Арид. Моё проклятье

Глава 7. Вопрос доверия

Джейн

Мне снилась беспокойная белиберда, и, в наручниках или нет, спала я отвратительно.

А проснулась от чужого пристального взгляда. Ощупывающего, похотливого и противного – на стуле у стола, поигрывая ключами, сидел незнакомый бородатый мужик. Стало ясно, что за звякающий звук металлического кольца вплелся в остатки ускользающего сна.

На матрасе я села резко.

– Пробудилась, пташка?

Никогда не терпела уменьшительно-ласкательных прозвищ от сомнительных типов. Они, будто пятна грязи, липли не к одежде, но к душе. Мужик продолжал дистанционно щупать мою фигуру – майку, штаны, босые ноги. Он воспринял меня за обыкновенную бабу, не за солдата – я умела определять это по взглядам. Девку-подстилку. Ему, видимо, приказали меня куда-то доставить; в дом помешанного на безопасности Арида случайный человек бы не проник. А этот, еще сильный, но уже обрюзгший, расположился на чужом стуле, как на своем собственном.

– У тебя пять минут на сборы.

Пять минут? Во мне колыхнулась волна ярости – я притащила её с собой из сна, в котором рубила ножом врагов. Пять минут на то, чтобы умыться, провести гигиенические процедуры и поесть? Обрубится.

– Пятнадцать.

Наши взгляды звякнули друг о друга, как точеные края мечей.

– Ах вот почему он с тобой забавляется, – гнусный голос под стать гнусной внешности, – любишь «трепыхаться»?

Я подумала о том, что обещала Ариду не нападать. Не нападать на самого Арида. Но не на этого ублюдка. А руки чесались. Хотелось вспомнить, что такое «развязанные конечности», хотелось вспомнить так сильно, чтобы затрещали, ломаясь, чужие кости. И да, сил мне хватит.

В ванную я прошла, опасаясь поскользнуться на толстом слое сала, которым взгляд этого мужика обмазал меня, стены и пол.

Мылась быстро, тщательно. Надела сухое чистое белье, выстиранное накануне, связала в хвост волосы. Вышла, собиралась направиться к холодильнику, когда мистер «я-не-брился-пару-недель» преградил мне путь.

– Может, задержимся здесь еще на тридцать минут? Я скажу, что ты долго спала. А я тебя не будил.

Он правда думал, что я от радости прыгну ему на бедра?

Я умела фальшиво улыбаться, очень ласково. Приблизилась к врагу почти вплотную, отметив контрольные точки для действий. Спросила так, будто флиртовала:

– А ты продержишься тридцать минут?

Ответить он не успел – я выхватила из чужой кобуры пистолет, направила в харю. И да, «харя» бы бросился в атаку, но я тут же повторила жест Арида – выстрелила по траектории вдоль уха. Очень-очень близко к уху – «борода» пошатнулся.

– Сейчас ты выходишь из дома и ждешь меня на улице, – процедила я.

Он понял, что курок еще раз я нажму без раздумий. Двинулся на выход задом, и взгляд чужих глаз перестал быть сальным – он стал откровенно злым.

«Плюс еще один враг в копилку».

Вот только плевать. Я была совсем не против начать этот день с крови.

Ела по обыкновению спешно: жевала, глотала, запивала водой.

«Когда я смогу выпить обыкновенного хорошего чая? Без спешки?» – вопрос без ответа. Когда-нибудь. Все заканчивается, закончится и это. Хорошо, хоть жрать пришлось не под взглядом этого чмошника, который теперь терпеливо сидел снаружи. Потому как пистолет его лежал рядом со мной на столе.

«1:0 в мою пользу».

Утро было ранним, хмурым; машина во дворе стояла незнакомая. «Харю» я под прицел взяла сразу, как только вышла из дома.

– Куда едем?

Молчание. И выражение лица: мол, щас я тебе буду все объяснять.

– Я прострелю тебе колено первым выстрелом. – Наверное, что-то очень нехорошее застыло в моих глазах, потому что кадык «бороды» дернулся. – Второй будет в живот. Контрольный в башку.

– Он сказал привезти тебя к нему!

– Арид?

– Кто же еще?

– Веди аккуратно. И не зли меня.

Хорошо было, наконец, очутиться на месте начальника, а не жертвы. Я от роли «жертвы» порядком устала.

Незнакомец чертыхнулся, сел за руль. Завёл мотор. Я сняла с плеч чужой рюкзак, найденный мной в доме. Куда кинула пару бутербродов и бутылку с водой. Качнула дулом.

– Если приедем не к Ариду, ты поляжешь.

На ухабах мы затряслись под витиеватый слог, сплошь состоящий из матов.

– Выходи.

Это я приказала водителю, когда он доставил меня на место. Арид действительно ждал на краю поляны – расположение «шахматных фигур на поле» он оценил сразу. В чьих руках пистолет, на кого он наведен.

– У неё пушка! – борода кинулся к командиру сразу. Ждал, что тот метким выстрелом сразу выбьет мне глаз? Едва не свалился возле ног Арида, споткнулся о кочку, развернулся, окинул напуганно-злым взглядом сначала меня, потом – спокойного генерал-майора. Все надеялся, что тот «спасёт».

– И что?

Когда «борода» понял, что помогать ему никто не собирается, выдал новую порцию матов.

– Джейн, верни ему пистолет, – раздался приказ.

Момент истины. Отличный шанс убить их обоих. Прекрасное утро, свежее, бодрящее. Чуть туманное и тихое-тихое. Внутри меня баланда из усталости, напряжения и ярости – сейчас я бы убила кого угодно. И могу, если нарушу клятву.

Мне прямо в глаза смотрел Арид. Он знал мои мысли, конечно, знал. И опять не боялся, что свалится на землю поверх «бороды», ему было не всё равно, нет. Он просто хотел видеть, настолько можно верить моему слову.

Я его нарушу?

Я ведь могу…

Возможно, я должна.

«Никто не узнает».

Но…

Я не нарушу. Потому что не выстрелю в Арида, потому что не хочу в него стрелять. Так вышла наружу правда – я и обещание не нападать дала, руководствуясь тем же неосознанным желанием видеть его живым. Ощущать его живым. Осознанной эта моя слабость стала только теперь. Потому я бросила, несмотря на отвращение к собственным действиям, пистолет в сторону – пусть «харя» бежит и подбирает его, как шавка.

Тот подобрал.

И получил приказ «уезжать».

Мотор он заводил, кидая в мою сторону короткие взгляды-дротики. Видимо, запоминал, чтобы отомстить позже.

Когда чужой старый, покрытый грязевыми пятнами джип скрылся из вида, мы остались с Аридом одни.

Он был совсем другим. Какой раз я думала об этом? Не просто телом и членом, именуемым «мужиком», – он был отлитым из стали. Идеальным сочетанием выносливости, терпения, ловкости, спокойствия и непробиваемости. С прожилками чувственности при идеальной, очень привлекательной внешности. Какое-то время я смотрела на него, после обвела взглядом поляну – очередной полигон для испытаний.

«Почему здесь?»

Что-то странное было в этом месте, чуть зловещее, хотя безмятежная идиллия природы ничем не была нарушена. Деревья в этой стороне росли реже и в высоту были ниже. Иначе выглядела трава – зеленой снизу, сверху бурой. Мне тут не нравилось.

– Как спалось?

Опять накрыло ощущение, что мы давно муж и жена, что мы просто зачем-то играем в войну.

– Отлично.

Я не стала говорить о том, какой чернотой меня накрыло при виде мужлана на стуле. До сих пор хотелось плюнуть вслед уехавшей машине.

– Он тебя не тронул?

Заботливый вопрос. Командир при всей своей жести оставался человеком галантным.

– Если бы тронул, лишился бы рук.

Короткий кивок – мол, я это увидел.

Какое-то время Арид смотрел туда же, куда и я. Затем повернулся, несколько секунд созерцал мой профиль, и я почему-то увидела себя его глазами – девчонку с ровным аккуратным носом и пухлыми губами. Не слишком, но в самый раз. С глазами, в которых радужка-взрыв, с темными прядями, выбившимися из хвоста, – их как раз колыхал ветер. Гибкую, жилистую, несмотря на тренировки, женственную – я так и не смогла это выбить. Мышцы не помогают, когда изгибы в нужных местах. Хорошо хоть сегодня на месте бюстгальтер. Хватит игр с чужим воображением, независимо от того, под нейроксином оно или нет.

Наше молчание создало иллюзию некоей теплоты, разделенной на двоих. В отдалении, мне показалось, квакали лягушки. Мое сознание не успело раскрутить эту мысль, потому что послышался вопрос:

– Готова к очередному испытанию, в котором не сможешь выиграть? Сегодня ты отрабатываешь второй плевок.

В голосе командира ни грамма злости, просто констатация фактов, а я никак не могла решить, стоило ли плевать в него тогда? Или, может, наоборот, стоило увеличить их счет с двух до десяти, например? Тогда мы бы точно не расставались еще долго. Хотя «доплевать» можно всегда – меня эта мысль рассмешила. И трудно было не улыбнуться.

– Что я делаю сегодня?

– Идешь в болота.

Болота? Болота?!

Вот почему меня пугала эта местность, вот почему растительность низкая и трава странного цвета. Мы стояли у самой их кромки – черт бы подрал этот ядриттов лес, в котором, кажется, можно было найти всё что угодно для «максимально эффективной тренировки новичков». Как говорится, выбери направление, и вуаля.

– Арид…

Кажется, я впервые назвала командира по имени.

– Да?

– Я… не хочу.

– Я в этом не сомневаюсь.

Я снова начинала закипать. У каждого человека есть фобия, есть некий страх, который он не желает пережить в реальности. Болота для меня – один из таких страхов. Не знаю, откуда причины, иногда мозг просто упирается в стену кошмара, возникающую из ниоткуда, и истоков не найти.

