Звезда

ЩЕРБИНИН ДМИТРИЙ

ЗВЕЗДА

(Н. Ф. Драма)

Посвящаю Лене Гурской.

Вилтор был в отчаянии. В том положении, в каком он оказался, даже и оптимист, даже и человек идущий через жизнь со смехом впал бы в отчаяние. За последние несколько часов Вилтор лишился почти всего, что было у него дорогого, а в течении следующего часа должно было исчезнуть и последнее - он неминуемо должен был погибнуть - ему предстояла жуткая смерть - она должна была прийти с неба.

Он стоял то с опущенной головой, то вскидывал ее, оглядывался, не находил ничего утешительного и вновь глядел себе под ноги - в груди клокотала горечь, глаза горели от слез. Безрадостной была окружающей его картина: в двух шагах начиналось озеро кислоты мгновенно разъедающее любую органическую материю. Совершенно недвижимая темно-матовая поверхность была видна метров на тридцать, дальше же медленно-медленно выгибались серые клубы, складывались в причудливые образы - иногда, казалось, что сейчас вот разорвутся, и откроется за ними что-то, но нет - пока они были слишком густы. Это озеро смерти окружали темно-каменистые гряды. И, хотя темный цвет не был единственным бывшим там светом Вилтор видел только темное. Над этими грядами поднималось блекло-оранжевое, мерцающее свечение, которое отражалось на кольцом вздымающихся пылевых облаках. Облака эти занимали незначительную часть небосклона - оставшаяся часть неба была совершенно чистой, однако - ни одной звездочки там не было - абсолютная чернота, такая исполинская что... Что Вилтор как можно реже смотрел на небо - ведь он знал, что именно оттуда должна прийти смерть - он знал, что эта чернота скоро-скоро, всего лишь через пару часов должна поглотить его. Разумом он понимал, что смерть эта должна прийти мгновенно - он даже и почувствовать ничего не успеет, как тело его разлетится на отдельные атомы. Но он испытывал ужас перед этим исполинским - представлялось, что - это чудище, которое поглотит его в свою утробу, и будет он метаться там, среди непредставимых ужасов целую вечность.

Вилтор и сам не заметил, что начал говорить вслух:

- Хоть бы этот пар до берега дошел - разом бы от тела ничего не осталось... Но нет-нет - он даже удаляется, рассеивается. Так что же ты стоишь - сделай два шага - оттолкнись посильнее - прыгни метра на два. Погрузишься с головой - и все. Не успеешь и боли почувствовать. И от этого ужаса избавишься...

Он вновь взглянул а непроницаемо-черное небо, сделал один шаг - там замер. Вот она - темно-матовая, недвижимая смерть. Еще один шаг и... Там уже нельзя будет останавливаться - там будет боль. Поднимающиеся от поверхности мельчайшие частицы начнут разъедать его плоть, выжгут глаза.

- Ну, еще один шаг, и ты вырвешься из этого ада...

Вилтор даже застонал, закрыл глаза, и тут пришли воспоминания об уходящей жизни. Так всегда бывает на пороге смерти - разум пытается ухватится за что-то, в последний раз посмотреть дорогие воспоминанья.

* * *

У Вилтора была Звезда - она зажглась перед ним в двенадцать лет, хотя и прежде он смутно чувствовал ее присутствие. Звезда потоками волшебного света хлынула через его глаза и через уши в сердце, в душу - и он, уже ослепленный, уже парящий в ее сиянии вновь и вновь наслаждался ее светом, благо, что сделать это было совсем не сложно. Звезда имела звучное имя Кэролайн, и уже не важно - было ли это имя ей дано при рождении, или это был только сценический псевдоним - Вилтор услышал, что ее зовут так - и запомнил - сотни, тысячи раз в день, да и в ночи повторял имя своей Звезды.

Кэролайн начала свою карьеру на одной из планет Сириуса. Представьте: переплетенное мертвенно-белыми многомильными молниями небо, в котором сияет непереносимая для глаз (защита с помощью световых фильтров) - звезда Сириус. Ржавая поверхность, которая резко разрывается и бьет на многие мили вверх расплавленными породами. Там что-то клубится, носятся, поедают друг друга некие тени, и от всего этого одна защита - купол. На базе из глубин выкачивают ослепительную, голубую руду - она застывает и превращается в алмазы, необходимые для постройки обшивки и двигателей межзвездных кораблей. Говорят, что когда-то людей заменят роботами, но сами люди этого не хотят здесь у них высокий заработок - там же они некому не нужны, потому что у большинства из них темное прошлое. И среди них росла девочка - одна из многих девочек и мальчиков, которые рождались на этой планете, которые росли не зная ни волшебных солнца, ни дыхания весны, ни всего того, чем прекрасна земная природа. Ничем особенно не приметная девочка - разве что глаза у нее были какие-то необычайно большие, хранящие что-то прекрасное. На нее не обращали никакого внимания, пока она не запела.

О, что же это был за голос! Всем этим людям, грязным, огрубевшим, привыкшим топить свое духовное одиночество, отверженность от родины в выпивке, казалось, будто та самая, уже забытая им весенняя, земная природа пронеслась по их ржавым коридорам. Когда услышали (а она ведь в первый раз пела, и никто ее не учил) - то забывши обо всем, веруя, что свершилось какое-то чудо, бросились, грохоча по этому железу. Едва не раздавили ее своей смрадной толпою, а она стояла перед ними вжавшись в стену - маленькая, худенькая, одетая в простенькое платьице, прижимающая к груди единственную свою куклу. Вот взглянула на них своими удивительными, зовущими к прекрасному глазами, и они взмолились:

- Спой. Спой еще! Пой! Пой!.. Молим тебя - это чудо...

Сначала маленькой Кэролайн было страшно петь перед ними, но, так как, само пение ей понравилось больше чем что-либо, то она вскоре забылась, где находится, и что перед нею кто-то стоит. Она наяву видела свои прекрасные, к сожалению, так быстро после пробуждения разбивающиеся железными стенами сны. Сначала она пела песни, которые слышала когда-то от матери, потом, в поэтическом порыве, ей стали приходить все новые и новые слова...

Теперь уже каждый вечер радовала она этих людей своим голосом, сиянием своих очей. Там был небольшой клуб, где прежде постоянно напивались, ругались, часто дрались - теперь ничего этого не было - теперь, с появлением Кэролайн этот вертеп превратился в храм. Все то, что напоминало о прежней жизни было убрано, все вычищено до блеска. Они входили туда с просветленными лицами, усаживались за столами, но не ели, не пили - разговаривали о прекрасной Кэролайн, и это были возвышенные беседы, в которых не мыслимо было хоть одно грубое слово; многие же просто молчали, с благоговением ожидая, когда появится Она. А Кэролайн никогда не заставляла себя ждать выходила на сцену, все в том же простеньком платьице, которое так шло ей, и начинала петь - они смотрели в ее глаза, слушали голос, и совершенно невероятным казалось, что есть этот жуткий, чуждый Сириус, этот ад. Нет - им казалось, что бытие в теле уже закончилось, что перенеслись они в райские, высшие сферы. Они преобразились - и днем, во время работы, разговоры были только о Кэролайн - дни пролетали как бессмысленные, ненужные виденья, как преддверья встречи с Нею...

Так продолжалось до тех пор, пока не прилетели какие-то люди из компании для установки роботов - штат работников сокращался втрое, и тех, кого сокращали не ругались, нет - они падали на колени, рыдали, молили, чтобы их оставили. Они готовы были работать как рабы - за один паек, лишь бы только видеть, слышать Кэролайн. Сначала люди из компании решили, что на базе наступил массовый психоз вызванный каким-то незамеченным прежде излучением, но когда в тот же вечер они услышали Кэролайн, то поняли. Кто-то просветлел, а у кого-то алчно загорелись глазки. Во всяком случае, один из них записал выступление, и в ту же ночь передал на Землю. На следующее утро на черное посадочное поле спустился нарядный, словно только что с некоего космического бала-маскарада кораблей прилетевший звездолет. Кэролайн и ее отца (мать девочки давно умерла) пригласили на борт, где их встретили люди настолько взлелеянные и солидные, что те попросту и не видели никогда им подобных. На девочку и на отца обрушился поток слов - торжественных и заумных, сводящихся к тому, что девочке нечего прозябать в этой дыре, что ее ждет прекрасное, многомиллионное будущее - в общем, они вскружили голову отцу, ну а девочка была в восторге, что всего лишь через несколько часов она увидит землю. Тут же был подписан и контракт - как в последствии оказалось просто грабительский, но тогда показавшийся отцу верхом благодеяния для них...

Нарядный звездолет взмыл в небо, оставив несчастных колонистов без Звезды. Когда они узнали об этом, то едва не подняли вооруженный бунт, но тут вспомнили очи Кэролайн и опомнились...

Ну а для Кэролайн началась совершенно новая жизнь. Та самая жизнь в которой и узнал ее Вилтор, и еще сотни миллиардов землян, рассеянных по освоенной части галактике. Ее эксплуатировали, как только можно - выжимали все жизненные соки, которые, правда, били из нее беспрерывным, сильным ключом, как и должны были они бить из Звезды. Но ей не давали ни минуты отдыха - минута отдыха - это потерянные деньги, и концерт следовал за концертом, интервью, конференции, торжественные приемы. Кэролайн видела миллионы лиц, кто-то значимый в людском обществе пожимал ей руки беспрерывное мелькание, и не было ни мгновенья, когда она могла бы побыть в одиночестве. Даже и во время недолгих часов ее сна решили снимать фильм "Сияющие грезы Кэролайн" - снимали ее спящую ни одну ночь, чтобы потом смонтировать наиболее красивые мгновенья, подсоединяли и Л-провода, чтобы можно было видеть и ее сны - знали ведь, что это должно отозваться потом головными болями, но нет же - ведь восторженные зрители требовали, ждали, буквально молились на Кэролайн.

Первый же концерт, данный на Земле, был уже не тем, что на Сириусе, хоть и вызвал восторг у всех слышавших его. Земля - эта технократическая шумная, суетливая планета разочаровала ее, прежде именно мечты о земле, как о волшебном царствии питали Кэролайн. Реальность оказалась грубой, и теперь девочка не знала, где в космосе есть такое место, где могла бы она найти свою мечту. Но, все-таки, ее любили как не любили ни одну из певиц прежде она была святой, перед ней благоговели, среди миллиардов ее поклонников нашлось несколько миллионов в ком пробудился поэтический дар, и можете представить, сколько ей было посвящено стихов! Только известных, пришедших ей (среди которых были и стостраничные поэмы) - хватило бы на семь тысячелетий беспрерывного чтения, простых, восторженных текстов приходило еще больше...

* * *

Да - Вилтор помнил, как он услышал объявление (он был влюблен тогда уже три года - ему пятнадцать исполнилось), что объявляется конкурс - пусть поэты присылают свои письма, и еще - незначительную сумму переводом. Один победитель удостоится разговором с самой Кэролайн. Как же вспыхнули тогда глаза Вилтора, с каким же рвением принялся он тогда записывать стихи. Он писал целый день, и целую ночь - потом у него закружилась голова, и он несколько часов пролежал в забытьи, зато как очнулся - принялся писать дальше, и так, не останавливаясь, в одном порыве, писал до тех пор, пока не была завершена убористым подчерком большая тетрадь. Из носа его давно шла кровь, в глазах темнело, но он совсем не замечал этого - вот принялся перечитывать написанное, и эти стихи показались ему самыми прекрасными из всего, что когда-либо создавалось поэтами. Он рыдал от восторга, он в неистовстве носился по своей комнате, и вновь пал в обморок, но тут же и очнулся - некогда жизнь не представлялась ему такой прекрасной, ведь он был уверен, что такие прекрасные стихи не могут занять какого-либо места кроме первого.

И он помнил, как в ожидании прошли три следующих месяца - словно в сказочном, восторженном сне пролетели, ничто, кроме предстоящей встречи с Кэролайн было уже для него незначимо, и в те мгновенья, когда эти жгучие страсти хоть немного укладывались, он принимался писать все новые и новые стихи, которые намеривался вручить ей при встрече. Но уже было упомянуто, сколько приходило ей стихов (именно поэтому и решили устроить этот конкурс выжить на ее имени еще денег) - и, конечно же, первое место заслужил какой-то маститый поэт. Неумелые же, пылкие стихи Вилтора, проверенные компьютером, не вошли не только в число первой сотни, получивших билеты в первые ряды на один из ближайших ее концертов, но, по видимому, и в первый миллион. Сначала Вилтор не мог поверить, и, рыдающий, связался с компанией, спрашивал - быть может, перепутали имя. Отвечал ему механический голос извинился, сообщил, что - это десять тысяч такой то подобный звонок за сегодняшний день, а на крик Вилтор, может ли он получить рукопись и "Прочитать всем, всем, чтобы прошло это недоразумение глупое!" - тот же голос отвечал, что все рукописи, в связи с большим их количеством, во избежание путаницы уничтожаются, о чем было объявлено еще ранее. На этом связь была оборвана.

