Сорок второй шаг

– Доброе утро, Майкл, – говорю я, подходя к мужчине, ожидающему меня у входа в главный корпус университета.

– Доброе утро, мисс Пейн. Вам просили передать, – кивает он, указывая на вчерашнюю сумку в его руках.

– Ага, спасибо. Я сейчас переложу вещи, и отдайте это ему. Аренда закончилась, – я беру из его рук «Hermes Kelly» и достаю свои конспекты, документы, личные вещи и мобильный телефон. Уложив всё в свой рюкзачок, я возвращаю сумку шофёру с озадаченным лицом.

– Не волнуйтесь, Майкл. Передайте Нику мои слова, и он всё поймёт. Хорошего дня, – кидаю я, и разворачиваясь, иду к своему корпусу.

Моя улыбка моментально сходит с губ, и я возвращаюсь в свои переживания. Правильно ли я поступила, согласившись на эту авантюру с Марком? Хотя родители счастливы, согласны на все мои ночёвки вне дома, даже не спрашивая, предохраняюсь ли я. Нет, это им неинтересно, для них главное только то, что я и Марк вместе. Выгода. Она всегда есть и будет, и я решила, что раз они так себя ведут, то и я буду поступать так, как вижу нужным только для себя.

– Мишель, – меня под руку хватает Амалия, и я вновь надеваю беззаботность и улыбаюсь ей.

– Привет.

– И тебе. Вчера не получилось поболтать, но ещё пятнадцать минут до пар, и я хочу всё знать. Как? Почему? Зачем? – Выпаливает она вопросы.

Я с секунду смотрю в блестящие от ожидания глаза девушки, и внутри нет желания врать.

– Ами, я тебе скажу правду, ладно? Только, пожалуйста, никому, – предупреждаю я её, и она, нахмурившись, кивает, пока мы направляемся в наш корпус.

– Между мной и твоим братом ничего нет. Вообще, ничего и вряд ли будет. Мы соврали, чтобы от нас отстали. Вот и всё, – отвечаю я.

– Но… ты… он… вас же обоих тогда не было, – медленно говорит она.

– Да. Я была с одним человеком, а он развлекался. И мы хотим продолжать так жить, ведь по-другому… в общем, ты видела, как был зол мой отец. Да и ваш не особо рад, что Марк переезжает. А так все довольны и счастливы, – поясняю я.

– Блин, а я надеялась, родственниками станем, – грустно вздыхает она.

– Подругами быть тоже неплохо, – улыбаюсь я.

– А кто он? Ну, тот, с кем ты встречаешься? Вы спите вместе, да? То есть у вас есть секс? – Тихо спрашивает она.

– Я не могу сказать кто он. Но да… наверное, встречаемся. Всё сложно между нами, но мне нравится он. И да, мы спим, то есть у нас есть секс.

– Почему не можешь? – Мы останавливаемся, чтобы сдать одежду в гардероб, и девушка обиженно выпячивает нижнюю губу.

– Потому что мы так решили. Он, как бы сказать, не любит, чтобы о нём говорили, обсуждали его и лезли в личную жизнь. Он несколько замкнут в своём мире. Хотя и я такая же. Мы две одинокие души, которые пока вместе, – нахожу я объяснение, отчего Амалия сдвигает брови.

– Он знаменитость?

– Нет, наоборот, он старается быть всегда в тени. И я не могу… не хочу говорить о нём. Ты и так знаешь больше чем другие, – я подхватываю рюкзак и вешаю его на плечо.

– А ты в него влюблена? – Она снова берёт меня под локоть.

– Да, в него невозможно не влюбиться. С каждым днём, с каждой встречей я открываю новые грани его души.

– И они прекрасны, ну да, ну да. Принц на белом коне, прямо для принцессы, – язвительно произносит она, а я хмыкаю.

– Нет. Не все его грани прекрасны, Ами. Есть чернота, но в нём… понимаешь, он прячет много света в себе, боясь показать, а я не могу не заглянуть глубже. Мне хочется знать его всего. И плохое, и хорошее. Я не могу сказать, что его пороки мне нравятся, но ведь если ты влюбляешься в человека, то принимаешь его полностью, кем бы он ни был.

– О, даже так? Но это хорошо, Мишель, хорошо, что он неидеальный. Потому что такие парни обычно бывают полными козлами и недостойными ничего в этом мире. Я сохраню твою тайну, и Марку тоже не скажу, что я в курсе ваших игр, – обещает она, когда мы останавливаемся у моей аудитории.

