Глава 4

Филипп пытался сосредоточиться на документах, разложенных у него на коленях, на записях, которые тут же делал в блокноте, но каким-то образом его внимание все время переключалось на Мадлен, старающуюся казаться спокойной и бесстрастной во время полета. В том, как она тайком окинула взглядом уютный салон, было что-то определенно обворожительное. Он привык к скучающему виду, который напускали на себя женщины, летавшие с ним на самолете корпорации.

Мадлен наверняка считает, что он мотается по миру ради своей прихоти. Не то чтобы его сильно волновало, о чем она думает, но по каким-то причинам он испытывал сильное желание рассказать ей, что собственный самолет корпорации совсем недавнее «приобретение. А „мотание по миру“ на деловые встречи, в сущности, может сильно наскучить.

Но сейчас ему было совсем не до скуки. Чертовски раздражало, что пульс бился учащенно и резко усиливалось волнение, и все из-за секретарши. Господи, из-за простой секретарши! У него, должно быть, жар, только этим он мог объяснить то, что с ним происходит.

С одной стороны, Филипп ожидал возвращения миссис Монтаг из отпуска, тогда он вернется к нормальной жизни. С другой, ему хотелось как можно дольше оставаться с обворожительной брюнеткой, сидящей в кресле напротив него.

– Итак, что ты думаешь? – вдруг спросил он, обведя ручкой, как указкой, салон самолета.

Филипп испытал чувство вины, когда Мадлен едва не подпрыгнула, словно он нарочно испугал ее.

– О, замечательно!

Мадлен рассмеялась, и сразу исчезла скованность.

– Филипп, я собираюсь сделать заявление, которым едва ли смогу тебя удивить. Я никогда не летала на частных самолетах. Более того, мне довелось пользоваться коммерческими рейсами всего несколько раз в жизни.

Сделав вид, что до глубины души поражен ее признанием, Филипп широко раскрыл глаза и поднял брови.

Она прыснула от смеха, прикрыв рот рукой.

– Мне все кажется, что появится какой-нибудь археолог и прочитает нам лекцию о достоинствах коринфских кожаных изделий.

При виде того, как она погладила узкой рукой блестящее мягкое сиденье рядом с ней, у Филиппа пересохло во рту. Движение было неосознанно чувственным, ее пальцы, скользящие по верхнему шву, привели его в замешательство. Филипп опустил ручку и блокнот на столик у компьютера, чтобы не выронить их из внезапно задрожавших пальцев. То, что Мадлен не понимала, насколько она привлекательна, давало ей огромную власть над ним.

Он попытался пошутить:

– Думаю, за ним протиснется очаровательная красотка, чтобы предложить нам программу полета.

Она снова хихикнула. Обычно хихикающие женщины вызывали у него невыносимое раздражение. Но улыбка Мадлен, ее стремление оставаться такой, какая она есть, естественной и лишенной жеманства, делали ее восхитительной.

– А потом, – сказала она, наклонившись вперед и подыгрывая ему, – Кении Джи даст нам концерт для двоих.

Филипп с удивлением обнаружил, что смеется вместе с ней. Только подумать! За последние два дня он смеялся больше, чем за… Интересно, как долго он не смеялся? Филипп не мог припомнить, когда ему хотелось в последний раз с кем-нибудь просто поболтать. Давным-давно, с целью самозащиты, он стал скрытным, отрешенным от внешнего мира, а Мадлен заставила его желать простого общения.

Очевидно, Мадлен не представляла, как притягательно выглядит, слегка наклонившись вперед. На ней было достаточно строгое платье спортивного покроя с короткими рукавами и юбкой в складку, поверх него полагался темно-синий блейзер, который сейчас, аккуратно сложенный, висел сзади на спинке кресла. Но вырез ее платья, открывающий нежную белую кожу, подвергал его танталовым мукам.

Филипп быстро зажмурился и сделал глубокий и медленный вдох. Нельзя вести себя по-мальчишески. Его поведение просто неприлично. Последнее время Филипп был слишком загружен делами, чтобы заниматься личной жизнью. Но это же не значит, что он стал сексуально озабоченным! Черт побери! Он всегда держал себя в руках, и так будет впредь.

