Глава 14

Проснулся я поздно. Поздно, по деревенским меркам. Всё‑таки, умотался я вчера капитально. Не из‑за боя, а из‑за затеянной Крис перестройки организма, связанного с увеличением моей энергетики. Особенно, если учесть, что половину этой перестройки, я перенёс на ногах. А это было очень тяжело. Ходил как зомби, отрубаясь на ходу, своим видом распугивая людей.

А пришлось ещё и лечением заниматься. И убийствами тоже. Из почти трёх сотен раненых варягов и киевлян, на службу ко мне согласились перейти почти все. Хотя, десяток пришлось там же прибить. Да и то, все они согласились, впечатлённая тем, как я хладнокровно убиваю их недавних товарищей. Не уверен, что не попытаются сбежать — нарушив клятву, но выбора я им не оставил. Был один приём в менталистике, называется 'Клятва верности'. Вот её я и использовал. Само по себе заклятье не сложное и достаточно эффективное. Человек, давая определённые клятву, под воздействием этого заклятья, теряет возможность её нарушить. Наказание — боль или смерть. Всё зависит от того, догадается ли он отказаться от нарушения данных им самим обещаний или предпочтёт сдохнуть? В принципе, я это всем объяснил, но человек — такая тварь, что пока не попробует, не успокоится. Так что, будем ждать очередные смерти.

Условия клятвы были простые. Личная верность мне — беречь, защищать, охранять, выполнять всё что скажу. Всё…

Единственный, кого я освободил, это был Илья Муромец, который всю битву провалялся на поле, потеряв сознание от удара об землю. Контузию и ушибы я ему вылечил, так что, он был здоров и бодр. И морально подавлен. Ещё бы! Признанный всеми богатырь, самим князем Владимиром поставленный во главе войска и как какой‑то мешок с навозом провалялся всю битву на земле. Хотел я над ним подшутить, сказать, что это он сам всех тут побил, но не стал. Такого издевательства над своим мозгом, он бы точно не пережил. И так‑то очнулся в полном раздрае — кругом трупы, а кто их навалял, абсолютно не понятно.

Честно сказать, я думал, он себе голову расшибёт, так он страдал и головой бился об землю. Требовал поединка со мной — что бы погибнуть, но не жить в позоре. Пришлось его обездвижить и покрутить фигой у носа. Как не удивительно, но этот жест был известен уже в этом времени, так что смысл ему был понятен. Поэтому, Илье только и оставалось, как дико крутить глазами и страдать. На большее, под воздействием моего заклятия он не был способен. Ну, а потом закрутилось… Допросы, расспросы, клятвы верности…

Немного позже, почувствовав, что Илья Муромец, не собирается продолжать 'нарушать беспорядки', я его освободил. И предложил перейти ко мне на службу, предупредив, что если он откажется, препятствовать ему не буду. Он нахмурился, но ответил, что вернётся к Киевскому князю Владимиру, которому клялся на верность. Я только пожал плечами, его дело. Так что, вернул я ему и коня и свободу и оружие. Пусть делает что хочет — моё дело предложить.

В какой‑то момент, прискакал Сармат со своими отроками, они потерь вообще не понесли. Опытный степняк Сармат, вовремя уводил подопечных из‑под удара, снова и снова закручивая карусель. Так что, большая доля победы была и на нём.

Подскакав, он спрыгнул с коня и, упав на колени, ткнулся носом в землю:

— Хан, взяли волхвов, — проговорил он, — Шибко быстро убегали, колдовали однако. Насилу догнали.

Я чуть мясом не подавился от удивления. Как раз, ногу конскую доедал. Надо же, и ханом обозвал и носом в землю тыкается. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

— Встань Сармат, — проговорил я, — Передо мной не нужно гнуть спину, нет у нас такого обычая. Ты воин и я воин, мы уважаем друг друга и этого достаточно.