– Спасибо. Тогда до встречи, – целую её в щёку и приобнимаю за плечи.

– Только не утони в пороках своего тёмного рыцаря, Мишель. Выплывать будет очень сложно, – напоследок говорит она, и я ловлю себя на мысли, словно она понимает, кто тот самый неправильный принц моих фантазий.

Мне хочется спросить, откуда ей известно про нас, но Амалия уже идёт по коридору, направляясь в свою часть университета.

Или же это она так чувствует? А может быть, знает таких мужчин? Ведь каждая душа и сердце – это потёмки, в которых можно заплутать и потеряться без своего личного источника света.

Над головой звенит звонок, и я сбрасываю с себя наваждение и вхожу в аудиторию, поднимаясь на свободное место, и располагаюсь на стуле.

Из-за полной погруженности в жизнь Ника, я, оказывается, теперь отстаю по трём предметам, которые нужно в срочном порядке нагонять. Никогда я так не забывалась, чтобы иметь хвосты и брать дополнительные задания. Мне это не нравится, но и поступать иначе я не могу.

На паре по мировой экономике, когда я усердно записывала лекцию и одновременно делала задания по финансовой математике, изучая прошлые главы учебника, мой телефон проснулся.

Ник: «Мишель, добрый день. Насколько я знаю у тебя сегодня три пары. Буду ждать тебя у входа»

Сообщение от него вызывает во мне улыбку, но я спохватываюсь, что мне просто кровь из носа необходимо зайти в библиотеку и взять пропущенный материал.

«Привет. Да, верно, но я задержусь. Примерно на час», – отправляю.

В эти минуты мне становится страшно, потому что он может плюнуть на меня и мои нужды. Вернуться к своим демонам и позволить им забрать его, разорвать тонкие нити, которые начали нас связывать.

Я сцепляю руки в замок под партой, гипнотизируя экран «BlackBerry». Не понимаю, откуда этот бешеный стук сердца и поглощающая душу паника? Неужели, так над людьми издевается эта неприятная любовь?

Появляется конвертик, и я быстро щёлкаю по нему.

Ник: «Хорошо, крошка, тогда поужинаем вместе. Заеду за тобой в 17:30. Идёт?»

Мне хочется рассмеяться от глупостей, которые бушевали ранее в голове.

«Конечно, как раз к этому времени освобожусь. До встречи». – Отправляю сообщение и возвращаю всё внимание… пытаюсь вернуть всё внимание на профессора, но через какое-то время я снова выпадаю из курса. Не могу не думать обо всём, что происходит в моей жизни сейчас.

Недавно, совсем недавно, я училась, жила по правилам родителей. А сейчас? Сейчас я с ним. А он? Он с каждой встречей открывает мне тёмные тайны своей жизни, и не знаю, смогу ли я принять их все. Как мне удастся перепрограммировать Ника? Как? Ведь он доминант, он должен быть непоколебим в своих жизненных ценностях. Раньше мне казалось, что невозможна такая любовь и отношения. Но сегодня я смотрю на эту форму жизни иначе, только Ник не только доминант, он ещё и садист. Могу ли я верить ему? Когда я с ним, то все вопросы улетучиваются, а когда порознь, то сразу реальность обрушивается на меня сильнейшим ледяным водопадом.

Мне всё же удаётся абстрагироваться от раздумий про будущее и Ника, вникнуть в предметы. Даже на обед я не пошла из-за того, что мне приходилось записывать дополнительные материалы, которые диктовали профессора. При этом повесили на меня ещё один доклад об истории экономики. И к концу занятий с кипящими мозгами, выжатая как лимон, брела в библиотеку, где собирались такие же, как и я, прогульщики и отстающие. В итоге места за компьютерами не было, и я села за стол, чтобы работать с книгами.

Мне кажется, что я так не училась никогда в жизни, пальцы от быстрых заметок болели, как и вся рука, а попа стала плоской от долго сидения, а точнее, ерзанья на неудобном стуле.

Только мысль о том, что я через пять минут увижу Ника, немного помогала передвигать ногами и не сорваться домой, чтобы заснуть долгим сном.

– Привет, – говорю я, устало плюхаясь на пассажирское сиденье «Астон-Мартина».

