Азбука духовная

Внешнее обращение с друзьями.

Перед друзьями своими ходи благоговейно; когда будешь так поступать, принесешь пользу и себе и им, потому что душа часто под предлогом любви свергает с себя узду осторожности. Остерегайся бесед, потому что не во всякое время они полезны. В собраниях предпочитай молчание, потому что удерживает оно от многого вреда.

(Слово 89, стр. 421).

Дружба со смехотворцем и распущенным опасна.

Кто любит смех и любит осмеивать людей, тот да не будет тебе другом, потому что ведет тебя к привычке предаваться расслаблению. Не весели лица своего с тем, кто распущен в жизни своей; но берегись, чтобы не возненавидеть его; если же пожелает восстать, подай ему руку и до смерти прилагай попечение о том, чтобы приобрести его. Если же ты еще немощен, то отвращайся и от врачевания сего, ибо сказано: дай ему конец жезла твоего, и проч. [5]

Доверие Богу.

И еще молись, чтобы не изнемочь. Сподобишься же этого, если прежде с верою понудишь себя попечение свое возвергнуть на Бога, и свою попечительность заменить Его промышлением. И когда Бог усмотрит в тебе сию волю, что со всею чистотою мыслей доверился ты Самому Богу более, нежели себе самому, и понудил себя уповать на Бога более, нежели на душу свою, тогда вселится в тебе оная неведомая сила, и ощутительно почувствуешь, что с тобою несомненно сила, та сила, которую ощутив в себе, многие идут в огонь и не боятся, и, ходя по водам, не колеблются в помысле своем опасением потонуть; потому что вера укрепляет душевные чувства, и человек ощущает в себе, что как будто нечто невидимое убеждает его не внимать видению вещей страшных и не взирать на видение, превосходящее чувства.

(Слово 49, стр. 215—216).

Духовное наслаждение.

Духовное наслаждение не есть пользование вещами, самостоятельно пребывающими вне души приемлющих. А иначе, сказанное:

«Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. 17,21), и: «да приидет царствие Твое» (Мф. 6,10) будет уже означать, что внутрь себя прияли мы вещество чего-то чувственного в залог заключающегося в сем наслаждения. Ибо необходимо, чтобы самое стяжание было подобно залогу, и целое — части. И сказанное: «как в зеркале» (1 Кор. 13,12), хотя не указывает на самостоятельно пребывающее, однако же означает приобретение подобия. А если истинно свидетельство истолковавших Писания, что само ощущение сие есть умное действие Святого Духа, то и оно уже есть часть оного целого.

(Слово 2, стр. 10—11).

Духовное совершенство.

Признаки духовного совершенства в жизни.

ВОПРОС. Что главное во всех трудах дела сего, т.е. безмолвия, чтобы человеку, который дошел и до сего, можно было знать, что достиг уже он совершенства в житии?

ОТВЕТ. То, когда сподобится человек непрестанного пребывания в молитве. Ибо, как скоро достиг он сего, взошел на высоту всех добродетелей и соделался уже обителию Святого Духа. А если кто не приял несомненно сей благодати Утешителя, то не может свободно совершать пребывание в сей молитве, потому что, как сказано, когда вселится в ком из людей Дух, тогда не прекратит он молитвы: ибо сам Дух молится всегда (Рим. 8,26). Тогда и в сонном и в бодрственном состоянии человека молитва не пресекается в душе его, но ест ли, пьет ли, спит ли, делает ли что, даже и в глубоком сне, без труда издаются сердцем его благоухания и испарения молитвы. Тогда молитва не отлучается от него, но всякий час, хотя и не обнаруживается в нем внешне, однако в то же время совершает в нем службу Божию втайне. Ибо молчание чистых один из христоносных мужей называет молитвою, потому что помыслы их суть Божественные движения, а движения чистого сердца и ума суть кроткие гласы, которыми сокровенно воспевают Сокровенного.

(Слово 21, стр. 103-104).

Душа.

Природа души бесстрастна и бессмертна.

Такова-то природа души. Следовательно, страсти суть нечто придаточное, и в них виновна сама душа. Ибо по природе душа бесстрастна. Когда же слышишь в Писании о страстях душевных и телесных, да будет тебе известно, что говорится сие по отношению к причинам страстей; ибо душа по природе бесстрастна. Не принимают сего держащиеся внешнего любомудрия, а подобно им — и их последователи. Напротив того, мы веруем так, что Бог созданного по образу сотворил бесстрастным. Созданным же по образу разумею по отношению не к телу, но к душе, которая невидима. Ибо всякий образ снимается с предлежащего изображения. Невозможно же представить кому-либо образ, не видавши прежде подобия. Посему должно увериться, что страсти, как сказали мы выше, не в природе души.

(Слово 3, стр. 18).

Такова-то природа души. Следовательно, страсти суть нечто придаточное, и в них виновна сама душа. Ибо по природе душа бесстрастна. Когда же слышишь в Писании о страстях душевных и телесных, да будет тебе известно, что говорится сие по отношению к причинам страстей; ибо душа по природе бесстрастна. Не принимают сего держащиеся внешнего любомудрия, а подобно им — и их последователи. Напротив того, мы веруем так, что Бог созданного по образу сотворил бесстрастным. Созданным же по образу разумею по отношению не к телу, но к душе, которая невидима. Ибо всякий образ снимается с предлежащего изображения. Невозможно же представить кому-либо образ, не видевши прежде подобия. Посему должно увериться, что страсти, как сказали мы выше, не в природе души.

(Слово 3, стр. 18).

Ересь.

Обращение людей от ереси к истине.

Если же хочешь обратить кого к истине, то скорби о нем, и со слезами и с любовию скажи ему слово или два, а не воспаляйся на него гневом, и да не увидит в тебе признака вражды. Ибо любовь не умеет гневаться и раздражаться на кого или укорять кого со страстью. Указанием любви и ведения служит смирение, которое рождается от доброй совести о Христе Иисусе, Господе нашем.

(Слово 57, стр. 306—307).

Жезл искушений.

Он необходим и для великих подвижников.

Итак, если это — Твоя воля, Господи, и младенчество наше требует всего этого для руковождения и пробуждения своего Тобою, а не тогда, когда человек любовию Твоею упоен, подобно мне, и влечется во след доброго, так что вовсе не взирает на мир, по причине упоения Тобой, в каком он находится, даже когда мне сверх этого дал Ты достигнуть откровений и созерцаний, которых невозможно объяснить плотским языком, дал видеть и слышать глас служения Духовных (здесь разумеются, вероятно, силы небесные), и сподобиться исполненного святости созерцания Твоего; но и при всем этом я, человек совершенный о Христе, недостаточен для того, чтобы охранять себя самого, потому что есть нечто такое, что по тонкости своей не может быть постигнуто моею силою, хотя и приобрел я ум Христов: то радуюсь уже посему, Господи, в немощах, в скорбях, в темницах, в узах, в нуждах, от естества ли это, от сынов ли естества, или от врагов (бесов) его; но, радуясь, терплю ныне немощи мои, т.е. немощи в искушениях моих, да вселится в меня сила Божия. Если, после всего этого, имею нужду в жезле искушений, чтобы им расширялось во мне вселение Твое и я сохраняем был в приближении к Тебе, то знаю, что никто не возлюблен Тобою паче меня, и потому возвеличил Ты меня над многими. И дал мне познать чудные и славные силы Твои так, как не дал ни одному из другов моих, Апостолов. И наименовал меня сосудом избранным (Деян. 9,15), как могущего сохранить чин любви Твоей. По всему этому, и особливо для того, чтобы преуспевало и простиралось вперед дело проповеди, если я буду освобожден от уз искушений, Ты, сколько знаю, даровал бы мне свободу, если бы сие было полезно для меня. Но Ты благоволил, чтобы не был я без скорби и заботы в мире сем, так как для Тебя не столько важно то, чтобы множилось наипаче дело проповеди Евангелия Твоего в мире, сколько то, чтобы мне была польза от искушений моих и чтобы душа моя сохранилась у Тебя здравою.

Итак, если все это, рассудительный, есть великий дар искушений, потому что, чем более превознесен человек и, по подобию Павлову, вступил в духовное, тем паче имеет еще нужду в страхе и осторожности и пожинает пользу от встречающихся с ним искушений, то кто есть сей достигший в страну удостоверения, исполненную хищников (Мф. 11,12), и приявший то, чтобы стать ему неуклонным, чего не дано было и святым ангелам, «да не без нас совершенство приимут» (Евр. 11,40), — приял то, что противно всему духовному и телесному, и хочет быть всецело неизменяемым, хочет, чтобы не приближалось к нему искушение и в помыслах? Порядок же мира сего есть сия мысль, выраженная как бы во всех Писаниях: если каждый день постоянно приемлем тысячи ударов, то да не малодушествуем, и да не останавливаемся в течении на поприще (в подвиге), потому что в одном маловажном случае можно вам восхитить победу и получить венец.

Мир этот есть состязание и поприще для состязаний. Время это есть время борьбы. А в стране борьбы, и во время состязания, закона не полагается, т.е. царь не полагает воинам своим предела, пока не будет кончено состязание и пока всякий человек не будет приведен к дверям Царя царствующих, и там испытан бывший в состязании, кто не допустил одержать над ним победу и кто обратил хребет свой. Ибо много раз случается, что человек, ни к чему не годный по неискусству своему, непрестанно бывает поражаем и низлагаем и во всякое время являет бессилие, но иногда вдруг похищает знамя из рук у воинства сынов исполиновых — и превозносится имя его, и восхваляется он гораздо более подвизавшихся и соделавшихся известными в победах, и получает венец и дорогие дары паче товарищей своих. Поэтому ни один человек да не останется в отчаянии! Не будем только нерадеть о молитве, и не поленимся просить помощи у Господа.