— Хорошо, Арес, — ответил Сармат, поднявшись на ноги и приложив руку к сердцу, коротко поклонился. Я одобрительно кивнул и жестом пригласил его присесть рядом. Заметив его жадный взгляд на конскую ногу, хмыкнул — оказывается, не я один сырое мясо люблю. Отрезав хороший шмат мяса, подал Сармату. Тот не стал скромничать и, достав нож, приступил к еде — прикусывая зубами мясо и отхватывая кусочки ножом у самых губ. Блин, ловкач… А если промахнётся?

Некоторое время он насыщался. Потом доев, сыто рыгнул и хлопнув в ладоши, что‑то крикнул отрокам. Что он сказал, лично я не понял, но видимо, отроки уже достаточно хорошо знали своего командира, поэтому, подогнав двух лошадей, скинули с них два связанных тела. И аккуратно сняли и положили рядом со мной два мешка.

— Мешки волхвов, — пояснил Сармат, — Что в них смотреть не стали. Не нашего ума дело, лезть в дела слуг богов. Долго за ними гнались, хан. Один из отроков заметил, когда они в лес побежали, мы следом за ними. Сначала они двигались как обычные люди, но когда увидели, что мы их догоняем, побежали так, что лошади еле за ними успевали. Хорошо, что силы у них быстро кончились, так бы ушли. Когда они попадали, тогда мы их и взяли.

— Как интересно, — проговорил я, магическим зрением рассматривая тела волхвов. По аурам было видно, что оба сильно истощены и что у обоих есть несколько магических вещей.

Поднявшись, я выдернул у одного из них — из‑за пазухи, ту самую палку, из которой они мне дыру в теле пробили. Присмотрелся, кустарщина… Но мощная. Это надо же, на палку приделать драгоценный камушек, снаряжённый заклятием магии Света. Как раз тем самым заклятием 'Луч Света', который имелся и у меня в арсенале. Интересно, откуда они этот камушек выковыряли? Но сам камушек достаточно интересен, заклятие в нём было с самоподзарядкой и ключом активации.

Затем, осмотрев оба тела, я снял с них несколько колец и кулон, тоже с магическими начинками. Как и ожидалось, у каждого были простенькие кольца на скорость, одно на усиление убеждения — из менталистики, и кулон со слабым щитом от физических атак. И все снабжённые элементами подзарядки. Как интересно…

— Сармат, у тебя есть какие‑то желания? — спросил я, посмотрев ему в глаза.

— Есть, хан, — ответил он и ненадолго задумался, — Позволь привести на твою землю мой род. Я привёл сюда только свою семью, но в степи остался мой род, это ещё несколько семей.

— Хм… — теперь задумался уже я, — Большой род?

— Нет, род небольшой, десять рук, — ответил Сармат, — Мы из калис — хазар, по — вашему — белых хазар. Нас мало осталось, кара — хазары при любом случае нападают. Угоняют наш скот, крадут наших женщин, убивают мужчин. Мы лучшие воины, но нас мало. Если не увести род из степи, скоро его не станет — всех убьют. Кара — хазары, не люди чести, они не держат своё слово, предают всегда. Мы не такие, мы другие. Позволь жить на твоей земле и под твоей рукой. Когда потребуется — род умрёт за тебя.

— Я услышал тебя, — я прикрыл глаза, усталость накатывала волнами, и сделал вид, что задумался. Тем временем, взял кулон и развеял в нём старое заклятие и вложил своё, снабдив более эффективным щитом и подзарядкой. Потом, напитав его энергией, подал Сармату, — Возьми, это мой тебе подарок. Я не знаю, какая у тебя будет дорога, но это спасёт тебе жизнь, когда будет угрожать опасность. Как только тебе это потребуется, скажи — 'Арес, защити' и ты сможешь удержать десять выстрелов стрел или двадцать ударов саблями. Когда нужда в защите исчезнет, скажи — 'Арес, спасибо'. Но после такого боя, мой подарок будет двое суток бесполезен. Помни это. И… Пусть приходит твой род на эту землю.

