Золотой город

Линкольн Чайлд выражает глубокую благодарность Брюсу Свенсону, доктору медицины Браю Бенджамину, доктору медицины Ли Сукно, Айрин Содерлунд, Мэри Эллен Микс, Бобу Винкотту, Серджио и Миле Непомукено, Джиму Кашу, Крису Янго, Джиму Дженкинсу, Марку Менделю, Жюльетт Кверленд, Хартли Кларку и Денису Келли за дружбу и помощь в технических и прочих вопросах. Благодарю также мою жену за любовь и неизменную поддержку. Особая признательность — моей бабушке Норе Кьюби, послужившей для меня настоящим источником вдохновения. Художник, писатель, археолог, биограф Остина Генри Лайарда, исследователя Ниневии, человек, обладавший смелым и независимым духом, бабушка с раннего детства заразила меня любовью к археологии и сочинительству. Она работала на раскопках в таких дальних краях, как Масада и Камелот, и даже занималась археологией на заднем дворе у себя в Нью-Гэмпшире. Уже десять лет, как бабушки нет с нами, но, работая над этой книгой, я постоянно ощущал ее присутствие.

Дуглас Престон благодарит Уолтера Винингса, представителя компании, организовавшей конную экспедицию по пустыням, каньонам и горам в поисках Семи Золотых городов; Ларри Барка, капитана «Изумрудного солнца», судна, на котором мы совершили незабываемое плавание по озеру Пауэлл; Фореста Финна, отыскавшего свой собственный затерянный город; общество «Тополиное ущелье» в Нью-Мексико и Тима Максвелла, председателя правления этого общества. Благодарю также мою жену, Кристину, и моих детей, Селин, Алетию и Айзека. Я еще раз хочу выразить безграничную любовь и признательность двум людям, благодарность которым никогда не будет достаточной, — моим родителям, Дороти и Джерому Престонам.

Мы благодарим Рона Блоума и Дайан Эванс, сотрудников лаборатории реактивных двигателей НАСА, чья статья помогла нам понять, каким образом космический радар применяется для поиска древних дорог. Приносим свои извинения за отталкивающий образ Лиланда Уоткинса, который всецело является плодом нашей фантазии. Разумеется, ни Лиланд Уоткинс, ни Питер Холройд никогда не работали в НАСА. Выражаем также глубокую признательность Фаруху эль-Базу, директору Центра дистанционного зондирования Бостонского университета, за разъяснение многих технических аспектов; благодарим Юриса Заринса, археолога, открывшего затерянный город Юбар в Южной Аравии.

Мы бесконечно признательны Бонни Майер, которая несколько раз прочла рукопись и дала нам множество ценнейших советов. Благодарим также Эрика Симонофф и Мэтью Снайдера за помощь, консультации и поддержку. Особая признательность — Морту Янклоу, поделившемуся с нами удивительной и трогательной историей, имеющей непосредственное отношение к нашей книге. Благодарим Клиффорда Ирвинга, давшего нам немало полезных советов, и Кима Гэттона, любезно посвятившего нас в секреты скалолазания. Благодарим Бетси Митчелл, Джеми Ливайна, Джимми Франко, Морин Эджен и Лари Кирсбаум — за то, что они верили в нас. Отдельное спасибо Деби Элфенбайн.

Спешим также напомнить, что все связанные с археологией и антропологией ошибки и неточности могут быть оправданы лишь тем, что «Золотой город» — художественное произведение, что предоставляет свободу авторскому воображению.

1

Выныривая из Санта-Фе, недавно отремонтированная дорога устремлялась через кедровую рощу на запад. Янтарное солнце почти скрылось за тучами, и на заснеженные вершины гор Джемес серым покрывалом упала вечерняя тень.

Нора Келли гнала раздолбанный «форд» меж зеленых холмов и пересохших болот. Миновав Бакмановскую трясину, она оказалась в местечке под названием Кроличьи Норы, где некогда действительно водились кролики. Впереди, над самыми верхушками деревьев встала сияющая радуга, а еще спустя мгновение Норин автомобиль промчался мимо аккуратно подстриженных газонов. Вращающийся поливочный фонтан равномерно разбрасывал струи воды, пронизанные лучами заходящего солнца. Выше, на холме, виднелся местный гольф-клуб, внушительных размеров здание с расписанными под кирпичную кладку стенами. Нора отвернулась.

«Форд» продребезжал мимо скотного двора на дальнем конце поселка Фокс-Ран, и дорога внезапно растеклась морем грязи. Нора скользнула взглядом по шеренге ветхих почтовых ящиков с грубой, полустертой надписью на одном из них: «Ранчо "Лас-Габрильяс"». Воспоминания о летнем дне двадцатилетней давности вихрем пронеслись у нее в голове. Она стояла на солнцепеке с ведерком краски в руках и наблюдала, как отец работает кистью. «По-испански «габрильяс» означает "клоп-водомерка"», — пояснил он тогда. А еще испанцы так называют созвездие Плеяд. Россыпь далеких светил похожа на водяных насекомых, разбежавшихся по гладкой поверхности пруда. «Черт с ними, с коровами, — вновь донесся до нее голос отца, старательно выводившего корявые буквы. — Я купил это ранчо ради звезд».

Дорога опять пошла вверх. Нора слегка притормозила. Солнце закатилось, и высокое опустевшее небо стремительно темнело. Посреди долины маячил обветшалый дом с заколоченными окнами. За ним притулились серые амбары и загоны для скота. Ранчо, некогда принадлежавшее семейству Келли.

В течение последних пяти лет здесь никто не жил. Не велика потеря, сказала себе Нора. Щитовой дом, изготовленный еще в середине пятидесятых, начал разваливаться на части до того, как она успела вырасти. Отец вложил все свои сбережения в землю.

Съехав с дороги у самого подножия холма, Нора пригляделась внимательнее. Кто-то ухитрился свалить во двор целую гору битых кирпичей. Наверное, лучше послушаться брата и продать все это. Налоги постоянно растут, а дом в таком состоянии, что привести его в порядок не представляется возможным. Почему же она так вцепилась в этот заброшенный клочок земли? Нового строительства ей все равно не осилить. С зарплатой ассистента профессора о таком даже мечтать не стоит.

Примерно в четверти мили отсюда горели окна на ранчо Гонзалесов. Их поместье не имело ничего общего с владениями, некогда ради забавы приобретенными главой семейства Келли. Настоящая ферма с крепким хозяйством. Нынче всеми делами там заправляла Тереза Гонзалес. Нора помнила ее еще девочкой — они росли вместе. Теперь девочка превратилась в статную, умную, бесстрашную женщину. В течение последних лет она по собственному почину присматривала за соседским домом. Всякий раз, когда школьники устраивали там пикник или пьяным охотникам приходила блажь сфотографироваться на фоне ветхого здания, Тереза выдворяла их прочь и оставляла сообщение на автоответчике Норы. В последнем таком сообщении подруга детства клялась, будто который вечер подряд после захода солнца она наблюдает странные размытые огни в окнах дома и поблизости от него. К тому же, по ее словам, вокруг ранчо явно бродили какие-то крупные животные.

Несколько мгновений Нора, затаив дыхание, всматривалась в опустевшие строения, однако никаких признаков жизни ей обнаружить не удалось. Ранчо казалось совершенно необитаемым. Может быть, у Терезы просто разыгралось воображение? Впрочем, даже если здесь и в самом деле побывали непрошеные гости, они давным-давно успели убраться восвояси.

Нора въехала в ворота, развернула машину и заглушила мотор. Вытащив из бардачка фонарик, она аккуратно ступила на землю. Входная дверь висела на одной петле, тихонько поскрипывая под порывами ветра, свободно гулявшего по двору и вздымавшего клубы пыли. Замок отсутствовал — его когда-то выломали бродяги.

Владелица заброшенного ранчо зажгла фонарь, поднялась по лестнице и потянула за ручку. Перекошенную дверь заклинило в косяке. Нора от души пнула ее, и та с грохотом, особенно оглушительным в царившей вокруг тишине, обрушилась на крыльцо. Женщина вошла внутрь.

Заколоченные окна почти не пропускали остатков вечернего света. То немногое, что удавалось различить, служило лишь слабым и грустным напоминанием о доме, где прошло детство. На полу валялись бутылки и битое стекло, какие-то отморозки исписали стены бранными словами. Доски, закрывавшие оконные проемы, кое-где оказались выломаны. Кто-то изрезал ковер и выпотрошил диванные подушки, разбросав по комнате их содержимое. В стенах зияли дыры.

Впрочем, отметила про себя Нора, со времен ее последнего визита мало что изменилось к худшему. Разве только подушки еще оставались целы, но и они не придавали уюта общей картине упадка и запустения. Адвокат уже предупреждал, что владелец дома, пребывающего в столь плачевном состоянии, подлежит административной ответственности. Если городского инспектора угораздит сюда заглянуть, он немедленно составит акт. А позволить себе снести ранчо Нора тоже не могла — работы стоили слишком дорого. Оставалось лишь продать его.

Покинув гостиную, она двинулась на кухню. Луч фонарика выхватил из темноты опрокинутый на бок обшарпанный холодильник. Вокруг валялись извлеченные из него пластмассовые коробки и поддоны. Линолеум во многих местах отстал от половиц, загибаясь вверх, и кто-то не поленился ускорить процесс, отодрав несколько широких полос и раскрошив доски под ним каким-то тяжелым орудием. Нелегок труд вандалов, грустно усмехнулась Нора. Обшаривая глазами помещение, она почувствовала легкий укол тревоги. Какие-то изменения все-таки произошли.

Обследовав первый этаж, она стала подниматься по лестнице, то и дело отбрасывая ногами валявшиеся на ступенях клочья матраса и пытаясь понять, что же именно заставило ее насторожиться. Выпотрошенные диванные подушки, проломы в стенах, изрезанные ковры, содранный линолеум. Не слишком похоже на забавы случайно забредших в пустой дом хулиганов. Все выглядело так, словно здесь что-то искали. Внезапно Нора замерла в темноте, не дойдя до середины лестницы.

Что там за звук? Хруст стекла под ногами?

Она выжидала, затаив дыхание. Звук не повторился. До нее доносилось лишь тихое шелестение ветра.

«Если бы к дому подъехала машина, я бы непременно услышала».

Нора продолжила путь.

Наверху оказалось еще темнее. Все доски, прикрывавшие окна второго этажа, сохранились в целости. Свернув направо, она остановилась на пороге своей бывшей спальни и направила луч фонарика внутрь помещения. Знакомые розовые обои, клочьями свисавшие со стен, пробудили в душе новую волну тревоги. Разводы, всюду покрывавшие стены, делали их похожими на старую карту. Растерзанный матрас напоминал огромное воронье гнездо, подставка для гобоя оказалась разломана на куски, а половицы разбиты. Откуда-то сверху донеслось попискивание летучей мыши. В детстве она как-то раз попыталась поймать и приручить одну из них, но ей здорово влетело от матери. Мать никогда не понимала ее детской страсти к животным.

Нора пересекла коридор и проверила спальню брата. Там царил такой же хаос. Правда, и в нынешнем его жилище порядка наблюдалось не многим больше. Потом сквозь запах разрухи и запустения она вдруг уловила тончайший аромат недавно сорванных цветов. Странно, подумала Нора, ведь окна плотно закрыты. Освещая путь фонариком, она направилась в спальню родителей.

На этот раз слух ее не обманул: до нее отчетливо долетел хруст разбитого стекла. Она снова застыла без движения. Возможно, всего лишь крыса, снующая по гостиной?

Ступая как можно аккуратнее, Нора выбралась на лестничную площадку и вновь затихла. Еще один звук донесся с первого этажа. Глухой стук. Затем, стоя в темноте, Нора опять услышала хруст. На сей раз он раздался отчетливее, словно кто-то всей ступней надавил на бутылочный осколок.

Нора тихо выдохнула, чувствуя, как болезненно напряглись все ее мускулы. Странное происшествие, вначале казавшееся не стоящим внимания пустяком, внезапно приобрело пугающие очертания.

— Кто здесь? — крикнула она.

Ответом ей послужил лишь шепот ветра.

Нора направила луч фонарика на ступени. Обычно подростки, пробравшиеся в дом, разбегались, едва заслышав приближение ее машины. Но теперь все обстояло несколько иначе.

— Это частная собственность! — Она постаралась придать голосу как можно более суровый тон. — Проникнув сюда, вы нарушили закон. Я уже вызвала полицию.

Вновь молчание. Лишь стекло хрустнуло под чьей-то ногой, на этот раз совсем близко от лестницы.

— Тереза, это ты? — с надеждой окликнула Нора, и голос ее предательски дрогнул.

Тут до нее донесся еще один звук, очень похожий на угрожающее горловое рычание.

Собаки, с облегчением поняла Нора. В округе полно бродячих собак, и они частенько находят в заброшенных домах временное пристанище. По какой-то странной причине, а желанием разобраться в ней до конца Нора вовсе не горела, такой поворот событий ее даже обрадовал.

— Эй, ребята! — Она замахала фонариком. — Убирайтесь-ка отсюда прочь! Гулять!

В ответ — лишь молчание.

Нора знала, как обращаться с бродячими собаками. Она двинулась вниз по лестнице, громко топая и строгим голосом отчитывая непрошеных гостей. Добравшись до нижней ступеньки, хозяйка ранчо обшарила гостиную лучом фонаря.

Никого. Скорее всего, животные удрали, сообразив, что в доме есть люди.

Тяжкий вздох вырвался из ее груди. Она так и не успела проверить спальню родителей, однако задержаться здесь еще хотя бы на минуту казалось выше ее сил.

Направляясь к дверям, Нора уловила шорох осторожного шага. Сначала один, потом другой. Кто-то крался за ней, медленно, но решительно.

Резко развернувшись, она рассекла темноту лучом фонарика. Теперь помимо хруста стекла Нора различила едва слышное дыхание и странное монотонное порыкивание. В спертом воздухе отчетливо повеяло свежесорванными цветами. Женщина не двигалась, парализованная исходившим из мрака ощущением опасности. Она не знала, как поступить — погасить фонарь и затаиться или же броситься наутек.

А затем краешком глаза Нора увидела громадный мохнатый силуэт, машинально повернула голову в сторону пришельца, и тут же на ее затылок обрушился сокрушительный удар.

Она рухнула на пол, ощущая, как жесткий мех щекочет шею. Над ухом раздалось утробное рычание, наподобие того, что издают дерущиеся собаки. Изловчившись, Нора изо всех сил лягнула незнакомца. Тот зарычал еще более грозно, однако на мгновение ослабил хватку. Воспользовавшись его замешательством, хозяйка ранчо вскочила на ноги, но в нее мгновенно врезался второй противник. Нора снова упала, придавленная к полу чьим-то тяжелым косматым телом. Она отчаянно извивалась, осколки битого стекла впивались ей в кожу, но сбросить нападавшего ей так и не удалось. Перед глазами мелькало голое брюхо, расписанное белыми полосами, когтистые волосатые лапы, волосатая грудь и пояс, унизанный сверкающими бляхами. Узкие, устрашающе-красные глаза поблескивали в прорезях маски из оленьей кожи.

— Где оно? — пророкотало существо, обдав ее сладковатым запахом гнилого мяса.

Нора не ответила. Язык отказался ей повиноваться.

— Где оно? — вновь раздался грубый хриплый голос. Слова звучали как-то странно, словно их выговаривало животное, подражавшее человеческой речи. Железные когти крепко вцепились ей в шею и правую руку.

— О чем вы? — с трудом выдохнула Нора.

— Письмо! — Страшная хватка усилилась, острия когтей погрузились в кожу. — Отдай письмо, или оторву голову.

Она отчаянно дернулась, однако вырваться из живых тисков оказалось невозможно. В глазах у нее помутилось от ужаса и боли.

Внезапно темноту разорвала яркая вспышка, и мгновение спустя воздух сотрясся от оглушительного грохота. Хватка ослабла, Нора извернулась и почувствовала себя свободной. Она еще не успела подняться на ноги, как громыхнуло еще раз. Выстрел пробил дыру в потолке, обдав недавнюю пленницу дождем штукатурки. Нора вскочила. Прилипшие к одежде осколки стекла посыпались на пол. Фонарь откатился в сторону, и хозяйка ранчо в растерянности завертелась на месте.

— Нора? — раздался в темноте знакомый голос. — Это ты, Нора?

На фоне дверного проема возникла широкоплечая фигура, сжимавшая в руках дробовик.

— Тереза! — всхлипнула Нора, бросаясь к своей спасительнице.

— Ты цела?

Схватив Нору за руку, Тереза пыталась осмотреть ее в тусклом полумраке.

— Сама не знаю.

— Давай-ка побыстрее выбираться отсюда.

Оказавшись во дворе, Нора в изнеможении рухнула на землю. Она полной грудью вдыхала прохладный вечерний воздух, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце.

— Что здесь стряслось? — спросила Тереза. — Я видела свет твоего фонаря. А когда подошла, услышала рычание и поняла, что в дом забрались собаки.

Нора, с трудом переводя дыхание, молча покачала головой.

— И откуда только взялись эти жуткие псы? — продолжала подруга. — Ужас, до чего здоровенные. Каждый с хорошего волка.

— Нет, — Нора наконец обрела дар речи, — это не собаки. Один из них говорил со мной.

Тереза пристально взглянула на нее.

— Гляди-ка, у тебя все руки покусаны. Может, отвезти тебя в клинику?

— В этом нет никакой необходимости.

Тереза, сдвинув брови, бросила взгляд на темневший в сумерках дом.

— Твои владения так и притягивают непрошеных гостей, — заметила она. — Сперва от ребятни покоя не было, теперь сюда бродячие собаки повадились. Но до чего быстро они убежали, словно…

— Тереза, один из них говорил со мной.

Во взгляде Терезы мелькнуло недоверие.

— Со страху и не такое может померещиться, — усмехнулась она. — Зря ты не сообщила мне, что собираешься проведать дом. Мы с сеньором винчестером тебя бы встретили. — Соседка любовно погладила приклад ружья.

Нора окинула взглядом дородную фигуру подруги, удивленное, озабоченное лицо. Ну конечно, Тереза ей не верила. Однако сил спорить у нее совершенно не оставалось.

— В следующий раз обязательно тебя предупрежу, — проронила она.

— Надеюсь, следующего раза не будет, — мягко возразила Тереза. — Этот дом нужно снести. Если ты не в состоянии этого сделать, продай его. От него одни проблемы. И не только у тебя.

— Я знаю. Дом у всей округи — словно бельмо на глазу. Но мысль о том, чтобы от него избавиться, мне противна. Я очень сожалею, что он доставляет тебе липшие хлопоты.

— А я уже было подумала, что сегодняшнее происшествие тебя образумит. Ну да ладно, тебе виднее. Может, зайдем ко мне, глотнешь чего-нибудь? Тебе надо прийти в себя.

— Нет, спасибо. — Нора постаралась совладать с голосом. — Я уже в порядке.

— Ну, как знаешь, — кивнула Тереза. — И все же, отправляясь сюда, лучше прихватить ружье.

Нора проводила глазами подругу, взбиравшуюся по узкой тропе на холм. Потом взгромоздилась на сиденье своего автомобиля и дрожащими руками заперла дверцу. Некоторое время она провела в неподвижности, ощущая едва заметные колебания воздуха и наблюдая, как силуэт Терезы медленно сливается с темной громадой холма. Восстановив наконец полный контроль над конечностями, Нора повернула ключ зажигания и скривилась от резкой боли в шее.

Мотор никак не хотел заводиться. Она тихонько чертыхнулась. Ей нужна новая машина. Да и все остальное в ее жизни тоже неплохо бы обновить.

Нора вновь попыталась запустить двигатель. Тот сперва зашелся протестующим кашлем, но потом все же смилостивился и ожил. Она выключила фары, чтобы поберечь аккумулятор, откинулась на спинку сиденья и слегка надавила на педаль газа, выжидая, пока мотор прогреется.

Тусклая серебристая тень мелькнула в зеркале заднего вида. Нора обернулась. Сквозь гаснущие сумерки к ее машине во весь опор неслась темная косматая фигура.

Врубив фары, она нажала на газ. Отчаянно взревев, «форд» вылетел прочь со двора. Оказавшись за воротами, Нора с замиранием сердца увидела таинственного преследователя, мчавшегося возле самого капота автомобиля.

Она до упора вдавила педаль газа, и машина, взметнув фонтаны грязи, вывернула на дорогу. Существо исчезло, однако Нора, не снижая скорости, продолжала гнать автомобиль, с ужасом думая о перспективе застрять на раскисшей грунтовке. Через несколько мучительно долгих мгновений фары выхватили из темноты загон для скота и несколько почтовых ящиков, приколоченных к широкой доске. Нора попыталась затормозить, но немного опоздала. Машина задела стену загона, и ее подбросило в воздух. Пролетев небольшое расстояние, «форд» тяжело приземлился прямо на почтовый стенд. Щепки брызнули во все стороны, а раскуроченные ящики попадали на землю.

Нора, ни жива ни мертва, уставилась на клубы пыли, плясавшие в лучах фар. Включив задний ход, она нажала на газ и с замиранием сердца почувствовала, как колеса пробуксовывают в глубоком песке. Машина несколько раз содрогнулась, мотор заглох.

Сквозь лобовое стекло Нора изучила масштабы учиненных ею разрушений. Обветшавшими ящиками много лет никто не пользовался, и не так давно почтовое ведомство установило возле них ряд новеньких. Так или иначе, обломки мешали ей проехать, и их следовало поскорее убрать с дороги.

Она выбралась из машины, опасливо озираясь по сторонам, собрала останки ящиков и позашвыривала их в ближайшие кусты. Заметив на земле какой-то конверт, Нора машинально подняла его. Вернувшись к автомобилю, при свете фар она разглядела адрес. От изумления у нее перехватило дыхание.

Поспешно сунув находку в нагрудный карман, Нора запустила двигатель, вырулила на дорогу и помчалась навстречу приветливо мерцавшим вдали огням большого города.

2

Институт археологии Санта-Фе располагался в низине между предгорьями Сангре-де-Кристо и самим городом. Ни один из его многочисленных музеев не предназначался для свободного посещения, а в аудиториях проводились исключительно спецсеминары для избранных аспирантов и коллоквиумы. Количество преподавателей, как приглашенных, так и постоянных, значительно превышало количество слушателей. Студенческий городок раскинулся на территории в тридцать акров среди ухоженных садов. Его невысокие здания окружали рощицы абрикосовых деревьев, клумбы пестрели разноцветными тюльпанами, а заросли сирени исходили густым благоуханием.

Деятельность института была посвящена исключительно научным изысканиям, археологическим экспедициям и сохранению редких находок. Принадлежавшая ему коллекция предметов быта и домашней утвари индейцев американского юго-запада не знала равных во всем мире. Располагавший немалыми средствами и крепко державшийся традиций, институт вызывал в профессиональной среде смесь уважения и зависти.

Проводив глазами последнего студента, покинувшего аудиторию, Нора собрала свои заметки и сложила их в огромный кожаный портфель. Сегодня она провела последнее занятие семинара по теме «Исход племени анасази из каньона Чако: причины и обстоятельства» и вновь поймала себя на мысли о том, насколько необычно ведут себя студенты их института.

Они никогда не шумят и внимают преподавателям с таким благоговением, словно никак не могут поверить в привалившее им счастье оказаться в стенах этого святилища науки.

Выйдя из прохладного вестибюля на яркий свет, она медленно побрела по усыпанной гравием тропинке. Утренние лучи ложились теплыми золотистыми отблесками на стены институтских зданий. Вдали, среди гор, собирался грозовой фронт, свинцово-серый снизу и ослепительно белый сверху. Глянув в ту сторону, Нора болезненно поморщилась от боли в помятой шее, и, пока она растирала больное место, солнце накрыла темная тень.

Обогнув автостоянку, женщина кружным путем направилась в отдаленную часть научного городка, где свернула на вымощенную плитами дорожку, обсаженную высокими тополями и старыми вязами. Дорожка выходила к неприметному зданию со скромной вывеской «Архив» на входе.

Нора предъявила охраннику пропуск, расписалась в журнале посещений, пересекла холл и открыла низкую дверь. За ней начинались ступеньки, исчезавшие в полумраке. Лестница вела в отделение архива, где хранились карты.

Молодая преподавательница слегка замешкалась. Темнота внизу невольно пробудила воспоминания о событиях минувшего вечера. Она снова ощутила впивающиеся в спину осколки стекла, сомкнувшиеся вокруг шеи железные когти, а ноздри уловили тошнотворно-сладковатый запах.

Усилием воли отогнав наваждение, Нора стала спускаться по лестнице.

Запасники института таили несметное количество редчайших экспонатов, но те, что находились в хранилище карт, служили предметом особых забот персонала, ибо воистину не имели цены. Не произведения искусства, не изделия из драгоценных камней и металлов, они тем не менее являли собой нечто куда более важное — карты и планы с разметкой всех археологических изысканий на юго-западе североамериканского континента. Таких мест насчитывалось более трехсот тысяч. От незначительных захоронений до развалин величественных построек с просторными залами и многочисленными комнатами. Топографическая коллекция института позволяла без труда определить местонахождение любого из них. На большей части объектов раскопки пока не проводились, и потому основная масса находок ждала своей очереди под слоем земли или песка. Компьютерная база данных содержала подробное описание исследованной местности, топографические привязки и оцифрованные карты с чертежами. Каждый документ открывал доступ к местонахождению древних артефактов стоимостью в миллионы долларов.

Хранитель всех топографических сокровищ вызывал у Норы постоянное недоумение. Мускулистый, облаченный в неизменный потертый кожаный костюм, Оуэн Смоллс выглядел так, словно только что вернулся из опасной экспедиции в самый отдаленный уголок света. В его происхождение из весьма обеспеченного семейства верилось с трудом. Смоллс родился на востоке, окончил университет и, несмотря на великолепную суровую наружность, совершенно не был приспособлен для участия в опасных предприятиях. На самом деле, случись ему оказаться посреди пустыни, он вряд ли имел бы хоть малейший шанс выбраться оттуда живым.

Ступеньки закончились возле еще одной маленькой железной двери с красной лампочкой, горевшей над зарешеченным оконцем. Нора порылась в сумочке, извлекла карту доступа и вставила в прорезь. Красный свет сменился зеленым. Она потянула тяжелую створку на себя и вошла в небольшой читальный зал.

Смоллс, как обычно, сидел в невероятно тесном закутке, откуда имел возможность озирать все свои владения. Завидев Нору, он поднялся, положив на стол книгу.

— Добрый день, доктор Келли, — приветствовал он посетительницу. — Вас ведь зовут Нора?

— Добрый день, — безучастным тоном откликнулась она.

— Давненько вы к нам не заглядывали, — заметил Смоллс, усаживаясь на место. — О, я вижу, вы поранили руку?

— Всего лишь царапина. — Нора бросила быстрый взгляд на перевязанное запястье. — Оуэн, мне надо просмотреть несколько карт.

— Каких же?

— Штат Юта, квадраты С-три и С-четыре. Плато Кайпаровиц.

Оуэн не сводил с нее внимательных прищуренных глаз. Стоило ему слегка пошевелиться, скрип кожи гулко разносился по всему помещению.

— Номер проекта?

— Этому проекту еще не присвоили номера. Пока проводятся только подготовительные работы.

Смоллс взгромоздил на стол огромные волосатые ручищи и подпер ими голову. Взгляд, по-прежнему устремленный на Нору, стал еще более пронзительным.

— Мне очень жаль, доктор Келли, но я ничем не могу вам помочь. Для того чтобы получить карты, вы должны назвать номер проекта.

— Но я же сказала, пока проводятся только подготовительные работы.

— Вы знаете правила, — отрезал Смоллс.

Губы его искривила пренебрежительная ухмылка.

Мысли вихрем проносились в голове Норы. Смешно полагать, будто Блейквуд, ее непосредственный руководитель, или глава института сочтут нужным присвоить номер проекту, основываясь лишь на тех крохах информации, что она готова им предоставить. Хотя — стоп! Два года назад ей довелось работать над другим проектом, тоже связанным с раскопками в штате Юта. Он существовал и по сей день, хотя исследования были приостановлены — Нора имела скверную привычку не доводить дела до конца. Но какой же номер имел тот чертов проект?

— Джей-четыреста-двенадцать, — вспомнила она.

Смоллс удивленно воздел кустистые брови.

— Простите, совсем из головы вылетело. Номер присвоен совсем недавно. Если вы не верите мне, позвоните профессору Блейквуду.

Нора прекрасно знала, где сейчас находится ее босс. Профессор отбыл на конференцию в Виндоу-Рок.

Хранитель повернулся к компьютеру и защелкал клавиатурой. Через минуту он поднял взгляд на Нору.

— Похоже, все в порядке. Вы сказали С-три и С-четыре?

Оуэн вновь пробежал рукой по клавишам, до смешного миниатюрным в сравнении с его огромными пальцами, очистил экран и поднялся из-за стола.

Нора проследовала за ним.

— Ждите здесь, — обернулся Смоллс возле входа в хранилище.

— Я знаю правила.

За приоткрытой дверью виднелись ряды железных сейфов, залитых мертвенным флуоресцентным светом. Оуэн подошел к одному из них и открыл, набрав код. Внутри металлического ящика висели многочисленные карты, обернутые в прозрачный пластик.

— Эти квадраты представлены на шестнадцати листах, — сообщил Смоллс. — Какой из них вам нужен?

— Все, пожалуйста.

— Все шестнадцать? — в замешательстве переспросил хранитель. — Они охватывают площадь в восемьдесят квадратных миль.

— Мне надо сделать общий обзор… Но вы можете позвонить профессору.

— Хорошо, хорошо.

Бережно держа карты за металлические ободки, Смоллс покинул хранилище и кивком головы указал в сторону читального зала. Дождавшись, пока посетительница устроится за столом из огнеупорной пластмассы, он положил листы перед ней.

— Не забудьте о перчатках. — Оуэн постучал пальцем по специальной коробке. — В вашем распоряжении два часа. Когда закончите, позовите меня. Я верну карты на место и выпущу вас.

Удостоверившись, что мисс Келли натянула одноразовые хлопчатобумажные перчатки, он вернулся в хранилище.

«Знал бы ты, для чего мне на самом деле нужны эти карты», — усмехнулась про себя Нора.

До ее слуха донесся лязг запираемого сейфа, затем щелкнул замок двери, и Оуэн удалился в свой закуток.

Чувствуя себя все время на виду, она никак не могла решиться приступить к осуществлению задуманного. Вся обстановка «читального зала» состояла из огромного стола с единственным стулом, а Смоллс мог беспрепятственно наблюдать за посетителями сквозь стеклянную стену крошечного кабинета.

Глубоко вдохнув, Нора уставилась на свои затянутые в белые перчатки руки. Потом осторожно разложила на столе шуршащие пластиком листы. Подробнейшие крупномасштабные карты Геологической комиссии США содержали информацию о весьма отдаленном районе в южной части штата Юта. Верхней границей ему служило озеро Пауэлл, а по западному краю протянулся Брайс-Каньон. Территория почти полностью принадлежала Отделу управления земельными угодьями. Следовательно, находилась она в федеральном ведении, и ее никто не использовал. Нора имела неплохое представление о местности, обозначенной на этих листах. Огромные пространства бесплодной каменистой земли, изрезанной лабиринтами каньонов. Сплошь песок да скалы.

Именно там, в безлюдном крае, шестнадцать лет назад бесследно исчез ее отец.

С болезненной отчетливостью она вспомнила, как двенадцатилетней девчонкой умоляла отпустить ее на поиски вместе со спасателями, но мать, так и не проронившая ни слезинки, на все просьбы и рыдания дочери ответила непререкаемым отказом. Две мучительно долгие недели Нора не отходила от радио, ловя каждое сообщение и штудируя топографические карты, так похожие на те, что сейчас лежали перед ней. Отец, однако, словно сквозь землю провалился. Официального признания его гибели матери удалось добиться лишь через суд, а дочь с того времени больше ни разу не взглянула на карты проклятых мест.

Нора вновь набрала в грудь побольше воздуха. Спиной к кабинету Оуэна она устроилась заблаговременно. Теперь настала пора выполнить наиболее трудную часть плана. Аккуратно запустив руку в карман жакета, Нора извлекла письмо, подобранное возле разбитых почтовых ящиков. С момента кошмарного приключения и до нынешней минуты она все время держала его при себе.

Адрес, кое-как нацарапанный простым карандашом, едва просматривался на выцветшем, потрепанном конверте, но имя матери, умершей шесть месяцев назад, Нора безошибочно различила еще вчера, при свете автомобильных фар. Письмо доставили на ранчо, где уже пять лет никто не жил. Медленно, почти неохотно она перевела взгляд на имя отправителя. Этот небрежный размашистый почерк Нора помнила слишком хорошо. Падриг Келли. Исходящий адрес значился к западу от плато Кайпаровиц.

Послание ее мертвого отца к ее мертвой матери. Письмо, написанное шестнадцать лет назад.

Медленно и осторожно, в пронизанной флуоресцентным светом тишине, она вытащила из конверта три листа пожелтевшей бумаги и, заслоняя их спиной от Смоллса, разложила рядом с картами. Скользнув взглядом по строке адресата, Нора вновь отметила про себя две бросающиеся в глаза странности: совсем новую марку и штамп почтового отделения Эскаланте, штат Юта, всего пятинедельной давности.

Она провела кончиками пальцев по грязному конверту, по свежему красному штампу и второму, побледневшему, проставленному шестнадцать лет назад. Бумага выглядела так, словно промокла насквозь и потом высохла. Возможно, письмо выловили в озере Пауэлл. Или его занесло в каньон одним из наводнений, которыми славится эта местность.

Наверное, в сотый раз с тех пор, как впервые прочла отцовское послание, Нора заставила себя подавить шевельнувшуюся в душе надежду. Пропавший отец не мог воскреснуть из небытия. Скорее всего, кто-то случайно нашел затерявшееся письмо и отправил по адресу, указанному на конверте.

Но кто? И почему он решил это сделать?

И еще один, куда более пугающий вопрос: какое письмо искали на заброшенном ранчо те жуткие создания?

Нора судорожно сглотнула, чувствуя, как у нее пересохло в горле. Ответ напрашивался со всей очевидностью: они хотели именно его.

Смоллс пошевелился на стуле, нарушив царившее в помещении безмолвие громким скрипом кожи. Нора вздрогнула, сунула конверт под ближайшую карту и пробежала глазами по уже знакомым строчкам.

Нора взялась за вторую страницу. Почерк сделался особенно размашистым, словно отец, дойдя до самого захватывающего момента своего рассказа, не мог совладать с волнением, и перо в его руках едва поспевало за мыслью.

Нора посмотрела на карту. Отметив Олд-Парна на реке Парна, ее взгляд заметался по запутанной сети каньонов и ущелий, каковых в данном районе оказалось несметное количество, причем большинство из них не имели даже названий. Через несколько мгновений сердце Норы сжалось — короткое ответвление каньона Скуп значилось как Хардскраббл. Отыскав в его окрестностях Ремейс-Хоул — большую круглую низину в изгибе каньона, она вновь принялась за письмо.

Нора нашла на карте Мьюлшу и провела воображаемую линию к северо-востоку от Ремейс-Хоул. Где же отец потерял первый след и обнаружил другой? Поблизости от Мьюлшу она насчитала еще три каньона. Внимание ее привлек один из них, чрезвычайно узкий и глубокий. Названия он не имел.

Затаив дыхание, Нора провела пальцем по безымянному каньону, скользнула на вторую карту, потом на третью. За каждым дюймом, проделанным ее рукой, стояли мили путешествия по жаркой безжизненной пустыне. Сколько же из них одолел в тот день ее отец? И в каком месте древняя дорога перескочила в другое ущелье?

Палец Норы замер посреди лабиринта каньонов, раскинувшегося на участке площадью около тысячи квадратных миль. Она едва не застонала от отчаяния. Проследить маршрут отца по его записям было практически невозможно. Он мог забрести куда угодно. Нора опять обратилась к письму, выученному уже почти наизусть.

На этом письмо заканчивалось.

Нора осторожно сложила пожелтевшие листки в конверт. Задача оказалась неожиданно сложной, и она только сейчас заметила, как дрожат у нее руки.

Раздираемая противоречивыми чувствами, Нора откинулась на спинку стула. Наличие авантюрной жилки в отцовском характере никогда не представляло для нее особого секрета, и мысль о том, что, обнаружив развалины древнего города, он счел нужным употребить результаты находки для решения собственных проблем, вызвала в ее душе прилив жгучего стыда.

С другой стороны, алчность отцу была совершенно несвойственна. Деньги его не интересовали. Падрига Келли всегда влекла охота за приключениями. А любил он больше всех на свете Нору и Скипа. В этом она не сомневалась, сколько себя помнила, несмотря на извечные попытки матери убедить ее в обратном.

Нора вновь бросила взгляд на разложенные по столу карты. Если древний город, упомянутый отцом, действительно существует, за минувшие шестнадцать лет археологи его так и не обнаружили. На картах отсутствовали даже самые незначительные намеки на проводимые в данном районе археологические изыскания. Ближайшее человеческое поселение носило название Нанковип. От лабиринта каньонов небольшую индейскую деревушку отделяло несколько дней пешего пути. Согласно карте, с цивилизованным миром Нанковип не соединяла ни одна дорога, и путнику, пожелавшему туда отправиться, пришлось бы идти через пустыню наугад.

Нору охватило возбуждение, свойственное любому исследователю. Если ей удастся найти Квивиру, она достигнет цели, к которой так стремился ее отец, а заодно узнает наконец о постигшей его участи. И еще, подумала Нора чуть виновато, подобное открытие не повредило бы ее карьере.

Она снова откинулась на спинку стула. Итак, выяснить лишь при помощи карт, куда занесло отца, — задача безнадежная. Если ей действительно так надо отыскать древний город и разгадать тайну исчезновения Падрига Келли, придется самой совершить путешествие в те края.

Смоллс оторвался от книги и поднял глаза на вошедшую в его закуток Нору.

— Я закончила, благодарю вас.

— Всегда рад помочь. Кстати, сейчас как раз время ланча, и я собираюсь пойти перекусить. Может, составите мне компанию?

— Нет, спасибо, я должна вернуться к себе, — покачала головой посетительница. — У меня накопилась уйма работы.

— Не теряю надежды выпить чашку кофе в вашем обществе, — заявил Смоллс.

— Надеяться следует в любых обстоятельствах, — усмехнулась Нора.

Поднималась по темной лестнице, она обнаружила сползшую с руки повязку и снова невольно вспомнила о вчерашнем происшествии. Несомненно, ей следовало сообщить обо всем в полицию. Однако стоило Норе представить выражения на лицах копов, когда те выслушают ее рассказ, а заодно прикинуть масштабы пустой беготни, связанной с расследованием, у нее пропало всякое желание идти в полицейский участок. Ничего, сказала она себе, во всем разберемся сами.

3

Мюррей Блейквуд, директор Института археологии Санта-Фе, повернул к Норе косматую седую голову. Как обычно, на лице его застыло выражение отстраненной вежливости, взгляд внимательных глаз оставался холоден, а руки праздно покоились на палисандровом столе.

Мягкий свет лился на ряды стеклянных кубов с заключенными в них экспонатами из музейной коллекции, красовавшимися вдоль стен директорского кабинета. Прямо за столом шефа сверкал золотом алтарный створ семнадцатого века, обнаруженный в Мексике, на стенде напротив пестрело затейливым узором вытканное вручную одеяло, некогда принадлежавшее вождю племени навахо. Возможно, во всем мире сохранилось лишь несколько подобных артефактов. Обычно Нора не могла отвести от них глаз, но сегодня не удостоила даже мимолетного взгляда.

— Вот этот район. — Она извлекла из своего необъятного портфеля карту плато Кайпаровиц и развернула на столе. — Взгляните, я пометила те места, где сейчас ведутся раскопки.

Блейквуд молча кивнул. Нора набрала в легкие побольше воздуха. Для того чтобы произнести следующую фразу, ей пришлось призвать на помощь всю свою смелость.

— Где-то здесь скрывается древний город Квивира, который тщетно искал Коронадо, — выпалила она. — Посреди этого лабиринта каньонов на плато Кайпаровиц.

В кабинете повисло молчание.

— И на чем же основана столь неколебимая уверенность, доктор Келли? — В голосе директора сквозила мягкая ирония.

— Позвольте мне прочесть выдержку из донесения, составленного одним из участников экспедиции Коронадо. — Нора достала из портфеля фотокопию рукописной страницы. — Документ относится примерно к тысяча пятьсот сороковому году.

Блейквуд кивнул.

— «Индейцы племени чикуе привели к генералу пленника, пойманного ими в дальних землях, — откашлявшись, прочла ассистентка. — Генерал допросил его через переводчика. Пленник рассказал о некоем далеком городе, называемом Квивира. Он сказал, что это священный город, где живут жрецы дождя. Город этот ведет свою историю от начала времен. По словам пленника, богатства города несметны. Даже столовые приборы там из чистого золота, равно как и тарелки, миски и чашки. Всю эту утварь покрывает великолепная резьба и затейливые узоры. Пленник называет золото «акочис». Он сказал, что ко всем прочим металлам в городе Квивире относятся с презрением и вовсе их не используют. Генерал спросил пленника, где же находится сей дивный город. Тот ответил, что от Квивиры отряд отделяют недели тяжелейшего пути, и, дабы достичь города, необходимо пересечь глубокие каньоны и преодолеть высокие горы. В той дальней стране природа на редкость сурова, там водятся ядовитые змеи, а землетрясения, наводнения и пыльные бури случаются чуть не каждый день. И поэтому никто из путешественников, отправившихся туда, не вернулся назад. На языке жителей Квивиры название города означает "Дом кровавой скалы"».

Нора убрала фотокопию в портфель.

— В этом донесении постоянно упоминается о некоем древнем племени, — заметила она. — Вне всякого сомнения, подразумевались анасази. Слово «анасази» означает…

— Древние враги, — подсказал Блейквуд.

— Совершенно верно, — кивнула Нора. — Касательно же названия «Дом кровавой скалы», из него, разумеется, следует, что город расположен среди скал. Скорее всего, в краю скалистых каньонов в южной части штата Юта. Скалы там действительно имеют красноватый оттенок, а когда идет дождь, даже создается впечатление, будто они залиты кровью. — Она указала на карту. — Да и где еще, кроме подобного лабиринта, можно укрыть крупный город? К тому же эти места известны своими наводнениями. Внезапно в долины обрушиваются потоки воды, смывающие все на своем пути. Поблизости расположено вулканическое плато Кайбаб, что влечет за собой частые землетрясения, правда не особенно сильные. Именно по этим причинам данный район, в отличие от прочих, к нему прилегающих, до сих пор остается неисследованным. Лабиринт каньонов издавна служил индейцам анасази чем-то вроде естественной крепости. На всех этих фактах и основана моя уверенность в том, что город Квивира расположен именно в этих краях, — с улыбкой произнесла Нора. — И я располагаю еще одним свидетельством, в котором говорится…

Она осеклась, заметив выражение, застывшее на лице Блейквуда.

— Значит, вы не сомневаетесь в существовании города из индейских сказок? — проронил он, слегка нахмурившись.

— Не сомневаюсь.

— Понятно, — со вздохом изрек шеф. — И вы хотите организовать археологическую экспедицию, а также рассчитываете, что средства на нее выделит институт?

— Именно так. Если вы не возражаете, я собираюсь подать заявление на грант.

Блейквуд внимательно посмотрел на нее.

— Доктор Келли, все эти так называемые факты, которые вы здесь перечислили, не имеют к науке ни малейшего отношения, — отчеканил он. — Они относятся к области теорий, или, точнее говоря, туманных предположений и домыслов.

— Но…

— Позвольте мне закончить, — вскинул руку директор. — Район, о котором вы говорите, занимает площадь примерно в тысячу квадратных миль. Даже если там находятся руины древнего города, каким образом вы намерены их обнаружить?

Нора замешкалась, прикидывая, стоит ли выкладывать Блейквуду все свои козыри.

— У меня есть письмо, написанное несколько лет назад, — наконец произнесла она. — Его автор совершил путешествие по каньонам, повторив древний путь анасази. Я полагаю, путь этот ведет к затерянному городу.

— Письмо? — вскинув бровь, переспросил Блейквуд.

— Да.

— И человек, который его написал, — археолог?

— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос.

По лицу Блейквуда промелькнула тень раздражения.

— Доктор Келли… Нора, позвольте мне говорить без обиняков. Таинственное письмо, которым вы располагаете, вовсе не меняет сути дела. Повторяю — у вас пока что нет фактов, на основании которых вы можете получить разрешение на топографические изыскания, не говоря уже о раскопках. Как вы сами заметили, край этот известен чрезвычайно суровыми природными условиями, там нередки бури и наводнения. К тому же система каньонов, окружающих плато Кайпаровиц, относится к числу чрезвычайно сложных и запутанных. Второй такой, пожалуй, не найдешь на всей планете.

Именно поэтому никто до сих пор и не наткнулся на древний город, добавила про себя Нора.

Блейквуд бросил на нее пронзительный взгляд и прокашлялся.

— Нора, я хочу дать вам совет. Профессиональный совет.

Она судорожно сглотнула. Разговор с шефом представлялся ей несколько иначе.

— Археология сегодня совсем не та, что сто лет назад, — произнес Блейквуд. — Все эффектные руины и впечатляющие развалины давным-давно найдены. И сегодня мы обречены на медленную, кропотливую работу, сбор и анализ мельчайших деталей. — Он подался вперед, не сводя глаз с Норы. — Вы напрасно грезите о невероятных открытиях, поражающих воображение своими масштабами или же древностью. Величественных затерянных городов больше не осталось. Даже в таком труднодоступном месте, как плато Кайпаровиц. Кстати, с тех пор, как Везерил[3] случайно обнаружил там древнее поселение, археологические раскопки проводились в этих краях множество раз.

Слушая шефа, Нора пыталась заглушить в душе сомнения, пробужденные его отповедью. Она и сама прекрасно сознавала, насколько шатки основания для уверенности в том, что отец действительно добрался до древнего города. Но победное ликование, буквально лучами исходившее от строк его письма, казалось ей убедительнее любых разумных доводов. Кроме того, имелось еще одно обстоятельство, до поры до времени загнанное Норой в самые темные закоулки подсознания. Те люди или неведомые создания, напавшие на нее в пустующем ранчо, искали письмо. Следовательно, и у них вполне могли наличествовать причины верить в существование Квивиры.

— Я уверена, что на юго-западе до сих пор сохранилось множество древних руин, пока не известных науке, — услышала она собственный голос. — Они скрыты от человеческих глаз слоями песка или скалами. Вспомните о затерянном городе Синегу. Испанцы видели его развалины. Но с тех пор город исчез.

В кабинете вновь повисло молчание. Блейквуд тихонько постукивал по столу тупым концом карандаша.

— Нора, на самом деле я бы хотел обсудить с вами совсем другой вопрос, — наконец произнес он. Выражение досады на лице шефа сделалось более откровенным. — Вы ведь работаете в нашем институте уже пять лет?

— Пять с половиной, доктор Блейквуд.

— Когда вас зачислили на должность ассистента профессора, вы отдавали себе отчет, что срок вашего пребывания в данном статусе ограничен?

— Да, разумеется, — кивнула Нора, догадываясь, куда он клонит.

— Через полгода вам предстоит подать заявление о продлении контракта. И, скажу откровенно, я отнюдь не уверен в том, что решение по данному вопросу будет вынесено в вашу пользу.

Нора не нашлась, что ответить.

— Я прекрасно помню ваши аспирантские статьи. Они были превосходны. Именно поэтому мы взяли вас в штат. Но на то, чтобы закончить диссертацию, вам понадобилось целых три года.

— Доктор Блейквуд, разве вы забыли, сколько сил и времени я отдала раскопкам в Рио-Пуэрко…

Блейквуд вновь вскинул руку.

— Это я тоже прекрасно помню. Но, как любой академический институт нашего уровня, мы предъявляем к своим сотрудникам высокие требования. И также судим об ученом по его научным публикациям. Раз уж вы упомянули о раскопках в Рио-Пуэрко, могу я узнать, где ваш доклад, посвященный исследованиям данного объекта?

— Понимаете, вскоре после этого мы нашли в Гальегос-Дивайд довольно своеобразное захоронение раба и…

— Нора! — В обычно мягком голосе Блейквуда послышались резкие нотки. — Ваша проблема состоит в том, — продолжил он, глядя на притихшую ассистентку, — что вы постоянно перескакиваете с проекта на проект. В ближайшие шесть месяцев вам предстоит написать доклады о результатах нескольких крупных экспедиций. Так что у вас нет времени еще и на то, чтобы гоняться за химерами и рыскать по каньонам в поисках города, существовавшего исключительно в воображении испанских конкистадоров.

— Нет, этот город существует в действительности! — едва не плача, воскликнула Нора. — Мой отец отыскал его!

— Ваш отец?! — Изумленное выражение, застывшее на лице Блейквуда, совершенно не вязалось с его привычным невозмутимым образом.

— Да, мой отец. Ему удалось отыскать старинную тропу анасази, идущую через лабиринт каньонов. Он последовал по ней, хотя порой ее трудно было различить. И она привела его к древнему городу. У меня есть письмо, в котором он описывает весь свой путь.

— Теперь я понимаю, в чем причина вашего энтузиазма. — Блейквуд печально вздохнул. — Не хочу сказать ничего плохого о вашем отце, однако он не относился к числу людей…

Директор замешкался, подбирая не слишком резкую формулировку. Нора понимала, какая фраза едва не слетела из уст шефа: Падриг Келли не относился к числу людей, на чьи слова можно полагаться. По ее спине пробежал нервный холодок. Спокойно, приказала она себе, иначе лишишься работы не через полгода, а прямо сейчас. Потупив голову, Нора судорожно сглотнула.

— Не помню, говорил ли я вам когда-нибудь, что был знаком с вашим отцом? — донесся до нее голос Блейквуда.

Она покачала головой. Отец имел довольно широкий круг общения. Санта-Фе — не слишком большой город. По крайней мере, археологов здесь не так много, а Падрига Келли всегда интересовали люди данной профессии. Иногда он сообщал им весьма важную информацию, иногда вместе с ними отправлялся на раскопки.

— Во многих отношениях это был замечательный человек, — продолжал директор. — Таких нечасто встретишь. Но он, как бы это сказать, парил над действительностью. И не обладал склонностью опираться на факты.

— Но у меня есть письмо, где он пишет, что отыскал затерянный город…

— Только что вы сказали, будто он отыскал всего лишь древнюю тропу, — перебил Блейквуд. — К тому же едва различимую. Подобные тропы можно найти в тысяче каньонов. Он сообщает, что видел развалины древнего города собственными глазами?

— Не совсем так, — в некотором замешательстве призналась Нора. — Но…

— Значит, я вынужден остаться при своем мнении, — отрезал директор. — Как относительно целесообразности экспедиции, так и относительно продления срока вашего пребывания в институте. — Он скрестил на столе старческие руки, изборожденные сложным узором морщин и прожилок. — У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы? — осведомился он более мягким тоном.

— Нет. — Нора поднялась. — Не стану больше вас отвлекать.

Сунув карты в портфель, она резко развернулась на каблуках и вышла.

4

Ее унылый взор блуждал по захламленной берлоге брата. Действительность успела превзойти кошмарные воспоминания о временах предыдущего визита. Гора немытой посуды, знакомая еще с прошлого месяца, угрожающе накренилась из раковины и, казалось, была готова обрушиться от малейшего прикосновения. Тарелки, служившие ей основанием, обросли слоем зеленой плесени. Судя по пирамидам картонных коробок, высившимся около переполненного мусорного ведра, обитатель квартиры питался в основном пиццей и едой, доставленной из китайских ресторанчиков. Дряхлый диван и потертые кресла скрывались под завалами старых журналов и газет. Проигрыватель, заживо погребенный на столе под кучей грязных свитеров и носков, как ни странно, ухитрился сохранить работоспособность, и из его динамиков даже пробивалась мелодия «Comfortably Numb» в исполнении «Пинк Флойд». Наткнувшись взглядом на полку с заброшенным аквариумом, чья вода успела принять темно-коричневую окраску, Нора поспешно отвела глаза в сторону. Предположение об участи, постигшей несчастных рыбок, заставило ее вздрогнуть.

Сопение и покашливание, раздавшееся за спиной гостьи, напомнило о существовании самого хозяина жилища. Обернувшись, Нора уставилась на Скипа. Брат с отсутствующим видом растянулся на ветхой оранжевой кушетке, закинув длинные ноги на ближайший стол. Лоб его, как и в детстве, обрамляли бронзовые кудри, лицо оставалось по-юношески свежим. Если бы не замурзанная одежда и обиженное выражение лица, придающее ему сходство с капризным мальчиком, в очередной раз подумала Нора, из него бы получился настоящий красавец. Как и обычно, ей не без усилия пришлось напоминать себе о том, что Скип давно уже вырос. Год назад он окончил Стэндфордский университет и теперь предавался полному безделью. Самой Норе казалось, будто с тех пор, как она нянчилась со своим непоседливым, никогда не унывающим братцем, подчас сводившим ее с ума своими проделками, прошла всего неделя. Больше Скип не сводил ее с ума. Он всего лишь служил источником постоянных тревог. Шесть месяцев назад умерла их мать, и брат быстро переключился с пива на текилу. На грязном полу уже стояло не менее дюжины пустых бутылок, а Скип, мрачно нахмурившись, вылил содержимое еще одной в глиняную кружку. Из бутылки вывалился крошечный желтый червячок. Брат осторожно достал его и положил на поднос, рядом еще с несколькими точно такими же, высохшими и сморщенными.

— Гадость какая, — пробормотала Нора.

— Жаль, что ты не оценила моей маленькой коллекции беспозвоночных, — усмехнулся Скип. — Если бы я раньше понял, какая это занятная штука — биология, никогда не занялся бы физикой.

Дотянувшись до одного из ящиков стола, он извлек оттуда длинный, плоский лист фанеры и с ухмылкой вручил сестре. Нора вытаращилась на некое подобие энтомологической коллекции, где вместо бабочек на булавках крошечными коричневыми запятыми скорчились несколько десятков мескалевых червячков.

— Вижу, с той поры как я побывала у тебя в последний раз, интерьер твоей квартиры стал еще изысканнее. — Она вернула брату его произведение. — Например, вот этого раньше точно не было.

Нора указала на глубокую трещину, тянувшуюся по штукатурке от потолка до пола.

— Работа моего соседа, — пояснил Скип. — Этот недоумок взял привычку колотить ногами в стену. Ему, видишь ли, не по душе мои музыкальные вкусы. Принеси как-нибудь свой гобой, устроим концерт, повеселим его на славу. Да, кстати, ты до сих пор не поведала мне, с чего это вдруг тебе пришло в голову продавать ранчо? Мне всегда казалось, будто ты намерена цепляться за него до тех пор, пока в аду не погаснут все коптильни.

Он сделал большой глоток из кружки.

— Прошлой ночью там случилось кое-что. — Нагнувшись к проигрывателю, Нора выключила надоевшую музыку.

— Да неужели? — В глазах Скипа мелькнул слабый проблеск интереса. — Какие-нибудь молодые отморозки решили там всласть потрахаться?

— На меня напали. — Нора серьезно поглядела на брата.

Выражение ленивой рассеянности мгновенно слетело с его лица.

— Напали? Кто? — Он принял сидячее положение.

— Какие-то люди, переодетые животными. По крайней мере, мне так показалось. Но с уверенностью ничего утверждать не могу.

— Надеюсь, ты не пострадала?

Щеки Скипа горели, а во взгляде явственно читались тревога и гнев. Конечно, он всегда оставался лишь младшим братом Норы, частенько обижал сестру и встречал в штыки все ее попытки вмешаться в его жизнь. Однако сейчас Скип, без сомнения, исполнился решимости встать на защиту родной крови.

— К счастью, Тереза вовремя подоспела. С дробовиком. Они только поцарапали мне руку.

Скип вновь плюхнулся на кушетку. Прилив энергии оказался кратковременным.

— Так что, Тереза подстрелила кого-нибудь из этих ублюдков?

— Нет. Они убежали.

— Жаль. А в полицию ты сообщила?

— Нет. А что бы я им сказала? Даже Тереза мне не поверила, а в полиции меня бы точно приняли за сумасшедшую. Или наркоманку, которую донимают глюки.

— Пожалуй, ты правильно сделала. — Копы никогда не пользовались особым расположением Скипа. — А ты хоть поняла, что этим уродам от тебя было нужно?

Нора задумчиво уставилась в пол. Даже подходя к дверям квартиры Скипа, она мучилась сомнениями, стоит ли говорить ему о письме. Ей самой до сих пор не удалось оправиться от ужаса, пережитого минувшим вечером, и от потрясения, испытанного по прочтении отцовского послания. Как все это воспримет Скип?

— Они требовали письмо, — выдавила наконец она.

— Что за письмо такое?

— Думаю, вот это.

Нора бережно вытащила из кармана вчерашнюю добычу и положила на стол. Скип недоуменно приблизил лицо к пожелтевшему конверту и, видимо, прочитав адрес, схватил его с неожиданной быстротой. Письмо он прочел в полном молчании. Нора слышала тиканье часов и слабый шорох в умывальнике, производимый тараканами или какими-нибудь другими насекомыми. А еще она слышала биение своего собственного сердца.

— Где ты его нашла? — Глаза Скипа лихорадочно метались.

— Рядом со старым почтовым ящиком. Судя по штемпелю, его отправили пять недель назад. Там установили новые ящики, но нашего адреса на них нет. Вот почтальон, не долго думая, и сунул письмо в старый.

— Боже мой! — Скип поднял голову.

По его щекам бежали слезы.

Внутри у Норы все сжалось. Именно такой поворот событий и вызывал у нее наибольшие опасения. Похоже, для младшего брата новость действительно оказалась сокрушительным ударом.

— Откуда оно взялось, я понятия не имею, — произнесла она тихо. — Наверное, кто-то нашел его и решил отправить по адресу, указанному на конверте.

— Но тот, кто подобрал письмо, он должен был найти и… — Скип судорожно сглотнул и вытер глаза, — он должен был найти и папино тело. А что, если он жив?

— Нет, — отрезала Нора. — Это невозможно. Будь он жив, он никогда бы нас не оставил. Он любил нас.

— Но письмо… — Ладонь брата лежала на стопке пожелтевших листков, словно те могли протянуть связующую нить между сыном и давно утраченным отцом.

— Написано шестнадцать лет назад. Пойми, папа мертв. С этим нужно смириться. Но теперь мы, по крайней мере приблизительно, знаем, где он погиб. И возможно, сумеем выяснить, что стало причиной его гибели.

Скип отдернул руку от стола и опять растянулся на кушетке.

— Говоришь, те твари хотели заполучить папино письмо, — пробормотал он. — Но почему тогда они не заглянули в почтовый ящик?

— Я же нашла его не в самом ящике, а на песке неподалеку. Дверца была сломана, и, скорее всего, конверт просто вывалился. К тому же трудно предположить, будто в этих древних ящиках может оказаться почта. Впрочем, я сама ничего не знаю. Одно могу сказать точно — я врезалась в стенд с ними на автомобиле. И после этого нашла письмо.

— Если этим ублюдкам известно местоположение нашего ранчо, — Скип бросил задумчивый взгляд на конверт, — они, скорее всего, попытаются выяснить, где мы живем сейчас.

— Об этом я стараюсь не думать, — пожала плечами Нора.

О тщетности подобных стараний она сочла нужным умолчать. Тревожные мысли еще как донимали ее. Постоянно.

Скип, немного успокоившись, допил из кружки остатки текилы.

— Ума не приложу, откуда им стало известно о самом письме?

— Наверняка дело случая. Легенды о затерянном городе Квивира слышали многие. А папа, как ты помнишь, был человеком общительным и не слишком привередливым в выборе знакомых…

— Мама постоянно твердила об этом, — перебил Скип. — Скажи, что ты намерена сейчас делать?

— Я подумала… — Нора смолкла. Поведать о своих планах оказалось неожиданно трудно. — Я подумала: есть только один способ узнать, что случилось с папой. Найти Квивиру. Конечно, для этого требуются средства. Поэтому я и решила продать «Лас-Габрильяс».

Скип покачал головой и невесело рассмеялся.

— Боже праведный, Нора. Я ючусь в этой крысиной норе, и у меня нет денег, чтобы встать на ноги. Сколько раз я умолял тебя избавиться от этого чертова ранчо, но ты отказывалась. А теперь вдруг сама решила продать его и спустить все на погоню за призраком. За призраком нашего мертвого отца.

— Скип, ты никогда не встанешь на ноги, пока не найдешь работу… — начала было Нора, но осеклась.

Она явилась сюда вовсе не для чтения нотаций младшему брату. Тот уселся, понуро свесив голову, и сестра ощутила острый приступ жалости.

— Скип, для меня это очень важно — выяснить, что случилось с папой.

— Хорошо, поступай как хочешь. О том, что ранчо надо продавать, я твержу уже несколько лет. Только на мою часть денег не рассчитывай. Я собираюсь найти ей другое применение.

— Но моей доли может не хватить. Устроить археологическую экспедицию — дорогое удовольствие.

— Понятно, — буркнул Скип, потягиваясь на кушетке. — Институт, значит, не желает принимать участие в твоей затее. Ничего удивительного. Из этого письма ясно как день, что никакого города папа не видел, а лишь нашел какую-то тропу, которую и счел дорогой древних индейцев. И его уверенность в том, что он стоит на пороге этой самой Квивиры, очень трудно разделить. Знаешь, что бы сказала об этом мама?

— Конечно, знаю. Она бы сказала, что папа снова витает в облаках. Ты тоже так считаешь?

— Нет, — поморщился Скип. — Я никогда не становился на мамину сторону. — В голосе его послышались слегка презрительные нотки. — Просто не хочу потерять сестру, — добавил он после некоторой паузы. — Мне вполне достаточно того, что я потерял отца.

— О чем ты говоришь, Скип? Я же отправлюсь туда не одна. Кроме того, о тропе ведь папа упоминал. Если мы ее отыщем, значит, экспедиция на верном пути.

Не сводя с Норы сердитого взгляда, Скип спустил ноги на пол и уперся локтями в колени. В комнате воцарилась тишина.

— У меня родилась идея, — внезапно произнес брат, резко выпрямившись. — Есть шанс отыскать тропу, не отправляясь в эту проклятую пустыню. В Стэнфорде у нас был профессор-физик, Лиланд Уоткинс. Сейчас числится в ЛРД.

— И что такое ЛРД?

— Лаборатория реактивных двигателей. Одно из подразделений НАСА.

— И каким же образом специалист по реактивным двигателям сможет нам помочь?

— Он работает над программой, связанной с космическими кораблями. Я читал, они изобрели чрезвычайно мощную систему радаров, способную проникнуть через слой песка толщиной в тридцать футов. При помощи этой системы составлена карта древних путей, пересекающих Сахару. Думаю, для штата Юта эта штуковина тоже вполне сгодится.

— Неужели радар может различить под толщей песка древние тропы? — Нора недоверчиво воззрилась на брата.

— Я же сказал, для него это — раз плюнуть.

— А ты что, учился у этого профессора? Он тебя помнит?

— Еще бы нет! — Губы Скипа искривила многозначительная ухмылка.

— Замечательно! Скорее звони ему и…

Угрюмый взгляд брата резко отбил у нее желание закончить фразу.

— Позвонить ему я не могу, — проронил Скип.

— Но почему?

— Он меня не жалует.

Известие Нору не слишком удивило. Она прекрасно знала, каким талантом по части возбуждения в людях неприязни к собственной персоне наделен ее младший братец.

— И чем же ты ему насолил?

— Понимаешь, он завел шашни со студенткой, симпатичной такой девицей. Ну а я… — Щеки Скипа залила краска.

— Можешь не продолжать, — покачала головой Нора.

— Мне очень жаль, что так вышло. — Взяв с подноса засохшего червячка, он принялся катать его между пальцами. — Но если ты решишься поговорить с Уоткинсом, тебе придется звонить самой.

5

На столе перед Норой, озаренная мертвенным светом флуоресцентных ламп, выстроилась шеренга из шести пластиковых пакетов с обнаруженными во время раскопок фрагментами керамики. Пометка на каждом из них гласила: «Рио-Пуэрко. Класс 1». В ближайшем шкафу на очереди замерли еще четыре свертка с аналогичными находками второго класса и один-единственный, имевший бирку «Класс 3». Всего же при раскопках из земли оказалось извлечено сто десять фунтов драгоценных черепков.

Нора испустила тяжкий вздох. Для написания доклада об экспедиции в Рио-Пуэрко ей предстояло рассортировать и классифицировать все осколки до единого. А за керамикой следовали каменные орудия, фрагменты костей, куски древесного угля и даже образцы волос. Все находки затаились в бесчисленных металлических коробках, с терпеливо-невозмутимым видом дожидаясь, когда ими наконец займутся. Раскрыв первый пакет, Нора принялась бережно раскладывать его содержимое по белой поверхности стола. В поле ее зрения попал клочок облака, заштрихованный оконной решеткой. Какая-то тюремная камера, а не лаборатория престижного института, уныло подумала она и, включив компьютер, приготовилась вводить данные.

ТВ-1041

Экран 25

ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ САНТА-ФЕ

Описание местности/База данных

Площадка — нет

Район/Секция

План — нет

Доступ — нет

Координаты

Происхождение

Кем записано

Ссылки на журнал раскопок

Квадрат

Код

Уровень

Даты проведения работ

Описание артефактов

СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО. НЕ КОПИРОВАТЬ.

Нора прекрасно осознавала всю необходимость подобного статистического учета. И тем не менее не могла избавиться от ощущения, будто под руководством Мюррея Блейквуда в институте стали придавать излишнее значение типологии. Являясь истинной сокровищницей ценнейших экспонатов и прибежищем научных умов, исследовательский центр демонстрировал полное равнодушие к новым отраслям: этноархеологии, контекстуальной археологии, молекулярному анализу — словом, к любому начинанию, рожденному вне его толстых стен.

Нора извлекла из портфеля заполненный от руки журнал раскопок и бодро защелкала по клавишами. 46 Меса-Верде B/W; 26Чако/Макэлмо; 2 Сен-Джон Поли; 1 Соккоро В/W… Или еще один Меса-Верде B/W? Она запустила руку в ящик стола, нашаривая лупу, однако ее там не оказалось. Ну и черт с ним, решила Нора, отложила черепок в сторону и потянулась за другим.

Пальцы ее сомкнулись на крошечном гладком кусочке керамики. Без всякого сомнения, осколок представлял собой фрагмент горлышка некоего сосуда и, несмотря на малые размеры, так и притягивал взгляд своей красотой. Нора хорошо помнила, как его нашли. Она фиксировала ветхое древнее одеяло поливинил ацетатом, когда сквозь заросли тамариска до нее долетел торжествующий вопль Брюса Дженкинса.

— Черно-желтая слюдяная керамика! — голосил ее помощник. — Черт подери!

Удивительно, сколько бурных и разнообразных чувств: возбуждение, восторг, зависть — оказался способен пробудить в ней крошечный черепок. А теперь он всего лишь очередной фрагмент обожженной глины, затерявшийся среди множества себе подобных.

До чего же интересные проблемы остаются вне поля деятельности института, вздохнула про себя Нора. Вот, к примеру, почему образчики этой восхитительной керамики встречаются так редко? Ведь по сию пору не обнаружено ни одного целого сосуда. Каким образом их производили и почему ни один из них не сохранился до наших дней? Однако вместо поиска ответов на столь увлекательные вопросы все свое рабочее время ей приходится посвящать возне с формами и таблицами, словно она не археолог, а бухгалтер.

Нора окинула задумчивым взглядом аккуратные ряды разложенных на столе серовато-коричневых черепков и, решительно поднявшись, направилась к телефону.

— Пасадена. Мне нужна лаборатория реактивных двигателей.

Переговорив с несколькими операторами, ей удалось выяснить номер Лиланда Уоткинса.

— Да? — раздался в трубке высокий нетерпеливый голос.

— Добрый день. С вами говорит Нора Келли из Института археологии Санта-Фе.

— Да? — Нетерпение в голосе сделалось ощутимее.

— Я говорю с Лиландом Уоткинсом?

— С доктором Лиландом Уоткинсом.

— Мне необходима ваша консультация, — затараторила Нора. — Сейчас наш институт занимается исследованиями в юго-восточной части штата Юта. Мы ищем древние пути индейцев анасази. И я хотела узнать…

— Наши радары не охватывают этого района, — перебил Уоткинс.

— Но возможно, вы все же не откажетесь с нами сотрудничать? — набрав в грудь побольше воздуха, торопливо продолжила Нора. — Если бы вы ненадолго направили свои установки на интересующий нас участок и…

— Невозможно, — отрезал собеседник на другом конце провода, и к его нетерпению примешались глухие нотки растущего раздражения. — Да будет вам известно, спрос на наши услуги чрезвычайно высок. Они требуются в самых разных отраслях — геологии, биологии, сельском хозяйстве… список можете продолжить сами.

— Я поняла. — Нора изо всех сил старалась говорить ровно и невозмутимо. — В таком случае, каким образом я могу подать запрос на использование радара?

— Таких запросов у нас целые кипы. Для их удовлетворения понадобится по меньшей мере года два. И я слишком занят, чтобы тратить время на разговоры. Осмелюсь напомнить, сейчас на орбите находится очередной шаттл.

— Доктор Уоткинс, речь идет о чрезвычайно серьезном исследовании. Мы надеялись…

— А вы думаете, все прочие обращаются в нашу лабораторию по пустякам? Прошу меня извинить, но больше я не могу уделить вам ни минуты. Если хотите, можете направить запрос…

— По какому адресу и… — Нора осеклась — из динамика доносились короткие гудки.

— Да подавись ты своим радаром! — Она в сердцах шваркнула трубку на рычаг. — Все-таки правильно мой брат наставил тебе рога!

Немного успокоившись, Нора смерила аппарат задумчивым взглядом. Телефон в кабинете доктора Уоткинса имел добавочный 2330.

Снова взяв трубку, она медленно, но решительно набрала номер.

— Пожалуйста, добавочный две тысячи триста тридцать один.

6

Питер Холройд с тяжким вздохом взгромоздился на высокое, словно у трактора, сиденье, крутанул правую ручку, и оживший мотор возвестил о себе оглушительным ревом. Всадник подождал, пока прогреется двигатель, затем включил первую передачу и выехал за ворота. Старый мотоцикл влился в поток машин на Калифорнийском бульваре и свернул на запад, к Дипломатическому залу. Над горами Сан-Габриель повис легкий туман. Как всегда, от соприкосновения со свежим воздухом глаза Питера наполнились слезами. Весь его рабочий день протекал за экраном компьютера, где постоянно сменяли друг друга неестественно яркие картинки. Нос вне пределов оберегаемого кондиционерами воздушного пространства офиса также повел себя не лучшим образом. Холройд громко высморкался прямо на мостовую и ткнул пальцем в круглое пузо резинового гнома, по-хозяйски устроившегося на бензобаке.

— О всемогущий дух калифорнийских дорог! — пропел он гнусавым голосом. — Благослови мой путь. Убереги от выбоин на асфальте, скверной погоды и сумасшедших водителей!

Двадцать минут спустя, миновав десять кварталов, мотоцикл повернул на юг, к Атлантическому бульвару с раскинувшимся по соседству парком Монтерей. Здесь движение оказалось не таким плотным. Питер позволил себе переключиться на третью скорость, и встречный ветер мгновенно унес назад жар, исходивший от раскаленных цилиндров. Мысли Холройда тем временем вертелись вокруг предстоящей встречи со странной назойливой дамочкой из Института археологии.

Сия ученая особа, едва ли не все утро висевшая на его телефоне, представлялась Питеру эдакой серой мышкой, напрочь лишенной женского очарования. Без сомнения, стрижется она почти по-мужски, а ноги у нее короткие и толстые. Впрочем, не все ли равно? Сам он тоже едет отнюдь не на свидание. Питер не случайно выбрал место для встречи как можно дальше от ЛРД: если Уоткинс пронюхает, о чем болтал его подчиненный со всякими посторонними, Холройд окажется в дерьме по самые уши. Однако же стрекотание археологической барышни, грезившей поисками древнего города, заинтересовало его куда сильнее, нежели он был готов сам себе признаться. Обычно женщины не слишком баловали Питера вниманием, и сознание того, что одна из них, пусть даже серая мышка, готова ради встречи с ним бросить все дела и мчаться к черту на кулички, весьма ему льстило. Помимо всего прочего, она обещала заплатить за ужин.

После нескольких минут блаженной езды Холройд вновь вылетел на улицу, сплошь забитую машинами. Миновав три квартала и три светофора, мотоцикл приткнулся возле одной из невзрачных четырехэтажек, рядком тянувшихся вдоль тротуара. Отстегивая от багажника коричневую сумку, Питер мельком взглянул на окна собственной квартиры. Горячий ветер колыхал старые желтые занавески, перешедшие ему по наследству от предыдущего жильца. Поскольку кондиционера у Холройд а сроду не водилось, он вечно оставлял оконные створки распахнутыми настежь. Еще раз прочистив нос, Питер пресек улицу и зашагал к перекрестку, где в сгущавшихся сумерках горела вывеска «Пиццерия Эла».

Внутри он огляделся по сторонам, одновременно наслаждаясь царившей в пиццерии прохладой. Из-за пробок на дорогах он слегка опоздал, однако никакой дамочки научного вида в ресторане не оказалось. Холройд направился к своему излюбленному закутку, по пути решая для себя дилемму — испытывает он разочарование или, наоборот, несказанное облегчение.

— Приветствую вас, профессор! — громогласно возвестил появившийся в зале Эл, невысокий человечек с потрясающим воображение количеством растительности на теле. — Славный вечерок выдался, правда?

— Славный, — буркнул Холройд.

Косматая голова Эла чернела на фоне крошечного телевизора, вечно настроенного на канал Си-эн-эн. Звук, как обычно, отсутствовал. На мутном захватанном экране мелькнула громада шаттла. Затем в кадре возник астронавт, пристегнутый к кораблю чем-то вроде белого каната. Он парил посреди безвоздушного пространства вверх ногами, а позади него испускал голубое сияние игрушечный шарик Земли. Холройд ощутил мгновенный приступ зависти. Он бы тоже не отказался слетать в космос. Не желая окончательно портить себе настроение, он перевел взгляд на хозяина ресторанчика.

— Ну, что отведаете сегодня? — Эл с хлопком опустил на столик волосатые лапищи. — Нам сегодня завезли превосходные анчоусы. Любите пиццу с анчоусами? Будет готова через пять минут!

Холройд замешкался. Скорее всего, дамочка просто-напросто раздумала тащиться в такую даль, решил он. К тому же сам Питер также не обещал ей ничего определенного, вот она и сочла нужным не тратить время попусту.

— Анчоусы? Отлично. Принесите парочку.

— Анжело! Две пиццы с анчоусами для профессора! — крикнул Эл.

Проводив глазами хозяина, исчезнувшего в недрах кухни, Холройд принялся рыться в содержимом сумки. Через минуту на столике оказались блокнот, два пузырька с лосьоном от прыщей и стопка книг в бумажном переплете. «Белый Нил»,[4] «Аку-Аку»[5] и «Стойкость» Ленсинга.[6] Глубоко вздохнув, Питер раскрыл вторую.

От поисков закладки его оторвал скрип входной двери. Холройд поднял голову. В пиццерию входила молодая женщина с увесистым портфелем. Волосы необычного бронзового цвета волнами спадали ей на плечи, эффектно оттеняя светло-карие глаза, а в тот момент, когда незнакомка, придерживая дверь, повернулась к Питеру боком, он помимо воли задержал внимание на весьма привлекательных контурах стройного тела. Правда, через секунду Холройд наткнулся на ее взгляд, пристальный, нетерпеливый, изучающий, и смущенно потупил взор.

Такая красотка ну никак не могла оказаться его телефонной собеседницей.

Однако женщина, судя по всему, искала именно его. Торопливо захлопнув книгу, Питер пригладил волосы, растрепавшиеся во время езды на мотоцикле. Незнакомка положила портфель на столик и опустилась на круглый диван, продемонстрировав точеные длинные ноги. Кожу ее покрывал легкий загар, а на переносице проступала едва заметная россыпь веснушек.

— Здравствуйте, — произнесла она. — Вы Питер Холройд?

Он кивнул, стараясь ничем не выдать охватившей его паники. К разговору с такой обалденной девицей Питер себя готовым ни в коей мере не ощущал. Уж лучше бы вместо нее действительно появился невзрачный ученый сухарь.

— Меня зовут Нора Келли.

Неловко отодвинув книгу, Холройд пожал протянутую руку.

— Прошу извинить мою назойливость. — Ее прохладные пальцы оказались неожиданно сильными. — И спасибо за то, что все же согласились со мной встретиться.

— Ваш рассказ меня заинтересовал. — Питер выдавил натужную улыбку. — Хотя все это звучит несколько… туманно. Мне бы хотелось узнать побольше об этом вашем городе, затерянном среди каньонов.

— Боюсь, в ближайшее время я не смогу сообщить вам ничего более определенного. Надеюсь, вы понимаете, эти сведения не относятся к разряду разглашаемых.

— Тогда я вряд ли смогу чем-нибудь вам помочь. — Холройд постепенно приходил в себя. — Об этом я предупреждал вас еще по телефону. Все подобные запросы находятся в ведении моего босса. — Немного помолчав, он нерешительно добавил: — Но если вы все же сочтете нужным ввести меня в курс дела, мы можем поискать какой-нибудь выход.

— Насколько я понимаю, ваш босс — доктор Уоткинс? Мы с ним уже успели пообщаться. На редкость обходительный джентльмен. Да и скромности ему не занимать. Говорить с такими — сплошное удовольствие. Жаль только, он сумел уделить мне всего девять секунд.

Питер было расхохотался, однако мгновение спустя подавил смех.

— Какую должность вы занимаете в своем институте? — Он неловко поерзал на стуле.

— Ассистент профессора.

— Ассистент профессора, — повторил Холройд. — Насколько я понимаю, организация этой экспедиции возложена на вас? Или на кого-то другого?

— Думаю, мы с вами находимся примерно в одном положении. — Нора вперила в него изучающий взгляд. — Пока что мой удел — выполнять то, что скажут другие. Но это, — она кивнула на свой портфель, — может в корне изменить ситуацию.

Ее откровение застало Холройда врасплох, и он не мог решить, обижаться ему или нет.

— Когда именно вам нужен радар? — произнес Питер нарочито безучастным тоном. — Думаю, будет лучше, если с моим боссом свяжется лично директор вашего института. Уоткинс, знаете ли, из тех, кто испытывает благоговение перед громкими именами и высокими званиями…

Холройд осекся, мысленно отвесив себе хорошего пинка. Пренебрежительно отзываться о боссе — с его стороны по меньшей мере неосмотрительно. Подобные замечания имеют свойство доходить до ушей тех, кому они вовсе не предназначены. А в том, что характер у Уоткинса мстительный и злопамятный, он имел немало случаев убедиться.

— Мистер Холройд, я должна кое в чем признаться. — Нора подалась вперед. — Проект, над которым я сейчас работаю, не получил пока поддержки института. Иными словами, мое начальство отказалось отправлять туда экспедицию до тех пор, пока я не представлю им доказательства существования города. Поэтому я и обратилась к вам за помощью.

— Извините, но вам-то на что сдался этот город?

— Если я найду его, это станет величайшим археологическим открытием эпохи.

Перед ними материализовался Эл и поставил на столик блюдо, где лежали два огромных куска пиццы с анчоусами, источавшие аппетитный аромат.

— Только не сюда! — Женщина вцепилась в портфель.

Хозяин ресторанчика, оробев от ее повелительного тона, поспешно переставил тарелку от нее подальше и удалился, бормоча на ходу какие-то невнятные извинения.

— Будьте добры, принесите мне чаю со льдом! — крикнула ему вслед Нора и снова повернулась к Холройду. — Поймите, Питер — можно мне звать вас Питер? — я не стала бы тратить свое и ваше время и мчаться сюда сломя голову из-за каких-нибудь заурядных раскопок. — Женщина придвинулась ближе, и он уловил исходивший от ее волос легкий запах шампуня. — Вы слышали когда-нибудь о Коронадо, испанском путешественнике? В тысяча пятьсот сороковом году он направился на юго-запад Америки в поисках Семи Золотых городов. Монах, годом раньше проповедовавший индейцам в тех же краях, вернувшись, привез с собой огромный изумруд потрясающей красоты и множество рассказов о городах, затерянных в пустыне. Однако, когда Коронадо повторил его путь, по всей территории, теперь принадлежащей Нью-Мексико, он натыкался лишь на грязные поселения нищих туземцев. Ни о золоте, ни о драгоценных камнях там понятия не имели. Однако в местечке под названием Чикуйе все же нашлись индейцы, рассказавшие ему о некоем городе жрецов. Город этот назывался Квивира, и, по словам рассказчиков, все его жители ели из золотых тарелок и пили из золотых кубков. Разумеется, Коронадо вместе со своими людьми немедленно воспылал желанием во что бы то ни стало отыскать упомянутый город.

Эл принес чай. Нора сняла с бутылки пластиковую крышечку и сделала глоток.

— Из рассказов индейцев он понял, что Квивира расположена где-то на востоке, там, где сейчас находится Техас. Правда, нашлись и такие, кто указывал в сторону нынешнего Канзаса. В результате Коронадо и его люди отправились именно туда. Но когда они добрались до тех мест, местные жители заявили, будто Квивира осталась далеко на западе, в стране Красных скал. В результате Коронадо вернулся в Мексику, разочаровавшись в прежних мечтах и исполненный уверенности, что гонялся за химерами.

— Любопытная история, — проронил Холройд. — Но она ничего не доказывает.

— Коронадо был далеко не единственным, кто слышал рассказы о Квивире. В тысяча семьсот семьдесят шестом году два испанских монаха, Эскаланте и Доминикес, отправились из Санта-Фе на запад с намерением отыскать дорогу в Калифорнию. У меня с собой копия составленного ими донесения.

Порывшись в портфеле, Нора извлекла сложенный пополам лист бумаги, развернула и принялась читать вслух.

— «Наши проводники из племени пайюте повели нас через край, изобилующий опасностями. Первоначально нам пришло на ум, что они избрали неверную дорогу, ибо продвигались мы не на запад, а на север. Когда же мы указали им на это, они ответили, что племя их всегда избегает мест, лежащих к западу от нас. Осведомившись о причинах, встретили мы угрюмое молчание, а где-то неподалеку от Переправы Отцов на реке Колорадо добрая половина проводников и вовсе нас покинула. Из слов оставшихся мы так и не уяснили, почему запад внушает им столь сильные опасения. Лишь один из них с большой неохотой поведал нам о древнем богатом городе, подвергнутом разрушению, ибо языческие жрецы, населявшие его, вознамерились поработить весь мир и отнять силу у самого солнца. Остальные индейцы отделывались невразумительными намеками на некое дремлющее зло, которое лучше не будить». И это еще не все.

Она отложила листок в сторону.

— В тысяча восемьсот двадцать четвертом году американский альпинист по имени Джошуа Блейк был захвачен индейцами племени юта. В те времена пленникам, отличавшимся особой отвагой, зачастую предлагали выбор — умереть или стать одним из членов племени. Блейк, естественно, выбрал второе. Вскоре он женился на одной из женщин юта. Эти индейцы ведут кочевую жизнь и в определенное время года начинают перемещаться в глубь страны каньонов. Как-то раз, в одном чрезвычайно отдаленном месте, лежавшем к западу от Эскаланте, один туземец указал на закатное солнце и сообщил, что в той стороне лежат руины сказочно богатого города. Близко к тому городу люди из их племени никогда не подходили, однако пленнику показали резную пластину из бирюзы, несомненно, сделанную именно там. Десять лет спустя Блейк сумел бежать и добраться до цивилизации. Он поклялся, что непременно отыщет легендарный город, отправился на поиски, и с тех пор о нем никто ничего не слышал.

Нора снова отхлебнула из бутылки, затем очень осторожно поставила ее рядом с портфелем.

— Сегодня принято считать, будто все сведения о Квивире относятся к области мифов и, возможно, обязаны своим происхождением привычке индейцев вводить в заблуждение белых завоевателей. Но я уверена, это не миф и не ложь. По-моему, развалины города до сих пор не обнаружены лишь потому, что они слишком хорошо укрыты в лабиринте каньонов. Подобно другим поселениям анасази, его, скорее всего, возвели на большой высоте, выбив в скальной породе искусственные углубления или разместив постройки под естественными выступами. Либо руины похоронены глубоко под слоями песка. Именно поэтому я обратилась к вам. Надеюсь, вы понимаете, что без радара мне не обойтись.

Против собственной воли Холройд ощутил, как увлекла его история о древнем городе. Еще бы! От рассказа археологической дамочки веяло настоящим приключением. Необычным и захватывающим.

— Прошу меня извинить, — Питер прочистил горло, — но, сдается мне, шансов на успех у вас крайне мало. — Он старался произносить фразы веско и рассудительно. — Прежде всего, если город так хорошо спрятан, никакой радар его не обнаружит.

— Но, насколько я поняла, ваша установка способна проникать сквозь слои песка с той же легкостью, что и сквозь темноту или тучи.

— Сквозь песок — да. Но не сквозь камни. Если ваш город действительно укрыт под выступом скалы, радар здесь бессилен. К тому же…

— Но я вовсе не рассчитываю на то, что ваша установка обнаружит сам город, — перебила Нора. — Мне нужна лишь ведущая к нему тропа. Вот, взгляните.

Она снова порылась в портфеле и вытащила небольшую карту юго-западного района, прочерченную несколькими тонкими прямыми линиями.

— Тысячу лет назад индейцы племени анасази проложили сложную систему дорог, связавших между собой их города. Здесь — уже известные и обозначенные на многих картах. Каждая из них ведет в какое-либо крупное поселение или из него. Ваша установка, несомненно, способна их различить. Я права?

— Вероятно.

— Я располагаю документом, точнее, письмом, в котором говорится, что где-то здесь, — Нора обвела пальцем участок на карте, — в лабиринте каньонов обнаружена древняя дорога. Я уверена — она ведет в Квивиру. Если бы вы отыскали ее при помощи вашей установки, это могло бы чрезвычайно упростить поиски города.

— Все не так легко, как вы думаете, — развел руками Холройд. — У нас огромный список желающих воспользоваться радаром. Наверняка Уоткинс не преминул вам об этом сообщить, он обожает распространяться на этот счет. Так вот, чтобы удовлетворить все запросы, понадобится года два, не меньше.

— Да, в точности так он мне и сказал. Но кто именно решает, как использовать радар?

— Я ведь уже объяснял вам. Повторяю: у нас огромная очередь, и запросы удовлетворяются в порядке поступления. К тому же нам приходится решать, насколько срочно наши услуги нужны в том или ином случае. Я изучаю все обстоятельства и…

— Значит, этим занимаетесь вы, — удовлетворенно кивнула Нора.

Ответом ей послужило молчание.

— Ох, простите, я вас совсем заговорила, — внезапно спохватилась она. — Ваша пицца, наверное, уже холодная.

Сложив бумаги в портфель, женщина убрала его со стола, и Холройд подвинул к себе тарелку.

— Насколько я поняла, вам ничего не стоит переместить тот или иной запрос в самое начало очереди?

— Предположим, — промычал Холройд, механически пережевывая внезапно утратившую вкус пиццу.

— Значит, все не так сложно. Я направлю вам запрос, вы поспособствуете его быстрому продвижению, и мы получим то, что хотели.

— Вы что?! — Питер едва не подавился очередным куском. — Вообразили, будто мне ничего не стоит отдать распоряжение о перемене орбиты спутника? Как, по-вашему, к этому отнесутся доктор Уоткинс и парни из НАСА?! И вообще, с какой стати я должен вам помогать? И рисковать при этом собственной задницей — то есть, я хочу сказать, своей работой.

Нора вперила в него изучающий взгляд.

— Я сразу поняла, что вы — не простой технарь-зануда. Знаете, в чем наше с вами сходство? У вас внутри тоже сидит чертик. Именно поэтому я так и уверена в том, что вы мне поможете. Разве вам самому не интересно отыскать город, скрытый от людских глаз на протяжении столетий? Ведь не случайно же вы читаете подобную литературу. — Она указала на его книги. — Приключения, открытия — вот что вас занимает. Если мы отыщем Квивиру, это будет настоящая сенсация в мире археологии. Большая даже по сравнению с открытием поселения на плато Меса-Верде.

Холройд молчал, не зная, что ответить.

— Вы просите о невозможном, — выдавил наконец он.

И тут совершенно некстати на него снизошло озарение. Питер придумал, как ей помочь. Бредовая идея, подумал он, ощущая, как вниз по спине устремляются стада мурашек, без всякого сомнения, самая бредовая идея на свете. Кроме того, ему так и не довелось получить от собеседницы каких-либо убедительных доказательств существования этой самой Квивиры. Скорее всего, чертов город — плод ее собственного воображения.

Однако Питер уже ничего не мог с собой поделать. Дамочка таки ухитрилась передать ему частицу собственной страстной убежденности. Еще ребенком он как-то побывал в Меса-Верде, и громадные безмолвные руины поразили его до глубины души. Пытаясь собраться с мыслями, Холройд рассеянно огляделся по сторонам и встретился глазами с Норой. Та смотрела на него напряженно и выжидательно. Странно, раньше Питеру не доводилось видеть женщин с волосами такого цвета. Ни дать ни взять сияющая начищенная бронза. Затем взгляд его скользнул по экрану маленького телевизора, где вновь парил в безвоздушном пространстве космический корабль.

— Вы сами знаете, что это вполне возможно, — раздался рядом тихий, убежденный голос. — Дайте мне форму для запроса, я ее заполню. А потом вы передвинете его в самое начало вашей пресловутой очереди.

Холройд не сводил глаз с экрана: серебристый шаттл плыл в густой темноте среди бриллиантовой россыпи звезд, а Земля неподвижно висела где-то вдали светящимся голубым шариком. Подобные картины никогда не оставляли Питера равнодушным. С детства его томила жажда приключений. Когда-то он мечтал исследовать другие планеты или хотя бы отправиться на Луну, но в результате оказался в ЛРД, где ему пришлось довольствоваться созерцанием репортажей о чужих приключениях в маленьком телевизоре.

Вновь ощутив на себе ее пристальный взгляд, Холройд невольно вздрогнул.

— Когда вы начали работать в ЛРД? — резко сменила тему Нора.

— Восемь лет назад. Сразу после окончания университета.

— И зачем вас туда понесло?

— Ну, я всегда хотел принимать участие в космических исследованиях, — растерянно пробормотал Питер, несколько ошарашенный подобной бесцеремонностью.

— Наверняка в детстве вы мечтали стать первым астронавтом, который попадет на Луну.

Щеки Холройда залила краска.

— Я не так стар, как кажется, — натужно усмехнулся он. — Во времена моего детства человек уже побывал на Луне. Я мечтал полететь на Марс.

— Но в космос летают другие. А вам остается лишь смотреть на них, заедая досаду пиццей.

Эта женщина словно читала его мысли. Но признавать ее правоту Холройд не имел ни малейшего желания.

— Послушайте, я вполне доволен собственной жизнью, — заявил он. — Кстати, если бы не я и мои коллеги, этим парням не видать бы космоса как своих ушей.

— Но летать в космос самому и отправлять туда других — это не совсем одно и то же, правда? — мягко осведомилась Нора.

Холройду оставалось лишь промолчать.

— Так или иначе, но я вижу, что ваша истинная страсть — исследовательская работа и открытия. И со своей стороны предлагаю вам принять участие в археологическом исследовании. Возможно, величайшем со времен открытия гробницы Тутанхамона.

— Ну да, и мое участие будет заключаться в том, что я выбью для вас место в очереди, не поставив об этом в известность старину Уоткинса. Скажу откровенно, возней с запросами я и без того сыт по горло. И не вижу причин, по которым вашему я обязан предоставить зеленую улицу.

Нора не сводила с него ореховых глаз, словно хотела пробуравить насквозь. Некоторое время она молчала, вероятно, подыскивая новые аргументы.

— Вы можете принять в поисках более активное участие. Если, конечно, хотите.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Холройд.

— Вы можете стать членом экспедиции.

— Что? — Сердце Питера бешено заколотилось.

— Думаю, вы и так поняли. В любом случае, нам понадобится специалист по дистанционному зондированию, вдобавок способный поддерживать связь с большим миром. Уверена, вы вполне для этого сгодитесь.

— О таком специалисте, как я, вы никогда и не мечтали. — Холройд судорожно сглотнул.

— Не сомневаюсь. Но экспедиция продлится не один день. Вас дадут отпуск на две, а то и на три недели?

— За восемь лет службы в ЛРД я не был в отпуске ни разу. — Собственный голос долетал до Холройда, словно сквозь вату. — Так что мне причитается примерно шесть месяцев оплаченной свободы.

— Значит, договорились. Вы предоставляете мне радар, я предоставляю вам место в экспедиции. Уверена, Питер, вы не пожалеете. О таких поездках потом вспоминают всю жизнь.

Взгляд Холройда упал на руки Норы, изящные и ухоженные. Никогда прежде он не встречал людей, столь страстно увлеченных собственной идеей. Удивительно все-таки — этим человеком оказалась привлекательнейшая женщина. Сердце Холройда бешено колотилось в груди, никак не желая успокоиться.

— Я… — неуверенно начал он и осекся.

— Да? — Нора подалась вперед.

— Все это так внезапно, — покачал головой Питер. — Мне нужно время подумать.

Она вновь пристально посмотрела на него. Вероятно, чтение чужих мыслей не составляло для нее труда.

— Я знаю, вы уже все решили, — тихо произнесла Нора и, открыв бумажник, протянула ему визитную карточку. — Здесь телефон подруги, у которой я остановилась. Позвоните мне. Но прошу вас, не тяните слишком долго. Я могу задержаться в Калифорнии всего на пару дней.

Но Холройд почти не слышал ее. В уме он уже проворачивал простейшую комбинацию.

— Не стану пока давать никаких обещаний, — пробормотал он рассеянно. — Но, кажется, я знаю, как можно решить вашу проблему. Сейчас вам ни к чему возиться с оформлением бумаг. Не так давно к нам поступила заявка от одной компании, занимающейся добычей полезных ископаемых. Они хотят обследовать несколько районов в штатах Юта и Колорадо. Мы сочли их запрос не относящимся к разряду срочных. Однако я вполне могу переместить его в начало очереди. А потом слегка расширю территорию сканирования, так что радар охватит и интересующий вас район. Когда мы получим результаты, вам останется лишь подать запрос на их получение. Как правило, лаборатория держит подобные сведения в секрете примерно пару лет, но если вы сумеете дать четкое обоснование, вам их предоставят. В нужный момент я подскажу вам, как правильно действовать и на что ссылаться. Но предупреждаю, за предоставление данных лаборатория потребует денег.

— И насколько высока плата?

— Чрезвычайно высока.

— Вы не можете сказать конкретнее? Речь идет о паре сотен?

— Нет, примерно о паре десятков тысяч.

— Двадцать тысяч долларов? Да вы с ума сошли!

— Простите, но таков порядок. И изменить его не может никто, даже Уоткинс.

— Да где, черт возьми, я возьму эти двадцать тысяч? — воскликнула Нора.

— Послушайте, ради вас я собираюсь изменить орбиту космического корабля. Это чрезвычайно серьезно и может грозить мне самыми печальными последствиями. Вы что, хотите, чтобы я окончательно съехал с катушек и украл для вас эти проклятые данные?

За столом повисло молчание.

— Я кое-что придумала, — изрекла наконец Нора.

7

Никогда прежде ей не доводилось бывать в таком жарком и душном месте, как квартира Питера Холройда. Воздух здесь казался не просто сухим и горячим, а абсолютно мертвым и, как решила Нора, губительным для всего живого.

— У вас найдется лед?

Холройд, только что преодолевший четыре лестничных пролета, чтобы забрать содержимое почтового ящика и открыть ей дверь, покачал взлохмаченной головой.

— К сожалению, морозилка приказала долго жить.

Пока он разбирал почту, Нора внимательно его разглядывала. Копна светло-русых волос, очень белая кожа. Ноги кажутся коротковатыми по сравнению с длинным торсом и костистыми крупными руками, а при ходьбе он как-то странно их выворачивает. Этот парень производил бы впечатление рассеянного вялого меланхолика, если бы не глаза — зеленые, умные, пытливые. Касательно одежды, особым вкусом Холройд, судя по всему, не отличался. По крайней мере, сочетание коричневых брюк в полоску и спортивной клетчатой рубашки никак не подпадало под определение «удачное».

Полуживой ветерок колыхал грязные желтые занавески. Подойдя к распахнутому настежь окну, она окинула взглядом тонущие в вечерних сумерках бульвары Восточного Лос-Анджелеса. За ближайшим перекрестком виднелась знакомая вывеска «Пиццерия Эла». Похоже, в качестве места для обитания Питер выбрал один из самых невзрачных уголков Города Ангелов. Сама Нора два прошедших дня провела у подруги в «Тысяче дубов»[7] и внезапно ощутила приступ острой симпатии к этому несостоявшемуся искателю приключений. Она оглядела жилище Холройда. Судя по скудной обстановке, хозяин не уделял организации собственного быта ни времени, ни внимания. Маленький книжный шкаф, сшитый из листов фанеры, трещал по швам, грозя развалиться в любую секунду. Два ветхих кресла служили пристанищем многочисленной подборке старых номеров «Журнала для мотоциклистов». На полу валялся покрытый вмятинами и царапинами мотоциклетный шлем.

— Это ваш мотоцикл стоит там, внизу?

— Угу. «Индейский вождь», сорок шестая модель. То есть не вполне. — Холройд усмехнулся. — Кое-какие части я позаимствовал у других моделей. Так что породу моего железного коня определить не просто. А вы водите мотоцикл?

— У папы был старый ржавый мопед. Я гоняла на нем по нашему ранчо. А в юности пару раз прокатилась на «хоге» брата — до того, как он разбил его вдребезги.

Нора снова уставилась в окно.

— Ой, а это что такое? — Ее внимание привлекли стоявшие на подоконнике горшки с растениями весьма причудливого вида.

У некоторых из них черные или багровые листья тянулись от искривленных стеблей, у других цветы походили на диковинные ювелирные украшения. Жара им, без сомнения, шла только на пользу. Необычные иссиня-черные ягоды, усеявшие высокий куст с листьями яйцевидной формы, просто заворожили Нору, и ей захотелось непременно к ним прикоснуться.

— Не трогайте! — Питер резко поднял голову от почты.

Она поспешно отдернула руку.

— Это белладонна, — пояснил Холройд. — Или, как ее еще называют, сонная одурь.

— С ума сойти! — выдохнула Нора. — А это что?

Она указала на соседнее растение, с цветами, напоминавшими крошечные синие шлемы времен Античности.

— Аконит. Содержит смертельный яд, при помощи которого можно отправить в могилу кого угодно. А вот это, полюбуйтесь, самые ядовитые грибы на свете — бледная поганка, мухомор и так называемый «разящий ангел». Поэтичное название, правда? А вон в том горшке…

— Я уяснила ваши ботанические пристрастия. — Нора поспешно отвернулась. Пятна на смертоносных шляпках напоминали язвы, усеявшие тело прокаженного. — Насколько я понимаю, вас постоянно одолевают недруги?

— Нет, — расхохотался Холройд. В его зеленых глазах запрыгали веселые огоньки. — Кто-то коллекционирует марки, а я коллекционирую ядовитые растения, только и всего.

Вслед за хозяином Нора вошла в крошечную кухню. Обстановка здесь отличалась той же аскетичностью, что и гостиная. Состояла она из большого деревянного стола и дряхлого холодильника. На столе красовался компьютерный монитор невероятных размеров, а также клавиатура и мышь.

Холройд усмехнулся, заметив ее удивленный взгляд.

— Да, экранчик едва втиснулся в мою берлогу. В точности такой у меня в лаборатории. Несколько лет назад босс приобрел их для всех своих сотрудников, чтобы и дома не теряли времени даром. Он ведь свято убежден, что никто из нас не имеет никакой личной жизни. К сожалению, вынужден признать, в отношении меня старина Уоткинс не так уж далек от истины.

Произнеся эту фразу, Питер бросил на Нору многозначительный взгляд.

— Значит, вам частенько приходится брать работу на дом? — Она задумчиво вскинула бровь. — И вы не в первый раз…

Улыбка на лице Холройда мгновенно погасла.

— Дома я работаю исключительно с рассекреченными данными. — Он потянулся к потрепанной кожаной сумке и извлек диск. — Сведения, которые вас интересуют, к этой категории не относятся. И все же я их раздобыл.

— Каким образом? — У Норы вырвался восхищенный всхлип.

— Утром мы получили свежие данные со спутника. Я сделал себе копию. У меня в сумке всегда уйма подобного добра. Никому и в голову не приходит поинтересоваться, что там записано.

Он взмахнул диском, и на его блестящей поверхности заиграли тусклые отблески гаснущего дня.

— Когда ты, так сказать, облечен доверием, похитить информацию — плевое дело. — Питер усмехнулся. — Правда, если поймают, пиши пропало. Об этом лучше не думать, — добавил он с кислой гримасой.

— Я понимаю, как сильно вы рисковали, — с чувством произнесла Нора. — И очень вам за это благодарна.

— Вы ведь с самого начала знали, что подцепили меня на удочку? — Холройд слегка прищурился. — Поняли это еще там, в пиццерии?

Нора взглянула ему прямо в глаза. Питер угадал. Она сразу поняла, каким образом можно сломить его сопротивление. Но признать данный факт значило уязвить его самолюбие.

— Я надеялась на вас, — она улыбнулась, — но, честно скажу, ни в чем не была уверена. Пока вы не позвонили мне сегодня утром.

К ее несказанному удивлению, щеки Холройда залил румянец. Торопливо отвернувшись, он открыл холодильник. На полках стояли две банки с безалкогольным пивом, открытая коробка сока и огромный системный блок. Приглядевшись, Нора заметила провода, тянувшиеся сквозь маленькие отверстия в задней стенке холодильника от компьютера к монитору.

— В кухне слишком жарко. — Холройд вставил диск в дисковод и закрыл дверцу. — Давайте доставайте свои карты. Посмотрим, что там нашел радар.

Нора на мгновение замешкалась.

— Знаете, в экспедиции нам придется иметь дело не с нарисованной местностью, а с настоящей пустыней и каньонами. — Она внимательно посмотрела на Холройда. — Целый день вкалывать на жаре — не то же самое, что сидеть за компьютером в лаборатории с кондиционерами. К тому же всем участникам приходится взваливать на себя уйму дополнительных обязанностей. Да, вы поедете как эксперт по спутниковой связи, только в экспедиции узких специалистов не бывает. Там все — работяги.

— О чем это вы? — недоуменно заморгал Холройд. — Собираетесь отговорить меня от участия в вашем предприятии?

— Просто хочу убедиться, что вы понимаете, в какую авантюру ввязываетесь.

— Сами видели, я глотаю книги обо всяких там приключениях, словно горячие пирожки. — Питер устроился за столом. — И уж конечно догадываюсь, что еду не на пикник. А еще, как мне кажется, я уже продемонстрировал вам свою способность иногда пойти на риск. — Он с усмешкой придвинул к себе клавиатуру. — Да попадись только я на краже информации, меня бы сразу упекли за решетку. Думаете, перспектива взять в руки лопату меня испугает больше?

— Да нет, я завела этот разговор исключительно для очистки совести, — улыбнулась Нора. — Скажите, а как работает эта ваша установка? — Она устроилась на пластиковой табуретке рядом с Холройдом.

— Луч радара — сродни свету, обладающему особыми свойствами. Со спутника мы направляем поток этого света на Землю, и он отражается в несколько измененном виде. При помощи наземного прибора мы фиксируем эти изменения и сводим воедино.

Пальцы Питера коснулись клавиатуры. В нижней части экрана вспыхнуло небольшое окно, и программа заработала. По углам монитора возникло еще несколько окон, предлагающих различные опции. Вслед за ними в самом центре открылось самое большое. Холройд скользнул курсором по строчкам меню. На экране появились какие-то линии ядовито-красного цвета.

— Ну и что это такое? — В голосе Норы послышалось разочарование.

Столь невразумительного зрелища она никак не ожидала.

— Это только начало, — успокоил ее Питер. — Машина регистрирует параметры инфракрасного излучения и радиометрических данных… впрочем, это слишком долго объяснять. Со спутника на Землю направляются три поляризованных пучка радарных лучей. Каждый пучок и каждая поляризация представлены здесь своим цветом. Сейчас мы наложим их друг на друга. Это займет несколько минут.

— И после этого мы увидим дороги, скрытые под слоями песка?

Холройд ухмыльнулся, явно дивясь подобной наивности.

— Ну, это было бы слишком просто. Прежде чем мы их увидим, придется хорошенько повозиться. — Он указал на экран. — Вот эти красные линии получены при помощи радара группы L с длиной волны двадцать пять сантиметров. Он проникает сквозь пятиметровый слой песка. Теперь я добавлю показания радара группы С.

На экране возникли голубые линии.

— Длина его волны всего шесть сантиметров, и он проникает только на два метра. То, что вы видите сейчас, отражает состояние верхнего слоя. — Холройд снова защелкал клавишами. — А теперь перейдем к радарам группы X. Длина волны три сантиметра. С его помощью мы получаем данные о состоянии поверхности.

Экран мгновенно заполнили неоново-зеленые линии.

— Не представляю, что вы со всем этим будете делать, — вздохнула Нора, растерянно глядя на причудливый узор.

— Сейчас введу данные о поляризации. Каждый луч радара испускается под определенным углом. Допустим, мы направили его в землю горизонтально, а он вернулся вертикальным. Обычно так происходит, если ему на пути встречается множество вертикально ориентированных препятствий. Например, древесных стволов.

На экране стал проступать еще один цвет. Дело пошло медленнее. Видимо, теперь компьютеру приходилось решать более сложные задачи.

— Похоже на картину де Кунинга,[8] — прокомментировала Нора.

— Что?

— Так, ерунда, не обращайте внимания, — отмахнулась она.

Холройд опять уставился на экран.

— Итак, мы имеем данные о состоянии слоя земли глубиной примерно пятнадцать футов. Теперь нам следует убрать волны определенной длины, а другие, наоборот, увеличить. Для того чтобы это провернуть, нужен настоящий виртуоз. И он перед вами.

В голосе Питера слышалась нескрываемая гордость.

Он вновь защелкал клавишами, теперь уже быстрее. На экране открылось новое окно. Холройд водил курсором, ловко запуская различные опции. Через несколько минут взгляду Норы предстало пространство, покрытое тонкой паутинкой.

— Боже мой! — восторженно взвизгнула она. — Вот это да! Я и думать не думала, что анасази…

— Погодите, — перебил ее Питер, — это всего-навсего современные дороги.

— Но в том районе нет никаких дорог!

— По большей части вы наблюдаете тропы, проложенные животными. Дикими лошадьми, оленями и койотами. К тому же наш радар способен различить даже след, оставленный одним-единственным автомобилем. В пятидесятые годы там собирались добывать уран, так что грузовики туда заезжали довольно часто. Разумеется, на поверхности никаких следов не осталось.

— И как среди этой мешанины следов и тропинок различить пути, проложенные индейцами? — растерянно пролепетала Нора.

— Вы слишком нетерпеливы, — усмехнулся Холройд. — Чем старше дорога, тем глубже она залегает. К тому же самые старые из них несут на себе явные следы эрозии. Камешки, которые то и дело попадались под ноги древним пешеходам, несколько сглажены. На совсем недавно созданных дорогах они значительно острее. Ну а острые камешки отображаются куда более отчетливо, нежели гладкие.

Его пальцы снова забегали по клавиатуре.

— Если мы увеличим мощность двух волн одновременно, или же разделим их, или одну возведем в куб, а из другой извлечем квадратный корень и вычтем косинус возраста собственной мамы, мы можем получить самый впечатляющий результат, — бормотал он себе под нос.

— Звучит не слишком научно, — заметила Нора.

— Да, но иначе тут нельзя. Когда работаешь с подобной информацией, приходится полагаться на интуицию и творческие способности.

Несколько минут он сосредоточенно возился с компьютером, казалось, не замечая ничего вокруг. Изображение на мониторе претерпевало постоянные изменения. Иногда оно становилось более отчетливым, иногда расплывалось. Нора попробовала что-то спросить, однако Холройд лишь нахмурился и молча завертел головой. Внезапно все дороги исчезли. Питер, тихонько выругавшись, отдал несколько новых команд, и изображение вернулось на экран.

Время тянулось медленно. Судя по разочарованному лицу Холройда, интуиция все еще не подсказала ему верного пути. На лбу у него выступили бисеринки пота, и он колотил по клавишам все сильнее, словно желая выместить на них собственную досаду. У Норы от долгого сидения заныла спина. Она тихонько ерзала на табуретке, пытаясь найти более удобное положение.

Наконец Питер чертыхнулся и откинулся на спинку стула.

— Я перепробовал все возможные способы. Но с этими вашими анасази мои трюки почему-то не работают. Получается какая-то ерунда.

— Что вы имеете в виду?

— На экране возникает миллион дорог или ни одной.

Он поднялся и подошел к холодильнику.

— Хотите пива?

— Не откажусь.

Нора посмотрела на часы. Уже семь, а в квартире по-прежнему стояла невыносимая жара.

Холройд протянул ей банку, вновь уселся на стул и закинул ноги на стол рядом с экраном. Из штанин показались бледные, безволосые лодыжки.

— Скажите, в дорогах этих ваших анасази было что-нибудь необычное? Какая-нибудь особенность, которая отличает их от звериных троп и современных путей?

После недолгого раздумья Нора покачала головой.

— А для чего они использовались?

— Вообще-то их трудно назвать дорогами в прямом смысле слова.

— Почему? — Холройд убрал ноги со стола и повернулся к ней.

— Дороги анасази — одна из самых больших загадок археологии, — пояснила Нора. — Анасази не знали колеса. Животных для перевозки грузов у них тоже не было. По существу, и в самих дорогах они, в общем-то, не нуждались. До сих пор никто так толком и не объяснил, зачем они потратили столько усилий на их создание. Археологи пока не знают ответа на этот вопрос.

— Ясно, — кивнул Холройд. — Дело темное.

— А когда археологи заходят в тупик, они все списывают на религию. Так случилось и с этими дорогами. Принято считать, будто они служили религиозным целям. Существует теория, согласно которой анасази проложили их для духов, а не для живых людей. По ним души умерших якобы должны возвращаться в подземный мир.

— И как они выглядели, эти дороги мертвецов?

— Все, что обнаружено до сих пор, выглядит совершенно одинаково. Ширина ровно тридцать футов. Покрыты саманными кирпичами. Великая северная дорога, кроме того, сплошь усыпана черепками. Судя по всему, горшки разбивали здесь намеренно, для освящения пути духов. А еще вдоль них часто встречаются гробницы, так называемые херрадуры. Мы до сих пор не имеем понятия…

— Погодите-ка, — перебил Холройд. — Вы сказали, они были покрыты саманными кирпичами. А из чего он состоит, этот кирпич?

— Главным образом из глины.

— Они откуда-нибудь привозили эту глину?

— Нет, использовали местную. Смешивали ее с водой и гравием.

— Скверно.

Оживление, засветившееся было в глазах Холройда, погасло так же быстро, как и вспыхнуло.

— Больше про них и сказать-то особо нечего. Где-то в тысяча двести пятидесятых годах анасази оставили Великую северную дорогу, а перед этим устроили целое ритуальное действо. Притащили на нее множество вязанок хвороста и разом запалили. И все гробницы вдоль дороги тоже сожгли. Там встречались захоронения и другого типа. Одно из них мне посчастливилось найти в прошлом году, мы назвали его «могилой раба». Так вот, их тоже предали огню. Возможно, устраивая такое грандиозное пожарище, анасази хотели подать кому-то знак. Например, тем же духам. А впрочем, одному богу известно, что было у них на уме.

— Говорите, они сожгли множество вязанок хвороста? — подавшись вперед, уточнил Холройд.

— На Великой северной дороге. Нет никаких доказательств того, что на других они устраивали нечто подобное.

— Хвороста действительно было много?

— Очень много. Мы обнаружили толстый слой золы.

Холройд допил пиво, повернулся на стуле и застучал по клавишам.

— Зола содержит углерод, который всегда отображается на радаре. Даже в малых количествах. Так что, если на этих чертовых дорогах много угля, их ни с чем не спутаешь.

Изображение на экране стало изменяться.

— Значит, вот что надо было искать с самого начала, — бормотал Питер. — А я все время ходил вокруг да около. Не какое-нибудь особенное отражение, а всего-навсего тень.

Он в последний раз нажал на клавишу и уставился на монитор.

Прежнее изображение исчезло. А потом с ужасающей медлительностью стали проступать очертания совершенно нового. Через пустыню ползла длинная черная линия, похожая на синусоиду. Во многих местах она прерывалась, но основное ее направление не вызвало сомнений.

— Вот, полюбуйтесь, — с деланым равнодушием процедил Холройд.

Взгляд его, однако, светился торжеством.

— Это и есть моя дорога? Дорога на Квивиру? — дрожащим голосом спросила Нора.

— Нет. Это наша дорога на Квивиру.

8

Голова гудела от усталости. Пробираясь по запруженным машинами вечерним улицам, Нора прилагала героические усилия, чтобы проспект перед глазами не распадался на разноцветные параллельные полосы. Даже в университете во время сессий она не доводила себя до подобного изнеможения. Вчера Холройд предложил заночевать у него, но Нора отказалась и поехала в институт. До Санта-Фе она добралась лишь поздним утром, в начале одиннадцатого, и сразу, не заезжая домой, отправилась на работу. Весь томительно-долгий день, рассеянная и сонная, она пыталась заняться делами, коих в конце триместра накопилось неимоверное количество. Мысли упорно возвращались в Квивиру, но ей так и не удалось сообразить, какие шаги следует предпринять теперь. Повторный визит к Блейквуду совершенно определенно не имел ни малейшего смысла. За шефом не водилось привычки изменять собственные решения, и даже потрясающая находка, сделанная накануне Холройдом и Норой, вряд ли смогла бы его переубедить. После полудня она столкнулась с директором в коридоре, и тот поприветствовал ассистентку подчеркнуто прохладно.