После этого Вилтор по природе своей вообще меланхоличный, впал в сильную депрессию. Он ни с кем не разговаривал, никогда не улыбался, почти ничего не ел - исхудал страшно, ходил со ввалившимися, темными глазами, и часто-часто можно было видеть его плачущим. Спасла его Кэролайн. Пусть в записи, через технику, которая якобы "передавала саму жизнь" - терялось что-то неуловимое, непостижимое для объяснение - все-таки, и через технику она сияла, она звала к свершениям, к любви.

В эти дни, месяцы Вилтор много думал о жизни, иногда записывал свои размышления. Наконец, он пришел к выводу, что должен оказаться от этих своих безудержных порывов, что приведут они его в конце концов к тому, что он изгорит без следа. А, ведь, между прочим, в последнее время много ухудшилось его успеваемость в школе совмещенной с академией. (После реформы двадцать первого века средние и высшие учебные заведения были совмещены, и только для каждого в самом начале, на основе различных психологических тестов выбиралась будущая специальность, на основе чего и записывался он в тот или иной факультет). Вилтор попал на факультет биологии, и действительно - эта наука его интересовала. Только придя в себя после поражения на конкурсе поэтов понял Вилтор, как отстал, и взялся за учебу почти с той же одержимостью, с какой недавно писал стихи. В короткое время из отстающих он перебрался в лучшие ученики. И ему было приятно, когда его хвалят, он говорил себе так: "Что же - поэта из меня не получилось, но ничего - у тебя есть другой путь, путь биолога, и здесь ты можешь достичь многого, кое-кем из людей сведущих уже признан твой талант. Иди-иди этой дорогой, Вилтор так было указано судьбой - это твоя дорога, и именно на ней ты можешь принести пользу человечеству. Да, да - ты сделаешь много славных открытий, Вилтор, и, кто знает - быть может, весть о тебе дойдет до Нее, быть может, ты тогда удостоишься разговором с ней" - и глаза Вилтора затуманивались, заволакивались восторженными слезами - он сидел, весь сияющий любовью, а потом, так же сияющий, с воодушевлением брался за работу.

* * *

Конечно, Вилтор не был исключением в подобных мыслях. Нельзя забывать, что незадолго до этого широко отмечали рождение пятисотмиллиардного человека. И пусть компанией, с которой был подписан контракт Кэролайн владели по большей части алчные мысли - пусть - они, все-таки, были орудиями рока - они, несмотря ни на что, делали доброе дело - доставляли сияние Звезды Кэролайн для всех желающих, а это были все эти пятьсот миллиардов. Ведь когда появляется что-то действительно прекрасное, то стремятся к нему все - забывая, что это - музыка, картина, свет - просто чувствуют, как пробуждается что-то лучшее, что, быть может, и дремало в их душах. И многие-многие миллионы грезили так же как Вилтор - все стремились к самосовершенствованию, к тому, чтобы стать достойными встречи с нею. С появлением ее почти сошли на нет войны, убийства, грабежи и иные людские преступления. Зажиревший, думавший раньше только о деньгах политик собирался уж объявить войну, но тут вставали пред ним прекрасные очи Кэролайн, и он вместе с ними вспоминал и детство свое, когда он еще не был политиком, но просто малышом, и все представлялось ему добрым и сказочном; вспоминал и детские сны свои - и над всем этим сияли очи Кэролайн, лился ее голос - и пробуждалась в политике совесть, и никакой войны не было. Тоже было и с другими преступниками, которые, впрочем, вскоре уже становились нормальными людьми, и стремились к свету, тоже грезили о встречи с Ней.

Добрее, светлее стали люди, значительно продвинулись в исследовании космоса, да и каждая из наук процветала. Кэролайн воспринималась уже иначе, как прежде, она стала для всех такой же обыденной, как Солнце. Солнце светит, и то, что оно дает всему жизнь воспринимается как должное - да как-то иначе попросту и быть не может - не было бы солнца, не было бы и жизни. Но вот новое солнце, точнее - Звезда. Она сияла теперь в душе каждого и день, и ночь. Она двигала к прекрасным свершениям. Никто уже и представить не мог, что она все-таки человек, что у нее тоже есть сердце, какие-то сокровенные мысли, желания...

Но Кэролайн была человеком, и она очень страдала. Ведь ей уже исполнилось двадцать, а любви, той единственной любви, когда соединяются две половинки единого целого и навечно, не было, и быть не могло. Все чаще чувствовала она себя не Звездой, но костром от начала очень ярким, но уже прогорающим пожалуй, только груда углей и осталась, и никто не мог подкинуть ей в сердце новых дров. Она выходила на сцены, она общалась и общалась с этой беспрерывной вереницей тут же уходящих в небытие лиц, и со слезами вспоминала детство на Сириусе, там она, по крайней мере, могла оставаться со своей куклой, играть. Все чаще ей казалось, что ее окружает темная бесконечность, она из последних сил льет в эту бесконечность свой свет, и... ей было страшно, ей хотелось покоя, ей хотелось любви, но ни того, ни другого не было. Однажды она почувствовала родственную душу - мелькнула она в клубящемся вокруг ее мраке, но только мгновенье это продолжалась - вокруг клокотала эта темная толпа, и тут же поглотила этот лучик надежды. До этого Кэролайн еще пыталась казаться жизнерадостной, даже улыбалась - теперь надвинулось то, что никто и не ожидал от звезды - депрессия. Как когда-то Вилтор она перестала с кем-либо разговаривать, не улыбалась, почти ничего не ела. Только если для Вилтора была звезда Она, то для самой Кэролайн такой звезды не было. К ней пришел директор компании - мужчина в летах пытающийся сохранить былое высокомерие, но благодаря Кэролайн уже не в силах этого сделать. Он сидел перед ней в роскошно обставленном покое, и глядел на нее с жалостью, едва сдерживая слезы. Кэролайн никогда не использовала никакой макияж - самая лучшая косметика была для ее красоты все равно что надпись "звезды", заменяющая бесконечное звездное небо. Она также никогда не одевалась в роскошные наряды, и теперь сидела, заплаканная, в простеньком платьице, сродни тому, в котором исполнила когда-то первый концерт для колонистов Сириуса. Руки ее были нервно сжаты, подрагивали, и в них, к ужасу директора, дымилась сигарета. Он только вошел, только увидел эту сигарету, и взмолился:

- Брось, пожалуйста. Я молю тебя, Кэролайн. Пожалуйста, пожалуйста брось эту сигарету.

Она взглянула на него своими огромными глазами, и директор почувствовал и восторг и боль - боль была в этих глазах. Кэролайн затянулась, закашлялась, а потом, роняя одну за другой слезы, прошептала:

- Моя карьера закончена. Я больше никогда не выйду на сцену...

Директор предвидел эти слова, и, все-таки, они резанули его так, что он тут же вскочил, и стремительно стал прохаживаться перед нею - вот он стал молить, и совсем забылся, молил так, как молит разве что юноша-поэт - нет невозможно было представить, что еще за несколько лет до этого, до появления Кэролайн он был законченным подлецом, казалось бы без проблеска надежды на исцеление.

- Нет, нет - никогда... - вздохнула девушка, и вновь поднесла в дрожащей руке сигарету, вновь затянулась. - Я уже долго думала... Я так истомлена... Я решила окончательно... Можете говорить, можете делать что угодно - я уже не переменю своего решения.

Директор стоял перед ней на коленях, лепетал:

- Быть может, отпуск. Да, да - на месяц, хочешь - на два, на три месяца. Сделаем так, что тебя никто не будет тревожить. Ну а потом...

- Нет, нет... - выдохнула клубы дыма и вновь закашлялась Кэролайн. - Я все это время работала не останавливаясь... А теперь - как остановилась, как заглянула в себя, так сразу такую усталость почувствовала, что... и всей жизни не хватит, чтобы отдохнуть... Писали, что я сияю - да - все сияла, сияла, а теперь вот почти ничего не осталось. Еще немного и умру...

Нет - эти последние слова не были каким-то пустым капризом. Директора даже дрожь проняла, он еще продолжал еще молить, он взглянул - увидел, какая же она худенькая, бледная, хрупкая, и уже понимал, что не сможет настаивать дальше....

* * *

Так была закончена певческая карьера Кэролайн - ее отвезли на прелестную, закрытую для посетителей, охраняемую компанией планету и...

Великий траур охватил все те звездные системы, где успел обосноваться человек. Плакали все от мала до велика. Ничего не стоили ее многочисленные, записанные концерты, пусть и с объемным изображением. Придают ли нам счастья записи наших умерших любимых, возвращают ли они их - нет - только в большую горесть повергают! Уже говорилось, как многое значила она для каждого - и представьте же эти потоки слез, стенания, вопли - каждый-каждый хоронил в своей душе Кэролайн и не мог с этим смирится! Остановила работу промышленность, не летали больше космические корабли, и даже стихи не писались - всякие слова казались незначимыми в сравнении с охватившей их горестью. Было собрано четыреста пятьдесят миллиардов подписей (еще пятьдесят по причине своего младенчества не могли этого сделать) - и все эти подписи, в виде светового файла были переданы на охраняемую планету, где в садах, видом напоминающих райские пребывала Кэролайн.

Но девушке было уже не до подписей - медленно, но верно она погружалась в темную пучину, и то зло, которое она вкалывала в свои вены вытягивала последний ее свет.

Да - как ни больно об этом писать, но Кэролайн пристрастилась к наркотикам. Причиной была ежедневная, еженощная ни на мгновенье не утихающая адская боль. Райские сады не приносили никакого облегчения, и то, что она не видела теперь перед собой толпы не приносила облегчения - она была одинокой. Она жаждала любви - прекрасного, высшего чувства, и не могла его найти воспоминания о прошлом, о той душе, которая раз мелькнула в толпе и ушла все больше угнетало ее: "Любви! Любви!" - молила она бессчетное число раз бывшие поблизости врачи советовали ей сходить на морской берег, позагорать на песке, и вспомнить, что у нее есть выбор по крайней мере из двухсот пятидесяти миллиардов. Предлагали изображения каких-то великих деятелей ищущих ее руки - она же нервно смеялась, кричала, что все это гадко и пошло, не имеет никакого отношения к истинной любви, и, заливаясь слезами, бежала прочь. Как уже говорилась, в конце концов она пристрастилась к наркотикам, откуда-то доставала деньги и снабжала врачей, чтобы те не мешали. Суммы были не маленькие, а она уже была совсем не той, что прежде - не сияла, нет походила на какую-то вконец опустившуюся бомжиху и врачам оставалось только недоумевать, как они могут "это" охранять. Мысли же, что это та самая звезда, которая наполнила светом всю их юность, были для них слишком мучительны, и они сами спешили искать забвения выпивке, или наркотиках (правда, более слабых нежели те, что принимала Кэролайн) - денег на эту дрянь у них теперь было более чем достаточно.

Целых пять лет продолжался этот бред. А потом пришел спаситель Кэролайн некто Петер-навигатор. Ему единственному из многих-многих удалось прорваться через защитные кордоны компании, и на своем маленьком, израненном звездолете он сошел к ней с небес, как сказочный принц, пришедший вызволить свою принцессу. Он нашел ее в ужасающем положении - лежащую в грязной, душной комнатушке, в куче выбросов своего желудка, ожиревшую - а когда он вошел она встретила его грязнейшей уличной бранью и зашлась безумным хохотом. Он взглянул на ее распухшее, красное лицо, на заплывшие жиром, тупые свинячьи глазки, и... сохранил в себе то чувство, которое вело его через смертельные опасности. Вот только боль его была так велика, что в несколько мгновений в волосах его появились седые пряди, и он, весь мертвенно бледный, пребывающий между жизнью и смертью, стоял покачиваясь перед нею - смотрел в эти мутные, свинячьи глазки...

Вот тогда и была спасена Кэролайн. Ведь всегда, даже и в самые страшные минуты есть выход для человеческой души. И в те мгновенья вспомнила Кэролайн как была она девочкой, что чувствовала тогда, как пела в первый раз... и теперь она запела - голос ее был также прекрасен, как и тогда, в самый первый раз. Она вдруг поняла все, и наступило очищение - муть спала, очи засияли, стали такими, какими и должны были быть очи той, которая вела все человечество.

Вскоре вооруженные до зубов охранники компании ворвались в эту жуткую комнатушку и... попадали на колени - им казалось, что попали они в самую бездну ада, и что там засияла, этот ад преображая, самая прекрасная из всех вселенских звезд.

Итак, Кэролайн была спасена. Она ухватилась за Петера и не отступала от него ни шаг - надо ли говорить, что Петер ни о чем кроме нее и не думал? Кэролайн не стала возвращаться на сцену - нет - здесь ее решение оставалось твердым. Все силы своей души отдавала она Петеру, а тот испытывал такое блаженство, что часто душа его едва не покидала тело. Долгое время на том самом маленьком, израненном (а теперь, конечно, залатанном) кораблике путешествовали они по галактике, и, наконец, остановились на какой-то малонаселенной планете, надеясь найти там покой. Конечно, почти сразу же Звезда были найдены. Вначале, кто-то даже пытался ЕЕ похитить, но нашлись совестливые люди, которые хорошо поняли, что лучшее, что они теперь могут сделать для своей Звезды - это дать ей покой и защитить от таких вот безумцев. Конечно, они защищали ее незримо, и двое влюбленных даже и не замечали своих охранников. Мирно и счастливо потекла их жизнь - через несколько дней появился первенец, за ним - двойняшки. Минуло еще несколько лет, и вот Кэролайн стала матерью семерых детей - на этом решили остановится. Кэролайн была прекрасной матерью - любила, так ласкала своих детей, они же летали в ближайшую школу, и учились весьма хорошо.