Твердо положим в мысли своей и то, что, пока мы в мире сем и оставлены во плоти, хотя бы вознеслись до небесного свода, не можем оставаться без дел и труда и быть без попечения. Это (т.е. покаяние и смирение) (прости меня) есть совершенство; а что паче сего, то неразумное размышление. Богу же нашему да будет слава, и держава, и велелепие во веки! АМИНЬ.

(Слово 47, стр. 202—205).

Житие мира и жизнь будущего.

Житие мира сего подобно выводящим некоторые только буквы из начертанных на таблице; и когда кто хочет и пожелает, прибавляет к ним и убавляет, и делает перемену в буквах. А жизнь будущая подобна рукописаниям, начертанным на чистых свитках, запечатанных царскою печатью, в которых нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. Поэтому, пока мы среди изменения (в жизни сей), будем внимательны к себе, и пока имеем власть над рукописанием жизни своей, какое пишем своими руками, постараемся делать в нем дополнения добрым житием, станем изглаждать в нем недостатки прежнего жития (покаянием). Ибо, пока мы в этом мире, Бог не прилагает печати ни к доброму, ни к худому, до самого часа исшествия, в который оканчивается дело в отечестве нашем (в земной жизни), и отходим в страну чуждую. И, как сказал святой Ефрем, «подобает нам размыслить, что душа наша подобна готовому кораблю, не знающему, когда подует на него ветер, и воинству, не ведающему, когда протрубит бранная труба. И если, говорит, так бывает сие для малого приобретения, в таких случаях, которые, может быть, снова возвратятся, то как должно нам приуготовляться и снаряжаться пред оным грозным днем, пред этим мостом и пред этою дверию нового века?» Готовность утвердиться в оном исповедании чаяния да дарует Ходатай жизни нашей, Христос. Ему слава, поклонение и благодарение во веки веков! АМИНЬ.

(Слово 38, стр. 163—164).

Житие умное, духовное.

Житие умное есть дело сердца, состоящее в непрестанном помышлении о суде — т.е. правде Божией и приговорах Божиих, — также в непрестанной молитве сердца и в мысли о Промысле и попечении Божием, частном и общем, об этом мире, и в охранении себя от страстей тайных, чтобы не вторглась какая-нибудь из них в область сокровенную и духовную. Все это есть дело сердца; оно-то и называется житием умным. В сем деле жития, называемом душевною деятельностию, сердце утончается, отлучается от общения с противоестественною пагубною жизнию, а потом начинает иногда возбуждаться к тому, чтобы размышлять о видении вещей чувственных, созданных для потребности и возращения тела, и разумевать, как их служением дается сила четырем стихиям в теле.

Житие духовное есть деятельность без участия чувств. Оно описано Отцами. Как скоро умы святых приемлют оное, отъемлются от среды созерцание вещественное (ипостасное) и дебелость (грубость) тела и созерцание делается уже духовным [6] . Созерцанием вещественным называю тварь первого естества [7] , и от сего вещественного созерцания человек удобно возводится к познанию уединенного жития, которое, по ясному истолкованию, есть удивление Богу. Это есть то высокое состояние при наслаждении будущими благами, какое дается в свободе бессмертной жизни, в жизни по воскресении, потому что природа человеческая не перестанет там всегда удивляться Богу, вовсе не имея никакого помышления о тварях; ибо если бы было что подобное Богу, то ум мог бы подвигнуться к этому: иногда к Богу, а иногда — к твари. А так как всякая красота твари в будущем обновлении ниже красоты Божией, то как может ум созерцанием своим отойти от красоты Божией? Итак, что же? Опечалит ли его необходимость умереть, или тягость плоти, или память о родных, или естественная потребность, или бедствия или препятствия, или неведомое парение, или несовершенство природы, или окружение стихиями, или встреча одного с другим, или уныние, или утомительный телесный труд? Нимало. Но хотя все сие и бывает в мире, однако же в то время, когда покрывало страстей снимется с очей ума и узрит он будущую славу, мысль тотчас возносится в восторге. И если б в этой жизни для таких дел (для созерцания Бога) не положил Бог предела, сколько именно промедлить в них, и если бы дозволялось это человеку, то во всю свою жизнь он не мог бы уйти оттуда, от созерцания сего, и тем паче (не возможет) там, где нет всего исчисленного выше (выше исчисленных препятствий). Ибо добродетель оная не имеет пределов, а мы самым делом и вещественно (т.е. веществом души) войдем внутрь дворов царских, если сподобимся того за житие свое.

(Слово 80, стр. 393—395).

Занятия мирянина и занятия инока.

И еще сказал он: «Если ты мирянин, то проводи время в занятиях добрыми мирскими делами. А если ты инок, то прославься делами, какими отличаются иноки. Если же намерен ты заниматься тем и другим, то утратишь то и другое (не успеешь ни в том, ни в другом). Дела инока суть следующие: свобода от телесного (попечения), в молитвах телесный труд и непрестанное сердечное памятование о Боге. Суди же сам, можно ли тебе без сих дел удовольствоваться мирскими добродетелями?»

(Слово 14, стр. 56).

Заповеди Господни.

ВОПРОС. Должно ли сохранять все заповеди Господни, и нет ли способа спастись не сохраняющему их?

ОТВЕТ. Об этом, как мне кажется, нет нужды кому-либо и спрашивать. Ибо, хотя заповедей и много, однако же должно сохранять их. В противном случае, Спасителю не нужно было бы и давать их, потому что Владыка, как думаю, ничего не сказал и не сделал лишнего, на что не было бы причины и в чем не имелось бы нужды. Ибо целию пришествия Его, когда дал нам животворящие заповеди Свои, как очистительные врачевства в нашем страстном состоянии, было то, чтобы очистить душу от зла, произведенного первым преступлением и восстановить ее в первобытное ее состояние. Что врачевства — для больного тела, то заповеди — для страстной души. И явно, что заповеди были даны против страстей, для уврачевания преступной души, как ясно говорит Господь ученикам Своим: «имеяй заповеди Моя, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам. И к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Иоан. 14, 21, 23). И еще: «о сем разумеет мир, яко Мои ученицы есте, аще любите друг друга» (Иоан. 13, 35). Ясно же, что любовь может быть приобретена после душевного здравия; а душа, не сохранившая заповедей, не есть здравая. Хранение заповедей еще ниже духовной любви. И поелику много таких, которые хранят заповеди из страха или ради награды в будущем, а не по любви, то Господь многим убеждает к хранению заповедей по любви, дающих душе свет. И еще: «да видят люди ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех» (Мф. 5, 16). Но в душе не могут быть видимы добрые дела, каким научил Господь, если не будут сохранены заповеди. А что заповеди не тяжелы для любящих истину, об этом Господь сказал: «приидите вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы. Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть» (Мф. 11, 28, 30). А что все заповеди должны быть сохраняемы нами рачительно, и об этом Он Сам заповедал, говоря: кто разоряет «едину заповедей сих малых, и учит тому человеки, тот мний наречется в царствии небеснем» (Мф. 5, 18). После всего этого, узаконенного к спасению нашему, не могу сказать, что не должно сохранять всех заповедей. Да и самая душа не в состоянии будет соделаться чистою, если не будет хранить их. Заповеди даны Господом, как врачевства, чтобы очищать от страстей и грехопадений.

Ты знаешь, что зло привзошло к нам от преступления заповедей. Итак, ясно, что здравие возвращается снова их хранением. А без делания заповедей, пока прежде всего не пойдем оным путем, ведущим к душевной чистоте, не должно нам и желать и ожидать очищения души.

(Слово 55, стр. 242— 243).

Злоба демонов.

Если вы, чада, действительно подвижники, стремящиеся к добродетели, и есть в вас душевное рачение, то возжелайте ум ваш представить Христу чистым, и делать дела Ему благоугодные. Ибо непременно должно вам выдержать за сие всякую брань, воздвигаемую естественными страстями, влечением мира сего, постоянною и непрекращающеюся злобою демонов, с какою обыкновенно нападают на вас, и со всеми их злоухищрениями. Не бойтесь, что жестокость брани непрерывна и продолжительна; не приходите в колебание от долговременное™ борьбы; не ослабевайте и не трепещите от вражеских ополчений; не впадайте в бездну безнадежности, если, может быть, и приключится вам на время поползнуться и согрешить. Но если и потерпите что-нибудь в сей великой брани, будете поражены в лице и уязвлены, сие нимало да не воспрепятствует вам стремиться к доброй вашей цели. Паче же пребывайте в избранном вами делании, и достигайте сего вожделенного и похвального качества, т. е. чтоб оказаться в брани твердыми, непобежденными, обагренными кровию язв своих, и никоим образом не прекращайте борьбы со своими сопротивниками». (Слово 7, стр. 33—36).

Зависть.

С тем, кто высокоумен и страждет завистию, говори осторожно. Ибо, как скоро скажешь что, дает он словам твоим в сердце своем какое ему угодно толкование и в том, что есть в тебе доброго, находит средство сделать преткновение и другим; и слова твои в уме его извращаются сообразно с его недугом.

(Слово 89, стр. 422).

Изменения.

Изменение ежедневное бывает у всех, даже у совершенных.