– Привет, Мишель, выглядишь…

– Ужасно, так и скажи, – слабо улыбнувшись, я повернулась в сторону Ника и вся тяжесть от формул и финансовых статей улетучивается вмиг.

– Нет, не ужасно, но не мешало бы тебе отдохнуть, – смеётся он, а я наслаждаюсь его блестящими глазами, ароматом одеколона, полностью им.

– И я голодная, – добавляю я.

– Значит, поехали ужинать, – говорит он, продолжая смотреть на меня.

Это странно. Он не отводит взгляда, словно ждёт чего-то от меня. А я уже придумываю себе объяснения вроде того, что выгляжу я отвратительно.

– Ник? – Зову его, и он моргает, концентрируясь на моём лице. – Что с тобой?

– Эм… нет, ничего. Поехали, – он отворачивается и заводит машину, выезжая с парковки.

– Куда едем? – Интересуюсь я.

– Там, где сможем поговорить и накормить тебя.

– Как прошёл твой день? – Меняю я тему.

– Хорошо. Узнал, что Шторм занял два призовых места, – гордо произносит он, а я улыбаюсь.

Мне больше не хочется говорить, только раствориться в его ауре. Это не объяснить словами, скорее всего, эту лёгкость внутри можно лишь прочувствовать. Когда он близко, то все трудности кажутся мелочью, весь мир отходит на второй план. И остаётся Ник. Я могу расслабиться только с ним, впитывать в себя его кристаллические молекулы силы, чтобы они придали мне уверенности, когда его не будет рядом.

Мы паркуемся у незнакомого мне ресторанчика практически на окраине города. Ник выходит первым, помогая мне покинуть салон машины. Его рука такая горячая, что я снова отдаюсь всем своим душевным порывам. Мной движет только болезненное желание трогать его, прикоснуться к нему и стать ещё ближе.

Неожиданно для него я останавливаюсь прямо у входа, и моя рука скользит по его талии, а нос уже утыкается в его шею, вдыхая мужской аромат кожи.

– Мишель? Что такое? – Тихо спрашивает он.

– Ничего, просто замолчи и дай мне немного приторной сладости чувств, – шепчу я, обнимая его сильнее.

– Крошка, – его рука медленно поглаживает меня по спине, а вторая так и держит в своих тисках мою ладонь.

Я скучаю. Каждую минуту и секунду проживаю, словно в другом мире, а когда появляется он, то яркие краски тут же наполняют окружающее меня пространство.

– Всё, думаю, хватит, – говорю я, отстраняясь от него, ловлю насмешливо изогнутую бровь и полуулыбку.

– Пошли, – качая головой, Ник ведёт меня внутрь ресторана, встречающего нас тёплым домашним интерьером.

Посетителей немного, в основном столики пусты, и разговоры ведутся полушёпотом. Нас проводят к угловому столику в тени. Тут нет гардероба, приятно и спокойно. Цены не такие завышенные, как в центре и модных местах. Но я уверена, раз Ник привёл меня в это место, значит, оно стоит того, чтобы его узнали.

– А теперь хочу знать, что вчера было? – Спрашивает Ник, после того, как мы сделали заказ.

– В каком смысле? – Непонимающе смотрю на него я.

– Как отреагировал твой отец на опоздание? – Подсказывает он.

– Нормально, – пожимаю я плечами, но Ник скептически приподнимает брови и складывает руки на груди, ожидая другого ответа.

– Орал, злился, потом успокоился. Я сказала ему, что занималась у Сары, – нагло вру я.

– И он так просто съел наживку? – Прищуривается он.

– Не просто, а прочёл нотацию. Но я же сейчас тут с тобой, это означает, что я вольна передвигаться по городу и не под домашним арестом. Поэтому я всё уладила, тебе не о чем переживать, – заверяю я его, а он отводит глаза и упирается взглядом в свой пустой бокал.

– Не нравится мне это, Мишель. Можешь ко всем моим порокам приплюсовать параноика, но что-то ты мне не говоришь, – Ник наблюдает за мной исподлобья, но я стараюсь не выдать нервного напряжения в груди, продолжая улыбаться и делать вид, что он действительно всё раздувает.

– Ваш заказ, – произносит официантка, ставя перед нами закуски, разливая по бокалам воду, и уходит, оставляя нас наедине.

– Приятного аппетита, – говорит Ник.