Как-то сами собою спали страсти по Кэролайн. Люди смогли-таки смирится с потерей, и подрастало новое поколение, которое воспитывалось на светлых идеалах недавнего прошлого - были записи, пусть не передающие всего очарования ее души, но, все-таки, завораживающие, влекущие к прекрасному. Были преступления, но уже значительно реже, чем до Ее появления; войны же только начинались и тут же, как досадные ошибки прекращались - люди с ужасом смотрели на совершенное, вспоминали Кэролайн и плакали. Кто-то знал, что она живет на такой-то планете, но тревожить ее жизнь каждый почитал уже преступлением - все хорошо понимали, что, вмешавшись в ее жизнь, причинят ей неприятности. Ну а этого было достаточно.

* * *

Теперь о Вилторе - просто необходимо рассказать, как он провел эти последние перед Последним Полетом годы. Когда было объявлено, что Она уходит, что Она устала - он сначала, как и многие иные миллиарды не поверил, ну а потом - впал в отчаянье. Незадолго до этого, он защитил важный проект "Об временном уменьшении размеров продуктов питания, для более экономной перевозки их на дальние расстояния". Теоретически все было доказано, теперь требовался последний рывок - несколько недель напряженной работы в лаборатории, и его имя стало бы одним из самых известных в галактике. Но вот не стало Кэролайн, и все эти проекты стали незначимыми, совершенно лишними. Много слез было пролито, несколько раз он находился на грани между жизнью и смертью. Летели однообразные, серые дни - он не двигался больше по своей дороге, постепенно начал спиваться. И тогда на его пути появилась Вера. Как уже было сказано - Кэролайн служила звездой, пришедшей к ней из высшей жизни для всех: и для мужчин и для женщин - это только подтверждает чистоту, возвышенность их чувств. Вера тоже была в печали, но она уже смогла справится с депрессией, и, видя в каком бедственном положении этот, несомненно талантливый человек, все силы направила на то, чтобы помочь ему. Ведь она приметила его еще тогда, когда он защищал свою докторскую работу, тогда же и полюбила. А дальше, а дальше... а дальше дни полетели за днями, и Вилтор, который раньше и представить не мог, что может полюбить кого-либо помимо Кэролайн, полюбил Веру. Точнее, он даже и не отдавал себе отчета, что чувство его - ничто иное, как стремление избавится от возникшего с уходом Кэролайн одиночества, ужас перед той адской бездной, которая распахнулась перед ним тогда. Казалось, что чувство это искреннее, и еще через пару месяцев они сыграли свадьбу. Еще через год у них появились дети. Примерно в то же время Вилтор закончил лабораторные исследования, и теперь один маленький грузовой транспорт за раз мог доставить питание для многомиллионной колонии на какой-нибудь дальней планете. Имя Вилтора загремело, но слава никакого счастья не принесла. Ведь не было счастья и в домашнем кругу. Та первая восторженность прошла, и он хорошо видел, что Вера хоть и прекрасная женщина, но не может заменить тем, кем была в мечтах Кэролайн. Однажды, примерно через год после рождения их первенца, после очередной ссоры у них произошел такой разговор:

- Ведь ты не любишь меня! Зачем же не сказал сразу - ведь ты должен был сердцем почувствовать... - укоряла Вера

- Я был слеп. - угрюмо вздыхал Вилтор.

- Но почему? Почему?.. Что я - уродина, характер у меня подлый? Что... что? Ведь я стараюсь быть лучше...

- Понимаешь: гляжу на тебя, а вспоминаю Кэролайн. И сравнение - ты уж прости, но ты должна же это принять как должное, не в твою пользу.

- С Кэролайн! С Богом!.. Но конечно-конечно - ты должен ее любить - это как храм для души. Позабыть Ее - это все равно, что все самое близкое тебе предать. Но как ты можешь сравнивать меня, простую, но любящую тебя женщину, и Ее?

- Я понимаю - это плохо, гадко... Я должен любить тебя, а Ей только молится как святыне. Звезде нашей. Но как бы не пытался себя переубедить, все равно, вновь и вновь приходят такие мысли: "Ты живешь с Верой, воспитываешь детей, но только обманываешь совесть. Как ты можешь говорить Вере, что любишь ее, когда у тебя одна любовь. А если та любовь к Кэролайн высшая, и так должно, так что же есть любовь к Вере, как не что-то животное, низкое, служащее удовлетворению животных потребностей. Так зачем же так унижаться, зачем же оскорблять святое чувство любви? Надо просто повернуться, уйти..."

Вера тогда вся мертвенно побледнела, и разрыдалась. Вилтору стало ее ужасно жалко, он хотел сказать что-то утешительное, лишь бы она больше так не мучилась, но не находил никаких слов - просто сидел с опущенными глазами, и молчал. Наконец, Вера прошептала:

- А как же Санти? (так звали сына) Ведь он будет очень несчастен без отца...

- Да, да и именно потому я не уйду, и... постараюсь полюбить тебя. Ведь ты действительно прекрасная, удивительная женщина, Вера...

В этом разговоре отражалась суть их отношений не только в тот период времени, но и во все последующие годы. Прошло девять лет их супружеской жизни, а той истинной, зажигающей сердца любви так и не было найдено, и единственное, что удерживало их от развода, был сын. И, хотя они даже не говорили на эту тему, но интуитивно именно потому, что боялись повесить на себя еще большую обозу, они не заводили больше ни одного ребенка. О любви за все это время не было сказано ни одного слова, даже старались не размышлять на эту тему - размышления непременно вели к боли, раздражению. Несколько раз вспыхивали довольно крупные ссоры... Вилтор по прежнему грезил об Кэролайн, ну а Вероника как-то поняла, что полюбила не собственно его душу, но то, что он такой талантливый - именно его умные речи полюбила, но с одними умными речами как известно счастлив не будешь, и вот она переключила всю свою любовь на подрастающего Санти. Да - надо сказать, что с ними еще жила мать Веры - довольно добродушная, но невыносимо для Вилтора говорливая, преклонных лет женщина.

И вот в один вечер они слушали рекламу туристических компаний. Ведь у Санти в школе-университете начинались летние каникулы, и он мечтал посетить какой-нибудь заповедный уголок космоса. Вот началась реклама курортов в центральной части галактики: сияющий под голубым гигантом ласковый океан, живые, ласкающие ветры, а ночью - небо все сияющее от звезд, небо такое яркое, что почти не отлично от дневного. Даже и записанное, это изображение поражало своей красотою, и у маленького Санти так и загорелись глаза. Увидев это, Вилтор добродушно улыбнулся, и проговорил:

- Вижу, вижу - и за хорошую учебу поедешь именно на этот курорт, а он действительно один из лучших...

Он решил, что сделал благодеяние, и настроение его еще улучшилось - он приготовился выслушивать благодарности. Однако, вместо благодарности Санти, едва сдерживая слезы, проговорил:

- И что же - опять только с мамой, да?.. Опять ты очень занят?..

- Да, да - конечно, очень занят! - гневно сверкнула на Вилтора Вера. Папочке мы просто надоели, ему хочется отдохнуть от нас - избавится послать на курорт. На хороший курорт, конечно - и большие деньги не жалко заплатить, лишь бы только не видеть мою приевшуюся физиономию. Ну да, да уважим нашего благодетеля, окажем ему такое удовольствие. Может, он нас сразу и на другой курорт сошлет, чтобы все три месяца мы ему глаза не мозолили...

Санти почувствовал раздражение в голосе матери - почувствовал и тут же вспыхнувшее раздражение отца. Он был очень чувственным мальчиком, и, хотя, дабы показаться взрослым, сначала еще пытался сдержать слезы - потом не выдержал, и, громко рыдая, бросился, уткнулся в колени бабушки, которая сидела поблизости, и пыталась остановить разрастающуюся семейную ссору. Но нет - ссору уже было не остановить - слишком многое накипело. В тот вечер они наговорили друг другу много разных гадостей, и, конечно, как всегда от этого бывает, испытали сильную боль, даже и в глазах их потемнело.

На следующее утро, когда Вера была в ванной, а Санти еще не проснулся Вилтор принял по объемному телевидению одно сообщение. Это сообщение намеренно, чтобы не вызывать ненужного ажиотажа, было передано в числе последних, но диктор, как ни мастерски он владел с собою, при этом не мог сдержаться, и весь просиял. Он рассказал о том, что Кэролайн недолгое время решила побыть в одиночестве, просто полетать на своем корабле по галактике, нигде не останавливаясь. В то же мгновенье Вилтор уже твердо решил, что он должен делать - глаза его впервые за несколько лет вспыхнули сильным чувством любви, он вскочил, стремительно заходил по кухне. В это время открылась дверь ванной, вышла по прежнему обворожительная, обернутая в полотенце Вера - Вилтор даже не заметил ее, а на настоятельный вопрос - Как же завтрак? - буркнул что-то про спешные дела на работе.

Через минуту он уже связался со своим другом на галактическом телевидении и дрожащим голосом спрашивал:

- Откуда сообщение о Кэролайн?..

- Ты сам знаешь - с той планеты...

- Нет - кем передано!

И вот тут, конечно в качестве большого секрета, Вилтор узнал то, что почему-то ожидал узнать с самого начала. Друг сообщил ему, что все это передал муж Кэролайн Петер - голос у этого "счастливца" был такой будто перед ним открылся на целую вечность ад. Его расспросили, и оказалось, что долгое время уже Кэролайн была несчастна их семейной жизнью, и даже семеро детей не приносили ей счастья, хотя она и старалась быть примерной матерью. Все дело в том, что она все больше смотрела на звездное небо и мечтала мечтала о какой-то иной, возвышенной жизни. Ей хотелось сиять - нет - не так как прежде, все воспоминания о прошлом были для нее самыми тяжкими кошмарами - она, как сама выражалась: "Хотела любви" - и на все встревоженные расспросы Петера неизменно начинала рыдать...

- Да, да - как я ее понимаю! - не сдержался, выкрикнул объемному изображению своего друга Вилтор. - Она же к любви - к любви истинной стремилась... Она потому и дом покинула - быть может, даже самой себе в этом боялась сознаться, ведь она же мать - дети ее ждут, но ведь чувствовала, что именно в этих просторах ждет ее вторая половина...

Тут Вилтор осекся, так как очень уж велико было его волнение, и не давало выговорить ни слова, наконец, он кое-как совладел с собою, и прервал расспросы своего друга, которые конечно не понимал, и вовсе не слышал:

- Каков ее маршрут?!

- Да что ты - откуда же я знаю...

- Но ты ведь сам сказал, что она просто хочет полетать в космосу, значит не будет совершать прыжков. Разгонится на тысячу или две световых и так полетит от дома и...

- Да что тебе в голову взбрело? Выслеживать ее вздумал?!

- А-а! Понял!..

- Даже и не думай! Не только потому, что это просто не хорошо, но и потому, что бессмысленно. Она уже оставила дом и может быть в любой части галактики. Подумай: размер ее кораблика тридцать метров или около того, никаких радиосигналов она подавать не думает. Подумай - какой у тебя шанс наткнуться на Нее на расстояния десятки тысяч световых лет?.. Хотя... Я конечно понимаю тебя... - тут голос друга стал мечтательным, страстным даже. - Очень, очень хорошо тебя понимаю! Даже и сердце сжимается - вот сейчас на небо смотрю, и понимаю - где-то среди миллионов звезд Она... Но ты подумай она же стремится ко всему прекрасному и наверняка с самого начала совершила прыжок к какой-нибудь красивой системе - там и начала свое путешествие... Да ты мне только объясни - что задумал то?.. Неужто искать все-таки будешь?..

Но Вилтор уже ничего не отвечал - он в страстном порыве оборвал связь, и в этом же страстном порыве ворвался назад в свою квартиру. Он отсутствовал не более пяти минут, однако, так как дело было о Кэролайн, то ему самому казалось, что прошло значительно, значительно больше времени - он боялся, что не Веры ни Санти уже не будет, однако Санти только проснулся заспанный, столкнулся со своим отцом в коридоре.

- Что, неужели забыл что-то? - иронично заметила Вера, которая сидела уже на кухне. Вид у нее был очень печальный, завтрак она поглощала через силу, затем только, чтобы создать перед кем-то видимость благополучия.

- О, нет - на этот раз я ничего не забыл! - восторженным голосом воскликнул Вилтор. Супруга взглянула на него с изумлением, Санти же замер в уже открывшихся дверях ванной. - Мы летим! Летим сейчас же! В самые красивые места галактики! Все вместе! Будем летать хоть все каникулы!..