Когда Филипп открыл глаза, то почувствовал благодарность к появившемуся в проходе бортпроводнику.

– Могу ли я вам что-нибудь принести, сэр? А вам, мэм?

– Холодной воды с лимоном для меня. А тебе, Мадлен? – спросил Филипп.

– Я буду то же самое.

– У нас полный набор напитков и укомплектованный бар. Ты уверена, что больше ничего не хочешь? – уточнил Филипп, стараясь, чтобы Мадлен чувствовала себя свободнее.

– Нет, правда. Достаточно одной воды.

Когда стюард скрылся, Филипп не удержался, чтобы не подразнить ее:

– Обещаю не говорить старшему пилоту, если ты что-нибудь прольешь.

– Похоже, что я могу это сделать? – Мадлен густо покраснела.

– Нет, вовсе нет, – сказал он, смягчившись при виде ее откровенного смущения.

– Жалкий обманщик, – она шутливо надулась. И сразу же хлопнула себя ладонью по губам.

Краска отлила от лица, а глаза стали огромными, когда она поняла, что сказала. Филипп закатился от смеха.

– Все нормально, Мадлен. Ты знаешь, я не обделен чувством юмора.

Она отвела взгляд, чувствуя, что снова краснеет.

– Честно говоря, пока не знаю. Я никак не могу привести себя в нормальное состояние. Все случилось так быстро. Никак не могу сообразить, что к чему. Понимаешь, всего за день с небольшим я получила работу, о которой могла только мечтать, прокатилась в лимузине, а вот теперь лечу на частном самолете в командировку. Если бы я не была уверена в этом, мне бы просто казалось, что я сплю.

– Согласен, потому что и для меня в этом тоже много неожиданного.

– Однако ты наверняка не чувствуешь себя ребенком в церкви, который ждет, что ему вот-вот прикажут сидеть спокойно и не ерзать.

Когда принесли напитки, Филипп взял свой бокал, благодарно кивнув стюарду. Он ждал, пока Мадлен с жадностью осушила свой, а потом, поймав ее взгляд, сказал:

– Клянусь, больше не буду тебя дразнить, Мадлен. Ты можешь расслабиться.

– Сомневаюсь, что у меня получится, – ответила она, и к ней вернулось чувство юмора. – Но обещаю, я постараюсь.

Филипп снова занялся своими записями, и Мадлен вздохнула с облегчением. Он был очень мил. А она чувствовала себя деревенщиной. Но с самого начала Мадлен решила, что будет глупо, если она попытается показать, что такая роскошь для нее привычна. Ничто в повседневной борьбе за выживание не могло бы принудить ее к дешевому притворству. Мадлен никогда не могла принять безразличный вид, если ей что-то нравилось, и на ее лице всегда было написано то, что она чувствовала. Но сейчас ей вдруг захотелось быть опытной и искушенной, чтобы казаться беспечной.

Не стоит говорить, что безделье только еще больше распаляло ее и без того взвинченные нервы. Наверное, Филипп думает, что поступает правильно, не диктуя ей и не давая задания печатать на машинке. Мадлен оставалось листать журнал, который не содержал ничего любопытного, или наблюдать за тем, как Филипп задумался над документами – последнее было намного интереснее для нее. Снова и снова она старалась убедить себя, что он просто босс, как и любой другой, поэтому не надо поддаваться панике, чтобы не выглядеть простофилей.

Но едва ли Филиппа можно назвать „любым боссом“…

Конечно, ее можно простить за мимолетные фантазии, оправдывала себя Мадлен, сидя в роскошном салоне частного самолета. В конце концов, хоть она и работает в огромном городе, но в душе по-прежнему остается простой девушкой из далекого провинциального городка. Мать ничего плохого не имела в виду, только Мадлен невольно снова подумала о рыцаре в сияющих доспехах, правда, замком ему служило стоэтажное здание, а боевой конь имел блестящие белые крылья.

Полет длился менее двух часов, и очень скоро они шли по покрытым коврами холлам старого, но прекрасно отреставрированного отеля. Клерк за стойкой протянул Филиппу ключ от апартаментов, принадлежащих его семье, и подал его спутнице ключ от меньшего номера, но находящегося на этом же этаже через холл. Когда они поднимались в лифте, Филипп обратил ее внимание на то, что верхний этаж постоянно зарезервирован за членами семьи, поэтому шумные соседи не будут беспокоить ее.