Нора снизила скорость, свернув в Верде-Эстейтс. До дому оставалось совсем немного.

Рабочий день завершился на тревожной и совершенно неожиданной ноте: ей позвонили из офиса Эрнеста Годдара и сообщили, что он ждет ее завтра утром. Прежде Норе ни разу не доводилось даже словом перемолвиться с главой институтского совета, и сейчас она терялась в догадках о причине подобного вызова. Одно совершенно ясно: на приятную беседу рассчитывать не приходилось. Ассистент Келли отсутствовала на работе два дня, не поставив в известность руководство, классификация артефактов, привезенных из Рио-Пуэрко, до сих пор не закончена. Скорее всего, Блейквуд пожаловался главе совета, и тот счел необходимым устроить молодой сотруднице хороший нагоняй.

Проезжая по извилистым улочкам, Нора включила фары. Ее «форд» выбрался в Верде-Эстейтс, район небольших особнячков, напрочь лишенный напыщенных претензий на роскошь, столь характерных для новых кварталов Санта-Фе. В небольших садиках перед домами росли фруктовые деревья и ели, а теплый воздух, казалось, пропитало ощущение безмятежного спокойствия. Возле самой стоянки Нора ощутила, как умиротворение проникает и в ее душу, растекаясь по телу уютной волной. Она уже предвкушала как полчасика отдохнет на собственный манер, приготовит легкий ужин, примет душ и завалится спать. У нее имелся личный испытанный способ прийти в себя и расслабиться — Нора мастерила тростниковые флейты. Многим подобное увлечение могло показаться не слишком интересным, но ее кропотливая возня с тростником неизменно успокаивала.

Вынув ключ из замка зажигания, она подхватила портфель, сумку с продуктами и направилась к дверям своего дома, мысленно перечисляя все, необходимое для предстоящего времяпрепровождения. Прежде всего, ей, конечно, понадобится хороший тростник, а еще ювелирная лупа, шелковая нить и рыбья кожа для затыкания отверстий. Мистер Роум, ее учитель музыки, часто повторял, что мастерить хорошие музыкальные инструменты так же трудно, как подковывать блох. Малейшая неточность, и все потраченные усилия идут насмарку, уже ничего не исправишь.

Оказавшись в прихожей, Нора опустила сумку с портфелем на пол, в изнеможении прислонилась к дверям и закрыла глаза. На несколько мгновений у нее не осталось сил даже включить свет. Из кухни доносилось ворчание холодильника, а где-то вдали надрывно лаяла собака. Внезапно ее ноздрей коснулся странный, малознакомый запах. Надо же, подумала она, стоит уехать всего на два дня, как успеваешь отвыкнуть от дома.

А потом Нора сообразила — чего еще не хватает. Вместо привычного цокота когтей по линолеуму и влажного холодного носа, уткнувшегося ей в колени, ее встретила тишина. Глубоко вздохнув, она оттолкнулась от двери и зажгла свет. Фарбер, десятилетний бассет-хаунд, как сквозь землю провалился.

— Фарбер!

Ответа не последовало. Нора собралась было выйти на улицу и поискать собаку по окрестностям, однако передумала. Ее пес принадлежал к числу убежденных домоседов. Большой мир, раскинувшийся за стенами дома, ничуть его не привлекал.

— Фарбер! — позвала она во второй раз.

И снова не дождалась никакого отклика. Бросив портфель на стол, Нора увидела записку: «Пожалуйста, позвони, как только приедешь. Скип». Прочтя обнаруженное послание, она понимающе ухмыльнулась. Слово «пожалуйста» не входило в лексикон ее непутевого братца. И уж коль скоро Скип его употребил, следовало не сомневаться — ему опять нужны деньги. Кроме того, наличие записки объясняло и отсутствие Фарбера. Нора попросила Скипа кормить пса, пока сама не вернется из Калифорнии. Наверняка брат забрал его к себе, решив не тратить время на лишние хлопоты.

Плюхнувшись на диван, Нора принялась снимать туфли, когда заметила слой пыли, покрывавшей пол. Чертова пыль, всегда появляется с упорством, достойным лучшего применения, вздохнула она про себя. Придется делать уборку. Но только не сегодня.

Прямо в уличной обуви Нора поднялась на второй этаж в ванную, где выбралась из блузки, вымыла лицо и руки и натянула любимую футболку с эмблемой Университета штата Невада. Она всегда мастерила флейты именно в ней. У дверей спальни хозяйка дома на мгновение задержалась, окинув взглядом помещение. Квартира Холройда, поразившая ее аскетизмом и почти художественным беспорядком, по ее мнению, не носила отпечатка личности обитателя. Но разве собственное жилище Норы сильно отличалось в лучшую сторону? Следовало признать, она никогда не прилагала особых усилий для создания здесь домашнего уюта. И если обстановка в доме есть отражение внутреннего мира его хозяина, какое мнение можно составить, глядя на ее безликие комнаты? По всему выходило, что поселившаяся тут женщина слишком любит уделять внимание развалинам древних человеческих жилищ и не желает заниматься своим собственным. Почти вся мебель когда-то принадлежала ее родителям. Вот Скип наотрез отказался забрать себе что-либо, за исключением отцовской библиотеки и старого револьвера.

Нора задумчиво покачала головой, машинально потянувшись за щеткой для волос, лежавшей на туалетном столике. Щетка исчезла.

От неожиданности она так и замерла с протянутой рукой. Профессия археолога выработала у нее привычку оставлять все вещи строго на своих местах. Три дня назад, в последнее утро, проведенное дома, Нора, как обычно, вымыла голову, расчесала волосы и положила щетку на туалетный столик. Тут у нее не возникало ни малейших сомнений.

И все же щетка исчезла. Нора в недоумении уставилась на столик. Место между коробкой с бумажными носовыми платками и деревянной расческой определенно пустовало. Вот оно что! Чертов Скип, наверняка без него тут не обошлось, промелькнуло у нее в голове. Догадка породила ощущение досады и в то же время доставила немалое облегчение. Ванну у себя в квартире братец довел до катастрофического состояния и, наведываясь к Норе, не упускал случая принять душ. А помывшись, он решил причесаться и, конечно, засунул щетку черт знает куда.

Безмолвный, но яростный монолог, адресованный Скипу, внезапно иссяк на полуслове. Внутренний голос упорно подсказывал ей не возводить на брата напраслину. Обратила же она внимание и на странный запах, и на пыль в холле, а главное, на ощущение, охватившее ее, как только Нора переступила порог дома. Она ведь сразу почувствовала — что-то не так. Ее глаза лихорадочно заметались по сторонам в поисках новых пропаж. Все остальные вещи по-прежнему лежали на месте.

А затем снаружи донесся легкий шорох. Нора бросилась к окну, однако сумела разглядеть лишь собственное отражение на темном стекле. Трясущейся рукой она повернула выключатель и снова выглянула на улицу. Ночь стояла ясная, безлунная, звезды, рассыпанные на черном бархате неба, сверкали алмазными блесками. Шорох послышался вторично, на этот раз громче и отчетливее.

Господи, да это же Фарбер скребется у задней двери. Словно гора с плеч свалилась. Этот недоумок Скип, как видно, ухитрился оставить собаку на улице. Качая головой, Нора сбежала по лестнице, пересекла кухню и распахнула дверь, ожидая влажного носа, ласково ткнувшегося в ноги.

Но Фарбера нигде не было. Крошечный пылевой вихрь, взметнувшись со ступеньки, принял в свете фар автомобиля, появившегося в дальнем конце улицы, необычные очертания. Два луча скользнули по лужайке, по соснам и выхватили из темноты странный силуэт, огромный и мохнатый. Чудовищная тень стремительно метнулась дальше, в сумрак. Нора замерла, онемев от ужаса. В точности то же самое она видела несколько ночей назад, когда таинственное нечто со сверхъестественной прытью гналось за ее машиной.

Судорожно хватая ртом воздух, Нора бросилась в дом. Через несколько секунд приступ ужаса прошел, уступив место гневу. Она схватила со стола фонарь, метнулась к дверям и, стоя на пороге, направила луч туда, где скрылся ее жуткий преследователь. Но пятно света от фонаря бессмысленно блуждало по газону и темным кронам деревьев.

— Эй вы, черт вас побери! — заорала Нора в темноту. — Оставьте меня в покое, слышите!

Ответа не последовало. Чудовище исчезло, не оставив даже следов на влажной земле. До ее слуха доносились лишь тихие вздохи ветра, заливистый лай собаки вдали да скрип фонаря, качавшегося в дрожащей руке.

9

Табличка, красовавшаяся на массивной дубовой двери, гласила: «Председатель совета Института археологии Санта-Фе». Сжимая в руках портфель, за последние несколько дней ставший едва ли не частью ее самой, Нора окинула взглядом холл. Внутри у нее все ходило ходуном, и она никак не могла понять причину. То ли сказывались события минувшего вечера, то ли ее до такой степени пугала перспектива предстоящей встречи. Неужели в совете пронюхали об информации, в обход всех правил и законов добытой ею в ЛРД? Нет, это невозможно. Впрочем, не исключен и другой вариант. Возможно, сейчас ей придется услышать о собственном увольнении. Зачем еще самому Эрнесту Годдару вызывать к себе какого-то ассистента? Выспаться Норе не удалось, и в голове у нее стоял туман.

О председателе совета она не знала ровным счетом ничего, за исключением информации, почерпнутой из газет. Видела его Нора тоже лишь на редких снимках. Правда, несколько раз ей довелось издалека разглядеть сухощавую фигуру, шествующую по институтским коридорам. Хотя политику их учреждения определял Блейквуд, все его влияние опиралось на власть и деньги Годдара. В отличие от директора Годдар обладал почти сверхъестественной способностью манипулировать прессой по собственному усмотрению, и его усилиями в нужном издании в нужное время неизменно появлялась хвалебная статья, с тактом и чувством меры прославляющая достижения института. Касательно источников невероятного богатства председателя совета по институту ходили самые разнообразные слухи. Согласно некоторым, он числился то наследником бензинового магната, то организатором экспедиции, обнаружившей нацистскую подводную лодку, до краев набитую золотыми слитками. Норе все подобные легенды представлялись в равной степени маловероятными.

Глубоко вздохнув, она потянула на себя тяжелую дверь. Возможно, в сложившейся ситуации увольнение станет для нее наилучшим выходом. Освободившись от груза служебных обязанностей, Нора Келли сможет без помех заняться поисками Квивиры. Ведь руководство в лице Блейквуда уже отказалось принимать участие в осуществлении ее планов. Теперь, когда у нее есть информация, полученная от Холройда, она не нуждается в помощи института. Если здесь ее идеей не заинтересовались, ей остается лишь поискать место, где к подобному предложению отнесутся иначе.

Миниатюрная секретарша нервного вида проводила Нору из приемной в кабинет. В кабинете оказалось пустынно и прохладно, точно в церкви. Белые стены и пол, выложенный плиткой, усугубляли ощущение аскетизма. Честно говоря, она ожидала увидеть массивный письменный стол, свидетельствующий о высоком статусе его владельца. Стол и в самом деле обладал внушительными размерами, однако имел довольно обшарпанный вид и явно служил для работы, а не для поддержания представительного образа. Нора в недоумении озиралась по сторонам. Вопреки всем ее ожиданиям, кабинет Годдара выглядел полной противоположностью апартаментов Блейквуда. Единственным украшением здесь служили керамические горшки, выстроенные на столе в ряд.

Рядом стоял сам Эрнест Годдар собственной персоной. Длинные седые волосы и борода цвета соли с перцем обрамляли вытянутое худое лицо с живыми голубыми глазами. В руке он сжимал карандаш, а из кармана пиджака свисал мятый носовой платок. Сложение председатель совета имел самое что ни на есть субтильное, и костюм висел на нем, словно на вешалке. Поначалу Нора сочла его худобу признаком тяжелой болезни. Однако взгляд Годдара, ясный, веселый и полный энергии, убеждал в обратном.

— Добрый день, доктор Келли. — Положив карандаш, он сделал несколько шагов навстречу гостье и пожал ей руку. — Рад, что мы с вами наконец встретились.

Голос его звучал необычно — сухой и низкий, не намного звонче шепота. Тем не менее в нем явственно сквозило сознание собственной власти.

— Пожалуйста, зовите меня Нора, — растерянно пробормотала она.

Столь сердечный прием застал ее совершенно врасплох.

— С удовольствием, — кивнул Годдар и, деликатным, почти женским жестом вытащив платок, откашлялся в него. — Прошу вас, садитесь. Но прежде взгляните на эти горшки. Любопытно, не правда ли?

Он сунул платок в карман.

Нора приблизилась к столу. На нем стояло двенадцать расписных горшков. Все без исключения они представляли собой замечательные образчики древней керамики из долины Мимбрес в Нью-Мексико. Три из них покрывал геометрический рисунок, простой и эффектный, еще по двум бежал узор из стилизованных насекомых — жуков и сверчков. На остальных с потрясающей точностью пропорций изображались человеческие фигуры. В донышке каждого сосуда виднелось аккуратное отверстие.

— Восхитительные экземпляры, — прокомментировала Нора.

Годдар собрался произнести какую-то фразу, но вновь закашлялся и ему пришлось отвернуться. На столе загудел коммутатор.

— Доктор Годдар, пришла миссис Хенигсбаух, — раздался голос секретарши.

— Пригласите ее.

Нора бросила на него вопросительный взгляд.

— Прошу вас, останьтесь. — Годдар указал на стул. — Наш разговор с миссис Хенигсбаух займет всего несколько минут.

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась дама лет семидесяти. Нора моментально распознала в ней представительницу высшего общества Санта-Фе. Любая черточка ее поведения свидетельствовала о богатстве: и фигура, невероятно стройная и подтянутая, и загорелое, почти лишенное косметики лицо, и изящное, хотя и скромное на вид, ожерелье племени навахо, красовавшееся поверх шелковой блузки.

— Эрнест, как я счастлива тебя видеть! — воскликнула дама.

— Очень мило, что ты заглянула ко мне, Лили, — ответил Годдар и добавил, указав на Нору: — Это доктор Келли, ассистент профессора.

Новая гостья, едва удостоив взглядом сотрудницу института, повернулась к столу.

— А, отлично. Вот они, те самые горшки, о которых я тебе говорила.

Годдар кивнул.

— Мой оценщик заявил: они стоят никак не меньше пятисот тысяч. Говорит, это большая редкость. К тому же они в превосходном состоянии. Ты же знаешь, Гарри всю жизнь коллекционировал подобные вещи. И он хотел, чтобы после его смерти эти горшки были переданы вашему институту.

— Да, превосходные образцы…

— Превосходные — это слишком слабо сказано! — перебила дама, проведя рукой по безупречно уложенной прическе. — Подобную красоту необходимо выставить на всеобщее обозрение. Я знаю, что в твоем институте нет музея, открытого для публики. Но для таких ценных экспонатов, как эти горшки, можно что-нибудь придумать. Например, устроить выставку в административном корпусе. Я уже говорила с Симмонсом, моим архитектором, и он набросал план. То, что у него получилось, мы пока условно называем павильоном Хенигсбаух…

— Лили, — перебил Годдар. В тихом его голосе послышались властные нотки. — Я уже говорил, мы глубоко признательны твоему покойному мужу за оказанную честь. Но боюсь, мы не сможем принять его дар.

В кабинете повисло молчание.

— Прости, я не вполне тебя поняла, — ледяным тоном изрекла миссис Хенигсбаух.

— Эти горошки были извлечены из могил, — пояснил Годдар, указав на стол. — Мы не можем их принять.

— Что значит «из могил»? Гарри приобрел их у дилеров, пользующихся отменной репутацией. Ты что, не заглядывал в документы, которые я тебе передала? В них ничего не говорится о могилах.

— На эти документы вряд ли стоит полагаться полностью. Согласно принципам нашего института, мы не принимаем в дар похоронные принадлежности. Кроме того, — добавил он извиняющимся тоном, — эти горшки, спору нет, великолепны, и повторяю, мы очень тронуты поступком Гарри. Но в нашей коллекции имеются еще более ценные экспонаты подобного рода.

Неужели, мысленно удивилась Нора. Лично ей никогда прежде не доводилось встречать в запасниках института таких дивных образцов керамики Мимбрес.

Касательно миссис Хенигсбаух, ее до такой степени потрясло первое оскорбление, что она пропустила мимо ушей второе.

— При чем здесь могилы? — пробормотала Лили. — Неужели ты думаешь, будто эти сосуды похищены у мертвецов?

Годдар взял один из горшков и просунул палец сквозь отверстие в донышке.

— Этот сосуд был убит.

— Убит?

— Именно так. Когда жители долины Мимбрес опускали их в могилу вместе с усопшими, они проделывали в донышке отверстие. Таким образом они выпускали дух сосуда, дабы тот мог присоединиться к духу покойника в ином мире. Археологи называют такие горшки убитыми. — Он поставил сосуд на стол. — Все двенадцать относятся именно к такому разряду. А значит, что бы там ни утверждали документы, все они извлечены из могил.

— И на этом основании ты отказываешься от дара стоимостью в полмиллиона долларов?! — возвысила голос дама.

— У меня нет выбора. Я распоряжусь, чтобы их упаковали самым тщательным образом и вернули тебе. — Годдар снова откашлялся в платок. — Не сочти это за обиду.

— Не ожидала от тебя подобной глупости.

Дама резко повернулась и вышла прочь, оставив после себя аромат дорогих духов.

Годдар уселся на краешек стола, устремив на злополучные горшки задумчивый взгляд.

— Вы разбираетесь в керамике Мимбрес? — нарушил он наконец молчание.

— Надеюсь, что да.

Нора до сих пор не могла поверить в увиденное. Как он мог отказаться от столь щедрого дара?

— И что вы об этом думаете?

— Я знаю, что в собраниях других институтов есть так называемые убитые горшки.

— Другие институты не являются примером для подражания, — заметил Годдар тихим, но не терпящим возражений голосом. — Эти горшки положили в могилы люди, которые уважали своих усопших. Неужели мы откажемся от уважения к мертвым? Полагаю, миссис Хенигсбаух пришла бы в ужас, замысли мы разрыть могилу ее обожаемого супруга. — Он опустился на стул. — Нора, вчера мы разговаривали с доктором Блейквудом.

Ну вот и началось, подумала она, чувствуя, как напрягается каждый ее мускул.

— Он упомянул, что некоторые ваши проекты остаются незавершенными, и в связи с этим ваш отчет о проделанной работе, скорее всего, произведет не слишком отрадное впечатление. Вы можете объяснить мне, почему так происходит?

— Мне нечего сказать в свое оправдание, — пожала плечами Нора. — И свое увольнение я приму как должное.

К ее удивлению, Годдар усмехнулся.

— Увольнение? — переспросил он. — А с чего вы взяли, будто речь пойдет об увольнении?

— Срок моего пребывания в должности истекает через шесть месяцев, — пробормотала Нора. — Конечно, за это время я успею составить отчеты об экспедициях в Рио-Пуэрко и Гальегос-Дивайд, но…

Она осеклась.

— Но что? — пристально взглянул на нее Годдар.

— Это вполне способен сделать кто-то другой. Так что вы можете подписать приказ о моем увольнении прямо сейчас и избавиться от нерадивого сотрудника.

— Понятно, — кивнул Годдар, глядя ей прямо в глаза. — А чем вы собираетесь заняться, оставив институт, если не секрет? Отправитесь на поиски затерянного города Квивиры?

Нора ответила ему столь же пристальным взглядом. Председатель совета вновь усмехнулся.

— Как видите, мне известно о ваших планах. Меня в них посвятил Блейквуд.

Нора хранила молчание.

— Он также упомянул, что вы, никого не предупредив, на несколько дней исчезли из института. Насколько я понимаю, ваш внезапный отъезд был как-то связан с поисками?

— Я ездила в Калифорнию.

— Да? А мне казалось, Квивира расположена восточнее.

— То, чем я занимаюсь за пределами института, касается только меня.

— Доктор Блейквуд придерживается иного мнения. Но может, вы все же сообщите мне, увенчались ли ваши поиски успехом?

— В определенном смысле — да.

В кабинете вновь повисло молчание. Нора не сводила глаз с лица Годдара. Взгляд его стал серьезным, усмешка исчезла без следа.

— Вы не хотите рассказать об этом подробнее?

— Не вижу в этом никакого смысла, — буркнула Нора.

— Но почему? — В голосе председателя послышалось откровенное удивление.

— Потому что это мой собственный проект.

Слова ее прозвучали почти грубо.

— Понятно.

Годдар поднялся из-за стола и подошел к растерявшейся сотруднице.

— Институт может оказать помощь в осуществлении вашего проекта. Но вы должны рассказать мне о том, что вам удалось найти в Калифорнии.

Нора заерзала на стуле, не зная, как поступить.

— Мне удалось раздобыть информацию, полученную при помощи радарной установки, — сообщила она наконец. — Под слоем песка радар обнаружил древнюю дорогу анасази. Уверена, эта дорога ведет в Квивиру.

— Очень интересно. — Годдар смотрел на нее с искренним изумлением. — И каким же образом вам удалось раздобыть эту информацию?

— У меня есть знакомый в лаборатории реактивных двигателей. Он здорово разбирается в радарах и, получив снимки, сумел убрать отображения современных дорог, оставив лишь древние. Та, которую мы увидели на экране компьютера, ведет в самое сердце страны Красных скал. Той самой, что частенько упоминается в письмах и донесениях испанских путешественников.

Годдар кивнул. Любопытные огоньки в его глазах разгорались все ярче.

— Вот уж этого я никак не ожидал, — признался он. — Вижу, Нора, вы из тех, от кого можно постоянно ждать сюрпризов.

Она не нашла, что ответить.

— Я знаю, доктор Блейквуд ответил на ваше предложение отказом, — продолжал председатель совета. — Вне всякого сомнения, у него имелись на то веские причины. Но возможно, он проявил излишнюю категоричность. — Годдар мягко опустил руку на плечо Норы. — Что, если институт поручит вам заняться поисками Квивиры?

— Боюсь, я не совсем вас поняла, — с запинкой произнесла она.

Убрав руку с ее плеча, Годдар сделал несколько шагов по кабинету.

— Что тут непонятного? Институт возьмет на себя финансирование экспедиции и поручит вам заняться ее организацией. А отчет о своих прежних проектах можете отложить на потом. Как вам такое предложение?

Нора уставилась в узкую спину председателя совета. Смысл его слов с трудом доходил до ее сознания.

— Откровенно говоря, я не верю своим ушам, — промямлила она.

Годдар расхохотался, однако очередной приступ кашля оборвал его смех.

— Блейквуд пересказал мне ваш с ним разговор, — сообщил он, усаживаясь за стол. — И о письме вашего отца мне тоже известно. Блейквуду все это не представляется убедительным. Но я, представьте себе, тоже с давних пор увлечен легендой о Квивире. По крайней мере три испанских путешественника слышали от местных жителей историю о дивном золотом городе Кабеза-де-Вака в двадцатых годах шестнадцатого века, Фрей Маркое в тридцать восьмом и Корона-до в сороковом. Все эти истории слишком походят друг на друга, чтобы счесть их вымышленными. И потом, в семидесятых годах восемнадцатого века и позднее, в первой трети девятнадцатого, люди, побывавшие в тех диких краях, также упоминали о легендах про затеянный древний город. — Годдар посмотрел Норе прямо в глаза. — Существование Квивиры никогда не вызывало у меня сомнений. Вопрос состоит в другом: где именно ее искать?

Председатель совета вскочил из-за стола и примостился на его краешке.

— Я тоже знал вашего отца. И если он утверждает, что обнаружил затерянный город, значит, так оно и было.

Нора, глубоко тронутая его словами, молча прикусила губу.

— Мне не составит труда убедить правление института в необходимости профинансировать вашу экспедицию, — заявил Годдар. — Но для этого необходимы доказательства. Письмо вашего отца и данные, полученные при помощи радара. Если все, что вы сообщили мне, правда, то поддержка института вам обеспечена.

Нора машинально погладила лежавший на коленях портфель. Ей до сих пор не верилось в подобный поворот событий. К тому же на ее памяти слишком много молодых ученых утратили доверие своих опытных, облеченных властью коллег.

— Вы сказали, институт возьмет на себя осуществление проекта, — медленно произнесла она. — Но этот проект мой. И мне бы хотелось, чтобы таковым он и оставался впредь.

— Никто не собирается отнимать у вас проект. Но если я берусь финансировать экспедицию через институт, разумеется, вам придется отчитываться передо мной в предпринятых действиях. И разумеется, я буду контролировать отбор участников.

— И кто, по вашему мнению, должен возглавить экспедицию?

Несколько мгновений председатель совета, не произнеся ни слова, сверлил ее взглядом.

— Разумеется, вы, — изрек он наконец. — В качестве специалиста по археологической датировке с вами поедет Арон Блейк, я на этом настаиваю. И еще обязательно возьмите с собой Энрике Арагона. Он вполне способен совмещать обязанности врача и антрополога.

Нора, пораженная той легкостью, с какой Годдар подобрал подходящие кандидатуры, откинулась на спинку стула. Похоже, этот человек обладал способностью предусмотреть все и не видел никаких преград для осуществления собственных намерений.

— Если вы сумеете заручиться их согласием, я буду счастлива, — заявила она. — Насколько мне известно, в своей области им нет равных.

— О, в том, что я сумею заручиться их согласием, можете не сомневаться. Оба мои хорошие знакомые. К тому же открытие Квивиры станет настоящим переворотом в археологии. Ни один ученый не отвергнет столь заманчивой возможности поучаствовать в данном проекте. Увы, я не могу отправиться в экспедицию лично, — в качестве объяснения он махнул носовым платком, — но вместо меня с вами поедет моя дочь. Она занимается археологией и только что получила в Принстоне докторскую степень. Принять участие в исследованиях подобного уровня — самая заветная ее мечта. Конечно, она молода и порой излишне самоуверенна, но голова у нее варит как надо. Она прирожденный археолог, говорю это не как отец, а как специалист. К тому же она отличный фотограф.

Нора слегка нахмурилась. Эта юная леди, новоиспеченный археолог, может превратиться в настоящую обузу.

— Не уверена, что это удачная идея, — пробормотала она. — Путешествие предстоит нелегкое, а девушке, привыкшей к городскому комфорту, полагаю, будет сложно перенести все тяготы и…

— Моя дочь поедет непременно. — Тихий голос председателя совета зазвучал довольно жестко. — Она никак не заслуживает звания избалованной девицы, и, думаю, вы сами в этом скоро убедитесь.

По губам его скользнула странная невеселая улыбка.

Похоже, данный вопрос обсуждению не подлежал. А вот сама Нора никак не могла определиться с выбором. Она могла продать ранчо и на вырученные средства организовать экспедицию, подобрав людей по своему собственному усмотрению. Разумеется, в этом случае ее проект окажется сильно ограничен в средствах, но, возможно, ей повезет и они отыщут Квивиру до того, как деньги подойдут к концу. Еще один вариант — передать уже имеющуюся информацию в другой институт. Возможно, ее предложение вызовет интерес, но тогда организация экспедиции откладывается на неопределенное время. И наконец, можно просто заручиться поддержкой в лице этого человека. Он вызывал у Норы симпатию и к тому же предлагал не только деньги, но и помощь лучших археологов страны. Правда, Годдар навязывал ей собственную дочь, которая, скорее всего, будет для экспедиции лишним бременем. Впрочем, плата не такая уж высокая.

— Ладно, договорились, — улыбнулась она. — Но у меня тоже есть условие. Я возьму с собой того самого сотрудника ЛРД, который помог мне добыть информацию. В качестве специалиста по связи.

— Извините, но отбор участников экспедиции я бы хотел оставить за собой.

— Этот человек должен поехать в любом случае. Я ему обещала. Это награда за то, что он предоставил мне сведения.

Несколько мгновений Годдар хранил молчание.

— Вы можете поручиться за то, что он знает свое дело?

— Разумеется. Он молод, но по части компьютеров — настоящий дока.

— Будь по-вашему.

Скорость, с какой председатель совета принимал решения, не укладывалась в сознании. Он умел настаивать на своем, но умел и уступать. Этот человек нравился ей все больше и больше.

— Да, есть еще одно обстоятельство, — подала голос Нора. — Экспедицию необходимо организовать быстро. И не поднимать вокруг нее шума. То есть по возможности засекретить.

— Могу я узнать почему? — с любопытством глядя на нее, осведомился Годдар.

— Потому что…

Она осеклась. Не рассказывать же профессору о таинственных чудовищах, преследующих ее. Услышав такое, Годдар, чего доброго, решит, будто сотрудница его института свихнулась, и моментально охладеет к поискам затерянного города. Судя по всему, твари не меньше Норы исполнены желания отыскать Квивиру и ради достижения собственной цели не остановятся ни перед чем, однако коль скоро она хочет, чтобы экспедиция состоялась, об их происках лучше помалкивать.

— Если в прессу просочится хоть какая-то информация, у нас могут возникнуть неприятности. Как только о предполагаемом местоположении Квивиры пронюхают охотники за древностями, они наверняка попытаются нас опередить. К тому же выдвигаться скорее нам следует и по другой причине. Скоро начинается сезон дождей.

— Да, вы правы, — кивнул Годдар. — Тем не менее в экспедиции примет участие журналист. Но в отличие от большинства своих собратьев он умеет хранить тайны.

— Зачем нам журналист? — возмутилась Нора.

— Возможно, вам предстоит сделать самое потрясающее открытие в истории археологии двадцатого века. Совершенно необходимо, чтобы кто-то вел хронику экспедиции. Если бы лондонская «Тайме» не опубликовала летопись экспедиции Говарда Картера,[9] мир бы не узнал этой чрезвычайно захватывающей истории. И мы не должны лишать людей возможности приобщиться к великому открытию. У меня есть на примете человек, полностью заслуживающий доверия. Репортер из «Нью-Йорк таймс», автор нескольких книг, в том числе и прекрасного очерка, посвященного Бостонскому аквариуму. И можете не сомневаться, держать в руках лопату он умеет. А помимо этого, способен рассказать об экспедиции так, что вами потом станет восхищаться вся Америка. — Годдар пристально посмотрел на Нору. — Надеюсь, по окончании вашего исследования вокруг него можно будет, пользуясь вашими словами, поднять шум?

Она растерянно молчала. Все произошло слишком быстро. Создавалось впечатление, будто председатель совета успел продумать все детали грядущего предприятия еще до того, как ассистент профессора Нора Келли вошла в его кабинет. Стремительно прокручивая в памяти их разговор, она пришла к выводу о справедливости собственного предположения. Несомненно, у Годдара имелись свои причины верить в успех экспедиции. Пусть даже он не счел нужным поделиться ими с коллегой.

— После успешного завершения экспедиции можете делать что угодно.

— Спасибо за разрешение, — усмехнулся председатель совета. — А теперь посмотрим, чем вы располагаете.

Нора расстегнула портфель и извлекла из него карту.

— Поиски будут производиться вот в этом треугольнике, расположенном к западу от плато Кайпаровиц. Как видите, каньонов здесь множество. Все они в конце концов выходят к озеру Пауэлл, находящемуся на юге указанного района, или в Большой каньон на востоке. Ближайшее поселение — индейская деревушка Нанковип. Она расположена в шестидесяти милях к северу.

Нора вручила Годдару распечатку обычной карты с наложенным на нее в соответствующем масштабе отображением древней дороги.

— Данные доставлены на прошлой неделе шаттлом. Видите прерывистую черную линию? Полагаю, это и есть забытый путь анасази.

— Фантастика! — Листок слегка подрагивал в бледной руке профессора. — Вы говорите, данные получены на прошлой неделе?

Во взгляде, устремленном на Нору, любопытство смешивалось с откровенным восхищением.

— Пунктиром обозначен маршрут Падрига Келли, — пояснила она. — Отец был уверен, что следует древней дорогой. А когда мы нанесли на карту изображение, полученное при помощи радара, обе линии совпали практически полностью. Дорога ведет к северо-западу от развалин Бетатакина, через лабиринт каньонов и скалистую гряду — отец нарек ее Хребтом Дьявола, — потом ныряет вот в этот узкий, как щель, каньон, ведущий к другому, спрятанному в скалах. Думаю, там и скрывается сам город.

— Поразительно, — покачал головой Годдар. — Но все дороги анасази, известные нам до сих пор по каньону Чако и прочим местам, отличаются удивительной прямотой. А ваша извивается, точно порванная струна.

— Я уже думала об этом, — кивнула Нора. — До сих пор каньон Чако считался центром цивилизации анасази. Именно там находятся четырнадцать Больших домов и самое знаменитое их поселение — Пуэбло Бонито. Но посмотрите сюда.

Она развернула очередную карту с изображением плато Колорадо и бассейном реки Сан-Хуан. В нижнем правом углу виднелась археологическая диаграмма каньона Чако, где были представлены исполинские развалины пуэбло Бонито, окруженные менее впечатляющими руинами. Толстая красная линия, прямая как стрела, вела от пуэбло в верхний левый угол карты, к точке, обозначенной косым крестом.

— Эта дорога ведет как раз туда, где, по моим расчетам, находится Квивира, — пояснила Нора. — На протяжении многих лет мы не сомневались, что все пути анасази сходятся именно в каньоне Чако. Но если они имели иную конечную цель? А каньон Чако служил лишь местом сбора участников ритуального путешествия в город жрецов Квивиру?

— Звучит вполне убедительно, — медленно кивнул Годдар. — Что ж, у нас вполне достаточно оснований рассчитывать на успех экспедиции. А вы уже думали о том, как попасть в этот район? Вертолетом?

— Поначалу я тоже сочла вертолет наиболее удобным видом транспорта. Но там не просто дикий край, удаленный от цивилизации. Глубина большинства каньонов составляет тысячи футов, и притом они чрезвычайно узки. Ветер там очень сильный, а площадок, пригодных для посадки, практически нет. Я внимательнейшим образом изучила карту и в радиусе пятидесяти миль не обнаружила ни одной. Автомобили здесь тоже не пройдут, даже самые мощные внедорожники. Выход один — отправляться верхом. Способ передвижения самый дешевый. К тому же кони способны нести много поклажи.

— Что ж, верхом так верхом. — Годдар задумчиво уставился в карту. — Правда, я не уверен, что животные в состоянии проделать такой путь. Даже если в качестве отправного пункта вы изберете индейское поселение на севере, вам придется чертовски долго тащиться через изрезанную каньонами местность. А на протяжении шестидесяти миль вам не встретится ни одного водоема. Если двигаться с другой стороны, с южной, то путь вам преградит озеро Пауэлл. Разве только…

— Мы переправимся на барже. Я уже звонила в судовое агентство города Вовипа, у них есть подходящая, шириной в семьдесят футов. Итак, мы начнем путешествие в Вовипа, погрузим лошадей на баржу и сойдем на берег неподалеку от каньона Серпентайн. Оттуда мы верхом доберемся до Квивиры. Думаю, это займет дня три-четыре.

— Придумано неплохо. — Годдар расплылся в улыбке. — Надеюсь, вам удастся осуществить ваши планы.

— Я хотела еще кое-что с вами обговорить. — Нора убрала карты в портфель. — Моему брату необходима работа. Он готов взяться за что угодно. Полагаю, ему можно доверить материал, полученный при раскопках в Рио-Пуэрко и Гальегос-Дивайд. При надлежащем руководстве он вполне управится и с разбором, и с составлением описи.

— В нашем институте мы стараемся не допускать семейственности… — Годдар осекся, заметив улыбку, помимо воли проступившую на губах собеседницы, и вперил в нее пронзительный взгляд.

Нора уже приготовилась испытать на себе последствия профессорского гнева, однако в глазах председателя совета сверкнули веселые искорки.

— Вы истинная дочь своего отца, — заявил он. — Никому не доверяете и чертовски ловко умеете добиваться своего. У вас есть еще какие-нибудь условия? Лучше выкладывайте все сразу.

— Я уже все выложила.

Годдар молча протянул руку.

10

Подскочив от внезапного стука, Нора едва не выронила очередной артефакт. За стеклянной дверью офиса маячило хмурое лицо Скипа. Испустив вздох облегчения, она откинулась на спинку стула. Сердце бешено колотилось. Брат вскинул руку в знак приветствия и недовольным жестом указал на замок.

— Ты чертовски меня перепугал. — Нора впустила его и снова заперла дверь. Пальцы ее продолжали дрожать. — По твоей милости я едва не уронила моголлонский сосуд.[10] А чтобы выплатить его стоимость, не хватит моей зарплаты за два года.

— А с чего это ты вздумала запираться? — Скип оседлал единственный стул, не заваленный книгами, пристроив на коленях огромную кожаную сумку. — Слушай, тут вот какое дело…

— Сначала о другом, — бесцеремонно перебила сестра. — Ты получил мое сообщение?

Он кивнул и протянул сумку ей. Расстегнув кожаные ремешки, Нора заглянула внутрь. Там лежал старый отцовский револьвер в потертой кобуре.

— Может, соизволишь сказать, зачем он тебе понадобился? — осведомился Скип. — Собираешься разрешить затянувшийся научный спор?

— Ты можешь хоть на минуту стать серьезным? — укоризненно покачала головой Нора. — У меня есть важная новость. Институт дал согласие финансировать поиски Квивиры. Через несколько дней я отправляюсь в экспедицию.

У брата глаза полезли на лоб.

— Вот это да! Вижу, сестренка, ты даром времени не теряешь! И когда мы выезжаем?

— Ты прекрасно знаешь, в экспедиции тебе делать нечего! Но я нашла тебе работу. Здесь, в институте. Приступишь с понедельника.

— Ты что, обалдела? — сощурившись, процедил Скип. — Я ни черта не смыслю в этой вашей археологической лабуде.

— Не наговаривай на себя. Думаю, те времена, когда вы с папой ползали на карачках, выискивая древние черепки, не прошли для тебя даром. Так что дерзай. К тому же работу тебе поручат самую что ни на есть простенькую. И моя коллега Соня Роулинг всегда будет рядом. Поможет тебе советом и ответит на все твои вопросы.

— Эта Соня хотя бы хорошенькая?

— Замужем. Думаю, я вернусь недели через три. Если за это время ты не войдешь во вкус, можешь проваливать из института. Хоть немного побудешь при деле, и то хорошо.

А главное, брат хотя бы днем будет находиться в безопасном месте, добавила она про себя.

— Надеюсь, ты не откажешься в мое отсутствие приглядеть за домом? Только, будь добр, не трогай мои вещи. Мало того что душ оккупировал, ты еще и щетку для волос куда-то дел. Мне бы стоило потребовать с тебя возмещение убытков.

— На фига мне твоя щетка! — возмутился Скип. — То есть врать не буду, я пару раз провел ею по волосам. Но потом положил на место. Я же знаю, ты повернута на порядке.

— Ни на чем я не повернута. Просто люблю, чтобы вещи лежали на своих местах. Кстати, к разговору о моих пропажах. Где Фарбер? Он у тебя?

— Об этом-то я и хотел с тобой поговорить. — Скип уставился в пол. — Фарбер исчез.

У Норы перехватило дыхание.

— Исчез? — повторила она.

Брат кивнул с покаянным видом.

— Как это могло произойти?

— Сам не знаю, — пожал плечами Скип. — Это случилось через день после того, как ты уехала. В первый вечер пес был, как обычно, в прекрасном настроении. А когда я приехал на следующий вечер, Фарбера уже не было. Я звал его, пока не охрип, но он так и не откликнулся. Ума не приложу, как он мог убежать. Дверь оставалась заперта, все окна закрыты. Да, и в воздухе стоял какой-то странный запах, вроде цветочного. Какая-то собака лаяла вдали, как безумная. Но это был не Фарбер, точно тебе говорю. Я еще на улицу выскочил, обшарил все окрестности. Но пес словно сквозь землю провалился. — Скип испустил тяжкий вздох и устремил на сестру виноватый взгляд. — Мне очень жаль. Честное слово, я сделал все, что мог. Всех соседей расспросил, все собачьи приюты обзвонил…

— Ты точно не оставлял дверь открытой?

Тревожное известие не пробудило приступа ярости, подобного тому, что случился прошлым вечером. Напротив, в душе ее вновь ожил изматывающий, сосущий страх.

— Честное слово, не оставлял. Все было заперто — и двери, и окна.

— Скип, ты должен внимательно меня выслушать, — медленно произнесла Нора. — Вчера вечером, вернувшись домой, я сразу поняла — что-то не так. Кто-то побывал в моем доме. Пол был грязным. Щетка для волос исчезла. И этот странный цветочный запах, ты его тоже заметил. А потом я услышала, как кто-то скребется в дверь. Я вышла на порог и…

Она смолкла. Как рассказать про мохнатый чудовищный силуэт? Как объяснить отсутствие следов на земле? И чувство опасности, охватившее ее, когда Нора стояла на пороге, сжимая в руках фонарь? Неужели все увиденное — игра воображения, порожденная усталостью и переживаниями за исчезнувшего пса?..

Скептическое выражение, застывшее на лице Скипа, внезапно уступило место озабоченному.

— Похоже, неделя у тебя выдалась не из легких, — заявил он. — Сначала какие-то отморозки напали на тебя в старом доме. Потом ты с бухты-барахты собралась ехать в экспедицию на край света. А тут еще и Фарбер исчез. Думаю, тебе стоит как следует выспаться.

Сестра молча посмотрела ему в глаза.

— Ты что, домой боишься ехать?

— Да нет. — Она покачала головой. — Сегодня утром я вызвала слесаря, и он установил второй замок. Вот только… — Нора замялась. — Думаю, в течение ближайших дней мне не следует привлекать к себе внимания. Скоро я покину Санта-Фе, и все эти передряги наверняка прекратятся сами собой. Но ты должен обещать мне, что будешь осторожен. Папин револьвер я оставлю в столике у кровати. После моего отъезда сразу забери его. И ни в коем случае не езди на ранчо, хорошо?

— Боишься, чудовище из Черной лагуны утащит твоего маленького братика?

— Ничего смешного. — Нора резко вскочила. — И ты прекрасно это знаешь.

— Хорошо-хорошо. У меня и в мыслях не было отправляться в эту дыру. Кстати, после того, что случилось, Тереза наверняка удвоила бдительность. И сейчас кружит вокруг нашей развалюхи как охотничий сокол.

— Наверное, так оно и есть.

— Можешь не сомневаться. И не бойся за крошку Скипа. Он вполне способен за себя постоять. Тем более если вооружен до зубов.

11

Небольшое плато дремало под полуночным небом среди остроконечных скал. Пелена туч скрыла звезды над каменистой площадкой — безмолвной, темной, необитаемой. Более пятидесяти миль отделяло ее от ближайшего селения Квемадо.

Давным-давно люди наведывались и на плато Калаверас-Меса. В четырнадцатом веке индейцы племени анасази пытались заселить его южную сторону, выдолбив пещеры в мягком вулканическом туфе. Место оказалось неподходящим для жилья, и вот уже более полутысячи лет каменные соты пустовали. Здесь, в отдаленной части Эл-Малпайс, дороги напрочь отсутствовали, и даже обычную тропу отыскать не представлялось возможным. Никто из представителей цивилизованного мира не нарушал покоя древних жилищ.

Два темных силуэта бесшумно скользили между пластов застывшей лавы, покрывавшей склоны. Движения их быстротой и осторожностью напоминали волчьи. Оба путника закутались в шкуры, глушившие звяканье многочисленных тяжелых серебряных украшений — наборных поясов, ожерелий и браслетов с бирюзовыми инкрустациями. Тела, изредка мелькавшие под меховыми одеяниями, покрывала затейливая роспись.

Добравшись до южного откоса, они устремились вверх. Едва заметная тропинка, петлявшая между валунами, привела их к подножию скалы, где чернела зияющая пасть пещеры. Оба исчезли внутри.

Один из ночных путников замер возле входа, другой устремился дальше. Сдвинув валун, он по тесному лазу пробрался в другое помещение, также выбитое в толще камня. Крошечный огонек мерцал на кончике лучины под тихий треск тлеющего дерева. Грубая келья не пустовала. Здесь располагалась усыпальница индейцев анасази. Черепки от горшков, разбитых во время ритуального подношения усопшим, в беспорядке валялись возле трех каменных ниш, где покоились мумии. Привстав на цыпочки, вошедший пристроил на выступ скалы комок воска и подпалил заправленный в него жгут из соломы. Пещера наполнилась тусклым неровным светом.

Ночной путник приблизился к нише с мумией, завернутой в полусгнившую бычью шкуру. Иссохшие губы обнажали желтые, превосходно сохранившиеся зубы, и казалось, на лице покойника застыло выражение жутковатого веселья. Ноги мумии, притянутые к груди, перехватывала под коленями петля из плетеной веревки. Глаза представляли собой две впадины, заткнутые лоскутами ткани. Руки сжались в сморщенные серые кулачки, а ногти обгрызли крысы.

Бережно, точно малое дитя, подхватив мумию на руки, пришелец извлек ее из ниши и опустил на каменный пол, покрытый толстым слоем пыли. Из недр мехового одеяния появилась маленькая плетеная корзинка и прозрачный полиэтиленовый пакет. Разорвав пакет, он поднес его невесомое содержимое к импровизированному светильнику. Танцующее пламя отразилось бронзой на двух человеческих волосках.

Одетый в шкуру опустился на колени перед мумией и, вложив волоски в почерневший рот, стал заталкивать их как можно глубже. Высохшая плоть издала сухой треск. Пришелец подался назад, светильник погас, и в пещере воцарилась полная тьма. В непроглядном мраке раздалось невнятное бормотание, а затем несколько раз прозвучало имя, произнесенное мерным ровным голосом: «Келли… Келли… Келли».

Минута тянулась за минутой. Наконец чиркнула спичка, и пещеру вновь озарил неровный свет. Достав из корзинки какой-то предмет, ночной путник вновь склонился над мумией. Свет от пылающего воска россыпью искр заметался по режущей кромке обсидианового ножа. С тихим размеренным скрипом лезвие раз за разом рассекало иссохшую плоть. Пришелец поднялся на ноги, сжимая в руке скальп усопшего — кусок посеревшей кожи с жидкими прядями волос.

Аккуратно уложив трофей в корзинку, он вновь нагнулся и принялся орудовать ножом. Через несколько минут в его руках оказался фрагмент черепной кости мумии. Ночной путник, тщательно осмотрев его со всех сторон, положил в корзинку рядом со скальпом. Потом осторожно снял с мумии изгнившие лоскуты бычьей шкуры и обнажил ее плотно сжатые усохшие кулачки. Просовывая нож между серых пальцев, он один за другим стал их разгибать. С каждого пальца пришелец ловко срезал по кусочку кожи и складывал их в корзинку. Покончив с руками, ночной путник занялся ногами мумии. Ножом он орудовал так спокойно и сноровисто, словно резал овощи. Проделав с пальцами ног аналогичную операцию, ночной путник опустил в корзинку еще десять крошечных кусочков кожи. В пещере царила тишина, лишь тихо потрескивал светильник да на полу вздымались крошечные клубы пыли.

Маленькая корзинка наполнилась, воск догорел почти до конца. Пришелец, бережно обернув мумию бычьей шкурой, вернул ее в нишу. Затем подхватил корзинку, протиснулся в лаз и завалил вход камнем. В первой пещере он извлек из-под шкуры мешочек из оленьей кожи, распустил шнур, стягивающий его горловину, и, стараясь держать его как можно дальше от себя, рассыпал у основания скалы странный белый порошок. Крепко затянув шнурок, одетый в шкуру скользнул к выходу, где его поджидал оставшийся на страже спутник. Быстро и бесшумно они спустились по откосу и растворились в темноте.

12

В лучах автомобильных фар, рассекавших предрассветную темноту, облака дорожной пыли принимали самые диковинные очертания. Разглядев впереди деревянные ворота, Нора вырулила на стоянку и заглушила мотор. Сквозь полумрак она различила очертания автобуса, маленького грузовичка и автофургона. На дверях всех машин красовалась эмблема института. Еще пара фургонов для перевозки лошадей замерла возле загона, а работники местного ранчо при свете фонарей заводили в них осторожно переступавших по пологому настилу животных.

Выбравшись из автомобиля, Нора поежилась от утренней прохлады и огляделась по сторонам. Предрассветное небо еще не посветлело, но звезды уже утратили яркость. Лишь Венера исходила призрачным мерцанием, подобно крупному бриллианту на темном бархате. Институтский автобус пустовал. Все участники экспедиции должны были собраться у костра. Именно там Годдар намеревался представить их друг другу и произнести несколько напутственных фраз. Через час машины тронутся, и их долгий путь завершится в Аризоне, на берегу озера Пауэлл. А пока Норе предстояло познакомиться со своими будущими спутниками.

Однако пока она не спешила присоединиться к остальным. В воздухе носились звуки, знакомые ей с детства, — щелканье кнутов, свист и крики погонщиков, лязганье ворот, стук копыт по деревянному настилу. Запах лошадей и кедрового дыма ласкал обоняние, и она почувствовала, как плотный узел, затянувшийся у нее внутри, стал ослабевать. В течение последних трех дней Нора соблюдала предельную осторожность и не теряла бдительности ни на секунду. К счастью, никаких тревожных событий больше не произошло. Организация экспедиции проходила с поразительной быстротой, все проблемы Годдар разрешал буквально налету, и теперь, вырвавшись наконец из Санта-Фе, она ощутила, как к ней возвращается уверенность в себе и восстанавливается душевное равновесие. Правда, загадка появления из небытия отцовского письма так и осталась неразрешенной, но в конце концов через непродолжительное время Нора надеялась разрешить и ее. По крайней мере, для такой надежды у нее имелись самые веские основания.

Из загона вышел ковбой в видавшей виды широкополой шляпе. Под уздцы он вел двух лошадей. Нора уставилась на него с любопытством. Рост мужчины не превышал пяти футов, грудная клетка, несмотря на худобу, напоминала бочонок, а ноги отличались редкой кривизной. Обернувшись через плечо, он проорал в темноту загона какое-то распоряжение, подкрепив его парой забористых словечек. Если верить описанию, ей посчастливилось встретиться с Роско Свайром. Годдар поручил ему заниматься лошадьми. Судя по ухваткам, парень свое дело знал, однако, как говаривал отец, нельзя судить о ковбое, пока не увидишь его верхом. При мысли о том, что профессор лично занимался подбором всего персонала, включая и этого усатого типа, Нора ощутила легкий укол раздражения. Впрочем, пришлось напомнить ей самой себе, кто платит, тот и заказывает музыку.

Вытащив из багажника седло, она подошла к ковбою.

— Если не ошибаюсь, вы Роско Свайр?

Тот с картинной галантностью снял шляпу.

— К вашим услугам, сударыня. — Голос у него оказался на удивление низким и звучным.

Бравые усы плохо сочетались с опущенными вниз уголками губ и по-коровьи печальными глазами. Однако и в облике, и в преувеличенно вежливых манерах ощущалась какая-то жесткость, едва ли не агрессия.

— Меня зовут Нора Келли. — Нора пожала его маленькую руку.

Кожа на ладони ковбоя оказалась чрезвычайно грубой и шершавой, под стать наждачной бумаге.

— Так, значит, вы — наш босс, — с ухмылкой изрек Свайр. — Что ж, всегда приятно иметь в начальниках красивую женщину. О, что это у вас?

— Это мое седло. Я подумала, может, вы погрузите его в трейлер вместе с другими.

— Похоже, оно у вас без дела не валялось. — Ковбой медленно сдвинул шляпу на затылок.

— Оно у меня с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Раньше я часто ездила верхом.

— Вот уж не думал, что среди научников встречаются любители верховой езды. — Губы Свайра вновь искривила ухмылка.

— Я неплохо бросаю лассо и умею навьючить корзины на самую норовистую лошадь, — сообщила Нора.

Свайр вытащил из кармана пачку имбирного печенья, взял одно и принялся медленно жевать.

— Вижу, от избытка скромности вы не страдаете, — произнес он с набитым ртом. — Впрочем, будь иначе, вам бы нипочем не заделаться боссом. А седло у вас знатное, таких сейчас днем с огнем не сыщешь. Если когда-нибудь соберетесь его продать, только свистните.

Нора расхохоталась.

— Остальные уже отправились на костровой круг, — произнес Сквайр. — Может, расскажете, с кем мне придется иметь дело? Случайно, не с компанией профессоров, решивших устроить увеселительную прогулку?

Пожалуй, маленький ковбой начинал ей нравиться. Она ничего не имела против его ироничного тона.

— Увы, не могу удовлетворить вашего любопытства, — улыбнулась Нора. — С большинством участников экспедиции я сама еще не знакома. И понятия не имею, что они собой представляют. Люди часто думают, будто все археологи похожи на Индиану Джонса. Однако многие из них довольно редко покидают свои лаборатории и кабинеты. А в седло такие не сели бы даже ради спасения собственной жизни. Так что, думаю, народ у нас соберется самый разношерстный. И притираться друг к другу, возможно, будет не так легко.

Она вспомнила о Слоан, дочери Годдара. Интересно, знает ли эта вчерашняя студентка, с какого конца подходить к лошади? Ее собственный протеже Холройд уж точно не знает.

— Отлично, — изрек Свайр. — Небольшая перепалка иногда служит неплохим развлечением. К тому же, хорошенько поругавшись и помирившись, люди становятся друг другу ближе. — Он отправил в рот еще одно печенье. — Думаю, вас все же ждут у кострового круга.

Костер полыхал к северу от загонов, за небольшой кедровой рощицей. Нора двинулась по тропе, ориентируясь на огонек, мелькавший между деревьев. Место под него отвели у самого подножия отвесной скалы, чью поверхность усеивали темные провалы многочисленных пещер. Огромный камень на самой вершине, казалось, вот-вот обрушится вниз. Языки пламени отбрасывали на шершавую стену разноцветные танцующие отблески. Обычай собираться у костра перед дальним путешествием был в ходу у древних индейцев, и Нора ничуть не удивилась, когда Годдар предложил начать экспедицию с того же самого ритуала. После эпизода с похищенными из могил сосудами Нора поняла, насколько председатель совета уважает традиции давно исчезнувших племен.

Она выбралась на освещенный участок. Несколько человек, сидя на бревнах вокруг костра, тихонько переговаривались. При ее появлении все дружно повернулись в ее сторону. Нора сразу узнала Арона Блейка, известного археолога из Пенсильванского университета. Внешностью тот обладал весьма представительной: рост не менее шести с половиной футов, череп благородной формы, красивые руки. Манера держать голову подчеркнуто прямо, с высоко вздернутым подбородком, придавала ему несколько заносчивый вид.

Впрочем, заносчивость вполне соответствовала репутации Блейка. Нора встречала его на многочисленных симпозиумах, и всякий раз в разгар научного спора он ухитрялся выдвигать аргументы, не оставлявшие камня на камне от смелой, но шаткой теории кого-нибудь из коллег. Роль ниспровергателя ему явно приходилась по вкусу. Хотя Блейк считался непревзойденным знатоком по части установления дат, многие побаивались обращаться к нему за консультацией. Казалось, его надменный взгляд принадлежит человеку, ни разу в жизни не допустившему ошибки или неточности. По слухам, именно так оно и обстояло в действительности.

— Доброе утро, доктор Блейк, — произнесла Нора, приближаясь к нему. — Я — Нора Келли.

— Рад приветствовать. — Он поднялся и пожал протянутую руку.

На лице ученого отразилась некоторая растерянность. Возможно, его не слишком радовала перспектива работать под руководством молодой женщины. Прежде Нора видела Блейка лишь в галстуке-бабочке и безупречно сшитом костюме. Теперь он отправлялся не на симпозиум и потому вырядился в стиле сафари, словно минуту назад сошел со страниц модного каталога. Пожалуй, с этим типом хлопот не оберешься, отметила про себя новоиспеченная начальница экспедиции. Если только он не умерит собственных амбиций.

Подошел Холройд, пожал руку, неловко обнял и, смутившись, ретировался в темноту. Он весь сиял, зеленые глаза светились, как у бойскаута, впервые отправившегося в поход с ночевкой.

— Доктор Келли? — раздался из темноты незнакомый голос.

: Повернувшись, Нора увидела невысокого темноволосого человека лет пятидесяти пяти, буквально излучавшего какую-то беспокойную, тревожную энергию. Лицо его выглядело довольно необычно: смуглая оливковая кожа, глаза с поволокой, длинный крючковатый нос и гладко зачесанные назад волосы.

— Я — Энрике Арагон. — Он слегка пожал ее руку.

Такие изящные нежные пальцы могли бы принадлежать женщине. Каждое слово Арагон произносил отчетливо, однако в манере говорить ощущался легчайший мексиканский акцент. Его Нора тоже неоднократно встречала на симпозиумах и конференциях, где он всегда держался немного замкнуто и отчужденно. Арагон имел репутацию едва ли не лучшего антрополога Америки и к тому же являлся весьма опытным, разбирающимся во многих вопросах медиком. По всей вероятности, именно это, весьма ценное для любой археологической экспедиции сочетание определило выбор Годдара. Нора вновь поразилась, как за сколь короткое время председателю совета удалось заручиться согласием таких высококлассных специалистов. Как все-таки необычно — почтенные ученые мужи находятся у нее в подчинении. Вздохнув про себя, она тут же отогнала прочь все сомнения. Возглавить экспедицию доверено именно ей, следовательно, она должна вести себя как руководитель, а не как ассистент профессора, боящийся пикнуть в присутствии старших коллег.

— Мы тут уже познакомились друг с другом, — с улыбкой заметил Арагон. — Разрешите представить вам Луиджи Бонаротти, нашего повара и организатора лагеря.

Сделав шаг в сторону, он указал на человека с темными сицилийскими глазами, стоявшего рядом.

Тот с легким поклоном пожал Норе руку. Его прическа и костюм из плотного хаки выглядели безупречно. Нора уловила тончайший аромат дорогой туалетной воды. В элегантных манерах чувствовался европейский лоск.

— Мы и правда собираемся проделать верхом весь путь до места раскопок? — осведомился Блейк.

— Нет, — покачала головой Нора. — Какую-то часть пути нам придется пройти пешком.

На лице Блейка отразилось откровенное неудовольствие.

— Не понимаю, почему бы нам не воспользоваться вертолетом. По-моему, для нас, археологов, это самое удобное средство передвижения.

— Не в этих краях, к сожалению.

— Кстати, а где журналист, который собирается вести летопись нашей экспедиции? Я хочу с ним познакомиться.

— Он присоединится к нам на пристани в Вовипе, вместе с дочерью профессора Годдара.

Нора опустилась на бревно, наслаждаясь теплом, смолистым запахом дыма, потрескиванием кедровых поленьев. Вокруг костра колыхались темные человеческие силуэты, перемещаясь время от времени с места на место. Издалека донесся голос Блейка — тот все сетовал на необходимость путешествовать верхом. Языки пламени освещали поверхность скалы, выхватывая из темноты зияющие отверстия пещер. Внезапно внутри одной из них Нора заметила непонятный отблеск. В следующее мгновение свет исчез. Показалось, решила она. А вот если бы там, в пещерах, действительно кто-нибудь жил, пронеслось у нее в голове. Наверное, тамошним обитателям, следящим за нами под покровом ночи, мы бы представились весьма диковинными созданиями.

Гул человеческих голосов постепенно смолк. Все участники экспедиции глядели на огонь, погрузившись в свои собственные мысли. Нора отыскала глазами Холройда. Хорошо хоть Питер не имеет ничего против верховой езды. Взгляд его, однако, оказался устремлен не на пламя, а на темные ряды пещер.

Туда же смотрел и Арагон. Блейк тоже поднял голову. Последовав их примеру, она вновь заметила загадочный отблеск. Он промелькнул в отверстии пещеры и мгновенно погас, но теперь Нора не сомневалась в собственном зрении. Раздались тихие щелчки, и темноту разорвали еще несколько вспышек. Через мгновение в темном проеме возник одинокий черный силуэт. Стоило ему отделиться от сумрачного фона, все сразу узнали Эрнеста Годдара. Он медленно приближался к собравшимся, и его седые волосы в свете костра казались пурпурными. Профессор взмахнул рукой — меж длинных пальцев замелькали искры.

Несколько долгих секунд Годдар, не произнося ни слова, по очереди буравил взглядом участников экспедиции сквозь завесу дыма. Затем, разжав ладонь над кожаным мешочком, прямо через костер бросил его Арагону, сидевшему ближе.

— Потрите камни один о другой, — распорядился он. Глуховатый голос едва перекрывал треск поленьев. — А потом передайте по кругу.

Приняв кошель у Арагона, Нора нащупала внутри два гладких камушка, извлекла наружу и рассмотрела в свете костра. Прекрасные образчики отполированного речной водой кварца, покрытые ритуальным рисунком в виде спиралей. Подобными узорами анасази украшали сипапу, священные предметы, предназначенные для указания человеческим душам пути в иной мир.

Неожиданно она сообразила, как с ними поступить. И действительно, стоило потереть их друг о друга, они тут же извергли целый сноп искр. Подобно потустороннему видению, крошечные звездочки медленно растаяли в темноте. Годдар одобрительно покачал головой.

— Это огненные камни анасази, — произнес, он обычным тихим голосом.

— Их действительно сделали древние индейцы? — Холройд забрал камушки у Норы и рассматривал в свете костра.

— Разумеется, — кивнул Годдар. — Они обнаружены в пещере вместе с лекарскими инструментами и снадобьями. Принято считать, будто анасази использовали их для обрядов, призванных остановить дождь. Возможно, камни символизировали зарождающийся свет, подобно молнии. Но все это — обычные предположения. Например, вот эти спирали говорят о том, что перед нами сипапу, указатели иного мира. Однако подобными узорами украшали также предметы, участвующие в весенних ритуалах. В общем, мы ничего не можем утверждать с уверенностью. — Слегка откашлявшись, Годдар продолжил: — Я явился сюда затем, чтобы напомнить вам именно об этом. В шестидесятые годы мы воображали, будто знаем об анасази абсолютно все. Я прекрасно помню, как выдающийся археолог Генри Эш советовал своим студентам поискать иные объекты научных изысканий. «Американский юго-запад — это высосанный апельсин», — частенько говаривал он.

Но три последующих десятилетия принесли немало неожиданных и загадочных открытий. И теперь мы сознаем, как ничтожны наши знания об анасази. Мы не понимаем их культуры, не знаем даже, каким богам они поклонялись. Мы не можем расшифровать пиктограммы и петроглифы. Не знаем, на каких языках они говорили. Не знаем, зачем они устроили в пустыне множество маяков и сигнальных приспособлений, зачем прокладывали дороги и возводили вдоль них гробницы. Нам неизвестно, какие причины побудили их во второй половине двенадцатого века внезапно покинуть Чако, уничтожить дороги и скрыться в самом отдаленном и запутанном лабиринте каньонов на юго-западе. Именно там они устроили в скалах множество неприступных крепостей. Что произошло? Какие неведомые враги угрожали анасази? Век спустя они оставили жилища в скалах, и с тех пор плато Колорадо и бассейн реки Сан-Хуан стали необитаемыми землями. Что же во второй раз вынудило анасази стронуться с обжитых мест? Мы можем утверждать лишь одно — новые открытия неизбежно порождают новые вопросы. И некоторые археологи полагают, что ответы на них не будут найдены никогда.

Голос Годдара упал почти до шепота. Несмотря на исходившее от костра тепло, Нора ощутила, как по спине ее побежали мурашки.

— Однако я убежден в обратном, — едва слышно прошелестел профессор. — Я убежден, что, отыскав Квивиру, мы разгадаем множество загадок.

Он по очереди взглянул в лицо каждому из участников экспедиции.

— Вам выпала редкая возможность совершить грандиозное открытие. Быть может, величайшее археологическое открытие века. Но давайте посмотрим правде в глаза. Квивира — это и город-тайна, и город-откровение одновременно. Она хранит и вопросы, и ответы. Возможно, вас ждут испытания, как физические, так и духовные. Возможно, вы пока не представляете себе всей тяжести этих испытаний. Вам предстоит пережить мгновения триумфа и мгновения отчаяния. Но никогда не забывайте о том, что вы представляете Институт археологии Санта-Фе. А наш институт известен не только своими высочайшими научными стандартами, но и неукоснительным соблюдением этических норм.

Взгляд его уперся в лицо Норы.

— Нора Келли проработала у нас всего пять лет, но успела зарекомендовать себя как превосходный полевой археолог. Ей поручено руководство экспедицией, и я полностью ей доверяю. Хочу, чтобы все вы помнили об этом. Когда в Пейдже к вам присоединится моя дочь, она тоже поступит в распоряжение доктора Келли. Никаких разногласий относительно руководства быть не может.

С этими словами Годдар, отступив на шаг, снова растворился в тени скалы.

— Я знаю, далеко не все верят в существование затерянного города.

Нора подалась вперед, боясь не расслышать его тихий голос, заглушаемый пением костра.

— Кое-кто считает эту экспедицию чистейшей воды безумием. Некоторые говорят, мол, я швыряю свои деньги на ветер. Кое-кто даже опасается, что подобная авантюра подорвет научный престиж института.

Годдар умолк на несколько мгновений, затем произнес раздельно и веско:

— Квивира существует. Я убежден в этом, и вы разделяете мою убежденность. Так идите и найдите ее.

13

В тот же день, около двух часов пополудни, экспедиция прибыла в город Пейдж, штат Аризона. Целый караван, состоявший из фургонов с лошадьми, грузовика и автобуса, прокатившись по городским улицам, оккупировал асфальтированную стоянку на берегу озера Пауэлл. Пейдж относился к числу современных городов юго-запада, тут и там возникавших в пустыне, подобно наростам на древесной коре. Несмотря на относительную молодость, он имел вид обшарпанный и довольно ветхий. Автопарки, заводы и фабрики, обступившие его со всех сторон, тянулись до самого озера, перемежаясь с участками голой, почти лишенной растительности земли. Поверх всех городских строений в небо упирались три высоченные трубы, каждая высотой почти в четверть мили. Электростанция Навахо работала на каменном угле.

Основными городскими достопримечательностями являлись гавань и само озеро — огромная изумрудная прожилка на каменистой поверхности пустыни. Длина его составляла триста миль, протяженность береговой линии — несколько тысяч миль. По контрасту с унылым, нагоняющим скуку городом озеро являло собой восхитительное зрелище. С восточной стороны над ним возвышался исполинский купол горы Навахо, похожий на огромную черную шапку, расшитую искристо-белым узором из вечных снегов. Вдоль всего озера тянулись плато и каньоны, и поверхность воды казалась сверкающей тропой, рассекающей бесконечные каменистые пространства.

Затаив дыхание, Нора потрясенно созерцала развернувшуюся перед ней картину. Тридцать пять лет назад здесь находился каньон Глен, названный Джоном Уэсли Пауэллом[11] самым красивым каньоном в мире. После возведения дамбы Глен воды реки Колорадо медленно поднялись, образовав озеро Пауэлл. И пустыня, некогда необитаемая и безмолвная, наполнилась ревом моторных катеров, запахом выхлопных газов, бензина и сигаретного дыма. Несмотря на собственную реальность, город, расположенный вдали от остальной цивилизации, подчас казался миражом, готовым вот-вот растаять в туманной дымке.

Свайр нахмурился, взглянув в окно. В автобусе их места оказались рядом, и большую часть пути они проговорили о лошадях. Нора успела проникнуться к ковбою уважением, признав в нем настоящего знатока своего дела.

— Не уверен, что водная прогулка придется по вкусу моим зверюгам, — пробурчал он. — От них можно ожидать всяких сюрпризов.

— Может, погрузить их на баржу прямо в трейлерах? Тогда лошади даже не догадаются, что оказались среди озера.

— Разумная мысль. — Свайр потеребил пышные усы. — Кстати, а где юная доктор Годдар? Что-то ее не видать.

Нора пожала плечами. Профессор обещал, что Слоан прилетит в Пейдж и встретит их прямо на пристани. Люди возле причалов толклись во множестве, однако основную их массу составляли толстозадые тетки и мужики с пивными брюшками. Никого даже отдаленно похожего на недавнюю выпускницу университета среди них не наблюдалось. Скорее всего, девица испугалась жары и солнцепека и удрала в спасительную прохладу административного офиса.

Два трейлера въехали на широкий цементный пирс. За ними следовал грузовик. Все участники экспедиции высыпали из автобуса под палящее солнце. Вместе с ними жарились и четверо институтских служащих, которым предстояло отогнать транспорт назад в Санта-Фе.

Спустившись к воде, Нора смогла разглядеть гавань во всей красе. У самого причала покачивались на волнах бесчисленные пивные банки, пластиковые пакеты, обрывки газет и картонные стаканы. «Повеселись на славу!» — прочла она на огромном плакате. В обе стороны вдоль берега тянулись бесконечные ряды моторных лодок, катеров и яхт, почти поголовно выкрашенных в ядовито-яркие оттенки желтого, зеленого и оранжевого. Борта пестрели претенциозными названиями, вроде «Папиной мечты» или «Властителя стихий».

— Ну и местечко, — пробормотал Холройд, озираясь по сторонам.

— Жара просто невыносимая. — Блейк вытер пот со лба.

Свайр направился к трейлерам, чтобы подготовить лошадей к погрузке. Внимание Норы привлекло странное зрелище — длинный черный лимузин на всех парах летел вдоль причалов по направлению к стоянке. Как видно, водителя ничуть не тревожила перспектива сбить кого-нибудь из многочисленных пешеходов, и тем оставалось лишь поспешно убираться с дороги. У нее упало сердце. Так это и есть Слоан Годдар?! Неужели у этой девицы хватило ума прикатить сюда в лимузине! Автомобиль тем временем резко затормозил, и его задняя дверца приоткрылась. Начальница экспедиции выдохнула с облегчением. Из машины довольно неуклюже выбрался долговязый тощий молодой человек.

Он никак не подходил под определение «красавец», однако Нора, к своему собственному удивлению, вытаращилась на него во все глаза. Высокие скулы, орлиный нос и самоуверенный взгляд, цепко охвативший гавань, невольно притягивали внимание. Густые каштановые волосы незнакомца торчали из-под красной банданы в разные стороны, словно он только что вскочил с постели, не дав себе труда хотя бы причесаться. На ногах у него красовались дорогущие ковбойские сапоги из крокодиловой кожи, а новые джинсы стояли колом.

«Кто бы это мог быть?»

Несколько подростков, ошивавшихся на причалах, взирали на вновь прибывшего с не меньшим интересом. Молодой человек задал одному из них какой-то вопрос, и через несколько секунд между ними завязалась оживленная беседа.

Блейк проследил за направлением ее взгляда.

— Вижу, этот тип произвел на вас сильное впечатление, — усмехнулся он.

Нора поспешно отвела глаза от незнакомца и, предоставив своим спутникам печься на солнце, отправилась на поиски Ричи Бригса, одного из управляющих судоходной компании. Проходя мимо лимузина, она, не удержавшись, вновь бросила любопытный взгляд на долговязого парня, успевшего собрать вокруг себя целую толпу. Он о чем-то вещал, размахивая книгой в бумажном переплете, однако шум голосов заглушал его голос. К ее немалому изумлению, молодой человек расписался на обложке и вручил книгу девушке с пышными формами, едва прикрытыми узкими полосками бикини. Толпа разразилась одобрительным смехом и аплодисментами. К парню потянулись руки с новыми книгами.

— Кто это такой? — спросила Нора у женщины, стоявшей с краю толпы.

— Сама не знаю, — пожала плечами та. — Видно, какая-то знаменитость.

Нора уже собралась двинуться дальше, как вдруг среди потока слов различила собственное имя. Она буквально приросла к месту.

— Это секретный проект, — гнусавым голосом продолжал вещать долговязый. — Пока я не имею права о нем рассказывать. Но вскоре вы все узнаете из газет и…

Нора принялась энергично протискиваться сквозь толпу.

— Я собираюсь публиковать отчеты в «Нью-Йорк таймс», а впоследствии выпустить книгу…

Она решительно отпихнула локтем грузного детину в цветастых шортах.

— Фантастическая экспедиция в удаленный от цивилизации…

— Эй! — Нора сумела протолкаться вплотную к оратору. Парень вздрогнул и уставился на нее сверху вниз с изумленно-растерянным видом. В следующую секунду его лицо расплылось в улыбке.

— А-а, вы наверняка…

Нора без лишних слов сцапала незнакомца за руку и поволокла прочь из толпы.

— Но мой багаж… — растерянно бормотал долговязый.

— Заткни фонтан! — прорычала она дрожащим от ярости голосом.

Зеваки поспешно раздавались в стороны.

— Да подождите вы… — взмолился молодой человек.

Однако Нора, не разжимая хватки, погнала его к фургонам для лошадей. Толпа, только что внимавшая оратору, провожала их недоуменными взглядами.

— Я — Билл Смитбэк, — решил представиться парень, с трудом поспевавший за ней.

— Я догадалась, кто вы такой. Скажите, вы часто устраиваете подобные шоу?

— Знаете, как говорится, реклама никогда не бывает лишней…

— Реклама?! — возмущенно задохнулась Нора. Нырнув за фургоны, она наконец выпустила руку журналиста и, тяжело отдуваясь, вперила в него злобный взгляд.

— Да чем вы недовольны?! — Смитбэк являл собой воплощение оскорбленной невинности. Книгу он прижимал к груди, словно щит.

— Я чертовски довольна! Просто счастлива! Надо же, прикатили сюда на лимузине, точно гребаная кинозвезда! Не каждый день удается увидеть такое впечатляющее зрелище!

— Я его нанял в аэропорту, это оказалось невероятно дешево. Здесь чертовски жарко, а в лимузинах отличные кондиционеры, и я решил…

— Вас не предупреждали, что об отправлении экспедиции распространяться не следует? — перебила Нора.

— Предупреждали. — Он недоуменно пожал плечами. — Так я ведь же не выдавал никаких секретов. Просто поставил несколько автографов на своих книжках.

Нора чувствовала себя паровым котлом, готовым вот-вот рвануть.

— Ну да, всех подробностей о Квивире и ее возможном местонахождении вы, может, и не выложили! Но внимание к нашей экспедиции привлекли больше некуда! До поры до времени, кроме нас, о ней вообще никто знать не должен…

— Как бы то ни было, меня пригласили, чтобы я написал репортаж и…

— Еще одно представление вроде этого, и мы обойдемся без вашего репортажа.

Журналист лишь изумленно захлопал глазами.

— Рад приветствовать вас, мистер Смитбэк, — пропел неведомо откуда появившийся Блейк. — Разрешите представиться, — он с заискивающей улыбкой протянул руку, — Арон Блейк. Счастлив, что нам предстоит работать вместе.

Молодой человек растерянно ответил на рукопожатие.

Нора, все еще кипя от злости, наблюдала за происходящим с некоторым недоумением. Как выяснилось, знаменитый ученый обладал некоторыми свойствами характера, ни разу не проявившимися на археологических симпозиумах.

— Скажите водителю, чтобы он отнес ваш багаж. И, прошу вас, не поднимайте больше шума вокруг своей драгоценной персоны.

— Этот парень вовсе не мой водитель. На самом деле он…

— Двигайтесь поживее! — рявкнула Нора.

— Скажите, а вы не могли бы сменить тон? — подчеркнуто любезно осведомился Смитбэк. — А то, признаюсь, для моих нежных ушей он несколько резковат.

Нора молча уставилась не него, уже вполне готовая изрыгать пламя.

— Хорошо, хорошо, я все понял, — поспешно пробормотал долговязый.

Напустив на себя театрально-покаянный вид, он умчался к лимузину. Через несколько минут журналист вернулся с огромной спортивной сумкой. Поставив ее рядом с вещами прочих участников, Смитбэк повернулся к начальнице экспедиции, словно ожидая одобрения с ее стороны.

— Славное местечко, — изрек он, оглядываясь по сторонам. — Так сказать, пограничный пункт.

Нора с удивлением взглянула на него.

— Ну конечно, пограничный пункт, — снисходительно пояснил Смитбэк. — Эдакий последний оплот цивилизации, за которым начинается разгул дикой природы.

Нора покачала головой, демонстрируя всю тщетность попыток вызвать отклик в ее душе подобными трескучими фразами, и направилась к комплексу административных зданий, сбившихся в кучу у самой воды. Ричи Бригса она нашла в одном из офисов. Пухлый приземистый человечек о чем-то возбужденно говорил по телефону. Суета, граничащая с безумием, здесь, по-видимому, царила круглые сутки.

— У этих техасцев вместо голов задницы! — Он грохнул трубку на рычаг.

Взгляд его бесцеремонно скользнул по фигуре Норы, и она ощутила, как в ней закипает новая волна раздражения.

— Чем могу служить, очаровательная незнакомка? — Бригс откинулся на спинку кресла.

— Я — Нора Келли из Института археологии Санта-Фе, — процедила она ледяным тоном. — Согласно нашей договоренности, вы должны предоставить баржу для нашей экспедиции.

— Да-да, конечно. — Улыбка, только что сиявшая на пухлом лице, мгновенно погасла.

Придвинув к себе телефонный аппарат, он набрал номер.

Трубку на том конце провода подняли не сразу.

— С конями уже прибыли! Баржу к причалу!

Отдав распоряжение, Бригс выбрался из кресла и, не утруждая себя дальнейшими объяснениями, порысил к выходу.

Поспешая за излишне упитанным клерком вдоль длинной пристани, Нора в тоскливом недоумении пыталась сообразить, как всего за несколько часов, проведенных на посту начальника экспедиции, она успела превратиться в настоящую ведьму. Все-таки не стоило ей с такой яростью набрасываться на беднягу Смитбэка.

Бригс выскочил на край причала и завопил в направлении столпившихся поблизости катеров и яхт:

— Убирайте свои корыта к чертовой матери! Фургоны с лошадьми — задним ходом к самой воде! — Он повернулся он к Норе. — Весь остальной багаж — на погрузку!

Нора заторопилась к Свайру. Тот выслушал распоряжения, кивнул и с интересом взглянул на Смитбэка, активно включившегося в процесс перетаскивания экспедиционного имущества.

— Что за телеграфный столб?

— Журналист. Он поедет с нами.

— И на кой черт нам сдался журналист? — Ковбой задумчиво потеребил усы.

— Это идея Годдара, — пояснила Нора. — Раз нам предстоит совершить открытие века, мы, по его мнению, просто обязаны представить благодарному человечеству подробный отчет обо всех наших действиях. Иначе мир не простит нам…

Она умолкла, не закончив фразы. Ироничные комментарии в отношении председателя совета и его протеже все-таки лучше держать при себе. Как странно, подумалось ей, Годдар, так удачно подобравший всех прочих участников, остановил свой выбор на таком субъекте, как Смитбэк. Наблюдая за долговязым журналистом, длинными тонкими руками ворочавшим поклажу, она испытала новый приступ раздражения. Стоило бесконечно твердить о необходимости держать в секрете цели и сроки экспедиции, чтобы в результате заполучить в ее состав эту пустоголовую трещотку!

Вернувшись к фургонам, Нора увидела вдали огромную баржу. Над бортом тихонько поскрипывали заляпанные грязью шлюпбалки. Алюминиевые плашкоуты пестрели многочисленными выбоинами и заклепками. На стене маленькой рулевой рубки чернело название судна, выведенное неровными буквами: «Пресноводная Лаура». Деловито урча мотором, посудина обогнула гавань и подошла к пристани.

Погрузка лошадей заняла около получаса. Роско Свайр отлично умел с ними управляться, и кони сохраняли спокойствие, даже несмотря на царившую вокруг суматоху. Бонаротти собственноручно перенес на борт все оборудование для походной кухни, не позволив никому даже прикоснуться к своим пожиткам. Холройд проверял, целы ли печати на непромокаемых сумках с компьютерами и приборами для связи. Блейк, привалившись к стене рубки, пребывал в бездействии и лишь теребил взмокший от пота воротник рубашки.

Нора взглянула на часы. Слоан Годдар по-прежнему отсутствовала. Ждать они не могли, поскольку экспедиции еще предстояло совершить по воде путешествие примерно в шестьдесят миль и успеть засветло добраться до пункта назначения. Приставать в темноте к малознакомому берегу, а уж тем более переправлять на него лошадей, слишком сложно и небезопасно.

Нора поднялась на борт. Капитан возился с гидролокатором в рубке. Его косматая седая борода, грязная шляпа с загнутыми кверху полями, а также неспешные манеры совершенно не вязались с образом моряка и больше подходили какому-нибудь фермеру, покуривающему на крыльце собственного дома в Аппалачах.

«Уиллард Хикс», — прочитала Нора на нагрудном кармашке засаленного рабочего комбинезона.

Капитан поднял на нее взгляд и вынул изо рта пенковую трубку.

— Поспешать бы надо. — Он с усмешкой кивнул в сторону пирса. — А то вон уже слюной брызжут.

Бригс на пристани едва не выпрыгивал из штанов.

— Отчаливай быстрее, черт тебя дери! Отчаливай!

Нора бросила взгляд в сторону автостоянки. Никаких признаков Слоан Годдар.

— Готовьтесь к отплытию. Пойду скажу своим, что мы отправляемся.

Все участники экспедиции собрались возле капитанской рубки, устроившись на обшарпанных садовых стульях вокруг алюминиевого столика. Рядом гудел допотопный газовый гриль, покрытый слоем застарелого жира.

Нора окинула их взглядом. В обществе этих людей ей предстояло провести не одну неделю и, возможно, совершить великое открытие. Несмотря на тщательность отбора, они представляли собой довольно разношерстную компанию. Вот Энрике Арагон, как всегда, молчаливый и сдержанный. Смуглое лицо кажется непроницаемым. А вот и Питер Холройд. Уже успел вымазать рабочую рубашку. Римский нос блестит от пота, но маленькие глазки возбужденно сверкают, а огромный рот кривится в улыбке. К Смитбэку полностью вернулась былая самоуверенность и развязность, он показывает Блейку свои книги, что-то при этом оживленно вещая. Блейк слушает, старательно изображая интерес. Луиджи Бонаротти, откинувшись на спинку стула, покуривает «Данхилл». Вид у него такой невозмутимый, словно он сидит в кафе на бульваре Сан-Мишель. Роско Свайр перебрался поближе к фургонам и через окошко добродушно общается с питомцами. По-видимому, переживает за них и хочет успокоить. Интересно, как сейчас выглядит со стороны сама Нора Келли? Наверняка, по мнению большинства, у рыжей девицы в старых залатанных джинсах и рубашке с закатанными рукавами вид не слишком начальственный. Что ж, ее саму угораздило ввязаться во все происходящее. Нора тихонько вздохнула, пытаясь совладать с приступом растерянности.

Арон Блейк позволил себе оставить общество журналиста и поднялся со стула.

— Неужели мы поплывем на этом корыте? — вопросил он начальницу экспедиции, с нарочитым ужасом оглядываясь по сторонам.

— А вы чего ожидали? — сухо и безучастно осведомилась она. — Круизного лайнера?

Бонаротти тем временем достал из кармана тщательно отглаженной куртки плоскую фляжку, отвинтил крышку-стаканчик и плеснул в нее жидкости на два пальца. Добавив туда воды из бачка, он взболтал желтоватую смесь, затем передал стаканчик по кругу.

— Что это? — осведомился Блейк.

— Перно, — последовал ответ. — Самый подходящий напиток в такую жару.

— Я не пью!

— Зато я пью, — обрадовался Смитбэк. — Давайте-ка это сюда.

Уиллард Хикс высунулся в окно рубки и постучал указательным пальцем по воображаемым ручным часам. Нора кивнула. Она не собиралась его задерживать. В ответ внизу раздался рев мотора. С ужасающим скрежетом баржа отвалила от причала.

— А как же дочь профессора Годдара? — К Норе подбежал обеспокоенный Холройд.

— Мы больше не можем ждать.

Честно говоря, она испытала чувство откровенного облегчения. Ей не придется иметь дело с капризной барышней. Впрочем, пусть Слоан Годдар догоняет их, если захочет.

Члены экспедиции удивленно переглядывались. Баржа медленно разворачивалась, оставляя за собой кипящий пенистый след. Воздух разорвал резкий пронзительный звук сирены.

— Вы что, с ума сошли? — Блейк так и подскочил. — Мы не можем отправиться без дочери Годдара!

— Почему это не можем? — Нора пристально взглянула в его потное недоуменное лицо. — Я как раз уверена в обратном.

14

Через три часа «Пресноводную Лауру» отделяло от суетливой раскаленной гавани расстояние примерно в пятьдесят миль. Широкий нос баржи с легкостью разрезал бирюзовую поверхность озера, вода тихонько шелестела у бортов, моторы размеренно урчали. Катера, моторные лодки и яхты, поначалу то и дело попадавшиеся на пути, постепенно исчезли из виду. Экспедиция покинула цивилизацию и вступила в мир, где устремлялись ввысь величественные древние скалы и царило благоговейное молчание. Они остались одни посреди зеленой глади озера. Теперь их окружали лишь отвесные склоны и каменистая пустыня.

Еще через полчаса Луиджи Бонаротти подал обед — жареных перепелок в коньячном соусе, с грейпфрутами и салатом из рукколы. Столь изысканное блюдо, приготовленное на не внушающем доверия гриле, привело всех в восторг. Даже гримаса неудовольствия, застывшая на лице Блейка, сменилась выражением снисходительного одобрения. Участники экспедиции обедали за алюминиевым столом, заедая перепелок хрустящими хлебцами. После все разбрелись по палубе, созерцая виды, переваривая еду и не без тревоги ожидая прибытия.

Смитбэк, не только с аппетитом евший, но и вливший в себя изрядное количество вина, устроился на стуле рядом с Блейком. Перед обедом журналист успел отпустить несколько шуточек насчет походной стряпни и похлебки из термитов, однако теперь, убедившись, что подобное угощение ему не угрожает, он пребывал в превосходном расположении духа.

— Ведь это вы написали книгу о серии убийств в музеях Нью-Йорка? — с величайшей заинтересованностью осведомился Блейк.

Смитбэк кивнул, самодовольно улыбнувшись.

— А о резне в метро, что произошла несколько лет назад, тоже вы писали?

Смитбэк шутливым жестом поднял воображаемую шляпу и, сияя, раскланялся.

— Признаюсь, я прочел ваши книги на одном дыхании, — потерев подбородок, сообщил ученый. — Но вот чего я никак не могу понять… Зачем вам понадобились археологические раскопки? По-моему, археология — слишком сухая тема для того, кто привык живописать кровавые преступления.

— На самом деле я уже не прежний Билл Смитбэк, король таблоидов. — Журналист просто лучился самодовольством. — Теперь я работаю в таком почтенном и солидном издании, как «Нью-Йорк тайме». Занимаю то самое место, которое в недавнем прошлом занимал Брюс Хэрриман. Бедняга Брюс! Он тоже пытался писать о похождениях маньяка в подземке. Увы, он не в состоянии занять мое место и стать мастером криминального репортажа. — Заметив стоявшую неподалеку Нору, Смитбэк с улыбкой обратился к ней: — Так что теперь перед вами живое воплощение журналистской респектабельности. И в тихой научной заводи вроде вашего института ему самое место.

Нора едва сдержала невольный смешок. Перманентное состояние восторга от собственной персоны сквозило таким простодушием, что начинало ее забавлять. Однако мысль о поступке Годдара, пренебрегшего ее настойчивыми просьбами и решившего раздуть вокруг экспедиции шумиху, вновь повергла Нору в уныние. Она отыскала глазами Холройда. Питер, усевшись прямо на железную палубу, сосредоточенно изучал книгу, на сегодняшний день ставшую для нее едва ли не самой главной книгой на свете. «В поисках Золотого города» Коронадо. Ощутив на себе взгляд Норы, Холройд оторвался от чтения и с улыбкой кивнул ей.

Арагон, облокотившись на поручни, смотрел на бегущую мимо воду, а Роско Свайр, разумеется, нес стражу у фургонов. Он делал пометки в потрепанном блокноте и, как обычно, вполголоса беседовал с подопечными. Бонаротти, закинув ногу на ногу, покуривал сигарету и, казалось, блаженствовал, как на дорогом курорте. Все-таки хорошая еда — лучшее средство поднять людям настроение, подумала Нора. Какая непринужденная атмосфера царила несколько минут назад за столом. Забыв о предстоящих трудностях, члены экспедиции с живостью обсуждали древние способы подъема в пещеры обнаруженного там содержимого и непринужденно обменивались мнениями по различным профессиональным вопросам. Даже Блейк расслабился. Он снизошел до того, что рассказал чудовищно глупый анекдот, звучавший в его устах скорее странно, нежели сменено. Лишь Арагон хранил молчание, однако за его отчужденностью не чувствовалось ни малейшей надменности.

Взгляд Норы вновь перемесился к антропологу. Тот по-прежнему стоял у поручней, взгляд, устремленный на заходящее солнце, оставался непроницаемым. За три месяца, проведенных на раскопках в Гальегос-Дивайн, она успела понять, насколько важно человеческое общение для полноценной работы экспедиции. Замкнутость Арагона ее настораживала. Что-то с ним было не так. Нора прошлась по палубе и будто невзначай остановилась рядом. Антрополог встретил ее вежливым кивком.

— Ну и обед закатил наш повар.

— Да, это было восхитительно. — Арагон беспокойно пошевелил смуглыми руками. — Синьор Бонаротти заслуживает всяческих похвал. Как вы думаете, что скрывается в его волшебном ящике?

Скорее всего, он имел в виду старинный деревянный сундук со множеством отделений. Повар с него буквально глаз не спускал.

— Понятия не имею, — пожала плечами Нора.

— Не представляю, как ему удалось приготовить такой роскошный обед в подобных условиях.

— Не будем обольщаться. Может, завтра нас ожидают соленая свинина и галеты.

Они дружно рассмеялись, и Арагон вновь погрузился в созерцание бирюзовой глади озера, играющей солнечными зайчиками в каменном обрамлении.

— Вам доводилось бывать здесь прежде? — поинтересовалась Нора.

В непроницаемых глазах антрополога мелькнуло выражение, похожее на отголосок давно пережитых чувств. Мгновение спустя взгляд его обрел прежнее спокойствие.

— В некотором роде.

— Очень красивое озеро. — Она не знала, как поддержать явно затухающий разговор.

Повисло молчание. Через несколько секунд Арагон повернулся к ней.

— Позвольте мне с вами не согласиться.

Нору подобный ответ очень удивил.

— Давным-давно, в начале шестидесятых, я был участником экспедиции, в задачу которой входило составить описание древних руин, сохранившихся здесь, в каньоне Глен. Том самом, что вскорости был затоплен.

Наконец-то она поняла причину его печали.

— Здесь было много древних развалин?

— Мы включили в нашу опись более тридцати и в двенадцати случаях приступили к раскопкам. Прежде чем вода заставила нас прекратить работу, удалось найти много интересного. Полагаю, всего здесь насчитывалось несколько тысяч древних жилищ. Помню, мне удалось найти одну киву. Вода плескалась внизу, на расстоянии всего трех футов. Конечно, обращаться со святилищем следовало более бережно, но у нас не было другого выбора. Вода уничтожила бы его в любом случае.

— А что такое кива? — К ним подошел Смитбэк. Каблуки его ковбойских сапог громко стучали по палубе. — Может, кто-нибудь возьмет на себя труд объяснить непроходимому невежде, кто такие анасази?

— Кива — это культовое сооружение круглой формы, служившее анасази для религиозных целей, — пояснила Нора. — Именно там происходили различные священные обряды. Попасть туда было можно только через отверстие в крыше. Что касается анасази, то это древние индейцы, представители коренного населения Америки. Они жили в этих краях более тысячи лет назад, построили здесь города, маяки, гробницы, системы орошения. А где-то во второй половине двенадцатого века их цивилизация внезапно прекратила существование.

Повисло молчание.

— И что, эти руины, которые вам удалось обнаружить, действительно представляли научный интерес? — К их компании присоединился Блейк, ковырявший во рту зубочисткой.

— Разве бывают древние руины, которые не представляют научного интереса? — вопросом на вопрос ответил Арагон.

— Разумеется, бывают, — фыркнул Блейк. — Порой все находки, сделанные на тех или иных раскопках, не прибавляют к нашим знаниям ровным счетом ничего. Например, если мы отыщем пещеру, где в течение нескольких лет ютилось бедное семейство землепашцев, она предоставит нам куда меньше информации, нежели скальное поселение, где на протяжении двух веков проживала тысяча человек.

Арагон смерил коллегу холодным взглядом.

— По моему разумению, один горшок индейцев анасази может снабдить исследователя информацией, достаточной для того, чтобы сделать карьеру, — усмехнулся он. — Правда, бывают археологи, которые совершенно не представляют научного интереса. В отличие от руин.

Блейк нахмурился, явно готовясь сразить собеседника уничижительной репликой.

— А где происходили раскопки? — поспешно вклинилась Нора.

— Примерно в миле отсюда. — Арагон махнул рукой куда-то за правый борт. — На глубине примерно в четыреста футов. Это место называется Храм Музыки.

— Храм Музыки? — эхом повторил Смитбэк.

— Это огромное отверстие в стене каньона. Ветер и шум реки Колорадо наполняют его жутковатым воем, схожим с потусторонней музыкой. Поэтому Джон Уэсли Пауэлл и придумал такое название. На дне каньона мы обнаружили остатки древнего поселения. И в ближайших окрестностях они тоже оказались многочисленны. — Он указал в противоположную сторону. — А там мы обнаружили Колодец Желаний — скальное жилище индейцев, так называемое пуэбло. Оно состояло из восьми комнат, построенных вокруг невероятно глубокой кивы. Конечно, поселение не такое уж большое и кому-то могло показаться незначительным, — процедил Арагон, бросив сердитый взгляд на Блейка. — Еще мы нашли усыпальницу, где анасази с величайшим благоговением похоронили двух маленьких девочек. Обе были завернуты в узорную ткань, шеи и запястья украшены ожерельями и браслетами из ракушек. Но у нас уже не оставалось времени спасти захоронения — вода поднялась слишком высоко. Вскоре она размыла глину, скреплявшую каменную кладку жилищ, и все скрытые в них артефакты исчезли в потоках грязи.

Блейк лишь фыркнул с пренебрежительным жестом.

Баржа меж тем ползла мимо Гранд-Бенч. Вдали темнел выступ плато Кайпаровиц. Окрашенное розоватыми отблесками заходящего солнца, плато казалось особенно недоступным, почти нереальным. Посудина изменила курс, направляясь в узкий проход между двумя отвесными стенами из песчаника. Бывший каньон Серпентайн.

В узком пространстве зеленоватая вода потемнела. Отвесные скалы отражались в ней, словно в зеркале, и определить, где кончается вода и начинается камень, представлялось довольно сложным. По словам капитана, суда почти не заходили в этот каменный коридор, поскольку на его отвесных берегах практически негде высадиться и разбить лагерь.

К Норе подошел Холройд.

— Я читал о поисках Квивиры. — Он поднял книгу в качестве пояснения. — Захватывающая история. Послушайте только: «Индейцы племени чикуе привели к генералу пленника, пойманного ими в дальних землях. Генерал допросил его через переводчика. Пленник рассказал о некоем далеком городе, называемом Квивира. Он сказал, что это священный город, где живут жрецы дождя. Город этот ведет свою историю от начала времен. По словам пленника, богатства города несметны. Даже столовые приборы там из чистого золота, равно как и тарелки, миски и чашки. Всю эту утварь покрывает великолепная резьба и затейливые узоры. Пленник называл золото «акочис». Он сказал, что ко всем прочим металлам в городе Квивире относятся с презрением и вовсе их не используют».

— А-а. — Смитбэк восторженно потер руки. — У этих древних индейцев, я вижу, губа была не дура. Надо же, презирали все прочие материалы, кроме золота. Вы не находите, что слово «золото» звучит чрезвычайно приятно?

— Возможно. Но тем не менее у нас нет никаких подтверждений тому, что у индейцев анасази имелось золото, — заметила Нора. — Да еще в таких количествах.

— А откуда тогда все эти рассказы о ножах и ложках из чистого золота? — не унимался журналист. — Неужели, госпожа начальник, вы считаете, будто пленник все это выдумал? У него просто не хватило бы фантазии.

— Боюсь, мне придется вас разочаровать, — усмехнулась она. — Индейцы были очень хитры и частенько говорили Коронадо именно то, что он хотел услышать. Услать испанца как можно дальше их более чем устраивало.

— Но тут говорится кое-что еще, — подал голос Холройд. — Вот, слушайте: «Пленник предупредил Коронадо, что достичь этого города невозможно. Жрецы дождя и солнца днем и ночью охраняют все подступы к Квивире. И если путники приближаются к городу, они призывают духа Злой пыли, и тот губит незваных гостей».

— Очень мило, — протянул Смитбэк. — Только пыльных духов нам и не хватало.

— В старинных донесениях упоминания о подобных духах встречаются сплошь и рядом, — пояснила Нора. — К ним надо относиться с большой осторожностью. Все они содержат крупицу правды, приправленную изрядным количеством вымысла.

Дверь капитанской рубки распахнулась, в проеме возник капитан Хикс.

— Локатор показывает, здесь совсем мелко, — сообщил он. — Скоро затопленную часть каньона до конца пройдем. Еще поворот-другой, и мы на месте.

Все столпились на носу и, перевесившись через поручни, вглядывались в сгущавшийся сумрак. В луче прожектора, установленного на крыше капитанской рубки, выхваченная из темноты полоса искрящейся воды теперь казалась темно-коричневой. Баржа едва не скребла бортами о каменные стены, вздымавшиеся ввысь на несколько сот футов.

Каньон вновь резко изогнулся, и сердце Норы сжалось в комок от подступившего ужаса. Вдали колыхалось огромное скопление плавучего мусора. Основную массу составляло нагромождение вывороченных с корнем деревьев, сцепившихся ветвями. Пространство вокруг заполнял ковер из гниющей хвои. Диаметр некоторых стволов превышал пять футов, причем бока многих из них оказались изрядно стесаны, словно над ними потрудился плотник, наделенными сверхъестественной силой. За древесной преградой виднелся берег. Узкую песчаную полосу у входа в бухту освещали последние отблески заката.

Мотор умолк. Хикс вышел на палубу, попыхивая трубкой.

— Откуда взялись эти гигантские стволы? — поинтересовалась у него Нора. — С тех пор как мы вышли из Пейджа, я не видела ни единого дерева.

— Паводками нанесло, которые с гор сходят, — пояснил капитан, пожевывая мундштук. — Вода вырывает деревья и несет аж сотни миль. А потом обрушивается в озеро, засоряя его всем этим хламом. — Он задумчиво прищурился. — Никогда прежде не видал такого здоровенного затора.

— А мы сможем его преодолеть?

— Не-е… — протянул Хикс. — Эти проклятые стволы мне все винты поломают.

Нора про себя выругалась.

— А какая здесь глубина?

— По локатору так футов восемь. Правда, встречаются впадины и по пятнадцать. — Он с любопытством поглядел на начальницу экспедиции и пробурчал под нос: — Может, стоит подумать о том, чтобы назад повернуть?

— Но почему?

— Конечно, это не мое дело, — пожал плечами Хикс. Его простоватое лицо оставалось спокойным. — Но я бы не сунулся в эти края ни за какие сокровища мира.

— А я полагаю, сокровища стоят риска, — улыбнулась Нора. — У вас ведь есть плот?

— Ну, вам он вряд ли сгодится. Коней-то на него не погрузишь.

Участники экспедиции начали собираться вокруг, прислушиваясь к их разговору.

— Я с самого начала говорил, от животных мало толку и много хлопот, — донесся резкий голос Блейка.

— Лошади умеют плавать, — возразила Нора. — Плот нам нужен только для того, чтобы переправить на берег снаряжение.

— Но лошади ни за что… — начал было Свайр.

— Нам нужен один смелый конь, который не побоится войти в воду. Все остальные последуют за ним. Я уверена, Роско, вы знаете, кто в вашем табуне лучший пловец.

— Конечно, Местизо, но…

— Вот и отлично. Сядете на него верхом, а мы погоним вслед остальных. В отличие от баржи лошади без труда втиснутся в просвет между этими чертовыми бревнами.

Ковбой с сомнением уставился на бесформенную массу, темневшую в призрачном свете прожектора.

— Просветы между бревнами совсем узкие. Лошади могу пораниться о сучья или наткнуться на коряги под водой и переломать себе ноги.

— Согласна, риск имеется. У вас есть какая-нибудь другая идея?

— С идеями у меня туго, — покачал головой Свайр.

Хикс, отперев огромный палубный рундук, с помощью Холройда выволок бесформенную кучу резины — надувной плот. Свайр вывел из фургона крупного жеребца и принялся седлать. Нора с удивлением подняла бровь — коротышка не надел на лошадь ни недоуздка, ни уздечки. Арагон и Бонаротти занялись переносом снаряжения поближе к плоту, чтобы погрузить его без лишних проволочек. Блейк праздно стоял у перил, наблюдая за действиями других. На лице его застыла гримаса удивленного недоумения. Свайр вручил ему кнут.

— Зачем это мне? — Блейк держал бич на вытянутой руке.

— Я сяду на этого здоровенного жеребца и поплыву к берегу, — пояснил ковбой. — Нора подведет остальных. А вы при помощи этой вот хреновины будете загонять лошадей в воду.

— Вот как? И каким же образом, позвольте узнать?

— Стегать. Только и всего.

— Стегать?

— Ну да, кнутом по крупам. А то они могут заупрямиться и купаться не пойдут.

— Вы с ума сошли! У меня нет ни малейшего желания получить удар копытом.

— Уверяю вас, мои подопечные не имеют привычки лягаться. Но, пожалуй, все-таки вам действительно не следует зевать, чтобы в случае чего отскочить. Да, и губами делайте вот такие звуки.

Свайр вытянул губы трубочкой и произвел нечто вроде громкого отвратительного шипения.

— Да уж, работенка — не сахар, — подал голос Смитбэк.

— Я совершенно не умею обращаться с лошадьми, — продолжал упираться Блейк.

— А тут никакого умения не требуется. Для того чтобы стегнуть лошадь кнутом по заднице, не надо кончать специальные курсы.

— Но лошадям ведь будет больно!

— Может, и не слишком приятно. Но уговоры на них точно не подействуют, можете мне поверить.

Блейк продолжал с отвращением взирать на зажатый в двух пальцах арапник. По его виду было сложно судить, расстроило доктора само поручение или тот факт, что оно исходило от простого ковбоя.

Свайр вскочил в седло.

— Давайте, гоните их! Только не слишком быстро, а то они переломают друг другу спины.

Он пришпорил жеребца. Лошадь безропотно прыгнула в воду. На мгновение она полностью скрылась из глаз, но затем вынырнула, громко отфыркиваясь и мотая головой. Свайр, ухитрившийся еще в воздухе выскользнуть из седла, появился рядом и поплыл, придерживаясь за луку и негромко успокаивая коня.

Остальные животные беспокойно топтались на палубе. Фыркая и издавая тревожное ржание, они словно обсуждали, стоит ли им следовать примеру своего товарища.

— Пошла! — Нора волокла к краю палубы следующую лошадь. Та упиралась и вскидывала голову. — Стеганите ее!

Блейк, к ее величайшему облегчению, решительно шагнул вперед и хлестнул животное по блестящему гладкому крупу. Немного помешкав, кобыла ринулась за борт, подняв тучи брызг, ушла под воду, вынырнула и поплыла следом за жеребцом Свайра.

— Прекрасно сработано! — воскликнул Смитбэк, с любопытством наблюдавший за происходящим. — Молодчина, Арон! Вот уж не подумал бы, что вы впервые взяли в руки кнут. Наверняка вы заядлый лошадник.

— Смитбэк, лучше помогите Холройду надуть плот, — сквозь зубы распорядилась Нора.

— Слушаю и повинуюсь! — Журналист лихо отдал честь.

Одна за другой лошади попрыгали с палубы и образовали в воде извилистую цепочку, головным концом уже миновавшую затор и приближавшуюся к берегу. К тому моменту, как Нора заперла пустые фургоны, Свайр со своим жеребцом добрались до суши. Луч прожектора высветил человека и коня, энергично отряхивающихся на песке. Привязав лошадь, Свайр вновь по колено зашел в озеро, громкими окриками подгоняя остальных. Вскоре все они выбрались на крошечный пляж, и ковбой погнал их дальше, освободив площадку для разгрузки плота.

— Вы отлично справились, Арон.

Услышав ее похвалу, профессор просиял от гордости.

— Давайте грузить вещи на плот, — обратилась Нора к остальным. — Капитан, огромное вам спасибо. Прежде чем двинуться вверх по каньону, мы спрячем плот в надежном месте. Надеюсь, через пару недель мы увидимся вновь.

— Я тоже на это надеюсь, — сухо бросил Хикс, исчезая в рубке.

Незадолго до полуночи Нора в последний раз обошла погруженный в сон лагерь и расстелила спальный мешок, предварительно вытоптав в песке углубления для бедер и плеч. Утром все должно пройти без сучка без задоринки: они заранее разложили все снаряжение и вещи по вьючным корзинам. Закинуть их на спины лошадей не составит труда. Животные, привязанные чуть поодаль, лениво жевали люцерну. Участники экспедиции или крепко спали в палатках, или при свете догорающего костра устраивались в спальных мешках. «Пресноводная Лаура» ползла по ночному озеру обратно в гавань. Теперь отступать некуда.

Нора залезла в спальник. Пока все шло замечательно. Блейк, конечно, не подарок, но знания и опыт профессора стоят того, чтобы потерпеть его капризы. Этот пустомеля Смитбэк здорово вывел ее из себя, но и он оказался не без достоинств. Такой здоровый и крепкий парень очень пригодится, когда дело дойдет до раскопок. Может, журналисту и не захочется орудовать лопатой, но уж она найдет способ не дать ему отлынивать. Перед тем как скрыться в палатке, он торжественно всучил ей свою книгу с автографом, и Нора бесцеремонно сунула сей бесценный дар в походную сумку.

Что до Питера Холройда, то, похоже, она не прогадала, решив взять его с собой. Этот человек явно не привык строить из себя неженку. Правда, на барже ей несколько раз пришлось поймать на себе его оценивающий взгляд. Судя по всему, я произвела на него сильное впечатление, усмехнулась Нора. Впрочем, это чувствовалось уже давно. Разве не на нем она сыграла, вынуждая Питера похитить данные из лаборатории? Нора ощутила мимолетный укол совести. Впрочем, ей не в чем себя укорять, ведь обещание выполнено. Холройд хотел участвовать в экспедиции, и ему представилась такая возможность. А отвечать на его чувства Нора вовсе не обязана. Она повернулась на другой бок. Бонаротти — настоящая находка, ничто так не скрашивает походные будни, как вкусная еда. К тому же он явно относится к числу людей, способных хранить невозмутимость при любых обстоятельствах. Вот кто до сих пор оставался для нее загадкой, так это Арагон. Возможно, покинув столь ненавистное ему озеро, он станет более открытым и разговорчивым.

Нора вытянула ноги, устраиваясь поудобнее. Для серьезных конфликтов оснований не так много, следовательно, их, скорее всего, удастся избежать. И как же крупно ей повезло, что Слоан Годдар оказалась такой необязательной. Знающих людей в экспедиции вполне достаточно и без всяких свежеиспеченных специалистов. Тем не менее она сделала все возможное для выполнения просьбы профессора Годдара, и если девица позволяет себе пренебрегать договоренностями, то Нора тут совершенно ни при чем.

Небо, темневшее над острыми вершинами скал, сплошь усеяли звезды. Воздух сделался ощутимо холоднее. Здесь, в горах, ночь наступала быстро. Ее слуха коснулось приглушенное бормотание, а ноздри уловили дым сигареты Бонаротти. Вокруг стояла гулкая тишина, нарушаемая лишь чириканьем ночных птиц и шелестом воды, лизавшей каменистый берег. Звуки, подхваченные ночным эхом, разносились по каньону, подобно приглушенному звяканью колокольчика. От ближайшего человеческого жилья их отделяли многие мили. И для достижения цели им предстояло преодолеть огромное расстояние по пустыне, изрезанной гигантскими ущельями.

Вспомнив о Квивире, Нора вновь ощутила всю тяжесть навалившейся на нее ответственности. Экспедиция может закончиться неудачей, подобную возможность никак нельзя сбрасывать со счетов. Они могут не найти затерянный город и вернуться ни с чем, озлобленные и переругавшиеся. И что еще печальнее, легендарный город, у порога которого оборвалась папина жизнь, может оказаться самой заурядной индейской деревушкой. Подобный исход тревожил Нору больше всего. Годдар простит ей, что она не стала дожидаться Слоан. Но если по возвращении экспедиции ему представят доклад о крошечном поселении из пяти пещер, Норе Келли нечего рассчитывать на понимание со стороны руководства института, и в частности председателя совета. И одному богу известно, какой статьей разразится обозленный Смитбэк, даром потерявший целую пропасть своего наидрагоценнейшего времени.

Вдали затявкал койот. Нора вновь перевернулась с боку на бок. Мысли ее невольно вернулись в Санта-Фе, к той жуткой ночи на заброшенном ранчо. Все это время она соблюдала осторожность. Старалась лишний раз никому не показывать ни карты, ни снимки, полученные при помощи радара. Разговорами о необходимости держать экспедицию в секрете будущая ее начальница успела изрядно надоесть всем и каждому. Годдар и другие участники, правда, полагали, будто она опасается охотников за древностями. Знай профессор истинную природу ее страхов, он не стал бы подсовывать ей трепача Смитбэка.

Впрочем, успокоила себя Нора, Смитбэк не успел выболтать ничего существенного. Витийствуя в гавани, он, конечно, упомянул ее имя, но о целях экспедиции не обмолвился. И даже если слова его каким-то непостижимым образом достигнут ушей неведомых врагов, они вряд ли послужат им руководством к действию. К тому же ее кошмарные преследователи, скорее всего, отказались от своих намерений. Для повторения маршрута экспедиции нужны не только смелость и решительность. Потребуется множество специальных знаний и навыков. Ни одна лодка не шла за ними по озеру. Постепенно тревога отпустила Нору, и она погрузилась в долгожданный сон. Ей снились руины, покрытые пылью веков, солнечный свет, прорезавший сумрак древних пещер, и две детские фигурки, завернутые в расшитые цветами покрывала.

15

Тереза Гонзалес внезапно села и прислушалась, вглядываясь в темноту. Ее гигантский риджбек по кличке Тедди, летом обычно спавший во дворе, тихонько скулил у задней двери. Несмотря на породу — риджбеков вывели для охоты на африканских львов, — Тедди обладал спокойным и покладистым нравом. За свою хозяйку он готов был положить жизнь, но никогда не поднимал шума по пустякам. Прежде она ни разу не видела его скулившим. Правда, пес недавно вернулся из ветеринарной клиники, где его в течение двух недель лечили от тяжелой инфекции. Наверное, бедняга не до конца оправился.

Тереза выбралась из постели и, не зажигая света, двинулась через дом. Стоило ей открыть дверь, пес, продолжая поскуливать, скользнул в помещение. Хвост его понуро висел между лап.

— Тедди, мальчик, что случилось? Тебе нездоровится?

Риджбек лизнул ей руку, протрусил через кухню и с трудом затолкал огромное тело под стол. Тереза выглянула наружу. Темнота поглотила все вокруг, ночь стояла безлунная, и ни единый проблеск света не разгонял ночного мрака. Ей не удалось различить даже очертаний заброшенного ранчо. Что же так перепугало собаку? Где-то на грани слышимости до нее донесся треск разбитого стекла и отдаленные завывания какого-то животного. Для койота вой казался слишком низким и хриплым. Собак, обладавших подобными голосами, Тереза тоже никогда не встречала. Более всего вой походил на волчий. Но Тедди, не пасовавший даже перед кугуаром, от одинокого волка никогда бы не сбежал. Скорее всего, в окрестностях бродила целая стая.

Вскоре на завывания первого зверя ответил еще один, причем ближе к ферме Гонзалесов. Тедди заскулил громче и заерзал под столом, словно пытаясь укрыться понадежнее. Потом Тереза услышала какое-то журчание и с удивлением обнаружила растекающуюся по кухне лужу. Пес обмочился от страха.

Стоя в дверном проеме, она вгляделась в темноту. Раньше в Нью-Мексико и слыхом не слыхивали о волках, однако два года назад департамент охраны дикой природы обнаружил нескольких в пустыне Пекос. Наверное, парочка серых бродяг спустилась с гор.

Тереза вернулась в спальню, сбросила ночную рубашку, натянула джинсы, ковбойку и ботинки и отперла оружейный сейф. Гладкие стволы тускло поблескивали в темноте. Она протянула руку за любимым винчестером. Длина ствола составляла восемнадцать с половиной дюймов. Легкое удобное ружье, задуманное как оружие самозащиты, способное зарядом дроби отшвырнуть на пару шагов любого злоумышленника. Впрочем, винчестер мог и убить. Человека или волка.

Тереза проверила магазин. Порядок — восемь патронов двенадцатого калибра на месте. С той ночи, как Нора подверглась загадочному нападению, она не раз слышала странные звуки, доносившиеся с заброшенного ранчо семейства Келли. А однажды, возвращаясь из Санта-Фе, видела какой-то темный звериный силуэт, сновавший вокруг старых почтовых ящиков. Скорее всего, волк. Никаких иных предположений Терезе просто в голову не приходило. Именно волки напали на Нору. От испуга ей почудилось, будто они говорят. Тереза нахмурилась. Вообще-то Нора не робкого десятка и никогда раньше не страдала расстройством психики.

