Звезда прощания

Простите меня, солдаты,

Погибшие под Калугой, —

Смертей и рождений даты

Накрыло свинцовой вьюгой.

Когда же вас откопали, —

Шагнувших в бою на танки, —

Березы к ногам припали,

Целуя листвой останки.

И молвил Иуда людям,

Но оглушил планету:

“Мы хоронить не будем, —

Денег в бюджете нету!”

Бандиты, ворьё, невежды,

Те живы, кто лёг под танки,

А ваши загранкоттеджи

Есть фюрерские останки!..

Предатели и обжоры,

Плывущие в кайф на яхтах,

Раздвиньте хмельные шоры, —

Мы вновь на постах и вахтах!

Вернутся святые цены

На доблесть в любой округе:

Народ не простит измены

Вам, ироды и хапуги.

О, сколько же вас, прилипших,

Запомните,

вы, пираты,

А вдруг да из рук погибших

Возмездьем сверкнут гранаты?!

Над кладбищем сиянье облаков,

Слеза молитв и колокольных гулов.

Геннадий здесь лежит Серебряков

И старший друг и брат Иван Акулов.

Они скончались от прорабских ран.

Не вспомнят их ни вздохами, ни шуткой,

Когда по суткам занят наш экран

Небритым псом и голой проституткой.

Они скончались, воины, певцы,

Страдальцы

вновь плененного народа.

И покупают замки и дворцы

За нашу кровь приспешники урода.

Он отошел, и памятник ему

Спешат воздвигнуть аферисты века…

Звонят, кричат колокола во тьму,

Зовут, зовут очнуться человека.

Вы, жрущие алмазную икру,

Учтите, скуршевелены богатством, —

Они не умерли,

я не умру,

Бессмертны мы терпением и братством!

Да, я несу под сердцем имена

Друзей своих

через года и беды,

О, Господи, ну пусть моя страна

Развеет боль знаменами победы!

Не сказали, даже не спросили —

Как нам жить в такой разбойный год:

Эти новодьяволы России

Продолжают истреблять народ.

Труд бесценят, ну а водку пенят,

Не смущаясь, без обиняков,

Армию и школы эпидемят,

Жгут осиротелых стариков.

То Нью-Йорк, то Лондон, в самом деле,

Блудят, миллиардами пыля.

На крови твоей озолотели,

Мать седая, русская земля!

И, тоскуя о короне лбами,

Свора лжекнязей и лжекупцов

Заселяет свежими рабами

Пёсьи будки мраморных дворцов.

А в горах Кавказа тлеет знамя,

Взвод погиб, наёмниками сжат,

До сих пор не найденные нами,

Где-то там защитники лежат.

Кто вы есть, магнаты от шарашки,

Мировая клановая порчь?..

Я иду в распахнутой рубашке,

Мы идём!

И убирайтесь прочь!

Волгари, уральцы, сахалинцы,

Мы идём и не отступим впредь,

Русские, мы ныне — палестинцы:

Родина за нами!

Или — смерть.

Ночь спустится, безлунна и глуха,

Селенья в нищих далях растворятся.

Ромашки свянут, высохнет ольха,

И кладбища в раскопки превратятся.

Меж городских назойливых огней

Гнезда, вернувшись, не найдёт галчонок.

Смуглее станут лица у парней

И почернеют косы у девчонок.

Жаль, не сумели мы предупредить

Сплошной цивилизации прогрессы:

Начнут по скверам роботы бродить,

С балконов кукарекать “мерседесы”.

И каждый с родословною своей

Расстанется,

как с мелочью каприза.

А там, где пел знакомый соловей,

Обнимет нежно киллера актриса.

Нашельцев золотые времена,

Вчерашняя и нынешняя драма.

Помилуй нас ты, отчая страна,

За разоренье совести и храма!

Бессонница поэта глубока.

Гудки машин на трактах прокопчённых.

Ночь без луны, цветы без родника,

И без гнезда семейного галчонок.

Когда, снегами белыми шурша,

Смерч пролетит по вехам жизни тленной,

Измученная русская душа

Взойдёт

звездой прощанья

над Вселенной!

Красивым и юным ушел я из дому,

Седой возвращаюсь к себе, молодому.

А дом затерялся, так время пласталось,

Что даже крестов от могил не осталось.

Соратники, следуя строго кумиру,

Народ мой жестоко швырнули по миру:

То — сеять, то — строить, то — в битвах брататься,

Теперь за столом нам уже не собраться!..

Река пересохла, леса поредели,

И с горной вершины орлы улетели.

Я тяжесть обиды несу за спиною,

С тех пор как простился с великой страною.

Берёзка давно превратилась в старушку,

Хочу я послушать кукушку, кукушку!

Но пусто в округе и немо в природе,

И только полынь шелестит в огороде.

Ночь идет, и замолкают птицы,

Ночь идет — уснули облака,

Ночь идет, и тихо серебрится

Средь полей усталая река.

Ночь идет, и не луна, а лебедь

По затону звездному плывет,

Ночь идет — и на земле, и в небе

Голос твой опять меня зовет.

Слышу губы, слышу руки, руки.

Вздохи сердца память обожгли, —

Не нашли забвенья мы в разлуке,

А в любви покоя не нашли.

Ты идешь, и озаряет дали

Свет твоих неповторимых глаз.

Только жаль, что на моем Урале

Отчий дом уже не встретит нас…