Нет… Нет… Я просто туда не пойду. Ни за какие коврижки.

– Я не буду этого делать.

Развернулась я уже с жестким выражением лица – теплота между нами улетучилась бесследно.

– Будешь.

О, его не пробить, если он что-то решил.

– Нет.

– Споришь с приказом, капрал? – Всё, в ход пошла тяжелая артиллерия. – Предпочла бы выметать двор? Только это роль «девочки», от которой ты упорно отказываешься. А солдаты тренируются. И идут туда, куда их направляют. Так мы выигрываем войны.

– Замени задание.

– Во время боевых действий ты тоже будешь об этом просить?

Проступили наружу все металлические прожилки, из которых командир был соткан.

– Это… не боевые действия.

«Это учения. И ты никогда не знаешь, где подобные навыки тебе пригодятся».

– Приказ я озвучил.

Я не могла представить, что сунусь в топь. Я её ненавидела до каждой клетки костного мозга. Холодную воду, плавучую поверхность, жадные водоросли, ил…

– Если я не пойду, – процедила желчно, – что ты сделаешь? Прострелишь мне ногу?

У него приподнялись брови. Играючи, без всякого раздражения, хотя в светлых глазах стоял бетон.

– Сомневаешься, что я сумею тебя замотивировать? – «Плохим я был бы командующим, если так». – Хочешь, чтобы я снова проявил этот талант? Без проблем.

Внутри сделалось холодно, даже стыло. Арид слов на ветер не бросал, и сейчас он куда-то направился.

Внутри меня всё обвалилось, когда я поняла, чем именно меня собираются мотивировать. Точнее, кем.

Они были связаны – Ричард Каплис и Эндрю Донован. Еще два заложника. Кляпы во ртах, на запястьях путы; у Каплиса разбито лицо, заплыл глаз. Донован оцарапан так, будто его тащили по земле на веревке. И сделалось муторно. Одно дело – война между двумя. Другое, когда в неё вовлекаются сторонние люди.

– Смотри, кто пожаловал тебя спасать, – Арид говорил легко, но эта легкость была так же обманчива, как красота летящего на тебя роя ос. – Действовали по приказу или же вызвались сами.

Они ощущались обессиленными, как будто ночь была долгой и по-настоящему сложной. А ведь хорошие бойцы, сильные. Донован иногда подсаживался ко мне в столовой, но ни разу не сделал ни одного похабного намёка, говорил о предстоящих учениях. Чаще просто молчал. Каплис как-то уступил мне свою кровать в казарме, когда мою изгадили и проломили шутки ради.

«Он ведь их не убьет?» Я не хотела, чтобы они полегли, как Прерик. Прерик был муторным типом и часто козлом, а эти… Я себе не прощу, если они погибнут из-за меня. Кончились игры; интересные декорации к шутливому противостоянию вдруг превратились в обожженные пламенем настоящих бомб руины. До встревоженного сознания донесся запах дыма, пороха и гари. Осталось залить землю бурой кровью…

– Не убивай их. Отпусти.

Сказала и не узнала собственный голос.

– Вот об этом и я хотел с тобой поговорить, – развернулся ко мне Арид. – Видишь ли, сегодня у меня день допросов, и нужно, чтобы ты несколько часов «погуляла». Хочешь повлиять на их судьбу? Я дам тебе шанс. Собери пять разноцветных лент, привязанных к кустам бусниры, и принеси их мне.

Я молчала. Задание сложное, опасное и трудоемкое – других генерал-майор не давал.

– А нет, – продолжил Арид и вынул из кобуры армейский нож, плотно зажал в пальцах, – я воткну лезвие в бедро сначала Доновану, затем Каплису. Второй удар будет в живот.

– Нет… – Меня больше не нужно было мотивировать. – Я… принесу… Принесу. И ты отпустишь их? Живыми… и здоровыми?

– Живыми – да. – Он снова был наёмником со своими планами, твердым, как скала. – Здоровыми? Может быть. Как получится…

На меня смотрели две пары глаз: одни черные, другие серые. В каждом взгляде просьба: «Не подчиняйся ему… Не ведись на шантаж!» Но они не знали Арида. Я уже нападала на него многократно, я использовала все доступные мне приемы – тщетно. Они сами, здоровые и накачанные парни, оказались связанными, брошенными в его машину, как бурдюки с водой.

– Был, кстати, еще один… «спасатель». Он до дома не дошел, наступил на мину.

Сейчас Арид меня пугал. Вновь нечитаем, непредсказуем и полностью себе на уме.

– Кто?

Я боялась услышать ответ. Понимала, что для них это очередное задание, что я ни при чем, но ведь косвенно «при чем». Они явились, потому что был совершен звонок Лардену, добровольно или принудительно вызвались мне помочь. И, значит, я – причина.

– Жнец, – послышалось после паузы, и я с облегчением обнаружила, что при имени Киона внутри меня хотя бы ничего не обвалилось. Кион… был сложным человеком, одним из тех, с кем я опасалась встречаться в пустом коридоре. Всякий раз, натыкаясь на взгляд его мелких глаз, я представляла, что однажды мы сойдемся в рукопашном поединке. И исход будет неприятным. Хорошо, что не случилось.

– Так как? – осведомился Арид. – Достаточная мотивация у тебя сегодня для выполнения задания?

Я не стала отвечать вслух, поджала губы, кивнула, заранее зная, что сделаю все, что смогу. Буду тонуть, буду выбираться, но добуду эти пять гребаных лент.

– Я готова.

Командир оставил пленных стоять, сам приблизился. Привычным жестом защелкнул на моем запястье браслет. Шокер, не шокер – мне было плевать, потому что я и сама наизнанку вывернусь, чтобы спасти этих двоих.

– Какая площадь болот?

– Выяснишь, – ласково отозвался генерал-майор. – Как выяснишь и температуру воды, глубину топи и тот факт, насколько острые листья у бурой травы.

«Спасибо», – съязвила я мысленно и мрачно порадовалась тому, что на дворе лето, а не весна или осень. Осенью бы сырые ноги застыли быстро. Какое-то время я смотрела туда, куда мне вскоре предстояло отправиться. Понимала, что без палки-шеста здесь делать нечего, что неосторожного путника может сожрать любой неверный шаг. И потому попросила:

– Одолжи мне нож.

– Сама их прирежешь?

Он еще имел дерзость улыбаться. Совсем чуть-чуть, почти незаметно, а я вновь испытала желание плюнуть в чье-то лицо.

– Хочу отрубить ветку. Сделать шест.

Ломать дольше.

Арид отошел на секунду, поднял с земли заготовленный заранее «посох» и протянул мне с его с выражением удовлетворения. Мол, я рад, что ты об этом подумала.

– Подойдет?

Подойдет.

«М-м-м-м!» – донеслось с того места, где стояли пленники. Донован мотал головой, пытаясь мычанием отговорить меня от гиблой миссии. Знал бы он об обещании. И о том, что Арид псих. Очень странный и красивый, большую часть времени даже вменяемый. Но иногда…

Я посмотрела в его светлые глаза, и ничего сумасшедшего в них не было. Была серьезность, чуть-чуть поверхностной шутливости. И еще знание, что ему сегодня тоже предстоит «поработать», что он не слишком рад тому, что кого-то, возможно, придется пытаться разговорить насильно.

– Возвращайся к полднику, – прозвучало тихо. И опять почему-то накрыло ощущением дома.

– Это условие миссии?

Он не ответил. На секунду насмешливо дрогнули губы, а после Арид развернулся и зашагал к связанным. Принудительно развернул их, подтолкнул в спины, чтобы шли к машине. Сам позади замыкал «треугольник». Я все ждала, что кто-нибудь из бойцов нападет на него, но они по какой-то причине не нападали. Ричард хромал, ноги Эндрю заплетались.

Вдруг всплыла в голове ясная холодная мысль: «Он предупредил их, что убьет меня, если они дернутся». Хороший командир умеет не только мотивировать, но и сдерживать ненужные ему порывы. Конечно, они не пытались… Арид умел связывать без веревок.

«Поклажу» погрузили в машину; завелся мотор. Не прошло и минуты, как у кромки болот я осталась стоять в одиночестве.

(Lucas Napoleone, Philippe Briand – Low Blow)

Находясь в команде, проще проявлять выдержку. А когда ты один, может разбить эмоциональная слабость, нежелание действовать, и удерживать прочным внутри себя стержень гораздо сложнее. Но мне пришлось. Болота не прощают ошибок; к тому же Арид дал понять, что именно стоит на кону. Мне не хотелось думать о проигрыше и о том, что произойдет, не собери я пять лент.

«Он их не убьет», я не видела его таким внутри себя – беспощадным и жестоким, – но проверять не хотелось. Значит, в путь.

Он хорошо разбирался в местности и шест оставил добротный, длинный. С ровным центром тяжести, с крюком на одном конце и зазубренным краем на другом. «Тыком» проверяют ил, я об этом читала; крюк используют, если провалился глубоко, если начало засасывать.

Прежде чем двинуться вперед, я крепко перевязала шнурки, чтобы не соскользнула обувь, перемотала целлофаном еду в рюкзаке, проверила крышку на бутылке. Эта вода – единственная, которая у меня сегодня есть, обидно будет пролить. После исследовала браслет. На первый взгляд он оказался обычными часами, после нажатия боковой кнопки превратился в компас. Это порадовало. Если я собираюсь передвигаться «квадратами», мне нужно будет следить за направлением. Ходить хаотично – терять время и, возможно, пропускать нужные точки. Точнее, кусты.

Вот и всё. Погнали.

«Погнали» – это, конечно, слишком оптимистично. Это на твердой земле можно набрать скорость хода, а тут – тут нет.

Плотный мох под ногами качался, как наброшенный на воду брезент. Временами проваливался. Приходилось пробивать его багром, проверять толщину. Если не выдержит вес, быть мне мокрой уже на первых пяти минутах ходьбы.

