55

11

– А теперь, сержант Дженкинс, к тому, что вам нужно сделать, – снова зазвучал из динамика всезнающий, самодовольный голос. – Во-первых, передайте описание беглеца в дорожную службу полиции штата.

– Его зовут Гэбриэл, – вставил Чендлер, чтобы сказать хоть что-то полезное.

Официальный тон Митча убивал его. Такое ощущение, будто они совершенно незнакомы друг с другом.

– Описание должно быть максимально подробным, с учетом того, что он мог как-нибудь изменить внешность.

– Уже сделано, – сказал Чендлер.

– Самое главное: перекройте дороги. Прежде всего основные направления…

– У меня нет стольких сотрудников.

– Я уже связался с полицией штата, – так же спокойно продолжал Митч. – Вам выделят подкрепление.

– На все это нужно время… инспектор Эндрюс. – Чендлер сдался и решил подыграть. – Гэбриэл уже вполне мог скрыться. Как говорится, после пожара за водой…

– И тем не менее, сержант Дженкинс, – строго перебил Митч, ясно давая понять, что не терпит, когда его решения обсуждают, – приказ вы выполните. Надо расхлебывать ту кашу, которую вы заварили. Додумались: взять да отпустить главного подозреваемого… Нет, даже хлеще! Отвезти его в гостиницу и поместить в лучший номер – за счет налогоплательщиков. Какое, однако, благородство по отношению к преступникам!

Чендлер представил себе самодовольное рябое лицо инспектора Эндрюса и решил все-таки напомнить о немаловажной детали:

– Не факт, что Гэбриэл – преступник.

– Давайте сначала поймаем его, а дальше пусть разбираются специалисты. – Митч помолчал. – И последнее: ни слова прессе. По крайней мере, пока не добудем больше улик. Нельзя допустить, чтобы журналисты путались под ногами и мешали следствию.

– Полная тишина?

– Полная, – подтвердил Митч.

– А что сообщить уилбрукцам?

– Ничего, сержант Дженкинс. Любое ваше слово – потенциальная утечка. Не пройдет и пяти минут, как все выльется в «Твиттер» и «Фейсбук». Не забывайте, в какое время мы живем: мгновенный доступ ко всем новостям. Впрочем, вы там у себя, может, этого и не понимаете. Кроме того, едва ли вам пойдет на пользу, если люди узнают, что вы упустили главного подозреваемого.

С этим Чендлер не спорил, однако держать друзей и близких в неведении, что по городу, возможно, бродит маньяк, тоже казалось неправильным.

– И все-таки я считаю, что сообщить надо.

– Нет, сержант Дженкинс. Это приказ.

– Чендлер, Митч. Меня зовут Чендлер. И не говори, будто ты забыл.

– Никому ни слова, сержант Дженкинс, – отозвался тот после секундной заминки, – иначе только усугубите положение. Если начнется паника, преступник исчезнет. Кроме того, вы знаете, чем грозит прямое нарушение приказа вышестоящего начальства. Я скоро прибуду, так что…

– Вы в четырехстах пятидесяти километрах от Уилбрука. Сколько…

– Три часа, – ответил Митч. – Выезжаю немедленно, поэтому, сержант Дженкинс, будьте добры организовать мне и моей группе рабочее пространство. И что-нибудь из еды сообразите.

Инспектор Эндрюс помолчал.

– И да, сержант Дженкинс… постарайтесь до моего приезда не наломать больше дров.

Громкий щелчок и затем гудки, как будто Митчу последнего оскорбления показалось мало и он решил еще кинуть трубку.

В участке повисло молчание – своего рода поминки по достоинству Чендлера. Дабы как-то исправить ситуацию, сержант обратился к остальным:

– Держитесь. Скоро будет жарко.

Безрадостно, зато честно. Подчиненные, стоявшие возле стола, молча закивали, но заговорил первым Ник:

– Не знаю, сержант, что вы там не поделили, но как по мне, этот инспектор – та еще скотина.

– И весьма заносчивая к тому же, – поддакнула Таня.

Чендлер согласно кивнул.

– На вашем месте я бы придержал это мнение при себе… Ладно, за работу.

После такого публичного унижения оправиться было непросто, но Чендлер взял себя в руки и начал выполнять полученные указания.

– Таня, пока полиция штата не вышлет подкрепление, на тебе шоссе и сто сорок вторая. Лука, берешь направление на Дали – это если вдруг он решит уйти на юг, а не на север. Джима я отправлю в сторону Стокмена. Будем надеяться, этого хватит. Соблюдайте осторожность, мы не знаем, на что он способен.

– А если он решит уйти тем же путем, что и попал сюда? – поинтересовался Ник.