Серые бродяги, утратившие страх перед людьми, чрезвычайно опасны, и она не имела ни малейшего желания встречаться с ними без оружия. Но так или иначе, с этими нарушителями спокойствия следовало непременно разобраться. Конечно, департамент охраны дикой природы может записать ее в живодеры, но ей на это наплевать. Тереза Гонзалес не позволит волкам разгуливать вокруг ее собственного ранчо.

Она повесила ружье на плечо, сунула в задний карман фонарь и вышла из дому, оставив свет выключенным. Тедди, увидев, что хозяйка уходит, вновь заскулил и заворочался в своем укрытии, однако не сделал ни малейшей попытки последовать за ней.

Тереза заперла дверь, по ступенькам спустилась с крыльца и направилась к сараю. Обогнув его, она различила в траве знакомую тропинку. Ширококостная, пышнотелая хозяйка ранчо Гонзалесов тем не менее умела двигаться с бесшумностью кошки. Набрав в грудь побольше воздуха, с ружьем наизготове, она устремилась в непроглядную тьму. В детстве Тереза каждый день бегала на ранчо Падрига Келли играть со своей подружкой Норой. С тех пор ее ноги помнили каждый поворот и выбоину.

Вскоре она оказалась на ровном месте и смогла различить в темноте очертания соседского дома. Ранчо «Лас Табрильяс» чернело чуть ниже по тропе, у самого склона холма. Слабый свет звезд позволил увидеть даже пустой дверной проем.

Тереза замерла на несколько томительно долгих мгновений. Холодок цевья, зажатого в руке, вселял в нее спокойствие и уверенность. Но уши различили лишь шелест ветра в ветвях.

Дуло со стороны дома, следовательно, волки ее учуять не могли. В воздухе ощущался странный запах, и Тереза никак не могла сообразить, какого он происхождения. Возможно, звери, услыхав человеческие шаги, убежали прочь. А может, они затаились внутри.

Дом, залитый переменчивым звездным светом, казался погруженным в печаль, словно всеми забытый храм. Она сняла ружье с предохранителя, прищелкнула фонарь под ствол и направилась прямиком к входной двери. В луче света любой зверь хотя бы на несколько секунд замирает на месте, превратившись в удобную мишень.

Неожиданно до ее слуха долетел едва различимый звук. Волк никак не мог произвести его. Тереза остановилась, прислушиваясь. Так и есть — тихое напевное бормотание, издаваемое низким утробным голосом.

Жутковатый гудящий напев доносился из дома.

Она облизала пересохшие губы и перевела дыхание. Замерев у крыльца, подождала еще немного. Прошла минута, затем другая. Стараясь двигаться как можно тише, Тереза поднялась по ступенькам, направила ствол в темное нутро заброшенного ранчо и включила фонарь.

Она не наведывалась сюда уже неделю. На первый взгляд в доме ничего не изменилось — все те же разруха, пыль и запустение. Запах тем временем сделался сильнее. Тереза пошарила лучом по углам и дверным проемам, однако ничего не увидела. Ночной ветер, проникая сквозь разбитое окно, тихонько покачивал занавески. Напевное бормотание стало более отчетливым. Похоже, его источник находился этажом выше.

Выключив фонарь, она прокралась к лестнице. Никакие волки здесь не жили, в этом Тереза больше не сомневалась. Судя по всему, Нора сказала правду. На нее просто напали люди в волчьих масках, возможно насильники-извращенцы. Но чего так перепугался неустрашимый Тедди? Пожалуй, лучше всего, не поднимая шума, вернуться домой и позвонить в полицию.

Через час сюда прибудут копы, дом наполнится криками и топотом, а темнота во всех потаенных углах растворится под лучами мощных прожекторов. Одно плохо — от неведомых ублюдков к тому времени даже след простынет. И Терезе останется гадать, нагрянут они снова или не нагрянут. Кто знает, может, в следующий раз маньяки предпочтут соседний дом. Или подстерегут ее где-нибудь в глухом месте, безоружную…

Пальцы плотнее обхватили цевье. Нет, на копов лучше не рассчитывать. Надо разобраться с отморозками прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик. Не зря же отец учил дочь премудростям охоты. Не в ее правилах упускать добычу. У нее с собой ружье, и стреляет она отменно. К тому же на стороне Терезы эффект внезапности. Она ступила на лестницу, стараясь не скрипнуть обветшавшими ступеньками.

Руки все крепче сжимали оружие. Свет звезд, проникавший сквозь выбитые окна на первом этаже, позволял различить лишь неясные очертания предметов, однако определить местонахождение врага больше трудности не составляло. Странное гудение раздавалось в бывшей спальне Норы. Тереза поднялась еще на две ступеньки и несколько раз глубоко вздохнула, собираясь с духом. Кто бы ни проник в дом, ему не поздоровится.

С ружьем наизготовку, она рванулась вперед и пинком распахнула дверь, одновременно включив фонарь…

Потребовалось несколько мгновений, прежде чем картина, открывшаяся ее глазам, дошла до сознания. Посреди комнаты скрючились два существа, с головы до пят укутанные в косматые звериные шкуры. Две пары красных, немигающих звериных глаз повернулись на свет. Между ними лежал человеческий череп со срезанной макушкой, наполненный какими-то предметами. Разглядев голову куклы, прядь волос и девчоночий берет, Тереза, к ужасу своему, узнала детские вещи Норы. Одно из существ прыгнуло с невероятной быстротой. Палец женщины еще только жал на спуск, а пришелец уже выскользнул за пределы освещенного пространства. Ружье дернулось в руках, издав грохот, способный, казалось, обрушить все здание.

Тереза заморгала, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь клубы пыли и пороховой гари. В стене спальни чернела дыра с дымящейся каемкой. Оба существа исчезли.

Судорожно переводя дыхание, она сделала круг по комнате, поочередно направляя луч фонаря во все углы. Гул затих, клубы пыли осели. Люди так не движутся, твердила про себя Тереза. Внезапно ее накрыло ощущение беспомощности. Ей отчаянно захотелось погасить свет и поискать укрытия в темноте. Однако она понимала — темнота не спрячет от этих кошмарных существ.

Тереза с детства отличалась смелым и решительным характером. Она росла сильной, крупной девочкой. Старших братьев-защитников у нее не было, но она и сама умела за себя постоять, а при случае могла поколотить любого из одноклассников. Только сейчас, посреди заброшенного дома, ей впервые довелось испытать чувство страха, комом подкатившее к горлу.

Тереза еще раз оглядела спальню и вышла в коридор, предварительно посветив во все стороны фонарем. Дом словно вымер. Тишину нарушал лишь звук ее собственного натужного дыхания. Дверные проемы остальных помещений смутно угадывались в сумраке.

Надо выбираться наружу, сказала себе Тереза. И лучше не привлекать внимания ярким светом. Звезд ей вполне достаточно. Окинув взглядом лестницу, она запомнила расположение ступенек, выключила фонарь и устремилась вниз.

В то же мгновение из дверей самой дальней комнаты показался темный силуэт. Нажав на спуск, Тереза оступилась, непроизвольно вскрикнула, ослепленная вспышкой, и покатилась по лестнице. Ружье громыхало где-то рядом. На нижней ступеньке ей удалось подняться на колени, но лодыжку пронзила острая боль.

Со второго этажа на нее безмолвно взирала косматая тень. Тереза лихорадочно шарила вокруг, пытаясь отыскать оброненный винчестер, когда взгляд ее наткнулся на второй силуэт, маячивший в дверях кухни. Медленно, с кошмарной уверенностью незнакомец двинулся в ее направлении.

Парализованная ужасом, она не сводила с него глаз. Потом, тихонько подвывая и хрустя битым стеклом, захромала к дверям.

16

Нору разбудил дивный запах. Она лениво потянулась, все еще пребывая во власти чудесного сновидения, но, услышав голоса и звяканье посуды, поспешно выскочила из спального мешка. Часы показывали половину седьмого. Почти все участники экспедиции уже собрались вокруг костра, полыхавшего под котелком с кофе. Отсутствовали только Свайр и Блейк. Бонаротти сосредоточенно колдовал у походной плиты над шипящей сковородкой. Соблазнительный аромат, вырвавший Нору из объятий сна, исходил именно оттуда.

Она быстро скатала спальник и умылась, мысленно отчитав себя за то, что в первое же утро проспала общий подъем. Оглядевшись по сторонам, Нора увидала Свайра. Ковбой чистил лошадей и проверял их копыта.

— Доброе утро, госпожа начальница! — добродушно приветствовал ее Смитбэк. — Присоединяйтесь к нам. Выпейте чашечку этого восхитительного напитка. Клянусь, ни в одном нью-йоркском кафе вы не отведаете такого эспрессо.

Подсев к костру, она приняла у Холройда пластмассовую кружку с дымящимся кофе. Тем временем из палатки вылез Блейк, всклокоченный и угрюмый. Никому не сказав ни слова, он налил себе из котелка, отошел от костра и устроился под ближайшим выступом скалы.

— Ночью было чертовски холодно, — проворчал профессор себе под нос. — Я глаз не сомкнул. Это далеко не первая моя экспедиция, но никогда прежде мне не доводилось попадать в такие скверные условия.

— А по-моему, вы спали превосходно, — заявил Смитбэк. — В жизни не слышал такого заливистого храпа. Настоящая симфония. — Он повернулся к Норе. — Думаю, нам стоит время от времени менять соседей по палаткам. А то я слыхал, в подобных экспедициях между соседями частенько возникает психологическая несовместимость. — Журналист игриво хихикнул. — А ведь из подобной ситуации можно извлечь бездну удовольствия.

— На что вы намекаете? — пожала плечами Нора. — Если хотите ночевать с представительницами противоположного пола, я попрошу Свайра поместить вас к кобылам.

Блейк расхохотался.

— Остроумно! — Смитбэк ничуть не обиделся.

Подхватив кружку, он присел рядом с Блейком.

— Арагон сказал мне, что вы непревзойденный эксперт по части установления дат. А еще он назвал вас охотником за мусором. Не объясните, что он имел в виду?

— Он выразился именно так? — Профессор злобно сверкнул глазами в сторону антрополога.

— Это специальный термин, — махнул рукой Арагон.

— Видите ли, моя специальность — стратиграфия, — пояснил Блейк. — Часто во время раскопок наиболее ценными оказываются именно напластования мусора.

— Напластования мусора?

— Ну да, древние помойки, — поджав губы, проронил профессор. — Века превращают их в истинные сокровищницы. Именно они таят в себе бездну любопытных находок.

— Мой коллега является непревзойденным экспертом не только по части дат, но и по части копролита, — заметил Арагон.

— Копролита? — растерянно переспросил Смитбэк. — Если я не ошибаюсь, это окаменелое дерьмо.

— Верно, — раздраженно закивал Блейк. — Но нам, археологам, приходится работать с самым разным материалом. С углем от очагов, человеческими костями, волосами, зубами, а также и тем, о чем вы упомянули. Подчас фекалии снабжают нас чрезвычайно интересной информацией. По ним можно судить, чем люди питались, какой деятельностью занимались.

— Значит, вам приходится копаться в дерьме, — бесцеремонно перебил Смитбэк. — Как говорится, наука требует жертв.

— Доктор Блейк — ведущий специалист США по археологической датировке, — торопливо вставила начальница экспедиции.

Однако журналист уже разошелся.

— Вот не знал, что дерьмо служит предметом научных изысканий! — фыркнул он. — Представляю, сколько потрясающих открытий можно совершить в этой области.

Блейк собрался произнести уничижительный монолог, но тут Бонаротти позвал всех завтракать. Нора, весьма обрадованная перерывом в словесной пикировке, с благодарностью взглянула на повара и в очередной раз подивилась способности того сохранять в походных условиях столь щеголеватый вид. Как и вчера, отглаженный костюм цвета хаки сидел на нем безупречно. Все остальные уже успели позабыть о существовании утюгов, расчесок и бритв. Бонаротти положил ей на тарелку щедрую порцию превосходного омлета. Возможно, причиной всему послужил свежий воздух, но прежде Нора и не догадывалась, насколько вкусным может оказаться простое блюдо из взбитых яиц.

— Божественно, — с набитым ртом пробормотал Смитбэк.

— Необычный вкус, — заметил Холройд, подцепив вилкой изрядный кусок. — Слегка отдает мускусом. Никогда раньше не пробовал ничего подобного.

— Может, он с какой-нибудь дурью? — подал голос Свайр. Определить, шутит он или говорит всерьез, представлялось довольно сложным.

— Не чувствую никакого привкуса, — заявил Блейк.

— А я чувствую, — возразил Смитбэк. — И этот привкус мне смутно знаком. — Отправив в рот последний кусок омлета, он со звоном бросил вилку на тарелку. — Недавно я обедал в итальянском ресторане на Пятьдесят пятой улице. И ел там телятину с таким же привкусом. Если не ошибаюсь, это черные трюфеля.

В непроницаемых глазах Бонаротти вспыхнули довольные огоньки. Гастрономические познания журналиста явно произвели на него впечатление.

— Не вполне. — Он с уважением взглянул на Смитбэка. — Вот, посмотрите.

Повар открыл свой загадочный сундук, порылся в одном из многочисленных отделений и продемонстрировал какой-то ком неопределенного цвета, размером с теннисный мяч. С одной стороны изрядная его часть оказалась срезана ножом.

— Глазам не верю, — восхищенно протянул журналист. — Белый трюфель. Вот уж не думал, что в этом диком краю отведаю подобного деликатеса.

— Этот гриб называется «магантум пико», — изрек Бонаротти, бережно пряча сокровище.

— И стоит кучу денег, — подхватил Смитбэк. — Так что, если мы не найдем этот индейский золотой город, нам стоит ограбить волшебный сундук господина Бонаротти.

— Попробуйте, любезнейший. — Приподняв полу куртки, повар продемонстрировал висевшую у него на поясе кобуру с устрашающего вида револьвером. Лицо его, как и всегда, оставалось невозмутимым.

Вокруг костра грянул дружный хохот.

Нора собралась продолжить завтрак, однако ее внимание привлек отдаленный гул. С каждой секундой он становился все громче и громче. Другие члены экспедиции также недоуменно оглядывались в поисках источника странного звука, эхом отдававшегося от каменных стен каньона. Через несколько минут его происхождение сделалось более очевидным — где-то в вышине ревел мотор. Нора подняла глаза к небу. В то же самое мгновение рев сделался оглушительным, и над каменистой грядой, сверкая алюминиевыми боками в лучах восходящего солнца, показался крохотный самолет. Лошади, вскинув головы, испуганно заржали.

— Эта жестянка летит чертовски низко, — заметил Холройд.

— По-моему, он хочет приземлиться, — откликнулся Свайр. — Точнее, приводниться. Это гидросамолет.

Словно в знак приветствия качнув серебристыми крыльями, машина и в самом деле резко пошла на снижение. Поплавки коснулись воды, взметнув два фонтана брызг. Мотор напоследок взревел и затих, а самолет понесло к затору из бревен. Холройд бросился к надувному плоту. Стекло кабины пилота позволяло разглядеть двух человек. Оба снимали показания с приборов, делая какие-то пометки на висящем планшете. Затем один из прилетевших выбрался по крылу наружу, спрыгнул на поплавок и замахал рукой.

За спиной Норы тихонько присвистнул Смитбэк. Сняв защитные очки и летный шлем, пилот тряхнул прямыми темными волосами.

— Какой приятный сюрприз, — выдохнул журналист.

— Для кого как, — проворчала начальница экспедиции. Значит, Слоан Годдар их все-таки догнала.

Холройд подгреб к самолету. Девушка принялась выгружать из хвостового отсека спортивные сумки. Захлопнув люк, она перепрыгнула на плот и помахала второму пилоту. Питер, лавируя между бревнами, повел надувное плавсредство к берегу, а самолет, запустив двигатель на малые обороты, развернулся и поплыл вниз по каньону. Метров через двадцать мотор взревел громче, крылатая машина оттолкнулась от воды и взмыла в воздух, набирая высоту. Печально проводив глазами исчезающий вдали самолет, Нора уставилась на плот, медленно, но неумолимо приближающийся к берегу.

Слоан Годдар оживленно трепалась с Холройдом. Дочь профессора носила кожаную авиационную куртку, узкие джинсы и ботинки с высокой шнуровкой. Вызывающе старомодная стрижка «под пажа» напоминала репродукции из гламурных журналов двадцатых годов прошлого столетия. Кажется, именно такие прически носили женщины эпохи Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.[12] Миндалевидные глаза янтарного оттенка, чувственный, чуть насмешливо изогнутый рот — все придавало ее наружности экзотический привкус. Слоан оказалась почти ровесницей начальницы экспедиции. На вид ей можно было дать лет двадцать семь — двадцать восемь. А еще Нора со всей отчетливостью поняла, что никогда прежде не встречала такой красивой женщины. Плот ткнулся в берег, дочь профессора проворно соскочила на песок и направилась к лагерю. Меньше всего она походила на тощую неуклюжую студентку, чей образ так упорно рисовало воображение Норы. Движения, исполненные сочетания гибкости и силы, выгодно подчеркивали изящные формы тела. Загорелая кожа буквально светилась здоровьем, а жест, которым она отбросила назад темные волосы, казался одновременно невинным и чувственным.

Девушка с улыбкой приблизилась к начальнице экспедиции, сняла перчатку и протянула руку. Тонкая кисть оказалась мягкой и прохладной, но пожатие — крепким.

— Вы ведь Нора Келли, правда? — Глаза ее сияли.

— Да, — ответила Нора. — А вы, как я догадываюсь, Слоан Годдар. Мы уже не надеялись вас увидеть.

— Простите за опоздание, — еще шире улыбнулась вновь прибывшая. — Позднее я расскажу вам о его причине. А сейчас мне бы хотелось познакомиться со всей вашей командой.

Самоуверенный тон девушки заставил Нору насторожиться, однако при словах «ваша команда» она немного расслабилась.

— Да, конечно. С Питером Холройдом вы уже наверняка знакомы. — Она указала на специалиста по связи, разгружавшего плот. — А это… — Нора повернулась к Арагону.

— Позвольте представиться, Арон Блейк, — опередил ее стратиграф, протягивая Слоан руку. Здороваясь, он втянул живот и выпрямил спину.

— О, наслышана! — пропела девушка. — У вас громкая слава. Громкая и устрашающая. На последней конференции ваш доклад камня на камне не оставил от всех теорий относительно пещеры Чингадера. Мне даже жаль сделалось этого несчастного археолога, Леблана. Вид у него был до крайности дурацкий.

Блейк засветился от удовольствия. Он обожал разрушать научные репутации, и упоминание об одном из его подвигов до крайности ему польстило.

— А вы, наверное, Энрике Арагон.

Антрополог молча кивнул. Лицо его оставалось непроницаемым.

— Мой отец очень высоко ценит ваши работы. Вы полагаете, что в древнем городе мы обнаружим человеческие останки?

— Строить какие бы то ни было предположения преждевременно, — последовал ответ. — Одно могу сказать определенно — до сих пор в каньоне Чако не обнаружено ни одного кладбища. И это несмотря на то, что раскопки ведутся более столетия. С другой стороны, в Пещере мумий найдены сотни захоронений. В любом случае, я намерен исследовать останки животных.

— Да-да, разумеется, — закивала головой Слоан.

Нора огляделась по сторонам, намереваясь как можно скорее покончить с процедурой знакомства. К ее удивлению, ковбой резко поднялся и направился к лошадям.

— А вы Роско Свайр? — окликнула его дочь профессора. — Отец много о вас рассказывал. Но я думать не думала, что мы когда-нибудь с вами встретимся.

— Да уж, поводов для знакомства у нас было маловато. — Ответ звучал не слишком приветливо. — Я простой коневод и большую часть времени провожу в обществе лошадей.

— Я слышала, за всю жизнь ни одной лошади не удалось вас сбросить.

— Всякий, кто разбирается в лошадях, сразу скажет, что это брехня, — ухмыльнулся Свайр. — Моя задница хорошо знает, как приятно с размаху удариться об землю.

— Тем не менее отец все время говорит, что знаком только с одним настоящим ковбоем, и это вы, — заявила Слоан, нацепив лучезарную улыбку. — По его словам, вы даже на собеседование явились в сапогах, перепачканных навозом. На отца это произвело неотразимое впечатление.

— Ну, насчет сапог — это правда, — изрек Свайр, вытаскивая из кармана очередное имбирное печенье. Мрачное выражение наконец сползло с его лица. — В нашем деле их трудно сохранить чистыми.

— А это Билл Смитбэк, — указала Нора на журналиста. Тот отвесил преувеличенно низкий поклон, и длинный каштановый вихор свесился ему на лицо.

— Ах да, журналист, — проронила девушка с едва уловимым неодобрением в голосе. В следующее мгновение ослепительная улыбка вновь заиграла на ее лице. — Отец говорил, что намерен предложить вам участвовать в экспедиции.

Не дожидаясь ответа, Слоан переключила внимание на повара.

— Счастлива видеть вас здесь, Луиджи.

Бонаротти в ответ лишь молча кивнул.

— К завтраку я наверняка опоздала? Или еще что-нибудь осталось?

Повар направился к походной жаровне.

— Просто умираю с голоду, — сообщила девушка, принимая из его рук тарелку с омлетом.

— Вы знали Луиджи раньше? — Нора присела на бревно рядом со Слоан.

— Да, мы познакомились в прошлом году. Тогда я участвовала в экспедиции, совершавшей восхождение на хребет Кэссин. А он заправлял кухней в лагере нашей группы. Представляете, все остальные группы жевали галеты и консервы, а мы лакомились жареной уткой и олениной. Как только я узнала об экспедиции, сразу сказала папе, что нам надо пригласить Луиджи. Лучшего повара во всем свете не сыскать.

— И такого же дорогого, — заметил Бонаротти.

Слоан жадно набросилась на омлет. Остальные толклись поблизости, словно притянутые невидимым магнитом. Нору данное обстоятельство ничуть не удивляло. Дочь профессора Годдара оказалась не просто красивой. Она буквально лучилась обаянием, чувством юмора, доброжелательностью и той естественной самоуверенностью, что дается исключительно богатством и хорошим воспитанием. Глядя на девушку в кожаной куртке и линялых джинсах, Нора испытывала одновременно и облегчение, и зависть. Более всего ее тревожило, не пошатнет ли прибытие Слоан позиции руководителя группы. Наверное, следовало побыстрее напомнить ей, кто здесь главный.

— Вы обещали рассказать, в чем причина вашего опоздания и столь эффектного появления здесь.

— Неудачное стечение обстоятельств. — Слоан отставила прочь пустую тарелку и расстегнула молнию. Под курткой оказалась клетчатая рубашка. — Представьте себе, меня задержал в Принстоне один оболтус-студент. Раньше я никогда никого не заваливала и у меня нет желания начинать. Вот и возилась с этим недоумком, пока не опоздала на самолет.

— Но мы все очень волновались, когда вы не прибыли в гавань в назначенное время, — сурово изрекла Нора.

— А разве вы не получили моего сообщения?

— Нет.

— Я поручила одному парню по имени Бригс отправить вам сообщение по электронной почте. Он обещал, что все сделает.

— Как видно, он не из тех, кто привык выполнять свои обещания, — усмехнулась Нора.

— Да, в Принстоне вечно царит такая суматоха, что люди забывают обо всем, — согласилась Слоан. — Вы правильно сделали, что не стали меня дожидаться.

Свайр привел лошадей, пасшихся выше по каньону. Нора поднялась, собираясь помочь ему с седлами. К ее удивлению, Слоан тоже вскочила с бревна. Она явно имела представление о верховой езде и за то время, пока ковбой оседлал трех лошадей, успела оседлать двух. Привязав животных к ветвям какого-то куста, Свайр принялся их навьючивать. Перед погрузкой он проверил, хорошо ли перевязаны тюки с поклажей, а громоздкое оборудование умело распределил по корзинам. Нагрузив лошадь, он передавал поводья Слоан, та вела ее наверх. Бонаротти укладывал кухонные принадлежности, а Смитбэк, растянувшись рядом на земле, обсуждал с поваром, какой соус лучше всего подходит к медальонам из говядины.

Когда последняя корзина заняла свое место, Нора посмотрела на часы. Пять минут двенадцатого. Времени для обучения новичков, не знающих, с какой стороны подходить к лошади, не оставалось.

— Ну что, вы преподадите им урок верховой езды? — обратилась она к Свайру.

— Придется, — пожал плечами ковбой и окинул группу критическим взглядом. — Кто из вас хоть раз в жизни сидел в седле?

Ответа не последовало.

— Я много раз сидел в седле велосипеда, — неожиданно подал голос Смитбэк. — Думаю, тут нет большой разницы.

Свайр, насмешливо дернув усами, уставился на журналиста.

— Правда, никакой?

— Конечно. Тут и там главное — сохранять равновесие. Уверен, я мигом научусь скакать галопом.

— Ну, раз так, мне остается лишь представить вам ваших четвероногих товарищей, — усмехнулся ковбой. — Вот эти двое — мои. — Он многозначительно обвел глазами членов экспедиции. — Видите, серый и гнедой. Зовут их Местизо и Лакомка. Если мистер Смитбэк такой лихой наездник, ему я предоставлю Урагана и Задиру. На первом поедете, второго поведете под уздцы.

Глядя на оторопевшего журналиста, Блейк зашелся от хохота.

— А что, эти имена имеют какое-то особое значение? — преувеличенно безразличным тоном осведомился Смитбэк.

— Да нет, ничего особенного, — пожал плечами Свайр. — Имена соответствуют их характерам, только и всего. Вам что, не нравятся эти замечательные скакуны?

— Нет-нет, что вы. Я в полном восторге, — пробормотал журналист, испуганно глядя на косматого серого жеребца и его чалого товарища.

— Нрав у обоих не так уж и крут, — успокоил его ковбой. — Правда, оба на своем веку сбросили немало недотеп, и для некоторых это окончилось довольно плачевно. Но все эти увальни были из Нью-Йорка. Среди нас ведь нет жителей этого поганого городишки?

— Нет-нет, — выдохнул Смитбэк, пониже надвигая шляпу.

— Для доктора Блейка я выбрал Резвого и Птаху. Для доктора Келли — лучшую кобылу, Разумницу. А поведет она Красавчика. Что до имени, никому не известно, с какой радости этот парень его получил. Красотой он не блещет, да и характер у него — не сахар. Но он способен дотащить груз весом в две сотни футов до самых ворот ада и при этом ничуть не утомиться.

— Будем надеяться, что до ворот ада мы не доберемся, — улыбнулась Нора.

Свайр отпустил еще несколько замечаний относительно привычек и темперамента своих подопечных, и вскоре каждый участник экспедиции держал под уздцы пару лошадей. Нора вскочила в седло, Слоан и Арагон последовали ее примеру. Судя по уверенной посадке, дочь профессора провела в седле довольно много времени. Все прочие по-прежнему стояли на земле, с опаской поглядывая на животных.

— Ну, чего вы ждете? — обернулся к ним Свайр. — По коням!

Ответом ему послужили нервные смешки и смущенные переглядывания. Вскоре, однако, все сидели в седлах. Некоторые держались неестественно прямо, другие, напротив, скрючились. Арагон меж тем то пришпоривал скакуна, заставляя его сделать пару шагов вперед, то осаживал назад, то, дернув за поводья, поворачивал вправо или влево. Без всякого сомнения, ему тоже доводилось иметь дело с лошадьми.

— Надеюсь, управлять им так же легко, как и велосипедом. — Смитбэк взгромоздился на спину Урагана. — И вопреки своему имени он не понесется сломя голову.

Свайр проигнорировал его слова.

— Приступаем к уроку, — провозгласил он. — Правило первое. Поводья той лошади, на которой вы едете, держите в левой руке, поводья вьючной лошади — в правой. Думаю, это нетрудно.

— Чрезвычайно просто, — откликнулся Смитбэк. — Не труднее, чем одновременно управлять двумя машинами.

Холройд, неловко сгорбившийся в седле, нервно рассмеялся, но, поймав на себе взгляд Норы, тут же смолк.

— Что, Питер, справитесь? — спросила она.

— Честно говоря, я предпочитаю мотоциклы. — Он неуклюже заерзал.

Свайр по очереди помог Холройду и Блейку занять более удобное положение и показал, как правильно держать поводья.

— Следите, чтобы ремни, на которых вы ведете вьючную лошадь, не попали под хвост той, на которой вы едете, — посоветовал он Блейку, опустившему руку. — Иначе охнуть не успеете, как окажетесь на земле.

— Да-да, конечно, — пробурчал профессор, торопливо поправляя упряжь.

— Доктор Келли поедет первой, — сообщил Свайр. — Вы все потянетесь за ней. Я буду замыкающим и в случае чего сразу приду на помощь. Ну а доктор Годдар поедет в середине процессии. — Он устремил взгляд на Слоан. — Где вы учились ездить верхом?

— В разных местах, — улыбнулась девушка.

— Вижу, вы были способной ученицей.

— Все-таки я не слишком понял, как управлять этим чудовищем, — простонал Блейк, вцепившись в поводья.

— Прежде всего, не натягивайте слишком туго. Потихоньку двигайте их туда-сюда. Лошадь чувствует, когда ремни касаются ее шеи с той или другой стороны, и слушается приказа. Есть еще вопросы? — Он обвел глазами понурую кавалькаду.

Вопросов не последовало. Становилось все жарче. Горячий воздух наполнился ароматом кедровой смолы и водяных лилий.

— Ну что ж, тогда в путь, — скомандовал ковбой. Пришпорив лошадь, Нора направила ее вверх по каньону.

Следом двинулся Холройд, а за ним и все остальные участники экспедиции.

— Ну что, похоже на приключения, о которых вы читали? — обернулась она через плечо.

Питер улыбнулся и молча кивнул. Нора вновь тронула шпорами бока лошади, и маленький караван исчез в скалистом лабиринте.

17

Вытянувшись цепочкой, они продвигались вдоль по каньону, то и дело пересекая узкий ручей, бегущий по его дну. Крутые склоны поросли чахлой травой и цветами, пустившими цепкие корни в нанесенные ветром песчаные наслоения. Нередко им попадались низкорослые кусты можжевельника со стволами, изогнутыми самым причудливым образом. Лошади с опаской обходили нагромождения обломков — пласты песчаника, оторвавшиеся от отвесных стен и разбившиеся о твердое дно ущелья. В тени выступающих камней сновали деловитые крапивники. Слепленные из глины гнезда ласточек усеивали скалы наподобие чудовищных бородавок. Белоснежные облака пересекали узкую полоску далекого неба, отчего казалось, будто края каньона вот-вот сомкнутся над головами всадников на высоте почти в четверть мили. Участники экспедиции без лишних разговоров следовали за головным всадником. Безмолвие окружавшего их незнакомого мира заставило и людей погрузиться в молчание.

Нора глубоко вдыхала горячий воздух. Тихо покачиваясь в седле, она ощущала снизошедшие на нее покой и умиротворение. Лошадь Разумница, двенадцатилетняя гнедая кобыла, привыкла ходить под седлом и, в полном соответствии с именем, отличалась умом и сообразительностью. Опустив морду к земле, она с чрезвычайной уверенностью ступала по камням и сама выбирала наиболее безопасный путь. Особой красотой она похвастаться не могла, зато обладала изрядной силой и выносливостью. За исключением двух лошадей Свайра, Урагана и Приятеля — жеребца, доставшегося Слоан, — всех животных для экспедиции ковбой подобрал под стать друг другу. Невзрачных, но надежных и покладистых. Вне всякого сомнения, он прекрасно разбирался, какие лошади нужны в подобных предприятиях. Нора и сама без особого доверия относилась к дорогим породистым скакунам, обладавшим превосходным экстерьером и вызывающим восторженные ахи и охи на всякого рода шоу. В горах подобные красавцы способны лишь сломать ногу себе и шею всаднику. Она помнила, как отец продавал и покупал лошадей. Падриг Келли обладал безошибочным чутьем и почти всегда отказывался от изящных холеных красавцев, хотя их точеные формы и радовали глаз. «У нас здесь не загородный клуб», — говаривал он.

Нора обернулась. Блейк и Холройд имели довольно унылый вид. Все остальные, похоже, получали от конной прогулки удовольствие. Слоан Годдар выглядела просто великолепно. Она скакала то в начало, то в конец колонны, проверяя, как укреплен груз, и давая советы новоиспеченным всадникам.

Смитбэк приятно удивил Нору. Ураган действительно оказался норовистым жеребцом, и журналисту не сразу удалось с ним совладать. В начале пути воздух то и дело сотрясали проклятия и испуганные вопли. Однако в конце концов он сумел показать лошади, кто здесь главный, и теперь уверенно держался в седле, с видом победителя поглядывая по сторонам. И, следовало признать, этот самовлюбленный тип чертовски эффектно смотрелся на лошади.

— Вижу, вы покривили душой, когда говорили, будто знакомы только с седлом велосипеда, — обратилась к нему Нора. — Признайтесь, прежде вы уже ездили верхом?

— Провел пару лет в дорогущей частной школе в Аризоне. — Журналист смущенно потупился. — Так как я рос на редкость трусливым и болезненным мальчонкой, мои родители решили, что верховая езда поможет мне стать настоящим мужчиной. Но к началу первого семестра я опоздал, и всех лошадей уже разобрали. В результате мне достался страхолюдный старый жеребец по кличке Тарпин. Как-то раз этот умник вздумал пожевать колючую проволоку и повредил корень языка. С тех пор язык так и остался торчать у него изо рта. Зрелище, можете мне поверить, не самое привлекательное. Никто не хотел на нем ездить, хотя по части скорости Тарпин давал сто очков вперед любой лошади в школе. Зато на всех школьных соревнованиях я без особых усилий приходил первым. На коне с высунутым языком. Там мы тоже скакали по пустыне.

Он улыбнулся, отдаваясь сладким воспоминаниям о былых победах.

— Что за черт?! — рявкнул вдруг он, резко оборачиваясь. Улыбка слетела с его лица, уступив место испуганной гримасе.

Задира, вьючный жеребец, шедший на поводу у Смитбэка, подался назад с прижатыми ушами. Со штанины всадника свисала нить лошадиной слюны.

— Эта чертова кляча хотела меня укусить! — зашелся от возмущения журналист.

Лошадь смиренно трусила за ним, всем своим видом изображая воплощенную невинность.

— Задира любит пошутить, — ласково изрек Свайр. — В чувстве юмора ему не откажешь.

— Да уж, шутка удалась. — Смитбэк вытер штанину.

Через полчаса Нора придержала лошадь. Из притороченного к седлу металлического тубуса она извлекла карту с нанесенными Холройдом линиями древней дороги и сделала Питеру знак подъехать ближе.

— Нам не обойтись без спутниковой навигации.

Проехав еще примерно шесть миль по каньону Серпентайн, экспедиции предстояло свернуть в другой, меньший по размеру. На карте он значился как Хард-Твист. Оставалось лишь вычислить, какое из многочисленных боковых ответвлений носит упомянутое имя. Выглядели они все примерно одинаково.

Холройд расстегнул сумку с ноутбуком, содержавшим всю необходимую информацию, включил компьютер и пробежался пальцами по клавиатуре. Через несколько минут лицо его исказила досадливая гримаса.

— Этого я и боялся, — заявил он, встретив выжидательный взгляд Норы.

— Только не говорите мне, что компьютер недостаточно мощный, — нахмурилась она.

— Недостаточно мощный? — усмехнулся Холройд. — Да это не машина, а зверь. Не буду вам перечислять все его возможности, они поистине безграничны.

— Так в чем тогда проблема? Он что, уже сдох, этот ваш хваленый зверь?

— Да нет, не сдох. Просто не в состоянии определить свои координаты. Необходимо получить сигнал одновременно с трех спутников. Как минимум. А стены этого каньона так высоки, что не удается найти даже одного. Понятно?

Он развернул компьютер экраном к Норе. Подъехав почти вплотную, она увидела карту системы каньонов Кайпаровиц. В верхней части монитора виднелись маленькие окошки со схемой озера Пауэлл, компасом и датой. Через крайнее левое, сменяя друг друга, пробегали надписи:

Возможные способы определения.

Поиски спутника.

Количество обнаруженных спутников — 0.

Местонахождение не обнаружено.

Широта/долгота — не определяется.

Высота над уровнем моря — не определяется.

Данные о передвижении отсутствуют.

Повторите попытку инициализации.

— Видите? — Холройд указал еще на одно маленькое окошко с красными точками, ползущими по орбитам. — Это спутники, которые находятся в зоне видимости. Если они зеленого цвета, значит, сигнал сильный, желтого — слабый. А красный цвет означает полное отсутствие сигнала.

— Мы что, уже заблудились? — раздался позади голос Блейка.

Помимо беспокойства в нем звучало некоторое удовлетворение. Нора сделала вид, будто не услышала.

— Если вы хотите воспользоваться спутниковой навигацией, нам надо выбраться из каньона, — произнес Холройд.

Нора бросила взгляд на крутые, почти отвесные каменные стены.

— Только после вас, — усмехнулась она.

Питер хмыкнул и выключил компьютер.

— Отличная машина, когда работает. — Он застегнул непромокаемый чехол ноутбука. — Но в здешних глухих краях высокие технологии бесполезны.

— Хотите, я вскарабкаюсь наверх и разберусь там со спутниковой навигацией? — с непринужденной улыбкой предложила Слоан Годдар.

Нора с удивлением посмотрела на нее.

— Снаряжение у меня с собой. — Девушка извлекла из седельной сумки пояс с разложенными по карманчикам всякими карабинами, крюками, зажимами и блоками. — Подъем примерно третьей степени сложности, — заявила она, смерив скалу оценивающим взглядом. — А может, всего лишь второй. В любом случае, мне доводилось совершать куда более рискованные восхождения.

— Проявите свои альпинистские навыки, когда действительно появится необходимость, — отрезала Нора. — Сейчас мы рисковать не будем. Определим маршрут традиционным способом.

— Вам решать, — добродушно пожала плечами Слоан.

— А я-то уже настроился на захватывающее зрелище, — разочарованно буркнул Смитбэк.

— Спутники нам недоступны, зато карты всегда под рукой. — Нора развернула схему Холройда.

Некоторое время она внимательно ее разглядывала, прикидывая среднюю скорость группы и время, проведенное в пути. На том месте, где они, по ее расчетам, находились, начальница экспедиции поставила жирную точку, написав рядом время и дату.

— Вижу, вы здорово разбираетесь в картах, — подал голос Холройд.

— Как и все археологи, — кивнула Нора. — Без них мы как без рук. Но, к сожалению, одно обстоятельство не позволяет доверять им полностью. — Она ткнула карандашом на пометку в углу листа: «Предупреждение! Данные не прошли полевой проверки». — В большинстве своем они создаются на основе результатов аэрофотосъемки, — пояснила Нора. — Но передвигаться по земле и делать снимки с самолета — не одно и то же. Вы же сами имели возможности убедиться, топографические карты порой расходятся с информацией, полученной при помощи вашего радара. А он, как вы говорите, обладает абсолютной точностью.

— Звучит не слишком обнадеживающе, — донесся до нее голос Блейка.

Свернув карту, Нора пришпорила лошадь, и группа возобновила движение. Стены каньона немного расступились. Ручей, наоборот, становился все уже. Кое-где он скрывался полностью, продолжая бег под землей, и лишь полоса влажного песка выдавала его присутствие. Каждый раз, встречая узкое боковое ответвление, начальница экспедиции делала на карте пометку. Слоан ехала чуть позади, иногда нагоняя ее.

— Я уже выяснила, что вы классный пилот и отличная наездница, — обратилась Нора к дочери профессора. — А теперь выясняется, что еще и скалолаз. Похоже, вы умеете все на свете.

— Ну, все — это сильно сказано, — усмехнулась Слоан. — Я совершенно не умею вышивать крестиком. Да и по части вязания не слишком большая мастерица.

Внезапно лицо ее стало серьезным.

— То, что я такая, — заслуга моего отца, — произнесла она куда более жестким тоном. — Или, быть может, его вина. Он воспитывал меня в полном соответствии со своими принципами. А принципов у него множество.

— Ваш отец — необычный человек, — заметила Нора.

— Несомненно, — кивнула Слоан, пристально глядя на нее.

Каньон, сделав очередной поворот, неожиданно раздался в стороны. Красноватые стены поросли кустами сушеницы, и косые солнечные лучи пробивались сквозь их листья. Нора взглянула на часы — начало пятого. Она обрадовалась, увидев широкий песчаный холм, вполне подходящий для лагеря. Располагался он достаточно высоко, и они могли не опасаться внезапного паводка. По берегам ручья в изобилии зеленела свежая трава для лошадей. В полном соответствии с названием из распадка круто в бок уходил Хард-Твист. Он резко сворачивал влево, и маячившая впереди стена песчаника создавала впечатление тупика. Задушенный скалами, раскаленный и сухой, новый каньон выглядел до крайности непривлекательно. До поры до времени путешествие проходило без особых затруднений, однако Нора прекрасно знала, как скоро оно перестанет походить на увеселительную прогулку.

Она придержала лошадь и подождала, пока подтянутся остальные.

— Здесь мы остановимся на ночлег.

В ответ раздались радостные возгласы. Свайр помог Блейку слезть с лошади. Профессор неуклюже хромал, потирая бедра и громогласно жалуясь. Холройд спешился самостоятельно, однако ноги у него подкосились, и он рухнул на землю. Нора помогла ему встать и прислониться к дереву. Обхватив ствол, Питер пребывал с ним в обнимку, пока затекшие конечности не пришли в норму.

— Что-то мне не нравится этот каньон. — К начальнице экспедиции подошла Слоан. — Если не возражаете, я пройдусь по нему немного и разведаю, что к чему.

Нора смерила взглядом отважную спутницу. Ветер растрепал темные волосы, правда, лишь подчеркнув ее красоту. В золотистом предвечернем свете янтарные глаза казались прозрачными, словно у кошки. Во время путешествия Норе не раз доводилось замечать, как некоторые участники экспедиции, в особенности Блейк, провожают дочь профессора восхищенными взглядами. В самом деле, она была чертовски хороша в тесной, взмокшей от пота клетчатой рубашке с расстегнутым воротом и узких потертых джинсах. Хотя наряд ее оставлял мало простора воображению, зато превосходно обрисовывал округлые формы.

— Отличная идея, — кивнула Нора. — Идите, а мы тем временем разобьем лагерь.

Нора и Свайр расседлали и развьючили лошадей. Седла и тюки с провизией они уложили на песок, затем бережно разместили в стороне непромокаемые сумки с компьютерами и прочим высокотехнологичным оборудованием. Тем временем Бонаротти, вооружившись лопатой, охотничьим ножом и прихватив свой огромный револьвер, с какой-то неведомой целью отправился вверх по каньону. Его костюм цвета хаки непостижимым образом оставался безупречно чистым и отглаженным.

Покончив с разгрузкой, Свайр вновь вскочил на Местизо. Во время путешествия он беспрестанно разговаривал с лошадьми или напевал им песенки собственного сочинения, незамысловатые по форме, зато весьма злободневные по содержанию. Вот и сейчас, направляясь к ручью верхом на вспотевшем жеребце, ковбой выдал очередной куплет:

У ручья он стреножил лошадей и повесил им на шею колокольчики наподобие коровьих. Расседлав Местизо, Свайр привязал его к колышку длинной веревкой. Покончив с делами, ковбой сел на камень, закурил сигарету, вытащил из кармана маленький засаленный блокнот и погрузился в наблюдение за подопечными, щипавшими прибрежную траву в лучах вечернего солнышка.

Нора с удовлетворением оглядела лагерь. Жара спадала, от ручья повеяло прохладой. Дикие голуби перелетали с одной стены каньона на другую, легкий запах можжевелового дыма приятно щекотал ноздри. В сгущающихся сумерках громко трещали цикады. Она сидела на поваленном дереве, погрузившись в приятную истому. Нора знала — следует воспользоваться остатками угасающего дня и сделать записи в журнале. Но сидеть без дела было так приятно. Блейк, устроившись у костра из можжевеловых поленьев, массировал ноги. Остальные, закончив хлопоты по устройству лагеря, присоединились к нему и теперь выжидательно глядели на большой котелок с кофе.

Под чьими-то ногами заскрипел песок. Секунду спустя из-за поворота появился Бонаротти с мешком на спине. Он бережно опустил ношу на расстеленную у огня чистую клеенку. Затем повар укрепил над пламенем гриль, поставил на него сковородку, извлек из сундука головку чеснока и мелко покрошил в шипящее масло. Рядом со сковородкой он водрузил кастрюлю с водой, предварительно насыпав в нее риса. Совершив все приготовления, Бонаротти развязал мешок и разложил на клеенке какие-то корни, клубни самой причудливой формы, связки трав и несколько колючих отростков грушевидного кактуса. Из разведки вернулась Слоан. Несмотря на усталый вид, глаза ее по-прежнему сияли и на губах играла неизменная улыбка. Она тихонько опустилась на бревно, наблюдая за манипуляциями повара. Со сверхъестественной ловкостью орудуя ножом, тот покрошил коренья и отправил их в кастрюлю. Такая же участь постигла клубни и травы. Потом настал черед кактусов. Он опалил колючки на гриле, снял жесткую кожицу, нарезал сердцевину мелкими кусочками и положил в кипящее масло с чесноком. Хорошенько перемешав содержимое сковородки, повар опрокинул его в кастрюлю и снял с огня.

— Ризотто с кактусами, диким картофелем, кореньями и римским сыром! — возвестил Бонаротти обычным бесстрастным голосом.

Повисло наряженное молчание.

— Чего выждете? — нарушила тишину Слоан. — Налетай, пока дают!

Участники экспедиции поднялись со своих мест и разобрали тарелки. Повар доверху наполнял каждый протянутый прибор, посыпая варево измельченными травами. Получив по порции, все вновь расселись у костра.

— Вы уверены, что это блюдо не опасно?

За шутливым тоном Блейка ощущалась откровенная обеспокоенность.

— Как знать, доктор, — со смехом ответила Слоан. — Но я все же советую вам рискнуть. Отказаться — значит подвергнуть себя еще большей опасности.

И она многозначительно покосилась на револьвер, торчавший из-за пояса Бонаротти.

Блейк нервно рассмеялся и опасливо поднес ложку ко рту. В следующее мгновение лицо его просветлело.

— Своеобразный вкус, — промычал он с набитым ртом.

— Кто не рискует, тот не ест кактусов! — Смитбэк тоже принялся за еду.

— Язык проглотишь! — ахнул Свайр.

Нора последовала их примеру и воздала должное очередному шедевру Бонаротти. Нежнейший рис буквально таял во рту, вкус грибов и сыра смешивался с изысканным ароматом трав и незнакомым терпким островатым привкусом. Неужели он действительно порожден колючими неаппетитными кактусами?

Шквал восторгов в свой адрес Бонаротти принял, как всегда, с непроницаемым лицом. Впрочем, спустя всего мгновение тишину в лагере нарушало лишь звяканье ложек.

Позже, когда все участники экспедиции готовились ко сну, Нора отправилась проведать лошадей. Свайр по обыкновению сидел поблизости на камне с блокнотом на коленях.

— Как дела, Роско?

— Лучше некуда. — До нее донеслось знакомое шуршание и хруст: Свайр извлек из кармана очередную упаковку имбирного печенья и отправил одно в рот. — Хотите? — Он протянул ей пачку.

Отрицательно покачав головой, Нора опустилась на соседний камень.

— Скажите, а что вы записываете?

— Так, кой-какие стишки. — Свайр стряхнул с усов крошки. — Излияния ковбоя. Это, так сказать, мое хобби.

— Правда? А можно взглянуть?

Он замешкался.

— Вообще-то это лучше слушать, а не читать. Но так и быть, держите.

Нора раскрыла потрепанный блокнот и, развернув страницы к костру, вгляделась в неровные строчки. По большей части творения Свайра оказались короткими, не более десяти-двенадцати строк. Они напоминали не столько стихи, сколько разрозненные отрывки шутливой поэмы. На последних листках она обнаружила произведения иного рода, более длинные и серьезные. Одно из них даже было написано на латыни. Перелистнув последнюю страницу, Нора увидела заголовок: «Ураган».

— Это о жеребце, на котором едет Смитбэк?

— Да, — кивнул Свайр. — Мы с ним старые приятели. Ковбой забрал блокнот и продекламировал вслух:

— Последняя строка мне не слишком удалась, — вздохнул Свайр, закрыв блокнот. — Надо еще поработать над концовкой.

— А Ураган и в самом деле был диким мустангом?

— Думали, я присочинил это для красного словца? В то лето, а я жил тогда в Вайоминге, вокруг только и разговоров было, что о гнедом мустанге, которого никто не может поймать. Он с легкостью уходил от погони, и никому не удавалось поставить ему клеймо. Едва заметив всадников, он сразу мчался в горы. А как-то ночью я его сам увидал. Была страшная гроза. Он, наверное, испугался молнии и подбежал к человеческому жилью. Я гонялся за ним три дня.

— Три дня? — недоверчиво переспросила Нора.

— Ну да. Отрезал ему путь в горы и теснил его, заставляя совершать круги вокруг ранчо. Всякий раз, приблизившись к дому, я брал свежую лошадь. Шестерых довел до полного изнеможения, но зато поймал этого сукиного сына. Конечно, пришлось немало попотеть, чтобы его приручить. Характер у него был бешеный. Несколько раз он перепрыгивал через изгородь из колючей проволоки и пытался уйти в горы. Но в конце концов мы подружились.

— Вот уж не думала, что вы пишете такие замечательные стихи.

— Лошадиные вирши, — усмехнулся Свайр, явно польщенный.

— А где вы выучили латынь?

— Папаша самолично преподал. Он был священником и, кажется, хотел впихнуть в меня все знания на свете. Вбил себе в голову, что без латыни я не сумею далеко пойти. Мы с ним дошли до третьей сатиры Горация. Но тут я не выдержал и сбежал из дома.

Свайр погрузился в молчание, задумчиво поглаживая усы и глядя в сторону лагеря.

— Чудной парень. — Он кивнул на Бонаротти. — Хотя по части стряпни настоящий дока.

Нора тоже отыскала глазами высокую, крупную фигуру повара. Тот закончил мыть посуду и готовился ко сну. Бонаротти надул матрас, смазал лицо ночным кремом и бережно спрятал волосы под сеточку.

— Что это он делает? — Свайр увидел, как повар засовывает в уши затычки.

— Кваканье лягушек мешает ему спать. — Материализовавшись из темноты, Слоан Годдар уселась рядом с ними.

Она рассмеялась низким, хрипловатым смехом, и отблески костра заиграли у нее в глазах.

— Наш повар все предусмотрел и даже захватил с собой беруши. А еще у него есть дивная шелковая подушечка пронзительно-розового цвета. Моя старая тетушка позеленела бы от зависти, если бы ее увидела.

— Чудной парень. — На этот раз в голосе ковбоя прозвучало откровенное неодобрение.

— Может быть, — повернувшись к нему, кивнула Слоан. — Но он не слюнтяй и не нытик, можете мне поверить. Я видела его в Денали во время снежной бури. Мороз стоял жуткий, а ему все было нипочем. Порой мне кажется, он вообще ничего не чувствует.

Повар меж тем забрался в палатку и застегнул вход на молнию.

— Слоан, вы видели что-нибудь интересное в каньоне? — поинтересовалась Нора.

— Все, что я видела, — заросли ивы, карликового кедра и камни, которые угрожают свалиться путникам на голову. Интересным все это вряд ли можно назвать.

— А далеко вы забрались?

— Думаю, мили на полторы.

— Лошади смогут там пройти? — подал голос Свайр.

— Смогут. Но нам придется поработать топорами, чтобы расчистить путь. И воды там почти нет.

Слоан бросила взгляд в сторону лагеря. Кто-то все еще сидел у костра, попивая кофе.

— Думаю, некоторые наши спутники окажутся неприятно удивлены, — произнесла она.

— А что значит «воды почти нет»?

— Это значит, что изредка там попадаются рытвины, наполненные мутной жижей. Чем дальше, тем их становится меньше. Но это еще не все. — Слоан вытащила из кармана карту и лазерную указку. — Я тут хорошенько изучила план местности. Ваш отец отыскал Квивиру вот здесь, в самом верху каньона.

— Верно.

Нора нахмурилась. Наличие у дочери профессора собственной карты ей не понравилось.

— А мы сейчас здесь. — Слоан передвинула луч указки. — Поглядите, что отделяет нас от Квивиры.

И она обвела участок, где линии высот сплелись в зловещий темный клубок. Горный хребет, высокий, неприступный, опасный.

— Я знаю, — произнесла Нора уверенным голосом. Самой уверенности она, правда, не испытывала. — Отец назвал его Хребет Дьявола. И пока что не вижу никаких причин для беспокойства.

— Значит, вы считаете, кони сумеют преодолеть подобную преграду? — Слоан выключила указку и сложила карту.

— Отец там прошел вместе с лошадью. Значит, и мы сумеем.

Слоан устремила на нее долгий, испытующий взгляд. Лицо ее, против обыкновения, сделалось серьезным, и все же веселые огоньки, доселе неизменно плясавшие в глазах девушки, окончательно не угасли. Она молча кивнула, по-видимому, сочтя довод Норы вполне убедительным.

18

На следующее утро после завтрака, по изысканности совершенно не уступавшего ужину, Нора собрала участников экспедиции возле оседланных лошадей.

— Сегодня нас ждет трудный день, — сообщила она. — Возможно, значительную часть пути нам придется проделать пешком.

— Меня это только радует, — подал голос Холройд. — А то от этой верховой езды у меня уже мозоли на… в таких местах, где мозолям быть не полагается.

В ответ на его слова раздался сочувственный гул.

— А мне можно выделить другую вьючную лошадь? — поинтересовался Смитбэк.

— Что, с Задирой общего языка не нашли? — усмехнулся Свайр, выпуская из ноздрей клубы табачного дыма.

— Этот зверь достал меня своими шутками. Он все время пытается попробовать, каков я на вкус.

Лошадь, словно понимая, о ком идет речь, затрясла головой и насмешливо заржала.

— Видно, догадывается, что ваши окорока не хуже ветчины, — предположил Свайр.

— Можете угостить его своими собственными!

— Напрасно вы боитесь. Он и правда шутит. Если бы он хотел вас укусить, он бы давно это сделал. Странно все-таки, что вы не поладили. Обоим чувства юмора не занимать. — Ковбой переглянулся с Норой.

К своему стыду, начальница экспедиции разделяла мнение Свайра и находила конфликт, возникший между журналистом и лошадью, не столько проблематичным, сколько забавным.

— Роско прав, — заявила она. — Перемены в пути нам ни к чему. Особенно когда в них нет крайней необходимости. Надеюсь, сегодня вы с Задирой лучше поймете друг друга.

Она вскочила в седло. Остальные последовали ее примеру.

— Мы со Слоан поедем вперед и будем выбирать дорогу. Роско — замыкающий.

Они двинулись по руслу пересохшего ручья. Лошади с трудом продирались сквозь густые заросли. Извилистый каньон оказался невероятно тесным, и несмотря на утренний час, камни уже дышали зноем. Путешествие становилось далеко не таким приятным, как накануне. Одна стена оставалась погруженной в густую лиловую тень, другую заливал солнечный свет, беспощадный, режущий глаза. Ветви кедров и ив смыкались над головами всадников, образуя подобие душного зеленого тоннеля. Отвратительные слепни невероятных размеров сопровождали их с беспрестанным гудением.

Заросли становились все гуще. Вскоре Норе и Слоан пришлось спешиться и прорубать путь. Работа оказалась тяжелой и утомительной, с обеих градом катил пот. В довершение всех бед редкие рытвины со стоячей водой не позволяли лошадям утолить жажду. И все же, несмотря на тяготы путешествия, участники экспедиции держались бодро. Исключение составлял Блейк. Узнав о необходимости беречь питьевую воду, он разразился целым потоком жалоб и негодования. Следовало подумать, как профессор покажет себя у подножия Хребта Дьявола. Судя по нынешнему поведению, Блейк уже пребывал на грани истерики. Постепенно Нора приходила к выводу, что необходимость терпеть бесконечное брюзжание и капризы — слишком высокая плата за возможное применение его знаний и опыта.

Через пару часов они добрались до большой мутной лужи, укрытой в тени широкого скального выступа. Лошади, почуяв воду, ускорили шаг, и Холройд выронил поводья вьючной лошади. Мерин по кличке Чарли не замедлил воспользоваться обретенной свободой. Со всех ног он поскакал к водоему.

— Назад! — заорал Свайр, но было слишком поздно.

Лишь у самой воды лошадь почувствовала, как ее копыта уходят в зыбучий песок. Животное испуганно заржало и забилось, пытаясь высвободиться. Чудовищно напрягая мускулы, мерин месил ногами песок и тину, вздымая фонтаны грязной воды. Всего за несколько секунд его затянуло на пару футов. Чарли в ужасе таращил глаза, бока его ходили ходуном.

Свайр бросился к лошади, выхватил нож и двумя ударами рассек ремни, крепившие вьюк. На глазах всей группы двести фунтов провизии соскользнули в жидкую грязь. Схватив поводья, ковбой что есть силы потянул, одновременно нахлестывая мерина кнутом по перемазанному крупу. С жутковатым чмокающим звуком песок неохотно выпустил жертву. Свайр с трудом освободил собственные ноги и отполз на безопасное расстояние, волоча седельные сумки. Оказавшись на твердой земле, он убрал нож в ножны, подхватил поводья Чарли и без единого слова вручил Холройду.

— Простите, — виновато пробормотал Питер, переводя взгляд с дрожащей лошади на растерянную начальницу экспедиции.

— Ладно, не переживай. — Свайр сунул за щеку пластину жевательного табака. — Со всяким может случиться.

И ковбоя, и тюки покрывал толстый слой вонючей грязи.

— Думаю, сейчас самое время сделать привал, — объявила Нора. — Заодно и перекусим.

Наскоро утолив голод и напоив лошадей, экспедиция двинулась дальше. К середине дня каньон затопила тяжелая удушливая жара, навевающая дремоту. Мертвую тишину нарушало лишь цоканье копыт да проклятия Смитбэка, адресованные вьючной лошади.

— Черт возьми! Убери, бандюга, от меня свои проклятые губищи!

— Он так выражает симпатию, — заметил Свайр. — А зовут его Задира.

— Когда мы вернемся в лоно цивилизации, этому чертову мерину придется забыть, как его зовут! — мрачно пообещал журналист. — Я лично отведу его на ближайшую мыловарню.

— Напрасно это вы. — Ковбой сплюнул желтой табачной слюной. — Парень не хотел вас обидеть.

Из Хард-Твист группа свернула в другой каньон, безымянный. Он оказался еще уже. Частые наводнения до блеска отполировали его стены. К счастью, растительность здесь оказалась не такая буйная, и продвигаться стало легче. Возле очередного поворота ущелье резко расширилось. Нора огляделась по сторонам и придержала коня, дожидаясь, пока подъедет Слоан.

— Видите это? — Она указала на длинный тонкий пласт почерневшей земли, окруженный камнями, возможно, специально принесенными сюда.

— Уголь, — кивнула дочь профессора.

Они спешились и осмотрели находку. От волнения у Норы перехватило дыхание. Достав из сумки пинцет, она подцепила несколько фрагментов и положила в герметичный контейнер.

— Нечто подобное я видела на Великой северной дороге в каньоне Чако. Похоже, мы наконец нашли ее. — Подняв голову, Нора встретилась глазами со Слоан. — Дорогу, которую в свое время обнаружил мой отец. По ней он и добрался до Квивиры.

— Значит, и мы окажемся там в самом скором времени, — прокомментировала девушка с неизменной сияющей улыбкой.

Они взобрались на лошадей и продолжили путь. Теперь на каждом повороте, в тех местах, где широкие выступы нависали над пересохшим руслом, им попадались остатки угля, иногда заключенного внутри каменного круга. Падриг Келли, как живой, стоял у Норы перед глазами. Она словно воочию видела его, едущего тем же путем. Словно его глазами разглядывала высокие каменные стены. Связь с отцом, казалось, безвозвратно утраченная после его исчезновения, обретала необычайную силу.

Около трех часов дня группа сделала привал, дав отдых лошадям. Люди устроились в тени одного из каменных козырьков.

— Вон, поглядите. — Холройд указал на зеленое растение, покрытое огромными цветами в форме воронок. — К вашему сведению, это дурман. Корни его содержат атропин — тот же яд, что и плоды белладонны.

— Не показывайте эту красоту Бонаротти, — усмехнулся Смитбэк.

— Некоторые индейские племена до сих пор едят его, чтобы вызвать галлюцинации, — сообщила Нора.

— Если так, то они постепенно приводят свои мозги в полную негодность, — нахмурился Холройд.

Они сидели, прислонившись к скале, и перекусывали орехами с сушеными фруктами. Слоан достала бинокль.

— Я почти уверена, что там скрывается маленькое поселение, — доложила она, изучив несколько каменных углублений, темневших в стене немного дальше по каньону. — Первое за все время пути.

Нора взяла у нее бинокль. Высоко над обрывом, в глубокой нише, ориентированной строго на юг, ей удалось разглядеть нагромождение камней явно искусственного происхождения. Именно такие возводили анасази для сохранения тепла зимой, а летом защищаясь от палящего солнца. Она даже различила низкую подпорную стену, идущую по дну ниши. Судя по всему, жилище состояло из нескольких комнат и круглого помещения для хранения запасов.

— Дайте мне взглянуть, — попросил Холройд. На целую минуту он безмолвно приник к окулярам. — Фантастика!

— В каньонах штата Юта сохранилось множество скальных поселений, — произнесла Нора.

— Но как люди жили среди голых камней? — Питер снова уставился в бинокль.

— Скорее всего, возделывали днище каньона, выращивали кукурузу, бобы и овощи. К тому же они охотились и собирали съедобные растения. Думаю, это жилище принадлежало одной семье, правда достаточно большой.

— Не представляю, как они растили здесь детей. Для того чтобы жить на краю обрыва, надо быть большими смельчаками.

— Возможно, анасази предпочитали меньшую опасность большей. Существует несколько версий того, почему они покинули селения на равнине и переселились сюда, в скалы. Согласно одной из теорий, таким образом они спасались от каких-то неведомых врагов.

— Да уж, без вражеских происков здесь точно не обошлось, — встрял в разговор Смитбэк. — Поселиться в таком диком местечке можно лишь с большого перепугу. Лифта здесь нет, и, похоже, во всей округе не отыщешь ни единой пиццерии.

— В этом деле есть чрезвычайно странное обстоятельство, — заметила Нора. — Мы не располагаем сведениями, подтверждающими, что анасази подверглись вражескому нападению. Нам лишь известно, что они внезапно оставили прежние жилища и скрылись здесь, среди скал. А потом ушли и отсюда, переселившись в район Четырех углов. Некоторые археологи предполагают, что главная причина подобных перемещений — внутриплеменные конфликты.

Слоан забрала бинокль и вновь принялась изучать скалу.

— Кажется, я знаю, как туда попасть, — заявила она. — Надо взобраться вон по тому склону. Наверху начинается тропа, которая ведет до широкого выступа. А уж оттуда до жилища рукой подать.

Оторвавшись от окуляров, девушка вопросительно взглянула на Нору.

— Давайте попробуем туда взобраться. — Сияние ее янтарных глаз сделалось еще сильнее. — У нас ведь есть время?

Нора взглянула на часы. Они и так безнадежно выбились из расписания. Часовая задержка уже ничего не значила. К тому же исследование древних руин, встречающихся на пути, входило в задачу их экспедиции. Покинутые пещеры, темневшие на выступе скалы, притягивали ее неодолимо. Вдруг отец тоже осмотрел их? Возможно, он даже нацарапал на одном из камней свои инициалы.

— Хорошо. — Она достала футляр с камерой. — Думаю, с подъемом мы справимся без особого труда.

— Я тоже пойду! — заволновался Холройд. — В колледже я немного занимался скалолазанием.

Почему бы нет, решила Нора, глядя на его раскрасневшееся лицо.

— Мистер Свайр будет только рад, если мы предоставим лошадям возможность отдохнуть подольше. — Она обвела глазами всех спутников. — Кто-нибудь еще хочет пойти с нами?

— У меня нет ни малейшего желания карабкаться по этой круче. — Блейк нервно хихикнул. — Я, знаете ли, дорожу собственной жизнью.

Арагон, оторвав взгляд от блокнота, отрицательно покачал головой. Бонаротти отсутствовал. По-видимому, повар отправился за новой партией кактусов и кореньев.

— Под вашим командованием, госпожа начальница, готов полезть хоть черту на рога. — Смитбэк лениво потянулся и поднялся с камня. — Неужели вы могли решить, будто я стану прохлаждаться здесь, пока вы там наверху любуетесь уютными интерьерами древних индейцев?

Они миновали ручей, перебрались через несколько валунов и вскарабкались по крутому склону. Каменная крошка градом осыпалась из-под ног. Здесь маленький отряд остановился перед стеной, уходившей вверх под углом примерно в сорок пять градусов.

— Это лестница анасази. — Нора указала на многочисленные углубления и выбоины. — Они делали их при помощи каменных молотков.

— Я пойду первой, — вызвалась Слоан.

Не дожидаясь ответа, она начала восхождение. Руки и ноги ее находили опору с инстинктивной уверенностью бывалого скалолаза. Вскоре девушка стояла на коленях на широком выступе.

— Давайте за мной!

Судя по ловкости движений, Холройд не соврал, заявив об альпинистском прошлом. Затем настал черед Смитбэка. Он действовал куда более осторожно, опасливо перемещая по поверхности скалы длинные конечности. С лица журналиста падали крупные капли пота. Нора невольно улыбнулась, глядя на его нескладную фигуру. Подождав, пока тот благополучно достигнет выступа, она поднялась сама.

Несколько минут они переводили дух, сидя на каменной площадке. Лагерь лежал у их ног. Миниатюрные лошадки мирно щипали травку, люди казались цветными пятнами, разбросанными по шершавой красноватой поверхности.

— Отдышались? — Слоан поднялась.

— Идем дальше, — кивнула Нора.

Друг за другом они осторожно двинулись по уступу. Ширина его составляла примерно два фута, однако он имел небольшой поперечный наклон вниз от стены. К тому же его сплошь покрывали обломки песчаника, срывавшиеся под ногами и с жутковатым грохотом катившиеся на дно каньона. Наконец уступ расширился, резко повернул, и путники оказались у цели.

Нора наметанным глазом окинула пещеру. Около десяти футов в ширину, длина и высота — около пятнадцати. Возле края ниши тянулась сложенная из камня низкая подпорная стена. За ней темнели четыре маленьких помещения, разделенные перегородками из плоских валунов, скрепленных глиной. В одно из них снаружи вел дверной проем, остальные имели лишь крошечные окна. Крышей жилищу служил потолок пещеры.

— Мы со Слоан сейчас займемся съемкой и обмерами, — объявила начальница экспедиции Холройду и Смитбэку. — Вам придется подождать здесь.

— Хорошо, — кивнул журналист. — Только обещайте сразу позвать нас, если найдете золотые ножи и вилки.

Нора достала камеру из чехла и двинулась вдоль ниши, фотографируя жилище с внешней стороны. Хотя официальным фотографом экспедиции считалась Слоан, имевшая немалый опыт по части съемки, ей показалось нелишним и самой сделать несколько кадров.

Возле глинобитной стенки она остановилась. Здесь сохранились следы рук людей, возводивших ее. Нора подняла камеру и сделала снимок крупным планом, потом еще один. Подобные отпечатки не представляли собой чего-либо феноменального. Их нередко находили на стенах жилищ или глиняной посуде, однако она никогда не упускала возможности запечатлеть их. Объектом изучения археологии прежде всего являются люди, а не артефакты, и такие кадры служили тому дополнительным напоминанием. Норе уже доводилось наблюдать, с какой легкостью некоторые ее коллеги забывают о данном обстоятельстве.

На полу валялось несколько черепков. Тоже ничего исключительного. По большей части здесь лежали осколки сосудов из белой и серой глины. Примерно сороковые годы тринадцатого века, на глаз определила она.

Слоан к тому времени успела набросать план жилища. Покончив с ним, она извлекла из рюкзака пинцет и несколько контейнеров. Маркером проставив на них номера, девушка подцепила пинцетом образцы черепков и зерен и поместила в герметичную упаковку. Затем дочь профессора пометила на плане места, откуда взяты образцы. Нора с удивлением наблюдала за ее ловкими, уверенными движениями. В действиях Слоан чувствовался немалый опыт. Она вела себя как человек, не раз принимавший участие в полевых исследованиях.

Достав из рюкзака маленький блестящий инструмент, девушка скрылась в одном из жилых помещений. Раздался свистящий звук — Слоан при помощи тонкого трубчатого сверла изъяла фрагмент потолочной балки. По древесным кольцам специалист, подобный Блейку, способен точно определить, в каком году дерево срублено. Глядя на манипуляции мисс Годдар, Нора ощутила внезапный приступ досады. Возможно, ей не нравилось столь бесцеремонное вторжение в древнее жилище. А может, раздражала инициативность младшей коллеги, не нуждающейся в ее указаниях и не считавшей нужным спрашивать разрешения.

В дверном проеме возникла Слоан. Бросив мимолетный взгляд на начальницу экспедиции, она вопросительно вздернула темную бровь.

— Я все правильно сделала? — По-видимому, дочь профессора мгновенно догадалась о совершенном просчете.

— Правильно. Но давайте в следующий раз не будем ничего трогать без предварительного обсуждения.

— Простите…

Девушка даже не сделала попытку изобразить раскаяние, усилив тем самым раздражение Норы.

— Я думала, что нам необходимо…

— Эти образцы действительно нам необходимы, — подчеркнуто невозмутимым тоном оборвала ее начальница экспедиции. — И все же я прошу вас не полагаться лишь на собственное мнение.

Слоан устремила на нее долгий взгляд, холодный, оценивающий, почти презрительный. Затем губы ее тронула безмятежная улыбка.

— Обещаю, что всегда буду спрашивать у вас разрешения, — отчеканила она.

Нора, не сказав ни слова, направилась ко входу в жилище. На самом деле она прекрасно сознавала: истинная причина раздражения кроется вовсе не в излишней самонадеянности девушки. Самим фактом своего существования Слоан Годдар ставила под угрозу ее положение лидера группы. Опыт новоиспеченного доктора в проведении работ по сбору артефактов явился для нее малоприятной неожиданностью. Она-то полагала, будто ей придется обучать вчерашнюю студентку элементарным профессиональным навыкам. И все же не следовало давать волю чувствам. В конце концов, Слоан поступила правильно — из всего здесь обнаруженного наиболее ценную информацию содержал именно крошечный фрагмент потолочной балки.

Направив внутрь одного из помещений тонкий луч фонарика, Нора убедилась в его относительно неплохой сохранности. На стенах даже остались следы древней росписи. Она посветила на пол, покрытый песком и пылью, за многие века образовавшими изрядный слой. В одном углу ей попался на глаза выступающий из песка край шлифовального камня.

Нора сделала еще одну серию снимков и перешла в соседнее помещение. Пыли тут оказалось во много раз больше. Стены всюду покрывали необычные черные пятна. Она присмотрелась внимательнее. Сажа? Наверное, здесь готовили еду. Миновав низкий дверной проем, Нора проникла в третью комнату. За исключением очага, нескольких каменных подставок для дров и еще одного плоского камня, вероятно, служившего кухонным столом, ей на глаза ничего не попалось. Потолок потемнел от дыма. Нора даже сумела различить слабый запах копоти. Одну из стен усеивали многочисленные отверстия — чаще всего в таких крепились крюки для ткацкого станка.

Высунувшись наружу, Нора зажмурилась от яркого солнечного света и жестом позвала Смитбэка и Холройда. Оба вслед за ней вошли в жилище, остановившись неподалеку от дверного проема.

— Невероятно, — благоговейным шепотом изрек Холройд. — В жизни не видал ничего подобного. И все же мне трудно поверить, что когда-то здесь жили люди.

— Мне тоже, — подхватил Смитбэк. — Тем более я не вижу здесь ни туалета, ни ванной.

— Древние поселения всегда производят сильное впечатление, — заметила Нора. — Даже самые заурядные, такие как это.

— Для вас они, может, и заурядные, — усмехнулся Холройд. — А я так еще не привык к подобным зрелищам.

— Вы что, никогда не бывали в поселениях древних индейцев?

— В детстве родители возили меня в Меса-Верде. После этого я проглотил кучу книг. Везерил, Бандельер,[13] ну, вы сами знаете. Увы, когда я вырос, на путешествия у меня уже не хватало ни времени, ни денег.

— В таком случае это поселение мы назовем в вашу честь, — решила Нора. — Пуэбло Пита.

— Шутите? — Холройд зарделся от удовольствия.

— Ничуть, — покачала она головой. — У нас в институте принято давать названия всем исследуемым объектам. И мы вольны именовать их как угодно.

Питер устремил на Нору благодарный взгляд, потом схватил ее руку и крепко сжал в своей. Вежливо улыбнувшись, она не без труда освободилась от столь эмоционального рукопожатия. Кто бы мог подумать, что он так обрадуется.

К ним подошла Слоан с рюкзаком на плече.

— Нашли что-нибудь? — Нора сделала глоток из бутылки с водой и передала Холройду.

Большинство образцов наскальной живописи археологи обнаружили именно в таких жилищах.

— С дюжину пиктограмм, — кивнула девушка, — включая три перевернутые спирали.

— Надо же! — Начальница экспедиции уставилась на нее с изумлением.

— Какие такие спирали? — поинтересовался Питер.

— В символике анасази движение против часовой стрелки обычно соответствует враждебным силам, — объяснила Нора. — Часов у них, конечно, не было, но это направление соответствует пути солнца по небосводу. Ну а движение против солнца символизирует нарушение естественного течения событий. Так сказать, насилие над природой.

— А разве в те времена люди имели возможность совершать насилие над природой? — Журналист неожиданно проявил интерес к разговору.

— По крайней мере, они в это верили. В некоторых индейских культурах перевернутая спираль — знак колдовства и черной магии.

— А еще там было вот это. — Слоан подняла для всеобщего обозрения маленький череп.

Нора не сразу поверила собственным глазам.

— Где вы его нашли? — резко спросила она.

— Здесь. — Девушка взирала на нее с безмятежной улыбкой. — В помещении рядом с амбаром.

— И вы просто взяли его?

— А что?

Слоан прищурилась, и взгляд ее стал похожим на взгляд кошки, приготовившейся отразить нападение.

— Вы знаете, что существует незыблемое правило, — отчеканила Нора. — Мы не тревожим человеческих останков, за исключением тех случаев, когда это необходимо для наших исследований. Вы трогали материал голыми руками, а это означает, что теперь невозможно провести анализ костной ткани. И, что хуже всего, вы даже не сфотографировали его, прежде чем взять.

— Но я прекрасно помню, где он лежал, — упавшим голосом пробормотала Слоан.

— Я, кажется, достаточно ясно сказала: вы не должны предпринимать никаких действий, не согласовав их со мной.

Неловкое молчание нарушил тихий царапающий звук. Обернувшись на его источник, Нора увидела Смитбэка, что-то проворно строчившего в записной книжке.

— Вы что делаете? — рявкнула она.

— Так, кое-какие записи, — журналист поспешно закрыл блокнот.

— Вы что, записали наш разговор?!

— Ну и что здесь такого? — пожал плечами Смитбэк. — Я собираюсь писать об экспедиции, и раздоры между ее участниками так же интересны, как…

Холройд резким движением выхватил у него записную книжку.

— Этот разговор совершенно ни к чему делать достоянием общественности. — Вырвав страницу, он вернул блокнот журналисту.

— Что за дикие методы! — возмутился тот. — Вот уж не думал, что в экспедиции такая строгая цензура.

Внезапно все трое услышали странное горловое мурлыканье, переросшее в мелодичный смех. Глаза Слоан буквально светились от переполнявшего ее веселья. Череп девушка по-прежнему держала в руках. Разыгравшаяся сцена, судя по всему, немало ее позабавила.

Только без глупостей, мысленно скомандовала себе Нора.

— Раз уж мы изъяли материал, придется доставить его Арагону для исследования, — подчеркнуто спокойным тоном произнесла она вслух. — Разумеется, его не слишком порадует столь вопиющее нарушение правил. Тем более он сторонник «нулевого вмешательства». Но, как говорится, сделанного не воротишь. Слоан, я еще раз повторяю: вы ничего не должны трогать без моего разрешения. Я выражаюсь достаточно понятно?

— Понятнее некуда. — Дочь профессора, подавив очередную усмешку, вручила череп начальнице экспедиции. — Я сделала это не подумав, — добавила она, причем сожаление, прозвучавшее в ее голосе, показалось Норе искренним. — Разволновалась и обо всем забыла.

Нора бережно поместила находку в контейнер для образцов и упаковала в рюкзак. Перед ее глазами вновь возникла Слоан с черепом в руках. Нет, все-таки вид она имела определенно вызывающий. Намеренная провокация? Разве может человек, получивший научную степень по археологии, не иметь представления о правилах проведения полевых исследований? Почему же она позволила себе нарушить их столь вопиющим образом? Нора тряхнула головой, отметая прочь все подозрения. Подобное могло случиться с каждым. В одну из первых экспедиций она сама как-то раз схватила лежавшую в раскопе громадную бедренную кость и, только оглядевшись по сторонам, увидела какими исполненными ужаса глазами смотрят на нее коллеги.

— А что за сторонники «нулевого вмешательства»? — осведомился неуемный Смитбэк. — Что-то вроде религиозной секты?

— Нет, просто в археологии сторонниками «нулевого вмешательства» называют приверженцев теории, согласно которой на объекте нельзя трогать ровным счетом ничего. Некоторые ученые, и среди них Арагон, уверены, что любое вмешательство, даже самое бережное, пагубно для материала. Они опасаются, что археологи будущего, в чьем распоряжении окажутся более совершенные средства исследования, не смогут составить верное представление об объекте, если мы нарушим его целостность. Видимо, приверженцам этой идеи слишком часто приходится работать с материалами, поднятыми другими людьми.

— Кстати, всех, кто не разделяет их взглядов, «нулевики» называют «землеройками», — добавила Слоан. — Считают, что те лишь охотятся за артефактами, вместо того чтобы воссоздавать облик ушедших культур.

— Но если Арагон такой противник раскопок, зачем он отправился в экспедицию? — удивился Холройд.

— Видимо, он не относится к числу фанатиков идеи. И если речь идет о таком интересном и важном проекте, как наш, Арагон готов до некоторой степени поступиться собственными принципами. Наверное, считает, что если кто-то неизбежно должен проникнуть в Квивиру, то пусть лучше он, а не какой-нибудь охотник за древностями. — Нора огляделась по сторонам. — Что вы думаете об этих черных стенах? — обратилась она к Слоан. — Это не копоть, а какая-то плотная сухая субстанция, похожая на краску. Прежде я не встречала в жилищах анасази ничего подобного.

— Да, очень странно. — Девушка извлекла из рюкзака стеклянную пробирку и пинцет. — Можно мне взять образец, госпожа начальница? — голосом примерной школьницы осведомилась она, и на губах ее мелькнула лукавая улыбка.

Черт бы побрал Смитбэка, придумавшего это дурацкое прозвище! Не хватало только, чтобы Слоан взяла его на вооружение. Нора молча кивнула. Дочь профессора привычным движением сняла со стены два крошечных кусочка краски, опустила в пробирку и закупорила.

Солнце, опускаясь все ниже, бросало косые тени на стены древнего жилища.

— Пора возвращаться, — объявила начальница экспедиции.

Выстроившись цепочкой, они двинулись по уступу. Нора вновь шла замыкающей. Уходя, она бросила прощальный взгляд на перевернутую спираль, выведенную на одной из стен. Несмотря на жару, по спине у нее пробежали мурашки.

19

Они остановились на ночлег, так и не добравшись до источника воды. Лошадей мучила жажда, и, хотя люди пытались расходовать питьевую воду экономно, к вечеру запасы экспедиции понесли серьезный урон. Арагон, как и ожидала Нора, принял злополучный череп с молчаливым неодобрением. Усталые и измученные, все улеглись раньше обычного и тут же забылись крепким сном.

На следующее утро экспедиция продолжила путь и вскоре оказалась у пересечения сразу трех узких каньонов. Как ни старались Нора и Слоан, ни в одном из них они не сумели обнаружить следов древней дороги. Вероятно, их смыли паводки или погребли под собой более поздние напластования. Система спутниковой навигации по-прежнему не работала, а без нее от карты Холройда оказалось мало проку. Согласно ей, в том месте, где сейчас остановилась группа, вообще не полагалось находиться никаким каньонам. Данные, полученные при помощи радара, превратились в набор цветных пятен и линий, без технической поддержки лишь сбивавший с толку.

Ощущение давнего присутствия отца также покинуло Нору. Следуя традициям Фрэнка Везерила и прочих старинных путешественников, Падриг Келли имел обыкновение оставлять на камнях свои инициалы и дату. Однако до сих пор она не встретила ни одного автографа, ни отцовского, ни чьего-либо еще. Исключение составляли лишь петроглифы давно сгинувших анасази.

Остаток дня процессия тащилась по запутанному лабиринту, углубляясь в мир, начинавший казаться нереальным. Пейзаж вокруг приобретал все более фантастические очертания, и уже с трудом верилось, что события происходят на Земле. При каждом новом повороте ориентироваться становилось все труднее. Нора прекрасно понимала, насколько высока вероятность окончательно сбиться с пути. Лошади все дальше уносили их от цивилизации, комфорта и безопасности в неведомый, загадочный и дикий край. Скальные жилища встречались все чаще. Подобно птичьим гнездам, они лепились на недосягаемых выступах стен каньонов. Она никак не могла отделаться от тревожного ощущения, будто их группа вторглась на чужую территорию.

К вечеру все вымотались до предела и даже ужина ждали без особого энтузиазма. Трапеза оказалась непривычно скромной и к тому же холодной. Из-за недостатка воды пришлось сократить рацион. Бонаротти, вынужденный раздать сухой паек и пользоваться грязной посудой, погрузился в уныние, вполне отвечавшее настроению прочих участников экспедиции.

После ужина люди понуро сидели вокруг костра. Свайр, проведав лошадей, опустился на землю рядом с Норой.

— Не знаю, как долго продержатся мои животинки. — Он сплюнул табачную слюну. — Бедняги вторые сутки не поены.

— Откровенно говоря, мне совершенно наплевать на лошадей, — заявил Блейк. — Меня больше волнует, как бы нам самим не откинуть копыта от жажды.

— Вам, значит, наплевать? — В свете костра глаза ковбоя недобро сверкнули. — Вы что, не понимаете? Если они передохнут, нам всем тоже крышка. Или подобный вывод слишком прост для профессорского ума?

Нора взглянула на Блейка. Лицо его казалось осунувшимся и изможденным, в жестах сквозила откровенная паника.

— Плохо себя чувствуете, Арон? — осведомилась она.

— Вы обещали, что завтра мы будем в Квивире, — буркнул он вместо ответа.

— К сожалению, мои предварительные расчеты не оправдались, — вздохнула Нора. — Путь займет немного больше времени.

— К черту все ваши расчеты! — взорвался Блейк. — Я наблюдал за вами весь день. Вы только и знали, что сворачивали и разворачивали ваши дурацкие карты. Или включали никчемный компьютер. Лучше скажите откровенно — мы заблудились.

— Это не так! Я не думаю, что мы заблудились.

— Подобным образом вы желаете нас приободрить? — Блейк сипло рассмеялся. — Но где она, ваша пресловутая дорога? Вчера мы ее видели. По крайней мере, так нам казалось. А сегодня от нее не осталось и следа.

Норе не раз приходилось наблюдать, как в отрыве от цивилизации у людей сдают нервы. И во всех случаях такое проявление человеческой слабости выглядело до крайности неприятно.

— Все, что я могу сказать, — мы непременно найдем Квивиру, — раздельно произнесла она. — Возможно, даже завтра. А уж послезавтра наверняка.

— Ах, наверняка! — Блейк хлопнул себя по коленям. — Завидую вашей уверенности!

Нора скользнула взглядом по лицам спутников. Нехватка воды не позволяла людям смыть дорожную грязь и пыль, а колючие кусты наградили их царапинами и ссадинами. Лишь двоих все тяготы, казалось, обходили стороной: Слоан, безмятежно пересыпавшую песок между пальцев, и Арагона, погруженного в его привычное отстраненное состояние. Холройд, впервые без книги на коленях, сосредоточенно уставился в костер. Шевелюра Смитбэка торчала во все стороны, растрепанная сильнее обычного, а на модных джинсах красовались грязные пятна. Весь минувший день он громогласно сетовал на набитые во всех местах мозоли. «Если Господь сотворил лошадь для того, чтобы на ней ездил человек, он мог бы измыслить спину этого животного поудобнее», — заявил журналист со свойственным ему красноречием. Даже отсутствие домогательств со стороны измученного Задиры не подняло Смитбэку настроения.

Да, группа представляла собой печальное зрелище. А ведь прошло менее двух суток с тех пор, как начались настоящие трудности. Нора вздохнула. Наверняка и сама начальница экспедиции выглядела ничуть не лучше.

— Я понимаю, что все вы сейчас обеспокоены, — громко произнесла она. — Но поверьте, я делаю все, что могу. Может, у кого-то из вас есть конструктивные идеи? Я с радостью их выслушаю.

— Какие тут могут быть идеи? — пожал плечами Арагон. — Нам надо продолжать двигаться, только и всего. И перестать скулить и хныкать. К сожалению, мы, люди двадцатого века, отвыкли от физических нагрузок. Те, кто жил в этих каньонах много веков назад, хорошо знали, что такое голод и жажда. Но они не знали, что такое жалобы.

Он смолк и обвел сидевших у костра темными непроницаемыми глазами.

— Приятно слышать, что мы не первые, кто страдает от жажды в этих каньонах, — усмехнулся Блейк. — И все же мне почему-то ужасно хочется пить.

Арагон устремил на него долгий пристальный взгляд.

— Полагаю, доктор Блейк, главная причина ваших страданий — не жажда, а глубокий внутренний разлад, в котором вы, возможно, сами не отдаете себе отчета.

Тот, онемев от ярости, попытался испепелить коллегу взглядом, затем с усилием поднялся и на трясущихся ногах побрел к палатке.

Нора смотрела ему вслед, и на душе у нее скребли кошки. Казавшееся таким простым и несомненным на бумаге — дорога анасази, описанная отцом, — в действительности обернулось неожиданными трудностями. А ведь главные испытания еще впереди. Если экспедиция не сбилась с маршрута, завтра они достигнут Хребта Дьявола, огромного горного кряжа. Он отделяет их систему каньонов от другой, еще более удаленной от цивилизации. Именно там спрятана Квивира. На карте хребет казался совершенно непреодолимым. Тем не менее отец как-то сумел через него перебраться. Но почему тогда он не оставил никаких знаков? Ответ напрашивался сам собой. Папа хотел сохранить местонахождение Квивиры в тайне. Теперь становилось ясно, почему и в письме отец выражался с такой туманной неопределенностью.

Люди разбредались по палаткам. Лишь Арагон задумчиво глядел в огонь да Смитбэк, привалившись спиной к камню, казалось, погрузился в дрему.

— Хорошее место для лагеря. — Рядом неожиданно опустилась Слоан. — Посмотрите, что я нашла.

Нора послушно повернула голову туда, куда указывала девушка. В нескольких шагах от них, наполовину зарытый в песок, поблескивал великолепный наконечник стрелы, выточенный из белоснежного агата с крошечными красными вкраплениями.

Бережно подобрав находку, начальница экспедиции рассмотрела ее при свете костра.

— Удивительно все-таки, как эти люди ценили красоту, — произнесла она. — Для всех своих орудий и инструментов они неизменно выбирали самые красивые материалы. Залежи этого агата находятся в Лобо-Меса, примерно в трехстах милях к юго-востоку отсюда. Трудно представить, что анасази совершали такие длительные путешествия. И все ради того, чтобы окружить себя красивыми предметами.

Нора вручила наконечник Слоан.

— Чудесная вещь, — протянула та, вертя находку в руках. Затем осторожно опустила ее в песок. — Пусть останется здесь. Может, так будет лучше.

— Несомненно, — улыбнулся Арагон. — Оставить вещь среди ее естественного окружения куда более разумно, нежели запереть в музейный шкаф.

Все погрузились в молчание, глядя на догорающие языки пламени.

— Я рада, что вы наконец-то поставили Блейка на место, — вполголоса произнесла Нора, придвинувшись к антропологу.

— Мне следовало сделать это в самом начале путешествия.

Вновь повисло молчание.

— Как вы намерены поступить с ним? — поинтересовался Арагон.

— Никак, — пожала плечами Нора. — Посмотрим, как он будет себя вести.

— Сколько я его знаю, он всегда лопался от самодовольства, — заметил антрополог. — Стоит признать, у Блейка есть на то основания — его репутация лучшего в Штатах специалиста по датировке совершенно заслуженная. Но сейчас он проявил неприглядные черты характера, которых я прежде не замечал. Полагаю, виной всему страх. Некоторые люди очень болезненно переживают отрыв от цивилизации и, оказавшись вдали от телефонов и электричества, моментально впадают в депрессию.

— Я думаю, здесь именно такой случай, — кивнула Нора. — Может, он успокоится, когда мы разобьем постоянный лагерь и наладим связь с миром.

— Надеюсь. Хотя далеко не уверен в этом.

Несколько мгновений никто не произносил ни слова.

— Итак? — раздался в тишине голос Слоан.

— Вы о чем?

— Мы заблудились? — спокойно осведомилась она.

— Пока не знаю, — вздохнула Нора. — Это выяснится завтра.

— Если это действительно дорога анасази, она совершенно не похожа на те, что я видел прежде, — пробормотал Арагон. — Создается впечатление, будто анасази хотели уничтожить все следы своего существования. — Он задумчиво покачал головой. — В этой дороге есть что-то зловещее, я это чувствую. Ее словно окутывает мрак.

— Зловещее? — переспросила Нора, пристально глядя на него. — Это всего лишь ваше субъективное ощущение.

Арагон молча полез в сумку и извлек пробирку с черной краской, доставленной из скального жилища.

— На одном из этих образцов я провел тест с люминолом, — сообщил он, покачивая пробирку в ладони. — Он дал положительный результат.

— Впервые слышу об этом тесте.

— Это очень простой тест, который часто используют в судебной медицине, — пояснил Арагон. — Он показывает, содержится ли в исследуемом образце человеческая кровь. — Он смотрел прямо на Нору, и темные глаза профессора поблескивали в ночи. — То, что вы принесли, вовсе не краска. Это кровь. Человеческая. Много слоев высохшей, запекшейся человеческой крови.

— Боже мой, — прошептала она.

На память ей невольно пришли строчки из донесения Коронадо: Квивира на языке их означает «Дом кровавой скалы». Возможно, слово «кровавой» употреблялось ими отнюдь не в переносном смысле.

Арагон между тем бережно извлек из рюкзака маленький череп, послуживший предметом размолвки между Норой и Слоан.

— После того как я выяснил, что стены в этом скальном жилище были выкрашены кровью, я решил внимательно исследовать череп. Вот что мне удалось выяснить. Во-первых, он принадлежит девочке лет девяти-десяти. Несомненно, она из племени анасази — видите, макушка сплющена от лежания в люльке с жесткими бортами. — Антрополог осторожно повернул находку в профиль. — Сначала я думал, что девочка погибла в результате несчастного случая — возможно, на нее упал камень. Но как следует рассмотрев его, я увидел вот это. — Он указал на несколько крошечных желобков на затылочной кости. — Сделано кремневым ножом.

— Неужели… — Слоан осеклась, не договорив.

— Именно так, — повернулся к ней Арагон. — С девочки сняли скальп.

20

Потирая красные от недосыпа глаза, Скип Келли медленно брел по тенистой дорожке ухоженного институтского городка. Утро выдалось восхитительное — теплое, ясное, исполненное радужных обещаний. Солнечные лучи играли в окнах зданий и золотили траву на лужайке. В кустах сирени устроилась какая-то пичуга, изливавшая сердце в жизнерадостных трелях.

— Заткнись, тварь пернатая, — пробормотал Скип.

Пичуга повиновалась.

Он остановился перед длинным приземистым строением, выкрашенным в тот же глуховатый землистый цвет, что и прочие здания института. На деревянном щите, высившемся у входа, сияла бронзовой краской надпись «Хранилище». Скип толкнул дверь и вошел внутрь.

Тяжелая створка с пронзительным скрипом захлопнулась за его спиной. Он невольно поморщился. Боже милостивый, башка трещит — хоть на месте подыхай. Во рту стоял такой поганый привкус, словно ему несколько часов подряд пришлось жевать грязные носки. Ах да! Скип поспешно вытащил из кармана пачку жевательной резинки. Нет, надо непременно переходить на пиво, иначе склеишь ласты. Обещание перейти на пиво он давал себе каждое утро.

Скип огляделся по сторонам, радуясь тусклому освещению. Всю обстановку составляли жесткие деревянные скамьи и два дисплея. Выходившие в вестибюль многочисленные двери оказались плотно закрыты и в большинстве своем не имели табличек.

Вновь раздался противный металлический скрип, и одна из дверей отворилась. Скип без всякого интереса взглянул на вошедшую женщину. Лет тридцати пяти, высокая, сухопарая. Короткие темные волосы, огромные круглые очки и вельветовая юбка.

— Вы, как я догадываюсь, Скип Келли. — Женщина протянула руку. — Я — Соня Роулинг, старший лаборант.

— Классный у вас костюмчик, — заявил Скип, отвечая на рукопожатие.

В таком только на заседание общества трезвости, добавил он про себя. Ох, Нора, ну и удружила же ты маленькому братику.

Ученая дама и бровью не повела, словно не расслышав незамысловатого комплимента.

— Мы ждали вас час назад.

— Простите, — буркнул Скип. — Проспал. Больше этого не повторится.

— Идемте.

Женщина повернулась на каблуках и открыла одну из дверей. Вслед за ней Скип прошел по коридору, свернул за угол и оказался в просторном помещении. В отличие от пустынного вестибюля здесь повсюду виднелись длинные металлические столы, заставленные какими-то инструментами, пластиковыми подносами и коробками. На многочисленных стеллажах громоздились книги и прошитые стопки бумаг. Вдоль стен тянулись ряды запертых железных ящиков. Молодой человек в дальнем углу оживленно беседовал по телефону.

— Вот здесь вам и предстоит работать. — Соня указала на пустующий стол. — Садитесь. Сейчас я введу вас в курс дела.

Скип неловко опустился на стул рядом с наставницей.

— Господи, ну и влип же я, — буркнул он себе под нос.

— Что? — Роулинг устремила на него совиный взор.

— Я хотел сказать, мне немного не по себе, — пробормотал оробевший Скип. — Видите ли, никогда прежде я не работал в подобных местах и…

— Понятно, — перебила его Соня. — Возможно, именно поэтому сегодня вы позволили себе опоздать. Надеюсь, больше этого не повторится.

Скип невольно выпрямился, словно примерный ученик в присутствии строгой учительницы.

— По словам вашей сестры, у вас природная склонность к лабораторной работе, — продолжала женщина. — В ближайшие две недели выяснится, права она или нет. Чтобы понять, на что вы годитесь, начнем с самого легкого. Вы ведь бывали в экспедициях?

— Да, но я совершенно не знаком с различными формальностями и…

— Отлично, — вновь перебила Соня. — Значит, у вас нет скверных привычек, от которых придется отучаться. — Скип удивленно вскинул брови. — Люди думают, что археологи проводят все свое время в экспедициях, среди древних развалин, — пояснила наставница. — В действительности на каждый час полевой работы приходится примерно пять часов работы в лаборатории. И самые важные открытия совершаются именно здесь.

Соня водрузила на стол перед ним поднос с большим пластиковым контейнером. Подняв крышку, она осторожно извлекла четыре плотных запечатанных пакета. На каждом имелась пометка, выведенная черным маркером: «Пондероса-Дроу». Скип скосил глаза. Пакетов в контейнере оставалось еще будь здоров.

— Что это такое?

— Пондероса-Дроу была весьма интересным объектом в северо-восточной Аризоне, — пояснила женщина. — Заметьте, я сказала «была», потому что на данный момент все изменилось. На территории данного поселения обнаружено множество фрагментов глиняной посуды самых различных стилей. Причина, по которой они все там оказались, нами так и не установлена. Возможно, некогда там велась активная торговля. В любом случае, до нас объект принадлежал археологу-любителю, пылкому энтузиасту, не слишком обремененному научными знаниями. В начале двадцатых годов он проводил там раскопки три сезона подряд и вырыл все до последнего черепка. Поработал, можно сказать, на славу. Но возникла одна проблема. — Соня указала на вынутые пакеты. — Все свои находки он свалил в одну кучу, без обозначения точки обнаружения, пласта и всего прочего. В результате информация, полученная с объекта, оказалась нулевой. Все черепки в конце концов передали Музею индейской культуры, но никакого исследования с ними так и не проводили. Три года назад коллекцию музея приобрели мы, а вместе с ней нам достались находки из Пондероса-Дроу.

— А я думал, что буду работать с артефактами из Рио-Пуэрко, — нахмурившись, пробормотал Скип. — Которые Нора добыла.

— Объект Рио-Пуэрко — это образец соблюдения всех археологических правил, — поджав губы, изрекла Соня. — Материал собирался чрезвычайно бережно, и все необходимые данные тщательно зафиксированы. Уверена, находки с этого объекта подарят нам всем немало интересных открытий. В то время как черепки из Пондероса-Дроу… — В качестве пояснения она безнадежно развела руками.

— Я все понял, — угрюмо проронил Скип. — С ними вышла жуткая неразбериха. И даже я не смогу сделать эту неразбериху еще круче. Поэтому вы доверяете их мне. Чтобы я, так сказать, набил руку.

Тонкие губы Сони Роулинг изогнулись в подобии улыбки.

— Вы все схватываете на лету, мистер Келли.

— Как я догадываюсь, пакеты у меня на столе — всего лишь вершина айсберга. — Он кивнул на контейнер.

— Еще одно доказательство вашей сообразительности. В нашем распоряжении — двадцать пять точно таких же.

Скип мысленно выругался.

— И что же мне предстоит с ними делать?

— Ничего сложного. Так как мы не знаем, где они были обнаружены и как располагались по отношению друг к другу, нам остается лишь распределить их по стилям и типам. А потом произвести статистический анализ.

Скип облизал пересохшие губы. Отправляясь в чертов институт, он не ждал ничего хорошего, но увязнуть по самые уши в подобном дерьме все лее не чаял. Точнее, не в дерьме, а в долбаных черепках.

— Можно, я выпью чашку кофе, прежде чем приступить к работе? — спросил он, подавив тяжкий вздох.

— Ни в коем случае. В лабораторию категорически запрещено приносить еду и напитки. Завтра можете прийти пораньше и сделать себе кофе в комнате отдыха. Да, кстати… — Она указала на ближайшую мусорную корзину.

— Что?

— Выплюньте жвачку. Вот сюда, пожалуйста.

— А можно мне прилепить ее к столу? Когда буду уходить, снова суну в рот.

Соня, не оценившая шутки, молча покачала головой. Скипу оставалось лишь повиноваться.

— Наденьте это. — Женщина придвинула к нему коробку с одноразовыми хлопчатобумажными перчатками.

Сама она, также натянув перчатки, осторожно вскрыла один из пакетов. Скип, внезапно ощутивший приступ любопытства, заглянул внутрь. И не увидел ничего, кроме черепков всевозможных цветов, размеров и форм. Одни, казалось, готовы были рассыпаться, стоит взять их в руки, другие, напротив, поражали свежестью красок. Некоторые почернели от кухонного дыма. Попадались такие маленькие, что фрагменты рисунка, сохранившиеся на них, оставались практически неразличимыми, но имелись и крупные, позволявшие судить об основных мотивах росписи. Давным-давно, еще мальчишкой, Скип частенько помогал отцу возиться с подобной ерундой. Тогда ему это занятие нравилось. Но теперь вид всего этого древнего хлама вызывал у него тошноту.

Соня извлекла из пакета первый фрагмент.

— Типичная черно-белая роспись Кортес. — Она осторожно опустила его на поднос. Ловкие пальцы выудили новую добычу. — Это тоже черно-белая роспись, но уже Кайента. Будьте очень внимательны, не упускайте подобных различий.

Женщина достала новый черепок.

— Как по-вашему, что это?

— Похож на тот, первый, — с некоторой заминкой ответил Скип. — Кортес.

— Правильно, — похвалила Роулинг, опуская его на поднос рядом с первым. — А это?

— Этот такой же, как второй. Кайента.

— Отлично.

Соня Роулинг положила черепок на второй поднос и извлекла из мешка еще один экземпляр.

— Что скажете насчет этого?

По бесцветным ее губам скользнула вызывающая ухмылка. Она явно не сомневалась в том, что этот кусочек керамики окажется новичку не по зубам. Фрагмент очень походил на второй, но при более тщательном изучении становилась заметна разница. Скип даже открыл рот, собираясь произнести «Кайента», но вовремя передумал. Уставившись на черепок, он лихорадочно копался в довольно захламленных кладовых собственной памяти.

— Чуска, роспись с широкой каймой? — наконец выдал юноша полувопросительным тоном.

Последовала долгая пауза. Соня Роулинг переменилась в лице. Слегка насмешливое выражение уступило место крайнему удивлению.

— Как это вам удалось?

— Отец обожал всякие там древние осколки и обломки. — Произведенный эффект его несколько смутил.

— Это здорово облегчает дело. — Голос женщины заметно потеплел. — Возможно, сестра не так уж сильно заблуждалась относительно ваших талантов. Так или иначе, здесь вы найдете все стили керамики: Гибола, многоцветный Сент-Джон, коричневый Моголун, Макэльмо. Впрочем, глядите сами.

Она достала из ящика стола ламинированный лист, покрытый рисунками.

— Тут представлены образцы нескольких десятков стилей, которые вы, вероятно, обнаружите среди артефактов Пондероса-Дроу. Все фрагменты, вызывающие сомнения, откладывайте в сторону. Через час или около того я загляну и полюбуюсь вашими успехами.

Скип проводил ее взглядом, испустил тяжкий вздох и вытащил из пакета первый осколок. Поначалу работа нагоняла на него тоску, и куча черепков, вызывающих сомнения, росла куда быстрее, нежели все остальные. Однако постепенно, сам того не замечая, он заработал увереннее. Интуиция подсказывала ему, на какие подробности следует обратить внимание. Каждый черепок, казалось, говорил сам за себя. Воспоминания о долгих днях, проведенных с отцом посреди заброшенных руин, ожили в его душе с пронзительной отчетливостью. Вернувшись домой, они раскладывали находки по картонным коробкам, поминутно сверяясь с научными монографиями. Любопытно, какая судьба постигла коллекции, на которые отец и сын угрохали столько сил?

В лаборатории царила тишина, лишь молодой сотрудник в дальнем углу время от времени щелкал клавишами компьютера. Скип вздрогнул, ощутив на плече чью-то руку.

— Ну, как дела?

— Неужели прошел целый час? — Он удивленно взглянул на часы.

Действительно, время пролетело незаметно. И так же незаметно прошла головная боль.

— О, я вижу, вы взялись уже за третий пакет.

— Рад стараться, — отрапортовал Скип, массируя затекшую шею. — В школе я никогда не ходил в любимчиках у учителей. Может, сейчас сподоблюсь.

Раздался тихий стук в дверь, однако Соня не обратила на него внимания.

— Прежде чем выставить отличную оценку, я должна проверить вашу работу, — улыбнулась она. — Вдруг вы наделали уйму ошибок.

Внезапно из дальнего угла лаборатории донесся робкий дрожащий голос:

— Скип Келли. Скип Келли здесь?

Он вскинул голову. Голос принадлежал молодому сотруднику. Вид он имел до крайности взволнованный, и причина тому вырисовывалась со всей очевидностью — в дверях возвышался здоровенный малый в полицейской форме. Коп направился прямиком к Скипу, выразительно позвякивая наручниками, висевшими у него на поясе вместе с кобурой и дубинкой. В нескольких шагах от новоиспеченного лаборанта он остановился. На губах его играла легкая улыбка.

— Скип Келли? — раздался в напряженной тишине низкий баритон.

— Да, — пролепетал Скип.

По спине его бежали мурашки, а мозг судорожно прокручивал все былые прегрешения, пытаясь выбрать из них наиболее интересное с точки зрения полиции. В любом случае визит копа не предвещал ничего хорошего. Наверное, эта скотина, сосед, пожаловался на постоянный шум. Или чертова бабка с таксой. Держала бы наглую псину на поводке, а не спускала где ни попадя, чтобы та путалась у людей под ногами…

— Можем мы выйти на несколько минут? — Голос полицейского вернул его к реальности.

Оказавшись в прохладном сумраке вестибюля, коп вынул из кармана значок и представился:

— Лейтенант Эл Мартинес, департамент полиции Санта-Фе.

Скип молча кивнул.

— Вас чрезвычайно трудно отыскать. — Баритон лейтенанта звучал скорее дружелюбно, нежели угрожающе. — Но боюсь, теперь вам придется уделить нам некоторую часть своего драгоценного времени.

— Зачем я вам понадобился? — с усилием выдавил из себя Скип.

— Если не возражаете, мистер Келли, я сообщу вам об этом в полицейском участке.

— В полицейском участке? — тупо повторил он. — А когда мне туда прийти?

— Надо подумать.

Взгляд Мартинеса устремился сначала на потолок, потом на пол, потом вновь на Скипа.

— Думаю, лучше всего вам отправиться туда прямо сейчас.

Скип судорожно сглотнул и указал на дверь лаборатории:

— Но я сейчас занят. Может, с этим можно обождать?

— Нет, мистер Келли, — последовал незамедлительный ответ. — Полагаю, дело не терпит отлагательств.

21

Вслед за полисменом он покинул здание и проследовал к машине, припаркованной неподалеку от входа. Несмотря на впечатляющие размеры, коп двигался удивительно легко, даже изящно. К немалому удивлению Скипа, он распахнул перед ним дверцу пассажирского отделения. Автомобиль тронулся. В зеркале заднего вида промелькнули окна лаборатории с двумя бледными испуганными лицами, маячившими в одном из них.

— Это был мой первый день на новой работе, — сообщил Скип. — Думаю, я произвел сильное впечатление. С вашей помощью.

Машина выехала в ворота институтского комплекса и набрала скорость. Достав из нагрудного кармана пачку жевательной резинки, Мартинес предложил ее Скипу.

— Нет, спасибо.

Коп сунул в рот одну пластинку. На мощных челюстях вздулись и заходили тугие желваки, а шея, похожая на бревно, стала казаться еще толще. Справа возник причудливый силуэт отеля «Ла-Фонда». Они миновали рыночную площадь, Дворец правительства и магазин индейских украшений. Солнечные лучи играли на выставленных в витрине изделиях из серебра и бирюзы.

— Я полагаю, мне потребуется помощь адвоката? — с деланым равнодушием осведомился Скип.

— Не думаю. — Мартинес продолжал усердно двигать челюстями. — Но конечно, если хотите, можете пригласить своего адвоката.

Машина проехала мимо библиотеки и остановилась около старого здания полиции. Около входа стояли рядком несколько баков, заполненных обломками штукатурки.

— У нас здесь ремонт, — пояснил Мартинес, шагая через вестибюль с затянутыми полиэтиленом стенами.

Лейтенант подошел к столу, где сидела женщина в полицейской форме, забрал у нее папку с какими-то бумагами и через благоухающий краской коридор проводил Скипа к лестнице. Спустившись на один пролет, Мартинес распахнул перед ним обшарпанную дверь и пропустил вперед. В помещении из мебели были стол и три деревянных стула. Тусклое зеркало заменяло одну из стен.

До сих пор Скипу не доводилось бывать в подобных местах, однако, наглядевшись сериалов, он сразу понял, куда угодил.

— Похоже на камеру для допросов.

— Это и есть камера для допросов. — Лейтенант положил папку на стол и уселся на стул, протестующе заскрипевший под его тяжестью. Второй он придвинул молодому человеку.

Оглядевшись по сторонам, Скип заметил видеокамеру, с вызывающим откровением уставившуюся прямо на него.

— Мы запишем все, что вы будете говорить, — пояснил Мартинес. — Не возражаете?

— А у меня что, есть выбор?

— Разумеется. Вы можете отказаться от разговора и уйти отсюда.

— Пожалуй, я так и сделаю. — Скип привстал со стула.

— В таком случае мы вызовем вас повесткой и вам придется потратить немалые деньги на адвоката. Пока что вы свободны от подозрений. И я не вижу причин, которые мешают вам сесть поудобнее и ответить на мои вопросы. Если вы захотите позвонить адвокату или прервать разговор, можете сделать это в любое время. Ну что, звучит заманчиво?

— Вы сказали, что я свободен от подозрений? — уточнил Скип. — Пока свободен?

— Именно так.

Мартинес ждал. Похоже, лейтенант решил оставить выбор за ним.

— Хорошо. — С тяжким вздохом Скип опустился обратно на стул. — Валяйте, спрашивайте.

Полицейский кивнул кому-то за непрозрачным стеклом и вновь обратил взгляд на юношу.

— Прежде всего назовите свое имя, адрес и дату рождения.

Быстро покончив с формальностями, лейтенант перешел к делу.

— Вы являетесь владельцем заброшенного ранчо, расположенного поблизости от Фокс-Ран, почтовый округ номер шестнадцать, квартал двенадцать, Санта-Фе, штат Нью-Мексико.

— Да. Это ранчо принадлежит мне и моей сестре.

— Вашу сестру зовут Нора Уотерфорд Келли?

— В точности так.

— Где она находится в данный момент?

— У черта на куличках. Точнее говоря, в археологической экспедиции, в штате Юта.

— Когда она покинула Санта-Фе?

— Три дня назад, А вернется через пару недель, не раньше. А это что, как-то связано с ней? — вновь попытался прощупать почву Скип.

Мартинес сделал рукой предупреждающее движение.

— Ваши родители скончались?

Скип молча кивнул.

— Сейчас вы временно работаете в Институте археологии Санта-Фе?

— Работал до вашего эффектного появления, — усмехнулся Скип.

— И как долго вы там работаете? — не удержавшись от улыбки, спросил Мартинес.

— Я уже говорил вам в машине. Сегодня мой первый рабочий день.

Лейтенант медленно кивнул.

— А где вы работали до сегодняшнего дня?

— Находился в процессе поиска.

— Понятно. Прошу вас, назовите ваше последнее место работы.

— Такового не имеется. В прошлом году я окончил университет и пока не сумел найти применения своим способностям.

— Вы знакомы с Терезой Гонзалес?

— Да, конечно, — облизав губы, кивнул Скип. — Я хорошо знаю Терезу. Она наша соседка по ранчо.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Спросили тоже! Мне и не вспомнить. Наверное, год назад. А может, одиннадцать месяцев. Вскоре после того, как я окончил университет.

— А ваша сестра? Вы не знаете, когда она виделась с мисс Гонзалес?

— Дайте подумать… — Он заерзал на стуле. — Наверное, с неделю назад или около того. Тереза тогда ее выручила.

— Выручила вашу сестру, вы хотите сказать? Я так понимаю, у мисс Келли возникли проблемы? Какого рода?

— На Нору напали, — помешкав, пробормотал Скип. — На этом самом гребаном ранчо.

Могучие челюсти замерли на несколько секунд.

— Будьте любезны, расскажите об этом случае подробнее.

— Тереза всегда звонит моей сестре, когда слышит в заброшенном доме какие-нибудь подозрительные звуки. А туда забираются все кому не лень — бродяги, подростки, вандалы и всякое такое. В последнее время развалюха особенно им полюбилась, и Тереза звонила сестре аж несколько раз. Примерно неделю назад Нора решила съездить. И там на нее напали. Тереза услышала шум, примчалась с ружьем и спугнула этих отморозков.

— Это все, что вам рассказала сестра? А она не описывала нападавших?

— Нора сказала… — Скип вновь замешкался. — Она сказала, их было двое. И оба… оба были в каких-то странных костюмах. Насколько я понял, эти парни нарядились волками или вроде того…

О письме он решил не упоминать. Что бы ни стряслось, новые осложнения ему совершенно ни к чему.

— А почему она не обратилась к нам?

— Сам толком не знаю. Одно могу сказать — Нора не из тех, кто чуть что бежит в полицию. Она привыкла решать свои проблемы самостоятельно. И… наверное, боялась, что вся эта заваруха задержит ее и помешает отправиться в экспедицию.

Мартинес, казалось, что-то прикидывал про себя.

— Мистер Келли, — наконец произнес он, — можете сообщить мне, где вы были и чем занимались в течение последних двух суток?

— Все это время я провел в своей квартире, — Скип тяжело перевел дыхание, — и только сегодня утром выполз в институт.

— Вы проживаете по адресу: Кале-де-Себастьян, двадцать один тринадцать, дом номер два-бис? — сверившись с записями, уточнил лейтенант.

— Все верно.

— Вы с кем-нибудь виделись в это время?

— В воскресенье днем я видел Ларри, продавца из «Ликеров Эльдорадо». А в субботу вечером мне звонила сестра.

— И больше вы ни с кем не встречались?

— Ну, еще сосед звонил мне раза три-четыре.

— Сосед?

— Да. Этого парня зовут Реджи Фрейбург, и он ненавидит музыку всеми фибрами души.

Мартинес откинулся на спинку стула и провел рукой по коротко остриженным темным волосам. Несколько мучительно долгих мгновений он не произносил ни слова.

— Мистер Келли, Тереза Гонзалес была найдена мертвой, — произнес он, подавшись вперед. — На вашем ранчо, в пустующем доме.

Скип ощутил, как на плечи ему навалилась страшная тяжесть.

— Тереза?!

Мартинес кивнул.

— Каждое воскресенье ей доставляют корм для скота. Вчера она не открыла шоферу грузовика. Он заметил, что животные не кормлены, и услышал завывания собаки, запертой в доме. Сегодня утром она тоже не открыла. Тогда шофер встревожился и позвонил нам.