Об истинном ведении, об искушениях и о необходимости точно знать, что не только люди невысокие, немощные и необучившиеся, но и сподобившиеся на продолжительное время бесстрастия, достигшие совершенства в образе мыслей, приблизившиеся отчасти к чистоте, сопряженной с омертвением (ставшие выше страстей, пока они в мире сем, по Божию попущению от сопряжения жизни их со страстною плотию, пребывают в борении, и по причине плоти терпят беспокойство от страстей, потому что) [8] по милости бывает попущение на них за падение их в гордыню. Сколько раз иные каждый день преступают закон, и покаянием врачуют души свои, и благодать приемлет их, потому что во всяком разумном естестве перемена происходит неопределимым образом, и с каждым человеком ежечасно происходят изменения. И рассудительный находит много случаев уразуметь это. Но испытания, каждый день сопровождающие его, наиболее могут умудрить его в этом, если будет трезвиться, и да наблюдает за собою в уме своем и дознает, какое изменение в кротости и снисходительности принимает мысль с каждым днем, как внезапно из мирного своего состояния приходит в смущение, когда не будет удалена какая-либо к тому причина, и как человек бывает в великой и несказанной опасности.

И сие-то святой Макарий с великою предусмотрительностию и рачительностию явственно написал на память и в наставление братиям, чтобы, во время изменения в противное, не впадали в отчаяние, потому что и со стоящими на степени чистоты, как с воздухом охлаждение, приключаются всегда падения, даже если нет у них нерадения или расстройства жизни; напротив же того, даже когда соблюдают они чин свой, случаются с ними падения, противные намерению собственной их воли. Да и блаженный Марк, как изведавший точным опытом, свидетельствует о сем и пространно излагает сие в писаниях своих, чтобы не подумал кто, будто бы святой Макарий сказал это в послании своем случайно, а не по действительному опыту, и чтобы от таковых двоих свидетелей ум со всею несомненностию приял для себя утешение во время нужды. Посему что же теперь? «Изменения, — говорит, — в каждом бывает, как в воздухе». Выразумей же это слово: «в каждом»; потому что естество одно (у всех), и чтобы не подумал ты, будто бы сказал это о низших и худших, совершенные же свободны от изменения и неуклонно стоят на одной степени без страстных помыслов, как утверждают евхиты [9] , сказал он поэтому: «в каждом».

Как же это, блаженный? Впрочем, говоришь ты, бывает же холод, и вскоре потом зной, также град, и немного спустя ведро. Так бывает и в нашем упражнении: то брань, то помощь от благодати; иногда душа бывает в обуревают, и восстают на нее жестокие волны; и снова происходит изменение, потому что посещает благодать и наполняет сердце человека радостию и миром от Бога, целомудренными и мирными помыслами. Он указывает здесь на сии помыслы целомудрия, давая тем разуметь, что прежде них были помыслы скотские и нечистые; и дает совет, говоря: если за сими целомудренными и скромными помыслами последует нашествие противных, не будем печалиться и отчаиваться; не будем также хвалиться и во время упокоения благодати, но во время радости станем ожидать скорби. Советует же не печалиться нам, когда последуют несчастия, показывая тем, что ум должен не избегать их, но с радостию принимать, как естественное и свойственное нам. Не предадимся отчаянию, подобно человеку, который ожидает чего-то, превосходящего самый подвиг, и совершенного и неизменяемого упокоения, и вместе не допускает подвигов и печалей, и того, чтобы в нем произошло движение чего-либо сопротивного, что (постоянство настроения) и Господь Бог наш не нашел приличным дать сему естеству в этом мире.

МАКАРИЙ дает совет сей, чтобы мы не сделались совершенно праздными, оставшись без дела, и с этою мыслию не расслабели в отчаянии и не пребыли неподвижными в течении своем. «Знай, — говорит он, — что все святые пребывали в сем деле (подвергались изменениям). Пока мы в мире сем, после трудов сих бывает нам втайне и избыточествующее утешение, потому что каждый день и каждый час требуется от нас опыт любви нашей к Богу в борьбе и в подвиге против искушений. И это значит — не печалиться и не унывать нам в подвиге. И, таким образом, благоуспешен делается путь наш. А кто хочет отвратиться или уклониться от этого, бывает добычею волков» (мысленных). Достойно, подлинно, удивления в этом святом, что таким кратким словом подтвердил мысль сию (относительно изменений) и доказал, что она исполнена разума, и в уме читающего совершенно уничтожил сомнение. Он же говорит: кто уклоняется от сего и делается добычею волков, тот хочет идти не путем (правым), и положил в уме своем домогаться сего, и намеревается ходить своею особенною стезею, которой не пролагали Отцы. Но учит он и тому, чтобы во время радости ожидать скорбей. Когда по действию благодати внезапно бывают в нас великие помыслы и, как сказал святой Марк, бываем в изумлении при мысленном созерцании Высшего Естества, когда приближаются к нам ангелы, исполняют нас созерцания, тогда все противное удаляется, и во все то время, в которое человек бывает в подобном состоянии, продолжаются мир и несказанная тишина. Но когда приосенит тебя благодать и приблизятся к тебе святые ангелы, ограждающие тебя, и при сем приближении отступят все искушающие, ты не превозносись и не помышляй в душе своей, что достиг необуреваемой пристани и неизменяемого воздуха, и совершенно исшел из этого недра противных дуновений, и нет уже более врага, и злой встречи; потому что многие возмечтали это, и впали в беды, как сказал блаженный Нил. Или, не думай также, что ты выше многих и тебе прилично быть в таком состоянии, а другим нимало не прилично, по недостаточности жития их; или, поелику не имеют они достаточного ведения, то и лишаются подобных дарований, а ты имеешь на это право, потому что достиг совершенства святости, и духовной степени, и неизменяемой радости. Напротив того, рассмотри лучше в себе нечистые помыслы и те неблагоприличные образы, какие утвердились в уме твоем во время обуревания, в час смятения и беспорядочности помыслов, незадолго до сего восстававших против тебя в слепом омрачении; подумай, с какою скоростию и уклонился ты в страсти и беседовал с ними в омрачении ума, не устыдился и не ужаснулся Божественного видения, дарований и даров, какие приял ты. И знай, что все это к смирению нашему навел на нас Божий Промысл, который о каждом из нас промышляет и устрояет, что кому полезно. А если превознесешься дарованиями Его, оставит тебя, и совершенно падешь в том, в чем будешь искушаем одними помыслами.

Итак, знай, что устоять — не твое и не добродетели твоей дело, совершит же это благодать, которая носит тебя на дланях руки своей, чтобы ты не приходил в боязнь. Сие вложи себе в мысль во время радости, когда превознесется помысл, как сказал Отец наш святой; и плачь, и проливай слезы, и припадай при воспоминании о своих грехопадениях во время попущения, чтобы избавиться тебе этим (от превозношения) и приобрести чрез то смирение. Впрочем, не отчаивайся, и в помыслах смирения умилостивлением (Бога) соделай простительными грехи свои.

Итак, Бог хочет изменения в мысли. Мысль делает нас и лучшими и непотребными. Его одного (смирения) достаточно, чтобы, не нуждаясь в помощниках, стать пред Богом и говорить за нас. Благодари и немолчно исповедуйся Богу в том, что столь немощное и способное к уклонению получил ты естество — и, при содействии благодати, до чего иногда возвышаешься, каких сподобляешься дарований и в чем бываешь превыше естества; когда не бывает попущение — до чего снисходишь и приобретаешь ум скотский! Содержи в памяти бедность естества своего и скорость, с какою последуют в тебе изменения, как сказал некто из святых старцев. «Когда, — говорит он, — приходит к тебе помысл гордыни, говоря тебе: вспомни свои добродетели, ты скажи: посмотри, старик, на свой блуд». Разумел же тот блуд, каким, во время попущения, искаем бываешь в помыслах, что с каждым устрояет благодать, или вводя нас в брань, или являя нам помощь, когда что для нас полезно.

Смотри же, как хорошо чудный сей старец выразил эту мысль. «Когда, — говорит, — приходит к тебе помысл гордыни о высоте жития твоего, скажи: посмотри, старик, на свой блуд». Из сего ясно, что старец сказал это человеку высокой жизни. Ибо невозможно, чтобы таким помыслом (превозношения) тревожимы были люди кроме стоящих на высокой степени и в житии, достойном похвалы. Ясно же и то, что страсть сия восстает в душе после сделанной добродетели, чтобы лишить душу делания оной. А если угодно, и из одного послания того же святого Макария можешь научиться, на какой степени стоят святые и что попускается на них для искушения в этом. Послание же сие есть следующее:

Авва Макарий пишет ко всем своим чадам возлюбленным и ясно научает, какое о них Божие домостроительство во время браней и благодатной помощи; потому что Божией премудрости благоугодно сим обучать святых, пока они в жизни сей, в борении со грехом за добродетель, чтобы взор их во всякое время возводим был к Богу, и при непрестанном устремлении взора к Богу возрастала в них святая любовь Его, когда непрестанно будут они стремиться к Богу от нападения страстей и страха уклонения (в страсти), и утвердятся в вере, надежде и любви Его.