Мадлен с трудом удержалась, чтобы не покачать головой от удивления. Она останавливалась в отелях такого класса только несколько раз до этого, когда работала на конференциях, но всегда занимала самые дешевые комнаты, и те со скидками. Понимая, что Амберкрофты серьезно относятся к комфорту, она все же с трудом представляла, как это возможно – иметь целый этаж в распоряжении одного человека.

Еще один пункт добавился к списку вещей, вызывающих у нее удивление.

Филипп покинул Мадлен у дверей ее номера, предложив отдохнуть пару часов перед встречей с четой Макконналли за ужином в ресторане отеля. На случай, если ей захочется поплавать, он сказал, что на крыше имеются отдельный бассейн и горячая ванна. Мадлен обрадовалась, что поддалась соблазну и бросила в сумку купальник.

Когда Филипп ушел, в комнате стало слишком уж тихо, и по телевизору не было ничего заслуживающего внимания. Перспектива поплавать в бассейне выглядела заманчивой, а несколько минут в горячей ванне, возможно, расслабят ее.

Мадлен потребовалось не более минуты, чтобы скинуть блейзер и платье и надеть скромный купальный костюм, который она купила еще несколько лет назад. Мадлен выбрала классический стиль, потому что он всегда в моде, и, принимая во внимание, что ей редко выпадал случай поплавать, купальник выглядел почти как новый. Она почувствовала некоторое стеснение по поводу совсем плоского живота, но тут же одернула себя. Какая разница, ведь Филипп не увидит ее!

На крыше никого не было. Когда Мадлен вышла на солнце, она немного полюбовалась открывшимся перед ней видом залива. Барьер из оргстекла защищал от резкого ветра с океана. Девушка коснулась ногой воды в бассейне и убедилась, что она подогрета. Уже ничему не удивляясь, Мадлен скинула банный халат, в котором вышла из своего номера, и нырнула.

Она потеряла счет времени, когда плавала по кругу, наслаждаясь тем, как напрягаются мышцы во время движения. Это напомнило ей, что она не занимается гимнастикой. Необходимо включить физические упражнения в свой распорядок дня.

Вопрос в том, когда. Весь день Мадлен на работе и, конечно, не собирается тратить на гимнастику драгоценное время по вечерам, которое она полностью посвящает своей крошке. Может, заняться аэробикой под магнитофон, когда малышка уже будет спать? Но, если посмотреть на это здраво, к вечеру она настолько измотана, что уже и сама готова быстрее лечь в кровать.

Мадлен перешла из бассейна в горячую ванну. Не хотелось снова задумываться над вопросами, начинавшимися со слов „что, если…“. А что, если у нее была бы часть этого богатства и ей не нужно было бы работать? А что, если бы она могла обеспечить свою девочку всем тем, что ей полагалось по закону, не окажись ее отец таким подонком? Что, если?..

Все. Разве она не решила больше не предаваться мечтаниям? Что было, то было, и пути назад нет. Вспоминая прошлое, Мадлен считала, что ситуация складывалась пятьдесят на пятьдесят, хотя и утешала себя тем, что негодяй прекрасно скрывал свою сущность. Она все еще иногда винила себя за то, что так глупо обманулась, но все-таки большее время находилась в согласии с собой.

Мадлен заставила себя расслабиться, позволив бурлящим пузырькам творить свое чудо. Она разбиралась в людях, несмотря на то, что когда-то допустила ошибку. И теперь, когда у нее была Эрин, она по достоинству оценивала свой жизненный опыт. Даже если и искала когда-то блеска в жизни, сейчас повзрослела и стала более мудрой. А в будущем, добившись экономической независимости, Мадлен навсегда избавится от мечтаний о рыцарях, спешащих к ней на помощь. Очень богатых и красивых рыцарях.

