Ноам Хомский МИРОВОЙ ПОРЯДОК И ЕГО ПРАВИЛА

Отрывки из книги «Новый военный гуманизм»

Презрение США к основам мирового порядка так сильно, что это даже странно обсуждать...

Несмотря на отчаянные меры идеологов доказать, что круг является квадратом, нет серьезного сомнения, что бомбардировки НАТО все больше подрывают то, что осталось от хрупкой структуры международного закона. США сделали это очевидным в ходе дебатов, приведших к решениям НАТО. Чем более тесно это касалось конфликтного региона, тем сильнее, в основном, была оппозиция Вашингтону по вопросу применения силы, даже в пределах НАТО (Греция и Италия). Опять же это не является чем-то необычным. Возьмем бомбардировки Сербии, которые США и Великобритания предприняли в декабре 1998 года, откровенно наплевав на Совет Безопасности — даже время совпало с экстренной сессией по вопросу кризиса. Еще одна иллюстрация этого — уничтожение Клинтоном половины фармацевтического производства небольшой африканской страны несколькими месяцами раньше. Это было преподнесено здесь как малозначимый любопытный случай, хотя если бы то же самое сделали в Америке исламские террористы, это вызвало бы немного другую реакцию.

Возможно, это пример типа «деятельного сдерживания» объявленного в Стратегической концепции США в 1995 году и нацеленного на то, что «оценивается в пределах культуры», как, например, судьба детей, умирающих от легко излечимой болезни.

Необязательно подчеркивать, что есть значительно более обширное толкование, которое может быть существенно пересмотрено прямо сейчас, если рассмотреть факты, актуальные при определении термина «обычай и практика», толкование, в соответствии с которым придется предоставить наиболее просвещенному государству право «делать то, что оно считает нужным» посредством силы.

Могло бы быть доказано, довольно правдоподобно, что дальнейшее разрушение правил мирового порядка теперь так же не имеет никакого значения, как было в поздних 1930-х. Презрение к ведущей силе мирового сообщества в отношении основ мирового порядка стало настолько предельно, что немного странно обсуждать это. Обзор внутренней документальной хроники демонстрирует, что эта поза (США) прослеживается далеко назад, вплоть до самых ранних дней, даже к первому меморандуму впервые сформированного Национального Совета Безопасности в 1947 г. Во времена Кеннеди, эта поза начала приобретать открытое выражение, когда, например, выдающийся государственный деятель и советник Кеннеди Дин Атчесон оправдал блокаду Кубы в 1962 г., сообщив Американскому обществу международного права, что это справедливый ответ США на «вызов ... власти, позиции и престижу Соединенных Штатов...» и что этот вызов «... есть вызов закону». «Реальной целью говорить о международном законе было, для Атчисона, просто «чтобы украсить наши позиции этикой, выведенной из весьма общих моральных принципов, которые затрагивали официальную доктрину», — когда это удобно.

Главным новшеством для времени Рейгана-Клинтона стало полное пренебрежение международным законом, и серьезные обязательства были полностью сняты, это даже широко восхваляли на Западе как «новый интернационализм», который возвещает замечательную новую эру, уникальную в человеческой истории. Неудивительно, что такое развитие было воспринято по-разному в традиционных областях просвещенных государств и в силу различных причин вызвало озабоченность даже у некоторых политических аналитиков.

Конец холодной войны сделал возможным цинизм, превосходящий цинизм Атчисона. Поклоны мировому порядку необязательны, даже презренны, так как просвещенные государства поступают, как им угодно без беспокойства насчет сдерживания ими мирового общественного мнения. Идеологическое управление добавляет — «чтобы прикрыть наши позиции этическими признаками, производными от очень общих моральных принципов», как со значительной ясностью показывают последние события. «Прогрессивное, но оправданное расширение толкования международного закона» (Марк Веллер) может быть разработано по желанию могущественных государств, чтобы обслуживать их особые интересы. «Гуманитарное вмешательство» бомбами в Косово, и при этом взгляд сквозь пальцы на поток смертоносного оружия, предназначенного для этнических чисток и государственного террора в пределах НАТО, — вот лишь наиболее яркий пример. С «замалчиваемыми непопулярными идеями и держащимися в тайне неудобными фактами» в духе того, что описывал Оруэлл в своих наблюдениях (замалчиваемых) о свободных обществах, все должно проходить шито-крыто. Что бы ни произошло, это «поворотный пункт в международных отношениях», если «просвещенные государства», ведомые «идеалистичным Новым Светом, который напряженно борется за прекращение бесчеловечности», применяют военную силу, веря, «что это, должно быть, справедливо», или, как это видится другим, чтобы разработать «правила игры», которые дадут им «право на силовое вмешательство, чтобы заставить оправдать то, что, по их мнению, должно быть оправданно», всегда «замаскировано в моралистичную праведность», «как в колониальную эпоху».