Все это он выдохнул столь восторженно, таким значимым, любящим голосом, что, казалось, какое-то счастливое волшебство ворвалось в их жилище, преобразило все - и все засияло, стало прелестным, светлым. Вот, кажется, еще несколько мгновений, и вспыхнет чувство, о котором совсем, казалось бы, здесь позабыли - чувство любви. Санти шагнул к папе, робко ему улыбнулся; Вера вскочил со своего места, сделала шаг навстречу супругу. Однако сияющие слезами глаза Вилтора совсем их не видели. Он даже и не знал, зачем позвал их с собою - ведь мог бы сослать на этот курорт в центре галактике, ну а потом и метаться в поисках сколько угодно. Но он, в сильном и чистом своем чувстве просто не мог думать о каких-то хитростях; он воспринимал так, что, уж ежели есть у него жена и сын, то это его ноша, даже кара за предательство истинной любви, и никуда от нее не деться.

А дальше начались сборы. Собирались совсем недолго - минут двадцать, так как все необходимое мог представить их корабль. Не требовалось никуда ехать - Вилтор как человек богатый мог позволить держать корабль прямо в своем доме. Просто открылась дверь рядом с ванной, они шагнули в капитанскую, белоснежную каюту, расселись в удобных, мягчайших креслах, и когда, спустя несколько мгновений вспыхнул обзорный экран, они уже пролетали возле Луны. Траектория движения, по приказу Вилтора была свободной - предстояло еще выбрать маршрут. С каждым мгновеньем он все более волновался - вот почувствовал, как на лбу выступила испарина, капли пота покатились. Он в растерянности оглянулся, и только тут заметил, что помимо жены и сына с ними полетела еще и теща. Эта пожилая женщина делала сейчас то, что больше всего любила делать - говорила. Говорила без умолку, и как смутно дошло из отдельных, блеклых фраз до Вилтора - говорила об Кэролайн, о том, что Звезда отправилась в путешествие среди звезд. Вера, как и всякая женщина - очень проницательная, сразу поняла, что двигало таким неожиданным порывом Вилтора, и не смотря на то, что была уверена, что - это любовь к божеству, к Звезде, не могла сдержать ревности, и начала выговаривать что-то про то, что Вилтор окончательно ушел в высшие материи, в душевные порывы, а о семье совсем не думает, и проч., и проч., что обычно при начале подобных скандалов. Но на этот раз Вилтор был настроен слишком возвышенно, чтобы падать до каких-либо грубых выражений. Он даже толком не понимал, что такое говорит ему жена. Зато он, стремительно прохаживаясь по каюте, время от времени бросал взгляды на смотровой экран, видел кажущийся недвижимым космос, и не понимал, как это жена его и теща могут говорить что-то не про Кэролайн, тогда как она, Кэролайн, находится в этом пространстве, и несомненно видит их! Даже и сомнения быть не могло, что что-нибудь в этой бесконечности может ускользнуть от ее мудрого ока - ведь она же божество.

Вера, видя его восторженность, отрешенность ревновала все больше наконец, вскочила и наговорила ему много разных нехороших вещей. Санти вновь отбежал к своей, пытающейся помирить супругов, бабушке, уткнулся в колени, заплакал. Вилтор стремительно надвинулся на Веру, даже и не замечая, оттолкнул ее плечом - еще несколько раз прошелся (почти пробежал) через каюту, остановился, повернувшись лицом к стене, когда же резко обернулся к смотровому экрану, то по щекам его катились слезы, губы подрагивали, и лик его был такой одухотворенный, что, казалось, вот сейчас оставит он это тело, и более быстрый чем любой корабль устремится на поиски Ее. Так, несколько мгновений стоял он без всякого движенья, только губы его шевелились кажется, проносились там обрывки стихотворных фраз. Вот бросился он к жене, вот схватив ее за руки, с пылом проговорил:

- Что же ты?.. Как можешь ты быть такой эгоистичной...

- Что? Я то - эгоистичной?! - вспылила было Вера, но Вилтор не дал ей закончить - он с тем же пылом, страстным голосом продолжал. - Как же ты можешь говорить все это мелочное, пустое, перед Ее ликом, пред ликом Звезды, Вечности. Или что - совсем уже позабыла, как в юности мы верили?.. Помнишь, помнишь - ведь ты же каждый день сияла от нее, ты же рыдала как и все, когда Она ушла. Ну, так и зачем же теперь все это мелочное, пустое?..

Вера была в растерянности; она еще пыталась говорить, приводить всякие обычные в таких случаях доводы, однако - никакой уверенности в ее голосе не было, голос дрожал, и, наконец она повернулась к экрану, долго смотрела на кажущееся недвижимым полотно звезд, а, когда повернулась обратно к Вилтору, то и по ее щекам катились слезы, взгляд был мечтательным, тихо-тихо она проговорила:

- Да, ты, конечно прав... Прости - я и не понимаю, как могла упрекать... Как же я могла забыть!.. Ее невозможно не любить! Ее надо искать, к Ней надо стремится - Она - это самое прекрасное, что есть в этой жизни... Но Вилтор, если ты думаешь, что сможешь найти ее...

- Знаю, знаю! - с пылом, со страстью перебил он Веру. - Слышал уже! Конечно, если подсчитывать научно, то шанс, что мы с нею встретимся равен нулю. Можно миллионы лет носится по галактике, и никогда не встретится. Но, ведь, помимо этих сухих, математических законов, есть еще и судьба, некий высший рок, который всеми нами управляет, благодаря которому и встречаются предназначенные друг для друга половинки целого... Да... И вот я чувствую, что суждено нам встретится... Вот даже и не знаю, как объяснить это - просто внутри все так и пылает! Так и пылает! Вот кажется в любое мгновенье умереть могу! Люблю!..

И вновь почувствовала Вера ревность - поняла, что не простое чувство поклонения богине влекло Вилтора, она опустила глаза, сжала кулачки, не находила, что тут можно сказать. Вилтор уже позабыл про ее существование, все тем же прерывистым, срывающимся голосом потребовал чтобы была показана карта галактики с выделением наиболее живописных районов. Появилось объемное, медленно вращающееся изображение сияющей чечевицы протяжность которой на самом деле составляла несколько десятков тысяч световых лет, а количество звезд превышало четыреста миллиардов. Далеко не все было исследовано даже с помощью автоматических зондов, которые совершали гиперпрыжки от звезды к звезде, и собирали поверхностную, порой недостоверную информацию - даже таким образом было исследовано менее тысячной части этого многообразия. Мозг корабля выделил радужными пятнышками наиболее привлекательные районы, а попутно сообщил, что они вылетели за пределы солнечной системы.

Вилтор так и впивался взглядом во вращающееся изображение, размышлял вслух - громким голосом:

- Полетела ли в центр? Нет - хотя и там, в курортных районах возможность встретится с кем-либо почти невероятна, Она захочет большего уединения. Пусть Она ищет вторую половинку - она не верит, что сможет найти ее там, среди толп. Я же чувствую - Она боятся хоть каких-то скоплений людей. Она сердцем верит, что в тех просторах, где на многие десятки световых лет ни человека - там и встретит Единственного, такого же одинокого как Она...

Наконец, его взгляд остановился на одном непримечательном молочном пятнышке на окраине галактики противоположной Солнцу. Так и прожгло его сердце - выкрикнул он: "Там она!" - и ткнул в это пятнышко пальцем. Компьютер тут же сообщил:

- Наличие красивых мест предположительно. Окрестности в радиусе четырехсот световых лет не исследованы. Посещение не рекомендуется возможна опасность - активность межветвенных газовых потоков.

- Туда, туда, туда!.. - все время, пока корабль своим монотонным голосом сообщал это, выкрикивал Вилтор, и не понимал он, что это может быть за причина, что можно хоть на мгновенье откладывать.

Но тут его неожиданно резко дернула за рукав Вера, и воскликнула:

- Нет, нет - мы не должны туда лететь! Смерть там наша!..

- Да что ты за глупости говоришь! Да как ты можешь, в такую то минуту! Сомневаешься? Сомневаешься?!.. Да мы же совсем скоро Ее увидим! Господи! Вечность! Прекрасно то как!.. Корабль - ну что же ты медлишь - немедленно прыжок!

Вновь монотонный голос стал повторять что-то про безопасность, однако Вилтор прервал его каким-то рокочущим, звериным воплем - он требовал, чтобы прыжок был совершен немедленно - он был уверен, что, промедли они еще хоть минуту, и будет уже поздно. Вера вновь взмолилась, стала указывать на какие-то иные, ничего не значащие места в галактике, наконец - пала перед Вилтором на колени (подобного еще никогда не было!), и, протягивая к нему дрожащие руки, стала молить, чтобы остановился, чтобы хотя бы о жизни Санти подумал. Однако Вилтор был непреклонен, Вилтор и слушать ничего не хотел он еще раз пророкотал свое распоряжение - обзорный экран потемнел, и тут же прояснился - уже за пятьдесят тысяч световых лет от дома.

Да - небо здесь действительно было удивительное. Несмотря на то, что это были окраины, звезд было значительно больше чем в окрестностях Солнечной системы. Представлялось, что они в центре исполинской, полой колонны мириады звезд ее составляющие выглядели прекрасно, но первое чувство, когда Вилтор взглянул на них, было чувство тревоги. Даже и ему, охваченному своим любовным порывом, не могла не прийти такая мысль, что что-то высшее, вещает им о большой опасности. То же почувствовала и Вера, и Санти, и теща, и все они уговаривали его поскорее вернуться. Быть может, Вилтор и прислушался бы еще к голосу неведомого, но эти привычные, семейные голоса дали ему только раздражения, и собственный страх показался ему уже мелочным, необоснованным. Он приказал дать полную панораму, и стены корабля стали невидимыми казалось, что они повисли в бесконечной пустоте - зрелище сколь прекрасное, столь и жуткое. Поблизости, оказывается, находилась система из трех звезд. Один - голубой гигант, раз в сто превышающий солнце, от него вытягивалась ярчайшая белая струя газа, и уходила, казалось, в пустоту - это несомненно была черная дыра, вокруг этого так и не изученного, чудовищного по мощи объекта виделось прекрасное, легкая гало - температура которого, однако, была не менее десяти миллионов градусов; наконец - третьим компонентом этой системы была темно-бордовая звезда - судя по показаниям корабля не меньшая, чем солнце, но уже умирающая. Неподалеку (относительно, конечно), медленно (тоже относительно) проплывала глыба один вид которой уже мог внушит тревогу. Казалось, что глыбу эту намеренно терзали, подвергали неимоверным мученьям, от которых он непременно должна была бы разлететься в прах, однако, каким-то злым волшебством все еще корежила взор своим жутким видом. Это было не с чем не сравнимое нагроможденье острых углов, каких-то причудливо, судорожно скрюченных трещин - казалось, что все это сжали с неимоверной силой, потом изожгли до самых недр - и это, уже мертвое, все равно летело, устрашало своим кошмарным подобием жизни.

- Скорее! Летим отсюда! Мне страшно! - выкрикнула Вера.

- Мне страшно! - плачущим голосом прокричал Санти.

Вот Вилтор взглянул на них - их контуры на фоне голубого гиганта, на фоне вытягиваемой из него струи раскаленных газов показались такими хрупкими, и он тоже почувствовал тогда тревогу, и уже собирался отдавать команду о возвращении, как увидел движение. Точнее даже не увидел, а скорее почувствовал - настолько слабой была эта крапинка, что только потому, что он очень хотел ее увидеть, и велика была его боль - вернуться, оставить надежду - только потому и смог увидеть ее на какое-то мгновенье. Этого мгновенья было достаточно - он тут же ясно осознал, что эта крапинка стремительно двигалась по прямой, как могут только двигаться рукотворные корабли. Не оставалось никакого сомнения, кто был на этом корабле. Сердце с устрашающей силой забилось в груди, кровь обожгла тела - Вилтору казалось, что он сейчас разорвется в клочья, не сможет сдержать этого огромного чувства, вот пророкотал:

- Я нашел ЕЕ! Слышите все - я нашел ЕЕ!!! - ему казалось, что его голос раскатывается по всему космосу, он засмеялся, а потом, недоумевая, почему это корабль еще стоит на месте пророкотал. - Вперед, за нею!

- Позвольте уточнить, за кем?

- За нею! За нею! За Звездой!

- Все звезды пребывают в движении. Позвольте уточнить, к скорости какой именно звезды требуется прировнять мое движение.

- Эх ты, за Кэролайн!.. Чувств в тебе нету!.. Ну, за кораблем - за земным кораблем! Скорее же!..

- Простите, но ни одним из моих датчиков не было зафиксировано...

- Бред! - нетерпеливо прервал его Вилтор. - Я же явственно видел! Вон там!.. Ни на что ты не годная, слепая железка!.. Двигайся по направлению к красной звезде - я точно видел, что... Немедленно - скорость максимальная! Скорее же - ведь мы не можем упустить...

- Летим отсюда! - с ужасом воскликнула Вера.

- Папа, папа - быть может - это новая цивилизация?! Вот было бы здорово! - захваченный новой идеей воскликнул Санти.

- Моими приборами не было зафиксировано никакого искусственного передвижения, в радиусе ста тысяч миль. Продолжаю движение, по выбранной капитаном траектории. Внимание - опасность - наличие большого количества объектов допланетарного характера, в основном это глыбы - ими заполнено все пространство - сложность маневров - вынужденное снижение скорости - велика возможность столкновения с небольшим объектом диаметром меньше метра - ими заполнено здесь все пространство - датчики с трудом справляются с фиксацией всех - вынужденное снижение скорости до тысячи миль в секунду...

