Алмаз - драгоценный камень

ПЯТЬ НОТ

Зима в городе не загостилась. Едва промелькнул короткий февраль, как она собралась восвояси. Снег сразу осел и растаял. Вода скатилась шумными потоками в низину.

Манькин спуск блаженствовал — грел на мартовском солнышке свою натруженную, истертую до глины спину.

Два дня стояло тепло. Но вдруг подул резкий холодный ветер, колючим шершавым языком досуха вылизал тротуары, заставил легко одетых горожан поторапливаться.

— Аленка, я сегодня привезу ящиков на растопку, — уходя на работу, сказал папа. — Вы с мамой сложите их. А я вернусь и разобью.

Возвращаясь из школы, Алена на обочине дороги против своего дома увидела гору ящиков. Она быстренько переоделась и пошла перетаскивать их наверх, к забору.

Прибежала Аня и тоже стала носить.

Алена видела, как из своей калитки выскочил Ивас. Постоял и побежал к пятиэтажному дому. Вскоре Ивас вместе с Алексом прошли мимо и остановились у соседнего дома. Приплясывают на ветру, а сами то и дело на нее с Аней поглядывают.

Вышла Тамара в красивом голубом пальтишке. Прогулялась по своей стороне и тоже стоит, смотрит, как они работают.

Носить ящики от дороги по крутому откосу трудно. Аня запыхалась и присела отдохнуть.

— Глянь! Анька уже выдохлась! — засмеялся Ивас.

— Не обращай внимания, — посоветовала подружке Алена и ответила пословицей: — «Двое пашут, а семеро руками машут!»

Мальчишки притихли. Потом Ивас снова крикнул:

— А ты что стоишь, чистюля художникова?! Тамара дернула плечом и отвернулась.

— Хочешь, Аня, я про двух лентяев расскажу? — громко, чтоб услышали мальчишки, сказала Алена. — Спрашивают одного: «Ты что делаешь?» — «Ничего!» — отвечает лентяй. «А ты что?» — спрашивают второго. «А я ему помогаю!»

Аня рассмеялась. Тамара крутнулась на месте и пошла к своему двору. Ветер, как крылья, разметал полы ее пальтишка.

— Вот Алена трахнула! Не выдержала, улетела Тамарка на крылышках! — хохотал Ивас, показывая пальцем.

Алекс что-то сказал ему. Ивас смолк. Ответил с вызовом:

— Ну и что? Ну и пойду! — однако не пошел, а крикнул: — Хочешь, я тебе помогать буду?

— Хочу! — просто ответила Алена. — Давно пора.

— А чего ж ты сразу не позвала? — подходя, спросил Ивас.

— Откуда я знаю: может, ты тоже боишься запачкаться!

— Я-а-а?! — возмутился Ивас. Схватил большой ящик, поволок наверх, крича Алексу: — А ты чего стоишь?

— Думаю, — ответил Алекс.

— Чего тут думать? Берись. Сами они наверх не вскочат.

— А я хочу, чтоб сами! — упрямо сказал Алекс и повернулся к Алене: — У тебя веревка есть?…

Алена принесла. Алекс размотал Веревку и кинул конец вниз. Ивас обвязал ящик. Алекс потянул, и ящик пополз по склону наверх. За ним поползли к тротуару второй и третий.

— Хорошо придумал, — похвалила Алена. И только похвалила, как ящик выскользнул из петли и с середины откоса кувырком полетел вниз.

— Эх ты! Профессор кислых щей! — отскочив в сторону, крикнул Ивас. — На кукан его надо! Понял?… Алена, тащи клещи и молоток.

Толик выдернул большой гвоздь, согнул его, привязал к веревке. Просунул крючок в щель ящика и скомандовал:

— Тяни, Алекс! Теперь не сорвется.

И тут Алена увидела стоящую рядом Тамару. Она была уже в стареньком пальтишке и в больших кожаных перчатках.

— Томочка! — обрадовалась Алена. — Вот молодец!

