2012. Точка возврата

Пролог. (продолжение)

Ночь тянулась бесконечно.

Звездно-черная, утомительно беспокойная.

Неизбежный признак старости. Если раньше жрец, как любой другой мужчина его племени, спал по ночам и бодрствовал днем, то постепенно сутки разбились на равные части. Открыв глаза на рассвете, медленно проведя обряд омовения и так же неспешно позавтракав, в полдень Икшефтус отдыхал, потом вновь занимался делами и опять устраивался на ложе. Так же проходила и ночь: короткие промежутки забытья чередовались с такими же по длительности периодами бессонницы. Но если днем Икшефтус хорохорился и обязательно гулял в лабиринтах пирамиды, то с наступлением темноты, то и дело, просыпаясь, большей частью сидел на набитом высохшей соломой тюфяке и терпеливо ждал, когда усталость сомкнет веки. За многие годы он привык к ночным бдениям и даже находил в них преимущество: по крайней мере, с неба спускалась прохлада, и дышалось чуть легче.

Икшефтус повернул голову к оконному проему: подмигивая, старика приветствовали звезды. Икшефтус попробовал подсчитать, сколько серебряных точек поместилось в темном прямоугольнике. Но сбился после первой сотни. В окно заглянул лунный диск, сияющий как кусок мутного, в царапинах льда.

Икшефтус лег лицом к стене — высохшие кукурузные стебли зашуршали под спиной. Жрец порадовался, что живет на вершине пирамиды: сюда не долетали пугающие звуки окружающих город джунглей, здесь не беспокоили летучие мыши или грызуны, непременно снующие по ночам в человеческом жилье. Тишина и покой — одно из главных снадобий для стариков.

И, неожиданно потеряв нить рассуждений, провалился в забытье.

Ему снилась дорога. Та самая, по которой он шел когда-то с трагической вестью из Теотиуакана в Чичен-Ицу. Босые ступни касались горячих каменных плит, покрывающих тропу. Только теперь тропа не пустынна. То у обочины ему улыбался отец, то из-за деревьев выглядывала улыбающаяся мать, то прямо перед носом пробегала сестренка. Он пытался с ними заговорить, но во сне не всегда удается выжать из себя какой-либо звук. Вот и сейчас, мальчик (а старик видел себя именно ребенком) лишь открывал как рыба рот, из него вылетали беспорядочные хриплые звуки.

— Почему вы прячетесь? Я хочу к вам!, — наконец, сумел выкрикнуть-выдохнуть Икшефтус.

И закашлялся.

Старик оторвал голову от тюфяка, сел и попытался продышаться.

Сколько уже тунов минуло с того самого путешествия в Чичен-Ицу. Но что произошло с его народом, почему вдруг разрушились города, и куда исчезло сообщество жрецов, Икшефтус так и не смог понять. Проводя долгие ночные часы без сна, он перебирал в уме различные варианты. Наиболее приемлемой версией Икшефтус считал ту, что родилась из пристрастия майянских жрецов приносить жертвы многочисленным богам. Недаром при входе в каждый храм, на самой нижней его платформе устанавливали тцомпантли — подставку для черепов. И если поначалу в расход (практиковалось быстрое вырывание сердца из груди) шли пленные, то в дальнейшем, когда количество рабов резко уменьшилось, потому что всех, кого можно в округе найти, завоевали, принялись за простых горожан. Икшефтус видел, во что превратилась великая Чичен-Ица. Разбитые скульптуры, разграбленные храмы, дома, которые буквально на глазах затягивались зеленым покровом: джунгли не терпят пустоту, поэтому буйная растительность добиралась даже до пирамид. Так вот, может быть, подобный разгром устроили разъяренные жители города и потом, испугавшись содеянного, разбежались? Что касается вырождения непосредственно жрецов… Демонстрируя силу воли, бесстрашие и всепоглощающую любовь к богам, настоятели храмов издевались, иначе и не скажешь, над собой! Женщины протыкали языки, а мужчины делали дырки в пенисах. Ну и откуда родиться детям, если один из участников процесса дырявый?

Икшефтус хмыкнул: нет, подобных издевательств над собственной плотью он никогда не допускал. Правда, и жениться не посчастливилось. Люди стали бояться жрецов.

Еще и поэтому Икшефтус поселился один, высоко-далеко от других.

Поначалу он периодически спускался к подножию пирамиды. Но впоследствии делать это становилось труднее и труднее, и тогда сердобольные жители, зная об одиноком отшельнике, посылали детей доставить ему фрукты и кукурузные лепешки. Иногда какой-нибудь ребенок, оценив преимущества пирамиды, оставался здесь надолго. Внизу свирепствовала испепеляющая жара, а тут царит относительная прохлада.

Наблюдая за сменяющими друг друга детьми (подготовить кого-нибудь себе на смену, жрецу-отшельнику даже в голову не приходило — мало того, что представители племени утратили интерес к обучению, так ведь и сам Икшефтус не так много усвоил из уроков настоятеля), старик видел, как деградирует народ майя. Раньше — крепкие, плечистые юноши и девушки, умеющие охотиться на быстрого зверя, и ловко лазающие по стволам высоких деревьев. А теперь они, казалось, появлялись на свет уже изможденными, сгорбленными, с потрескавшейся кожей, как у стариков. ЗАСУХА! Она выпивала последние соки не только из земли индейцев, но и из их тел. Солнце палило день за днем, год за годом. Иногда с неба падали капли воды, но эти периоды были столь короткими, что ни люди, ни земля не могли вдосталь напиться и насытиться свежестью. Люди прятались в джунглях (растения каким-то образом переносили зной), проводя целые дни в поисках пригодных для еды фруктов и корнеплодов.

Еще лет тридцать назад сюда, в Зал Календарей к последнему жрецу поднимались выжившие после мора горожане. Чтобы Икшефтус подсказал, когда начинать сев кукурузы, пора ли убирать урожай. Старик (уже тогда!) с умным видом водил пальцем по значкам на камне и говорил общие слова (что твердил ему когда-то настоятель, Икшефтус почти сразу позабыл), которые посетители трактовали каждый по-своему. Но уже давно одиночество жреца никто не нарушает. Иссохшая земля прекратила родить, поэтому бессмысленно что-либо сеять.

Икшефтус обернул куском ткани озябшие ноги, положил руку под голову и стал дожидаться сна.

Он опять брел по знакомой, вымощенной камнем, дороге. И вновь вдоль обочины стояли соплеменники. Только родители больше не показывались. Люди попадались чаще незнакомые. Они молча провожали мальчика (опять Икшефтус стал ребенком) суровым взглядом. Но вот вдалеке появилась сгорбленная фигура. Знакомая. Чем ближе подходил Икшефтус к человеку, тем яснее осознавал: сейчас произойдет что-то значительное. Он боялся и одновременно преклонялся перед человеком, который преграждал ему путь. Наконец, смог разглядеть черты лица странника: старик-настоятель, который вручил Икшефтусу тайну их великой цивилизации.

— Мы, — и бывший учитель обвел рукой людей, плотным строем стоящих по краям дороги, — вверили тебе божественное знание о "Конце дней". Помнишь ли ты об этом?

— О да, — пал ниц мальчик. — Только я устал ждать. Силы покидают тело. Возьмите меня с собой в путешествие к звездам.

— Непременно возьмем, — кивнул старец. — После того, как выполнишь свою миссию.

— Не хочу миссию, — заплакал мальчик. — Я с самого начала не был к ней готов.

— Но так сложилось, — пожал плечами настоятель и погладил ребенка по голове. — И так будет. Ты — последний жрец. И только тебе — единственному из племени избранных суждено увидеть Небесный Цветок. Он вот-вот родится!— и неожиданно… завизжал: — Свершилось!

Старик не поверил своим ушам, во сне жрец-настоятель раньше никогда не кричал.

И Икшефтус разлепил глаза.

— Ура-а! Свершилось!!!, — тряс старика за плечо мальчик. — Небесный Цветок!, — ткнул он себе за спину, туда, где находилось еще одно окно. — Новый Свет!

Юный помощник помог старику встать с ложа.

— На рассвете я спустился вниз, — тараторил мальчишка, — чтобы собрать в джунглях росу с листьев. А когда вернулся, обнаружил у ступеней женщину из ближайшей деревни, она последние полгода приносит нам фрукты. Так вот женщина словно окаменела, воздев голову и руки к небу. Я тоже посмотрел наверх и увидел его. Скорее же!

Икшефтус, с трудом переставляя отекшие ноги, стараясь не споткнуться о рассыпанные на полу фрукты (возбужденный мальчишка даже не заметил, как бросил их) добрался до окна.

В вышине, именно там, куда указал настоятель и где по ночам заступал на дежурство священный Глаз Быка, горел-переливался гигантский цветок. Что звезды? Эти светлячки-обыватели покорно меркнут перед силой утреннего Солнца. А Цветок в сотни тысяч раз больше самой яркой звезды. И даже солнечный свет не мог затмить сияние космического пришельца. "Лепестки", украшенные тончайшими прожилками, трепетали, словно на ветру.

Старик и мальчик, завороженные, долго любовались зрелищем. Икшефтус очнулся первым.

— Идем в Зал Календарей. Приготовь инструменты и краски.

Мальчик не стал возражать, он тоже проникся важностью происходящего.

Икшефтус поставил босую ногу на золотой песок. И хмыкнул — событие так поглотило старика, что он и не заметил, как прошагал двенадцать ступеней, не отдохнув на лестнице ни разу. Откуда только силы взялись?

Жрец прошаркал до стены, прислонился спиной к прохладному камню. Глубоко вдохнул, расправил плечи, закрыл, собираясь с мыслями, глаза. Мгновение, ради которого он так неправдоподобно долго, бесконечно долго жил, настало. Сколько раз он репетировал этот момент. Вот так же вставал у стены, закрывал глаза и представлял, что именно сегодня вспыхнул Небесный Цветок. И начинал считать, тренируя память. А вдруг сейчас память подведет, и Икшефтус не сможет определить правильную дату "Конца дней"?

Старик нервно захлопал ресницами.

Нет, так нельзя. У него нет права на ошибку.

Жрец, а точнее последний ученик последнего жреца, на плечи которого легла миссия защитить честь своей, хоть и погибшей, но великой цивилизации и предупредить человечество о грозящей ему опасности, взял себя в руки и вновь медленно прикрыл глаза. В голове замелькали числа. Складывая и вычитая, Икшефтус для уверенности повторял цифры вслух.

Через десять минут жрец медленно протянул руку ладонью вверх. Стоящий все это время рядом мальчик, вложил в нее остро заточенную палочку. Икшефтус, не обращая внимания на боль в пояснице, нагнулся, и дрожащими пальцами вывел на песке символы.

Потом выпрямился, кивнул мальчику и направился к лестнице. За его спиной тут же застучал каменный молоток. Мальчик начал заполнять пустовавший столько тунов последний фрагмент Камня Судеб.

Икшефтус, тяжело дыша, добрался до своего ложа. Да, он не был настоящим жрецом, и не знает, что случится на следующий день "Конца дней", который он сегодня смог определить. Икшефтус бессилен помочь потомкам. Но он оставил им предупреждение майянцев. У человечества до окончания Пятого Солнца в запасе масса времени, кто-нибудь когда-нибудь расшифрует послание и сможет справиться с нависшей бедой.

Икшефтус глубоко вздохнул: странная ему выпала судьба. Жизнь-ожидание. И вот то, ради чего билось в груди его сердце, свершилось. Значит, теперь старик свободен? Свободен покинуть мир и, наконец, может отправляться вслед за соплеменниками по Млечному Пути к звездам?

Икшефтус закрыл усталые глаза, вздохнул еще раз.

Грудь поднялась.

Медленно опустилась.

И… неподвижно замерла…

Глава 17.

Ночь тянулась бесконечно.

Пугающе не реальная, на грани безумия.

Егор сидел в своей комнате за столом, уставившись невидящим взглядом в темное оконное стекло. Периодически по телу пробегала судорога надежды, Лукошкин хватал дневник и вновь перелистывал страницы: вдруг прочитанное в электричке лишь игра усталого воображения, фантом, который исчезнет после пробуждения. Но строчки били молоточками по вискам: "Будь что будет! Будь что будет!".

Мозг отказывался воспринимать то, что видели глаза. Хаос — вот точное определение тому, что сейчас творилось в голове.

Егор впился зубами в нижнюю губу и сцепил до боли пальцы: если немедленно не найти точку опоры, то голова разлетится на тысячу мелких осколков. Логика — вот спасительный "берег", к которому сейчас необходимо выгребать. Разделим факты на две категории, чтобы отделить явь от сна. Возьмем за отправной пункт дневник (Лукошкин не может не верить самому себе). Соответственно, то, что там не зафиксировано, а именно последние встречи в лаборатории (то-то он ощущал себя словно в тумане), когда Лена безуспешно искала Юлю и Аркадия — в терминологии Каревой перекрестные сны. А неожиданно помолодевшие родители, Фаина Григорьевна, третьеклассница Зойка, живой кот, поездка на дачу, электричка, метро, чердак, сундучок — РЕАЛЬНОСТЬ. Есть еще следы зимних ботинок, их он оставил в декабре, когда прятал дневник. Резонное объяснение? Вполне. Если согласиться и принять за аксиому то, что Земля, следуя по Альфа-петле, 20 декабря 2012 года достигла Точки возврата и прыгнула по шкале времени на 20 лет назад.

Двадцать лет назад? Егор помассировал виски — боль постепенно утихала, мир приобретал упорядоченные черты. Значит, сейчас… 1992-й год? А число, число которое?

Лукошкин прошлепал босыми ногами в коридор, включил свет: на стене рядом с зеркалом висел отрывной календарь. Анахронизм, но папа предпочитал только такие. Подложкой для пухлого "ежедневника" служила фанерка с завитушками по краям — вершина увлечения лобзиком маленького Егорки. Когда родители окончательно перебрались жить на дачу, захватили и поблекшую фанерку вместе с календарем. Зато перед каждым новым годом Лукошкин не ломал голову над подарком старикам. Правда, сейчас (или уже потом?) отрывной "ежедневник" редко встречается, но тем ценнее презент.

Лукошкин прижал указательным пальцем короткую страницу — "23 мая 1992 года". Если принять во внимание, что папа отрывал очередной листок в конце дня, отправляясь спать, и посчитать, сколько раз прибегал оживший Чернилка будить хозяина, то получается, что пошел уже четвертый день как Егор вернулся.

Но куда "вернулся"? В свою старую жизнь?

"Хочу обратно, — совсем как маленький ребенок всхлипнул Лукошкин, упершись лбом в холодное зеркало. — Хочу домой!".

Тут же откликнулась боль, тугим обручем стянув виски. Егор поднял голову и сосредоточился на отраженных в зеркале глазах: Фаина Григорьевна не зря увидела в них усталость. Жизненный опыт сорокалетнего мужчины в теле двадцатилетнего (даже девятнадцатилетнего, до дня рождения почти месяц), еще неженатого юнца. Но ныть категорически нельзя — зеркальный двойник в ответ одобрительно насупился, иначе мозг может не выдержать и окончательно слетит с катушек. Придется привыкать к новым обстоятельствам. И — "Будь что будет!" — повторило движение губ отражение.

Егор вернулся в комнату. Посмотрел на дневник — фиксация событий прошлого, которое… наступит лет через 20, поэтому лучше убрать подальше, чтобы не страдать по утраченному миру. Лукошкин открыл нижний ящик и собирался смахнуть блокнот туда, но схватил неудачно, так, что открылась внутренняя правая сторона обложки. В угловом кармашке мелькнула фотография. Егор достал снимок: он, Лиля и Антошка рядом с велосипедами. В голове всплыла картинка: Лукошкин готовил для Лены портфолио, перебирал фотографии, потом сложил их обратно в обувную коробку, однако один снимок не заметил, спрятал его в блокнот, чтобы убрать позже. Застывший осколок прежней жизни, который провалился вместе с дневником через пространственно-временную лакуну. Лиля? Он с ней еще не знаком. Антошка? Даже в планах не фигурирует. Егор засунул фотографию на прежнее место и захлопнул дневник. Воспоминания о прошлом мешают привыкать к настоящему.

Приоткрылась дверь, в комнату прошмыгнул кот, и очень удивился, обнаружив уже проснувшегося хозяина. Потоптавшись на месте, разочарованный Чернилка снова исчез в коридоре — без работы он не останется в любом случае, предстоит растолкать Зойку.

Егор даже не заметил прихода кота, опять смотрел в окно, где утреннее солнце начинало настойчиво прорисовывать очертания домов и деревьев. А ведь для меня открываются невероятные перспективы!, — неожиданно осознал Лукошкин. Например,… могу научиться… кататься на роликах! От восторга он даже приподнялся на цыпочки. Лиля (жена освоила ролики студенткой) и Антон, которого научила мама, по выходным катались, взявшись за руки, а Егор, обычно, тащился где-то пешком позади, завидовал и бурчал: было бы мне лет двадцать, и я бы освоил.

Теперь тебе именно двадцать. Учись!

И не только ролики отныне доступны! Что ролики — так, мелочь, развлечение для "заасфальтированных" горожан. Гораздо важнее то, что Егор, благодаря сыворотке памяти, знает историю следующих двадцати лет. Что произойдет с ним, с окружающими людьми, со страной, с миром. Жизнь полностью в его руках. Можно предотвратить невзгоды или правильно к ним подготовиться, мало того, осенило Егора, судьбу можно изменить! Не совершать того, о чем впоследствии пожалеешь, или, наоборот, попробовать что-то новое. Уникальный шанс. Молодец, Ленка! Подарила невероятную возможность. Оставшиеся шесть миллиардов человек о подобном и мечтать не смеют.

Интересно, как сама Карева перенесла скачок в прошлое? Быстро ли адаптировалась? Или до сих пор блуждает в тумане, путая сон и явь? Егор, благодаря дневнику,

достаточно быстро справился с шоком, хотя пришлось помучиться, борясь с хаосом, царившим в голове, и пульсирующей болью в висках. Необходимо выяснить у ученой дамы особенности препарата, который он вколол, как долго действует сыворотка памяти. Вдруг через пару дней информация о прошлом будущем полностью выветрится? И тогда прощай планы на ближайшие двадцать лет?

Егор похлопал по карманам в поисках сотового, потом, спохватившись, недовольно зарычал — какой мобильник? В начале 90-х появились лишь первые аналоги, громоздкие и жутко дорогие, студенту не доступные. Лукошкин вскочил из-за стола, направившись к телефону, но, добежав до двери, остановился: и по какому номеру звонить? Судя по календарю, с Леной он еще не знаком. Как и с их коллегой по "осознанному перемещению" — Андреем. Егор с радостью пообщался бы с Ерофеевым, но и его где искать понятия не имеет. Так сложилось, что из троицы лишь Лукошкин живет в том же доме, где и двадцать лет "спустя". Даже номер городского телефона не менялся, только код прибавился. Значит, придется подождать, когда друзья объявят о себе сами.

А пока у Егора есть неотложное дело. Лукошкин перебрал кипу общих тетрадей, сложенных на столе (блокноты с резинками еще не продаются, жаль!), нашел чистую и прочертил на странице три вертикальных полосы. Не зная свойства сыворотки памяти, Егор решил немедленно зафиксировать то полезное, что помнит, и что пригодится в будущем. Поэтому три вертикальных столбика он назвал так: "Личная жизнь", "Внешняя среда", "Загадка 2012". Своеобразная памятка на ближайшие двадцать лет о событиях частных и глобальных, которые обязательно повлияют на его судьбу, плюс проблема, которую они не успели решить. С полезными комментариями на полях.

Под грифом "Личная жизнь" Егор изложил свою биографию: в каком году закончил филфак, когда увлекся психологией, какие из его книжек хорошо продавались. ("Неужели придется сочинять заново? Уговаривать капризных издателей?", — тяжко вздохнул студент). Как начал читать лекции, где арендовал аудитории и по какой цене.

Затем вывел крупными буквами имя ЛИЛЯ. И в столбик перечислил важные даты их совместной жизни: знакомство, свадьба, рождение Антошки, его детские болячки, подростковые выкрутасы. Перечитал и фыркнул: получился не план, а трактат с советами по воспитанию сына.

Недовольный собой, Егор отложил заполнение первого столбца и перешел к графе "Внешняя среда". Какие важные даты указать? Вывел: "1993-й год", подумал, зачеркнул. Когда бабахало возле Белого дома, он на практике трубил, далеко от Москвы. Нужно вспоминать не политические события, а экономические. Девальвации, денежные реформы, кризисы на бирже. К сожалению, в Интернете не справиться, его еще нет. Знал бы, какая информация понадобится, в дневник бы внес. Придется шевелить извилинами. И Егор определил следующий запомнившийся год — 1998-й. Дефолт. В августе случился обвал. Лиля тогда дома с недавно родившимся Антошкой сидела. А несчастный муж носился от банкомата к банкомату, выуживая деньги с кредитной карточки. Сгорели все накопления. Поэтому в качестве комментария Лукошкин добавил: "Снять доллары весной". Именно так поступили умные сограждане. И от дефолта даже выиграли. Потом по дешевке квартиры купили, позже жилплощадь стали сдавать и на это жить. А Егор у родителей занимал, они наличные доллары по старинке держали под подушкой. Только долларов оказалось слишком мало. Но теперь уж Лукошкин не прогадает.

Следующий кризис случился в 2008 г. Написав цифру, Егор дополнил: "Покупать акции российских компаний с 2000 года и продать весной 2008 года". Еще один процесс, который он проморгал. Другой совет: "Купить в начале 2008 года на все рубли долларов, а летом, когда валюта поднимется до 36, 6 — поменять обратно на рубли". Тот скачок на рынке Егор тоже проспал. А вот Вадим здорово тогда заработал.

Не стоит ли поиграть и с курсом евро? Егор нарисовал на странице русскую букву "э" наоборот, только с двумя палочками по середине — будущий значок мировой валюты. Помнится, в конце 90-х объявят конкурс на графическое изображение общеевропейских денег, можно заранее предложить эскиз и выиграть. Нет, Егор перечеркнул букву, идея показалась слабой. Участие в заграничных событиях сложно планировать, он мало о них знает. А вот забрать из сундучка валявшиеся там монеты, не помешает. На лишнюю чашку кофе при поездке в Европу хватит. Только до этих поездок еще так далеко!

Задумавшись о сундучке, Егор вспомнил и про флэшку, найденную на чердаке. Любопытно, кому она принадлежит и что там записано? Но, опять вздохнул Лукошкин, узнать он сможет не раньше, чем лет через 15. Сейчас словосочетание "порт USB" звучит как иностранное ругательство. Поэтому пусть уж флэшка пылится в сундучке до лучших времен.

Не забыть про катаклизм летом 2010 года (еще одна дата появилась в графе "Внешняя среда"), когда Москва два месяца мало того, что изнывала от невероятного зноя, так еще и задыхалась от дымного смога. Егор вместе с родителями отсиживался на даче. А следовало либо уехать из столицы в отпуск, куда-нибудь к Черному морю, либо попытаться заработать на продаже вентиляторов или кондиционеров.

Лукошкин пробежал глазами список: ценные получились советы на будущее.

А вот что не помешает сделать сегодня, так это поскрести по шкафам, наверняка, мама еще не успела выбросить советские деньги. Помнится, в 2009 году Егор наткнулся в Интернете на объявление: "Покупаю монеты СССР". Между прочим, за медный пятак коллекционер предлагал 1 тысячу рублей. Вот это курс! Лукошкин пожалел, что ничего не сохранил. Но это так, на крайний случай, если жизнь не удастся.

Хотя она не может не удаться, стукнул кулаком по столу Лукошкин. Егор способен изменить судьбу. Например, закончив филфак, он страдал потом, что выбрал не денежную профессию. А если, не откладывая, перевестись на экономический факультет? И заняться бизнесом? Только для старта потребуются средства. Помнится Лиля, когда он донимал жену нытьем, в сердцах бросала, мол, женился бы на Ирме. Нет, Егор любит Лилю, но… трудно не признать, что Вадиму несказанно повезло. Когда однокурсник породнился с семьей бывшего госчиновника, вопрос с начальным капиталом решился мгновенно. Что в конечном итоге и определило успешность карьеры Нелюбина. Ирма стала для парня счастливым билетом в мир состоятельных людей. Лукошкин тоже способен рулить большими деньгами. Только надо сообразить, где раздобыть "счастливый билет".

Егор задумался и непроизвольно нарисовал большой вопросительный знак вдоль всей графы "Личная жизнь".

До третьего столбца очередь так и не дошла.

Глава 18.

ИГО-ГОША!, — разнесся по квартире Зойкин вопль. — К телефону.

Егор захлопнул успевшую надоесть тетрадь — который день подряд он скрупулезно заполнял графу "Внешняя среда". Даже по ночам вскакивал, если вспоминал полезную мелочь. Например, наказал себе не тратить деньги и не собирать домашнюю видеотеку. Диски быстро вытеснили кассеты, и в прошлой жизни Лукошкин, помнится, сильно переживал, что пришлось выбросить на помойку две сотни фильмов. А еще Егор обязан убедить родителей ни в коем случае не связываться с финансовыми пирамидами. Увидев, как сосед по даче на деньги, "выросшие" в фонде с названием из трех букв, построил баню, мама тоже отнесла сбережения "Лёне Голубкову". Потом давилась в очереди, чтобы вернуть хоть что-нибудь. Но — безуспешно. Другой совет — не поддаваться на агрессивную телерекламу и не приобретать акции у новоявленных частных компаний. Особенно народно-автомобильной. Потом они превратятся в пустые бумажки.

Оставшиеся две графы незаметно переквалифицировались в раздел замороженных. И, если в "Личной жизни" фигурировали хоть несколько ключевых дат, то графа "Загадка 2012" блистала девственной чистотой. Егор твердил себе, что по важности приоритет у среднего столбца. Но на самом деле, пока не знал, что делать с собственной жизнью. Бросать институт в середине сессии Лукошкин раздумал. Родители не поймут, разразится скандал. Переход в другой вуз следует хорошенько обдумать и подготовить. Да и в какой нацелиться? Поэтому нечего пороть горячку, лучше расправиться с экзаменами, их осталось два. Хотя зубрить учебник студенту с мозгами сорокалетнего лектора противно и тоскливо.