- Устаревшая груда железок! (корабль был одним из новейших). Я приказываю...

Тут вновь взмолилась Вера, да и Санти вновь заплакал, теща же восклицала что-то в ужасе не переставая - и вновь появились в Вилторе разумные чувства, и уже собирался он повелеть кораблю поворачивать, как вновь увидел, а точнее - почувствовал эту крошечную точечку. Только на мгновенье мелькнула она на фоне бордовой звезды, и тут же исчезла.

- Ну, теперь то видел?! - громко вскричал Вилтор. - Не мог же не видеть! скорее - за нею...

- Простите, капитан, но по прежнему незамечено никакого искусственного движения. Продолжить ли полет в выбранном направлении?..

- Да, да - продолжай, и быстрее. Черт с этими опасностями - какие тут могут быть опасности, когда нас ведет рок! Тысячи световых лет, ничтожный шанс встречи - все это ничего не значит! Так же, как и эта безопасность твоя! Лети же! Лети скорее! Я требую!..

И вновь отчаянно протестовала жена, но теперь Вилтор не обращал на нее никакого внимания. Он пронзительно вглядывался вперед, к медленно нарастающей, зловещей бордовой звезде, а в голове одно за другим поднимались воспоминания юности - хотя бы то воспоминание, когда он писал ей стихи теперь он жалел, что не писал стихи все это время, ведь он уверен был в скорой встречи - и тогда бы он передал, или прочел самые лучшие. Вокруг мелькали уродливые глыбы, подобные той, которой увидели они первую, а корабль сообщал:

- В системе обнаружено только одно крупное тело сравнимое с Луной. Тело состоит из слипшихся плит, подобных тем, которые нас окружают. Процесс планетообразования не был завершен из-за близости системы голубой гигант черная дыра - с неравномерными периодами здесь проходят выбросы из этой системы. Природа их не установлена, но именно из-за них глыбы принимают такую причудливую форму. Наличие большого количества излучений в различных диапозонах делают...

Однако, мозг так и не успел досказать то, что хотел, потому что все потонуло в громогласном, торжествующем вопле Вилтора:

- ВОТ ОНА!!! ТЕПЕРЬ ТО ВСЕ ВИДИТЕ?!!! ВОТ, ВОТ ЖЕ ОНА!!!!!

И, действительно, теперь уже отчетливо он видел космический корабль. Не какой-то там инопланетный - нет - самый обычный людской корабль предназначенный для небольшого количества пассажиров. Белеющий, словно лебедь из старых фильмов, стремительно летел он перед ними, отдергивался в стороны, когда на пути попадались глыбы. При этом Вилтор почувствовал еще и сильную боль в голове - будто шило раскаленное вклинивалось в затылок - не обратил он внимание на эту боль, слишком был поглощен. Кричал исступленно:

- Ну, что же вы молчите?! Что?! Теперь то все видите?! Вот Она! Скоро уже!..

- Вилтор! Милый, муж - спаси! Давай повернем! - голос Веры дрожал - она была в ужасе. - Ничего мы не видим... Здесь излучения какие-то... Страшно здесь!.. Жутко!.. Спаси!..

- Да вы слепые!..

- По прежнему не зафиксировано никакого искусственного движения. отрапортовал корабль, и тут же. - Внимание - стремительно надвигается сильное магнитное поле...

И тут Вилтор увидел - с одной стороны небес стремительно меркли звезды, непроницаемая, без единого проблеска надежды чернота разливалась там. Что-то невидимое, огромное стремительно надвигалось.

- Капитан, ищу пространство необходимое для гиперпрыжка, слишком высока плотность...

- За ней! За Звездою!

Так, не в силах сдержать стона от сильной рези в голове, пророкотал Вилтор, и вот сам, забывши, что у него есть тело, что он не дух, способный в одно мгновенье преодолевать сколь угодно большие расстояния, метнулся через невидимую каюту, к тому белеющему кораблю, который летел быстрее их, удался. Он врезался в стену, упал - в то же время осталось позади крупное скопление глыб и неожиданно открылась та самая планета лунных размеров о которой говорил корабль. Хорошо было видно, что она была насильственно слеплена из уродливых, кривых, похожих на клыки глыб - они дыбились делая ее больше всего похожей на вздувшегося и распрострашенного морского ежа, которого окружала блекло-розоватая дымка. Именно к этой планете и несся корабль Кэролайн - Вилтор ревел, чтобы увеличить скорость преследования, мозг отвечал, что необходим прыжок, Вера рыдала, теща кричала, Санти стонал, схватившись за голову - в общем, гвалт стоял совершенно невыносимый. Однако, гвалт этот продолжался совсем недолго - затем Вилтор, который все время пристально вглядывался увидел некое стремительное движение тьмы, на мгновенье все померкло, затем стала видна каюта в которой все они на самом деле находились, что-то затрещало, завыла тревога, а потом - нахлынула тьма, и Вилтор уже ничего не помнил.

* * *

Когда-то, еще в самую раннюю пору юности Вилтор был буквально влюблен в старинную романтическую литературу - писатели прошлых веков предполагали, что астронавты будущего будут попадать в катастрофы так же как матросы при морских штормах. Герой выживал, а вот разбитый корабль уже не мог отвезти его домой, вообще не мог каким-либо образом соединить с цивилизацией. И этот несчастный (или наоборот - счастливый) оставался один на один с неизведанным миром, попадал во всякие необычайные приключения, иногда встречал какую-нибудь прекрасную туземку, влюблялся в нее. Обычно такие истории заканчивались счастливо, а Вилтор зачитывался, представлял себя на месте того или иного героя... Теперь, придя в себя, он прежде всего понял, что попал именно в такую ситуацию.

Прежде всего он увидел смятый, искореженный, еще горящий корабль - он был метра в ста от него, и Вилтор непременно бы погиб, если бы не успела сработать капсула - именно в ней он и стоял. От удара капсула пробила каменистый грунт, и он по колени погрузился в него. За покрывшимся мелкой паутинкой трещин открывался чуждый вид: неподалеку плато рассекала исполинская пропасть, из глубин ее подымалось бордовое свечение, с другой же стороны высился не менее исполинский склон, вершину которого скрывала темно-серая муть. Поверхность беспрерывно сотрясалась, иногда с иной стороны ущелья проносились некие расплывчатые тени в глубинах которых перекатывались бордовые блики, однако, из-за дальности и их стремительности Вилтор так не смог разглядеть, что это такое. Кое-где на небе сияли звезды, но большая его часть была погружена в непроницаемую черноту. Вилтор тут же вспомнил о мраке, который и послужил причиной падения, и, поморщившись, спросил:

- Что - это невидимое вещество приближается к планете...

Что-то щелкнуло, и механический голос через шипения поведал: "Выброс из черной дыры. Состав неизвестен. Большая интенсивность излучений - многие не поддаются классификации. Полная поглощаемость света - плотность неизвестна скорость неравномерна. Возможность столкновения с планетой через пять-шесть часов... Неточные сведения: температура на поверхности - до пяти тысяч градусов, предположительно, наружный непроницаемый слой служит оболочкой для внутренних, нагретых до сотен миллионов..."

Однако, Вилтор уже не слышал, что говорила ему капсула - он увидел другую капсулу, которая шагах в тридцати от него ушла в грунт более чем на половину - стекло все было разодрано, все залито кровью.

- Чья это капсула?!! Чья?!! - вскричал Вилтор.

- Вашей тещи. - спокойно констатировала капсула.

- Она, ведь, еще жива?!

- Жизненные процессы прекратились мгновенно...

Вилтор попытался вызвать в себе горечь, однако, тут почувствовал, что никакой горечи нет, в какое-то мгновенье в глубине своего сознания даже отметил, что - это даже хорошо, что тещи теперь нет, что никогда больше не будет она надоедать ему своим ворчанием. Конечно, в то же мгновенье он очень устыдился этаких своих мыслей - отбросил их с отвращением, и даже проговорил несколько каких-то горестных, неискренних фраз, потребовал, чтобы капсула определила состав атмосферы. Удивительно, почти невозможно, но атмосфера оказалась пригодной для дыхания, разве что воздух был через чур жарким, но не превышающим все ж допустимых пределов. Прозвучали какие-то предупреждения, и вот капсула распахнулась - Вилтор выбрался на поверхность, почувствовал сильную слабость в ногах, едва не повалился, и вот, проклиная эту слабость, выкладывая все силы, почти бегом устремился к разбившемуся кораблю. Несмотря на то, что видно было, что эта груда уже никогда не полетит, он, все-таки, смутно еще на что-то надеялся, и только когда подбежал к борту, когда увидел, насколько же там все искорежено, и когда спросил у мозга относительно жены и сына и получил в ответ только треск пламени - то смирился, понял, что всякая надежда на починку тщетна. В какое-то мгновенье он осознал, что хочет, чтобы и Веры и Санти больше не было, но тут же он ужаснулся собственным мыслям, назвал даже подлецом обернулся и увидел их капсулы. Просто удивительно, как это он не заметил их прежде! Он подбежал к одной из капсул, взглянул за стеклянную поверхность там стояла Вера, бледная как смерть, смотрела на него испуганными глазами. Он помог ей выбраться, и уже вместе они открыли капсулу с Санти. Мальчик был еще более бледен чем его мама, и, как выбрался, так подбежал к ней, обхватил и крепко-накрепко прижался, вздрагивая всем телом, беспрерывно рыдая, спрашивая, когда же придет помощь, когда вызволят их из этого места.

Вилтор знал, что перед гиперпрыжком данные о нем поступили в галактическую навигационную службу, что никаких больше сигналов из-за сильных радиационных полей они принять не могли, и встревожатся, начнут поиски не ранее чем через три дня - он вспомнил, что через несколько часов заполоняющая небо чернота должна была обрушится на эту планету.

- А где мать моя? Мать мою не видел?.. - нервным голосом несколько раз спрашивала Вера.

Вилтор пробормотал что-то про то, что он ничего не знает, так как попросту страшно ему было говорить правду - он то знал, как тяжело переносит Вера всякие лишение, и от одного представления, что будет, когда она узнает правду, озноб охватывал его. Но Вера сама заметила ту капсулу, осторожно отстранила Санти, пошла к ней сначала медленно, потом побежала, и, вдруг, резко остановилась - увидела, что там. Жуткий ее, воистину звериный стон потряс воздух, и бесформенные тени, которые метались на другой стороне пропасти изменили свое движенье - стали складываться между собою, расти. Вилтор сделал было к своей супруге несколько шагов, но тут новая волна заунывных, адских стонов потрясла воздух, и он понял, что не выдержит еще и этой боли, стал отступать. Вот Санти - с покрасневшими от слез глазами медленно идет, дрожит - Вилтор ступил было к нему, хотел утешить, унести подальше, однако сын шарахнулся в сторону как от какого-то чудища - даже вскрикнул, и вот с распростертыми объятиями бросился к матери, которая так и стояла, стеная у окровавленной капсулы.

Вилтор даже оглядываться на них не спел - знал, что это принесет ему большие страдания; покачиваясь, прошел он к капсуле сына, шепотом, почему-то боясь, что его кто-то услышит и помешает, спросил:

- Что же Кэролайн?!..

Тут новая, резкая вспышка боли пробуравила его голову, он едва не повалился, но, все-таки, удержался на ногах, ухватился руками за эту капсулу, и дрожащим голосом, уткнувшись в жаркую железную поверхность, спрашивал:

- Ну, что - это, наверно, какое-нибудь космическое излучение, да?! Повлияло на мой мозг?.. Что - верно, верно?!.. Ничего не было - да?!.. Просто очень хотел, чтобы было и вот - галлюцинация! Как все просто, да, да?!..

Ему очень страшно было услышать ответ - он знал, что, если ответ будет положительным, то он не выдержит, быть может, сойдет с ума. Тогда, ведь, перед ним открывалась пучина ада - одиночество, отчаянье, безысходность. Вот он представил, как останется с этой нелюбимой, воющей от боли жены, и сам завыл, заскрежетал зубами - капсула начала что-то отвечать, но он не выдержал, зажал уши, повалился, и пролежал так на поверхности неведомо сколько времени. Потом поднялся и повторил свой вопрос. Ответ был таков:

- Местное пространство заполнено различными излучениями, однако - так и не выяснено, каким образом они влияют на мозг. Действительно, при полете в космосе никакого искусственного объекта зафиксировано не было, но при приближении к поверхности удалось что-то засечь. Это продолжалось лишь несколько мгновений, природа его не была выяснена, но, возможно, что - это корабль...

- Где он упал?! - тут же встрепенулся, и схватился за капсулу, встряхнул ее словно живого собеседника за плечи Вилтор. - Где этот корабль?! Что ж ты раньше ничего не говорил?!..

- Перед столкновением все ресурсы были направлены на сохранение вашей жизни. Извините, но я не могу указать место. Скорее всего, это поблизости, в радиусе десяти, пятнадцати миль, но, повторяю, только предположительно, что - это был корабль, возможно же, что и сложное органическое соединение, местная форма жизни. Впрочем - и это только предположение - в воздухе пролетают соединения всевозможных частиц, невозможно определить, какие из них движутся от природных факторов, какие по собственной воле.