И сие действительно сказано теперь не тем, которые пребывают с людьми, ходят по всяким местам и всегда преданы делам и помыслам срамным и нечистым, также не тем, которые вне безмолвия соблюдают правду, делами и чувствами своими ежечасно уловляются, во всякое время бывают в опасности падения (потому что необходимость, встречающаяся с ними вовсе не по их воле, ввергает их в невольные несчастия), не могут охранять совершенно не только помыслов, но и чувств своих; но — тем, которые в состоянии соблюдать тела свои и помыслы, вовсе далеки от мятежа и сообщения с людьми, в отречении от всего и от душ своих нашли возможность охранять ум свой молитвою, изменения благодатных смотрений приемлют, не оставляя безмолвнического жития, и живут под мышцею Господня веления, втайне умудряются духом на безмолвие, удаление от мирских вещей и видения некоторых предметов, и стяжали умерщвление мирского помысла. Ибо от этого страсти не умирают; помысл же умирает у них (у страстей) вследствие удаления от мирских вещей и при содействии благодати. И нас благодать сия да сохранит на этом пределе! АМИНЬ.

(Слово 46, стр. 194—198; стр. 199—201).

Искушения.

И еще Господь наш, промышляя сообразно со Своею милостию и по мере благодати Своей, если вникнешь смысленно, повелел молиться и о телесных искушениях. Ибо, зная, что естество наше, по причине перстного и бренного тела, немощно и не в состоянии противостать искушениям, когда бывает в них и потому отпадает от истины, обращается вспять и одолевается скорбями, повелел молиться, чтобы не впадать нам в искушения внезапно, если и без них возможно благоугодить Богу И если человек, стремясь к высокой добродетели, внезапно впадает в страшные искушения и не выдержит, то не может он в это время дойти до совершенства в добродетели.

Не надлежит нам иметь лицеприятия ни к себе самим, ни к другим из страха оставлять дело благородное и честное, в котором сокрыта жизнь души, и выставлять предлоги и учения, потворствующие слабости, например, сие: «молитеся, да не внидете в напасть». Ибо о таковых сказано, что они под предлогом заповеди грешат втайне. Посему, если приключится человеку и постигнет его искушение, и понуждаем он будет нарушить одну из сих заповедей, т.е. оставить целомудрие или иноческое житие, или отречься от веры, или не подвизаться за Христа, или оставить без исполнения одну из заповедей, то, ежели он убоится и не противостанет искушениям мужественно — отпадет от истины.

Поэтому всеми силами будем пренебрегать телом, предадим душу Богу, и о имени Господнем вступим в борьбу с искушениями. И Кто спас Иосифа в земле египетской и показал в нем подобие и образец целомудрия, Кто сохранил невредимыми Даниила во рве львином и трех юношей в пещи огненной Кто избавил Иеремию из рва тинного и даровал ему милость в стане халдейском, Кто Петра извел из узилища при затворенных дверях и Павла спас от сонмища иудейского, короче сказать, Кто всегда на всяком месте, во всякой стране соприсущ рабам Своим и являет в них силу и победу Свою, соблюдает их во многих необычайных обстоятельствах, показывает им спасение Свое во всех скорбях их, Тот и нас да укрепит и да спасет среди окружающих нас волн! АМИНЬ.

(Слово 6, стр. 31—32).

Почему в одних случаях надо переносить искушения, а в других молиться об избавлении?

ВОПРОС. Как согласуется между собою сказанное: «молитеся, да не внидете в напасть» (Мф. 26,41), а в другом месте: «подвизайтеся внити сквозе тесная врата» (Лук. 13,24); и еще: «не убойтеся от убивающих тело» (Мф. 10,28); и: «иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (39) ? Почему Господь везде побуждает нас к перенесению искушений, а здесь повелел: «молитеся, да не внидете» в них? Ибо какая добродетель бывает без скорби и искушения? Или какое искушение больше сего — погубить человеку себя самого? Однако же Господь повелел подвергаться сему искушению ради Его. Ибо говорит: «иже не приимет креста своего, и вслед Мене грядет, нестъ Мене достоин» (Мф. 10,38). Почему же во всем Своем учении, повелевая подвергаться искушениям, здесь заповедал молиться о том, чтобы не «внити»? Ибо сказано: «многими скорбьми подобает нам внити в царствие» небесное (Деян. 14,22); и «в мире скорбни будете» (Иоан. 16,33); и: «в терпении сих стяжите души ваша» (Лук. 21,19).

ОТВЕТ. Сказано: молись, чтобы «не внити» в искушения касательно веры. Молись, чтобы вместе с демоном хулы и гордыни «не внити» в искушения самомнением ума твоего. Молись, чтобы, по Божию попущению, «не внити» тебе в явное диавольское искушение, по причине худых мыслей, какие помыслил ты умом своим и за которые попускается на тебя искушение. Молись, чтобы не отступил от тебя ангел целомудрия твоего, чтобы грех не воздвиг на тебя пламенеющей брани и не разлучил тебя с ним. Молись, чтобы «не внити» в искушение — раздражать одного против другого или в искушение двоедушия и сомнения, которыми душа вводится в великое борение. А искушения телесные приуготовляйся принимать от всей души, и преплывай (в сирийском тексте: «купайся в них») их всеми своими членами; и очи свои наполняй слезами, чтобы не отступил от тебя хранитель (ангел) твой. Ибо вне искушений не усматривается Промысл Божий, невозможно приобрести дерзновения пред Богом, невозможно научиться премудрости Духа, нет также возможности, чтобы Божественная любовь утвердилась в душе твоей. Прежде искушений человек молится Богу, как чужой кто. Когда же входит в искушения по любви к Богу и не допускает в себя изменения (пребудет непоколебим), тогда поставляется пред Богом, как бы имеющий Его должником своим и как искренний друг; потому что во исполнение воли Божией вел брань с врагом Божиим и победил его. Вот что значит сказанное: «молитеся, да не внидете в напасть». И еще: молись, чтобы в страшное диавольское искушение «не внити» тебе за кичливость твою; но за любовь твою к Богу да содействует тебе сила Божия, и тобою победит врагов своих. Молись, чтобы в искушения сии «не внити» тебе за порочность помыслов и дел твоих; но да искусится любовь твоя к Богу, и прославится сила Его в терпении твоем. Ему слава и держава во веки веков! АМИНЬ.

(Слово 5, стр. 29—30).

Искушения необходимо переносить мужественно.

Некто из святых говорил: «Был один отшельник, старец почтенный, и я пришел к нему однажды, будучи в печали от искушений. Он лежал больной; поприветствовав его, я сел подле него и сказал: «Помолись обо мне, отче, потому что весьма печалят меня демонские искушения». Он, открыв глаза свои, внимательно посмотрел на меня и сказал: «Молод ты, чадо, и Бог не оставляет тебя без искушений». Я отвечал ему: «Да, я молод, терплю же искушения мужей сильных». И он продолжал: «Итак, Бог хочет умудрить тебя». Я возразил: «Как же умудрить меня? Ежедневно вкушаю смерть». И он сказал на это: «Любит тебя Бог; молчи! Он дает тебе благодать Свою». Потом присовокупил: «Знай, чадо, тридцать лет вел я брань с демонами, и по истечении двадцатого года вовсе не видел себе помощи. Когда же прожил я и пятый из последних десяти, тогда начал находить покой. И с течением времени он возрастал. И когда прошел седьмой год, а за ним наступил осьмой, покой простерся до гораздо большей меры. В течение же тридцатого года и когда оный приходил уже к концу, так силен стал покой, что не знаю и меры, до какой он увеличился». И еще присовокупил: «Когда захочу встать для совершения службы Божией, Бог позволяет мне еще совершить одну славу (одну третью часть кафизмы): а что до остального, то, если буду стоять три дня, в изумлении пребываю с Богом и нимало не чувствую труда». Вот какой ненасыщаемый покой порожден многотрудным и долговременным делом!

(Слово 31, стр. 141).

Без искушения дарование - погибель.

Дарование без искушений — погибель для приемлющих оное. Если делаешь доброе перед Богом и даст тебе дарование, умоли Его дать тебе познание, сколько подобает для тебя смириться, или приставить к тебе стража над дарованием, или взять у тебя оное, чтобы оно не было для тебя причиною погибели. Ибо не для всех безвредно хранить богатство.

(Слово 34, стр. 149).

Телесные искушения праведников.

Кто из любви к душе своей единожды предал себя добродетели и возжелал совершить делание ее, тот не печется после сего о телесном, есть ли это у него или нет. В отношении этого (телесного) Бог нередко попускает, чтобы добродетельные искушаемы были чем-либо таковым (т.е. телесным), и попускает, чтобы отовсюду восставали против них искушения: поражает их в теле их, как Иова, ввергает их в нищету, делает, что отступаются от них люди, поражает их в том, что приобретено ими (лишает их имущества); только к душам их не приближается вред. Ибо невозможно, чтобы, когда идем путем правды, не встретилась с нами печаль, тело не изнемогало бы в болезнях и страданиях и пребывало бы неизменным, если только возлюбим жить в добродетели. Если же человек проводит жизнь по воле своей, или предаваясь зависти, или губя душу свою (греховной жизнью), или делая что-либо иное вредное для него, то подлежит он осуждению. А когда пойдет он путем правды и совершает уже шествие свое к Богу, и имеет многих подобных себе, и встречается с ним что-либо таковое (т.е. скорбное), то не подобает ему уклоняться от стези своей, но должен он с радостию, без пытливости, принимать это и благодарить Бога, что послал ему благодать сию и что сподобился он ради Бога впасть в искушение и соделаться сообщником в страданиях с Пророками, Апостолами и прочими святыми, ради пути сего претерпевшими скорби. От людей ли, от демонов ли, от тела ли придут на него искушения (невозможно же, чтобы пришли и были попущены без Божия мановения), да будет сие для него поводом к праведности.

Искушение - благодеяние Божие.