Теперь Аня с Тамарой цепляли ящики на крючок, мальчишки мигом втаскивали наверх, и Алена складывала их у забора. Работа пошла так быстро, что через полчаса все ящики уже лежали аккуратным штабелем на тротуаре.

— Слушай, Алена. А что вы с ними дальше?… — спросил Ивас.

— Придет папа, разобьет на дощечки. А потом топить будем.

— Прямо с гвоздями в печку?

— Что ты! Гвозди надо повыдергивать.

— Так и я говорю: давай сами разобьем и повыдергиваем! Такими гвоздями — ого! — что хочешь сделать можно! — Ивас поколебался, до все же спросил: — Дашь немножко?

— Чего? Гвоздей? — удивилась Алена. — Да забирай хоть все!..

Так же дул мартовский ветер. Но никому холодно не было. Мастерская во дворе Алены работала полным ходом. Толик и Алена молотками разбивали ящики. Аня с Алексом клещами вытаскивали гвозди, а Тамара уносила и складывала дощечки в сарае ровными стопками.

— Гляди, Аленка, как красиво! Сучочек насквозь, как янтарь, светится… Да погляди же! — настаивала Тамара.

Алена глянула. Молоток, оставшись без присмотра, вильнул и вместо доски ударил по руке.

Ивас зажмурился: «Сейчас как заревет!» Но рева не было. Ивас открыл глаза. Тамара с Алексом испуганно смотрели на Алену. У Ани лицо стало такое, будто не Алену, а ее стукнул тяжелый молоток. Она сорвалась с места и побежала к калитке. Алена отвернулась и, приплясывая от боли, махала рукой.

Прибежала запыхавшаяся Аня с белой сумочкой, на которой был нарисован красный крест. Она осторожно промокнула кровь ваткой, смазала йодом и залила медицинским клеем.

— Спасибо, Анечка, — все еще морщась от боли, Алена повернулась к Тамаре. Взяла у нее дощечку с янтарным сучком. Сказала: — Красиво… Но когда человек работает… Папа говорит: таким надо по шее давать! Поняла?

— Я нечаянно! — вскрикнула Тамара, прячась за Алекса.

— А за нечайно бьют отчайно! — жестко сказал Ивас.

— Она же и правда нечаянно. Ведь ей самой нехорошо, — вздохнув, сказала Алена.

— Гля! Чего это ей нехорошо? — изумился Ивас.

— А тебе разве не бывает… ну это… стыдно, если кому-нибудь плохо сделаешь?

Большие серые глаза Алены в упор смотрели в Толькины. Он пожевал губами, будто хотел возразить, но так ничего и не сказал, отвел глаза.

— Ну ладно, — сказала Алена, снова берясь за молоток.

Ивасу захотелось показать всем класс работы. Он заторопился и — ой! — под ноготь большого пальца воткнулась заноза.

Тотчас около него оказалась Аня:

— Ты не бойся, Толик. Я быстро. Я умею.

— Ничего я не боюсь! — огрызнулся Ивас — Я сам!

Но выдернуть занозу не удалось. Пришлось уступить Ане.

Ивас тайком поглядывал на Анино лицо. Оно опять побледнело, будто ей самой сделали больно. «Ишь ты! Меня ей тоже жалко, — с удивлением подумал он. — И крови не боится… А ее все трусихой дразнят…»

Пока он размышлял, Аня остригла ноготь и вытащила пинцетом занозу так, что Ивас и не поморщился.

— Ты… как сестра милосердия, — похвалил он.

Аня покраснела и сказала тихо:

— Спасибо. Меня так папа называл…

Очередь дошла до двух больших ящиков из струганных досок.

— Красота! — сказал Ивас. — Из них можно халабуду сделать.

— А что такое «халабуда»? — спросила Алена.

— Это он так шалаш неправильно называет, — объяснила Тамара.

— Много ты понимаешь! — возмутился Ивас. — Шалаш — это шалаш. Вигвам по-индейски называется. А то халабуда! Построить во дворе или в поле. Там и жить можно. Играть во что хочешь.

— Тогда давай разберем их и спрячем, — предложила Алена.

— Аленка, смотри. Твоя мама пришла! — крикнула Аня.