Нет - Вилтор сразу отбросил всякие сомнения. Он пристально стал оглядываться, и вот обнаружил, что на другой стороне пропасти тени собрались в медленно извивающуюся толстенную колонну, которая сливалась в верхней своей части с укрывающей утес черно-серой дымкой - колонна вытягивала призрачные щупальца и постепенно приближалась. Увидел он и Веру - она, вся мертвенно бледная, покачиваясь, шла к нему, кричала что-то, но из-за постоянного рокота подрагивающей поверхности слов было не разобрать - да и не хотел он ничего слышать. Вот подбежал Санти, и крикнул:

- Бабушка жива - только ранена очень. Помоги маме ее вытащить! Скорее! Скорее!..

На Вилтора эти слова повлияли раздражающе, он ничего не ответил, но подрагивая от напряжения, продолжал оглядываться, пытаясь определить направление в котором надо бежать к Ней, к Звезде. Когда же перед ним остановилась наконец Вера и, с трудом подбирая слова, стала молить, чтобы он не мешкал, чтобы скорее бежал помогать ее матери, Вилтор выпалил:

- Неужели ты не понимаешь, что через несколько часов нас не станет?! Здесь будет несколько тысяч или миллионов градусов - это не важно! Так скажи, к чему же пытаться мать вытащить, когда единственный выход - это найти Кэролайн! Она здесь! Это уже точно! Это вы, неверующие, усомнились - а она здесь, здесь! Я ни на мгновенье не усомнился!.. Только бы успеть найти Ее, и она уж спасет! В этом то не сомневаетесь?!..

Выкрикивал он все эти слова машинально, продолжая при этом оглядываться. Наконец, приметил, что с одной стороны поднимается едва приметное оранжевое сияние - он даже и позабыл, что, когда он впервые увидел эту планету, она вся была окружена подобным светом. Теперь это сияние показалось ему искусственным, и он, конечно же, уверился, что - это корабль Кэролайн сиял. Он даже не стал ничего объяснять Вере - все казалось ему настолько естественным - он из всех сил бросился бежать в ту сторону. Она вцепилась ему в рукав, пыталась удержать, быстро говорила:

- Эта планета нас с ума сводит! Нам не избежать смерти, так хоть смерть вместе примем. Мы, все-таки, семья - вот и будем стоять, обнявшись. Так лучше, чем с воплями разбегаться.

Вилтор попросту оттолкнул ее, и продолжил свой бег. Он бежал не останавливаясь, чувствовал, что весь взмок от пота, в боку была сильная резь, еще более сильная резь вклинивалась в голову, и весь подбородок его уже был залит кровью из носа. Он, верно, не выдержал бы всего этого - но ведь уверен был, что впереди ждет его Кэролайн. Сияние все усиливалось, и, наконец, он вбежал в оранжевый туман - мчался в нем неведомо сколько времени, мчался из всех сил, даже и не задумываясь, что может во что-нибудь врезаться, и вообще - сколь ничтожен шанс найти этот корабль, если он вообще есть. Закончилось это тем, чем и должно было закончится - он врезался в какой-то выступ, от удара потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что оранжевый туман ушел в сторону, а этот выступ был последним перед ровной площадкой за которой начиналось матовое озеро.

И Вилтор как-то сразу понял, что - это разъедающая все кислота. Чтобы еще уверится в этом, он вытащил из кармана им же изобретенный пакет с комплексом питания на несколько недель и зашвырнул его подальше от берега. Видно было как в мгновенье пакет сжался в черную точку да и вовсе исчез...

* * *

И вот теперь Вилтор стоял в одном шаге от матовой поверхности, и страшно терзался в душе. С одной стороны ему еще хотелось жить, бороться, надеяться, что он увидит Кэролайн, с другой стороны, когда он только увидел эту гладкую матовую поверхность, пришла осознанность, что все это самообман, и никакой Кэролайн здесь нет. Он даже приговаривал: "Надо же мне было врезаться в этот выступ в тумане. Вот пробежал бы еще немного, и упал бы в эту кислоту. Ничего бы и не понял, и испугаться бы не успел - сразу бы все оборвалось, и никаких терзаний!.. Раз так думаешь, значит - действительно хочешь смерти! Ну, что же ты - собери ноги для прыжка, только оттолкнись посильнее - все, что от тебя требуется - это оттолкнуться посильнее. Дело одного мгновенья".

И, пытаясь найти силы для этого решительного действия, он взглянул на небо, на котором не осталось ни одной звездочки - все оно, непроницаемо черное, в любое мгновенье грозилось обрушится, поглотить его в эту черноту. И вновь представилось исполинское чудище, в утробе которого ад, и там безвыходно обречена метаться его душа. Ведь он даже не знал, сколько осталось времени до столкновения - но он точно знал, что вся эта масса движется очень стремительно, что, когда начнется ее падение, он не успеет прыгнуть в спасительную кислоту. И вот отчетливо - до рези отчетливо промелькнула картина, как он совершает этот прыжок, как тело его обращается в ничто - вновь ужас - ужас перед смертью, перед забвением. Вспомнилась Кэролайн, вспомнился ее райский голос, и так захотелось жить, надеяться, что все-таки будет встреча. И он отступил на шаг, намеривался уж бежать прочь, продолжать поиски и тут...

Тут с одной стороны небосклон заполнился жуткой, мерцающей вспышкой цвета запекшей крови - это сияние разлилось по куполу атмосферы на многие мили вверх, и вот в этом куполе прорезалась, неожиданно встала до земли колонна непроницаемого мрака, поверхность всколыхнулась, колонна оборвалась, а там далеко-далеко, в месте столкновения, медленно стало подниматься облако раскаленных газов. И вся эта картина представлялась такой жуткой, что Вилтор почувствовал себя жалкой песчинкой, и уже уверился, что сейчас вот бросится в кислотное озеро. У него даже страх был, что и метнувшись прямо сейчас, он уже не успеет, что через мгновенье произойдет планетарная катастрофа. Вот он сделал несколько судорожных, стремительных шагов - он уже готов был прыгнуть, и в это время, все это расходившиеся над матовой поверхностью дымчатые стены, разошлись окончательно. Произошло это словно в чудесной сказке - разом, по волшебству, открылась прекраснейшая картина, открылось спасение его. Теперь прекрасно было видно, что метрах в двухстах от берега выступал из кислоты каменный островок, а на нем... на нем, словно лебедь белогрудый возвышался, прекраснейшим храмом стоял корабль Кэролайн. Видение было настолько необычным, настолько прекрасным, что Вилтор тут же, в одном стремительном порыве, пал на колени, и, вытягивая к этому кораблю дрожащие руки, стал молить, чтобы снизошла она, чтобы спасла. Вот вновь в голове прорезалось раскаленное шило - в иное время Вилтор застонал бы от боли, теперь же он попросту не заметил этого. Вот он заметил, что упал на колени, почти соприкасаясь с кислотою, и одним сильным рывком отпрянул назад - при этом все продолжал вытягивать к кораблю руки. Он вглядывался в эту белоснежную поверхность, с тревогой искал - нет ли каких повреждений корабль выглядел так, будто только что был создан. И тогда новая боль полыхнула в его сердце: ведь в любое мгновенье мог взмыть этот корабль, исчезнуть в этих черных небесах. Да и что, право, ему было делать здесь, среди этого мрака?.. И так ему ясно представилось, как останется он один, уже без всякой надежды, перед тем надвигающимся космическим ужасом, что сначала завыл он зверем раненным, а потом, все разрастаясь, вырвался из него вопль: "КЭРОЛАЙН!!!" - на этом вопле он сорвал себе голос, захрипел, но тут же, стремительно набрав себе в легкие жаркого воздуха, вновь завопил, надрываясь это имя. Эхо загудело над озером, заметалось среди окружающих его каменных выступов, в отдалении отозвалось грохотом, а Вилтор уже вновь набрал в легкие воздуха, вновь завопил. Ему нечего было терять - либо Она услышит, придет - либо... ад.

И вот Вилтор увидел, как от борта корабля словно белое перо отделилось, стремительно полетело к берегу, к нему. Он всю жизнь ждал этой встречи, а произошло все настолько стремительно, неожиданно, что он и опомнится не успел. Перо оказалась капсулой для перелета на небольшие расстояния, оно опустилось в двух шагах от него и тут же вышла из него, встала пред ним, по прежнему на коленях молящих Кэролайн, Звезда.

Вилтор слова не мог вымолвить, не мог пошевелится. Теперь какие-либо житейские волнения, воспоминания, любые чувство - ничто ничего не значило. Была только Кэролайн, был только свет, который могут видеть разве что блаженные после смерти - свет льющийся из очей ее. И что там какой-то космический поток из черной дыры? Пусть изжигает, пусть не станет тела - он уже чувствовал себя умершим, и бесконечно счастливым, он свято верил, что никакая сила не сможет разлучить его со Звездою.

А Кэролайн быстро шагнула к нему, подхватила за руки, и поставила на ноги, заговорила быстро, встревоженным голосом - и все равно это был святой голос, голос, от которого душа блаженством наполнялась:

- Вот действительно невероятно... Никак не могу поверить - здесь Человек!.. Как вы кричали - я сначала подумала, что - это голос какой-то стихии. Я ведь в корабле от этого тумана кислотного укрылась. Теперь то он, кажется рассеялся, но, все равно - частицы его рассеяны в воздухе. В голове жжет, но и это не самое страшное - вы, ведь, знаете, что с неба надвигается... Расскажите, у вас есть корабль?.. Тогда скорее - к нему, надо улетать отсюда. Скорее - бежим...

Смысл этих слов не сразу дошел до Вилтора, а когда дошел, он еще некоторое время не хотел верить. Как - неужели же может быть, что корабль Звезды поврежден, что она не унесет его отсюда. Она повторила свой вопрос, и тогда он понял, тут же смирился - сам, не осознавая того, крепче сжал ее легкие ладони: "Что ж - пусть поглотит меня та чернота. Вместе с нею, вместе с нею - это раем станет".

Однако, Кэролайн не могла смирится так, как она - она еще раз и более настоятельно потребовала ответа, наконец, даже смогла освободить свои руки от его, и посильнее встряхнуть Вилтора за плечи.

- Ты спрашиваешь про корабль... - пробормотал, неотрывно глядя в ее очи Вилтор. - Корабль разбился вдребезги. Все переломано. Ну, ничего-ничего теперь счастье, навсегда...

- Мое падение было более успешным - вышел из строя только один из блоков в двигатели. Блок не большой, но очень важный, починке не подлежит - можно только на новый заменить. Пусть твой корабль разбился, но, кто знает - быть может, именно этот блок и пощадила судьба. Залезай в капсулу, показывай дорогу.

Вилтор забрался в капсулу вместе с Кэролайн и их тела оказались прижатыми друг к другу. При этом Вилтор не испытывал какого-то стеснения, чувствия, что он поступает как-то кощунственно по отношению к божеству, не было и какой-то новой стадии блаженства. С того мгновенья, как он увидел Ее пред собою, именно на него смотрящую, именно ему говорящую - он витал в таких высоких сферах, что все это казалось мелочным. Несколько раз он забывался, переставал указывать дорогу, и тогда Кэролайн вновь и вновь приходилось его встряхивать. И Вилтор увидел свой корабль, только когда подлетел к нему вплотную - уже не вырывались из него языки пламени, он высился уродливой грудой искореженных железок. Вот выбрались они из капсулы, и тогда только увидел Вилтор, что совсем поблизости медленно, с тяжелым, устрашающим грохотом вращается темная, вздымающаяся вверх колонна. Были видны составляющие ее вуали; такие же вуали, но более рассеянные двигались и в воздухе, касались кожи, оставляли жжение, и не понять было - холода, или жара.

- Скорее, выбирайся - разберись, что здесь к чему. - молвила Кэролайн.

Повинуясь, от днища капсулы отделился маленький ремонтный робот, и полетел к груде железа - скрылся в ней, и тут же из проемов между погнутыми листами стали вырывать ярко-белесые отсветы сварки - некоторые вуали, как бы интересуясь, стали вытягиваться туда. Ну а Кэролайн пока оглядывалась. Вот заметила она одну капсулу, другую... И тут только Вилтор, впервые с того времени, как увидел ее, вспомнил, что есть у него и жена, и ребенок, и стыдно ему за это стало. Он понимал, что - это очень плохое чувство, что надо ему с любовью о них думать, но ничего не мог поделать - даже все усиливалось это чувство, заполоняло его, боль причиняло: "Лучше бы их совсем не было - вихрь бы этот их поглотил, тогда бы я остался наедине с Кэролайн, и ничто бы не могло нашему счастью помешать... Да что же это! Да как могу, рядом с ней, со Святою, со Звездой моей подобные вот мысли иметь!.. Да как после этого достоин общаться, рядом находится..." - однако, тут же поднимался новый, страстный порыв, болью его охватывал, глаза слепил - он жаждал остаться наедине с Кэролайн навсегда, и всяко, что могло ему помешать, он почитал чем-то враждебным. В одно и то же время он хотел, чтобы жена его и сын уже были поглощены черным вихрем, и испытывал ни с чем несравнимое презрение к самому себе. И вот Кэролайн задала вопрос, которого он так опасался:

- Чьи это капсула?