С точки зрения этих просвещенных государств, такое различие в оценке происходящего отражает четкий раздел, который отделяет их «нормальный мир» от тех отсталых народов, которым недостает «западных понятий терпимости» и которые еще не преодолели «человеческой способности ко злу», к удивлению и смятению цивилизованного мира.

В этом контексте вряд ли удивляет то, что «международный закон сегодня, вероятно, менее всего берется в расчет в стране (США), чем когда-либо» со времени основания Американского общества международного закона в 1908 году. Или то, что редактор ведущего профессионального журнала по международным законам должен заботиться о «тревожащем углублении» отказа Вашингтона от договорных обязательств. Господствующая позиция по отношению к установкам мирового порядка была проиллюстрирована другим образом, когда Югославия выдвинула обвинение против стран НАТО в Мировом суде, указывая на Конвенцию о геноциде. Суд определил, что у него нет необходимой юрисдикции, считая, что «все стороны должны действовать в соответствии с их обязательствами в соответствии с Уставом Объединенных Наций», который ясно запрещает бомбардировки. — Так обиняками было дано понять, что бомбардировка нарушала международные правовые нормы», сообщила «Нью-Йорк Тайме». Особенно интересно было сообщение правительства США, которое представляло собой скользкий юридический аргумент, принятый Судом, о том, что их действия не подпадают под юрисдикцию Суда. США действительно ратифицировали Конвенцию о геноциде, после очень долгих проволочек и с оговоркой, что «требуется особое согласие Соединенных Штатов», если обвинения выдвигаются против них, а Соединенные Штаты отказываются давать это «специфическое согласие». «Юридические нормы требуют, чтобы обе стороны соглашались с юрисдикцией Международного суда, — напомнил Верховному суду советник Джон Крук, — а ратификация Конвенции Соединенными Штатами была обусловлена ее неприменением к самим Соединенным Штатам».

Добавим, что это ограничение еще более общее. США ратифицирует несколько возможных конвенций относительно прав человека и связанных с этим вопросов, и эти несколько конвенций обусловливаются оговорками, которые предоставляют США (и отнюдь не на бумаге) неприменимость их в отношении США. Объяснения, предложенные для отказа от международных обязательств, интересные, они должны были бы занимать первые страницы и особо изучаться в школьных и университетских программах, если бы честность и гуманитарные последствия считались значимыми величинами.

Самые высшие власти дали понять, что международные законы и средства стали неактуальны, поскольку они больше не следуют указаниям Вашингтона, как это было в первые послевоенные годы, когда власть США была господствующей. Когда Мировой суд рассматривал то, что позже осудил, как «противозаконное использование силы» Вашингтона против Никарагуа, госсекретарь Джордж Шульц, прозванный в администрации Рейгана «чистюлей», высмеивал тех, кто защищает «никчемные, правовые средства вроде внешнего посредничества, Объединенных Наций и Международного суда, игнорируя силовой элемент уравнения». Ясно и прямодушно и, вне сомнения, оригинально. Юридический советник государственного департамента Абрахам Софер объяснил, что члены ООН не могут больше «приниматься в расчет при формировании наших взглядов» и что «большинство» (в ООН) «часто не согласно с Соединенными Штатами в важных международных вопросах», поэтому мы должны «зарезервировать за собой власть, чтобы определять», как мы будем поступать, и какие вопросы подпадают, «по существу, в пределы внутренней юрисдикции Соединенных Штатов, как определено Соединенными Штатами» в этом случае внезаконного использования силы Вашингтоном против Никарагуа.