— Благодарю тебя хан, — обрадовался Сармат, — Я завтра же отправлюсь в путь и через двадцать ночей, я приведу сюда свой род. Это великая честь, служить такому достойному хану.

И убежал. А я поморщился. Не люблю, когда меня хвалят, хотя он от чистого сердца это сказал, а не пытался польстить.

— Эй, отроки, — окликнул я пацанов из банды Сармата, — Кто такой глазастый, что волхвов увидел, когда они убегали?

— А вот он, дядька Арес, — зашевелилась молодёжь, выпихивая ко — мне парнишку, — Серко его зовут.

— Серко, возьми мой подарок за твою службу, — сказал я, протягивая ему одно из колец, — Это не простой подарок. Раз ты такой глазастый днём, теперь будешь глазастым и ночью. Иди сюда, на ухо чего‑то скажу…

Я на ухо шепнул ему слова — ключи для активации ночного зрения и восхищённый Серко, запинаясь и бормоча слова благодарности, ушёл к остальным отрокам. Которые с восторгом начали рассматривать уже надетое на палец колечко и хлопать его по плечам. Через какое‑то время раздался ожидаемый мной вопль боли. Как всё предсказуемо, подумал я. И крикнул, что бы подвели ко мне беднягу Серко, который не утерпел и опробовал зачарованное колечко. Серко плотно закрыл глаза ладонями и что‑то невнятно лепетал.

— Серко, я вот что сказал? Колечко для того, чтобы ночью видеть, а не днём, — хмыкнул я, накладывая на него исцеление, — Днём ты и так хорошо видишь. Что надо сказать, что бы ночное зрение выключить? Ну? Вот, молодец. Убирай руки, не бойся. Ты Серко, в другой раз думай. Зачарованные вещи иногда могут быть опасны, если ими пользоваться неправильно. Ночью, в темноте, свою игрушку опробуешь. А вы отроки помните, хорошая служба всегда будет достойно вознаграждена. Ну, всё, идите…

* * *

С похоронами тут не затягивали. Натащив деревьев, сложили из них огромные костры, на которые, не разбирая — где свои, а где чужие, сложили тела погибших. Потом, подав мне факел, предложили эти костры поджечь. Прикинув, сколько придётся гореть этим кострам, поместил внутрь сложенного дерева заклятия из стихии Огня, под красивым названием 'Огненный туман' чем, по сути, он и был. В локальной зоне, образуется светящийся туман с очень высокой температурой. Насколько высокой, мне ещё предстояло узнать.

Для антуража и эффектности, я поднял руки к небу и громко выкрикнул — 'Перун, прими детей своих!' и, пустив между ладоней электрическую дугу, активировал заложенные в кострища заклятия. Это было… Неожиданно.

Мой, усиленный магией голос — обращение к Перуну, молния среди рук, и разом вспыхнувшие костры, с рёвом выбросившие струи пламени в небо, произвели неизгладимое впечатление на всех присутствующих. А присутствовал практически весь город. Так вот… После всего этого, в небе сверкнули молнии и пророкотал гром. Все повалились на колени. Ну, кроме меня, конечно. Хотя, я вообще упал, от накатившей слабости и вырубился. Как потом попал домой, я уже не помню. Но на другой день, проснулся в своей постели и даже раздетый. Говорят, тащили меня чуть ли не всем городом. Каждому хотелось, хотя бы на мгновение прикоснуться ко мне. Чего только люди себе не нафантазировали за день, глядя на меня. Версия, что я Дух Леса, их уже не устраивала. Маловато будет — не солидно как‑то.

Было несколько основных предположений. Это то, что я сильный волхв, служащий Перуну. Затем, было обоснованное мнение, что я самый натуральный сын Перуна, не зря же я огнём и молниями повелеваю? Да и сам 'папа' отозвался на мой призыв. Ещё было мнение, что я могу быть каким‑то неизвестным богом. Давно забытым но, тем не менее — могущественным. Ну и напоследок, что я и есть сам Перун, в обличии человека. Спустился вниз, погулять, посмотреть и напомнить детям своим о своём существовании. Ну и род людской продлить — вон, сколько девок обрюхатил.