— Боже мой! — Скип затряс головой. — Тереза… Не могу поверить!

Лейтенант заерзал на стуле, буравя Скипа взглядом.

— Мы поехали туда и обнаружили, что постель ее не убрана, ночная рубашка валяется на полу. Собака — здоровенный охотничий пес — была чуть жива от страха. Судя по всему, кто-то разбудил мисс Гонзалес посреди ночи. На ее собственном ранчо мы ничего не обнаружили и решили заглянуть на соседние. Ваше ранчо оказалось ближайшим. — Он сокрушенно вздохнул. — В доме мы заметили какое-то движение. Оказалось, что это дерутся собаки.

Скип ничего не слышал. Перед глазами у него стояла Тереза, такая, какой он видел ее в последний раз. Они с Норой тогда заехали в старый дом забрать кое-какие вещи, понадобившиеся сестре для украшения новой квартиры. Тереза возилась на своем дворе. Увидев их, она приветливо замахала рукой. Он словно воочию видел ее бегущей по знакомой тропинке, с развевающимся за спиной шлейфом длинных каштановых волос.

Затем взгляд его упал на папку, лежавшую на столе. «Гонзалес Т.» — значилось на обложке. Из папки торчал уголок черно-белой фотографии. Скип механически потянулся за ней.

— Возможно, вам не стоит на это смотреть, — предостерег Мартинес, однако останавливать не стал.

Скип взглянул на фотографию, и от ужаса у него перехватило дыхание.

Тереза лежала на полу, скрестив ноги и откинув левую руку, словно хотела поймать мяч. В правом углу фотографии виднелась знакомая с детства допотопная газовая плита. Не узнай он кухню в их старом доме, юноша непременно усомнился бы, кому принадлежало истерзанное тело.

Узнать саму Терезу не представлялось возможным. Щек почти не осталось, и раскрытый рот казался неестественно огромным. Сквозь жуткие прорехи искромсанного лица светились лунки вырванных зубов. Даже на черно-белой фотографии Скип различил странный, неровный оттенок кожи. Некоторые части тела отсутствовали — пальцы, одна грудь, кусок бедра. Труп покрывали рваные раны, как видно, оставленные зубами животных. Сквозь яму, зиявшую на месте горла, проглядывали шейные позвонки и хрящи, опутанные остатками растерзанной плоти. Все вокруг покрывала запекшаяся кровь. Реки крови. Половицы вокруг тела пестрели темными отпечатками. Следы перемазанных в крови звериных лап.

— Собаки. — Мартинес осторожно забрал у Скипа фотографию и вернул в папку.

— Что? — Скип с трудом ворочал пересохшим языком.

— Тело обгрызли бродячие собаки. В округе их полно, и нет ничего удивительного, что они проникли в пустой дом.

— На нее напали собаки?

— Поначалу мы так и думали. Горло ее явно вырвано зубами, на теле — следы зубов и когтей. Но первоначальная экспертиза установила, что ее убийцей был человек.

— А что о нем известно?

— Пока немного. Мы знаем лишь, что отпечатки его пальцев — как на руках, так и на ногах — имеют достаточно необычный рисунок. Сегодня мы получим результаты аутопсии, которые многое прояснят.

Мартинес поднялся. Сочувственный взгляд его темных глаз не соответствовал ни обстановке, ни строгому тону.

— Настоятельно прошу вас выполнить три моих просьбы, — произнес он напоследок. — Во-первых, никому ни слова о том, что вы здесь узнали. Во-вторых, держитесь подальше от ранчо. И в-третьих, никуда не уезжайте из города, чтобы мы в любое время могли вас отыскать.

Более не проронив ни слова, лейтенант открыл дверь и проводил Скипа до вестибюля.

22

На следующее утро завтрак прошел в непривычном молчании. Вчерашние слова Блейка, несомненно, произвели на всех удручающее впечатление.

Покончив с едой и сборами, экспедиция двинулась на север по каменистому, узкому каньону, почти полностью лишенному растительности. Несмотря на ранний час, скалы дышали жаром и знойное марево делало их контуры расплывчатыми, почти призрачными. Лошади, измученные жаждой, нервничали и не слушались команд.

По мере продвижения группы система каньонов становилась все более сложной. Бесконечные ответвления образовывали запутанный лабиринт. Спутниковая навигация по-прежнему оставалась недоступной, а каменные стены здесь буквально нависали над ущельями, и даже Слоан не могла вскарабкаться по ним, не подвергая себя риску. Несколько раз они забредали в тупик, и приходилось возвращаться назад. Иногда вся группа подолгу ждала, пока начальница экспедиции или дочь профессора разведает, есть ли впереди хоть какое-то подобие дороги. Блейк, против обыкновения, упорно молчал, но на лице его застыло выражение злобы и страха. Нора пыталась отогнать прочь одолевавшие ее сомнения. Теперь она вовсе не питала уверенности в том, что экспедиция повторяет путь, некогда пройденный Падригом Келли. Вполне вероятно, они перепутали поворот. Время от времени им попадались частицы угля, однако придавать им значения не имело смысла из-за редкости подобных находок. Скорее всего, они появились в результате обычного пожара. Все чаще ей являлась мысль, вызывавшая в душе стойкое неприятие: а вдруг письмо, подвигнувшее ее на поиски Квивиры, отец написал в бреду? Плутая в каменном лабиринте, Нора начала опасаться, что преодолеть его — за пределами человеческих возможностей.

Находки, сделанные в пуэбло Пита, также доставляли немалое беспокойство. Засохшая кровь на стенах, детский череп со следами скальпирования — все казалось исполнено загадочного и пугающего значения. Скальное поселение, на первый взгляд казавшееся самым заурядным, скрывало какую-то зловещую тайну.

Через несколько часов путь им преградил каменный завал. С трудом пробравшись сквозь узкую расщелину, группа очутилась в долине, поросшей можжевельником. Взобравшись на песчаный холм, Нора огляделась. Справа, на самом горизонте, темнела изломанная линия плато Кайпаровиц. Вид, открывшийся впереди, одновременно вселил в нее и восторг, и ужас.

На противоположном конце долины, освещенная утренним солнцем, вздымалась горная гряда. Вне всякого сомнения, Хребет Дьявола. Препятствие, встречи с которым она ожидала с замиранием сердца. Высота исполинского нагромождения валунов составляла не менее тысячи футов. Оно тянулось многие мили, и даже невооруженным глазом Нора могла разглядеть многочисленные расщелины, трещины и изломы, созданные ветрами и непогодой. Вершину, словно спину гигантского бронтозавра, усеивали каменные гребни. Жутковатая красота удивительного порождения природы пугала и завораживала.

Нора объявила привал. Все ее спутники, спешившись, устроились в тени нависающей скалы.

— Даже не представляю, как мы переберемся через этот Хребет Дьявола, — поделилась она со Свайром, отозвав его в сторону. — Отыскать тропу будет нелегко.

Ковбой сосредоточенно пережевывал табак.

— Нелегко — слишком мягко сказано, — изрек он наконец. — По-моему, не родился еще человек, способный преодолеть эту груду камней. По крайней мере, так мне кажется отсюда.

— Преодолеть эту груду камней удалось моему отцу. И с ним было две лошади.

— Это вселяет надежду. — Свайр сплюнул табачную слюну. — Может, мы сумеем повторить его подвиг. Но почти наверняка за этим хребтом окажется второй.

— Чего-чего, а горных хребтов в этом краю хватает, — заявил Блейк, ухитрившийся расслышать их разговор. — И я отнюдь не уверен, что ваш отец перебрался именно через этот.

— Это тот самый хребет, — медленно произнесла Нора, стараясь не выдать голосом охвативших ее сомнений.

— Вот что я вам скажу. — Свайр в очередной раз сплюнул. — Прежде чем пустить по тропе лошадей, я должен пройти по ней сам.

— Замечательно, — бодро откликнулась Нора. — Значит, мы с вами пойдем на разведку. Слоан, в наше отсутствие вы остаетесь за старшего.

— Рада стараться, — отозвался низкий певучий голос.

Начальница экспедиции и ковбой двинулись на север. Добравшись до подножия хребта, оба принялись изучать гладкую скалистую поверхность, выискивая малейшие признаки, свидетельствующие о наличии тропы. Пройдя вдоль каменного нагромождения примерно полмили, они заметили несколько пещер, зиявших среди неприступных склонов. Своды их потемнели от дыма, оставленного древними кострами.

— Здесь жили анасази.

— В таком случае они выбирали для себя не самые уютные домики.

— Скорее всего, в пещерах они жили не круглый год, — предположила Нора. — А все остальное время возделывали днища каньонов.

— Вряд ли эти индейцы могли собрать здесь богатый урожай, — пробурчал Свайр.

Продолжая путь на север, они наткнулись на русло пересохшего ручья с притоками, разделенными грудами камней и песчаными наносами. Диковинный пейзаж производил до странности незаконченное впечатление, словно Творец, утомившись, оставил все попытки навести здесь порядок.

Внезапно Нора словно приросла к месту, и Свайр на всякий случай поспешил к ней.

— Поглядите.

Поверхность одной из скал, более светлой по сравнению с остальными, покрывала серия петроглифов. Опустившись на колени, Нора буквально пожирала глазами древние рисунки. Мастерство давно забытого художника поражало воображение. В первом символе она без труда узнала горного льва. Далее следовало изображение человеческой ступни, покрытой причудливым узором, третье — звезда внутри луны, расположенной внутри солнца. Горбатая фигурка с флейтой в руках, несомненно, символизировала Кокопели, древнее божество плодородия. Как обычно, член его вздымался в мощной эрекции. За изображением Кокопели следовали узор из точек и огромная спираль. Подобно обнаруженной Слоан в пуэбло Пита, спираль закручивалась против часовой стрелки.

— Завидую этому парню, — хмыкнул Свайр, указав на Кокопели.

— А зря. Согласно преданиям индейцев, длина его детородного органа составляла пятьдесят футов. Согласитесь, не слишком удобно.

Они прошли немного вперед, продираясь сквозь заросли карликовых кедров, и выбрались в узкую лощину, укрытую среди скал. Камни, сорвавшиеся с вершин, образовали в ней почти сплошную баррикаду, однако между ними разведчики заметили некое подобие уходящей вверх тропы.

— Наверняка это то, что нам нужно, — заявила начальница экспедиции. — Ничего не скажешь, разглядеть ее нелегко. А пройти по ней будет еще труднее.

— А по-моему, это вовсе и не тропа даже, — откликнулся Свайр.

Нора двинулась по узкому коридору. Ковбой не отставал от нее, осторожно ступая по валунам, покрывавшим дно лощины. Примерно на полпути к вершине распадок закончился тупиком, однако разведчики заметили новую тропу, уходящую по краю скалы. Ширина ее составляла не более трех футов, и с одной стороны она была ограничена отвесной скалистой стеной, с другой — глубокой пропастью. Стоило Норе сделать пробный шаг, из-под ее ноги сорвались несколько камешков и, кувыркаясь, исчезли внизу. Она долго напрягла слух, но так и не услышала звука падения, свидетельствующего о завершении полета. Опустившись на колени, она сумела разглядеть выбоины, проделанные в скальной поверхности кремневыми топорами.

— Нет никаких сомнений, это древняя тропа.

— Может быть, — откликнулся Свайр. — Вот только для лошадей она явно не предназначена.

— Конечно. У анасази не было лошадей.

— Зато у нас есть, — последовал короткий ответ.

Они продолжали осторожно двигаться вдоль скалы. Иногда тропа сужалась, и разведчикам хватало места лишь для одной ноги, в то время как другая зависала над обрывом. Как-то раз Нора отважилась взглянуть вниз. Внизу незадачливого путника поджидал частокол остроконечных утесов. Ощутив головокружение, она торопливо подалась назад.

Постепенно тропа делалась все более пологой, и через двадцать минут они добрались до ее верхней точки, где опознавательным знаком торчал спаленный молнией куст можжевельника. Сам хребет оказался чрезвычайно узким, около двадцати футов шириной. Сделав пару десятков шагов, Нора окинула взглядом ландшафт с другой его стороны.

Внизу, перед запутанной сетью каньонов, открывалась обширная долина. Тропа, куда более широкая и заметная, петляя, скрывалась меж каменных выступов.

У нее перехватило дыхание. Солнце, почти достигшее зенита, заполнило светом все лощины и ниши, изгоняя прочь остатки тьмы.

— Поглядите, какая красота! А там внизу так просторно и полно травы для лошадей. Я даже ручей вижу! Глядите, вон вода блестит.

Пробираясь по тропе, Нора от волнения почти забыла о мучившей ее жажде, однако стоило ей произнести слово «вода», во рту мгновенно пересохло. Свайр хранил молчание.

Возвышение, куда они выбрались, позволяло разведчикам сориентироваться на местности. Хребет Дьявола тянулся к северо-востоку, сливаясь с плато Кайпаровиц. Пустынное каменистое пространство, изрезанное окаймлявшей плато системой каньонов, заканчивалось расстилавшейся перед ними долиной. Ее пересекал широкий спокойный ручей. Ширина и непрерывность его свидетельствовали о частых наводнениях. То там, то тут виднелись огромные валуны, некоторые размером едва ли не с дом, очевидно, принесенные сходящими с гор могучими потоками. Вдали, подобно башням и остроконечным шпилям, возвышались красные скалы. Зеленый оазис у подножия хребта казался единственным островком жизни посреди каменного моря.

Добежав до самых скал, ручей скрывался в узком каньоне, разрезавшем каменистое плато. Подобные каньоны, так называемые каньоны-щели, довольно часто встречаются на юго-западе, для прочих мест являясь скорее исключением. Ширина таких щелей, за целые столетия проточенных водой в песчанике, может составлять всего два-три шага. При глубине в сотни футов они способны тянуться многие мили.

Нора не сводила глаз с расщелины, темневшей в дальнем конце плато. Вероятно, ширина ее футов десять, прикинула она. Быть может, перед ней вход в тот самый узкий каньон, упомянутый отцом в письме. Сердце ее учащенно забилось. Несмотря на значительное расстояние, в скалах виднелось множество ниш, идеальных для жилищ анасази. Однако даже при помощи бинокля ей не удалось различить никаких следов древних поселений. Ниши пустовали. Нора внимательно изучила отвесные скалы, темневшие на фоне возвышающегося над ними плато. Если там и скрывался каньон, догадаться об этом было непросто.

Опустив бинокль, она принялась изучать валуны вокруг тропы. Место как нельзя лучше подходило для размещения инициалов и даты. Неужели отец и тут не последовал давней традиции путешественников? При всем старании ей так и не удалось отыскать ни единой отметины. Словно Падриг Келли никогда не стоял на вершине Хребта Дьявола. Что ж, по крайней мере компьютер Холройда здесь заработает наверняка.

Свайр, привалившись к скале, скрутил сигарету, сунул в рот и чиркнул спичкой.

— Я не поведу лошадей по этой тропе, — заявил он после первой затяжки.

Нора удивленно взглянула на него.

— Но другого пути нет.

— Я знаю. — Свайр выпустил кольцо дыма.

— И что вы предлагаете? Повернуть назад? Возвратиться ни с чем?

— Да, — помолчав, кивнул ковбой. — Повернуть назад. Другого выхода у нас нет.

Радостное возбуждение, охватившее Нору, мгновенно улетучилось.

— Роско, уверяю вас, мы можем преодолеть этот хребет. — Набрав в легкие побольше воздуха, она принялась объяснять: — Мы разгрузим лошадей и понесем всю поклажу в руках. А лошади пойдут сами, без повода, и уж конечно, найдут, куда поставить ноги. Спору нет, переправиться нелегко, и на это наверняка уйдет весь сегодняшний день. Но это возможно, а поворачивать сейчас назад — безумие.

— Если мы потащим лошадей по этим камням, мы их погубим, — непререкаемым тоном заявил Свайр. — Я этого не допущу.

— Роско, не упрямьтесь, — взмолилась Нора, готовая встать перед ним на колени. — Неужели мы затеяли эту экспедицию зря? Можете не сомневаться: если какая-нибудь лошадь пострадает, институт возместит вам все убытки.

Лицо Свайра сделалось непроницаемым, и она поняла, какую ошибку совершила.

— Вы хорошо разбираетесь в лошадях, — процедил ковбой. — Достаточно хорошо, чтобы понять — такие преграды не для них. И я не стану ими рисковать. — В голосе его послышались резкие ноты. — Ни один человек в здравом уме не потащит лошадей по такой тропе. И если вы хотите знать мое мнение, это вовсе не тропа. Никакие чертовы анасази по ней не бродили. Здесь вообще не ступала нога человека.

— Значит, вы думаете, мы сбились с пути? — пристально глядя на него, уточнила Нора.

— Все так думают. — Свайр выкинул окурок. — За исключением Холройда. Этот парень готов последовать за вами хоть в жерло вулкана.

— Вы можете думать все, что вам угодно, — вспыхнув, пробормотала Нора. — Но я уверена — мы повторяем маршрут моего отца. Видите вон тот каньон-щель? Отец упомянул его в своем письме. А чтобы попасть туда, необходимо преодолеть Хребет Дьявола. Отец сделал это и провел с собой двух лошадей.

— Насчет этого у меня существуют большие сомнения.

— Когда вы дали согласие участвовать в экспедиции, вы знали, что едете не на пикник, — напомнила Нора. — Если вы оказались не готовы к опасностям, мы обойдемся без вас. И преодолеем этот хребет сами.

— Лошадей я вам не дам.

— Вы просто трус! — в бессильной злобе выпалила она.

Глаза Свайра расширились от гнева, однако в следующее мгновение он прищурился, с пренебрежением уставившись на Нору. Несколько долгих минут в воздухе висело молчание.

— Этих ваших слов я никогда не забуду, — тихим ровным голосом произнес наконец ковбой.

Легкий ветерок обдувал их разгоряченные лица, пара воронов кружила в раскаленной синеве неба. Женщина опустилась на камень, уронив лицо в ладони. Свайр оставался неколебим как скала, и Нора исчерпала все свои аргументы. Продолжать путь без него экспедиция не могла, но лошади находились в его ведении, и он имел полное право распоряжаться ими по собственному усмотрению. Закрыв глаза, она с ужасом подумала о том, сколько усилий оказались напрасными и закончились полным провалом. Хотя нет. У нее же оставался еще один довод!

— Ну что ж. Если вы хотите повернуть, вам лучше сделать это не откладывая, — произнесла она, подняв голову. — Насколько я помню, последний раз вода встречалась нам два дня назад.

Непроницаемое лицо Свайра дрогнуло. Он тихонько выругался и устремил взгляд в долину, расстилавшуюся перед ними. Там, внизу, играла на солнце бегущая вода, так необходимая измученным лошадям.

Сплюнув, ковбой посмотрел ей прямо в глаза.

— Видно, придется сделать по-вашему, — процедил он.

Под его взглядом Нора невольно подалась назад.

В лагерь они вернулись лишь к полудню. Участники экспедиции встретили их с беспокойством. Измученные жаждой лошади, привязанные в тени, нервно переминались с ноги на ногу.

— Ну что? Нам предстоит развлечение, перед которым меркнут все аттракционы Диснейленда? — с деланой веселостью осведомился Смитбэк. — Жаль только, что здесь невозможно купить кока-колы.

Свайр, не сказав никому ни слова, направился прямиком к лошадям.

— Какая муха его укусила? — поинтересовался журналист.

— Мух здесь, к счастью, нет, — усмехнулась Нора. — Во время перехода через хребет нам и без них придется несладко.

— Вы не нашли тропу? — К ним подошел Блейк. На лице его вновь читался неприкрытый страх.

— Почему же, нашли. Но должна сразу предупредить, эта тропа не для приятной прогулки.

Она обвела взглядом грязные, усталые лица спутников. По крайней мере, некоторые из них доверяют ей и готовы на нее положиться, тем самым добавляя уверенности самой Норе.

— У меня две новости, — бодрым голосом произнесла она. — Как обычно, хорошая и плохая. Хорошая — на той стороне хребта лежит долина, где полно воды. А плохая состоит в том, что поклажу нам придется тащить на себе. Лошади смогут преодолеть хребет только налегке.

Блейк издал нечто вроде зубовного скрежета.

— Думаю, каждому из нас придется сделать пару ходок, — продолжала Нора. — За один раз не пытайтесь перенести груз весом более тридцати фунтов. А главное, не спешите. По этой тропе надо передвигаться с большой осторожностью.

Блейк открыл было рот, однако передумал и лишь махнул рукой. Слоан молча встала, выбрала из кучи снаряжения увесистый тюк и закинула на плечо. Холройд последовал ее примеру. Арагон и Смитбэк взвалили на спину транспортные мешки. Блейк поднялся последним. Потерев глаза дрожащей рукой, он понуро побрел вслед за остальными.

Три часа спустя Нора стояла на вершине Хребта Дьявола в окружении спутников. Все тяжело переводили дыхание и с вожделением поглядывали на блестевшую внизу воду. Груз, перенесенный ими за три ходки, аккуратно лежал в стороне. Блейк совершенно обессилел. Привалившись спиной к скале, он обливался потом. Остальные чувствовали себя немногим лучше. Солнце клонилось к западу и теперь заливало долину, превращая ручей в искрящуюся серебряную нить. Несмотря на мучительную жажду, Нора вновь ощутила подъем духа, созерцая ласкавшую взор картину.

Позади ощерился каменными гребнями хребет. Ей еще предстояло самое тяжелое — провести по тропе лошадей. Целых шестнадцать! Нора невольно передернула плечами. Ноги ее ныли от усталости, желудок болезненно сжимался, вызывая легкие приступы тошноты.

— Давайте я помогу вам с лошадьми, — предложила Слоан.

Начальница экспедиции только собралась рот раскрыть, как ее опередил Свайр.

— Нет. Это дело рискованное. А чем меньше людей подвергается риску, тем лучше.

Оставив Слоан за главную, она спустилась по тропе, успевшей стать ей знакомой. Ковбой, хмурый и сосредоточенный, снял с лошадей всю сбрую, за исключением недоуздков. К недоуздку лошади, возглавлявшей цепочку, он привязал веревку.

— Я поведу Местизо, — процедил Свайр, исподлобья глядя на Нору. — А вы с Красавчиком будете замыкающими. Глядите не зевайте. Если какая-нибудь из лошадей начнет падать, не хватайте поводья.

Она молча кивнула.

— Когда окажемся на этой чертовой тропе, останавливаться нельзя ни в коем случае, — продолжал ковбой. — Что бы ни случилось. Стоит лошадям понять, куда их тащат, они испугаются и сдадут назад. Мы должны заставить их двигаться. Уяснили?

— Вполне, — откликнулась Нора.

Они двинулись вверх, следя за тем, чтобы между лошадьми сохранялось достаточное расстояние. В какой-то момент животные, словно сговорившись, начали упираться, однако Свайр тычками и уговорами увлек Местизо вперед, и остальные инстинктивно последовали за вожаком. Опустив головы, они осторожно переставляли ноги меж камней. Иногда к цокоту копыт примешивался шум свалившегося вниз камня. По мере подъема росло охватившее лошадей беспокойство. С губ их слетали клочья пены, бока тяжело вздымались.

Через полчаса они миновали заваленный обломками распадок. Начинался самый опасный отрезок пути — узкая каменная лента между отвесной стеной и бесконечным голубым пространством. Стоило какому-нибудь животному совершить неверный шаг, и его ожидала неминуемая гибель. Нора сосредоточенно глядела вперед, пытаясь не дать воли страху, сжимавшему внутренности.

Свайр, на секунду замедлив движение, обернулся. Еще можно повернуть, говорил его холодный взгляд. Стоит нам ступить на эту чертову тропу, назад пути уже не будет.

Она пристально посмотрела на ковбоя, едва достававшего плечом до лошадиной шеи. Судя по выражению лица Свайра, предстоящий путь страшил его так же сильно, как и саму Нору.

В следующее мгновение он отвернулся и повел Местизо вперед. Тот сделал несколько неуверенных шагов и заартачился. Ковбой заставил животное сделать еще несколько шагов, однако жеребец уперся снова. Он испуганно ржал, прижавшись к скале и молотя передним копытом по песчанику.

Что-то ласково приговаривая, Свайр несколько раз хлестнул его концом лассо, и Местизо снова двинулся вперед. Остальные последовали его примеру — интуиция подсказывала им не отставать от вожака. Они поднимались все выше, минуя поворот за поворотом. Тишину нарушал лишь цокот копыт да время от времени — исполненное тревоги ржание. Роско затянул монотонную заунывную песню. Слов ее Нора разобрать не смогла. Голос ковбоя слегка дрожал.

Они подобрались к месту, где тропа делала крутой изгиб. Замедлив шаг, Свайр провел Местизо и, обогнув глубокую расщелину, оказался прямо над головой Норы. В этот самый момент Разумница поскользнулась, едва не потеряв равновесие. Начальница экспедиции мысленно простилась с бедной кобылой, но той удалось устоять. Бока ее ходили ходуном, но все же она продолжила восхождение.

Впереди их ожидал очередной, не менее крутой поворот. Тропа становилась совсем узкой. Поняв, куда его привели, Местизо вновь заартачился. Задира, шедший вторым, также остановился и попятился. Нора, наблюдавшая за ними снизу, увидела, как задняя нога коня сорвалась с тропы, зависнув в воздухе.

Она замерла от ужаса. Несколько раз взмахнув копытом в поисках утраченной опоры, Задира испустил странный пронзительный крик, мало напоминавший лошадиное ржание, и свалился вниз. Он падал мучительно долго, кувыркаясь и болтая ногами, словно отплясывая какой-то жуткий танец. Казалось, время замедлило бег. Нора, парализованная ужасом, не могла оторвать взгляд от кошмарного зрелища. Через мгновение Задира врезался в Красавчика, и теперь в бездонное голубое пространство летели две лошади. На несколько секунд воцарилась напряженная тишина, потом внизу раздались два приглушенных удара и грохот осыпавшихся камней. Эхо подхватило ужасающий звук, разнося по всей долине.

— Не стоять! Вперед! — долетел до нее хриплый властный окрик.

С трудом переставляя ноги, Нора протиснулась мимо жеребца, ставшего теперь замыкающим. Место погибшего Красавчика занял Ураган, верховая лошадь Смитбэка. Все понукания оказались бесполезны. Жеребец словно прирос к месту, и лишь бока его судорожно вздымались. Затем он начал медленно пятиться назад. Нора вцепилась в повод. Ураган, лязгая копытами по камням, навис над краем тропы, неотрывно глядя на женщину широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Поняв свою ошибку, она разжала руки. Поздно — срываясь, лошадь заставила ее потерять равновесие. Голубое пространство раскрыло объятия, готовое поглотить без остатка. Нора завалилась на бок, ноги свесились в пустоту, пальцы скользили по гладкой поверхности скалы, тщетно выискивая опору. Откуда-то издалека донесся голос Свайра и глухой шлепок — то завершился полет Урагана.

Ноги висели над бездной, обдуваемые ветром. Обломав ногти, она отчаянно цеплялась за камень и чувствовала, как неумолимо съезжает с тропы. Неожиданно пальцы правой руки легли в маленькую выбоину, глубиной не больше четверти дюйма. Скольжение прекратилось. Нора напрягалась изо всех сил, таявших с каждым мгновением. Давай же, давай! Никто тебя не спасет! Рванувшись изо всех сил, она подтянулась, закинув одну ногу на край тропы. Еще усилие — и Нора лежала на узкой каменной полоске, будучи не в состоянии шевельнуться. Сердце молотом бухало в груди, а уши переполняло испуганное ржание и цокот копыт.

— Вставайте быстрее! Вперед! — орал наверху Свайр.

С трудом справляясь с дрожью в ногах, она, словно во сне, двинулась по тропе, гоня перед собой уцелевших лошадей.

Остаток пути слился для нее в туманный, маловыразительный кошмар. Окончательно прийти в себя ей удалось лишь на вершине хребта. Нора лежала, уткнувшись лицом в нагретый солнцем камень. Чьи-то руки бережно перевернули ее на спину. Открыв глаза, она встретила непроницаемый взгляд Арагона. За спиной антрополога маячили Смитбэк и Холройд. Первый смотрел на нее с любопытством, второй — с тревогой.

Арагон помог Норе сесть, прислонив спиной к скале.

— Лошади…

— Все в порядке. — Антрополог взял ее за руку. — Вижу, вы поранились.

Она опустила глаза. Кровь из-под сорванных ногтей залила все руки.

— Когда вы начали сползать с тропы, я подумал, что все кончено. — Арагон раскрыл аптечку.

Ловкими профессиональными движениями он обработал ее раны. Промыл и смазал ссадины, удалил остатки ногтей и заклеил пластырем кончики пальцев.

— Несколько дней вам придется носить перчатки, — добавил профессор. — Конечно, в такую жару это не слишком приятно. Но ничего, вы легко отделались.

Нора огляделась. Никто не двигался с места, все молчали, потрясенные случившимся.

— Где Роско? — с трудом выдавила она.

— Спустился вниз, — ответила Слоан.

Нора закрыла лицо руками. Словно в подтверждение слов девушки, снизу донеслись три выстрела, и эхо заметалось по каньонам, многократно их повторяя.

— О господи! — простонала Нора.

Красавчик, смирно шедший за ней следом. Задира, так и не получивший шанс наладить отношения со Смитбэком. Ураган, которому Роско посвятил поэму. Все они погибли. Она так и видела умоляющий взгляд жеребца, его вытаращенные от ужаса глаза и оскаленные зубы, такие длинные и узкие.

Через десять минут на вершине появился Свайр. Тяжело дыша, он прошел мимо Норы. Подойдя к оставшимся лошадям, ковбой молча принялся нагружать их поклажей. Холройд мягко взял Нору за руку.

— Спутниковая навигация наконец заработала.

Нора тупо уставилась на него. Сейчас даже такая новость не могла ее обрадовать.

— Мы двигаемся в верном направлении. — Питер печально улыбнулся.

Она лишь молча кивнула.

По сравнению с жутким подъемом путь вниз оказался сущим пустяком. Лошади, почуявшие воду, не нуждались в понуканиях. Люди, несмотря на усталость, также спешили из последних сил. Жажда, мучившая Нору, на время вытеснила тягостные воспоминания. Добравшись до берега, животные принялись жадно пить. Растянувшись на животе, Нора опустила в ручей лицо. Казалось, никогда прежде ей не доводилось испытывать подобного наслаждения. Она пила и пила, прерываясь лишь для того, чтобы глотнуть воздуха. Лишь спазм тошноты, сжавший желудок, заставил ее отползти от ручья и растянуться в тени деревьев. Она лежала там, тяжело дыша и наблюдая за струйками пара, поднимавшимися от промокшей одежды. Мало-помалу приступы тошноты отступили. Оглядевшись, Нора увидала Блейка. Тот согнулся пополам и извергал прочь выпитую воду. Вскоре его примеру последовал Холройд. Смитбэк, стоя у ручья на четвереньках, смачивал пропыленную шевелюру.

— Надо помочь Свайру. — Вытирая мокрое лицо, на землю рядом с ней опустилась Слоан. — А то ему одному не справиться.

Вдвоем они спустились к ручью и помогли ковбою отогнать лошадей. Избыток поглощенной воды грозил обернуться для животных еще более печальными последствиями, нежели для людей. Свайр от помощи не отказался, однако избегал встречаться взглядом с Норой.

После непродолжительного отдыха участники экспедиции оседлали лошадей и двинулись вдоль ручья. Теперь их окружал совсем иной мир, зеленый и цветущий. Вода, струясь по каменистому дну, наполняла воздух умиротворенным журчанием. Вокруг кипела жизнь — звенели цикады, трещали крыльями стрекозы, квакали лягушки. Жажда более не мучила Нору, и помимо воли в ее сознании с новой силой ожили подробности страшного подъема. Она ехала на уцелевшей Разумнице, но видела перед собой погибшего Красавчика. Строки из баллады, посвященной Урагану, то и дело приходили ей на память. Без всякого сомнения, между ней и ковбоем пролегла трещина, вряд ли имеющая шанс когда-либо затянуться.

По мере приближения к широкому каменистому плато, возвышавшемуся уже всего в миле от них, долина постепенно сужалась. Как ни странно, Нора так и не сумела обнаружить среди окрестных скал ни малейшего признака древних жилищ. Меж тем более подходящего места для поселения индейцев она просто представить себе не могла. Неужели экспедиция движется в ошибочном направлении? Нет. Подобные мысли следовало отгонять прочь.

Ручей совершил очередной поворот. Голое каменное плато теперь нависало прямо над их головами. Поток исчезал в каньоне-щели. Согласно показаниям радара, исполинская траншея тянулась примерно милю и выводила в маленькую долину, где и полагалось скрываться Квивире. По крайней мере, Норе очень хотелось в это верить. К сожалению, каньон-щель оказался слишком узок для лошадей.

Поднявшись на стену из песчаника, Нора увидела отметины на скале у ручья. Спешившись и подойдя ближе, она обнаружила серию петроглифов, имевших разительное сходство со встреченными ранее у подножия хребта. Аналогичный узор из точек, животные, маленькая человеческая ступня, звезда и солнце. И снова — обратная спираль, вырезанная над остальными изображениями.

К ней подошли остальные члены экспедиции. Стоило Арагону увидеть петроглифы, в непроницаемом взгляде вспыхнули огоньки любопытства.

— Что вы об этом думаете? — обратилась к нему Нора.

— Последовательности из точек, подобные этой, я наблюдал на подступах к Хопи. Полагаю, они содержат какую-то информацию, скорее всего, указывают направление и расстояние.

— Разумеется, — фыркнул Блейк. — Что касается этих, они наверняка подскажут, где находится ближайшая автозаправка. Всем известно, что петроглифы анасази не поддаются расшифровке.

Антрополог пропустил насмешку мимо ушей.

— Ступня, полагаю, означает путника, точки — расстояние, которое ему предстоит преодолеть. Изучая другие петроглифы, я выяснил, что каждая точка, как правило, соответствует примерно шестнадцати минутам ходьбы пешком, или расстоянию в три четверти мили.

— А что означает антилопа? — поинтересовалась Нора.

— Антилопа означает антилопу, — пожал плечами Арагон.

— То есть это изображение не обладает символическим смыслом?

— Почему же, обладает. — Он вновь взглянул на скалу. — Но нам трудно постичь этот смысл. Его не выразить доступными нам способами. Это какой-то иной уровень использования символов.

— На другой стороне хребта я видела на скале необычное изображение, — заметила Нора. — Звезду, помещенную внутри луны, которая находится внутри солнца. Никогда прежде я не встречала ничего подобного.

— Расшифровать это изображение не так трудно. Солнце — символ верховного божества, луна — символ будущего, звезда — символ истины. Полагаю, рисунок говорит о том, что неподалеку находится прибежище оракулов, своеобразные индейские Дельфы.

— Вы имеете в виду Квивиру?

Антрополог молча кивнул.

— А что означает спираль? — подал голос Холройд.

— Она была вырезана позднее, — в некотором замешательстве произнес Арагон. — Вы сами видите, это обратная спираль. — Голос его упал почти до шепота. — Я склонен предположить, что это предостережение. Или символ зла. Тот, кто вырезал эту спираль, хотел предупредить путников, что дальше им идти не следует.

После его слов в воздухе повисло напряженное молчание.

— Львы, медведи и гадюки, боже мой,[14] — пробормотал журналист.

— Разумеется, мы не в состоянии постичь весь смысл данного изображения, — добавил Арагон, пытаясь исправить произведенное его словами тягостное впечатление. — Возможно, мистер Смитбэк не откажется нас просветить. Вне всякого сомнения, вы обладаете глубокими познаниями относительно колдунов и ведьм анасази, а также их современных последователей, так называемых людей-волков.

Вскинув брови, журналист нервно облизал губы, однако счел нужным оставить реплику ученого без комментариев.

Они двинулись ко входу в каньон, когда всеобщее внимание привлек громкий вскрик Холройда. Питер указывал на подножие скалы, где виднелась надпись, несомненно, куда более современная, нежели петроглифы анасази. Нора проследила за направлением его взгляда, и щеки ее вспыхнули. Опустившись на колени, она медленно провела пальцами по буквам и цифрам, процарапанным в песчанике лезвием перочинного ножа: «П. К. 1983».

23

Стоило ей коснуться знакомых инициалов, как сомнения, точившие ее душу последние дни, улетучились без остатка. Она прижалась к скале лбом, испытывая огромное, невероятное облегчение. Отец прошел здесь. Экспедиция на верном пути. Вновь обретя способность соображать, Нора услышала возгласы радости и адресованные ей поздравления.

Она медленно поднялась на ноги и предложила спутникам передохнуть в маленькой дубовой роще неподалеку от места, где ручей исчезал в узком каньоне. Все, за исключением Свайра, пребывали в приподнятом настроении. Ковбой, молчаливый и хмурый, отвел лошадей на лужайку. Бонаротти, не теряя времени, кинулся мыть в ручье грязную посуду.

— Мы почти у цели, — объявила Нора. — Это — тот самый каньон-щель, который помечен на наших картах. Он и приведет нас к Квивире.

— А как мы будем по нему продвигаться? — поинтересовался Блейк. — Он невероятно узкий.

— Другого пути в долину нет, — пожала плечами Слоан. — Так что нам придется протискиваться через эту щель.

— Придется, и мы протиснемся, — кивнула Нора. — Снова разгрузим лошадей и понесем снаряжение на руках. Вопрос в том, когда мы этим займемся. Время близится к вечеру. Может, стоит разбить здесь лагерь и продолжить путь завтра?

— Отличная идея. — Блейк откликнулся самым первым. — Что до меня, то я тасканием тяжестей сыт по горло. И на сегодня у меня не осталось ни малейшего желания снова поработать грузчиком. Тем более в таких неподходящих условиях.

Он недовольно кивнул на каньон, больше походивший на трещину в стене.

— Я тоже не против провести эту ночь здесь, — подхватил Смитбэк, обмахиваясь дубовой веткой. — Разве не здорово охладить ноги в ручье, дожидаясь, пока наш драгоценный синьор Бонаротти порадует нас новыми шедеврами!

Остальные, судя по лицам, разделяли его мнение и вовсе не горели желанием скорее продолжить путь. Лишь в глазах Слоан читалось то же самое нетерпение, что мешало усидеть на месте самой Норе.

— Если так, то мы, пожалуй, сходим на разведку? — предложила девушка с обычной безмятежной усмешкой.

Нора взглянула на вход в каньон — темный рубец на теле скалы — и кивнула.

— Мы со Слоан пойдем и проверим, насколько безопасен проход, — объявила она остающимся. — Если не успеем вернуться до темноты, заночуем на той стороне. Есть возражения?

Возражений не последовало. Участники экспедиции предались обычным хлопотам по разбиванию лагеря, а Нора сложила в рюкзак спальный мешок и флягу с водой. Дочь профессора упаковала то же самое, а кроме того, прихватила моток веревки и кое-какое альпинистское снаряжение. Бонаротти, не сказав ни слова, вручил каждой по маленькому, но увесистому свертку.

Взвалив рюкзаки на спину, они помахали товарищам и двинулись вдоль ручья. Миновав дубовую рощу, поток скрылся в зарослях тростника у самого входа в каньон-щель. Большая часть тростника оказалась поломана, а рядом валялось несколько гниющих бревен и обломков толстых веток.

Разведчицы углубились в заросли. Высохшие стебли шуршали и трещали под их ногами. Начальница экспедиции шла первой, отмахиваясь от тучи насекомых, гудевших в раскаленном воздухе.

— Мисс Келли, — донесся до нее голос Слоан, — осторожно посмотрите направо. Посмотрите, но не поворачивайте голову.

Нора последовала совету девушки. В нескольких футах от себя она увидала серую гремучую змею, обвившуюся вокруг тростникового стебля примерно на высоте человеческого плеча.

— Не хотела говорить вам, но вы только что отшвырнули это бедное создание локтем.

Слоан пыталась придать голосу беззаботность, однако он все равно слегка дрожал.

Нора, словно завороженная, смотрела на змею. Потревоженный тростник все еще качался за ее спиной.

— Боже мой, — прошептала она внезапно пересохшими губами.

— Думаю, она не укусила вас только потому, что не хотела упасть, — добавила Слоан. — Кстати, эти маленькие гремучие змеи, несмотря на свои размеры, чрезвычайно ядовиты.

Нора не сводила глаз со змеи, почти сливавшейся с окружавшей растительностью.

— Что-то у меня ноги подгибаются, — пробормотала она.

— Давайте я пойду первая.

Не в состоянии спорить, Нора послушно уступила место. Через секунду девушка продиралась через тростник, постоянно останавливаясь и внимательно рассматривая дорогу.

— Вон, глядите, еще одна, — прошептала она, резко замерев.

Потревоженная змея проворно сползала по стеблю. Перед тем как исчезнуть в зарослях, она издала тихое, леденящее кровь шипение.

— Жаль, с нами нет Бонаротти. — Слоан двинулась дальше. — Наверняка он состряпал бы из этих тварей отличное заливное или что-нибудь в этом роде.

Не успела она договорить, грозное шипение раздалось прямо у нее под ногами. Девушка с коротким пронзительным взвизгом отпрянула назад, уступая змее дорогу.

Пока заросли не кончились, исследовательницам пришлось пережить еще несколько столь же неприятных встреч. Наконец перед ними открылся вход в каньон, две крутые и гладкие каменные стены, разделенные примерно десятью футами. По песчаному дну медленно струился ручей, превратившийся в узкую серебристую ленту.

— Никогда в жизни не видела сразу такую пропасть змей, — выдохнула Нора.

— Вероятно, их принесло паводком, — заметила Слоан. — Бедняжки натерпелись страху, промокли и пребывают в скверном настроении.

Вслед за ручьем они нырнули в каньон. Теперь им приходилось шлепать прямо по кромке воды. Каменные стены едва не смыкались над их головами, и Норе все время казалось, будто она попала в длинный узкий сосуд. Потоки, в течение столетий сбегавшие по краям невероятно узкого ущелья, придали им замысловатый рельеф, и подчас казалось, будто здесь приложил руку скульптор, наделенный богатым воображением. В каньоне царил вечный сумрак, лишь изредка Норе удавалось увидеть проблески неба. Прямые солнечные лучи почти не достигали песчаного дна, и воздух тут оказался на удивление холодным и влажным. Кое-где вода скапливалась в глубоких выемках, образуя островки зыбучего песка. Перебираться через них приходилось на четвереньках, а то и по-пластунски, толкая груз перед собой. В такие моменты, как оказалось, снятый рюкзак не только не мешал, но напротив, помогал, превращаясь в подобие поплавка.

— Да, чистюлями нас никак не назовешь, — проворчала Слоан, в очередной раз поднимаясь на ноги.

Сумрак, царивший в каньоне, становился все гуще. В одном месте, примерно в двадцати футах над их головами, между стен застрял толстый древесный ствол с ободранной корой. Немного выше темнел провал небольшой пещеры, а под ним торчал узкий выступ.

— Вероятно, его вырвало с корнем во время грозы, — предположила Слоан. — Надеюсь, пока мы здесь, природа обойдется без сюрпризов.

— Я слышала, буря в здешних краях начинается с жутких завываний ветра, — ответила Нора. — Потом вдалеке раздаются раскаты грома, многократно повторенные эхом. Кто-то рассказывал мне, что они напоминают рокот голосов или неистовые овации. Едва заслышав их, надо уносить ноги из каньона. Когда раздастся рев воды, будет уже поздновато. Поток закружит тебя, словно соломинку, и поминай как звали.

— Спасибо за предупреждение. — Слоан рассмеялась низким горловым смехом. — Теперь я буду карабкаться вверх по стене всякий раз, как услышу дуновение ветерка.

Ущелье постепенно сужалось. Несколько раз им встречались огромные лужи. Глубина их казалась не больше дюйма, однако под темно-коричневой водой скрывался зыбучий песок. За каждой из них стены каньона сдвигались еще теснее, и всякий раз исследовательницам приходилось протискиваться боком, сняв рюкзаки. Прямо над ними висели застрявшие меж стен огромные валуны, чьи очертания в сумерках казались особенно причудливыми и угрожающими.

Примерно через час они добрались до чрезвычайно длинной и узкой лужи. Вдали маячил тонкий просвет. Обогнуть препятствие они не могли, и Нора, без колебаний войдя в мутную воду, поплыла. На пути ее, примерно в шести футах над водой, между стен висел очередной камень. Корни и водоросли свисали с него, образуя сплошную завесу, едва пропускавшую солнечный свет.

Она помедлила, в нерешительности уставившись на зеленую преграду.

— Прямо какие-то магические врата. — К ней подплыла Слоан. — Вопрос в том, куда они ведут.

Оглянувшись на спутницу, Нора набралась смелости, сложила руки лодочкой и принялась пробиваться через растительную мешанину.

Солнце уже клонилось к закату, однако после длительного путешествия по сумрачному извилистому ущелью оно показалось ей ослепительным. Дождавшись, пока глаза привыкнут к свету, Нора увидела раскинувшуюся перед ней маленькую долину. Ручей, вынырнув из каньона, весело искрился, словно радуясь обретенной свободе. Огромные, испещренные бесчисленными отметинами валуны, окаймлявшие русло, вне всякого сомнения, принесло во время паводков. Вдоль берегов пышно зеленела растительность: карликовые дубы, кустарник и цветы самых разных видов.

Долина имела протяженность всего около четырехсот ярдов, а ширина ее не превышала двухсот. Благодатный зеленый оазис посреди каменных нагромождений казался необыкновенно уютным и приветливым. В мягком свете вечернего солнца царившее здесь буйство красок особенно радовало взор. По голубому лоскуту неба, сиявшему меж скалистых вершин, проносились легкие перистые облака.

Попав в этот чудный уголок после томительного блуждания по сырому темному коридору, Нора ощущала себя проникшей в сказочный мир. Крошечная долина, затерянная среди скал, невероятно далекая от цивилизации и отделенная от нее дорогой, связанной с бесчисленными испытаниями, казалась ей настоящим раем. Она в восхищении глядела по сторонам и никак не могла налюбоваться дивной картиной. Меж тем поднялся ветер, верхушки деревьев зашумели, в воздухе закружились клочья белого тополиного пуха, пронизанные солнцем.

Обернувшись, Нора встретилась взглядом со Слоан. Лицо девушки сияло, широко распахнутые янтарные глаза, казалось, впитывали в себя открывшееся им зрелище.

Легкой кошачьей поступью дочь профессора двинулась вниз по ручью. Немного помедлив, начальница экспедиции последовала за ней. К благоговейному восторгу от пребывания в дивном месте примешивалось чувство радостной уверенности. Она не сомневалась, отец тоже проник сюда, в эту прекрасную долину. Внезапно новая, ужасная мысль омрачила ее радость. Не здесь ли, посреди волшебной красоты и покоя, он нашел свою смерть? Возможно, где-нибудь поблизости, за одним из валунов, ей суждено наткнуться на папины останки.

Однако тягостное ощущение быстро развеялись. Кто-то ведь отыскал и отправил его письмо. Загадка не давала ей покоя. Одно можно сказать наверняка — если письмо попало в человеческие руки, значит, отец погиб не здесь, а где-то в другом, не столь удаленном от цивилизации месте. Стоило Норе прийти к такому выводу, настроение ее вновь поднялось, и вслед за Слоан она поспешила в маленькую тополиную рощу, шумевшую на песчаном холме.

— Неплохое место для ночлега, а? — Девушка скинула на землю рюкзак.

— Просто замечательное.

Нора тоже освободилась от груза, вытащила влажный спальный мешок, встряхнула его и развесила на ветвях сушиться.

Взгляд ее скользнул по скалам, окружавшим долину с четырех сторон. Достав из рюкзака бинокль, она принялась изучать их поверхность. Образования песчаника разительно напоминали остроконечные крепостные башни, торчавшие над плоскими участками стен, сформированных из более мягкой породы. В конце долины возвышалось исполинское нагромождение камней, размерами превосходивших дом. Как ни вглядывалась Нора, ей не удалось обнаружить ни малейших признаков древних индейских жилищ, руин или тропы.

Подобное обстоятельство не могло не настораживать, но она гнала тревогу прочь. Поиск затерянного города — задача не из легких. Иначе его бы давно уже нашли. Наверняка среди здешних скал скрывалось множество пещер. Просто их невозможно было увидеть снизу. Исходя из ее опыта, место как нельзя лучше подходило для создания поселения.

Правда, в письме отец сообщал, будто видел тропу, хотя и чрезвычайно узкую. Нора вновь оглядела скалы. Бесполезно. Перед ней возвышались лишь гладкие стены из красного песчаника.

Слоан, пристально глядя себе под ноги, двигалась к подножию скал. Вероятно, девушка выискивала черепки или осколки кремня. Нора одобрительно хмыкнула. Подобная находка послужит верным доказательством скрытого поблизости поселения. Через каждые пятьдесят футов дочь профессора останавливалась и направляла на скалы бинокль, разглядывая их в новом ракурсе.

Сунув бинокль в карман мокрых джинсов, Нора направилась вверх по ручью. Она внимательно изучала срезы почвы на берегах, надеясь обнаружить признаки, свидетельствующие о наличии здесь в прошлом человеческой деятельности. Им следовало поторопиться с поисками, иначе они рисковали не успеть при свете дня собрать дров для костра и приготовить еду. Однако, подобно Слоан, ей никак не удавалось унять исследовательский зуд.

Всего через десять минут Нора достигла противоположного края долины. Поток скрывался в новом каньоне-щели, еще более узком, нежели тот, что привел их сюда. Стены из красного песчаника оказались повсюду усеяны узкими выступами. Во мраке ущелья раздавался шум падающей воды. Она осторожно вскарабкалась на одну из каменных ступеней. Ручей, водопадом низвергаясь вниз, уходил в глубь каньона. Мельчайшие брызги образовывали легкую дымку, не позволявшую разглядеть, как далеко простирается ущелье. Здесь царил особый микроклимат, и поверхность скал густо поросла мхом и папоротником. Судя по карте, поток образовывал несколько водопадов и заводей, разделенных узкими каменными коридорами длиной футов двадцать — тридцать. Пройти вдоль него не представлялось возможным. Человек просто не втиснулся бы в такую узкую трещину. Впрочем, попытки в любом случае не имели смысла — согласно тем же картам, ручей на протяжении шестнадцати миль пробивался сквозь непроходимые скалы, а достигнув Мраморного ущелья, низвергался в Колорадо с высоты примерно в тысячу футов. Любой путник, застигнутый наводнением, имел шанс без промедления попасть в знаменитую реку. Правда, исключительно в качестве корма для рыбы.

Спрыгнув с уступа, Нора немного задержалась в тени скал. От свежести и прохлады ее даже пробрала легкая дрожь. Нагромождение гигантских валунов, изобилующее жутковатыми темными расщелинами, казалось пристанищем духов. Подъем по нему явно стоял за гранью человеческих возможностей. Да, никаких признаков тропы здесь не наблюдалось. Она вернулась назад по другому берегу ручья. Возле рюкзаков ее поджидала Слоан, уже закончившая собственные исследования, причем сияние, обычно излучаемое ее миндалевидными глазами, как-то померкло.

— Удалось что-нибудь найти? — поинтересовалась Нора.

— Не очень-то похоже, чтобы здесь находилось поселение, — вздохнула девушка. — По всей долине — никаких следов человеческого существования.

С ее губ впервые исчезла неизменная улыбка. Взгляд исполнился досады, едва ли не злобы. Нора присмотрелась к ней внимательнее. По-видимому, отыскать древний город дочь профессора желала так же сильно, как и она сама.

— Анасази не строили дорог в никуда. Поселение здесь должно быть.

— Возможно. — Слоан вновь обвела взглядом теснившиеся вокруг скалы. — Но если бы я своими глазами не видела показания радара на вершине хребта, ни за что бы не поверила, будто последние два дня мы двигались по какой-то там тропе.

Солнце почти касалось остроконечных вершин, долину пересекли косые тени.

— Не стоит отчаиваться, — бодро заявила Нора. — Мы еще даже не начинали как следует изучать долину. Завтра с утра приступим. И если мы так ничего и не найдем, воспользуемся магнитометром. Быть может, тут что-нибудь скрыто под слоями песка.

Слоан по-прежнему не сводила взгляда со скал, словно пытаясь проникнуть в их тайны.

— Надеюсь, вы правы. — Губы ее тронула прежняя улыбка. — Давайте-ка разведем костер и попробуем высушить наши пожитки.

Выбрав подходящее углубление, они выложили круг из камней и зажгли хворост. От промокших спальных мешков повалил пар. Нора поменяла пластырь на пальцах.

— Как вы думаете, что нам дал с собой Бонаротти? — Слоан подбросила в костер сучьев.

— Чем гадать, давайте лучше посмотрим.

Вытащив из рюкзака сверток, она развернула его и извлекла два непромокаемых пакета, надписанные черным маркером. В одном оказалась сухая масса, весьма смахивающая на обыкновенные макароны, в другом — смесь трав.

«Высыпать в кипящую воду и варить семь минут», — значилось на первом пакете. «Слить воду и добавить», — гласила инструкция на втором.

Через десять минут они в точности выполнили все указания. Стоило высыпать в котелок содержимое второго пакета, воздух наполнился соблазнительным ароматом.

— У меня уже слюнки текут, — сообщила Слоан. — Наш Бонаротти — настоящий волшебник.

Покончив с первым блюдом, они взялись за второе. В пакете у дочери профессора оказалась чечевица с сушеными овощами и концентрированный бульон. Обе наелись до отвала, вымыли в ручье посуду и расстелили на песке просохшие спальные мешки. Сняв с себя большую часть мокрой одежды, Нора юркнула в мешок и растянулась во весь рост. Она лежала на спине, с наслаждением вдыхая чистый воздух и любуясь россыпью звезд. Несмотря на царившие вокруг тишину и безмятежность, ее не покидали тревожные предчувствия. В глубине души Нора вовсе не ощущала той уверенности, которой пыталась заразить Слоан.

— Что-то ожидает нас завтра? — раздался в темноте низкий голос девушки. Она словно прочитала ее невысказанные мысли.

Приподнявшись на локте, Нора взглянула на спутницу. Дочь профессора, скрестив ноги, сидела на спальном мешке и расчесывала волосы. Джинсы ее висели на ближайшей ветке, длинная рубашка закрывала колени. Отблески костра, играя на высоких скулах, придавали ее лицу таинственное, почти демоническое выражение.

— Хотела бы я это знать, — вздохнула Нора. — А как вы думаете, найдем мы Квивиру?

— Найдем, — раздался в ответ едва слышный шепот.

— Час назад вы были не слишком в этом уверены.

— Город должен быть здесь. — Девушка пожала плечами. — Мой отец никогда не ошибается.

По ее губам скользнула знакомая безмятежная улыбка, однако сразу чувствовалось — в словах девушки есть лишь доля шутки.

— Надеюсь, ваш отец тоже никогда не ошибался, — вдруг произнесла Слоан. — Пожалуйста, расскажите о нем.

Нора собралась с мыслями.

— Ну, честно говоря, на первый взгляд он казался самым обычным ирландцем-неудачником. Проблема состояла в том, что он слишком много пил. И в голове у него вечно роилась уйма идей и планов. А когда доходило до их осуществления, он быстро остывал. И все же он был лучшим отцом на свете. — Она вздохнула. — В нас с братом папа души не чаял. И не уставал твердить о том, как он нас любит. Мы засыпали и просыпались с мыслью о его любви. Ни разу в жизни я не встречала такого доброго человека. Какую бы авантюру он ни затевал, мы принимали в этом участие. Мы всегда были рядом, вместе лазали по руинам, искали сокровища, ползали с металлоискателями по местам былых сражений. Теперь, став археологом, я понимаю, как сильно мы рисковали. Мы верхом отправлялись в горы Суеверий, пытаясь обнаружить затерянный голландский рудник, мы провели лето в пустоши Джила в поисках копей Адамса. Словом, всего и не упомнишь. Удивительно, как мы остались живы. Моей матери все это изрядно надоело, и в конце концов она заговорила о разводе. А отец решил доказать ей, что все его проекты — не пустой звук, и отправился на поиски Квивиры. Больше мы о нем не слышали — до тех пор, пока неведомо откуда не пришло это письмо. Но так или иначе, я стала археологом только благодаря ему.

— Вы надеетесь, что он до сих пор жив?

— Нет. На это я не надеюсь. Будь отец жив, он бы никогда нас не бросил.

Нора глубоко вдохнула благоуханный ночной воздух, прислушиваясь к тишине, воцарившейся в долине.

— Ваш отец — тоже необычный человек, — добавила она. — Хотя и совсем в другом роде.

Тонкая светлая полоса внезапно разрезала бархатное небо.

— Звезда упала, — проронила Слоан и снова погрузилась в молчание. — Вы уже говорили о том, что мой отец — необычный человек, — произнесла она спустя несколько мгновений. — Помните, там, на тропе? Думаю, так оно и есть. Во всяком случае, отец он исключительный. А у исключительного отца и дочь должна быть исключительной. Так что мне приходилось нелегко.

— Он требовал слишком многого?

— Мой отец из тех, кто стремится, чтобы его чадо отвечало самым высоким стандартам. — Девушка уставилась в ночное небо. — Невероятно высоким. Я всю жизнь ощущала на себе его оценивающий взгляд и никогда не расслаблялась. Мне позволялось приглашать домой лишь тех из моих друзей, кто мог поддержать интеллектуальную беседу за столом. Я старалась из всех сил, но полностью выполнить все отцовские требования мне так и не удалось. И даже сейчас он не верит, что я сумею добиться успеха.

Помню, в седьмом классе мой учитель музыки предложил всем своим ученикам участвовать в концерте. Я выучила очень сложную инвенцию Баха и ужасно гордилась собой. Но другая ученица, девочка по имени Урсула Рейн, была настоящим вундеркиндом. Сейчас она преподает в консерватории. Урсула выступала передо мной, сыграла вальс Шопена и сорвала бешеные овации. — Лицо Слоан внезапно стало жестким. — Так вот, когда отец, сидевший рядом со мной, услышал эти овации, он встал и вышел из зала. И меня увел с собой, так и не дав мне сыграть. Я чуть не плакала от досады: еще бы, так долго долбила свою инвенцию, надеялась, папа будет мной гордиться. Конечно, он придумал благовидный предлог, будто у него схватило живот или что-то в этом роде. Но я прекрасно понимала: он боялся, что я окажусь второй, и не мог этого вынести. До сих пор удивляюсь, как он решился предложить мне участвовать в этой экспедиции. — Слоан рассмеялась.

Нора различила в ее смехе нотки горечи.

— Мне кажется, воспитательные методы вашего отца пошли вам на пользу, — произнесла она.

— Вот как? — Девушка повернула к ней голову, отбросив назад темные волосы. — Считаете, с меня следовало сбить спесь?

— Нет, что вы, — поспешно забормотала Нора. Слоан неверно истолковала ее слова. — Напротив, я хотела сказать, вы такая…

— И вот еще что любопытно, — перебила дочь профессора. — Отец ни разу не сказал, что меня любит. По крайней мере, я этого не помню.

Она отвернулась в сторону.

— Можно, я задам вам один вопрос, который давно меня занимает? — Нора сочла нужным переменить тему. — Вы богаты, красивы, вашим талантам нет числа. Почему вы решили стать археологом?

— А разве в археологи идут только тупоголовые нищие уроды, для которых закрыты все остальные пути? — Слоан расхохоталась.

— Конечно нет. Но…

— Археология — наша семейная традиция. Все представители семейства Ротшильдов были банкирами, семейства Кеннеди — политиками. А удел членов семейства Годдар — археология. Я — единственный ребенок, и мне с рождения было предначертано стать археологом. Так хотел отец, а у меня не хватило решимости ему воспротивиться.

Видно, профессор и в самом деле здорово достал собственную дочь, решила Нора.

— Так вы не любите археологию? — Она с любопытством поглядела на Слоан.

— Почему же, люблю, — последовал незамедлительный ответ. — Это же безумно интересно — узнавать секреты, на протяжении тысячелетий сокрытые от людских глаз. — В ее глубоком низком голосе послышалась неподдельная страсть. — Древние руины скрывают в себе много тайн и многое способны нам поведать. Но, как это ни печально, я не достигла в археологии особых успехов. По крайней мере, с точки зрения моего отца. — Мгновение помолчав, она продолжила нарочито беззаботным тоном: — Сейчас мне на ум пришла одна смешная вещь. Если я найду Квивиру, кому это принесет славу? Чье имя останется в истории, подобно именам Везерила и графа Морриса? Имя моего отца, а вовсе не мое. — Она разразилась отрывистым невеселым смехом. — Ирония судьбы, не правда ли?

Нора промолчала.

Слоан растянулась поверх спального мешка. Несколько раз она вздохнула, словно вспоминая о чем-то.

— У вас кто-нибудь есть? — вновь раздался в темноте ее низкий голос. — Я имею в виду, молодой человек?

Своей неожиданностью и бесцеремонностью вопрос привел Нору в совершеннейшее замешательство.

— Сейчас нет, — ответила она не сразу. — А вы? Встречаетесь с кем-нибудь?

— Встречаюсь, — буркнула Слоан. — Только это совсем не то. И если на моем горизонте появится человек, который мне действительно нужен, я в ту же секунду порву… со своим нынешним. — Она вновь погрузилась в молчание. — Кстати, что вы думаете о наших боевых товарищах? — поинтересовалась она через минуту. — Я имею в виду, об их мужских достоинствах?

Нора растерялась еще больше. Ей казалось неловким рассуждать в подобном ключе об участниках вверенной ей экспедиции. Однако сияние звезд, аромат ночного воздуха и уютное тепло спального мешка — все расслабляло и располагало к откровенности.

— Честно говоря, я пока что не рассматривала их как возможных кандидатов на должность бойфренда.

— А я рассматривала, — со смехом заявила Слоан. — По-моему, вам больше всего подходит Смитбэк.

— Ну уж нет! — возмутилась Нора. — Этот самовлюбленный павиан мне ни к чему.

— Очень даже к чему. Во-первых, он журналист и, если наша экспедиция закончится успешно, может немало поспособствовать вашей карьере. Во-вторых, у него есть чувство юмора, хотя, конечно, все его шуточки незатейливы, как гамбургеры из «Макдоналдса». Судя по всему, последние годы он вел довольно занятную жизнь. Вы, случайно, не читали его книгу об убийствах в музеях Нью-Йорка?

— Он подарил мне экземпляр. Но я не большая любительница подобного чтива.

— Между прочим, написано занятно. И признайтесь, парень хорош собой. Хотя, конечно, в нем с первого взгляда видно столичного хлыща.

— Это точно, — кивнула Нора. — Я все время боюсь, что он лопнет от самодовольства.

— Спору нет, собственную персону он ценит высоко. Но, по-моему, отчасти это бравада. Если копнуть поглубже, окажется, что не так он и плох. — Слоан помолчала и многозначительно добавила: — И, судя по форме губ, большой мастер целоваться.

— Пусть оттачивает свое мастерство на ком угодно, только не на мне, — фыркнула Нора. — А себе вы кого-нибудь присмотрели?

Слоан, словно не расслышав вопроса, с отсутствующим видом смотрела в темноту.

— Да, — проронила она наконец. — Я положила глаз на Блейка.

— На кого?! — недоверчиво переспросила Нора.

— На Блейка. Если бы пришлось выбирать, я выбрала бы его.

— Это выходит за пределы моего понимания.

— О, я согласна, порой он бывает невыносим. Но это все потому, что он неуютно себя чувствует в отрыве от цивилизации. Но погодите. Уверена, когда мы найдем Квивиру, он покажет себя во всем блеске. Конечно, здесь, на краю света, трудно помнить о том, что он — выдающийся ученый. Тем не менее это так. И для меня это обстоятельство является определяющим. К тому же внешне он совершенно в моем вкусе. — Девушка рассмеялась. — Обожаю ширококостных мужчин. И этот крупный нос тоже кое о чем свидетельствует. Знаете, как говорят: что на витрине, то и в магазине.

С этими словами Слоан вскочила, стянула через голову рубашку и швырнула на землю.

— Что-то эти разговоры вогнали меня в краску, — объявила она. — Надо охладиться в ручье.

Нора уставилась в небо. Вскоре до нее донесся тихий плеск. Через несколько минут вернулась Слоан. Влажное тело поблескивало в свете луны. Она бесшумно скользнула в спальный мешок.

— Приятных сновидений, Нора Келли, — прошептала она.

Девушка повернулась на бок, и почти сразу до Норы донеслось ее размеренное, безмятежное дыхание. Сама она еще долго лежала, не в силах заснуть, и глядела на звезды.

24

Она проснулась, словно от толчка. В первые мгновения Норе никак не удавалось сообразить, куда ее занесло. В растерянности она огляделась по сторонам. Алые отблески рассвета играли на остроконечных вершинах. Боль в заклеенных пальцах напомнила о событиях минувшего дня, о страшном восхождении на хребет, стоившем жизни трем лошадям. Ну да, а потом они со Слоан пробрались вдоль по каньону-щели и в конце его обнаружили чудесную долину. Причем лишенную каких-либо признаков человеческого существования. Спальный мешок Слоан лежал пустой.

Нора выбралась из своего, размяла затекшие мускулы и разворошила золу. Нащипав пучок сухой травы, она положила его на тлеющие угли. Растопка мгновенно занялась, послав вверх тонкую ленточку дыма. Нора поспешно добавила в костер припасенных с вечера сучьев и достала из рюкзака небольшой котелок. Наполнив водой и добавив молотого кофе, она повесила его над огнем, а сама отправилась к ручью умываться. К ее возвращению котелок вовсю булькал, роняя черно-коричневую пену. Нора поспешно налила себе горячего ароматного напитка. Явилась Слоан. Как и вчера, на лице ее отсутствовал даже намек на привычную улыбку.

— Кофе готов.

Взяв предложенную кружку, дочь профессора мрачно опустилась на землю. Кофе пили в молчании. Солнце все выше поднималось над скалистыми стенами.

— Здесь ничего нет, — изрекла Слоан, допив последний глоток. — Я встала с первыми рассветными лучами и облазила долину вдоль и поперек. Конечно, ваш Холройд может просканировать камни своим магнитометром или что там у него припасено. Но я никогда не встречала такого, чтобы поселение, спрятанное в скалах или под слоями песка, не оставляло на поверхности никаких следов. Я не нашла ничего, ровным счетом ничего — ни единого черепка или чешуйки кремня.

— Этого не может быть. — Нора отставила кружку.

— Поищите сами, — пожала плечами Слоан.

— Именно этим я и собираюсь заняться.

Дойдя до подножия скал, она по часовой стрелке двинулась по периметру долины. Кое-где на земле остались следы Слоан, уже совершившей подобный обход. Нора решила искать не у себя под ногами, а наверху и, поднеся к глазам бинокль, озирала каменные выступы и остроконечные вершины. Сделав двадцать шагов, она всякий раз останавливалась и вновь подносила бинокль к глазам. Солнечные лучи, проникая в долину, порождали новые тени и блики. Нора сверлила глазами шероховатые поверхности скал, разглядывая их под разными углами в надежде высмотреть полустертый петроглиф, остатки разрушенной стены или выемку, сделанную человеческой рукой. Завершив круг, она пересекла долину с севера на юг и с востока на запад, бесстрашно переправляясь вброд через ручей. Красные башни, высившиеся вокруг, не желали открывать своих секретов — если, конечно, у них имелись секреты.

Через полтора часа Нора, усталая и разочарованная, вернулась к стоянке. Не сказав ни слова, она рухнула на землю рядом со Слоан. Девушка тоже молчала. Понурив голову, она разглядывала песок и палкой рисовала на нем круги.

Все пренебрежительные, насмешливые отзывы об отце, его идеях и проектах, на протяжении многих лет выдаваемые матерью, ожили в памяти Норы. Неужели она была права? Неужели ее отец всегда жил в мире собственных фантазий и не заслуживал доверия?

Минут десять они сидели у догорающего костра, погрузившись в угрюмое молчание. Поражение, ощущаемое едва ли не физически, навалилось невыносимой тяжестью, заставляя пригибаться к земле.

— Что скажем остальным? — произнесла наконец Нора.

— Что тут говорить? — Слоан, тряхнув головой, отбросила назад короткие темные волосы. — Мы должны довести дело до конца. Как вы и говорили, вернемся сюда со всем нашим замечательным оборудованием, проведем все необходимые исследования для составления официального отчета. А потом вернемся домой. Вы — к своей обожаемой работе. А я, — она секунду помедлила, — к своему обожаемому отцу.

В янтарных глазах мелькнула горечь. Она посмотрела на Нору, и взгляд ее сразу потеплел.

— Сама не знаю, что со мной. — На губах девушки заиграла прежняя улыбка. — Веду себя как школьница, получившая плохую оценку. Я прекрасно понимаю, вы расстроены не меньше моего. И если кто сейчас нуждается в сочувствии, так это вы. Просто мне ужасно обидно. Все мы так верили в эту мечту… вашу мечту.

Нора вновь обвела глазами скалы, исполинские нагромождения камней, так неожиданно обманувшие их ожидания. Древний затерянный город оказался плодом воображения неисправимого мечтателя.

— Я не могу поверить, что мы вернемся ни с чем, — пробормотала она. — Мы совершили такой тяжелый путь, потратили уйму денег, загубили трех лошадей. Неужели все это зря?

Вместо ответа Слоан крепко сжала руку Норы.

— Идемте, — сказала она, поднимаясь. — Нас ждут остальные.

Убрав в рюкзак посуду и спальный мешок, начальница экспедиции устало взвалила его на спину. Во рту у нее пересохло. Перспектива скучной, бесплодной работы, предстоявшей всей группе в ближайшие дни, и бесславного возращения домой действовала на нее угнетающе. Она окинула прощальным взглядом чудный пейзаж, еще вчера приводивший ее в неописуемый восторг. Солнце успело переместиться, и лучи его падали под другим углом. Яркий свет добрался до подножия скал. Нора машинально скользнула глазами по стенам из песчаника. Нет, никаких признаков жилья так и не проявилось. Взгляд ее поднялся выше.

И тут она увидела. Примерно в сороках футах над землей темнел проем. Один-единственный маленький проем. Ранним утром он прятался в густой тени, и лишь теперь, при ином освещении, стало возможно разглядеть его. Несомненно, расщелина могла иметь и естественное происхождение. Да скорее всего, так оно и было. И все же Нора торопливо полезла в рюкзак за биноклем. Прижав глаза к окулярам, она принялась сканировать поверхность скалы. Да, вот оно, крошечное углубление на фоне более далекого узкого выступа. Приближенное оптикой, оно уже не выглядело таким естественным. Однако вполне могло статься, только эта выбоина и сохранилась от древнего пути. Разве нет?

Ответ на вопрос Нора получила, направив бинокль ниже. Под проемом скала имела другой, более светлый оттенок, поскольку налет окиси, оседающий на поверхности песчаника в течение столетий, оказался здесь менее плотным. А у самого подножия виднелась небольшая куча расколотых камней. Сердце ее едва не выпрыгнуло из груди.

— Взгляните. — Нора протянула бинокль Слоан, с любопытством взиравшую на начальницу экспедиции.

Девушка поднесла к глазам окуляры. Спина ее напряглась.

— Это сделано человеком! — едва слышно прошептала она. — Ступенька на вершине пути. Господи, там, внизу, целая груда камней. Надо же быть такой идиоткой! Я все на карачках здесь исползала, выискивая черепки, и думать не думала…

— С тех пор как мой отец отыскал этот путь, наверняка случился не один оползень, — заметила Нора.

Но девушка не слушала. Торопливо скинув рюкзак, она лихорадочно в нем копалась.

— Что вы собираетесь делать?

— Как что? — Слоан добыла бухту альпинистской веревки. — Взобраться туда — плевое дело.

— Полезете прямо сейчас?

— А как же иначе, — не поднимая головы, буркнула та.

Вытащив из рюкзака все необходимые приспособления, дочь профессора разулась и стала натягивать ботинки для скалолазания.

— А как насчет меня? — поинтересовалась Нора.

— Что? — Прервав наконец лихорадочные сборы, Слоан подняла на нее взгляд.

— Мне вовсе не улыбается торчать здесь внизу, пока вы будете осматривать путь.

— А вы что, занимались альпинизмом? — Девушка закинула веревку на плечо.

— Всем археологам приходится им заниматься. По крайней мере, я много раз карабкалась на высоченные валуны.

— Но у вас повреждены руки.

— Ничего. Надену перчатки.

Слоан нахмурилась, явно пребывая в замешательстве.

— Ладно. Только обещайте беспрекословно меня слушаться.

— Обещаю, — незамедлительно согласилась Нора.

Девушка просияла.

— Тогда вперед.

У подножия скалы они оказались едва ли не в следующую секунду. Слоан обвязалась веревкой сама и помогла Норе сделать то же самое. Посыпав руки тальком, она положила ладони на камень.

— Ну, я пошла!

Постепенно задирая голову, Нора наблюдала, как дочь профессора осторожно движется вверх, интуитивно отыскивая подходящие выемки и уступы. Унизанная карабинами петля болталась у нее за спиной. Нора в ожидании своей очереди поигрывала концом веревки. Поднявшись примерно на пятнадцать футов, Слоан остановилась, выбрала подходящий крюк, загнала в расщелину и потянула изо всех сил, проверяя на прочность. Видимо, результат ее удовлетворил. Она защелкнула веревку и продолжила восхождение. В какой-то момент раздался ее крик: «Берегись!» Нора едва успела отпрыгнуть от целого дождя мелких камешков. Через минуту Слоан уцепилась пальцами за край заветной расщелины, а еще спустя пару мгновений полностью в нее забралась. Вогнав еще один крюк, она привязала веревку, нагнулась вниз и крикнула:

— Готово!

Несколько минут она не показывалась, затем до Норы донесся дрожащий от волнения голос:

— Вижу дорогу!

Эхо, словно ошалев от невероятной новости, разнесло ее по всей долине.

— Она уходит вверх футов на двести и исчезает за выступом! — продолжала Слоан. — Я уверена, эта дорога приведет нас в Квивиру!

— Сейчас я поднимусь!

— Только не спешите, — раздался голос сверху. — Я мелом сделала пометки около самых удобных углублений. Помните, они очень узкие, ставьте ноги ребром.

— Я готова! — закричала Нора, хватаясь за веревку. — Поднимаюсь.

Она стала карабкаться по скале. Как это ни печально, но ее опасливые движения не имели ничего общего с уверенной грацией Слоан. Через несколько минут мускулы рук и ног заныли от напряжения. Несмотря на перчатки, кончики поврежденных пальцев то и дело пронизывали вспышки мучительной боли. Слоан, вне всякого сомнения, тянула веревку куда сильнее, нежели обычно требуется для страховки, и Нора прониклась к ней чувством благодарности за оказанную помощь.

Возле самой цели ее правая нога потеряла опору. Уставшие, да к тому же израненные, руки не смогли удержать вес тела, и Нора завалилась назад.

— Падаю! — крикнула она.

Веревка мгновенно натянулась.

— Отклонитесь от скалы! — раздался голос дочери профессора. — Я втащу вас.

Запыхавшаяся и багровая от натуги, Нора не без помощи Слоан преодолела последние несколько футов и оказалась на каменном карнизе. С трудом переступая на трясущихся ногах, она массировала пальцы. Впереди под ужасающим углом уходил вверх пласт скалы, который им еще предстояло одолеть. По крайней мере, он уже не был отвесным, и постепенно подъем по нему становился менее крутым. Дочь профессора оказалась права. Наличие фрагментов древней тропы, неразличимых снизу, здесь, наверху, не вызывало сомнений.

— С вами все в порядке? — осведомилась Слоан.

Нора кивнула, и ее спутница приступила к штурму нового участка. Веревка, закрепленная на поясе, волочилась следом. Преодолев еще пятнадцать футов, девушка опять загнала крюк в трещину. Через несколько минут рядом с ней тяжело дышала измученная Нора. Теперь широкий выступ нависал прямо над головами, и лишь один участок скалы отделял их от проникновения в скрытую за ним тайну.

Еще через десять минут угол подъема ощутимо снизился.

— Теперь можно скинуть обвязку, — заявила дочь профессора.

Согласно требованиям безопасности, им не следовало продолжать подъем без страховки. Однако Норе страшно хотелось добраться до выступа одновременно со Слоан. Обменявшись понимающими взглядами, обе освободились от веревки и двинулись дальше. На преодоление оставшегося участка пути ушло не более минуты.

Вот он, выступ, поросший травой и колючими кактусами. Обогнув его, они замерли.

За выступом не оказалось ровным счетом ничего — ни руин, ни пещеры, ни построек. Лишь очередная голая, почти отвесная скала возносилась вверх как минимум футов на пятьсот.

— Черт, черт, черт, — пробормотала Слоан. Плечи ее поникли.

Нора озиралась по сторонам, словно не в силах поверить в увиденное. Все надежды оказались напрасными. На глазах выступили слезы.

Она отвернулась.

Меж скал, на полпути между небом и землей, зияла исполинская пещера. Утреннее солнце бросало клинья золотистого света в самые потаенные ее уголки. Древний город был виден как на ладони. Четыре огромные башни вздымались по его углам, а между ними переплелись улочки сложной системы жилых помещений, прямоугольных и круглых, снабженных оконными и дверными проемами. Залитый нежным утренним солнцем, город казался видением, готовым вот-вот раствориться в прозрачном воздухе.

Никогда прежде Нора не видела такого великолепия. Он оказался красивее Клифф-Паласа и размерами не уступал пуэбло Бонито.

Слоан проследила за направлением взгляда начальницы экспедиции, и лицо ее покрыла смертельная бледность.

Нора закрыла глаза и открыла вновь. Сказочное видение не исчезало. Она с упоением взирала на него. В самой середине города виднелись круглые очертания Великой кивы. Самая большая кива из всех, встреченных ею ранее. На ней даже сохранилась крыша. Великая кива в целости и сохранности… о такой находке любой археолог мог только мечтать.

Теперь стало ясно, почему поиски так долго оставались бесплодными. Высокая каменная гряда, загораживая пещеру, делала ее неразличимой снизу, из долины. Еще один выступ, козырьком нависая над гигантской нишей, не позволял разглядеть ее сверху. Настоящий шедевр природной архитектуры, созданный многовековым процессом эрозии. Благодаря удивительному месторасположению город многие века оставался скрытым от людских глаз. Отец увидел все это первым, сказала себе Нора, и мысль доставила ей одновременно радость и боль.

Колени ее подогнулись, и она опустилась на землю. Взгляд ее по-прежнему стремился на другую сторону каньона. Слоан присела рядом с ней.

— Нора, мы достигли цели, — произнесла с торжеством, слегка приправленным иронией.

25

— И что мы будем делать? — негромко поинтересовалась дочь профессора. — Обследуем город прямо сейчас или прежде сообщим остальным?

Нора медлила с ответом. Глаза ее шарили по каменным завалам, выискивая малейшие признаки тропы. В некоторых местах, там, где выступ сужался, она различила мелкие желобки, в незапамятные времена протоптанные в песчанике сотнями человеческих ног. Какая-то часть сознания бесстрастно отмечала нужные детали, другая по-прежнему пребывала в шоке, все еще не способная поверить в свершившееся открытие.

Согласно доводам разума, им следовало вернуться к группе, захватить все необходимое оборудование и провести исследование по всем правилам. Душа же рвалась в город немедленно.

— Нет, я не могу ждать. — Она поднялась на дрожащие ноги. — Идем.

Слоан последовала ее примеру. Точно во сне, они обогнули долину и приблизились к краю заветной пещеры. Здесь Нора замерла, разглядывая древние постройки в новом ракурсе. Солнечные лучи насквозь пронзали лишь несколько зданий, большая же часть города терялась в тени, отброшенной исполинским каменным навесом. Даже вблизи Квивира казалась призрачной, и в то же время массивные каменные сооружения были исполнены гармонии, равновесия и своеобразного изящества. Вне всякого сомнения, в отличие от большинства скальных поселений анасази, разраставшихся стихийно, этот город древние строители задумывали и возводили как единое целое. На внутренних стенах сохранились следы гипсовой штукатурки. Нора разглядела остатки синего диска, некогда украшавшего Великую киву.

Парные башни по углам пещеры отмечали границы города. Великая кива помещалась в самом центре образованного ими квадрата. Высота каждой башни составляла примерно пятьдесят футов. Две передние устремлялись верхушками в небо, две задние подпирали естественную каменную крышу.

Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, постройки пребывали в далеко не безупречном состоянии. Все башни имели по несколько глубоких трещин. Каменная кладка во многих местах обвалилась, некоторые помещения, расположенные в верхних этажах, разрушились. Встречались сооружения, носившие следы пожара. Однако в целом город сохранился превосходно. Прочные стены, возведенные из камней, скрепленных глиной, стояли незыблемо. Кое-где даже уцелели деревянные лестницы. Разрушительное воздействие, оказанное природой и временем на сложную систему жилых и культовых помещений, удивляло своей незначительностью. Великую киву разрушение, казалось, не затронуло вовсе. Город, рассчитанный на вечность.

Взгляд Норы устремился в дальние закоулки пещеры. За жилыми помещениями, площадями и башнями, мимо зернохранилищ, расположенных на городских задворках, тянулся погруженный в сумрак узкий проход. За амбарами в темноте угадывался второй, еще уже. Для поселений анасази весьма необычно. Никогда прежде Нора не видела ничего подобного. Как правило, амбары и зернохранилища пристраивались вплотную к задней стене пещеры или ниши.

Хотя археолог в ней предавался научным наблюдениям, руки по-прежнему дрожали и сердце билось где-то в горле.

— Мы, случайно, не спим? — раздался рядом хриплый шепот Слоан.

Войдя в город, они различили на стенах пещеры впечатляющую систему пиктограмм. Одно изображение наносилось прямо поверх другого. Краски — красная, черная, белая и желтая — сохранили почти первозданную яркость. Человеческие ладони, спирали, фигуры шаманов с широкими плечами и линиями силы, исходившими из их голов подобно лучам, соседствовали с рисунками животных — антилоп, оленей, змей и медведей. Тут же пестрели исполненные загадочного смысла многочисленные геометрические символы.

— Посмотрите!

Нора взглянула туда, куда указывала Слоан. Наверху, примерно футах в двадцати над их головами, тянулось несколько рядов отпечатков ладоней, и казалось, будто огромная толпа вскинула руки в знак прощания. А еще выше, на самый свод гигантской арки, анасази нанесли сложный узор из точек и крестов разнообразных размеров. Увиденное показалось Норе несказанно знакомым, и через мгновение ее пронзила догадка.

— Боже мой! Да ведь это планетарий!

— Именно так. Вон, поглядите, созвездие Ориона. А вон Кассиопея. Такой же имеется в каньоне де Чел ли. Только этот выполнен куда более качественно.

Инстинктивно вскинув камеру, Нора опустила ее, так и не сделав ни единого снимка. Времени впереди имелось предостаточно. Прежде всего следовало получше осмотреть город. Она сделала шаг вперед и замерла, в замешательстве глядя на спутницу.

— Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, — кивнула Слоан. — Я чувствую то же самое. Мы здесь посторонние, и нам предстоит вторгнуться в чужие владения.

— К сожалению, без этого не обойтись.

Пристально взглянув на нее, девушка решительным шагом направилась к древним постройкам. Нора робко последовала за ней.

Путниц обступил прохладный полумрак, тени каменных стен поглотили их собственные. Несколько ласточек, выпорхнув из глиняных гнезд под крышей, вылетели на открытый воздух и принялись носиться кругами, оглашая окрестности возмущенным щебетом.

Они двинулись прямиком к широкой площади, расположенной между башнями. Ни черепков, ни осколков не валялось под их ногами. Все поглотил слой песка, веками приносимый сюда ветром.

Добравшись до первой башни, Нора положила руку на холодный камень. Строение, некогда совершенно прямое, теперь слегка покосилось. Двери или ворота на фасаде отсутствовали. Как видно, вход располагался сзади. Кладку прочертили несколько зазубрин, скорее всего, оставленных наконечниками стрел. Заглянув в одну из щелей у основания башни, она прикинула толщину стен. Не меньше пяти футов. Вне всякого сомнения, ее возвели в качестве защитного сооружения.

Слоан двинулась вокруг. Нора следовала за ней по пятам. Интуиция подсказывала ей, что здесь им следует держаться как можно ближе друг к другу. В атмосфере затерянного города ощущалось нечто тревожное, хотя выразить словами причину тревоги она не могла. Возможно, ее вызывала обстановка, свидетельствовавшая о готовности отразить нападение неизвестных врагов. Толстые каменные стены. Минимум дверей, расположенных в первом этаже. Кое-где на плоских крышах сохранились груды булыжников, явно предназначенных для метания в неприятеля. А может, беспокойство порождала царившая в городе мертвая тишина, пыль веков под ногами и легчайший аромат разложения.

Она взглянула на Слоан. Девушка полностью овладела собой и увлеченно делала зарисовки в блокноте. Ее спокойствие отчасти передалось и Норе.

С другой стороны башни на уровне второго этажа виднелась маленькая покосившаяся дверца, выходившая на плоскую крышу пристройки, куда вела прислоненная к стене лестница. Деревянная конструкция сохранилась на удивление хорошо. Нора осторожно взобралась по ней. Слоан, закрыв блокнот, последовала ее примеру. За дверцей их окутал мрак, царивший в защитном сооружении.

Как и ожидала Нора, внутри никакой лестницы не оказалось. Вместо нее в самом центре возвышалось несколько шестов, испещренных зарубками. Камни, выступавшие из стен, позволяли опираться на них ногами. Она уже видела подобное приспособление в Нью-Мексико, древнем поселении, получившем название Шахтный дом. Для подъема приходилось, широко расставив ноги, одной опираться на зарубки в шестах, другой — на каменные ступени. Довольно рискованный способ, требовавший немалой ловкости и сноровки. Тот, кто карабкался на верхнюю площадку башни, был вынужден задействовать не только ноги, но и руки, в то время как защитники имели возможность встретить штурмующих градом стрел и камней. На самом верху, под крышей, находилась маленькая клетушка — последний оплот на случай успешной атаки противника.

Нора оглядела стены, покрытые глубокими трещинами. Деревянные шесты истончились и выглядели до крайности ненадежно. Даже в древние времена подъем наверх казался рискованным, а теперь о нем не стоило даже думать. Без лишних слов они выбрались на крышу и спустились вниз. С более тщательным осмотром башни следовало повременить.

Первый этаж ближайшего здания почти полностью скрылся под слоем земли и песка. Кое-где высота наносов позволяла без всякой лестницы взобраться на плоские крыши, служившие своеобразным входом для верхних ярусов. За жилыми постройками возвышался круглый силуэт Великой кивы. На ее фасаде красовался синий диск с белой полосой в верхней части.

Слоан смерила оценивающим взглядом песчаный холм, упиравшийся в стену дома, и вопросительно уставилась на Нору. Ну конечно, прежде всего им следовало известить о находке прочих участников экспедиции, затем по всем правилам провести здесь исследовательские работы. Именно так должны поступать все археологи. Но, с другой стороны, до сих пор никому из них, даже Ричарду Везерилу, не удавалось обнаружить такого потрясающего города. Жажда новых открытий вновь подавила в сознании Норы все доводы разума.

Они вскарабкались на крышу. Множество дверей, потемневших от времени, вели в помещения второго этажа. У самого края крыши начальница экспедиции заметила восемь полихромных сосудов, наполовину погребенных в песке. Все они превосходно сохранились. На некоторых даже остались каменные крышки.

У ближайшей двери они помедлили, вновь охваченные странной нерешительностью.

— Ну давайте же войдем, — первой подала голос Слоан.

Пригнувшись, Нора скользнула внутрь и остановилась в ожидании, пока глаза привыкнут к темноте. Помещение отнюдь не пустовало. В дальнем конце виднелся очаг, рядом с ним — два потемневших от дыма горшка. От одного из них откололся большой кусок, и на полу виднелась россыпь кукурузных зерен. В углу устроила гнездо семья древесных крыс. Ветки и отростки кактуса, принесенные ими, покрывал густой слой помета. Воздух пропитался едким запахом крысиной мочи. Сделав несколько шагов по комнате, Нора заметила пару сандалий, сплетенных из волокон юкки, висевшую на деревянном крючке у двери.

Слоан направила луч фонаря на дверной проем, темневший в дальней стене. За ним виднелось второе помещение. Вдоль оштукатуренных стен, подобно бордюру, тянулся сложный красочный узор.

— Змея, — прошептала Нора, указывая на него. — Стилизованная гремучая змея.

— Невероятно, — выдохнула Слоан.

Луч фонаря скользнул по узору.

— Такое впечатление, будто нарисовано вчера.

Пятно света угодило в глубокую нишу.

— Мисс Келли, там что-то есть.

Фонарь осветил плотно завязанный мешочек из оленьей кожи, размером с кулак.

— Наверняка здесь какое-то снадобье, — предположила Нора. — Или горная земля. Ее тоже использовали в лечебных целях.

— По-моему, никому и никогда не удавалось обнаружить ничего подобного.

— Да, — только и могла сказать она.

Несколько мгновений обе молча стояли посреди помещения, дыша пропитанным вековой пылью воздухом. Третий дверной проем, обнаруженный Норой, оказался меньше предыдущих и вел, скорее всего, в кладовую.

— Вы первая, — предложила Слоан.

Пролезть в него оказалось возможным, лишь встав на четвереньки. Слоан пробралась следом. В новом помещении был спертый воздух, а луч фонаря высветил только клубы пыли, поднятые исследовательницами. Постепенно в темноте проступили очертания предметов, и мозг Норы поначалу отказался воспринимать увиденное.

У задней стены выстроились в ряд прекрасно сохранившиеся сосуды. Их гладкие стенки покрывал причудливый геометрический узор. Из одного торчало несколько молитвенных жезлов, украшенных перьями и росписью, даже в сумраке поражавшей яркостью красок. Рядом с сосудами стояла длинная каменная палитра в форме огромного листка, на ней — несколько десятков фигурок животных, вырезанных из полудрагоценных камней. К спине каждой фигурки при помощи сухожилий крепился наконечник стрелы. За палитрой виднелся еще один сосуд с широким горлом, наполненный крошечными птичьими яйцами, вырезанными из черного обсидиана. На каменной подставке, тянувшейся вдоль другой стены, также помещалось множество предметов, имевших необычайную историческую ценность. Нора, не веря в реальность происходящего, озирала помещение, натыкаясь взглядом то на сумку из оленьей кожи с высыпавшимися в прореху резными самоцветами, то на деревянную колыбель, то на плетеные корзины, наполненные красной охрой.

Лишь одна эта комната содержала количество ценных артефактов, связанных с культурой анасази, превышавшее любую коллекцию самого крупного музея! Здесь, в самом сердце затерянного города, царила абсолютная тишина.

Луч фонаря, скользя по углам, выхватывал из темноты все новые потрясающие объекты. Череп медведя гризли, расписанный синими и красными полосами, с пучками лечебных трав, вставленными в пустые глазницы. Кольца с хвоста гремучей змеи, привязанные к расписному жезлу вместе с человеческим скальпом. Большой лист слюды, вырезанный в форме человеческого черепа, оскалившего зубы в жуткой усмешке. Выточенный из кварца майский жук. Изящная плетеная корзинка, украшенная пучками разноцветных перьев колибри. Нора оглянулась на спутницу. Расширенные от удивления глаза Слоан превратились в янтарные плошки. Недавно обретенное самообладание вновь покинуло ее в древней сокровищнице.

— Вероятно, помещение служило кладовой. А семья занимала остальные помещения, — дрожащим от волнения голосом произнесла она. — Всего одна семья! А в этом городе должны быть десятки подобных кладовых. Может, даже сотни.

— Наверняка. Здесь собраны невероятные ценности. И не только по современным меркам. Даже в эпоху анасази любой из этих предметов стоил целого состояния.

Вековая пыль металась в луче, рассекавшем холодный спертый воздух. Нора несколько раз глубоко вздохнула. Убедить себя в том, что все это не мираж, оказалось не так-то легко.

— Мисс Келли, — донесся до нее голос Слоан, — вы понимаете, открытие какого масштаба мы совершили?

— С трудом. — Она через силу сумела оторвать взгляд от запыленных артефактов.

— А мне это удалось, — изрекла девушка. — И я со всей ответственностью заявляю: мы сделали величайшее археологическое открытие в истории человечества.

Нора судорожно сглотнула и открыла рот, пытаясь ответить. Однако язык отказался ей повиноваться, и она ограничилась простым кивком.

26

Двенадцать часов спустя город Квивира погрузился в тень. Вечернее солнце бросало на долину последние косые лучи. Нора устало прислонилась к древней стене возле места, названного ими со Слоан планетарием. Никогда прежде она не чувствовала себя такой выжатой. Неподалеку раздавались возбужденные голоса других участников экспедиции, многократно повторенные и искаженные горным эхом. Благодаря веревочной лестнице и системе страховки, организованной дочерью профессора, подъем на скалу теперь не вызывал особых затруднений. Основной лагерь группа разбила внизу, в тополиной роще, и отсюда Нора могла видеть поднимающуюся над костром струйку дыма. Рядом темнел серый прямоугольник складного обеденного стола. В честь грандиозного события повар намеревался закатить грандиозное же угощение — медальоны из дичи под кислым соусом. А его обещание выставить к ужину две бутылки «Шато Петрю» повергло всех в шок. Минувший день стал самым длинным и насыщенным в ее жизни, с усталым равнодушием подумала Нора. «День, вобравший века» — кажется, так говорил Говард Картер о своем открытии гробницы Тутанхамона. А ведь они еще даже не переступили порога Великой кивы. Она сама настояла на необходимости отложить данное событие до тех пор, пока экспедиция не закончит предварительных исследований и не появится возможность оценить хотя бы примерный объем работ.

В течение всего долгого дня Нора постоянно ловила себя на том, что выискивает следы рук, обуви или производимых раскопок — любые признаки, свидетельствующие о посещении Падригом Келли забытого города. Впрочем, она прекрасно понимала — ветер и дожди давным-давно их уничтожили. К тому же отец, оказавшись здесь, подобно самой Норе, охваченной чувством благоговейного восторга, вряд ли позволил бы себе осквернить древние стены какой-нибудь надписью. Участники экспедиции показались из-за башни. Слоан шла последней. Свайр и Смитбэк направились прямиком к начальнице экспедиции. Ковбой тяжело опустился на землю, щеки его горели от усталости под темным слоем загара. Смитбэку ни при каких обстоятельствах не изменяла его обычная болтливость.

— Потрясающе! — Голос его казался особенно резким и пронзительным среди царящего в скалах безмолвия. — Вот это находка так находка! По сравнению с этим городом гробница старины Тута — сущая безделица.

Услышав собственное мнение, озвученное чужими устами, Нора испытала неожиданный приступ досады.

— Вы знаете, я провернул кое-какую работенку для Музея естественной истории в Нью-Йорке, — продолжал неугомонный журналист. — Так вот, вся их коллекция в сравнение не идет с одним каким-нибудь здешним закутком. Богом клянусь, здесь больше всякой всячины, чем во всех музеях мира. Когда мой агент узнает об этом, он просто с ума сойдет и…

Разъяренный взгляд Норы заставил его умолкнуть.

— Простите, если что не так, госпожа начальница, — дурашливо произнес он, мигом справившись со смущением.

Добыв из заднего кармана джинсов блокнот, Смитбэк принялся торопливо заносить в него материал для будущего произведения.

Арагон, Холройд и Блейк неторопливо приблизились к выходу из пещеры. Слоан шла следом.

— Мы совершили открытие века! — с пафосом провозгласил Блейк. — Открытие, способное увенчать самую блистательную карьеру.

Питер, опустившись на землю, привалился к стене. Движения его стали медленными и неуверенными, словно у старика. На лице темнели грязные полосы. Похоже, древний город произвел на программиста столь сильное впечатление, что бедняга не смог удержаться от слез.

— Как вы себя чувствуете? — вполголоса осведомилась Нора.

— Пока сам не знаю, — ответил Питер со слабой улыбкой. — Голова идет кругом.

Она перевела взгляд на Арагона. Ей стало любопытно, сохранит ли антрополог обычную непроницаемую маску. Лицо его блестело от пота, однако по-прежнему не выдавало никаких чувств. Лишь черные глаза мерцали, подобно обсидиану, поделок из которого они обнаружили в Квивире великое множество.

Арагон посмотрел на Нору и впервые со дня их встречи у прощального костра улыбнулся широкой приветливой улыбкой. Ослепительно белые зубы сверкнули на смуглом лице.

— Фантастика! — произнес он, крепко пожав ее руку. — Все это кажется невероятным. И за это чудо мы должны благодарить вас. У меня же есть особые причины для благодарности. — Голос его, низкий, слегка дрожащий, наполняла неподдельная страсть. — Я был неколебимо уверен, что человечеству никогда не проникнуть в тайны анасази. Но этот город хранит ключи к разгадкам множества тайн. Теперь я в этом не сомневаюсь. Мне остается только благодарить судьбу за столь невероятное везение. Судьбу и вас.

Сбросив со спины рюкзак, Арагон опустился на землю рядом с ней.

— Должен кое-что вам сказать, — тихо произнес он. — Возможно, сейчас момент не слишком подходящий. Но, боюсь, потом будет поздно.

Нора внимательно посмотрела на него.

— Слушаю вас.

— Как вам известно, я приверженец концепции «нулевого вмешательства», хотя, быть может, и не слишком ревностный. Порой я готов пойти на компромиссы. Но в этом случае… Мне кажется, мы совершим преступление, если разрушим целостность этого города, похитим его сокровища и отправим в музейные запасники.

— Ох, только концепции «нулевого вмешательства» нам здесь не хватало! — фыркнул Блейк. — В последнее время мир просто свихнулся на политической корректности, охране окружающей среды, защите животных. А теперь кучка сумасбродов твердит, что ученые не имеют права собирать материал для своей работы. Мы совершим преступление лишь в одном случае — если не проведем здесь надлежащего исследования. Подумайте о том, сколько нового нам предстоит узнать.

Арагон ожег его взглядом черных глаз.

— Мы можем узнать все, что нам надо, не разрушая при этом города.

— С каких это пор археологические раскопки называются «разрушением»? — мягко осведомилась Слоан.

— Именно так назовут наши действия археологи будущего, которым мы оставим в наследство разграбленные руины, — отрезал антрополог. — Вспомните, что всего сто лет назад сотворил с Троей Шлиман. И ведь он тоже был уверен, будто действует в интересах науки. Он практически уничтожил древний город, лишил будущие поколения возможности увидеть настоящую Трою собственными глазами. И при этом действовал в полном соответствии с правилами, по которым в его время проводились археологические раскопки.

— Если вам так угодно, вы можете ходить здесь на цыпочках, щелкать фотоаппаратом и ничего не трогать руками, — сердито проворчал Блейк. — Что до меня, я буду действовать теми методами, которые считаю единственно возможными. — Он повернулся к Смитбэку. — Конечно, все эти сокровища способны поразить воображение — особенно воображение человека, далекого от археологии. Но мы, ученые, знаем: настоящими сокровищницами информации являются залежи мусора. Вспомните об этом, когда будете писать свою книгу.

Нора переводила взгляд с одного участника похода на другого. Она ожидала возникновения разногласий, однако не предполагала, как скоро они появятся.

— Каких бы взглядов мы ни придерживались, пока о раскопках не может идти речи, — непререкаемым тоном произнесла начальница экспедиции. — Все, что мы можем сделать в ближайшие несколько недель, — это произвести замеры и составить описи.

Блейк открыл было рот, однако Нора вскинула руку.

— Разумеется, если мы намерены составить аналитический отчет с указанием дат, вмешательство, хотя бы незначительное, просто необходимо, — продолжала она. — Доктор Блейк имеет полное право ознакомиться с содержимым мусорных ям и произвести, если потребуется, небольшие раскопки. Надеюсь, он не нарушит при этом целостности города и не потревожит ни одного артефакта. Считаю не лишним напомнить, что все свои действия он должен согласовывать со мной.

— Слушаюсь и повинуюсь, — саркастически проскрипел Блейк. Во взгляде его мелькнуло победное выражение.

— Нам следует доставить несколько артефактов в институт, где их подвергнут тщательному анализу, — снова заговорила Нора. — Но мы возьмем лишь плохо сохранившиеся экземпляры, которые встречаются в городе достаточно часто. Я полностью согласна с вами, доктор Арагон: Квивиру следует оставить в неприкосновенности. И, вернувшись в институт, сообщу свое мнение всем, от кого что-либо зависит. — Она повернулась к Слоан. — У вас есть какие-либо возражения?

Помедлив, девушка отрицательно покачала головой.

— Что ж, при сложившихся обстоятельствах ваше решение кажется мне вполне приемлемым, — заявил антрополог, и лицо его вновь осветила улыбка.

Несколько мгновений все молчали.

— Мисс Келли, примите наши поздравления. — Арагон поднялся на ноги.

Все дружно зааплодировали, а Блейк даже испустил залихватский свист. Нора, растроганная и смущенная, залилась краской. Смитбэк тоже вскочил, сжимая в руке флягу.

— Предлагаю выпить за папашу Келли! — крикнул он. — Если бы не он, не видать нам Квивиры как своих ушей.

Услышать такое от журналиста она никак не ожидала. К ее горлу подкатил ком. Весь день отец не выходил у нее из головы. Найти следы его пребывания в Квивире Норе так и не удалось, и она была благодарна Смитбэку за его тост, хотя бы и произнесенный в форме шутки.

— Спасибо. — Ей едва удалось совладать с дрожью в голосе.

Отпив из фляги, журналист передал ее по кругу.

Все вновь погрузились в молчание. В небе догорали последние отблески заката, и до наступления темноты им следовало спуститься вниз, где участников экспедиции ждал изысканный ужин. Однако никому не хотелось покидать магическое место.

— Я вот что не могу понять, — раздался в тишине голос Смитбэка. — Почему анасази, уходя, оставили столько добра? Похоже, эти ребята не отличались излишней бережливостью.

— Подобное явление можно наблюдать во многих поселениях анасази, — пояснила Нора. — Они ведь передвигались пешком, ни лошадей, ни других вьючных животных у них не было. Поэтому им было проще оставить весь свой скарб, чем тащить его с собой. А на новом месте они заново обзаводились всей необходимой утварью. Как правило, с собой они забирали лишь священные предметы и изделия из бирюзы.

— Да ведь здесь этой бирюзы полным-полно! Почему же они изменили своему обычаю?

— Вы правы, они изменили своему обычаю. Судя по всему, из этого города они не забрали с собой абсолютно ничего. Именно в этом и состоит его уникальность.

— А ведь город на редкость богатый, это сразу бросается в глаза, — подхватил Арагон. — И здесь очень много артефактов, имеющих отношение к религиозным обрядам. Это наводит на мысль, что здесь находился религиозный центр, по значению превышающий Чако. Город жрецов.

— Город жрецов? — скептически повторил Блейк. — Вряд ли город жрецов располагался в таком уединенном месте. На самом краю земель, где селились анасази. Меня занимает другое — это поселение явно рассчитано на то, чтобы отражать штурм. Благодаря своему расположению оно представляет собой практически неприступную цитадель. Но каких врагов опасались анасази? Можно подумать, жители города страдали манией преследования.

— Будь они сумасшедшими, не жили бы так богато, — возразила Слоан.

— Но если этот город неприступен, почему жители его покинули? — поинтересовался Холройд.

— Скорее всего, они занимались земледелием в долине, что лежит внизу, — пожав плечами Блейк. — Со временем почвы истощились. Анасази не умели удобрять землю.

— Начнем с того, что долина слишком мала для того, что обеспечить пропитанием такой большой город, — покачала головой Нора. — Вы же сами видели, сколько здесь амбаров. Судя по всему, они привозили откуда-то зерно и овощи. Но это порождает следующий вопрос: зачем понадобилось строить город там, где нет подходящих условий для земледелия? На краю света, в конце узкого каньона, через который невозможно пройти во время сезона дождей.

— Ответ только один, — подал голос Арагон. — Как я уже сказал, это город жрецов. И паломникам, решившим его посетить, предстояло проделать трудный и опасный путь. Никакого другого разумного объяснения я не вижу.

— Да, конечно, — усмехнулся Блейк. — Когда объяснение найти трудно, проще всего свалить все на религию. Кстати, анасази были поборниками равноправия. У них не существовало социальной иерархии. И правящего класса тоже не было. Поэтому теория, согласно которой они возвели город жрецов, представляется мне абсурдной.

Вновь воцарилось молчание.

— А меня, честно признаюсь, занимает другой вопрос. — Смитбэк вновь достал блокнот. — Где серебро и золото? Вот что мне хотелось бы знать.

Опять этот пустомеля за свое. Нора досадливо поморщилась.

— Еще когда мы переправлялись через озеро, я говорила вам, что никаких драгоценных металлов у анасази не было, — произнесла она несколько громче, нежели намеревалась.

— Погодите, а как же донесение Коронадо, которое Питер нам тогда процитировал? — не унимался Смитбэк. — Я точно помню, там говорилось о золотых тарелках, кувшинах и так далее. Неужели индейцы бедняге Коронадо вешали лапшу на уши?

— Ну, если называть вещи своими именами, именно этим они и занимались, — со смехом подтвердила Нора. — Индейцы рассказывали испанским путешественникам именно то, что те хотели услышать. У них была своя цель — как можно скорее избавиться от испанцев. И потому они старались убедить их, будто где-то далеко они найдут великое множество золота.

— К тому же Коронадо пользовался услугами переводчиков, а те далеко не всегда отличались точностью, — с улыбкой добавил Арагон.

— Так-то оно так, но ведь мы сами получили подтверждение того, что про город Квивиру хитрюги-индейцы не наврали, — не сдавался Смитбэк. — Может, насчет золота они тоже сказали чистую правду?

— Знаете, в той книге… О путешествии Коронадо… — неуверенно начал Холройд. — Там говорится, что у него были с собой образцы различных металлов. Он хотел проверить, известно ли индейцам, как выглядит золото, и показывал им образцы золота, серебра, бронзы и меди. Так вот, они безошибочно отличили драгоценные металлы от недрагоценных.

— Слыхали? — Журналист с довольным видом сложил руки на груди.

Для Норы услышанное явилось полной неожиданностью. По мнению специалистов, анасази вообще не знали, что такое металлы. Данный факт считался в археологии аксиомой и никогда не подвергался сомнению.

— Кстати, в захоронениях анасази часто находили перья попугаев ара, привезенные из владений ацтеков и их предков тольтеков, — сообщил Блейк. — А в гробницах ацтеков находили бирюзу из Нью-Мексико. Нам известно, что анасази вели торговлю с тольтеками и ацтеками — продавали им пленников, обсидиан, агаты, соль и глиняную посуду.

— Ну и что с того? — пожала плечами Нора.

— Если анасази активно занимались торговлей, вполне естественно допустить, что у них могло быть золото. По крайней мере, данное предположение не представляется мне таким уж невероятным.

Она не сразу нашла, что ответить. Совершенно неожиданно Смитбэк нашел сторонника в лице столь маститого археолога. Холройд, Свайр и Слоан ловили каждое слово их полемики.

— Если бы анасази имели золото, мы бы непременно нашли его в захоронениях. — Нора старалась не горячиться. — За последние сто лет обнаружены тысячи, нет, десятки тысяч их захоронений. И ни в одном — даже малейшей золотой крупицы. Если у них было золото, куда же оно, спрашивается, делось?

— А может, оно все хранится в этом городе? — выдохнул Смитбэк.

Нора уставилась на него, а затем расхохоталась.

— Билл, у вас слишком бурное воображение. Для писателя это простительно, но археология опирается на факты, а не на фантазии. Сегодня мы осмотрели множество помещений, наполненных великолепнейшей посудой и прочей утварью, однако золота не видели ни пылинки. Если мы обнаружим в Квивире хотя бы одну золотую тарелку, я готова съесть вашу идиотскую бандану. По рукам? А теперь давайте спускаться вниз. Наш великий кудесник Бонаротти уже заждался нас с ужином.

27

Нора обеспокоенно глядела на яркое пятно, застывшее на фоне песчаника в четырехстах футах над ее головой. Рядом, безмолвные и неподвижные, стояли Блейк и Холройд. Смитбэк сжимал в руках блокнот, готовый немедленно состряпать краткий отчет о несчастном случае. Сверху долетел глухой стук. Слоан нанесла по скале несколько ударов скальным молотком, выбив углубление. Развернув очередную бухту веревочной лестницы, она спустилась вниз еще на десять футов и вновь заработала молотком, крепя ее к скале.

Для приведения в рабочий режим средств связи и метеорологического оборудования их следовало разместить на краю каньона, намного выше того уровня, где располагалась Квивира. Два часа назад Нора и Слоан выявили наиболее подходящее место, отыскав не слишком трудную для восхождения скалу.

С точки зрения начальницы экспедиции, совершавший «не слишком трудное восхождение» подвергал себя немалому риску. Особенно опасным казался широкий выступ, нависающий над пропастью. Слоан, однако, взирала на крутую стену с присущей ей безмятежной улыбкой.

— Для опытного скалолаза — сущая ерунда, — заявила она. — Здесь полно трещин. Будет за что схватиться и куда поставить ноги. Вы и охнуть не успеете, как я окажусь наверху.

В самом скором времени она доказала, что ее слова не являлись пустой бравадой. С замиранием сердца все члены группы следили за тем как Слоан, проворно добравшись до вершины, принялась устанавливать там первый прибор.

Теперь она спускалась вниз, постепенно разворачивая веревочную лестницу. Еще десять минут напряженного ожидания, и дочь профессора спрыгнула на землю. Восторженные зрители, окружив ее, разразились аплодисментами.

— Это просто фантастика! — воскликнула Нора.

Польщенная Слоан расплылась в улыбке.

— Теперь, когда я закрепила лестницу, взбираться на эту скалу — одно удовольствие, — объявила она. — Кто-нибудь хочет попробовать?

— Пожалуй, я рискну, — судорожно сглотнув, вызвался Холройд.

— А у меня слишком много незавершенных дел, — буркнул Блейк. — И я не вижу никаких причин рисковать собственной шеей.

— Здесь нет ни малейшего риска, — снисходительно заверила Слоан. — Можете не сомневаться, я укрепила лестницу надежно. И она выдержит десяток таких, как вы.

— Увы, доктор Блейк, вам придется испробовать лестницу на прочность, — заявила Нора. — На свое несчастье, вы знаете, как обращаться с радиоустановками. Вполне вероятно, Холройду понадобится помощь.

— Но почему я? — уперся профессор. — Пусть лучше Арагон лезет. Он побывал в невероятном количестве экспедиций и наверняка большой дока по части всякой там аппаратуры.

— По части опыта среди нас, разумеется, нет равных доктору Арагону, — кивнула Нора. — Но и по части возраста он превосходит всех нас. Такой подъем ему не под силу. А вы, насколько я могу судить, находитесь в прекрасной форме.

Комплимент возымел свое действие: Блейк расправил плечи, выпятил грудь и пренебрежительно взглянул на скалу.

— А мужчинам в расцвете сил подобные упражнения только на пользу, — подхватила Слоан и обратилась к Смитбэку: — Вы составите нам компанию?

Журналист смерил лестницу оценивающим взглядом.

— Пожалуй, я лучше примкну к группе поддержки, — заявил он. — Кто-то же должен остаться внизу и ловить скалолазов, которым не повезет.

Слоан многозначительно вскинула бровь, откровенно давая понять, что удивлена подобной трусостью.

— Не хотите — упрашивать не буду. Арон, вы полезете первым, я за вами, Питер — третий, а мисс Келли — замыкающая.

Вероятно, по замыслу Слоан более опытным скалолазам полагалось страховать менее опытных.

— Почему это я должен лезть первым? — возмутился Блейк.

— Поверьте мне, когда над вами никого нет, чувствуешь себя куда более уверенно, — заявила Слоан. — Не надо опасаться, что вам заедут в лоб ботинком.

Блейка ее доводы явно не убедили, однако он подошел к лестнице и медленно полез наверх.

— Вы уже поднимались на тропу, ведущую в Квивиру, — подбодрила его дочь профессора. — Здесь точно такая же, только длиннее. Ноги держите пошире, туловище прижимайте к скале. И отдыхайте на каждом выступе. Последний отрезок самый длинный, примерно футов двести.

Преодолев всего несколько перекладин, Блейк угодил ногой в пустоту, потерял равновесие и полетел вниз. Бросившись к нему с ловкостью пантеры, Слоан обхватила его на лету, и оба рухнули в песок, причем девушка оказалась снизу. Несколько мгновений они лежали неподвижно. Слоан тряслась и издавала странные булькающие звуки. Нора в испуге склонилась над ней и удивленно вздернула бровь. Дочь профессора душил смех. Блейк, казалось, не осознавал происшедшего. Он продолжал лежать, уткнувшись лицом в выемку между грудей спасительницы.

— И почему только люди не летают, как птицы? — глубокомысленно изрек Смитбэк.

— Да, Арон, вы зря вообразили себя птицей, — выдохнула Слоан между приступами смеха.

Она не спешила выбираться из-под профессора. Тот медленно сел и, пригладив растрепанные волосы, переводил испуганный взгляд со Слоан на веревочную лестницу и обратно. Видимо, никак не мог осмыслить случившегося.

— Вы испытали слишком сильный стресс. Он сделал вас неуклюжим. — Слоан поднялась и отряхнулась. — Это всего лишь лестница. Но если вы так боитесь упасть, может, вам лучше воспользоваться страховкой.

Она направилась к сумке со снаряжением.

— У меня есть штуковина, специально предназначенная для особо опасных подъемов, — пояснила она. — Или для особо нервных субъектов.

Слоан извлекла из сумки нейлоновую обвязку и помогла Блейку в нее облачиться.

— Теперь не упадете, даже если оступитесь.

Блейк, странно притихший, исподлобья взглянув на девушку, молча кивнул. Как видно, страховочное приспособление прибавило ему храбрости, во второй раз он двигался более уверенно. Слоан последовала за ним. Холройд, подойдя к лестнице, взялся за первую перекладину.