Ну, а пророчество древних майанцев вообще утратило актуальность.

У двери Егора поджидала Зойка.

— Кто звонит — Вадим?, — спросил Лукошкин.

— Нет, ма-а-альчик какой-то, — пропела сестренка и тут же состроила обидчивую гримаску: — Ты с чужими детьми возишься, а меня в цирк не хочешь сводить!

— Сейчас сессия, — старший брат приподнял и перенес в сторону перегородившую выход назойливую девчонку. — Какие еще чужие дети? Какой цирк?

В большой комнате под картиной дожидалась снятая с рычага телефонная трубка.

— Алло, — недовольно буркнул Егор.

— Вы…м-м-м… на самом деле Лукошкин?, — удивленно промямлил мальчишеский дискант. — Голос у вас…не знакомый, молодой.

— Тебе, наверное, отца?, — сообразил Егор. Папа пару лет вел в районном Доме творчества, пока тот не закрыли, кружок юных авиамоделистов. И иногда ему звонили бывшие ученики.

— Вряд ли он уже отец, — произнес странную фразу незнакомец. — Мне нужен Егор.

— Слушаю, — начал нервничать Лукошкин. Разговор походил на детский розыгрыш. — Говори же, не молчи. Ты кто?

— Я…ммм, Андрей, — выпалил мальчик и опять замолчал, ожидая ответную реакцию.

Егор судорожно перебирал в памяти имена мелькавших двадцать лет назад детей. Соседских по даче (он подрабатывал летом, занимаясь с отстающими школьниками диктантами и изложениями), родственников одноклассников или однокурсников (вернее однокурсниц, однокурсник числился один — Нелюбин, и у него никаких младших братьев или сестер не имелось). Но никто конкретный на ум не приходил.

— Мы что — где-то пересекались?, — осторожно поинтересовался Лукошкин.

— Моя фамилия Ерофеев, — вновь заговорил мальчик. — Художник. Правда, — вздохнул ребенок, — будущий.

— Андрей!, — закричал обрадованный Егор. — Ты? Наконец-то!

— Уф, — облегченно перевел дух звонивший и гораздо увереннее продолжил: — Я сориентировался и осознал происходящее лишь несколько дней назад. Как же было тяжко! Боялся, а вдруг вы не справились с шоком? Или прошлое успели позабыть, если сыворотка памяти перестала действовать.

— Не представляешь, как рад тебя слышать, — перебил друга Лукошкин. — Ждал, когда позвонишь. Я же твоего старого номера не знаю. Столько нужно обсудить! Кстати, что у тебя с голосом? Неужели успел заболеть?

— Ммм…, — опять замялся художник. — Понимаете… понимаешь, — Ерофеев путался в словах, не зная, как правильно теперь себя вести, — тебе повезло…Вам сейчас около двадцати, я верно подсчитал?

— Да, вернулся в студенческие годы, — засмеялся Егор, не обращая внимания на странное поведение друга. — Прямо в разгар сессии. Но спасибо, что не на пару лет раньше, иначе пришлось бы сдавать вступительные экзамены. Пройти такое еще раз — увольте.

— А мне в 92-м, — горько констатировала трубка, — только 14.

— Ск-колько?!, — поперхнулся Егор.

— Ровесник вашему Антошке, — всхлипнул художник. — Со всеми вытекающими последствиями. Словом, кошмар и ужас!

Десять дней он барахтался в фантастической машине времени, прыгая из одной части жизни в другую. Сначала Ерофеев очнулся в старой квартире, за шкафом, с помощью которого разделили помещение условно на две половины: его и бабушкину. Так "постановила" семья: на них четверых (прибавьте еще папу с мамой) приходились две однокомнатные малометражки, поэтому воспитанием мальчика круглый года занималась бабушка. Андрей усиленно пытался проснуться, вырваться из оков тянущего его назад детства. Но видение не исчезало, наоборот, обрастало множеством подробностей. Пришли соседские мальчишки, уговаривали поехать на велосипедах купаться на пруд. Мальчишки прыщавые, долговязые обсуждали всю дорогу девчонку, которая недавно переехала в средний подъезд. Такая же сопливая и угловатая. Ерофеев, насупившись, молчал — он не понимал смысла и половины слов, слетавших с языка друзей. Сославшись на головную боль (а она действительно терзала виски), Андрей отвязался от компании и до вечера бродил по улицам. Чтобы утомить тело и мысли, безумный сон рано или поздно обязан завершиться. И оказался прав: как глоток свежего воздуха — возвращение назад, в привычную обстановку, лаборатория, они втроем продолжают обсуждать исследования Лены. Ерофеев жалуется подруге на утомительно навязчивые детские сны, а мягкие руки Лены успокаивают, поглаживают по плечу.

Потом новый скачок в прошлое, снова жаркое лето, каникулы, детство, суетливая бабушка с ее непременным горячим супом на обед. Он не понимал, когда спит и спит ли вообще. Или же все увиденное, в том числе и встречи в лаборатории — один непрекращающийся сон, а реальность где-то прячется и не показывается. Но однажды в лаборатории Лена достала из металлического пенала три наполненных прозрачной жидкостью шприца. Сыворотка памяти! Яркая вспышка подобно молнии прорезала мозг. И Ерофеев сумел, наконец, обуздать вихрь, бушующий в голове, и провести грань между явью и снами.

Но осознанная с таким трудом реальность разверзлась словно пропасть — необходимость воспринимать себя ребенком удручала.

— В сентябре придется возвращаться за парту, — жаловался Андрей, — делать уроки, слушаться бабушку, приходить домой до программы "Время". Начинать жизнь не просто сначала, а задолго до наступления начала.

— Не впадай в депрессию, — поставил диагноз дипломированный психолог. — Найди положительные моменты в новых обстоятельствах.

— Какие преимущества у подростка?, — продолжал хныкать Ерофеев.

— Ты уже столько знаешь, столько умеешь. В школу нет необходимости ходить, сдавай экзамены экстерном в конце года, — придумывал на ходу Лукошкин. — Столько свободного времени появится. Рисуй. Займись снова майанской загадкой. Мы же так и не выяснили, чего ждали индейцы, чтобы выбить последний фрагмент на каменном календаре. И еще… Пожалуйста, не называй меня на "вы", мы же коллеги. Коллеги по "осознанному переходу".

— Вижу, вы… ты не понимаешь, в каком я положении, — чуть не задохнулся от обиды художник. — Как работать? Компьютера у меня нет, а Интернет вообще пока в перспективе. Элементарная вещь — фотографии Камня Солнца есть только в специальной литературе, но в серьезную библиотеку школьников не пускают. Да и от бумажных носителей я успел отвыкнуть. Давно уже перекачивал нужные тексты с картинками в электронные книги. Пришлось вернуться к шариковым ручкам — каменный век! Буквы скачут! Я ведь в последнее время с людьми общался с помощью электронной почты и СМС.

— А мне больше всего не хватает нормального плоского телевизора на стене, — мечтательно продолжил список утраченного Лукошкин, — и цифрового плеера с наушниками, чтобы музыку послушать или радиопередачи. А магнитофонные кассеты с программами для компьютера ты видел! Точно, каменный век. Никак не приспособлюсь, что цены редко в рублях, в основном в долларах или в экзотической единице — "у.е.". Пересчитывать замучился. Но особенно тоскую без мобильника.

— Мобильника захотел!, — засмеялся, расслабившись, Андрей. — Еще эра пейджеров не наступила, а ты по сотовому скучаешь. А мне труднее всего с людьми. Они смотрят на меня как на инопланетянина. Лучше вообще рта не раскрывать, иначе ляпну что-нибудь. Позвонила мама, мол, путевку собралась мне купить на август, советуется, что выбрать, куда хочу поехать. Так я наивно пошутил, что после Мексики соглашусь только на маленький тихий остров — в Средиземном или Эгейском море.

— А мама имела в виду лишь подмосковный пионерлагерь, — догадался Егор. — Врача не грозилась вызвать?, — захихикал Лукошкин, вспоминая якобы случайный визит Фаины Григорьевны.

— Почти. Сказала, что ребенок на солнце перегрелся, посоветовала денек дома посидеть, — подтвердил Андрей. — Или вчера бабушку напугал, предложив не заморачиваться походом в магазин, а заказать продукты по телефону. Забыл, что подобная услуга появится нескоро.

— Я тоже поначалу попадал впросак, — признался Лукошкин, — но постепенно научился на любой вопрос, пока не утрясу его смысл в голове, отвечать уклончиво и сам с предложениями не лезу. Попробуй, спасает.

— О-о-ох, — вдруг перешел на шепот Андрей. — Бабушка вернулась. Позже перезвоню. Только скажи, а…Лена не объявилась?

— Нет, еще не звонила, — Лукошкин непроизвольно тоже стал говорить тише. — Где ее искать, не представляю. В этой жизни мы пока не знакомы, а в прошлой, в начале 90-х, Карева вроде обитала в общежитии. Но раз ты нашелся, значит и Ленка скоро о себе сообщит. Мы должны обязательно увидеться. Как говорила ученая дама, нас, особенных, только трое из шести миллиардов землян. Надо держаться вместе.

— Нет, мне пока нельзя встречаться с Леной, — категорично заявил Андрей и бросил трубку.

Егор не обиделся. Он вспомнил слова Вадима: это после тридцати разница в возрасте между мужчиной и женщиной в 4 года не заметна, а если мальчику 14, а девушке 18 — вряд ли она захочет общаться с прыщавым пацаном. "Эх, где мои 40 лет?", — промурлыкал, переиначив популярную песенку, Егор.

Лукошкин правильно оценил терзания "юного художника", только Ерофееву помимо разницы в возрасте с любимой девушкой мешала еще одна проблема. И существенная. Самый большой шок Андрей испытал, увидев себя первый раз в зеркале. И не столько ужаснули давно забытые подростковые угловатые черты, как то, что красовалось на голове. В 14 лет мальчик конфликтовал с родителями, самоутверждался и выбрал для достижения цели оригинальный (тогда это называлось "крутой") способ: вывел на руке татуировку с названием рок-группы "АС DС" (с большим трудом ее удалось свести только после 30-ти) и соорудил на макушке… ирокез. Скандально торчащие вихры не только выделяли тщедушного мальчишку из толпы и отвлекали родителей на обсуждение прически от просмотра кишащего тройками дневника, но и прибавляли росту — средство избавиться от противной клички "малявка", которой его наградили жестокие одноклассники.

Преобразование потребовало жертв, и мальчишка смело пошел на них: лака для волос у бабушки, конечно, не нашлось (старушке с реденькими кудряшками подобная косметика без надобности), и Андрей, вылив на ладонь из тюбика конторский клей, скрепил "клёвый причесон" нестандартным способом. С одной стороны хорошо — можно спать, не опасаясь, что утром "сооружение" развалится, но с другой — смыть чудо оказалось невозможно. Только если ножницами отрезать каждое одеревеневшее перо.

Что и сделал, обливаясь слезами, нынешний Ерофеев. Теперь у него на голове торчали короткие "пеньки". Мальчик часами стоял под душем, пытаясь размочить обрезки. Но качественный конторский клей стойко сопротивлялся. Показаться перед Леной в таком виде ни в ком случае нельзя. Придется ждать, пока отрастут волосы.

И вообще, пока он сам не подрастет и не возмужает до приличной кондиции. Но хотя бы голос ее услышать по телефону — вот о чем мечтал и молил, всхлипывая, "юный художник".

Между тем, в коридоре Егора остановила мама.

— У нас сыр кончился и кефир, — просительно посмотрела она на сына, вытирая кухонным полотенцем тарелку.

— Сейчас сбегаю — охотно откликнулся Лукошкин, пора отвлечься от воспоминаний о будущем. — Сыр купить твой любимый, десяти процентный? Или адыгейский принести?

— Что?, — не поняла мама, замерев с тарелкой в руках.

— Ты же предпочитаешь поменьше жирность, — Егор скинул шлепанцы и стал зашнуровывать кроссовки. — А кефир? Литровую пачку или маленькую упаковку? Я загляну в супермаркет у метро.

— "Супер" — что?, — испуганно переспросила мама.

— Давай захвачу еще пиццу, — продолжил Егор, не замечая реакцию старшей Лукошкиной, — или суши.

— Птицу с ушами?, — взвизгнула мама и всплеснула руками.

Освобожденная тарелка изящно спланировала на пол. Удачно, не разбившись, но раздавшийся грохот вернул Егора к действительности.

— Ой, — прикусил губу Лукошкин и отругал сам себя: болван! Ошеломляющее разнообразие отечественных товаров и буйство "фаст-фуда" вчерашним советским гражданам не ведомо. Только что давал советы Андрею, как себя вести, а сам вляпался, словно несмышленый младенец. Забыл про самоконтроль! В коридоре замаячила тень Фаины Григорьевны. Нужно срочно выпутываться, иначе призрак обретет реальные формы и анализами дело не ограничится. — Понимаешь,… сессия. Переутомление. Мозги плавятся. К экзамену готовился. По английскому языку. Тексты про тамошнюю жизнь переводил. Так куда бежать за покупками?

— Как всегда, — недоверчиво произнесла мама, — на продуктовую барахолку. Ты уверен, что здоров?

— Вполне, — чмокнул маму в щеку студент и схватил с крючка у двери вместительную хозяйственную сумку. Очередной анахронизм, таких авосек Егор давно уже не таскал и не встречал, они с Лилей привозили продукты из супермаркета в бесплатных фирменных пакетах. Но об этом лучше молчать, иначе не избежать визита соседки-терапевта. И Егор выскочил на лестничную площадку.

Глава 19.

ЛЕНА в отличие от Егора и Андрея не металась между снами и явью. Не говоря никому, она увеличила концентрацию активных компонентов сыворотки в своем шприце. Чтобы сократить до минимума период адаптации. Карева осознавала: никакой гарантии, что мозг выдержит нагрузку или адекватно отреагирует на неожиданно обрушившуюся информацию, и как результат — полное разрушение сознания. Но с другой стороны, разве не предназначение ученого — рисковать?

Лена каждой клеточкой организма прочувствовала момент перехода.

Ерофеев убедил провести последний вечер вместе. Они встретились в лаборатории и часа два, пытаясь побороть клокочущую внутри панику, болтали о ерунде. Изображая двух старых друзей, которые по привычке пересеклись в конце недели за чашкой кофе и скоро разбегутся в разные стороны. Художник принес похвастаться подборкой портретов, сделанных в Мексике, Карева читала стихи с налетом грусти, которые непроизвольно всплывали в голове. Потом она сделала две инъекции, себе и Андрею, и, возвращая использованные шприцы в металлический пенал, застыла у окна. На умиротворенный, не подозревающий о наступлении "Конца дней", медленно засыпающий город сыпалась с неба белая снежная крупа. При сильных порывах ветра ледяные зернышки выстукивали по стеклу короткую мелодию. Каждый раз в новом ритме.

Залюбовавшись ночной безмятежностью, Лена не услышала, как за спиной появился Андрей. И вздрогнула, ощутив на своих плечах его сильные руки. Ожидание трагической неизбежности, объединившее их сегодня, — приемлемая причина для безрассудных поступков: поэтому девушка, наклонив голову, прикоснулась левой щекой к теплой мужской ладони. Осмелевший Ерофеев подошел ближе, погрузил лицо в ее распущенные волосы. Нежно и робко пробежав губами по шее к мочке уха, прошептал…

— Что?, — обернулась к художнику Лена и…

И закричала от дикой боли.

Память стремительно сжималась, словно пульсирующая "черная дыра". Мелькали, переводясь в биты информации на нейронных носителях образы людей, картинки окружающей реальности, пережитые чувства и впечатления, звуки и запахи старого мира. Аромат свежесорванной земляники в саду… раскаты майского грома… скрип прибрежного песка под ногами… семицветная радуга над соседней многоэтажкой… тексты статей к диссертации… рулоны энцефалограмм… формулы компонентов сыворотки памяти… воробьи, собирающие на подоконнике хлебные крошки… рекламные ролики про детские памперсы… экран работающего компьютера… страницы прочитанных книг… обиды и разочарования, победы и поражения… — словом, те мелочи, из которых соткана любая человеческая жизнь.

Тело налилось тяжестью, сердце то принималось колотиться как сумасшедшее, то замирало, пропуская удары, воздух с трудом вырывался из легких. Ноги стали ватными, Лена упала на пол. Неуклюже перевернулась на спину. Глаза затянулись туманной пленкой. Лена поискала взглядом хоть какую-нибудь точку вверху, чтобы за нее зацепиться и удержать сознание под контролем. Но пространство вокруг поглотила густая непроглядная тьма. В ушах звенела такая же вселенская тишина. Обессиленная, девушка закрыла глаза. Из всех ощущений осталась только боль, сосредоточившаяся в висках.

Как долго находилась Лена в переходном состоянии: мгновение или вечность? Не существует шкалы для подобного измерения.

Но вот родился звук! Сквозь боль, которая по-прежнему терзала голову, но уже заметно слабела, Лена услышала первый признак другого мира: "Кап!". Что это? Капает вода? Потом через секундный перерыв снова и настойчиво: "Кап!". Лена разлепила тяжелые веки и заметила зеленую точку. Прошла секунда, точка мигнула вместе со звуком: "Кап!". Постепенно взгляд сфокусировался, и рядом с точкой с двух сторон Лена разглядела знаки: "00" и "40". Точка опять мигнула "Кап!", и крайняя цифра сменилось: "00.41".

Электронные часы!

Карева приподнялась на локтях, села. Встряхнула головой, прогоняя боль. Пощупала пол вокруг — крашенные доски. Палец уперся в торчащую шляпку гвоздя. Прозвучало еще не меньше двадцати "капов", прежде чем Лена смогла оторваться от пола и встать. В неярком лунном свете, проникающем сквозь оконное стекло, "проявились" просторная комната, кровать, стол, на нем — внушительных размеров железный ящик. За перегородкой кухонька — плита с газовым баллоном, ведро с водой, в котором плавает ковшик с обломанной ручкой. "А умывальник на улице", — прошептала Лена, узнавая обстановку.

Она точно знала, где находится. В заповеднике, на биостанции, в 400 километрах от Москвы. "Собираясь" на 20 лет назад, Лена почему-то уверилась, что окажется в столице за десять дней до Нового года, а, следовательно, в комнате на четверых в университетском общежитии. Но Альфа-петля выкинула ее в май 1992 года. Никто ведь не "обещал", что переход произойдет "день в день". Что такое плюс-минус полгода с точки зрения Вселенной? Так, песчинка, потерявшаяся в пространстве.

Лена нашла на тумбочке у кровати спички — электричество на станции от генератора, солярки завозят мало, по ночам приучены пользоваться свечками. Станция, принадлежащая университету, умирает без финансирования. Настоящие ученые второй год как перестали сюда приезжать, им надо на хлеб зарабатывать, отечественная наука в конец обнищала. Поэтому дежурить на местных болотах зазывают студентов. В выигрыше оказываются обе стороны. ВУЗ экономит на зарплате — молодому добровольцу обещают лишь доставку на грузовике вместе с провиантом на месяц, да обеспечивают горючим для генератора. А студенты получают возможность пожить в приличных условиях. Для обитателей общаги помещение станции, где в лучшие времена работали по двое-трое, а иногда и по пять сотрудников кафедры орнитологии, представлялось царскими хоромами. К тому же хорошая практика, будущим биологам не помешают навыки наблюдения за перелетными птицами.

Вот так, заранее расправившись с сессией (только один зачет по анатомии отложили на осень), и попала в 1992-м году на станцию Лена. И сейчас, принеся из кухоньки ковшик с родниковой водой — она помнила ее чистейший вкус, устроилась с ногами на продавленный диван и в мерцающем пламени свечи попыталась проанализировать ситуацию. Дело в том, что, вводя усложненную формулу сыворотки для быстрой адаптации, Лена надеялась в тот же день отыскать Егора с Андреем и помочь им пережить трудности перехода. Если она окажется рядом, если разъяснит признаки, по которым легко отделить галлюцинации от реальности, подскажет, как побороть страх и хаос, царящие в голове, сознание друзей скорее стабилизируется. Но ее планам не суждено сбыться. Станцию бросить нельзя — Лена обязана провести запланированные наблюдения. Позвонить? Ближайший телефон (в единственном экземпляре, и тот редко работает) находится в поселке, часа полтора пешком через лес. Для общения с миром оставлен на столе радиопередатчик. Но батареи наказано беречь. Только толку от железного ящика мало: связь лишь для экстренного случая, с тем же поселком. До Москвы с его помощью не прорваться.

Лена протянула руку, обхватила холодный ковшик — вода текла из источника настолько ледяной, что за ночь так и не успевала согреться. За Егора ученая дама (вернее, опять студентка) не пережевала. Психолог отличался цепким, рациональным сознанием, значит, обязательно что-нибудь придумает, чтобы облегчить свою участь. А вот Андрей — такой ранимый, эмоциональный, обуреваемый множеством сомнений, одним словом, творческая натура. Ерофееву предстоит особенно тяжко встраиваться в новую реальность.

Лена облизала влажные губы: ей показалось, или на самом деле Андрей сказал что-то важное в тот снежный вечер. Но, что? Лена — не бесчувственный сухарь, в первую же их встречу заметила, что понравилась художнику. Иначе, зачем бы он без возражений и уговоров (в отличие от того же Егора) согласился на опыты в "бункере", вручал ей цветы перед каждым сеансом, а, отправившись в Мексику, ежедневно присылал смешные письма по электронной почте. Однажды пригласил в театр. Но Лена не позволяла себе отвлекаться по пустякам, она находилась на пике задуманного исследования и откладывала любые отношения на потом. Поэтому и в театр не согласилась идти. И теперь ее одолевало чувство утраты — может, сглупила, отказавшись от протянутой руки? Не рискнула броситься в водоворот чувств и лишилась права на обычное женское счастье.

Бедный, Андрей! Каким он выйдет из безумного испытания. Вспомнит ли то, что шептал у окна?

Переживай — не переживай, сейчас Лена не способна никому помочь. Такова объективная реальность. И хватит плакаться — следующего студента на смену ей привезут только 15 июня. Впереди почти месяц. Тогда же она доберется и до Москвы. А пока нужно забыть о прошлом, которое было, и возвращаться в прошлое, которое есть. На рассвете ей предстоит натянуть резиновые сапоги и отправиться с биноклем на болота. Работа отвлекает от безысходных мыслей и торопит время — месяц пролетит стремительно.

Лена загасила свечку, и, ленясь перебираться на кровать, свернулась калачиком прямо на диване. Все равно спать оставалось не больше трех часов.

Сон прорвался в сознание практически сразу: они втроем собрались в лаборатории, обсуждали то, с чем могут столкнуться, втянувшись в воронку перехода. Егор параллельно искал потерянный дневник. Андрей пытался с помощью майанских символов — точек и горизонтальных палочек изобразить год "1992". Вдруг распахнулось окно и в комнату вихрем влетели снежинки. Лена ринулась закрывать створку, Андрей бросился помогать. И они вместе ухватились за ручку оконной рамы. Губы Ерофеева коснулись ее щеки, и он прошептал: "Ты — моя жизнь!".

"Что?, — обернулась Лена и крикнула: — Повтори! Пожалуйста, повтори!".

Но Андрей исчез.

Лаборатория приобрела очертания станции. "Ты — моя жизнь" — плескался затихающий голос в ушах.

Лена смотрела в светлеющее окно: сон "напомнил" заветную фразу или мозг додумал то, над чем ломала накануне голову Лена? Когда же она узнает правду?

Карева позвонила 15 июня поздно ночью, когда отыскала расколошмаченную и разрисованную телефонную будку у входа в общежитие. На удачу трубку снял сам Егор.

— Ленка! Ленка!, — вопил Лукошкин, не давая Каревой вставить хоть слово. — Где ты пропадала? Я обзванивал больницы, волновался, что ты не справилась с кошмаром перехода. Не найдя в обычных, попробовал наводить справки в психиатрических. Но их не пробьешь: спрашиваю про Кареву, а они в ответ требуют назвать мою фамилию и сказать, кем ты мне приходишься. Даже ездил в университет. Но там столько потоков, я не знал, в каком искать.

— Как ты сам себя чувствуешь?, — наконец, удалось Лене прорваться сквозь лавину восклицаний.

— Первые дни оказались наиболее ужасными, — пожаловался Егор. — Долго был уверен, что мы по-прежнему встречаемся в лаборатории.

— Перекрестные видения?, — догадалась Карева.

— Точно, — подтвердил Лукошкин, — А все остальные события — один длинный-длинный сон. Но достаточно быстро перестроился. Я ведь сумел оставить себе "шпаргалку"!

— Но это невозможно!, — удивилась Лена.

— Мой дневник!, — похвастался Егор. — Спрятал в специальном месте — пространственно— временной лакуне. И потом достал свои записи.

— Потрясающе!— восхитилась Лена находчивостью Егора. Да, она правильно оценила способности психолога к выживанию. — Жаль, не подозревала о такой возможности. А ты откуда узнал?

— Проанализировал гипотезу Борисенко-младшего, — не без гордости сообщил Лукошкин. — Когда встретимся, обязательно поделюсь секретом.

— А ты уже напал на след старшего физика?, — поинтересовалась Лена.

— Э-э-э, — замялся сконфуженный Егор: стыдно признаваться, что, увлекшись составлением радужных планов на будущее, он напрочь забыл про графу "Загадка 2012". — Не рановато ли?

— Лучше раньше, чем никогда, — назидательно изрекла ученая дама, что не очень соотносилось с ее звонким девичьим голосом. "Любопытно, видела ли она себя в зеркало?" — хмыкнул психолог. — Ведь сейчас ученому лет сорок, живой и здоровый. Мы сможем узнать об Альфа-петле от него самого.

