100 тайн Второй мировой

Неудавшееся покушение на Сталина

После разгрома летом 1943 года фашистских частей на Курской дуге в Берлине четко осознали, что поражение Третьего рейха уже не за горами. Тогда, пытаясь оттянуть момент полного фиаско, нацистская верхушка сделала ставку на организацию секретных операций, целью которых являлось уничтожение лидеров союзников.

Но уже первая подобная операция под кодовым названием «Длинный прыжок» (где предполагалась ликвидация Сталина, Рузвельта и Черчилля во время их встречи в Тегеране в ноябре 1943 года) окончилась полным провалом.

В числе других специальных операций немецкие спецслужбы разработали и операцию, которая стала знаменитой как «Дело Шилова-Таврина». Она считается одной из самых серьезных попыток организовать теракт против Сталина и других первых лиц Советского Союза.

Главным действующим лицом событий должен был стать человек по фамилии Шилов, более известный как Таврин. В биографии Петра Ивановича Шилова — 1909 года рождения, из кулаков — до начала 1930-х годов ничего интересного нет. Но потом в его жизни произошло событие, о котором позднее на одном из допросов Шилов вспоминал: «В 1932 году, работая в городе Саратове, я был арестован за растрату 1300 рублей государственных денег. В связи с тем что меня должны были предать суду, я, боясь строгой ответственности, бежал из тюрьмы, проломав с группой арестованных стену в тюремной бане. В 1934 и 1936 годах я также арестовывался милицией за растраты, но в обоих случаях совершал побеги. В 1939 году я по фиктивным справкам получил документы на имя Таврина».

Итак, по новым документам, Петр Иванович Таврин родился в 1909 году в селе Бобрик Нежинского района Черниговской области УССР. Имел незаконченное высшее образование, благодаря которому устроился на работу начальником Туринской геологоразведочной партии Исыковского приискового управления на Урале. 14 августа 1941 года был призван в Красную армию. Как командир пулеметной роты Таврин был направлен на Калининский фронт. И, исходя из того, что в начале 1942 года его приняли кандидатом в члены ВКП(б), воевал он хорошо. Однако 29 мая 1942 года его вызвал к себе уполномоченный особого отдела полка капитан Васильев и прямо спросил, почему он сменил фамилию. Поняв, что особому отделу известно о его прошлом, Таврин, которого на следующий же день послали в разведку, перешел на сторону немцев.

Недоверчивые немцы активно допросили Таврина, но тот упрямо гнул свою линию: что якобы он — сын полковника царской армии, из-за этого стал жертвой репрессий в СССР, поэтому перешел на сторону нацистов.

Однако сначала к нему отнеслись как к обычному военнопленному и отправили в лагерь, находившийся на оккупированной советской территории, а потом в Германию. В июне 1943 года к Таврину, пребывавшему в венской тюрьме за попытку к бегству, пришли офицеры гестапо Байер и Тельман и предложили работать на нацистскую разведку. Таврин согласился. Уже в августе 1943 года он был переведен в спецлагерь СД под Зандбергом и зачислен в особую команду из 23 человек, которых немцы планировали использовать для активной работы на территории Советского Союза.

В конце августа Таврин прибыл в Берлин к начальнику восточного отдела VI управления РСХА оберштурмбаннфюреру Грефе. Тот детально расспросил его о прошлой жизни и причинах, побудивших дать согласие на сотрудничество. Далее Грефе коротко проинформировал Таврина о заданиях, которые ему предстоит выполнять в советском тылу, а именно разведке, диверсионных операциях и терроре. Новобранцу дали время поразмышлять на досуге о том, в чем он сможет быть максимально полезным, и отправили обратно в Зандберг.

В начале осени 1943 года в лагерь под Зандбергом прибыл генерал Власов, чтобы приступить к формированию частей из советских военнопленных. Его сопровождал Жиленков, бывший секретарь Ростокинского райкома партии, с которым Таврин познакомился еще в 1942 году в Латценском лагере (Восточная Пруссия). Выбрав удобный момент, он сообщил Жиленкову, что согласился сотрудничать с немецкой разведкой, и о разговоре с Грефе. Впоследствии Таврин рассказывал о том, что, выслушав его, Жиленков стал говорить о необходимости совершения террористического акта против Сталина. Он считал, что за этим последует победа Германии и неизбежный крах Советского государства.

Спустя несколько дней Таврина снова вызвал Грефе и спросил о принятом решении, на что услышал положительный ответ. Тогда оберштурмбаннфюрер предложил Таврину спланировать покушение на Сталина, рассказав подробно, какие средства потребуются для этой операции. Таврина поселили в гостинице, и вскоре к нему пришел Жиленков. Совместно они проработали детальный план организации покушения на «вождя народов». В конце концов было принято решение, что самый реальный вариант — совершить теракт во время торжественного заседания или собрания на высоком правительственном уровне. План доработали и с подписью Таврина представили Грефе, который его в целом одобрил.

В конце сентября 1943 года Таврин поступил в распоряжение начальника гаупткоманды «Цеппелин» штурмбаннфюрера Отто Крауса и прибыл в Псков, где располагалась разведшкола. Там он занимался физической подготовкой и упражнялся в стрельбе из различного оружия. Шестого ноября Таврина опять вызвали в Берлин и после очередного разговора с Грефе направили в Ригу для дальнейшей подготовки, отработки легенды и подбора экипировки. Туда же 5 декабря приехала жена Таврина Лидия Яковлевна Адамчик, которая под фамилией Шилова начала подготовку в качестве радистки.