Нора недоуменно хмыкнула. Дочь профессора, уделившая столько внимания Блейку, не сочла нужным проверить, в каком состоянии пребывает столь же неопытный Питер.

— Как настроение? — осведомилась она на всякий случай.

— Слоан права, это всего лишь лестница, — вымученно улыбнулся Холройд. — И, хочу я этого или нет, мне еще не раз придется по ней карабкаться. Так что лучше приступить к тренировкам немедленно.

Набрав в легкие побольше воздуха, он начал подъем. Нора, дав ему подняться на пару метров, двинулась следом. Вскоре они добрались до того места, где Слоан в последний раз крепила лестницу. Работа оказалась выполнена на совесть. Зная по опыту, сколь неполезно во время такого длительного подъема смотреть вниз, Нора не сводила глаз с трех фигур, ползущих по скале впереди. Порой стена делалась почти отвесной, однако за вертикальными участками следовали уступы, позволявшие перевести дух. Завершающий отрезок пути проходил через выступающий край, и для его преодоления требовалось повиснуть на лестнице в почти горизонтальном положении. Нору накрыла волна леденящего ужаса. В памяти ее мгновенно всплыл Хребет Дьявола, узкая извивистая тропа и отчаянное ржание сорвавшихся лошадей. Но вот последняя перекладина оказалась позади, и она, едва не теряя сознание, рухнула на песчаник. Рядом, неловко скособочившись и уронив голову на сложенные руки, сидел Холройд. Блейка, бледного от страха и усталости, колотила крупная дрожь.

Лишь Слоан все казалось нипочем. Свежая и бодрая, она принялась оттаскивать оборудование подальше от края обрыва. На вершину пришлось доставить прибор для спутниковой навигации, снабженный длинной антенной, метеокомплекс, солнечную батарею, а также несколько приемников и передатчиков. Спутниковая тарелка, опутанная нейлоновой сеткой, искрилась на утреннем солнце.

Холройд, с усилием поднявшись, направился к оборудованию. За ним, едва переставляя ноги, поплелся Блейк.

— Сейчас я со всем разберусь, — пробормотал Питер. — Это не займет много времени.

Нора с удовлетворением посмотрела на часы. Четверть одиннадцатого. Ежедневно, ровно в одиннадцать, в институте ждут выхода экспедиции на связь. Пока Холройд настраивал приборы и монтировал тарелку, она окинула взглядом окружавший ее пейзаж. От красоты захватывало дух. Остроконечные вершины, красные, желтые и лиловые, кое-где покрытые пятнами скудной растительности, сверкали и переливались на солнце. Далеко на юго-западе извилось ущелье, чье дно служило руслом реки Колорадо. На востоке возвышался Хребет Дьявола, тянувшийся до самого плато Кайпаровиц. Лиловый выступ Кайпаровиц походил на огромный боевой корабль, плывущий по каменистой пустоши, изрезанной бесчисленными каньонами и ущельями. Насколько хватало глаз, виднелись лишь дикие камни, по которым не ступала нога человека, и неприступные скалы, на протяжении столетий не потревоженные ничьим вторжением.

Для более надежного приема Холройд вскарабкался на невысокое можжевеловое дерево и укрепил прибор на стволе, обмотав проволочную антенну вокруг длинной ветки. Стоило ему закончить с установкой, до Норы донесся монотонный голос диктора, читавшего прогноз погоды в городе Пейдж, штат Аризона.

Блейк, убравшись как можно дальше от обрыва, не принимал никакого участия в возне с аппаратурой. Судя по выражению лица, он до крайности гордился собой. Правда, альпинистская обвязка, так и не снятая им, несколько портила общее впечатление. Слоан, напротив, бесстрашно подошла к самому краю.

— Поразительно, мисс Келли! — воскликнула она. — Даже отсюда невозможно разглядеть пещеру, где скрывается Квивира. Это просто сверхъестественно.

Нора подошла к ней. И в самом деле, со скалы не наблюдалось ни малейших признаков древнего города. Широкий каменный козырек полностью скрывал огромную впадину. В семистах футах под ними, подобно зеленому самоцвету в красной оправе, раскинулась долина в обрамлении скалистых стен. Между крошечных тополей виднелись синие и желтые палатки. Прозрачная струйка дыма поднималась от рубиновой бусины костра. Отсюда, сверху, лагерь казался особенно уютным и безопасным.

Около одиннадцати Холройд подключил приемник. Пока он настраивал прибор на нужную частоту, до Норы доносились свист и треск.

— Готово. — Питер надел наушники и забормотал позывные экспедиции в миниатюрный, почти игрушечный микрофон. — Вы не поверите, но на линии сам доктор Годдар, — сообщил он через минуту. — Включаю громкую связь.

Слоан стремительно отошла от обрыва и сосредоточенно завозилась с альпинистским снаряжением. Взглянув на нее с удивлением, Нора переключила внимание на микрофон. Сейчас Годдар-старший узнает об их открытии! Ее вновь охватило радостное возбуждение. Ей не терпелось услышать, как профессор отреагирует на потрясающую новость.

— Доктор Келли? — Тихий голос пробился сквозь треск помех. — Нора? Это вы?

— Это я, доктор Годдар, — откликнулась она. — У нас все в порядке. Все живы и здоровы.

— Слава богу. — Потрескивание усилилось. — Каждый день ровно в одиннадцать я пытался выйти с вами на связь. Если бы это не удалось и сегодня, мы бы выслали на ваши поиски спасательный отряд.

— Стены каньона так высоки, что спутниковая связь не работала, — пояснила Нора. — А путешествие оказалось несколько дольше расчетного.

— То же самое я говорил Блейквуду… — Председатель совета замялся. — Какие у вас новости?

Волнение, звучавшее в его голосе, легко различалось даже сквозь помехи.

Нора медлила с ответом. Ей оказалось трудно подобрать слова, наилучшим образом соответствовавшие торжественности момента.

— Мы нашли город, доктор Годдар, — произнесла она наконец.

До нее долетел непонятный звук — то ли потрясенный вздох, то ли треск электричества.

— Я не ослышался? Вы нашли Квивиру?

Нора вновь замешкалась, не зная, с чего начать.

— Да. Огромный город. Не менее шестисот зданий.

— Чертов треск! Из-за него ничего не слышно. Сколько, вы сказали?

— Не менее шестисот.

Годдар тихонько присвистнул. Хотя, возможно, раздался свист динамиков.

— Боже праведный! И в каком состоянии руины?

— В превосходном.

— И они никем не тронуты? Не разграблены?

— Нет. Город сохранился в полной неприкосновенности.

— Невероятно! Просто невероятно!

— Доктор Годдар, есть еще одно чрезвычайно важное обстоятельство, — задыхаясь от волнения, произнесла Нора.

— Да?

— Этот город не похож на все прочие поселения анасази. Он до отказа набит ценнейшими артефактами. Похоже, жители, покидая его, ничего не взяли с собой. Вы можете себе представить: сотни помещений, наполненных изумительными артефактами, в большинстве своем прекрасно сохранившимися.

— А что вы имеете в виду под изумительными артефактами? — напряженным тоном спросил председатель совета. — Посуду?

— Посуды здесь более чем достаточно, и не только посуды. Этот город поражает своим богатством. Мы уже нашли и ткани, и резные изделия, и украшения из бирюзы, и каменных идолов, и изделия из буйволовой кости, и молитвенные жезлы, и палитры. И даже маски, связанные с ранним культом Качины. И все — в удивительной сохранности.

Годдар молчал. Теперь из динамиков отчетливо доносилось его покашливание.

— Нора, у меня нет слов… — произнес он наконец. — Скажите, а где моя дочь? Она рядом?

— Да, конечно.

Нора вручили микрофон девушке.

— Слоан? — долетел голос из Санта-Фе.

— Да, папа.

— Я ушам своим не верю. Неужели это правда?

— Мисс Келли ничего не преувеличила. Ни на йоту. Это величайшее археологическое открытие с тех пор, как Симпсон обнаружил каньон Чако.

— Ты не слишком высоко хватила?

Слоан не ответила.

— А какие у вас планы? — задал очередной вопрос профессор. — Как будете проводить исследование?

— Мы решили оставить все в неприкосновенности, за исключением мусорных ям, — ответила Слоан. — Если заниматься только замерами и составлением описей, работы хватит на год. Послезавтра планируем войти в Великую киву.

— Слоан, послушай меня внимательно. Вы должны быть предельно осторожны. Впоследствии весь научный мир будет обсуждать каждый ваш шаг, выискивать просчеты, которые уже невозможно исправить, и задним числом упрекать вас за эти просчеты. Все ваши действия окажутся предметом критического анализа бесчисленных экспертов. Ты сама понимаешь, какую бурю зависти и недоброжелательства неизбежно возбудит столь грандиозное открытие. Для многих ваших коллег каждая ваша ошибка станет источником злорадства. Ты отдаешь себе в этом отчет?

— Конечно, папа. — Слоан вернула микрофон.

Во взгляде ее Нора уловила тень досады, пожалуй, даже обиды.

— Так что в данных обстоятельствах никакая осторожность не может быть лишней, — продолжал Годдар. — Втолкуй это всем своим товарищам. И в первую очередь мисс Келли.

— Я все поняла, доктор Годдар, — откликнулась Нора.

— Величайшее открытие со времен каньона Чако, — произнес профессор и вновь погрузился в молчание, нарушаемое лишь треском и шипением электричества.

— Доктор Годдар, вы на связи? — спросила наконец Нора.

— На связи, — со смехом откликнулся председатель совета. — Вы решили, что я уснул? Нет, я бодрствую, хотя, признаюсь, мне кажется, что все это происходит во сне. Так и хочется ущипнуть себя за руку. Нора, то, что вы совершили… Восхищение, которое я испытываю, невозможно выразить словами. И этим открытием все мы обязаны вашему отцу.

— Спасибо, доктор Годдар. Спасибо за то, что поверили в меня.

— И, как выяснилось, не ошибся. Завтра выходите на связь в это же время. Возможно, вы сообщите мне более точные сведения о городе.

— Разумеется. До свидания, доктор Годдар.

Она передала микрофон Холройду, и тот выключил передатчик. Слоан, непривычно угрюмая, опять возилась со снаряжением.

— Что вас так расстроило? — спросила Нора.

— Ровным счетом ничего, — пожала плечами девушка. — Просто я в очередной раз убедилась, что отец считает меня недоумком. Он уверен, без его советов я просто пропаду. И даже на расстоянии в сотни миль он учит меня, как исследовать город, которого он в глаза не видел.

Она резко отвернулась, и Нора положила руку ей на плечо.

— Не принимайте это слишком близко к сердцу, Слоан. Ваш отец хотел предостеречь не только вас, но и меня. Уверена, он знает, что на вас можно положиться. Мы все это знаем.

Несколько секунд Слоан молча глядела на нее, потом взгляд ее посветлел и губы тронула привычная безмятежная улыбка.

— Спасибо, Нора, — тихо сказала она.

28

Скип остановился на вершине холма. Внезапно налетевшее облако пыли закружилось вокруг машины и развеялось в раскаленном воздухе. Стоял изнурительно жаркий июньский день, один из тех, что обычно предшествуют длительному периоду дождей. В небе над горами Джемес застыло одно-единственное перистое облако.

В какой-то момент ему ужасно захотелось бросить все к чертовой матери и вернуться в город. Бедняка Фарбер так и не появился, и в глубине души Скип корил себя за разгильдяйство. Минувшей ночью, когда он, не в силах уснуть, ворочался с боку на бок, его вдруг озарила идея. Все просто — в какой-то мере искупить вину можно, взяв на попечение пса Терезы, Тедди. В конце концов, Терезу убили на их старом ранчо. И уж конечно, Норе, ее соседке и подруге детства, сам бог велел позаботиться об осиротевшей собаке.

Однако идея, ночью казавшаяся превосходной, днем быстро утратила всю привлекательность. Лейтенант Мартинес недвусмысленно дал понять, что расследование продолжается и Скипу не следует приближаться к заброшенному дому даже на пушечный выстрел. Впрочем, он собирался не туда, а на ранчо Гонзалесов. И все же, по его разумению, подобный визит все равно мог повлечь за собой целую кучу неприятностей.

Скип включил зажигание, отпустил педаль тормоза и направил свою развалюху по дороге, ведущей вниз с холма. Миновав собственное старое ранчо, он двинулся к дому Терезы.

Длинное приземистое сооружение погрузилось в безмолвие. Вокруг не раздавалось ни единого звука. А скотины-то нет, отметил он про себя. Возможно, тот, кто ее забрал, забрал и пса. Но все же надо заглянуть и удостовериться.

Не выключая мотор, а также оставив дверцу машины нараспашку, Скип приблизился к дому и несколько раз окликнул собаку по имени. В ответ — ни звука.

Он подошел к облезлой, во многих местах заклеенной изолентой входной двери. Та оказалась запертой. Скип уже поднял руку, собираясь постучать, однако спохватился и вновь гаркнул во всю глотку:

— Тедди! Тедди! Ты где, старина?

И вновь молчание.

Скип взглянул в сторону собственного ранчо «Лас Табрильяс». Может, собака с тоски ушла отсюда и забрела в их старый дом? Он уже сделал несколько шагов по знакомой тропе, но вдруг резко остановился. Рука его скользнула за пояс и ощупала рукоять отцовского револьвера. Тяжелый и неуклюжий, при выстреле он грохотал, как гаубица. Однако вполне годился для обороны от неведомых врагов. Правда, Скип стрелял из него всего единожды и в тот раз едва не лишился руки. И в ушах у него потом два дня звенело. И все же прикосновение к ребристой стальной рукояти вселило в него уверенность. Он продолжил путь.

— Эй, Тедди, отзовись, дурачина!

Обойдя старый дом сзади, Скип поднялся на крыльцо, миновал зияющий дверной проем и вошел внутрь. На кухне царил жуткий кавардак, многие половицы оказались сорваны, в стенах темнели дыры, похожие на глазницы скелета. В дальнем конце комнаты он заметил желтую ленточку, преградившую путь в гостиную. Такими ленточками обычно пользуются копы, обнося место преступления. Скип сделал несколько шагов, стараясь не наступать на засохшие кровавые следы.

Сначала в ноздри ему ударил сладковатый запах, затем он услышал жужжание целого роя мух. Инстинктивно он подался назад, потом, глубоко вдохнув, подлез под ленточку и оказался посреди гостиной.

В самом центре комнаты темнела огромная лужа крови. Скип с усилием сглотнул подкативший к горлу ком.

— Боже мой, — прошептал он. — Я и не знал, что в человеке столько крови.

Извилистые, почерневшие ручейки тянулись до дальней стены. Весь пол усеяли следы. Кровавые следы звериных лап. Скипа передернуло — в густой темно-красной жидкости копошились личинки.

В глазах у него потемнело, и он обессиленно прислонился к дверному проему. Туча потревоженных мух с жужжанием взмыла в воздух. В дальнем углу Скип заметил треножник для фотокамеры с биркой на одной ноге: «Полиция Санта-Фе».

— Нет, нет, нет, — замотал он головой. — Тереза, мне так жаль… так жаль…

Скип еще раз обвел взглядом жуткую картину, на деревянных ногах пересек кухню и вышел из дома.

После невыносимой духоты, царившей внутри, воздух на улице показался ему почти прохладным. Остановившись на крыльце, он перевел дух и огляделся по сторонам.

— Тедди! — снова позвал Скип, сложив руки рупором.

Следовало поскорее уносить отсюда ноги. В любую минуту на место преступления могли нагрянуть копы, а то и сам лейтенант Мартинес. И все же он медлил, оглядывая двор, где прошло детство. Дом, в котором разыгралась трагедия, теперь казался пустым и каким-то усталым. Злые силы, устроившие здесь шабаш, словно рассеялись. Или, возможно, умчались прочь.

Собаку, скорее всего, забрали вместе со скотом, решил Скип. Тяжело вздохнув, он вышел со двора и побрел к машине. Старый раздолбанный «плимут-фьюри», когда-то выкрашенный в оливковый цвет, ныне покрывала ржавчина. Несмотря на удручающее состояние, машина являлась для него самым ценным движимым имуществом. Капот и кузов ее сплошь покрывали многочисленные вмятины, и, глядя ни них, прочие шоферы не слишком с ней церемонились, резонно рассудив, что еще одна вряд ли сильно навредит несчастной развалюхе.

Первым, кого увидел Скип, подойдя к машине, оказался Тедди. Капая слюной с огромного языка, пес развалился на переднем сиденье. Вид у него был невеселый, однако вполне здоровый.

— Тедди! Где ты пропадал, бродяга? — радостно крикнул Скип.

Пес тихонько заскулил и облизал ему руки.

— Ладно, ладно, хватит нежностей. И подвинься, будь любезен. Если не возражаешь, машину поведу я.

Пихнув громадную собаку в бок, он заставил ее переместиться на пассажирское кресло, а сам уселся за руль.

Сунув револьвер в бардачок, Скип включил зажигание и выехал на пыльную грунтовку. Настроение, весь день на редкость паршивое, теперь заметно улучшилось. Тягостный визит на старое ранчо наконец-то остался позади. Следя за дорогой, он прикидывал, как провести вечер. Прежде всего следовало закупить жратвы этой зверюге. Несомненно, бюджет его понесет тяжелейший урон, ну да и черт с ним. Потом придется полистать книжонку о стилях керамики анасази, пару дней назад всученную Соней Роулинг. Книжка, следовало признать, оказалась написана довольно занятно. Вчера он раскрыл ее и так увлекся, что позабыл обо всем, даже о бутылке мескаля, ждавшей его на столе в гостиной.

Машина, прогрохотав по ухабам, миновала скотный двор и выбралась на шоссе. Скип прибавил скорости. Расстояние, отделявшее его от ранчо, увеличивалось с каждой секундой, равно как и улучшалось его настроение. Пес высунул голову в окно, с любопытством глядя на дорогу; нити слюны развевались по ветру. Тедди больше не скулил, а довольно урчал и пофыркивал.

Скип, по-прежнему размышляя о древних черепках, направил машину вниз по холму, миновал Фокс-Ран. По обеим сторонам дороги расстилались ухоженные площадки для гольфа. Примерно в полумиле впереди, у подножия длинного холма, шоссе делало резкий поворот. Мальчишкой он частенько гонял здесь на дряхлом отцовском мопеде. Никакого загородного клуба тогда и в помине не было. Сколько же лет прошло с тех пор? Десять, не меньше. Теперь у холма вырос огромный домина, битком набитый любителями гольфа.

Машина стремительно неслась к повороту. Скип, снова погрузившись в размышления о черепках, нажал на тормоз.

И ощутил, как педаль без всякого сопротивления ушла вниз.

Черепки мгновенно вылетели из головы. Он жал на педаль снова и снова. Тормоза не работали. Глаза его едва не вылезли из орбит. Впереди, всего в четверти мили, дорога резко сворачивала влево, огибая громадный базальтовый утес. С ужасающей отчетливостью Скип представил, как через несколько секунд врежется в него на полной скорости. Мимо пронеслась вывеска: «Загородный клуб "Фокс-Ран"».

Он бросил взгляд на спидометр: скорость — шестьдесят две мили. В поворот ему ни за что не вписаться, он налетит на скалу и перевернется. Можно врубить заднюю передачу, но, скорее всего, ему не удастся справиться с управлением и машина так или иначе ударится о каменный выступ.

Скип изо всех сил потянул на себя рычаг ручного тормоза. Раздался пронзительный визг, машину наполнил запах перегретого металла. Собака заметалась, испуганно визжа. Краем глаза он заметил на ближайшей лужайке нескольких игроков, с открытыми ртами наблюдавших за его полетом. Кто-то даже бросил клюшку и со всех ног припустил к зданию клуба.

Руль рванулся из рук — машина таки вышла из-под контроля. Базальтовый утес приближался с кошмарной быстротой. Скип попытался свернуть влево. Машина, словно бешеная, закружилась вокруг своей оси. Он вопил во все горло, однако из-за стоявшего вокруг визга и скрежета не различал собственного голоса. Окутанный плотным облаком дыма от горящих покрышек автомобиль, продолжая вращаться, вылетел прочь с дороги. Под колесами прошуршал гравий, прошелестела трава, и, накренившись на одну сторону, машина резко остановилась. Капот и приборную доску покрывал толстый слой песка.

Скип, вцепившись в руль, не двигался с места. Визг покрышек сменился щелканьем остывающего металла. Вероятно, автомобиль прекратил полет, угодив колесами в канаву на поле для гольфа. Лицо накрыла черная, пыхтящая, вонючая и влажная масса — Тедди кинулся яростно его облизывать.

Снаружи раздался топот, встревоженные голоса. Скрипнуло, опускаясь, окно.

— Эй, приятель! — позвал кто-то. — Ты живой?

Скип не ответил. Медленно выпустив руль, он трясущимися руками взял ремень безопасности и застегнул его на поясе.

29

Первый рабочий день в Квивире прошел на редкость удачно. Приступив к исполнению непосредственных обязанностей, участники экспедиции показали себя во всем блеске. Профессионализм, проявленный ими, произвел на Нору сильное впечатление. Блейк, всю дорогу казавшийся досадной обузой, быстро подтвердил собственную репутацию первоклассного полевого исследователя. Холройд с поразительной скоростью установил базовый передатчик и наладил радиосвязь, позволявшую всем членам группы беспрепятственно общаться друг с другом в пределах лагеря и заброшенного города. Казалось, удивительная энергетика Квивиры магическим образом воздействует на всех, кому посчастливилось оказаться под ее влиянием, будь то археолог или человек, далекий от упомянутой научной дисциплины. Вечером разговоры у костра постоянно стихали, и все взоры, словно по команде, устремлялись к скалистым стенам. Туда, где в глубокой впадине скрывался дивный город.

Следующее утро выдалось чрезвычайно жарким, однако в древнем поселении, в тени нависающего свода, царила прохлада. Холройд в одиночку поднялся на скалу по веревочной лестнице, провел сеанс связи с институтом и безо всяких приключений спустился. Затем он вновь принялся сканировать древние руины протонным магнитометром. Покончив с этим, Питер намеревался произвести GPS-замеры.

Нора опустилась на подпорную стену, неподалеку от того места, где крепилась веревочная лестница. Бонаротти, используя систему блоков, прислал каждому члену группы пакет с ланчем, и она, предвкушая приятный сюрприз, открыла свой. Внутри оказался кусок сыра «Порт де Салют», четыре изрядных ломтя ветчины и несколько кусков потрясающе ароматного хлеба с хрустящей корочкой, собственноручно испеченного поваром в походной духовке. Нора жадно набросилась на еду, запивая из походной фляги. Расправившись с трапезой, она поднялась на ноги. В ее обязанности руководителя группы входил сбор данных для каталога образцов, а заодно настало время проверить, каких результатов достигли ее подчиненные.

Стараясь держаться в тени, она направилась на главную площадь города. Здесь, поблизости от планетария, Блейк и Смитбэк увлеченно исследовали огромную мусорную яму, содержавшую множество интересных артефактов — кости животных, уголь и черепки. Голову журналиста, торчащую из-за отвала, она увидела издалека. Чуб его взмок от пота, лицо покрывали разводы грязи. Вид у него был довольно забавный, и Нора невольно улыбнулась. Она начала потихоньку читать книгу, написанную им, хотя и не собиралась тешить самолюбие автора, поставив его об этом в известность. При всем критическом настрое, ей пришлось согласиться с тем, что писал он мастерски, хотя и любил напустить туману. Смитбэк изо всех сил пытался внушить читателю, будто сам являлся участником всех жутких и загадочных событий, описанных в произведении, и такое хвастовство несколько ее раздражало. В целом, однако, книга увлекла Нору и не раз бросала в дрожь.

— Билл, вы уже закончили с первым уровнем? — донесся голос ученого.

— Где уж тут без вас закончить, — пробормотал в ответ журналист.

Блейк вышел навстречу начальнице экспедиции. Лицо его сияло. В одной руке он держал совочек, в другой — сито для просеивания песка.

— Хорошо, что вы пришли! — Стратиграф расплылся в улыбке. — У нас есть кое-что интересное. Здешняя мусорная куча — настоящее учебное пособие, культурные слои располагаются в ней с потрясающей четкостью. Думаю, с тех времен, как Киддер проводил раскопки в Пекосе, никому не удавалось обнаружить ничего подобного. Даже контрольная яма, которую мы выкопали вчера, дала потрясающие результаты. А сегодня мы исследовали несколько верхних уровней.

— «Мы исследовали» — это сильно сказано. — Смитбэк оперся на рукоять лопаты. — Исследованиями занимается один из нас, в то время как другой довольствуется жалкой участью землекопа. И у этого горемыки во рту пересохло от жажды. Он отдал бы полцарства за глоток воды.

Нора протянула журналисту флягу, и тот сделал несколько больших жадных глотков.

— Этот человек — настоящий садист, — сообщил он, вытерев рот. — Думаю, строителям египетских пирамид приходилось легче, чем мне. Смилуйтесь, господин начальник, отдайте меня в рабство другому хозяину.

— Когда вы давали согласие на участие в экспедиции, вы знали, что рано или поздно придется взяться за лопату. — Нора забрала у него флягу. — Вы, журналисты, привыкли копаться в грязи в переносном смысле. Теперь узнайте, каково это в смысле буквальном.

— И ты, Брут? — протянув к ней грязную руку, изрек Смитбэк.

— Идите посмотрите, что мы сделали, — поманил Блейк, указывая на небольшую, аккуратную ямку, проделанную с одной стороны рабочего объекта.

— Контрольная? — уточнила Нора.

— Да. Видите, какой отчетливый срез?

— Вижу.

Работа Блейка, поразившая ее своей аккуратностью, обещала принести невероятно богатые результаты. Внедрившись в мусорную яму, они со Смитбэком обнажили несколько десятков тонких слоев разноцветной почвы — коричневой, серой, черной. Каждый из слоев исследователи снабдили маленьким пронумерованным ярлычком. Другие ярлычки, совсем крошечные, помещались в тех местах, откуда были извлечены находки. На земле рядом с ямой стояли рядами многочисленные стеклянные и пластиковые контейнеры. В каждом из них заключался артефакт — зерно, фрагмент кости, кусочек угля. Нора заметила также подставку с переносным бинокуляром для извлечения из почвы вкраплений в виде волос, пыльцы и мелких семян растений. Рядом Блейк установил портативный хроматограф для анализа химического состава грунта. Она не могла не восхититься высочайшей квалификацией ученого.

— Как я уже сказал, здешняя яма — настоящее учебное пособие, — повторил Блейк. — Верхний слой — период пуэбло А. В нем мы обнаружили множество фрагментов рифленой керамики и еще несколько фрагментов красной. Далее следует пуэбло Б. Начало слоя относится ко второй половине десятого века.

— Тот же период, когда анасази создали поселения в каньоне Чако, — заметила Нора.

— Совершенно верно. А под этим слоем, — он указал на срез светло-коричневой почвы, — находится земля, лишенная признаков человеческого существования.

— Вы хотите сказать, что город возводился единовременно, а не постепенно разрастался из небольшого поселения?

— Именно так. А теперь поглядите на это.

Блейк открыл один из контейнеров, бережно вынул три осколка и разложил на куске войлока. Осколки матово поблескивали в лучах полуденного солнца.

У Норы перехватило дыхание.

— Черно-желтая керамика, — восхищенно пробормотала она. — Какие прекрасные образцы!

— Невероятная редкость, — довольно вскинув бровь, заявил Блейк. — Вам случалось встречать их прежде?

— Один только раз, на раскопках в Рио-Пуэрко. То были лишь крошечные фрагменты. Найти целый сосуд не посчастливилось никому.

Здешняя мусорная яма и правда таила в себе несметные сокровища, если в первый же день удалось обнаружить целых три редчайших экземпляра.

— А я никогда прежде не видел даже осколков керамики подобного стиля, — вздохнул Блейк. — Удивительно, до чего красивы. Кто-нибудь пробовал их датировать?

— Нет. Найдено всего около двадцати фрагментов, причем разрозненных. Может, вам повезет, и вы обнаружите здесь достаточно, чтобы попытаться определить их возраст.

— Надеюсь.

Блейк при помощи пинцета с резиновыми кончиками вернул находку в контейнер.

— А что вы скажете насчет этого?

Рукояткой совка он указал на срез почвы, где отчетливо различались темные и светлые полосы. Темные содержали осколки глиняной посуды.

— Несомненно, жизнь в этом городе имела, так сказать, сезонное течение, — заявил Блейк. — Большую часть года людей тут находилось совсем немного, я полагаю, около пятидесяти человек, а то и меньше. Однако каждое лето сюда устремлялись бесчисленные паломники. Что-то в этом роде происходило и в каньоне Чако, только здесь масштаб паломничества куда более значительный. О резком прибавлении числа жителей города свидетельствует количество печной золы и разбитой посуды, в некоторые периоды возрастающее многократно.

Сезонное паломничество, подумала она. Наблюдение подтверждало догадку Арагона о священном городе. Городе жрецов. Еще прошлым вечером Блейк так решительно пытался ее опровергнуть. Нора не стала сердить маститого собеседника напоминанием о его вчерашнем споре с коллегой.

— Вы уверены, что резкий прирост числа жителей происходил именно летом? — поинтересовалась она вместо этого.

— Еще бы! — фыркнул Блейк. — О данном факте говорит цветочная пыльца. Правда, ее не так много. Но, как я уже сказал, мы только начали раскопки. Пока что с уверенностью можно сказать только одно: эта мусорная яма свидетельствует о наличии в городе определенной социальной иерархии.

— Социальной иерархии?! — резко переспросила Нора, пораженная смелостью подобного вывода.

— Именно. В задней части ямы мы обнаружили фрагменты великолепной расписной посуды, а также кости употребляемых в пищу животных — лосей, оленей, индюков и даже медведей. А еще множество бусин, наконечники стрел и даже почти целые сосуды. В передней же — лишь осколки грубой гофрированной керамики. Да и остатки пищи там совсем иного рода.

— И что это за остатки?

— По большей части кости древесных крыс. А также белок, змей и койотов. В почве выявлено множество фрагментов насекомых — кузнечиков, тараканов, сверчков. Я обследовал их под микроскопом и выяснил, что все они слегка поджарены.

— То есть некоторые жители города питались жареными тараканами? — на всякий случай уточнила Нора.

— Несомненно, так оно и было.

— Как говорится, о вкусах не спорят, — подал голос Смитбэк.

— И как вы все это объясняете? — продолжила Нора разговор с Блейком.

— Вы знаете не хуже моего, что до сих пор в поселениях анасази ничего подобного не встречалось. Хотя разнородный мусор — явление распространенное и неопровержимо свидетельствует о наличии рабства. Рабы и их хозяева употребляют разную пищу, используют разную утварь и даже выбрасывают свой мусор в разные места.

— Арон, но мы не располагаем ни единым намеком на то, что анасази имели рабов.

— Теперь располагаем, — возразил он, бросив многозначительный взгляд в сторону ямы. — Даже если в этом городе не было рабства как такового, здесь, как я уже сказал, царила жесткая социальная иерархия. Высший класс жил в роскоши, низший — в беспросветной бедности, а среднего попросту не существовало.

Нора окинула взглядом город, замерший под полуденным солнцем. Открытие, сделанное Блейком, подвергало сомнению все, до сих пор известное науке об анасази.

— Давайте не будем торопиться с выводами, — растерянно пробормотала она. — Исследование еще только начинается.

— Разумеется, делать выводы еще рано. Тем более у нас столько интересного материала для анализа — человеческие волосы, обжаренные зерна.

— Зерна, — повторила Нора. — Кстати, вам известно, что амбары, расположенные в задней части города, в большинстве своем наполнены зерном и бобами?

— Нет, об этом я не знал, — покачал головой профессор.

— Об этом мне сообщила Слоан. Судя по всему, жители покинули город осенью, после сбора урожая. И покинули в большой спешке.

— Слоан… — рассеянно произнес Блейк. — Она заходила сюда утром. Кстати, где она сейчас?

— Наверное, где-нибудь в центральных помещениях, — ответила Нора. — Они вместе с Холройдом приступили к предварительным замерам. Позднее я непременно ее отыщу. А сейчас хочу посмотреть, как дела у доктора Арагона.

Блейк, погрузившись в какие-то собственные размышления, уже почти ее не слушал. Внезапно он повернулся и положил руку на плечо Смитбэка.

— Не хотите ли вернуться к своим обязанностям, мой незаменимый помощник?

— Не знаю, как прежде, а сейчас в этом городе рабство существует точно, — пробурчал журналист.

Нора поднесла к губам микрофон.

— Энрике, это Нора. Вы меня слышите?

— Ясно и четко, — раздалось после недолгой паузы. — Где вы находитесь?

— За амбарами.

— И что вы там делаете?

— Долго объяснять, — ответил Арагон, немного помолчав. — Подходите, сами увидите. Держитесь западной стороны.

Обогнув первую башню, Нора направилась в заднюю часть города. Антрополог любит таинственность, вздохнула она про себя. И почему, спрашивается, нельзя просто сообщить, чем он занят за амбарами?

Начальница экспедиции скользнула в узкий проход, тянувшийся мимо хранилищ и исчезавший в задней части пещеры. Здесь, в глубокой тени, становилось совсем сумрачно и прохладно, а воздух казался тяжелым и спертым. Нора выбралась в тесный коридор на задворках города. Наличие подобного коридора являлось одной из специфических особенностей Квивиры. Своды пещеры нависали здесь очень низко, и для дальнейшего продвижения ей пришлось опуститься на четвереньки. Темнота вокруг стала совсем непроглядной. Норе уже стало немного не по себе, когда она увидела впереди фонарь Арагона.

Преодолев несколько футов на четвереньках, она едва не наткнулась на антрополога. Рядом начальница экспедиции с содроганием обнаружила огромную кучу человеческих костей. В тусклом свете фонаря казалось, будто их шероховатые поверхности покрыты тонкой изящной резьбой. Одну из них Арагон держал в руках, разглядывая через ювелирную лупу. Неподалеку лежали его инструменты, необходимые для извлечения человеческих останков из грунта, — бамбуковые шпатели, деревянные штыри, щетки из слоновой кости. Судя по всему, они сегодня совершенно не пригодились.

Заметив Нору, антрополог поднял голову. Лицо его, как и всегда, хранило непроницаемое выражение.

— Что это? — спросила она. — Нечто вроде катакомб?

— Не знаю, — проронил он после долгой паузы, бережно опустив кость на землю. — Никогда прежде не видел такого огромного склепа. В Европе археологам доводилось наблюдать нечто подобное, но в Северной Америке — ни разу.

Нора бросила взгляд на останки. Наверху лежали прекрасно сохранившиеся скелеты, снизу — разрозненные кости, по большей части сломанные. Среди них виднелось множество пробитых черепов. В задней стене пещеры ей удалось разглядеть десятки продолбленных в камне пазов. Из некоторых торчали гнилые балки.

— Я тоже никогда не встречала чего-либо подобного, — прошептала она.

— Это совершенно не похоже на те захоронения, которые мне раньше доводилось исследовать, — заметил антрополог. — Несомненно, здесь имели место погребения разного типа. Те, чьи скелеты находятся сверху, не были даже похоронены в археологическом смысле этого слова. Умерших просто притащили сюда и бросили гнить.

— Вы обнаружили какие-либо следы насилия?

— На верхних, целых скелетах — абсолютно никаких.

— А на костях, что находятся внизу?

— Я как раз их осматриваю, — ответил Арагон.

Нора осмотрелась по сторонам, ощущая, как болезненно сжимается желудок. Человеческие останки отнюдь не являлись для нее малопривычным зрелищем, и все же в душном склепе ей стало не по себе.

— Но что это значит? — спросила она.

— Большое количество одновременных захоронений всегда означает то, что массовые смерти были вызваны одной причиной, — пристально глядя на нее, пояснил Арагон. — Самые частые из причин — голод, эпидемии, войны. — Он немного помолчал и добавил: — Или ритуальные жертвоприношения.

В это мгновение рация, висевшая на груди у Норы, громко затрещала.

— Мисс Келли, это Слоан. Вы где?

— С Арагоном, за амбарами. У вас что-нибудь случилось?

— По-моему, вам стоит это увидеть. Вам обоим. — Дрожь от волнения в ее голосе различалась даже сквозь треск динамика. — Встречаемся на центральной площади.

Через несколько минут Слоан вела их мимо двухэтажных строений в другой конец города.

— Мы занимались обычными обмерами, — торопливо объясняла она. — И вдруг Питер при помощи своего магнитометра обнаружил под полом одного здания просторную полость. Нечто вроде подвала.

Они вошли в дверной проем и оказались в просторном помещении, освещенном лишь ручным фонарем. В отличие от прочих, доселе обнаруженных в Квивире, оно оказалось совершенно пустым. Холройд в дальнем углу возился с магнитометром — плоской коробкой на колесах, снабженной небольшим жидкокристаллическим монитором у самого конца длинной рукояти.

Нора, едва взглянув на Питера, перевела взгляд в центр комнаты. В полу зияло огромное отверстие. Плоский камень, закрывавший отверстие, стоял аккуратно прислоненным к стене.

— Кто открыл? — услышала она резкий возглас Арагона.

Опять с ее авторитетом руководителя группы не посчитались. Испытывая легкую досаду, Нора заглянула внутрь ямы. И ахнула от неожиданности.

Внутри полости, выложенной каменными плитами, находилось двойное погребение. Причем не обычное захоронение анасази, где вместе с усопшим оставляли несколько горшков и украшений из бирюзы. В центре могилы стояли две огромные расписные чаши, а сломанные кости расчлененных скелетов лежали вокруг, образовывая сложный орнамент. Каждую чашу венчал пробитый череп с натянутым на него скальпом. Хлопчатобумажные покрывала, наброшенные на них, почти полностью сгнили. Однако, судя по сохранившимся лоскутам, в свое время ткань была разрисована оскаленными черепами и искаженными ужасом лицами. Белые волосы одного скальпа, заплетенные в длинные косицы, украшали бирюзовые подвески. У другого на каждом конце каштановой косы висел диск из полированного абалона.[15] Передние зубы обоих черепов оказались просверлены и инкрустированы красными камешками.

Рядом с останками стояли многочисленные горшки с солью, бирюзой и кристаллами кварца. Чуть поодаль виднелось множество предметов самого разного назначения. С точки зрения исследователя, усыпальница содержала великие богатства. Лишь в пятне света, испускаемого фонарем, Нора разглядела два маленьких кварцевых сосуда, до краев наполненных каким-то красноватым порошком, вероятнее всего охрой, связки стрел, оленьи и буйволовые шкуры, мумифицированных попугаев, резные молитвенные жезлы. Пол покрывал толстый слой желтой пыли.

— Я рассмотрела ее под микроскопом, — доложила Слоан. — Здесь пыльца по крайней мере пятнадцати видов растений.

— Пыльца? — недоверчиво переспросила Нора. — Но откуда она здесь?

— Вся усыпальница была наполнена цветами. Целыми охапками цветов.

— Анасази никогда не хоронили своих усопших подобным образом, — озадаченно покачала головой мисс Келли. — И я впервые вижу подобные инкрустированные зубы.

Арагон внезапно опустился на колени. У Норы даже мелькнула мысль, не собрался ли он прочесть молитву. Однако антрополог всего лишь направил на расчлененные скелеты луч фонаря, рассматривая их с близкого расстояния. Теперь, при лучшем освещении, она и сама заметила, что многие кости не только сломаны, но и обожжены на концах. Арагон поднялся на ноги. Его обычно непроницаемое выражение лица уступило место весьма обеспокоенному.

— Я прошу у вас разрешения временно изъять несколько костей для анализа, — произнес он официальным тоном.

Подобное требование, исходившие от сторонника «нулевого вмешательства», лишь усилило ее недоумение.

— Вы можете сделать это после того, как мы проведем фотосъемку и составим опись, — словно со стороны услышала она собственный голос.

— Разумеется. И кроме того, мне бы хотелось взять образец красного порошка.

С этими словами Арагон удалился, оставив Нору у края могилы. Слоан спустилась вниз и принялась щелкать камерой, беспрестанно исторгая возбужденные комментарии.

— Невероятно, да? — раздался над ухом голос Холройда.

Нора не отреагировала. У нее не шла из головы внезапная перемена, произошедшая с профессором. Находка явно встревожила антрополога, и она, сама не зная почему, разделяла его чувства. В погребении имелась какая-то странность. Необъяснимая, почти пугающая. Да и погребение ли обнаружили Питер и Слоан? Конечно, некоторые представители культуры анасази, например жители пуэбло IV, предавали покойников огню. Другие выкапывали уже погребенные останки и перезахоранивали в сосудах. Но тут имелось слишком много необычного: обожженные и сломанные кости, толстый слой пыльцы, говоривший о множестве цветов, изобилие дорогих вещей, наполнявших усыпальницу.

— Любопытно, что скажет об этом погребении Блейк, — донесся снизу голос Слоан.

Если это вообще погребение, повторила про себя Нора. Она уже почти не сомневалась — экспедиция наткнулась на место жертвоприношения.

Они поднялись на залитую солнцем крышу первого этажа. Начальница экспедиции мягко коснулась руки девушки.

— Мне очень жаль, что вы забыли о нашем договоре.

— О каком договоре? — с недоумением воззрилась на нее Слоан.

— Мы договаривались, что, прежде чем произвести любое вмешательство, вы спросите разрешения у руководителя группы, то есть у меня. Однако вы открыли захоронение, не сделав этого. Это грубейшее нарушение правил проведения раскопок.

Янтарные глаза потемнели.

— А вы что, считаете, захоронение открывать не следовало? — почти по-кошачьи промурлыкала девушка.

— Да, не следовало. Нам предстоит обмерить и описать целый город, а захоронения чрезвычайно чувствительны к воздействию окружающей среды. Впрочем, дело даже не в этом. Я уже говорила вам в пуэбло Пита, что профессиональный археолог должен строго придерживаться определенных правил и не поддаваться порывам.

— Значит, вы считаете, я не профессиональный археолог? — Мурлыканье сделалось слегка угрожающим.

— Я так не думаю. Но, как выяснилось, вы не обладаете достаточным опытом полевых работ.

— Я должна была открыть эту полость, — бросила Слоан. — Понимаете, должна.

— Почему? — забыв о строгом начальственном тоне, с любопытством поинтересовалась Нора. — Вы что-то ищете?

Слоан уже собралась ответить, но в последний момент передумала. Она вплотную приблизилась к начальнице экспедиции, и та почти физически ощутила исходившую от нее волну досады.

— Вы, Нора Келли, обожаете, чтобы все делалось по вашей указке, — процедила дочь профессора. — Любите власть над людьми, как и мой отец. С самого первого дня вы дышать мне не даете спокойно, следите за мной, все надеетесь, что я совершу просчет и у вас будет повод прочитать мне нотацию. Открыв это захоронение, я поступила совершенно правильно. Магнитометр показал, что под камнем находится пустая полость, и мы отодвинули камень. В самой усыпальнице я пальцем ничего не тронула. О каком вмешательстве вы тут твердите? Если я открою дверь, вы тоже объявите это вмешательством?

Лишь благодаря отчаянным усилиям Нора не сорвалась на гневный рык.

— Если вам так тяжело соблюдать правила, поработайте под началом Арагона, — произнесла она с нарочитым хладнокровием. — Он сумеет втолковать вам, что это такое — неприкосновенность объекта. И объяснит, почему надо подчиняться руководителю экспедиции.

— Руководителю экспедиции? — протянула Слоан с сарказмом. — Между прочим, руководителем экспедиции должна была стать я. Не забывайте, кто дал вам на нее деньги.

— Об этом я не забываю ни на минуту.

Внутри у Норы все дрожало от гнева, однако ей удавалось сохранить внешнее спокойствие.

— Да, экспедицию профинансировал ваш отец. И он запросто мог назначить вас ее руководителем, однако почему-то не сделал этого. По-моему, это доказывает лишь одно — он не питает к вам доверия.

Слоан лишилась дара речи. Лицо ее побледнело под слоем загара. Не сказав ни слова, она резко повернулась и пошла прочь. Нора молча глядела ей вслед. Девушка спустилась по лестнице и зашагала к выходу из города — прямая, гордая, красивая.

30

Ранним утром все собралась у веревочной лестницы. Прибыли даже Свайр и Бонаротти. Ласточки, уже привыкшие к человеческому присутствию, более не встречали незваных гостей возмущенным гомоном. Билл Смитбэк, непривычно хмурый, возился с кассетным магнитофоном. Рядом с задумчивым видом стоял Арагон. Он оторвался от исследований в огромном склепе за амбарами и явился на общее собрание экспедиции, данным поступком подчеркнув серьезность предстоящего дела.

Составление приблизительных описей и первоначальные обмеры закончились. Холройд загрузил координаты, установленные при помощи спутниковой навигации, в систему географических данных. Настало время войти в Великую киву, главное культовое сооружение города. Большую часть минувшей ночи Нора провела без сна, размышляя о возможных сюрпризах, ожидающих группу в процессе предстоящего визита. Воображение ее оказалось слишком бедным, и она так и не смогла представить всех чудес, скрывавшихся под каменными сводами. Великая кива имела для анасази значение, сопоставимое со значением кафедрального собора у жителей средневековой Европы. Она объединяла в себе функции центров религиозной и социальной жизни, а также служила вместилищем самых дорогих святынь.

Блейк, сидя на земле у скалы, нетерпеливо барабанил пальцами по колену. Неподалеку устроился Холройд, как всегда деловито-спокойный и готовый в любой момент выполнить любое поручение. Отсутствовала только Слоан. После вчерашней стычки Нора ее почти не видела.

Питер, поймав взгляд начальницы экспедиции, поднялся на ноги и направился к ней.

— Вы только поглядите на это. — Он продемонстрировал ей диковинного вида цветок.

— Что это?

Огромный бледно-кремовый рожок венчал собой зеленый стебель с тонким гладким корнем.

— Пять-десять лет тюрьмы, — со смехом ответил Холройд.

Нора недоумевающе уставилась на него.

— Это дурман, — пояснил Питер. — Видите, какой у него корень? С его помощью можно отлично ловить глюки.

— Ловить глюки?

— Да, растение обладает сильными галлюциногенными свойствами, — вступил в разговор Арагон. — Причем алкалоид концентрируется в верхней части корня. Шаманы некоторых племен имели обыкновение заглатывать эти корни целиком. — Он внимательно посмотрел на Холройда. — Вы, конечно, заметили, что дурман — далеко не единственное наркотическое растение в долине.

— Да, для любителей кайфа здесь просто «шведский стол», — кивнул Питер. — Кроме дурмана они могут отведать и грибов, и мескалинового кактуса.

— Любопытнее всего то, что три растения, о которых вы упомянули, — все они, кстати, произрастают здесь в огромных количествах — кое-где до сих пор используются индейскими знахарями. Их сочетание дает весьма мощный эффект. Человек совершенно перестает чувствовать боль и, пожалуй, даже не заметит, если в него выстрелить с близкого расстояния.

— Знали жрецы, где строить город, — заявил Смитбэк.

— Цветок тем не менее очень красив, — произнесла Нора.

— Как известно, привлекательная внешность часто бывает обманчива, — усмехнулся Холройд. — А растение скрывает в себе еще один сюрприз. Корень его содержит энзим, который человеческий организм не в состоянии переварить. Представьте себе, он выводится через поры кожи вместе с потом. Что до аромата, многие находят его восхитительным.

Нора бессознательно наклонилась и коснулась цветка носом. Свежесть и упругость растения граничили с сексуальностью, а запах оказался на удивление изысканным.

В следующее мгновение она похолодела, охваченная внезапным воспоминанием. Заброшенное ранчо, пустой дом, хруст битого стекла под ногами и запах, сладковатый цветочный запах, пропитавший ночной воздух…

Сзади раздались шаги. Обернувшись, Нора увидела Слоан, с фонарем и фотокамерой. Взгляды их встретились. Девушка подошла к ней, грациозным движением обняла за плечи и приблизила губы к самому уху.

— Простите, — прошептала она. — Вы были правы. Как всегда.

— Не будем об этом. — Нора с усилием возвращалась к реальности.

— Думаю, вы уже все сами поняли, — продолжала Слоан, чуть отстранившись. — Я плохо переношу подчиненное положение. Еще одна проблема, которой я обязана отцовскому воспитанию. Обещаю, больше этого не повторится.

— Я в этом не сомневаюсь, — кивнула Нора. — Мне тоже не следовало… упоминать про вашего отца. Забудьте мои слова.

Она повернулась к группе, все еще не в силах отогнать воспоминания о жуткой ночи в старом доме.

— Итак, мы будем действовать следующим образом. Сначала в киву войдем мы со Слоан, произведем первоначальный осмотр и фотосъемку. Затем — все остальные. Возражения будут?

Судя по хмурому виду Блейка, возражения у него имелись, однако он предпочел оставить их при себе.

— Отлично. Тогда приступим.

Участники экспедиции друг за другом поднялись по веревочной лестнице. Добравшись до города, они пересекли центральную площадь и далее проследовали по крышам первого яруса. Древняя лестница, сплетенная из оленьих жил, сохранилась превосходно. По ней группа достигла второго этажа. Перед ними в густой фиолетовой тени возвышалось огромное круглое сооружение — Великая кива. К стене ее оказалась прислонена еще одна лестница. Нора и Слоан быстро добрались до самого верха. Ступая по саманным кирпичам, Нора инстинктивно ощущала толщину, надежность и прочность крыши. Вход в киву, как и в любое сооружение подобного рода, имелся лишь один. Из круглого отверстия торчали два конца лестницы, исчезавшей в сумраке.

С пересохшим горлом Нора медленно приблизилась к темному зеву древнего строения.

— Давайте посветим.

Рядом раздалось шипение газа — Слоан зажгла фонарь. Робко склонившись над колодцем, они направили луч в нутро Великой кивы.

Лестница уходила вниз на глубину пятнадцати футов и упиралась в канавку, выбитую в камне для ее устойчивости. Слоан поводила фонарем. Пятно света колыхнулось туда-сюда, но сверху по-прежнему удалось разглядеть один голый пол. Диаметр сооружения составлял около шестидесяти футов, и стены его тонули в темноте.

— Идите первой, — предложила Нора.

— Я? — Слоан удивленно уставилась на нее.

В ответ та лишь молча улыбнулась.

Девушка проворно ступила на лестницу и протянула руку за фонарем. Спустившись еще ниже, она остановилась и направила луч на стены. Нора не могла разглядеть увиденного Слоан, однако, судя по выражению ее лица, кива таила нечто интересное.

Дождавшись, пока дочь профессора окажется на каменном полу, она набрала в грудь побольше воздуха и коснулась ногой первой ступеньки. Вскоре Нора стояла рядом со Слоан, изумленно озираясь по сторонам.

Круглые стены кивы сплошь покрывали восхитительные яркие фрески. Изображения оказались стилизованы, и ей не сразу стало ясно кто, или что именно здесь нарисовано. Наверху, под самым потолком, парили четыре гигантские птицы. Их распростертые крылья закрывали собой почти всю верхнюю часть стен. Глаза и клювы извергали зигзагообразные молнии. Ниже по бирюзовому небу плыли облака, орошавшие землю струями дождя. На облаках возлежал бог радуги. Его длинное тело растянулось по периметру кивы, а руки соприкасались на севере с ногами. По нижней части стен шел земной пейзаж. Четыре священные горы отмечали четыре направления — черная на севере, желтая на западе, белая на востоке, синяя на юге. Подобное обозначение сторон света до сих пор в ходу у многих племен, живущих на юго-западе американского континента. Фрески поражали тщательностью проработки деталей. Краски мерцали в свете фонаря, и казалось, будто их нанесли едва ли не вчера.

Луч опустился ниже. Под изображениями, вдоль всей окружности стен, тянулась каменная полка. Нора не сразу сообразила, какие предметы попеременно выхватывал из сумрака свет фонаря. Привыкнув к темноте, она с удивлением обозрела собрание черепов. Десятки, а то и сотни. Человеческие и звериные. Медвежьи, волчьи, буйволиные, принадлежавшие оленям, пумам и ягуарам. Все инкрустированы полированной бирюзой. Но более всего Нору поразили глазницы. Древние мастера вставили в них шарики из розового кварца, причудливо преломлявшего свет фонаря. Казалось, глаза черепов сверкают в сумраке жутковатым безумным огнем. На несколько секунд ей даже стало не по себе среди толпы ухмыляющихся мертвых голов с красными вампирскими взглядами.

Кроме черепов, в помещении ничего обнаружилось. Как и в других кивах, найденных ранее, в самом центре располагались врата в мир духов — так называемые сипапу. По обеим сторонам от них темнели костровые ямы. В восточной стене Нора заметила «тропинку души» — узкий лаз, уходивший вверх и позволявший выбраться наружу. Хотя в целом устройство здания не отличалось от аналогичных, фрески и черепа оказались совершенно уникальны и не имели аналогов.

— Надо позвать остальных. Здесь можно не опасаться что-либо повредить. Если, конечно, держаться подальше от стен.

Слоан, успевшая сделать несколько кадров, лишь молча кивнула и продолжила щелкать камерой. Как ни странно, девушка выглядела слегка разочарованной.

Остальные участники экспедиции в благоговейном молчании спустились по лестнице и столпились в центре. Внимание Норы привлек рисунок, расположенный на севере. Два круга, в одном из них — диск, разделенный на две половинки, белую и голубую. Так анасази в своем обычном геометрическом стиле изображали тучи и дождь. Она узнала миниатюрную версию картины, украшавшей фасад кивы. Второй круг, желтый и белый, включал в себя солнечный диск, окруженный лучами. Стоило ей направить на изображение фонарь, солнце заиграло золотом. Рассмотрев фреску поближе, Нора поняла, каким образом достигается подобный эффект. Древний художник добавил в краску мельчайшие частицы слюды.

Слоан, вознамерившись сфотографировать северную часть стены, жестом попросила ее отойти в сторону. Начальница экспедиции послушно передвинулась на пару шагов, когда девушка, издав короткий вздох изумления, едва ли не бегом приблизилась к стене и уставилась на тот же рисунок.

— Вы, случайно, не в курсе, что это? — поинтересовалась Нора.

— Понятия не имею. — Слоан явила ей привычную безмятежную улыбку. — Любопытный рисунок, правда? Почему же я его раньше не заметила?

— Вне всякого сомнения, перед нами символическое отображение принципа дуализма, — к ним подошел Блейк.

— Принципа дуализма?

— Ну да. Многие сообщества анасази — так же, как и прочие — были организованы по принципу дуализма. Они разделялись на две половины — мужскую и женскую, зимнюю и летнюю, земную и небесную. — Он указал на два круга. — Голубой диск соответствует изображенному на внешней стене кивы. Следует предположить, что здешние жители подразделялись на клан солнца и клан дождя. Первый диск — это кива дождя, второй — кива солнца.

— Очень интересно. — Нора вновь поразилась способности ученого к построению выводов.

— Сейчас мы находимся в киве дождя, — продолжал Блейк.

Темноту разрезала очередная вспышка — Слоан вернулась к съемке.

— Так пойдемте поищем вторую, — предложил Смитбэк, внимавший его рассуждениям.

— О чем вы?

— Если это кива дождя, где же кива солнца?

Повисло молчание, нарушаемое лишь щелканьем камеры.

— Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. — Блейк прокашлялся.

— Если кива солнца существует, она находится в другом поселении, — заметила Нора. — В Квивире только одна Великая кива.

— Без сомнения, вы правы, — пробормотал Арагон. — И все же меня преследует странное ощущение… Мне постоянно кажется, словно… словно в этом городе есть нечто, скрытое от нас.

— Что вы имеете в виду?

— А разве у вас не возникает порой чувство, будто перед нами головоломка и некоторые ее части отсутствуют? — В свете фонаря его глаза казались особенно темными и бездонными. — Здесь собрано столько сокровищ, возведено столько зданий… такое множество людей нашли здесь свою смерть. Наверняка все это служило какой-то цели. Но какой? — Арагон задумчиво покачал головой. — Я надеялся, мы найдем ответ в киве. Но здесь мы нашли лишь новые вопросы. Вы знаете, я враг скороспелых суждений, но одно из них напрашивается само собой. В городе есть что-то зловещее.

Блейк, все еще размышлявший над репликой Смитбэка, никак не отреагировал на его заявление.

— Вы знаете, Билл, ваш вопрос влечет за собой еще один, — обратился он к журналисту.

Профессор многозначительно улыбнулся. С точки зрения Норы, выражение увлеченности ему шло куда больше кислой мины.

— Во время церемоний, посвященных дождю, анасази, как известно, использовали бирюзу. Так было в каньоне Чако, и я уверен, здесь они не отошли от этого обычая. Как вы сами видите, в киве хранятся сотни фунтов бирюзы. Несметные сокровища, в особенности для культуры, где даже одна бирюзовая бусинка обладала огромной ценностью.

Смитбэк молча кивнул. Нора не сводила взгляда с Блейка, пытаясь понять, куда он клонит.

— И вот какой у меня возник вопрос. Если бирюза использовалась для церемоний дождя, то какой камень использовался во время церемоний солнца? Или же это был не камень?

Блейк указал на блестящий диск, изображавший солнце. Свайр и Бонаротти подошли поближе, стараясь не пропустить ни слова.

— На что это похоже?

Смитбэк громко присвистнул.

— На золото, — уверенно заявил он.

Блейк лишь улыбнулся.

— Хватит о золоте! — раздраженно воскликнула Нора. — Надеюсь, мы не будем тратить время на поиски того, чего здесь нет и быть не может. В этом городе только одна Великая кива. И нечего мечтать о какой-то другой, до отказа набитой золотом. Вот уж не ожидала, профессор, что вы опуститесь до подобных ненаучных измышлений!

— Мои предположения кажутся вам ненаучными? — усмехнулся Блейк. — А по-моему, они имеют под собой довольно веские основания. Во-первых, легенда о золотом городе издавна имела хождение среди индейцев. Всем нам известны донесения Коронадо и Фрея Маркоса. Здесь, в Квивире, мы обнаружили пиктограмму, явно имитирующую блеск золота. Доктор Арагон, разумеется, подтвердит, что, исходя из дентальной характеристики собранных здесь черепов, они принадлежали ацтекам. А у ацтеков, как известно, золото наличествовало. Таким образом, древняя легенда, скорее всего, не слишком искажала истину.

— Найдите эту пресловутую киву солнца, где хранится золото ацтеков, и я признаю вашу правоту, — махнула рукой Нора. — А пока давайте прекратим все разговоры о золоте хорошо?

— Я так понимаю, это вызов? — хмыкнул Блейк.

— Почему вы так решили? — недоуменно пожала плечами Нора. — Скорее призыв к здравомыслию.

За ее спиной раздался низкий, мелодичный смех. Обернувшись, она увидела Слоан, с неподдельным интересом переводившую взгляд с нее на профессора. Причину веселья, искрами полыхавшую в янтарных глазах девушки, знала, по-видимому, только она сама.

31

Спалось ей плохо, и пробудилась она еще затемно. Стоило открыть глаза, воспоминание о кошмарах, терзавших ее всю ночь, сразу улетучилось. В небе появился лишь слабый намек на рассвет, и луна, висевшая над самым горизонтом, наполняла долину причудливыми тенями. Нора села, окончательно прогнав остатки сна. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь плеском воды в ручье. Она огляделась по сторонам. Свайр в лагере отсутствовал. Наверняка ковбой уже поднялся и отправился в ежедневное путешествие по каньону-щели проведать лошадей, оставленных на той стороне. Все остальные мирно спали. Фонарь, почти всю ночь горевший в палатке Арагона, погас.

Дрожа от утренней прохлады, Нора быстро оделась, сунула в задний карман фонарь и направилась к костру. Разворошив угли, она бросила на них несколько сухих веток. Огонь заполыхал. Начальница экспедиции взяла голубую эмалированную кастрюльку для кофе, специально оставленную поваром возле кострища, наполнила водой и водрузила на решетку.

Из предрассветного мрака возник неясный силуэт, по мере приближения к костру принявший очертания Слоан. В руках девушка несла свернутый спальный мешок. Дочь профессора, как и сама Нора, предпочитала ночевать не в палатке, а под открытым небом.

— Хорошо спали? — Она уселась рядом.

— Не особенно. — Начальница экспедиции уставилась в огонь. — А вы?

— А я, как всегда, отлично, — улыбнулась Слоан и тоже погрузилась в созерцание танцующего пламени. — Я понимаю, почему древние обожествляли его, — негромко заметила она. — Огонь обладает настоящей магией. Ничто так не приковывает взор. Телевизор не идет с этим зрелищем ни в какое сравнение.

Судя по всему, дочь профессора Годдара, в отличие от нее, пребывала в превосходном настроении.

Нора рассеянно улыбнулась и расстегнула молнию на куртке. Вода в кастрюльке закипела. Она сняла ее с решетки, насыпала в воду молотый кофе и размешала ножом.

— Хорошо, Бонаротти не видит, каким варварским способом вы готовите благородный напиток, — хохотнула Слоан. — Бедняга скончался бы от ужаса. Или проломил бы вам голову этой кастрюлькой.

— Согласна, у него кофе получается несравненно лучше, — ответила Нора. — Но ждать, пока он поднимется и приступит к священнодействию, все равно что томиться в ожидании Годо.[16]

В пути повар неизменно вставал раньше всех и готовил завтрак к подъему, однако теперь, когда они раскинули постоянный лагерь и вели относительно размеренную жизнь, Бонаротти решительно отказался покидать палатку до восхода солнца.

Нора вновь поставила кастрюльку на огонь, дала ей вскипеть и налила себе и Слоан по кружке кофе. Несмотря на варварский способ приготовления, напиток испускал соблазнительный аромат, приятно щекотавший ноздри.

— Мне кажется, я догадываюсь, о чем вы думаете, — произнесла девушка.

— Очень может быть, — пожала плечами начальница экспедиции.

Некоторое время они молча смаковали кофе.

— Все это так странно, — внезапно заговорила Нора, словно продолжая давным-давно начатую беседу. — Мы нашли это место, этот дивный, восхитительный город. Он наполнен ценнейшими артефактами, каждый из которых — настоящий кладезь информации. Мы и надеяться не могли на подобную удачу. Казалось, вот-вот появятся ответы на все вопросы. — Она задумчиво посмотрела в огонь. — А в результате мы столкнулись лишь с новыми загадками, тревожными и пугающими. В киве множество прекрасно сохранившихся черепов. Каково их назначение? Церемонии какого рода здесь проводились?

Слоан, поставив кружку на землю, вопросительно уставилась на нее.

— Уверена, со временем мы получим ответы на все загадки, — произнесла она. — Только это будут совсем не те ответы, которых мы ожидаем. Так и совершаются научные открытия.

— Надеюсь, вы правы. Я не в первый раз на раскопках, и никогда у меня не было подобного ощущения. Интуиция подсказывает мне — что-то здесь не так. Я почувствовала это, как только увидела груды костей, обнаруженные Арагоном в склепе за амбарами. Представляете, они валяются там, как мусор.

Нора вновь смолкла и уставилась в огонь. Из темноты появилось еще два силуэта — Смитбэк и Холройд. Вскоре к костру подошел Блейк. С каждой минутой становилось светлее, деревья, совсем недавно казавшиеся темной массой, теперь четко обрисовывались на фоне неба.

— Бр-р, ну и холод, — пожаловался журналист. — Земля холодная, как яйца товарища Ленина. В довершение ко всему мой бездельник-дворецкий не соизволил почистить мне ботинки, хотя я специально оставил их у дверей.

— Да, теперь трудно отыскать хорошую прислугу, — изрек Блейк, слегка подражая голосу Смитбэка, и налил себе кофе. — Что за бурда, — недовольно пробормотал он, поднеся чашку к носу. — И о завтраке никто не побеспокоился. Наш дражайший повар взял за правило нежиться в постели до полудня. Может, стоит посоветовать ему оставить эти роскошные привычки, столь неуместные в походных условиях?

— Ладно, не будем хаять старину Бонаротти, — миролюбиво заметил Смитбэк. — Надо отдать ему должное, у него бездна достоинств. В конце концов, яства, которыми он нас балует, тоже не слишком соответствуют походным условиям. А о такой прихоти, как завтрак, нам, похоже, сегодня придется забыть.

Участники экспедиции сидели вокруг костра, грея пальцы о чашки с кофе и время от времени перебрасываясь словами. Все, кроме Слоан, ежились от утреннего холода. Похоже, изобилие волнующих открытий утомило не только меня одну, решила Нора. Солнце поднималось все выше, и окрестности, недавно тонувшие в серой дымке, окрасились разноцветными бликами.

— Какое пиршество для глаз, не правда ли? — произнес Смитбэк, заметив, как начальница экспедиции скользит взглядом по скалам.

— Сказано весьма поэтично, — усмехнулась она.

— Вы имеете дело с выдающимся художником слова, — провозгласил журналист, ковыряя ложкой кофейную гущу.

Со стороны палатки антрополога прошуршали торопливые шаги. Не сказав ни слова, Арагон опустился на землю, налил себе кофе и с поразительной быстротой опорожнил кружку. Когда он наливал себе вторую, Нора заметила, как дрожат его руки.

— Вчера вы опять допоздна не спали, Энрике?

Тот, казалось, не расслышал вопроса. Он прихлебывал кофе, сосредоточенно глядя в огонь.

— Да, вчера я долго не ложился. — Антрополог наконец устремил на Нору взгляд темных непроницаемых глаз. — Надеюсь, я никого не побеспокоил?

— Конечно нет, — поспешно заверила она.

— Вы что, рассматривали свои находки при свете лампы? — осведомился Блейк.

Арагон сделал последний глоток и наполнил кружку в третий раз.

— Да, — буркнул он.

— Удалось выяснить что-нибудь интересное?

Последовала долгая пауза.

— Да.

Голос его заставил сидевших у костра настороженно примолкнуть.

— Поделитесь же с нами дарованным вам откровением, брат наш, — прогнусавил Смитбэк в обычной дурашливой манере.

Арагон отставил кружку в сторону и заговорил — неторопливо, но уверенно. Судя по всему, он продумал речь заранее.

— Я уже говорил мисс Келли по поводу огромного склепа за амбарами, что это место производит чрезвычайно странное впечатление.

Профессор бережно вынул из кармана маленький пластиковый контейнер, поставил его на землю и снял крышку. Внутри лежали три обломка кости и фрагмент черепа.

— Наверху той груды я обнаружил примерно пятьдесят — шестьдесят скелетов, — продолжил он. — На некоторых даже сохранились остатки одежды и украшения. Как специалист-антрополог, могу сказать, что все эти скелеты принадлежали здоровым людям, хорошо питавшимся при жизни. В большинстве своем они пребывали во цвете лет и умерли в одно и то же время. Однако мне не удалось выявить никаких признаков насилия.

— И как же вы объяснили это загадочное явление? — подала голос Нора.

— Какая бы катастрофа ни повлекла за собой смерть этих людей, катастрофа эта разразилась внезапно. У тех, кто выжил, не было времени похоронить умерших должным образом. Я провел кое-какие исследования и не обнаружил никаких признаков массовых болезней. Впрочем, многие заболевания никак не сказываются на состоянии костей. Так или иначе, тела умерших просто-напросто перенесли в пещеру за амбарами и бросили поверх огромной груды костей, скопившихся там ранее. Что касается нижних, разрозненных скелетов, это, как говорится, совсем другая история, — с непроницаемым лицом продолжал Арагон. — Кости их по большей части сломаны, и в отличие от тел, брошенных сверху, они принадлежат людям, несомненно, умершим насильственной смертью. Речь идет о сотнях, а может быть, о тысячах убитых. Их останки накапливались годами. И, должен сказать, всех их умерщвляли весьма жестоким способом.

Арагон обвел сидевших у костра взглядом темных глаз. Сердце Норы бешено колотилось.

— Итак, — антрополог вытер лицо грязной банданой, — кости, находящиеся снизу, обладают несколькими необычными характеристиками. — Пинцетом с резиновыми кончиками он указал на фрагмент, лежавший в контейнере. — Первое — среди них много длинных, сломанных особым образом. Как вот эта.

— И в чем же состоит их особенность? — спросил Смитбэк.

— В том, что кости были сломаны в момент смерти. Не до и не после.

— Вы только это имели в виду? — осведомился Блейк.

— Не только. Кости сломаны в точности так, как анасази ломали кости лосей и оленей, добывая костный мозг. Видите вот этот фрагмент плечевой кости? Из него тоже…

— Подождите, подождите! — возбужденно перебил Смитбэк. — А для чего им был нужен костный мозг? Для того чтобы…

— Дайте мне закончить. Я также обратил внимание на то, что почти на всех костях имеются небольшие отметины. Исследовав эти отметины под микроскопом, я выяснил, что они сделаны каким-то каменным орудием в процессе расчленения скелета. Вне всякого сомнения, с трупов срезали плоть, как на скотобойне. Еще одна особенность состоит в огромном количестве раздробленных черепов, принадлежавших детям. Судя по отметкам в теменной и затылочной частях, с них были срезаны скальпы, в точности так, как с черепа девочки, обнаруженного в пуэбло Пита. Почти все детские черепа имеют явные признаки так называемого вскрытия на наковальне. Подобные признаки я выявил и на черепе из пуэбло Пита. К тому же многие просверлены и из них удалены круглые куски кости.

— А в чем состоят признаки «вскрытия на наковальне»? — спросила Нора.

— Это весьма специфические параллельные отметины, которые остаются лишь в одном случае — когда голову жертвы кладут на плоский камень и бросают сверху другой, чтобы вскрыть черепную коробку. Подобные отметины часто встречаются на черепах животных, мозг которых употреблялся в пищу.

Краешком глаза Нора заметила Смитбэка, усердно строчащего в блокноте.

— Это еще не все, — продолжал Арагон. — На многих костях я заметил еще один необычный признак.

Он поднял пинцетом самый маленький фрагмент и продемонстрировал остальным.

— Посмотрите на концы через лупу.

— Я не вижу ничего необычного. — Нора взглянула первой. — Разве только легкий блеск на местах излома. Похоже, кости использовали для выделывания шкур.

— Нет, для других целей. Подобный блеск — верный признак кипячения в горшке.

— Их варили? — По ее спине пробежал неприятный холодок.

— Да, блеск появляется, если кости долгое время кипятятся в грубой керамической посуде, при этом все время подвергаясь помешиванию, — пояснил антрополог. — Как при варке супа. — Последнее замечание придало его рассказу особо зловещий оттенок.

Арагон потянулся за своей чашкой и допил кофе.

— Насколько я понял, жители этого города готовили себе пищу из человеческого мяса? — уточнил Холройд.

— Разумеется, мой коллега ведет именно к этому, — поспешил вставить свое слово Блейк. — Но, как ни странно, в мусорной яме я не обнаружил ни единого фрагмента человеческой кости. А вот костей животных, которых явно употребляли в пищу, там полным-полно.

Арагон хранил молчание.

Нора обвела глазами долину. Солнце уже вознеслось над скалами, позолотив их верхушки. Однако теперь вся дивная картина дышала не покоем, а тревогой и опасностью.

— Я должен сообщить вам еще кое-что, — едва слышно произнес антрополог.

— Что?

Арагон посмотрел на Слоан.

— Я не думаю, что склеп, который вы обнаружили, является захоронением.

— Скорее всего, это место жертвоприношения, — помимо собственной воли изрекла Нора.

— Вы правы. Несомненно, речь идет о ритуальном жертвоприношении. Осмотрев скелеты, я пришел к выводу, что они принадлежат людям, подвергнутым расчленению, упомянутому мной ранее. Затем плоть их отделили от костей, сварили или поджарили. Скорее всего, мясо находилось в сосудах, вокруг которых были уложены кости. Я обнаружил там остатки некоего коричневого вещества. Скорее всего, это высохшая плоть.

— Господи, меня сейчас вырвет, — не поднимая глаз от блокнота, пробормотал Смитбэк.

— Убитых также оскальпировали. Мозги их извлечены, и из них — как бы это сказать? — приготовлено нечто вроде желе, приправленного острым перцем. Я нашел остатки… этого блюда… внутри каждого черепа.

Повар, словно привлеченный разговором о кулинарии, появился из палатки, закрыл вход на молнию и приблизился к костру.

— Раньше вы не были любителем сенсационных заявлений, Энрике, — заявил Блейк. — Поцарапанные и отполированные кости вовсе не обязательно свидетельствуют о каннибализме.

— Я не употреблял термина «каннибализм», — возразил Арагон. — И пока что воздерживался от каких-либо заключений. Я просто сообщил вам о результатах собственных наблюдений.

— Из которых можно сделать лишь один вывод — анасази занимались каннибализмом, — процедил Блейк. — Но это противоречит всему, что мы о них знаем. Они были мирным народом и добывали пищу земледелием. До сих пор у нас не было ни единого свидетельства, позволяющего предположить, что они ели людей.

— Это не совсем так, — подавшись вперед, негромко произнесла Слоан. — Некоторые археологи придерживаются теории, согласно которой коренное население Северной Америки в древности занималось каннибализмом. Речь идет не только об анасази. Как, например, вы объясните такое явление, как Аватови?

— Аватови? — повторил Блейк. — Вы имеете в виду деревню племени хопи, уничтоженную в самом начале восемнадцатого века?

— Да, — кивнула Слоан. — После того как испанцы обратили жителей деревни в христианство, индейцы из окрестных поселений устроили там настоящую бойню. Тридцать лет спустя были обнаружены кости убитых. Все они имели те же признаки, о которых нам только что рассказал доктор Арагон.

— По всей видимости, каннибализм получал распространение в периоды, когда индейцы страдали от голода, — заметила Нора. — В нашей собственной культуре достаточно подобных примеров. И все же Квивира находится далеко от Аватови. Жители ее не принадлежали к племени хопи. Если они занимались каннибализмом, скорее всего, это был ритуальный каннибализм. Так сказать, узаконенный обычаями и традициями. Такой …

Она осеклась, глядя на Арагона.

— Такой же, какой бытовал среди ацтеков, — подхватил антрополог. — Доктор Блейк, вы уверены, будто анасази не могли заниматься каннибализмом. Но каннибализм ацтеков ни для кого не является тайной. Они поедали людей вовсе не для того, чтобы спастись от голода. Каннибализм был для них средством устрашения и социального контроля.

— Ну и что с того? — пожал плечами Блейк. — Мы же в Штатах, а не в Мексике. И исследуем город анасази, а не поселение ацтеков.

— Город анасази, где царила строгая классовая иерархия? Город анасази, где сохранились роскошные усыпальницы, некогда наполненные цветами? Город анасази, где, нравится вам это или нет, обнаружены признаки ритуального каннибализма? — Арагон задумчиво покачал головой. — Я подверг ряду анализов, применяемых в судебной медицине, черепа из верхнего и нижнего слоев. Различие в строении лицевых костей и челюстей доказывает, что эти останки принадлежат представителям двух разных народностей. Снизу — кости рабов анасази, сверху — правителей ацтеков. Все находки, сделанные мной в Квивире, наводят на следующее предположение: племя ацтеков или, возможно, их древние предки, тольтеки, примерно во второй половине десятого века подчинили себе цивилизацию анасази. С тех пор они превратились в правящий класс, обладавший неограниченной властью. Возможно, именно ацтеки стали инициаторами возведения огромных поселений в каньоне Чако и других местах.

— Вот уж не думал, что вы такой шутник, — саркастически изрек Блейк. — Воспринимать вашу теорию всерьез невозможно. Мы не располагаем свидетельствами, подтверждающими, что ацтеки оказывали на анасази какое-либо влияние, не говоря уж о рабстве. А науке об этих цивилизациях известно немало.

— Подождите, — вступила в разговор Нора. — Давайте не будем спешить с опровержениями. Никому и никогда не удавалось обнаружить город, подобный Квивире. И теория доктора Арагона многое объясняет. Во-первых, необычное расположение города. Во-вторых, сезонное паломничество, о котором вы, Арон, сами упоминали.

— А также собранные здесь огромные богатства, — добавила Слоан. — Вполне возможно, анасази вовсе не торговали с ацтеками, как мы предполагали раньше. Ацтеки поработили их, подчинили своей власти, которую укрепляли устрашающими религиозными обрядами и ритуальным каннибализмом.

Смитбэк собрался задать какой-то вопрос, но тут издалека донесся крик. Все, как по команде, повернули голову. К лагерю, не разбирая пути, мчался Свайр.

Добежав до костра, он согнулся пополам, с трудом переводя дыхание. Нора в ужасе уставилась на него. Одежда ковбоя промокла насквозь. Для человека, преодолевшего каньон-щель, в этом не было ничего странного. Однако рубашка его потемнела не только от воды, но и от крови, а с волос падали розоватые капли.

— Что случилось? — одними губами произнесла она.

— Лошади, — выдохнул Свайр. — Они убиты. Кто-то выпустил им кишки.

32

По стоянке прокатился испуганный гул. Нора вскинула руки, призывая всех к молчанию.

— Роско, прошу вас, расскажите подробнее.

Ковбой, все еще тяжело дыша, опустился на землю. На руке его повыше локтя темнела глубокая кровоточащая ссадина. На нее он не обращал ни малейшего внимания.

— Сегодня я поднялся около трех, как обычно, — пробормотал Свайр. — Где-то в четыре уже перебрался на ту сторону. Лошадей я нашел в северной части долины, решил, что они туда забрели в поисках травы. Когда я подошел к ним, все они были в мыле. Подумал — удирали от пумы. Две лошади исчезли. А потом я их увидел… увидел то, что от них осталось. Птаха и Шалопай… им выпустили кишки. — Лицо ковбоя потемнело. — Ничего, я поймаю ублюдков, которые это сделали, и тогда…

— Почему вы решили, что это дело рук человека? — спросил Арагон.

— Звери на такое паскудство не способны, — криво усмехнулся Свайр. — Эти сукины дети аккуратно вскрыли лошадям животы, извлекли внутренности и…

— И?

— И выложили из них узор.

— Что? — с замиранием сердца спросила Нора.

— Размотали кишки и уложили их спиралью. А в глаза лошадям воткнули палки, украшенные перьями.

— Следы остались?

— Я не разглядел ни одного человеческого следа. Думаю, эти гады проделали все, не слезая с лошадей.

При упоминании о спиралях и перьях, воткнутых в глаза, Нора похолодела.

— Вряд ли, — донесся до нее голос Смитбэка. — Проделать такие художества верхом невозможно.

— Другого объяснения у меня нет, — бросил Свайр. — Я же сказал, никаких следов не осталось. Но… — Он умолк на несколько секунд. — Вчера вечером, незадолго до того, как возвращаться сюда, я видел на хребте всадника. Мне показалось, он смотрел на меня.

— Почему вы сразу об этом не рассказали? — выдавила из себя Нора.

— Думал, померещилось. Откуда на этом проклятом хребте взяться человеку на лошади? Какого черта ему здесь делать?

В самом деле, какого черта, с содроганием подумала Нора. В последнее время на нее навалилось множество забот и волнений. Жуткие события на заброшенном ранчо померкли и отошли в прошлое. И вот неожиданное напоминание оживило забытый страх. Вероятно, ее ищут. Но кто они, эти неведомые преследователи? Ведь для перехода через скалы и каньоны требуются немалая выносливость и отчаянная решимость.

— Земля здесь сухая, один песок, — раздался голос Свайра. — Постоянно скрывать следы они не смогут. Я вернулся лишь для того, чтобы предупредить вас. А потом отправлюсь в погоню.

Он резко встал и двинулся к своей палатке.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь монотонным звяканьем — ковбой заряжал оружие. Из палатки он появился с винтовкой на плече и револьвером за поясом.

— Подождите, Роско, — окликнула Нора.

— Только не пытайтесь меня останавливать.

— Вы не можете вот так уйти, — резко бросила она. — Мы должны все обсудить.

— Какой прок от обсуждений?

Бонаротти молча направился к походному сундуку и принялся наполнять провизией небольшую сумку.

— Нора права, — заметила Слоан. — Вы не можете вот так сорваться с места…

— Я сам знаю, чего могу, а чего нет! И спрашивать разрешения ни у кого не собираюсь. И не нуждаюсь в бабских советах и предостережениях.

— А как насчет мужских советов? — подал голос Блейк. — Гнев затуманил вам мозги, Роско. То, что вы задумали, — чистой воды безумие.

— А мне пришла охота побезумствовать. — Ковбой взял у Бонаротти сумку, затянул на ней шнурок и закинул за спину.

Потрясение, испытанное Норой, внезапно переросло в приступ ярости. Она злилась на новое осложнение, грозящее нарушить ход столь успешной экспедиции, злилась на Свайра, не желавшего слушать никаких доводов.

— Роско, стойте!

Ковбой, не ожидавший подобного командирского рыка, обернулся к ней.

— Вы — участник экспедиции! — Сердце ее бешено колотилось под самыми ребрами. — И не имеете права оставить группу только потому, что вам захотелось кого-то убить. Нам необходимо составить план и действовать сообща.

— У меня уже есть план, — последовал незамедлительный ответ. — Не молоть попусту языком, а догнать этих ублюдков.

— Согласна, это необходимо, — перебила Нора. — Но это сделаете не вы.

— А кто же? — Злобное выражение его лица сменилось насмешливым недоверием.

— Я. С ними разберусь Я.

Свайр замер с открытым ртом.

— Подумайте сами, — воспользовавшись его замешательством, поспешно заговорила Нора. — Кто-то убил двух лошадей. Не для того, чтобы съесть их, и не ради забавы. Тот, кто это сделал, хотел подать нам знак. И я должна выяснить какой. А вам надо позаботиться об уцелевших. Кроме вас, никто не умеет управляться с животными, и, пока вы будете мстить за двоих, беда может случиться с остальными.

Свайр прикусил губу и задумчиво покрутил усы.

— За лошадьми вполне может приглядеть кто-нибудь другой, — заявил он.

— Кто?

Ковбой умолк, не находя нужного ответа.

— Уверен, вы ничего не смыслите в следах, — пробурчал он наконец.

— Ошибаетесь. Всякий, кто вырос на ранчо, неплохо в них разбирается. В детстве мне не раз приходилось разыскивать заплутавших коров. Верю, до вас мне далеко. Но вы же сами сказали: земля здесь сухая и песчаная, и для того, чтобы идти по следам, не нужно большого умения. — Она вплотную приблизилась к Свайру. — Если кто-то из нас и должен отправиться в погоню, то только я. Арон, Слоан и Энрике не могут бросить работу на объекте. Вы не можете бросить лошадей. Луиджи не может бросить кухню. Питер не может бросить приборы. К тому же он не слишком уверенно чувствует себя в седле.

Ковбой молчал, не сводя с нее изучающего взгляда.

— Я вижу, безумие заразительно! — воскликнул Блейк. — Вы что, собираетесь в одиночку расправиться с бандой отморозков? И разве вы, начальник экспедиции, имеете право покинуть своих подчиненных?

— Именно потому, что я начальник экспедиции, мне необходимо выяснить, кто и зачем убил наших лошадей, — отчеканила Нора. — Думаю, я вернусь через сутки. В мое отсутствие вы, Слоан и Арагон во всех затруднительных случаях будете принимать решения совместно.

— А может, проще сообщить в полицию? — предложил Блейк. — У нас есть радио.

Антрополог внезапно зашелся отрывистым смехом.

— Неплохая идея. Интересно, далеко отсюда до ближайшего полицейского участка?

— Далеко или близко, это не имеет значения. В конце концов, мы в Штатах.

— Да неужели? — Арагон многозначительно обвел глазами дикий пейзаж.

Воцарившееся молчание нарушил голос Смитбэка, непривычно спокойный и уверенный.

— Всякому ясно, что мисс Келли не должна пускаться в погоню одна. Есть некая личность, от которой на объекте мало толку. Это я. И я поеду с ней.

— Нет! — резко бросила Нора.

— Почему — нет? Мусорная яма денек-другой может обойтись и без меня. Арону тоже не повредит взять в руки лопату, а то он обрастет жирком. Я неплохо держусь в седле. И кстати, неплохо стреляю.

— Нам надо подумать еще кое о чем, — заметил Арагон. — Вы сказали, тот, кто убил лошадей, хотел подать нам знак. Но что, если у него была другая цель?

— Какая же? — спросила Нора.

— Не исключено, что он — или они — хочет выманить нас из лагеря, чтобы разделаться с каждым поодиночке. Возможно, тот всадник показался Роско намеренно.

Нора молча облизала пересохшие губы.

— Еще одна причина, по которой я должен сопровождать ее, — произнес Смитбэк.

— А как, скажите на милость, вы собираетесь перебраться через Хребет Дьявола? — процедил Свайр. — Эта чертова груда камней стоила жизни двум лошадям.

— Я уже думала об этом. Вчера вы видели всадника на вершине хребта. Значит, минувшей ночью он и его подручные спустились в долину тем же путем, которым прошли мы. Другого здесь нет. Наверняка они использовали неподкованных лошадей.

— Но почему? — удивился Смитбэк.

— Неподкованные лошади чувствуют себя более уверенно на узких тропах вроде той, что ведет через хребет, — пояснила Нора. — Железные подковы скользят по камням, как коньки по льду. А вот кератин, который содержится в конских копытах, липнет к камню.

Свайр бросил на нее сердитый взгляд.

— Я не допущу, чтобы мои лошади в кровь разбили копыта на этих проклятых камнях, — пробурчал он.

— Мы подкуем лошадей, как только спустимся вниз. У вас ведь, конечно, есть все необходимые инструменты.

Ковбой медленно кивнул.

— Я не собираюсь никого приканчивать, — продолжала Нора. — Я хочу лишь выяснить, кто и с какой целью убил лошадей. А потом, когда мы вернемся в лоно цивилизации, передать преступников в руки закона.

— Так я и думал, — криво усмехнулся Свайр. — Если вы намерены разводить с ними церемонии, лучше…

— А вы что, намерены сами провести остаток жизни в тюрьме? — перебила Нора. — Если вы убьете человека, желание отомстить за лошадей вряд ли послужит вам оправданием.

Свайр нахмурился, теребя усы. Бонаротти, не произнося ни слова, скрылся в палатке. Минуту спустя он появился, с револьвером, коробкой патронов и кожаной кобурой. По-прежнему безмолвный, повар вручил оружие начальнице экспедиции. Нора, повесив кобуру на пояс, отщелкнула барабан, крутанула и защелкнула обратно. Затем распечатала коробку, зарядила револьвер и бросила в костер пустую упаковку.

— Не волнуйтесь. — Она встретилась глазами с ковбоем. — Они получат по заслугам.

33

Скип разглядывал металлические двери автомастерской Элмо, выжидая, пока огонь справедливого негодования разгорится в его груди в полную силу. Металлический сарай с гофрированной крышей, расположенный в дальнем унылом конце Чериллос-роуд, буквально плавился на жарком солнце. Гараж замыкал длинный ряд невзрачных забегаловок, дешевых магазинов и центров по продаже старых автомобилей. За ним начинался изгрызенный бульдозерами пустырь с огромными щитами «Сдается в аренду» и «Прекрасное место для строительства». Город, разрастаясь с каждым годом, захватывал все новые территории.

Скип придал лицу выражение ледяной суровости, толкнул дверь и вошел, на коротком поводке волоча Тедди. В самом дальнем отделении висел на подъемнике его несчастный «плимут-фьюри». Сегодня вид автомобиля казался еще более безнадежным, нежели сутки назад.

Рядом, скорбно поджав губы, стоял владелец мастерской, высокий, тощий малый в линялых джинсах и рваной футболке, живописно заляпанной масляными пятнами. Выражение безысходной печали застыло на его лице.

— Зачем ты приволок это чудовище? — Элмо брезгливо указал на Тедди. — У меня аллергия на собак.

Скип открыл было рот, собираясь разразиться гневной тирадой, однако мастер протестующе вскинул руку.

— Здесь столько работы, что и за неделю не справиться, — заявил он, предвосхитив все упреки автовладельца. — Ручной тормоз полетел, втулки погнуты, балансировка колес нарушена. Перечислять все поломки времени не хватит, — добавил он, грязными пальцами перелистывая потрепанный блокнот. — Тебе придется выложить по меньшей мере пять, нет, шесть сотен. Плюс плата за буксировку.

— Не держи меня за идиота! — рявкнул Скип, сердито вышагивая вдоль собственной машины. Тщательно прорепетированная речь моментально вылетела из головы. — Три недели назад я менял у тебя масло и производил техосмотр. Какого черта ты мне тогда не сказал, что тормоза вот-вот полетят?

Элмо скорбно воззрился на него. Темные глаза его, казалось, вот-вот наполнятся слезами от незаслуженной обиды.

— В тот раз я все проверил наилучшим образом. Тормоза были в полном порядке.

— Не пори чушь!

Скип пытался испепелить механика взглядом. Он чрезвычайно редко наведывался в мастерскую, но три недели назад ему все же пришлось выложить пятьдесят семь долларов. Неудивительно, что возмущение, охватившее его после аварии, превышало всякие пределы.

— Говорю тебе, тормоза сдохли. Сдохли абсолютно и полностью. Я чудом в лепешку не разбился. Ты просто поленился их проверить, а теперь пудришь мне мозги.

— Тормозная система была в полном порядке. — Элмо уставился в пол.

— Кончай заливать! — Скип начинал сердиться по-настоящему. — Ты прозевал серьезную неисправность. В результате я чуть на тот свет не отправился, а ты с меня еще и денег содрать хочешь за…

— Не было никакой неисправности.

— Как это не было! — Юноша едва не подпрыгнул от возмущения.

Элмо пожал плечами, глядя на Скипа с немым укором.

— Мы проверили тормозную систему. Она была в полном порядке.

— Не надо вешать мне лапшу на уши!

— Чем даром тратить слова, лучше сам посмотри, — вновь пожал плечами мастер, взял оплетенную лампу и поднес к днищу автомобиля.

— Ну и что? Я вижу только днище. Грязное и в масле, — проворчал Скип.

— А тормозная жидкость? Ни единой капли. Не было никакой протечки. Где ты обычно оставляешь машину?

— На улице около дома, где же еще.

— Перед аварией не заметил на земле большого пятна?

— Ничего такого не было.

Элмо многозначительно покачал головой, и его оттопыренные уши пришли в движение.

Скип собрался разразиться новыми упреками, но вдруг замер с открытым ртом.

— На что это ты намекаешь?

— Я ни на что не намекаю. Просто сообщаю тебе, что кто-то слил у тебя тормозуху.

Облизав губы, мастер искривил их в отдаленном подобии улыбки.

— У тебя враги есть?

— Бред какой-то, — промямлил Скип. — Нет у меня никаких врагов… Ты уверен, что кто-то испортил тормоза? — Он пристально посмотрел на Элмо. — Точно уверен?

Механик, задумчиво поколупавшись в ухе, кивнул.

— Кстати, выпустить тормозную жидкость ему было нелегко. Болты на цилиндрах очень тугие и…

Незадачливый автовладелец уже не слушал, лихорадочно размышляя и прикидывая.

— Нет, — пробормотал он. — Что-то здесь не сходится. Когда я выехал из дому, тормоза работали нормально. Они вышли из строя перед этим чертовым поворотом.

Скип взглянул на часы и ощутил, как его вновь захлестывает волна раздражения.

— Из-за тебя я на работу опоздаю. А шеф у меня, к твоему сведению, шутить не любит. И в довершение всего ты собрался впихнуть меня в эту развалину.

У выезда из гаража его поджидал дряхлый «фольксваген-жук», предоставляемый клиентам, сдавшим в ремонт собственные автомобили. Обшарпанная машина с дверцами разного цвета имела, мягко говоря, не слишком представительный вид.

— Лучше поеду на своей собственной тачке, хотя бы и без тормозов.

Элмо в очередной раз пожал плечами.

— Твоя будет готова в пятницу, к пяти часам. Раньше никак не получится.

— Надеюсь, ты приведешь ее в полный порядок. И счет тоже. Я не собираюсь выкладывать шесть сотен только потому, что три недели назад кто-то решил схалтурить.

С усилием затолкав Тедди в крошечный «фольксваген», Скип втиснулся на водительское сиденье и включил зажигание.

Он выехал на шоссе, ведущее в город, и, лавируя между машинами, понесся в институт, где его ждала Соня Роулинг. Голова разболелась, причем с каждой минутой боль делалась все ощутимее. Виски словно стиснули раскаленные клещи, а сердце бешено колотилось. Да, конечно, механик городил полную чушь, однако ему все равно сделалось очень не по себе. В какой-то момент Скип даже решил вернуться к дому Терезы и проверить, нет ли там поблизости лужи тормозной жидкости. Однако тут же передумал. Его вовсе не распирало от желания еще разок наведаться в проклятое место.

Потом, движимый каким-то импульсом, он прижался к обочине и остановил машину. Все-таки не похоже на простую поломку. Дело даже не в странном стечении обстоятельств. Стоило только Элмо упомянуть о врагах, по спине его тут же пробежал холодок.

Скип облокотился на руль. Перед глазами вставали смутные, полузабытые образы. Вот папа в кресле за столом. Пьет кофе и рассказывает ему какую-то историю. Какую именно? История начисто стерлась из памяти. Он помнил лишь, как мать, нахмурившись, посоветовала не забивать ребенку голову всякой ерундой.

С чем-то она связана, эта ускользнувшая из памяти история. С чем-то, что случилось совсем недавно… И если бы ему удалось вспомнить…

Скип завел машину. Вместо дороги, ведущей в институт, он, свернув на первом повороте, закружил в лабиринте узких улочек. Старенький автомобиль плохо слушался управления, и временный владелец костерил его на чем свет стоит, выстукивая на руле и приборной доске целые барабанные пассажи.

С грехом пополам добравшись до дому, Скип затормозил у подъезда и вихрем взлетел по лестнице, волоча за собой здоровенную псину. От волнения ему никак не удавалось попасть ключом в замочную скважину.

Наконец дверь распахнулась, и они вместе с собакой ввалились в квартиру, пропитанную запахом грязного белья и прокисшей еды. Рухнув на колени перед покосившимся книжным шкафом, Скип принялся торопливо перебирать покрытые пылью корешки. Здесь, на нижней полке, стояли книги из отцовской библиотеки.

Пальцы его замерли, коснувшись потрепанного серого переплета. Едва шевеля губами, Скип прочел вслух длинное название: «Оборотни, ведьмы и шаманы: магические и колдовские практики, бытующие на юго-западе».

Внезапный порыв, заставивший его примчаться сюда, угас, сменившись растерянностью и замешательством. Он знал наверняка — стоит лишь открыть первую страницу, и самые наихудшие опасения подтвердятся незамедлительно. Как же ему этого не хотелось!

Скип долго стоял на коленях, вдыхая книжную пыль. Затем, сокрушенно вздохнув, взял книгу обеими руками и побрел к любимой кушетке.

34

Выбравшись из сумрачного каньона-щели, Нора сразу поняла — в долине побывали враги. Лошади, обычно беззаботно щипавшие траву на лужайке, сбились в кучу возле ручья. Все они мотали головой и тревожно пофыркивали. Она оглядела рощу, скалистые стены, неровную гряду Хребта Дьявола. Нигде не души.

Свайр, сунув револьвер за пояс, направился к животным.

— Возьмете Приятеля, — сказал он Смитбэку, накидывая сбрую на спину лошади. — Этот парень слишком глуп, чтобы пугаться.

Нора выбрала из кучи седел принадлежавшее ей, отыскала взглядом Разумницу и пошла седлать. Потом она крепко держала кобылу под уздцы, в то время как Свайр снимал с нее подковы. Ковбой молча орудовал молотком и обсечкой, прилагая все усилия, чтобы не повредить копыто. Нора не уставала дивиться его ловкости и умению. На ее памяти встречалось не так уж много мастеров, способных подковать или расковать лошадь в полевых условиях.

— Уверены, что сможете с этим управиться? — Ковбой протянул ей подковы, ковочный молоток и горсть плоских гвоздей.

Нора кивнула. Свайр махнул журналисту, и тот забрался в седло.

— Прошлой ночью в долине был сильный ветер. — Подтянув подпругу на его лошади, он вручил Смитбэку поводья. — Намело целые горы песка. Скорее всего, здесь, внизу, никаких следов вы не найдете. Может, вам повезет на вершине или на другой стороне хребта.

Нора прикрепила к седлу сумку, проверила подпругу и вскочила на спину Разумницы.

— Биллу тоже понадобится оружие, — сказала она.

После секундного раздумья Свайр вручил журналисту свой револьвер и пригоршню патронов.

— Я бы предпочел винтовку, — заметил Смитбэк.

— Нет, — покачал головой ковбой. — Она может пригодиться мне самому. Вдруг придется встретить непрошеных гостей.

— Прежде чем стрелять, убедитесь, что это не мы с мисс Келли, — усмехнулся журналист.

Нора в последний раз обвела глазами долину.

— Роско, спасибо вам за лошадей. — Она погладила Разумницу по холке.

Свайр устремил на нее непроницаемый взгляд.

— Желаю удачи, — едва слышно проронил он.

Они двинулись прочь от ручья по направлению к громаде хребта, накрывшего тенью добрую половину долины. К журчанию воды и щебету крапивников примешивался низкий ровный гул, похожий на жужжание трансформатора. Поднявшись на небольшую возвышенность, Нора и журналист наткнулись на останки Птахи и Шалопая. Мухи вились над ними черной тучей.

— Господи боже, — пробормотал Смитбэк.

Разумница испуганно заржала и замотала головой. Нора свернула налево, объезжая трупы с подветренной стороны. Она лишь краешком глаза видела синеватые зловонные внутренности, сплошь обсаженные летучими насекомыми. Оставив мертвых лошадей позади, начальница экспедиции спешилась.

— Что это вы задумали? — поинтересовался Смитбэк.

— Хочу как следует все осмотреть.

— Не возражаете, если я останусь здесь? — напряженным голосом произнес ее спутник. — Боюсь, подобное зрелище надолго отобьет у меня аппетит.

Нора молча вручила ему поводья Разумницы и пешком направилась назад. Мухи, потревоженные ее появлением, взмыли в воздух отвратительным звенящим роем. Ветер и в самом деле разметал верхний слой песка, однако она сумела различить старые следы лошадиных копыт и свежие — койотов. Единственными человеческими следами оказались отпечатки сапог Свайра. Как и рассказывал ковбой, кишки убитых лошадей лежали на земле спиралью. Из мертвых глазниц торчали ветки с привязанными к ним перьями попугая ара. Яркая, нарядная, пугающе-неуместная деталь общей жуткой картины. Из вспоротых животов также торчали прутья, украшенные перьями.

Нора уже собиралась двинуться прочь, как вдруг заметила еще одну особенность. На лбу каждой лошади темнела круглая ранка. С их голов кто-то вырезал по маленькому кусочку кожи. Нагнувшись над трупами, она разглядела точно такие же отметины на боках и на животах. Кому и зачем могли понадобиться лоскутки лошадиной шкуры? Что все это означает?

Теряясь в догадках, Нора вернулась к поджидавшему ее Смитбэку.

— И кто только мог сотворить подобную мерзость? — произнес он.

Саму ее данный вопрос занимал на протяжении по крайней мере последнего часа. А предполагаемый ответ она боялась озвучить даже мысленно.

Через двадцать минут путники добрались до подножия хребта. Еще через двадцать, поднявшись по узкой тропе, достигли его вершины. Нора спешилась и окинула взглядом расстилавшийся перед ней пейзаж. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась изрезанная каньонами земля. На севере, в голубой дымке, она различила смутные очертания вершины Барни, на северо-востоке — плато Кайпаровиц.

А прямо перед ней начиналась узкая извилистая тропа, серпантином убегавшая вниз. Туда, где лежали трупы трех лошадей — Урагана, Красавчика и Задиры.

— Ох, неужели нам опять предстоит развлечься на этом кошмарном аттракционе? — вздохнул Смитбэк.

Начальница экспедиции ничего не ответила. Опустившись на корточки, она внимательно разглядывала землю, выискивая следы на песке между камнями. Однако никаких следов ей обнаружить не удалось. Впрочем, вполне вероятно, их успел уничтожить ветер.

Нора оглянулась на тропу, ведущую из долины. Все время подъема она не спускала с нее глаз, но смогла различить лишь старые отпечатки копыт, принадлежавшие их собственным лошадям. Каким же образом попали в долину ее таинственные преследователи? Ведь никакого другого пути не существует. Но если неведомые убийцы лошадей прошли здесь, как они ухитрились не оставить следов?

Нора переключила внимание на предстоящий спуск. Петляя меж камней, узкая дорожка скрывалась за ближайшим выступом. Движение вниз по ней куда опаснее подъема. Жуткое воспоминание о раскрывшей объятия голубой бездне заставило ее содрогнуться. Она взглянула на пальцы, несколько дней назад судорожно вцепившиеся в камень. Пластырь с них уже сняли, но зажившие ссадины заныли снова.

— Пожалуй, я спущусь пешком, проверю дорогу, — обернулась Нора к Смитбэку. — А вы подождите здесь с лошадьми.

— Проверяй не проверяй, а хуже этой не сыщешь, — изрек журналист. — Лететь на полной скорости, конечно, еще менее приятно, зато хоть внизу быстрее окажешься.

Нора медленно двинулась по тропе. Никаких следов загадочных всадников ей по-прежнему не попалось. Впрочем, тут удивляться не приходилось — на скале отметины не оставит даже подкова. Но вот камень сменился песком. Она застыла, увидев след. Свежий отпечаток копыта, оставленный неподкованной лошадью.

— Ну что, все-таки спускаемся? — без особого энтузиазма поинтересовался Смитбэк, дождавшись ее на вершине.

— Придется. Всадник, которого видел Свайр, вовсе не плод его воображения. Кто-то действительно перебрался через хребет верхом на коне.

Нора резко выдохнула и двинулась вниз по тропе, ведя в поводу Разумницу. Кобыла, чувствуя опасность, принялась упираться и лишь после долгих уговоров сделала первый шаг. Журналист, держа под уздцы Приятеля, последовал за ними. Лошади испуганно фыркали, грохоча по камням неподкованными копытами. Глядя перед собой, начальница экспедиции старалась размеренно дышать и не позволяла себе думать о бездне, притаившейся у нее под боком. Лишь однажды она оторвала взгляд от тропы и устремила его в расстилавшуюся у подножия хребта долину, покрытую причудливыми нагромождениями камней и зарослями можжевельника. Ноги Разумницы дрожали, однако лошадь, подобно хозяйке, упорно смотрела вниз и шаг за шагом продвигалась по узкой дорожке. Теперь люди помнили, где таятся самые опасные места, и, приближаясь к ним, следили за животными особенно тщательно.

Недалеко от очередного поворота Нора услышала, как копыта Разумницы скользят по камням, и в панике выпустила поводья. Две вороны, доселе кружившие в восходящем потоке теплого воздуха, резко нырнули вниз. Лошадь все же сумела сохранить равновесие и остановилась, вздрагивая всем телом. Несомненно, отсутствие подков обеспечивало животным большую устойчивость. Птицы, разочарованно каркая, пролетели совсем близко от них и вернулись на свой невидимый наблюдательный пункт. Нора даже успела разглядеть их злобные глазки-бусинки. Подобрав поводья, она двинулась дальше.

Еще через двадцать минут, отмеченных двадцатью замираниями сердца и уходом души в пятки, они добрались до подножия хребта. Увидев Смитбэка, благополучно завершающего спуск, начальница экспедиции едва не бросилась ему шею.

Внезапный порыв ветра донес до них запах разложения и напомнил о трех лошадиных трупах, валявшихся среди камней всего в пятидесяти ярдах от начала тропы.

Таинственный всадник, вне всякого сомнения, не мог не заметить мертвых животных.

Передав поводья Смитбэку, она, охваченная чувством вины и страха, направилась туда, где лежали погибшие лошади. Животы у всех троих оказались вскрыты, а внутренности разбросаны по камням. Вокруг виделось множество отпечатков неподкованных копыт, но все они принадлежали одному животному. Нора проследила их направление. К ее немалому удивлению, в отличие от экспедиции пришелец явился с севера. Единственным населенным пунктом, расположенным там, значилась на карте индейская деревня Нанковип. От Хребта Дьявола ее отделяло несколько дней пути.

— Всадник один, а следы ведут на север, — сообщила она.

— Я потрясен вашим искусством следопыта, — усмехнулся журналист. — А что еще вам удалось узнать? Сумели определить, кто их оставил, жеребец или кобыла? И какой масти была лошадь?

Нора достала из сумки подковы и опустилась на колени перед Разумницей.

— Насчет масти не могу сообщить ничего определенного, — проронила она. — Но скорее всего, лошадь была индейская.

— И из чего это следует, позвольте узнать?

— Просто индейцы имеют обыкновение ездить на неподкованных лошадях. Но мы не будем следовать их примеру.

Она осторожно приладила подкову к копыту, вставила гвозди в старые отверстия и осторожно заклепала. Питомцы Свайра привыкли к подковам, и без крайней необходимости оставлять их неподкованными никак не годилось.

Смитбэк вытащил револьвер, врученный ему ковбоем, проверил барабан и снова сунул за пояс.

— А что вы можете сказать о всаднике? — осведомился он.

— Вы меня переоцениваете. О всаднике мне ровным счетом ничего неизвестно. Могу сказать лишь одно — он действительно существует. Роско не из тех, кто грезит наяву.

Нора закончила с Разумницей и занялась копытами Приятеля. Подковав обеих лошадей, она вскочила в седло и двинулась сквозь заросли эфедры вдоль двойной цепочки следов.

Один ряд вел к хребту, второй — обратно. Хотя ветер, вздымая песок, кое-где уничтожил отпечатки копыт, путь незнакомца прослеживался достаточно отчетливо. Некоторое время цепочка тянулась мимо Хребта Дьявола, затем резко отклонилась в сторону — туда, где теснились параллельно идущие ущелья, окаймленные черными скалами вулканического происхождения.

— Эй, госпожа начальница, может, вы все же поделитесь со мной своими соображениями о том, что нас ждет? — подал голос Смитбэк. — Если нам предстоит встреча с всадником без головы, я должен морально подготовиться.

— А зачем вам готовиться? — усмехнулась Нора. — Судя по вашей книге, кошмарами вас не удивишь.

— О, так вы все-таки снизошли до моей писанины! — картинно ахнул журналист, изображая неописуемый восторг. — Польщен, несказанно польщен! А теперь, прошу, снизойдите к моему невежеству и удовлетворите мое любопытство!

— Люди, которые выросли в городе, считают, что разбираться в следах или великое искусство, или навык, доступный лишь некоторым народностям, — со вздохом произнесла Нора. — Меж тем здесь нет ничего особенно трудного — разумеется, когда речь не идет о камнях, лаве или долине, вытоптанной стадом буйволов. Для того чтобы различить следы на песке и выяснить, куда они ведут, достаточно лишь проявить немного внимания.

Она устремилась вперед — голос Смитбэка, звучавший за спиной, мешал ей сосредоточиться.

— Я и представить себе не мог, что на свете есть такие дикие края, — не умолкал журналист. — Подумать только, эти уродливые нагромождения камней тянутся десятки, сотни миль. Ничуть не похоже на Меса-Верде, куда меня возили в детстве. А потом, представьте себе, я ощутил, что в этой бесконечности есть что-то успокаивающее. Здесь как-то отрешаешься от всех забот и тревог, вроде как в японской чайной комнате. В прошлом году я специально изучал чайную церемонию и выяснил …

— Не могли бы вы придержать язык? — оборвала его выведенная из терпения Нора. — А то ваш словесный поток способен утопить кого угодно.

Смитбэк смолк, подарив ей несколько минут благословенной тишины. Однако вскоре его голос раздался вновь.

— Нора, — произнес он мягко и вкрадчиво, — скажите откровенно, чем я заслужил вашу неприязнь?

Опешив от неожиданности, она придержала поводья и обернулась. Журналист, против обыкновения, смотрел на нее совершенно серьезно. Ковбойское одеяние, неделю назад казавшееся маскарадным костюмом, теперь, пообтрепавшись, приобрело вид удобной рабочей одежды. Красноватый загар, сменивший матовую бледность, чрезвычайно шел к его каштановым волосам. Он впервые назвал ее по имени, отказавшись от идиотского обращения «госпожа начальница». Неужели Смитбэка волновало отношение мисс Келли к его драгоценной персоне? В глубине души Нора ощутила себя весьма польщенной. Впрочем, для анализа собственных чувств она сейчас не располагала ни временем, ни настроением.

Начальница экспедиции уже собралась изречь что-нибудь наподобие: «С чего вы взяли, будто мне должны нравиться нахальные парни, у которых самолюбие размером с Техас?» — однако раздумала. Желание ответить на вопрос журналиста подобным резким выпадом напрочь отсутствовало. Так ничего и не сказав, она отвернулась. Спору нет, Смитбэк порой ужасно раздражал ее своей болтовней, претенциозными заявлениями и неуемными амбициями. И все же Нора почувствовала, как в душе ее зарождается симпатия к этому человеку. Теперь, узнав его лучше, она начала понимать, что его пижонство приправлено изрядной долей самоиронии, в чем заключается своеобразное обаяние.

— Вам нечего опасаться, я не ем людей, — наконец произнесла она с невольной улыбкой. — И вовсе не питаю к вам неприязни. Просто вы едва всё не испортили.

— Я? Что?

Нора решила не отвечать. Стояла ужасная жара, а она чувствовала себя слишком уставшей для подобных разговоров.

Они продолжали путь. Солнце медленно приближалось к зениту. Цепочка следов тянулась через пустошь, покрытую обломками скал, валунами и глыбами песчаника. Судя по всему, неведомый всадник следовал по едва заметной и очень древней тропе. Нора старалась ехать как можно быстрее, однако необходимость постоянно высматривать следы значительно снижала скорость, одновременно утомляя. Полуденное солнце жгло немилосердно, раскаленный песок дышал зноем, пейзаж, казалось, лишился всех красок. Малейшие признаки воды отсутствовали.

И вдруг, словно по волшебству, они оказались в зеленой долине. Песок покрывала трава, а цветущие грушевые деревья дарили приятную тень.

— Рай земной, да и только. — Смитбэк удивленно огляделся по сторонам. — И откуда здесь взялся такой оазис?

— Скорее всего, это результат затяжных ливней, — пояснила Нора. — Дожди здесь совсем не такие, как на востоке. Они выпадают на довольно ограниченных участках. В одном месте с неба извергаются настоящие потоки, а на расстоянии мили земля месяцами не получает ни капли влаги.

Чудная долина скоро закончилась, и они вновь оказались среди камней.

— Как насчет обеда? — напомнил Смитбэк.

— Разве уже пора?

— Конечно, уже почти два. По крайней мере, так показывают мои часы. И мой желудок подтверждает их показания.

— Неужели так поздно? — Нора недоверчиво взглянула на собственные часы.

— Мы отъехали от подножия холма примерно на пятнадцать миль, — прикинула она, потягиваясь в седле. — Вскоре окажемся на земле индейцев. В резервации Нанковип.

— И что это означает? Вдоль дороги появятся автоматы с охлажденной кока-колой?

— Нет, на подобную роскошь можете не рассчитывать. До деревни еще два дня пути, и в любом случае там нет даже электричества. Зато, пересекая границы резервации, мы обязаны подчиняться местным законам и помнить о том, что индейцы вряд ли с излишним дружелюбием отнесутся к парочке чужаков. А разговоры об убийцах лошадей, за которыми мы гонимся, симпатии с их стороны нам точно не прибавят. Так что нам следует быть предельно осторожными.

— Ох, от ваших слов я даже лишился аппетита, — вздохнул Смитбэк.

Едва заметная тропа, казалось, никогда не закончится. Укромные долины сменялись тенистыми ущельями, ущелья — каменистыми пустошами. Они уже наверняка пересекли границы резервации, однако им на глаза до сих пор не попалось ни ограды, ни каких-либо других опознавательных знаков. На бескрайних просторах запада белые люди выделили индейцам незавидный участок земли. Каменистая почва выглядела совершенно непригодной для земледелия, и здесь с трудом верилось в существование цивилизации.

— Так, значит, я все порчу? — донесся до Норы голос Смитбэка.

— О чем вы?

— У подножия хребта вы заявили, будто я вам едва все не испортил. Ваши слова произвели на меня столь сильное впечатление, что я предался глубокому самоанализу. Однако так и не смог понять, что подвигло вас на подобное обвинение.

— Я и не думала ни в чем вас обвинять. Не придавайте моим словам такого значения. — Нора пришпорила лошадь.

— Вы просите о невозможном. Каждое ваше слово навеки запечатлено в моем сердце. Мне интересно ваше мнение о моей особе. И я хочу понять, чем вам так не угодил, — добавил он неожиданно серьезным тоном.

Нора против собственной воли ощутила, насколько ей приятен его интерес.

— Вы знаете, что натолкнуло меня на мысль отправиться на поиски Квивиры? — Она уставилась в землю.

— Мне только известно, что Холройд помог вам отыскать дорогу при помощи каких-то космических штуковин. А доктор Годдар рассказал мне, что ваш отец сумел добраться до Квивиры много лет назад. Я хотел расспросить вас об этом, но…

Смитбэк осекся.

Но решил не связываться с такой стервозной бабой, мысленно добавила Нора, ощутив легкий укол вины.

— Примерно две недели назад я ездила на старое ранчо, принадлежавшее нашей семье, — произнесла она. — И там на меня напали. Пара отморозков в звериных шкурах. По крайней мере, мне показалось, что это были люди, переодетые животными. Они требовали у меня какое-то письмо, а я понятия не имела, о чем идет речь. К счастью, моя соседка подоспела мне на выручку. Она пальнула из ружья, и они сбежали. А по пути домой я нашла в старом почтовом ящике письмо, которое мой отец написал матери много лет назад. Судя по штемпелю, кто-то отправил его совсем недавно. Не представляю, кто и с какой целью это сделал. Так или иначе, в этом письме отец сообщает, что открыл древний город анасази — Квивиру. О местоположении города в письме говорилось весьма смутно, но с помощью Питера мы сумели точно определить, в каком направлении двигаться. Я думаю, те люди в волчьих шкурах тоже хотели выяснить, где находится Квивира, проникнуть в город и разграбить его.