— Да, конечно, — пришлось признать Лукошкину правоту подруги. — Когда встречаемся?

— Насколько помню, двадцатого числа мы официально познакомимся, — Карева имела в виду наступающий двойной день рождения. — Вот тогда и составим план поиска, пока остальные участники праздника будут развлекать друг друга.

— Ладно, — согласился Егор, хотя у него на встречу в ночном клубе имелись совсем иные планы. — До двадцатого!

— Подожди, — испуганно пискнула Лена: вдруг Егор опустит на рычаг трубку, не ответив на главный вопрос. — Ты ничего не сказал про… Андрея. Как дела у него? Он… он спрашивал обо мне?

— Он звонил только однажды, — сообщил, помедлив, Лукошкин. Ну и как объяснить Джульетте, что Ромео еще школу не закончил?, — Он пока не может с тобой… с нами увидеться.

— Почему? Что-то случилось?, — заволновалась Карева. — Его организм не выдержал перегрузок?

— Нет, в физическом плане с молодым человеком, — нашел вполне правильное определение Лукошкин, — полный порядок. Но требуется время, чтобы пообвыкнуть.

— Ерофеев оставил свой номер?, — настаивала обеспокоенная Лена, — Я хочу ему позвонить.

— В их квартире нет телефона, — быстро соврал Егор. И поняв, как огорчил Лену, пообещал: — Но я как-нибудь устрою вам сеанс связи.

Глава 20.

ЕГОР, застегивая рубашку, насвистывал бравурный марш. Сегодня он, наконец, увидит Лилю! Как же Лукошкин соскучился по жене. Ни разу за последние двадцать лет они не расставались так надолго. Конечно, он встретит другую Лилю, не привычно уравновешенную и умело сглаживающую возникающие в семье конфликты, а незнакомую (или забытую?), потрясающе молодую и хрупкую, как стебелек, девушку с грустными глазами.

И даже предстоящий, довольно сложный экзамен не пугал новоявленного студента. Опытным путем Егор выяснил еще одно ценное качество своего положения. И хорошо, что не ринулся сломя голову в другой институт. Он сумеет получить здесь диплом, не особо напрягаясь, а высвободившееся время употребит на полезное дело (пока он так и не придумал, чем займется). Как любой другой студент, сдав экзамен, Лукошкин напрочь забывал то, что так усердно зубрил при подготовке к испытанию. Но зато вопросы попавшегося билета врезались в память навсегда, как свидетельство очередного триумфа (или поражения, в зависимости от того, какую оценку получал). И теперь Егор пользовался плодами пригодившейся привычки: на подготовку к экзамену уходило не больше часа, Лукошкин учил один единственный билет.

Вчера, в предвкушении встречи с Лилей, он перечитал короткую (даже вопросительный знак рядом был гораздо длиннее) графу "Личная жизнь". И если Лена переживала, что их выкинуло на полгода раньше, то Лукошкин, наоборот, счел это хорошим знаком. Как ни крути, но день рождения 20 июня определил его дальнейшую судьбу. А, значит, именно сегодня появится шанс направить биографию по другому "маршруту". Главное, не поддаться эмоциям, не потерять голову. В общих чертах план изменения будущего уже составлен. Хватит ли решительности?

Ночной клуб гудел ровным фоном в нижней тональности. Егор обежал взглядом зал, внимательно рассматривая девичьи компании. Вдруг он не узнает Лилю "на двадцать лет назад"? Но столиков, где собрались бы сразу три подружки, не оказалось. Опаздывают девушки! Вадим подтолкнул замешкавшегося у входа друга к свободному столику у стены. Парни протиснулись мимо деревянного пятачка сцены.

На высоком стуле, поставив на перекладину ногу, другой отбивая ритм, слушал музыкальное вступление еще не отягощенный грузом известности Сукачев. Фирменная, соломенного цвета челка в полголовы периодически падала на глаза и "бригадир" эффектно отбрасывал ее назад. Но вот Гарик вцепился в микрофон, и в присущей ему манере терзая железку у самого рта, словно намерился ее проглотить, запел-закричал.

— Ой, я знаю его, — начал Вадим.

— Я тоже, — перебил Егор и громко (все равно тише, чем хрипел рок-певец) начал подпевать: "Моя маленькая бейба, побудь со мной. О, моя маленькая бейба, я твой плейбой".

— Не подозревал, что ты любишь рок-н-ролл, — удивленно открыл рот Нелюбин.

— Не отвлекайся, заказывай два дешевых коктейля, — Егор кинул другу меню-раскладушку, а сам скорее занял тот угол стола, с которого просматривался вход.

Официант принес два узких высоких стакана. С обсахаренных краев свисали дольки лимона.

— Как думаешь, чего больше в коктейле, — Вадим на пробу потянул мутную жидкость через соломинку, — воды или алкоголя?

— Даже если уверяют, что пятьдесят на пятьдесят, — Егор кинул лимон внутрь стакана, поболтал напиток и сделал большой глоток. — Воды в любом случае больше. Про лед не забывай. Он растает в финале.

Вкуса напитка Лукошкин и не почувствовал, потому что в этот момент в зале появилась Лиля! Она впорхнула в легком летнем платьице на бретельках и в босоножках на тонком каблучке. Рядом на ухо ей что-то кричала Ирма. Последней вошла Лена, она, как и Егор чуть раньше, вертела головой, всматриваясь в темноту. К девушкам подбежал молодой человек в черной рубашке и черных брюках, быстро повел посетительниц наискосок от сцены. Усевшись за столик, Лена продолжала нервно оглядываться. Чтобы помочь ученой даме, Егор приподнял стакан и осторожно покачал им из стороны в сторону. Наконец, Лена заметила жест и его автора и обрадовано кивнула.

— Пора, — объявил Лукошкин и отодвинул стул в сторону.

— Ты куда?, — от неожиданности Вадим выплюнул обратно в стакан кусок льда.

— Идем знакомиться с теми красавицами, — он показал в сторону склонившихся над меню трех девушек.

— Ну-у-у, если хочешь, — протянул Нелюбин, обескураженный поведением друга. Ведь в их мужской компании именно он всегда первым выбирал "цель" и начинал атаку на женский пол. Но в любое правило когда-нибудь втискиваются исключения. И Вадим ринулся вдогонку Егору.

Парни подошли к столику. Три брюнетки уставились на незнакомцев.

— Добрый вечер, — картинно склонился Нелюбин. — Разрешите представиться: я — Вадим. А это мой друг… — приготовился парень произнести традиционный спич про "четырёхименность", но не успел.

— Егор, — объявил Лукошкин и решительно сел на свободный стул.

Вадиму ничего не оставалось, как подтащить от соседнего столика стул для себя. Но дальше знакомство развивалось по привычному сценарию: Нелюбин "наводил мосты" и производил "неизгладимое впечатление", Егор молчал и незаметно разглядывал одну из подружек — Лилю.

— У вас двадцать лет впереди, — сквозь громыхающую музыку прорвалось недовольное шипение, для убедительности Карева еще и больно ущипнула Егора в бок, — успеете насмотреться. Немедленно пригласи меня танцевать!

Лукошкин, подчинившись приказу, произнесенному категоричным тоном, послушно встал и протянул руку будущему "сонологу".

— Обними меня крепче — продолжала командовать ученая дама, когда они оказались в центре танцпола. — Иначе ничего не слышно.

Егор максимально близко прижал к себе Лену и ухмыльнулся: что бы сделал Ерофеев, если бы их сейчас увидел! Кинулся как ревнивый лев на амбразуру?

— Ты придумал, где искать Борисенко?, — отвлекла от "рисования" впечатляющей картинки Лена. — Может, поспрашивать в редакции молодежного журнала? Он уже издавался в 1992 году?

— Журнал-то есть, — прокричал в ухо партнерши Лукошкин. — Но я же просмотрел тогда архив публикаций, других статей физика не значилось. Следовательно, Михаил появился в редакции ближе к 2007-му году.

— В Институт городского хозяйства не обращался?, — перебирала варианты Карева.

— Если правильно запомнил личное дело, — Егор бросил взгляд к покинутому столику — Вадим пригласил Ирму, Лиля скучала в одиночестве, — Борисенко проработал там десять лет, с 1998 года.

— Но мы должны найти человека!, — насупилась Лена и, раздосадованная, топнула ногой.

— Эй, полегче, — сморщился Лукошкин, Карева попала каблучком по мизинцу. — Иначе потеряешь активного члена своей и так малочисленной группы. У меня есть в запасе мысль.

Но поделиться идеей Егор не успел: Лилю пригласил какой-то верзила в красном пиджаке, на запястье блеснула золотая цепь. Лукошкин, сгорая от злости, наблюдал, как пара прислушалась к ритму музыки и начала медленно двигаться. И по какому праву этот "пиджачник" так обнимает чужую жену?… Ну, жену, конечно, в прошлом (или в будущем?), но тем не менее…

— Какая?, — Карева, чтобы привлечь к себе потерянное внимание, похлопала партнера по щеке. Если потребуется, она и на ногу готова снова наступить. — Какая?

— Помнишь, я звонил по старому месту прописки Борисенко?, — Лукошкин "вернулся" к теме, но продолжал, как коршун, следить за парочкой на краю танцпола, готовый в любой момент ринуться на спасение Лили. — Потом они ту квартиру разменяли. Так вот адрес сохранился в моем дневнике.

— Поехали!, — Лена решительно развернулась к выходу.

— Ты с ума сошла?, — опешил Егор. — Ночь на дворе. Отложим визит на подходящее время. Хотя не представляю, что мы физику скажем, когда он откроет дверь.

— Придумаем. Кстати, в ближайший месяц буду в зоне ежедневной досягаемости, — объявила Лена. — Лилины родители в понедельник уезжают в отпуск.

— Помню-помню, — заулыбался Егор. — Мы с Лилей тогда отлично провели время вдвоем.

— Ну, теперь будет немного иначе, — рассеяла приятные надежды Карева. — Я договорилась пожить у сестры. — И, увидев расстроенное лицо Лукошкина, быстро добавила: — Там три просторных комнаты. Увидишь, я не стану помехой. Но зато… Зато Ерофеев сможет мне позвонить.

"Так вот где собака зарыта", — хитро прищурился Егор.

— Если он с тобой свяжется, м-м-м… скажи, что с нетерпением жду его звонка, — продолжала, опустив голову Карева. С ней произошла любопытная метаморфоза: еще мгновение назад она рассуждала менторским тоном, словно доцент перед студентами в лаборатории, а сейчас покраснела и лепетала как обыкновенная влюбленная девушка. Кем, впрочем, и являлась. — Если Андрей по-прежнему не хочет встречаться со мной… — "Не только с тобой, глупая, — хотел утешить подругу Егор. — Хоть и очень умная!" — Пусть хотя бы позвонит. И ничего такого не воображает… С моей стороны это чисто научный интерес. — "Как же! Так я и поверил!" — самодовольно наблюдал за душевными терзаниями психолог. — Нужно проанализировать наши ощущения при переходе. Вдруг, предстоит пережить то же самое через двадцать лет.

"Только не опять кошмары!" — ужаснулся Егор. Что угодно, только не эти блуждания на границе сна и яви. Хотя… он изобрел "лекарство" — спрятанный в специальном месте дневник.

Медленная музыка, издав последний вздох-аккорд, наконец, смолкла. Егор буквально потащил партнершу обратно к столику. Дождавшись, когда к ним подошла Лиля, пригласил ее на все оставшиеся до закрытия танцы. Оптом. Девушка, смеясь, согласилась. И Егор самозабвенно утонул в ее уже не таких грустных глазах.

Перед рассветом компания высыпала на улицу. Егор вручил Лене фотоаппарат. Вадим и Лукошкин окружили девушек: Нелюбин оказался рядом с Ирмой, а Егор, понятно, на правах "соименинника" занял место около Лили.

Потом Вадим отвел друга в сторонку.

— Как будем организовывать проводы?, — однокурсник полез в карман, пересчитать наличные, оставшиеся после невкусных коктейлей.

— Лене и Ирме по пути, — заявил Лукошкин, неожиданно поскучнев: вечер, о котором он месяц мечтал, завершился. — Один из нас доставит девушек на такси, на это денег как раз хватит. А Лилю придется провожать пешком. До ее дома не близко, но и не так чтобы далеко: час-полтора неспешным темпом. По просыпающимся улицам. Романтика!, — Егор расправил плечи — вот он, решающий момент его жизни. Сейчас или никогда. Лукошкин посмотрел на озябших девчонок, нашел среди них Лилю, она как-то застенчиво ответила улыбкой, так, как умела делать только его жена… Знакомая волна нежности окутала тело… Но Егор торопливо, чтобы не передумать, протянул ладонь Вадиму: — Ссыпай всю мелочь мне.

— Ты поедешь с Леной и Ирмой?, — не поверил своим ушам Нелюбин. — А я думал, вы с Лилей…

— Ошибся, — отрезал Егор и, шагнув на проезжую часть, поднял руку.

Моментально у бордюра скрипнул тормозами лихой "Жигулёнок". Лена и Ирма протиснулись на заднее сиденье. Лукошкин плюхнулся на место рядом с водителем и спиной почувствовал, как недовольно вскинула брови Лена.

Машина, угрожающе громыхая, прилагая титанические усилия, чтобы не рассыпаться прямо на разделительной полосе, порулила к университетскому общежитию. Егор потер занывшие виски: сейчас Лиля и Вадим ищут работающий телефон-автомат, чтобы предупредить родителей девушки.

"Жигулёнок" резко остановился. Егор открыл заднюю дверцу, помогая Лене выйти.

— Не знаю, что ты задумал, — укоризненно прошептала Карева, — но так неправильно.

— Я всего лишь пытаюсь переписать собственную жизнь, — металлическим голосом ответил Лукошкин и вернулся в машину.

Ирма жила с родителями в шикарном кирпичном доме, построенном когда-то специально для чиновников высокого ранга. У входа дежурил охранник. Что исключало любую интимность для припозднившейся парочки. Поэтому Егор, с одной стороны вежливо, а с другой многообещающе прикоснулся губами к щеке девушки: заинтригованная Ирма терялась в догадках, почему провожать ее отправился скучный Лукошкин, хотя весь вечер за ней ухаживал Вадим — такой забавный парень. Но от назначенного свидания ("Жду тебя завтра в Сокольниках", — буркнул кавалер) не отказалась. Лукошкин резко отличался от остальных знакомых, и Ирме стало любопытно, к чему приведут их отношения.

Егор дотопал до ближайшей станции метро и сел на лавочку: до открытия придется подождать. Лукошкин посмотрел на часы: сейчас Вадим и Лиля, наверняка, уже добрались до Ленинского проспекта. И как повел себя Нелюбин? Обнял девушку за плечи? Еще минут двадцать и Вадим… ее поцелует? А Лиля — так же охотно ответит, как когда-то Егору?

Лукошкин сжал кулаки и приказал себе встряхнуться. Лиля — атрибут прошлого. А он живет настоящим. И сегодня сделал первый шаг к решению проблемы первоначального капитала.

Сделал свой выбор. "Лев готовится к прыжку".

Глава 21.

ЕГОР упорно ухаживал за Ирмой: звонил каждый день, приглашал то в парк Горького, то на вернисаж в Измайлово, то пройтись по Старому Арбату. На свиданиях говорила в основном она, Лукошкин же делал заинтересованное лицо и, периодически банально восклицая: "О-о-о!", "Ну надо же!" или "Вот это да!", согласно кивал головой. Но в конце августа встречи временно прекратились: Волкова вместе с родителями укатила наслаждаться бархатным сезоном в Болгарию.

Получивший на месяц полную свободу, Егор взялся подтянуть заброшенные дела. Прежде всего, уговорил Андрея позвонить Лене. Не столько забота о друзьях сподвигла Лукошкина на благородный поступок, сколько надежда переключить внимание Каревой: ученая дама порядком поднадоела, требуя немедленно отыскать Борисенко.

Разговор двух влюбленных проходил тяжело. Оба чуть не плакали, но когда Андрей, наконец, прошептал-напомнил в трубку заветные слова: "Ты — моя жизнь!", объяснение состоялось. В результате ребята договорились отложить визуальный контакт лет на пять. А пока выработали алгоритм общения. Лена может звонить Андрею в любой день, но только по вечерам, когда начинается очередная "Просто Мария". Бабушка — истовая поклонница мексиканских сериалов в такой момент не подойдет к звонящему аппарату, мало того, выгонит внука с трубкой в ванную. Запасной вариант (если сломается телефон рядом с общежитием, не найдется нужное количество монет или герои "мыла" сольются в финальном поцелуе) — письма. Забытый жанр. Но в их положении вполне подходящий.

И, наконец, Егор придумал, как вызвать на откровенность Борисенко.

Вернувшуюся из школы сестренку Лукошкин отловил в коридоре.

— Ты как-то жаловалась на одноклассника Мишку, — напомнил Егор девчонке.

— Да, Гамаюнов стукнул меня учебником по голове, — подтвердила Зойка. — А еще постоянно дергает за косички. Но не волнуйся, я спуску не даю. То подножку поставлю, то жвачку ему на стул прилеплю.

— Тем не менее, пора разобраться с хулиганом как мужчина с мужчиной, — строго произнес Егор. — Ты мне не кто-нибудь, а родная сестра. Я обязан тебя защищать.

— Здоровско!, — запрыгала на одной ножке Зойка. — А что значит как мужчина с мужчиной? Треснешь Мишку учебником по башке?

— Нет, есть средство надежнее, — подмигнул сестренке Егор. — Нажалуюсь его отцу.

И, взяв сестренку за руку, Лукошкин повел школьницу к метро.

— Разве Мишка живет так далеко?, — заныла девочка, заподозрив неладное, когда они в очередной раз делали пересадку.

Но Лукошкин проигнорировал вопрос: не станешь же ребенку всего объяснять.

Они поднялись на лифте на последний этаж, Егор позвонил в дверь.

— Кто?, — раздался через пару минут бодрый голос.

— По поводу вашего сына Миши, — пояснил Лукошкин.

Щелкнули поочередно несколько замков, распахнулась дверь. На пороге стоял мужчина примечательной внешности. Лоб венчала внушительных размеров проплешина, а по бокам на голове торчали всклокоченные пучки волос. На носу сидели очки.

— Вы к нам?, — спросил хозяин и, чтобы рассмотреть пришедших, перетянул очки на лоб.

— Миша бьет мою сестренку, — и Егор впихнул в квартиру Зойку.

— Да-да, проходите!, — запоздало пригласил гостей мужчина. И тут же громко-строго крикнул: — Михаил!

Откуда-то из конца коридора выскочил мальчишка. С такими же торчащими пучками волос на голове, только без проплешины.

— Ой, — пропищала Зойка и спряталась за спиной брата, — это совсем не тот Мишка.

"Естественно, не тот", — хмыкнул про себя Егор, но лицу придал выражения крайнего удивления.

— Извините, — Лукошкин, словно сконфуженный, развел руками. — Произошла ошибка. Вы Гамаюнов?

— Нет, — заулыбался обрадованный хозяин: намечавшийся ураган завершился легким дуновением ветерка, — мы Борисенко. Оба Михаилы.

— А я — Егор, — представился Лукошкин. — Еще раз извините.

— Ничего-ничего, — понимающе приободрил гостя хозяин квартиры. — Я за сына тоже постоянно переживаю. — И повернулся к Мише: — Не хочешь показать юной барышне телескоп? Мы его на балконе установили.

— Конечно, хочет, — зыркнул Егор на скисшую при слове с явно техническим уклоном Зойку. — Она любит смотреть в небо и… считать ворон.

— Но сейчас светло, — проявила не к месту свою образованность ученица начальной школы. — Звездочки еще не зажигались.

— Но получить представление об астрономическом приборе, — назидательно произнес брат, — самое время. Сможешь его лучше рассмотреть.

И Егор с силой развернул сестренку в сторону балкона. Пусть познакомится с Михаилом пораньше, может, потом станет меньше баламутить и сократит количество замужеств до классического одного.

Зойка с Мишей протопали на балкон. Егор поспешил за ними. Но задержался в комнате, через которую они проходили. Сразу видно, что здесь обитает человек, для которого книги — незаменимый рабочий инструмент. На взгляд не посвященного "источники знаний" свалены бессистемно: стоят на полках не только вертикально, но и лежат стопками на каждом ряду поверх томов. Кроме того, книги равномерно распределились по всем горизонтальным поверхностям в помещении: на подоконнике, полу и даже на абажуре настольной лампы. Но с точки зрения обитателя комнаты здесь царит образцовый порядок, позволяющий понадобившуюся книжку находить моментально. Из многих томов торчат бумажные ленточки закладок — свидетельство того, что к литературе обращаются постоянно.

Егор прочитал несколько названий на корешках и поскучнел: "Теория относительности", "Последовательность Фибоначчи", "Различные подходы к решению задачи Пуанкаре" и остальные в том же духе. И подоконник, и стол "украшали" такие же однообразно нудные обложки. Но неожиданно Лукошкин приметил среди них яркую детскую книжку — "Незнайка на Луне".

— ?, — Егор непроизвольно взял томик в руки и изумленно повернулся к хозяину.

— Читали вместе с сыном, — просиял Борисенко-старший. — Полезная оказалась история. Миша заинтересовался астрономией. Поэтому и купили телескоп.

— Неудивительно для будущего учителя физики, — прокомментировал Лукошкин.

— Считаете, увлечение поможет определиться с профессией?, — задумался Михаил. — Не хотелось бы, перспективы грустные. Наука нынче не в чести. Я сам по образованию физик, по распределению попал в отраслевое статуправление. По молодости казалось любопытно. Но потом превратилось в рутину. А сейчас контора еле дышит, заказов нет, зарплату платят не регулярно. Думаю, придется искать другое место работы.

— Но смотрю, вы нашли лекарство от скуки, — и Егор показал на заваленные полки.

— Взялся сыну объяснить, что происходит в космическом корабле, когда он перемещается на сверхсветовых скоростях. Так вернулся к теории относительности. Мы проходили ее в институте. Но поверхностно. А тут появилась причина вникнуть глубже. Сейчас добрался до проблемы искривления пространства-времени.

— Вокруг массивных космических тел?, — продемонстрировал знание предмета Егор.

— Вы тоже интересуетесь?, — резко всплеснул руками хозяин квартиры — очки со лба свалились на нос. — Учитесь на физмате?

— Нет, гуманитарий, — повторил старый вердикт психолога Егор. — Но люблю читать научно-популярные журналы. Что вас привлекло в теме искривления пространства?

— Формы, — водрузил очки обратно на лоб Михаил и раскрыл лежащую на столе тетрадку. Страницы украшали рисунки разных трехмерных фигур, аккуратно заштрихованные простым карандашом. — Мне кажется, они могут быть как простыми, — и физик ткнул пальцем в разбросанные по листу "ямки", — так и многофрагментными, — Михаил перевернул сразу несколько страниц и на белом поле, словно приготовленном для мини-гольфа, появились цепочки из "лунок" и "дорожек", "горок" и "воронок". — А в особых случаях вероятны и редкие по сложности фигуры.

— Например, лист Мёбиуса, — перебил "лектора" Егор.

— Молодой человек, вам известна такая форма?!, — восхищенно зацокал языком Борисенко.

— А помимо листа Мёбиуса, — Егор не стал уточнять, что последний раз услышал про свернутую спираль от сына физика, а взял карандаш и нарисовал на чистой странице крупно первую букву греческого алфавита, — еще может быть и Альфа-петля, — и вопросительно посмотрел на Михаила. — Правильно?

— Интересная мысль!, — воскликнул Михаил и провел пальцем по очертаниям фигуры. — Хм-м-м…

В следующий момент физик ринулся к полкам, дотянулся до верхней, достал рулон с таблицами. Смахнув очки на нос, Борисенко пролистал страницы, нашел нужную строчку, состоящую сплошь из цифр.

— А что? Вполне разумно, — он переводил взгляд с таблицы на фигуру и обратно. — Укладывается в расчеты.

"Елки-палки, — охнул Егор, — получается, что именно я надоумил физика заняться Альфа-петлей?!"

Борисенко не расслышал странную реплику гостя, похоже, он вообще забыл о наличии в комнате постороннего: ученый склонился над столом и принялся чертить объемные изображения Альфа-петли, сопровождая их цифрами и значками.

— А вы не задумывались, — откашлялся Лукошкин, напоминая о себе: пора сформулировать герою главную задачку, — если космическое тело вдруг застрянет во времени одной из форм искривленного пространства, что поможет ему вырваться "на волю"?

— М-м-м, — физик оторвался от тетрадки, очки тут же переехали на лоб, — логичный вопрос. Я к нему тоже подступался.

Егор замер: неужели сейчас ему выдадут ключевой фрагмент майанской головоломки?

— Окончательного вывода пока не сделал, но прекрасно понимаю, — потер подбородок Борисенко, — что потребуется колоссальное количество энергии. Сравнимое, например, с тем, что выбрасывают в момент рождения сверхновые звезды… Да-да, — сам себя перебил физик, — взрыв сверхновой вполне может как загнать Землю в определенную фигуру искривленного пространства-времени, так и вытолкнуть ее оттуда. Вполне-вполне… А если еще и в Альфа-петлю…, — забормотал физик, снова уходя в себя.

— Известно, когда происходили взрывы сверхновых?, — громко спросил Егор, не давая собеседнику вновь отвлечься.

— Это довольно ординарное событие для Вселенной. Мы наблюдаем либо то, что происходит под носом, в нашей Галактике, либо фиксируем с помощью приборов "дальние" отблески.

— Отблески?, — переспросил Егор, пытаясь представить себе "картину" размером с… небосвод.

— Да-м-м, — Борисенко вспомнил, что перед ним не ученый-астроном, а всего лишь двадцатилетний студент, читай — вчерашний школьник, поэтому начал с азов: — Есть несколько типов звезд, начальная масса которых в 8-10 раз превышает массу известного нам Солнца. Когда топливо в "печке" окончательно выгорает, объект резко сжимается, его ядро охлаждается — происходит взрыв. На месте взрыва остается газопылевое облако, которое продолжает расширяться. В нашей Галактике астрономам удалось обнаружить пяток таких объектов, — физик протянул руку и подхватил с подоконника толстый альбом с цветными иллюстрациями. — Причем два в созвездии Кассиопеи. Вот, например, как выглядят остатки звезды Тихо Браге. Она взорвалась в 1572 году, ее наблюдали на небосводе невооруженным глазом.