В январе Грефе погиб в автокатастрофе и куратором Таврина стал штурмбаннфюрер Хенгельхаупт. К середине 1944 года план предстоящей операции был подробно разработан. После переброски через линию фронта Таврин должен прибыть в Москву, пользуясь документами заместителя начальника контрразведки СМЕРШа 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. В столице документы следовало заменить. Всего у Таврина было несколько комплектов воинских документов и множество чистых бланков, печатей и штампов. Таврин должен был снять частную квартиру для жилья, прописаться как отпускник, получивший ранение, и заняться поиском лиц, имеющих отношение к обслуживанию правительства: стенографисток, машинисток, телеграфисток. Предполагалось, что с ними в целях получения необходимой информации псевдораненый будет вступать в интимную связь.

«Через таких знакомых женщин, — рассказывал Таврин, — я должен был выяснить места пребывания руководителей советского правительства, маршруты передвижения правительственных машин, а также установить, когда и где должны прходить торжественные заседания или наиболее важные собрания с участием руководителей советского правительства… Для проникновения на торжественные заседания с участием членов правительства я должен был использовать изготовленные немцами на мое имя документы Героя Советского Союза и соответствующие знаки отличия. Перед переброской через линию фронта мне были даны: медаль „Золотая Звезда” Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды и две медали „За отвагу”… Проникнув на торжественное заседание, я должен был, в зависимости от обстановки, приблизиться к Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями».

Кроме вышеупомянутых пистолетов, Таврин был также вооружен специальным аппаратом «панцеркнакке» — небольшим стволом, крепящимся с помощью специального манжета к правой руке и свободно маскирующимся в рукаве. Ствол заряжался реактивным снарядом, который приводился в действие нажатием спрятанной в кармане кнопки, соединенной проводом с электрической батарейкой. Стрельба велась бронебойно-зажигательными снарядами, которые пробивали броневые плиты толщиной до пяти сантиметров. Такое устройство Таврин должен был использовать в случае, если покушение произойдет на улице и он решит стрелять в бронированную правительственную машину.

Переброска Таврина и Шиловой через линию фронта произошла ночью с 4 на 5 сентября 1944 года на специальном самолете с каучуковыми гусеницами, который мог приземляться на необорудованные площадки. Вылетев с рижского аэродрома, самолет направился к Ржеву, где планировалось высадить чету Тавриных. Однако в районе Можайска самолет обнаружил пост наблюдения ПВО, а над станцией Кубинка его обстреляли. По этой причине самолет развернулся и приземлился в районе деревни Яковлево Кармановского района Смоленской области. Таврин и Шилова сели на мотоцикл и спешно покинули район посадки.

Между тем начальник Гжатского РО НКВД капитан Иванов, получив информацию от поста воздушного наблюдения, передал ее начальнику Кармановского РО НКВД старшему лейтенанту Ветрову. Последний, прихватив группу захвата из пяти человек, выдвинулся в район посадки самолета. Местные жители рассказали лейтенанту, что из самолета на мотоцикле появились мужчина и женщина в военной форме, а учительница Алмазова сообщила, что указала им дорогу в райцентр Карманово, после чего они уехали в сторону деревни Самуйлово. Диверсантов поймали в поселке Карманово. Ветров попросил документы у ехавшего на мотоцикле майора, который предъявил удостоверение личности на имя Таврина Петра Ивановича, заместителя начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии. Его спутница в форме младшего лейтенанта предоставила документы на имя Шиловой Лидии Яковлевны, секретаря того же отдела. Ветров предложил паре проехать в РО НКВД для выяснения личностей. Таврин отказался, сославшись на то, что ему, как прибывшему по срочному вызову с фронта, дорога каждая минута. Однако Ветров настаивал, и Таврин был вынужден подчиниться.

В РО НКВД срочно запросили Москву. Вскоре пришел ответ, что в Главное управление СМЕРШ Таврин и его спутница не вызывались, а в отделе контрразведки СМЕРШ 39-й армии таковые вообще не числятся. После этого липовый майор был сразу же арестован. Он тут же сознался, что служит немецким агентом. При личном обыске и в мотоцикле было обнаружено три чемодана с разными вещами, четыре орденские книжки, пять орденов, две медали, «Золотая Звезда» Героя Советского Союза и гвардейский значок, ряд документов на имя Таврина, денег совзнаками 428 000 рублей, 116 мастичных печатей, семь пистолетов, два охотничьих ружья центрального боя, пять гранат, одна мина и много боеприпасов.

Задержанных переправили в Москву, где ими вплотную занялась контрразведка. Во время следствия Таврин и Шилова дали полные информативные показания и выразили желание сотрудничать с НКГБ. Этот шанс на Лубянке упустить не могли. Было решено начать с Берлином радиоигру под кодовым названием «Туман». Во время первого сеанса в октябре 1944 года в эфир ушла радиограмма, в которой Таврин сообщал о благополучном прибытии в столицу СССР. В ходе последующей двусторонней радиосвязи с немецким разведцентром удалось раскрыть и обезвредить несколько агентурных групп, работающих на советской территории. Последняя радиограмма в Берлин была отправлена 9 апреля 1945 года, но она осталась без ответа.

А 1 февраля 1952 года уголовное дело по обвинению Шилова Петра Ивановича и Адамчик Лидии Яковлевны по статьям 58–1а (измена Родине) и 58–8 УК РСФСР было рассмотрено в закрытом судебном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР без участия гособвинения и защиты. Пару приговорили к высшей мере наказания — расстрелу. Ходатайства о помиловании Президиум ВС СССР отклонил. Приговор в отношении Шилова привели в исполнение 28 марта 1952 года, его жены — 2 апреля.