Звучащий след

О повести «Звучащий след» и Вальтере Горрише

Двенадцати годам фашизма в Германии посвящены тысячи книг. Есть книги о беспримерных героях и чудовищных негодяях, литература воскресила образы убийц и убитых, отважных подпольщиков и трусливых, слепых обывателей.

«Звучащий след» Вальтера Горриша — повесть о нравственном прозрении человека.

Через несколько страниц, после этого предисловия, читатели встретятся с Эрвином Экнером. Он войдет в битком набитый зал, куда бельгийские власти согнали интернированных немецких граждан для отправки во Францию, войдет злой, усталый и с холодной ненавистью, притаившейся в уголках рта, прошипит: «Еврейские прихвостни!»

С этого начинается повесть.

Кто такой Эрвин Экнер?

Впоследствии он сам расскажет о себе. Мы узнаем, что он сын убитого в первой мировой войне солдата, родом из Рурской области и что детство его было нерадостным: нужда, голод, поденщица мать, озабоченная вечными поисками работы.

В те времена Экнеру внушили: во всех твоих бедах виноваты евреи. Это было наивным объяснением, но оно было по крайней мере доходчивым и не требовало особых раздумий. Яд фашистской пропаганды разъедал мозг, превращал человека в безвольное и тупое орудие. Послушаем, что говорит Экнер:

В наши дни, когда опубликовано множество документов, когда мы знаем о плане «Ванзее», об операции «Хрустальная ночь»[1], об Эйхмане и Глобке, когда названа потрясающая цифра — 6 миллионов замученных, мы можем сказать, что жертвами в данном случае были не только те, кого выгоняли из дому в «хрустальную ночь». Соучастники преступления, которые дали одурманить себя расистской пропагандой, тоже оказались жертвами: тогда начиналось их падение, которое завело их на позор и на гибель в сталинградские степи и превратило в ненавистных всему миру захватчиков.

Такого рода жертвой должен был стать и рабочий паренек, а затем чертежник — Эрвин Экнер.

Вот он стоит перед нами в прокуренном зале, присматривается к окружающим: что у него общего со всей этой публикой? Большинство интернированных — антифашистские эмигранты, противники гитлеровского режима, а он попал в Бельгию случайно, он «на хорошем счету» и, когда придут немецкие войска, его с почетом отправят на родину.

Он еще не знает, что именно в этот злополучный день для него начался путь к нравственному воскресению. И уже размышляют о его судьбе два боевых друга, два коммуниста — Ахим и Мюллер: конечно, яд, который впрыскивали парню годами, действует как общий психологический наркоз, но разве можно признать, что враг безнадежно отравил сознание немецкой молодежи?

За Экнера будут бороться. Его спасут. Он не безнадежен.

Вальтер Горриш прославил в своей повести романтику борьбы за человека. Он выбрал наименее «выгодный» с точки зрения беллетриста материал: повседневную жизнь лагеря для интернированных, затерянного где-то на юге Франции. Унылый распорядок дня, серые будни. Но на этой невеселой «площадке» кипят страсти, идет настоящее сражение — битва с отчаянием, с неверием в собственные силы, с предательством и равнодушием.

Эту борьбу возглавляют коммунисты.

Здесь незачем пересказывать отдельные эпизоды. Лучше вновь предоставим слово Эрвину Экнеру, который узнал, что в лагере существует подпольная коммунистическая организация:

Так, в условиях, созданных, казалось бы, специально для того, чтобы ожесточить человека, озлобить его, придавить страхом и ненавистью, Эрвин Экнер приобщался к великим понятиям: революционная солидарность, интернационализм, человечность. Общаясь с Ахимом, Мюллером, Фрезе, он узнавал простые, но неведомые ему ранее истины: богачам выгодно сеять страх и ненависть среди людей, чтобы вести войну и на ней наживаться; о ценности человека можно судить лишь по его поступкам; смысл жизни состоит в том, чтобы создавать новую, лучшую, прекрасную жизнь.

Трудно переоценить значение повести Вальтера Горриша для воспитания новой немецкой молодежи. В ГДР его книжка «идет нарасхват», и не только потому, что это интересный рассказ о недавнем прошлом. В книге говорится о большем: надо верить в человека, настойчиво работать с ним, подводить к познанию правды не путем деклараций, а убеждая на практике, личным примером, вовлекая в общую борьбу за социалистическое переустройство мира. Эта работа не из легких, и результаты ее сказываются не сразу: прежде чем встать в ряды борцов-антифашистов, Экнер пережил немало сомнений, оступался, падал, — и все же твердая рука товарища Ахима неизменно поддерживала его, помогала, вела — и Экнер дошел до цели! Расовые предрассудки уступили место классовому самосознанию, мелкий эгоизм обывателя — душевной щедрости и отваге пролетарского революционера.