Среднезаболоченная местность – вот как это называлось. Всплывали из книг обрывочные термины. Что-то про объем илистого дна, про «мочажины», про типы «разливов».

Чуть поодаль пошли кочки, и шест начал пригождаться для прыжков. Из-за тишины, почти полного безветрия и звуков хлюпающей воды под ногами начало наваливаться чувство сюрреализма и застывшего времени. Отчаянно захотелось домов, до тоски, до скрежета зубов.

Эта моя миссия затянулась на слишком долгий период. Учения в «Квадроне» – и те были проще, они никогда не длились сутками напролет. И лучше бы я прошла череду боевых действий, у тех тоже был конец, после которого ждали мягкая постель, еда и нормальные условия мирного существования. А между тестами Арида ни отдохнуть, ни побыть наедине, ни даже нормально выспаться.

Я уставала. Ларден, конечно, зверствовал тоже, но с экс-командиром, умеющим засунуть тебя в полный зад, сравниться не мог.

К черту смурные мысли, от них лишь тяжелее. Мне срочно требовалось поднять чем-то боевой дух, и я решила ставить на ленты, как на свои желания. Вот найду первую, и мое первое сбудется. Каким оно будет?

«Вернуться домой».

Точно.

Действия монотонные, однообразные. Воткнуть палку в жижу, убедиться, что щуп уткнулся прочно, после прыгнуть на следующую кочку. Предварительно проверив её надежность, потому что примерно одна из десяти оказывалась не кочкой, а «подставой». Потыкать следующее место для шага, перенести багор, воткнуть в ил…

Я высплюсь – вот что я сделаю, когда вернусь. Коснусь щекой своей мягкой, прохладной подушки, завернусь в теплое одеяло, и никаких будильников. Только спокойный, наконец здоровый сон. А после сооружу себе завтрак – поджарю тосты, сварганю яичницу, приготовлю бекон. Помидорки, сыр, зелень… Свежий сок.

Снаружи я как манекен, совершающий одно и то же по кругу, а внутри теплилась жизнь. Внутри мечталось, внутри горели и сменяли друг друга желания.

Главное, не подвернуть ногу и не потерять баланс.

И хорошо, что нет гнуса. День безветренный, а вокруг ни комаров, ни мошек – хоть один плюс.

Там, где росли деревья, болото неожиданно сделалось глубже, разлилось. Кочки почти исчезли. Мне мерещилось, я иду уже пару часов; начали натираться о древко шеста ладони. А кусты бусниры показались вот только.

«Какая сволочь бегала здесь ночью, вязала эти ленты?» Неужели кто-то способен по приказу Арида лезть в топь в темноте? Не верилось. Прыгать тут было невозможно, приходилось ломать прогнившие и высохшие стволы орешин, использовать их в качестве хлипких полузатонувших мостов.

Ноги-таки намокли. И я ошиблась насчет температуры воды – она летом почти не прогревалась. Поверхность постоянно устилала разнообразная растительность – где-то мох, где-то плотная трава, где-то кувшинки. Открытых мест, куда могли бы попадать солнечные лучи, почти не было.

Первую ленту я отыскала в глубине зарослей на одном из самых высоких кустов, который пришлось обогнуть по кругу.

И стало ясно, что ленты цеплял не человек, но дрон. Отрез ткани крепился прищепкой, с мелкой пометкой «FO2-01», составной частью военного летательного аппарата.

Значит, никто не бегал по болотам ночью.

Ленту я открепила и завязала себе на запястье с мыслью о том, что первое моё желание сбудется. Как и когда? Время покажет.

«Что будем желать на вторую, Дэйзи?»

Может, поцелуя с Аридом? Или чтобы откуда-нибудь свалились на меня деньги для выплаты долга? Просто чего-то хорошего? Мысли путались, желания проясняться не спешили.

На часах 10:38.

Вторую и третью я отыскалась с разницей в полтора часа – это очень долго. Полтора часа неспешно и по тротуару – это одно. Полтора часа сосредоточенного продвижения по топи – это ад. А после еще столько же. Когда выбираешь каждый шаг, когда постоянно смотришь на компас и держишь в голове виртуальную карту, когда боишься оступиться. Но на часах 13:54 – это хороший результат.

Во сколько у людей случается полдник? В шестнадцать ноль-ноль? В шестнадцать тридцать?

Ленты отличались по цвету – оттенки бледные, благородные. Одна белая, вторая бежевая, третья розоватая.

Если представить, что четвертую и пятую я отыщу, уложившись в те же временные параметры, все не так плохо.

Время пообедать, расположившись у цветущего куста бусниры. Ягод еще нет, ягоды – фиолетовые, налитые – будут висеть на нём осенью.

Ощущая гудение в уставших уже мышцах рук, я расстегнула рюкзак, достала нехитрый бутерброд с колбасой и сыром, достала воду. Подумала: может, всё не так плохо? Сидеть здесь, пусть и посреди стоячей пахучей воды, лучше, чем идти с голыми руками на ботов. Тут спокойно, мирно, по-своему безмятежно, если на секунду забыть о том, что клейкий ил только и ждет неосторожности и неосмотрительности зазевавшегося путника.

Сегодня этим путником буду не я. Так мне, по крайней мере, казалось.

Я уже нашла три ленты, я неплохо пробиралась вперед, значит, знания пошли впрок – за себя ощущалась небольшая, но честная гордость.

Четвертая как в воду канула. Я рыскала туда и обратно, как обезумевший водяной, как полоумный лесник. Устали руки, устали ноги; на часах почти шестнадцать ноль-ноль. Вот и время полдника. Последние два часа в задницу… Меня бесила булькавшая под подошвами и перекатывавшая внутри кроссовок вода; меня утомил лягушачий хор. Куда гребаный дрон её прикрепил? Кустов на местности к западу стало мало; пересекло зенит и начало клониться к горизонту солнце. Стало казаться, что, кроме болот, не существует вообще ничего и что я живу странную жизнь существа, обреченного бесцельно скитаться по мутной воде. Хуже того, я начала путаться в «квадратах» – засбоила в голове виртуальная карта. Только бы не по кругу и только бы не пропустить нужную область, не обойти её по ошибке стороной.

Вперед-вперед-вперед… Добрела до противоположной кромки болотистой местности, выбралась на твердую землю. И, как бы мне ни хотелось на ней задержаться, двинулась назад. На этот раз правее, снова на кочки, снова в муть.

Этот день хотелось проклясть.

Куст стоял особняком. Приютился на пригорке, и голубоватая лента, конечно же, болталась на его густых и коротких ветвях.

16:41.

Это еще полдник? Или уже погорели мосты?

А дальше случилось то, чего я подспудно боялась больше всего, – я рухнула в открытую лужу почти с головой.

Все потому, что змея.

О них в болотистых землях я читала тоже, но одно дело читать, другое – столкнуться с ней нос к носу. Она не напала, нет, напугалась, зашипела и поползла прочь, но секундного замешательства и неверного движения хватило для того, чтобы потерять баланс. К тому же я выдернула багор, думала, придется использовать его в качестве защиты в случае атаки…

И всё это за одну секунду.

Вода оказалась ледяной – я этого не ожидала. По-настоящему обжигающей холодом, моментально сковывающей кожные покровы. Но хуже всего вцепился в ноги по колено ил. Вот он держал цементом; бешено колотилось где-то в горле сердце. Нельзя бултыхать ногами, нельзя ими шевелить, помнилось мне совершенно точно, и я раз за разом закидывала шест крюком вперед в надежде на то, что он зацепится. Если не шевелиться, глубже не погружаешься, но холод все равно заберет душу быстро. Это не мочажина – это котлован со льдом. А вокруг ни дерева, ни бревна, ни крепких веток…

«Только не так…» – молилась я, силясь отыскать крюком опору. Если уж дохнуть, то только не так. За кочки шест зацепиться не мог: трава хлипкая, земля выдиралась комьями. Затикали в голове совершенно другие часы, уже персональные. Показалось, что сгустились над головой любопытные тени – крылья смерти. Мол, ты к нам или еще размышляешь?

Ну нет, я не к вам… К чему бы я ни готовилась в конце, но уж точно не к такой смерти. А багор наконец зацепился.

Я не знаю за что, мне было не видно, но он держал.

И я начала подтягиваться. Как титан, как сумасшедший рестлер, как тот, кто должен выйти на рекорд. До красной рожи, до ощущения, что волокна бицепсов сейчас порвутся.

«Да отпусти ты… Отпусти же ты, ил!»

Это было похоже на подтягивание на турнике, только с гирей в шестьдесят кило, привязанной к ногам. Движение вперед почти невозможно, ноги намертво вклеились в муть. Я никогда ничего подобного не чувствовала – меня держали снизу так, будто ни за что на свете не желали отпускать.

– Сука… Суууккаааааа! – орала я на всю местность, выдергивая себя микроскопическими подтяжками, хотя усилия прилагала максимальные. А если бы я была обычной девчонкой со слабыми руками?

«Хочешь быть девочкой, капрал?»

«Не хочу!» – злилась и орала я уже мысленно, снаружи дышала так шумно, будто проползала последние метры своей жизни. Спасибо, что я тренировалась ежедневно, спасибо, что усиленно качала верхнюю часть туловища.

Горели плечи, адски горела каждая мышца под кожей; леденели ступни. Еще чуть-чуть, и судороги, и всё сведет.

Но двадцать секунд… Двадцать пять… Тридцать. И, наконец, победа.

Грязная, мокрая, злая. Выдохшаяся настолько, словно разгрузила вагон с кирпичами. Безвольная, ощущающая себя так, будто побывала в ледяном аду, я сидела и смотрела вдаль. Не было даже сил подняться и продолжить движение, хотя делать это было нужно. Негде высушить одежду, негде согреться. Болтались на запястье накрепко примотанные, бурые теперь от воды, ленты. Четыре. Где-то там, хрен знает где, прикрепленная к кусту дроном, болталась пятая. Какого она цвета – зеленоватого? Красноватого? В задницу гадать. Нужно было её найти.