— Ого, сколько народу, — сказала мама. — Здравствуйте! Вот молодцы! Небось, проголодались? И замерзли. Пошли в дом.

— На работе одни лентяи мерзнут! — крикнул Ивас и смутился. Но этого никто не заметил. А вот идти в дом не захотели.

Вскоре мама сама вышла к ним. Постелила на ящик бумажную скатерть и объявила:

— Все! Перерыв! Кто работает, тот должен есть!

Отказаться от горячего какао с ватрушками ни у кого сил не хватило. А когда покончили с едой, мама спросила:

— Ребятки, вы про уроки не забыли?

— Какие уроки, тетя Вера? — радостно ответили ей. — Завтра — санитарный день. Послезавтра — воскресенье.

— Скоро папа придет. Вот обрадуется! — сказала Алена.

Мальчишки переглянулись. Алекс помрачнел, глаза его беспокойно забегали. А Ивас предложил:

— Давайте этот ящик расколотим, а остальные — завтра.

— Конечно. Рабочий день давно закончен! И куда только профсоюз смотрит? — раздался за спиной громкий голос.

Ивас обернулся. От калитки шел широкоплечий мужчина в коротком полупальто и серой кубанке.

— Привет! Решили меня без работы оставить? — улыбнулся он. — Ну, давайте знакомиться. Аню и Тому я уже знаю. А вас…

— Алеша… Жуков, — опустив глаза, представился Алекс.

— Юрия Павловича сын?… Похож. — И Николай Степанович, как взрослому, пожал Алексу руку. — А ты чей будешь? — повернулся он к Ивасу. — Постой. Да я тебя уже у проходной видел.

— Ивасечко. Толик, — ответил Ивас. — Мама у меня токарем.

— Антонина Васильевна? — улыбнулся Николай Степанович. — Хорошая у тебя мать, Толик. Если хваткой в нее пойдешь, знатный из тебя мастеровой получится!

Толик заулыбался, что-то хотел ответить, но так и не нашел подходящих слов.

— Ну, ребятки, первая смена кончилась. Отдыхайте. Спасибо за помощь. Сейчас я во вторую заступлю.

— И мы с вами хотим! — выпалил Толик.

— Мы не устали, — поддержали его Алекс и девочки.

— Ну что с вами делать, — развел руками Николай Степанович. — Тогда так: я начинаю, а вы заканчиваете. Принеси-ка, Аленка, мой большой молоток.

Николай Степанович не торопился. С интересом, как живого оглядел ящик со всех сторон. Положил набок. Tax! Tax! — дважды стукнул молоток — и стенка ящика отскочила. Еще два точных удара — и легко отвалилась вторая. Дно ящика отлетело будто само собой. А потом пошел стучать молоток играючи: тик-так-тук-ток-тэк! Будто музыкант пробежал молоточками по ксилофону, — отлетая, зазвучали дощечки нотами гаммы: соль-фа-ми-ре-до!

Ребята заворожено глядели на работу Аленкиного отца.

— Вот это да-а-а! — вскрикнули мальчишки, когда, издав басовый звук, отлетела последняя дощечка.

— Как красиво! Пять нот. Квинтет, — тихо сказала Тамара.

— Ну вот, братцы, — улыбнулся Николай Степанович. — Теперь вооружайтесь клещами и выдергивайте гвозди. Только не спешить: торопливость — плохой помощник.

Впятером накинулись с клещами и молотком на дощечки. Хотелось сделать это немудреное дело так же красиво и быстро. Да где там! Пока разделались с одним ящиком, Аленкин отец успел разбить еще три. А когда закончил последний, принялся за ту же работу, что и они. Теперь гвозди, как прежде доски, слушались его беспрекословно. Их будто магнитом тянуло под клещи. А оттуда, описав сверкающую дугу, гвозди один за другим падали точно в фанерный ящичек на земле. Мальчишки даже поспорили: пролетит или не пролетит?

Нет, до конца работы ни один гвоздь не пролетел мимо.

— Вот мастер! — шепнул Ивас Алексу. — Недаром его наш директор завода аж с самого Урала выписал!..