Нора облизала пересохшие губы.

— Именно поэтому, решив организовать экспедицию, я хотела не поднимать вокруг нее шума, — продолжила она. — И вдруг на пристань влетаете вы в белом лимузине. Этакая суперзвезда в окружении восторженных почитателей.

— Да, мое появление было обставлено с помпой… Но я же не знал… — За шутливым тоном Смитбэка угадывалась искренняя растерянность. — То есть я знал, что цель экспедиции следует держать в секрете. Но вся подоплека была мне совершенно неизвестна. Но поверьте, я ничего не выболтал.

— Надеюсь, — вздохнула Нора. — Тем не менее эффектное шоу, которое вы там устроили, взбесило меня до крайности. Но давайте забудем об этом, хорошо? Возможно, я сама напортачила. Надеюсь, вы понимаете, у меня были причины для беспокойства.

Некоторое время они ехали в молчании.

— Что вы думаете об истории, которую я вам рассказала? — не оборачиваясь, спросила Нора.

— Думаю, вы не хотите, чтобы эта история попала в печать. И мне это чертовски досадно. Скажите, по-вашему, с лошадьми расправились те самые типы, которые требовали у вас письмо?

— Я в этом уверена. Именно поэтому решила сама отправиться в погоню. Вы же понимаете, теперь эти люди знают, где находится Квивира.

След, попетляв меж камней, вывел на узкое, похожее на палец плато. Со всех сторон их окружали восхитительные виды. Лабиринты каньонов исчезали в пурпурной глубине. На востоке искрились снежные вершины гор Генри, казавшиеся почти призрачными в голубой дымке. Скалы, возвышавшиеся в дальнем конце плато, не позволяли разглядеть, что скрывается за ними.

— Вот не думал! Оказывается, мы забрались на такую высоту. — Смитбэк восторженно озирал пейзаж.

Уловив легчайший запах кедрового дыма, Нора сделала своему спутнику знак спешиться.

— Чувствуете? — одними губами прошептала она. — Где-то поблизости костер. Оставим лошадей здесь.

Привязав животных, они двинулись пешком.

— Вот если бы за скалами обнаружился голубой бассейн с прохладной водичкой и холодильник с кока-колой! Здорово было бы, правда? — тихонько пробормотал Смитбэк.

Нора, опустившись на колени, вгляделась в расщелину между скал. Смитбэк проделал то же самое. На голой каменистой земле, возле высохшего можжевельника, полыхал небольшой костерок. На пруте между двух рогатин жарилась ободранная тушка какого-то мелкого зверька, скорее всего кролика. У подножия скалы лежал свернутый спальный мешок армейского образца, рядом с ним — несколько сумок из оленьей кожи. Слева от стоянки плато резко уходило под уклон, и Нора разглядела привязанную на длинной веревке лошадь, спокойно щипавшую траву.

Вид, открывшийся перед ними, оказался поистине фантастическим. Горные выступы, произведенные многолетней эрозией, напоминали огромные морщины на иссохшей поверхности земли, гигантские мегалиты отбрасывали причудливые тени. Вдалеке, на горизонте, виднелась темная изломанная линия поросшего лесом плато Аквариус. В дрожащем от зноя воздухе разносилось стрекотание цикад и кузнечиков.

Нора тихонько вздохнула, представив себя со стороны. Вокруг царила первозданная безмятежность, и украдкой подглядывать из-за камней за чужой стоянкой, бесшумно подкравшись к расщелине, казалось ей сейчас самым нелепым занятием. В следующее мгновение она вспомнила сжимавшие горло безжалостные когтистые пальцы, лошадей со вспоротыми животами и зловонные спирали из кишок.

Цепочка следов обрывалась у костра.

— Похоже, здесь никого нет, — прошептала Нора. Собственный голос показался ей громким и пронзительным. По спине побежали мурашки.

— Да. Но они наверняка поблизости. Скоро вернутся, чтобы сожрать кролика. Что мы будем делать?

— Думаю, удобно устроимся неподалеку от костра и будем ждать их возращения.

— Разумеется. И если кролика им покажется маловато, они смогут закусить нами.

— У вас есть другие предложения?

— Есть, как же иначе. По-моему, лучше всего нам вернуться к лошадям и выяснить, что собрал нам в дорогу старина Бонаротти.

— Что ж, если вам как раз сейчас приспичило набить свою утробу, я пойду одна, — прошипела Нора. — Надеюсь, они не станут убивать одинокую женщину.

— Разве у вас есть основания считать их джентльменами? — усмехнулся Смитбэк. — Насколько я понял, те двое, что напали на вас на ранчо, держались не слишком галантно.

— Значит, по-вашему, нам ничего не остается, кроме как уничтожить все дорожные припасы и вернуться ни с чем? Мы что, на пикнике?

— Может, нам лучше спрятаться где-нибудь в укромном месте, — после недолгого раздумья предложил Смитбэк. — Тогда мы хотя бы сможем использовать эффект неожиданности.

— И где мы будем прятаться?

— Да вон в тех скалах, где же еще. Выберем место с хорошим обзором. Так, чтобы увидеть их издалека.

Они вернулись к лошадям, отвели их подальше от тропы и тщательно заровняли следы. Затем, взобравшись на скалу, возвышавшуюся над стоянкой, притаились в закутке между двумя огромными валунами. Внимание Норы привлекло зловещее шипение. Примерно в пятидесяти ядрах от них, в тени скалы, угрожающе покачивала плоской головой гремучая змея.

— Насколько я понял, вы здорово стреляете. Может, сейчас покажете класс и пальнете по живой мишени? — предложил Смитбэк.

— Ну уж нет, — решительно возразила она.

— Почему?

— Потому что грохот разнесется на несколько миль. Вы что, хотите предупредить тех, кого мы здесь ожидаем?

Смитбэк внезапно переменился в лице.

— Пожалуй, для упражнений в стрельбе у нас уже нет времени.

Проследив за направлением его взгляда, Нора увидела на одном из холмов одинокий силуэт, четко вырисовывавшийся на фоне неба. Лицо незнакомца оставалось в тени, на правом бедре висел револьвер. Вполне возможно, он уже долго стоял там, наблюдая за незваными гостями.

К человеку подбежала собака. Учуяв чужаков, она зашлась злобным лаем. Хозяин бросил отрывистую команду, и животное уселось у его ног.

— Черт, похоже, мы не слишком удачно спрятались, — пробормотал Смитбэк. — И наверняка произвели на этого парня отталкивающее впечатление.

Нора медлила в нерешительности. Револьвер слегка давил на правый бок. Если незнакомец — один из тех, кто напал на нее, один из тех, кто убил лошадей…

Человек по-прежнему не двигался с места.

— М-да, ситуация щекотливая, — заметил Смитбэк. — Как из нее выпутаться?

— Понятия не имею. Может, для начала поздороваемся, как это принято среди воспитанных людей?

— Отличная идея.

Журналист поднялся во весь рост и приветственно помахал рукой. Неизвестный на вершине хребта повторил его жест.

Он спустился с холма и двинулся прямиком к ним, неторопливо переставляя длинные ноги. Собака бежала за ним.

В следующую секунду человек остановился, с поразительной скоростью выхватил револьвер и выстрелил.

35

Ее рука инстинктивно дернулась к кобуре. Голова гремучей змеи разлетелась на куски, испустив фонтан крови и яда. Нора растерянно переводила взгляд с извивающегося тела на Смитбэка и обратно. Журналист, бледный как мел, сжимал револьвер помертвевшими пальцами.

Незнакомец сделал еще несколько шагов по направлению к ним.

— Простите, если напугал. — Он убрал оружие. — Терпеть не могу гремучих змей. Знаю, что они поедают мышей и все такое. Но когда ночью выходишь по нужде, наступить на такую тварь не слишком приятно.

Наружность человека никак не подходила под определение заурядной. Длинные, совершенно седые волосы спадали на плечи двумя косами, заплетенными в соответствии с обычаем индейцев. Бандана, покрывавшая голову, сбилась чуть в сторону. Штаны, невероятно старые, но чистые, оказались примерно на восемь дюймов короче, нежели следует, и обнажали запыленные тощие лодыжки. Носков незнакомец не носил, а обувью ему служили новехонькие, плотно зашнурованные красные теннисные туфли. Рубаха из тонкой оленьей кожи, расшитая бисером, являла собой настоящее произведение искусства. На шее красовалось ожерелье из бирюзы. Однако диковинный наряд не шел ни в какое сравнение с выразительным лицом незнакомца. Мужественное, исполненное достоинства, оно неодолимо приковало внимание Норы. Всмотревшись внимательнее, она заметила в глазах его искорки живого любопытства, совершенно не вязавшиеся с суровым обликом.

— Вижу, вы проделали долгий путь, — произнес странный человек.

Его довольно тонкий и пронзительный голос отличался своеобразной мелодичностью, присущей коренному населению американского юго-запада.

— Вы нашли у моего костра то, что искали?

— На вашу стоянку мы не заходили, — ответила Нора, глядя ему прямо в глаза. — А искали того, кто убил наших лошадей.

Незнакомец, слегка прищурившись, уставился на нее столь же пристально. Искорки в его глазах погасли. В какой-то момент Норе показалось, будто сейчас он вновь схватится за револьвер. Рука ее непроизвольно потянулась к оружию.

Однако в следующее мгновение взгляд старого индейца смягчился, и он приблизился к ним еще на шаг.

— Потерять лошадей тяжело. У меня есть прохладная вода и жареный кролик. Разделите их со мной?

— С превеликим удовольствием, — ответила Нора.

Они осторожно спустились со скалы. Незнакомец жестом предложил им сесть на камни, подошел к огню и повернул жаркое.

— Я услышал ваши шаги, — сообщил он. — Вот и решил подняться на холм да посмотреть, что за люди ко мне пожаловали. У меня здесь нечасто бывают гости. Приходится быть осторожным.

— И по нашему виду вы поняли, что мы пришли с миром? — ехидно поинтересовался Смитбэк.

Незнакомец ничего не ответил, лишь устремил на него пронзительный взгляд холодных карих глаз.

— Вы правильно поняли, — кивнул журналист. — Мы не замышляем ничего дурного.

Старый индеец выкопал из песка флягу, зарытую в тени скалы, и передал ее Норе. Лишь сделав первый глоток, она поняла, как сильно хотела пить. Незнакомец, поворошив уголья, подбросил несколько сучьев и снова перевернул кролика.

— Значит, вы пришли из долины Чилба, — изрек индеец, усаживаясь на камень.

— Чилба? — удивленно переспросил Смитбэк.

— Да, так мы называем долину, что лежит за большим хребтом, — кивнул он. — Я видел с вершины одного из ваших друзей. — Он повернулся к Норе. — И ваш друг видел меня. А теперь вы пришли сюда, потому что кто-то убил ваших лошадей. И вы думаете, это сделал я.

— Мы всего лишь шли по следам, — осторожно заметила Нора. — И они привели нас к вашей стоянке.

Вместо ответа индеец поднялся, кончиком ножа потыкал жаркое и опять опустился на камень.

— Меня зовут Джон Бейудзин.

Нора на мгновение замешкалась, соображая, как лучше ответить.

— Простите, что не представились сразу, — произнесла она. — Меня зовут Нора Келли, а это — Билл Смитбэк. Я археолог, а Билл — журналист. Мы прибыли сюда для научных исследований.

Бейудзин понимающе кивнул.

— Я похож на человека, способного убить лошадь? — внезапно спросил он.

— Я не знаю, как выглядит человек, способный убить лошадь, — после недолгого раздумья ответила Нора.

Ответ ее пришелся Джону по вкусу. Губы его тронула улыбка, в глазах вновь зажглись искорки.

— Кролик готов.

Он встал, снял с огня жаркое и, пристроив на плоский камень, ловко разделал на куски. Воспользовавшись вместо тарелок плоскими обломками песчаника, он положил на них по куску крольчатины и протянул гостям.

— Вы уж простите, с посудой у меня плохо, — с улыбкой заметил индеец и принялся за еду.

Горячее мясо обожгло Норе язык, и на глазах выступили слезы. Но она ужасно проголодалась и не собиралась ждать, пока жаркое остынет. Зубы ее снова впились в жесткую крольчатину. Смитбэк заглотил предложенную ему порцию едва ли не целиком. Бейудзин, наблюдавший за ним, одобрительно кивнул и положил журналисту еще кусок. Все трое молча продолжили работать челюстями.

Индеец вновь пустил по кругу флягу с водой. Все сделали по глотку. Жаркое кончилось, и в воздухе повисла неловкая пауза.

— Эффектный вид, — решился нарушить молчание Смитбэк. — И какова же арендная плата за этот чудный уголок?

Индеец расхохотался, откинув голову назад.

— Добираться сюда — сплошная морока. Это хуже всякой платы. Отсюда до моей деревни сорок миль, и на всем пути не найдешь ни капли воды. — Он обвел рукой вокруг себя. — Ночью можете взобраться на самую высокую вершину и нигде не увидите ни единого огонька.

Солнце клонилось к закату, наполняя диковинный пейзаж разноцветными бликами — золотыми, красными, пурпурными. Нора не сводила глаз с индейца. Он так и не счел нужным произнести что-либо в свое оправдание, однако она нисколько не сомневалась — к убийству животных Джон не имеет ни малейшего отношения.

— Вы можете нам помочь отыскать тех, кто убил лошадей? — спросила она.

— Не знаю. — Бейудзин поднял на нее карие глаза. — Вы сказали, что прибыли сюда для научных исследований. Что это за исследования?

Нора медлила с ответом. Она не знала, задан ли вопрос из праздного любопытства или является прелюдией к важному разговору. Скорее всего, их новый знакомый не убивал лошадей, но вполне мог знать, кто это сделал.

— Простите, но мы не имеем права об этом говорить, — в растерянности пробормотала начальница экспедиции.

— А где вы разбили лагерь? В долине Чилба?

— Не совсем.

— Моя деревня вон там. — Старый индеец указал на север. — Она называется Нанковип. На нашем языке это означает «Цветы у пруда». Каждое лето я приезжаю сюда и провожу здесь неделю или две. Трава здесь хорошая, сучьев для костра вдоволь, а внизу есть отличный родник.

— А вам здесь не одиноко? — поинтересовался Смитбэк.

— Нет, — просто ответил индеец.

— А зачем вы приезжаете в такую даль?

Бейудзин, казалось, несколько смутился от подобной настырности.

— Здесь я снова становлюсь человеком, — медленно произнес он, пристально глядя на Смитбэка.

— А кем же вы ощущаете себя все остальное время? — не унимался тот.

Нора не знала, как одернуть спутника. В большей части индейских культур излишнее любопытство всегда считалось грубейшим нарушением этикета.

— Не обращайте на него внимания, — поспешно вклинилась она. — Он журналист и никак не может отделаться от привычки задавать слишком много вопросов.

— Да пусть его спрашивает. — Бейудзин, похоже, вовсе не чувствовал себя оскорбленным. — Странно только, что у него нет с собой магнитофона или видеокамеры. Те, кто к нам приезжает, обычно без них не ходят. Так вот, все остальное время у меня слишком много дел. У меня стадо овец, о котором надо заботиться. А еще я избавляю людей от хворей и недугов.

— Так вы врач? — вновь принялся за свое Смитбэк.

— Знахарь.

— И каким же образом вы исцеляете страждущих?

— Справляю обряд Четырех Гор.

— Вот как? — У Смитбэка загорелись глаза. — Если не секрет, в чем заключается этот обряд?

— Он справляется на протяжении трех ночей. Я использую древние заговоры и снадобья из трав. Обряд Четырех Гор помогает избавиться от грусти, тоски и безнадежности.

— И многих вам удалось исцелить?

— Многих.

По мере того как разгорался интерес Смитбэка, ответы индейца становились все более краткими.

— Хотя, конечно, есть люди, на которых наши обряды не действуют, — продолжал их новый знакомый. — У меня случаются неудачи. И это — одна из причин, по которой я приезжаю сюда.

— Так сказать, в поисках смысла бытия? — не обращая внимания на злобные взгляды Норы, задал очередной вопрос Смитбэк.

— Может, и так, — задумчиво произнес индеец. — Если считать поисками смысла бытия одиночество, молитву, а иногда и воздержание от еды. Мне не являются здесь пророческие видения, но мои духовные силы прирастают. Здесь я вспоминаю, что для счастья человеку нужно совсем немного. Вот и все.

Он помолчал и, оглядевшись по сторонам, поинтересовался:

— Есть у вас спальные мешки? Ночи здесь прохладные.

— Есть, — кивнула Нора.

— Это хорошо.

Индеец откинулся назад, привалившись спиной к скале, и подложил под голову смуглую морщинистую руку. В молчании все трое наблюдали, как солнце опускается за горизонт и долину наполняют сумерки. Последние отблески заката угасли на вечернем небе. Бейудзин свернул сигарету и яростно задымил, неловко зажав ее между большим и указательным пальцами. Со стороны могло показаться, будто он курит в первый раз.

— Не хочу выглядеть назойливой, но все же я вынуждена вернуться к вопросу о наших убитых лошадях, — нарушила тишину Нора. — Если вы видели убийц, пожалуйста, скажите нам — кто это был? Возможно, они имеют что-то против наших исследований.

— Ваши исследования, — выпустив кольцо дыма, повторил индеец. — Вы ничего не рассказали мне о них.

Она колебалась. Судя по всему, Бейудзин считал рассказ об экспедиции платой, соразмерной его откровенности. Но гарантия того, что он действительно владеет какими-либо сведениями, способными помочь делу, совершенно отсутствовала.

— Напоминаю, это секретные исследования. — Нора решила рискнуть. — Могу я рассчитывать на то, что вы отнесетесь к этому серьезно?

— Вас интересует, не раззвоню ли я о них по всему свету? — усмехнулся индеец. — Можете не опасаться. Трепать языком не в моих привычках.

Он бросил окурок в костер и принялся сворачивать новую сигарету.

— Хотя скверных привычек у меня много, — добавил Бейудзин. — И это — еще одна причина, которая заставляет меня приезжать сюда.

— Мы исследуем древнее поселение анасази, обнаруженное нами среди скал, — пристально глядя на него, сообщила Нора.

Слова ее произвели на старого индейца совершенно неожиданное действие — он вдруг замер, точно громом пораженный. Уже в следующее мгновение пальцы его продолжили сворачивать сигарету, однако первая реакция оказалась слишком заметной, чтобы упустить ее из виду. Закурив, Бейудзин вновь привалился к скале. Он не произносил ни слова.

— Это даже не поселение, а большой, очень богатый город, — продолжала Нора. — Там сохранились поистине бесценные вещи. Если его разграбят, это будет настоящей трагедией. И мы опасаемся, что люди, которые убили лошадей, хотят выжить нас оттуда и без помех завладеть его сокровищами.

— Завладеть его сокровищами, — эхом повторил индеец. — А что сделаете с этими сокровищами вы? Отправите в музей?

— Нет, — решительно возразила Нора. — Мы намерены сохранить город в неприкосновенности.

Бейудзин продолжал выпускать кольца дыма, однако движения его стали более скованными, а взгляд потускнел.

— Мы никогда не бываем в долине Чилба, — медленно произнес он.

— Почему?

Индеец, зажав между пальцев дымящуюся самокрутку, уставился на Нору.

— Как были убиты ваши лошади?

— Им вспороли животы. Выпустили кишки и разложили их спиралями. Вставили в глаза палки, украшенные перьями. И вырезали из шкур несколько круглых кусков.

Бейудзин резко бросил окурок в костер, встряхнул головой и растер пальцами лоб.

— Говорите, из шкур у них были вырезаны куски? Где? — От его рассеянности не осталось и следа.

— На лбу, на боках и на животе.

Он молчал. Нора заметила, как трясутся его руки, и тоже ощутила дрожь, пробравшую все тело.

— Вы не должны оставаться здесь, — тихо, но непререкаемо произнес индеец. — Уходите немедленно.

— Но почему?

— Это очень опасно. — Он помедлил и заговорил вновь: — У нас в Нанковипе ходит немало историй о долине Чилба. И о другой долине, что лежит далеко среди скал. Я знаю, многие люди не верят в подобные вещи. Может, и вы будете надо мной смеяться, но то, что сотворили с вашими лошадьми, — это часть колдовского ритуала. Ритуала черной магии, призванного творить зло. Если вы не покинете этот ваш древний город, всех вас ждет смерть. Особенно после того как… они нашли вас.

— Они? — вскинулся Смитбэк. — Кого вы имеете в виду?

— Колдунов, оскверняющих прах, — едва слышным голосом произнес Бейудзин. — Оборотней. Людей-волков.

Нора почувствовала, как кровь леденеет в жилах.

— Так вы думаете, с нашими лошадьми расправились колдуны? — уточнил ее спутник.

Старый индеец заметил в голосе журналиста оттенок недоверия.

— Вы верите в существование зла? — Выражение его лица в подступившем мраке совершенно не угадывалось.

— Конечно.

— Ни один из жителей Нанковип, находясь в здравом уме, не убьет лошадь. Лошади для нас — священные животные. Я не знаю, как в ваших краях зовут людей, несущих зло. Но мы зовем их оборотнями, людьми-волками. У них много имен, и они способны принять множество обличий. Они берут все хорошее, что есть в наших верованиях, и переворачивают с ног на голову. Вы можете думать все, что угодно, но мы твердо знаем — они существуют. И долина Чилба притягивает их как магнит. Потому что именно там находится город, где творилось великое зло. Город черной магии, жестокости, болезней и смерти.

Слова его почти не долетали до ушей Норы. Люди-волки. Мысленно она вернулась в темный заброшенный дом, где прошло ее детство. И вновь перед ее глазами возникло косматое чудище, склонившееся над ней, жуткая тварь, с невероятной скоростью несущаяся за ее машиной.

— Я верю в то, что эти люди-волки действительно существуют, — произнес Смитбэк. — В последнее время мне довелось увидеть столько чудес, что теперь я готов поверить во что угодно. Но откуда они взялись?

Бейудзин молчал, сложив жилистые руки на коленях. Потом он свернул еще одну сигарету и замер, уперев взгляд в землю. Минута за минутой проходили в безмолвии. Нора слышала даже звук, производимый челюстями пасущейся неподалеку лошади. Наконец индеец заговорил, не отрывая глаз от земли.

— Для того чтобы стать колдуном, человек должен убить того, кого любит. Того, кто близок ему по крови. Брата или сестру, мать или отца. Совершив убийство, колдун обретает силу. А после того, как тело предадут земле, он тайно выкапывает его. — Бейудзин помолчал, раскуривая сигарету. — И жизненная сила, которой обладал убитый, превращается в силу зла.

— Как это? — прошептал Смитбэк.

— Когда человек рождается, в тело его входит жизненная сила. Мы называем ее ветер, или лиехей. Входя в тело, ветер закручивается в спираль. Нечто вроде кругов на воде. Следы этой спирали остаются на затылке, на пальцах рук и ног. Именно там колдуны отрезают у трупов кожу. Эту кожу они сушат, измельчают и превращают в порошок. А из черепа они вырезают круглый диск, который нужен им для совершения магических ритуалов. Если колдун убил сестру или мать, он совокупляется с ней и из собственной спермы тоже готовит порошок. По-нашему он называется «алчи бин лех тсал» — порошок трупного соития.

— Ужас какой! — простонал журналист.

— Затем колдун отправляется ночью в уединенное место. Раздевается догола. Мажет тело белой глиной, надевает украшения из серебра и бирюзы, которые были похоронены вместе с убитым. Кладет по обеим сторонам от себя шкуры волка или койота и читает заклинание Ветра Ночи, начиная с последних слов и кончая первыми. После этого одна из шкур сама поднимается с земли и срастается с его телом. Так колдун обретает злую силу.

— И что же он может творить при помощи этой силы? — спросила Нора.

Бейудзин выпустил несколько колец дыма. Где-то вдалеке скорбно прокричала сова, и эхо в каньонах многократно ее передразнило.

— Некоторые люди говорят, что колдуны способны бежать всю ночь быстро как ветер и при этом совершенно бесшумно, — продолжил старый индеец. — Другие считают, будто они могут по собственному желанию становится невидимыми. Они знают могущественные заклятия, способные действовать на расстоянии. И конечно, могут убить. Убить всякого, кого пожелают.

— А как они убивают? — поинтересовался Смитбэк. — И как действуют на расстоянии?

— Для того чтобы заклятие обрело силу, колдуну надо завладеть малой частичкой жертвы — волосом, зубом, обрезком ногтя или хотя бы пропотевшим лоскутком одежды. Они кладут это в рот трупа и произносят магические слова. Слова, которые убивают человека. Убивают его лошадь, скот, портят имущество. Еще колдуны способны вывести из строя любую машину. Также стоит им захотеть, и у человека заболеет жена, умрет ребенок или собака.

Сказав это, старый индеец вновь погрузился в молчание. Сова вновь жалобно заухала в темноте, на этот раз ближе.

— Пожалуй, с этими парнями лучше не связываться, — сокрушенно покачал головой журналист. — Слишком большие у них возможности.

Бейудзин мельком взглянул на него, сверкнув в темноте глазами, и вновь уставился в землю.

— Расскажу я вам одну историю, — произнес старый индеец тоном человека, принявшего важное решение. — Она произошла со мной много лет назад, когда я был мальчишкой. Я давным-давно никому ее не рассказывал.

Бейудзин затянулся, и красный огонек на конце самодельной сигареты на мгновение выхватил из темноты его суровое лицо.

— Дело было летом, — продолжил он. — Я помогал деду перегонять овец в Эскаланте. Путь занимал два дня, и мы брали с собой лошадь и повозку. Заночевали мы в местечке, которое называется Тенистая Скала. Сплели из веток загон для овец, лошадь пустили пастись, а сами легли спать. Где-то в полночь я внезапно проснулся. Вокруг стояла темнота хоть глаз коли — ни луны, ни звезд. И ни единого звука. Я сразу понял — что-то не так. Позвал деда. Тот не ответил. Тогда я ощупью нашел прут и стал ворошить угли потухшего костра. Наконец они разгорелись.

Бейудзин помолчал, сделав несколько глубоких затяжек.

— И тогда я увидел деда. Он лежал на спине, и глаза его были выколоты. Кто-то срезал кожу с его пальцев и зашил ему рот. А на затылке темнела кровавая рана. — Старый индеец махнул рукой, и огонек сигареты рассек темноту красной линией. — Я подбросил в костер сучьев и увидел нашу лошадь. Она валялась примерно в двадцати футах от костра, с распоротым животом и выпущенными кишками. Овцы тоже были мертвы, все до единой. Они умерли, не издав ни единого звука.

Бейудзин ткнул окурок в землю, и огонек погас.

— А когда костер догорел, я увидел кое-что еще. Глаза, горящие в темноте. Только глаза, и ничего больше. Эти глаза не мигали и не двигались. И все же я чувствовал их приближение. А потом услышал утробный рык. В лицо мне полетела пыль, и глаза защипало. Я рухнул на землю, от ужаса даже не в силах кричать. Не помню, как я добрался домой. У меня началась лихорадка, и несколько дней я не мог встать. Наконец меня положили на телегу и повезли в Сидэ, в больницу. Доктор сказал, у меня тиф. Но мои родственники знали, что недуг мой совсем иного рода и лекарствами тут не поможешь. Они ушли из больницы, оставив бабушку за мной присматривать. А через пару дней я пошел на поправку. К великому удивлению врачей.

Бейудзин снова погрузился в молчание.

— Вернувшись в больницу, родственники рассказали мне, что они делали в эти дни. Они отправились к Тенистой Скале, позвав с собой лучшего деревенского следопыта. Тот разглядел на земле волчьи следы, которые привели их в уединенное место далеко от Нанковип. Там они увидели хижину, в которой скрывался… не знаю, как назвать его… думаю, вы бы назвали его человеком. Стояла глубокая ночь, и он спал. У моих родственников не было выбора. Они убили его, не дожидаясь, пока он проснется. Всадили в него множество пуль, — добавил старый индеец, помолчав.

— А откуда они узнали, что именно он убил вашего деда и навел на вас порчу? — спросил Смитбэк.

— Рядом с этим человеком лежал мешок, наполненный всякими штуковинами, нужными для колдовских ритуалов. Там были корешки, растения, насекомые, которых используют только люди-волки. Для всех прочих людей они являются табу. А еще они нашли порошок, полученный из трупа. И… куски сухого мяса… человеческого мяса.

— Но я так и не понял, каким образом… — Смитбэк не решился продолжить, и вопрос его повис в пустоте.

— Кто это был? — спросила Нора.

Бейудзин хранил молчание, словно не расслышав. Лишь через некоторое время он повернулся к ней. Глаза индейца возбужденно сверкали во мраке.

— Вы сказали, с трупа каждой лошади было срезано пять кусков кожи — один на лбу, два по бокам и один на животе. Вы знаете, почему именно оттуда?

— Нет, — пробормотал Смитбэк.

— Я, кажется, догадываюсь, — пересохшими губами прошептала Нора. — Именно на этих местах лошадиная шерсть образует завитки.

Ночь окончательно вступила в свои права. Звезды все ярче разгорались на темном бархате неба. Где-то вдали, в каньоне, протяжно запел койот. Ему ответил другой.

— Не стоило вам рассказывать, — проронил Бейудзин. — Это мне добра не принесет. По крайней мере, теперь вы, надеюсь, поняли, что вам нужно уходить отсюда как можно скорее.

— Спасибо за помощь, мистер Бейудзин. — Нора тяжело вздохнула. — Не стану скрывать, ваша история вселила в меня тревогу. Говоря откровенно, у меня душа в пятки ушла. Но я не могу бросить исследования. Поиски этого древнего города стоили жизни моему отцу. И я обязана завершить дело, которое он начал.

Ответ ее явно поразил старого индейца.

— Ваш отец погиб в этих местах? — уточнил он.

— Вероятно. Судьба его никому не известна, а тело так и не было найдено.

Выражение лица Бейудзина заставило ее насторожиться.

— Вам что-нибудь известно об этом? — спросила она дрожащим голосом.

— Ничего.

Старый индеец резко поднялся. Возбуждение, охватившее его, казалось, возрастало с каждым мгновением.

— Просто мне жаль, что ваш отец погиб. Прошу вас, подумайте над тем, что я вам рассказал.

— Я бы не смогла выбросить ваш рассказ из головы, даже если бы очень захотела, — усмехнулась Нора.

— Вот и хорошо. Пожалуй, мне пора ложиться. Вставать рано, так что простимся прямо сейчас. Лошадей отведите к ручью, там много травы. Завтра мы уже не увидимся, так что завтрак приготовьте себе сами.

— Но разве мы… — начала было Нора.

Однако старый индеец, не дослушав, пожал им руки и торопливо раскатал спальный мешок.

— Будь здесь дверь, я бы сказал, что нас за нее выставили, — тихонько прокомментировал Смитбэк.

Они вернулись к лошадям, расседлали их, напоили и оставили пастись у ручья. На ночлег путешественники устроились в дальнем конце плато.

— Ну и тип. — Смитбэк развернул спальный мешок. — Сперва до чертиков напугал нас своими байками. Потом внезапно заявил, что ему пора баиньки. А то, что нас теперь до самого утра будут мучить кошмары, его совершенно не касается.

— А вы заметили, в какой момент он решил от нас отделаться? — задумчиво произнесла Нора. — Когда разговор зашел о моем отце.

— Кстати, он так и не сказал, к какому племени принадлежит.

— Думаю, нанковип. Он же из их деревни.

— Как я понимаю, рассказы о магии и колдовстве до сих пор в ходу среди индейцев. А вы в это верите?

— Я верю в то, что зло обладает большой силой, — откликнулась Нора. — Но что до людей-волков, которые наводят порчу при помощи трупного порошка… По-моему, все это смахивает на страшные сказки. Скорее всего, колдовство — это всего лишь жуткая игра, при помощи которой кто-то рассчитывает до смерти напугать нас. Прогнать прочь из Квивиры и завладеть сокровищами этого города. А ценностей там на несколько миллионов долларов.

— Если вы правы, таинственные злодеи ведут чрезвычайно изощренную игру. Изображая колдовство, им пришлось немало повозиться. Расхаживать в волчьих шкурах, убивать лошадей, выкладывать спирали из потрохов…

Оба смолкли, вслушиваясь в тишину прохладной ночи. Нора обхватила себя за плечи, чувствуя, как ее пробирает дрожь. Она только что объявила выдумками рассказы об оборотнях. Но как объяснить происшедшее на заброшенном ранчо? То мохнатое существо, почти догнавшее машину… Ее передернуло. И куда исчез бедняга Фарбер?

— С какой стороны дует ветер? — неожиданно поинтересовался Смитбэк.

Нора в удивлении уставилась на него.

— Хочу поставить сапоги с подветренной стороны, — пояснил он. — А то они, знаете ли, распространяют не слишком приятный запах.

В темноте она не могла разглядеть лица журналиста, однако не сомневалась — на губах его играет самая что ни на есть нахальная усмешка.

— Поставьте их у себя в ногах, носками на восток. Может, они отпугнут гремучих змей.

Нора стащила ботинки и со вздохом забралась в спальный мешок. Из-за гор показался острый краешек месяца. В нескольких ядрах от нее, что-то ворча себе под нос, устраивался поудобнее Смитбэк. Она опасалась так и протрястись всю ночь, размышляя о колдунах и оборотнях, однако усталость оказалась сильнее тревоги.

— Подгнило что-то в Датском королевстве, — донеслось до нее из темноты.

— Не иначе, ваши сапоги.

— Очень смешно. Нет, меня беспокоит наш новый знакомый. Нутром чую, он что-то скрывает. Хотя, похоже, к убийству лошадей не имеет никакого отношения.

В ночном небе послышался далекий гул. Над ними, мигая навигационными огнями, прополз самолет.

— А пассажиры сейчас сидят себе в мягких креслах, попивают мартини, грызут соленый миндаль и разгадывают кроссворды. — Смитбэк словно прочитал ее мысли. — «Нью-Йорк таймс» печатает кроссворды, рассчитанные на полных идиотов. Нора рассмеялась.

— Кстати, о «Нью-Йорк таймс». Вы давно с ними сотрудничаете?

— Около двух лет, с тех пор, как вышла моя последняя книга. Они страшно не хотели отпускать такой ценный кадр в эту поездку. Боялись, бедные, что без меня совсем пропадут.

— А почему вы решили поехать? — Нора приподнялась на локте.

— Что? — переспросил журналист, словно не поняв вопроса.

— Почему вы решили поехать с нами? — повторила она. — Ведь вы же знали, что эта экспедиция не из легких. И что здесь придется забыть о мягкой постели, ванне, холодной кока-коле, кино и телевизоре. Что заставило вас покинуть старый добрый Манхэттен?

— Ну, ради того, чтобы стать участником величайшего открытия со времен гробницы фараона Тутанхамона, можно на время и без ванны обойтись, — резонно заметил журналист. — Но дело не только в том, что я хотел словить сенсацию. В конце концов, вероятность того, что мы вернемся несолоно хлебавши, была, согласитесь, довольно высока. Скажу вам честно, газетная работа порой наводит тоску. Особенно если работаешь в «Нью-Йорк таймс» и при твоем появлении все начинают из штанов выпрыгивать. Хочется чего-то новенького. Например, отправиться на поиски затерянного города, послушать жуткие истории о злых магах. Просто поваляться под звездами в компании очаровательной… — Он внезапно осекся. — В общем, вы понимаете, что я имею в виду.

— Нет, не понимаю, — откликнулась Нора, удивляясь охватившему ее волнению.

— В компании такой очаровательной женщины, как вы, — завершил тираду Смитбэк. — Звучит несколько избито, вы не находите?

— Нахожу. Тем не менее спасибо за комплимент.

Она смутно различала в темноте очертания упакованного в спальный мешок долговязого тела. Журналист неподвижно уставился в небо.

— И что же? — спросила Нора после недолгого молчания.

— О чем вы?

— В течение последней недели вы получили полный набор удовольствий: набили на заднице мозоли, мучились от жажды, едва не сорвались со скалы. Вы продирались по узким каньонам, лезли через зыбучие пески, встретили множество гремучих змей. Вам угрожают какие-то неведомые люди-волки. К тому же вас едва не загрызла лошадь. И вы по-прежнему не жалеете о том, что ввязались в эту авантюру?

— Ничуть, — тут же откликнулся он, блеснув в темноте глазами.

Нашарив в темноте руку Смитбэка, Нора крепко сжала ее.

— Рада это слышать, — прошептала она.

36

К полуночи месяц забрался повыше и залил тусклым светом каменистые пустоши южной части штата Юта. На берегу озера Пауэлл дремала гавань Вовип, бесчисленные яхты и моторные лодки тихо покачивались на волнах. На севере и на западе, в лабиринте каньонов, ведущих к Хребту Дьявола, царило сонное безмолвие.

В долине Чилба два темных силуэта неслышно поднимались по скале. Путь их лежал через расщелину, надежно спрятанную создателями от посторонних глаз, а ныне почти уничтоженную многовековой эрозией. Тропа жрецов, пустовавшая долгие столетия. Еще один секретный путь в Квивиру.

Вынырнув из глубокой тени, косматые фигуры оказались на узком плато из песчаника. Далеко внизу, в долине, возбужденно ржали и переминались с ноги на ногу потревоженные лошади. Нынешней ночью незнакомцы не станут причинять им никакого вреда. Они проскользнули мимо ковбоя, охранявшего животных. Тот задремал, не выпуская из рук винтовки. Беззащитное его горло белело в темноте, и разорвать его не составило бы ни малейшего труда. Но они не стали делать и этого. Время маленького усатого человека еще не пришло.

Со звериной ловкостью ночные путники взбежали на широкое плато, нависшее над долиной. Они старались держаться в тени, избегая открытых участков, залитых бледным лунным светом. Тяжелые звериные шкуры, покрывавшие их тела, свисали до земли и задевали за камни. Два силуэта двигались бесшумно, подобно призракам.

Внезапно они, словно по команде, остановились. Перед ними темнел провал, подобный огромному колодцу. Тайная долина на пороге Квивиры. Далеко внизу играл лунным серебром ручей, вьющийся по дну узкого каньона, а в долине, испуская прощальное мерцание, угасал костер. Слабый запах дыма растекался над спящим лагерем.

Две пары глаз следили попеременно то за костром, то за человеческими фигурами, лежащими поблизости в спальных мешках.

В лунном свете без труда угадывались очертания нескольких палаток, стоявших поодаль. Не зная, сколько людей спит в палатках, пришельцы пока не могли сосчитать всех участников экспедиции. Неподвижно замерев, они долго смотрели вниз, затем устремились дальше, скользя по самому краю обрыва.

Снизу доносились самые разнообразные звуки. Протяжный крик совы, журчание воды в ручье, шелест листьев, перебираемых ночным ветром. Путники, подобно ловким, быстрым животным, двигались совершенно бесшумно, время от времени останавливаясь и бросая взгляды на людей, спящих в долине. По веревочной лестнице они взобрались, не нарушая тишины, если, конечно, не считать одного-единственного приглушенного звяканья, изданного серебряным поясом под косматой шкурой.

Пришельцы замерли, внимательно рассматривая приборы, установленные на каменном выступе.

Затем один из них, скользнув к самому краю обрыва, застыл над сплетенной людьми дорожкой, исчезавшей в темноте. Лагерь располагался прямо под скалой, где укрылись незнакомцы, и костер, отделенный от них восемью сотнями футов, казался отсюда до странности близким. Ночной путник долго смотрел на угасающий огонь, мерцавший в ночи подобно злобному красному глазу. Где-то в глубине его существа зародился звук, похожий на утробный стон, постепенно перешедший в заунывное бормотание. Он повернулся к приборам.

Через десять минут все закончилось. Быстрые и бесшумные, как тени, незнакомцы устремились дальше. Тайная древняя тропа, змеей извивавшаяся в расщелинах, привела их к узкому каньону. Вряд ли кто-нибудь из непосвященных сумел бы разглядеть спуск, укрытый среди камней и уходивший вниз почти отвесно. Снизу доносился шум водопада. Ручей, журча меж скал, спешил в реку Колорадо.

Наконец путники оказались на песчаном дне. Сквозь марево, рожденное падающей водой, они протиснулись между высоких стен к выходу и заскользили по долине, по-прежнему стараясь держаться в тени. Две косматые тени остановились рядом с первым членом экспедиции. Человек крепко спал, повернув к небу лицо, в лунном свете принявшее мертвенно-серый оттенок.

Запустив руку под меховое одеяние, один из незнакомцев извлек крошечный мешочек. Сшитый из человеческой кожи, под луной он словно испускал потустороннее, призрачное сияние. Развязав кожаную тесьму, незнакомец с великой осторожностью вынул два предмета — костяной диск и древнюю трубку из ивы, с проточенной по всей ее длине спиральной канавкой. Несколько раз он перевернул диск, тускло блеснувший в темноте. Затем, приложив трубку к губам, ночной путник нагнулся над спящим. Порыв ветра нагнал облака, пеленой закрывшие ночное светило. Два призрачных силуэта скользнули к стене и растворились в ее густой тени.

37

Питер Холройд внезапно проснулся от собственного кашля. Проведя рукой по лицу, он ощутил под ладонью сухую пыль. Наверное, ветром нанесло. А может, грязь, глубоко забившись в поры днем, выходит теперь, во время сна, вяло подумал Питер. Он сел и отряхнулся.

Но нет, его разбудила не только пыль. Сквозь сон Холройд слышал какой-то странный звук. Казалось, сама земля испустила слабый стон. Наверное, все-таки приснилось. Тем не менее странно, никогда раньше он не слышал ничего подобного. Его сердце до сих пор бухало в груди кузнечным молотом.

Он вылез из спального мешка и огляделся по сторонам. Месяц исчертил лагерь серебристыми линиями. Питер переводил взгляд с палатки на палатку. Все спокойно, несколько человек, спавших на земле в мешках, не шевелились.

Глаза его задержались на небольшом возвышении примерно в двадцати ярдах от костра. Обычно там устраивалась ночевать Нора. А теперь она уехала вместе со Смитбэком. Холройд сокрушенно вздохнул, думая о том, как здорово было бы оказаться на месте долговязого журналиста. О, он бы вдоволь наговорился с ней. Рассказал бы, как много для него значит эта экспедиция. И как много для него значит она сама, Нора. Впрочем, скорее всего, он бы так и не решился завести подобный разговор.

Питер сокрушенно вздохнул и залез обратно в спальник. Минувшим днем он страшно устал. Кажется, так он не уставал еще ни разу в жизни. Пожалуй, окажись сейчас рядом Нора, у него бы просто не хватило сил на разговоры, не говоря уже о чем-то другом. Вчера Слоан попросила расчистить песчаный нанос, образовавшийся у задней стены города, неподалеку от склепа, обнаруженного доктором Арагоном. Он так и не понял, зачем надо было копать именно в том месте, ведь объектов для исследования и без того более чем достаточно. В ответ на его вопрос дочь профессора пояснила, что на задних стенах поселений анасази часто находят интересные пиктограммы. Оставалось только удивляться, как быстро Слоан в отсутствие Норы приучилась отдавать приказы. Арагон, впрочем, не обращает на них внимания. Весь день профессор трудился на городских задворках и, судя по его мрачному и сосредоточенному лицу, сделал очередное тревожное открытие. Что до Блейка, то Слоан, судя по всему, действует на него особенным образом. Этот Стратиграф растратил весь критический запал и поспешно соглашается со всеми ее распоряжениями. Короче, с рассвета до сумерек Холройд не расставался с лопатой и граблями. А в результате проклятая пыль так набилась ему в волосы, рот и нос, что теперь, наверное, ему не отмыться дочиста, даже вернувшись в лоно цивилизации. Холройд поднял глаза к ночному небу. Во рту он ощутил какой-то странный привкус, и челюсти слегка ломило. Покалывание в висках угрожало перерасти в приступ головной боли. Отправляясь в экспедицию, Питер весьма смутно представлял, чем именно ему придется заниматься. В мечтах ему виделись некие пышные гробницы, которые он, возможно, откроет, и загадочные письмена, которые он сумеет расшифровать. С утомительной работой землекопа, взваленной на него в печальной действительности, все романтические фантазии не имели ничего общего. Но так или иначе, Питеру собственными глазами довелось увидеть фантастические руины загадочной древней культуры. Жаль только, для их исследования приходится ежедневно перелопачивать такую пропасть песка. Откровенно говоря, ему порядком надоело орудовать лопатой. И работать под началом Слоан также совершенно не понравилось. Молодая женщина раздражала его своей самоуверенностью. Она слишком хорошо знала, какое яркое впечатление производит на окружающих, и при помощи неотразимого обаяния добивалась желаемого. С тех пор как в пуэбло Пита между ней и Норой произошла первая стычка, Холройд в присутствии Слоан неизменно старался держаться настороже.

Он закрыл глаза. Боль все ощутимее сдавливала виски. Брюзжать, даже мысленно, Питер не имел привычки и обычно становился раздражительным, только когда ему нездоровилось. Холройд извернулся, отыскивая положение поудобнее. Слоан совершенно права, она вправе выглядеть привлекательной, а если ему не слишком нравятся женщины подобного типа, это, в конце концов, его проблемы. Конечно, копаться в земле и ворочать камни — занятие, далекое от романтики, но все это ерунда. Так или иначе, он попал в Квивиру, восхитительный древний город. Разве не редкостная удача для простого парня?

Питер широко распахнул глаза. Загадочный звук, разбудивший его, повторился.

Он приподнялся на локте и прислушался. Все стихло. Нет, вот он, опять раздался. Слабый рокот, напоминающий стон. Пожалуй, сквозь сон Холройд слышал нечто другое. Теперь звук стал намного мягче. Мягче и ближе.

Выкатившись из мешка, Питер зашарил вокруг себя в поисках хоть какого-нибудь оружия. Ни складного ножа, ни даже простой палки. В темноте пальцы наткнулись на фонарь. Он повертел его в руках, уже собрался зажечь, однако передумал. Питер поднялся на ноги, и его слегка качнуло. Вновь обретя равновесие, Холройд двинулся в направлении источника звука. Тополиную рощу вновь накрыло сонное безмолвие, однако Питер не сомневался — шум долетал из-за деревьев, росших неподалеку от ручья.

Осторожно обходя тюки и коробки, Холройд миновал лагерь и, пошатываясь, зашагал к воде. Луна, скрывшись за тучами, утопила долину в густом сумраке. Ориентироваться в темноте стало нелегко, к тому же он чувствовал себя далеко не лучшим образом. У него поднялся жар, головная боль усилилась, а стоило ему остановиться, как глаза тут же застилала мутная пелена. Даже заметив в стороне мантию друидов, чрезвычайно ядовитое растение, Холройд скользнул по нему глазами без особого интереса. Верно говорят, дурная голова ногам покоя не дает, с укором сказал он себе. И куда только его несет нелегкая.

Питер уже собирался повернуть назад, когда звук вновь коснулся его слуха. Стон и вслед за ним легкий шлепок.

Луна выбралась из-за туч. Холройд продолжил путь, настороженно оглядываясь по сторонам. Звуки теперь раздавались все более отчетливо и ритмично. Питер крепче сжал фонарь и, подойдя к деревьям, вгляделся сквозь завесу пронизанной лунным светом листвы.

Сперва он увидел кучу одежды, в беспорядке раскиданную по земле. Холройд вздрогнул. На кого-то из членов экспедиции напали и уволокли из лагеря! Взгляд его переместился дальше.

На мягком песке под деревьями лежал Блейк. Рубашка расстегнута, голые ноги согнуты в коленях, глаза плотно зажмурены. Именно он и испускал стоны, привлекшие внимание Питера. На его бедрах восседала Слоан. Ее обнаженная, блестящая от пота спина серебрилась в лунном свете, а тонкие пальцы плавно скользили по мужской груди. Холройд по инерции сделал несколько шагов вперед, не сводя глаз с увиденного зрелища. Щеки его вспыхнули не то от смущения, не то от досады на собственную недогадливость. Блейк вновь застонал от усилия и наслаждения одновременно и, напрягая мускулы, вошел внутрь Слоан. Женщина припала к нему, темные волосы закрыли лицо мужчины, острые груди содрогались при каждом новом толчке. Холройд медленно скользнул глазами по изящному обнаженному телу. Слоан неотрывно смотрела на Блейка, и взгляд ее был исполнен скорее напряженного внимания, нежели наслаждения. Что-то хищное сквозило в этом взгляде. В какой-то момент она напомнила Питеру кошку, играющую с мышью. Однако в следующий миг сходство исчезло, низкие, протяжные женские стоны слились с мужскими, и Слоан с упоением отдалась неистовой скачке.

38

Тряхнув поводьями, Нора остановила Разумницу. Стоя рядом с лошадью на вершине Хребта Дьявола, она устремила взор в долину, именуемую местными индейцами Чилба. Взмыленное животное, измученное тяжелым восхождением, дрожало с ног до головы, да и сама начальница экспедиции чувствовала себя немногим лучше. Но так или иначе, подъем завершился благополучно. С лошадей вновь сняли подковы, обеспечив им большую устойчивость.

Поднялся ветер; далеко на севере, над горными вершинами, темнели косматые грозовые тучи, но долину по-прежнему заливал солнечный свет.

Смитбэк, бледный от усталости, остановился рядом. Несколько секунд он тяжело дышал, не в силах произнести ни слова.

— Так вот она, долина Чилба, прибежище зла, — наконец изрек он с пафосом.

По своей привычке журналист пытался говорить дурашливым тоном, но его настроение выдавало легкое напряжение в голосе.

Нора не ответила. Дождавшись, пока уймется дрожь в руках, она опустилась на колени и занялась лошадиными копытами. Закончив возиться с подковами, начальница экспедиции поднялась, отряхнула колени и достала из сумки бинокль. Она оглядела долину, выискивая Свайра и его питомцев. После долгого пути среди раскаленных голых камней свежая трава и зелень деревьев радовали глаз. Ковбоя Нора нашла у самого ручья. Сидя на камне, он наблюдал за пасущимися лошадьми. Словно почувствовав ее взгляд, Свайр вскинул голову.

— Все зло, которое есть в этом мире, несут люди, — заметила она, опуская бинокль. — Долина тут ни при чем.

— Может, вы и правы, — пожал плечами Смитбэк. — Но, честно скажу, я с самого начала ощутил — в этом райском уголке что-то не так. Стоило мне здесь оказаться, по спине у меня побежали мурашки.

Нора пристально посмотрела на спутника.

— А я думала, так произошло только со мной.

Забравшись в седла, они молча двинулись вниз по тропе.

Оказавшись в долине, оба направились прямо к ручью и, не слезая с лошадей, позволили им по колено войти в воду и напиться. Свайр скакал к ним по берегу на расседланном Местизо.

— Слава богу, лошади целы, — с нескрываемым облегчением выдохнул он, подъехав к Норе и Смитбэку. — А где мерзавцы, за которыми вы гнались? Вам удалось их поймать?

— Нет, — покачала головой начальница экспедиции. — Но мы нашли человека, которого вы видели на вершине хребта. Это старый индеец, и он не имеет к убийству никакого отношения.

— Старый индеец? — недоверчиво переспросил Свайр. — И какого черта ему понадобилось на вершине хребта?

— Он узнал, что в долину пришли люди, и решил посмотреть на них. По его словам, никто из жителей его деревни здесь не бывает.

Свайр помолчал, сосредоточенно пережевывая табак.

— Значит, вы пошли не по тем следам, — буркнул он наконец.

— Мы нашли лишь одну цепочку следов. Их оставил тот самый индеец.

Вместо ответа ковбой смачно сплюнул желтую табачную слюну.

— Роско, — Нора старалась говорить как можно убедительнее, — если бы вы поговорили с этим человеком, вы сразу поняли бы, что он не мог причинить вред лошадям.

Свайр уставился на нее, продолжая размеренно двигать челюстями. Повисла долгая томительная пауза.

— Дело дрянь, — в очередной раз сплюнув, заявил он. — Я вовсе не уверен, что вы правы. Но если это так, значит, подонки по-прежнему ошиваются где-то поблизости.

Не сказав более ни слова, ковбой едва заметным движением колена заставил лошадь повернуться и трусцой двинулся вдоль ручья.

Нора проводила его взглядом и вопросительно взглянула на Смитбэка. Тот в ответ лишь пожал плечами.

По пути к каньону-щели она подняла лицо к небу. Северный его край сплошь затянули грозовые тучи. Начальница экспедиции нахмурилась. Согласно прогнозам, летние дожди должны были начаться не раньше чем через две недели. Ливень, судя по всему, собирался зарядить не позже чем через два часа.

Нора пришпорила лошадь. Добравшись до входа в каньон-щель, они торопливо расседлали животных. Через несколько минут те присоединились к табуну, пасущемуся у ручья.

В течение следующего часа Нора и Смитбэк продирались по узкому каменному коридору. Оба промокли насквозь, рюкзаки давили на спины невыносимым грузом. Наконец занавес из водорослей раздвинулся, и их взорам открылась долина. Не переводя дух, Нора заспешила в лагерь. Смитбэк следовал за ней, тяжело дыша и на ходу отряхивая с одежды песок и ил.

На полпути она остановилась. Что-то произошло. Лагерь пустовал, а брошенный костер почти погас. Бессознательно Нора устремила взгляд наверх, в расщелину, где скрывалась Квивира. Самого города начальница экспедиции разглядеть, конечно, не могла, но до нее долетели отраженные эхом звуки возбужденных голосов.

Сбросив на землю рюкзак, она подбежала к веревочной лестницей, несмотря на усталость, проворно вскарабкалась наверх. Перебираясь через каменный выступ, Нора увидела на главной площади Слоан и Блейка. Они что-то возбужденно обсуждали. Бонаротти, сидя поодаль, молча смотрел на них.

Увидев ее, дочь профессора резко прервала разговор.

— Мисс Келли, у нас серьезные неприятности, — сообщила она без всяких предисловий.

Нора обессиленно опустилась на подпорную стену.

— Что произошло?

— Когда мы завтракали, Холройд сказал, что, перед тем как приступить к работе в городе, он хочет проверить аппаратуру. — Слоан уселась рядом. — Я, кстати, собиралась вообще освободить его от работ — вид у него был совершенно больной. Но он заявил, что чувствует себя нормально. И еще сказал, будто ночью слышал какие-то странные звуки. Так вот. Он взобрался наверх, и через несколько минут мы услышали его крик. Я полезла вслед за ним. И увидела… — Она умолкла, словно собираясь с силами. — Вся наша аппаратура, приемники, передатчики… Все было разбито на мелкие куски.

Нора смотрела на нее, не веря своим ушам. Девушка, против обыкновения, выглядела не лучшим образом — глаза ее покраснели, а волосы не видели расчески даже издали.

— Вся аппаратура? — дрожащим голосом переспросила Нора.

— Все до единого прибора, — кивнула дочь профессора. — Вернее, уцелел приемник, принимающий прогноз погоды. Наверное, они его просто не заметили — он ведь укреплен высоко на дереве.

— И никто из вас ничего не видел и не слышал?

— Ровным счетом ничего, — подал голос Блейк, до сих пор молча переводивший взгляд с Норы на Слоан.

— Я весь день была настороже, — подхватила девушка. — И не заметила ничего странного.

— И Свайр ничего не заметил?

— Он ушел к лошадям прежде, чем мы узнали о случившемся. Я еще не успела с ним поговорить.

— Я хочу расспросить обо всем Питера, — тяжело переведя дух, сказала Нора. — Где он?

— Не знаю, — пожала плечами Слоан. — Он спустился вниз раньше меня. Думаю, пошел в палатку, полежать. Вандализм, который мы увидели… В общем, это совершенно выбило его из колеи. По-моему, у него слезы текли. Наверное, все эти приборы… ему больно было видеть, что их превратили в груду железа.

Нора подошла к веревочной лестнице.

— Билл! — Крикнула она что есть мочи.

— Да, госпожа начальница! — долетел снизу голос журналиста.

— Отыщите Холройда. Загляните во все палатки.

Несколько минут прошло в ожидании. Она сосредоточенно озирала стены каньона.

— В палатках никого нет!

Нора опустилась на подпорную стену. Ее била дрожь. Только сейчас она ощутила, насколько вымоталась и промокла. Наверное, следовало спуститься в лагерь и переодеться.

— Значит, Питер где-то здесь, в городе.

— Возможно, — откликнулась Слоан. — Вчера он упоминал, будто собирается поработать с магнитометром. Наверное, решил, что работа отвлечет его от переживаний.

— Да, а как насчет тех, кто убил лошадей? — спохватился Блейк. — Вам удалось их нагнать?

Нора медлила с ответом. Нервировать остальных участников экспедиции, передавая им жуткие рассказы Бейудзина о колдунах и людях-волках, явно не стоило.

— На вершине хребта мы обнаружили следы. Они привели нас на стоянку к старому индейцу, — проговорила она. — Мы сразу поняли, что этот человек лошадей не убивал. А сейчас, после того что случилось с оборудованием, мне стало ясно, что наши враги скрываются где-то поблизости.

— Звучит ободряюще, — облизав губы, усмехнулся Блейк. — Нам придется выставить караульных.

— Прежде всего необходимо найти Питера, — взглянув на часы, заметила Нора. — Нужно как можно скорее подключить аварийный передатчик, а без него тут не обойтись.

— Пойду загляну в то здание, где он хранил магнитометр. — Слоан поднялась.

Она зашагала к руинам, Блейк последовал за ней. Бонаротти подошел к Норе и вытащил из пачки сигарету. Она собралась напомнить повару о правилах поведения на объекте, в частности о недопустимости курения, однако решила не тратить душевных сил по столь ничтожному поводу.

Раздалось пыхтение, и над краем каменной гряды появилась взлохмаченная голова Смитбэка.

— Кажется, в наше отсутствие все пошло наперекосяк, — произнес он делано легкомысленным тоном, усаживаясь на подпорную стенку. — Неужели наши тайные недоброжелатели отважились на новые происки?

— Ночью кто-то уничтожил всю аппаратуру, и мы остались без связи, — устало сообщила Нора. — Уцелел только…

Крик, донесшийся из руин, не дал ей договорить. В дальнем конце площади появилась Слоан, размахивавшая руками.

— Я нашла Питера! — Эхо разнесло ее голос по пустынному городу. — Ему плохо! Кажется, все очень серьезно!

Начальница экспедиции мгновенно оказалась на ногах.

— Бонаротти, отыщите Арагона! Скажите ему, чтобы принес аптечку.

Нора со всех ног понеслась в город. Смитбэк едва поспевал за ней.

Они нырнули внутрь двухэтажного строения, расположенного поблизости от ритуального склепа. Как только глаза привыкли к царившему здесь сумраку, Нора увидела Слоан, стоявшую на коленях перед распростертым на полу Холройдом. Блейк с искаженным от ужаса лицом замер в стороне. Рядом валялся магнитометр. Крышка прибора оказалась откинутой, а компоненты раскатились по полу.

Нора рухнула на колени возле Холройда. Рот его широко раскрылся, челюсти свела судорога. Меж сухих потрескавшихся губ выглядывал кончик почерневшего распухшего языка. Глаза вылезали из орбит, а дыхание, казалось, было пропитано гнилостным запахом. Каждый вздох давался ему с трудом, грудь тяжело вздымалась. Через несколько минут в дверях возник силуэт Арагона.

— Посветите мне, пожалуйста, — раздался его спокойный голос.

Он опустил на пол две холщовые сумки, раскрыл одну и достал маленький фонарик.

— Доктор Годдар, не могли бы вы принести флуоресцентный светильник? А всех остальных я попрошу отойти.

Профессор направил фонарик на лицо больного. Зрачки Холройда сузились, превратившись в маленькие точки.

— Питер, — пробормотала Нора, коснувшись его руки, — Энрике обязательно вам поможет. Все будет хорошо.

Арагон надавил рукой на его челюсть, ощупал грудь и живот, затем достал из сумки стетоскоп с тонометром и продолжил осмотр. Он распахнул рубашку Питера, и Нора, похолодев от ужаса, увидела на бледной коже зловещие язвы.

— Что это? — прошептала она.

Антрополог лишь молча покачал головой.

— Прошу вас, принесите шесты, веревки, брезент — все, из чего можно соорудить носилки, — обернулся он к Блейку. — И скажите Бонаротти, чтобы вскипятил побольше воды.

Арагон вновь пристально изучил лицо больного и принялся осматривать кончики его пальцев.

— У него цианоз. — Он достал из сумки портативный кислородный баллон с двумя носовыми катетерами. — Это ему в любом случае не повредит, — заметил профессор, вставляя катетеры в ноздри больного.

Послышались торопливые шаги, и в дверях появилась дочь профессора со светильником в руках. Помещение залил призрачный зеленоватый свет. Вынув из ушей пластмассовые вкладыши стетоскопа, Арагон обвел взглядом собравшихся.

— Надо доставить его вниз, в лагерь. А потом незамедлительно отправить в больницу.

— Все наши средства связи выведены из строя, — покачала головой Слоан. — Работает лишь прибор, принимающий прогнозы погоды.

— А починить их никак нельзя? — спросила Нора.

— На этот вопрос мог бы ответить только Питер, — вздохнула девушка.

— От сотовых телефонов, как я понимаю, нет никакого проку, — заметил Арагон. — Зона приема далеко?

— Где-нибудь рядом с Эскаланте, — откликнулась Слоан. — Или в гавани Вовип.

— Значит, Свайру придется верхом добраться до зоны приема, позвонить и вызвать вертолет.

В здании повисло молчание.

— Эта долина так мала, что вертолет здесь не приземлится, — медленно произнесла Нора. — Ни один летчик не решится на посадку в таком месте. Еще планируя экспедицию, я поняла, что вертолеты не могут служить нам транспортным средством.

Арагон посмотрел на больного, потом перевел взгляд на нее.

— Вы в этом абсолютно уверены?

— Уверена, как это ни печально. Ближайшее поселение находится в трех днях верховой езды. Может, попробуем перевезти его на лошадях?

— Это его убьет.

Появились Блейк и Смитбэк с носилками, наспех сооруженными из двух деревянных шестов и куска брезента. Они уложили на них Холройда, чье тело сделалось твердым на ощупь, и на всякий случай привязали веревкам. Взявшись за шесты, профессор и журналист вынесли его на центральную площадь.

Арагон с сумками в руках последовал за ними. На лице его застыло выражение безнадежности. Выбравшись из-под каменного навеса, Нора двинулась вместе со всеми к веревочной лестнице. На ее руку упала капля. За ней вторая. Начинался дождь.

Неожиданно Холройд зашелся сдавленным кашлем. Взгляд его выпученных, покрасневших глаз бесцельно блуждал в пространстве. Губы дрожали, словно он пытался произнести какую-то фразу, но не мог разомкнуть сведенных судорогой челюстей. Руки и ноги, казалось, утратили способность сгибаться.

Арагон приказал опустить носилки на землю. Упав на колени, он торопливо рылся в сумке, позвякивая инструментами. В руках его появилась эндотрахиальная трубка, подсоединенная к черному резиновому мешку. Губы Холройда шевельнулись.

— Подвел я вас, Нора, — раздался едва слышный шепот.

Она сжала его руку в своих.

— Питер, вы никого не подвели. Наоборот, если бы не вы, мы никогда не нашли бы Квивиру. В том, что мы здесь, — ваша заслуга.

Он несколько раз судорожно вздохнул, пытаясь сказать что-то еще, однако Нора мягко коснулась пальцем его губ.

— Поберегите силы.

— Попробуем сделать ему искусственное дыхание.

Арагон осторожно опустил голову больного на носилки.

Ловким движением он ввел трубку ему в горло, а резиновый мешок вручил начальнице экспедиции.

— Сжимайте каждые пять секунд, — приказал антрополог и приложил ухо к груди Холройда.

Несколько томительно долгих мгновений он прислушался, замерев без движения. По телу Питера пробежала дрожь, глаза его остекленели. Резко выпрямившись, Арагон принялся делать массаж сердца, толчками надавливая на грудь больного.

Нора стояла рядом, словно в полусне. Она сжимала резиновый мешок, наполняя легкие Питера воздухом и мысленно умоляя его дышать. Дождь лил все сильнее, но она не обращала внимания на струи, сбегавшие по ее щекам. Ни она, ни Арагон не произносили ни слова, и тишину нарушал лишь шум дождя, хруст ребер Холройда и свист резинового мешка.

Спустя несколько минут антрополог поднялся на ноги и, закрыв руками мокрое от пота и дождя лицо, устремил к небу невидящий взгляд.

Питер был мертв.

39

Примерно через час все члены экспедиции молча сидели вокруг костра. Даже Свайр, насквозь промокший в каньоне-щели, присоединился к остальным. Дождь прекратился, но над ними по-прежнему висели свинцовые тучи. Во влажном воздухе пахло озоном.

Нора медленно окинула взглядом усталые лица, словно зеркала, отражавшие ее собственные чувства — потрясение, уныние растерянность. Но более всего душу ее наполняло сознание собственной вины, не шедшее ни в какое сравнение с прочими эмоциями. Ведь это она отыскала Холройда. Это она соблазнила его перспективой увлекательного приключения. Разумеется, с самого начала Нора поняла, какое произвела на него впечатление, и не постеснялась воспользоваться этим для достижения собственных целей. Прости меня, Питер, мысленно взывала она. Пожалуйста, прости.

Лишь Бонаротти с невозмутимым видом продолжал заниматься выполнением собственных обязанностей. Он уже успел выставить на стол свежий хлеб, а теперь нарезал салями. Не дождавшись желающих перекусить, повар уселся на камень, закинул ногу на ногу и закурил сигарету.

Нора облизала губы.

— Энрике, что вы можете сказать о причине смерти Питера? — произнесла она, стараясь унять дрожь в голосе.

— Увы, почти ничего, — ответил Арагон с непроницаемым видом. — Как вы понимаете, вскрытие здесь не произвести. Диагностические возможности, которыми я располагаю, весьма ограничены. Конечно, я сделаю анализ крови, мокроты и тканей, а также экссудата, выделяемого кожными язвами. Но пока о результатах говорить рано.

— И все же, какая болезнь могла убить так стремительно? — спросила Слоан.

Арагон перевел на нее темные глаза.

— Да, он умер слишком быстро, и это существенно затрудняет диагноз. Перед самой смертью у него наблюдался цианоз и признаки острой легочной недостаточности. Это указывает на пневмонию, но пневмонии не свойственно столь бурное течение. К тому же у него наступил паралич… — На несколько секунд он погрузился в молчание. — Провести исследование содержимого желудка возможно только в лабораторных условиях. Не говоря уже об аутопсии.

— Мне бы хотелось знать, заразна эта болезнь или нет, — раздался голос Блейка. — Что, если все мы в опасности?

Арагон испустил тяжелый вздох и потупил голову.

— На этот вопрос я тоже не могу дать определенного ответа. Но пока на инфекцию ничто не указывает. Возможно, анализ крови, который я проведу, скажет нам больше. Сейчас же я не берусь даже предполагать…

— Энрике, думаю, нам всем хотелось бы ознакомиться с вашими предположениями… — тихо сказала Нора.

— Хорошо. Основываясь на первом впечатлении, могу сказать — мне кажется, смерть была вызвана скорее острым отравлением, чем болезнью.

Она в ужасе уставилась на профессора.

— Отравлением?! — Блейк подскочил на месте. — Но кому это понадобилось?

— Уж конечно, не кому-нибудь из нас, — вставила Слоан. — Это мог сделать тот, кто убил наших лошадей и вывел из строя средства связи.

— Как я уже сказал, это всего лишь предположение, — развел руками Арагон. — Скажите, Луиджи, Холройд ел что-нибудь такое, чего не ели все остальные?

Повар покачал головой.

— А как насчет воды?

— Я беру ее из ручья и пропускаю через фильтр, — ответил тот. — Мы все ее пьем.

— До тех пор пока я не получу результатов исследований, нельзя исключать инфекционную природу заболевания, — потерев лоб рукой, заметил Арагон. — А это значит, что мы должны соблюдать определенные меры предосторожности. Прежде всего, необходимо убрать тело из лагеря.

В молчании, наступившем вслед за его словами, стали слышны раскаты грома над плато Кайпаровиц.

— А что мы будем делать после? — спросил Блейк.

— Разве не ясно? — произнесла Нора. — Нам нужно убираться отсюда. Чем скорее, тем лучше.

— Нет! — крикнула Слоан.

Нора с удивлением уставилась на нее.

— Мы не можем бросить Квивиру! Это слишком важный объект. И тот, кто выживает нас отсюда, прекрасно это знает. Можете не сомневаться, как только мы отсюда уйдем, город будет разграблен. Мы сами отдадим его в руки грабителей.

— Это чистая правда, — кивнул Блейк.

— Один из нас уже умер, — резко сказала Нора. — Возможно, его убила какая-то инфекция, возможно — чей-то злой умысел. В любом случае, у нас нет выбора. Рисковать мы не можем, особенно теперь, когда остались без средств связи. Я не хуже вашего понимаю, что Квивира — чрезвычайно важный объект. Но прежде всего я несу ответственность за жизни членов экспедиции.

— Квивира — это не просто археологический объект. Это величайшее открытие последнего времени. — Низкий голос девушки звенел от волнения. — Отправляясь в эту экспедицию, все мы знали, что она связана с риском. Но цель, к которой мы стремились, того стоила. Неужели теперь, достигнув ее, мы трусливо убежим только потому, что кому-то вздумалось нас запугать? Питер отдал жизнь ради этого открытия. И если мы бросим Квивиру, его смерть окажется бессмысленной жертвой.

Блейк, слегка побледневший, все же кивнул в знак согласия.

— Возможно, для вас, и для меня, и для прочих археологов риск может показаться оправданным, — произнесла Нора. — Но Питер не имел к археологии никакого отношения.

— Тем не менее он знал, на что шел, — возразила Слоан. — Вы ведь все это ему объяснили, разве нет?

Девушка посмотрела на нее, взглядом подчеркивая очевидный подтекст фразы.

— Да, Питер оказался здесь благодаря мне, — произнесла Нора, чувствуя, как голос ее предательски дрожит. — И помнить теперь об этом я буду до конца своих дней. Но это ничего не меняет. Хочу напомнить, что помимо археологов в экспедиции принимают участие люди, далекие от науки, — Роско, Луиджи и Билл. И мы не имеем никакого права обрекать их на риск.

— Приятно быть объектом столь нежных забот, — пробормотал Смитбэк.

— Думаю, каждый из них способен самостоятельно принять решение, — сверкая глазами, заявила Слоан. — В конце концов, они же не просто наемная рабочая сил а. Каждого привел сюда собственный интерес.

Нора переводила взгляд с одного участника экспедиции на другого. Все хранили молчание. Насколько же шатким стало ее положение. И как некстати. Именно сейчас, когда душу ее раздирали печаль и скорбь, ей приходилось отстаивать собственное лидерство. Конечно, как начальник экспедиции, она могла просто отдать приказ. Однако внутренний голос подсказывал ей, насколько смерть Холройда все изменила и какая реакция, скорее всего, последует на ее попытку действовать авторитарными методами. Касательно же демократии, Нора вовсе не считала ее наиболее уместной в сложившихся обстоятельствах. Тем не менее она понимала — играть придется по новым правилам.

— В любом случае, мы должны действовать заодно, — заявила начальница экспедиции. — Впрочем, если хотите, мы примем решение голосованием.

Нора устремила взгляд на Смитбэка.

— Я согласен с мисс Келли, — тихо произнес журналист. — Риск слишком велик.

Она посмотрела на Арагона. Профессор встретил ее непроницаемым взглядом.

— Надо уходить. — Он обращался скорее к Слоан. — У меня нет в этом ни малейших сомнений.

Настал черед Блейка.

— Я поддерживаю доктора Годдар, — напряженным голосом произнес он и вытер струившийся по лбу пот.

— Роско?

Ковбой уставился в небо.

— По моему мнению, нам вообще не стоило соваться в эту проклятую долину, какие бы замечательные развалины здесь ни скрывались, — проворчал он. — А теперь того и гляди зарядит дождь и зальет этот узкий каньон, который связывает нас с миром. Так что нам надо отсюда убираться, и поскорее.

Нора посмотрела на Бонаротти.

— Я согласен на все. — Итальянец небрежно махнул зажатой в пальцах сигаретой. — Какое бы решение вы ни приняли, я к нему присоединюсь.

— Итак, четверо за немедленное возвращение, двое — против, один воздержался, — отчеканила Нора, в упор глядя на дочь профессора. — Итог ясен, обсуждать больше нечего. Послушайте, мы же не собираемся бросать город на произвол судьбы, — добавила она другим, более мягким тоном. — Сегодня до темноты мы завершим наиболее срочную работу, произведем дополнительную съемку и закопаем ямы. Отберем некоторые артефакты, наиболее характерные для этого объекта. А завтра на рассвете двинемся в путь.

— Вы думаете, мы управимся до конца дня? — усмехнулся Блейк. — Для того чтобы законсервировать объект по всем правилам, требуется куда больше времени.

— Я это прекрасно знаю. Но мы сделаем все возможное. С собой возьмем минимум поклажи, чтобы передвигаться быстрее. Остальное спрячем в надежном месте.

Все молчали. Лицо Слоан точно окаменело. Она буквально сверлила взглядом начальницу экспедиции.

— Не будем терять времени, — устало произнесла Нора, поднимаясь. — У нас много дел.

40

Смитбэк опустился на колени перед входом в палатку, робко приподнял полог и со смешанным чувством жалости и отвращения заглянул внутрь. Арагон, завернув тело Холройда в два слоя пластика, поместил его в огромный непромокаемый мешок, желтый с черными полосами. Несмотря на все меры, в палатке ощущался трупный запах, смешанный с запахами спирта и бетадина. Смитбэк подался назад, стараясь дышать через рот.

— Не уверен, что смогу это сделать, — пробормотал он.

— Давай-ка покончим с этим побыстрее, — буркнул Свайр.

Ни один бестселлер на свете не стоит подобных мучений, вздохнул про себя журналист. Вытащив из кармана красную бандану, он обвязал ею рот. Затем натянул рабочие перчатки поверх резиновых, выданных ему Арагоном, и покорно нырнул в палатку вслед за ковбоем.

Не говоря ни слова, Роско положил рядом с жутким мешком деревянный шест, и они вместе со Смитбэком прикрутили его веревками. На концах веревок Свайр сделал петли. Взяв шест за оба конца, ковбой и журналист вынесли тело из палатки и взвалили ношу на плечи.

Холройд при жизни не отличался крупными габаритами, и Смитбэку не потребовалось особых усилий. Бедняга весил фунтов сто пятьдесят, максимум сто шестьдесят, пронеслось у него в голове. Следовательно, на каждого приходится около восьмидесяти фунтов груза. Странно все-таки. В столь трагичных обстоятельствах мозг пытался занять себя подобными бытовыми упражнениями. Журналист вдруг ощутил острый приступ сочувствия к невысокому худощавому парню, такому добродушному и непритязательному. Всего три вечера назад они сидели у костра. Смитбэку удалось наконец разговорить обычно замкнутого Холройда, и тот с жаром рассказывал ему о мотоциклах. По-видимому, к двухколесным машинам он питал истинную страсть. Застенчивость его улетучилась, глаза горели, он оживленно жестикулировал. А теперь эти глаза погасли навсегда. От Питера Холройда осталось лишь тело, с равнодушием бревна давившее на плечо журналиста. Вопрос о том, как поступить с мертвым товарищем, вызвал среди участников экспедиции целую дискуссию. Надежное место следовало отыскать вдали от лагеря. Такое, где останки Питера не потревожат ни хищники, ни природные катаклизмы. Закапывать тело в землю представлялось довольно рискованным. Нора заявила, что его незамедлительно выроют койоты. Кто-то даже предложил привязать мешок к дереву, однако нижние ветви большинства из них оказались сломаны во время наводнений, и никто не смог забраться на древесную вершину. К тому же Арагон настаивал на необходимости спрятать тело как можно дальше от места стоянки. В конце концов Нора вспомнила про маленькую пещеру, скрытую в каньоне-щели. Каменная ниша находилась выше максимального уровня воды, на высоте примерно двадцати футов от дна ущелья, а небольшие выступы на скале позволяли добраться до нее без особого труда. Для их цели место подходило как нельзя лучше. К тому же, вернувшись позднее, они сумеют легко найти останки Питера благодаря опознавательному знаку — пещера располагалась как раз над массивным древесным стволом, застрявшим меж стен каньона. Блейк, поднявшись по веревочной лестнице, прослушал прогноз погоды. Дождей в ближайшее время не предвиделось, а значит, и уровень воды в каньоне-щели до их начала останется прежним. Смитбэк с усилием вернулся к действительности. Мысли его блуждали где-то далеко. Так случалось всегда, когда он хотел отвлечься от происходящего вокруг. Билл и сам не понимал причины страха, холодным комом ворочавшегося у него внутри. Раньше ему доводилось попадать в куда более опасные ситуации — журналист сражался с убийцей в пустынном музее, едва не погиб в лабиринте подземных ходов под Нью-Йорком. А сейчас он не один, рядом опытные, надежные спутники, и солнце вовсю светит над головой. Тем не менее его постоянно донимало ощущение тревоги. Должно быть, атмосфера в долине и в самом деле пропитана злом, отравляющим чистейший воздух почище выхлопных газов.

Окоченевшие ноги покойника снова ткнулись в плечо Смитбэка. Свайр, шедший впереди, остановился и оглядел вход в каньон-щель. Журналист посмотрел в том же направлении. По словам Блейка, прогноз погоды обещает ясные солнечные дни. Оставалось лишь надеяться на компетентность сотрудников метеорологической службы.

По ущелью упакованное в непромокаемый мешок тело переправляли вплавь. Время от времени ручей становился совсем мелким, и им приходилось снова браться за концы шеста. Через двадцать минут Смитбэк и Свайр остановились передохнуть. Журналист развязал бандану, закрывавшую ему рот, сунул в карман рубашки и прошел немного вперед по каньону. Чуть поодаль виднелся ствол тополя, заклинившийся между стенами. Над ним темнел провал крохотной пещеры.

— Значит, вы уверены, что тот индеец не убивал моих лошадей, — раздался за его спиной голос Свайра.

Первые слова, произнесенные ковбоем с того момента, как они вошли в палатку бедняги Холройда.

— В этом нет никаких сомнений, — откликнулся Смитбэк. — К тому же отморозки, убившие лошадей, прошлой ночью расколотили наши приборы. А тот старый индеец находился в это время далеко, рядом с нами.

— Я тоже об этом подумал, — кивнул Свайр.

Он по-прежнему сверлил Смитбэка взглядом. От едва заметной усмешки, постоянно игравшей на губах ковбоя в начале путешествия, не осталось и следа. Худое, костистое лицо с ввалившимися щеками и плотно сжатыми челюстями превратилось в скорбную маску.

— Холройд был хорошим парнем, — просто сказал Свайр.

Смитбэк молча кивнул.

— Одно дело — попасть в переделку там, — негромко изрек ковбой и кивнул головой в том направлении, где, по его предположениям, находилась цивилизация. — И совсем другое дело — попасть в переделку здесь.

Смитбэк переводил взгляд со Свайра на тело, упакованное в полосатый мешок.

— Именно поэтому я и поддержал Нору, — пробормотал он. — Она правильно решила. Нам надо поскорее уносить отсюда ноги.

— Мисс Келли — смелая баба, надо отдать ей должное. — Ковбой смачно выплюнул пережеванный табак. — Сама вызвалась догнать тех, кто убил лошадей. Не всякий на это решится. Но порой от смелости мало толку. В диких краях вроде этого любая ерунда может вырасти в большую проблему и привести к печальному концу. И вот что я вам скажу: то, что с нами случилось, — это вовсе не ерунда.

Смитбэк не ответил. Мысли вертелись вокруг Норы. Да, никогда прежде ему не доводилось встречать такой смелой женщины. Смелой и решительной. А еще у нее острый язык, пронзительный умный взгляд и улыбка, способная вселить бодрость в любого. Не говоря уже о ее чертовской красоте. Смитбэк изумленно нахмурился. Подумать только, больше всего журналист сейчас тревожился не о сохранности собственной драгоценной особы. Он боялся за Нору.

Глаза Свайра мрачно поблескивали в полумраке. Ковбой резко поднялся и взялся за свой конец шеста. Смитбэк тяжело вздохнул, завязал рот банданой и последовал его примеру. Остаток пути они проделали в молчании.

41

У западной башни Арон Блейк окинул наметанным взглядом контрольные ямы и портативное лабораторное оборудование. Безупречно выполненные срезы могли послужить великолепной иллюстрацией для любого учебника, посвященного стратиграфическому анализу. Приборы, установленные, как всегда, аккуратно и продуманно, радовали глаз.

Тем не менее к удовлетворению от проделанной работы примешивалась горечь разочарования. Что-то бормоча себе под нос, он накрыл раскоп большим куском брезента, придавив камнями его концы. Разумеется, подобный способ консервации никак нельзя назвать образцовым, но все же лучше, нежели просто засыпать землей. Думать о необходимости в спешке бросать объект, при иных обстоятельствах способный обеспечить ему славу и головокружительный взлет карьеры, казалось выше его сил. Одному богу известно, в каком состоянии они найдут город по возвращении. Если вообще когда-нибудь вернутся.

Профессор сердито покачал головой и принялся накрывать брезентом вторую яму. Его обуревали противоречивые чувства. Конечно, прерывать исследования чертовски обидно, но в глубине души Блейк одобрял решение мисс Келли, продемонстрировавшей во время спора свой несгибаемый характер. Смитбэк, его неизменный помощник, отправился хоронить Холройда, и ему оставалось лишь радоваться предоставленной возможности не участвовать в столь тягостном мероприятии. Кто знает, по какой причине умер этот несчастный парень — от яда или какой-либо жуткой заразной болезни? В любом случае, такая же участь может постичь и всех остальных, а подобное развитие событий Блейка отнюдь не устраивало. И еще он отчаянно скучал по цивилизации. По телефонам, ресторанам, сверкающим чистотой туалетам и душам. Мир, расположенный в сотнях миль от затерянного в скалах древнего поселения, казался таким уютным и комфортабельным. Конечно, Арон никогда бы не признался в этом Слоан, с каменным лицом отправившейся в город делать последнюю серию снимков.

Стоило ему вспомнить о дочери Годдара, и он ощутил, как жаркая волна, поднимаясь откуда-то снизу, заливает все его существо. Воспоминания о минувшей ночи, невероятной ночи наслаждений сменились мечтами о ночах предстоящих. С женщинами Блейку никогда особенно не везло, и тут вдруг такой подарок судьбы, женщина, которая…

Неохотно вынырнув из тумана упоительных грез, он занялся полевой лабораторией. Вынув емкость с дистиллятом, Арон, тяжело вздохнув, вылил воду на камни. Затем он принялся разбирать приборы и укладывать их в два больших металлических ящика. Подобную работу ему приходилось проделывать неоднократно в самых различных условиях, и Блейк неизменно гордился собственной аккуратностью. Закрыв ящики, он отставил их в сторону. Настала очередь хроматографа.

Раскладывая неиспользованную бумагу по пластиковым папкам, профессор ненадолго задумался. При иных обстоятельствах в течение ближайшей недели все пустые листы покрылись бы записями, обеспечившими его материалом для долгих кропотливых научных исследований дома, в прекрасно оборудованной лаборатории. О, сколько поистине блистательных статей он бы написал! Самые престижные журналы сочли бы за честь их опубликовать. И вот теперь все пошло прахом.

Внезапный порыв ветра подхватил несколько листов и унес их в глубь города. Через мгновение они исчезли из виду.

Блейк громко выругался. Запачканная бумага уже никуда не годилась, тем не менее не бросать же ее здесь. Сколько раз он сам публично клеймил позором коллег, оставлявших мусор на объекте.

Заперев ящик с хроматографом, Блейк отправился на поиски упорхнувших листков. Их отнесло довольно далеко. Ветер играл ими у задней стены гигантской пещеры. Чертыхнувшись про себя, Арон обогнул первый амбар и прижал беглую бумагу ногой. Собранных листов оказалось одиннадцать, а он точно помнил — в пачке оставалась дюжина. Один куда-то пропал.

Прямо перед ним темнел узкий вход в склеп, обнаруженный Арагоном. Согнувшись пополам, Блейк вошел туда. Внутри царила непроглядная тьма. Он сунул руку в карман за фонариком. Тонкий луч прорезал сумрак и высветил множество покрытых пылью костей. Злополучный листок белел примерно в десяти ярдах, угнездившись на разбитом черепе.

Черт бы побрал Энрике с его «нулевым вмешательством»! Добираться до одинокой бумажки ему пришлось на четвереньках, по пути с остервенением разбрасывая кости в разные стороны. Ветер, ворвавшись в склеп, поднял целые облака пыли. Блейк несколько раз громко чихнул. Сунув в карман злополучный листок, он повернулся к выходу. Луч фонарика выхватил из темноты потревоженную шумом древесную крысу. Оскалив желтые зубы, грызун уставился на профессора.

Арон снова чихнул, подался назад и замахал руками. Крыса тоже отступила и злобно ударила хвостом по земле. Обращаться в бегство она и не думала.

— Ах ты гадина! — Блейк схватил увесистую кость и метнул в крысу.

В следующее мгновение зверь исчез в нагромождении камней.

Завал привлек внимание археолога. Это не осколки песчаника, следовательно, обвалиться с потолка пещеры камни не могли. Возле крысиного лаза во множестве валялись прутики и побеги кактуса.

Морщась от резкого запаха крысиной мочи и помета, Блейк заглянул в нору, подсветив себе фонариком. Изумлению его не было предела — луч терялся в непроглядной тьме просторного подземного помещения.

Арон вновь осмотрел завал. Груда, совершенно очевидно, имела искусственное происхождение. Скорее всего, кто-то намеренно принес сюда камни, желая скрыть вход в потайную пещеру. Да, маскировка удалась на славу — Арагон проползал мимо десятки раз и ничего не заметил. А глаз у Энрике острый, надо отдать старику должное. Блейк самодовольно усмехнулся. Его глаз, как выяснилось, намного острее.

Он посидел в темноте, ожидая пока успокоится бешено колотившееся сердце. Там, за нагромождением камней, скрывалось некое помещение. Зачем понадобилось с таким старанием прятать его от посторонних глаз? Скорее всего, особое захоронение, а может, вход в катакомбы. Вполне вероятно, его находка имеет огромную научную ценность. Блейк окинул склеп взглядом. Арагон, занятый исследованиями, связанными со смертью Холройда, сегодня здесь не появлялся. Арон вновь направил фонарик в крысиный лаз, пытаясь высмотреть хоть что-нибудь.

На сей раз луч рассыпался яркой вспышкой, угодив в темноте на блестящую поверхность.

Блейк отвел фонарик и опять замер, пытаясь совладать с волнением. А потом он сделал то, чего не делал никогда в жизни. Подняв острый обломок кости, профессор принялся выковыривать вокруг крысиной норы мелкие камни. Поначалу Арон действовал осторожно, затем, увлекшись, начал обращаться с завалом все более бесцеремонно. Вскоре взгляду его открылся узкий проход. Опасности, отравления и болезни, совсем недавно не дававшие ему покоя, словно прекратили существование. Одно-единственное желание завладело им без остатка — увидеть, что таит в себе загадочная темная пещера.

На взмокшее лицо налипала пыль. Стянув с головы бандану, он замотал нос и рот и продолжил расшатывать камни.

Кость раскрошилась на мелкие кусочки, и Блейк вцепился в валуны голыми руками. Через пять минут ему удалось расширить проход. Теперь он вполне мог в него протиснуться.

Арон размотал бандану и вытер руки о штаны. Вздохнув полной грудью, он с решительным видом полез в проделанную им дыру.

Выбравшись на ту сторону завала, профессор, тяжело отдуваясь, поднялся на ноги. Просторную темную пещеру наполнял тяжелый, горячий и, как ни странно, очень влажный воздух.

Блейк пошарил вокруг фонариком. Луч снова скользнул по блестящей поверхности. Он шумно задышал. В темноте так блестеть способно только золото! Арон направил свет прямо на источник сияния, и сердце его едва не выпрыгнуло из груди. Перед ним возвышалась Великая кива. Еще одна Великая кива. На фасаде в луче фонарика искрился золотой диск. Вход в нее, расположенный сбоку, оказался завален камнями и засыпан песком. Поблизости сквозь мрак проступали очертания небольших, но прекрасно сохранившихся зданий. Вот уже более семи веков человеческий взгляд не касался двухэтажных построек и лестниц, надежно скрытых в пещере.

Неверным шагом Блейк приблизился к киве и дрожащей рукой коснулся диска. Эффект золотого сияния достигался при помощи ярко-желтого пигмента — по всей вероятности, охры, — смешанного с мельчайшими частицами слюды. Искусство древнего мастера, прекрасно отполировавшего поверхность и сумевшего придать ей сходство с благородным металлом, воистину впечатляло. Диск, украшавший киву дождя, изготовили, без сомнения, тем же способом, однако золотой намного превосходил его по величине. Диаметр его составлял никак не менее десяти футов.

По лицу Блейка блуждала растерянная улыбка. Без всякого сомнения, он отыскал киву солнца.

42

Ближе к вечеру ветер почти разогнал тучи, и над каньонами заиграли золотые отблески заката. Несмотря на сияние узкой полосы расчистившегося неба, тенистые края долины уже погрузились в ночной сумрак. После короткого дождя, прошедшего днем, все запахи стали отчетливее. Благоухание умытой листвы смешивалось со смолистым запахом кедрового дыма и влажного песка.

Нора, отчаянно пытаясь застегнуть молнию на переполненном мешке, совершенно не замечала окружавшего ее великолепия. Трагические события последних дней приучили начальницу экспедиции повсюду видеть затаившуюся до поры до времени угрозу. Свайр и Смитбэк, только что исполнившие тягостную миссию, молча отдыхали у костра.

Справившись наконец с молнией, она оттащила мешок к растущей куче поклажи, взяла еще один и принялась его наполнять. Основную часть вечера следует потратить на подготовку груза к переправе через каньон-щель. Многое придется оставить здесь. А оставленное еще необходимо надежно спрятать. Возможно, когда они выберутся из долины, где сам воздух пропитан враждебностью, все распри и раздоры останутся позади и участники экспедиции вновь станут действовать как единая команда. Иначе шанс благополучно добраться до цивилизации, а также в целости и сохранности доставить ценные находки можно считать равным нулю.

Дикий вопль со стороны веревочной лестницы отвлек Нору от мрачных размышлений. Арон Блейк едва ли не вприпрыжку мчался к лагерю. Несмотря на сумерки, она разглядела его лицо, серое от пыли и грязи, перепачканную одежду и взлохмаченные волосы. В какое-то жуткое мгновение Нора решила, что он выяснил причину смерти Холройда. Однако стоило ему приблизиться, выражение торжества на лице профессора уже не вызывало сомнения, что это не так.

— Где Слоан? — крикнул он, озираясь по сторонам. — Слоан! — позвал Блейк, сложив ладони рупором.

Эхо многократно повторило его зов.

— Что случилось, Арон? — встревожено спросила Нора.

— Я нашел ее! — Голос Блейка звенел от радости.

Струйки пота изукрасили его лоб и щеки причудливыми разводами из грязи.

— Что нашли?

— Киву солнца.

Нора уронила мешок.

— Что нашли?!

— В задней стене города есть проход, заваленный камнями. Он так искусно замаскирован, что заметить его просто невозможно. Но я его заметил. И отыскал киву солнца.

Грудь Блейка тяжело вздымалась, каждое слово он выдыхал с усилием.

— Я раскидал камни, протиснулся через коридор и оказался в пещере. Представьте себе, мисс Келли, там спрятано еще одно маленькое поселение. И в этом поселении — своя Великая кива. Кто бы мог рассчитывать на подобное везение!

— Погодите, я не вполне понимаю, — медленно произнесла Нора. — Вы что, взломали стену?

Блейк медленно кивнул, на губах: его блуждала улыбка. Она почувствовала, как ее накрывает волна ярости.

— Вы не в курсе, что вмешательства подобного рода категорически запрещены? Господи боже, Арон, вы отдаете себе отчет в том, что натворили? Сделали еще один объект доступным для грабителей! Разве вы забыли, что мы завтра покидаем Квивиру?

— После того как я обнаружил это место, мы никак не можем ее покинуть.

— Решение принято, и я не собираюсь его менять. Завтра на рассвете мы двинемся в путь.

Блейк словно прирос к земле, взгляд его выражал недоверие.

— Похоже, вы не расслышали, что я сказал, — процедил он. — Я нашел киву солнца. Оставить ее на произвол грабителей невозможно. Они похитят все золото.

— Золото? — эхом повторила Нора, буравя взглядом грязное лицо профессора.

— А что, по вашему мнению, хранится в киве солнца? Кукуруза? Моя находка произведет в науке настоящий переворот. Все наши представления об анасази были ошибочными.

Нора по-прежнему не сводила с Блейка глаз. Принесенное им известие, слишком ошеломляющее, чтобы оказаться реальностью, ввергло ее в непонятное оцепенение. Тем временем в лагерь вернулась дочь профессора, производившая в заброшенном городе заключительную съемку.

— Слоан! — Блейк, подскочив, обнял ее. — Я нашел! Ты не представляешь, что я нашел!

Слоан с улыбкой освободилась от объятий и вопросительно посмотрела на Нору.

— По какому поводу такое ликование? — Она осторожно поставила на землю сумку с камерой.

— Блейк нашел за городской стеной потайную пещеру, — пояснила Нора. — Он утверждает, что там находится еще одна Великая кива. Кива солнца.

Девушка бросила на Блейка быстрый взгляд. Улыбка ее погасла, сменившись недоверчивым выражением.

— Поверь, я сам это видел, — заявил он ей. — Великая кива, диаметром примерно шестьдесят футов. И на стене — солнечный диск.

— Из какого материала? — быстро спросила Слоан. На лице ее, сменяя друг друга, отражались самые противоречивые чувства.

— Диск покрыт каким-то желтым красителем с добавлением измельченной слюды. Сверкает, как золотой. Когда я его впервые увидел, даже решил, будто он из чистого золота.

Слоан, внезапно побледнев, испустила вздох.

— Но то была краска, смешанная со слюдой, — проронила она.

— Да. Измельченная слюда помогает добиться эффекта золотого сияния. Удивительно, до чего искусная имитация. И у меня нет ни малейших сомнений, что внутри хранятся…

— Отведи меня туда, — непререкаемым тоном заявила Слоан.

Блейк схватил ее за руку, и оба устремились к лестнице.

— Подождите! — окликнула Нора.

Они остановились и одновременно повернули к ней возбужденные лица.

— Я не узнаю вас обоих. Арон, вы ведете себя не как ученый, а как охотник за древностями. Вам и завал-то разбирать не следовало. То, что вы сделали, уже не поправить, но новых нарушений я не допущу.

Слоан молчала, а Блейк едва ли не оскалился.

— Мне очень жаль, что наши взгляды не совпадают. Как бы то ни было, мы сейчас поднимемся наверх и осмотрим Великую киву, — процедил он.

Встретив его обезумевший взгляд, Нора поняла — спорить бесполезно.

— Как вы понимаете, все, произошедшее здесь, будет отражено в докладе, который я представлю руководству института, — заявила она. — Слоан, подумайте, как профессор Годдар отнесется к известию о том, что вы без необходимости вошли в киву. Если доктор Блейк прав, это самая важная находка из всех, что мы здесь сделали. Именно поэтому она требует чрезвычайно бережного обращения.

При упоминании об отце на лицо девушки набежала тень. Ей даже не сразу удалось обрести свою обычную самоуверенность.

— Нора, идемте с нами, — произнесла она. — Мы не будем ни к чему прикасаться, только посмотрим. Это не причинит объекту вреда.

— Ни малейшего! — подхватил Блейк. — Кстати, я там пальцем ничего не тронул. И вообще не сделал ничего такого, что противоречило бы правилам проведения раскопок.

Нора в замешательстве переводила взгляд с Блейка на Слоан. Смитбэк, Свайр и Бонаротти внимательно прислушивались к разговору. Отсутствовал лишь Арагон. Она взглянула на часы: почти семь. Неужели профессору и в самом деле удалось отыскать еще одно поселение и там есть кива солнца? В памяти всплыли слова антрополога, произнесенные в киве дождя: «Некоторые части головоломки до сих пор отсутствуют. Я думал, мы найдем их в этой киве. Но сейчас я вовсе в этом не уверен». Будь Арагон здесь, вне всякого сомнения, он бы не одобрил поступка Блейка. Однако, возможно, новая потрясающая находка скрывает разгадки многих тайн. После их ухода Квивира может оказаться разрушена и разграблена. Нора сжала зубы в бессильной ярости. И кива солнца рискует разделить участь древнего города. Но если так, им необходимо составить описание тайной пещеры и, разумеется, сделать фотографии. Кроме того, в группе явно назрел бунт, и для охлаждения страстей ей придется проявить уступчивость. Иначе ситуация окончательно выйдет из-под контроля. А поступок Блейка пусть оценивают те, кому она представит отчет об экспедиции.

— Хорошо, — кивнула Нора. — Я поднимусь наверх вместе с вами. Мы сделаем фотографии и решим, как защитить пещеру от вторжения. И ничего больше. Я понятно выражаюсь? Слоан, захватите с собой камеру. А вы, Арон, возьмите флуоресцентную лампу.

Она благоговейно огляделась по сторонам, потрясенная изобретательностью анасази, спрятавших от посторонних глаз маленькое поселение. Зеленоватый свет лампы отбрасывал на стены причудливые тени, похожие на слайды с фантастическими картинками. Строений насчитывалось чуть больше дюжины. Вне всякого сомнения, в пещере, подобно жемчужине, затаившейся в раковине моллюска, укрывалась обитель жрецов. Данное обстоятельство многократно увеличивало научную ценность находки.

Единственным украшением кивы солнца служил огромный отполированный диск, сверкавший в искусственном освещении. По всему периметру ее основания толстым слоем лежала пыль. Стены оказались обмазаны глиной, а единственный вход завален камнями.

— Обратите внимание на кладку, — подал голос Блейк. — Никогда не видел такой массивной. Не кива, а настоящая крепость.

Заметив лестницу, прислоненную к круглому боку древнего строения, Нора вопросительно уставилась на профессора.

— Я нашел ее возле одного из зданий, — поспешно объяснил он. — Принес сюда и забрался на крышу. Там нет никакого отверстия. Проникнуть в эту киву невозможно. — Голос его упал до шепота. — Создается впечатление, будто она служила тайником. Скрывающим нечто… Нечто весьма важное.

Слоан подошла к золотому диску. Осторожно, почти благоговейно коснулась его пальцами. Оглянувшись на Нору, она встряхнулась и достала камеру.

Остальные в молчании наблюдали, как девушка расхаживает по пещере, с разных ракурсов запечатлевая на пленке киву и жилые строения. Закончив снимать, дочь профессора убрала фотоаппарат в сумку.

Никто по-прежнему не произносил ни слова. Даже говорливый Смитбэк против обыкновения воздержался от шуток и замечаний. Нора почти физически ощущала напряжение, сгустившееся вокруг них. Тяжелая атмосфера подземного поселения сильно отличалась от чистого сухого воздуха внешнего города.

— Готово? — обратилась она к Слоан.

Девушка кивнула.

— Нам придется снова завалить проход камнями, — не терпящим возражений тоном произнесла Нора. — Эта пещера не должна стать добычей грабителей. Если сделаем все как следует, они не догадаются о ее существовании.

— И когда мы этим займемся? — спросил Блейк.

— Завтра утром, прежде чем двинуться в путь.

— Господи, но раз мы все равно завалим вход в пещеру, давайте прежде войдем в киву, — взмолился профессор.

Нора пристально посмотрела на него, перевела взгляд на Слоан, затем поочередно взглянула на Свайра, Бонаротти и Смитбэка.

— Завтра утром мы уйдем отсюда, предварительно завалив вход в пещеру камнями, — раздельно произнесла она. — Киву мы оставим в неприкосновенности.

— Боюсь, она не будет в неприкосновенности ждать нашего возвращения, — раздался в наступившей тишине громкий голос Слоан.

В пещере снова повисла тишина.

— Мне бы тоже хотелось увидеть, что за несметные богатства здесь хранятся, — нарушил ее Бонаротти.

Нора Молчала, подыскивая самые верные слова и убедительные доводы.

— Слоан, — произнесла она как можно спокойнее. — Арон. Наша экспедиция столкнулась с серьезными проблемами. Одного из нас уже нет в живых. Где-то поблизости скрываются люди, убившие наших лошадей. В любой момент они могут попытаться убить нас. Для того чтобы открыть эту киву и составить подробную опись всего, что мы там обнаружим, потребуется несколько дней. Мы не можем себе этого позволить. — Она умолкла на несколько мгновений. — Я — начальник экспедиции. Право принимать решения остается за мной. И я решила — завтра мы отсюда уходим.

Тишина, стоявшая в пещере, казалось, звенела от напряжения.

— Я не согласна с подобным решением, — раздался негромкий голос Слоан. — Мы стоим на пороге величайшего открытия, а вы, мисс Келли, хотите заставить нас отступиться в самый последний момент. Я давно поняла, как вы похожи на моего отца. В любой ситуации для вас главное — настоять на своем. Но сейчас дело касается не только вашей, но и моей собственной карьеры. Поэтому я не стану действовать по вашей указке. Если мы уйдем сейчас, то, вернувшись, наверняка застанем киву разграбленной. И из-за вашего самодурства не совершим величайшего открытия в современной археологии. — Хладнокровие изменило девушке, голос ее дрожал от бешенства. — Да, я знаю, с самого начала вы опасались, что я подорву ваш авторитет. Но это ваши проблемы. Я никому не позволю испортить мою карьеру.

— Что ж. Раз вы упомянули о своем отце, — холодно откликнулась Нора, — то знаете, что он сказал нам перед тем, как мы отправились сюда? «Наш институт известен не только высочайшими научными стандартами, но и неукоснительным соблюдением этических норм». Слоан, все действия, которые мы предпримем здесь, получат широкую огласку и станут предметом пристальнейшего внимания во всем научном мире. Я понимаю, что вы сейчас испытываете, — добавила она более мягким тоном. — Мне тоже ужасно хочется узнать, что скрывается внутри этой кивы. И я надеюсь, что она дождется нас в целости и сохранности. Однако сейчас я категорически запрещаю проникать в нее.

— Что толку тешить себя пустыми надеждами, — бросила Слоан. — Когда мы вернемся, кива будет разграблена. И нам останется лишь гадать о том, чего мы лишились. Если вы боитесь за собственную жизнь, бегите. Я никуда не пойду. Оставьте мне лошадь и немного продуктов.

— Это ваше окончательное решение? — одними губами спросила Нора.

Ответом ей послужил испепеляющий взгляд янтарных глаз.

— Тогда мне останется лишь исключить вас из числа участников экспедиции. И таким образом лишить права заниматься исследованиями на вверенном мне археологическом объекте.

От неожиданности янтарные глаза сделались в два раза больше. Девушка покосилась на Блейка, явно ожидая поддержки.

— Я не уверен, что вы можете лишить Слоан права работать на объекте, — нерешительно промямлил тот.

— В этом можете не сомневаться, — неожиданно подал голос Смитбэк. — Насколько я помню, мисс Келли — начальник экспедиции, а значит, ее слово здесь — закон. По-моему, она выразилась достаточно ясно. Мы должны оставить киву в неприкосновенности.

— Мисс Келли, — голос Блейка сделался умоляющим, — боюсь, вы недооцениваете значимости открытия, от которого нам предстоит отказаться. И потом, за этими стенами скрываются груды золота ацтеков. Неужели оно станет добычей невежественных и алчных людей, которые…

Профессор умолк, не в силах более произнести ни слова. Нора, не обращая на него внимания, буравила взглядом Слоан. Девушка вдруг резко отвернулась и уставилась на золотой диск, сверкавший в свете флуоресцентной лампы. Затем, с ненавистью поглядев на начальницу экспедиции, она направилась к выходу из пещеры. Через пару мгновений дочь профессора скрылась из виду. Блейк, тоскливо взиравший то на киву, то на мисс Келли, судорожно сглотнул и последовал за ней.

43

Скип катил по Северной Танороуд. Прибавить скорости он не мог, поскольку старенький «фольксваген» тут же начинал цеплять днищем за асфальт. Проезжая часть пребывала в плачевном состоянии, и юноше казалось, будто он ведет машину по стиральной доске. Впрочем, пригороды Санта-Фе, даже самые престижные, никогда не могли похвастаться хорошими дорогами. Каждую четверть мили Скипу встречались тяжелые кованые ворота с внушительными колоннами, высившимися по сторонам. За массивными створками тянулись узкие пыльные аллеи, окаймленные кедрами. Дома скрывались за деревьями, и едущему по шоссе оставалось лишь догадываться об их существовании. Впрочем, изредка удавалось разглядеть вдали очертания строений — то домик садовника, то приземистое здание конюшни, а иногда и крышу впечатляющих размеров особняка.

Дорога делалась все уже. Кедры, росшие по ее сторонам, едва не соприкасались ветвями. Скип уменьшил скорость, отпихнул локтем Тедди, протянувшего к его лицу здоровенный влажный нос, и в очередной раз сверился с номером, нацарапанным на обрывке бумаги.

Машина обогнула холм. Примерно через четверть мили дорога обрывалась, упираясь в заросли кустарника. Слева возвышалась отполированная до блеска гранитная скала с выбитыми на ней буквами «ЭСГ». За скалой виднелись ворота усадьбы, в отличие от произведений литейного искусства, доселе встречавшихся на пути Скипа, имевшие довольно невзрачный вид. Вблизи ворота, несмотря на всю свою внешнюю непрезентабельность, оказались сработаны на совесть и имели переговорное устройство.

Не выключая мотора, он вылез из машины и нажал красную кнопку под громкоговорителем. Прошла минута, другая. Скип уже собирался вернуться в машину, когда динамик устройства вдруг ожил.

— Да? — раздалось оттуда. — Кто это?

Он немало удивился. Голос принадлежал вовсе на экономке, шоферу или управляющему. С ним разговаривал не кто иной, как сам Эрнест Годдар.

— Это Скип Келли, — робко представился юноша. Громкоговоритель молчал.

— Брат Норы Келли, — счел нужным добавить Скип.

В листве дерева, росшего у ворот, послышался шум, и он увидел камеру наблюдения, уставившуюся на него стеклянным глазом. Потом камера сфокусировалась на обшарпанной грязной машине. Молодой человек внутренне поморщился.

— Что произошло? — донеслось из громкоговорителя. Никакого особого радушия в голосе Годдара не ощущалось.

— Мне нужно срочно поговорить с вами, — сглотнув, сообщил Скип. — Это очень важно.

— Прямо сейчас? Насколько мне известно, вы работаете в институте. Разве нельзя подождать до понедельника?

Скип мог бы поведать о сомнениях, терзавших его весь день, о том, как он маялся, пытаясь решить, стоит ему дожидаться этого самого понедельника или не стоит. Однако он произнес лишь:

— Дело срочное. — И добавил: — Думаю, оно не терпит отлагательств.

Молодой человек неловко переступал с ноги на ногу под присмотром камеры. Динамик молчал. Вместо ответа раздался лязг открываемого замка, и ворота распахнулись.

Скип вернулся к машине и медленно въехал за ограду. Извилистая дорога тянулась вдоль низкого скалистого хребта. Примерно через четверть мили она сделала резкий поворот, устремилась вниз, а затем вновь пошла наверх. Только тогда взгляду Скипа открылся изящный особняк. Пурпурные отблески заката играли на его белоснежных стенах. Он невольно притормозил, любуясь восхитительным зрелищем, затем медленно подъехал к дому и припарковал «жука» между видавшим виды «шевроле» и новехоньким «мерседесом».

Скип вышел из машины и закрыл дверцу.

— Оставайся здесь! — приказал он Тедди.

Пес недоуменно уставился на нового хозяина. Необходимость в подобной команде напрочь отсутствовала, поскольку риджбек при всем желании не сумел бы протиснуть громоздкое туловище в окошко «фольксвагена».

Скип, с книгой под мышкой, поднялся на крыльцо и остановился перед высокими дверями восемнадцатого века. Наверняка их привезли из Мексики, с какой-нибудь старинной гасиенды. Прижав книгу поплотнее, он поискал глазами звонок и, не найдя его, осторожно постучал.

Тяжелые створки распахнулись почти сразу. Молодой человек шагнул вперед и оказался в длинном, тускло освещенном вестибюле. В дальнем его конце виднелся зимний сад с каменным фонтаном. У самых дверей Скипа ждал профессор Годдар собственной персоной. Приглушенные тона его костюма прекрасно гармонировали с рассеянным светом в доме. Длинные седые волосы и ухоженная бородка обрамляли худощавое лицо. В живых блестящих глазах читалось откровенное неудовольствие. Не сказав ни слова, он повернулся и двинулся в глубь дома. Скип последовал за ним. Шаги их гулко отдавались по мраморному полу.

Миновав несколько дверей, хозяин особняка привел гостя в просторную библиотеку, от пола до потолка заставленную книгами. Спиральная железная лестница с резными перилами вела на широкую галерею, огибавшую помещение по периметру. Годдар запер дверь и указал молодому человеку на одно из глубоких кожаных кресел, стоявших возле холодного камина. Сам он опустился напротив, скрестил ноги, слегка откашлялся и выжидающе воззрился на нежданного визитера.

Лишь теперь Скип осознал, что понятия не имеет, как начать разговор. Он заерзал на месте, испытывая непривычное смущение. Вспомнив о книге, по-прежнему зажатой под мышкой, юноша протянул ее Годдару.

— Вы знакомы с этим талмудом?

— Что значит «знаком»? — Профессор даже не посчитал нужным скрыть возмущение. — С этой книгой не знаком только невежда. Это классическое исследование по антропологии.

Скип замешкался. Начало разговора вышло не слишком удачным. Собственное открытие, сподвигнувшее его явиться сюда, уже казалось не стоящей внимания ерундой. Самое разумное, решил он, просто и без прикрас обо всем рассказать.

— Примерно месяц назад моя сестра ездила на старое ранчо, где мы оба выросли, — начал юноша. — Дом давно пустует, и она решила проверить, как там дела. И там на нее напали.

— Вот как? — слегка подавшись вперед, заметил Годдар довольно равнодушным тоном.

— Да, два каких-то подонка, натянувших волчьи шкуры. Было темно, она толком не разглядела. Заметила, что тела их покрыты белыми полосами и пятнами. И еще оба были увешаны украшениями. Вроде тех, что в старину носили индейцы.

— Судя по всему, это были люди-волки, — проронил Годдар. — Или скорее напавшие на вашу сестру изображали людей-волков.

— Именно так. — Скип слегка воспрянул. В голосе профессора отсутствовал даже намек на сарказм. — А потом кто-то проник в квартиру Норы и украл ее щетку для волос.

— На щетке наверняка были волосы, — кивнул Годдар. — Для того чтобы совершать колдовские ритуалы, людям-волкам необходимо добыть частичку своей жертвы.

— Об этом и говорится в этой книге, — подхватил юноша.

Потом он торопливо излагал, как получилось, что на щетке оказались его собственные волосы, и как несколько дней назад едва не погиб из-за непостижимым образом вышедших из строя тормозов.

Годдар выслушал его, не перебивая.

— Как вы полагаете, что им было нужно от вашей сестры? — спросил он по окончании рассказа.

— Письмо, которое Нора нашла в старом почтовом ящике. Письмо нашего отца, — облизав пересохшие губы, выдохнул Скип.

Годдар внезапно изменился в лице, выражение снисходительного интереса уступило место тревоге и досаде.

— Почему она ни словом не упомянула об этом происшествии?

Голос его внезапно сделался резким, он кромсал воздух, точно бритва.

— Она во что бы то ни стало хотела отправиться в эту экспедицию и боялась поставить все под угрозу. Нора не сомневалась, что при помощи письма непременно отыщет долину, в которой скрывается затерянный город. И рассчитывала опередить тех, кто тоже стремился туда попасть.

Годдар лишь сокрушенно вздохнул.

— Но это еще не все, — продолжал Скип. — Несколько дней назад наша соседка, Тереза Гонзалес, была убита в принадлежащем нам старом доме. Том самом, где люди-волки напали на Нору. Может, вы об этом слышали.

— Да, я читал об этом убийстве в газетах.

— Там упоминалось о том, что тело было изуродовано?

Годдар молча покачал головой.

Скип похлопал рукой по обложке книги, лежавшей у него на коленях.

— Здесь описываются увечья подобного рода. В точности такие, какие были нанесены Терезе. Ей отрезали пальцы рук и ног, сняли часть скальпа с затылочной части и вырезали из черепа круглый диск. Если верить тому, что здесь написано, именно через эти места в тело входит жизненная сила. Да, и вот еще что, — добавил он, немного помолчав. — Когда Нора ездила в Калифорнию, у нее пропала собака. Прочитав это, я обшарил парк за ее домом. И нашел то, что осталось от бедняги Фарбера. Ему отрезали лапы. Передние и задние.

Голубые глаза профессора настороженно блеснули.

— Если убийство было совершено в вашем доме, вас наверняка допрашивали в полиции. Вы сообщили что-нибудь о… своих предположениях?

— Нет, — усмехнулся Скип. — Они бы приняли меня за идиота, только и всего. Где вы видели копов, которые верят в колдунов и оборотней? — Он снова коснулся книги. — Тем не менее оборотни существуют. Они хотели заполучить письмо. И ради этого были готовы на все.

Взгляд Годдара внезапно стал рассеянным, словно устремился куда-то внутрь.

— Теперь я понял, почему вы настояли на встрече. Эти… люди-волки… или как их назвать… хотят во что бы то ни стало попасть в Квивиру.

— Думаю, да. Как только Нора отправилась в экспедицию, они тоже исчезли. По крайней мере, большее никак себя не проявляли. Я приглядываю за домом и могу точно сказать — там их не было. Похоже, они последовали за экспедицией.