Я знаю о том, что книга Вальтера Горриша оставила «звучащий след» в сознании читателей и по ту сторону Эльбы, в Западной Германии, где ядом шовинистической, расистской и антисемитской пропаганды пытаются отравить умы и сердца нынешних Экнеров. В этой связи можно представить себе то удовлетворение, с которым встретила повесть Горриша прогрессивная западногерманская общественность для нее это не просто беллетристическое произведение, но и боевое пособие, руководство к действию.

Однако, прежде чем читатели перейдут к самой книге, мы расскажем им другую, на этот раз документальную «повесть», главным героем которой является Вальтер Горриш — автор «Звучащего следа».

…Третий день шли изнурительные бон: батальон имени Чапаева занимал оборону; держались, но сил уже не было. Это происходило в Испании, в тридцать восьмом…

Сержант Горриш поднял голову, тотчас же заплясали над ним невидимые тарантулы. Снова залег, широко раскинув руки, негромко сказал:

— Мне кажется, что мы обнимаем сейчас весь земной шар.

Человек, лежавший справа, засмеялся.

— Ого! Ты мыслишь образами. Ты что, писатель?

— Нет, каменщик.

Горриш не лгал. Писателей в батальоне было всего двое: Ганс Мархвица и Людвиг Ренн…

…Первые впечатления бытия. Отец-матрос на войне, мать работает на фабрике. Вальтеру Горришу одиннадцать лет. В одном с ним дворе живет семилетняя девочка. Вынесли куклу.

— Ты будешь доктор, хорошо? Ах, моя дочка заболела, полечите ей горлышко…

Весной 1918-го пришло известие: отец Вальтера, матрос, участвовал в беспорядках, избил палубного офицера.

Девочка с куклой:

— Отойди. Мне с тобой играть не разрешают. Твой отец бунтовщик.

Старик сапожник, сосед, подошел, обнял его за плечи.

— Пойдем-ка, брат, лучше ко мне. Расскажу я тебе сказку…

…Кайзер бежал, конец войне, в Германии революция. Вернулся отец. Дома разговоры:

— Россия, Ленин, Карл Либкнехт…

…Капповекий путч. Победили рабочие. На всю жизнь запомнилось: толстый вахмистр, негодяй и доносчик, ползает на коленях перед вооруженными людьми.

— Пощадите, у меня пятеро, мал мала меньше. Не оставьте сиротами!

Рабочие переглянулись, выругались.

— Живи. Черт с тобой!

Потом пришли белые. Толстяк в мундире жандарма ходил с группой офицеров из дома в дом.

— Этот…

— Этот…

— Этот…

Выводили на улицу. Лицом к стене. Выстрел…

По соседству жил некий Мейльман — тоже с фронта. Когда формировались красные отряды, рабочие сказали ему:

— Записывайся! Ты ведь наш!

Мейльман только рукою махнул.

— Что вы! Не пойду! Хватит с меня воевать!

Явились белые.

— Ты фельдфебель запаса, будешь служить нам, не то расстреляем.

Мейльман надел форму, стал служить.

В эти дни Вальтер многое понял.

…1924 год. Он штукатур, закончилась пора учения. Вступил в комсомол. Теперь-то зададим жару буржуям!

Как-то началась забастовка. И вдруг партия разъясняет: данная забастовка — провокация. Агитируйте против. Сил у вас мало, хозяева это учли и сами придумали забастовку, чтобы, подавив ее, запугать вас надолго.

Никак не мог согласиться. Что за черт! Как же я, комсомолец, — и вдруг против забастовки?..

Работница, коммунистка из центра, принесла ему книгу.

— Прочитай. Поймешь.

Взглянул на обложку: «Государство и революция».

Так он узнал, что истина не всегда лежит на поверхности: без теории коммунисту нельзя…

Летом 1932 года Горриша тяжело ранило в уличной схватке с фашистами. К тому времени он был уже в партии — профессиональный революционер, командир красного полувзвода.

Отлежался. Поправился. Ходит по рабочим окраинам с портфельчиком — агент общества «Страхование от пожаров». О, какой пожар следовало раздуть!

Власть захватили фашисты. Коммунистические организации разгромлены. Лучшие товарищи расстреляны или томятся в тюрьмах. Партия в глубоком подполье. «Страховой агент» создает боевые группы, восстанавливает старые связи, тысячи нитей, которые казались навсегда перерезанными. В августе 1933-го на его след напало гестапо. Партия сказала: «Отправишься в эмиграцию — тобой рисковать мы не можем».

Началась эпоха скитаний: Саар — Франция — арест в Париже — бегство — переход бельгийской границы — Брюссель — Гент.

И вот Испания, интербригада, батальон имени Чапаева.

— Пусть люди знают, что, кроме гитлеровцев, кроме легиона «Кондор», в Испании сражаются и другие немцы.

Ему присвоили звание сержанта. Его любили за открытый нрав, за храбрость и умение. Пригодилась профессия каменщика: помогал строить укрепления.