На странице на черном фоне Космоса выделялся разноцветный плотный колобок.

— Но наиболее эффектно смотрится Крабовидная туманность в созвездии Тельца, — Физик раскрыл картинку на целый разворот. — Правда, красавица?

Егор зачарованно охнул: в сетке из красно-желтых нитей пульсировал сиреневый сердечник.

— Настоящий шедевр Вселенной. Представляю, какой ужас испытали люди, когда этот "цветок" вспыхнул среди бела дня над головами. Астрономы в Китае, Японии, Египте в течение трех недель вели круглосуточные наблюдения. И еще год "картинка" держалась на небосклоне по ночам.

— Когда появилась Крабовидная?, — кажется, Лукошкин нащупал нечто интересное.

— В начале второго тысячелетия нашей эры, а именно…, — Борисенко перелистал альбом к последней странице, до списка примечаний: — в 1054 году.

— А древние индейцы майя — известные поклонники астрономии могли внести это событие в свой календарь?

— Сейчас узнаем, — продолжая периодически издавать звуки "х-м-м" и "бм-бм-бм", физик пробежал пальцами, словно пианист по клавишам, по корешкам, потом, не удовлетворившись результатом, встал на цыпочки и, постепенно опускаясь к полу, просмотрел книжки, лежащие стопками. — Так-так, где же у нас древние цивилизации? Ага!, — торжественно провозгласил ученый и вытащил хлипкую брошюрку с самой нижней полки. Очки упали на нос, замелькали страницы: — Вот, нашел. Майянская цивилизация исчезла в десятом веке, точной даты, конечно, никто не знает, но где-то в первой половине, — физик захлопнул книжку. — Маловероятно, что их астрономы застали Крабовидную. Хотя, теоретически какой-нибудь столетний ученик-долгожитель последнего жреца вполне мог дотянуть до галактического взрыва. Только зачем ему это было нужно?

Но Егор не успел ответить: беседу прервал быстрый топот зойкиных сандалий.

— Здоровско, — верещала сестренка. — На улице уже темнеет, включилась первая звездочка! И я ее увидела во-о-т такой!, — и девочка соединила пальцы двух рук в большой круг.

— Это не звездочка, а Венера, — пробухтел появившийся вслед за ней Миша.

— Я…, — Зойка дотянулась до уха брата и громко зашептала: — хочу-хочу такую же трубку. Купи-и-и!

— На стипендию!?, — округлил глаза Егор: вполне убедительный аргумент в устах студента.

Сестренка сморщила лобик, предупреждая, что вот-вот захнычет.

— Деточка, зачем же плакать?, — ринулся спасать положение хозяин квартиры. — Мы теперь друзья, можешь смело заходить в гости. Жаль, что не заглянула к нам в августе. Земля двигалась через метеоритный поток Персеид и небо над Москвой буквально изрезали дорожки падающих звезд. Но начинается осень. Самое подходящее время для наблюдений. В октябре, когда воздух станет прохладным и прозрачным, мы "проберемся" с тобой в созвездие Тельца, чтобы полюбоваться на одну из ярчайших звезд — Альдебаран.

Егору показалось, что он услышал громкий щелчок: встал на место один из фрагментов многосложной головоломки.

— Альдебаран находится в созвездии Тельца? Там же, где и Крабовидная туманность?, — Егор нервно помассировал лоб: неужели забрезжил первый яркий луч в конце тоннеля?

— Естественно, — подтвердил физик, ожидая дальнейших объяснений.

Но Лукошкин пытался сначала разобраться сам и продолжал рассуждать вслух:

— Священная Красная звезда, которой поклонялись индейцы?… Глаз Быка?, — память услужливо выбрасывала блоки информации, которой когда-то давно поделился Андрей. — Майанцы абсолютно точно ждали взрыва сверхновой!, — воскликнул Лукошкин. — Вот по какой причине последний фрагмент на Камне Солнца выбили позже. Но… тогда возникает логичный вопрос: почему Земля возвращается только на 20 лет назад, а не в 1054 год, когда вспыхнула Крабовидная?, — и Егор вопросительно посмотрел на хозяина квартиры.

Борисенко недоуменно пожал плечами: он мало что уловил из эмоциональных, но обрывочных фраз студента. Однако расспросить не успел, за рукав настойчиво дернула Зойка, которая решила напомнить о себе и о том, что собиралась устроить рёв.

— Вы приглашаете?, — кокетливо вздернула носик девочка.

— Конечно-конечно, — физик для убедительности подтолкнул вперед сына. — И Миша тоже приглашает, правда?

Мальчик кисло кивнул — куда денешься, раз отец решил, придется терпеть капризную сверстницу.

До двери провожать гостей отправился Борисенко-младший. Старший же, бормоча под нос: "Тэкс-тэкс, значит Альфа-петля? Интересно, очень интересно" — вернулся в "читальный зал".

Спускаясь в лифте, Егор удовлетворенно потирал руки: миссия выполнена, ученый приступил к решению требуемой задачи. Лукошкин устал ломать голову над загадкой древних индейцев: слишком много вопросов, слишком мало ответов. Изводить себя вопросами, на которые не знаешь ответов, сродни мазохизму. Пусть теперь помучается кто-то другой. На изучение свойств Альфа-петли у физика уйдет несколько лет. А пока Егор займется воплощением в жизнь собственных планов. Если же потребуется срочно связаться с Борисенко, прибегнем к помощи сестренки. Ведь ее официально пригласили "потелескопить".

Глава 22.

ПОСТЕПЕННО тройка "осознанных путешественников" втянулась в новую жизнь. Андрей по совету Лукошкина, с трудом сломав сопротивление ответственной за его воспитание и обучение бабушки, перевелся в экстернат. По утрам, когда в музейных залах мало народу, ходил тренировать руку на классических полотнах — срисовывал пейзажи и натюрморты, летом уезжал с альбомом за город. Лена пересмотрела список свободных дисциплин в университете, которые могла выбирать сама. И добавила в программу фармакологию: сыворотку памяти в дальнейшем она попытается использовать в обычной медицине.

Карева смирилась с выбором Егора. Тем более что Вадим так красиво и трепетно ухаживал за Лилей. Дарил цветы, отмечая буквально каждое событие с момента их знакомства. Первое свидание, первый поцелуй, объяснение в любви, день первого совместно пережитого ливня, первый поход на ночной сеанс в кино. Годовщина того, как, договорившись о встрече у памятника Пушкину, Нелюбин целый час ждал Лилю у монумента на площади сверху, а девушка столько же топталась у бюста поэта внизу, в переходе метро, и… еще масса подобных же романтических глупостей. Рассчитавшись с последней сессией, молодые люди поженились.

Лукошкин, нацелившийся покорить Волкову, сознательно сократил общение с Вадимом до минимума. Чтобы Нелюбин на глаза Ирме не попадался. И со временем даже разговоры по телефону со старым другом-однокурсником свел к нескольким коротким звонкам в год, чтобы дежурно поздравить с праздником. Поэтому Егор о Вадиме и Лиле знал мало, только то, что они стали мужем и женой, и что Нелюбин устроился риэлтором в маленькую фирму. То есть двигался в предсказуемом направлении.

Егор же, напоминал себе постоянно Лукошкин, строил новую жизнь. И преодолевал трудности, возникающие на пути воплощения мечты о скором благосостоянии. Потому что Волкова оказалась сложным объектом. Девушка, вокруг которой постоянно крутились заинтересованные лица мужского пола, то удалялась от Егора (когда на горизонте возникал красавец-блондин с развитой мускулатурой), то снова разрешала за собой ухаживать (когда выяснялось, что к накаченным мышцам прикладывались не более чем куриные мозги). Потом филолог ей начинал надоедать своей молчаливостью, и Ирма подбирала новый мужской эскорт, в компании которого могла от души похохотать и повеселиться.

Но Лукошкин упрямо не отступал, с одной стороны ни в чем девушку не упрекал и сносил любую выходку, а с другой постоянно напоминал о себе и с горизонта не исчезал. В конце концов, Волкова осознала, что, кидаясь в бушующие волны очередного романтического приключения, она, разочарованная скорым результатом, непременно возвращается к Егору. Да, он скучный, временами раздражающе занудный. Но вселенски терпеливый. Подыскивая для парня определение, на ум приходило сравнение с диванной подушкой, в которую в зависимости от обстоятельств можно поплакаться или поколотить, и которая всегда привычно рядом. Тогда может, стоит выбрать на будущее в качестве тихой гавани именно Лукошкина? Такого предсказуемого и неконфликтного? Тем более что подружки вокруг одна за другой повыскакивали замуж. Даже Лиля прислала открытку-приглашение на свадьбу. И Ирме страсть как мечталось примерить белое платье (она уже выбрала чудесный фасон в журнале), с восторженным визгом открывать подарочные коробки и отправиться в романтическое путешествие. Поэтому в какой-то момент Волкова сдалась.

Егор купил в киоске две охапки "длинноногих" роз — ярко алых и бледно бежевых, и принес букеты домой. Лукошкин по-прежнему терялся, отбирая цветы для предстоящего важного события.

Привлеченный шуршанием оберточной бумаги, на стол запрыгнул любопытный Чернилка.

— Нужен совет, — Лукошкин погладил любезно подставленную пушистую спинку. — Иду делать предложение Ирме. Подскажи, какой букет лучше преподнести?

— Мя-а!, — презрительно фыркнул кот и для пущей убедительности выпустил когти.

— Понимаю, друг, — Лукошкин попытался подтолкнуть Чернилку к цветам, но животное упрямо упиралось лапами. — Знаю, что вы друг друга невзлюбили, — между котом и Ирмой развернулись нешуточные боевые действия: Чернилка рвал гостье колготки, она в отместку наступала зверю на хвост. — Но поверь, так надо.

В кошачьем языке отсутствует категория "так надо", поэтому Чернилка, ворча, спрыгнул на пол и скрылся на кухне. В результате, Егор отнес тот букет, что казался визуально больше.

— А кольцо?, — отложила Ирма в сторону розы, даже не обратив внимания на их цвет. — Сейчас, делая предложение, принято, как у американцев, дарить кольцо с бриллиантом. — Но, увидев, что Лукошкин надулся, девушка смягчила интонации: неловко отшивать жениха, которого сама выбрала. — Ну ладно. Только у меня одно условие.

Лукошкин насторожился: еще один неприятный сюрприз?

— Я оставлю девичью фамилию, — и капризно заныла: — Ну, сам посуди: как могу превратиться в Лукошкину? Ирма и вдруг — Лукошкина, фи-и. Вон Лиле такая красивая фамилия досталась — Нелю-ю-бина. Звучит!

— Лиля и против Лукошкиной не возражала, — слетело в запале с языка Егора. Неужели он сказал это вслух?

— Ты что: и ей предложение делал?, — брови Волковой сошлись над переносицей.

— Никогда, — соврал Егор и уточнил для справедливости: — По крайне мере, за последние двадцать лет ни разу. Прости, ляпнул, сгоряча, первое, что в голову пришло. Поступай, как хочешь.

— Ты — душка!, — чмокнула с трудом скрывающего досаду Лукошкина новоиспеченная невеста. — Иди, тебя папа ждет.

Настал решающий момент, к которому Егор готовился три года. И хотя предстоящую сцену разыгрывал в голове много раз, колени по-мальчишески дрожали. Лукошкин поправил галстук (в гости к девушке, когда дома ожидалось присутствие родителей, он непременно являлся при полном параде: в пиджаке и светлой рубашке) и робко постучал в кабинет будущего тестя.

Виктор Олегович — крупный мужчина с седеющей шевелюрой, одетый по-домашнему в футболку с яркой аппликацией и потертые джинсы — сидел за длинным столом и, пробегая глазами страницы, делая пометки шариковой ручкой, перекладывал их из толстой стопки слева в такую же справа.

В кабинете Лукошкин оказался впервые, в святая святых он никогда еще не приглашался. Но ожидания Егора не оправдались. Парень приготовился увидеть нечто грандиозное: картины в золоченых рамах на стенах, массивные старинные шкафы и под стать им древние фолианты за стеклом. А попал в комнату, которую унифицировали с помощью модного нынче евроремонта: крашеные стены, офисная мебель с округлыми краями из каталога, ей в тон книжные полки, заполненные однотипными ведомственными справочниками, шторы с ламбрекеном и ковровое покрытие под ногами. Но потом догадался, что застал Волкова в переходный период: из кресла госчиновника Виктор Олегович собирался перепрыгнуть в совет директоров госкорпорации, создаваемой из активов своего же расформированного ведомства. Тестю перепадет крупный пакет акций. И уже в следующем году семья Волкова переберется жить в коттедж на территории элитного, хорошо охраняемого поселка, и даже заведет конюшню. Позже, собираясь уже на пенсию, Виктор Олегович приобретет небольшую яхту и начнет утюжить на ней Москва-реку. Но пока Волков еще только-только готовит документы по акционированию.

— Чем займешься?, — задал ожидаемый вопрос Виктор Олегович, после того, как они обменялись приветствиями, и гость устроился в кресле рядом со столом. — Как собираешься обеспечить дочери достойное существование?

— Займусь бизнесом, — как-то неуверенно промямлил Егор.

— Одобряю, — отложил листки в сторону Волков. — Уже выбрал, каким? Нефтью, газом?

— Нет, туда не подступишься, — ну, человек — недовольно поерзал на кресле Егор — прекрасно знает, что у Лукошкина за душой ни гроша, зачем предлагает игру по-крупному?, — Это удел банкиров: через покупку природных ресурсов в олигархи.

— Олигархи?, — непонимающе переспросил Волков. — Не слышал о таких.

— Скоро объявятся, — уверенно ответил Лукошкин.

— Может быть, может быть, — Виктор Олегович погладил ладонями столешницу. — Ты у нас, кажется, филолог? Издательство не собираешься зарегистрировать?

— Сегодня подобный бизнес высокодоходен, — со знанием дела заметил молодой человек. — Но в перспективе заглохнет, люди перестанут читать бумажную литературу.

— С чего вдруг?, — удивился Волков

— Э-э-э, — подпер подбородок Егор: не станешь же объяснять человеку, который никогда не видел ноутбук или смартфон, что придумают электронные книги. — М-м-м…Другие развлечения появятся.

— А… недвижимостью не хочешь заняться?, — продолжал выяснять планы претендента на руку дочери Олег Викторович. — По моим прикидкам, очень выгодное направление. У людей начинают заводиться большие деньги, захочется их во что-нибудь вкладывать. Чтобы сохранить и приумножить. Инструментов не так много: золото, земля, недвижимость. Золото, — рассуждал вчерашний госчиновник, — у наших граждан не вызывает доверия, недаром его именуют "презренным металлом", да и где хранить? Земля — непонятно, что с ней делать. А вот квартиры, особенно в Москве, где много строят, привлекательный объект вложения. Риэлторское агентство потянешь?

— Нет, у меня другие планы, — Лукошкин сразу отмел предложение Волкова. Это Вадим умеет производить впечатление и убалтывать клиентов. А Егор чувствует себя с незнакомыми людьми скованно. Да, он читал в предыдущем прошлом лекции, но там собирались те, кто готов его слушать, подлаживаться под него. И обсуждения не выходили за рамки обозначенной и знакомой лектору темы. А заниматься тем, чтобы убеждать пресыщенных богачей что-то купить, не для него. Лукошкину нужен бизнес, не завязанный непосредственно на общении с клиентами. Или, по крайней мере, такие контакты резко ограничены или вообще переложены на плечи других. Поэтому Егор выбрал самое подходящее для собственного психотипа (нужно же воспользоваться полученным "когда-то" образованием) занятие: — Сейчас хорошо раскручиваются компании, занимающиеся сборкой компьютеров. — Между прочим, как помнил Егор, некоторые герои отечественного списка Форбса как раз начинали с простейшей сборки. — Непыльный бизнес: в Россию ввозятся комплектующие, здесь арендуется помещение, где молодые парни с отверткой в руках скручивают машины, тестируют их и отвозят в магазины. В последствии те, кто застолбит компьютерный рынок, станут готовые машины импортировать уже из стран Азии.

— И ты знаешь, где закупать необходимые детали и кто будет орудовать отверткой?

— Знаю, — твердо ответил Лукошкин.

Повисла тишина. Мужчины ждали, кто сделает следующий ход. По логике очередь Волкова. Но тот молчал. И тогда Егор нетерпеливо кашлянул.

— И?, — по-своему откликнулся Виктор Олегович.

— И…, — Лукошкин нервно поерзал на кресле: просить он никогда не любил, и жизнь свою, предыдущую, строил по жесткому правилу — все зависит только от меня, а дальше — будь, что будет. Но, судя по итогу, это был не самый лучший принцип, выбор гордого, но бедного. Егор набрал воздух в легкие и сказал: — Нужен первоначальный капитал. Чтобы развернуться.

— Сколько?, — прагматизм госчиновника убивал.

— Я тут все просчитал, — Егор достал из кармана пиджака листок, на котором заранее разноцветными фломастерами выделил нужные данные. И протянул Волкову. — За пару месяцев выйду из нуля и окажусь в прибыли.

Виктор Олегович провел ручкой по столбцам. Пододвинул поближе письменный набор на столе, в который был встроен электронный калькулятор, и стал проверять цифры.

Лукошкин покорно ждал. Незаметно вытер о брюки вспотевшие ладони. Даже на экзаменах никогда так не волновался. А сейчас чувствовал себя несмышленым цыпленком.

Наконец, Волков отодвинул калькулятор и покивал головой — подсчеты его удовлетворили.

— Ну что ж, — Виктор Олегович вышел из-за стола, — мы теперь как никак родственники. Пробуй. Я готов помочь.

Лукошкин взлетел с кресла и радостно затряс протянутую руку тестя.

Егор добился своего. "Лев прыгнул".

Глава 23.

ЕГОР, наконец, разрешил себе отпуск. И они с Ирмой отправились в первую совместную поездку за границу.

Свадебное путешествие в столицу Франции не считается: суматошная неделя, напичканная беганьем по музеям, магазинам и ресторанам; железный голос экскурсовода, грозящего страшными карами тем, кто опоздает на автобус; мутная вода Сены, летняя пыль и раскаленное марево асфальта; толпы гомонящих туристов и визжащих автомобилей — непрерываемый ни на миг грохот мегаполиса. И у кого повернулся язык назвать Париж романтическим городом? Видимо этот человек заглянул сюда ненадолго осенью-весной и дикарем, без турпутевки.

Лукошкин с головой окунулся в бизнес и даже не интересовался, как проводит время Ирма. Только автоматически раз в полгода мычал что-то невразумительное, когда от него требовалось одобрить очередную перемену деятельности жены. Волкова относилась к работе как к развлечению. Решающее значение при выборе фирмы имел состав ее сотрудников и социальный статус клиентов. Ирма мечтала блистать в мужском коллективе, меняя как можно чаще наряды, и производить достойное впечатление при общении с важными посетителями (ей хотелось походить на деловых женщин из рекламных роликов шампуня). Но радость новизны быстро улетучивалась, мужчины-начальники требовали постоянного присутствия на рабочем месте, и недовольная дама разрывала контракт и бросалась на следующие поиски. Она побывала личным секретарем у президента банка, бизнес-переговорщиком, логистиком, кадровым агентом. И, забирая каждый раз трудовую книжку, жаловалась мужу на скуку. В конце концов, Волкова поставила точку на собственной карьере и занялась домашними делами. Зато жизнь Егора неслась со скоростью курьерского поезда, только успевай подбрасывать уголь в топку, чтобы не выкинуло по дороге и не обогнали конкуренты. Рынок компьютеров рос в геометрической прогрессии, такими же темпами рождались и компании, собирающие электронику в подвалах или опустевших институтских лабораториях.

Егор, как и задумывалось, не сталкивался с покупателями-обывателями, но, тем не менее, фирма требовала присутствия хозяина каждую минуту днем и нередко ночью. Не говоря уж о выходных. Лукошкин улаживал конфликты с таможней, которая наловчилась терять, но после "правильного обращения" моментально находить нужный груз. Егор научился для развозки готового товара покупать бэушные автофургоны с "нескрученным" пробегом, уговаривать крупных, оптовых клиентов оплачивать заказ авансом. Иначе где взять деньги на закупку комплектующих?

И однажды Лукошкин обнаружил себя уснувшим прямо за столом, с вилкой в руках, в ресторане, где они встретились с женой вечером. Ирма, дернув мужа за рукав, тут же заявила, что они едут отдыхать. На море, к солнцу. Немедленно, как только оформят документы. Куда? Егору было все равно.

День доставки двух жаждущих отдыха тел до моря и солнца прошел в тумане. В самолете Лукошкин дремал. И таким же квелым поплелся после объявления посадки к трапу. Но, высунув голову наружу и сделав первый шаг на территорию иностранного государства, чуть не задохнулся. На него обрушилась не просто жара, а знойный ад пустыни. Даже бетон лётного поля прожигал ступни сквозь подошвы башмаков. Ирма привезла его в Турцию! Сонливость испарилась вместе с кислородом, Егор, стараясь реже дышать, ринулся в здание аэропорта, под живительные струи кондиционера. Потом бегом в автобус, и опять в искусственный холод. Очередная пробежка до отеля, чтобы получить право на полноценный вдох. Распаковавшись в номере, Егор, зачарованный видом из окна, вышел на балкон вкусить ароматы моря. И, словно ошпаренный кипятком, влетел обратно в комнату. И зачем фасад гостиницы украшать балконами, если ими нельзя воспользоваться по прямому назначению? Стоять снаружи невозможно, а если открыть дверь, то кондиционер в комнате сразу выключается.

Так и провели они две недели безальтернативно: либо дышишь как рыба, выкинутая на раскаленную сковородку, либо замерзаешь под гудящим кондиционером. Третьего не дано! Даже море в подобных обстоятельствах не радовало. Тем более что Ирма выталкивала мужа ни свет, ни заря на пляж, чтобы Егор занял свободный топчан — после завтрака мест на берегу не оставалось. И Лукошкин стоически жарился под добытым зонтиком, дожидаясь жену. И только потом получал разрешение поесть.

Зато Волкова испробовала все развлечения, что предлагались в отеле. После утреннего загорания, она отправлялась к бассейну, где нанятые из разных стран аниматоры устраивали для публики соревнования по плаванию или стрельбе из лука. Соотечественники к такому времяпрепровождению не привыкли, в основном отлеживались на песке или на полотенцах, зато немцы, поддерживая тонус пивом, веселились от души. Ирма притащила к бару у бассейна и Егора. Но он, увидев, как жена свободно общается с иностранцами, а у него в запасе лишь несколько слов типа "найн" или "гутен морген", тут же ретировался в прохладу здания.

Волкова заставила Егора взять напрокат джип, чтобы объехать имеющиеся в окрестностях римские развалины. И у каждой достопримечательности к ним прилипал какой-нибудь турок-доброволец, умоляющий провести "экскурсию за 5 долларов". Причем, на английском или немецком языках (тогда Турция только-только запустила массового российского туриста и еще по-русски не говорила). Ирма опять же легко чирикала с гидом, а Егор прыгал по раскаленным камням у парочки за спиной.

Поистине высыпался и отдыхал Егор в те немногочисленные дни, когда жена уезжала на групповые экскурсии — покататься на яхте, посмотреть ближайшие городки, попариться (мало ей окружающей жары!) в соленых термах. Ирма, для приличия подувшись на категоричный отказ мужа куда-либо перемещаться под командованием гида, особо на компании Егора и не настаивала: вокруг крутилось достаточно незанятых мужчин.

И по вечерам, когда они с женой спускались на ужин, Лукошкин удивленно хмурился на то и дело подходивших к их столику незнакомых людей, которые иногда слишком фамильярно приветствовали Ирму.

А аниматор Игорь даже свободно уселся за их стол.

— Сегодня вечером проводим конкурс красоты, — объявил парень жующей чете. — Мероприятие всегда проходит с ошеломляющим успехом. Смех слышно в соседнем городке.

— Замечательно, — захлопала ресницами Ирма. — Ты как всегда ведущий?

— Конечно, — Игорь послал даме очаровательную улыбку. — Но мне нужна подходящая кандидатура.

— Я готова принять участие, — Ирма торжествующе посмотрела на мужа. — У меня найдется в запасе еще не надеванное платье.

— Увы, дорогая, — Игорь склонился к руке Волковой и запечатлел на ней слюнявый поцелуй. Егор, молча кромсающий кусок мяса, нервно передернул плечами: не быстро ли его жена стала "дорогой"?, — Это же юмористический конкурс. В нем принимают участие мужчины, которых мы переодеваем в женщин. Немцы уже выбрали Гретхен, — и аниматор кивнул в сторону пузатого мужчины, который усердно наполнял яствами тарелку у шведского стола. — Мне требуется русская Наташа. Составите компанию?, — и Игорь резко повернулся к Егору.

Лукошкин закашлялся, кусок мяса комом застрял в горле.

— Конечно-конечно, — засмеялась Ирма. — Он согласен! Выглядеть будешь презабавно. Представь, — хлопнула она мужа по спине, чтобы он справился с кашлем, — тебе нацепят парик, юбку…

— …пластмассовые груди, туфли на каблуках, — подхватил Игорь и удовлетворенно хмыкнул. — Реквизита у нас хватает. Подберем самое нелепое. Народ животы надорвет от хохота.

— От хохота?, — наконец, прохрипел Егор и смахнул в сторону тарелку. — Надо мной? Никогда!, — и Лукошкин встал, собираясь уходить, чтобы невзначай не довести ситуацию до трагического финала. — Я не клоун!

Егор уже сделал шаг от стола, но потом обернулся и ткнул пальцем в Ирму:

— Возьми лучше в Наташи её. И пластмассовые груди надевать не надо, она собственные охотно продемонстрирует. Вот уж все животики надорвут.