– И тебе, – я беру приборы и накалываю спаржу.

– Мне нужно уехать… сегодня. Мы поужинаем, затем я тебя отвезу к твоей машине, а сам уеду из города, – неожиданные новости отрывают меня от салата, и я поднимаю голову.

– Хм, а почему ты мне это говоришь? – Откладываю приборы.

– Потому что у меня хорошая память, и последний раз, когда я уехал, ты была как минимум обижена тем, что я не поставил тебя в известность. Так что сейчас делюсь с тобой, и вроде так поступают партнёры в отношениях.

– Спасибо. Я не знаю, могу ли спросить, но всё же. Куда ты едешь? У тебя… ну… ты снова чувствуешь зависимость от… ты понял, – вздыхаю я, ощущая себя полной идиоткой от его улыбки на мои слова.

– Нет, – качает он головой. – Нет, Мишель. И ты можешь спрашивать. Я еду по другой причине.

– Какой? Что-то с Эмбер или Люси?

– Нет. Я еду в один реабилитационный центр, расположенный в десяти километрах от Торонто, – я слышу, как сложно ему говорить об этом, и сглатываю от продолжения.

– Реабилитационный центр? То есть ты проходишь какое-то лечение? – Шепчу я, придвигаясь ближе, полностью сбитая с толку новыми открытиями его мира.

– Нет, это мой центр. Я открыл его, когда мне было девятнадцать. Сначала просто выкупил дом, сам отремонтировал его, нанял практикующего психолога, туда могли приходить все желающие. А потом начал расширять площадь и облагораживать это место.

– Твой центр, – повторяю я его слова, переваривая информацию. – А на чём он специализируется?

– «Кризисный центр помощи пострадавших от домашнего насилия». «Say No». Так называется это место, – Ник поднимает голову на меня, и в его глазах нет ни единой эмоции. Они жёсткие, холодные и заледеневшие.

Я не могу подобрать слов, чтобы хоть как-то прокомментировать его ответ. Только в груди становится больно из-за него… вместе с ним.

Тишина за столом начинает давить на меня, а я смотрю в его глаза, как и он в мои, продолжая резать меня острыми кристаллами. Я знаю, что он разозлился, не желая говорить об этом, но всё же ответил. Он ждёт от меня реакции, но я даже не слышу шума вокруг, только сердце, стучащее, как молот, в ушах.

Перед нами ставят горячее блюдо и разрывают наш зрительный контакт. Аппетита больше нет. Как только удаляется официантка, мне снова открывается обзор на Ника, откинувшегося на спинку кресла и наблюдающего за мной.

– Прости, – единственное, что удаётся мне произнести.

– За что? – Усмехается он.

– Я хочу спросить об этом, но боюсь твоей реакции, – шепчу я, сглатывая от мрачной тени, накрывшей его лицо.

– Боишься, – полушёпотом повторяет он, и я киваю.

– Почему?

– Потому что хочу узнать твою светлую сторону, Ник. Но ты так редко открываешь её, что после… сразу же наступает чёрная. И я боюсь этого, если будет это снова, то лучше ничего не знать, – отвечаю я.

– Сначала я купил дом, обычный одноэтажный дом. Сам его мыл, чистил, ремонтировал, покупал мебель, всё необходимое на первое время. Нашёл парня, который только окончил колледж и не мог найти работу. Он психолог. Я предложил ему работать со мной, поселил в доме. Мы вместе раздавали листовки прохожим, клеили их по всему Торонто, чтобы люди знали, что теперь у них есть место, где они могут спрятаться. Мы давали только телефон, а когда нам звонили, мы сами ехали и вытаскивали людей из говна, привозили, отмывали, кормили и Аэрон начинал с ними работать, – он замолкает, чтобы освежить горло, пока я стараюсь даже не дышать, внимая его словам.