Но к литературе он не был причастен, разве что провел однажды на командный пункт батальона русского писателя в берете, с трубкой. Потом уж только узнал его имя: Илья Эренбург…

…Однажды комиссар батальона сказал:

— Будем выпускать стенгазету. Горриш, возьмешься?

Сержант Горриш был дисциплинированным солдатом, не стал возражать, спросил только:

— А что такое стенгазета?

— Газета, которая висит на стене.

— Понятно…

Стал пробовать. Ничего не получалось, но вдруг им овладело желание писать — многое было пережито, увидено, хотелось все это рассказать людям.

Долго трудился над первым рассказом. Наконец закончил, принес комиссару.

— Вот, возьми на память. А меня пошли туда, к ребятам, в окопы…

Франкистская пуля вывела его из строя. Лежа в лазарете, получил от комиссара письмо:

Из госпиталя снова на фронт. Офицерская школа. Погоны майора. Когда завершилась испанская трагедия, попал в лагерь во Францию, в сороковом году вишийские власти выдали его немцам.

— Отправляйся на родину, домой, к жене, к деткам.

Он знал, какая его ждет дома «жена».

Когда пересекли границу, на первой же немецкой станции в вагон явилось гестапо.

Месяцы, годы пыток, мучений, ожидание неминуемой казни. И вдруг наряжают в солдатскую форму, выдают хлеб, сто граммов колбасы.

— Господин Горриш, поздравляем: вы призваны в армию, в батальон «999».

«999» — батальон смертников…

…Всю жизнь он мечтал: «Случится чудо, поеду в Советский Союз, увижу советских люден, брошусь им на шею: — Братья! Товарищи!»

И вот ночь перед атакой. В руках у Горриша винтовка. Завтра предстоит эта долгожданная встреча с русскими братьями. Конечно, стрелять он не станет, пусть лучше его убьет красноармейская пуля. Но ведь так и не узнают, что шел он к ним не как враг, отпихнут его труп ногой, плюнут:

— Фашистская гадина!

…В батальоне было шесть коммунистов. Шесть человек на целый батальон — это очень мало. Но, если эти шесть человек коммунисты, они могут сделать то, чего не сделают сотни других.

Всю ночь в окопах слышался сдержанный шепот. Это шесть агитаторов проводили «разъяснительную работу».

Под утро, когда офицерский состав батальона был разоружен и ликвидирован, в небо взвилась сигнальная ракета.

— В атаку!

Горриш выскочил первым, что-то закричал, кинулся вперед, но вдруг, зацепившись за проволочное заграждение, повис, глупо и беспомощно, как мешок.

Посмотрел: прямо на него двигались русские танки. Он закрыл глаза.

Очнулся от сильного удара. Над ним стоял солдат с красной звездой на пилотке, хохотал громко:

— Ну что, попался на крючок, карась ты эдакий?

Горриш поднял руки.

— Никс капиталист, нике капиталист! Бин товарыш…

…Когда привели в штаб, вытянувшись, доложил четко:

— Майор Вальтер Горриш прибыл в расположение своей армии!

Его допросили:

— Чем подтвердите свое пребывание в интербригаде? Не сохранилось ли свидетелей?

Он надолго задумался. Вдруг вспомнил: командный пункт батальона, блиндаж, русский писатель в берете, с трубкой.

Не знаю, знакомо ли вам это имя: Илья Эренбург…

…Солдаты батальона «999» с оружием в руках перешли на сторону Советской Армии.

В 1945 году Вальтер Горриш вернулся в Берлин с советскими войсками.

…Служба в народной полиции, работа с молодежью, книга «За свободу Испании». Потом рассказы, сценарии, повести, среди них — «Звучащий след».

Литературное признание.

В Берлине на приеме в Союзе немецких писателей чествовали гостей, которые приехали на шиллеровские торжества. Горриш сидел слева от меня — худощавый, с обветренным красным лицом, прямые русые волосы решительно откинуты назад.

Встала Анна Зегерс, подняла рюмку.

— У нас сегодня еще один праздник. Нашему Вальтеру Горришу пятьдесят лет. Выпьем за его здоровье и за его книги.

Горриш смутился:

— Ну, это не так уж важно.

В тот день я узнал историю Вальтера Горриша, а впоследствии, прочитав в журнале «Нейе дейче литератур» статью о нем Гельмута Гауптмана, написал этот биографический очерк…

…Рассказывают, что, став уже признанным литератором, Горриш отправился однажды на молодежный воскресник: строили клуб или театр, точно не знаю.

Он клал кирпичную стену, работал споро и с таким умением, что кто-то, глядя на него, спросил:

— Ты что, каменщик?

Горриш ответил:

— Писатель.

Вот кто такой Вальтер Горриш, книгу которого нам сейчас предстоит прочитать.