Ибо невозможно, чтобы Бог возжелавшему пребывать с Ним оказал благодеяние как иначе, а не послав на него искушения за истину, потому что человек не может сам собою, без благодати Христовой, сподобиться сего величия, т.е. за божественные сии труды войти в искушение — и возрадоваться. О сем свидетельствует святой Павел. Ибо столь велико дело сие, что Апостол явно называет дарованием, когда человек уготовляется пострадать ради надежды на Бога. Павел говорит: от Бога даровася нам сие, не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Фил. 1,29). Так и святой Петр написал в послании своем: когда «страждете правды ради, блажени есте» (1 Петр. 3,14), потому что соделались общниками страстей Христовых (Фил. 3,10). Наконец, не надлежит тогда тебе радоваться, когда живешь пространно, в скорбях же посуплять лице и почитать их чуждыми пути Божию. Ибо стезя его (пути Божия) от века и от родов крестом и смертию пролагается. А у тебя откуда такая мысль (т.е. что скорби чужды пути Божию)? Дознай из этого, что ты вне пути Божия и удаляешься от него. По стопам ли святых хочешь идти или намереваешься устроить себе иной, особенный путь, и по нем ходить не страдая?

Причина искушений праведников о том, по какой причине Бог попускает искушения любящим Его.

Вследствие любви, какую святые показали к Богу тем, что страждут за имя Его, когда Он содержит их в тесноте, но не отступает от возлюбленных Им, — сердце святых приобретает дерзновение взирать на Бога непокровенным лицом и просить Его с упованием. Велика сила дерзновенной молитвы. Посему попускает Бог святым Своим искушаться всякою печалию — и, с другой стороны, на опыте получать доказательство помощи Его и того, сколько промышляет о них Бог, потому что вследствие искушений приобретает мудрость; попускает (это), чтобы, оставаясь невеждами, не лишились они обучения в том и другом, но из опыта приобретали ведение о всем и не потерпели осмеяния от демонов, потому что, если бы искусил их в одном добром, то недоставало бы им обучения в другой части, и во бранях были бы они слепы.

И если скажем, что Бог обучает их без их собственного о том познания, то это значит уже сказать, что Бог хочет соделать их подобными волам и ослам, не имеющим ни в чем свободы, и что человек, если не бывает искушен сперва испытанием худого (здесь, как и ниже, под словом «худое» следует разуметь искушения, скорби), не имеет понятия о добром, чтобы, когда встретится им доброе, с ведением и свободно воспользоваться тем, как своею собственностью. Как приятно знание, заимствованное самым делом из опыта и из упражнения, и какую силу доставляет тому, кто долговременным опытом своим обрел оное в себе самом, познается сие теми, которые изведали содействие знания, равно как немощь естества и помощь Божией силы, и уверились в этом. Ибо тогда только познают, когда Бог, удержав сперва силу Свою от содействия им, приводит их в сознание немощи естества, лютости искушений, лукавства вражеского и того, с кем у них борьба, каким облечены они естеством и как были охраняемы Божиею силою, сколько совершили пути, сколько возвысила их Божия сила и сколько бывают немощны в борьбе со всякою страстию, если удаляется от них эта сила, так что из всего этого приобретают смирение, приближаются к Богу, начинают ожидать Его помощи и пребывать в молитве. И откуда бы прияли все это, если бы не приобрели опыта о многом худом, впав в сие худое по Божию попущению, как говорит Апостол: «за премногия откровения, да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти, аггел сатанин» (2 Кор. 12,7)? Но в искушениях многократно испытывая Божию помощь, человек приобретает и твердую веру; отсюда делается небоязненным и приобретает дерзновение в искушениях от самого упражнения, какое имел он.

Искушение полезно всякому человеку. Ибо, если полезно было искушение Павлу, то «да всяка уста заградятся, и повинен будет весь мир Богови» (Рим. 3,19). Подвижники бывают искушаемы, чтобы присовокупить им к богатству своему; расслабленные — чтобы охранять им себя от вредного; погруженные в сон — чтобы приуготовиться им к пробуждению; далеко отстоящие — чтобы приблизиться им к Богу; свои Богу — чтобы веселиться им с дерзновением. Всякий необученный сын приемлет богатство из дома отца своего не в помощь себе. Поэтому-то Бог сперва искушает и томит, а потом показует дарование. Слава Владыке, Который горькими врачевствами приводит нас в возможность насладиться здравием!

Нет человека, который бы не скорбел во время обучения; и нет человека, которому бы не казалось горьким время, когда испивает он яд искушений. Без них невозможно приобрести сильной воли (мужественного устроения души). Но претерпеть искушения не в наших силах. Ибо как остановить течение воды сосуду из брения, если не укрепит его Божественный огнь? Если, во смирении прося с непрестанным желанием, покоримся Богу в терпении, то все приимем о Христе Иисусе, Господе нашем. АМИНЬ.

(Слово 37, стр. 156—159).

Искушения в начале доброго жития.

Когда хочешь положить начало доброму деланию, приуготовься сперва к искушениям, которые тебя постигнут, и не сомневайся в истине. Ибо у врага в обычае, когда увидит, что с горячею верою начал кто-либо доброе житие, встречать его разными страшными искушениями, чтобы, пришедши от сего в страх, охладел он в добром произволении и вовсе уже не имел горячности приближаться к богоугодному деланию. И сопротивник делает это не потому, что имеет такую силу (тогда никто не мог бы сделать что-либо доброе), но потому, что попускается ему Богом, как дознали мы на праведном Иове. Посему уготовься мужественно встретить искушения, какие насылаются на добродетели (на творящих добродетели), и потом уже начинай их делание. А если не будешь приуготовлен к сретению искушений, то удержись от делания добродетелей.

Человек, сомневающийся, что Бог — помощник в добром делании, боится тени своей, и во время достатка и обилия томится голодом, и при окружающей его тишине исполняется бури. А кто уповает на Бога, тот тверд сердцем, и всем людям явна досточестность его, и пред всеми врагами его похвала его.

(Слово 57, стр. 292—293).

Значение искушений для человека.

Естество твое сделалось удобоприемлющим в себя страсти, много искушений в настоящем мире, и не далеко от тебя зло, но источается оно внутри тебя и под ногами твоими. Не сходи с того места, на котором стал; когда соизволит Бог, освободишься от сего. Как близки между собою веки (на глазах), так искушения близки к людям; и Бог предустроил сие премудро для пользы твоей, чтобы ты постоянно ударял в дверь Его, чтобы страхом скорбного всевалось памятование о Нем в уме твоем, чтобы к Нему приближался ты в молитвах и освящалось сердце твое непрестанным памятованием о Нем. И когда будешь умолять, услышит тебя; и уразумеешь, что избавляющий тебя есть Бог, и познаешь Создавшего тебя, Промышляющего о тебе, Хранящего тебя и Сотворившего для тебя два мира: один — как временного учителя и наставника, другой — как отеческий дом и вечное наследие. Бог не сотворил тебя недоступным прискорбному, чтобы ты, возжелав быть Богом, не наследовал того же, что наследовал бывший первоначально денницею, а впоследствии, за превозношение, ставший сатаною. А также не сотворил тебя неуклонным и неподвижным (к страстям), чтобы не соделаться тебе подобным естеству неодушевленных тварей и чтобы доброе в тебе не осталось для тебя безвыгодным и не заслуживающим награды, как естественные скотские преимущества в бессловесных. Ибо всякому легко уразуметь, сколько рождается пользы, благодарения и смирения от того, что изощрены против тебя сии жала.

Посему явно, что в нашей воле подвизаться в добре и уклоняться от худого и что нам усвояются проистекающие от того и честь, и бесчестие. Постыждаемые бесчестием, мы боимся; возбуждаемые же честию, приносим благодарение Богу и простираемся к добродетели. Бог умножил сих пестунов, чтобы ты, освободившись от них, соделавшись недоступным для скорбей и став выше всякого страха, не забыл Господа Бога твоего, не уклонился от Него и не впал в многобожие, как многие, которые, хотя были подобострастны тебе и поражаемы такими же горестями, в одно мгновение времени, по причине временной и малозначительной власти или здоровья (в сирийском тексте: «по причине некоторого богатства, кратковременной власти и малого красноречия»), не только впали в многобожие, но и себя самих дерзнули несмысленно именовать богами. Посему-то Бог попустил быть тебе в скорбях. А иногда попускает и для того, чтобы ты, уклонившись, не прогневал Его и чтобы Ему, подвергнув наказанию, не истребить тебя от лица Своего. Не буду говорить о нечестии и о прочих хулах, порождаемых благоденствием и небоязненностию жизни, когда и сказанного пред сим не осмелится иной выговорить (в сирийском тексте: «даже если вышеупомянутый грех не будет совершен»). Посему-то страданиями и страстями Бог умножил в сердце твоем памятование о Нем, и страхом противного побудил тебя приступить ко вратам Его милосердия, и избавлением от сего всеял в тебя любовь к Нему; вложив же в тебя любовь, приблизил тебя к чести усыновления и показал тебе, сколь богата благодать Его. Ибо откуда узнать бы тебе такую Его промыслительность и благопопечительность, если бы не встретилось тебе ничего противного? Поэтому любовь к Богу всего более может быть умножаема в душе твоей сим именно, т.е. уразумением дарований Его и памятованием о преизбытке промышления Его. Все сии блага порождаются для тебя горестями, чтобы научился ты благодарить. Итак, памятуй о Боге, чтобы и Он всегда памятовал о тебе, и, памятуя, Он спасет тебя, и приимешь от Него всякое блаженство. Не забывай Его, паря мыслию в суетном, чтобы и Он не забыл тебя во время браней твоих. Будь послушен Ему в изобилии своем, чтобы в скорбях иметь пред Ним дерзновение в сердечной и постоянной к Нему молитве.