- Да это, да понимаешь ли... - Вилтору хотел что-нибудь придумать, как-нибудь оправдаться, и, вдруг, он упал перед нею на колени, поймал ее руку, и, истово ее целуя, зашептал. - Ты понимаешь, я... я предал... я любовь свою предал! Простишь ли ты меня?! Я же поженился! Понимаешь - и сын у меня!.. Но ты знай-знай, я их никогда по настоящему не любил - в глубине то я всегда тебе верен оставался...

И, как раз в это время появилась и Вера и Санти. Они вышли из какой-то неприметной лощинке, которая была настолько близка, что, несмотря на беспрерывный грохот, они непременно должны были слышать каждое слово. Они оба смертно бледные, перепачканные в крови - шли медленно, накрепко, с отчаяньем ухватившись друг за друга - каждый находил в другом последнее спасение от надвигающегося безумия. Они остановились в шаге от онемевшего, глядящего на них как на адских призраков Вилтора, смотрели на него потемневшими от слез, отчаянными глазами - Кэролайн же и вовсе не замечали.

- Ну, что?! Что?!.. - несколько раз воскликнул наконец Вилтор, и тут же извиняющимся, молящим тоном обратился к Кэролайн. - Вот... это и есть моя жена и сын.

- Вилтор... - прошептала, едва не падая в обморок Вера. - Моя мама умерла. Ей помощь была нужна. Ты не помог. Ты убежал.

- Ну что же. Что же... Что же я мог поделать?! Нет - ей уже нельзя было помочь, зато я нашел Кэролайн.

- Моя мама умерла. - все тем же мертвенным голосом прошептала Кэролайн.

- Все мы рано или поздно умрем. - без всякого выражения, лишь бы только побыстрее отделаться, пробурчал Вилтор.

Он вновь повернулся к Кэролайн, ожидая, что вот сейчас она его подхватит, унесет куда-то далеко-далеко, от этих нудных бесполезных разговоров. Вновь адское раскаленное шило пронзило голову, кровь хлынула по уже запекшейся из носа, и одновременно - он почувствовал, что поступает, думает сейчас как последний подлец, и Кэролайн одним плавным движением обошла их, склонилась над Санти, и, глядя в его измученные глаза, запела голосом, который давно уже не звучал - тем самым, божественным голосом, который заставил когда-то работников на Сириусе позабыть обо всем, и бросится по железным коридорам к ней, маленькой. Она пела:

- Бежит весенняя вода,

И солнце ласково блестит;

И шепчет небо: "Любовь всегда,

Здесь в облаках летит!"

И пела эти простые строки с таким чувством, с такой душевной мощью, что, казалось, действительно вмещала в себя и небо бесконечное, и любовь вселенскую, и дарила все эти чувства. Это было прекрасное волшебство, никогда еще эта мрачная планета не видела, не слышала подобного. И маленький Санти, еще за мгновенье до этого погруженный в бездну страха, вдруг, не в силах своей радости громко, сильно рассмеялся. Темный вихрь, который все передвигался и передвигался неподалеку от них, замер, а вуали его осторожно придвинулись к Кэролайн, заскользили по ее коже - она же, казалось и не замечала этих прекосновений. Немного пришла в себя, успокоилась и Вера - по крайней мере теперь она могла ясно осознавать, что происходит. С благодарностью, с нежностью взглянула на Звезду, затем на Вилтора - но словно и не видела его, словно воздуху говорила:

- Мы должны взять ее тело с собою. Помоги хоть в этом...

- А разве... разве же нашли тот, необходимый для полетов блок?..

Так воскликнул Вилтор - он то, как увидел груду железа, которая осталась от их корабля, почти уверился, что от необходимого блока ничего не осталось. И тут вновь резь в голове! Такая резь, что и восторг от присутствия Кэролайн не помог ему удержатся на ногах, с пронзительным стоном он рухнул, а через несколько мгновений уже удивлялся, почему это он еще жив, почему это мозг не разорвался от такой чудовищной перегрузки. Ему помогла подняться Кэролайн, шепнула, почти пропела нежные слова, и сделала то, что никакие лекарства не смогли бы сделать - Вилтору стало значительно легче. Вот он увидел, как одна из покореженных конструкций его корабля отодвигается и из нее, словно ангел спаситель вылетает ремонтный робот, осторожно неся целым и невредимым тот самый блок, который был необходим.

- Надо же, как нам повезло. - молвила Кэролайн. - Наверное, единственный блок, который остался целым в твоем корабле. Теперь скорее - летим.

- Но мы должны взять маму. - прошептала Вера.

- Да, конечно. - участливо заметила Кэролайн. - У вас ведь осталась хоть одна целая капсула - на ней и перевезем. С ней будет Вилтор.

Вилтор уже предвидел, что прозвучат такие слова - но думал, что скажет их Вера, приготовился отчаянно возражать, но раз сказала Кэролайн, ему не оставалось ничего, как подчинится. Времени тоже не оставалось - по сути, вообще все слова и приготовления могли оказаться тщетными, ведь в любое мгновенье небо могло обрушится черной, изжигающей стеною. Этот зловещий, цвета запекшейся крови купол трепетал, поднимались отсветы дальних пожарищ, каменистое плато постоянно и все сильнее вздрагивало. Вилтор раз взглянул на этот кровавый купол небес и уж смотрел как зачарованный, все не мог оторваться, все ожидал, что сейчас вот он рухнет. Страшно было отвернуться, казалось - только опустит он глаза, и тут же обрушится, погребет эта тьма. И вот действительна прорезалась очередная колонна мрака. Правда - очень-очень далекой она была, но вот стала расширятся, встала там многомильным жутким колосом, и уже не исчезала - что-то произошло с поверхностью: теперь она тряслась мелкой, но очень частой дрожью, стремительно разбегались трещины. Вихрь, который замер было при пении Кэролайн, теперь вращался много-много быстрее прежнего, невозможно уже было уследить за движением вуалей, от него бил сильный, жаркий ветер, и движение это стремительно ускорялось.

- Ну, что же ты стоишь? - встрепенула его Кэролайн.

Конечно, для Вилтора, такого чувственного человека дальнейшее было кошмаром - ему пришлось запихнуть окровавленное тело тещи в свою капсулу, а затем забраться туда самому, чтобы довезти до кислотного озера. Да - это было кошмарно, чувствовать ее уже холодное, окровавленное тело, чувствовать ее подбородок на своем лице... Но самый ужас он пережил уже когда открылась эта матовая поверхность - тогда он услышал ее стон, думая, что она жива, резко повернул, и... он сразу понял, что Вера не могла ошибиться, что теща его уже несколько часов как мертва - но глаза были открыты, в них чернота, едва заметная судорога сводила посиневшие губы, ну а голос ее звучал у Вилтора в голове:

- Мы уже все по человеческим понятиям мертвы... Мы очень несчастны... Мы навсегда здесь... Навсегда... Здесь мрак... Все переработано - все наши частицы... Остались только прежние порывы... Обрывки воспоминаний... Нет ни Кэролайн ни корабля - ты видишь то, что хочешь видеть или чего боишься... Но это скоро пройдет... Будет темно - тебя будет нести... тебя будет нести в бездну из которой нет выхода... Оно уже близко... Над нами... Не уйти... Мы мертвые среди своих иллюзией...

- Не надо! Не надо!!! - истеричным воплем прервал этот завораживающий поток слов Вилтор. От ужаса он совсем позабыл про управление, от резко же рывка капсула рванулась вниз и врезалась в матовую поверхность всего-то метрах в десяти от островка на котором высился белый корабль Кэролайн. Обшивка и так поврежденная при первом падении затрещала от столкновения с каменистым дном. Вилтор ожидал, что в любое мгновенье раскаленные иглы кислоты пронзят его тела, однако, вместо этого пламень разорвался в голове, превратил ее на несколько мгновений в ад. Тут же ударила резкая вонь горящей проводки, что-то затрещало, зашипело - откуда-то от уровня груди стали подыматься густые клубы ядовито-желтого дыма.

- Не может так все оборваться! Не сейчас! Нет! КЭРОЛАЙН!!!

А Кэролайн уже выбралась на берег, и отдала соответствующие указание корабельному мозгу. Вот в белом борту открылся люк, и две плавно изгибающихся железных руки стремительно вытянулись к капсуле Вилтора, легко выдернули из кислоты, и уложили под самым бортом, тут же ударили потоки очищающий жидкости, и вовремя - кислота уже почти добралась до Вилтора. Люк заклинило, и пришлось воспользоваться электронной резкой - хотя это заняло лишь несколько мгновений, и этих мгновений было жалко. Хотелось только одного - поскорее ворваться в этот корабль и лететь, лететь прочь из этого жуткого места!

Как только Вилтор получил возможность двигаться, так он и вырвался, бросился к распахнутому люку, взбежал по белоснежной лестнице в такую же белоснежную капитанскую каюту - уверенный, что Кэролайн рядом с ним, чтобы внести ясность в терзающий его вопрос, прежде всего задал вопрос:

- Как долго?! Когда обрушится?!

На одном из экранов изобразилась поверхность, побежали от нее локационные лучи, и тут же мелодичный женский голос сообщил:

- Приближение массы крайне не однородно. Движение переменными скачками никакой последовательности - частичное опадание на планету уже началось. Время столкновения колеблется от двух до пяти минут - столкновение со случайным выбросов возможно в любое мгновенье...

Тут корабль Кэролайн сильно встрепенулся - Вилтор метнул быстрый взгляд на обзорный экран: очередной столб мрака обрушился совсем неподалеку - как раз там, где был корабль Вилтора. Эта исполинская колонна занимала половину небосклона, пульсировала словно жила (а уж Вилтор то знал, что в этой жили мчится кровь разогретая до нескольких миллионов градусов) - чувствовалось молниеносное, неуловимое для глаз движение, и удивительным было только то, что планета эта еще до сих пор раскололась. Забыв, что командир не он, Вилтор крикнул:

- Немедленно закрыть все люки! Взлет на полной скорости! Огибаем планету - вылет в космос с другой стороны...

Конечно, корабль не послушался его голоса. Рядом уже стояла запыхавшаяся Кэролайн - она в ужасе глядела на колонну мрака, и приговаривала:

- Что же ты жену свою и сына бросил? Помоги... Я не могу... В капсуле застряло тело... Мужская сила нужна...

Вилтор хотел было возразить, что мертвому телу уже все равно, и не стоит ради него рисковать живыми, но так и не смог ничего возразить, так как перед ним стояла Кэролайн. И он опрометью слетел вниз по лестнице - там оказалось, что Вера уже высвободила тещи, тащила ее окровавленную к трапу. Когда Вилтор подбежал, чтобы помочь она метнула на него такой гневный, презрительный взгляд, что Вилтор сразу понял - если они и спасутся, то ни о какой дальнейшей совместной жизни не может быть и речи. И он очень обрадовался этому факту - билась в нем какая-то надежда, что именно он истинная вторая половинка Кэролайн. Ведь вся та краткая история Звезды изложенная в начале этой повести была известна и ему, и он знал эту историю, когда она почувствовала вторую половинку промелькнувшей в толпе. Как и миллиарды иных поклонников тешил себя надеждой, что - это именно он. Он уже хотел вбежать обратно в корабль, как по переговорному устройству раздался голос Звезды она обращалась к нему:

- Посмотри еще возле берега - там где-то я потеряла упаковку со своими художественными полотнами.

Вилтор рванулся к берегу, и вскоре увидел полупрозрачную упаковку из прочного, синеватого пластика. Видно было первое полотно: вид спокойных лесных далей, мягко плывущие над ними, обогретые солнцем облака. Какое это было прелестное полотно - никогда еще прежде ему не доводилось видеть такого - только Звезда могла создать такое. Вокруг этот страшный, разрушающийся мир, а тут - каждая травинка, каждая веточка, цветочек, птичка, какой-то жучок, и ручеек, и озерцо - все как живое, успокаивающее. Нет никаких судорожных рывков - гармония вековая, все тепло, благоуханно - так ласково, приветливо - Вилтору казалось, что он уже чувствует ароматы, вот и кроны вздохнули, вот рыбка плеснулась златистыми брызгами в ручейке...

Нарастал грохот, поверхность судорожно подпрыгивала - нет - уже невозможно было оставаться погруженным в созерцание, вот Вилтор и очнулся, поднял упаковку, уж собрался бежать обратно к кораблю, как взгляд его остановился на некоем темно-бирюзовом кристалле, который лежал под упаковкой и лишь немного выпирал из грунта. Нет - не возможная научная ценность этого кристалла, в глубинах которого заметно было некое движенье, и тем более не какая-то денежная ценность привлекли пристальное внимание Вилтора. Он просто почувствовал, что этот кристалл очень-очень многое значит, от него же он почувствовал ужас - сильная дрожь охватила тело, он не мог оторвать взгляда от кристалла, склонялся все ниже и ниже, и вот, наконец, вцепился в его поверхность - она оказалась обжигающе холодной, и первым сильным порывом было отбросить его в сторону, кислоту - он смог остановится, и вскрикнул от ужаса, что едва не совершил. Откуда-то пришло понимание, что, если бы он отбросил кристалл, то произошла бы непоправимая катастрофа. А сзади раздался встревоженный голос Кэролайн:

- Что же ты медлишь - скорее - в корабль!