Мадлен старалась не думать о них, но понимала, чем вызваны эти мысли, заботами о себе и о маленькой дочери. Было бы здорово, если бы однажды ей повстречался положительный человек, добрый, трудолюбивый, пусть не очень красивый, из среднего класса. Кто-нибудь, чье общество устраивало бы ее. Без бьющих через край чувств можно обойтись. Однажды Мадлен уже горела от страсти и гибла от любви. Даже мысль о том, чтобы все повторить сначала, причиняла ей сильную боль.

Но предательский разум незамедлительно задал вопрос: „А что будет, если такой человек, как Филипп, увидит в тебе не только секретаршу, а женщину?“ От него исходила энергия, и Мадлен не составило труда вообразить, какова эта энергия, когда он занимается любовью. Стоило ей подумать о том, каков Филипп в постели, дыхание ее участилось, а сердце забилось сильнее.

Мадлен встала и направилась к лестнице. Опять эти дурацкие мысли! С явным раздражением она вытерлась полотенцем и накинула на плечи халат. Возвращаясь к себе, Мадлен не встретилась с Филиппом в холле, из чего сделала вывод, что он работает у себя в номере. И слава богу. Чем реже видеться с ним, тем лучше.

Прохладный душ и переодевание заняли остаток отведенного ей на отдых времени. Когда за ней зашел Филипп, Мадлен была одета в свое единственное платье для вечернего выхода и в красивые черные туфли-лодочки. Взглянув в зеркало, она решила, что манекенщицей ее не назовешь, но и стыдно за себя ей не было.

В свою очередь, Филипп переоделся в льняной костюм и белую накрахмаленную сорочку с открытым воротом. Он, возможно, пытался придать себе небрежный вид, но в нем не было ничего небрежного. Энергия, которую Мадлен заметила в нем ранее, так и била ключом. Когда Филипп посмотрел на нее, у Мадлен перехватило дыхание и подкосились коленки. Ее словно пронзил мощный заряд электрического тока.

Напряжение Мадлен спало только тогда, когда они встретились с супругами Макконналли и магнетизм Филиппа переключился на другой объект. Миссис Макконналли сразу же попала во власть его обаяния, а мистер Макконналли и сам не был лишен некой доли привлекательности. В целом распитие коктейлей перед ужином в баре, примыкающем к четырехзвездочному ресторану, послужило веселым и приятным началом дела, которое так долго не могло сдвинуться с места.

За ужином мужчины легко и непринужденно обсуждали тему бизнеса. Мадлен с удовольствием наблюдала, как мистер Макконналли не только просил жену прокомментировать ту или иную ситуацию, но и с неподдельным интересом выслушивал ее ответы. То, что эти люди явно умеют за себя постоять, заставило Мадлен испытать необъяснимую радость. Она не могла не думать о Прайсах и о дилемме, перед которой они оказались в настоящий момент. Ей хотелось, чтобы Прайсы проявили такую же сметливость, как Макконналли, когда решат, продавать фирму или нет. К несчастью, она понимала, что это невозможно.

Сердце Мадлен разрывалось от желания сделать для них что угодно, лишь бы помочь им выкарабкаться.

Она сосредоточилась на теме разговора, и вечер опять пошел своим чередом.

Филипп надежно держал под контролем свое богатство. Обстоятельства складывались так, что сделка была близка к завершению.

Они стояли перед рестораном, провожая мистера и миссис Макконналли. Коннар пожал руку Филиппу и предложил:

– Давайте встретимся завтра утром и уладим дело до конца.

Когда служащий отеля подогнал для гостей машину и они уехали, Филипп едва сдерживался, чтобы не схватить Мадлен в объятия и не запечатлеть на ее прекрасных губах поцелуй. Он находился в состоянии сильного возбуждения, которое наступало у него всегда после серьезной деловой победы, но даже это не объясняло необычного для него порыва.

Ему с трудом удавалось не смотреть на Мадлен за ужином. Он всегда считал маленькие черные платья женским оружием. Хотя в платье Мадлен и не было ничего особенно сексуального круглый вырез горловины, покрой в форме трапеции и рукав-фонарик, но на ней оно сидело соблазнительно, облегая изгибы тела, привлекая внимание к ее тонкой талии и стройным ногам…

Он надеялся, что чета Макконналли ничего не заметила, хотя помнил, как ему подмигнул Коннар, когда они усаживали дам за стол.