Врал Арид или нет, у меня не было возможности вернуться домой без пятой. И потому, шатаясь, я поднялась, двинулась дальше.

Пятую я отыскала примерно в восемнадцать тридцать. Слишком поздно, наверное.

И, сидя рядом с последним кустом, я поняла, что заблудилась. Часы оказались проницаемыми для воды, они остановили свой ход. Компас более не работал. Я понимала одно: если я пробиралась сюда целый день, то обратно могу пробираться столько же. Та найденная мной суша могла оказаться не сушей, а «островком». В голове более ни цели, ни направления. Только желтоватое небо над головой. Желтоватое и розовое – красивый закат. Бесконечный гладкий простор водной поверхности, таящей под собой мегалитры илистой жижи. Кувшинки, тишина, смертоносный покой.

Я устала, как никогда в жизни.

У меня ни спичек, ни палатки – последнюю тут все равно не поставить. На кочке не уснешь, у неё слишком маленькая площадь для того, чтобы лечь. Значит, ночь напролет придется сидеть.

Кажется, на пятую ленту я забыла загадать желание. Теперь и неважно.

«Как это – быть девочкой? – думала я с печальной апатией, созерцая живописные всполохи облаков. – Вот так? Когда ты полностью бессилен перед обстоятельствами?» Солдат умеет двигаться вперед, не сдаваться, принимать решения. Что умеет девочка? Плакать?

Сидя на шишке из травы, мне не хотелось даже плакать. Ничего более не хотелось.

Арид

Куда-то слились дневные часы. Допрос длился непозволительно долго. Потому что пленных следовало допрашивать поодиночке и потому что у Каплиса на компоненты сыворотки правды обнаружилась аллергия. Анафилактический шок, с которым пришлось справляться. Черт бы подрал неожиданно возникающие на пути препятствия. Кулаками данные было добывать проще, но гнил тот, кто дубасит всех подряд. А бойцы, Брукс был прав, оказались «чистыми». Нет, их вербовали, как выяснилось, предлагали им деньги за дополнительные «секретные» задания, выезды. Надбавки, продвижение по службе, но и Эндрю, и Ричард чуяли подвох и соглашаться на мутные аферы не спешили. Казалось бы, мизер информации, а день стек в штаны. Пока Арид смог с чужих слов составить портрет мужчины-вербовщика, пока отправлял запрос Гилу на поиск совпадений по базе, пока дождался водителя, забравшего пленных обратно в город…

На часы он посмотрел уже в начале седьмого.

И выругался.

Прямо из гаража, напичканного техникой, дал запрос на обнаружение сигнала от браслета Дэйзи и ощутил, как образовался в животе ком пустоты, когда сигнал обнаружен не был. Геолокационный датчик на её руке не работал. Что-то случилось с часами?

«Они затонули?»

Нехорошая мысль, и такое же чувство.

Да, Арид тренировал новобранцев жестко, но, приходя в «Квадрон», они уже обладали хорошей физической подготовкой и знаниями, полученными в других школах. Скрипели зубами, поставленные в дискомфортные условия, сдвинутые почти за грань выживания, но не умирали. Экстремальными методами он делал из хороших бойцов лучших, он создавал людей, способных побеждать себя и обстоятельства.

Джейн не могла затонуть.

Но гнилое чувство усиливалось.

Хорошо, что в гараже тоже имеется спутниковый телефон; лес сотовыми вышками не оборудован. Дикса он набрал, нажимая кнопки большой черной трубки.

– Поднимай в воздух дронов, – сообщил без приветствия. – Западные болота, квадраты «Z3», «Z4» и «Z5». Выкручивай на максимум тепловые датчики.

На экране он видел траекторию движения Джейн до того момента, как сигнал пропал. Это произошло в 16:41 – с самого утра и до обеда она обследовала местность ровно, разделяя её на мелкие периметры. Все верно, она действовала, как хорошо обученный солдат. И прошелся в голове след от удивленного восхищения – эта девчонка не пропадала нигде. По крайней мере, до половины пятого сегодняшнего дня.

– Слушай, я тут хезаю, на толчке сижу…

– Значит, с грязной жопой иди и поднимай дронов! – приказал Арид зло. – Сейчас!

Шебаршение в трубке, пыхтение, недовольный голос.

– Да иду уже… – Спустя полминуты: – Запускаю…

– Скорость передвижения дай им максимальную.

– Понял.

А дальше тишина. Дронам, чтобы долететь, нужно время. А если его нет?

Он потому и умел быть командиром, что не додумывал развитие событий, тем более негативное. Он умел решать и действовать.

А после явилась мысль: «Дикс на самом деле сидит на стуле с едва подтертым задом?» Скорее всего, так. Возможно, не закрыл дверь толчка, не дернул ручку слива. Да к черту Дикса… Кажется, прошла вечность с тех пор, как в трубке в последний раз раздавался голос – Арид за время ожидания успел пройтись взглядом по всем мониторам, кнопкам клавиатуры, дальним углам гаража, коробкам с инструментами, оружием, сложенным доскам, прикрытому брезентом мотоциклу. Хорошо, что дроны Дикс на свою базу не вернул, что они «сидели» где-то в той же местности, где вязали ленты.

– Нашел! – послышалось наконец. – Тепловой сигнал есть, передаю точные координаты, пиши…

Координаты командир синхронно диктовке ввел в локатор, обнаружил по карте, что на машине можно подъехать до заброшенного моста, а оттуда пешком недалеко. Буркнул «спасибо», отключился и отправился запирать двери гаража. Спустя пару секунд взревел мотор внедорожника.

Она сидела на кочке, и Арид еще издали понял, что вымотана Джейн изрядно. Голова опущена, вид усталый. На запястье пять лент. Одежда сырая, с прилипшими к ткани остатками тины. Судя по отметкам этой самой тины, выкупалась Дэйзи почти с головой. Но ведь вытащила же себя – Арид редко испытывал это чувство, но сейчас он был горд. За неё.

Он остановился на соседнем, крытом травой бугре, оперся на шест. Дождался, пока Джейн поднимет голову; автоматом отметил, что выкупались вместе с капралом четыре ленты из пяти. Значит, пятую она искала после.

Здесь было красиво в этот час. Пожелтевший от заката пустырь почти без растительности; там, где кувшинки не закрывали водную гладь, отражалось горящее оранжевыми и розовыми всполохами небо.

Молчаливый вопрос, застывший в настороженном, утомленном взгляде. После тихий голос:

– Ты их отпустишь?

Их… Пленников?

– Уже отпустил. Ты ведь собрала пять лент.

Сейчас она казалась ему обычной девчонкой – девчонкой, чья батарея почти на нуле. Не умеющей просить о помощи, заранее уверенной в том, что помощь ей в любом случае не окажут. Похоже, что в последние годы Дэйзи рассчитывала исключительно на себя. Собственно, это и есть дух солдата. Вот только не надо бы женщине так…

– Я не успела к полднику.

– А я все равно не успел его приготовить.

Ему нравились такие вот короткие их диалоги, они будто присутствовали в другой реальности, где можно снова побыть обычным, вспомнить о том, что существуют иные темы для разговоров, помимо рабочих.

Может, не стоило задевать за больное, но он все же спросил:

– Как водичка?

– Дерьмо.

Ответ прилетел рассерженный, полный отвращения, а Арид не смог не улыбнуться. А Дэйзи, не глядя на него, добавила:

– У меня перестали работать часы. И компас.

«Я боялась заблудиться. Поэтому до сих пор сижу тут».

Это он как раз понимал. Ходить по твердой земле кругами неприятно, а уж по болотам. И они, кстати, многократно опаснее, чем полагали многие.

– Иди за мной, – приказал он, – след в след.

Вытащил багор и начал прокладывать путь назад.

Она не отставала. Поднялась и пошла. А он думал о том, что Цветочка нужно отогреть, и сделать это как можно скорее. Одежда здесь, во влажной местности, почти не просыхает, к тому же, побывав в ледяной трясине, тело еще несколько часов испытывает стресс. У него в багажнике есть плед; если разложить костер, то можно поджарить сосиски, который он сутки назад бросил в портативный холодильник. Отыскать пару банок каши. Нехитрый ужин, но сойдет и такой. Примерно в километре отсюда есть поляна, где он уже ночевал, там наколоты дрова, есть пни для сидения… Арид и дальше бы размышлял о действиях, которые следует совершить, но послышался вопрос, который заставил его позабыть об ужине:

– Какая у тебя фамилия?

– Дейра.

Он не собирался её скрывать. Генерал-майор Дейра – когда-то он слышал это словосочетание часто. И как ни старался, не смог удержаться от поддевки.

– Думаешь о том, как будет звучать твоё имя, если мы поженимся?

Зачем сказал об этом, сам не понял. Но по опыту знал, что иногда такие вот, выдаваемые спонтанно фразы помогают понять собеседника по ответной реакции. И приготовился эту реакцию ждать. Какое-то время слышалось лишь хлюпанье их ног и плеск от багров.

– Мы не поженимся, – прозвучало из-за спины безо всяких эмоций.

Хорошо, что она не видела выражение его лица, потому что то приняло вид довольно удивленный. И чуть саркастичный. Откуда такая уверенность? Что-то внутри, однако, подсказало, что Дэйзи более свою судьбу связывать не собирается ни с кем. Это вписывалось в картину, которую ранее озвучил Гил: ни личных встреч в «Квадроне», ни интереса к продвижению через постель.

– Зачем спросила про фамилию?

И опять ответ через паузу:

– Плохие парни фамилий не выдают.