Сжимая кулаки, Лукошкин ринулся в номер. Он не хотел никого оскорблять, не хотел, держался из последних сил. Конечно, зря вернулся к столу. Но… Он же не клоун! Он приехал отдыхать, а не веселить других. Пусть Ирма развлекается, с него достаточно. Не нужно ему ни моря, ни солнца, ему требуется душевный покой… И, если честно, самое горькое даже не то, что ему предложили на сцене покуражиться, в конце концов, остальные люди тоже отдыхают и ничего нет плохого, чтобы немного подурачиться. Но почему за Егора кто-то взялся решать, что он обязан делать, а что нет. Лукошкин ведь тоже сидел за столом, но "эти двое" вели себя так, словно Егора там не было. А он не призрак, он че-ло-век… И далее в таком же духе.

Следующий день супруги не разговаривали. Волкова срочно уехала утром на экскурсию и появилась только перед ужином. В полном молчании протянулся еще один день. Первой не выдержала Ирма.

— Давай съездим в город, проветримся, — прошипела (примирительно?) жена.

И Егор послушно уселся в арендованный джип. Ссора — неизбежный атрибут семейной жизни. Не ему ли как бывшему психологу знать об этом. И лучше поскорее из конфликта выбираться, пока противоречия не стали непреодолимыми.

Ирма, признававшая одно средство от плохого настроения — шопинг, развернулась по полной программе. Женщина скупала кожаные куртки и плащи, махровые полотенца и покрывала, как будто на завтра объявили войну и нужно срочно сделать запасы на всю оставшуюся жизнь. Егор покорно заворачивал в каждый магазинчик, исполняя одновременно роль кошелька (расплачивался за покупки, с грустью думая о стремительно усыхающем банковском счете) и багажной тележки (плелся потом, обвешанный пакетами и коробками). Но особенно разошлась Ирма в ювелирных лавках, выбирая то браслеты, то цепочки, то кольца.

— Золото, золото, — ворчал Лукошкин, — уже на каждом пальце по кольцу, и не по одному, в каждом ухе по серьге, только в носу осталось дырку проковырять и воткнуть украшение.

— Ноешь, как старик, — фыркнула Волкова, привлеченная очередной вывеской о сногсшибательной скиде. — Словно тебе не 25 лет, а все 45.

— И тебе столько же, — тихо пробурчал под нос Егор, чтобы жена не услышала. — Только ты об этом не догадываешься, а я — знаю.

Вернувшись в отель, Егор замешкался внизу — парень у стойки вручил присланный с работы факс (опять проблемы с таможней!), поэтому поднялся в номер, когда Ирма успела уже скинуть влажное от пота платье.

Толкнув дверь ногой — обе руки заняты покупками, Егор шагнул на мягкое ковровое покрытие комнаты. Волкова сидела спиной и разговаривала по телефону.

— Папуля, я сделала глупость, — утирая слезы, жаловалась жена. — Он невоспитанный мужлан. Деревенщина. Грубый эгоист… Нет, не бил, я бы не позволила. Но он жадный. Попрекает меня тем, что покупаю… Мы совершенно чужие люди. Ты ведь помнишь, я не хотела выходить за Егора замуж. Он практически заставил. Сколько можно терпеть?… Я пыталась… Какая любовь?! Так, привычка. Союз мужчины и женщины, которые безразличны друг другу. Какие дети? От такого хама?!. Ой, я перезвоню, а то он сейчас вернется.

Ирма положила трубку и, шмыгнув носом, обернулась к двери. При виде Егора, она широко распахнула глаза, но потом взяла себя в руки и упрямо вздернула подбородок: мол, все, что ты слышал, правда, и мне не о чем сожалеть.

Лукошкин сжал от обиды губы, резко раскинул руки в стороны, крутанул пакеты и швырнул их об стены — полотенца, яркие шелковые шарфы и блузки, бархатные коробочки с украшениями радужными пятнами разлетелись по комнате — и, хлопнув дверью, бросился на лестницу.

Он забился в баре, в самый темный угол и выставил перед собой батарею пивных бутылок. "Совершенно чужие люди", "грубый эгоист", "заставил выйти замуж", "какая любовь? какие дети?" — слова, сказанные Ирмой, долбились в голове, отзываясь адской болью в висках. Он строил новую жизнь, денно и нощно, не заботясь о комфорте и отдыхе, возводя светлое будущее. Он так увлекся процессом, что совершенно забыл об Ирме. Рядом с ним живет женщина, которую Егор, как оказалось, толком и не знает. Да, он хотел на ней жениться, думая, что семейная жизнь сама собой приложится. Если мужчина и женщина постоянно находятся рядом друг с другом, то деваться некуда, любовь рано или поздно появится. Закон замкнутых пространств. Но, как только что выяснилось, Ирма, выполнив возложенную на нее миссию "первоначального капитала", дальше в его планы вписываться отказалась.

Ну и ладно! Он вполне обойдется без Волковых. Егор уже вполне твердо стоит на ногах. И семья ему не нужна. Потом когда-нибудь займется этим вопросом. Или вообще откажется от уз брака. Свободному мужчине гораздо легче в нынешнем мире. Почему бы не вкусить холостяцкого счастья? Ведь в предыдущей жизни у него такого шанса не представилось.

Лукошкину никто не нужен. Ни жена, ни друзья. Он выбирает судьбу одинокого волка. Гордого и успешного.

В Москву супруги вернулись, так и не помирившись. Ирма сразу из аэропорта поехала к родителям. Через месяц Егор обнаружил в квартире опустевшие шкафы — жена собрала вещи, пока Лукошкина не было дома. А после новогодних праздников позвонил мужчина, представился адвокатом Волковой, и четким механическим голосом поведал об алгоритме оформления развода.

Глава 24.

ЕГОР бесцельно слонялся по пустой квартире. Абсолютно один в такой день! Ему сегодня стукнуло ровно тридцать! И ни одна живая душа не соизволила поздравить. Как же так получилось, ведь в другой, прошлой жизни, 20 июня каждого года мельтешили друзья и родственники, трезвонил телефон — торопились засвидетельствовать почтение слушатели лекций, на кухне жарился-парился праздничный ужин с обязательным шоколадным тортом домашнего приготовления, именинника заваливали подарками (хоть и ненужными). Почему же тихо сейчас?

Ну, ладно родители, они живут безвылазно на даче, и ждут, что сын заедет к ним сам. Из той же категории "неожидаемых" гостей — сестренка: Зойка выскочила замуж за младшего Борисенко (совместные наблюдения за звездами завершились маршем Мендельсона) и выбрала в качестве постоянного места жительства его квартиру. Мол, оттуда до детского садика, где она трудится воспитательницей, ближе. И теперь общалась с Лукошкиным исключительно по телефону. Что Егора устраивало: чем реже видишь капризную девицу, тем больше ее любишь.

Но вот друзья-то могли заглянуть. И не то, что подарков нестерпимо хотелось, а хоть толику внимания.

А с другой стороны, кого ждать в гости? С Ирмой они разбежались. С Вадимом и Лилей практически не общается. Лена и Андрей поглощены собой.

Егор хлопнулся в кресло — тут же на колени прыгнул Чернилка. Кот до сих пор не верил в свое счастье. Когда Ирма с Егором вернулись из свадебного путешествия, молодая жена выдвинула ультиматум: или я или "мерзкое животное". Чернилка по-прежнему цеплялся за колготки и на любые примиренческие "кис-кисы" отвечал злобным шипением. Егор сгреб любимца в охапку и отвез на дачу. Но как только Лукошкин получил документы о разводе, Чернилка сразу вернулся из ссылки. И теперь кот практически не отходил от Лукошкина, всячески демонстрируя преданность, в отличие от другого представителя рода человеческого, о котором он не любил вспоминать.

— Да, извини, — погладил пушистую шерстку Егор, — об абсолютном одиночестве говорить нельзя. Ты всегда рядом.

— Мр-рр, — подтвердил Чернилка, изгибая дружелюбно спину.

— Но ведь, согласись, ни подарка от тебя не дождешься, ни слова бодрого, — проныл Лукошкин и подтянул потрепанную тетрадь. — А мне сегодня это так необходимо! Вот смотри, — и Егор ткнул пальцем в длинный столбик, который заполнил еще 10 лет назад. — Составил себе на счастливую жизнь шпаргалку, и что в итоге — полный "ноль"!

Лукошкин перелистывал страницы. Столько полезных советов, но ни одним воспользоваться не сумел.

Завершив процедуру развода, Егор уверился, что, окунувшись в напряженный ритм работы, легко забудет про неудачную женитьбу. Но ему тут же напомнили. В офис явились два бритоголовых мужика, объявившие ежемесячную таксу за "спокойную жизнь". Оказывается, от наезда братвы Лукошкина избавлял Волков, но теперь великий тесть переместился в разряд бывших и срок действия "охранной грамоты" моментально истек. Налаживать отношения с "крышей" Егору было противно, а потому он продал бизнес заместителю. Решил попробовать себя в чем-то другом, с объемами поскромнее, например, поставлять мобильные телефоны. Но теперь заявилась милиция. И тоже потребовала плату за "спокойную жизнь". Егору опять пришлось ликвидировать фирму. Он понял, что бизнес — не его стезя. Общение с бандитами или с крышующей милицией, которая мало чем отличалась от братвы, унижало, вернее, унизителен страх перед этими людьми. И Егор, достав забытый диплом филолога, отправился в поход по издательствам, в надежде найти место редактора.

Он отметил в тетрадке, что к августу 1998 года хорошо бы прикупить доллары. Потому что рубли обесценятся. Но совет оказался никчемным: к дефолту у него на счетах никаких денег не осталось. Или еще одна запись на полях: "Покупать акции российских компаний с 2000 года и продать весной 2008 года". Смешно: на что покупать? Мизерной зарплаты редактора ему едва-едва хватает на продукты и чтобы заплатить за квартиру.

Егор со злостью захлопнул тетрадь и швырнул ее в нижний ящик стола. "Полезные советы" только мешали все эти годы. Ориентируясь на рекомендации, которые напридумывал, мечтая построить идеальную жизнь, Егор ничего путного не добился.

А ведь ему уже тридцать!

Лукошкин уронил голову на руки.

— Нет, нельзя день рождения превращать в похороны!, — разозлился Егор. — Ну, должно же быть хоть что-то положительное. Ищи!, — пробился сквозь нытье внутренний голос психолога. — По крайней мере, — выдохнул Лукошкин, перебирая немногочисленные варианты ответов, — мне же не сорок. А только тридцать! И я еще способен мечтать о будущем.

Что не удалось воплотить? Например… Например, он хотел научиться кататься на роликах. И почему отказался от этого желания? Потому что увлекся идеальной жизнью? Так вот теперь он займется реальной жизнью. И немедленно научится кататься на роликовых коньках!

Егор оттолкнул ногой кресло — пора действовать, а не стонать, схватил кошелек и ключи от машины.

В магазине спортивных товаров царила искусственная прохлада. Скучающие продавцы (в столь ранний час потенциальные покупатели еще не рискуют расставаться с деньгами) шептались группками по двое-трое в разных концах зала. Поэтому появление Лукошкина внесло долгожданное разнообразие — рядом моментально выросли парень и девушка в форменных футболках.

— Я ищу ролики!, — объявил радостно Егор, предвосхитив традиционный вопрос: "Вам помочь?"

Клиента торжественным эскортом сопроводили к полкам с ценниками и внимательно проследили, как мужчина реагирует на количество нулей. Поняв, что покупатель больше смотрит на товар, чем на цифры, Егора усадили на мягкий пуфик.

— Вам для фитнеса или предпочитаете агрессивный стиль?, — профессионально поинтересовался парень.

— ???

— Собираетесь просто кататься, — уточнил для "чайника" продавец, — или любите выделывать сложные фигуры?

— Мне бы что-то для начинающих, — потупился Егор, — левой-правой, левой-правой.

— Тогда с длинной рамой и тормозом, — произнес "непереводимую" фразу продавец.

Перед глазами замелькали коробки. Парень вынимал одни за другими блестящие ботинки с колесиками и втискивал в них вытянутые вперед ноги клиента, а девушка раскладывала веером защитные щитки на выступающие части тела, завершив комплект специальными носками.

Процедура подбора проходила молча, лишь изредка прорывались восклицания: "О-о-о!" (Егор, восхищенно), "Нет, опять не то" (парень, скептически), "Еще добавим это" (девушка, суетливо).

Через полчаса Лукошкин вышел на улицу, обвешанный как новогодняя елка, шуршащими пакетами. На лице застыла жесткая улыбка: Егор намертво "приклеил" ее к губам, как только увидел итоговую сумму на чеке (чтобы не разочаровать услужливых продавцов). Лукошкин сумел справиться с эмоциями, прикрыв вдобавок ресницами готовые выскочить из орбит глаза. И "дал слово" внутреннему голосу, который рассуждал с точки зрения психолога: сегодня у меня день рождения, подарка ждать не от кого, почему бы не сделать презент самому? Чтобы доставить хоть капельку удовольствия. Закинув покупки на заднее сидение машины, Лукошкин порулил к парку.

Конечно, по хорошему, не мешало бы почитать в Интернете, как вести себя начинающему роллеру. Но Егор так долго откладывал мечту, что ждать дальше не хотелось. А вдруг нытье по поводу того, что он не умеет кататься, связано с тем, что Лукошкин подсознательно боится упасть? И тогда промедление лишь усугубит ситуацию: Егор начнет придумывать все новые и новые причины, чтобы отложить первый урок. Поэтому Лукошкин нашел место на стоянке, припарковал автомобиль и вытряхнул содержимое коробок.

С защитными щитками разобрался легко, тем более что в пакете к каждому прикладывалась пошаговая инструкция, а для совсем тупых или не умеющих читать (вдруг обнаружатся и такие недоросли!) — еще и рисунок. С ботинками пришлось повозиться. Егор забыл, а вернее не запомнил, как продавец защелкивал у него на щиколотке фиксаторы. Но, попыхтев и попотев какое-то время, сообразил: закрепил пяточный ремень и крепко затянул шнурки.

Все! Он готов к подвигу. Нужно оторваться от сиденья и докатиться до ворот парка. Легче легкого.

Егор выпрямился, держась за дверцу машины. Потом захлопнул ее за спиной и облокотился о стекло. Один рывок — и он поедет. Лукошкин нагнулся немного вперед, чтобы переместить центр тяжести, поставил ноги параллельно и оттолкнулся левой от асфальта. Колесики бесшумно завертелись. Тело потеряло привычное сцепление с землей и угрожающе закачалось. Егор как мельница замахал руками, стараясь вернуть равновесие, ноги заелозили на месте, потом разъехались в стороны, и Лукошкин грохнулся в метре от машины.

И как прикажете вставать? Егор кое-как переместился на колени, на карачках подполз к машине, уцепился за ручку и подтянул себя вверх. Так, теперь необходимо развернуться и продолжить эксперимент. Лукошкин облизал нервно губы и, встав на носочки, переставляя неуклюже ноги, повернулся спиной к иномарке. Теперь он не будет отталкиваться, а попробует скользить, как на лыжах. Или нет, до ворот парка он тоже "пройдет" на носках. А там уж, где дорожки ровнее, поедет. В случае чего, "проложит" трассу между деревьями: рассчитывая скорость, станет хвататься за стволы, которые ровно высажены по краям аллеи.

Дотопав до ворот, Егор выпрямился в начале дорожки и "послал" свое тело резко вперед. Все было прекрасно, пока тело катилось по инерции, но в какой-то момент потребовалось сделать толчок правой ногой, чтобы не терять темп движения. Егор чиркнул колесиками по асфальту, тут же накренился влево и со всего маху рухнул на бок.

Кисть неестественно вывернулась, страшная боль иглой пронзила предплечье. Глаза заволокло слезами, Егор завыл и согнулся пополам. Но на помощь никто не поспешил: вокруг не то, что людей, даже собак, которые стаями болтаются в московских парках, не оказалось. Скрежеща зубами, Лукошкин заставил себя сесть и правой рукой отстегнул ботинки. Потом каким-то образом поднялся, сгреб коньки под мышки, босиком (в смысле в носках) добрел до машины и пролез на сиденье. Засунул ноги в башмаки, прижал левую кисть к груди, другой рукой вцепился в руль и осторожно вывел автомобиль со стоянки. Нужно как-то добраться до травмопункта.

Следующие два часа слились в сознании Егора в сплошную болевую линию, которую иногда прерывали незнакомые лица. Сначала на фоне плаката с человеческим скелетом проявился доктор с прокуренным голосом, мужик даже не притронулся к руке Егора, а вручил пациенту бумажку — направление на рентген. Потом выплыл длинный коридор с вереницей разномастных стульев, которые занимали люди с перекошенными от страдания лицами. Лукошкин присоединился к очереди, в которой проторчал дважды: сначала, чтобы сделать снимок, потом, дожидаясь его проявки. Тот же травматолог при следующем "свидании" объявил, что перелома нет, лишь сильный ушиб. И посоветовал руку зафиксировать, не беспокоить и пить болеутоляющие. Егор снова порулил одной правой, пока не образовалась аптекарша в прозрачном окошке, вручившая пакет с лекарством.

Дома Лукошкин в сопровождении беспокойно метавшегося Чернилки доплелся до кухни, распечатал упаковку и торопливо, не считая, закинул в рот горсть розовых таблеток. Потом рванул на себя ящик, вытащил посудное полотенце подлиннее, помогая зубами здоровой руке, связал концы и, соорудив таким образом перевязь, вложил в нее руку.

Наконец, тяжело упал на стул и откинулся на спинку.

Лекарство постепенно начинало действовать, боль, стихая, отступала, сознание прояснялось. В мир возвращались окружающие предметы и краски.

И звуки. Вернее один, но неистовый, прорывающийся сквозь барабанные перепонки. Егор нехотя вынырнул из лекарственного дурмана. Кто-то упрямо давил на кнопку дверного звонка, требуя хозяина квартиры.

Глава 25.

ОТОДРАВ ослабевшее тело от стула, Егор поплелся в коридор. Обгоняя хозяина, первым к двери примчался Чернилка и в ожидании нетерпеливо топтался на месте: к ним редко кто заглядывал в последнее время, и кот сгорал от любопытства. Но как только Лукошкин распахнул створку, и гость переступил через порог, Чернилка фыркнул и моментально испарился.

— Хеппи с юбилеем,— пропела придуманную на ходу несуразицу Ирма, прикоснулась щекой к щеке Егора и протянула прозрачную коробку. — Представь, не забыла, что обожаешь шоколадный торт. Поэтому получи подарок. Специально во французской кондитерской заказывала.

Лукошкин повертел в правой руке презент, удивленно пожал плечами — он не общался с бывшей женой несколько лет. И понятия не имел, с чего вдруг она приехала поздравить с днем рождения. Но, как говорится, "пришедшему коню в зубы не смотрят", и Егор сделал приглашающий жест в направлении кухни.

Ирма уселась на табурет, пододвинула к себе коробку, развязала ленточку, подхватила один из заранее нарезанных треугольников, и положила его на тарелку.

— Выбирала самый-самый малокалорийный, — гостья нацелилась ложкой на шоколадную розочку, — нужно следить за фигурой. Кстати, — бросила она скептический взгляд на именинника, — тебе тоже не помешает обращать внимание на то, что ешь. Заметно поправился.

"Чем в живот тыкать, лучше бы пожалела травмированного человека", — нахохлился Егор и демонстративно, мол, вот как тяжело, стал медленно наливать себе чай правой рукой. Лукошкин уже приготовился и достойную версию озвучить (не станешь же рассказывать, что покалечился, надев в первый раз ролики; Волкова, сама на коньках с детства катающаяся, на смех поднимет): прибивал карниз, упал, расшибся.

— Ты мне ни разу после развода не позвонил, — пожаловалась Ирма, и не собиравшаяся интересоваться самочувствием именинника. — И зря. Штамп о разводе совсем не означает, что мы не можем оставаться друзьями. А так как ты упрямый и никогда первым шаг навстречу не сделаешь, я решила взяться за восстановление отношений сама. — Волкова проглотила порцию шоколадного коржика и зажмурилась от удовольствия — вкусно.

Лукошкин терпеливо наблюдал за Ирмой, слизывающей коричневый крем с пальцев, и ждал продолжения монолога. Никогда он не поверит, что причина прихода бывшей жены столь банальна.

— В знак нашей дружбы я готова сообщить тебе потрясающую новость, — наконец, гостья добралась до объяснения цели визита. — Рано или поздно ты услышал бы об этом от знакомых, но я хочу сказать сама, чтобы ты потом не обиделся.

— А должен обидеться?, — произнес первые слова с момента их встречи Егор.

— Я выхожу замуж, — проигнорировала небрежный тон собеседника Ирма. Ей не хотелось портить торжественность момента.

— М-м-м, — помял здоровой рукой подбородок Лукошкин.

— Твое равнодушие мне не понятно, — сверкнула глазами бывшая жена. — Хотя бы из вежливости спросил: "За кого?".

— А это должно меня интересовать?, — продолжал упорствовать Егор.

— Разве тебе не важно, — возмутилась Волкова, — как сложится в дальнейшем моя судьба? Ведь ты в каком-то смысле не чужой человек. Практически родственник.

— Бывший, — уточнил Лукошкин.

— Бывших родственников не бывает, — назидательно произнесла Ирма, — Тем более что я отдала тебе несколько лет своей жизни. Может статься, самых лучших!

— Хорошо, — Егору не хотелось втягиваться в бессмысленный спор, — так кто же он?

— Мой инструктор по фитнесу, — радостно объявила Ирма. — Красавец, под два метра ростом, пластичный. Не мужчина, а мечта.

И Волкова вытащила из сумочки фотографию: белокурый жених, расправив показательно широченные плечи, позировал на фоне тренажерной штанги. Егор, не удержавшись, расхохотался. Ирония судьбы: помнится, в предыдущей жизни именно этот парень проходил под кодовым названием "гость+", и Ирма прочила его в женихи Лене. Тогда спортсмен произвел впечатление на всех, традиционно собравшихся на день рождения, за исключением самой ученой дамы.

— Что тут смешного?, — разозлилась Волкова и вырвала фотографию из рук Лукошкина.

— Нет, нет, — примирительно замотал головой Егор, — не обращай на меня внимания, я случайно кое-что вспомнил из далекого прошлого. Лучше скажи, а п-папа, — Лукошкин запнулся, он ни разу не задумывался, как в новом качестве ему следует называть недавнего тестя, — а… Виктору Олеговичу понравился претендент?

— Папа всегда,— гордо заявила Ирма, — уважает мой выбор. Даже если в дальнейшем он окажется неправильным, — подчеркнула бывшая жена. И потом картинно вздохнула: — Опять предстоят бешеные хлопоты со свадьбой. Составление меню, рассылка приглашений, ну что я тебе рассказываю, ты сам все помнишь. И еще платье, да, как ты думаешь, выбрать фасон у модельеров или остановиться на ретро? Сейчас в моде стиль арт-нуво, — воодушевленно затараторила Ирма.

Егор не перебивал гостью, зная, что при обсуждении подобных проблем женщине требуется покорный слушатель, а никак не оппонент.

Завершив подробный обзор намечающихся событий, Ирма засобиралась домой.

Проводив Волкову до двери, Егор вернулся к столу. Здесь его поджидал материализовавшийся Чернилка. Лукошкин достал из мойки два чистых блюдца и разложил на них оставшиеся кусочки торта, поровну распределив между собой и верным другом. Кот в нарушение законов биологии, но, вероятно, стремясь поддержать любимого хозяина, слыл сладкоежкой и обожал сгущенку и взбитые сливки. Шоколад тоже входил в число предпочтительных лакомств.

Не успел Егор донести ложку до рта, как вновь раздался трезвон. Чернилка оторвался от блюдца и недовольно заворчал. Лукошкин решил не открывать дверь и подождать, пока очередной (читай: незваный) гость, не дождавшись ответа, уйдет. И в самом деле: что за нашествие? Лукошкин, конечно, с утра переживал, что никто не соизволил явиться с поздравлениями, но с того момента он, во-первых, успел покалечиться и нуждается в покое, а во-вторых, имеет именинник право насладиться шоколадным тортом? В тишине?

Однако настырный посетитель не собирался сдаваться и, отпустив кнопку звонка, принялся яростно колотить в створку.

И Егору снова в сопровождении хвостатого рыцаря пришлось топать к двери.

В квартиру, как ураган, влетела Зойка. Она прижалась к плечу старшего брата (Лукошкин предусмотрительно подставил правое) — и завопила:

— Тридцатник — это же здорово!

Следующим она обняла кота.

Из-за спины жены тем временем показался Борисенко-младший и торжественно поднял над головой картонную коробку.

Егору ничего не оставалось, как кивнуть в сторону кухни.

Очередное изделие кондитеров водрузили на столе, перенеся на подоконник остатки предыдущего "сладкого" подарка. Зойка достала новые тарелки, распределила на них два внушительных размеров шоколадных ломтя: себе и Михаилу.

— Ой, у тебя рука болит, бедняжка, — запихивая в рот воздушный кусочек выпечки, заметила Зойка. Обрадованный Лукошкин вдохнул полной грудью, приготовившись поведать трагическую историю о не прибитом карнизе, но сестренка уже теребила мужа: — Волшебно! И такое пекут рядом с нашим домом! Миша, мы должны там все перепробовать!

Егор плюхнулся на оставшийся свободный табурет и обиженно положил локти на стол. Гостей, заглядывающих на день рождения, похоже, вовсе не интересовали переживания именинника.

— Ладно, теперь пришла очередь главного подарка, — Зойка покончила с шоколадом, облизала губы и даже встала. — Накануне Нового года ты станешь дядей!

— Да я и так с рождения не тетя, — вяло отреагировал на заявление сестренки Лукошкин.

Зойка удивленно посмотрела на брата, явно не такой реакции она ожидала.

— У тебя появится племянница, — предприняла девушка еще одну попытку пробить невозмутимость брата.