Вилтор резко вздернул голову, и обнаружил, что та стена тьмы, которая обрушилась с неба, все разрастается, что уже совсем близко, пульсирует, вот сейчас нахлынет, поглотит его. Казалось бы - что могло его удержать, чтобы он не бросился сразу к Кэролайн?.. Однако, он вновь стал вглядываться в кристалл, в то призрачное движение, которое происходило в его глубинах. Там был мрак, сродни тому, который несся в колонне, и он знал, что, если разбить бирюзовую оболочку, то мрак вырвется - разрастется на какие-то огромные просторы. И еще он чувствовал даже и видел нечто, что исходило из его глубин - это были какие-то блеклые волны, они уходили в его плоть, и он чувствовал, как от них движется, перестраивается мозг, как перестраиваются и иные внутренние органы. Он знал, что мгновенно должен был умереть от таких перестановок, но теперь только иногда и не так сильно, как прежде вспыхивала боль в голове. И ему было жутко: он чувствовал себя игрушкой во власти чего-то непостижимого, могучего. Он застонал, когда вспомнил, как ожила теща, как сказала, что все они мертвы, что все уже во мраке, и нет никакой Кэролайн, но только иллюзии. Вспомнились все, что было на этой планете - и все представлялось подстроенным, по желанию его мозга выходящем. Вдруг он развернул голову, и не своим, хрипящим, надорванным голосом заорал:

- Кэролайн, откуда ты знала мое имя?!!! Я же ничего тебе не говорил!!!

Но никакого ответа не было, он же даже глаз не открывал, боялся увидеть что-то жуткое. Тут мозг его обратился в озеро кипящей лавы, и над клубящимися парами поплыл голос тещи: "Ты же знаешь, что ничего этого не может быть - слишком много счастливых случайностей. Тебе, уже погруженному в вечный мрак, просто очень хочется, чтобы так было, но тщетны... тщетны... тщетны все твои пожелания... Просто взгляни повнимательнее вокруг..."

И Вилтор, так и не решившись повернуться к безмолвствующему теперь кораблю, взглянул вниз, себе под ноги, потом - дальше-дальше, по береговой линии. Наконец, взгляд остановился на некой бесформенной, похожей на оплавившейся пластик форме. Он рывком пододвинулся - увидел, что вовсе это и не пластик, что - это была когда-то живая плоть. Сплавленный, неузнаваемо деформировавшийся кусок мяса - из этого проступали обугленные, раздробленные кости, но большая часть была поглощена кислотой.

- Кто это? - пробормотал, уже предчувствуя ответ, уже дрожа и готовясь метнуться в кислоту Вилтор.

И ответ не замедлил последовать - тот самый, который он и ожидал:

- Это все, что осталось от Кэролайн. Она действительно пала сюда, но разбилась - корабль, она живая все иллюзии - тебе очень хочется, чтобы так было, но этого нет. Ну, а кристалл - ты уже должен был догадаться - ведь именно ему, и еще многим иным и воплощаются иллюзии...

- Не верю! Не верю!! Не верю!!! - отчаянно, обхвативши голову застонал Вилтор - он и не замечал, что кристалл прикасается теперь к его черепу, и что передвижения в мозгу еще ускорились.

- Ну, ты хоть о том подумай, как может она с тобой общаться...

- А вот и неправда! Вот и попалась! Это ты тьма!.. Это мой страх был, что она общаться не станет, что она такая возвышенная, недостижимая. Да - Она Звезда, но Она нежная, Она для всех свой свет святой льет!..

- Она же уединения искала. Она же бежала от всех. Да ей лучше погибнуть, чем общаться хоть с кем-то!.. Устала она от миллиардов лиц, и не тешь себя по посту...

- Не-е-ет!!! - взвыл Вилтор, и в то же мгновенье рука, нежная, небесная рука легла ему на плечо.

Ни с чьей иной не мог бы он спутать эту руку, то тепло блаженное, которое от нее по телу разливалось. И сразу отошел ужас - он выронил кристалл, подхватил полотна, вскочил на ноги, обернулся без всякого страха. Да - это была Кэролайн, лик встревоженный, но очи такие сияющие, что, казалось, сейчас хлынут из нее песни. Она молвила:

- Что же ты - я звала тебя. Пришлось корабль оставить. Бежим.

И она подхватила его за руку, повлекла к белеющему, лебединому кораблю. И вновь вспыхнул мозг, вновь голос тещи: "Ну, сейчас, совсем скоро, ты убедишься в правоте моих слов". И тогда Вилтору вновь стало жутко - он представил, что сейчас вот взлетят они на корабле, удалятся от кристалла, который ткет все эти иллюзии - и все это рассыплется в прах, и окажется, что нет никакой Кэролайн. Он попытался противится: "Но, значит, ты признаешь, что ничего этого нет - тогда действительно лучше не обманывать себя". Все ближе-ближе корабельный трап, вот уже первая ступень - Вилтор знал, что как только ступит на нее, то назад дороги уже не будет, и никак не спасет он то, что хоть сколько то связывало его со светом. И вот он вырвался от Кэролайн, вот метнулся к матовой поверхности: "Брошусь туда - и не будет не боли, ни сомнений... Но там не будет Кэролайн" А она звала его по имени - звала с болью, и так захотелось этого счастье, что перед самым прыжком он сдержался, подобрал брошенный кристалл, положил его в карман возле сердце, и чувствуя, как причудливо перестраиваются все атомы его тела, рванулся к ней. А она по прежнему стояла у трапа - смерть то была уже совсем близко, но одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она будет стоять до конца. Еще одна колонна тьмы впилась в землю неподалеку, и тут вся местность стала кренится, заваливаться в пропасть - когда они, взявшись за руки, стали взбегать по ступеням, то через островок уже перекатывались матовые волны кислоты.

- Немедленно - взлет. Полная возможная при данном сопротивлении атмосферы скорость. - скомандовала Кэролайн.

Корабль помчался над кипящей пламенем бездной. Вот она осталась позади стремительно стали отлетать каменные иглы, хребты, новые трещины, повсюду била лава, из неба же выплескивались все новые и новые колонны - кораблик резко между ними маневрировал, и все набирал и набирал скорость. Тут Вилтор понял, что он сначала наблюдал это на обзорном экране, теперь же, каким-то образом стал наружной поверхностью корабля, и видел всю эту грандиозную картину планетарного разрушенья разом во все стороны. "Значит - все-таки иллюзии!" - только полыхнуло это в сознании, как позади все небо как непроницаемым, резко павшим занавесом отсеклось. Все чаще и чаще вытягивались колонны - уже почти не оставалось пространства - кораблик стремительно маневрировал, несся даже с некоторой перегрузкой от атмосферного сопротивления. Но вот атмосфера исчезла - была поглощена чем-то, и он тут же развил космическую скорость. Открылись звезды. Вилтор, не в силах сдержать своего восторга, громко вскричал:

- Красота то какая! Свет то какой!.. Но в тебе, Кэролайн, еще более прекрасный свет!.. Люби меня, Кэролайн!.. Миллиарды раз тебе доводилось это слышать, но то, что истина - это сейчас!.. Веришь ли мне?!.. Чувствуешь ли это - ведь это я был тогда в толпе. Меня, меня ты тогда почувствовала!..

Он обернулся, и увидел ее, недвижимо стоящую на фоне стремительно отлетающих назад каменных глыб. Корабль уносил их от темного облака выброса черной дыры, и чтобы совершить маневр - выйти в гиперпространство, ему требовался свободный от этих глыб космос - он должен был пролететь возле бордовой, умирающей звезды, и вылететь из этой системы с другой стороны. Бордовое свечение все нарастало, в этом свете Кэролайн казалась залитой кровью, но очи-то все равно были прежними.

- Ведь все это иллюзия, ничего этого нет? - улыбнулся он. - Ведь это все порождает кристалл у моего сердца, а, если бы его не было, так и рухнул я на планету, потому что ничего-ничего этого нет...

- Что ты говоришь такое? - удивилась Кэролайн, легко улыбнулась бледными еще, слегка подрагивающими губами.

- Нет, нет - ничего. Ну и пусть, пусть только иллюзия, но она, ведь, как на самом деле. Лучше, чем сама жизнь! Вот и жены, и сына моего нет - потому что хотел, чтобы их не было...

- Да что ты такое говоришь. - теперь Кэролайн нахмурилась и махнула ладонью.

И тут же появилась белая каюта - бордовеющий космос двигался за обзорным экраном.

- Какие иллюзии? Все реально. Некоторое время стены были прозрачными по моему желанию, чтобы удобней было наблюдать. Твоя жена и сын - они никуда не девались, они здесь на борту - они очень истомились, спят...

- А имя... Имя ты мое откуда знаешь?!!

- У тебя же на костюме написано. Да и узнала я тебя. Вилтор, тебя же у нас на планете показывали, да и книгу твою по биологии я читала.

- Это просто мне хочется, чтобы ты так говорила.

- Что говорила?

- Ну... - Вилтор замялся. - Вообще-то мне совсем не хочется, таких слов от тебя слышать. Страшно мне, страшно, понимаешь... Ты вот успокой меня. Ты скажи... скажи... - тут голос его задрожал, а бордовый свет за экраном достигнув пика, стал меркнуть. - Пожалуйста... что ты будешь делать как вернемся?.. Мы вот могли бы... Мы бы... Я же тебя...

В величайшем напряжении он замер, капли пота стекали по его лицу. Кэролайн взглянула на него с пониманием, и попыталась говорить голосом как можно более нежным, успокаивающим:

- Когда вернемся, ты заживешь со своей семьей, ну а я - вернусь к своему Петеру, и уже больше никогда его не покину, прощения попрошу. Но мы бы могли поддерживать дружбу - иногда в гости друг к другу ездить.

- Нет!!! Что ты говоришь?! Ты не можешь так говорить! Ты Звезда моя. Ты во мне. Как же ты можешь боль причинять, когда я не хочу этой боли - ты же часть меня, ты в голове кипишь.

- Нет, Вилтор. - вздохнула Кэролайн. - Мне такое отношение хорошо знакомо. До боли знакомо. Многие-многие видели во мне Звезду, а я человек. Я Женщина. И теперь я понимаю - любовь у меня одна - это Петер. И я очень надеюсь, что он простит меня за этот глупый бабий каприз...

- Но же... - тут Вилтор выхватил кристалл, бешено стал им размахивать и кричать. - Это же он ткет твой образ! Ты любить меня должна! Ты порождение этого кристалла! Ты, Звезда моя...

- Прошу провести анализ объекта. - стараясь говорить спокойно, повелела Кэролайн.

Вот с потолка соскочил поток радужных лучей, прошел через кристалл, и тут же женский голос доложил:

- Благодаря "объекту" удалось установить более точные законы системы. Кратко: раз в десять лет проходить темный поток выбросов, все глыбы и планета не разрушаются, но преображаются, наполняются веществом с черной дыры. Можно назвать это планетарным оплодотворением. Именно благодаря этим частицам и вырастают данные кристаллы. Воздействие на мозг и организм положительное - возможны боли, но это - последствия уничтожения всяческих болезней и омоложения клеток...

- Довольно! Довольно! Довольно! - взвыл Вилтор. - Но ты же понимаешь, что наша встреча не могла быть случайностью...

- Но я люблю Петера - не тебя. К чему же все это?

- Но мы роком друг другу предназначены! На таких просторах встретились это же невероятно! Ну - неужели же ты не чувствуешь?! Любимая, Звезда моя!..

- Если мы предназначены друг другу роком, то я пойду против рока, потому что не испытываю к тебе каких-либо чувств кроме дружеских... - Кэролайн пыталась говорить спокойно, но голос все больше и больше дрожал, по щекам катились слезы.

- Но тогда... тогда... зачем мне эта жизнь, когда уже не будет никакой надежды?!!

- А раньше была?

- У всех, у всех нас миллиардов была надежда - и каждый, несмотря на ничтожность этой надежды - стремился. Вот что - зачем мы летим?! Зачем?! Я не хочу возвращаться! К черту этот дом - это пустое, ненужное существование! Назад! На планету! Приказывай кораблю, чтобы он повернул во мрак!..

- Но ведь и там ничего нет - и там я не была твоей, ты только очередной иллюзией себя тешил.

- Но ведь нигде во вселенной теперь нет надежды! А там есть! Там я встретил тебя! Молю-молю - прикажи, пускай повернет...

Он пал перед ней на колени, и, целуя ее ладони, завывал:

- Я все-все отдал ради тебя, Звезда моя. Жена меня теперь презирает, сыну я чужой. Да - я трус, ничтожество, подлец, но я люблю-люблю! Люблю! Тысячу раз люблю тебя! Это я был тогда в толпе! Меня ты почувствовала!

- Это был самообман...

- А что не самообман?! Вся жизнь моя самообман!!! Но я Люблю, Люблю, Люблю тебя! Одну тебя! Звезда моя! Разверни корабль! Ах - это бессмысленно! Да - еще одна моя глупость! Но что же делать?! Что же нам всем делать?!!!

КОНЕЦ 18.09 - 20.09.1999