Всё это мне рассказал Коростень, придя навестить, когда ему сообщили, что я очнулся. Ну и заодно выяснить, в состоянии я принять участие в делёжке добычи. Вождь я или не вождь? Состояние у меня было великолепным, Крис отрапортовала, что энергетика у меня возросла чуть ли не вдвое, что не могло не радовать. Поэтому, позавтракав, отправился выполнять ответственную миссию — забрать свою часть добычи.

С выбором, я не затягивал. Всё самое ценное, было заранее отложено в сторону и я, немного поразмыслив, забрал себе несколько килограмм золота, в виде гривен и золотых украшений. После чего, сказал — на остальное не претендую. Народ изумился. Еруслан сказал, что вся эта куча отобрана и отложена для меня, но я пожал плечами и снова повторил — не претендую. Сами решайте, куда и чего. А я пошёл домой, там меня молодые жёны ждут. Одна даже ещё не беременная, а это непорядок. Ну и пошёл…

* * *

Пролетело ещё несколько дней. Город вернулся в своё неторопливое, повседневное состояние. Погибших оплакали, прибыль поделили, так что все занялись привычным делом — охотились, занимались хозяйством, детей строгали. Купцы нас своим вниманием не обходили, считай, каждые два дня караван заходил. Ярморочную площадь для этого дела Коростень всё‑таки организовал, так что, улицы нам теперь не засирали.

Несмотря на благостное состояние города, я не находил себе места. И тому были веские причины. Это и хреновы волхвы со своими амулетами и князь Киевский со своими амбициями.

Я хоть и неуч в истории, но помнил, как метался князь Владимир между верами. То капища Перуну строил, а как турнули его с престола, так он тут же 'уверовал' в Христа и потом жёг и грабил эти капища. Что мне ещё запомнилось со школы, так это сарказм преподавателя, когда он рассказывал про этот отрезок истории. Дружина Владимира была в своей массе наёмной. Денег на её содержание у него не было. Да и так, прихлебателей — любителей халявы в Киеве было пруд — пруди. И когда деньги закончились, он обратился к волхвам, типа — помогите, я же такой хороший, капища вам какие построил… Но его жёстко обломали, волхвы делиться не хотели. Сказали, строил ты не для нас, а для богов — вот у них и проси. И когда остался Владимир без денег, без дружины и без поддержки, послали его далеко и надолго. А князюшка был злопамятный. Свалил к византийцам, получил у них денег и дружину и вернулся… И так залил кровью Русь, что трупы по рекам тысячами поплыли, вперемешку с идолами павших богов.

Не хотели люди креститься добровольно, пришлось огнём и мечом нести им веру. А несогласных резать без жалости, руками наёмных дружин нанятых за византийское золото.

Княгиня Ольга, была не в пример мудрее. На подобное предложение византийцам ответила просто — сама приму Христа, но народ неволить не буду. Хотите нести свет христовой веры людям — несите. Но убеждением, а не мечом и огнём.

Скрипнули византийцы зубами, но деваться некуда. Молельные дома образовали, церквушки построили, прихожане появились. Но не то, не то… Мало. Не интересен был заморский Бог киевскому люду. А княгиня Ольга, наотрез отказалась принуждать народ к чужой вере. А вот с князем Владимиром, это дело прокатило.