— Неужели наш папа вел двойную жизнь, — ехидно хмыкнул Егор, — и у него обнаружился незаконнорожденный ребенок?

— Ты невыносим!, — топнула ногой Зойка и надула губы. — Неужели все мужики такие глупые, — обернулась она к Михаилу, ища у мужа подтверждения. — Папа здесь вообще не при чем! Это я — беременна!

— У нас будет дочка, — решил вмешаться Михаил и поддержать шурина. — На меня новость тоже произвела ошеломляющее впечатление.

Зойка наклонилась и клюнула мужа в нос.

Егор недоуменно хлопал глазами: он привык воспринимать Зойку, хотя сестренка давно стала на целую голову выше его, лишь маленькой девочкой, которая любит прыгать на одной ножке. Неужели "капризная принцесса" успела вырасти и скоро превратится в заботливую маму?

— Мы сейчас имя выбираем, — собралась приобщить брата к семейным спорам Зойка, — Мне нравится Ксения.

— Нет, Даша звучит гораздо лучше, — Михаил сгреб опустевшие тарелки и прополоснул их под краном. — Мы запишем ее Дашей.

— Ну, скажи же ему, — с надеждой посмотрела на Егора сестренка, — в нашем дворе среди малышей каждая вторая девочка — Даша. Когда чья-нибудь мама зовет дочку, оборачивается десяток мордашек. Зачем же уподобляться большинству? Нужно стремиться к оригинальности.

— И что?, — насупился Михаил, — Ксюша — это оригинально?

— А мне все равно, — дипломатично побарабанил пальцами по столу будущий дядя, — как вы назовете племянницу. Главное — что она просто будет!

Зойка обрадовано охнула, опять уткнулась в плечо брата и поспешила уходить. По дороге к двери сестренка сообщила, что они с Мишей немедленно отправляются на выставку импрессионистов. Беременным женщинам полезно смотреть на яркие полотна классиков, впитывать положительные эстетические эмоции. А осенью купят абонемент в Консерваторию, чтобы насыщаться звуковой гармонией. И вообще, она рассчитывает на брата, который должен собрать ей и подарить специальную библиотеку с советами по воспитанию детей. Словом, хлопот и проблем у этой гостьи, оказалось ничуть не меньше, чем у предыдущей. Только при чем здесь именинник?

Выключив в коридоре свет и подхватив Чернилку, Лукошкин заспешил на кухню. Наконец-то, они могут завершить начатое: попробовать хотя бы один из подаренных тортов.

— Вернемся к импортному варианту, — обратился Егор к коту, — или нацелимся на отечественный?

Чернилка запрыгнул на подоконник и потоптался возле блюдца, на котором оставалось нетронутым изделие французских кондитеров.

Егор согласился с выбором друга, но на всякий случай секунду, прислушиваясь, подождал — вдруг опять кто-нибудь вознамерится испортить гурманам пиршество. Кот в знак солидарности тоже поднял мордочку и замер над шоколадным лакомством.

Тихо.

Егор переместил одну тарелку поближе к себе, осторожно положил ноющую руку на столешницу, а в правой зажал ложку.

И тут…

Чернилка завопил нечеловеческим голосом и забил хвостом, Лукошкин злобно замычал: в дверь опять звонили!

Глава 26.

ЕГОР резко распахнул дверь: очередной посетитель в последний миг чудом успел отскочить в сторону.

— Узнал от Зойки, что у тебя юбилей, — испуганно промямлил, не ожидавший такой нелюбезной встречи, Борисенко-старший. Очки со лба свалились на нос. — Счел своим долгом поздравить.

И ученый протянул имениннику лоток с шоколадным тортом, накрытый ажурной бумажной салфеткой.

Новый подарок занял почетное место на кухонном столе (пустую коробку из-под предыдущего презента Лукошкин предусмотрительно смахнули в мусорное ведро). Физик скромно опустился на краешек табуретки.

— Извините, не могу за вами поухаживать, — приподнял Егор перевязь, ожидая, что ученый проявит вежливость и спросит, что стряслось с рукой; должен же Лукошкин кому-то поведать тщательно отредактированное эссе про карниз.

— Не беспокойся, сам справлюсь, — оживился гость, и, сняв с носа очки, спрятал их в карман. Аккуратно разрезал принесенный десерт на равные доли. Затем Борисенко распечатал чайный пакетик, налил в кружку кипяток. Медленно отломил ложечкой кусок торта и заговорщически подмигнул: — Если честно, давно мечтал попробовать шоколадную выпечку. Жена не разрешает, пугает повышенным холестерином и неминуемым диабетом.

Под столом кругами нервно бегал Чернилка: запасы лакомства, не успев появиться, буквально на глазах истощались. Когда же дойдет очередь до главных героев дня, к которым он на равных с хозяином причислял и себя?

— Уже знаешь новость?, — физик, прожевав и проглотив последний кусочек, тщательно соскреб с тарелки оставшиеся крошки. Потом с сомнением взглянул вновь на лоток и, махнув рукой, положил себе еще один ломтик.

Егор от неожиданности подпрыгнул на стуле: нет, он в отличие от кота волновался не за подарок. Гораздо важнее другое. Десять лет назад Лукошкин разыскал Борисенко и подвигнул на исследования Альфа-петли, по сути дела, переложив решение научной задачи полностью на плечи физика. Сам же занялся переустройством личной жизни. И на долгие годы забыл про Точку возврата. Неужели ученому удалось найти ответ на последний и самый сложный вопрос майанской головоломки?

— Мы с женой скоро станем бабушкой-дедушкой, — расплылся в улыбке Борисенко, оказалось, что его волновали обычные земные радости. — Пока не представляю, что нас ждет. Но так прия-ятно!

— А как ваше исследование?, — перебил физика Лукошкин. В висках пульсировала мысль: первая половина срока, отпущенного Леной на поиски способа вернуть человечество к нормальной жизни, уже пролетела. И что впереди: снова неминуемый "Конец дней"? Так приблизился физик к решению проблемы или нет?, — Удалось обнаружить связь между взрывом сверхновой и формами искривленного пространства-времени?

— Хорошо, что напомнил, — Борисенко вновь потянулся к лотку, однако, тяжело вздохнув, накрыл остатки торта салфеткой. — Хочу выразить благодарность: твоя идея про первую букву греческого алфавита оказалась перспективной. Альфа-петля и ее разновидности логически завершили составленную мной коллекцию форм, которые могут возникать в пространстве-времени. Я просчитал не только варианты взаимодействия их друг с другом, но также и последствия подобных процессов. И теперь могу с уверенностью ответить на заданный вопрос: да, связь существует. Прямая. На мой взгляд, случилось следующее. Взрыв, приведший к рождению Крабовидной туманности, определил движение Земли на ближайшие 958 лет. "Маршрут" проложен по цепочке пространственно-временных фигур, финальным элементом которого является Альфа-петля. Причем, зацикленная.

— Но ведь после рождения Крабовидной Вселенную, как вы рассказывали, потрясали и другие катаклизмы, — вспомнил Лукошкин детали давней лекции. — Почему же планета не отреагировала на них?

— Намекаешь на двух "новичков", появившихся в созвездии Кассиопеи, в1572 и 1680 году?, — физик любил точность и не стеснялся при каждом удобном случае ее продемонстрировать. — Кстати, между ними проявилась еще звезда Кеплера в созвездии Змееносца, в 1604 г. Но как бы зрелищно не вспыхивали сверхновые в Галактике, их мощности не хватило перебить силу, высвободившуюся при рождении Крабовидной.

— Значит, выхода нет, мы по-прежнему движемся по зацикленной во времени Альфа-петле?, — сделал грустный вывод Егор. — И ничто человечество не спасет?

— Почему? Взрывы сверхновых случаются во Вселенной приблизительно раза три в столетие, — высказал обнадеживающий аргумент физик. — Какой-нибудь из новорожденных достанет силенок встряхнуть Землю-старушку. По теории вероятности когда-нибудь нам точно повезет.

— Когда-нибудь?!— взвыл Лукошкин.

— Молодой человек, — рассердился Борисенко и добавил голосу твердость, — почему вы так серьезно воспринимаете сугубо теоретические проблемы? Я озвучил лишь не лишенные логики рассуждения любителя физики. Ничего более. Голая гипотеза. Доказательств не существует.

"Для вас нет, — подумал Лукошкин, — а для меня — я сам, обремененный памятью прошлой жизни, и есть реальная ходячая гипотеза".

— Так что не порть себе юбилей, — посоветовал уже мягче Борисенко и, как человек аккуратный, отнес тарелку в мойку. — Ну, я пойду. Не буду мешать, наверняка ждешь гостей.

Лукошкин, погруженный в свои мысли, даже не заметил, как ушел Борисенко. Лишь грохот захлопнувшейся двери подсказал, что Егор остался один. Лукошкин невидящими глазами уставился в окно: значит, промелькнет 10 лет и Земля снова упрется в Точку возврата?

— Мр-ряу!, — издал Чернилка звук, больше похожий на угрожающее рычание.

Егор подхватил тарелку с так и не начатым куском шоколадного торта, который хозяин выделил коту, и позвал зверя за собой. По дороге в большую комнату Лукошкин объяснил рассерженному другу, что, вероятно, они расстроили фею Сладости, расположившись попробовать лакомство на кухне. Торжество должно проходить в подходящей обстановке, поэтому нечего скромничать, день рождения следует отмечать за праздничным столом. Поставив блюдце на полированную поверхность, Егор пригласил Чернилку. Кот на стол запрыгнул, но к торту не притронулся, посмотрел выжидательно на хозяина.

— Ешь, не обращай на меня внимания, — подтолкнул друга Егор. — У меня пропал аппетит.

Но Чернилка по-прежнему медлил: вдруг опять помешают нежданные гости.

— Не бойся, — заверил Егор кота, — больше ждать некого. Список потенциальных посетителей исчерпан. Не веришь?

Чернилка недоверчиво мотнул головой.

— Хочешь, табличку на двери повешу?, — пошутил Егор. — "Никого дома нет, не звоните". Или возьму и выключу звонок. Вот именно, так и поступлю.

Мысль Егору понравилась, он отправился в коридор, нащупал под висящим на вешалке пальто вилку и приготовился выдернуть ее из сети, но тут же, испуганно руку отдернул: звонок, словно догадавшись, что его собираются лишить голоса, истошно зазвонил.

Еще два человека помнили про день рождения Лукошкина — Лена и Андрей.

Лена, в отличие от Егора, который поленился восстановить тексты собственных книг, продолжила исследования с того места, где остановилась накануне перехода. Сразу засела за новую диссертацию. Карева (выйдя замуж за Ерофеева, Лена решила оставить девичью фамилию), смело поменяла специализацию, углубившись в фармакологию. Изучая возможности разблокировки "забарьерной" памяти, взялась усовершенствовать сыворотку. И теперь препарат, призванный помочь больным, страдающим амнезией, проходил клиническую апробацию. Дело "пахло" крупной международной премией.

Андрей тоже не отказался от предыдущих наработок и принялся экспериментировать: создавал картины, в которых талантливо переплетал элементы творчества древних народов. Иероглифы и руны, цифры арабские, римские и майанские, пирамиды и амфоры, "портреты" каменных идолов или витиеватый восточный орнамент — Ерофеев пытался убедить зрителя, что древнее искусство, где бы не обитали тогдашние рисовальщики и какими бы приемами не пользовались, едино и органично. И адресовано оно скорее не современникам, а потомкам. Чтобы мы, обогащенные добытыми в течение столетий знаниями, смогли расшифровать послания. Насыщенные яркими красками картины Ерофеева удостоились у критиков положительных отзывов. Несколько работ Андрея отобрали для шумной выставки молодых художников. Завороженные посетители подолгу замирали у его полотен, стараясь отыскать загаданные автором смыслы.

— Андрей опять подпал под модное влияние, — Лена, не замечая недовольного выражения на лице Егора, направилась на кухню. В руках она несла корзинку с еще одним шоколадным тортом. Лукошкин плелся следом и недоумевал: откуда сегодняшним гостям известно, какое именно кондитерское изделие предпочитает именинник. Сам он точно подобной информацией ни с кем не делился. — Сравнивает переводы катренов Нострадамуса.

— Мода здесь ни при чем, — возразил Ерофеев, устраиваясь поближе к торту. — Нострадамус ведь тоже, как и маяйанцы, увлекался предсказаниями. Я и подумал, а вдруг и белобородый француз предвидел, что случится в 2012 году.

— Вряд ли, — откликнулся Егор, для поддержания компании он дотянулся до кружки и отпил уже остывший чай, — его стихи-пророчества прочесали вдоль и поперек, что-то не припомню намека на конкретный "Конец дней".

— Как сказать, — многозначительно изрек Ерофеев и с аппетитом принялся поглощать выпечку. — Есть два интересных момента. Первый, — Андрей поднял вверх ложку, — предсказания Мишеля де Нотрдама не бесконечны и имеют финальную дату. Правда, у современных толкователей катренов нет единого мнения. Кто-то называет 2033 год, не правда ли симптоматически "красивое" число? Кто-то "увидел" намек на 2012-2013 год. Но, не трудно заметить, что с точки зрения прошедших пяти столетий, разброс в несколько лет или даже пару десятков не имеет значения.

— С такой статистической погрешностью мы, например, уже столкнулись, — напомнила Лена, отпихнув Чернилку: кот пытался, встав на задние лапы, дотянуться до стола и проверить, не посягнули ли гости на его порцию шоколада, — вернувшись на 20 лет назад, но не ровно день в день, а плюс еще полгода.

— Правильно, — подтвердил Ерофеев и продолжил, — Главное в пророчествах астролога — неизбежность "конца дней" в начале ХХI века, что совпадает с мнением майанцев.

— А второй момент?, — заинтересовался Егор, вдруг поиски Андрея опровергнут гипотезу Борисенко.

— Хочу процитировать несколько предложений из катрена, посвященного пророчеству завершающего года. Переводы разные, но смысл таков. Только вслушайтесь, — Андрей облизал губы, откашлялся и произнес, выделяя четко каждое слово, — "Нас ждут чудеса на границе сознанья. Дорогу пророкам, ясновидящим знамя". Ничего не напоминает?

Егор откинулся на стуле, взъерошил волосы, но вынужден был приподнять, сдаваясь, плечи. Нет, никаких идей.

— Андрей намекает на версии трактовки "Конца дней", — подсказала Лена, — которые выскажут ученые ближе к 2012 году. Мы их обсуждали на твоем сорокалетии в предыдущей жизни.

Егор наморщил лоб. И через мгновение, помогла каревская подсказка, стал быстро перечислять:

— Прилет астероида, контакт с инопланетянами или…

-…или появление человека со сверх способностями, — подхватил Андрей, — "хомо сапиенс сапиенс".

— Сверх способности! Похоже, — не мог не согласиться Лукошкин. — Очень похоже.

— Получается, что с точки зрения пророка первой половины ХVI века "Конец дней" воспринимался оптимистически, — подытожил художник. — Так что у нас есть шанс.

— Если я правильно запомнил даты, то в период, когда жил Нострадамус, не произошло ни одного взрыва сверхновой. Иначе оптимизма у старика заметно бы поубавилось, — грустно пошутил Егор. — Нострадамус больше доверял астрологии, в отличие от древних индейцев, прекрасно разбиравшихся в астрономии.

— Что-то ты не производишь впечатления счастливого именинника, — наконец, Лена заметила озабоченность и печаль в глазах Егора.

— Приходил Борисенко, — Лукошкин собрался с силами, как не старался он оттянуть неприятный момент, но пора открыть друзьям нелицеприятную правду. — Физик установил, каким образом Земля попала в зацикленную Альфа-петлю. Ее туда направил мощнейший взрыв сверхновой звезды. И чтобы вернуть планету в реальное время требуется устроить катаклизм сопоставимой силы.

— Что невозможно?, — вопрос Лены прозвучал скорее как утверждение.

— Борисенко уверяет: вспышки бывают по космическим меркам часто,— усмехнулся Егор. — Несколько раз в столетие. Ученый считает, что однажды человечеству повезет, и взрыв произойдет поблизости от Земли. Только когда — неизвестно. Может быть завтра, а может и через многие-многие годы.

Хоть и теплое июньское солнце отражалось в окне, обитателям кухни вдруг стало по-зимнему зябко и неуютно. Ерофеев механически водил ложкой по блюдцу, не замечая, что соединяет следы шоколада в немыслимые узоры. Лена нашла тряпку и нервно протирала раз за разом стол. Лукошкин положил здоровую руку на левое плечо и уперся в нее подбородком.

— Ну что ж, — Карева с силой сжала тряпку, — по крайне мере, мы опять находимся в выгодном положении. И способны контролировать свои действия при очередном переходе. Не думала, что придется возвращаться к старой формуле сыворотки памяти. Но восстановить ее не сложно. Я не собираюсь играть роль беспомощной марионетки, бултыхающейся в сетях Альфа-петли.

Прощаясь, Лена (вот и она тоже не поинтересовалась, каким образом набил синяки Лукошкин) поправила перевязь на шее Егора и посоветовала на ночь обернуть руку шерстяным шарфом. Егор, обиженный на весь свет, даже не стал закрывать дверь за "коллегами по переходу". Хотелось, не медля, вырваться из квартиры. Знакомые стены раздражали, здесь он больше не чувствовал себя в безопасности. Человек, который еще утром страдал от невнимания окружающих, после незапланированного паломничества знакомых и родственников мечтал вернуться к прежнему одинокому состоянию. Начиная день, Егор собирался проанализировать собственную жизнь, но ему упорно мешали сосредоточиться. Лукошкин засунул вопящего Чернилку в переноску, захватил кошачью порцию торта, предварительно вытряхнув шоколад в целлофановый пакет — обещание устроить животному спокойную трапезу надо выполнять, схватил ключи от машины и вернулся в коридор, намереваясь уехать куда-нибудь подальше от дома.

Но в коридоре натолкнулся на новых гостей.

Совершенно неожиданных.

Потрясенный увиденным, не в силах произнести хотя бы банальное приветствие, Егор уронил переноску вместе с котом на пол.

Глава 27.

ПО КОРИДОРУ навстречу ему плыла Лиля. Да-да, плыла, именно так воспринимал происходящее Егор. Словно невидимый киномеханик случайно нажал кнопку на проекторе, и кадры замелькали в замедленном темпе. Он не общался с Лилей десять лет. Узнавал и одновременно не узнавал. Если сравнить "картинку", оставшуюся в памяти с их последней встречи в ночном клубе, то черты лица у девушки стали заметно мягче, женственнее. Но если заглянуть "чуть дальше", например, в день его сорокалетия (вернее, их совместного дня рождения), то сейчас ей не хватало той твердости и терпеливости в глазах, которые появлялись в ответ на терзавшие иногда Егора приступы занудства.

Гостья подошла совсем близко и, чуть склонив голову, дружески коснулась губами щеки именинника. Прядь шелковистых черных волос прошелестела рядом с егоровским ухом.

— С днем рождения!, — тихо сказала Лиля.

Лукошкин стиснул зубы и перестал дышать, поддаваясь нахлынувшему чувству дежавю. Чуть обозначенный аромат цветочных духов, смешной наклон головы — немножко вправо, лукавая улыбка, угадываемая по искоркам, вспыхивающим вокруг зрачков, мягкий, успокаивающий голос, легкие, непослушные волосы — всё это он уже видел раньше и ощущал.

— Поздравляем!, — громкий бас Вадима выдернул Егора из мечтательно-отсутствующего состояния и переместил в реальную точку пространства. — Конечно, мы давно не встречались. Даже не знаю, почему. Хотя когда-то считались друзьями. Но нужно уметь исправлять ошибки. Поэтому решил, что твой юбилей — отличный повод нагрянуть без приглашения.

— Замечательная мысль, — с трудом выдавил из себя Егор, но сдвинуться с места сил не хватило. Тело, в отличие от мыслей, по-прежнему витало где-то в облаках и отказывалось подчиняться.

— Ирма подсказала, что ты обожаешь шоколадный торт, — между тем объяснила Лиля. Вот, оказывается, кто снабдил сегодняшних посетителей информацией о предпочтениях юбиляра. — Я никогда такой раньше не пекла, но обнаружила в Интернете рецепт, вроде получилось. — Вадим тут же достал из пакета пластмассовый контейнер, чтобы подтвердить наличие выпечки. — Предлагаю попробовать.

— Мр-ряу!, — разнесся снизу грозный вой: Чернилка услышал волшебную фразу про торт и напомнил о еще одном живом существе, проживающем в квартире.

— Ах, кто у нас тут такой громкий?, — Лиля присела на корточки рядом с переноской и расстегнула на сумке молнию. — Да такой красивый!

Чернилка, услышав первые нежные слова за сегодняшний день, гордо вышел из переноски и с благодарностью уткнулся носом в женские ладони.

— Чёрный и пушистый!, — продолжала восхищаться Лиля и почесала кота за ушками. — Я буду звать тебя Чернилкой.

— Он и вправду Чернилка, — прошептал Егор.

— Надо же, — изумился Вадим, — как ты угадала?

"Не угадала, а просто знала. Когда-то", — констатировал про себя Лукошкин. И, помогая Лиле встать, непроизвольно протянул левую руку. Но тут же сморщился от боли: за обрушившимися на его голову переживаниями он совершенно забыл про травму!

— Что случилось?, — насторожилась гостья, заметив, как побледнел Егор. — Что с рукой?

— Купил коньки, — услышал собственный голос Егор и прикусил язык. Удивительно, он придумал для гостей впечатляющую историю про карниз, но она так и не понадобилась, потому что никто его самочувствием не поинтересовался. А Лиле — неожиданно сообщил правду. Почему он так поступил? Но… отступать поздно. Да и, честно говоря, не хотелось. Ему вдруг потребовалось поделиться своей болью со стоящей рядом женщиной. — Собрался на старости лет освоить ролики. Завидовал черной завистью людям, которые легко скользят по асфальту. Однако приобщиться не удалось. Грохнулся на первой же минуте марафона.

— Бедняжка, — посочувствовала Лиля, и Егора окутало теплым туманом: его впервые кто-то искренне пожалел. Оказывается, это приятно. — Начинать можно в любом возрасте. Если согласишься, возьмемся с Вадимом тебя научить. Мы часто катаемся в парке. Только пусть рука заживет. А сейчас лучше подскажи, где что лежит, чтобы накрыть на стол. Я все сделаю сама. Будем пить чай с тортом.

Большая комната приятно преобразилась. На столе развернулась белая скатерть, расположились чашки и блюдца из старого маминого сервиза. В центре на блюде источал ароматы свежей, истинно домашней выпечки, шоколадный десерт.

Под столом мурлыкал довольный Чернилка: узнав о необычных вкусах кота, Лиля положила ему в миску вкуснейший кусочек. Кот справился с лакомством слишком быстро и сейчас усиленно приводил мордочку в порядок. Гостья назвала его красавцем, и непременно погладит еще не раз, значит, шерсть должна сиять.

Егор, наконец, расслабился и наслаждался компанией: смеялся, когда Вадим вспоминал студенческие первоапрельские шутки (первокурсников, как водится, "вызывали" одного за другим к декану), охотно протягивал тарелку за добавкой, когда Лиля предлагала еще порцию, дул на горячий чай, чтобы тот скорее остывал, топал ногой в такт песне, которую они с Нелюбиным сочинили к выпускному вечеру и попытались, подсказывая друг другу слова, исполнить сейчас. Обычное, но порядком подзабытое, общение с друзьями. Каким оно было каких-то 10 лет назад.

Вадим сообщил, что вот-вот займет в строительной фирме пост гендиректора. Место освободилось еще весной, но претендентов на кресло обнаружилось двое. Объявили конкурс, требовалось придумать неординарную идею. Так случилось, что последний отпуск Нелюбины провели в круизе по Средиземному морю. Посетили, в том числе, и Помпеи — раскопанные археологами из-под вулканического пепла останки некогда прекрасного древнего города. Некоторые дома сохранились практически полностью. И что особо запомнилось московскому туристу — настенные росписи, сюжетами и мягкими красками как бы согревающие и умиротворяющие жилище изнутри. И Вадим подготовил для конкурса видеоматериалы, доказывая, что и в возводимых фирмой загородных коттеджах можно расписывать стены "по-помпейски", от пола до потолка. Но членов комиссии скорее убедила не столько креативность претендента, сколько обещанные финансовые дивиденды: клиенты привыкли завешивать дома живописью, но от полотен в рамках фирме прибыли никакой, а вот если картины появятся прямо на штукатурке, то заплатят за них непосредственно строителям. Вадим уже определился с первым заказчиком. Оказалось, что будущий владелец коттеджа обожает ерофеевские "головоломки" и мечтает украсить гостиную в подобном стиле. Нелюбин поторопился поведать Андрею о его растущей популярности, художник в ответ вызвался сам расписать коттедж, почему бы не освоить новый жанр — настенную роспись. (Как бы иначе не складывалась судьба друзей, невольно отметил Лукошкин, какие-то фрагменты из предыдущей жизни неизменно вклиниваются в новую).

Лиля тоже не скучала. Она рискнула устроиться переводчиком в молодое, но амбициозное издательство. И не прогадала: аккуратную и ответственную сотрудницу вскоре заметили и перевели на должность руководителя отдела англоязычной литературы. И теперь Лиля часто ездила за границу, на книжные ярмарки, искала еще не переведенных, но перспективных авторов, стараясь угадать среди моря обложек ту, которой суждено обойти других и стать бестселлером.

— Ой, мы же о самом главном забыли, — спохватился Вадим и полез в карман за кожаным бумажником, в котором хранил автомобильные документы. В один из прозрачных кармашков была вставлена фотография. Однокурсник достал снимок и с гордостью протянул Егору. — Знакомься, Нелюбин-младший. Антон Вадимович, не хухры-мухры.

— Антошке только четыре, — оживилась и Лиля, — но ужасно смышленый мальчик.