Все это очень хорошо говорить отвлеченно о «прогрессивном, но законном расширении международного права», расширении, которое создает право «гуманитарного вмешательства», или согласовывать с просвещенными государствами право использования военной силы, где, как они «полагают», это «должно быть оправдано». Но также нужно признать и то, что едва ли случайно государствами, оценивающими себя как просвещенные, оказываются те, которые могут действовать, как им угодно. И это в реальном мире, где есть два выбора:

1. некоторый тип основы мирового порядка, возможно Устав ООН, Международный суд законности, другие существующие учреждения или, возможно, что-то лучшее, если это может быть разработано и широко принято;

2. те, у кого есть сила, делают то, что они хотят, ожидая получать одобрения, которые есть прерогатива власти.

В качестве темы для отвлеченной дискуссии позволительно выбрать для рассмотрения другой возможный миропорядок, и, возможно, это отличная тема для выпускных семинаров по философии. Но в настоящем, по крайней мере, это выбор между 1) и 2), определяющий реальный мир, в котором решения, влияющие на гуманитарные дела, должны приниматься.

Тот факт, что реальные возможности выбора сводятся к 1) или 2), был признан 50 лет тому назад Международным судом: «Только Суд может рассматривать предполагаемое право интервенции (вмешательства) как провозглашение политики силы, которая, как это было в прошлом, привела к наиболее серьезным злоупотреблениям и которая не может, каковы бы ни были недостатки международной организации, существовать в международном законе...; из природы вещей следует, что если возможность [интервенции] будет сохранена для наиболее сильных государств, то это может легко привести к извращению самой сути законности».

Можно принять позу «преднамеренного незнания» и игнорировать «обычай и практику» или развивать их на некоторых нелепых предположениях («перемены, конечно», «холодная война» и другие знакомые предлоги)- Или мы можем взять обычай, практику, и явную идеологию всерьез вместе с фактической историей «гуманитарной интервенции», отдаляясь от приличных норм, но, по крайней мере, открывая возможность получать некоторую понимание того, что происходит в мире.

Куда подпадает особый вопрос о том, что было сделано в Косово? Этот вопрос оставили без ответа. Ответ не может просто выводиться из абстрактного принципа и еще меньше из набожных надежд, но он требует осторожного внимания к обстоятельствам реального мира. Разумный вывод, я полагаю, в том, что США выбрали курс действия, который, как и ожидалось, усиливал бы зверства и насилие; и это очередной удар по режиму международного порядка, который предлагает слабую, но, по крайней мере, некоторую ограниченную защиту от грабительских государств; это подрывает демократические наработки в пределах Югославии, возможно, также и в Македонии; и это ставит под вопрос перспективу разоружения и хоть какого-то сдерживания ядерного и другого оружия массового уничтожения и на самом деле может отбросить все эти «нет выбора» (при интервенции), но «получать оружие массового уничтожения» во время самообороны. Из трех логически возможных вариантов США выбирают: (I) — «действие, усиливающее катастрофу», отвергая альтернативы; (II) «не делать ничего» и (III) «попытка смягчить катастрофу». Был ли выбор (III) реалистичным? Нельзя точно знать, но есть признаки того, что это было вероятно.

Для Косово с самого начала было справедливо замечание о том, что «каждая бомба, которая падает на Сербию и каждое этническое убийство в Косово предполагают, что едва ли будет возможно для сербов и албанцев жить рядом друг с другом в каком-нибудь подобии мира» («Файненшиэл Таймс», 27 марта). Другие возможные долгосрочные результаты также неприятны, если хорошенько подумать. В лучшем случае, как было признано, безотлагательное утверждение НАТОвской версии официального урегулирования оставляет «неустойчивые проблемы», адресованные, наиболее безотлагательно тем, кто попал под «эффект» бомбардировок.

Стандартный аргумент при этом состоит в том, что мы должны были что-то делать: мы не могли просто держаться в стороне, в то время как зверства продолжались.