(Слово 57: стр. 299-301).

Искушения смиренномудрых друзей Божиих.

Искушения, какие бывают от духовного жезла к преуспеянию и возрастанию души и которыми она обучается, испытывается и вводится в подвиг, суть следующие: леность, тяжесть в теле, расслабление членов, уныние, смущение ума, мысль о телесной немощи, временное пресечение надежды, омрачение помыслов, оскудение человеческой помощи, недостаток потребного для тела и тому подобное. От сих искушений человек приобретает душу уединенную и сиротствующую, сердце сокрушенное со многим смирением. И отсюда познается, что человек начал вожделевать Создателя. Промыслитель соразмеряет искушения с силами и потребностями приемлющих оные. С ними срастворены и утешение и нашествия, свет и тьма, брани и помощь, короче сказать — теснота и пространство. И это служит знаком, что человек при помощи Божией преуспевает.

Искушения гордых врагов Божиих.

Искушения, бывающие по Божию попущению на людей бесстыдных, которые в мыслях своих превозносятся пред благостию Божиею и оскорбляют гордостию своею Божию благость, суть следующие: явные демонские искушения, превышающие пределы душевных сил; отьятие силы мудрости, какую имеют люди; жгучее ощущение в себе блудной мысли, попускаемой на них для смирения их превозношения; скорая раздражительность; желание поставить все по своей воле, препираться на словах, порицать; презрение сердца (презирающее все, пренебрегающее всем сердцем); совершенное заблуждение ума; хулы на имя Божие; юродивые, достойные смеха, лучше же сказать — слез, мысли; и то, что пренебрегают ими люди, в ничто обращается честь их, и тайно и явно, разными способами, наносится им срам и поругание от бесов; желание быть в общении и обращении с миром, непрестанно говорить и безрассудно пустословить, всегда отыскивать себе новости, а также и лжепророчества; обещать многое сверх сил своих. И это суть искушения душевные.

К числу искушений телесных принадлежат: болезненные, приснопребывающие, запутанные, неудоборазрешимые приключения, всегдашние встречи с людьми худыми и безбожными; или человек впадает в руки насильников, или сердце его вдруг, и всегда без причины, приводится в движение страхом; или часто терпит он страшные, сокрушительные для тела падения со скал, с высоких мест и с чего-либо подобного; или наконец, чувствует оскудение в том, что помогает сердцу Божественною силою и упованием веры; короче сказать, все невозможное и превышающее силы постигает и их самих и близких им. Все это, нами изложенное и перечисленное, принадлежит к числу искушений гордости.

Начало же их появляется в человеке, когда начинает кто в собственных глазах своих казаться мудрым. И он проходит все сии бедствия по мере усвоения им себе таковых помыслов гордости. Итак, по роду искушений своих заключай о путях тонкости ума твоего. Если же увидишь, что некоторые из сих искушений смешаны с искушениями, сказанными прежде, то знай, что, сколько имеешь ты оных, столько же проникает в тебя гордыня.

(Слово 78,79, стр. 389-391).

[5] "Если же ты еще немощен", т.е. немощен душою, и если, подавая руку помощи тому, кто распущен в жизни своей, можешь впасть в те же страсти, каким подвержен он, то ты должен отвращаться даже и от оказания такой помощи, чтобы, желая уврачевать другого, самому тебе не впасть в болезнь еще худшую. А что значат слова "дай ему конец жезла твоего" и кому принадлежат они, неизвестно. (Из примеч. Никифора Феотокиса). Нам думается, что последние слова "дай ему конец жезла твоего" представляют собою начало пословицы или изречения, смысл которого, вероятно, такой: "дай ему конец жезла твоего, и он увлечет тебя к себе вместе с ним", т.е. смысл тот же, что в нашей пословице: "коготок увяз - всей птичке пропасть"; иначе говоря: "только начни делать что-нибудь дурное, а там уже не остановишься". (Слово 89, стр. 422).

[6] В сирийском тексте: "Когда умы святых достигнут созерцания своего естества, исчезает дебелость тела, и потому созерцание делается духовным".

[7] Душа без тела имеет свою собственную субстанцию; точно так же и тело без души. Но одно без другого не составляет человека, а лишь соединение их обоих образует одну субстанцию человека. Поэтому соединение души с телом называется субстанциальным (вещественным). Под "вещественным созерцанием" св. Отец разумеет созерцание души, находящейся в теле. Поэтому он и прибавляет, что если устранить это вещественное созерцание и дебелость тела (т.е. вещество тела), то созерцание делается уже духовным: ибо, по удалении души из тела, прекращается созерцание вещественное (т.е. созерцание в теле) и начинается духовное (т.е. созерца ние души, обнаженной от тела). Это бывает после смерти, как утверждает ниже св. Отец, говоря: "Это есть высокое состояние, какое дается в свободе бессмертной жизни". Под словами "тварь первого естества", вероятно, разумеется самое создание человеческой природы, которое было первым не по порядку творения, но по достоинству и милости Божией: именно во время самого создания душа, соединившись с телом вещественно, начала мыслить и созерцать. (Из примеч. к греческому тексту Никифора Феотокиса).

[8] Слова, заключенные в скобки, заимствованы из древнего сербского перевода.

[9] Евхитами (греч.), или мессалианами (евр.), в переводе - молящимися, назывались еретики IV в., отрицавшие троичность Лиц в Божестве и свою молитву почитавшие единственным средством к спасению. Возникла эта ересь в некоторых монашеских общинах Сирии и Малой Азии. Монахи - евхиты утверждали, что, добившись молитвою вселения в них Св. Духа, они навсегда освобождаются от страстей и наклонности ко злу и не нуждаются ни в подвигах для обуздания тела, ни в чтении Св. Писания, ни в таинствах, ни вообще в каком-либо законе. Они проводили время в праздности, избегая всякого рода труда, как унижающего духовную жизнь, и питаясь только милостыней; в то же время, ощущая в себе мнимое присутствие Св. Духа, они предавались созерцаниям и, в пылу расстроенного воображения, грезили, что они телесными очами созерцают Божество.

Азбука духовная

Преподобный Исаак Сирин

Исцеление души.

Оно бывает не от знания истин Божиих, а от их делания. Теоретическое знание без делания заповедей Божиих пользы не приносит.

Знаешь, возлюбленный, что, если не будет исцелена страстная часть души, не обновится, не освятится втайне, не будет связана житием Духа, то душа не приобретет здравия и не освободится от того, чтобы не печалило ее встречающееся ей в твари. И исцеление сие может совершиться по благодати, как было с блаженными Апостолами; потому что они верою усовершились в любви Христовой. А иногда бывает, что душа приобретает здравие законно. Ибо, кто деланием заповедей и трудными делами истинного жития препобедил страсти, тот пусть знает, что законно приобрел он душевное здравие, и отдоен млеком (заповедей) от отелесения мира сего, и отсекся от него обычай прежних его впечатлений (греховных), и возрожден, как и первоначально, в духовном, и по благодати был узрен в области Духа, в мыслях внутреннего человека, и приял его в себя мир новый, несложный.

Когда же ум обновлен и сердце освящено, тогда все возникающие в нем (в сердце) мысли возбуждаются сообразно с естеством того мира, в который вступает оно. Сперва возбуждается в нем желание Божественного, и вожделевает оно общения с ангелами и откровения тайн духовного (подаваемого Духом) ведения; и ум его ощущает духовное ведение тварей, и воссиявает в нем созерцание тайн Святыя Троицы, также — тайн достопоклоняемого ради нас домостроительства, и потом всецело входит в единение с ведением надежды будущего.

Итак, из того, что я написал тебе, уразумей состояние свое. Если бы душа, когда заключена в области страстей, могла истинно возлюбить Бога, то не имела бы большой нужды спрашивать и дознавать о таинствах мира духовного. Но явно, что обучение и ведение (познание таинств духовного мира) при страстях не приносит пользы, и недостаточны для того, чтобы отверсть дверь, заключенную пред лицом чистоты. Если же отъяты от души будут страсти, то ум просвещается и устрояется на чистом месте естества, и не имеет нужды в вопросах, потому что ясно видит блага, обретающиеся на своем месте. Ибо, как внешние ваши чувства не вследствие обучения и вопросов ощущают соприкосновенные им естества и вещи, но каждое чувство естественно, а не с помощию вопросов ощущает встречающуюся ему вещь (потому что нет учения посредствующего между ощущающим и ощущаемым (между чувствами и предметами): слепому сколько ни говори о славе солнца и луны, о сонме звезд, о блеске драгоценных камней — и приемлет, и судит, и представляет себе красоту, какую имеют они, только по названию, знание же и рассуждение его далеки от сладости, доставляемой самым видением: так, подобным сему образом, представляй себе и о созерцании духовном. Ибо ум, прозирающий в сокровенные тайны Духа, если он в своем естественном здравии, вполне созерцает славу Христову, а не спрашивает и не учится, но наслаждается тайнами нового мира, превыше свободы воли своей, соразмерно горячности веры и надежды на Христа, как написал блаженный Павел: еже видим, что и уповаем? Терпением ждем (Рим. 8, 24,25).

(Слово 55, стр. 259—261).

Крест.

