Золушка в отсутствие принца

В 1938 году на страницах «Литгазеты» писатель Александр Беляев назвал нашу фантастику Золушкой — и тем самым обозначил ее статус на десятилетия вперед. В одно емкое слово вместилось и униженное состояние всей этой области литературы (которую третирует мачеха-критика), и ее протеизм (от кухонной замарашки до принцессы), и даже печальная ее зависимость от хода часовой стрелки (отмеряющей срок, после которого золотая карета всеобщего признания может опять превратиться в тыкву).

Одно время роль Золушки была у нас просто уникальна. То, за что ее толстым старшим сестрам давно поотрывали бы головы, ей самой сходило с рук — благо власти предержащие не больно интересовались трудами какой-то замарашки из литературно-кухонной резервации. С середины 60-х и до начала 90-х научная фантастика в СССР переживала настоящий расцвет, став по необходимости «нашим всем». Социальная сатира, роман-предупреждение, триллер, неангажированная публицистика, философский трактат — все жанры (в том числе и скучные) могли прятаться под сенью дружных букв «НФ».

Однако ничто не вечно. Поиски фиг в кармане закончились вместе с СССР. Праздник свободы ознаменовался концом НФ — в ее привычном воплощении. Запретные жанры покинули свое убежище и начали самостоятельную жизнь. Что же теперь осталось собственно фантастике как ветви литературы? Паразитировать на былых заслугах?

Дать себе засохнуть? Прикрыться глянцевой обложкой и лечь на прилавок рядом с детективом?