«Значит, ты не мудак».

Она все пыталась через собственные выводы обрисовать его истинный характер. Зачем-то убедиться в том, что он не сволочь. Забавно. Арид полагал, что забыл, как это – улыбаться. Но с ней, кажется, научился заново. Капрал Джейн – отличный, стойким духом солдат. Но по-девчачьи наивная душа. Слишком открытая, что ли, – его этот вывод царапал.

Черт, с момента, как выветрился из его крови нейроксин, прошли часы, а тяга к Джейн никуда не делась. Это раздражало. Хуже – это вызывало поток противоречивых чувств, среди которых преобладало отвращение к самому себе. Он сам, думая о ней как о женщине, нарушал устав. К тому же он втянут в войну, в затяжную войну, и ему не нужны ни сторонники, ни дополнительные враги. Дэйзи желала, чтобы он относился к ней исключительно как к капралу, и Арида злила собственная нестабильность. Пора им разойтись – так будет правильно. Но мысль эта, подобно острому жгучему концу хлыста, ударила по собственной спине.

Он развернулся, встал настолько резко, что Джейн от неожиданности качнулась на кочке. Не упала, удержала баланс. Собственно, он все равно бы её ухватил.

– Ты разве не должна меня ненавидеть? – спросил жестко. Ведь это он отправлял её биться с ботами, а сегодня заслал в болота. Он же вынудил её дезертировать, отказаться от дальнейших попыток нападать на него. Собственно, он вёл себя так, как вёл бы с любым новобранцем мужского пола. Тренировал бы, раз уж выпала такая возможность.

– Должна. Наверное. – Её голос звучал тихо, но он слышал слова хорошо. И снова ни грамма злости в глазах. – Только я не могу… ненавидеть каждого, кто делал мне плохо.

Очень спорный вопрос, между прочим, о том, «плохо» ли он делал. Время вывернет все иным боком и высветит с противоположного ракурса. Однажды. Ну да сейчас не об этом.

– Почему?

Лично он мог.

– Потому что в этом случае… я солью свою жизнь не на то.

А он сливал. И считал это правильным – отомстить тем, кто потерял честь и совесть, навести справедливость и порядок там, где они исчезли.

– Иногда вперед двигает именно старая добрая злость. Не так ли?

– Иногда да.

Нет, она не сдалась в этих болотах, она просто устала. Ему нравилось, как прищуривались её глаза, как в них возвращалась прицельная «дикость», сосредоточенность и агрессия. И Создатель свидетель, она была красива даже в мокром грязном шмотье. Она была несгибаема, а Арид понял, что именно сейчас, вот прямо сейчас, ему лучше отвернуться. Потому что даже неверный закатный свет может открыть через его глаза слишком много, слишком много того, чему не был готов открыться он сам.

Они двинулись дальше. Еще где-то метров восемьсот, и твердая почва. А там марш-бросок до речного русла.

Он бы больше не заговорил, но заговорила она.

Обронила одну-единственную фразу:

– Я хочу домой.

И ему снова увиделась та нежная её часть, которую она всегда прятала. Конечно, она устала. Он сейчас для неё как сумасшедший фитнес-тренер, заставляющий жечь по десять тысяч калорий в день – цифры примерные, но смысл точный. Ни нормального отдыха, ни толком сна, еда через раз…

– Завтра можешь выиграть любое испытание, и я позволю тебе уехать.

Всё верно, она и так задержалась в его доме надолго. В её причастность к аферам Лардена он больше не верил, смысла держать Джейн в доме нет. Разве что очень глубокое подспудное желание, чтобы она осталась. Почему-то он забывал про ненависть в её присутствии и вспоминал о том, что жизнь может быть другой. Что в ней может снова найтись нечто человеческое, пусть даже такие вот короткие разговоры «по душам».

Вот только глупо держать заложника с целью общения. Непрофессионально. К тому же у него масса других дел. И он вздыбится только в одном случае, опять пойдет против собственных принципов, если получит харчок в лицо.

Арид вновь остановился, развернулся и на этот раз не смог не улыбнуться.

– Если только ты не плюнешь в меня еще раз. Тебе не хочется доплевать?

Она пыталась удерживаться от улыбки, но та все-таки продралась сквозь сдерживавшие барьеры, и Арид впервые, наверное, увидел, насколько красива Дэйзи. Когда в глазах начинает мерцать смех.

– Иногда хочется.

Он кивнул с шутливым одобрением – «ты подумай», мол. «У тебя всегда есть возможность продлить пребывание на этом курорте».

Шутки – шутками.

Но пусть это будет последний вечер их разговоров по душам, а завтра он выдаст ей испытания проще, чтобы Джейн прошла их наверняка. Чтобы отправилась домой с ощущением если не выигранного боя, то хотя бы не полного поражения.

А поражение…

Это уже про него. После того, как его получат все те, кто заслуживает.

Джейн

(Oshins – I'm Not Afraid of the Dark (feat. Anna Graceman))

С его приходом стало легче. Арид был командиром по крови и по призванию, почва рядом с ним казалась стабильнее, прочнее. Может, потому что шагал он уверенно. И так хорошо было, наконец, семенить за кем-то «собачкой», не прощупывать место для следующего шага самой, но просто повторять. Шаг, второй, третий, десятый… Диалоги шли мимо моего усталого сознания; хотелось сесть и сидеть, хотелось тепла.

«Дейра…» Я, конечно, как и любая девчонка, примерила его фамилию на себя, не удержалась. Дэйзи Дэйра – звучало не то чтобы ужасно, но и не верхом совершенства. Звучало так, будто я особа сумасшедшая, давно слетевшая с катушек, – хотя, может, так и было. Как бы то ни было, мне нравилось. Нравилась эта некоторая несуразность моего мягкого имени и взрывной, слишком свободной для любых правил фамилии. Генерал-майор Дэйра… и его дама.

Я не верила в то, что Ариду нужна дама. Для секса – может быть. Для жизни? Нет. Он волк-одиночка, он привык решать и действовать один. Собственно, к чему вообще эти мысли?

Шаг за шагом незаметно мы оказались на твердой почве. И от облегчения почему-то захотелось плакать.

Он шагал к расселине, на дне которой текла узкая, но довольно бурная речка. Он шагал к мосту, а после примерно за двадцать секунд перемахнул его. Я же осталась на противоположном берегу, полностью ошарашенная.

Потому что моста как такового не было.

Арид сделал то, что я считала невозможным. Играючи прошелся по остаткам гнилых досок там, где они еще были (примерно до середины пути), а далее совершил несколько точных прыжков по сваям. По сваям! И оказался на другой стороне.

Мои шестерни заглохли, будто в них попал булыжник.

Этот мост, вероятно, был хорош лет десять-пятнадцать назад, но с тех пор его никто не латал. Веревочные перила истлели, обвязка тоже, деревянные ступени держались на ржавых болтах. И точно на середине речки «путь» попросту заканчивался, потому что канаты оборвались. Далее стояли шаткие деревянные столбы, чьи основания качала суетливая и напористая вода.

Как он пропрыгал?

– Ты идешь?

Я не шла, я до сих пор стояла с отвалившейся на грудь челюстью. И не представляла, что сейчас смогу сделать то, что сделал командир.

– Или хочешь, чтобы я тебя оставил на болотах?

Арид в своей манере. Он никогда не давал эмоционального спуска, не делал этого и теперь.

– Я… я… не уверена…

«Что смогу сделать это».

– Ты не пробовала.

Будь я свежей и сильной после сна, возможно, сомневалась бы в себе меньше, но теперь ноги усталые, голова плывет. Ни точности, ни силы воли, ни фокусировки. Ни даже, если быть честной, желания пробовать. Если сорвусь, большой риск пораниться, я испытывала целый вагон боли в прошлом, больше мне не хотелось.

– Я до ночи ждать буду? С каждой минутой освещение гаснет, и шансов перейти на другую сторону все меньше.

Он опять меня злил. Своей непробиваемостью и непреклонностью. Только насчет света был он прав – закат прогорал, и скрадывал очертания синеватый сумрак. Если не сейчас, то, значит, только утром. Спать на голой земле? В груди шевелилось раздражение, досада и почти что истерика от усталости. Мало ему было на сегодня «моих болот»? Теперь этот гребаный мост…

– Если я упаду… – Процедила я, глядя на того, кто ждал по ту сторону, – если получу серьезные травмы…

Не хотелось завершать фразу так, как я собиралась это сделать, и отсюда пауза.

– Что? – Не дождался продолжения Арид. – Достать тебя из расселины, подуть на раны и покачать на ручках?

– Пристрели меня, – закончила я предложение зло.

Хватит с меня боли в прошлом, я не буду лежать в овраге со сломанной ногой или ключицей.

– Никогда, – послышалось с того берега, послышалось столь холодно, что я ощутила свою злость мизерной по сравнению с его. – Никому. Такого. Не говори. Пока ты дышишь, – отрезал Арид, и в тоне его мне почудился щелчок хлыста.

«Пока ты дышишь…» Он бывал в тех ситуациях, когда дышать тяжелее, чем сдохнуть? Я бывала.

– Джейн… – Речка шумела несильно, дождей давно не было, и голос я слышала хорошо. Мое имя сейчас прозвучало тепло, и я посмотрела не на поток внизу, но командиру в глаза. – Покажи мне, на что ты способна.

(Portals – Back with a Vengeance)

Стоял бы на его месте другой человек, я бы просто подняла средний палец. И осталась ночевать у моста. Может, из упертости, может, из принципа, но, скорее всего, из рационализма. Напротив, однако, стоял не «кто-то» – там стоял Арид. И меня плющило от понимания того, с какой легкостью он перебрался на ту сторону. Значит, это возможно? Для него – да, для меня – нет?

Мир вдруг сфокусировался, собрался очень плотно вокруг меня.

«Я тоже могу».