Лицо Годдара сделалось серым.

— Вчера они не вышли на связь.

Сердце Скипа тоскливо сжалось. Отправляясь сюда, он больше всего опасался услышать нечто подобное.

— Может, у них проблемы с оборудованием?

— Не думаю. У них есть запасная аппаратура. И, по словам вашей сестры, Холройд, техник, которого она нашла, способен собрать приемник из старых жестянок.

Годдар поднялся из кресла, подошел к окну и, сунув руки в карманы, уставился на далекие горы. Тишину, воцарившуюся в библиотеке, нарушало лишь тиканье старинных напольных часов.

— Доктор Годдар! — Скип более не мог сдерживать напора охвативших его чувств. — Прошу вас, сделайте что-нибудь! У меня на целом свете нет никого, кроме Норы!

В течение нескольких секунд профессор молчал, словно не расслышав. Потом резко отвернулся от окна. На лице его застыло выражение железной решимости.

— Я понимаю вас. — Он протянул руку к телефону. — У меня тоже на целом свете существует один-единственный близкий мне человек. И этот человек сейчас в экспедиции, вместе с вашей сестрой.

44

Ночью прошел короткий, но сильный дождь, настойчиво барабанивший по ткани палаток. К утру небо прояснилось. Ни единого облачка не белело на его промытой голубой поверхности. После долгой томительной ночи, проведенной практически без сна — вместе со Смитбэком они охраняли лагерь, — Нора с особой радостью встречала солнечный свет и утреннюю свежесть. Крупные капли, усеявшие листву, сверкали в солнечных лучах, подобно бриллиантам. Птицы наполняли воздух радостными голосами.

Подойдя к ручью, она ощутила, как ее ботинки вязнут в мокром песке. Уровень воды поднялся, но лишь немного — первые дожди почти целиком впитались в песчаную почву. Однако земля уже насытилась водой до предела. Следовало выбраться из каньона до начала сильных затяжных ливней. В противном случае раздувшийся ручей затопит каньон-щель, преградив им единственный выход… а может, случится и что-нибудь похуже.

Нора взглянула на гору мешков с экспедиционным скарбом. Они возьмут с собой самый минимум. Лишь необходимое в пути: продукты, палатки, кое-какие инструменты. А также записи, сделанные во время исследований. Остальное надо спрятать в Квивире, в одном из жилых строений.

Бонаротти, изменив привычке, поднялся до рассвета и уже возился у костра.

— Хотите кофе?

Она благодарно кивнула, и повар вручил ей дымящуюся кружку с крепким ароматным напитком.

— А что, в этой киве действительно полно золота? — вполголоса поинтересовался он, когда Нора, опустившись на бревно, сделала первый глоток.

— Нет там никакого золота, — устало покачала головой начальница экспедиции. — Анасази вообще не знали, что это такое.

— А почему вы в этом так уверены?

— У меня есть на то основания, — усмехнулась Нора. — Ни в одном из поселений анасази ни разу не было обнаружено ни крупицы золота. А раскопки ведутся более полутора столетий.

— Почему тогда доктор Блейк утверждает, что в киве спрятано золото?

Она сердито уставилась в кружку. Далось им это чертово золото!

— Доктор Блейк ошибается. Вот и все, что я могу вам сказать.

Бонаротти, явно неудовлетворенный ответом, долил ей кофе и вернулся к поварским обязанностям. Постепенно к костру подтягивались остальные участники экспедиции. Судя по выражениям их лиц, противоречия, возникшие вчера, остались в силе. Скорее, наоборот, напряженность даже возросла. Блейк, угрюмый и молчаливый, не глядя на нее, опустился на камень с кружкой кофе. Смитбэк, напротив, с приветливой улыбкой коснулся плеча Норы. Он извлек из кармана блокнот, и перо его забегало по страничкам. Арагон, как и обычно, глядел в огонь с отстраненно-непроницаемым выражением лица. Слоан появилась последней. Подобно Блейку, она даже не удостоила Нору взглядом. Над стоянкой висело напряженное молчание. Все казались такими усталыми, словно ночью не смыкали глаз.

По-видимому, следовало как можно скорее раздать всем поручения, не оставляя времени для мрачных мыслей. Нора допила кофе и прокашлялась.

— Вот что мы делаем сегодня, — изрекла она громким, нарочито бодрым голосом. — Энрике, прошу вас, проверьте еще раз, надежно ли упакованы все необходимые медикаменты. Луиджи, соберите оставшиеся продукты. Арон, вам придется подняться на край каньона и прослушать прогноз погоды.

— В этом нет необходимости. — Блейк бросил неприязненный взгляд на веревочную лестницу. — Небо совершенно чистое. И без прогноза понятно, что дождя не будет.

— Сейчас небо чистое, но через час могут набежать тучи, — возразила Нора. — Сезон дождей уже начался, а значит, от погоды можно ожидать любых сюрпризов. Прежде чем войти в каньон-щель, мы должны ознакомиться с прогнозом.

Она взглянула на Слоан, но девушка, похоже, пропустила ее слова мимо ушей.

— Если прогноз благоприятный, мы завершим приготовления и безотлагательно отправимся в путь, — продолжала Нора. — Арон, после того как вы спуститесь, вам придется заняться входом в потайную пещеру. Вы его раскопали, вы и придадите ему прежний вид. В лагере осталось несколько мешков с грузом, которые мы не будем брать с собой. Слоан, вы со Смитбэком поднимете их наверх, в Квивиру. После того как Арон сообщит прогноз погоды, я проверю, хорошо ли мы законсервировали объект.

Она обвела глазами сидевших у костра.

— Всем все ясно? Через два часа мы должны оставить долину.

Все, кроме дочери профессора, молча закивали. Слоан даже не шевельнулась, будто слова начальницы экспедиции не имели к ней ни малейшего отношения. Как поступить, если девушка в последнюю минуту откажется покинуть Квивиру? Блейк упрямиться не станет. Нора неоднократно убеждалась — прославленный ученый не принадлежит к числу смельчаков. Но дочь профессора Годдара — совсем другое дело. Ладно, будем переживать неприятности по мере их поступления.

Яркое пятно, возникшее у выхода из каньона-щели, заставило ее подскочить. Сердце тревожно сжалось. В стремительной походке Свайра угадывалось нечто из ряда вон выходящее. Только бы лошади уцелели, мысленно взмолилась она.

— Кто-то изувечил тело Холройда, — выдохнул ковбой, едва приблизившись к костру.

— Изувечил? — вскинул голову Арагон. — Может, его обгрызли животные?

— Если только животные способны снять с трупа скальп, отрезать пальцы рук и ног и высверлить дыру в черепе. Я обнаружил тело в ручье, неподалеку от того места, где мы его оставили.

Участники экспедиции в ужасе переглядывались. Нора посмотрела на Смитбэка. Судя по выражению лица, ему тоже пришел на память рассказ Бейудзина.

— Питер… — одними губами прошептала Нора и тут же решительно встряхнулась. — С лошадьми все в порядке?

— В порядке, — кивнул Свайр.

— Они готовы к длительному переходу?

— Да.

— Тогда не будем терять времени. — Она поднялась. — Как только Арон сообщит прогноз погоды, я понесу через каньон-щель первую партию груза и заодно посмотрю, что там с телом Питера. Нам придется взять его с собой и погрузить на лошадь. Мне понадобится помощник.

Смитбэк молча поднял руку. Нора благодарно кивнула.

— Я тоже пойду с вами, — заявил Арагон. — Необходимо осмотреть тело.

— Но у вас много других дел… — Она осеклась, встретив многозначительный взгляд антрополога. — Хорошо, третья пара рук не помешает. И послушайте, что я вам скажу: не разбредайтесь поодиночке. Никто не должен оставаться один даже на короткое время. Слоан, будет лучше, если вы подниметесь наверх вместе с Ароном.

Все по-прежнему сидели у костра. События последних дней раз за разом натягивали ее нервы подобно струнам. Известие о надругательстве над телом Питера оказалось слишком сильным ударом, лишившим Нору способности держать чувства в узде.

— Черт побери, вас всех что, паралич разбил? — заорала она, сверкая глазами. — Чего вы ждете? Поднимайте наконец свои задницы!

45

Арон Блейк понуро брел к веревочной лестнице следом за Слоан. Всю ночь они проспорили, так ничего и не решив. Впрочем, он уже догадывался — в последнюю минуту дочь Годдара откажется уходить. Однако при каждой попытке выведать ее намерения она отделывалась насмешками и резкостями. Душу самого Блейка раздирали противоречия. Желание совершить грандиозное научное открытие боролось в нем со страхом. Слоан в своей боязни он бы нипочем не признался, однако его пугала беспощадная болезнь, погубившая Холройда, страшили неведомые маньяки, прикончившие лошадей и расколотившие оборудование. И теперь, когда кто-то изувечил труп, страх одержал окончательную победу над научными амбициями.

Слоан, не оборачиваясь, двинулась вверх по лестнице. Блейк почувствовал себя уязвленным. Она даже не сочла нужным проверить, как профессор надел снаряжение. Укрепив веревку, он застегнул один ремень вокруг талии, просунул между ног второй и, проверив лестницу на прочность, неспешно начал подъем. Хлипкую болтающуюся дорожку он ненавидел всеми фибрами души, а страховочное приспособление не внушало ему особой уверенности. Перспектива зависнуть над пропастью, доверив жизнь тонкому нейлоновому шнуру, казалась ему до крайности непривлекательной.

Однако по мере того, как Блейк поднимался все выше и выше, страх его постепенно отступал. В голове упорно вертелась фраза, подобная забытой строчке из старинной баллады. Впервые она шевельнулась в дальнем уголке его сознания, когда профессор увидел перед собой киву солнца. Теперь он припомнил целый отрывок. Сначала повторив про себя, он стал бормотать его вслух: «Расширив отверстие, я поднес к нему свечу и заглянул внутрь. Когда глаза мои привыкли к темноте, я стал различать очертания бесчисленных статуй, наполнявших комнату. То были изображения людей и животных, сделанные из чистого золота. Блеск золота, воистину волшебный, заставил меня сомкнуть веки».

«Блеск золота, воистину волшебный, заставил меня сомкнуть веки». Блейк вновь и вновь проговаривал одни и те же слова, словно пытаясь разучить магическое заклинание.

В двенадцать лет он прочел книгу Говарда Картера, открывшего гробницу Тутанхамона. Именно тогда Арон и решил стать археологом. Этот момент профессор помнил так же хорошо, как и строчки из произведения, тихонько слетавшие с его губ. Спору нет, годы, проведенные в университете, поумерили его пыл, и желание отыскать нечто, сопоставимое по значению с усыпальницей древнего египетского монарха, так и осталось детской мечтой. Тем не менее он нашел достойное применение своим способностям и добился немалых успехов, упорно роясь в древнем мусоре. Карьера складывалась прекрасно, и оснований для недовольства ею Блейк не видел ни малейших.

Однако здесь, в заброшенном городе, все изменилось. Арон осторожно переставлял руки и ноги, время от времени останавливаясь и проверяя надежность страховки. Мусор, спору нет, замечательный объект для исследований, но все же он не идет ни в какое сравнение с золотом. На память ему пришли произведения древнего искусства, переплавленные Кортесом в слитки и отосланные в Испанию. Сколько дивных артефактов навсегда потеряно для мира из-за людской алчности! И сокровища, скрытые в киве солнца, скорее всего, постигнет та же печальная участь.

Давняя детская мечта ожила в нем с новой силой, и его душу опять наполнили противоречия. Да, конечно, остаться здесь — означало подвергнуть себя смертельной опасности. Но неужели он с такой легкостью покинет долину, хотя бы одним глазком не взглянув на сокровища, спрятанные в киве солнца?

— Слоан, давай поговорим, — окликнул Блейк. — Ты что, смирилась с тем, что мы просто уйдем отсюда?

Ответа не последовало.

Обливаясь потом и сердито ворча, он продолжил подъем. Слоан добралась до самого трудного, финального участка лестницы. Ей оставалось преодолеть кромку уступа под площадкой, где располагалось оборудование. Песчаник, не успевший просохнуть после дождя, побагровел и казался залитым кровью.

— Слоан, не молчи, прошу тебя, — взмолился Блейк.

— Мне нечего сказать, — долетело сверху.

— Твой отец совершил непростительную ошибку, поручив ей возглавить экспедицию. Будь на ее месте ты, мы все вошли бы в историю.

Она снова не сочла нужным ответить. Девушка молча исчезла за краем скалы, и Блейк, стиснув зубы, удвоил усилия. Вскоре он перевалился через кромку и плашмя рухнул на шершавую поверхность — измученный, раздосадованный, упавший духом. Профессор с трудом переводил дух, и прохладный ветер шевелил его влажные от пота волосы.

— Зачем было так мучиться? — Приняв сидячее положение, Блейк принялся расстегивать страховку. — Зачем рисковать? Все-таки это чистой воды безумие — повернуть вспять на пороге величайшего открытия.

Слоан упорно хранила молчание. Арон спиной ощущал ее, стоявшую совсем рядом. Суровую и неприступную. «Блеск золота, воистину волшебный…» Странно, почему она замерла как вкопанная, а не занимается этим проклятым приемником. Чертыхнувшись себе под нос, он отшвырнул прочь надоевшие ремни и поднялся.

Перемена, произошедшая с его спутницей, едва не повергла профессора в шок. На лице ее, лишенном всех красок, застыло выражение безумного отчаяния, которого Блейк ни разу еще не видел. Она не двигалась с места, устремив взгляд поверх можжевелового дерева. Плотно сжатые губы превратились в узкую щель. Возможно, игра света послужила тому причиной, но янтарные глаза потемнели и утратили прозрачность. Арон взглянул туда же, куда смотрела она, и содрогнулся.

Все небо над хребтом затянули тучи. Темные, суровые и угрожающие, они казались проникшими из другой реальности. Над плато Кайпаровиц поднимался грозовой фронт. Блейк подобного не видел ни разу в жизни. Он больше походил не на природное явление, а на ядерный взрыв. Фронт растянулся на тридцать миль, никак не меньше, и успел поглотить верхнюю часть хребта, залив его непроглядной чернотой. Гигантской штормовой волной он вздымался вверх футов на сорок. Сплошная стена дождя скрыла плато, подобно стальному занавесу. Танец молний, рассекавших мрак ослепительными зигзагами, навевал особенную жуть своим безмолвием. Раскаты грома пока не долетали до них. Словно зачарованный, Блейк наблюдал, как грозовой фронт растет и ширится, стремительно заполняя голубое небо. Электричество насквозь пропитало воздух и даже здесь, над долиной, уже потрескивало в ветвях можжевельника.

Оцепенев от ужаса, профессор не двигался с места. Слоан медленно, как сомнамбула, включила висевший на дереве приемник. Вначале раздался лишь треск помех, вскоре сменившийся монотонным гнусавым голосом. Диктор читал прогноз погоды в округе Пейдж, штат Аризона. Он без конца перечислял какие-то статистические данные, цифры и детали, пока наконец не произнес с поразительной отчетливостью: «На протяжении всего дня сохранится ясная теплая погода. Вероятность осадков не более пяти процентов».

Блейк сумел оторваться от созерцания грозового фронта. В голубом небе над Квивирой еще не появилось даже маленького облачка. Блейк посмотрел вниз, на тихую, безмятежную долину, залитую утренним солнцем. Казалось, в природе не может существовать такого резкого контраста.

Губы Слоан, по-прежнему плотно сжатые, придавали ее лицу скорбное выражение. Медленным, до странности скованным движением она выключила прибор. Наблюдая за ней, профессор затаил дыхание.

— Что мы будем… — Взгляд потускневших янтарных глаз заставил его замолчать.

— Выполним распоряжение мисс Келли, — ровным деловым тоном отчеканила девушка. — Сейчас мы заберем приемник и спустимся вниз.

В следующее мгновение она уже карабкалась на дерево. Еще через несколько минут прибор и антенна лежали в рюкзаке.

— Идем, — бросила Слоан, едва взглянув на Блейка.

Послушно подхватив страховочные ремни, Арон побрел к лестнице. Девушка уже исчезла за каменистой кромкой. Профессору оставалось лишь натянуть на себя ненавистную сбрую.

Поглощенный собственными мыслями и переживаниями, он заметил окончание спуска, лишь коснувшись ногами земли. Блейк помедлил в нерешительности и вновь устремил глаза к небу. Над краями каньона по-прежнему разливалась безмятежная синева. Ничто не говорило о грандиозном природном катаклизме, разыгравшемся всего в двадцати милях отсюда. Освободившись от ремней и с трудом переставляя затекшие ноги, он поковылял к лагерю. Слоан, несмотря на груз — ей пришлось нести рюкзак с приемником, — спустилась по стене с проворством паука. До стоянки она добралась значительно раньше его и уже упаковывала аппаратуру в непромокаемый мешок.

Голос мисс Келли заставил Блейка вздрогнуть.

— Слоан, вам удалось прослушать прогноз?

Та не ответила.

— У нас слишком мало времени. Будьте любезны, сообщите мне прогноз, — не скрывая раздражения, процедила начальница экспедиции.

— На протяжении всего дня сохранится ясная теплая погода, — ровным голосом отрапортовала Слоан. — Вероятность осадков не более пяти процентов.

Мисс Келли испустила вздох облегчения. Тревожные огоньки, светившиеся в ее глазах, погасли.

— Отлично, — с улыбкой сказала она. — Огромное спасибо вам обоим. Теперь вам остается только отнести наверх мешки, которые мы не будем брать с собой. Да, и разумеется, завалить камнями вход в потайную пещеру. Арон, займитесь этим немедленно. Роско, прошу вас, пойдите вместе с ним. Будьте все время рядом, не оставайтесь поодиночке. Часа через полтора мы с Энрике и Биллом вернемся и закончим сборы.

На спине Блейка выступил холодный пот. Он словно утратил чувство реальности. Точно во сне, профессор направился к Слоан. Вот мисс Келли окликнула Смитбэка, махнув ему рукой. Вот Арагон присоединился к ним. Все трое взвалили на плечи по мешку и двинулись в сторону каньона-щели.

Блейк стряхнул с себя оцепенение.

— Что ты наделала! — Голос его дрожал.

— О чем ты? — Слоан пожала плечами, глядя ему прямо в глаза.

— Мы же видели…

Блейк внезапно осекся, не в силах вынести ее ледяного взгляда.

— Что мы видели? — прошипела Слоан. — Лично я ничего не видела. Мисс Келли велела мне прослушать прогноз погоды и сообщить ей. Я в точности выполнила распоряжение. Если ты видел что-нибудь, догони их и сообщи. Если нет, не действуй мне на нервы.

На лице девушки не дрогнул ни единый мускул, но губы побелели от напряжения. Отвернувшись, Блейк увидел начальницу экспедиции с двумя спутниками. Они перебрались через ручей и скрылись в темной расщелине меж скал.

Он снова взглянул на Слоан. По выражению его глаз девушка поняла, какое решение принял профессор Арон Блейк, и губы ее тронула едва заметная улыбка.

46

Джон Бейудзин остановил лошадь на вершине хребта и окинул взором долину Чилба. Животное успешно преодолело подъем, но с него хлопьями валила пена, тело сотрясала дрожь. Бейудзин, бормоча какие-то успокаивающие слова, выжидал, давая ему время оправиться. Отблески утреннего солнца играли в водах ручья, сверкавшего в долине, подобно серебряной ленте на зеленом бархате. Ветер шевелил листву тополей и дубов, росших на широких каменистых террасах. Старый индеец втянул ноздрями воздух, пропитанный озоном и запахом шалфея. Порыв ветра коснулся его спины, словно прося оглянуться. Однако Бейудзину не было нужды оглядываться — он и так слишком хорошо знал, что увидит.

Лошадь тряхнула гривой, и он ласково потрепал ее по холке. Затем старый индеец закрыл глаза, призывая на помощь всю свою волю.

Однако ему никак не удавалось восстановить равновесие душевных сил. Досада на самого себя не давала покоя. Ему следовало воспользоваться представившейся возможностью и открыть этой женщине все без утайки. Она же не стала от него ничего скрывать. Он мог бы отплатить ей тем же. А рассказал всего лишь половину истории. Со своей стороны Бейудзин поступил до крайности неразумно. Нет, хуже. Он поступил жестоко. А в результате ему самому пришлось отправиться сюда, в долину, которую он всю жизнь обходил стороной. В долину, издавна считавшуюся прибежищем зла. И ему предстоит схватка с этим злом, причем, вполне возможно, она оборвет нить его жизни.

Старый индеец имел представление о природе назревающей беды и с горечью думал о собственной роли, сыгранной им во всей этой истории. Шестнадцать лет назад гармония в замкнутом мире его маленького народа нарушилась. Возник крошечный изъян, поначалу казавшийся незначительным, — ni zshinitso, как говорили индейцы. Никто не обратил на него внимания. Прошли годы, и нарушенное равновесие превратилось в великое зло. А ведь следовало догадаться с самого начала. Кому, как не целителю, надлежало первым забить тревогу и предпринять необходимые меры. Однако он ничего не сделал. Побоялся взглянуть правде в глаза. Теперь в долине Чилба эти пришельцы занимаются своими исследованиями. А те, другие, кого люди его народа называют эскицци, бродят вокруг, выжидая своего часа. И он обязан восстановить равновесие, исправить перекос, последствия которого могут быть воистину ужасающими.

Бейудзин неохотно оглянулся и исподлобья взглянул на грозовой фронт. Небо заполонила тьма. Непроглядная и угрожающая, она казалась косматым чудовищем, сожравшим небесную синеву. Старый индеец печально усмехнулся. Сама природа подает ему знак. Без сомнения, страшный катаклизм — всего лишь одно из проявлений нарушенной гармонии. Плато Кайпаровиц скрылось за сплошной завесой дождя. За всю жизнь ему ни разу не случалось наблюдать подобного ливня. Такой выпадает раз в пятьдесят лет.

Бейудзин прищурился, высматривая потоки воды, бегущие в долину. Слишком глубокие каньоны не позволяли ничего разглядеть, однако перед мысленным взором его вставали отчетливые образы дождевых струй, низвергающихся на плато Кайпаровиц. Струи собирались в ручьи, ручьи — в реки, а реки превращались в бурные лавины, чью мощь и стремительность невозможно описать словами.

Отвязав от седла маленький мешочек из оленьей кожи, он достал амулет из бирюзы с просверленным посредине отверстием и орлиное перо, примотанное конским волосом к камушку. Из мешочка Бейудзин вытряхнул на ладонь щепотку цветочной пыльцы, смешанную с кукурузной мукой, и осыпал сначала собственную голову, а затем голову лошади. Орлиным пером он смел порошок. Лошадь возбужденно переминалась и пофыркивала, кося темными глазами в сторону грозового фронта. Ветер, с каждой минутой становясь все сильнее, играл с кожаными ремешками, украшавшими индейское седло.

Нараспев пробормотав заклинания, Бейудзин сдул с пальцев остатки пыльцы и убрал в мешочек бирюзу и камень с пером. Мир перед ним успел отчетливо разделиться на две части — над одной сияла небесная лазурь, над другой расползалось уродливое темное пятно.

Воздух пропитался электричеством. О попытке пробраться во вторую долину, лежащую у входа в Квивиру, через каньон-щель не стоило даже думать. Его затопит уже через несколько минут. Старому знахарю придется воспользоваться древней тропой жрецов, идущей по краю каньона. Об опасном обходном пути ему как великую тайну когда-то поведал дед. За всю свою жизнь Бейудзин ни разу не ходил там. Он воспроизводил в памяти рассказ деда, стараясь припомнить каждое слово. Необходимо точно следовать указаниям, ибо только с их помощью можно найти тропу жрецов, надежно скрытую от посторонних глаз. Древние мастера проложили ее по уступам и расщелинам, великолепно замаскировав под естественные неровности. Сливаясь с пейзажем, она делалась неразличимой даже с расстояния в несколько футов. Дорожка брала начало на скале, неподалеку от входа в каньон-щель, пересекала широкое гладкое плато и устремлялась вниз в дальнем конце второй долины. Нелегкий путь для старика. Возможно, и самой тропы, куда многие годы не ступала человеческая нога, более не существует, но у Бейудзина не осталось иного выбора. Он во что бы то ни стало должен восстановить нарушенное равновесие.

Глубоко вздохнув, старый индеец направил лошадь в долину.

47

Нора раздвинула завесу из водорослей и посмотрела вверх. Впереди извивался каньон-щель, залитый сумрачным красноватым светом. На стенах, словно пасти гигантских зверей, темнели глубокие выемки и ниши. Первое озерцо она преодолела вплавь. Смитбэк следовал за ней, Арагон замыкал процессию. После изнуряющей жары, царившей в долине, вода казалась ледяной. Чтобы дать сознанию хотя бы маленькую передышку от забот и переживаний, ненадолго отвлечься от тревог по поводу предстоящего путешествия, Нора попыталась сосредоточиться исключительно на физических ощущениях.

Они молча выбрались на отмель и побрели по песку к следующему озерцу. Звук их шагов и плеск воды гулко отдавались в замкнутом пространстве. Начальница экспедиции переложила мешок с одного плеча на другое. Несмотря на все произошедшее вчера и сегодня, она нервничала куда меньше, нежели три дня назад. Пока Блейк и Слоан лазили наверх, Нора места себе не находила. Боялась получить известие о неблагоприятном прогнозе. С учетом недавних дождей, вероятность нового ненастья оставалась достаточно высокой. К тому же она бы до сих пор терзалась охватившими ее сомнениями и недоверием. Почему бы дочери профессора и знаменитому археологу, отчаянно желавшим остаться в Квивире, не попытаться намеренно ввести ее в заблуждение? Однако известие об устойчивой ясной погоде, хотя и выданное сквозь зубы, отмело все подозрения прочь. Бунтари смирились с ее решением. Оставалось лишь переправить груз через каньон-щель в долину, где их ждали лошади.

Нет, есть еще одно дело. Впрочем, всяческая необходимость напоминать себе о нем совершенно отсутствовала. О смерти Холройда и о страшной участи, постигшей его тело, Нора не забывала ни на минуту. Останки должны встретиться через четверть мили. Жуткая визитная карточка людей-волков, притаившихся где-то поблизости. Возможно, они и сейчас следят за ними из глубины каньона.

Обернувшись через плечо, она вопросительно взглянула на Арагона. Перед тем как тронуться в путь, антрополог намекнул ей на важный разговор, предстоящий им по дороге. Встретившись глазами с начальницей экспедиции, он покачал головой.

— Сперва доберемся до трупа.

Нора вплавь пересекла очередное озерцо, выбралась на сушу и боком протиснулась в сужение коридора. За ним стены каньона немного раздвинулись, и она различила впереди толстый древесный ствол, застрявший меж скал, подобно гигантской перекладине. Прямо над ним в тени скрывался выступ, ведущий к пещере, где вчера Смитбэк и Свайр спрятали тело Холройда.

Нора отыскала каменную ступень и скользнула взглядом вниз, к луже длиной восемь или девять футов, блестевшей среди нагромождения обломков песчаника. В дальнем ее конце покачивался желтый в полоску мешок. Не чуя под собой ног, она помчалась вперед. Теперь начальница экспедиции ясно разглядела длинный разрез, зиявший в его резиновом боку. А потом она увидела тело. Труп наполовину торчал из воды, распухший и неузнаваемый.

Нора замерла, не зная, как поступить дальше.

— Боже праведный, — пробормотал за плечом Смитбэк. Он потрясенно умолк, а потом добавил: — Мы не подхватим какую-нибудь заразу, расхаживая по этой воде?

— Нет. — Их нагнал Арагон. — Полагаю, инфекция нам не угрожает.

Голос его звучал не слишком убедительно, а взгляд выдавал растерянность.

Нора по-прежнему не двигалась. Смитбэк тоже словно прирос к месту. Антрополог осторожно протиснулся между ними и выволок тело на каменистый берег. Пересилив себя, начальница экспедиции приблизилась на пару шагов.

Однако стоило ей взглянуть на труп, она вновь остановилась, судорожно переводя дыхание.

В теле Холройда, при жизни худощавом, уже начался процесс разложения, и оно невероятно раздулось, создавая иллюзию гротескной тучности. Кожа на руках, выступающих из рукавов рубашки, поражала неестественной синеватой белизной. Пальцы, срезанные до второго сустава, превратились в кровавые обрубки. Искромсанные ботинки валялись на камнях, обнаженные ступни имели такой же жуткий оттенок, что и руки. Пальцы на ногах также отсутствовали. Ужас, отвращение и ярость овладели Норой одновременно. Взгляд ее упал на голову покойника. С затылка у него срезали кусок скальпа, а сквозь круглое отверстие в черепной кости виднелся мозг.

Арагон молча натянул пару резиновых перчаток, достал из кейса скальпель и одним коротким точным движением сделал разрез под ребром трупа. Затем при помощи щипцов извлек кусочек плоти. Как показалось Норе, часть легкого. Антрополог опустил его в контейнер, наполненный прозрачной жидкостью. Добавив туда по капле из разных пузырьков, он плотно закрыл контейнер и слегка покачал. Начальница экспедиции затаила дыхание. Раствор постепенно приобрел голубоватый оттенок.

Арагон удовлетворенно кивнул, осторожно убрал контейнер в кейс и, опустившись на колени, принялся распаковывать инструменты.

— Вы определили, что стало причиной смерти?

— Пока что не могу ответить на этот вопрос со стопроцентной уверенностью, — медленно произнес антрополог. — Но у меня есть некоторые догадки. И анализы, которые я провел, подтверждают их.

Повисло напряженное молчание. Смитбэк уселся на камень на безопасном расстоянии.

Арагон пристально посмотрел на журналиста, затем перевел взгляд на Нору.

— Прежде чем поделиться с вами своими предположениями, я должен рассказать о том, что мне удалось выяснить относительно города и его судьбы.

— Относительно города? — насторожился Смитбэк. — И это как-то связано со смертью Питера?

— Связано. Я уверен, причины, вынудившие жителей покинуть Квивиру, имеют к смерти Холройда самое непосредственное отношение. Равно как и причины, по которым этот город был построен.

Арагон вытер вспотевшее лицо рукавом рубашки.

— Вне всякого сомнения, вы заметили глубокие трещины в городских башнях. А также то, что помещения третьего этажа в большинстве своем разрушены.

Нора молча кивнула.

— А в дальнем конце каньона вы, разумеется, видели нагромождение камней, оставленное грандиозным обвалом. Я говорил об этом с Блейком — вы тогда как раз отправились на поиски убийц лошадей. Он объяснил мне, что причина разрушений — небольшое землетрясение. Оно случилось в тот же период, когда жители покинули город. Блейк утверждает, что события произошли едва ли не одновременно. И тогда же случился сход камней, наверняка спровоцированный землетрясением.

— Так, значит, людей, останки которых мы обнаружили в склепе, погубило землетрясение? — уточнила Нора.

— Вовсе нет. Столь незначительный катаклизм не мог повлечь за собой человеческие жертвы. Но в результате камнепада и разрушения домов возникло огромное облако пыли, накрывшее всю долину.

— Очень интересно, — подал голос Смитбэк. — И каким же образом облако пыли, возникшее семьсот лет назад, связано со смертью Холройда?

— Связь самая прямая, хотя и не очевидная. — По губам антрополога скользнула грустная улыбка. — Древняя пыль Квивиры насыщена спорами микроскопического грибка, название которого вам вряд ли известно. Его нити живут и размножаются в почве. Обычная для него среда обитания — сухие, пустынные земли. Как правило, подобные территории расположены вдали от человеческих поселений, поэтому люди с ним контактируют редко. К счастью для себя. Ибо он способен вызвать смертельную болезнь, известную как пустынная лихорадка. Возможно, вы о ней слышали.

— Пустынная лихорадка? — нахмурясь, переспросила Нора.

— Подождите, подождите, — вскинулся Смитбэк. — Речь идет не о болезни, погубившей уйму народа в Калифорнии?

— Именно о ней, — кивнул Арагон. — С тех пор этот недуг называют еще лихорадкой Святого Хоакина, по названию города. В пустыне неподалеку от этого города тоже произошло землетрясение, за которым последовал горный обвал. Точно так же, как в свое время Квивиру, город накрыло облако пыли. Сотни людей заболели, двадцать умерли. Ученые называют подобного рода явления «тектоническими бактериальными облаками». — Некоторое время он молчал, сосредоточенно сдвинув брови. — Грибок, существующий в здешней пыли, обладает куда большими вредоносными свойствами. При высокой концентрации его споры способны убить за несколько дней или даже часов. Для того чтобы грибок поразил человека, он должен попасть в дыхательные пути — вместе с пылью или… каким-нибудь другим способом. Что касается больного, то он не представляет опасности для окружающих.

Арагон снова утерся рукавом.

— Поначалу симптомы, которые наблюдались у Холройда, поставили меня в тупик. Ни одна из известных мне инфекций им не соответствовала. К тому же инфекционные болезни редко имеют столь стремительное течение. Я терялся в догадках. А потом вспомнил о порошке цвета ржавчины, который мы обнаружили в усыпальнице.

Он поднял взгляд на Нору.

— Я рассказывал вам о том, к каким выводам пришел, осматривая кости. Вы, конечно, помните два сосуда, наполненные красноватым порошком. Вы еще предположили, что это охра. Мне уже тогда показалось, что вы ошиблись, но я не стал вас разубеждать. Анализ, проведенный мной, показал: в них содержится высушенная и измельченная человеческая плоть. Плоть и кости.

— Почему же вы не рассказали нам об этом? — всплеснула руками начальница экспедиции.

— Скажем так, не смог выбрать подходящего момента. К тому же, прежде чем поставить вас в известность, я счел нужным проверить все самостоятельно. Так или иначе, размышляя о причинах смерти Холройда, я вспомнил об этом порошке. Только тогда мне стало ясно, что это такое. Сосуды содержали не что иное, как трупную, или «злую», пыль — именно так ее называют индейцы некоторых юго-западных племен.

Взглянув на Смитбэка, Нора увидела в его глазах отражение собственного ужаса.

— При помощи этого вещества ведьмы и колдуны умерщвляют свои жертвы, — продолжал Арагон. — В некоторых племенах трупная пыль используется до сих пор.

— Я знаю, — прошептала она.

Перед ней маячило суровое лицо Бейудзина, повествующего о людях-волках.

— Когда я исследовал этот порошок под микроскопом, выяснилось, что он содержит огромные дозы болезнетворного грибка. Подобная «злая» пыль может убить кого угодно.

— И вы уверены, что Холройда погубила именно она?

— Да, причем он вдохнул огромную дозу. Постоянный контакт с пылью в заброшенном городе, вне всякого сомнения, усугубил его состояние. В течение нескольких дней перед смертью он занимался раскопками в задней части города. Впрочем, все мы находились в постоянном контакте с пылью.

— Я тоже чертовски много рыл, — дрожащим голосом произнес Смитбэк. — Значит, теперь мне крышка?

— Не обязательно. Многое зависит от состояния вашей иммунной системы и от концентрации грибка в том месте, где вы работали. Полагаю, самой высокой эта концентрация была именно в задней части города. Но в любом случае, всем нам необходимо как можно скорее выбраться отсюда и пройти курс лечения.

— Значит, против этой хворобы есть какие-то лекарства? — с надеждой спросил Смитбэк.

— Разумеется. Кетоконазол, например. А в тяжелых случаях, когда грибок поразил центральную нервную систему, необходимо непосредственно в спинномозговую жидкость ввести дозу амфотерицина. Кстати, амфотерицин — довольно распространенный антибиотик. Я даже захватил его с собой.

— И у вас нет никаких сомнений относительно этой… инфекции?

— Скажем так, почти нет. Конечно, стопроцентную уверенность могут обеспечить лишь многочисленные лабораторные исследования. Да и более сильный микроскоп тоже не помешал бы, ведь диаметр спор грибка составляет всего пятьдесят микрон. Но никакая другая инфекция не вызвала бы подобное сочетание симптомов — цианоз, расстройство дыхания, пенистая мокрота… и быстрый смертельный исход. А элементарный анализ, которому я подверг частицу легких Питера, показал, что в них содержатся соответствующие антитела. — Арагон испустил тяжкий вздох. — Только вчера я, что называется, свел все концы воедино. А вечером отправился в город и обнаружил еще несколько сосудов с трупной пылью. Там также были некоторые инструменты, назначение которых стало мне понятно лишь теперь. Если вспомнить о грудах костей, обнаруженных на городских задворках, вывод напрашивается сам собой. Жители Квивиры занимались производством «трупного порошка». В результате весь город насквозь пропитался этой отравой. В городской почве во множестве содержатся споры, причем концентрация их значительно возрастает в задней части поселения. Разумеется, особенно высока она в склепе и потайной пещере, обнаруженной Блейком.

Арагон помолчал.

— Я уже говорил вам, что, согласно моим предположениям, Квивиру построили вовсе не анасази. Скорее всего, город принадлежал ацтекам. Именно в их культуре имели широкое распространение человеческие жертвы и черная магия. Я теперь уверен: это ацтеки нарушили мирную жизнь анасази и вынудили их покинуть плато Колорадо. Именно они — те таинственные враги, которых археологи ищут в течение многих лет. Но только эти враги не вступали с анасази в открытое сражение, поэтому ученым и не удалось обнаружить следов войны. Они действовали другими, более изощренными способами. И главным из этих средств было колдовство с использованием «злой» пыли.

Голос антрополога сделался тише.

— Когда я исследовал усыпальницу, открытую Слоан, то решил, что жители города занимались каннибализмом. Именно к этому выводу подталкивало состояние обнаруженных там костей. Если вы помните, Блейк принял мое предположение в штыки. И действительно, все, что мы знали об анасази до сих пор, не позволяло подозревать их в каннибализме. Дальнейшие находки убедили меня, что каннибализм тут ни при чем. Жители города предавались другим, еще более отвратительным занятиям.

Он печально оглядел спутников.

— Полагаю, так называемые жрецы заражали пленников и рабов смертельной болезнью. Они дожидались, пока те умрут, и производили из их тел трупную пыль. Отходы этого ужасного производства мы обнаружили у задней стены пещеры. Благодаря такому сильному снадобью завоевателям удавалось держать подданных в страхе и трепете. Но инфекция в конце концов поразила их самих. Облако пыли, поднявшееся над долиной после землетрясения и схода камней, было насквозь пропитано губительными спорами. Замкнутое пространство каньона не позволяло ему быстро развеяться. В результате в Квивире начался настоящий мор. Скелеты, обнаруженные в склепе поверх изломанных костей, принадлежат жрецам-ацтекам, разделивших участь собственных жертв.

Арагон смолк и опустил голову. Никогда еще Нора не видела его таким унылым и изможденным.

— Настало время и мне кое о чем вам рассказать, — тихо произнесла она. — Судя по всему, выжить отсюда нас хотят не просто охотники за древностями, жаждущие завладеть сокровищами Квивиры. Нас преследуют современные адепты черной магии.

И она вкратце поведала антропологу о нападении на заброшенном ранчо, о людях-волках и о разговоре с Бейудзином.

— Как видите, наши враги взяли на вооружение магическое средство ацтеков, — завершила рассказ начальница экспедиции. — Для того чтобы разграбить город, они готовы на все.

Арагон погрузился в задумчивость, потом покачал головой.

— Нет, не думаю, — медленно произнес он. — Не думаю, что они намерены разграбить город.

— Тогда какого дьявола им надо? — воскликнул Смитбэк. — Почему они не дают нам покоя?

— Вне сомнения, они хотят, чтобы мы отсюда ушли. Но грабить город они не собираются. — Профессор вновь устремил взгляд на собеседницу. — Вы с самого начала решили, что люди-волки хотят отыскать затерянный город. Но что, если дело обстоит иначе? Что, если они пытаются его защитить?

— Ни черта не понимаю… — начал Смитбэк.

— Помолчите минуту, — перебила его Нора.

Мысли вихрем проносились у нее в голове.

— Вам не кажется странным, что они выследили нас так быстро? — спросил Арагон. — И если они убили Холройда при помощи трупной пыли, где они могли ее добыть? Только здесь, в Квивире.

— Значит, письмо отца они хотели заполучить вовсе не для того, чтобы выяснить, где находится Квивира, — пробормотала Нора. — Они хотели его уничтожить. И таким образом помешать нам отыскать город.

— Подобное объяснение представляется мне наиболее убедительным, — кивнул Арагон. — Раньше я полагал, что Квивира служила обителью жрецов. Теперь я твердо уверен — это город колдунов и черных магов.

Все трое замолчали, глядя належавший рядом труп. Внезапный порыв влажного, прохладного ветра откинул волосы со лба Норы.

— Нам лучше поторопиться. — Она поднялась. — Тело Питера необходимо вынести из каньона.

Без лишних слов они принялись заворачивать покойника в разорванный мешок.

48

Джон Бейудзин спускался по тропе, ведущей в долину Чилба. Сердце его тревожно сжималось. За первым поворотом он увидел чужих лошадей. Маленький табун спускался на водопой к ручью, извивавшемуся посреди долины. Старый индеец оглянулся. Грозовой фронт еще не вынырнул из-за кромки скал, и небо пока оставалось чистым.

Очень скоро обезумевшие потоки, хлынув с плато Кайпаровиц, превратят долину в озеро. Многочисленные реки и ручьи, слившиеся в сплошной пенистый вал, забурлят в каньонах, неся с собой громадные камни и стволы вывороченных с корнем деревьев. К счастью, пространство от Кайпаровиц до реки Колорадо необитаемо. Исключение составляет лишь злополучная экспедиция, обосновавшаяся как раз в том самом месте, где случится бурный паводок.

Бейудзин взглянул направо, туда, где землю сплошь изрезали каньоны и овраги. Потоп придет оттуда. Вода наполнит извилистые ущелья до краев и ворвется в долину Чилба. Лошадей необходимо увести на высокое место, иначе они неминуемо погибнут. Животные, оставленные хозяевами на пастбищах, нередко гибнут во время подобных наводнений. Вода не щадит никого. Не пощадит она и людей, раскинувших лагерь на пороге Квивиры. А если паводок застанет их в каньоне-щели, соединяющем обе долины… о таком лучше даже не думать.

Он пришпорил лошадь, и та перешла на рысь. Прежде всего следует выгнать наверх бедолаг, пасущихся у ручья и не подозревающих об опасности.

Через пять минут Бейудзин спустился в долину. Бока его лошади тяжело вздымались, а шкура потемнела от пота. Позволив ей напиться из ручья, он замер, прислушиваясь. Чуткое ухо индейца сразу уловило знакомый звук — приглушенный гул приближающейся воды.

Теперь, когда грозовой фронт скрылся из виду, лошадь вела себя намного спокойнее. Дождавшись, пока животное утолит жажду, он погнал его дальше, стараясь держаться как можно ближе к склонам окрестных скал. Бейудзин поддал пятками в лошадиные бока, и она понеслась галопом. Лишь придерживаясь высоких мест, они находились в относительной безопасности.

Огибая громадные валуны и выступы, он снова подумал о людях, проникших во вторую долину. Неужели они не слышат гула большой воды? Там, по обеим сторонам ручья, имеются холмы. Наверняка они сообразили разбить лагерь на одном из них. Та женщина, Нора, похоже, кое-что знает о нравах здешней природы и о ее возможных сюрпризах. Она и ее товарищи спасутся, если проявят осмотрительность и вовремя заметят признаки надвигающейся беды.

Бейудзин, резко потянув за поводья, остановил лошадь. Взметнулась и медленно осела поднятая копытами пыль. Старый индеец вновь прислушался.

Вода ревела совсем близко. Старые кости уже уловили дрожь земли, сотрясавшейся под ее напором. Он не мог ошибиться.

Прищелкнув языком, индеец послал животное вперед. Теперь лошадь мчалась во весь опор, перепрыгивая через кусты и камни, продираясь сквозь заросли. До маленького табуна оставалось совсем немного. Даже сквозь громкий топот копыт Бейудзин слышал зловещий гул, наполнявший долину. Песня обезумевшей воды неслась со всех сторон и в то же время ниоткуда, стремительно возвышаясь от утробного гудения до пронзительного скрежета. А ветер, еще недавно такой легкий, с каждым мгновением набирал силу. Верхушки тополей испуганно шелестели под его порывами.

Вот он, мир, лишенный равновесия! Шестнадцать лет назад незначительный изъян, казалось, не представлял опасности. Не будем обращать внимания на подобную ерунду, говорили все вокруг. И вот теперь он своими глазами имеет возможность наблюдать поистине ужасающие последствия давней беспечности.

Бейудзин подскакал к краю широкой террасы. Лошади по-прежнему топтались внизу. Почуяв неладное, они перестали щипать траву и оглядывались по сторонам, настороженно прядая ушами. Старый индеец едва не заплакал. Он уже не успевал их спасти. Спуститься сейчас в долину равносильно самоубийству. Пытаясь привлечь их внимание, он закричал во весь голос и замахал шляпой, но рев ветра заглушил крик, и перепуганные животные даже не посмотрели в его сторону.

Скалы дрожали, словно разделяя ужас крошечных живых существ, а кедры и ивы выше по ручью испуганно приникли к земле. Сквозь гул наступающего потока Бейудзин с трудом различил ржание собственной лошади.

Вдали показалась темная стена не менее двадцати футов в высоту. Она неслась быстрее курьерского поезда, увлекаемая завывающими вихрями.

Однако время воды еще не пришло. Со скоростью восемьдесят миль в час в долину ворвалась туча пыли, листьев, сучьев и древесных корней. Глядя на клубящееся месиво, лошадь дрожала всем телом, и старый индеец поглаживал ее по холке, стараясь хоть немного успокоить.

Животные, ставшие пленниками долины, метались в бессильном отчаянии. Со смесью благоговейного ужаса и сострадания Бейудзин наблюдал, как темная завеса с беспощадным равнодушием накрыла несчастных лошадей. Подобно невесомым лепесткам, их расшвыряло в разные стороны. Лошадиные ноги и головы закружились и исчезли в смертоносном вихре.

И только сейчас потрясенному взору Бейудзина открылась сила, толкавшая перед собой ужасную пылевую тучу. Из каньонов надвигалась гигантская темно-коричневая волна шириной не менее двухсот ярдов. Она клокотала между высокими террасами и запросто могла обогнать воды реки Колорадо. Бурлящий поток заполнил долину. Там, где минуту назад зеленела трава, вздымались пенистые буруны. Паводок метался у самого подножия скал, вырывая с корнем деревья и легко подхватывая громадные валуны. Воздух с каждым мгновением все сильнее насыщался влагой. Запах мокрой земли и перемолотых растений вытеснил все остальные запахи. Здесь, на склоне, индейцу потоп не угрожал, однако он все равно невольно подался назад.

Превратив долину в бурлящий котел, вода неслась к каньону-щели. Обезумевший вал с размаху врезался в скалу, и, хотя Бейудзина от узкой расщелины отделяло немалое расстояние, он ощутил, как вздрогнула земля под ногами. Фонтаны коричневой пены взметнулись ввысь на несколько сот футов. Отхлынув от каменной преграды, колоссальная встречная волна на мгновение остановила поток, подняв новые тучи брызг.

Собравшись с силами, вода устремилась на новый штурм и ворвалась в каньон. Протискиваясь между высоких стен, паводок закручивался водоворотами, и в них, подобно щепкам, вращались обломки древесных стволов длиной в человеческий рост.

На месте террасы, расположенной ниже того места, где укрылся Бейудзин, плескались мутные волны. Не в силах унять дрожь, старый индеец оторвался от созерцания бушующей стихии и направил лошадь к тропе жрецов, древнему пути, ведущему в Квивиру. Спасти животных ему не удалось. Удастся ли спасти людей? Удастся ли ему самому выбраться отсюда живым?

49

Обмотав разрезанный мешок полиэтиленом, они привязали тело к шестам. Вытерев со лба пот, Нора тоскливо уставилась на жуткий сверток. Вынести труп из каньона-щели нужно обязательно, однако все ее существо противилось выполнению тягостной и мучительной задачи.

Она скользнула взглядом вдоль по расщелине. Прямо над ее головой висел массивный древесный ствол. Крутой подъем вел к следующему разливу ручья. Со всем грузом им придется лезть в маленькое озерцо. Та еще работа! Ветер, усиливаясь, шевелил ее волосы. Бессознательным движением заправив их зауши, Нора вздохнула полной грудью, опустилась на корточки и взялась за концы шестов.

Она замерла на половине движения. Очередной порыв ветра, коснувшись ее взмокшей шеи, принес с собой приятный запах мокрой зелени.

В висках запульсировала кровь. Ветер набирал силу. В его механической размеренности ощущалась нечто зловещее. Пока Нора сидела на корточках, его порывы сделались вдвое ощутимее.

— Наводнение, — одними губами прошептала она.

— Что?

В голосе Смитбэка звучал не столько испуг, сколько удивление. Узкая полоска голубого неба казалась такой безмятежной.

— С чего вы взяли?

Начальница экспедиции не ответила. Она лихорадочно соображала. До выхода из ущелья не менее четверти мили. Без сомнения, они не успеют выбраться. Единственная возможность спастись — забраться как можно выше, на скалы.

— Бросайте труп! — приказала она. — Бросайте все! — Она указала на пещеру. — Лезем туда!

— Но не можем же мы… — начал было Смитбэк.

— Быстрее! — оборвал его Арагон, выпуская конец шеста.

Упакованное в мешок тело плюхнулось в воду и лениво завертелось, подхваченное течением. Нора помчалась к выступу, расположенному под самой пещерой.

— Да вы что, с ума посходили? — Смитбэк все еще не осознал происходящего. — Давайте лучше повернем назад и…

— Некогда! — крикнула Нора. — Наверх!

Сквозь завывания ветра уже пробивался низкий, глубокий, угрожающий гул. Лужи, мгновение назад гладкие как зеркало, подернулись рябью. Вода в них заходила ходуном, раскачивая брошенные тюки.

Шлепая по ручью, она бежала изо всей мочи. Ветер становился сильнее и сильнее. По ушам словно кто-то ударил ладонями — в каньоне резко изменилось давление. Смитбэк и Арагон, мокрые и растерянные, все еще медлили у края воды. Нора окликнула их, умоляя поторопиться, но грозный рев, наполнивший все пространство ущелья, заглушил ее голос.

А потом воцарилась тишина. Ветер внезапно стих.

Начальница экспедиции остановилась в полном недоумении. В висках стучала кровь, однако она прислушалась, стараясь уловить хотя бы малейший оттенок звука. Издалека доносились треск и скрежет. Нора ахнула. Трещали древесные стволы и камни, подхваченные потоком и застрявшие в узкой расщелине между скалами. Новый порыв ветра, всколыхнув лужи, бросил ей в лицо пригоршню брызг. Ветер предшествует приходу воды. Она ворвется сюда с минуты на минуту!

Расстояние, отделявшее ее от заветного выступа, сделалось бесконечным. Ураганный ветер толкал в спину, заставляя сгибаться пополам. Жуткие завывания леденили кровь. «Мы успеем, мы обязательно успеем». Обернувшись, она увидела, как упал Арагон. Нора протянула ему руку, попыталась еще раз поторопить, однако слова относило ветром.

Громадный камень надрывно просвистел над их головами. За ним последовал второй, более увесистый. Отскочив от древесного ствола, застрявшего между стенами, он с шумным всплеском упал в воду.

Нора на последнем дыхании домчалась до выступа и вцепилась в него обеими руками. Собрав все силы, она подтянулась и закинула ноги на скользкую ступеньку. Ветер, насыщенный брызгами, безжалостно накинулся на нее, пытаясь сбросить. Нора, прижавшись к скале, поползла вверх.

Небо, еще недавно сиявшее лазурью, потемнело, и царивший в каньоне полумрак сделался гуще. Ей казалось, будто она видит кошмарный сон: слишком уж стремительно и неожиданно развивались события. В темноте она с трудом различила очертания фигуры Арагона, пытавшегося вскарабкаться на выступ.

Бурлящий поток, прогрохотав по дну каньона, едва не слизнул антрополога со стены. Смитбэк, опередивший его, спустился чуть ниже, схватил профессора за рубашку и поволок на каменный карниз. Нора, бессильная помочь, наблюдала сверху, как волны плескались у самых ног Арагона. Сквозь шум воды и завывания ветра ей чудился голос, исполненный отчаяния.

Смитбэк, поудобнее вцепившись в рубашку профессора, упорно тащил его наверх. Камень, принесенный потоком, на всей скорости врезался в антрополога, завертев его, словно тряпичный мешок. Ткань беззвучно разорвалась, и в руках у журналиста остался лишь воротник. Волны потащили Арагона вдаль, подбрасывая, подобно поплавку. Нора оцепенела от ужаса. Очередная пенистая лавина, ворвавшись в каньон, накрыла профессора с головой, с размаху ударила о каменную стену и понесла дальше бездыханное тело. Оставляя кровавый след, доктор Энрике Арагон исчез во мраке. Мгновение спустя красные капли без остатка растворились в коричневой пене.

Сдерживая рыдания, Нора карабкалась все выше и выше. Еще немного. Еще совсем немного. Сзади доносилось сопение Смитбэка. Ноги скользили на влажных камнях, несколько раз Нора теряла равновесие. В какой-то момент она стала съезжать, но крепкая рука журналиста поддержала ее сзади. До спасительной пещеры оставалось совсем чуть-чуть.

В каньон устремилась колоссальная масса воды. Бесформенные тени заметались по стенам, погасив остатки света. Вода, воздух, песок, камни и древесные стволы — все смешалось воедино, словно чудовищная похлебка, бурлящая в котле ущелья. Рука Смитбэка ослабела. Мгновение спустя он, собравшись с силами, подтолкнул Нору, помогая ей втиснуться в пещеру. Подтянувшись, журналист собрался нырнуть следом, но тут пространство наполнила какофония оглушительных звуков. Мелкие камни, завывая, как шрапнель, бились о стены каньона. Совсем рядом с ней раздался приглушенный удар, и тело Смитбэка, содрогнувшись, обмякло. Один из камней угодил ему в спину.

Закрыв глаза, Нора представила себе фантастического злобного зверя. Он носился по ущелью, сотрясая воздух леденящим кровь ревом. Ей хотелось лишь одного — чтобы стих этот рев, лишавший ее рассудка. Сжавшись в комочек, она пыталась молиться и не находила нужных слов. Вода поднималась все выше и выше, словно вознамерившись во что бы то ни стало затопить ненадежное убежище.

Какая долгая, какая томительная смерть выпала мне на долю, пронеслось у нее в голове. Она пыталась дышать, но в пропитанном влагой тяжелом воздухе, казалось, больше не осталось кислорода. По телу Смитбэка пробежала судорога, пальцы, обхватившие ее руку, разжались. Девушка хотела закричать, хотела испустить отчаянный визг, дав выход обуревавшему ее ужасу, но в горле стоял душный ком. Мир вокруг поглотила темнота, и Нора Келли потеряла сознание.

50

Блейк, тяжело отдуваясь, опустился на подпорную стену. Четыре члена экспедиции, оставшиеся в лагере, сделали по несколько ходок в Квивиру, сложив в одном из городских зданий не нужный в дороге груз. Там, в сухом, защищенном от непогоды месте, мешки дождутся их возращения.

Если только они когда-нибудь вернутся… Блейк вытер пот, градом струившийся со лба, и облизал пересохшие губы. Небо над каньоном оставалось чистым и безоблачным. Может, все обойдется? Может, катастрофа разразится где-нибудь в другом месте?

Из-за городских строений появились Слоан, Свайр и Бонаротти. Усевшись рядом с ним, повар достал из сумки флягу и молча передал по кругу. Блейк механически сделал глоток, однако вкуса не почувствовал. Взгляд его скользнул туда, где совсем недавно виднелся лагерь. Сейчас палатки лежали упакованные в чехлы и вместе с другим лагерным снаряжением ждали отправки.

Именно тогда он и различил какой-то странный звук. Возможно, даже не звук, а движение воздуха, подобное вибрации. Сердце его бешено заколотилось. Он повернулся к Слоан. Девушка смотрела вниз, в долину. Ощутив его взгляд, она встретилась с ним глазами и поднялась на ноги.

— Вы слышали что-нибудь? — произнесла Слоан, ни к кому конкретно не обращаясь.

Вернув флягу Бонаротти, девушка направилась к краю выступа. Свайр последовал за ней. Блейк, мгновение поколебавшись, тоже побрел к ним.

Раскинувшаяся внизу долина дышала покоем и безмятежностью. Казалось, она дремала на утреннем солнце, разомлев от жары. Но звук, подобный вибрации ожившего мотора, ощущался в воздухе все более явственно. Листья тополей затрепетали.

— Что это? — Бонаротти с недоумением огляделся по сторонам.

Блейк не ответил. В нем боролись два чувства — страх и какое-то необъяснимое возбуждение, тошнотворно щекотавшее его изнутри. Ветер, вырвавшийся из каньона-щели, с остервенением пригнул к земле кусты, росшие поблизости. А потом ущелье исторгло жуткий пронзительный скрежещущий вой, с каждым мгновением становившийся громче и громче. Что же сейчас творится внутри? — с содроганием подумал Блейк. Скрежет оборвался, сменившись равномерным гулом. Он даже не мог понять, где тот зарождается — в долине или в его собственной голове.

Его спутники молча глядели на темный узкий проем, ведущий в каньон-щель.

— Господи боже, это наводнение! — Выражение растерянности на лице Свайра сменилось ужасом. — А они сейчас там…

Не договорив, он бросился к лестнице.

Сердце Блейка билось где-то в горле. Ему казалось, он готов ко всему. Как выяснилось, устрашающее действо, устроенное для них природой, застало профессора врасплох.

Под низкий протяжный стон каньон-щель изверг гигантскую массу камней, обломков древесных стволов и сучьев. За стоном последовал рев чудовищного зверя, раскрывшего страшную пасть. В долину хлынул темно-коричневый поток с мелькавшими то там, то тут зловещими красными прожилками. Сплошной стеной вода устремилась вниз со склона, подхватывая по пути громадные валуны и швыряя их от водоворота к водовороту, словно надувные мячики. Блейк содрогнулся. Взбесившаяся стихия могла запросто снести их лагерь. Он напрасно беспокоился. Холм, где шумела тополиная роща, оказался выше уровня паводка. Пенистые валы бушевали у самого края стоянки, но не могли поглотить ее. В ярости от собственного бессилия они выгрызали из подножия холма огромные камни. Прикрыв лицо руками, к лагерю со всех ног бежал Свайр. Вернее, не бежал, а почти летел, подхваченный порывом ветра.

Парализованный страхом, Блейк прирос к месту. Бонаротти что-то кричал, но он не разбирал слов. Профессор смотрел на поток, в мгновение ока поглотивший долину. Раньше он даже не представлял, насколько яростной и жестокой может оказаться водная стихия. Всего несколько минут — и идиллический мирный пейзаж превратился в настоящий ад, где вместо пламени бушевали беспощадные водовороты. Солнце скрылось за набежавшими тучами, напоследок пронзив лучами мириады брызг и расцветив их многочисленными радугами.

В бурлящей коричневой массе мелькнуло черно-желтое полосатое пятно — резиновый мешок с телом Холройда. А потом волны вынесли человеческое тело. Вернее, жалкие его останки, лишившиеся ног и одной руки. Оцепенев от ужаса и отвращения, профессор различил даже клочья рваной рубашки. Единственная рука трупа взметнулась вверх, словно умоляя о помощи, и он навсегда исчез в водовороте.

Блейк бессознательно попятился назад. Он отступал и отступал, пока не уперся пятками в стену. Тяжело осев на нее, Арон понял, что более не в состоянии выдерживать подобное зрелище, и повернулся к долине спиной.

Неужели он стал убийцей? Вопрос, заданный самому себе, молотом стучал в мозгу. Нет-нет, ему не в чем упрекнуть себя, торопливо отвечал Блейк. В конце концов, он не произнес ни слова лжи. Их просили сообщить прогноз погоды, и они повторили его в точности. А грозовой фронт от долины отделяло не менее двадцати миль. Потоки воды могли устремиться куда угодно.

Долина выла, гудела и ревела на все лады, однако Блейк старался ничего не слышать. Он смотрел на город, расстилавшийся перед ним. Мертвый город, совершенно равнодушный к разыгравшейся внизу трагедии. Невозмутимые древние стены действовали на него успокаивающе. Мысли вернулись к киве солнца и сокровищам, спрятанным в ней. Так или иначе, им совершено открытие, которое его обессмертит. Отныне имя Арона Блейка станут произносить наравне с именами Шлимана и Картера.

Вновь обретя душевное равновесие, он отважился взглянуть на Слоан. Девушка по-прежнему стояла у края обрыва, не сводя глаз с долины. Растерянность, волнение и ужас явственно читались на побледневшем лице. А затем ее губы, образовав легчайший изгиб, сложились в так хорошо знакомую Блейку улыбку победителя.

51

Ричи Бригc с досадой прислушивался к доносившемуся издалека звуку. Размеренное жужжание могло означать лишь одно — приближение вертолета. Служащий сердито засопел. Инструкция строго предписывала пилотам не залетать в воздушное пространство гавани, однако они частенько нарушали запрет. Эти ушлые стрекозы так и шныряли над озером, мотаясь в Большой каньон или долину реки Колорадо. Они раздражали яхтсменов. А яхтсмены жаловались Ричи Бригсу, в свою очередь доводя его до белого каления. Испустив тяжкий вздох, он вернулся к изучению бумаг.

Через несколько минут клерк снова поднял голову. Стрекотание винтокрылой машины показалось ему каким-то необычным, до странности низким и хриплым. Причем работал не один мотор, а несколько. Сквозь нарастающий гул он различил шум подъезжающих автомобилей и болтовню зевак. Нехотя повернувшись в кресле, он бросил взгляд в окно и подскочил как ошпаренный.

С запада к пристани на низкой высоте приближались два огромных вертолета. Оба относились к разряду амфибий, а на боках у них виднелись знаки береговой охраны. Машины зависли над озером, мощными винтами взбивая воздух. Под брюхом одной из них висела понтонная баржа. Вода под ними пришла в волнение. Яхты поспешно удирали на безопасное расстояние, а купальщики, отдыхавшие на пляже, напротив, столпились на набережной.

Бригс схватил со стола мобильник и, на ходу набирая номер, выбежал на одуряющий солнцепек.

У причала его ожидал новый сюрприз. Огромный фургон для перевозки лошадей с надписью «Институт археологии Санта-Фе» стоял на прежнем месте, однако возле него притормозили два грузовика Национальной гвардии. Из них высыпали люди в униформе. Вертолет отстрелил крепления, и понтонная баржа с громким всплеском ухнула в воду. Толпа на набережной удивленно загудела.

— Береговая охрана, — раздалось в трубке.

— Это гавань Вовип! — завопил Бригс. — Что за чертовщина у нас происходит?

— Успокойтесь, мистер Бригс, — ответил невозмутимый голос инспектора. — Проводится операция по поиску и спасению археологической экспедиции. Вскоре вы обо всем узнаете.

Несколько человек в униформе уже устанавливали на набережной барьеры, преграждающие движение. Другие, подойдя к причалам, подавали яхтам знаки очистить водное пространство.

— И что случилось с этой чертовой экспедицией?

— Она исчезла где-то к западу от плато Кайпаровиц. Уже несколько дней не выходит на связь…

— Боже милостивый, ну и местечко. И зачем этим… археологам понадобилось туда соваться?

— Понятия не имею. О цели экспедиции мне не сообщили.

Черт их разберет, этих археологов, подумал Бригс. Надо быть полным идиотом, чтобы тащиться в дикий скалистый край. До него донесся шум еще одного мотора. Обернувшись, он увидел катер, на полном ходу несущийся к гавани.

— От вертолетов им будет мало толку, — проворчал Бригс в телефонную трубку. — В этом лабиринте с воздуха они ни черта не найдут. А если найдут, все равно не смогут сесть.

— Насколько я понял, вертолеты всего лишь доставят оборудование в дальний конец озера. Операция по спасению организована с большим размахом.

Катер, заложив крутой вираж, подлетел к пирсу, обдав его фонтаном брызг. Как только опустились сходни, на палубу поднялись двое — молодой парень в футболке с портретом Че Гевары и тщедушный седовласый мужчина. За ними по трапу взбежала коричневая собака чудовищных размеров. Сходни убрались, и катер, взревев моторами, отчалил. На невероятной скорости он пересек акваторию гавани, оставив за собой пенистый след. Вертолеты следовали за ним по воздуху.

Фургон для перевозки лошадей съехал по скату и подкатил к краю причала, где его ожидала понтонная баржа.

— По-моему, это сон, — промямлил Бригс, так и не успев осознать всего происходящего.

— Не сон, а явь, — откликнулись в трубке. — Наверняка они еще с вами свяжутся. Ну ладно, мне пора.

Стоило ему нажать отбой, как телефон зазвонил снова. Настойчивое пронзительное пиликанье перекрыло шум моторов и голоса зевак.

52

Блейк, измученный и насквозь промокший, опустился на камень возле потухшего костра. Капли размеренно барабанили по плечам, но уже не так сильно, как час назад. Мощный ливень превратился в затяжной надоедливый дождь.

Хотя первый натиск стихии пошел на спад, в долине по-прежнему бурлил паводок. Его коричневая поверхность, вздымаемая ветром, походила на мускулистую спину чудовищного зверя. Блейк отстраненно наблюдал, как вода, огибая или доламывая деревья, устремляется в дальний конец долины, туда, где зиял вход во второй каньон-щель. Там, в замкнутом пространстве, поток вновь обретал ярость и энергию, и в свинцовое небо летели тучи брызг и хлопья пены.

Почти два часа они провели у самого края воды. Хотя уцелевшие участники экспедиции никак не могли помочь тем, кого наводнение застало в каньоне-щели, Слоан не оставляла надежды на их спасение. С бухтой веревки наготове, она пристально высматривала, не мелькнет ли в мутных волнах человеческая голова или рука. Блейк никак не ожидал от нее подобной самоотверженности. Если девушка и притворялась, она делала это весьма убедительно. Впрочем, разбираться в ее истинных чувствах у профессора не осталось ни сил, ни желания.

По истечении двух часов все, кроме Слоан, поднялись наверх, в лагерь. Палатки пришлось распаковать и установить заново, расчистив место от принесенных ветром сломанных сучьев. Никто не говорил ни слова, каждый старался найти себе дело. Отвлечь себя работой казалось куда проще, нежели слоняться без цели, постоянно оглядываясь на разгул обезумевшей воды.

Блейк тяжело вздохнул. Неподалеку от костра аккуратной кучей лежали транспортные мешки. Они планировали забрать их вторым рейсом. Собирались переправить через каньон-щель, превратившийся в бурную реку. Природа посмеялась над человеческими намерениями.

Бонаротти молча распаковывал кухонное оборудование. Последние надежды растаяли, в этом никто не сомневался, хотя и не произносил вслух. Повар извлек из мешка маленькую круглую горелку, закрепил над ней козырек от дождя и поставил на огонь кастрюльку. Подошел Свайр, понурый и молчаливый. Через несколько минут к ним присоединилась промокшая до нитки Слоан. Бонаротти налил всем по кружке кофе. Свою Блейк осушил одним глотком, с наслаждением прислушиваясь, как тепло горячего напитка передается его окоченевшим внутренностям.

Слоан приняла кружку из рук Бонаротти, скользнув по нему янтарными глазами. Потом она взглянула на Свайра, затем — более пристально и многозначительно — на Арона. Лишь тогда девушка нарушила молчание.

— Никто из тех троих не выжил, и нам придется с этим смириться, — произнесла дочь Годдара низким, чуть дрожащим голосом. — Поток хлынул так стремительно, что они не успели выбраться из каньона.

Она смолкла. Блейк прислушивался к гулу воды в долине, сливавшемуся с шелестом дождя.

— И что же нам делать? — поинтересовался повар.

— Все средства связи выведены из строя, так что позвать на помощь мы не можем, — вздохнула Слоан. — Впрочем, даже если за нами отправят спасательную экспедицию, ей понадобится больше недели для того, чтобы добраться сюда. Точнее, не сюда, а в первую долину. Единственный путь, ведущий к нашему лагерю, перекрыт водой. Для того чтобы выбраться, нам придется ждать, пока схлынет паводок. Если дождь не прекратится, ждать придется долго.

Блейк обвел глазами сидевших у костра. Бонаротти, сжимая в руках кружку, неотрывно смотрел на девушку. Свайр казался слишком потрясенным, чтобы думать о будущем. Остекленевший взгляд ковбоя ничего не выражал.

— Мы сделали все, что могли, — проронила Слоан. — К счастью, большая часть наших вещей уцелела. Это, как говорится, хорошая новость. А плохая новость состоит в том, что мы потеряли четырех наших товарищей, включая начальника экспедиции, — произнесла она упавшим голосом. — Им уже ничем не поможешь. Думаю, все мы еще не осознали, как велика утрата.

После минутной паузы девушка продолжила:

— Единственный долг, который мы можем исполнить по отношению к погибшим, — почтить их память. Мы будем помнить их до конца своих дней. А теперь давайте помолимся за них.

Слоан склонила голову. Повисла тишина, нарушаемая лишь рокотом воды. Блейк судорожно сглотнул. Несмотря на сырость, казалось, пропитавшую все на свете, в горле у него пересохло.

— Но у нас есть долг и перед собой. — Девушка подняла взгляд. — Прежде всего мы обязаны вспомнить, кто мы такие и что привело нас сюда. Мы преодолели трудный путь, чтобы открыть затерянный город и исследовать его. Луиджи, вы спрашивали, что нам теперь делать. По-моему, ответ очевиден. Если мы оказались в ловушке, мы должны заниматься тем, ради чего сюда явились.

Слоан сделала паузу и отпила кофе.

— Мы не можем позволить себе поддаться панике и унынию. — Ее низкий голос зазвучал увереннее. — Не можем сидеть сложа руки, ожидая спасательную экспедицию. У нас есть работа, и мы должны ее продолжать. — Она говорила медленно, перед каждой новой фразой обводя глазами сидевших у костра. — И работа наша состоит в том, чтобы исследовать киву солнца.

Ковбой наконец вышел из оцепенения и воззрился на девушку с некоторым изумлением.

— Да, сегодня случилась трагедия, — заявила та. — Но в наших силах сделать так, чтобы трагедия эта не была напрасной. Кива солнца — это потрясающее открытие, благодаря которому наша экспедиция войдет в историю. И память о Норе, Питере, Энрике и Билле будет жить в веках, как память обо всех великих первооткрывателях. Уверена, окажись мисс Келли на нашем месте, она поступила бы точно так же, — помолчав, добавила Слоан.

— Что? — в наступившей тишине раздался хриплый голос Свайра.

Удивление и растерянность сменились на его лице выражением откровенного гнева.

— С каких это пор вы стали так хорошо разбираться в намерениях мисс Келли? — процедил он. — Лично я хорошо помню об одном ее намерении — исключить вас из членов экспедиции.

— Вы что-то имеете против моего предложения? — Голос Слоан звучал мягко, однако в янтарных глазах засверкали угрожающие огоньки.

— Прежде всего мне бы хотелось задать вам один вопрос, — бросил Свайр. — Относительно вашего прогноза погоды.

Блейк ощутил, что внутри у него все сжалось. Девушка спокойно встретила полыхающий яростью взгляд ковбоя.

— Вы, случайно, не страдаете слуховыми галлюцинациями? — Голос Роско дрогнул. — Вода хлынула в долину всего через двадцать минут после того, как вы сказали, будто по радио обещают устойчивую ясную погоду.

Слоан по-прежнему в упор смотрела на Свайра, не торопясь нарушить напряженное молчание.

— Нет, я не страдаю галлюцинациями, — отчеканила она. — А вам, я полагаю, известно, что погода в этих краях чрезвычайно непредсказуема и переменчива.

Лицо ковбоя несколько смягчилось.

— Поэтому здесь нельзя слишком полагаться на прогнозы, — продолжала Слоан. — Стихия может налететь в любую минуту.

Слова ее, казалось, убедили Свайра.

— Да, вы правы, здесь нельзя полагаться на прогнозы, — негромко согласился он. — Но вы были на самой вершине. И наверняка видели грозовые тучи, — добавил ковбой ледяным тоном.

— Иными словами, Роско, вы обвиняете меня в обмане? — вкрадчиво осведомилась Слоан.

Угроза, весьма недвусмысленно прозвучавшая в ее низком мелодичном голосе, заставила Свайра невольно податься назад.

— Я ни в чем вас не обвиняю, — пробормотал он. — Я всего лишь хочу напомнить, что мисс Келли не собиралась открывать эту проклятую киву.

— А я хочу напомнить, что ваша обязанность — присматривать за лошадьми, — невозмутимо изрекла Слоан. — И все, что касается научных исследований, не имеет к вам ни малейшего отношения.

Свайр резко встал и пошел прочь. Через несколько шагов он обернулся.

— Вы сказали, Нора и другие войдут в историю благодаря потрясающему открытию. — Ковбой вперил в девушку жгучий взгляд. — Но им слава уже не нужна. А вот вы спите и видите, как бы прославиться. И ради этого готовы на все.

С этими словами Роско исчез за деревьями.

53

Преодолев последние ступеньки веревочной лестницы, взмокший Блейк вступил на каменистую землю Квивиры. Слоан, поднявшаяся первой, ждала его на стене. Поддавшись внезапному импульсу, профессор обвел взглядом долину. Подумать только, всего несколько часов назад он, стоя на том же самом месте, с замиранием сердца наблюдал за разгулом обезумевшей стихии. Теперь отсветы полуденного солнца, радостные и безмятежные, играли на окрестных скалах. Воздух, насквозь пропитанный влагой, сделался прохладным и свежим. Птицы ликующе щебетали. В лагере царил полный порядок. Поклажу и запасы продуктов перенесли на более высокое место. О разразившейся катастрофе напоминал лишь мутный коричневый ручей, подобно шраму пересекавший долину, да стволы поваленных деревьев, раскиданные вдоль его берегов. Блейк двинулся к Слоан. Девушка сосредоточенно копалась в рюкзаке.

— Это еще зачем? — Профессор указал на револьвер, заткнутый ею за пояс.

— Ты что, забыл, что случилось с Холройдом? — не поднимая головы, поинтересовалась она. — И с нашими злосчастными лошадьми? В случае чего я сумею за себя постоять.

Блейк помолчал.

— Ты не говорила со Свайром? — спросил он наконец.

— А о чем мне с ним говорить?

— Ему не слишком понравилось, что мы собираемся войти в киву солнца.

— Его мнение никого не волнует, — пожала плечами Слоан. — Он всего лишь наемная рабочая сила, и ничего больше. Хотя, признаюсь, отчасти он прав. Я действительно хочу славы и не вижу в этом ничего дурного, — с улыбкой добавила она и крепко сжала руку Блейка. — И слава не заставит себя ждать, в этом можно не сомневаться. Газеты по всей Америке будут трубить о нашем открытии как минимум неделю. А на юго-западе шумиха не стихнет целый месяц.

Над краем скалы показалась голова Бонаротти. Девушка быстро выпустила руку профессора. Повар подошел к ним. За плечами у него висел рюкзак с инструментами, а из кобуры на боку также выглядывала рукоять револьвера сорок четвертого калибра.

— Идемте, — бросила Слоан.

Вслед за ней Блейк и Бонаротти пересекли центральную площадь и двинулись в заднюю часть города. Сердце, подобно молоту, билось в груди Арона.

— Как вы думаете, в этой самой киве действительно полно золота? — украдкой поинтересовался повар.

В глазах итальянца профессор впервые различил отблеск бурных эмоций, скрытых под маской невозмутимости.

— В этом нет никаких сомнений, — проронил ученый. — Иначе и быть не может.

— И как мы с ним поступим, с этим золотом?

— С золотом? — переспросил Блейк. — Как поступить с золотом, решит руководство института.

Бонаротти погрузился в молчание. Интересно все-таки, зачем этого типа понесло в экспедицию? Раньше подобный вопрос не приходил профессору в голову.

А еще Арон впервые осознал, что, предаваясь мечтам о сокровищах кивы, он ни разу не подумал о том, какая участь их ожидает. Возможно, находки выставят в одном из залов института. Или, подобно сокровищам гробницы Тутанхамона, они совершат целый тур по музеям всего мира. Откровенно говоря, Блейка данный вопрос не слишком занимал. Его волновало лишь открытие, благодаря которому его имя встанет в один ряд с именами самых выдающихся археологов.

Согнувшись в три погибели, они миновали склеп и протиснулись через узкий проход, ведущий в потайную пещеру. Слоан опустила на землю две переносные лампы, направив свет на заваленный камнями вход в киву. Затем она завозилась с камерой, а Блейк и Бонаротти принялись выкладывать из рюкзаков инструменты. Арон словно со стороны наблюдал за собственными движениями, неспешными и благоговейными, как перед священнодействием.

Точно по команде, профессор с поваром повернулись к девушке, ожидая распоряжений. Установив фотоаппарат на треножник, она воззрилась на них.

— Думаю, нет нужды лишний раз напоминать о важности дела, которое нам предстоит выполнить, — произнесла Слоан. — Подобные открытия случаются раз в столетие, и поэтому мы обязаны соблюдать предельную осторожность. Будем действовать в полном соответствии с правилами проведения раскопок и документировать каждый шаг. Луиджи, вы снимете слой песка и пыли. Прошу вас, ничего не повредите. Арон, ты разберешь завал, мешающий подойти ко входу. Но прежде всего я сделаю несколько фотографий.

Она склонилась над камерой, и царивший в пещере полумрак разорвали яркие вспышки. Потом Слоан кивнула спутникам, разрешая им приступить к работе.

Бонаротти взялся за лопату, а Блейк осмотрел камни. Кладка оказалась сухой и, вне всякого сомнения, не имела археологической ценности. Он мог справиться с ней вручную, без помощи специальных инструментов. Однако стоило ему поднять первый валун, руки согнулись под неожиданной тяжестью. Вскоре мышцы обеих конечностей дружно заныли. Как ни странно, завал в отличие от самой кивы не покрывал слой пыли. Впрочем, Бонаротти, орудуя лопатой, успел поднять ее целое облако, и дышать с каждой минутой становилось все труднее.

Слоан, стоя поодаль, наблюдала за их работой. Время от времени она просила повара умерить трудовой пыл, делала несколько фотографий или заносила в блокнот какие-то пометки. Один раз, когда Блейк выронил камень и тот ударился о стену кивы, она испустила нечто вроде грозного рыка. Судя по всему, дочь Годдара не испытывала никаких сомнений относительно собственной главенствующей роли среди уцелевших участников экспедиции. Арон скривился. Спорный вопрос. Он обладает и несравненно большим опытом полевых работ, и куда более значимыми научными достижениями. К тому же именно Блейк первым выдвинул предположение о наличие в городе помимо кивы дождя еще и кивы солнца. И только он сумел обнаружить скрытую пещеру. Тем не менее действия Слоан не слишком раздражали его. Пусть ее покомандует. Впоследствии Арон напишет множество блистательных статей и все в них расставит по своим местам. К тому же сейчас они в одной команде, а значит…

Приступ мучительного кашля отвлек Блейка от размышлений. Отступив назад, он отер лицо рукавом. Бонаротти почти исчез в облаке пыли, однако как ни в чем не бывало продолжал с воодушевлением махать лопатой. В свете ламп пелена микроскопических частиц столбами поднималась до самого потолка пещеры. Картина, достойная кисти Брейгеля, усмехнулся про себя профессор. Слоан, примостившись на камне, что-то увлеченно строчила в блокноте. Почувствовав на себе его взгляд, она подняла голову и слегка улыбнулась.

Сделав несколько глубоких вдохов, Арон продолжил работу. Верхний слой кладки он успел разобрать, и ему оставалось лишь управиться с нижним.

Внезапно Блейк остановился. Меж камней проглядывали красновато-коричневые полосы.

— Слоан! — позвал профессор. — Взгляни-ка сюда!

Девушка мгновенно оказалась рядом. Опустившись на колени, она бережно сдула с полос пыль и сделала несколько снимков.

— Похоже, за кладкой скрывается так называемая глиняная печать. — Ее низкий голос звенел от возбуждения. — Прошу тебя, Арон, будь предельно осторожен, не повреди ее.

Нижняя часть завала уже не представляла такой сложности, и работа пошла значительно быстрее. Через несколько минут их взглядам предстала печать — квадратный пласт глины, нанесенный поверх слоя штукатурки. На красновато-коричневой поверхности извивалась обратная спираль.

— Странно. — Слоан наклонилась ближе. — Она выглядит совсем свежей. Посмотри сам.

Блейк опустился на колени рядом с ней. Действительно, возраст куска глины никак не мог равняться семи сотням лет. Скрытая под завалом печать сразу заставила его насторожиться. К тому же и на камнях почти не скопилось пыли — тоже чрезвычайно странное обстоятельство. Тревожное предчувствие навалилось на плечи невыносимой тяжестью.

— Неужели нас кто-то опередил? — растерянно пробормотала девушка. — Но это невозможно!

Она задумчиво нахмурилась.

— Впрочем, глина почти не подвергалась внешнему воздействию. — Слоан посмотрела на профессора. — Ведь ее закрывал толстый слой камней.

Невыносимая тяжесть разом свалилась с плеч.

— Именно так! — с жаром согласился он. — Поэтому печать и выглядит как новенькая.

Слоан сделала еще несколько фотографий и отступила назад.

— Продолжай.

Едва переведя дух, Блейк с воодушевлением принялся разбирать остатки завала.

54

Высоко над затопленной долиной раскинулось плато. Все выступы и углубления его заливало жаркое полуденное солнце. Искривленные можжевеловые деревья, вцепившиеся корнями в расщелины, делали пейзаж еще более причудливым. На песчаной почве произрастали редкие кустики эфедры, вербены и дикой гречихи. Узкие глубокие овраги, извиваясь, пересекали каменистую поверхность. На дне их то там, то тут блестели лужи дождевой воды. Повсюду над песчаником возвышались остроконечные камни из более твердой темной породы. Они напоминали злобных гномов, притаившихся среди можжевельника. На востоке собирались тучи, сулившие новый, хотя и не такой мощный потоп. Здесь, на тысячу футов выше пещеры, где укрылась Квивира, небо оставалось чистым, а редкие белые облака, насквозь пронизанные солнцем, лишь усиливали ощущение безмятежного спокойствия.

По дну оврага скользили две безмолвные фигуры в волчьих шкурах и масках из оленьей кожи. Они старались держаться в тени, словно не имели ни привычки, ни желания передвигаться при свете дня. Один из них остановился и, уткнувшись лицом в глубокую выбоину, принялся жадно лакать скопившуюся в ней воду. Затем оба поспешно нырнули в густой полумрак каменного выступа. Оказавшись там, странные существа, до сих пор передвигавшиеся на четвереньках, поднялись на ноги.

Сунув руку под шкуру, один из людей-волков извлек мешок из оленьей кожи. Серебряные браслеты на его запястьях позвякивали при каждом движении. Из мешка он достал человеческий череп, наполненный сухими шариками, похожими на серые пуговицы от пальто. Второй вытащил еще один череп и длинный, сморщенный корень, имевший отдаленное сходство со скрюченным человеческим телом. Разложив все на песке, люди-волки нараспев забормотали что-то нечленораздельное. То повышая, то понижая голос, первый вытащил обсидиановый нож и разрезал корень на продольные полосы.

Другой тем временем перебирал шарики в черепе. Казалось, он ласкает их. Руки, расписанные белыми полосами, двигались проворно и бесшумно. Выбрав один комок, колдун положил его в ладонь, за ним — второй и третий. Затем шарики по очереди исчезли в прорези маски, зиявшей напротив рта. Он громко, с усилием, сглотнул. Второй оборотень проделал то же самое. Заунывное бормотание зазвучало громче и быстрее.

Через несколько минут они разожгли небольшой костер. Над скалами взвилась тонкая струйка дыма. Положив полоски корня на угли, колдуны тут же извлекли их обратно. Следом в огне оказались измятые, изломанные перья, а за ними — живые разноцветные жучки. Насекомые корчились от жара, превращаясь в бесформенные черные комочки. Бережно собрав их во второй череп, люди-волки растолкли обугленных жучков в пыль и смешали с водой из кожаной фляги.

Повернув череп к северу и не прекращая бормотать, они по очереди сделали из него по несколько глотков. Корень, вновь уложенный на угли, потемнел, исходя зловонным желтоватым дымом. Колдуны склонились над костром, вдыхая его. Своеобразное их пение теперь напоминало звон цикад.

Порыв ветра, налетевший с востока, закрыл тучами небо над ними. Один из колдунов, вытащив из-под шкуры пригоршню молочно-белых цветов дурмана, швырнул их в огонь. Лепестки мгновенно сморщились и потемнели. Оборотни опять нагнулись над костром, втягивая ноздрями тонкие синеватые струйки. Воздух наполнился нежным цветочным ароматом. Людей-волков сотрясала мелкая дрожь, их бесчисленные украшения звонко дребезжали.

Один из поющих вскинул руку, рассыпая черную пыль на все четыре стороны — на север, юг, восток и, наконец, на запад. Череп опустел, колдуны проглотили все его содержимое. Первый устремил взгляд к небу. Из-под кожаной маски вырывалось пропитанное мускусом дыхание. Пальцы непрестанно тряслись. В напевном бормотании, громком и яростном, теперь слышалась отчаянная злоба.

И вдруг на плато воцарилась тишина. Ветер унес прочь последние струйки дыма. С ужасающей быстротой, словно растаяв на месте, оборотни исчезли в тени. Тропа жрецов, петляя меж камней, вела их в долину Квивиры.

55

Роско Свайр рассеянно вертел в руках потрепанный недоуздок. Забытая тетрадь со стихами валялась рядом. Душу его словно сковало льдом. Неподалеку испуганно шелестели листьями тополя, устоявшие во время наводнения. Вода бежала у самых корней, а с нижних веток свисали длинные, странного вида лианы.

Ковбой без труда узнал их. На деревьях болтались серые лошадиные кишки. Все, что осталось от его питомцев. Скорбное напоминание о маленьком табуне, забравшем столько любви и заботы.

Края долины погрузились в сумрак, однако над головой еще сияла яркая полоса неба. Каньон словно завис между днем и ночью. Таинственный, бередящий душу отрезок времени.

Свайр скользнул взглядом по тетради. Поэма о жеребце по имени Ураган так и осталась неоконченной. Мустанг, когда-то целых три дня не дававшийся в руки, неистовый и своенравный, словно живой стоял перед глазами у ковбоя. А вот Разумница, приветливая, дружелюбная, выносливая. Роско по очереди вспоминал всех лошадей, потерянных в проклятой экспедиции, их привычки и свойства характера, забавные случаи, связанные с каждой из них. Наверное, не имело смысла растравлять рану… но он никак не мог остановиться.

А потом мысли его обратились к Норе. Сколько раз эта женщина заставляла Свайра скрежетать зубами от досады. И все же он не мог не восхищаться ее смелостью, рассудительностью и способностью принимать решения. Ей выпала на долю страшная участь. Наверное, она сразу поняла, что ей не спастись, и с содроганием наблюдала, как на нее несется водяная лавина.

Отблески заката заиграли по всей долине разноцветными бликами. Красивое место, ничего не скажешь. Но ведь он еще с первого дня ощутил во всем здешнем великолепии некий зловещий оттенок.

Наверху, за каменной грядой, притаился древний город. Подумать только, вся троица как ни в чем не бывало отправилась туда осматривать свою драгоценную киву. Им нужна слава, и они ее получат. А о мисс Келли напомнит лишь мемориальная доска на одной из стен института. Свайр злобно сплюнул, поднял тетрадь со стихами и раскрыл наугад.

Прочитать он так ничего и не успел. Оторвавшись от сборника собственных произведений, ковбой настороженно огляделся по сторонам. В долине по-прежнему стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием воды да вечерними трелями птиц.

Однако интуиция подсказывала — за ним наблюдают.

Свайр перевернул несколько страниц, делая вид, будто старается разобрать неровные строчки.

Ощущение пристального внимания не исчезало.

Годы, проведенные в диких краях, богатых опасностями, и громадный опыт работы с лошадьми приучили ковбоя доверять шестому чувству. Оно его еще ни разу не подводило.

Выпустив из пальцев недоуздок, он медленно положил руку на рукоять револьвера. Рокот воды разносился эхом по всему каньону, многократно повторяясь и усиливаясь. Свайр задумчиво погладил усы. Край бирюзового неба закрыла новая грозовая туча.

Ковбой осторожно сунул тетрадь в карман и так же осторожно взвел курок.

Он ждал. Ничего не происходило.

Роско поднялся во весь рост и, делая вид, будто потягивается, вновь огляделся. Нигде не малейшего движения. Неужели интуиция впервые в жизни его подвела? Возможно, у него разыгралось воображение. Сказать, что день выдался тяжелым, означало не сказать ничего.

И все же он чувствовал — рядом кто-то есть. Более того, прятавшийся поблизости не сводил с ковбоя глаз, следя за каждым движением.

Но кто он, неведомый враг, открывший него охоту? В самой долине не водится ни волков, ни пум, и вряд ли какой-нибудь хищник имел возможность забрести сюда сегодня из окрестных каньонов. Следовательно, рядом притаился человек. Но откуда здесь взяться человеку? Нора и те двое погибли. Остальные возятся сейчас в этой чертовой киве. И уж конечно, они не стали бы…

Сознание озарила внезапная вспышка. Видимо, сегодняшнее потрясение не прошло для него даром. Иначе бы догадался сразу. За ним следят те, кто убил лошадей. Подонки, выпустившие кишки несчастным животным.

Теперь они добрались и до него.

Приступ ярости мгновенно вытеснил в душе ковбоя все остальные чувства. Он не мог повернуть время вспять и спасти животных, не мог удержать тех троих, погибших в каньоне. Но сейчас настала пора действовать.

Для схватки следовало выбрать подходящее место. Свайр легко соскочил с камня и, озираясь по сторонам, направился на открытую площадку. Он по-прежнему не замечал в зарослях ни малейшего движения, однако с каждым шагом все сильнее ощущал присутствие врага.

Неподалеку зеленела небольшая группа низкорослых дубов. Двенадцать часов назад деревья отделяло от ручья расстояние футов в пятьдесят. Теперь вода плескалась у самых их корней.

Пожалуй, то, что надо. За стволами легко укрыться, а со спины его защитит бурлящий мутный поток. Кроме того, оттуда великолепно просматривается вся долина. Он сумеет сделать несколько метких выстрелов.

Свайр торопливо зашагал к рощице, по-прежнему всей кожей ощущая взгляд невидимого наблюдателя. На полпути ковбой выплюнул жеваный табак и поддернув штаны, незаметно расстегнул кобуру. Пусть у него всего-навсего длинноствольный «магнум» двадцать второго калибра, револьвер бил по-прежнему метко и отличался большой кучностью боя. Для предстоящей работенки старая железяка вполне годилась.

Сумерки сгущалась. Он остановился, пользуясь возможностью в последний раз оглядеть местность до наступления темноты. С какой стороны ждать нападения? В долине имелось не так много укромных мест, особенно при свете дня. Однако сейчас, в преддверии ночи, спрятаться уже не составляло особого труда. Свайр напрасно всматривался в черные тени тополей и заросли кустарника — все оставалось спокойно.

Ковбой вновь прислушался к внутреннему голосу. «Беги, спасайся!» — вопил тот что было мочи. На песок шлепнулись первые дождевые капли. Сердце бешено колотилось под ребрами. Он не привык убегать от опасности, не станет делать этого и сейчас. Правда, сражаться с невидимым противником, причем понятия не имея, откуда тот появится, — задача не из легких. В душе его опять зашевелилось сомнение. Может, нет никакого врага и у него просто сдали нервы? Перед глазами тут же встали убитые лошади, их голубоватые кишки, выложенные спиралями, и перья, торчащие из мертвых глаз. Ублюдки, сотворившие чудовищную расправу с его питомцами, теперь пришли за ним. Однако не на того напали…

Ускорив шаг, Свайр заспешил в сторону рощи. В какой-то момент им овладело неодолимое желание обернуться, однако он вовремя остановил себя. Враги не должны знать, что ковбой догадывается об их существовании.

Еще немного, и Роско исчез среди деревьев. Быстро пробравшись через заросли к самому берегу, он опустился на корточки. Здесь, под сенью ветвей, царил непроглядный мрак. Капли дождя, проникая сквозь листву, барабанили по плечам. Шум потока, казалось, доносился со всех сторон. Вода бежала совсем рядом, и волны, омывавшие древесные корни, едва не касались сапог. Отступив назад, ковбой услышал, как влажная земля громко хлюпнула под его ногами.

Внезапно он едва не выругался от досады на самого себя.

Забравшись в рощу, Роско совершил непоправимую ошибку. Сердце тоскливо сжалось. Долину стремительно заполняла ночная тьма, и в густых зарослях он не видел дальше собственного носа. Свайр выжидал, всем телом содрогаясь от пульсирующей в жилах крови. Напрягая глаза, он пытался различить хоть какое-то шевеление среди древесных стволов, слившихся в ночи в единую темную массу.

Очень осторожно ковбой извлек из кобуры револьвер. Сделав пару шагов, он ощутил, как вода лизнула сапоги. Уровень поднялся еще выше, пронеслось в каком-то дальнем уголке сознания. Приступ ярости, толкнувший его на решительные действия, потихоньку улегся, и в душе остался лишь липкий, холодный страх. Глухая темень обступила со всех сторон. Слух тоже оказался плохим помощником. Упорный и деловитый шум потока заглушал все прочие звуки. В распоряжении Роско осталось только обоняние. Однако даже оно сыграло с ним скверную шутку. Неизвестно почему, но его ноздри не улавливали ничего, кроме нежного, сладковатого аромата сорванных цветов.

Слева от себя Свайр все же успел уловить едва заметное движение. На фоне густого сумрака прорисовалась косматая тень. Оказывается, враги все время скрывались в роще и видели каждый его шаг! Пронзительно вскрикнув, ковбой вскинул револьвер и выстрелил. Слишком поздно. Выбитый из рук, «магнум» с тяжелым плеском упал в воду. Последнее, что видел Роско, был холодный блеск отточенной кромки черного лезвия, устремившегося к нему сквозь темноту ночи.

56

Блейк, дрожа от усталости и волнения, подсунул под печать лезвие ножа. Он слегка надавил на рукоятку, стараясь не повредить глиняную пластину, однако не рассчитал сил. Кусок печати шлепнулся в пыль вместе с ошметками штукатурки.

— Осторожнее! — Слоан стояла около треножника с камерой.

Арон прилип глазами к образовавшемуся отверстию, но оно оказалось слишком маленьким, и ему ничего не удалось разглядеть. Из долины доносились приглушенные раскаты грома.

Блейк откашлялся в кулак, сплюнув черную от пыли мокроту. С отвращением вытерев ладонь платком, он продолжил разбирать остатки каменного завала. Бонаротти, успевший расчистить песчаные наносы у дверей, присоединился к нему.

Через полчаса их взорам предстала еще одна печать и верхняя часть входного проема, высотой примерно в три фута. Слоан сделала несколько фотографий и записей в блокноте. Блейк осторожно снял ножом вторую глиняную пластинку. Лишь тонкий слой штукатурки отделял его от долгожданного открытия, от неопровержимого доказательства справедливости его теорий. Он подобрал кирку, крепко сжал ее в покрытых ссадинами и синяками руках и нанес удар.

Огромный кусок перегородки вывалился на землю. Блейк нанес новый удар, расширяя проход. Теперь перед ним зияла дыра с неровными краями. От волнения он выронил инструмент.

К нему подскочила Слоан. Вытащив из кармана фонарь, она направила луч в отверстие и припала к нему лицом. Все ее тело сотрясала мелкая дрожь. Девушка молча повернула к нему сияющее лицо. Профессор выхватил у нее фонарь и сам уставился в дыру.

Слабый желтый луч не мог полностью рассеять царивший внутри мрак. Однако стоило пятну света скользнуть по стенам, сердце Блейка сжалось от восторга. Блеск золота наполнял киву… золото сверкало на полу и на каменной полке, тянувшейся по периметру строения. Похоже, древние жрецы сплошь заставили ее золотыми предметами, испускавшими волшебное сияние.

— Скорее, скорее! — замахал фонарем Блейк. — Это настоящая золотая кладовая!

— Мы должны действовать по правилам! — напомнила Слоан. — Не надо спешить!

Однако искры ликования в ее глазах говорили сами за себя.

Профессор снова взялся за кирку и с удвоенной энергией набросился на перемычку. Бонаротти, тоже вооружившись киркой, поспешил ему на помощь. Вскоре площадь отверстия составляла уже примерно два квадратных фута. Просунув в дыру голову, Блейк принялся водить фонарем туда-сюда. Однако сквозь тучи поднятой ими пыли он пока смог различить лишь тусклые желтоватые проблески.

— Отверстие слишком узкое! — Нетерпеливо сунув фонарь Слоан, Блейк схватился за кирку.

А в долине приглушенные раскаты грома вторили размеренному шепоту дождя. Профессор слышал лишь удары кирки да собственное тяжелое дыхание. Самая заветная его мечта становилась явью. Точнее, явь обретала образ самой заветной мечты. В голове стоял туман, и порой ему начинало казаться, будто он спит и видит сон.

Ощущение нереальности происходящего сделалось до такой степени сильным, что Блейк даже испугался за собственный рассудок. Отступив от двери на несколько шагов, он попытался привести мысли в порядок. На плечи тут же навалилась невыносимая усталость. Бонаротти с почти механической равномерностью продолжал наносить удары киркой. Слоан в напряженном ожидании застыла поодаль.

Треск обвалившейся штукатурки заставил профессора прийти в себя. Огромный пласт рухнул на каменный пол, разлетевшись на множество кусков. Проход расширился еще на пару футов и теперь вполне годился для человека.

Блейк схватил одну из ламп и ринулся к отверстию, бесцеремонно оттолкнув Бонаротти.

Итальянец, опешивший от подобной бесцеремонности, недовольно сдвинул брови, однако Арон даже не обратил внимания на испепеляющий взгляд повара. Он пытался осветить внутреннее пространство кивы.

— А ну назад! Я сказала, оба — назад!

Бонаротти, поколебавшись, подчинился. Блейк, потрясенный властным тоном Слоан, нехотя последовал его примеру.

Девушка, сунув в проход объектив камеры, сделала несколько снимков. Затем повесила фотоаппарат на шею и забрала у профессора лампу.

— Подсади меня!

Блейк помог ей подняться на груду камней, и Слоан без особых усилий протиснулась в отверстие. Через секунду луч светильника, скользнув по потолку кивы, разлился мягким сиянием. Профессор ошалело перебрался через завал, пролез в дыру и спрыгнул вниз. Прыжок оказался не совсем неудачным. Арон растянулся во весь рост, наглотавшись пыли. Что называется, ударил лицом в грязь, пронеслось у него в голове. Возможно, Говард Картер вступил в гробницу Тутанхамона менее эффектно.

Лампа, прихваченная Слоан, стояла на полу. Дрожа от нетерпения, Блейк схватил ее за железную ручку и поднял над головой. Натруженные мышцы жалобно ныли, каждый вдох причинял боль, но профессор не обращал внимания ни на то ни на другое. Этого мгновения он ждал всю жизнь. Вот оно, величайшее открытие, которое увековечит его имя.

Вслед за учеными в киву пролез Бонаротти. Арон словно не заметил присутствия повара. Блеск золота завораживал и кружил ему голову. Задыхаясь от волнения, он бросился к каменной полке, схватил первый попавшийся предмет…

И сердце его едва не остановилось. Чаша, наполненная каким-то порошком, оказалась слишком легкой, а ладонь не ощутила холода металла. Вытряхнув содержимое, Блейк поднес находку к глазам. Без всякого сомнения, ее сделали не из золота.

С рыком раненого зверя профессор хватил добычу об пол.

— Ты что, спятил?! — завопила Слоан.

Но профессор как будто оглох. В отчаянии шаря глазами по стенам и потолку кивы, он без разбору хватал сосуды, стоявшие повсюду, и швырял их под ноги. Горечь разочарования жгла его изнутри. Запнувшись, Блейк упал и тяжело поднялся на ноги. Все его надежды пошли прахом, и Арон не мог найти в себе сил смириться с данным фактом. Невидящий взгляд его наткнулся на Бонаротти. Итальянец замер у самого входа. Серое от пыли лицо выражало недоумение и растерянность.

Профессор перевел глаза на Слоан. В какое-то мгновение ему показалось, будто она лишилась рассудка. Судя по ее сияющему виду, происходящее девушку ничуть не расстроило.

57

Холодный влажный ветер шевельнул волосы на лбу. Она никак не могла сообразить, сколько времени провела в забытьи. Одно лишь не вызывало сомнения — Нора пролежала здесь долго, очень долго. Воспоминания о случившемся медленно оживали в сознании. Голова отчаянно болела, она хватала воздух ртом, пытаясь вдохнуть полной грудью.

На спину навалилась какая-то страшная тяжесть. Пошевельнувшись, Нора спихнула с себя груз, и в пещеру проник тусклый свет. Рев, наполнявший пространство каньона, сменился глухим мерным рокотом. А может, все звуки приглушала вода, попавшая ей в уши?

Распрямив затекшие ноги, она с трудом повернулась. Массой, придавившей ее ко дну пещеры, оказалось тело Смитбэка. Журналист лежал на боку, не подавая признаков жизни. Изорванная рубашка обнажала покрытую синяками грудь. В пещере царил полумрак, однако Нора, склонившись на Биллом, с содроганием разглядела его спину, превратившуюся в сплошную рану. Бешеный поток пронесся мимо их ненадежного укрытия, и Смитбэк, заслонив ее своим телом, принял на себя удар взбесившейся воды.

Она осторожно припала ухом к груди журналиста. Сердце билось. Слабо, но все-таки билось. Сама не сознавая, что делает, Нора принялась целовать холодные руки и лицо. Веки журналиста слегка дрогнули, приоткрыв мутные остекленевшие глаза. Взгляд постепенно обретал осмысленность. Губы беззвучно шевельнулись, а лицо исказила гримаса боли.

Нора высунулась из темной пещеры. Мутный поток, вздымаясь и опадая, катится примерно в пяти футах под ними. Она судорожно сглотнула. После первого натиска стихии уровень воды в каньоне, несомненно, понизился, но сейчас он снова медленно поднимался. По каменным стенам бежали многочисленные ручейки. Вероятно, над долинами шел проливной дождь. Сумрак царил не только в их укрытии. Темнота сгущалась повсюду — близился вечер. Следовательно, без сознания Нора пролежала несколько часов.

— Можешь сесть? — обратилась она к Смитбэку.

Стоило ей заговорить, виски пронзила острая боль. Журналист, морщась и тяжело дыша, попытался шевельнуться. Капли крови выступили на его груди и спине. Нора помогла ему принять сидячее положение и осмотрела раны.

— Ты спас мне жизнь. — Она сжала руку Билла.

— По-моему, говорить о спасении жизни еще рановато, — прошептал он одними губами.

Нора снова высунулась из пещеры и посмотрела наверх, выискивая углубления и выступы. Каменная стена оказалась совершенно гладкой, выбраться по ней из каньона не представлялось возможным. Но оставаться здесь они тоже не могли. Ночь, проведенная в пещере, несомненно, приведет к самым печальным последствиям. Смитбэк рискует погибнуть от переохлаждения. К тому же уровень воды может запросто подняться до их убежища. Она беспомощно озиралась по сторонам, не в силах найти выхода.

Как ни прискорбно, но в их распоряжении имелся лишь один способ вырваться из проклятого каньона. Довериться стихии и надеяться на лучшее.

Поток, шумевший внизу, выглядел не таким бурным, как несколько часов назад. Камней и сучьев стало значительно меньше. Надо только держаться в самой середине, подальше от стен каньона. Если им повезет, вода вынесет их в долину. Если не повезет — разобьет о камни.

Хотя она и не произнесла ни слова, Смитбэк, казалось, прочел ее мысли.

— Плыть сможешь? — спросила Нора, отвечая на его невысказанный вопрос.

Журналист молча пожал плечами.

— Я свяжу нас вместе, — решила она.

— Не вздумай! — запротестовал Смитбэк. — Я же утащу тебя ко дну.

— Ты спас мне жизнь. А теперь я попытаюсь спасти твою.

Нора осторожно сняла с него остатки рубашки, оторвала рукава и скрутила из них подобие короткой веревки. Один конец она обвязала вокруг своего запястья, стараясь не слишком его стягивать, другой — вокруг запястья Смитбэка.

— Да это чистое безумие… — начал было журналист.

— Побереги силы, они тебе скоро пригодятся, — оборвала его Нора. — У нас есть один шанс из ста, и мы обязаны им воспользоваться. Ждать больше нельзя, скоро станет совсем темно. Запомни, от стен надо держаться как можно дальше. Каньон узкий, так что это будет нелегко. Если тебя начнет прижимать к стене, отталкивайся ногой. Самый опасный момент наступит, когда нас вынесет в долину. Надо будет как можно скорее выбираться из воды. Если поток утащит нас во второй каньон, нам крышка.

Смитбэк молча кивнул.

— Готов?

Билл кивнул опять. Плотно сжатые губы побелели.

Они выждали момент, когда поток пошел на спад. Нора взглянула прямо в глаза Смитбэка и сжала его руку. После недолгого колебания оба спрыгнули в бушующие волны.

Первое мгновение вода казалась ей одуряюще холодной. Еще через секунду она поняла, насколько недооценила силу течения. Им оставалось лишь отдаться во власть потока и по возможности не приближаться к стенам. Расстояние, отделявшее их от смертоносных каменных терок, не превышало фута, а иногда сокращалось до нескольких дюймов. Вода бурлила и пенилась. Ветви, сучья и листья плясали на ее поверхности. Гравий и мелкие камни молотили Нору по ногам.

Смитбэк невольно вскрикнул — изогнутый корень на полной скорости ударил его по плечу.

Казалось, безумная гонка никогда не кончится. Но вот Нора различила тусклый свет. Густую темноту впереди прорезала вертикальная серая трещина. В это же мгновение стена каньона угрожающе приблизилась, и она поспешно выставила ноги. Поток взметнулся вверх, и стремительная волна вынесла их из каньона. Обрушившись с песчаного склона, она устремилась в бурлящую заводь. Размеренный рокот сменился злобным ревом. Нора почувствовала, как вода утягивает ее вниз, накрывая с головой. Лишь ценой неимоверных усилий ей удалось вынырнуть и, отчаянно потянув за веревку, вытащить на поверхность журналиста. Оглядевшись по сторонам, она пришла в ужас. Их уже отнесло на середину долины. Через несколько секунд они окажутся в дальнем ее конце, где оба разобьются о скалы или бесследно канут во мраке второго каньона-щели. Нора уже приготовилась к худшему, когда людей завертел очередной водоворот.

Она лихорадочно шарила руками под водой, пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться. С размаху налетев на какой-то твердый предмет, ободравший ей грудь, Нора нащупала ветку можжевельника и вцепилась в нее мертвой хваткой. Подтянувшись, начальница экспедиции сумела перебраться к более толстому суку, затем помогла укрепиться журналисту. Вода, злобно бормоча, пыталась их слизнуть.

— Мы висим на затопленном дереве.

Смитбэк молча кивнул.

Нора бросила взгляд на берег. От спасительной суши людей отделяло всего тридцать футов, однако с таким же успехом на их месте могло оказаться и тридцать миль. Идея двинуться вплавь поперек бурного течения могла прийти в голову разве только сумасшедшему.

Неподалеку от них над поверхностью воды раскачивалась верхушка еще одного дерева. Ближе к берегу Нора заметила третью. Пожалуй, цепляясь за них поочередно, они имели шанс добраться до отмели. Не тратя времени на объяснения, она указала на древесные вершины глазами. Смитбэк понимающе кивнул.

— Готов?

— К подобным подвигам я никогда не буду готов, — усмехнулся журналист.

Увлекая за его собой, Нора подалась вперед, схватилась за мокрый ствол, сделала секундную передышку и перебралась к следующему дереву. Ноги неожиданно коснулись твердого дна. Барахтаясь в воде, она успела отвыкнуть от этого упоительного ощущения. Ей удалось выбраться на илистый берег неподалеку от тополиной рощи. Смитбэк, едва не теряя сознание, плелся следом. Оба рухнули на землю, покрытую слоем растительного мусора. Отвязав от запястья импровизированную веревку, Нора перевернулась на спину и зашлась судорожным кашлем.

Темное небо рассек зигзаг молнии. Через мгновение последовал громовой раскат. Несомненно, нынешним вечером над каньоном собиралась еще одна гроза, не такая мощная, как первая. На память Норе пришел прогноз погоды, сообщенный ей перед самой катастрофой. Неужели он оказался до такой степени ошибочным?

Дождь становился все сильнее. Посмотрев в сторону лагеря, она не сразу поняла, почему открывшаяся картина так ее удивила. Палатки, несколько часов назад упакованные в чехлы, стояли вновь, как будто их никто не сворачивал. Рядом лежало аккуратно накрытое брезентом оборудование. Впрочем, ничего удивительного. В долине еще остались люди. И они понятия не имеют, сколько пройдет времени, пока у них появится возможность отсюда выбраться. По крайней мере через каньон-щель. Следовательно, палатки им еще пригодятся.

В лагере Нора не разглядела ни души.

Наверное, уцелевшие участники экспедиции спрятались от паводка в Квивире. Но почему они до сих пор не спустились, ведь худшее уже позади?

Она медленно села и уставилась на Смитбэка. Журналист неподвижно лежал на животе. Вода, стекавшая на песок, смешивалась с кровью. Сильно ему досталось. Но по крайней мере он жив. В отличие от Арагона. Как бы то ни было, сейчас не время предаваться тягостным воспоминаниям. Надо добраться до стоянки, где относительно безопаснее. К тому же Биллу необходимо согреться.

— Сможешь идти?

Он кивнул, судорожно сглотнув. Нора помогла ему подняться на ноги. Смитбэк слегка пошатнулся, сделал несколько шагов и, снова потеряв равновесие, тяжело оперся на ее плечо.

— Прошу тебя, не падай, — взмолилась она. — Осталось совсем немного.

Почти волоком дотащив журналиста до лагеря, начальница экспедиции уложила его в одной из палаток и отправилась к тюку с походной аптечкой, выискивая обезболивающие, бинты и антисептики. И все-таки куда все запропастились? Нора недоуменно огляделась по сторонам. Неужели погибли в потоке? Нет, конечно нет. Ведь кто-то поставил палатки и распаковал снаряжение. Слоан и Свайр, разумеется, сразу поняли, какая надвигается беда, и позаботились о том, чтобы все вовремя поднялись наверх.

Она уже собиралась кого-нибудь позвать, однако спохватилась. Смутный инстинкт подсказывал ей — лучше не поднимать шума.

Нора вернулась в палатку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она у лежавшего ничком Смитбэка.

— Бодр и свеж как огурчик, — отрапортовал тот. — Хотя, может, с виду этого и не скажешь.

Взглянув на влажные волосы, прилипшие к его лбу, она ощутила внезапный приступ нежности.

— Идти сможешь?

— Это еще зачем?

— Мне кажется, нам не стоит оставаться в лагере.

Смитбэк вопросительно взглянул на нее.

— По-моему, здесь творится что-то неладное, — пояснила начальница экспедиции. — Думаю, вскоре мы все выясним. Но для начала нам лучше укрыться где-нибудь в безопасном месте.

Вручив ему пару таблеток обезболивающего и флягу с водой, она обработала раны его на спине. Журналист лишь скрипел зубами, однако не издал ни звука.

— Вот уж не думала, что ты такой терпеливый, — улыбнулась Нора.

— Я сам себя не узнаю, — пробормотал он в ответ. — Видно, мутная купель совершенно преобразила мою сущность.

Его бил озноб, лоб покрылся холодным липким потом. Очевидные признаки шока, отметила про себя начальница экспедиции. Дождь усилился, брезентовые стены палатки прогибались под порывами ветра. Нет, сейчас Смитбэк никак не мог подняться и выйти под холодные струи.

— Тебе лучше всего подремать. — Нора погладила его по щеке. — А я попытаюсь приготовить тебе горячее питье.

Накрыв его спальным мешком, она откинула полог палатки.

— Нора! — окликнул он тихим голосом.

— Да?

Смитбэк пристально глядел на нее.

— Нора, — снова произнес он, — после того что мы с тобой пережили, я… я хочу открыться тебе… рассказать о том, что я чувствую.

Она удивленно взглянула на него, подвинулась ближе и сжала его руку в своих.

Губы Смитбэка тронула слабая улыбка.

— Скажу тебе честно, я… чувствую себя хреново.

— Ты неисправим. — Нора невольно рассмеялась.

Она нагнулась и поцеловала его. Затем поцеловала вновь, долгим, нежным поцелуем.

— Еще, пожалуйста, — пробормотал Смитбэк.

Нора улыбнулась, покачала головой и выскользнула из палатки. Съежившись под дождем, она заспешила к мешкам, где хранились съестные припасы.

58

Ряды сосудов сверкали во мраке золотыми боками. Зрелище поглотило ее без остатка. Мир за стенами кивы, казалось, перестал существовать. Слоан забыла обо всем — о смерти Холройда, о страшном наводнении, погубившем троих членов экспедиции, о неведомых врагах, выпустивших кишки лошадям.

На такое она не смела даже надеяться. За истекшее столетие археологам удалось отыскать лишь несколько фрагментов черно-желтой слюдяной керамики, а здесь, в киве, перед ней сияли не просто великолепно сохранившиеся образцы. Их оказалось великое множество. Никогда прежде она не встречала столь восхитительных, таких несказанно прекрасных сосудов. Каждый поражал изысканностью формы, каждый испускал магический блеск. Основным материалом древним мастерам служила обычная желтая глина, приобретавшая поразительно яркий оттенок благодаря добавлению измельченной слюды. В результате их изделия казались отлитыми из чистого золота. Нет-нет, возразила себе Слоан, глядя на бесчисленные кувшины, чаши, горшки и статуэтки. Все они намного красивее золотых. Их сияние пронизано теплом, а блеск благородного металла холоден и лишен жизни. Все без исключения сосуды покрывал затейливый, чрезвычайно искусно выполненный геометрический или зооморфный узор. Перед ней предстала запечатленная в пиктограммах история племени анасази.