Путь Божий - крест ежедневный.

Путь Божий есть ежедневный крест. Никто не восходил на небо, живя прохладно (с послаблением себе). О пути же прохладном знаем, где он оканчивается. Богу неугодно, чтобы беспечным был тот, кто Ему предал себя всем сердцем. Попечение же его должно быть об истине. А из сего познается, что под Божьим он Промыслом, когда Бог непрестанно посылает ему печали.

Промысл никогда не попускает, чтобы живущие в искушениях впадали в руки демонские, особливо если они лобызают ноги у братии, прикрывают и утаивают их вины, как бы свои собственные. Кто хочет в мире сем не иметь попечений (жить без подвига за истину) и вожделевает этого, но желает и в добродетели упражняться, то не на ее пути. Ибо праведные не только по воле своей подвизаются в добрых делах, но и невольно выдерживают сильное борение с искушениями, во испытание своего терпения. Душа, имеющая в себе страх Божий, не боится чего-либо такого, что вредит ей телесно, потому что на Бога уповает отныне и во веки веков. АМИНЬ.

(Слово 35, стр. 151—153).

Кончина праведника.

Великий Антоний, стоя однажды на молитве, увидел чью-то душу, возносимую с великою честию, и ублажил сподобившегося таковой славы; блаженный же был Аммун из Нитрии, и та гора, на которой жил святый Антоний, отстояла от Нитрии на тринадцать дней пути.

Любовь.

Любовь к Богу.

Любовь к Богу естественно горяча, и, когда нападет на кого (возгорится в ком) без меры, делает душу ту восторженною. Поэтому сердце ощутившего любовь сию не может вмещать и выносить ее, но, по мере качества нашедшей на него любви, усматривается в нем необычайное изменение. И вот ощутительные признаки сей любви: лицо у человека делается румяным и радостным, и тело его согревается. Отступают от него страх и стыд, и делается он как бы восторженным. Сила, собирающая воедино ум, бежит от него, и бывает он как бы изумленным. Страшную смерть почитает радостию, созерцание ума его никак не допускает какого-либо пресечения (прекращения) в помышлении о небесном. И в отсутствии, не зримый никем, беседует как присутствующий. Ведение и видение его естественно преходят, и не ощущает чувственным образом движения, возбуждаемого в нем предметами; потому что, хотя и делает что, но совершенно того не чувствует, так как ум его парит в созерцании, и мысль его всегда как бы беседует с кем другим.

(Слово 73, с. 369)

Любовь к ближним — признак духовного совершенства.

Достигших же совершенства признак таков: если десятикратно в день преданы будут на сожжение за любовь к людям, не удовлетворяются сим, как Моисей сказал Богу: «аще убо оставиши им грех их, остави: аще же ни, изглади мя из книги Твоея, в нюже вписал еси» (Исх. 32,32); и как говорит блаженный Павел: «молил бых ся отлучен быти от Христа по братии моей», и так далее (Рим. 9,3); и еще: «ныне радуюся в скорбех о вас, язычниках» (Колос. 1,24). И прочие Апостолы за любовь к жизни человеков прияли смерть во всяких ее видах.

Конец же всего этого вкупе — Бог и Господь. По любви к твари Сына Своего предал Он на крестную смерть. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть» за него на смерть» (Иоан. 3,16), не потому, что не мог искупить нас иным образом, но Он научил нас тем преизобилующей любви Своей; и смертию Единородного Своего Сына приблизил нас к Себе. А если бы у Него было что более драгоценное, и то дал бы нам, чтобы сим приобрести Себе род наш. И, по великой любви Своей, не благоволил стеснить свободу нашу, хотя и силен Он сделать это, но благоволил, чтобы любовию собственного нашего сердца приблизились мы к Нему. И Сам Христос, по любви Своей к нам, послушен был Отцу Своему в том, чтобы с радостию принять на Себя поругание и печаль, как говорит Писание: «вместо предлежащия Ему радости, претерпе крест, о срамоте нерадив» (Евр. 12,2). Посему-то Господь в ту ночь, в которую был предан, сказал: «сие есть тело Мое, еже «за мир «даемо» в жизнь (Лук. 22,19); и: «сия есть кровь Моя, яже за многия изливаема во оставление грехов» (Мф. 26,28); и еще говорит: «за них Аз свящу Себе» (Иоан. 17,19). Так достигают сего совершенства и все святые, когда соделываются совершенными и уподобляются Богу излиянием любви своей и человеколюбия ко всем. И домогаются святые сего признака — уподобиться Богу совершенством в любви к ближнему. Так поступали и отцы наши, иноки, когда для оного совершенства всегда принимали в себя уподобление, исполненное жизни Господа нашего Иисуса Христа.

Никто не может взойти на степень этой любви, если не ощутит он втайне надежды (будущей жизни) своей. И не могут приобрести любви к человекам те, которые любят мир сей. Когда приобретает кто любовь, облекается в Самого Бога. А тому, кто стяжал Бога, необходимо не только не соглашаться на приобретение с Ним чего-либо иного, но и совлечься тела своего. Если же любовию к миру облечется кто в этот мир и в эту жизнь, то не облечется он в Бога, пока не оставит сего. Ибо Сам Бог засвидетельствовал сие, говоря: «аще кто не оставит всего, и не возненавидит душу свою, не может Мой быти ученик» (Лук. 14,26). Должно не только оставить, но и возненавидеть это. А если кто не может быть учеником Господним, то как Господь будет обитать в нем? (Слово 48, стр. 207—209).

Любовь к плоти.

В какой мере превозомогает в тебе любовь к плоти, в такой не можешь ты быть дерзновенным и бестрепетным при многих противоборствиях, окружающих любимое тобою (Подвижнические наставления).

Мера всякой вещи.

Всякую вещь красит мера. Без меры обращается во вред и почитаемое прекрасным.

(Слово I , стр. 6).

Милосердие и безмолвие инока.

ВОПРОС. Почему Господь наш, для уподобления нашего величию Отца Небесного, назначил нам милосердие, иноки же предпочитают милосердию безмолвие ?

ОТВЕТ: Вот на него ответ. Хорошо, что из Евангелия представил ты пример и образец исследования об этом великом житии — безмолвии. Мы становимся против милосердия (т.е. иноки, предпочитая безмолвие милосердию, становятся как бы противниками последнего), но не стараемся обратить оное в ничто, как нечто излишнее. Господь для уподобления нашего Отцу Небесному назначил нам милосердие, потому что творящих его приближает оно к Богу. И мы, иноки, не чтим безмолвия без милосердия, а стараемся, сколько возможно, удалиться от попечения и мятежа. Не то что мы хотим противостать необходимости, когда она встречается (т.е. мы не отказываемся оказать милость в случае действительной надобности), но заботимся о безмолвии, чтобы пребывать в богомыслии, которым всего более можем возвратить себе чистоту после смущения и приблизиться к Богу. Если же, когда на известное время будет необходимая какая потребность в нас братиям, не должно нерадеть об оной. Посему будем непрестанно понуждать себя — во всякое время внутренно быть милосердными ко всякому разумному естеству. Ибо так внушает нам учение Господне, и в этом состоит отличие нашего безмолвия, а не (бывает оно) как придется. И надобно не только сохранять это внутреннее наше милосердие, но, когда призывают самые обстоятельства дел и нужда, не вознерадеть и о том, чтобы доказать любовь свою (к ближнему) явно, и в особенности, если безмолвники не определили себя на совершенное безмолвие — даже и не встречаться ни с кем, но следуют правилу назначающих для себя безмолвие на одну или на семь седмиц. Ибо таковые, даже в продолжение времени, назначенного правилом, не удерживают себя от дел милосердия к ближнему, разве кто крайне жесток, суров и бесчеловечен и держится безмолвия лицемерно и напоказ. Ибо мы знаем, что без любви к ближнему ум не может просвещаться Божественною беседою и любовию.

И какой ныне мудрый монах, имея у себя пищу и одеяние и видя ближнего своего алчущим и обнаженным, не отдаст ему того, что имеет, но сбережет что-либо из этого? Или еще: кто видя, что человек единой с ним плоти томится в болезни, бедствует от изнеможения и имеет нужду в призрении, из любви к безмолвию правило затвора предпочтет любви к ближнему? Когда же нет чего-либо подобного (если не будет таких случаев), будем в уме хранить любовь и милосердие к братиям. Ибо в том только случае, когда вещи близко (когда подобные случаи близ нас). Бог требует от нас исполнить и показать любовь на самом деле. Посему явно, что, если ничего у себя не имеем, не дозволяется нам ввергать себя в попечение и мятежи ради нищих; а если что имеем, требуется от нас это. Также, если, по принятому нами роду жизни, удаляемся от сожительства с людьми и от того, чтобы видеться с ними, то не надлежит нам оставлять келлию свою и место иноческого и отшельнического пребывания и предавать себя на то, чтобы кружиться по миру, посещать больных и проводить время в подобных делах. Ибо явно, что в подобных случаях бывает переход от высшего к низшему. Если же кто живет в обществе многих и находится близ людей в месте пребывания своего с ними, и трудами других упокоевается во время здоровья или болезни, то и сам обязан делать то же, а не выставлять на вид ложного своего безмолвия, так чтобы самому вполне требовать себе от других успокоения, но, как скоро увидит в тесных обстоятельствах сына плоти своей, носящего на себе один с ним образ, лучше же сказать, увидит поверженного и страждущего Христа, — удаляться и скрываться от него. Всякий таковый немилосерд.

(Слово 55, стр. 247-249).

