Глава 2

Да, ребята с границы зрения знали, куда её десантировать! В селе, хоть и глазели с недоумением на бабу в невиданных одёжках, камнями забрасывать не стали, отвели к старосте. Добродушный потеющий толстяк указал на грубо сработанное, приземистое строение.

— Во, гляньте, почтенная дара Элина! Здеся всё что угодно можно организовать! Да хоть таверну, — толстяк прямо облизнулся, — с пивом и угощением.

— Сколько? — деловито спросила «почтенная дара Элина».

Дальше она долго мысленно благодарила незримых «экспериментаторов» за мешочек с деньгами. Местные мужики охотно взялись за восстановительные работы, предвкушая, наверное, длинные осенние вечера в обнимку с кувшинами пива. Элина вскоре сообразила, что посевные работы здесь уже закончились, иначе никакие деньги не заставили бы крестьян оторваться от земли-кормилицы.

Для будущей таверны (и в перспективе — постоялого двора), как оказалось, нужно много текстиля. Вдобавок нужно было обзавестись подходящей одеждой. Сшить, что ли. При этой мысли Элина скривилась. С шитьём у неё как-то никогда не ладилось. В Примежье все женщины умели прясть, ткать и шить, но… Если нитки и ткани получались у селянок вполне приличными, то результат шитья… Элину он не устраивал. Нет, копать и пахать в этом можно, но постоялый двор, пусть и крошечный, должен быть обустроен иначе!

— А ты, дара Элина, зайди к вдове Тремме, может, она тебе чем и подсобит, — посоветовал староста, утирая пот со лба. — Вон её хатка стоит!

Хатка была так себе: почерневшая, скособоченная.

— Что ж вы вдове хатку не подправите? — нахмурилась Элина.

— А как же? Платить-то ей нечем, кроме себя самой, — простодушно пояснил староста. — А она не желает, упёрлась, как ослица…

Элина в очередной раз горячо возблагодарила «экспериментаторов». Расплачиваться телом за перестройку таверны — это ж никакого тела не хватит! И вообще, женщина она, скажем так, серьёзного возраста, мужички обычно такими уже не интересуются, хотя… Здесь, в селе, Элина поняла, как старит женщину тяжёлый крестьянский труд. Сама Элина выглядела получше, чем 35-летние селянки, и их мужья частенько провожали пришелицу жадным взглядом. Элина делала вид, что ничего не замечает, селянки красноречиво похлопывали по широким ладоням вальками для белья, мужики вздыхали и отводили глаза.

Минула амаркада. Так называлась здешняя неделя, состоящая из десяти дней. Из трёх таких десятидневок складывался месяц — теркада.

Таверна стала выглядеть всё более благоустроенной. Вдова Тремме, на поверку оказавшаяся молодой девушкой, сшила много всяческих занавесок и портьер и помогла развесить-разложить их по своему разумению. Элине понравилось, и она щедро расплатилась с Тремме. Молодая вдова так благодарила свою работодательницу, что Элине стало неловко.

— Можно три комнаты, которые наверху, сдавать постояльцам, — вдова Тремме желала, чтобы её благодетельница озолотилась, наверное. — А я могла бы сшить бельё постельное…

Элина задумалась. А ведь верно, при небольших вложениях можно неплохо заработать на желающих переночевать.

— Ладно, дара Тремме шей бельё для будущих постояльцев. И рушников сколько-то, и шторки на окна…

Вдова Тремме зарумянилась:

— Ой, дара Элина… Меня-то все по имени кличут. У нас в селе с этим просто. А дар или дара — это уж для благородных да образованных, как ты!

Элина только хмыкнула. Надо запомнить, чтобы впросак не попасть. Хорошо, что простодушная девушка ей объяснила…

— Ладно, Тремме, ты шей, я с тобой рассчитаюсь, когда всё готово будет. Ткань есть у тебя?

Девушка закивала головой и принялась активно перечислять, сколько и какой ткани пустит на пошив. Элина с натянутой улыбкой слушала: её не очень интересовал процесс пошива, её интересовал конечный результат.

Загрузка...