Коннар оказался хорошим человеком, и Филипп радовался тому, что он согласился остаться в компании хотя бы на пару лет. И миссис Макконналли была тоже очень приятной леди. Несмотря на то, что Филипп имел репутацию финансовой акулы, он искренне радовался возможности поправить чужой бизнес. Иногда ему удавалось привлечь к совместной работе бывшего владельца, иногда нет, но в данном случае все складывалось просто превосходно.

Может быть, забота о людях заменила ему желание иметь свою семью, желание, которое он прятал глубоко внутри себя и которое выскальзывало наружу в моменты, подобные этому. Филипп чертовски хорошо знал, что не видать ему семейного счастья, как собственных ушей. Это не входило в его планы. Даже если он когда-нибудь осядет на одном месте и женится, вряд ли из него получится примерный семьянин, возвращающийся домой к шести часам вечера.

– Итак, все прошло как надо, – сказала Мадлен, нарушив поток его мыслей.

– Да, спасибо.

– За что? – удивилась она.

– За то, что была прекрасным помощником за столом. Думаю, ты очень понравилась супругам Макконналли.

Она покачала головой.

– Сомневаюсь. Хотя мне было приятно поговорить с миссис Макконналли. Ты знал, что у них семеро внуков?

Знал ли? Филипп не мог вспомнить. Он вообще затруднился бы что-либо вспомнить в этот момент. Филипп напряженно думал, как будут выглядеть волосы Мадлен, если вытащить из ее блестящих локонов две длинные заколки, похожие на расписанные китайские палочки для еды. Работодатель не имеет права на такие вещи, но он решил, что, мечтая об этом, не обидит ее.

–..а их младшей только исполнилось два годика. Это такой интересный возраст!

Пропустив все сказанное ею, он встал на безопасный путь и произнес:

– Да, я тоже слышал.

Лифт бесшумно остановился, и при мысли, что Мадлен пойдет к себе, а он останется в одиночестве, Филипп испытал странное чувство потери. Пренебрегая здравым смыслом, он предложил:

– Может, зайдешь, чтобы выпить перед сном бокал вина или чашечку кофе?

Мадлен явно сомневалась, и Филипп понимал, что лучше будет, если она откажется. Но все к черту, он был в прекрасном настроении, и ему хотелось с кем-нибудь его разделить.

В конце концов она кивнула в знак согласия.

– Ну, конечно. Звучит заманчиво.

Филипп открыл дверь и провел девушку внутрь. Сперва отдернул с окна шторы, а потом направился в сторону бара.

Вид, открывшийся из окна, тут же привлек внимание Мадлен. Огромные стеклянные двери выходили на длинный балкон. Резкий ветер с залива развевал края тента над столом. И даже понимая, что там будет довольно прохладно, она не могла удержаться от соблазна выйти на балкон.

– Можно? – спросила она, указывая рукой на раздвижные двери.

– Конечно. Что тебе принести?

Решив, что спиртного, выпитого за ужином, более чем достаточно, Мадлен выбрала сельтерскую воду. Когда он присоединился к ней минуту спустя, она стояла, облокотившись на перила, и наблюдала, как океанские волны катятся друг за другом по изогнутому пляжу.

– Не думаю, что мне когда-нибудь надоест океан, – произнесла Мадлен мечтательным тоном. – Наверное, потому, что не часто бываю рядом с ним.

Филипп снял пиджак и накинул ей на плечи. Мадлен уткнулась подбородком в лацканы пиджака и улыбнулась в знак благодарности, хотя для ее спокойствия лучше было бы оставаться под порывами ветра. К тому же она почувствовала теплоту, которую излучала шелковая подкладка, ласкавшая ей плечи и руки, а тонкий аромат его одеколона, исходивший от воротника, пленял и одурманивал ее.

Пальцы Мадлен вцепились в стакан с водой, и она подняла тост за них, в то время как Филипп облокотился на холодный поручень рядом с ней.

– Тебе в самом деле все нравится? – спросила она, чувствуя его полное удовлетворение настоящим моментом.

– Дело стоит того, – ответил Филипп, сообразив, что она говорит не об океане.

– Ты имеешь в виду победу?