Неужели ей действительно посчастливилось обнаружить богатейшую кладовую слюдяной керамики? Неужели она исполнила заветную мечту своего отца? На протяжении трех десятилетий папа носился с каждым драгоценным черепком, выстраивал гипотетические торговые маршруты, пытаясь определить его происхождение. Поскольку фрагменты слюдяной керамики встречались несказанно редко, профессор Годдар выдвинул предположение: подобные сосуды производились в одном поселении, имевшем для анасази особое, скорее всего, религиозное значение. Кропотливо анализируя и сопоставляя все известные факты, он пришел к выводу, что оно располагалось где-то в лабиринте каньонов, окружавших плато Кайпаровиц. Отец ничего не желал так сильно, как отыскать это место. Но время шло, возраст и болезни уже не позволяли ему надеяться на успешное завершение поисков. Однако стоило папе услышать о письме, полученном мисс Келли, все его надежды ожили с новой силой. Профессор Годдар сразу понял: если загадочный город Квивира действительно существовал, мастерская по производству вожделенной керамики с очень большой вероятностью находилась именно там. Несомненно, то была всего лишь теория. Причем основанная на чрезмерно шатких доводах. Человек, занимающий в науке столь высокое положение, просто не имел права представить ее публично. Зато никто не мешал ему организовать экспедицию, включив дочь в ее состав.

Несомненно, папину теорию стоило обсудить с мисс Келли. Поделиться с ней собственными планами и предположениями профессора Годдара. Однако раньше разговор как-то не складывался, а теперь… теперь говорить уже поздно. Пусть и эта женщина получит свою долю славы, вот только честь открытия источника слюдяной керамики принадлежит Слоан. Вот она, награда за уязвленную гордость, за бесчисленные уколы, нанесенные ее самолюбию по милости отца. Сколько раз ей приходилось, сжимая зубы, выполнять распоряжения этой самоуверенной дамочки, не имеющей никаких особых научных заслуг. Ведь возглавлять экспедицию по праву полагалось ей, Слоан! Но папа никогда не доверял собственной дочери. Наконец-то она докажет ему, как сильно он ошибался.

Так или иначе, случай все расставил на свои места. Если б начальница экспедиции не злоупотребляла властью, обстоятельства могли бы сложиться по-другому. Но она не желала слушать доводов разума и поплатилась жизнью. А Слоан добилась своего. Теперь ее лидерство не подлежит сомнению. Теперь ее имя войдет в историю. А об остальных — Блейке, мисс Келли и даже ее пресловутом отце Падриге — станут вспоминать лишь в связи с великим открытием Слоан Годдар.

Она нехотя вернулась к действительности. В поле зрения мелькнуло разочарованное лицо Бонаротти. Повар без лишних слов протискивался в проем.

Испуская волшебное сияние, сосуды неодолимо влекли ее. Сделав над собой усилие, девушка обвела взглядом киву и с удивлением обнаружила на полу свежевырытую яму. Слоан глазам своим не поверила. Неужели она не первый человек, ступивший сюда в последние семьсот лет?! Кто мог проникнуть через заваленный камнями вход? И почему он выкопал здесь яму, оставив в неприкосновенности керамику, воистину не имеющую цены?

Но восторг, бивший ключом в ее душе, быстро вытеснил из сознания всякие неуместные мысли и опасения. По-прежнему исполненная ликования, она уставилась на понурого Блейка. Бедняга Арон. Похоже, он мучительно переживает крушение глупой мечты о фантастическом золоте. Сейчас он даже не в состоянии оценить масштаб совершенного ими открытия. Она-то сразу поняла, до какой степени все его «золотые» теории — пустые измышления, не достойные столь маститого археолога. Однако вступать с ним в спор она не сочла нужным, ведь энтузиазм профессора сыграл ей очень даже на руку. Ничего, оправившись от потрясения, он наверняка по достоинству оценит их находку.

Однако вид Блейка все же заставил Слоан насторожиться. Судя по всему, шок оказался для него слишком сильным. Лицо его мгновенно осунулось, в тускло горевших глазах отсутствовало всякое выражение. Пыль, толстым слоем покрывшая голову, насквозь пропиталась потом и превратилась в подобие зловещей маски. Слоан невольно вспомнился Питер Холройд, парализованный болезнью и страхом.

Губы Блейка беззвучно шевельнулись. Он сделал несколько неуверенных шагов, дрожащей рукой схватил чашу и вытащил из нее слюдяное ожерелье, заигравшее в свете лампы.

— Керамика, — пробормотал Арон.

— Да, это керамика, — подхватила Слоан. — Просто сон наяву какой-то. Археологи десятилетиями гонялись за каждым осколком черно-желтой слюдяной керамики, а мы нашли настоящую сокровищницу.

Блейк невидящим взглядом уставился на ожерелье. Неожиданно он трясущимися руками надел его на шею девушки.

— Золото… — прошептал профессор. — Я хотел осыпать тебя золотом…

Слоан молчала, не находя слов. В растерянности она наблюдала, как Арон, пошатываясь, бродит туда-сюда.

— Эй, опомнись, — позвала наконец девушка. — Ты что, не понимаешь? Нам выпала редкостная удача. Эта керамика куда ценнее золота. Многократно ценнее. Такая редкостная находка…

Она осеклась. Блейк сморщился, точно от боли, и сжал руками виски. Слоан невольно подалась назад. Содрогаясь всем телом, профессор прижался спиной к стене кивы и медленно сполз на пол.

— Арон, ты болен. — Ликование гасло, уступая место нарастающей панике.

Только не это, беззвучно взмолилась она. Только не это.

Блейк не произносил ни слова. Он безуспешно пытался встать, отпираясь на руки. Несколько бесценных сосудов, задетых им, разбились с глухим звоном.

Слоан наконец приняла решение.

— Послушай, Арон, — обернулась она на выходе из кивы. — Тебе нужны лекарства. Я сейчас спущусь в лагерь и принесу их. Потерпи, я скоро вернусь.

Девушка протиснулась в дыру, выбралась из пещеры и, едва отряхнувшись от пыли, помчалась через безмолвный мертвый город.

59

У входа в палатку шипел, остывая, газовый примус. Опустившись на колени перед Смитбэком, Нора протянула ему кружку горячего бульона. Дождавшись, пока журналист с жадностью проглотит ее содержимое, она помогла Биллу залезть в спальный мешок, а сверху укрыла шерстяным одеялом. Теперь можно не сомневаться — Смитбэку тепло и уютно. Озноб, сотрясавший журналиста, унялся, стоило переодеть его в сухую одежду. Дождь по-прежнему упорно барабанил по матерчатой крыше, и следовательно, о перемещении Билла куда-либо еще не могло быть и речи. Сейчас ему требовался сон. Нора взглянула на походные часы, прикрепленные над входом в палатку. Уже девять вечера, а в лагерь так никто и не вернулся. Она не могла найти подходящего объяснения.

Мысли ее вернулись к наводнению. Грозовой фронт, породивший такие потоки воды, наверняка представлял собой грандиозное зрелище. Глядя на него с какой-нибудь вершины, можно решить, будто…

Она буквально подскочила на месте. Смитбэк устремил на нее вопросительный взгляд.

— Ты поспи, а я схожу разузнаю, что творится в Квивире.

Журналист сонно кивнул и тут же смежил веки. Нащупав фонарь, Нора выскользнула из палатки в темноту. Освещая себе дорогу, она направилась к веревочной лестнице. Никогда прежде ей не доводилось чувствовать себя такой усталой. Все мускулы болели, а тело ныло, сплошь покрытое синяками.

Нора уже понимала, какое зрелище ждет ее в древнем городе, однако часть ее сознания упорно отказывалась признавать очевидность догадки. Впрочем, выбора у нее все равно не оставалось. Она начальник экспедиции, а значит, обязана подняться в Квивиру и своими глазами удостовериться в происходящем.

Возле самой скалы Нора увидела темную фигурку, спрыгнувшую с лестницы на песок. Изящный силуэт, грациозные движения. Ей не составило труда догадаться, кто перед ней.

— Это вы, Роско? — раздался голос Слоан.

— Нет, это не Роско. Это я.

Темная фигурка замерла на месте. Приблизившись, Нора направила луч фонаря прямо в лицо девушки. Выражение этого лица совершенно не подходило под определение радостного. Скорее оно свидетельствовало о потрясении и растерянности.

— Вы! — выдохнула Слоан.

В голосе ее слышался откровенный испуг, почти злоба.

— Может, вы объясните мне, что здесь происходит? — подчеркнуто невозмутимым тоном осведомилась начальница экспедиции.

— Но как вам удалось… — пробормотала дочь профессора.

— Я задала вам вопрос и жду ответа. Что здесь происходит? — отчеканила Нора, инстинктивно отступив на шаг.

Только тут она заметила ожерелье, сверкавшее на шее девушки. Украшение, несомненно, имело древнее происхождение. Крупные слюдяные бусины искрились и переливались, отражая свет фонаря.

Стоило Норе увидеть его, все ее подозрения мгновенно переросли в неколебимую уверенность.

— Значит, вы все-таки это сделали, — прошептала она. — Вы вошли в киву.

— Я… — начала было Слоан и тут же осеклась.

— Вы вошли в киву, — повторила Нора. — Вы хотя бы представляете, как отнесутся к этому в институте? Что скажет ваш отец?

Слоан молчала. Создавалось впечатление, будто, увидев Нору, она впала в ступор. Похоже, дочь профессора всерьез приняла ее за привидение.

Хотя, если разобраться, для девушки она действительно воскресла из мертвых.

— Вы не ожидали увидеть меня живой? — Дрожь сотрясала Нору с головы до ног, однако голос ее звучал ровно и спокойно.

Слоан по-прежнему упорно молчала.

— Прогноз погоды, — бросила начальница экспедиции. — Вы сообщили мне вовсе не то, что слышали.

Неожиданно девушка вышла из оцепенения и затрясла головой.

— Нет-нет-нет, — пролепетала она.

— Через двадцать минут после того, как вы спустились со скалы, в каньон-щель ворвались потоки воды, — продолжала Нора. — Мощные потоки, собравшиеся на плато Кайпаровиц. Наверняка над ним висел гигантский грозовой фонт. Иначе просто быть не могло. И не заметить его мог разве что слепой.

— Я сообщила вам верный прогноз, — принялась оправдываться Слоан. — Когда вернемся, можете проверить. В метеорологической службе Пейдж наверняка есть архив и…

Нора не слушала. Перед ее глазами неслись мутные темные волны, кружившие и швырявшие о каменные стены тело Арагона.

— Я не буду просматривать старые прогнозы погоды, — покачала она головой. — Вместо этого я проверю данные, полученные со спутников. Несомненно, они подтвердят, что сегодня утром над плато Кайпаровиц проходил колоссальный грозовой фронт.

Лицо Слоан покрыла смертельная бледность. Капли дождя медленно стекали по высоким скулам.

— Мисс Келли, послушайте. Я не имею привычки глазеть в небеса. Да и времени на это у меня не было. Вы дали мне поручение, и я его выполнила. А все остальное — ваши домыслы.

— Где Блейк?

— Наверху, в городе. — Вопрос ее явно озадачил.

— Я непременно спрошу его, что он видел, поднявшись на край каньона. Как вы думаете? Каков будет его ответ?

— Он нездоров, и… — сдвинув брови, пробормотала Слоан.

— Он нездоров, а Арагон мертв. — Нора с трудом сдерживала ярость. — Вы решили проникнуть в эту киву любой ценой! И ценой оказалась жизнь человека!

Девушка молча слушала.

— То, что вы совершили, — преступление, и вы за него ответите. Вас ждет суд и, возможно, тюрьма. На карьере археолога можете поставить крест. Я об этом позабочусь.

Растерянность во взгляде Слоан сменилась иным выражением.

— Ты не сделаешь этого, — прошипела она с угрозой. — Ты ничем не сумеешь мне помешать.

— Скоро вы убедитесь в обратном.

В темном небе сверкнул ослепительный зигзаг молнии, а вслед за ним скалы сотряс раскат грома. Рефлекторно прикрыв рукой глаза и опустив голову, Нора увидела холодный блеск металла. Из-за пояса Слоан торчала рукоять револьвера. В следующий миг она встретила исполненный ледяной решимости взгляд девушки. Крепко сжав челюсти, дочь профессора сделала глубокий вдох. Нора смотрела на нее, догадываясь о том, что сейчас произойдет, и не в силах в это поверить.

— Нет, — выдохнула она.

Девушка вперила в нее немигающий взгляд.

— Нет, — повторила Нора громче и сделала шаг назад, в темноту.

Рука Слоан неспешно потянулась к оружию. Нора погасила фонарь и очертя голову кинулась прочь, в спасительную темноту.

От лагеря ее отделяло около ста ярдов, да он и не мог послужить ей убежищем. Путь к древнему городу перекрыла преследовательница, а темный бурлящий поток не позволял искать спасения в долине. Ей оставалось бежать лишь в одном направлении.

Она неслась во весь дух, на бегу лихорадочно анализируя ситуацию. Слоан не из тех, кто способен примириться с поражением. Для того чтобы ей не мешали войти в киву, она с легкостью пожертвовала тремя человеческими жизнями. Если начальница экспедиции вернется в цивилизованный мир, дочь профессора Годдара ожидает позор и крах всех честолюбивых планов. Без всякого сомнения, девушка не может позволить себе выпустить ее отсюда живой. Дернуло же Нору пуститься в преждевременные угрозы! Совершенно идиотский поступок. Сама загнала Слоан в тупик, не оставив выбора, и тем самым подписала собственный смертный приговор.

Нора промчалась вдоль скалы к нагромождению гигантских камней в дальнем конце долины. Путь ее освещали лишь вспышки молний. Она заметалась между валунами, почти на ощупь выискивая надежное укрытие. Воспользоваться фонарем сейчас означало выдать себя с головой. Наконец ей удалось найти достаточно широкую расщелину. Втиснувшись в нее, Нора затаила дыхание и сжалась в комок. Следовало хоть немного успокоиться и решить, как выбраться из безнадежной ситуации, в которую ее угораздило попасть.

Она получила лишь временную передышку. Вскоре Слоан непременно сюда доберется. А обнаружив ее, без промедления осуществит задуманное.

Вспомнив о Смитбэке, мирно спящем в палатке, начальница экспедиции судорожно сжала кулаки. Расправиться с ним дочери профессора не составит большого труда. Правда, сейчас ей в лагере делать нечего. И даже если она заглянет в палатку, скорее всего, не станет убивать Билла сразу. Норе оставалось лишь, уповая на везение, лихорадочно перебирать в уме способы остановить взбесившуюся девицу.

Ведь есть же какой-то выход. Помимо Слоан с Блейком в лагере оставались еще Свайр и Бонаротти… а вдруг они все в сговоре? Она тряхнула головой. Глупости какие.

Как бы то ни было, ей необходимо проникнуть в лагерь, вытащить Смитбэка и скрыться. Но сперва придется выждать несколько часов, а Слоан явно не станет сидеть сложа руки. Выбираться из каньона и сбегать, бросив на произвол судьбы раненого, беспомощного журналиста, Нора тоже не собиралась. Она упорно продолжала перебирать в уме всевозможные варианты действий, отбрасывая их один за другим и все с большим трудом сопротивляясь готовой вырваться на свободу панике.

60

Джон Бейудзин пересек каменистое плато, расположенное выше Квивиры. Стояла кромешная тьма. Вторая, более слабая гроза, разразившаяся совсем недавно, еще не унялась. От дождя камни сделались скользкими, и ему приходилось соблюдать величайшую осторожность. Старые кости ныли от долгой ходьбы. Увы, лошадь пришлось оставить в долине Чилба. Тропа жрецов позволяла передвигаться лишь на двух ногах.

Приметы, позволявшие ему судить о верности выбранной дороги, — едва заметные каменные пирамиды — встречались до крайности редко. Следовать за всеми изгибами тропы в темноте оказалось нелегко, но Бейудзин обладал немалым опытом и умением. Правда, с годами его зрение утратило былую остроту. А самый опасный участок еще только предстояло преодолеть. Впереди ждал крутой спуск вдоль края второго, непроходимого каньона-щели.

Старый индеец плотнее закутался в промокший насквозь плащ. Дед много рассказывал ему о тропе жрецов, и все же он не подозревал, насколько тайный путь окажется длинным и тягостным. Отыскав в долине Чилба едва заметную зарубку на скале, Джону пришлось несколько миль продираться сквозь заросли можжевельника, спускаться в глубокие расщелины и овраги, пересекать узкие плато. Бейудзин старался двигаться как можно быстрее, но усталое тело отказывалось подчиняться. Времени оставалось слишком мало, возможно не осталось совсем. Однако он гнал от себя мысли о произошедшем или вот-вот готовым произойти в долине на пороге Квивиры.

Старый индеец резко остановился. В сыром воздухе отчетливо повеяло костром. Однако к запахам дыма и влажного пепла примешивался непонятный, смутно знакомый аромат. Сердце забилось где-то в горле. Бейудзин замер, настороженно оглядываясь. Вспышка молнии на мгновение рассеяла тьму, и он увидел то, что и ожидал увидеть. Рядом, под выступом скалы, дотлевали угли небольшого кострища.

Джон напряг слух. Поблизости никто не затаился. Хозяева костра давно ушли отсюда. Старый индеец опустился на корточки и, сосредоточенно сдвинув брови, пошарил пальцами в теплой золе. Торопливые движения выдавали беспокойство, овладевшее им. Среди пепла ему удалось обнаружить измятый и обугленный обрывок лепестка. Затаив дыхание, Бейудзин поднес его к носу. Худшие опасения подтвердились — сквозь тяжелый запах гари пробивался приторно-сладкий дух.

Старый индеец тяжело поднялся и вытер пальцы о штаны. Давным-давно, в детстве, Джону пришлось стать свидетелем ужасного события. Один старый, очень злой человек нарушил запрет. Он сорвал цветок дурмана и сжевал его. Под влиянием растения старик впал в ярость, обретя невероятную силу. Никто не мог с ним справиться. Лишь когда несколько молодых здоровых парней разом навалились на безумца, его удалось связать и утихомирить.

Здесь произошло нечто более страшное. Куда более страшное. Совсем недавно на плато свершился колдовской ритуал, пробудивший могущественного злого духа. Те, кто разжег костер, воспользовались опасным древним рецептом. Они смешали цветы дурмана с ядовитыми грибами, побегами мескалинового кактуса и настойкой из насекомых, с давних времен считавшихся неприкасаемыми. Дух вошел в их тела, поглотив души. Одержимые им сильны, ловки и не ведают боли. Не только чужой, но и своей собственной.

Опустившись на колени, старый индеец пробормотал в темноту короткую пылкую молитву и заспешил дальше по опасной тропе.

61

Бонаротти скрючился у стены планетария, опершись локтями на колени. Неподвижный взгляд его устремился в темноту. Сумрачное небо над долиной то и дело рассекали зигзаги молний. С гигантского каменного выступа, нависавшего над входом в Квивиру, сплошной стеной падала дождевая вода. Луиджи не имел какой-либо веской причины покидать древний город, единственный сухой островок среди насквозь промокших каньонов. Равно как и не видел необходимости торчать среди безмолвных развалин. Все, что ему теперь оставалось, — переждать несколько дней непогоды с максимально возможными удобствами.

Как ни странно, но сейчас он не испытывал особого разочарования. В первую минуту Бонаротти едва не задохнулся от досады. Вместо драгоценного желтого металла пресловутая кива оказалась доверху набита какими-то глиняными горшками. Однако теперь его волновала лишь ноющая боль в костях и мышцах. Да будь там хоть горы золота, Луиджи оно бы не досталось в любом случае. Спрашивается, с какой стати он пришел в подобный ажиотаж? С какой стати из кожи вон лез, разгребая лопатой завалы? В результате ни рукой ни ногой не может пошевелить от усталости. Мимо торопливо прогрохотали чьи-то шаги. Чуть позже внизу, в долине, раздались сердитые, возбужденные голоса. Или ему все почудилось? Упорный, надоедливый дождь заглушал все звуки, а в ушах стоял беспрестанный гул. Что бы там ни происходило, его это не касается.

Негнущимися пальцами он вытащил из кармана пачку сигарет и спички. Курение на объекте категорически запрещено, однако плевать он сейчас хотел на запреты. Кроме того, дочка мистера Годдара относится к подобным нарушениям куда более снисходительно, нежели бывшая начальница. В проклятом древнем городе у него осталось лишь одно удовольствие — табак. И Луиджи не собирался от него отказываться.

Однако никакого удовольствия сигарета не доставила. Вкус ее оказался отвратительным. Словно в гильзу вместо табака набили мелко нарезанного картона вперемешку со старыми носками. Бонаротти извлек сигарету изо рта, внимательно рассмотрел и вновь попытался закурить. Каждая затяжка отдавалась в легких колющей болью. Закашлявшись, он потушил ее и убрал окурок в карман.

Теперь ему стало окончательно ясно — проблема не в куреве. На память пришел охваченный агонией Холройд. Тягостное воспоминание заставило итальянца содрогнуться. Он поспешно вскочил. При резком движении кровь тут же отхлынула от головы, шум в ушах усилился и грудь охватило жаром. Пошатнувшись, Луиджи оперся рукой о каменную стену.

Повар попытался вдохнуть глубже. Затем, осторожно переставляя ноги, сделал несколько шагов. Земля под ним качнулась, и он вновь схватился за стену. Здесь, на холодном песке, Бонаротти просидел всего минут пятнадцать, самое большее полчаса. Какой недуг успел овладеть им за такое короткое время? В висках словно стучали молоточки, причем стук их усиливался с каждой минутой. Дождь понемногу стихал, и монотонный гул в ушах, не приглушенный шумом воды, сделался особенно мучительным. Сам не зная почему, Бонаротти двинулся к центру города. Каждый шаг стоил невероятных усилий.

Посреди окутанной сумраком площади он остановился. Дома, обступившие его со всех сторон, равнодушно взирали на чужака пустыми глазницами окон.

— Я заболел, — произнес Луиджи в пустоту.

Гул в ушах становился невыносимым. Или это все-таки дождь? Бонаротти теперь испытывал лишь одно желание — скрыться от проклятого шума, отыскать тихое темное место и свернуться калачиком, зажав уши руками. Он уставился в небо, ожидая, пока новая вспышка озарит город. Молния не заставила себя долго ждать, и повар, разглядев дверной проем ближайшего строения, побрел туда.

Возле самого входа Луиджи помедлил. Мысль о том, что он поступает неправильно, на мгновение прорвалась сквозь марево боли и усталости. Но ему отчаянно хотелось лечь, он едва не падал. Кромешная тьма перед ним казалась одушевленной. Отвратительная, склизкая, ползучая темнота. Казалось, она проникает в легкие, вызывая тошноту. А может, тошноту вызвал сладковатый запах цветов, заполнивший ноздри? Повар качнулся, не зная, в какую сторону поставить ногу.

А потом все сомнения исчезли, и он устремился вперед, в непроглядный сумрак.

62

Мелькнув в неверном отблеске молнии, спина мисс Келли исчезла за пеленой дождя. Без сомнения, она побежала к нагромождению гигантских камней в дальнем конце долины. Никакого другого укрытия здесь не найти. Тяжелый револьвер по-прежнему холодил бок. Слоан не стала стрелять. В погоню она тоже не устремилась.

Минута проходила за минутой, а девушка по-прежнему не двигалась с места. В тот момент, когда мисс Келли, живая и невредимая, возникла перед ней из темноты, она испытала настоящий шок и до сих пор не оправилась от пережитого потрясения. Начальница экспедиции обвинила ее в убийстве. Она же не имела на это никакого права! Слоан прекрасно отдавала себе отчет в том, что сделала. И считать себя убийцей не видела ни малейших оснований. А теперь, заново переживая весь их разговор, она ощутила, как в душе закипает ярость. В конце концов, ее попросили сообщить прогноз погоды. И Слоан повторила его слово в слово. Если бы мисс Келли не была такой упрямой, такой деспотичной, такой несговорчивой…

Девушка несколько раз вдохнула полной грудью, пытаясь обрести душевное равновесие. Следовало все хорошенько обмозговать и разобраться с проблемой быстро, но без лишнего шума. Перестрелка ей не грозит — единственный штатный револьвер, прилагавшийся к экспедиционному снаряжению, сейчас у нее. Однако если беглянка нарвется на Свайра или Бонаротти…

Слоан смахнула со лба дождевые капли. Куда, кстати, эти двое запропастились? В городе ни повара, ни ковбоя она не видела. В лагере тоже. Не могло же им взбрести в голову прогуляться под дождиком среди непроглядной ночи. Подобные романтические наклонности у обоих явно отсутствуют.

Она усмехнулась. Стремиться к неизвестному — отличительная черта характера Слоан Годдар. Только благодаря ей меньше часа назад сделана потрясающая находка. Вся Квивира меркнет перед ней. А ведь стоило только послушаться официального руководителя группы, и мир никогда бы не увидел сокровищ, спрятанных в киве солнца. Приступ острой злобы накатил на девушку с новой силой. Как все-таки здорово уметь настоять на своем! И упорство увенчалось победой. Она и мечтать не смела о столь щедрой награде. Теперь осталось лишь во всеуслышание заявить о своем восхитительном открытии. Бонаротти и даже Свайр вряд ли станут омрачать ее торжество. После гибели Смитбэка и Арагона на пути стояла лишь мисс Келли. С некоторым удивлением Слоан осознала — поворачивать вспять уже поздно.

В темноте раздался негромкий кашель. Пальцы машинально обхватили рукоять револьвера. В ближайшей палатке кто-то тихонько заворочался.

Слоан порысила к ней, на ходу вынимая из кармана фонарик. У самого входа она замерла в нерешительности. Скорее всего, там Свайр или Бонаротти. Больше некому. А вдруг они слышали ее словесную перепалку с начальницей экспедиции? Горячая волна паники вновь накатила на девушку. Не в силах больше выносить неизвестности, она откинула полог.

От изумления у нее отвисла челюсть. Перед ней, укрытый спальным мешком и одеялом, сладко почивал Смитбэк. В первую секунду Слоан не поверила собственным глазам. Хотя стоп. Мисс Келли упоминала лишь о смерти Арагона. Значит, спастись удалось двоим.

Она без сил опустилась на колени, привалившись к стойке палатки. Судьба, совсем недавно преподнесшая столь дивный подарок, обернулась против нее. До сих пор все складывалось наилучшим образом. Уладить проблему с бывшей начальницей не составило бы особого труда. И тут откуда ни возьмись — чертов журналист…

«Чертов журналист» открыл глаза и изумленно уставился на девушку.

— Привет, — сказал он, с усилием поднимая голову. — Давненько не виделись.

Слоан даже не взглянула в его сторону.

— Я вроде как слышал выстрел, — продолжал Билл. — Или это мне со сна померещилось?

Рукой, в которой был зажат револьвер, Слоан сделала ему знак молчать.

Смитбэк растерянно заморгал.

— Зачем вам оружие?

— Заткнетесь вы или нет? — рявкнула девушка. — Мешаете думать своей трескотней.

Налицо Смитбэка набежала тень.

— А где Нора?

Слоан наконец удостоила его взглядом. И в ту же минуту в голове у нее созрел план.

— Думаю, прячется меж камней в дальнем конце долины.

Смитбэк безуспешно попытался приподняться, опираясь на локти.

— Прячется? Но почему? Что случилось?

Слоан медлила с ответом. Возможно, другого шанса не представится. Его нельзя упускать.

— Почему Нора прячется? — повторил журналист дрожащим голосом.

Дочь профессора вперила в него ледяной взгляд, собирая в кулак всю свою решимость.

— Она прячется, потому что я собираюсь ее убить, — отчеканила она подчеркнуто невозмутимым голосом.

Смитбэк, сморщившись, перевел дух и вновь попытался приподняться.

— Похоже, у меня бред, — пробормотал он. — Или слуховые галлюцинации от лекарств. То выстрелы чудятся, то какая-то чушь. Будто вы сказали, что собираетесь убить Нору.

— Со слухом у вас все в порядке. Я действительно собираюсь ее убить.

Журналист закрыл глаза и до скрежета сжал зубы.

— Нора не оставила мне другого выбора, — пояснила Слоан.

Она старалась воспринимать ситуацию отстраненно и не давать воли эмоциям. Вся ее дальнейшая жизнь зависела от того, сумеет ли она разрешить проблему.

— А я думал, дурацкие шутки — это исключительно мой конек. — Смитбэк не сводил с нее глаз.

— Я не шучу. Я намерена дождаться ее в этой палатке и застрелить. — Девушка покачала головой. — Мне очень жаль, Билл, но вам придется сыграть роль приманки. Ваша Нора ни за что не уйдет, бросив вас здесь.

Журналист, сморщившись от боли, снова попытался подняться и опять рухнул на подушку. Слоан проверила патроны в барабане. Револьвер не имел предохранителя, и она взвела курок.

— Зачем? — выдохнул Смитбэк. — Зачем вам ее убивать?

— Вы задаете слишком много вопросов, — усмехнулась девушка, чувствуя, как стена показного хладнокровия вот-вот разлетится под напором нового приступа ярости. — Сейчас не время проводить журналистское расследование.

— Похоже, вы просто спятили.

— Грубости и оскорбления с вашей стороны сделают мою задачу более легкой.

Смитбэк облизал пересохшие губы.

— Зачем вам убивать Нору?

— Зачем? — повторила Слоан прерывающимся от злобы голосом. — Ваша драгоценная Нора сама на это напросилась. Она вела себя в точности так, как мой дражайший папочка, и чертовски меня этим достала. Она хотела, чтобы все действовали по ее указке, и думала, что слава достанется ей без остатка. Вот только выяснилось, что она трусовата. Стоило каким-то жалким отморозкам немного припугнуть ее, она решила сматывать удочки, даже не заглянув в киву солнца. Хорошо, что я не стала плясать под ее дудку. Знали бы вы, что я там обнаружила. Все, что мы видели здесь, не идет ни в какое сравнение с этими сокровищами.

— Значит, вы все же нашли золото?

— «Золото»! — презрительно фыркнула девушка. — Я говорю о керамике.

— О глиняных горшках?!

— Вижу, вы такой же идиот, как и все остальные, — процедила Слоан, уловив в его голосе нотки откровенного разочарования. — Так и быть, я просвещу вас. Пятнадцать лет назад музей Метрополитен заплатил миллион долларов за так называемый кратер Евфрония.[17] К вашему сведению, это всего лишь треснувший кувшин для вина, правда, сделанный в Древней Греции. В прошлом месяце чаша с отбитым краем из долины Мимбрес была продана на аукционе Сотбис за сто тысяч фунтов. Так называемые глиняные горшки, которыми сплошь заставлена кива солнца, не только бесконечно красивее. Они относятся к чрезвычайно редкому стилю. До сих пор археологам не удавалось найти ни одного целого образца. Ни одного, понимаете? Но для мисс Келли все это — сущая ерунда. Она заявила, что, вернувшись к цивилизации, отдаст меня под суд и поставит крест на моей карьере. И как, по-вашему, я должна поступить? — возвысив голос, продолжила Слоан. — У меня есть две возможности. Я могу вернуться в Санта-Фе в лучах славы. Могу по праву пользоваться всеми плодами, которое принесет мое грандиозное открытие. А могу загреметь в тюрьму, окруженная позором и презрением. Возможно, мне придется провести остаток дней за решеткой. Подскажите, какой путь мне выбрать?

Журналист молчал.

— Согласитесь, выбор не так труден, — усмехнулась Слоан. — И я его сделала. Она непременно вернется за вами. И тогда я ее убью.

Смитбэк внезапно приподнялся на локте.

— Нора! — завопил он что есть мочи. — Не ходи сюда! Слоан…

Девушка ударила его по голове рукояткой револьвера. Журналист, застонав, рухнул без сознания.

Отыскав глазами небольшой фонарь, дочь профессора оставила его зажженным в дальнем углу палатки. Затем она подхватила собственный, расстегнула молнию на пологе и выскользнула в темноту.

Рядом с матерчатым домиком темнел густой кустарник. Проворно и бесшумно пробравшись меж ветвей, Слоан залегла с оружием наизготовку. Освещенная изнутри мягким светом фонаря, палатка казалась уютной и безопасной. Разглядеть притаившуюся в зарослях девушку практически не представлялось возможным, в то время как она, словно на ладони, могла видеть всякого, приблизившегося ко входу. Вернувшись за Смитбэком — а Слоан не сомневалась в скором появлении сбежавшей начальницы, — мисс Келли станет превосходной мишенью.

На память пришел Блейк. Больной и брошенный, напрасно ожидавший ее в киве. Нет. Пока она не могла думать о нем. Прежде следовало разобраться с самой насущной проблемой. Кстати, как поступить с телом? Пожалуй, лучше всего отволочь в воду. Поток моментально утащит его на другой конец долины, в мясорубку каньона-щели. И если останки когда-нибудь обнаружат — предположим, их вынесет в реку Колорадо, — никакая экспертиза не установит истинной причины смерти. Все решат, будто Нора Келли попала в наводнение. Но ведь именно так ей изначально и следовало погибнуть. А потом ее участь разделит Смитбэк. Слоан на мгновение прикрыла глаза, отгоняя прочь тягостную картину. У нее нет другого выбора. Придется взять на себя дело, с которым не справилась разбушевавшаяся стихия.

Опустив глаза на уровень прицела, она замерла в ожидании.

63

Арон Блейк лежал на полу кивы, напуганный, растерянный и несчастный. Свет догорающей лампы едва разгонял душный, пыльный сумрак. Впрочем, глаза его оставались плотно закрыты. Он не желал видеть место, столь горько разочаровавшее его. Казалось, с тех пор как ушла Слоан, прошло много часов, но возможно, минуло всего лишь несколько минут. Блейк потерял представление о времени.

Арон с трудом поднял тяжелые веки. С ним творилось что-то неладное, и он это сознавал. Лихорадочное возбуждение, пережитое во время бешеных раскопок, физическое напряжение, сокрушительное разочарование — все обернулось невероятной усталостью. А может, дело в чрезмерной духоте? Ему надо отсюда выбраться, глотнуть свежего воздуха. Попытавшись подняться, Блейк испытал нечто, похожее на удивление, — ноги его не держали.

Он бессильно сполз на пол. Один из горшков, подкатившись к нему, оставил на пыльном полу дорожку, похожую на след змеи. Итак, Арон попал в ловушку. Профессор вновь попытался встать, однако ноги свело судорогой. Мышцы отказывались повиноваться. Приглушенный пылью свет фонаря становился все более тусклым.

Когда он был подростком, его нередко мучил ночной кошмар. Арону снилось, будто его разбил паралич и он не может двинуть ни рукой ни ногой. И вот страшный сон сделался явью. Конечности словно закоченели, и привести их в движение Блейк не мог никакими усилиями.

— Я не могу двигаться! — хотел крикнуть он, но тут же с ужасом ощутил, как немеющий язык теряет способность шевелиться. Изо рта вырывалось лишь нечленораздельное бульканье, а по подбородку текла слюна. Арон несколько раз повторил попытку позвать на помощь, однако лишь впустую растратил остатки сил. Охваченный паникой, он взирал на свои ноги и руки, изредка сотрясаемые судорогой. Перед глазами закружились какие-то диковинные фигуры. Блейк попытался было отвернуться, но шея словно окаменела. Он закрыл глаза. Через секунду назойливые видения проникли под веки.

— Слоан! — завопил он, вновь открыв глаза.

На этот раз его рот не исторг даже бульканья. Фонарь мигнул последний раз и погас, оставив Арона в кромешной тьме. Наверное, следовало прекратить все попытки кричать и двигаться. Слоан собиралась принести лекарства. Куда же она пропала? Во мраке видения совсем обнаглели. Они плясали, шептали, ухмылялись. Какие-то уродливые создания, черепа с оскаленными зубами и скелеты водили вокруг него чудовищный хоровод. В ноздри бил запах паленого человеческого мяса, до слуха долетали стоны и визги жертв, захлебывающихся собственной кровью.

Это становилось невыносимо. Блейк уже не мог сомкнуть веки, в противном случае они начинали свинцовой тяжестью давить на вылезавшие из орбит глазные яблоки. Профессор не имел возможности издать хотя бы звук, а закрыть рот не позволяли сведенные судорогой челюсти. Остатки гаснущего сознания твердили ему: чудовища, наполнившие киву, — всего лишь галлюцинация. Значит, он еще не утратил границы между реальностью и бредом… Но как мучительно не ощущать собственного тела, с которым происходит нечто ужасное! Блейк даже не мог понять, здесь ли они, его непокорные руки и ноги, или растворились в темноте. Действительность оказалась во много раз страшнее ночных кошмаров.

Воспоминания о недавних событиях мешались у него в голове. Кажется, мисс Келли погибла. А теперь умирает сам Арон. С кем он пришел сюда, в эту киву? Да, здесь были Слоан и Бонаротти. Потом они спустились вниз, чтобы позвать на помощь Арагона. Но это невозможно. Арагон тоже мертв.

Арагон, Смитбэк, Нора… В их смерти виноват он. Он убил их так же точно, как если бы сам нажал на спусковой крючок. Блейк позволил Слоан ввести их в заблуждение. Жажда славы, охватившая его, оказалась слишком сильна. Она вытеснила все прочие чувства. Профессор беззвучно застонал. Никто не придет спасти его. Он умрет один, в темноте.

И вдруг темноту прорезал луч. Тонкий, едва различимый. До слуха долетело поскрипывание, и в сердце мгновенно ожила надежда. Это Слоан! Наконец-то она вернулась.

Свет становился все более ярким и уверенным. Пламя ворвалось во мрак кивы, оставив позади шлейф искр. Горящая ветка, догадался Блейк. В древнее строение пробралось диковинное существо — полузверь-получеловек.

Сердце тоскливо сжалось. Он ждал спасения напрасно. Его всего лишь посетила новая галлюцинация. Внутри Арона все сотрясалось от рыданий, однако глаза оставались сухими, а лицо — неподвижным.

Создание приблизилось к нему. К запаху можжевелового дыма от импровизированного факела примешивался нежный, сладковатый аромат сорванных цветов. В неровном свете горящей ветки блеснуло лезвие обсидианового ножа.

Какой все-таки странный бред, отстраненно подумал Блейк. Запах совершенно не соответствует видению. Вероятно, из какого-то дальнего уголка его сознания всплыли забытые образы участников древнего отвратительного ритуала. Давным-давно он читал о них в одном из научных журналов.

Чудовище склонилось над Ароном. Лицо его закрывала маска из оленьей кожи, покрытая пятнами запекшейся крови. Сквозь прорези блестели глаза, и глаза казались на удивление настоящими. Как и холод лезвия, коснувшегося горла. Раньше Блейк даже представить не мог, насколько бред способен походить на реальность. Такой отчетливый, такой осязаемый, такой…

А потом он ощутил, как нож прочертил линию на его шее. Из разреза со свистом вырвался воздух, а вслед за ним — поток горячей пенящейся крови. Лишь в последнюю секунду Арон осознал, что все происходит наяву.

64

Напрягая зрение и слух, Слоан ждала. Гроза стихла, дождь еле слышно шелестел по траве и листьям. Она аккуратно поднесла фонарь к наручным часам — половина одиннадцатого. Косматые тучи потихоньку рассеивались. Вскоре на прояснившемся небе засиял серп луны. И все же темнота еще позволяла мисс Келли пробраться в лагерь незамеченной.

Слоан поерзала, устаиваясь удобнее. Куда все-таки подевались Свайр и Бонаротти? В Квивире она их не видела. И в лагере их нет, это совершенно точно. Возможно, они вернулись в киву и возятся с заболевшим Блейком? В любом случае, повар с ковбоем не вертятся поблизости, и это хорошо. Мисс Келли не может скрываться вечно. Скоро она наверняка явится за своим ненаглядным Смитбэком.

Девушка уставилась на палатку, наполненную ровным уютным светом. Она походила на лампу под абажуром, зажженную посреди темной комнаты. Из лагеря не доносилось ни звука, лишь далекий шум потока нарушал тишину в долине. Слоан не пропустит шороха шагов, пусть даже самых осторожных. Прошло десять минут, затем пятнадцать. Тучи закрыли луну. Дождь разошелся вновь, издалека доносились раскаты грома. Ждать в засаде оказалось намного труднее, нежели она себе представляла. К тому же ярость, бушевавшая внутри, мешала лежать спокойно. Слоан даже не знала, на кого злится сильнее — на начальницу экспедиции или на собственного отца. Если бы папа доверял ей больше! Если бы назначил руководителем ее, все прошло бы великолепно. А теперь придется… Внутри все оцепенело. Она уже совершила непоправимое, однако ей предстоит еще дальше зайти за черту, откуда нет возврата. Усилием воли девушка направила мысли в другую сторону.

Сокровища кивы солнца — вот ее единственное утешение и оправдание. Слоан Годдар имеет полное право воспользоваться плодами собственного великого открытия и никому не позволит его отнять. Нет, мисс Келли никак нельзя оставлять в живых. Даже если удастся опровергнуть все обвинения, на ее репутацию ляжет несмываемое пятно. А отец, хотя бы в глубине души, непременно догадается об их справедливости…

До слуха долетел долгожданный хруст ветки. Затем тихонько скрипнул песок под ногами. Да, несмотря на шелест дождя и журчание потока, она различила звук осторожных шагов.

Кто-то тихонько пробирался по лагерю. Причем демонстрируя величайшую скрытность.

Слоан даже не предполагала, насколько бесшумно способна передвигаться мисс Келли. Однако кто, кроме нее, имел веские причины красться к палатке?

Девушка затаила дыхание. В какой-то момент ею овладело отчаянное желание окликнуть жертву, дать ей последний шанс. Если она пообещает забыть все — злополучный прогноз погоды, смерть Арагона, — пусть живет. Но потом Слоан вспомнила исполненный презрения взгляд. Вспомнила угрозы, произнесенные в ее адрес. Нет, договориться они не смогут.

Она подняла револьвер и расслабила руки, смягчая отдачу. Дочь профессора неплохо обращалась с оружием, и вероятность промаха на столь незначительном расстоянии практически равнялась нулю. Мисс Келли и Смитбэка ожидает быстрая, безболезненная смерть. Через несколько минут поток унесет их тела прочь. Если кто-то услышит выстрелы, Слоан скажет, будто увидела гремучую змею.

Она замерла, держа палец на спусковом крючке. Шаги звучали нереально тихо, и девушка даже не могла определить — приближаются они или, наоборот, удаляются. Наконец в пространстве между кустами и палаткой вырисовалась темная фигура.

Слоан бесшумно выпустила воздух через ноздри. Приземистый Свайр не мог отбрасывать такую длинную тень. Для Блейка или Бонаротти она, наоборот, выглядела слишком короткой. Вне всякого сомнения, в лагерь явилась мисс Келли. Скользнув к палатке, фигура зависла над входом.

Дочь профессора тщательно прицелилась. Наконец-то он настал, долгожданный момент. Она задержала дыхание и в перерыве между ударами сердца нажала спуск.

Короткоствольный револьвер мощно содрогнулся в ее руках. Вспышка на мгновение ослепила глаза, а грохот выстрела заметался по всей долине. Чье-то тело со всхрапом рухнуло на песок, и до слуха девушки долетел непонятный прерывистый скрежет. Зрение прояснилось. Темный силуэт исчез, вокруг стояла тишина.

Выбравшись из зарослей на четвереньках, она вскочила на ноги. Самая трудная часть работы выполнена. Девушку сотрясала мелкая дрожь. Слоан включила фонарь и в нерешительности застыла возле кустарника. Честно говоря, ей отчаянно не хотелось смотреть на дело собственных рук. Потоптавшись на месте, она вдохнула полной грудью и решительно двинулась к палатке.

Никакой Норы Келли, истекающей кровью, дочь профессора не обнаружила. Возле походного жилища вообще никто не лежал.

От неожиданности Слоан едва не выронила револьвер. Не веря глазам своим, девушка уставилась на влажный песок. Неужели промах? Она же стреляла почти в упор. Может, прицел настолько сбит? Дочь профессора водила по земле лучом фонаря, пытаясь отыскать хоть какое-то объяснение случившемуся.

В пятно света попал сгусток крови. Рядом с ним обнаружился след.

Слоан опустилась на колени. Нога никак не могла принадлежать начальнице экспедиции. Она вообще не могла принадлежать человеку. На песке четко отпечаталась когтистая лапа.

Поднявшись, девушка растерянно зашарила фонарем вокруг себя. Луч выхватил из темноты стремительно движущееся тело. Мисс Келли бежала через долину по направлению к лагерю. Вероятно, звук выстрела заставил ее покинуть укрытие. Месяц, на мгновение выглянувший из-за туч, осветил Слоан. Увидев дочь профессора, женщина резко затормозила, метнулась в сторону и помчалась к веревочной лестнице, ведущей в Квивиру.

Слоан вскинула револьвер и тут же опустила. Стрелять с такого расстояния не имело смысла. К тому же прежде следовало выяснить, кому досталась первая пуля. Мисс Келли к палатке не приближалась.

Она медленно обвела лагерь лучом фонаря. Возле самой дальней палатки шевелился темный силуэт. Дочь профессора вздрогнула и тряхнула головой, словно желая отогнать кошмарное видение.

Холодный свет луны позволял ей отчетливо разглядеть чудовище. Оно припало к земле, устремив взгляд на девушку. Красные глаза двумя зловещими огоньками светились в прорезях маски из оленьей кожи. Конечности покрывали пятна крови, вплетавшиеся в узор из белых полос и кругов. От шкуры валил пар.

Слоан в ужасе отступила назад. Значит, вот в кого она стреляла. На груди существа зияла огромная рана, кровь блестела в лунном свете. Однако оно словно не ощущало ни малейшей боли. И судя по тому, как ровно вздымалась грудь, рана вовсе не угрожала его жизни.

Дочь профессора смотрела в жуткие красные глаза всего лишь мгновение, но ей показалось, будто прошла вечность. Сердце заколотилось под ребрами пойманной птицей.

Меж тем с ужасающей неторопливостью чудовище сделало шаг в ее сторону.

Слоан ударилась в панику. Выронив фонарь, она бросилась бежать. Из головы вылетели и наводнение, и сокровища кивы солнца, и даже намерение прикончить мисс Келли. Ей хотелось лишь одного — никогда больше не видеть кошмарного создания. Наверняка это оно выпустило кишки лошадям и надругалось над трупом Холройда… А Свайр и Бонаротти, пропавшие неизвестно куда… Без всякого сомнения, существо успело разделаться с ними. Никогда в жизни Слоан не бегала так быстро. Ветер свистел у нее в ушах.

Подняв глаза, она увидела мисс Келли. Та уже добралась почти до самого верха веревочной лестницы. Решив последовать ее примеру, дочь профессора во весь дух помчалась к скале. За спиной девушки размеренно шаркали по песку когтистые лапы.

65

Подтянувшись, Нора соскочила на землю и бросилась в город. Она перебралась через подпорную стену, пересекла центральную площадь и запетляла меж домов.

Оказавшись в полной темноте, начальница экспедиции остановилась, чтобы перевести дух. Судорожно всхлипывая, Нора утерла пот со лба. Перед глазами возникла жуткая картина — Слоан с револьвером в руках замерла у входа в палатку Смитбэка. А всего за несколько секунд до этого она слышала выстрел. Сбылись самые страшные опасения. Дочь профессора нашла журналиста и убила его. От отчаяния Нора сама едва не выскочила на открытое место, подставляя грудь под выстрел.

Снаружи донесся раскат грома, многократно повторенный эхом. Вспомнив рассказ Арагона об отравленной пыли Квивиры, она сразу почувствовала приступ тошноты. Взгляд ее скользнул по площади, по крышам домов и амбаров. Совсем близко, на городских задворках, разверзлась темная пасть склепа. Нора двинулась в заднюю часть Квивиры, стараясь не поднимать смертоносной пыли. Может, ей удастся заманить в пещеру Слоан, оглушить ее, отобрать оружие…

Скверный план. Страх мешает ей принимать разумные решения. Забравшись в древнюю могилу, она рискует сверх всякой меры надышаться ядовитой пылью и воспользоваться склепом по самому прямому назначению.

Очередная вспышка молнии рассекла небо. Обернувшись, Нора увидела Слоан, торопливо карабкающуюся по лестнице с револьвером в руке.

— Мисс Келли! — донесся до нее отчаянный вопль. — Нора, умоляю вас, подождите!

Нора, не слушая, устремилась к задней стене гигантской пещеры.

В небе над долиной вновь сверкнул зигзаг молнии, на мгновение высветивший очертания древнего города. Вслед за ним раздался мощный громовой раскат, а секунду спустя — еще один звук, показавшийся в замкнутом пространстве оглушительно громким. Звук выстрела.

Нора кралась вдоль боковой стены по направлению к мусорной яме, в освоение которой Блейк вложил столько труда. Стараясь не споткнуться о расстеленный им брезент, она резко повернула и бросилась к первой башне.

Ботинки гулко стучали по камням. Добежав до цели, Нора сжалась в комочек за прислоненной к стене лестницей и затаила дыхание. В темноте невозможно было определить, откуда доносятся шаги. Надо собраться с мыслями и решить, как теперь действовать. Пока Слоан ищет ее в городе, она, возможно, успеет спуститься в долину, добежать до палатки, посмотреть, что со Смитбэком, и если…

Шаги раздались вновь, теперь уже намного ближе. Топот ног и тяжелое, прерывистое дыхание. Из-за башни показалась Слоан.

Нора в отчаянии огляделась по сторонам: отвал из мусорной ямы, за ним — узкий проход, ведущий в склеп, с другой стороны — выступ скалы. Ее загнали в ловушку. Спастись бегством невозможно. Она медленно повернулась к преследовательнице, готовясь принять неизбежное — гром выстрела и мгновенную вспышку боли.

Однако Слоан не собиралась стрелять. По крайней мере в Нору. Ствол ее револьвера развернулся в сторону окутанной сумраком площади. Девушка затравленно вглядывалась в темноту, прижимая руку к тяжело вздымавшейся груди.

— Нора, послушай, — выдохнула она, не поворачивая головы. — Нас преследуют.

— Кто?

— Сама не знаю. Но это… это нечто ужасное.

Нора уставилась на Слоан, пытаясь понять, замыслила дочь профессора новую хитрость или действительно напугана.

Девушка не двигалась с места, оружие ее по-прежнему смотрело в сторону площади. Лишь на мгновение она повернула лицо к начальнице экспедиции, и та успела различить неподдельную панику, плескавшуюся в янтарных миндалевидных глазах.

— Оно наверняка уже здесь! — Слоан снова вперила взгляд в темноту.

Напрягая зрение, Нора вгляделась туда, откуда прибежала Слоан. Во рту у нее пересохло.

— Умоляю, послушай меня, — донесся до нее хриплый шепот. — Свайр и Бонаротти куда-то исчезли. Думаю, в живых остались только мы двое. И теперь оно хочет с нами разделаться.

— Оно? О чем вы? — переспросила Нора.

Впрочем, задавая вопрос, она уже знала ответ.

— Нам надо держаться вместе, — выдохнула Слоан.

В сумраке начальница экспедиции различала очертания древней помойки, крыши амбаров и вход в склеп. Страх опутывал конечности невидимой паутиной и лишал способности соображать, однако она старалась не поддаваться страху. Женщина, застывшая рядом с ней, совершила преступление: на ее совести гибель Арагона и, возможно, хладнокровное убийство Смитбэка. Но сейчас не время сводить счеты. В любую минуту из темноты могло возникнуть чудовище, несущее смерть им обеим.

В Квивире имелось достаточно укромных уголков, позволявших спрятаться. Только спрятаться еще не означало спастись. Оборотню наверняка не составит труда их выследить. Нужно такое место, куда человек-волк не проникнет. Продержаться хотя бы до рассвета. Возможно, при свете дня они сумеют найти какой-нибудь выход.

И тут Нора сообразила, где им укрыться. Лучшего места в городе не найти.

— Башня, — проронила она.

Слоан резко повернулась к ней. Выражение недоумения на ее лице сменилось пониманием, стоило девушке проследить за направлением взгляда начальницы.

Нора поправила лестницу и проворно вскарабкалась на крышу второго этажа. Слоан забралась следом, последним шагом отпихнув от стены хлипкую деревянную конструкцию. Они протиснулись в узкое входное отверстие и нырнули в непроглядную тьму, царившую внутри башни.

Путаясь в собственных руках, начальница экспедиции вытащила из кармана фонарь. Желтый луч осветил странную картину: несколько шатких длинных шестов с зарубками, утопленных концами в пол. Для подъема требовалось одной ногой опираться на камни, выступающие из кладки, а другой — на выемки в брусьях. Первый ярус лестницы заканчивался на узком карнизе, тянувшемся по периметру башни. Следующий отрезок пути начинался уже от него. Все вместе делало восхождение на верхнюю площадку до крайности сложным и опасным.

Однако, если они сумеют добраться до нее, у них появится шанс отбиться. Анасази для того и возвели башню — отражать нападение врагов. У Слоан есть револьвер. А наверху, вероятно, сохранился запас камней, специально предназначенных для метания в штурмующих.

— Давай! — едва слышно выдохнула дочь профессора.

Нора с сомнением взглянула на фонарь. Свет его становился все более тусклым. Но выбора не оставалось — невозможно лезть наверх в полной темноте. Сунув горящий фонарь в карман рубашки, она подошла к шесту и проверила его на прочность. Затем, глубоко вдохнув, поставила ногу в первую выемку. Другая нога опиралась на узкую каменную ступеньку. Нора подтянулась выше, балансируя над пустотой. Начальница экспедиции карабкалась со всей возможной скоростью, стараясь не думать о том, что древнее дерево в любой момент может треснуть под ее весом. Слоан следовала за ней почти вплотную, и от ее резких движений брус раскачивался с жалобным скрипом.

Добравшись до первого карниза, Нора остановилась, переводя дыхание. Снаружи донесся тихий шорох — без сомнения, кто-то приставлял лестницу к стене.

Не теряя времени, она полезла дальше. Слоан не отставала. Начальница экспедиции поднималась все выше, с ужасом прислушиваясь к треску и скрипу сухого дерева. Вторая лестница оказалась куда более дряхлой, нежели первая, и все же женщине удалось благополучно достичь следующего ее участка.

Снизу прошуршали тихие шаги. В светлом прямоугольнике дверного проема мелькнул темный силуэт. Слоан вполголоса выругалась.

Нора утратила способность шевельнуть рукой или ногой. Ужас, пережитый во время схватки на старом ранчо, овладел ею с прежней силой. Лишь оглушительный грохот выстрела вернул ее к действительности. Под гулкими сводами башни заметалось эхо. Чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, Нора направила вниз луч фонаря. Преследователь точными и уверенными движениями взбирался по первой лестнице. Слоан опять подняла револьвер.

— Береги патроны! — крикнула Нора, подталкивая девушку к третьему, последнему брусу.

— Что ты задумала?

Начальница экспедиции лишь указала взглядом на верхнюю площадку.

Упершись руками в стену, она изо всех сил ударила ногой по шесту, тянувшемуся снизу. Тот содрогнулся, но устоял. Нора нанесла второй удар, затем третий. Снизу доносился громкий скрип — преследователь взбирался по трясущейся лестнице. Она вложила в очередной удар ногой все силы. Раздался треск гнилого дерева, и брус сдвинулся дюймов на шесть. Снизу раздался приглушенный рев. Оборотень, потеряв опору, сорвался вниз. Однако, извернувшись в полете с поистине кошачьей ловкостью, он повис на одном из каменных выступов. Человек-волк взмахнул ногами над пустотой, подтянулся и продолжил восхождение. Фонарь почти погас. Нора вновь лягнула жердь, но безуспешно — ее конец намертво заклинило.

Оставалось лишь воспользоваться третьей лестницей. Наверх она поднималась, с трудом переставляя одеревеневшие руки и ноги. Наконец ей удалось выбраться на площадку. Слоан, успевшая юркнуть в каморку под самой крышей, протянула руку.

Пригнув голову, Нора втиснулась в крохотное помещение и осветила его издыхающим фонарем. Клетушка оказалась совсем тесной, примерно четыре на шесть футов. В потолке зияло отверстие, ведущее на крышу башни. Возле одной из стен притулился скелет. Ни камней, ни какого-либо оружия она не обнаружила. Лишь бесполезные кости.

Правда, у них имелся револьвер.

Прикрыв фонарь рукой, Нора взглянула вниз. Тусклый луч выхватил из тьмы пару кроваво-красных глаз. Преследователь достиг второго яруса и взбирался все выше.

Нырнув обратно в каморку, она посмотрела на Слоан. Лицо девушки, искаженное страхом, поразило непривычной бледностью. Ожерелье из слюды, по-прежнему висевшее на ее шее, испускало роскошное золотое сияние. Нора в изнеможении опустилась на пол. Рассудок отказывался воспринимать происходящее. Она оказалось в ловушке вместе с женщиной, на чьей совести смерть ее друзей. А за ними по пятам гонится чудовище из ночных кошмаров. Она встряхнула головой.

— Слоан, сколько осталось патронов?

Дочь профессора молча подняла три пальца.

— Слушай, — прошептала Нора, — сейчас оно будет здесь. Я погашу фонарь, и мы затаимся у входа. Когда оно приблизится, я резко включу свет, а ты стреляй. Понятно?

Слоан кивнула и зажала рот рукой, сдерживая кашель.

— Времени хватит только на один выстрел. Максимум на два.

Начальница экспедиции погасила фонарь и на четвереньках подползла ко входу. Все ее чувства обострились до чрезвычайности. Она ощущала холод металла в руке, дуновение ветра, гулявшего под сводами башни, запах пыли и тления.

А еще ее уши различили царапанье когтей по дереву. С каждым мигом звук становился все отчетливее.

— Приготовься, — произнесла Нора одними губами.

Миновала томительно долгая секунда, затем еще одна. Она нажала кнопку фонаря.

С губ ее сорвался невольный крик. Хищные глаза сверкнули сквозь прорези жуткой маски. Преследователь успел подобраться близко, совсем близко.

— Стреляй! — Голос Норы потонул в грохоте выстрела.

Оборотень дернулся, в воздух взлетели клочья косматой волчьей шкуры.

— Стреляй! — снова рявкнула она, продолжая держать существо в пятне тусклого света.

Вслед за вторым выстрелом по башне прокатился низкий утробный вой. Человек-волк, скорчившись, рухнул в темный колодец башни.

Фонарь окончательно сдох. Отбросив его в сторону, Нора прислушалась. Снизу не доносилось ни единого звука — ни стона, ни дыхания. Прямоугольник входа слабо светился вдали, более не потревоженный чьей-либо тенью.

— Идем! — Слоан указала глазами на дыру в потолке.

Уцепившись за неровные края, Нора с усилием подтянулась и выбралась на крышу. Девушка, вскарабкавшаяся следом, тут же зашлась кашлем.

Здесь, высоко над древним городом, колыхался прохладный воздух. От шероховатого потолка пещеры их отделяло лишь несколько футов. Нора не двигалась, охваченная невероятной усталостью. Парапет на крыше отсутствовал, и сразу за краем темнела бездна. Внизу раскинулся погруженный в безмолвие город. Тишину нарушал лишь мерный шум дождя. Луна тщетно силилась прорваться сквозь пелену несущихся по небу туч. Казалось, дома, башни и площади слабо мерцают в темноте. Влажный ветерок коснулся ее разгоряченных щек, пошевелил волосы. Он наверняка прилетел из долины. Оттуда, где лежит бездыханное тело Смитбэка.

Нора резко повернулась к Слоан. Девушка, припав к отверстию, смотрела вниз. Ощутив на себе взгляд начальницы экспедиции, она подняла голову. Повисло напряженное молчание. Снизу по-прежнему не доносилось ни звука.

— Похоже, мы его прикончили, — наконец произнесла дочь профессора.

Нора равнодушно кивнула. Глаза ее бесцельно блуждали, мысли путались, а сердце сжимала тоска.

Оцепенение, охватившее обеих, продолжалось несколько минут. Пережитый ужас, казалось, лишил их способности воспринимать действительность. Слоан очнулась первой.

— Теперь мы квиты? — Она сунула револьвер за пояс.

Нора взглянула на нее непонимающе.

— Только что я спасла тебе жизнь, — медленно проговорила девушка. — Думаю, это что-нибудь да значит.

Ее начальница молчала, словно лишившись дара речи.

— Да, это правда, я видела, как над плато Кайпаровиц собирается грозовой фронт, — продолжала дочь профессора. — И Блейк тоже видел. Но прогноз погоды я передала слово в слово. Пойми, ты не оставила мне выбора, — добавила она, и в миндалевидных глазах вспыхнули злобные огоньки. — Ты хотела лишить меня шанса, какой выпадает раз в жизни…

Внезапный приступ кашля заставил ее согнуться пополам.

— Героиней я себя не чувствую, — продолжила она, справившись с приступом, — но и раскаиваться мне не в чем. Иногда человеческие жизни приносят в жертву куда менее высоким целям. А послушайся я тебя, мы бы совершили настоящее преступление перед человечеством. Мир никогда бы не увидел редчайших образцов керамики, которые я обнаружила в киве солнца.

— Редчайшие образцы керамики, — механически повторила Нора.

— Да, это что-то невероятное! — воскликнула Слоан. — Представь себе, кива солнца полна восхитительных экземпляров черно-желтой слюдяной керамики. Настоящая сокровищница! Как я и предполагала, их производили и хранили здесь, в Квивире. А ты об этом даже не догадывалась.

— Я знала, что никакого золота в этой киве нет.

— Да, разумеется. Никто из нас, кроме Блейка конечно, не верил в пресловутое золото. Все эти старинные путешественники страдали излишней доверчивостью. Да и переводчики им попадались не слишком добросовестные.

Нора молчала.

— Ты, конечно, в курсе, сколько стоит черно-желтая керамика. — Слоан подалась вперед. — До сих пор не находили ни одного целого экземпляра. Только черепки. Потому что все целые экземпляры собраны здесь! Это и есть подлинное сокровище анасази. Видела бы ты, как красивы эти сосуды! И узоры уникальные — настоящая история племени, запечатленная в пиктограммах. Поэтому все они и хранились в одном месте. Знание — великая ценность. В киве солнца собраны не просто глиняные горшки. Уверена, мы найдем там ответы на многие загадки, над которыми ломали головы археологи.

Нора слушала, словно зачарованная. Пережитый ужас и боль потерь на мгновение померкли перед величием совершенного открытия. Если это действительно так, все находки, сделанные прежде в Квивире, померкнут, пронеслось у нее в голове.

Слоан снова зашлась кашлем, прижав руки к груди. Недавние события, похоже, совершенно измотали ее. Щеки девушки покрывала сероватая бледность, дышала она тяжело и прерывисто. Внезапно Нора поняла, какой недуг ее одолевает. Беспощадные споры грибка нашли новую жертву.

— Слоан, я должна сказать тебе, что задняя часть города, и в особенности кива солнца, заражена смертоносным грибком. Он содержится в пыли.

Дочь профессора нахмурилась, словно не желая верить собственным ушам.

— В пыли?

— Да. Именно этот грибок убил Холройда. Колдуны и черные маги используют его, изготавливая так называемую злую пыль.

— Да что за ерунду ты несешь! — сердито затрясла головой Слоан. — Я ей — о величайшем открытии века, а она твердит про какой-то грибок.

Нора не ответила. Девушка на несколько секунд погрузилась в молчание и заговорила вновь:

— Знаешь, мне кажется, что для нас обеих будет лучше, если ты забудешь об этом злополучном прогнозе погоды. Погибшего Арагона уже не вернешь. Он стал жертвой обстоятельств, и эта жертва не напрасна. — Больная обвела глазами раскинувшийся под ними город. — Ты, как археолог, конечно, понимаешь, что значит совершить столь грандиозное открытие. Теперь мое имя встанет в одном ряду с Картером и Везерилом. Если бы не я, неизвестно, какая участь ожидала бы эти сокровища. Может, они стали бы добычей…

— Слоан, людей-волков ничуть не интересует керамика, — медленно произнесла Нора. — Они хотели выгнать нас из Квивиры.

Слоан нетерпеливо махнула рукой.

— Да послушай же! Мы преподнесем человечеству потрясающий подарок. — Она с трудом перевела дух. — И я готова разделить славу с тобой. Но ты должна забыть о том, что произошло нынешним утром.

Нора пригляделась к девушке. В лунном свете лицо дочери профессора казалось особенно бледным.

— Мы говорим на разных языках, — вздохнула начальница экспедиции. — И, судя по всему, никогда не поймем друг друга. Археология — чрезвычайно увлекательная наука. Но сейчас она волнует меня меньше всего.

Слоан воззрилась на нее с недоумением. Наконец смысл сказанного дошел до девушки, и ее рука потянулась револьверу.

— Жаль, что нам не удалось достичь понимания. Ты не оставляешь мне выбора.

— У человека всегда есть выбор.

— Ты предлагаешь мне выбирать между неувядаемой славой и несмываемым позором? — Выхватив оружие, дочь профессора наставила его на Нору. — Что ж, я уже решила.

Обе женщины молча сверлили друг друга взглядами. Слоан вновь зашлась кашлем, судорожным, мучительным.

— Поверь, мне вовсе не хочется этого делать, — бросила она. — Всему виной твое упрямство. Все сложилось бы иначе, окажись ты посговорчивее.

Нора хранила молчание.

— Теперь, пожалуйста, повернись и подойди к краю крыши.

Голос Слоан звучал на удивление спокойно и ровно. Глаза ее в лунном свете полыхали холодным огнем решимости.

Не отводя взгляда от дочери профессора, Нора сделала шаг назад.

— У меня остался только один патрон, — тихо произнесла девушка, — но этого вполне достаточно. Прошу тебя, отвернись. Пожалуйста.

Нора медленно повернулась и уставилась в темноту.

Сумрак расстилался перед ней, подобно широкой реке. К немалому своему удивлению, сейчас она не испытывала ни страха, ни тоски, ни отчаяния. Все ее эмоции поглотил гнев. Гнев на эту дуру с ее непомерными амбициями. Всего один патрон. Если резко отскочить, пуля может пролететь мимо. Нора напряглась, готовая метнуться в сторону.

Сзади тяжело дышала Слоан.

— Прыгай! — приказала она.

Нора по-прежнему стояла недвижно, глядя в темноту. Гроза миновала. Из долины доносилось кваканье лягушек и трескотня ночных насекомых. В напряженной тишине она слышала, как кровь пульсирует в жилах.

— Я бы предпочла не убивать тебя, — процедила Слоан. — Но приходится. И я это сделаю.

— Тебе не привыкать, — пожала плечами Нора. — Двоих ты уже убила: Арагона и Смитбэка.

— Смитбэка?!

Искреннее удивление, прозвучавшее в ее голосе, заставило Нору невольно обернуться. Позади Слоан темнел косматый силуэт, подобно призраку возникший из отверстия в полу. На волчьей шкуре тускло мерцали пятна свежей крови.

Чудовище с низким утробным воем прыгнуло на дочь профессора. Слоан крутанулась на месте. В свете луны сверкнули револьвер и каменное лезвие. Сцепившись друг с другом, девушка и оборотень рухнули и покатились по пыльной крыше. Упав на четвереньки, Нора проворно отползла от края. Человек-волк несколько раз вонзил нож в грудь и живот Слоан. Та пронзительно визжала, извивалась и корчилась. Отчаяние придавало жертве сил. В какой-то момент девушке даже удалось вырваться из смертельных объятий, однако новый удар не дал ей подняться на ноги. С губ несчастной сорвался последний сдавленный крик, и через мгновение ночной воздух сотряс выстрел. Блестящий нож разлетелся на множество обсидиановых осколков. Оборотень, завывая, схватил Слоан за горло. Взметнув клубы пыли, они подкатились к краю крыши и свалились вниз.

Нора с замиранием сердца следила за их полетом. Лишь ударившись о песок, человек-волк выпустил горло девушки. Блеснул отлетевший в сторону бесполезный револьвер, и луна скрылась за тучами.

Дрожа всем телом, начальница экспедиции отползла к отверстию.

Значит, пуля не прикончила чудовище. Оно притаилось в сумраке башни, выжидая подходящего момента для нападения. Раньше Нора и вообразить не могла, с какой яростью одно живое существо способно терзать другое. Человек-волк убил Слоан, хотя схватка стоила жизни ему самому.

Ее била дрожь, но не только от кошмарного зрелища. Она с поразительной отчетливостью осознала страшное обстоятельство, прежде упущенное из виду. Три недели назад на старом ранчо на нее напали двое. Следовательно, человек-волк явился в долину не один.

И сейчас тот второй рыщет где-то поблизости.

66

Тяжело дыша, Нора скользнула в отверстие и оказалась в крошечной каморке под крышей. Она на четвереньках подползла к входному проему и глянула вниз. В башне царила кромешная тьма. Начальница экспедиции скорее ощутила, нежели увидела пустоту, зияющую у ее ног. До ее слуха доносился лишь шума воды в долине. Бесконечное назойливое журчание поглощало все прочие звуки.

Руки и ноги по-прежнему тряслись, а необходимость спускаться в полной темноте по шатким брусьям повергала ее в состояние, близкое к панике. Однако перспектива застрять наверху пугала еще больше. Теперь, когда у Норы не осталось никакого оружия, башня превратилась в ловушку.

Она помедлила, пытаясь восстановить дыхание. Затем, вытянув ногу, на ощупь отыскала первую выемку. С величайшей осторожностью, придерживаясь рукой за стену, женщина поставила вторую ногу на узкий выступ и начала спуск. Прохладный ветер холодил колени. Он становился все сильнее. Деревянные конструкции трещали и скрипели, мелкие камешки, срываясь со стен, летели вниз. Гулкий звук их падения напоминал Норе о высоте, отделявшей ее от земли.

Нога коснулась твердой опоры. Она достигла второго каменного яруса. Нора немного передохнула, надеясь унять дрожь в конечностях. Дрожь не проходила, но дальнейшее промедление запросто могло стоить ей жизни. Здесь, между крышей и полом, она была особенно уязвима. Нащупав в темноте вторую лестницу, начальница экспедиции двинулась дальше, одной ногой опираясь на прогнившие деревянные брусья, другой — на узкие каменные ступени.

Нора замерла, повиснув между карнизами. Внизу раздались шаги. Вернее, один-единственный осторожный шаг. Она вся превратилась в слух. Звук больше не повторялся. Женщина продолжила спуск и вскоре оказалась на нижнем ярусе.

Оставалась последняя лестница. Собрав волю в кулак, Нора проверила, крепко ли держится брус, и поставила ногу на первую выемку. Неожиданно старое дерево заскрипело и содрогнулось. Теряя равновесие, она оттолкнулась от стены. Начальница экспедиции пролетела не меньше десяти футов и тяжело приземлилась на каменный пол. Боль тысячами острых игл впилась в лодыжки и колени, однако Нора, немедленно вскочив на ноги, заковыляла к дверям. Оказавшись на крыше второго этажа, она, трясущаяся от страха и усталости, огляделась по сторонам. Вокруг царило спокойствие — пустынный город, казалось, спал глубоким сном.

Оставалось лишь спуститься в долину. Ей выпал шанс уцелеть, и им следовало непременно воспользоваться. К тому же вдруг Слоан ошиблась? Может, Бонаротти и Свайр живы. Надо спрятаться где-нибудь до рассвета и попытаться разыскать их при свете дня. В одиночку противостоять оборотню куда страшнее. Да, еще надо подобрать револьвер. Тот самый, из которого эта гадина стреляла в Смитбэка. А если рана оказалась не смертельной и Билл жив?.. Впрочем, подобный исход казался слишком маловероятным. Надежда угасла, не успев зародиться.

Нора уронила лицо в ладони и разрыдалась, не в силах больше сдерживаться. Эмоции, скопившиеся за последние несколько часов, настоятельно требовали выхода.

Возможно, рыдания помогли, но, так или иначе, ей снова удалось взять себя в руки. Она проворно спустилась по лестнице, оставленной человеком-волком. Внизу Нора огляделась.

Никого.

Ни единый звук не нарушал покоя мертвого города. Луна то исчезала за облаками, то появлялась вновь, бросая на древние строения неровные отсветы. И все же внутренний голос неустанно твердил о близкой опасности.

Стараясь держаться возле стен, она прокралась к центральной площади. Вот и подпорная стена, а за ней — спуск к лагерю. В лунном свете очертания домов казались призрачными.

Ощущение опасности становилось все более и более отчетливым, пока Нора не догадалась из-за чего. Легкий ночной ветер принес из долины приторный аромат сорванных цветов.

Она инстинктивно подалась назад, в темноту. Ноги сами собой перешли на бег. Пальцы то и дело ударялись о камни, однако Нора не замечала боли. Все планы мигом вылетели из головы. Подобно загнанному животному, женщина стремилась укрыться от преследователя.

Сперва она заметалась по узким проходам меж смутно белеющих в темноте стен, но вдруг резко остановилась. Справа виднелись приземистые купола — зерновые амбары, а впереди чернел прямоугольник входа в склеп. Там, внутри, царит полный, непроглядный мрак. Более надежного убежища не найти.

Нора сделала несколько шагов и снова замерла как вкопанная. Спастись от преследователя и пасть жертвой смертоносной пыли? Нет, так не пойдет.

Резко развернувшись, она помчалась по проходу вдоль амбаров. Заметив возле одного из них приставную лестницу, Нора как можно бесшумнее поднялась на крышу и втянула лестницу за собой. По крайней мере, это задержит оборотня и даст ей фору, пусть и незначительную.

Начальница экспедиции замотала головой, словно надеялась вытрясти страх, туманивший сознание. Луна опять спряталась. Снизу, из долины, доносился беспрестанный шум воды. Квивира равнодушно ждала развития событий.

На крышу выходило несколько дверей второго этажа. Испуганные появлением человека летучие мыши взметнулись в воздух, громко хлопая крыльями. Нора хотела спрятаться в одной из комнат, однако быстро отбросила эту идею. Здесь ее слишком легко выследить. Лучше перебираться с крыши на крышу, выжидая подходящего момента, а потом удрать в долину.

Она кралась мимо зияющих проемов, время от времени замирая и прислушиваясь.

Еле уловимый звук шагов в темноте показался ей громовым раскатом. Нора заозиралась. Беспрестанное журчание воды мешало определить, откуда донеслись шаги. Может, преследователь крадется за ней по пятам? А может, затаился у подпорной стены и ждет, когда она приблизится?

Тишину вновь нарушил скрип песка под ногами, причем более громкий и отчетливый. Теперь Нора не сомневалась — звук долетел снизу. Она легла на живот, подползла к краю крыши и вгляделась в темноту. Никого.

Начальница экспедиции поднялась на ноги. Аромат сорванных цветов, сладкий, приторный, бил в ноздри. Сердце колотилось под ребрами, готовое выпрыгнуть наружу. Услышав тихий стук лестницы, приставленной к крыше, она опрометью кинулась к ближайшему дверному проему.

Прижавшись к стене темного помещения, Нора судорожно хватала ртом воздух. Все ее наивные уловки оказались ни к чему. Охотник превосходит жертву по всем статьям: он хитрее, сильнее и проворнее. Темнота играет ему на руку. И он ни за что не упустит добычу.

Только она все равно не станет сдаваться без боя. А чтобы хоть немного уравнять силы, ей необходимо оружие. И Нора его добудет.

В комнате царила прохлада. Женщина огляделась по сторонам. В углу громоздились маски каких-то воинственных богов. Их пунцовые рты злорадно ухмылялись. В воздухе висел запах плесени и крысиного помета. Она юркнула в следующую дверь и оказалась в помещении, еще более темном. Двигаться здесь приходилось на ощупь.

Нора пробралась в третью комнату. Лунный свет, проникавший сквозь трещину в крыше, играл на обсидиановых наконечниках копий, расставленных вдоль стены. Выбрав пару самых легких, она двинулась дальше.

Профессиональная память не подвела. Нора вовремя вспомнила, где хранилось оружие, и сумела сориентироваться среди темных комнат. А ведь в Квивире насчитывались сотни жилых строений, и она вполне могла ошибиться.

Вот и следующее помещение. Тусклый свет проникал сюда через распахнутую дверь. Нора облегченно выдохнула. Все правильно, комната выходит на крышу. Беглянка забилась в самый темный угол и замерла, напрягая слух.

Наверняка преследователь скоро появится. Она пристроила копье на плече. Потные пальцы скользили по дереву, казавшемуся почти невесомым. Невероятная глупость — надеяться при помощи древней палки поразить оборотня. Но покорно ждать неизбежного конца — еще более глупо. Человек-волк, конечно, обладает неимоверной ловкостью и силой. Однако и он смертен, тут Нора не сомневалась. А значит, исход схватки не предрешен.

Шаги раздавались совсем близко. Она затаила дыхание. Да, идет сюда. Приторный запах цветов становился почти невыносимым. Отчаянно силясь подавить приступ паники, женщина крепче стиснула древко. В дверном проеме возникла тень — черный силуэт на фоне черного прямоугольника. Пронзительно взвизгнув, Нора метнула копье и тут же бросилась к дальней двери, ведущей в последнюю комнату. Ей казалось, она слышала, как обсидиан с жутким сосущим звуком вошел в живую плоть, но человек-волк не издал ни крика, ни стона.

Нора выбралась на плоскую крышу и заметалась, выискивая путь вниз.

Сзади раздался какой-то скрежет, и страшная тяжесть навалилась ей на спину. Завопив от ужаса и неожиданности, Нора попыталась вырваться. Волчья шкура, тошнотворно смердящая потом и увядшими цветами, прижалась к ее лицу. Кроваво-красные глаза, сверкавшие сквозь прорези кожаной маски, приблизились почти вплотную. В воздухе блеснуло лезвие обсидианового ножа.

Нечеловеческим усилием Нора вывернулась. Удар пришелся в лодыжку. Не обращая внимания на резкую боль, она подкатилась к краю крыши и рухнула вниз. Благополучно приземлившись на кучу песка, женщина сразу вскочила. Поблизости темнел один из дверных проемов первого этажа. Нора бросилась туда. Ее слуха коснулось чье-то жалобное всхлипывание. Лишь через три шага ей удалось сообразить — звуки издает она сама. Нога отчаянно болела, кровь теплым ручейком бежала по лодыжке.

С глухим шлепком снаружи упало чье-то тяжелое тело. Прихрамывая, Нора промчалась через несколько коридоров и нырнула в крошечное тесное помещение. Двери отсюда вели на центральную площадь. Съежившись в темноте, она лихорадочно соображала, как поступить. В нос бил резкий запах крови. Вероятно, рана глубже, нежели показалось вначале.

Топот бегущих ног заставил ее вскочить. Как только луна выйдет из-за туч, преследователь с легкостью обнаружит жертву по кровавому следу. И тогда запах крови растворится в приторном запахе мертвых цветов, упоительном и мерзком одновременно.

Значит, придется пересечь площадь и добежать до веревочной лестницы раньше охотника. В глубине души Нора сознавала, насколько бессмысленно затевать подобное состязание. Но сидеть здесь, подобно загнанной в угол крысе…

Она набрала полную грудь воздуха и бесшумно двинулась к дверям.

Внезапно ее ноги приросли к полу.

В дальнем углу лежал Луиджи Бонаротти. Остекленевшие глаза итальянца таращились в пустоту. Вокруг тела растеклась лужа крови, тускло мерцавшая в свете луны. С содроганием она различила жуткие подробности. Кто-то отрезал пальцы на руках и на разутых ногах повара, а также снял часть скальпа с головы. Нора рухнула на колени и зажала рот руками, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Шаги раздавались совсем близко. Вероятно, оборотень двигался по узкому проходу между домами, в одном из которых скрывалась его добыча.

Она села, заставив себя еще раз взглянуть на Бонаротти. Из кобуры на поясе у покойного выглядывал здоровенный револьвер.

Дрожащей рукой Нора расстегнула ее и вытащила оружие. «Черный ястреб» сорок четвертого калибра. Такой убивает наповал. Вытерев об джинсы окровавленную руку, начальница экспедиции прижалась к стене.

Преследователь возник в дверном проеме неожиданно быстро. Волчья шкура развевалась на ветру, обнажая грудь, покрытую белыми пятнами и полосами. Глаза в прорезях маски горели зловещим кровавым огнем.

В течение томительно долгого мгновения он словно гипнотизировал жертву взглядом. Затем, издав низкий протяжный вой, устремился вперед.

В замкнутом пространстве маленького помещения Нора едва не оглохла от выстрела и, ослепленная вспышкой, закрыла глаза. Жуткий утробный вопль резанул по ушам. Не разжимая век, она выстрелила во второй раз, на звук. Потом бросилась к дверям, споткнулась о порог и выкатилась на центральную площадь. Не теряя времени, начальница экспедиции перевернулась на спину и наставила оружие на дверной проем. Из темноты появился человек-волк. Он корчился, прижимая руки к груди. Из страшных ран хлестала кровь, насквозь пропитавшая косматую шкуру. Оборотень выпрямился, увидел Нору и с яростным рыком бросился в атаку. Она выстрелила третий раз, взяв на мушку покрытую маской голову. Пуля попала в цель. Человек-волк, так и не завершив прыжка, судорожно дернулся в полете и бесформенной кучей рухнул на землю. Поднявшись на одно колено, Нора снова и снова жала на спуск. Маска разлетелась на куски, воздух наполнился запахом крови и пороха. Человек-волк извивался в пыли. Казалось, он исполняет некий кошмарный танец. По телу его стекали бесчисленные кровавые ручьи, а из глотки вырывалось громкое бульканье. Женщина, будто в забытьи, стреляла до тех пор, пока щелчок, с трудом расслышанный ею сквозь собственные рыдания, не возвестил об опустевшем барабане.

В гигантской пещере повисла гулкая тишина. Нора с усилием поднялась на ноги, сделала несколько шагов и в изнеможении рухнула на подпорную стену. Ненужный револьвер выскользнул из рук. Все кончилось.

Сжавшись в комочек у стен древнего города, дочь Падрига Келли залилась беззвучными слезами.

67

Спустя несколько минут она поднялась на дрожащие ноги. Долину заполнило серебристое сияние. В переменчивых отблесках ночного светила река сверкала и искрилась, словно усыпанная алмазами. За спиной дремала в нерушимом спокойствии Квивира.

Неуверенно, точно сомнамбула, глава погибшей экспедиции побрела вдоль стены. Сделав несколько шагов, она остановилась как вкопанная. В нескольких футах от подпорной стены лежало тело Слоан. Еще шаг. Широко открытые янтарные глаза, устремленные в ночное небо, подернулись мутной пленкой. Песок вокруг насквозь пропитался кровью. Нора вздрогнула и огляделась в поисках тела человека-волка.

Других трупов у подножия башни не наблюдалось.

Острая игла страха, пронзив грудь, мгновенно вывела Нору из ступора и заставила оглядеться внимательнее. В нескольких футах от Слоан на песке осталась глубокая вмятина, покрытая кровавыми пятнами. Рядом валялось серебряное ожерелье. Тело оборотня отсутствовало. Зажав рот руками, женщина отступила на шаг назад. В тщетной надежде она лихорадочно обшарила взглядом темные закоулки. Увы, зрение ее не подвело. Человек-волк исчез.

Нора опрометью бросилась к веревочной лестнице. Спуск прошел на удивление быстро. Коснувшись ногами земли, она оглядела лагерь. Свет в палатке, где оставался раненый журналист, больше не горел. К горлу подступили рыдания. Пусть вид бездыханного тела разорвет ей сердце, в смерти Билла все же необходимо удостовериться.

Нора зашагала к стоянке, не обращая внимания на отчаянно ноющую лодыжку. Зрелище, поджидавшее ее, превзошло все тягостные ожидания. В палатке царил полный хаос. Вещи валялись, разбросанные как попало, одеяло и спальный мешок превратились в клочья. Тело Смитбэка исчезло.

Нора, громко всхлипывая, выбралась наружу.

— Господи боже, да что же это такое! — лепетала она, растерянно вглядываясь в темноту. — Что мне делать? Что мне теперь делать…

Внезапно тонкая, но невероятно сильная рука зажала ей рот. Несколько секунд женщина отчаянно извивалась, пытаясь вырваться. Убедившись в тщетности сопротивления, жертва безвольно обмякла.

— Тише, — прошептал кто-то ей в самое ухо.

Хватка ослабла. Нора обернулась, и глаза у нее полезли на лоб от изумления. Джон Бейудзин.

— Вы! — выдохнула Нора.

В лунном свете седые косы старого индейца казались покрытыми ртутью. Он приложил палец к губам.

— Не волнуйтесь, я спрятал вашего друга в дальнем конце долины.

— Моего друга? — не понимая, повторила Нора.

— Ну да, журналиста. Смитбэка.

— Билла? Он жив?

Старый индеец молча кивнул. От радости Нора едва не запрыгала на месте, забыв о раненой лодыжке.

— Послушайте, еще один из наших пропал, — выпалила она, сжимая руки Бейудзина. — Роско Свайр, ковбой, он…

Выражение лица Джона заставило ее умолкнуть.

— Человек, который заботился о лошадях, — негромко произнес Бейудзин. — Он мертв.

— Мертв? Господи боже, Роско…

Сраженная новым ударом, Нора поникла.

— Я нашел его тело в реке. Его убили люди-волки. Нам надо уходить отсюда.

Сделав знак следовать за ним, Бейудзин направился прочь из лагеря, однако женщина схватила его за руку.

— Там, в городе, я убила одного из этих… оборотней, — прошептала она. — Но второй, кажется, жив, хоть тяжело ранен.

— Знаю, — кивнул старый индеец. — Вот потому нам и надо отсюда уходить.

— Но как мы выберемся из долины?

— Я проведу вас по тайной тропе. Именно этой дорогой пользуются люди-волки. Идти по ней тяжело, очень тяжело. Но вам и вашему другу нельзя здесь оставаться.

И старый индеец бесшумно двинулся в дальний конец долины. Нора едва поспевала за его стремительным шагом. Держась в тени скал, они миновали нагромождение камней и подошли к тому месту, где вода, срываясь со скалистого уступа, устремлялась в каньон-щель. Шум водопада разносился эхом в ночной тиши. Над входом в ущелье, как обычно, висело марево брызг. Бейудзин шагнул прямо в мерцающий занавес и словно растворился в нем. Норе оставалось лишь последовать его примеру.

Они очутились на наклонном каменном выступе. Тропа, уходившая в скалы, начиналась за водной пеленой, прямо над ревущим водопадом. Здесь, в узком каменном коридоре, царил непроглядный мрак. Нора с осторожностью ступала по скользкому, поросшему мхом песчанику. Один неверный шаг, и она полетит вниз. Туда, где вода обиженно ревела в тесном лабиринте, подобно угодившему в ловушку грозному зверю.

Тропа вывела их на новый скалистый уступ, более широкий. Миллионы брызг, висевших в воздухе, окутывали женщину диковинным плащом. Из-за постоянной высокой влажности скалы здесь густо поросли мхом и ползучими цветами. Меж валунов пробивалась буйная зелень. Бейудзин раздвинул заросли папоротника, и глазам Норы открылась крошечная пещерка. Там, свернувшись клубком, притулился Смитбэк.

— Билл! — воскликнула она, и слезы хлынули у нее из глаз.

— Господи боже, Нора! — завопил Смитбэк, пораженный ничуть не меньше ее самой. — Я думал, тебя больше нет.

Сжимая ее в объятиях, он покрывал ее лицо торопливыми поцелуями.

— Откуда это? — спросила она, коснувшись глубокой ссадины у него на лбу.

— Мисс Годдар решила проверить мой череп на прочность, — усмехнулся Билл. — И он с честью выдержал испытание. Я немного повалялся без сознания, предаваясь сладким грезам, и теперь свеж как огурчик.

Слабый голос и приступ кашля, прервавший тираду Смитбэка, никак не соответствовали столь бодрому заявлению.

— Кстати, а где Слоан? — с тревогой спросил он, прокашлявшись. — И где все остальные?

— Мы должны идти, — изрек Бейудзин.

На вопрос журналиста он так и не ответил. Лишь указал вперед. Нора различила узкую тропу. Дорожка, петляя меж расщелин и валунов, карабкалась по почти отвесным склонам. В тусклом лунном свете она производила особенно жуткое впечатление. Казалось, путь предназначался лишь для призраков, а не для существ из плоти и крови.

— Я пойду первым, — негромко произнес старый индеец. — За мной двинется Билл. Вы будете замыкающей.

Мгновение он сверлил ее испытующим взглядом, затем с неожиданной для пожилого человека ловкостью стал взбираться наверх. Смитбэк, дрожа всем телом и хватаясь за выступающие камни, последовал за ним. Нора, как ей и велели, замыкала шествие.

Они двигались медленно, старательно избегая валунов, поросших скользким мхом. Снизу доносился шум водопада, вибрация сотрясаемого воздуха ощущалась даже здесь. Каждый шаг давался журналисту с невероятным трудом. Силы его, без сомнения, стремительно таяли. Нора то и дело бросала на него испуганные взгляды.

Спустя несколько долгих минут они преодолели завесу брызг. Лунный свет в каньон-щель почти не проникал, и передвигаться с каждым шагом становилось все труднее. Далеко впереди тропа, делая крутой поворот, исчезала из виду.

— Как ты себя чувствуешь? — обратилась Нора к Смитбэку.

Приступ кашля не дал журналисту ответить, но он бодрым жестом вскинул большой палец вверх.

Бейудзин остановился и предостерегающе поднял руку.

— Что случилось? — одними губами прошептала Нора.

Сердце вновь сорвалось в бешеную скачку. Через секунду ее нос уловил сладковатый аромат сорванных цветов. Теперь она слишком хорошо понимала значение этого запаха.

— Что происходит? — выдохнул Смитбэк.

— Он где-то рядом, — проронил Бейудзин.

Лицо индейца внезапно осунулось, выдавая возраст. Не говоря больше ни слова, он продолжил подъем.

Остатки экспедиции следовали за ним настолько быстро, насколько им позволяли ослабевшие конечности. Раненая лодыжка настойчиво давала о себе знать. Нора прикусила губу.

— Быстрее! — не оборачиваясь, бросил Бейудзин.

— Но Билл не в состоянии… — начала она и осеклась.

Впереди, на фоне гладкой скалистой поверхности, возник темный силуэт. Женщина с содроганием разглядела волчью шкуру, покрытую пятнами запекшейся крови. Оборотень сделал несколько шагов по направлению к ним и замер. До Норы доносилось тяжелое дыхание, со свистом вырывавшееся сквозь прорези кожаной маски. Кроваво-красные глаза сверкали в темноте двумя злобными огоньками. К горлу подкатил ком тошноты, вызванной ужасом и отвращением.

Неожиданно Бейудзин двинулся ему навстречу. Человек-волк наблюдал за ним, не двигаясь с места. В считанных футах от оборотня старый индеец остановился, достал мешочек из оленьей кожи и развязал его. Бормоча какие-то заклятия, он бережно извлек из мешка несколько мельчайших крупинок пыльцы и кукурузной муки и положил на плоский камень. Глаза его неотрывно следили за одетым в шкуру существом.

Нора в оцепенении наблюдала, как оборотень сделал шаг по направлению к камню. Старый индеец произнес лишь одно слово:

— Кишлинчи.

Человек-волк замер, весь обратившись в слух.

— Прошу тебя, остановись. — Бейудзин печально склонил голову. — Давай положим этому конец.

Одетый в шкуру не двигался, явно чего-то выжидая. Старый индеец извлек из мешка перо сокола.

— Ты думаешь, зло сделало тебя сильным, — произнес он. — Но зло способно лишь забрать силу. Оно сделало тебя слабым. Оно превратило тебя в изгоя. Я прошу тебя, стань сильным вновь и положи этому конец. Только так ты сможешь спасти себе жизнь. Иначе зло, завладевшее тобой, сожжет тебя без остатка.

Человек-волк издал утробный стон и выхватил обсидиановый нож. Резким движением он смахнул с камня пыльцу. Лишь несколько футов отделяло блестящее лезвие от груди Бейудзина.

— Если ты не хочешь вернуться со мной, оставайся здесь, — недрогнувшим голосом произнес старый индеец. — Если ты выбираешь зло, оставайся со злом. Возьми этот город, если можешь. — Он кивнул головой в сторону Норы и Билла. — Если жажда крови томит тебя, возьми чужаков. Но оставь в покое деревню и ее жителей.

— Хорошенькое дело — «возьми чужаков»! — раздался негодующий голос Смитбэка. — Мы так не договаривались.

Но ни человек-волк, ни старый индеец даже не взглянули в его сторону. Бейудзин извлек из-под одежды еще один мешочек из оленьей кожи, ветхий едва не до прозрачности, отделанный по краям серебром и бирюзой. Нора, не ожидавшая от Джона подобного предательства, с замиранием сердца наблюдала за его манипуляциями. Сообразив, что им в любом случае лучше держаться подальше от участников странной сцены, она потянула Билла за рукав.

— Ты знаешь, что в этом мешке, — произнес Бейудзин. — Чудодейственный камень предков. Величайшее сокровище племени нанковип. Ты знаешь, как велика его ценность. Я отдаю его тебе и взамен прошу лишь одного — не тревожь больше жителей деревни.

Медленно, благоговейно старик развязал мешок и протянул оборотню. Рука его дрожала — то ли от старости, то ли от волнения.

Человек-волк медлил в нерешительности.

— Бери, — шепнул Бейудзин.

Страшная фигура подалась вперед.

С молниеносной скоростью старый индеец швырнул мешок в человека-волка.

Облако пыли, вырвавшись из плена, осело на маске, прилипло к пятнам крови на волчьей шкуре. Оборотень, взревев от ярости и неожиданности, завертелся на месте, пытаясь сорвать с себя кожаную личину. Бейудзин с ловкостью кошки отскочил за выступающий камень. Человек-волк, теряя равновесие, несколько раз лягнул воздух на краю обрыва. В следующее мгновение он, издав душераздирающий вопль, сорвался вниз. Нора с содроганием следила за его полетом — мохнатая шкура развевалась, подобно крыльям, руки и ноги пытались схватиться за невидимую опору, отчаянный рев сливался с ревом воды. Потом раздался мощный всплеск, и крик стих.

Несколько секунд все пребывали в оцепенении. Затем Бейудзин повернулся к своим спутникам и молча кивнул.

Нора и Смитбэк двинулись к нему. Старик стоял у поворота, глядя в бездну.

— Простите, что напугал вас, — тихо произнес он. — Но иногда хитрость койота — единственный способ защиты.

По-прежнему не отводя глаз от зияющей пропасти, он сжал руку Норы. Про себя она удивилась тому, как прохладна, легка и суха рука старого индейца.

— Как много смертей, — пробормотал он. — Как много смертей. Но в конце концов зло сожгло себя изнутри.

Он пристально посмотрел на нее, и Нора увидела в его мудром взгляде сочувствие и бесконечную печаль.

— Когда ты будешь готова, я отведу тебя к твоему отцу, — нарушил тишину негромкий спокойный голос старого индейца.

Эпилог

Четыре всадника неспешной трусцой поднимались вверх по каньону, прозванному ущельем Бога Дождя. Процессию возглавлял Джон Бейудзин. Нора Келли следовала за ним рядом со своим братом Скипом. Тедди не отставал от хозяина ни на шаг и путался под ногами у коней, едва не задевая подпруги мохнатой спиной. Сзади ехал Билл Смитбэк; его непокорные вихры прикрывала замшевая ковбойская шляпа. Хотя изнурительный курс лечения антибиотиками, который пришлось пройти им с Норой, закончился еще две недели назад, здоровый румянец пока не вернулся на щеки журналиста.

Стоял конец августа; по бирюзовому небу лишь изредка проносились легчайшие перистые облака. Крапивники шныряли в зарослях, наполняя воздух звонкими трелями. Ручей, извиваясь и журча, весело искрился в тени тополей. Почти на каждом изгибе каньона встречались пещеры, а в них — жилища анасази. Небольшие строения насчитывали всего по два-три помещения, однако сохранились превосходно и радовали глаз.

Выпустив поводья, Нора тихонько покачивалась в седле, наслаждаясь теплыми солнечными лучами и мелодичным бормотанием ручья. Время от времени губы ее трогала легкая улыбка — воздух то и дело сотрясали проклятия, адресованные Смитбэком своей лошади. Норовистая кобыла постоянно останавливалась пощипать клевер или откусить верхушку чертополоха, не обращая на претензии седока ни малейшего внимания. Умение обращаться с лошадьми явно не относилось к числу талантов журналиста.

Как хорошо, что Билл рядом, подумала Нора. Как хорошо, что они оба живы. Мысли ее вернулись к тяжкому пути, проделанному всего месяц назад. Смитбэк тогда едва держался на ногах, да и сама она слабела с каждым часом — грибковая инфекция давала себя знать. Если бы Скип и Эрнст Годдар не встретили их на полпути со свежими лошадьми, если бы на озере их не поджидала моторная лодка, а в Пейдже — вертолеты, им бы вряд ли удалось вернуться из экспедиции живыми. И все же порой смерть казалась Норе лучшим выходом по сравнению с необходимостью донести до профессора страшную весть. Невероятное открытие обернулось для него величайшей трагедией.

Здесь, примерно в тридцати милях от Квивиры, пейзаж не так поражал воображение, зато дышал приветливостью и дружелюбием. Земля не страдала от засухи, все вокруг покрывала свежая, сочная зелень. Джон Бейудзин молчал. Он прервал свой долгий рассказ — старый индеец часто делал паузы, давая спутникам возможность переварить услышанное.

Постепенно мысли Норы вернулись от Годдара к собственному отцу. Сейчас она повторяла его последний путь. Папа почти не потревожил руин Квивиры. Падриг Келли никогда не принадлежал к охотникам за древностями и раскопки провел с аккуратностью, которая бы вызвала одобрение даже у доктора Арагона. Но он вдохнул слишком много зараженной грибком пыли и вскоре ощутил признаки болезни. Отец отправился на север в надежде найти там помощь. Но состояние его стремительно ухудшалось, и вскоре у него не осталось сил держаться на лошади. Догадывался ли он о том, что его болезнь смертельна? — спрашивала себя Нора. Как папа принял свою участь — с ужасом или достойно? В детстве ей часто доводилось слышать его слова:

— Встретить смерть я бы предпочел в седле.

Именно так и случилось. Или почти так. В последние часы папа уже не мог ехать верхом. Он отпустил лошадь и стал ждать конца.

— Вашего отца нашел мой двоюродный брат, — вновь раздался в тишине голос Бейудзина. — Он лежал в пещере, на вершине небольшого холма. С момента смерти прошло месяцев шесть или около того. Койоты не смогли туда пробраться, и потому тело сохранилось в неприкосновенности.

— А как ваш брат оказался в этой пещере? — спросил Скип.

— Искал заблудившуюся овцу. Заметил, что в пещере кто-то лежит, и вкарабкался на холм. — Бейудзин помолчал и откашлялся. — Рядом с телом он увидел блокнот — тот самый, что я отдал Норе. А в кармане рубашки брат обнаружил письмо, с маркой и адресом. А еще в пещере была сумка, и в ней — череп горного льва с инкрустациями из бирюзы. Брат мой вернулся в Нанковип. Он не из тех, кто привык держать язык за зубами, и вскоре вся деревня знала — в одном из каньонов лежит мертвый белый человек. Все поняли также, что этот человек отыскал древний город, который мы столько лет держали в тайне. Об этом говорил череп, украшенный бирюзой.

Старый индеец умолк, и, когда он заговорил вновь, голос его звучал более мягко и задумчиво.

— В этом городе жили вовсе не наши предки. Те из нас, кто побывал там — их немного, и среди них мой дед, — говорили, будто это город зла и смерти, город черной магии и беспредельной жестокости. Народ наш знает немало историй, в которых говорится о злом племени, пришедшем с юга. Эти люди подчинили себе анасази, заставили их строить города и дороги. Но пришло время, и тот самый бог зла, что наделил племя силой, уничтожил его. Почти все жители нашей деревни, которые ходили в город, заболели какой-то неведомой болезнью и вскоре умерли. Это было много-много лет назад. С тех пор никто из нас не посещал его. До недавнего времени.

Бейудзин, не выпуская поводьев, скатал одной рукой сигарету и продолжил рассказ:

— Когда брат обнаружил тело вашего отца, перед нами встала серьезная проблема. Труп белого человека был неразрывно связан с тайной древнего города. Сообщить о нем означало раскрыть тайну.

— А почему вы не уничтожили письмо и блокнот? — спросила Нора.

Старый индеец раскурил сигарету и глубоко затянулся.

— Никто из нас не сомневался в том, что трогать мертвеца или его пожитки очень опасно. Мы знали: белый человек умер от той самой загадочной болезни, которая сгубила нескольких жителей нашей деревни. И любой, кто рискнет прикоснуться к его вещам, может заболеть. Поэтому мы решили оставить тело без погребения. Это казалось самым простым выходом. И шестнадцать лет оно пролежало в пещере.

Бейудзин резко остановил лошадь и повернулся к Норе.

— Мы поступили неправильно. Все мы понимали: у человека, умершего в пещере, наверняка есть семья. Есть люди, которые его любят, люди, которые ждут его возращения. Мы ничего им не сообщили и тем самым проявили жестокость. Часто бездействие кажется самым удобным, самым безопасным выходом. Но это не так. Бездействие повлекло за собой нарушение равновесия. Нарушение это день ото дня становилось все более ощутимым. Наконец оно привело к тому, что здесь появились вы. И долина Квивиры вновь стала долиной смерти.

— Но кто же все-таки отправил письмо? — вполголоса поинтересовалась Нора. Вопрос мучил ее уже несколько месяцев.

— В нашей деревне жили три брата. Они ютились в трейлере на самом краю деревни вместе со своим отцом-пьяницей. Мать их много лет назад сбежала с каким-то приезжим. Все трое были смышлеными ребятами, хорошо учились в школе и, закончив ее, поехали в Аризону, в колледж. Встреча с большим миром оказалась для всех троих сильным ударом, но перенесли они его по-разному. Два брата вскоре бросили учебу и вернулись в деревню. Большой мир показался им отвратительным, и все же он изменил их. Они лишились покоя, мечты о богатстве и власти отравили им жизнь. В такой деревне, как наша, подобные мечты недостижимы, и братья это понимали. Их душами овладели зло и отчаяние. Между ними и другими жителями деревни росло отчуждение. Братья отринули естественный порядок вещей, возжаждали запретных знаний, захотели овладеть колдовством и черной магией. Они нашли старика, злобного, одинокого старика. Он приходился двоюродным братом тому человеку, который убил моего деда. Старик издавна занимался колдовством и открыл им то, что знал сам. Братья стали в деревне изгоями и, в свою очередь, платили ненавистью всем и каждому. Пришло время, и они захотели нарушить строжайший запрет и проникнуть в древний город. Слухи о страшном прошлом этого города, до сих пор ходившие в деревне, возбуждали их любопытство.

Тем временем третий брат закончил колледж и вернулся домой. Работы здесь для него не было и надежды найти ее — тоже. В отличие от своих братьев он принял протестантскую веру и потому не разделял наших убеждений. Он не верил в загадочную болезнь, поражавшую всех, кто проникнет в древний город, он считал нас суеверными и невежественными. Как и все прочие жители деревни, он знал о трупе, много лет лежавшем в пещере. И вот он решил, что оставлять тело без погребения — большой грех. Он отправился в пещеру, предал тело земле и воздвиг над ним крест. А письмо отправил по адресу. Не знаю, что творилось у него на душе, — пожав плечами, добавил старый индеец. — Не знаю, почему он отправил письмо. Ведь прошло шестнадцать лет, и оно могло не найти адресатов. Может, он хотел загладить вину, которую ощущал перед мертвецом и его родными. А может, хотел показать всем нам, как презирает наши предрассудки. Возможно, он поступил правильно, хотя я в этом не уверен. Так или иначе, когда братья узнали о его поступке, между ними произошла ссора. Было выпито много виски и произнесено много упреков. Братья обвиняли его в том, что он выдал тайну, которую надо скрывать от большого мира. А потом убили его.

Бейудзин снова погрузился в молчание. Лошади продолжали неторопливый путь по каньону. На одном из поворотов они спугнули оленя, пившего из ручья. Завидев всадников, он бросился прочь по воде, и копыта его, казалось, выбивали россыпи самоцветов, игравшие на солнце всеми цветами радуги.

— Два брата, оставшихся в живых, ненавидели большой мир, — раздался в тишине голос старого индейца. — Но обычаи и традиции своего народа они отвергали тоже. Город зла неодолимо манил их. Они сумели открыть величайший секрет этого города — потайную киву и войти в нее. Они побывали в ней всего один раз. Сокровища были им не нужны, их интересовала лишь трупная пыль. Они думали, что нашли оружие, которое сделает их могущественными. Забрав хранившиеся в киве запасы смертоносного порошка, они восстановили глиняные печати и вновь завалили вход камнями. — Бейудзин задумчиво покачал головой. — Братья были готовы любой ценой сохранить тайну древнего города. Они хотели стать эскицци — колдунами. И убив человека, близкого им по крови, довершили собственное превращение. Ведь для того, чтобы стать оборотнем, необходимо убить того, кого любишь.

— Вы считаете, они и в самом деле обрели сверхъестественную силу? — спросил Скип.

— В вашем голосе я слышу сомнение, — улыбнулся Бейудзин. — Корни неприкосновенных растений, которые жевали братья, наделили их невероятной силой и ловкостью, и это чистая правда. А еще они стали нечувствительны к боли, даже к боли от пулевых ранений. — Старый индеец пристально посмотрел на юношу. — Я знаю, белые люди считают рассказы о колдовстве пустыми сказками, не стоящими внимания. Но и среди них я встречал самых настоящих злых магов. Конечно, они не носят волчьих шкур, они ходят в обычных костюмах. И в руках у них — портфели, а не мешки с трупной пылью. Когда я был мальчишкой, они отправили меня в школу и били всякий раз, стоило мне заговорить на родном языке. Потом они приезжали сюда, в деревню, с контрактами на горные разработки и добычу нефти.

Старый индеец снова прервал рассказ. Совершив резкий поворот, всадники оказались в тополиной роще. Бейудзин остановил лошадь и знаком велел спутникам спешиться. Кони тут же принялись щипать густую сочную траву по берегам ручья. Тедди растянулся на большом плоском камне. В этой позе он чрезвычайно походил на льва, охраняющего прайд. Скип подошел к Норе и обнял ее за плечи.

— Волнуешься? — тихонько спросил он.

— Немного. А ты?

— Я тоже слегка нервничаю. Но, честно говоря, чертовски рад, что мы выбрались в эту поездку.

— Будь любезен, прекрати лапать мою девушку.

К ним подошел Смитбэк.

Вместе они наблюдали, как Бейудзин отвязал от седла мешочек из оленьей кожи, проверил его содержимое и указал на тропу, поднимавшуюся вверх по холму к небольшому круглому выступу. Наверху Нора разглядела вход в пещеру, где нашел последний приют ее отец.

— Как здесь красиво, — пробормотал Скип.

Бейудзин первым двинулся по тропе. У входа в пещеру Нора замешкалась, словно опасаясь заглянуть внутрь. Обернувшись, она окинула взглядом каньон. Недавно прошли дожди, и теперь землю покрывал роскошный ковер цветов — диких лилий, луговых тюльпанов, дурмана. Перед тем как отправиться сюда, они со Скипом немало спорили и в конце концов решили оставить тело отца там, где оно лежит. Пусть останки его покоятся в краю красных скал, в окружении дивной, не тронутой человеком природы. Имей Падриг Келли возможность выбирать место последнего упокоения, наверняка выбрал бы это.

Нора вновь ощутила на плече руку Скипа и решительно шагнула в пещеру.

В тусклом свете она различила седло и седельные сумки, аккуратно расставленные вдоль стены. Кожа их выцвела и потрескалась от времени. Рядом лежал череп горного льва с бирюзовыми инкрустациями, красивый и одновременно зловещий. Там, внизу, под слоем песка, покоилось тело. Он умер, глядя на прекрасную долину, расстилавшуюся перед ним, подумала Нора.

Долго, очень долго никто не произносил ни единого слова. Затем Нора медленно вытащила из кармана блокнот — папин дневник, похищенный оборотнем. Человеком, погибшим от ее пули. Блокнот недавно вернул ей Бейудзин. Она открыла его на странице, заложенной потрепанным конвертом с письмом, положившим начало всем ее приключениям.

Письмо отец адресовал матери. Он написал его перед тем, как войти в Квивиру. А в последней записи на страницах дневника Падриг Келли обратился к детям. Ее папа сделал это уже после визита в древний город. Эти строчки он писал здесь, в пещере, в ожидании смерти. И сейчас дочь ощутила неодолимое желание прочесть его последние слова.

Нора осторожно коснулась креста, сделанного из двух кедровых веток, перекрученных посередине кожаной тесьмой. Ладонь Смитбэка накрыла ее руку, и она благодарно ответила на пожатие. В страшные дни, проведенные в Квивире, Билл, раненый, изнемогающий от боли, ни на минуту не терял присутствия духа и ухитрялся служить ей опорой. Едва оправившись, он поехал вместе с Норой в Лос-Анджелес, на могилу Питера Холройда. Вернее, там установили лишь надгробие — найти тело так и не удалось. Нора положила на могильную плиту истрепанный томик «Стойкости» Ленсинга, книги, с которой Питер никогда не расставался. Потом они почтили память Энрике Арагона. Для этого им пришлось взять лодку и выбраться на середину озера Пауэлл. Туда, где под толщей воды скрывался Храм Музыки, столь любимый их погибшим другом.

Нора знала: настанет время, и они с Биллом вернутся в Квивиру. Команда тщательно подобранных специалистов, снабженных защитными костюмами и респираторами, снимет на видео все строения древнего города. Будет составлена тщательная опись ценнейшей слюдяной керамики, обнаруженной Слоан. Профессор Годдар получит подробный отчет, снабженный множеством фотографий. Возможно, Смитбэк даже напишет книгу об их экспедиции, хотя рассказ его не сможет отразить всей правды. О некоторых событиях ему придется умолчать, дабы уберечь профессора Годдара от лишней боли.

Нора глубоко вздохнула. Квивира ждет ее. Местонахождение древнего города никогда не станет достоянием гласности — залогом тому служит смертоносная пыль. Почти все, кто побывал в Квивире, мертвы. А выжившие сохранят тайну, в этом она совершенно не сомневалась.

Бейудзин бережно развязал мешочек из оленьей кожи. Посыпав песок у креста пыльцой и кукурузной мукой, он завел молитвенное песнопение, монотонное и завораживающее. Все остальные низко склонили головы.

Завершив молитву, Бейудзин пристально посмотрел на Нору. Глаза его сияли, на губах играла улыбка.

— Я благодарен вам, — произнес он. — Вместе мы сумели положить конец злу. Теперь оно не тяготеет надо мной и моим народом.

Скип, тихонько взяв у Норы конверт, повертел его в руках. Затем он опустился на колени и закопал письмо в песок, рядом с телом. На несколько мгновений юноша замер, потом медленно поднялся и встал рядом с сестрой.

Нора вдохнула полной грудью и открыла дневник.

Нора смолкла и закрыла глаза. Казалось, весь каньон погрузился в благоговейное молчание. Разомкнув веки, она бережно положила блокнот у подножия креста. Затем сквозь слезы улыбнулась Смитбэку.

Все четверо спустились по узкой тропе в долину, где ждали лошади. Впереди лежал путь домой.

От автора

В археологической концепции данного романа присутствует значительная доля вымысла, тем не менее она основана на реальных фактах. История племени анасази, по необъяснимым причинам покинувшего каньон Чако и плато Колорадо, описана в многочисленных научных публикациях. Ученые располагают неопровержимыми доказательствами того, что каннибализм и магические практики, описанные в романе, действительно имели место среди индейских племен. Поиск древних дорог при помощи радара тоже не является плодом авторского воображения. К тому же один из авторов, Дуглас Престон, путешествовал по американскому юго-западу и жил среди индейцев. Путешествие это описано в его документальной книге «Разговор с землей».

Источником информации для авторов служили многочисленные статьи и исследования. Наиболее важными среди них являются следующие труды: «Магические ритуалы племени навахо» Клайда Клакхона; «Ковбои и обитатели пещер» Блэкбурна и Уильямсона; «Изготовители корзин из Великого ущелья штата Юта»; «Чако и Хоокам: доисторические региональные системы на американском юго-западе» под редакцией Кроуна и Джаджа; «Дороги в центр: культурный атлас каньона Чако и племени анасази» Кэтрин Габриель; «Священный ветер в философии навахо» Джеймса Макнели; «В поисках старины» Дэвида Роберта; «Пуэбло-Бонито» Джорджа Пеппера; «Полевые методы в археологии» Хестера, Шефера и Фелдера; «Анасази в каньоне Чако» Линн Себастиан; «Неистовое колдовство и мотыльки, дарующие безумие» Леви, Нойтры и Паркера; «Этика сбора артефактов» Мауча Мессенджера; «Дороги каньона Чако, фаза 1: переоценка доисторических дорог в бассейне Сан-Хуан» под редакцией Криса Кинкэйда; «Доисторический каннибализм в Манкосе» Тима Д. Уайта; «Каннибализм и жестокость на доисторическом американском юго-западе» Кристи Тернер и Мена Корна и статья Фаруха эль-База «Археология космической эпохи» в августовском номере «Сайентифик эмерикэн» за 1977 год.

Авторы должны также отметить, что индейское племя нанковип является порождением их фантазии, равно как и Институт археологии Санта-Фе. Описывая колдовские практики и ритуалы, авторы отнюдь не ставили себе задачи отобразить верования, бытующие в какой-либо реально существующей культуре. Все характеры, события, а также большинство изображенных в романе мест также являются вымыслом.