Егор взял фотографию в руки, поднес поближе к глазам и… вновь едва не задохнулся: это же его Антошка! Лукошкин нервно встряхнул головой, изображение ребенка приобрело резкость, и Егор понял, что ошибся. На него смотрел совсем другой мальчик. Нет, отдельные детали совпадали: такие же вьющиеся волосы, те же забавные канапушки на носу, и выражение глаз — старательно серьезное. Но в целом — чужой карапуз. Совершенно незнакомый. Только… Только почему-то до боли ощущаемый родным.

— Ему долго не давалась буква "эр", — Вадим торопился похвастаться отцовскими достижениями, — логопед посоветовал делать специальную гимнастику, тянуть губы, цокать языком. Мы долго репетировали, и буквально вчера ребенок четко произнес…

— Во-ро-на!, — непроизвольно вырвалось у Егора.

— Откуда ты знаешь?, — Лиля удивленно сдвинула брови на переносице. Но легко сама нашла ответ: — Тебе Ирма рассказала?

Лукошкин не стал отрицать. Даже обрадовался, что не нужно судорожно придумывать подходящее объяснение, на такой подвиг он в данный момент не способен.

Лиля заметила скованное состояние Егора, но поняла по-своему: человек устал, целый день надоедали гости, и рука, наверняка, продолжает беспокоить. Поэтому Лиля обняла мужа, который начал перечислять еще и сказки, которые предпочитает слушать Антошка, и объявила, что уже поздно и им пора домой.

Егор раскачивался в кресле, в том самом, с которого начинал этот длинный-длинный день. Только теперь по ту сторону окна опустилась прозрачная темнота короткой июньской ночи. Еще утром, казалось, он нашел способ вернуть собственной жизни утраченный смысл: научусь кататься на роликах и возьму судьбу под контроль. Глупец! Что такое ролики: мелочь, ерунда. Ботинки на колесиках не способны произвести глубинные изменения. А ведь он нуждается именно в таких. Его одиночество, логически обоснованное, тщательно взлелеянное, только что расползлось по швам. И обнажилась горькая истина: легенда об одиночестве на самом деле служила ширмой, за которой он пытался скрыть тоску.

Друзья, которые приходили сегодня, старались подсластить пилюлю его существования. Но слаще от их заботы не стало. Наоборот. Егор испытывал горечь, провожая каждого. Они все СЧАСТЛИВЫ! Причем не без его участия. Именно Лукошкин в новых, необычных обстоятельствах поддерживал отношения между Леной и Андреем, пока они не убедились, что готовы встретиться лицом к лицу. Опять же Егор, никто иной, буквально навязал капризную сестренку Михаилу, когда еще те были детьми. Что спасло девушку от предначертанных прежней судьбой ошибок и разочарований. Зойка любит и любима, ее ни разу не посетила мысль покрасить волосы в какой-нибудь радикальный цвет, а теперь она готовится стать мамой. Даже то, что Егор развелся с Ирмой, в итоге помогло той выйти замуж за красавца-инструктора. Пока Лукошкин строил другого, идеально придуманного себя, люди вокруг просто жили, наслаждаясь друг другом.

Вот и Вадим с Лилей вместе. А Егор? Где его счастье? Где его… Лиля?

ЛИЛЯ!? Лукошкин схватился за голову: Лиля была его счастьем!

Егор с силой выдернул из стола нижний ящик, полетели в стороны верхние, разрозненные листы. Лукошкин упал на колени и стал отбрасывать в сторону попадающиеся под руку тетрадки, блокноты, дискеты. Куда-то сюда он засунул дневник, тот самый с порвавшейся резинкой.

Пальцы нащупали мягкую кожу. Егор вытащил блокнот и нервно пролистал страницы. Нет, того, что он искал, на глаза не попалось. Тогда Лукошкин перевернул книжицу и хорошенько потряс. Тут же на пол выпала фотография, заметно поблекшая за столько лет. Случайно оставленная когда-то в дневнике, а потом намеренно убранная с глаз долой.

Лукошкин любовно распрямил небрежно загнувшийся кончик и охнул: на снимке образовалась белая полоса. Но, перевел дух Егор, она не затронула центральную часть композиции — застывшее мгновение одного дачного дня.

Теплое, зеленое лето…Велосипеды, сваленные на песке… Три улыбающихся человека смотрят в камеру. Егор, Лиля и Антон. Его Антон!

И что теперь с этим делать? Можно ли вернуть утраченное счастье?

Глава 28.

ПРИВЫКШИЙ, приступая к любому делу, обдумывать варианты и тщательно готовиться, Егор составил план. План повторного завоевания Лили.

Лукошкин сознавал, что на этот раз будет гораздо сложнее, чем тогда, когда он вызвался проводить домой девушку, с которой ночь напролет протанцевал в клубе. Тогда его действия, в том числе и смелый поцелуй в районе Ленинского проспекта, выглядели вполне логичными. Сейчас перед ним другая Лиля — взрослая, опытная, самостоятельная женщина, многого добившаяся в жизни, ее окружают разные люди, она имеет возможность сравнивать и неторопливо выбирать (или презрительно отбрасывать). Значит, Лукошкину понадобится больше времени, максимум терпения и упорства. Но он готов. Кстати, начать атаку труда не составит: есть блестящий повод для первого контакта.

Егор объехал знакомые букинистические магазины. И на Новом Арбате отыскал зачитанный множеством владельцев сборник стихов Константина Бальмонта. Жаль, без автографа поэта, но зато прижизненное издание. В магазине книжку любезно обернули в подарочную бумагу и предложили воспользоваться созданной для таких случаев службой доставки. Егор заплатил по счету, вписал в бланк адрес издательства, имя получателя и имя отправителя (чтобы никаких недоразумений по поводу дарителя не возникло), и поспешил домой. Ждать звонка.

Расчет оказался верным: женщина не могла не позвонить.

— Я поражена, нет слов, — твердила в трубку удивленная Лиля. — Огромное спасибо. Но… но объясни, пожалуйста, что это значит?

— Вчера ты поздравила меня с днем рождения, — произнес Егор заготовленный текст. — Специально испекла в качестве подарка торт. Мы болтали, поедая шоколадный десерт, и забыли, что ведь и у тебя одновременно со мной юбилей. День в день. И то, что ты держишь сейчас в руках, лишь запоздалое поздравление.

— Но подарок слишком дорогой, — возразила Лиля. — Мы вручили тебе всего лишь торт, а тут — букинистическая редкость.

— Не просто торт, — поправил собеседницу Лукошкин, — а любимое кондитерское изделие именинника. Поэтому и для тебя я специально постарался подобрать то, что ты ценишь.

— Но откуда…, — замялась Лиля, Егор удовлетворенно отметил, что женщина уже в четвертый раз повторяет отрицательный союз "но", что говорит о ее возрастающем недоумении, — Откуда ты знаешь, что я собираю библиотечку поэтов Серебряного века?

— Причем, прижизненных изданий, — подчеркнул сверх осведомленность о вкусах собеседницы Лукошкин. И нацелился продемонстрировать еще один аргумент в свою пользу. Осторожно, чтобы Лиля не услышала предательский шелест, Егор скосил глаза на лежащую рядом страничку и с хорошо поставленным, заранее отрепетированным придыханием начал цитировать: — "Есть в русской природе усталая нежность, Безмолвная боль затаенной печали"…

В этот момент — о, ужас!— любитель телефонных разговоров Чернилка, решив полюбопытствовать, кто на сей раз забрался в трубку к хозяину, запрыгнул на стол и уставился на вызывающе шуршащий листок. Птичка или мышка? А с другой стороны, какая разница: и Чернилка, подцепив когтем подозрительный предмет, ловко столкнул его вниз и погнал по полу. Егор, оставшийся без подсказки, запоздало погрозил животному кулаком.

— Безвыходность… э-э…горя, безгласность, безбрежность, — судорожно напрягая память, спотыкаясь, рискнул продолжить четверостишие Лукошкин: и зачем поэту понадобилось столько существительных? Нет бы попроще что сочинить. — Холодная высь, э-э… бередящие дали.

— "Уходящие", — раздался в трубке хохот Лили.

— Что?, — поперхнулся Егор: специально заданный Лукошкиным романтический настрой диалога летел в тартарары.

— У Бальмонта дали "уходят", — продолжала от души смеяться Лиля, — а не "бередят".

— Конечно-конечно, "Холодная высь, уходящие дали", — торопливо поправился Лукошкин. И как ему в голову взбрело ляпнуть "бередящие". Хотел блеснуть неординарными способностями и так по-дурацки влип! Егор сверкнул глазами на виновника неудачи, и кот моментально испарился из комнаты. — Извини, вылетело из головы. А что касается знаний того, что ты любишь, — Егор, стараясь завершить беседу в русле изначально заданного направления, придал голосу тембр загадочности, — обязательно объясню. Обещаю. Как-нибудь в другой раз.

Положив трубку, Лукошкин торжествующе сжал правый кулак и вскинул руку вверх: первый этап пройден, женщина заинтригована. Теперь приступаем к следующей фазе операции: визуальному контакту. Разыграем сценку под названием "Случайная встреча".

На подготовку постановки потребовалось три дня. Лукошкин провел рекогносцировку на местности, прогулявшись вокруг фирмы, в которой трудилась Лиля. Как он и предполагал, молодое издательство, стремясь произвести впечатление на клиентов, арендовало в центре дорогой старинный особнячок. Сотрудникам создали приемлемые условия для работы, но вот на оборудование буфета места не хватило. Люди вынуждены либо довольствоваться принесенными бутербродами (что категорически не приветствовалось, чтобы в коридорах не пахло колбасой), либо искать подходящее заведение снаружи. По оценке Лукошкина к категории наиболее "подходящих" относилась маленькая кофейня в соседнем доме. Заняв позицию на другой стороне улицы, Егор понаблюдал, как высыпают из дверей сотрудницы издательства, в какое время компанию им составляет Лиля. И что немаловажно, она выбирается на обед последней, и остается за столом в какой-то момент одна.

Лукошкин тщательно подобрал гардероб. Прежде всего, почистил ботинки. Влез в новые, еще ни разу не надеванные, аж поскрипывающие при ходьбе джинсы (штаны оказались тесными, не разношенными, но пару часов он как-нибудь вытерпит) и надел рубашку с коротким рукавом (он прокипятил ее с большим количеством порошка, чтобы ткань сияла нарочитой белизной). Не смотря на ноющую руку, от перевязи отказался. Конечно, у травмированного мужчины больше шансов удостоится сострадания, но в данный момент нужно произвести впечатление человека сильного, поборовшего боль. Ну, а определенную долю сочувствия, согласно плану, он и так вызовет.

Ровно в рассчитанный час Егор перешагнул порог кофейни.

Лиля, листая глянцевый журнал, допивала чай за маленьким столиком в углу. И хотя день стоял теплый, все пуговицы на ее блузке строго застегнуты. Деловая женщина.

— Лиля!, — развел руками Лукошкин. — Какая приятная неожиданность!

Лиля обернулась на голос, и, узнав недавнего именинника, заулыбалась:

— Егор?!

Лукошкин подошел к столику, облокотился о спинку рядом стоящего стула.

— Он же Гоша, он же Жора, он же Георгий, — вместо обычного короткого приветствия произнес Егор длинную фразу, возвращая Лилю к моменту их знакомства.

— Ой, не знала, что у тебя столько имен!, — удивилась женщина и, захлопнув журнал, убрала его на колени. — Как ты здесь очутился?

Лукошкин мысленно треснул себя по лбу: идиот, Лиля помнит лишь то, что произошло в этой жизни, а присказка Нелюбина звучала в прошлый раз. Поэтому нужного эффекта, на который рассчитывал Егор, она не произвела. Следует лучше обдумывать каждое слово.

Егор отодвинул стул, сел и приготовился произнести следующий спич. Но помешала выросшая из-под земли официантка. Девушка, от пояса до пят туго спеленатая, словно мумия, в кусок зеленого полотна, изображающего фартук, сунула меню клиенту прямо под нос, отгородив Егора от соседки. Лукошкин, даже не взглянув на цену, чтобы восстановить нарушенный обзор, срочно заказал большую чашку капучино.

— В этих краях находится издательство, в котором работаю, — вернулся Егор к заданному вопросу. — Вернее…хм-м… работал, — опустил голову Лукошкин. Врать, конечно, противно, но как иначе добиться цели?, — Меня…хм-м… попросили освободить место.

— Кошмар!, — охнула Лиля, возмущенно прижав ладонь к щеке. — Ты намерен судиться?

— Бесполезно. Контракт истек, новый возобновлять работодатель отказывается, с моей стороны оснований для претензий нет. — Егор положил локти на стол, сцепил пальцы и пространным взглядом уставился в окно. Но напряженность минуты опять испортила официантка, плюхнувшая перед клиентом чашку с горкой из белой пенки. Егор вздрогнул и передернул плечами.

— Не расстраивайся, все образуется, — в голосе Лили зазвучали ожидаемые нотки сочувствия.

— Даже не знаю, что предпринять, — продолжал нагнетать обстановку Лукошкин. — Я в растерянности.

— Только не сдавайся, — подбодрила собеседника Лиля. — В нашем издательстве, к сожалению, свободных вакансий не осталось. Но я обзвоню старых коллег, вдруг что-нибудь удастся найти. — Женщине очень хотелось помочь бывшему однокурснику мужа, но пока она могла лишь выразить поддержку.

Лиля накрыла теплой ладонью руку Егора и по-дружески пожала ее.

Егор оказался абсолютно не готов к прикосновению. Лукошкин сначала покрылся холодным потом, потом его бросило в жар, словно внутри взорвалась шаровая молния: чувства рвались наружу. И среагировал неадекватно: стремительно накрыл ладонь Лили другой рукой и страстно заглянул женщине в глаза. Наплевать на планы и расчеты, продуманные этапы операции (от "прелюдии" — электронной переписки и каждодневных звонков к "торжественному финалу" — первому настоящему свиданию). Как же безумно он соскучился по ней!

-Что ты делаешь?, — Лиля отшатнулась и со страхом выдернула руку.

"Болван!, — пронеслось в голове. — Все испортил. Напугал. Теперь она уйдет".

Лиля схватила журнал, вскочила и стала нервно высматривать официантку, чтобы попросить счет. Но девушка как назло исчезла.

"Только правда, — проскрипел зубами Лукошкин, — меня спасет только правда".

— Лиля, — поднял он обе ладони, показывая, что больше не собирается до нее дотрагиваться. — Пожалуйста, выслушай меня. Позволь объяснить.

Женщина решила отыскать потерявшуюся официантку сама, но заколебалась: Егор выглядел искренне расстроенным.

— Пожалуйста, — повторил еле слышно Лукошкин.

Лиля, продолжая хмуриться, все же снова села на стул.

— Понимаю, то, что ты сейчас услышишь, покажется безумным, — собирался с мыслями Егор. Предстоящий непредусмотренный разговор пугал до дрожи, Лукошкин плохо владел жанром экспромта. Поэтому часто делал длинные паузы, заикался, откашливался, невнятно бубнил под нос и вообще говорил, не поднимая головы. — Но прошу: выслушай до конца, не перебивай. Хорошо?

Лиля молча кивнула.

— Ты удивилась, когда я подарил сборник стихов именно Бальмонта, когда точно назвал слово, с которого Антошка научился правильно произносить буку "эр"… Лиля, я знаю о тебе все! Твои привычки, вкусы, предпочтения.

Лиля, не веря, сжала губы.

— Ты любишь спать без подушки, смешно прижав кулачки к подбородку… Считаешь долгое лежание в ванной скукой, поэтому по вечерам выбираешь душ, — продолжал Лукошкин, Лилины брови начали удивленно приподниматься. — Сахар заменяешь медом, чай заказываешь зеленый, с жасмином, ни в коем случае не из пакетиков, а свежезаваренный, — Лиля непроизвольно дотронулась до своей чашки, оставшейся на столе. — Я знаю название духов, которыми пользуешься, причем покупаешь их только в маленьких флакончиках в форме звездочки… Когда ешь фрукты, что яблоки, что сливу, обязательно счищаешь кожуру. Если нервничаешь, теребишь кончик воротника на блузке. А в сумочке… в сумочке постоянно носишь зубную нить в синем футлярчике.

Глаза Лили округлились как блюдца.

— Но откуда, откуда тебе это известно?, — произнесла она.

— Дело в том, что мы с тобой были…, — Егор набрал в легкие воздух: ему потребуются силы признаться в главном, — когда-то были… мужем и женой. А Антон… Антошка — мой сын.

Егор, наконец, смолк и рискнул посмотреть на Лилю. Женщина сидела, не шевелясь. По ее лицу пробегали непонятные тени: то ли недоумения, то ли сожаления. Егор растерялся: он рассчитывал на бурные эмоции, даже гневные крики, слезы, истерику, но полная тишина?

Кем, интересно, Лиля его считает. Безумцем? Ну и пусть. Отступать поздно.

Глава 29.

ЛУКОШКИН продолжил монотонно бубнить, старательно избегая больших пауз, чтобы не посеять сомнения в душе слушательницы. Говорить стало намного легче, ведь речь теперь касалась вещей, далеких от частной жизни…

Представляешь, Земля каждые 20 лет, словно иголка на испорченной пластинке, прыгает назад по шкале времени, а вместе с ней и обитатели планеты переживают вновь и вновь два десятилетия из своей истории… Ни одна живая душа из шести миллиардов не подозревает о повторе, потому что мозг защищает человека от стресса и прячет старые знания в недосягаемых уголках… Только три человека — Егор, Лена и Андрей, благодаря сыворотке памяти, созданной Каревой, смогли сохранить информацию о предыдущих годах. И Лукошкин не удержался, поддался слабости, попробовал изменить судьбу, женившись на Ирме… Но в результате ничего путного не добился.

Егор откинулся на стуле и нервно смахнул невидимые крошки со стола. Остается ждать, что скажет Лиля. Поверит ли ему?

— Ты случайно не балуешься сочинением научно-фантастических романов?, — наконец, скептически процедила она.

Значит, не поверила. Но Егор не собирался сдаваться. В арсенале имелась попытка под номером два: призовем на помощь друзей.

— Можешь спросить у Лены, — уверенно предложил Егор. — Она подтвердит мой рассказ.

Лиля схватила со спинки стула сумочку, щелкнула, открывая, замком, и принялась судорожно копаться внутри в поисках телефона. Под руку попадались разные ненужности: скрепки, ключи, губная помада, записная книжка, мятные таблетки, помятые квитанции, чеки и… пластмассовая коробочка с зубной нитью. Неужели…? И в самом деле — синяя! Лиля, покупая в аптеке гигиеническую мелочь, никогда не обращала внимания на цвет упаковки. Или думала, что не обращала? Женщина с паническим страхом, словно коробочка собиралась ее ужалить, отшвырнула футлярчик подальше и нащупала, наконец, мобильный. Вытянула губами антенну, дрожащими пальцами стала набирать номер.

Двоюродная сестра ответила практически сразу.

— Лена, рядом со мной сидит Егор, — без предварительных приветствий, громко, чтобы слышал и Лукошкин, объявила Лиля. — Он утверждает, что… в какой-то другой жизни являлся моим…моим мужем. Это правда?

Карева, никак не ожидавшая ураганного натиска, сначала растерялась. И какое-то время молча обдумывала услышанное. Но потом решительно сказала:

— Передай Егору трубку.

Лиля послушно протянула телефон Лукошкину.

— Что ты задумал, Егор?, — потребовала объяснений Лена.

— Хочу восстановить справедливость, — пробурчал Лукошкин.

— Справедливость?, — переспросила Карева и с презрением заметила: — Не поздновато ли? По-моему, еще десять лет назад я попробовала тебя предостеречь, мол, поступаешь не правильно. Но ты был неумолим и в результате изменил не только собственную судьбу, но и жизнь других людей. В том числе и Лили.

— Но ты тоже переписала свою часть истории, — обиделся Егор: почему другим дозволено быть счастливыми, а его обвиняют в порочных поступках?

— Каким же, интересно, образом?, — поинтересовалась Лена

— Вышла замуж за Ерофеева, — напомнил безжалостно Лукошкин.

— Во-первых, наш брачный союз совершенно не повлиял на жизнь других людей, — парировала Карева, — а во-вторых, мы бы и в предыдущей действительности поженились. Только намного позже. Так что перестань морочить голову Лиле. И убирайся оттуда. На мою поддержку не рассчитывай.

По барабанной перепонке Егора застучали короткие гудки брошенной на том конце трубки. Егор в бессилии уронил телефон на стол: конечно, с Леной, четко изложившей свою позицию, спорить бесполезно. После "прыжка" она и Андрей поступили логично. Егор же совершил ошибку. Но разве он не имеет право исправить ее?

— Ты — сумасшедший, — между тем прошипела Лиля над ухом Егора.

Женщина подхватила телефон, намереваясь окончательно покинуть кофейню.

— Подожди, — вновь ринулся на защиту упущенного счастья Лукошкин, — у меня есть доказательство.

Егор схватил Лилю за руку и потянул обратно на стул:

— Еще одну минуту.

Он достал из кармана рубашки фотографию и, положив на стол, бережно расправил упрямо загибающийся кончик. Последний и беспроигрышный аргумент. Уж он то убедит упрямицу.

Яркий летний полдень… Велосипеды, сваленные на песке… Три улыбающихся человека смотрят в камеру. Егор, Лиля и Антон. Вместе. Счастливая семья.

Лиля замерла, разглядывая детали снимка. Она заметно разволновалась: на лбу блеснули капельки пота, рука предательски потянулась вверх, чтобы поправить воротник блузки. Женщина вовремя спохватилась и резко уперлась ладонью в столешницу.

— Но…но я такого эпизода не помню, — часто дыша, с трудом выдавила из себя Лиля. — Да, справа… справа несомненно я.

— А слева — я, — пододвинулся ближе Егор, чтобы смотреть на снимок под тем же углом, что и собеседница. — И я тебя обнимаю.

— Но в центре разве Антон?, — засомневалась Лиля. — Конечно, очень похож на Антошку, но это чужой мальчик.

— Нет, это наш с тобой ребенок, — мягко, но настойчиво повторил Лукошкин, — только в другой, предыдущей жизни.

Лиля как-то неуклюже водила пальцем по фотографии и вдруг… напряглась. Что-то ее насторожило, зацепила какая-то деталь. Женщина указала в нижний, с белой наискосок вмятиной, угол снимка:

— Вот! Видишь?!, — едва не закричала Лиля.

— Что вижу?, — Егор повернул картинку к себе.

— Дата!, — торжествующе произнесла Лиля. — Не правильная!

— Что не так с датой?, — не понимая, насупился Лукошкин.

— Две тысячи третий год!— буквально по буквам, выделяя каждое слово, произнесла Лиля.

— Да, две тысячи третий, — пожал плечами Егор. — И что тут странного?

— Но сейчас, — ехидно заметила Лиля, — две тысячи второй! Того, что изображено на снимке, еще не случилось.

— В этой жизни да, пока не произошло, — стал объяснять Лукошкин, — но в предыдущей — было.

— Наберись смелости и признайся, что просто сляпал на компьютере коллаж, — усмехнулась Лиля и оттолкнула фотографию. Легкий прямоугольник, ощутив себя бумажным журавликом, свободно спикировал под стол. — Делал впопыхах, небрежно, даже на дату не обратил внимание.

— Никакие коллажи я не лепил, — процедил сквозь зубы Егор и, опустился на колени, чтобы подобрать дорогую для него фотографию — единственную ниточку, связывающую с прошлой жизнью.

Лиля обвинила его во лжи? Но ведь он не врал!

— Ты — смешон!, — крикнула Лиля и закинула на плечо сумку. Ей давно пора уйти отсюда. — Клоун!

— Лиля!, — неожиданно раздался рядом голос Вадима. — Зашел в издательство, но мне сказали, что ты еще не вернулась с обеда. Что стряслось?

Егор спрятал непослушную фотографию в карман и разогнулся.

— Лукошкин!, — воскликнул Вадим. — Как тебя сюда занесло?

— Егор, твой друг, — с презрением Лиля ткнула Вадима в грудь, — утверждает, что мы с ним женаты.

— Были женаты, — откликнулся Лукошкин, отряхивая испачкавшиеся джинсы.

— Хорошо, были, — зло сверкнула глазами Лиля. — Хотя, данное уточнение не слишком меняет смысл его безумной лжи.

Вадим вопросительно посмотрел на Егора.

— Поступим так, — Лиля подвела итог неприятному разговору, — я ухожу, а вы разбирайтесь сами.

И, развернувшись к мужчинам спиной, твердым шагом направилась к двери.

Егор упал на стул и прижал ладони к глазам. Еще в детстве он изобрел собственный способ прятаться от неприятностей: исчезнуть в темноте. Если папа грозил ремнем за двойку по арифметике, а мама вот-вот должна была догадаться, кто разбил любимый фарфоровый чайник в красных кружочках, мальчик забирался в широкий трехстворчатый шифоньер и захлопывал дверцу. Искусственно созданная темнота отгораживала Егора от окружающего мира и сглаживала проблемы.

Но сейчас спасительная чернота не успокаивала. "Ты — смешон!" — звенел в голове голос Лили. "Клоун!" — грубо сколоченные слова с силой долбили по вискам. До боли. До слез. Пальцы намокли. Неужели он плачет?

Егор опустил руки: он уже давно не ребенок, и темнота утратила свою защитную способность.

Только сейчас Лукошкин обнаружил, что Нелюбин не ушел вслед за Лилей, а сидит напротив.

— Что между вами произошло?, — Вадим решил, что пора прервать затянувшееся молчание.

— Я хочу ее вернуть, — честно признался Егор.

— Вернуть? Ну, знаешь!, — Вадим возмущенно развел руками. — Бессмыслица какая-то. Разве Лиля была когда-нибудь твоей?

Лукошкин, глядя на озадаченного Вадима, задумался: озвучить еще раз историю про повторяющиеся 20 лет и сыворотку памяти? Ошарашить друга сообщением, что Нелюбин в другой жизни искренне любил Ирму и шиковал на деньги ее богатенького папочки? Вадим расхохочется в лицо и, сочтя Егора в лучшем случае чудаком, постарается в дальнейшем поменьше общаться со съехавшим с катушек однокурсником.