Более того, я этого хочу. Хочу знать, что в следующий раз подобное препятствие не вызовет у меня тревоги. Света мало, значит, нужно пробовать сейчас.

По тренировкам я знала, что силовой и моральный запас у каждого человека почти неисчерпаем, если есть в том необходимость. Появляется откуда-то второе, третье, пятое дыхание. Сейчас был именно такой момент – новый энергетический и волевой буст. Забылось о том, что когда-то было утро и неприятное пробуждение, забылся день, проведенный на болотах, остался только этот момент. Кристально ясный, переформатированный новым желанием, и словно встали в ином порядке стеклышки в калейдоскопе.

Я двинулась вперед. Вот под ногами хлипкие доски – шаг, еще один, еще… Один из них меня подловил – я провалилась. Потому что наступила на середину, и прогнившая доска треснула. Одна моя нога свесилась вниз – некритично, скорее, неприятно. И еще неприятнее, что, вытягивая ее, я порезала штаны и кожу об острый край. Ерунда.

Прицельно смотрел с того берега Арид – мол, в следующий раз будешь помнить о центре тяжести. Да, этот мужик умел учить так, чтобы не забывалось. Ступая далее по краям, избегая новых провалов, я набирала скорость. Потому что впереди прыжки, впереди пропасть… Свай было восемь, по четыре с каждой стороны. Значит, будет четыре «перелета».

Чего я не ожидала, так это того, что они так сильно шатаются. Если первые три раза я приземлилась на центр бревна и меня почти не качнуло, то на последнее подошвами я оперлась неточно и потому оттолкнулась от него криво…

Я бы не долетела до берега. Может, долетела бы, но сорвалась с обрыва, повисла бы на секунду на пальцах, а после вниз.

Но мою, протянутую вперед в поисках опоры руку, встретила жесткая и горячая рука командира. Она же дернула вперед, она же поставила на твердую почву.

И в который раз за этот длинный день хотелось опуститься на землю, остаться одной, прикрыть глаза и сказать себе: «Всё, Дэйзи, всё… Мы это сделали».

– Можешь же, – произнес низкий голос над ухом.

Мою ладонь в своей Арид держал дольше, чем полагалось. В своем сухом и теплом кулаке – стабильном, надежном и нерушимом, как защищающий от ветра бункер. И это чуть-чуть излечило.

(J2, Coleen McMahon – No One Like You (Stripped Version))

Не верилось, что я пришла к тому, о чём мечтала, – покою. Мне думалось, что мы поедем «домой», но машина, срезав километр-полтора через лес, уткнулась в поляну. И на ней же, на этой поляне, нас накрыла ночь. Здесь было всё для относительно комфортного отдыха: бревна у костровища, чурки, порубленные в дрова. Чувствовалось, что Арид коротает здесь время не впервые, и я ему тихо позавидовала. Тут уютно трещало пламя, и перемигивались над головой звезды. Поднимался вверх дым; изредка взвивались замысловатыми траекториями и гасли непослушные искры.

Они напоминали мне меня: такой же резкий старт, как мой перед тем «гнилым» мостом. Такой же резкий выдох и угасание в конце. Если бы не Арид, я бы никогда не решилась прыгать по сваям, но он действительно показал мне, что я могу.

Удивительный человек. Его хотелось убить. Его хотелось любить. Второе особенно сильно после того, как мне на плечи был накинут плед, после того, как возник из багажника переносной холодильник, в котором нашлись не то толстые сосиски, не то сардельки – нечто мясное. Они уже вращались на шампурах сбоку над углями, чтобы не сгореть; командир колдовал над банками с кашей.

Он готовил наш вечерний «полдник». Видимо, действительно поздно освободился сам. Теперь, когда я наконец отогрелась и телом, и чуть-чуть душой, хотелось поговорить. Так всегда случается, когда сидишь ночью у огня, когда тот, кто рядом, уже больше друг, чем враг. И я спросила о том, что интересовало меня более всего: злободневной теме дня – конечно, о «заложниках».

– Во сколько ты отпустил пленных?

Арид строгал ножом палочки – хотел их приладить у очага. С какой целью, я пока не разобралась.

– Около пяти.

Я вспомнила, что «купалась» в шестнадцать сорок одну. Значит, он сделал это раньше, чем я нашла все пять лент.

– Но я к тому времени отыскала только четыре…

– Я знаю. – Он помолчал с загадочным видом. – Я верил, что ты, так или иначе, соберешь их все.

Верил, значит.

– Так и скажи, что не собирался их убивать.

Взгляд Арида – это как шифрованная карта, на которую смотришь в упор, но не знаешь, сокровище под крестиком или бомба.

– Убивать их не было смысла. Они оба были «чистыми».

«Чистыми?» – что это означало. На предмет чего «чистыми»?

– О чем ты говоришь?

– Каплис и Донован не вели двойную жизнь в «Квадроне». Я отпустил их сразу после того, как выяснил это.

– Двойную жизнь?

Наверное, я о чем-то не знала. Или не могла сложить два и два, сбоил утомленный сегодняшним днем мой внутренний анализатор. Арид крутил сардельки, поворачивал их то одним боком к жару, то другим. Каша в банках грелась рядом. Я бы не удивилась, если бы в багажнике машины отыскалось все, что требуется для ужина и ночлега: тарелки, вилки, стаканы, газовая горелка, палатка. И даже надувные матрасы.

Я не решалась спрашивать больше, что-то останавливало меня. Иногда Арид менялся сильно, даже кардинально, если тема затрагивалась неверная. Но сегодня он был на удивление спокоен, расслаблен. Продолжил сам:

– Ты же хотела узнать, что случилось на самом деле? Я расскажу тебе.

Почему-то беспокойство усилилось. «Он снова потребует мою личную историю взамен?» Я не готова была ей делиться. Ни с кем и никогда. Но командир на меня даже не взглянул. Вращая шампуры, он заговорил.

– Пять лет я тренировал бойцов «Квадрона». Пять долгих лет. Я не спал ночами, если было нужно, я вставал с зарей и ложился с ней же. Или вообще не ложился. Я делал из обычных людей супербойцов и гордился этим. И их достижениями. Я знал о своих подопечных всё: их слабые и сильные стороны, я знал их мысли и желания, знал, когда можно надавить, когда стоит остановиться. Я выжимал из них максимум. И никто не выполнял задания лучше нашего отряда.

«Так было», – зависло в воздухе.

Готовые сардельки, уже порядком запеченные, отправились на пластиковую тарелку – я оказалась права насчет посуды, – но Арид, вместо того чтобы протянуть еду мне или заняться ей сам, достал сигареты. Он курил, сидя на корточках, и пламя делало его глаза оранжевыми, очень живыми. Казалось, через зрачки виден вход в почти замурованное персональное чистилище.

– А потом в составе очень высоких чинов появились «тени» – люди, которые хотели, чтобы «Квадрон» стал работать не только на благо общества, но и на их личные финансовые счета. Они же решили заменить меня Ларденом. Но так как сместить меня по физическим показателям он был не состоянии, то бойцам – тем самым бойцам, которых я обучал, – приказали меня «убрать».

Какая-то жуткая история разворачивалась в моем сознании, почти неправдоподобная. Чтобы «свои» напали на генерал-майора? Наверное, недоверие крупными буквами прорисовалось на моем лице, но Арид не разозлился. Он лишь хмыкнул.

– Сложно в это поверить, так? Мне тоже было сложно. Каждый из тех, кто поднял на меня впоследствии оружие, был мне другом. Так я считал. Но им хорошо заплатили и приказали сделать так, чтобы всё выглядело «случайностью». Вражеской пулей.

Все это мне было сложно переварить и дерьмово слушать, потому что когда-то на меня тоже нападали «свои», и подобные предательства не забываются никогда. Очень смешанные изнутри прорывались чувства – негодование, удивление, злость, печаль…

– Почему тебя решили заменить Ларденом?

– Потому что я не продавался. А он – да. – Арид стряхнул пепел, и в запах кострового дыма вплелся чуть сладкий коньячный аромат. – «Тени» знали, что я не позволил бы своим людям выходить на новые «секретные» задания.

– Какие именно задания?

– Сопровождение наркокартелей.

Вот теперь у меня в горле встал шершавый ком глины – быть не может. Быть не может, чтобы наши… Наши… Мой мозг заработал в гиперактивном режиме. А кто из них был «нашим»? И чьим? Все бойцы разные, характеры разные. Некоторые из них падки на деньги. Кому-то кровавые бани – важнее заработков.

– Сколько? – спросила я хрипло. – Вербованных?

– В четырех подразделениях почти пятьдесят процентов.

Каждый второй?

Арид смотрел на мое удивленное и напряженное лицо с невеселой улыбкой.

– Я не призываю тебя в мой рассказ верить, капрал Джейн. Но вчера ты спросила про то, что случилось на самом деле. И я ответил.

Проблема заключалась не в том, что я ему не верила, а в том, что я верила. По какой-то причине, избрав этот путь интуитивно, ни секунды не сомневалась в том, что Арид говорит правду.

– Почему…

– Почему я жив? – он по обыкновению читал мысли. – Почему они не смогли меня убить? Потому что я прочел всё, что собирается случиться, по их лицам. И был готов. Нет, меня ранили, конечно, но я ушел. А теперь до сих пор вот принимаю «гостей». Потому что мешаю новому «Квадрону» жить. Теперь вся эта история для тебя имеет смысл? Сложились детали?

Детали сложились.

Значит, я была права, и Арид никогда не был гондоном. Верно я чувствовала его незапятнанность, желание отстаивать честь, вершить справедливость. Какую именно справедливость – теперь вопрос. И понятно стало, откуда в нём ненависть, откуда живущая фоном ярость. Она давно бы меня спалила – та самая ярость, убила бы изнутри, – но он был мужчиной, он был сильным, и он ей горел. К тому же отомстить тем, кто мокнул тебя по полной, – вопрос принципа. Я понимала даже это. Затяжная, однако, это может быть война, очень сложная, если задействованы самые верхушки.