– Маловероятно, – ответил Чендлер, впрочем, довольный тем, что молодой констебль не побоялся высказать свои соображения. – По его словам, он приехал на велосипеде. Однако проверь, не было ли за сегодня сообщений об угоне машин, мотоциклов, тракторов или другого транспорта.

Едва Лука с Таней вышли, Ник доложил, что заявлений об угоне не поступало. Чендлер не удивился. Городок маленький; новость о краже автомобиля – да что там, велосипеда – разнеслась бы мгновенно. Обстановка накалялась с каждой минутой. Буквально утром они маялись от безделья, теперь имели дело с двумя потенциальными маньяками: первый сидит в камере, второй на свободе. Беда не приходит одна, и Чендлер знал об этом как никто другой. Не было ни жены, ни детей – и вот он в разводе, в одиночку воспитывает двоих. После чумы – потоп.

Вот только этот потоп того и гляди готов был захлестнуть сразу всех.

Через пятнадцать минут Лука, Таня и Джим заняли свои позиции и доложили: все тихо. Никто, конечно, не ждал, что Гэбриэл – если он еще в городе – воспользуется крупной магистралью, однако хоть что-то надо было сделать. По мнению Митча, Чендлер только на это и способен.

Ник сидел за своим столом, насупившись от несправедливости.

– Потерпи, скоро и ты будешь при деле, – сказал ему Чендлер, втайне надеясь, что задание будет даже более рутинным, чем работа в регистратуре.

– Когда же? У вас что, часто такое случается?

– Послушай, Ник, – попытался утешить его Чендлер. – Я бы никогда не подумал, что у нас объявится маньяк – и вот, пожалуйста. Если такое произошло у нас, значит, может произойти где угодно. Сидя здесь, в самом центре расследования, ты делаешь очень важное дело. Да, на первый взгляд, кажется, что все интересное где-то там, но мы ведь не имеем права оставить участок без охраны, тем более когда один подозреваемый сидит в камере, а другой на свободе. Если Гэбриэл действительно пытался убить Хита, то может попробовать снова. Кто знает, вдруг главные события будут разворачиваться не на улицах, а именно здесь? А теперь, пожалуйста, передай ориентировку на Гэбриэла в полицию штата.

Ник кивнул и выпрямился.

Следующий свой приказ Чендлер внутренне не одобрял, но выхода не было:

– И напомни им: ни слова прессе. Нельзя, чтобы информация просочилась в «Фейсбук», «Твиттер» или «Снэпчат» какой-нибудь.

Он сыпал названиями, как будто разбирался в теме, хотя на самом деле просто подслушал у дочки. Делать было нечего, только сидеть и ждать – новостей или подмоги. Натура Чендлера протестовала против необходимости держать жителей городка в неведении, но приходилось признать: тут Митч прав. Массовая паника сейчас совсем ни к чему.

Неизвестно, когда получится снова увидеть детей, поэтому сержант позвонил домой. Первым к телефону, как всегда, успел Джаспер.

– Алло! – раздался задорный детский голос.

Мальчонка был от природы любопытен, словно какая-то сила постоянно заставляла его совать пальцы куда не следует, разбирать все подряд на части и в таком виде бросать – пускай другие чинят.

– Джаспер, это я.

– Папа! – буквально проорал сын в трубку.

– Да, Джаспер. Все дома? Чем занимаетесь?

Просто проверяю, успокаивал себя Чендлер. Никого не предупреждаю, лишь хочу убедиться, что все на месте.

– Ну, да… Бабуля с дедулей смотрят телик, а Сара у себя в комнате.

– Отлично. Попроси дедушку, пусть поставит тебе мультики.

Пусть лучше сидят дома.

– Но ты же говорил, что нельзя весь день торчать перед экраном.

– Да, говорил, но иногда можно. Сару мне позови, пожалуйста.

В динамике что-то стукнуло. Джаспер, наверное, сразу побежал за сестрой, бросив трубку болтаться. Чендлер оглянулся в сторону регистратуры: Ник передавал диспетчеру описание Гэбриэла.

– Чего?

Голос у дочери, в противоположность брату, был раздраженный. Больше всего ей хотелось снова уткнуться в свой «айфон». Чендлер изо всех сил старался отучить ее от этой привычки, но работа не позволяла, и Сара все свободное время проводила за всякими Angry Birds, Candy Crush и другими играми, где нужно было все ломать, швыряясь разными зверушками. Как-то Чендлер тоже попробовал сыграть. Не оценил.

– И я тоже рад тебя слышать, – сказал он.

– Угу. Пап, я занята, чего тебе?

– Как прошла репетиция первой исповеди?