«Применению силы не было никакой альтернативы», — заявлял Тони Блэр, многие ему поддакивали: «Ничего не делать значило бы молча соглашаться со зверствами Милошевича». Если выбор (III) («смягчить катастрофу»), исключен, как и было молчаливо принято, и мы оставлены только с (I) («усиливать катастрофу») или (И) («не делать ничего»), то мы, конечно же, должны были выбрать (I). То, что аргумент может даже быть высказан, награда отчаянию сторонников бомбардировки. Предположим, что Вы видите преступление на улицах и чувствуете, что Вы просто не можете держаться в стороне молча, поэтому Вы приобретаете наступательную винтовку и убиваете всех, включая: преступника, жертву, свидетелей. Должны же мы понять, каким должен быть рациональный и моральный ответ в соответствии с принципом Блэра?

Один вариант, всегда возможный, состоит в том, чтобы следовать принципу Гиппократа: «Прежде всего, не причини вреда». Если Вы никоим образом не можете думать о том, чтобы придерживаться этого элементарного принципа, тогда не делайте ничего; по крайней мере, это лучше, чем причинить вред; в случае с Косово последствия были признаны заранее как «предсказуемые», и прогноз точно исполнился. Да, бывает, что приходится выбирать между ничегонеделанием и катастрофой. Если так, то каждый, даже с минимальной претензией на то, чтобы считать себя порядочным человеком, соблюдет принцип Гиппократа. То, что ничего конструктивного сделать не удастся, должно, тем не менее, быть продемонстрировано. В случае -Косово, мирное урегулирование следовало предпринять, и оно могло бы быть продуктивным, но, как приходится признаваться, он появился слишком поздно.

Право «гуманитарного вмешательства», вероятно, будет чаще применяться в ближайшие годы, может быть, с представлением оправдания, может быть, нет; сейчас вся система сдерживания обрушилась (позволяя большую свободу действий), и факторы «холодной войны» потеряли свою эффективность (требуя новых). В такое время, возможно, стоит обратить внимание на взгляды очень уважаемых комментаторов, не забывая про Международный суд, который принял по вопросу вмешательства и «гуманитарной помощи» решение, отвергнутое Соединенными Штатами, и о выводах которого даже не было сообщено.

Трудно найти более компетентных специалистов по международным делам и международному праву, чем Хедли Балл или Льюис Хен-кин. Балл предупреждал 15 лет назад, что «отдельные государства или группы государств, которые установили сами себя в качестве авторитетных судей мирового общего блага, игнорируя взгляды других, фактически становятся угрозой международному порядку и, таким образом, эффективному действию в этой области». Хенкин в своей главной работе о мировом порядке пишет, что «давления, отменяющие запрет на использование силы, разрушительны и опасны... Даже «гуманитарное вмешательство» может слишком легко быть использовано как случай или предлог для агрессии. Нарушения прав человека на самом деле, слишком обычная вещь, и если бы было допустимым исправить их внешним использованием силы, то не существовало бы никаких законов, чтобы запретить использование силы почти любым государством против почти любого государства.

Права человека, я уверен, должны быть защищены, и с другими несправедливостями должно быть покончено, но другими, мирными средствами, не открывая дверь агрессии и сохраняя главное преимущество международного права — незаконность войны и запрет на применение силы».

Все сказанное — «не просто размышления на тему». Признанные принципы международного права и мирового порядка, договорные обязательства, решения Международного суда, указанные заявления уважаемых комментаторов — все это, однако, не дает автоматически общих принципов или решений для каждого конкретного случая.

Все должно рассматриваться в меру своих достоинств. Те, кто не приемлет методы Саддама Хусейна, должны нести тяжелое бремя доказательства того, что имеют право прибегать к силе для предотвращения угрозы.

Возможно, трудности и появятся, но это то, что должно быть показано, а не просто провозглашено. Последствия должны быть оценены с осторожностью, особенно те, что мы беремся «предсказывать». Причины действий также должны быть оценены на рациональной почве, с вниманием к историческим фактам и документальным свидетельствам, а не ради того, чтобы нашим лидерам подольстить и их «принципами и ценностями», что приписывают им их поклонники.

Загрузка...