– Прерик?

– Куплен. Кион тоже был куплен. – Таких, кто продался за деньги, экс-командир не терпел. Они предали всё, чему он их обучал. – Тебя вербовать не пытались?

Я покачала головой. Меня пытались поиметь, оскорбить, унизить, игнорировать, многократно выставить дурой и слабачкой. Но не вербовали никогда. Собственно, я бы и не согласилась. Есть вещи, которые не продаются, например совесть.

Они загнали его в лес. Бывшего командира. В лес, который он сделал капканом, из которого руководил, судя по тому, что я видела, некими контроперациями. Отважный человек, несгибаемый. Поступившийся многими своими принципами, обидевшийся. Если это слово было к нему применимо. Начав чистить «Квадрон», Арид наверняка переступил через себя и сжег мосты. Отсюда ощущение, что он чуть-чуть безумен, чуть-чуть псих. Вот только психом он не был – он просто начал мстить. А человек с такими параметрами, человек – боевая машина, настроенная на мщение, – это очень опасно, это жутко.

Я молчала, я попросту не знала, что можно сказать. Никак не могла утрамбовать в голове новую кашу из цемента и кирпичей – я работала с предателями? С теми, кто плевал на мораль и законы? Обиднее всего, что не в первый раз.

Мне наконец выдали сардельки и вилку, положили сбоку кашу – некую смесь из зерна и бобов. Я была рада какой угодно еде, иногда еда – это просто еда. Она идеальна уже потому, что существует на твоей тарелке.

Ужинали мы молча. Слушали треск поленьев; думали каждый о своем. Не знаю, о чём именно думал Арид, но моя тяга к нему как к человеку, как к мужчине внезапно усилилась до критической отметки. И то была не жалость, нет, не желание утешить. Скорее, пал барьер с названием «враг» – он никому не был врагом. Наверняка сражался за своих сильнее и ярче, чем за самого себя.

Когда с кашей было покончено, он забрал у меня пустую тарелку, опустился на противоположное бревно, спросил, прищурившись:

– Зачем ты в «Квадроне», Джейн? Что привело тебя туда?

Он не верил, что я любила стрелять, не верил, что любила спать в казарме с мужиками, – верно не верил. Я и не любила. Ответила честно:

– Деньги.

О это проскользнувшее на лице презрение – оно после рассказанного было мне понятно. За деньги люди, оказывается, готовы на что угодно. Но не в моем случае, и это следовало пояснить.

– У меня долг, который нужно выплатить за три месяца. Я думала, отработаю, сколько смогу, и напишу увольнительную.

Взгляд светлых глаз сделался цепким, проницательным.

– Большой долг?

– Сто тысяч.

– Откуда такой короткий срок для выплаты? И что именно ты натворила?

Что я натворила? Ничего, помимо того, что родилась. Просто полоса невезений или, может, заслуженные мной за что-то страдания. Я вздохнула.

– Такой срок для выплаты дал мне Комиссионный Суд. – Брови Арида чуть приподнялись – мол, ничего себе, с какими высокими инстанциями ты связалась. – Если не отдам, меня ждут рудники. И потому я решила идти в «Квадрон».

Он смотрел странно, но верил мне, я это чувствовала.

– А что натворила… – Наверное, можно было поделиться этой историей: дашь на дашь за честность. – Случайно травмировала одного человека. Неумышленно.

– Не Комиссионера ведь?

– Нет. За Комиссионера меня сразу «кастрировали» бы. – Мы оба это знали. К тому же их невозможно было «задеть». – Все случилось на одной вечеринке, куда мы пришли с подругой и её парнем. Хозяева праздника знали о моих «талантах», попросили заодно поработать кем-то типа охранника. Без договоров, без документов, просто на словах. За конверт в конце вечера. В общем, я следила… Я все было чинно, пока кто-то на первом этаже не отлучился и не пропустил залетного. Этот залетный вытащил бумажник у одного из важных гостей, тот поднял тревогу; я погналась за вором. Я бегаю быстро, ты знаешь… И всё вышло случайно. Парень моей подруги курил у отрытого окна – окна с очень низким бортом, – и я по инерции, заворачивая, толкнула его.

– Толкнула…

– В окно.

Я не верила, что это происходило, но Арид смеялся. Он сначала сдерживался, пытался сделать вид, что сохраняет серьезность, но по трясущимся плечам стало видно, что смех победил.

– Это не смешно!

– Нет…

И он, представив незнакомца, летящего в оконный проем, расхохотался в голос.

– Не смешно! – возмутилась я.

– Смешно. Если убрать ненужную мораль, то очень.

Дурь, конечно, но я тоже пыталась сдерживать улыбку. Потому что по-дурацки получилось, как в комичных фильмах. Ведь мы же смеемся, когда в них бедолаги вылетают в окно, в их случае не думается о последствиях. Удивительно, но взгляд Арида сейчас был теплым, одобряющим, что ли. Мол, с кем не бывает? Инерция при беге – вещь такая… А улыбающийся он был божественно красив. Улыбка не стирала жесткость с его лица, но придавала ему такую сексуальную харизму, что я залюбовалась.

Оставалось пояснить конец истории.

– Моя подруга, чей парень повредил от падения спину, нашла способ подать жалобу в Комиссию. Оттуда и Суд.

– Бывшая, наверное, подруга.

Многозначительная фраза.

– Бывшая, да.

Хотя я её понимала.

– Давай я дам тебе денег, и ты выплатишь долг. А после напишешь заявление на увольнение.

В этот момент я впервые почувствовала стылый воздух ночи. Может, потому что сразу после теплого момента остыло что-то внутри.

– Знаешь, меня пытались выжать из отряда множеством путей. Но ни разу так прямо. Доказывали, что я хуже мужчин, что я плохой боец, унижали. Но никогда еще не предлагали денег.

Командир лишь покачал головой, помолчал. Он тоже стал гораздо серьезнее.

– Я предложил тебе денег не потому, что считаю тебя недостойной места в «Квадроне». Отнюдь. Если бы я сейчас создавал элитный отряд, то принял бы тебя в него без дополнительных тестов. Я видел достаточно.

Мне впервые кто-то сделал такой весомый и такой честный комплимент. Показалось даже, что я шла к этим словам всю жизнь, что я дошла до них наконец – до самых важных, самых нужных. Кто-то признал меня равной, достойной, кто-то оценил. И не просто «кто-то» – Арид. Его мнение значило для меня очень много.

– Просто это не твоё, Дэйзи. Армия, война. У тебя отличные данные, но не тот характер.

Он не пытался меня обидеть, и, если копнуть поглубже, он был прав. Я никогда не любила кровь, оружие, пули. Я любила тренировки, спорт и адреналин, а это не одно и то же. Хотя в войне, в боевых действиях, в победах над другими и собой я тоже что-то находила. Пусть не так очевидно, но оно – нечто важное – тоже для меня существовало. Другое дело, что «Квадрон» – не мой отряд. Так и не стал моим.

– А у тебя много денег?

– Много. – Глядя на моё удивленное лицо, Арид пояснил: – Я уничтожаю картели с наркотиками. После выхожу на сделку с продавцами и зачищаю всю цепочку, включая предателей из «Квадрона». Остаюсь с двумя чемоданами: денег и дури. Ты правда думаешь, что я беден?

Ему не нужны были эти деньги. Равно как и награды или признание. Он делал то, что делал, из принципа.

– Так ты, получается, хуже всех этих террористов вместе взятых? Если уничтожаешь всех.

– Можно сказать и так.

«Все зависит от угла зрения».

Я сейчас тоже не пыталась его обидеть. Да и вообще поймала себя на странном чувстве – мне никогда не предлагали денег. Вот так просто, ни за что. В качестве помощи. И ценным был сам факт, а не решение, которое я приму, хотя положительного ответа я не дам, конечно. Не позволит совесть.

– Я напишу заявление, когда вернусь. Потому что уже так решила. – Устала. – А деньги найду сама. Спасибо.

Арид ничего мне не сказал. И неясно было по глазам, одобрил он мое поведение в своей голове или же упрекнул за него.

Вот таким удивительным образом повернулся этот вечер, мы оба что-то выяснили друг о друге. Он – причины моего нахождения в отряде. Я – его настоящие цели и мотивы. Объяснение жесткости и негативным эмоциям при виде формы «Квадрона».

– Я знаю, как это ощущается, – добавила вдруг, хотя не собиралась этого делать.

– Ощущается что?

– Когда тебя предают свои.

Он бы попытался вызнать больше, он вообще умел вцепляться в нужный момент, как клещ, но у Арида зазвонил телефон.

– Нет, не иду, – отозвался он коротко, – занят. – Пауза. – Да, сегодня ТОЖЕ занят. Без меня.

Кто-то на том конце ответу не обрадовался, но спорить не решился.

Когда разговор был завершен касание красной кнопки, я спросила:

– Еще один картель?

– Да. В сопровождении другого отряда, не «Квадрона».

Сколько же их всего – гнилых и купленных командиров?

– Я тебя… отвлекаю?

«На себя».

– У меня выходной, – ответили мне уклончиво.

Почему-то только теперь отчетливо стала ощущаться боль в оцарапанной ноге. Я отогрелась, наелась, оттаяла – тело получило необходимый минимум для выживания и теперь заявляло, что неплохо бы позаботиться о ране.

– У тебя есть… антисептик?

– Конечно.

Аптечка нашлась в том же багажнике – увесистый ящик с таким разнообразием медикаментов, что позавидовал бы и фармацевт. Арид принес его, поставил у моих ног, откинул полы длинного пледа в стороны. Когда я хотела возразить, что могу сама – я честно хотела сама, потянулась даже к пластиковому флакону, – на меня рыкнули коротко:

– Убери руки.