– Не совсем так. Победа – это только часть целой игры. Несмотря на мою репутацию, я доволен, если и другим так же хорошо, как и мне. – Он издал какой-то странный смешок. – Но не думай, что я альтруист.

На мгновение ей захотелось поговорить с ним о Прайсах. Возможно, Филипп сможет предложить подходящее решение. Но так же быстро Мадлен подавила в себе это желание. Сначала ей следовало бы переговорить с мистером Прайсом. Она никогда не будет действовать за его спиной, даже побуждаемая самыми положительными намерениями.

– Не могу вспомнить, когда был здесь в последний раз, – вдруг произнес Филипп, наблюдая за тем, как в док у левого пирса входит небольшой катер.

Мадлен посмотрела на него, пораженная тем, что голос его звучал абсолютно серьезно.

– У тебя свой отель на берегу океана, а ты почти никогда не выбираешься сюда?

– Не в отель, а на балкон.

– Это еще хуже! Позор на твою голову, – пошутила она. Он засмеялся:

– Ты права. Но зато я знаю, кого винить в моем непредсказуемом поведении. Тебя.

– Ну, извини…

Но Филипп оборвал ее:

– Я серьезно. Вот уже два дня я изо всех сил стараюсь контролировать себя, но у меня только голова идет кругом. За последние сорок восемь часов я сказал больше, чем за всю свою жизнь, и сомневаюсь, что мой пульс хоть раз пришел в норму с тех пор, как я встретил тебя.

Глаза Мадлен расширились от удивления. Она открыла рот, но не могла вымолвить ни единого слова.

– Мадлен, – тихо произнес Филипп, глядя вниз на свои сцепленные пальцы. – Я решил, что мне необходимо поцеловать тебя. Это стало почти навязчивой идеей. Нам нужно найти выход, чтобы все встало на свои места. – Он повернулся к ней и нежно притянул ее ближе к себе за лацканы пиджака. – Ты ведь понимаешь?

Сначала она согласно кивнула, потом отрицательно покачала головой.

– Филипп, я…

Но было слишком поздно. Его губы припали к ее губам, полностью завладев ими. Чувства девушки были парализованы.

Даже в самых диких фантазиях Мадлен не могла представить, каким может быть поцелуй Филиппа. Она приоткрыла рот, задохнувшись от неожиданности, не в состоянии остановить его, даже если бы захотела.

И все же ей нужно… его… остановить…

Мадлен не была уверена, кто из них стонал, да это и не имело значения. Мир поплыл по кругу, и она вцепилась в сорочку Филиппа, чтобы не упасть. Не важно, кому принадлежал стон, когда ее сердце неистово билось в такт с сумасшедшими ударами его сердца, а в ушах стоял гул, который нельзя было объяснить шумом прибоя внизу.

Каким-то волшебным образом исчезли заколки из волос. Мадлен не помнила движения его рук, но чувствовала, что теперь они касаются ее шеи под волосами.

На этот раз она не сомневалась, что стонал именно он.

Его губы оставляли огненный след на коже Мадлен, она задерживала дыхание, когда он проводил языком по сильно пульсирующей жилке на шее. Пальцы Мадлен запутались в волосах Филиппа, она притягивала его к себе все ближе, прижималась к нему все крепче…

Только благодаря остаткам здравомыслия, Мадлен смогла оторваться от Филиппа, испытывая щемящую боль оттого, что уже не чувствовала больше его прикосновений.

– Филипп, я…

– Мадлен, мне очень жаль.

Что ж, все правильно, ему жаль. Выражение лица Филиппа свидетельствовало о его смущении и раскаянии.

Он отвернулся и крепко схватился за перила.

Его пиджак валялся смятый на полу. Резкий холодный ветер пронизывал Мадлен.

– Мне… мне лучше уйти.

Он просто кивнул, и Мадлен, еле справляясь с дыханием, заторопилась через комнату к выходу. Когда пыталась отпереть дверь своего номера, ее пальцы дрожали, но вовсе не от холода.

С трудом передвигая ноги, она добралась до кровати, резким движением откинула стеганое ватное одеяло и повалилась на постель. И только натянув одеяло на голову, позволила слезам пролиться наружу.

Загрузка...