И вот теперь, для меня вопрос стал ребром — что делать дальше? Владимира ещё не пнули с престола. Дружина и бояре его поддерживают. Волхвы сейчас тоже за него руками и ногами — общий враг, в моём лице их объединил. И получается, что ждать, когда они снова соберут войско и придут нас убивать — не выгодно. Это сейчас они нахрапом пришли на разборки, но потом могут и умнее поступить. Обложат постами все дороги, возьмут в планомерную осаду, запретят всякую торговлю, разведут пропагандистскую деятельность. И народ тут сам взвоет от тоски и безнадёги. А я этого не хочу. Вывод? Вывод простой — идти и мочить князя в сортире. Или что там у него? А, не важно. Мочить, короче.

Можно сделать это по — простому. Сбегать быстренько в Киев одному и прирезать всех заинтересованных лиц. Но тогда исчезает воспитательный процесс. Намёк поймут, но не оценят. А надо заронить в массы мысль, что трогать наш город — себе дороже. Что у города не один защитник, а весь город категорически возражает. И делать это надо сейчас, до наступления осеннего бездорожья. Дожди зарядят, не до войны будет. Да и зимой народу воевать лениво станет.

Не став затягивать этот вопрос, отправился на разговор к Коростеню. Этот хрен, после моего лечения стал бурно активным. А после ряда побед над киевскими дружинниками, так и вообще обнаглел. Как только я заикнулся о своей идее похода на Киев, как он впал в прострацию и на его морде появилось мечтательное выражение.

— Эй, Коростень! Вернись на землю, — хмыкнул я.

— Чего? Куда вернуться? — удивился он.

— Да морда у тебя мечтательная такая стала, как будто в небесах паришь, — ответил я, — О чём задумался‑то?

— Ну, дык, Киев‑то город большой, — ответил Коростень, — Это сколько там добра‑то скопилось? Вот я и подумал, нам для нашего города, оно очень даже не лишним будет.

— Ты чего? Совсем перегрелся? — покачал я головой, — Я же не грабить зову, а князя вразумить, да его бояр. Что бы к нам не совались. Я бы и сам их наказал, но с дружиной интересней.

— Так, а я про что? Сам же знаешь, дружина должна кормить князя, а не князь дружину. Вот пойдёшь с дружиной, она значит, на прокорм себе и наберёт добра, — возразил Коростень.

Рациональное зерно в его рассуждениях было, нужно признать. Мы туда что, бесплатно пойдём? Город весь грабить мы не будем, но вот князя и бояр пощипать, так это мне очень даже по душе. Так‑то, у меня и своих воинов было в достатке, с которых я клятву верности получил — считай, навечно. Но, они сейчас были на балансе города, так что, надо было этот момент с Коростенём утрясать. Ну и ещё людей кликнуть, большой толпой интересней было идти. Тут силу уважают. Ну и, исходя из меркантильных планов Коростеня, награбленного добра больше утащим. Хотя, потери ожидаются большие, о чём я ему и сказал.

— На всё воля богов, — пожал плечами Коростень, — Погибнуть в бою, это честь для любого мужчины. Да и проводишь ты их в Ирий сам, если погибнут. Нигде не заплутают, все про то знают. Так что, не думай про это.

Вот тебе и на… Меня тут уже за 'потустороннего проводника' держат. Сколько я тут прожил, но так и понял до конца местную культуру. Фаталисты все, конченные фаталисты.

По примерным подсчётам, в поход пойдут примерно пятьсот воинов. Почти три сотни моих и две сотни горожан и отроков. А сколько реально соберётся, кто его знает. После такой убедительной победы и красочных похорон, народ окончательно поверил в 'светлое будущее' и горел энтузиазмом 'пойти и наказать' Киев. Ну и пограбить маленько. В победе никто не сомневался.

Сами сборы заняли около трёх дней, выехали поутру. Деньки были жаркие, поэтому ехали неторопливо. Все были на конях, при оружии и бронях. Спасибо варягам — снабдили с запасом.

Хотя в прошлом сражении я и не использовал магию, но в предстоящем штурме придётся. По моим планам, всё должно быть грозно, красочно и напоказ. Киевская власть должна для себя уяснить, что нас трогать — опасно для здоровья. Ну и для кошелька…

Загрузка...