И не попрешь против приказа.

Руки я убрала, поняла, что лучше просто сидеть тихо. Вот только это как-то… интимно… когда мужчина, сидящий перед тобой на корточках, обрабатывает рану. Кожа оцарапана неглубоко, но чувствительно – Арид промывал её тампоном прямо через дыру поврежденной штанины. Очередной поврежденной штанины. Когда он закончил с антисептиком, достал ампулу «Кридана» – лекарства, похожего по действию на антибиотик. Если в кровь попала грязь, он за несколько часов снимет воспаление. Набрал прозрачную жидкость в шприц, со знанием дела оголил мне плечо и воткнул иглу.

Я сидела молча.

Когда «восстановительные» процедуры были завершены, стало ясно, что завершился и наш вечер. Навалилось ощущение, что завтрашний день будет в некоем смысле переломным. Что в нём случится нечто такое, что изменит или ход событий, или отношения между нами.

По моим внутренним ощущениям, мы с Аридом сближались, хотя внешне это почти никак не проявлялось. Нейроксин не в счет. Стыдно было в этом признаться, как в некоем поражении, но мне хотелось этого сближения. Я запустила этого человека куда глубже, чем рассчитывала, а уж после его рассказа о прошлом.

Арид должен был взять ящик с лекарствами и удалиться к багажнику, но вместо этого он приблизил своё лицо и провел по моей щеке пальцами. Буднично так погладил, будто делал это каждый день. Как будто командир должен трижды в день в качестве моциона обрисовывать черты лица женщины-военного. Так положено.

– Ты красивая, Цветочек. Из-за тебя всегда будут проблемы между военными.

И больше ничего не добавил. Его палец завершил траекторию под моим подбородком, чуть приподняв его. Хотелось бы, чтобы это продолжилось поцелуем, но его не случилось. Арид все-таки поднял аптечку и понес её к машине.

А я сидела и думала о том, что мне плевать на военных. Что мне очень хочется иметь армию, состоящую из одного. Из одного человека, который прямо сейчас задом ко мне стоит у машины.

(Alina Eremia, Oscar – Umeri de piatră)

Почти одиннадцать вечера; Арид что-то читал в кабинете, сидя за компьютером. Повернулся ко мне вместе с креслом, когда я вошла. Я стала ловить себя на том, что засматриваюсь на его лицо, что уже не могу заставить себя отвернуться, создать иллюзию отвлеченности.

Потому что внутри была полная «вовлеченность». В него. Он потёк по моим венам, он, как тот самый нейроксин, спутывал мне все нейронные связи, заставлял думать только о нём.

«Могу ли я просто приблизиться и поцеловать его?» Так вообще можно? Просто наплевать на всё, шагнуть ближе и сделать то, что хочется. Какая последует реакция? Впустит ли он меня в своё пространство или же отторгнет? Я чувствовала себя пьяной. И в то же время робкой, неуверенной. Женщина становится такой, когда мужчина ей не просто нравится, когда все глубже и сложнее.

Нужно было что-то сказать, ведь я пришла не просто так, но временно забыла цель собственного визита. После вспомнила свои размышления в машине по пути домой.

– Тебя оболгали в «Квадроне».

– Я знаю.

Конечно, он знал.

– И теперь против тебя и хорошие, и плохие.

– Точно. – Он смотрел гипнотически, будто думал о том же самом, о чем и я, – о вторжении в чужое личное пространство. – Поэтому со мной рядом опасно находиться.

Почему в этой фразе мне послышался некий лакомый контекст? Совсем не тот, который имелся в виду?

Даже опасаться уже поздно, потому что где-то внутри меня всё уже свершилось – он отпер-таки внутреннюю дверцу. Своими словами, поступками, характером, действиями. Он был тем, с кем рядом хотелось быть.

Арид молчал. Молчала я. И я была готова находиться в этом совместном молчании вечно. «Ну, всё, пока, Джейн, …ты опять это сделала». Влюбилась. И поздно давать задний ход, потому что у любви отсутствует задняя передача. Только разгон и только вдребезги, если поворот не туда. По сравнению с тем, что я чувствовала сейчас, стало ясно, что раньше я не влюблялась, я в это чувство играла. И серьезным оно стало только теперь. На счастье или на беду. Но как задержаться с ним рядом? Постоянно проигрывать испытания? Не тот путь, неверный.

– Сделаешь из меня суперсолдата?

Он улыбнулся. И я по взгляду поняла немой вопрос:

«Я тебя еще не измочалил своим подходом?»

«Еще нет», – вернула я ответный.

Вслух Арид не ответил. Конечно, ведь он сказал у костра, что больше никого тренировать не намерен, а я так… случайный и временный элемент.

Пришлось все-таки вспомнить цель визита.

– У тебя есть игла и нитки?

Арид взглянул на дыру на моих штанах. Сложил пальцы домиком, задумавшись.

– Я могу заказать за ночь доставку с помощью дрона. Возможно.

– Не стоит. Я просто заштопаю эти.

– Хорошо, я найду.

– А пока мне нужно помыться и постирать одежду. Могу занять твою ванную?

– В любой момент.

«Всё моё – твоё».

Мне так нравилось тепло его глаз. Их чуть заметная насмешливость, которая вечно брала на «слабо».

– Только… Когда я все выстираю, мне не во что… переодеться.

Улыбка Арида стала шире, и пристрелить Создателя мало за то, что создал мужчине напротив такие красивые губы. Они с ума сводили.

– Ходи обнаженная. Мы ведь просто сослуживцы, стесняться некого.

Черт, а я ведь так и сделала бы. Если бы не одно «но», я бы просто вышла голой из ванной – сделала бы это спокойно и без стыда – и спровоцировала бы нужный мне ход событий. С удовольствием. Вот только следы от пыток на моём теле быстро погасят мужской интерес. Моя ответная улыбка потухла от этих мыслей, не выйдет открыто пофлиртовать по-женски. Что ж, я сама выбирала свой путь.

Арид заметил изменившееся выражение моего лица.

– Я найду что-нибудь на замену, – добавил он мягко.

– Спасибо.

Кажется, скоро я перепорчу всю его одежду.

Я скрылась в ванной.

Волосы я намыливала тщательно, болотную воду смывала с себя тоже. Удивительно здорово было под конец дня почувствовать себя чистой; само собой наваливалось счастье. Я как раз выступила обнаженная на коврик и занималась лицом, когда дверь приоткрылась и в неё тактично просунулась рука. Державшая халат – белый, махровый, какие часто уносят с собой из отелей.

– Спасибо! – поблагодарила я звонко.

Рука сложилась в жест «Окей» и исчезла. Дверь закрылась.

Стирая штаны и майку, я улыбалась.

Арид

Он курил снаружи на лавке. Не мог находиться в доме, опасался быть с ней рядом. Его еще никогда так сильно не влекло ни к одной женщине – сквозь логику, сквозь все «нельзя». Исчезли погоны, исчезло её звание, осталась просто девушка. Которая сейчас сидела на матрасе, мазала лосьон на ноги. Где она его нашла? Кажется, он прибыл случайно вместе с набором шампуней, его вложили как подарок. Вот и пригодился. Одетая в белый халат – это почти голая. Без белья, с распущенными влажными волосами – Арид не знал, кто кому тут устраивает тесты. Он хотел к ней подойти, хотел скрутить её своей аурой, чтобы погасить даже намёк на возможное сопротивление. Дэйзи – как сложный музыкальный инструмент ручной работы, уникальный и неповторимый. Он касался бы его осторожно, учился бы извлекать райскую музыку. Исследовал бы лицо ладонями – у Цветочка была бархатная кожа, изумительно приятная тактильно. А эти губы… Он бы погрузился в её рот, он бы наслаждался им неторопливо, очень нежно, очень качественно. После спустил бы халат с её плеч… Он заранее знал, что удовольствие от слияния получит колоссальное, такое, какого не испытывал раньше, – об этом уже сейчас говорила бушующая химия.

Черт, он погрузил бы себя на полную, он бы занял всё её пространство изнутри физически и ментально, он бы Джейн присвоил.

Арид обжег пальцы о фильтр.

Нельзя.

Будь он обычным кобелем, уже сделал бы то, о чем сейчас подумал, сумел бы заставить её хотеть себя так, чтобы действиям не помешала никакая логика. Но слияние для него – процесс более глубокий, нежели банальный секс для большинства людей. Он никогда не погружался в тело, он погружался в душу. Он запускал в свою. А это означает отношения.

Какие отношения может иметь тот, за кем постоянно следит сотня прицелов?

У него впереди разборки глобального масштаба, на кону судьба города; любой враг в первую очередь ищет слабое место, и Джейн станет для него таким вот слабым местом. Она сильнее Герды, она не сбежит, и он, возможно, подставит её под пули.

Сближаться нельзя. Нельзя, несмотря на то, что хочется так, что трещат штаны, трещит сердце, трещит по швам рационализм.

Он командир.

Ариду стало впервые плевать на звания и субординацию. Запустить бы пальцы в её влажные волосы… И он забыл бы про врагов, про наркотики, предателей – про всё, что существует снаружи.

И тем самым легко подставил бы себя и её под удар.

Арид закурил вторую сигарету сразу после первой, хотя обычно этого не делал, впервые испытывая что-то похожее на сочувствие к Лардену. Тот тоже маялся от похоти, глядя на эти женственные, накачанные, загорелые плечи? На тонкие щиколотки, на точно обрисованную под майкой талию, которую хотелось измерить своими ладонями? Не говоря уже про округлый тугой и красивый зад…

И ведь нельзя колоть себе снотворное, чтобы уснуть, – в любой момент может сработать сигнал тревоги. Засада.

Хорошо, что погас свет, что проходить обратно в кабинет ему пришлось, видя не щиколотки и халат, а закутанное в одеяло тело.