– Шли года, в это место я вкладывал все свободные сбережения, которые оставались после помощи матери с сестрой, оплаты университета и побочного бизнеса. Когда улетел в Лондон, я уже выкупил пятьсот квадратных метров земли. Шло строительство другого здания, стены, за которую никому не пробраться. Через год мы закончили. Центр набирал популярность среди бедного населения, пытались просто использовать наши запасы, кто-то пробовал воровать. С тех пор, мы открыли филиалы в каждом городе Канады. Туда может прийти любой и рассказать о своих проблемах, кому-то помогут прямо там, а кого-то направят сюда. Сейчас у нас огромная площадь, можно сказать, небольшой городок, где проживает и лечится в данный момент около трёх тысяч человек. Как только становится лучше, мы помогаем им вернуться в нормальный мир, приставляем к этим семьям наблюдателя. Работа, жильё, если желают переехать, то мы помогаем во всём. И сегодня туда привезли новых людей, одна из них семья… женщина с двумя детьми: мальчик и девочка. Мальчику девять лет, и он стал инвалидом из-за жестокости его отца. При избиении был повреждён позвоночник, но и на этом этот ублюдок не остановился. И я еду туда, чтобы организовать перевод этого ребёнка в клинику для точного диагноза. Вот так, – заканчивает Ник, поднимая на меня голову.

– Мишель, прекрати, я не для того рассказал тебе это всё, чтобы ты плакала, – он сжимает от злости губы, а я даже не чувствую горячих слёз, скатывающихся по лицу. Я до сих пор пребываю под впечатлением от его рассказа.

– Прости, – шепчу я, отворачиваясь от него и вытирая пальцами мокрые глаза.

Только вот не могу остановить поток слёз, они текут… текут, капая на мои пальцы. Мне больно, мне трудно дышать от любви к этому мужчине, от осознания насколько у него добрая душа.

– Прости, я сейчас, – я подрываюсь с места, чтобы убежать от него и справиться с непрошеными эмоциями и жалостью, но и Ник тоже встаёт, перекрывая мне путь, хватая за руку и притягивая к себе.

Упираюсь взглядом в его кромку свитера на шее и так сильно жмурюсь, что ощущаю давление в глазах. Но солёные слёзы собираются на губах, и я облизываю их.

– Мишель, здесь нет причин плакать. Почему это тебя так расстроило? – он, применяя силу, поднимает мой подбородок, заставляя открыть глаза и смотреть в его. А я не могу… слёзы заставляют помутнеть взгляд и из горла срываются жалостливые всхлипы.

– Потому что… ты… Господи, Ник, ты же… хороший… такой хороший, – сипло и надрывисто произношу я.

– Нет, Мишель, не обожествляй меня из-за того, что я занимаюсь этим. Так я замаливаю свои грехи, и не хочу, чтобы ты плакала. Я хочу только одного – прими меня, крошка, такого, какой я есть. Потому что благородство это не про меня.

– Но… но, Ник. Ты ведь помогаешь им. Ты же делаешь это не для пиара, не для того, чтобы тебе поклонялся весь мир. Ты делаешь это, потому что ты внутри… вот тут, – я кладу руку на его грудь, – тут ты прекрасен, как бы ты ни уверял меня в своём садизме. И я принимаю тебя, да несколько эмоционально, иногда неправильно… но я принимаю. Сегодня я слишком устала и прости за слёзы, чувствую себя полной дурой. Но когда слышу о том, как издеваются над детьми… возвращаюсь, понимаешь? Я возвращаюсь в тот день, когда ты мне это говорил. И я… просто неконтролируемо.

– Мишель, – его взгляд скользит по моему заплаканному лицу, опускаясь к пересохшим губам. Подушечкой большого пальца он, сминая мои губы, проходится по всему контуру и возвращается обратно, встречаясь со мной глазами.

– Если бы ты была дурой, то я бы никогда тебе не позволил узнать о себе так много. И мне нравится твоя эмоциональность, она показывает мне всю твою чувственность, женственность и беспокойство. За меня. Слишком много информации на тебя свалилось в последнее время, я ведь говорил, что моё прошлое не такое как у Грея. Оно другое, и я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня. Но я понимаю, что у меня родилось желание рассказывать тебе всё, потому что в твоих глазах я не увижу отвращения ко мне. Но сейчас нам надо окончить ужин, посему сходи в дамскую комнату, приведи себя в порядок и возвращайся. Возвращайся ко мне, я буду ждать.

Он наклоняется, оставляя поцелуй на моём лбе, и я слышу его тяжёлый вздох. Его руки, нежно и в то же время так сильно обнимают меня, и я задыхаюсь от полноты спектра любви к нему. Он удивительный, и я до сумасшествия хочу избавить его от маски, за которую он привык прятаться из-за своих страхов прошлого. Справлюсь ли я? Не знаю. Но попытаться-то я могу.

Загрузка...