— Видимо, потеряв точку опоры после развода, ты долго копался в старых переживаниях и обнаружил забытый объект, — Вадим по-своему объяснил душевные терзания Егора. — Кстати, десять лет меня мучает одна загадка. Может, просветишь, наконец? Я же видел, какими влюбленными глазами ты смотрел тогда в клубе на Лилю. Протанцевал с ней всю ночь. Но провожать, выхватив у меня деньги, вызвался Волкову. Почему?

— Это трудно объяснить, — а что еще он мог ответить другу? Что размечтался о лучшем будущем, в итоге оказавшимся призрачным?

— По идее, — усмехнулся Вадим, — я обязан съездить тебе по физиономии, или, как в старину, вызвать на дуэль. Все-таки ты приставал к моей жене. Но, знаешь, не буду. -

"А зря, — мысленно перебил друга Лукошкин. — Может быть, тогда мне стало бы легче? Может быть, именно этого я и заслуживаю?". — По сути, должен тебя еще и благодарить: не возьмись ты подвезти Ирму, я не отправился бы провожать Лилю. Не влюбился бы в нее, не женился бы на ней. И не было бы у меня сегодня такой замечательной семьи.

Нелюбин подхватил журнал, забытый женой. И, прощаясь, положил руку на плечо друга (отныне бывшего?):

— Лиля — моя жена. Мы любим друг друга. Смирись с этим! Оставь прошлое в прошлом, начни жить настоящим.

Егор автоматически проследил за Вадимом: Нелюбин толкнул дверь, и, ступив на улицу, тут же повернул к соседнему зданию. Наверняка, догадался Егор, торопится к Лиле. Успокоить, обнять и поцеловать. Совершить то, что Лукошкину не доступно. И в этом виноват только он сам.

На столе перед Егором скучала чашка с остывшим кофе. Молочная пенка безнадежно осела и плавала клочьями по поверхности коричневой жидкости. Недавний шедевр, созданный кофейным автоматом, превратился в неаппетитную бурду. Так же было и на душе Егора: муторно, горько, тоскливо. И одиноко.

Вадим посоветовал забыть об утраченном и жить дальше. Но разве Лукошкин способен прорываться в одиночку? Поставить крест на вернувшихся чувствах? Увериться, что счастье и любовь — удел других? Но чем Егор хуже остальных? Ему требуется хотя бы призрачная точка опоры, но за что зацепиться?

И когда вопросов, как сейчас, становится неизмеримо больше, чем ответов на них, есть ли вообще смысл в дальнейшем существовании? Еще один вопрос…

Глава 30.

И ВСЕ ЖЕ он придумал способ существовать дальше. Вероятно, на чей-то взгляд, слишком суровый, но для разобранного на отдельные части человека (именно так он себя ощущал) вполне сносный. Егор, словно моллюск, втиснувшийся в раковину, спрятался от людей. От их любопытных расспросов, назойливого сочувствия, показной жалости, неискренней похвалы. Категорически запретил себе думать о Лиле или Антошке. Что днем почти удавалось, но сны человеку не подчиняются. И поэтому он кричал по ночам, вынужденный метаться в лабиринтах знакомых образов. Просыпался не просто опустошенным, а до дна выпотрошенным, и долго потом собирался с мыслями, чтобы вернуться в реальность.

Лукошкин уволился из издательства, не общался с коллегами и знакомыми. Заработок отыскал в Интернете. На его счастье развелось множество ленивых студентов, которые и на лекции не ходят, и рефераты сами не пишут, предпочитая заплатить неудачникам, согласным выполнить за них нудную работу. Егор достал из шкафа, пропылесосил старые учебники и взялся выполнять чужие задания по русскому языку. Привычная стихия слов и собранных из них предложений действовала на дипломированного филолога как бальзам. Он играл со словами, выстраивал их в заданном порядке, подчинял себе, препарировал, перемешивал. Слова отвлекали от посторонних переживаний, требовали постоянного внимания, сосредоточенности, развлекали, заполняя пустоты, образовавшиеся вокруг "раковины". Однажды словам стало тесно в рамках чужих рефератов, дальнейшее их развитие грозило открыть читающему работу преподавателю, что автор слишком умен для сопливого студента. И тогда Егор, набравшись храбрости, позвонил на популярную радиостанцию и предложил готовить познавательные "прокладки" про забавности русского языка. Прислал пилотный вариант. Радийщикам идея и исполнение понравились, и Лукошкин зазвучал в эфире. Что никак не изменило смысл его одиночного существования.

Контакты с людьми Егор по-прежнему ограничивал родственниками. Навещал систематически родителей, звонил Зойке, если она надолго исчезала. Вживался в роль дяди и исполнял ее с удовольствием. Маленькая Ксюша (Зойка, конечно, победила в споре за имя) — симбиоз непоседливой, взрывной младшей сестренки и рассудительно-медлительного Михаила, изредка приходя в гости (очередь "сидеть с ребенком" до дяди при полном комплекте бабушек и дедушек доходила не часто), либо тискала уже порядком постаревшего, потяжелевшего и вечно сонного Чернилку, либо, засунув пальчик в рот, заворожено слушала в исполнении Егора сказки про пузатого Колобка или капризную Репку.

И только два события встряхнули Лукошкина. И оба связаны со старшим Борисенко.

Физик ворвался в его размеренный, размеченный мир в 2008 году. Ранним утренним звонком.

— Я был прав!, — орал в ухо Егору ученый. — Я же предупреждал! Она взорвалась!

— У вас в квартире пожар?, — моментально проснулся Лукошкин. — Жахнула газовая плита? Пострадавшие есть?

— Сверхновая! Сверхновая взорвалась!, — продолжал возбужденно кричать Борисенко.

— Когда она вспыхнула?, — тут же осознал услышанное Егор и вскочил на ноги. Неужели у человечества появился шанс расстаться с Альфа-петлей?

— Полтора века назад, — выдохнул Борисенко и, услышав глухой стон Лукошкина, по привычке уточнил: — В 1868 году. В самой середке Млечного Пути.

— Что-то новость больно старая, — разочарованно плюхнулся обратно на одеяло Лукошкин. — Событие из числа давно состоявшихся. Оно не имеет отношения к будущему Земли.

— Не согласен, — возразил физик, готовый ринуться в дискуссию. — Да, о том, что обнаруженный объект напоминает остатки взорвавшейся звезды, астрономы предположили еще в 1985 году. Но доказательств не существовало. Поэтому при расчетах форм искривленного пространства-времени вокруг Солнца я катаклизм в созвездии Стрельца не учитывал. И вот теперь орбитальная американская обсерватория получила рентгеновские снимки нужного участка неба, наличие газопылевого облака подтверждено. Не забывайте также, что к Млечному Пути древние майанцы испытывали особые чувства, считая, что духи умерших по нему уходят к звездам. Вполне возможно, что мощности взрыва именно в том участке неба хватило, чтобы преобразовать зацикленную Альфа-петлю в обыкновенную безобидную закорючку.

— И вам потребуется на расчеты еще лет двадцать— тридцать?, — откровенно зевнул в трубку Егор, намекая, что он не прочь еще поспать.

— Почему в твоем голосе звучит грубый пессимизм?, — не сдавался Борисенко. — Я бы уже завтра сообщил результат, в математические модели достаточно лишь подставить нужные числа. Но вот их у меня нет.

— Предлагаете устроиться в разведку?, — сострил Лукошкин. — Пустой номер, я в английском не силен. Раскусят сразу.

— Данные никто не собирается засекречивать, — обиделся физик. — Сейчас озвучены предварительные итоги, на тщательную обработку требуется время. К сожалению, и я в английским плаваю. Но знаю, к кому обратиться за помощью. Недавно в США у меня обнаружился коллега — такой же яростный поклонник теории относительности. Бывший наш соотечественник, работает в научном центре.

— Обрастаете международными связями?, — Егор перекинул трубку к другому уху — из-за долгого разговора свело шею.

— Человек прислал отклик на мою прошлогоднюю статью в молодежном журнале, — гордо заявил физик.

— Там, где вы поведали читателям байки о формах искривленного пространства?, — в голове Лукошкина всплыла страница из собственного дневника. — И ни словом не упомянули про Альфа-петлю?

— Ты читал журнал?— удивился Борисенко и поторопился объяснить свою позицию. — Главное на тот момент считал сообщить читателям, что наконец-то, с помощью сложной аппаратуры — четырех гироскопов и одного телескопа, установленных на спутнике, удалось заполучить весомые доказательства теории относительности Эйнштейна. Что соответственно подтверждает и возможность искривления пространства в разных формах, которые взаимодействуют друг с другом. Объем информации для одной статьи оказался велик. Я договорился продолжить тему позже, где и сообщу об Альфа-петле. Тем более что к тому времени наверняка получу полную информацию по последнему взрыву. Коллега обещал, что как только материалы дойдут до их лаборатории, отыщет нужные мне параметры и пришлет. Ждать осталось недолго. Дай мне максимум полгода, и я отвечу на вопрос: проскочит ли Земля на этот раз Точку возврата. У нас в руках сенсация!

Через полгода физик, как и обещал, перезвонил. Но голос его уже потерял прежние нотки безумного восторга. Как и предвидел Егор, расчеты неутешительны: взрыв по космическим меркам мощный, но на временной аномалии, в которую угодила Земля, не отразился. Она по-прежнему болталась в зацикленной Альфа-петле.

— Это был последний шанс, — грустно подвел итог Лукошкин.

— Вовсе нет, — бодро возразил физик. — Во-первых, другие взрывы никто не отменял, какой-нибудь нам подойдет. А во-вторых, числа, которыми я оперирую, настолько велики, что погрешности, неточности исключать нельзя.

— И как мы узнаем, что вы ошиблись?, — спросил Егор, хотя изначально не верил в возможность другого результата.

— Ну, достаточно легко, — засмеялся Борисенко. — Проснемся утром, посмотрим на календарь и обнаружим, что наступило 21 декабря 2012 года. И древним индейцам, мнение которых для тебя непререкаемо, утрем нос.

— У вас достает сил шутить?, — Егор отлично помнил, как физик распорядился своей прошлой жизнью и, пораженный веселым настроением ученого, осторожно поинтересовался. — Разве вы ни о чем не сожалеете?

— Поначалу и вправду меня раздирали противоречивые чувства, — признался Борисенко. — Как ученый, я должен раздуваться от важности — мои теории обрастают доказательствами. Однако, если то, что я понавычислял, правда, значит, мир обречен и топчется на месте. Трудно даже осознать масштаб трагедии. Но в силах ли я предотвратить ее? Конечно, нет. Значит, даже если признаю, что она реальна и неизбежна, мне остается одно: просто жить дальше.

Подобный совет Егор уже от кого-то слышал и поэтому спросил:

— И вы знаете как? У вас есть рецепт?

— Ты знаком с моим "лекарством", — вновь рассмеялся физик. — Ее зовут Ксюша. Мы с матерью виноваты перед Мишей. Пока он рос, занимались больше собой. Перечень стандартный: работа, карьера, быт, машина, холодильник, квартира. И сына, пока был маленьким, не успели побаловать. Но теперь нерастраченную любовь дарим внучке. Какая умница растет! Уже выучила названия некоторых созвездий и безошибочно находит их в атласе. Эта девочка своими маленькими пальчиками крепко держит меня на Земле.

Лукошкин молча кусал губы: неужели так просто? А он сражался и погибал под натиском неразрешимых вопросов, множащихся в геометрической прогрессии, словно головы у дракона.

— Кстати, а что с обещанным материалом — продолжением для молодежного журнала?, — очнулся от невеселых мыслей Егор. — Завершили?

Судя по рассказу Борисенко-младшего (еще в предыдущей реальности), отец сломался именно тогда, когда потерял текст рукописи. По времени физик как раз приблизился к трагическому эпизоду. Егора раздирали сомнения: с одной стороны, он мечтал открыться ученому и поделиться знаниями о прошлом (а заодно похвастаться, что владеет секретом "осознанного перехода"), но с другой, боялся предстать в роли мрачного вестника. А вдруг дальше тянуть нельзя?

— Случилась незадача. В компьютер проник вирус, вся информация на жестком диске уничтожена, в том числе погибла и готовая статья, — вздохнул Борисенко, но с чувством легкой досады, а не рокового стечения обстоятельств. — Коплю силы для восстановления "железа". Но если и решусь, то не скоро. Мы с женой взяли отпуск и везем Ксюшу на море. Набираться сил перед школой.

И Лукошкин понял, что, благодаря племяннице, спасать Борисенко от самого себя, может, вообще не потребуется.

Второе событие произошло тем же летом, только чуть позже. Ксюша, шоколадная от черноморского солнца и розовощекая от непривычно витаминизированной фруктовой диеты, завершала сезон на даче у родителей Егора. Лукошкину поручили доставить будущую первоклассницу в Москву и передать папе с мамой. Пока девочку собирали суетящиеся и сюсюкающие старики, Егор полез на чердак. Помнится, в прошлый визит, забирая дневник, он оставил в деревянном сундучке флэшку. Желание выяснить, какие тайны хранил "пластмассовый брелок" (чьи-то фотографии, душевные откровения, шпионские шифрованные донесения или… нудную деловую переписку?) будоражило воображение. Только что толку: способов открыть электронный носитель долго не существовало. Но сейчас файлы стали доступны.

Дорожный саквояж бабушки Веры никуда не делся. И, казалось, совсем не изменился, по крайней мере, Егор не обнаружил на деревянных боковинах новых трещин (а может, он не удосужился запомнить старые?). Тяжелая крышка поднялась со скрипом. В воздух поднялся сноп пылинок, Лукошкин поторопился зажать нос. Но процесс остановить уже было невозможно, и Егор при следующем вдохе громко чихнул. Бумажные фантики, по-прежнему покрывавшие разноцветным слоем дно сундучка, радостно взметнулись вверх, обнажив пластмассовый прямоугольник и поблекшие (а вот металл постарел!) евроценты. Лукошкин разметал монеты (пригодятся в следующий раз, в следующей жизни?) и подхватил флэшку.

Дома, дождавшись Зойку и сдав с рук на руки племянницу (в ее присутствии заниматься серьезными делами не имело смысла, девочка обладала невероятной способностью концентрировать внимание только на себе), едва за дамами закрылась дверь, Егор поторопился включить ноутбук. Пока компьютер треньканьем и бамканьем возвещал о последовательно загружающихся программах, Лукошкин подсоединил флэшку. Электронная память хранила лишь один документ. Текстовой. Никакого намека на пикантные фотографии или фильм из категории "Для закрытого показа".

Егор щелкнул клавишей, открывая файл. Читать слова, предназначенные чужим людям, конечно, не прилично. Но ведь данный текст принадлежит эпохе, которую память человеческая глубоко спрятала, считай — вычеркнула. Значит, послание утратило свою актуальность и принадлежность. Оно — вне времени.

Так, рассуждая сам с собой, Егор просматривал абзацы. Нудятина. Заумь, хотя и не лишенная литературной "упаковки". Законы физики и теория относительности. Бушующая Вселенная, где взрываются звезды, образуются черные дыры. Свойства Солнца и планет — массивных вращающихся тел. Формы искривления пространства. Лист Мёбиуса, зацикленная во времени Альфа-петля…

Что?! Альфа-петля? Егор, не веря глазам, вцепился в экран: неужели есть еще человек, обнаруживший Точку возврата? Кто он? Чем занят в нынешней жизни? Нужно непременно его отыскать. И сообщить о файле Лене с Андреем. И Борисенко. Одной рукой Егор дотянулся до телефонной трубки и стал набирать домашний номер физика, другой отчаянно елозил курсором, пролистывая документ к последней строчке, надеясь установить имя автора.

И увидев его, едва не задохнулся: "Михаил Борисенко". Это была вторая статья для журнала, которую физик скинул на флэшку и потерял. Вот почему Егор сразу не определил автора, статья не была опубликована. Бабушкин межвременной сундучок надежно спрятал открытие физика.

— Алло! Алло!, — услышал Егор требовательный голос, доносящийся из телефонной трубки.

— Михаил, — Лукошкин проглотил застрявший в горле комок, — я нашел то, что вы потеряли. Причем, уверен, не один раз. Не хотите забрать?

С Борисенко они проговорили до рассвета. Егор подробно поведал, как стремление раскрыть суть пророчества древних индейцев объединило усилия трех друзей, чем помогла в их поисках статья физика (трагический факт из биографии ученого принципиально опустил), в результате каких экспериментов Карева обнаружила повторяющийся промежуток в 20 лет и создала сыворотку памяти, что довелось пережить каждому в момент "осознанного перехода" и как они метались между снами и реальностью в первые дни.

Борисенко в отличие от Лили, скептическими репликами не перебивал, наоборот, слушал с восхищением. И даже гордостью — его точно просчитанные выкладки привели к реальному результату: созданию средства для "осознанного перехода". Об этом мечтает каждый теоретик. Даже драма человечества, не имеющего возможности развиваться дальше, ненадолго отошла на второй план.

Потом они долго обсуждали, отдавать ли счастливым образом обнаруженную статью в редакцию. Нужна ли такая публикация? Решили: пусть рукопись увидит свет. Вдруг эта тема обеспокоит ученый мир, появятся новые идеи. А если сыворотка памяти — не единственный выход для беспомощного перед сюрпризами Вселенной человечества?

Глава 31.

День предстоял долгий.

Очень похожий на тот, который однажды они уже пережили. Опустевшие в преддверии зимних каникул университетские коридоры, тесное помещение лаборатории сна на пятом этаже, разномастный набор мебели и множество мониторов на столах. Лена собрала их для итогового инструктажа.

Сплошное дежавю.

Единственное отличие: в пенале лежали четыре шприца, а не три, как в прошлый раз. К триумвирату посвященных присоединился Борисенко. Увы, надежды Егора, что сенсационная публикация в журнале заставит ученых на планете поискать выход из зацикленной Альфа-петли, не оправдались. Мир статью проигнорировал, человечество боролось с потоком сиюминутных проблем: погодные катаклизмы, политические скандалы, техногенные катастрофы. Обычный адреналиновый набор начала ХХI века.

— Удалось синтезировать более качественный блокатор, — гордо представила новое детище Карева. — Взяв за основу образец, который использовала сама, я смягчила действие основных компонентов. Поэтому переход из нынешнего 2012-го года в 1992-й произойдет намного легче. Никакой долгой путаницы между снами и бодрствованием. Но есть одна особенность. И к этому вы должны быть готовы.

— Если есть угроза жизни, не лучше ли вернуться к прежнему варианту?, — Егора напугал серьезный тон Каревой.

— Нет, дело в другом, — скрестила руки на груди Лена. — Очнувшись, вы будете хорошо помнить то, что произошло в последние двадцать лет. Но полностью сотрется информация о том, случилось до них.

— Ты уничтожишь наши предыдущие воспоминания?, — охнул, догадавшись, Егор.

— Я лишь скопировала действия мозга. Ведь не зря накопленные данные при завершении цикла отправляются в недоступную зону. Оказавшись в необычной ситуации повторяющегося времени, организм выработал защитный механизм. Поэтому образы не перемешиваются друг с другом. Если же мы оставим информацию о предпредыдущей жизни, то она наложится на то, что случилось в последние 20 лет. Тогда картинки в голове начнут уже не двоиться, а троиться. Вы потеряете ориентацию. Начнете путаться, не зная, какие из воспоминаний относятся к текущему времени.

Лена взяла пенал и стала по очереди вынимать из него шприцы. Первый протянула Андрею. Второй Егору.

— Значит, если я вколю сыворотку, — Борисенко покрутил в руках тоненький пластмассовый цилиндр, — то вернусь на 20 лет назад со знаниями о том, чего достиг в последние годы.

— И сможете с успехом продолжить работу, — подтвердила Лена. — Как это однажды уже сделали мы с Андреем.

— А если от инъекции откажусь, — продолжал размышлять вслух физик, — то…

— Тогда, вместе с остальными жителями планеты, проснетесь утром, в старой временной точке, ничего не помня ни обо мне, ни о Лукошкине, — улыбнулась Карева, обведя руками комнату, — ни о лаборатории сна. Понятия не будете иметь о свойствах Альфа-петли.

— Но есть и третий вариант, не учтенный вами, — многозначительно объявил физик.

Лена удивленно подняла брови: сыворотку либо вводят, либо нет, альтернативных мер не существует.

— Насколько уверены, что прыжок обратно неминуемо произойдет, что Земля не вырвется из Альфа-петли?, — поделился ученый одолевающими его в последнее время сомнениями.

— Но вы же твердили, что ничто не сравнимо с мощностью, высвобожденной при образовании Крабовидной туманности, — вмешался Егор.

— Из числа тех взрывов, о которых уже известно, — подчеркнул физик. — Но несколько лет назад, например, мы узнали о катаклизме в созвездии Стрельца.

— Для судьбы Земли бесполезный, — напомнил Лукошкин.

— Может быть, — согласился Борисенко. — А вдруг на просторах того же Млечного Пути, священного для древних майанцев-предсказателей, состоялись еще взрывы, о которых мы пока ничего не слышали? Отсюда вопрос: допустим, я приму сыворотку, а Земля благополучно выйдет из Альфа-петли, что произойдет с моими воспоминаниями?

— Я не думала о таком развитии событий, — честно призналась Карева. — Сыворотка рассчитана на адекватное восприятие и адаптацию человека, попадающего в прошлое. Но использование препарата при продолжающемся настоящем? М-м-м… Основная функция — информация о последних двух десятилетиях, несомненно, сохранится. Но какие-то проблемы неизбежны. Например,… может разрушиться восприятие реальности.

— Тогда я — против, — Борисенко уверенно вернул шприц Лене.

— Надежда на преодоление Альфа-петли ничтожно мала, — попробовала переубедить ученого Карева.

— Тем не менее, — торжествующе произнес физик, — она существует!

— Если откажетесь от сыворотки, а переход состоится, то вы…, то вы… — заволновался Андрей, не решаясь раскрыть секрет, хранимый троицей.

— Мы договорились, — пришла на помощь мужу Лена, — что будем молчать о том, как вы распорядились жизнью в предыдущей реальности. Но в сложившихся обстоятельствах я обязана…

— Нет, — жестко остановил ее физик. — Ничего не рассказывайте. Я буду проживать любую, данную мне жизнь так, как предназначено. Трудности человеку выпадают не зря. Он либо справляется с ними, либо сдается. И каждый раз выбирает сам.

В пенале остался один невостребованный шприц.

Ночь тянулась бесконечно.

Очень похожая на ту, что он однажды уже пережил (и память о которой хранил старый дневник).

Сплошное дежавю.

За окном метался ветер, выискивая на черном асфальте забытые клочки пакетов и газет, чтобы пошвырять их в перебегающих дорогу прохожих или в уснувшие автомобили. Ветер искал того, кто мог бы разбавить его одинокую компанию. Снег подошел бы лучше всех. Вместе они разукрасили бы целый город. Но туча пока снег на волю не отпускала. Копила силы для надвигающегося шквала. Тогда ветер кинулся к окну, так же одиноко освещенному на фасаде дома, побарабанил в стекло. По ту сторону сидел мужчина и, поворачивая в руках прозрачный цилиндр, рассматривал его содержимое. На призыв человек не откликнулся. Он был слишком погружен в собственные мысли.

Егор в который раз встряхнул пластмассовый шприц. Лена — гений. Теперь не надо выдумывать для себя цепочку подсказок, ехать на дачу и прятать в сундучок дневник (кстати, старый окончательно рассыпался, его пришлось выбросить, а новый Лукошкин и не заводил). Лекарство гарантирует быструю адаптацию. Конечно, побочный эффект неизбежен, предупредила Карева: останутся лишь воспоминания о нынешней жизни. Начиная с начала, на самом деле мы продолжим движение дальше. Невероятное состояние, доступное лишь нескольким людям на планете.

Но… По правде говоря, Егор охотнее бы вычеркнул из памяти нынешний период, чем предпредыдущие события. Повезло Лене и Андрею, когда они встретятся в новой жизни, над ними не будет довлеть груз совершенных ошибок и нанесенных друг другу обид. А Егор, смотря на Лилю, вспомнит только то, как он ее потерял. Исчезнет первородная чистота чувств, искренность. Он даже не уверен, сможет ли поцеловать девушку в начале Ленинского проспекта, зная, что в ушах начнет плескаться ее крик: "Ты — смешон!".

Борисенко отказался тащить за собой воспоминания, предпочитает жить, как все, в рамках реальности, без "дополнительных бонусов". Старика не пугают трудности, их преодоление он считает частью человеческой сущности. И в этом с ученым трудно не согласиться.

Лукошкин неожиданно осознал, что у них с физиком есть нечто общее. В досчитывающем последние часы витке Альфа-петли они оба сумели переделать жизнь. Только один действовал осознанно (Егор погнался за лучшим счастьем), другой интуитивно (ученый преодолел падение в бездну небытия). Ученый нашел точку опоры в том, что случайно приобрел — маленькая Ксюша завладела сердцем деда, а Лукошкин, наоборот, разрушил то, что изначально являлось его точкой опоры — отказался от Лили.

Егор обошел стол и заглянул в окно: на улице кружились белые звездочки. Ветер дождался союзника по зимним играм. И приветственно швырнул в стекло снежной крупой. Но человек не собирался отвечать, он продолжал спорить сам с собой.

А вдруг, Борисенко прав и в другом? Если Земля и впрямь на этот раз преодолеет Точку возврата? Шанс один на миллион, но он — реален! И значит, вколов сыворотку, Егор навсегда утратит воспоминание о далеком счастье, которое еще согревает в снах его одинокую душу, и останутся лишь горькие, безысходные сожаления об утраченном. Сможет ли он тогда вообще жить?

Егор поднес шприц к глазам, снял колпачок с иголки, решительно нажал на поршень. Струя бесцветной (бесценной?) сыворотки веселым фонтанчиком взметнулась вверх.

Лукошкин сделал свой выбор.

И — будь что будет!