Исповедь – единственное, что интересовало Сару, кроме телефона. Для нее это был шанс выделиться перед друзьями.

– Нормально. Еще будет генеральная репетиция, только без платьев. Слова там тоже говорят не те, но я спросила у Ники с Эми, и они…

– А может, брата попросишь помочь?

– Джаспера? Ну нет! Зачем мне его помощь? Он ведь… он ведь ничего не знает… и он все испортит. – В ее голосе звучал искренний ужас.

– Пожалуйста, я прошу. Он с радостью согласится тебе помочь.

– Но как он мне…

– Как угодно, – оборвал дочку Чендлер. – Лишь бы не думал, что про него забыли.

Сара молчала и только обиженно сопела в трубку.

– Ну ладно, – сказала она наконец, а потом добавила: – Пап…

– Да, малыш?

– Когда ты придешь домой?

– Не знаю. Сегодня, скорее всего, нет.

– А почему?

– Дела.

– А. Ну ясно.

И все. Даже если она и расстроилась, то тут же забыла. Отсутствие отца было настолько привычным, что Сара перестала обращать внимание. Гнусное чувство. Неудивительно, что Тери решила отсудить детей у бывшего мужа. Чендлер действительно слишком много времени проводил на работе, хоть никогда бы этого при ней не признал. Тери не понимала, что он руководит целым участком, что зона ответственности большая, а людей не хватает – и с выходом в отставку Билла их стало еще меньше. Уважительная причина, хотя суд едва ли сочтет ее таковой. Впрочем, эту заботу можно оставить на другой раз. Когда все уляжется.

– Папа?

Это снова Джаспер. Интересно, давно он тут? Чендлер отчитал себя за то, что не может толком уделить внимание детям.

– Да, Джаспер, я слушаю тебя.

Он представил сына на другом конце провода. Девять лет, среднего роста, с непослушной копной волос, которую не берут ни расческа, ни гель. Чтобы хоть как-то их уложить, приходилось обильно поливать водой.

– Я видел в гараже карт. Когда придешь, достанем его?

Карт собирали прошлым летом, а такое ощущение, что несколько лет назад. Весь год он пылился в глубине гаража в ожидании, пока Джаспер им снова заинтересуется.

Чендлер хотел предложить сыну обратиться к дедушке, но вовремя опомнился. Пускай сидят дома. Джаспер, впрочем, сам отмел эту мысль.

– Дедуля уже слишком старый. Плохо толкает. Быстро устает.

Чендлер представил, как разозлился бы отец, услышав это, и усмехнулся.

– Вот, а я говорил тебе: не надо заставлять его играть с тобой в догонялки.

– Хорошо, папа.

Чендлер снова оглянулся в сторону регистратуры. Ник продолжал разговаривать.

– А теперь, пожалуйста, позови бабушку или дедушку.

– Ладно. Пока, пап.

– Пока, Джаспер.

В трубке зашуршало, и тут же послышался резкий, воинственный голос матери:

– Домой, значит, тебя не ждать?

– Что ты там услышала?

– Мне хватит, – раздраженно прощебетала она. – Что такое? Что-то случилось?

Мама, как обычно, все схватывала на лету. Если сын обещал прийти домой, а потом передумал, значит, произошло нечто серьезное. Осталось понять что. Голос у нее был настойчивым, как бы демонстрируя, мол, она имеет право знать и не успокоится, пока не выпытает все.

– Есть кое-какие дела, – уклончиво ответил Чендлер. – Могу сказать только, что вам лучше посидеть дома.

Мама помолчала.

– Ты меня пугаешь.

– Возможно, не без причины.

– Ожидается буря? – иносказательно спросила она, как будто телефон прослушивали.

– За меня не переживай.

– Мать переживает за детей ровно до тех пор, пока ее не положат в гроб.

– Мам! Хватит такое говорить, – в отчаянии произнес Чендлер.

– Это не я придумала, – сказала она и добавила вполголоса: – Пожалуйста, не рискуй собой.

– Мне как раз за это платят.

– Мало платят.

Тут Чендлер не спорил.

– Ладно, иди работай. От папы привет.

Мама повесила трубку. Так заканчивался каждый разговор. Чендлер знал, что папа привета не передавал. Он, скорее всего, даже не подозревал, что звонил сын, потому что смотрел телевизор, читал газету или занимался еще чем-нибудь. В эти минуты завладеть его вниманием было не легче, чем вниманием девятилетнего Джаспера.

В трубке было тихо, но Чендлер по-прежнему слышал слова матери: «Не рискуй собой». Увы, тут он себе не хозяин. Одно из двух: где-то в городе скрывался либо напуганный, себе на уме свидетель, либо изобретательный и хитрый маньяк.