Милосердие и правосудие.

Милосердие и правосудие в одной душе — то же, что человек, который в одном доме поклоняется Богу и идолам. Милосердие противоположно правосудию. Правосудие есть уравнивание точной меры: потому что каждому дает, чего он достоин, и при воздаянии не допускает склонения на одну сторону или лицеприятия. А милосердие есть печаль, возбуждаемая благодатию, и ко всем сострадательно преклоняется: кто достоин зла, тому не воздает (злом), и кто достоин добра, того преисполняет (с избытком). И если в одном есть часть справедливости, то в другом есть часть злобы [10] . Как сено и огонь не терпят быть в одном доме, так правосудие и милосердие — в одной душе. Как песчинка не выдерживает равновесия с большим весом золота, так требования правосудия Божия не выдерживают равновесия в сравнении с милосердием Божиим.

Что горсть песку, брошенная в великое море, то же грехопадение всякой плоти в сравнении с Промыслом и Божиею милостию. И как обильный водою источник не заграждается горстью пыли, так милосердие Создателя не препобеждается пороками тварей.

(Слово 89, стр. 419—420).

Милостивый.

Кого можно назвать милостивым.

Некто из святых сказал об этом: «Слеп милостивый, если не бывает справедлив; разумею же, что должен давать другому из добытого собственными усилиями и трудами, а не из добытого ложью, неправдою, ухищрениями». И еще он же в другом месте сказал: «Если угодно сеять в нищих, то сей из собственного. А если вознамеришься сеять из чужого, то знай: это — самые горькие плевелы». А я присовокупляю, что, если милостивый не бывает выше своей справедливости (в сирийском тексте так:

«А я говорю, что милосердый даже и тогда не истинно милосерд, если он еще не возвысился над простою справедливостью»), то он не милостив, т.е. милостивый не только дает людям милостыню из своего собственного, но и с радостию терпит от других неправду и милует их. А когда препобедит справедливость милостынею, тогда увенчивается не подзаконными венцами праведников, но евангельскими венцами совершенных. Ибо подавать нищим из собственности своей, одеть нагого, любить ближнего, как себя самого, не обижать, не лгать — это провозглашал и закон ветхий; совершенство же евангельского домостроительства повелевает так: «от взимающаго твоя не истязуй, и всякому просящему дай» (Лук. 6,30). И должно с радостию терпеть не только неправедное отьятие какой-либо вещи и прочее внешнее, но и самую душу полагать за брата. Этот — милостив, а не тот, кто подаянием только оказывает милость брату своему! Но и тот милостив, кто услышит или увидит что-либо опечаливающее брата его и сострадает сердцем, а равно и тот, кто, будучи заушен братом своим, не возымеет столько бесстыдства, чтобы отвечать и опечалить сердце его.

(Слово 56, стр. 278-279).

Милостыня.

Следует ли творить милостыню монахам?

Однажды укорен был некий брат, что не подал милостыни; и он дерзко и гордо отвечал укорившему его: «Монахам не поставлено в обязанность подавать милостыню». Но укоривший возразил ему: «Виден и явен тот монах, которому не поставлено в обязанность подавать милостыню. Ибо не поставлено тому, кто с открытым лицом может сказать Христу, как написано: «се мы оставихом вся, и в след Тебе идохом» (Мф. 19,27), т.е. кто ничего не имеет на земле, не занимается телесным, не помышляет ни о чем видимом, не заботится о каком-либо приобретении, но, если кто и дает ему что, берет только нужное на потребу, а что сверх потребности, ставит то ни во что и живет точно как птица. Таковому не поставлено в обязанность подавать милостыню. Ибо как может давать другому из того, от чего свободен сам? Но кто занят делами житейскими, собственными своими руками работает и сам берет у других, тот тем более обязан подавать милостыню. И если нерадеть ему о милостыне, то немилосердие это есть противление Господней заповеди. Ибо, если кто не приближается к Богу втайне (сокровенным деланием) и не умеет служить Ему духом, но не заботится и о делах явных, которые возможны для него, то какая еще будет у такового надежда приобрести себе жизнь? Таковый несмыслен». (Слово 14, стр. 55—56).

Молитва.

Чего необходимо просить у Господа в молитве, чтобы просимое было благоприятно Богу.

Не будь несмыслен в прошениях своих, чтобы не оскорбить тебе Бога неразумием. Будь мудр в своих молитвах, чтобы сподобиться тебе славы. Проси досточестного у Дающего без зависти, чтобы за мудрое свое хотение приять от Него и почесть. Премудрости просил себе Соломон, и поелику у великого Царя просил премудрого, то с премудростию приял и царство земное. Елисей просил в сугубой мере той благодати Духа, какую имел учитель, и прошение его не осталось неисполненным. Ибо кто у царя домогается маловажного, тот уничижает его честь. Израиль просил маловажного, и постиг его гнев Божий. Оставил он то, чтобы в делах Божиих дивиться страшным чудесам Божиим, и домогался удовлетворить похотениям чрева своего. Но «еще брашну сушу во устех их, и гнев Божий взыде на ня» (Пс. 77, 30,31). Приноси Богу прошения свои сообразно с Его славою, чтобы возвеличилось пред Ним достоинство твое и возрадовался Он о тебе. Если кто попросит у царя немного навоза, то не только сам себя обесчестит маловажностию своей просьбы, как показавший тем великое неразумие, но и царю своею просьбою нанесет оскорбление. Так поступает и тот, кто в молитвах своих у Бога просит земных благ. Ибо вот Ангелы и Архангелы — сии вельможи Царя, во время молитвы твоей, взирают на тебя, с каким прошением обратишься к Владыке их; и изумляются и радуются, когда видят, что ты, земной, оставил плоть свою и просишь небесного; и напротив того, огорчаются, смотря на того, кто оставил небесное и просит своего гноя.

Не проси у Бога того, что сам Он без прошения дает нам по Своему промышлению, и дает не только Своим и возлюбленным, но и тем, которые чужды ведения о Нем. Ибо сказано: не будьте, якоже язычницы, лишше глаголющими в молитвах своих (Мф. 6,7). Это есть телесное, и сих языцы ищут, сказал Господь. Вы же не пецытеся, что ясте или что пиете, или во что облечетеся. Весть бо Отец ваш, что имеете в этом нужду (Мф. 6,25,32). Сын у отца своего не просит уже хлеба, но домогается наибольшего и высшего в дому отца своего. Ибо по немощи только ума человеческого Господь заповедал просить повседневно хлеба. Но смотри, что заповедано тем, которые совершенны ведением и здравы душою. Им сказано: не пекитесь о пище или одежде; потому что, если Бог печется о бессловесных животных, о птицах и о тварях неодушевленных, то кольми паче попечется о нас: «ищите же паче царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6,33).

(Слово 5, стр. 26—27).

Почему иногда Господь медлит услышать молитву?

Если просишь чего у Бога и Он медлит услышать тебя вскоре, не печалься, потому что ты не премудрее Бога. Бывает же сие с тобою или потому, что недостоин ты получить просимое; или потому, что пути сердца твоего не соответственны, но противны прошениям твоим; или потому, что не пришел ты еще в меру, чтобы приять дарование, которого просишь. Ибо не должно нам прежде времени касаться великих мер, чтобы дарование Божие, от скорости приятия оного, не сделалось бесполезным; потому что легко полученное скоро и утрачивается; все же, приобретенное с болезнию сердечною, и хранится с осторожностию.

(Слово 5, стр. 28).

Молитва должна быть сообразна с жизнью.

Сообразна с житием твоим должна быть и молитва твоя. Ибо тому, кто привязан к земному, невозможно домогаться небесного, и тому, кто занят мирским, нет возможности просить Божественного; потому что пожелание каждого человека показывается делами его; в чем показывает он свое рачение, о том подвизается в молитве. Кто желает великого, тот не бывает занят маловажным.

(Слово 5, стр. 28).

Участие в молитве нашего тела.

Всякая молитва, в которой не утруждалось тело и не скорбело сердце, вменяется за одно с недоношенным плодом чрева, потому что такая молитва не имеет в себе души.

(Слово 11, стр. 51—52).

О чистой молитве.

Как вся сила законов и заповедей, какие Богом даны людям, по слову Отцов, имеет пределом чистоту сердца, так все роды и виды молитвы, какими только люди молятся Богу, имеют пределом чистую молитву. Ибо и воздыхания, и коленопреклонения, и сердечные прошения, и сладчайшие вопли, и все виды молитвы, как сказал я, имеют пределом чистую молитву, и до нее только имеют возможность простираться. А от чистоты молитвенной и до внутренней, как скоро мысль переступила этот предел, не будет уже иметь она ни молитвы, ни движения, ни плача, ни власти, ни свободы, ни прошения, ни вожделения, ни услаждения чем-либо из уповаемого в сей жизни или в будущем веке. И поэтому после чистой молитвы иной молитвы нет. До сего только предела всякое молитвенное движение и все виды молитвы доводят ум властию свободы. Потому и подвиг в молитве. А за сим пределом будет уже изумление, а не молитва; потому что все молитвенное прекращается, наступает же некое созерцание, и не молитвою молится ум. Всякая, какого бы то ни было рода, совершаемая молитва совершается посредством движений; но как скоро ум входит в духовные движения, не имеет там молитвы. Иное дело — молитва, а иное — созерцание в молитве, хотя молитва и созерцание заимствуют себе начало друг в друге. Молитва есть сеяние, а созерцание — собирание рукоятей, при котором жнущий приводится в изумление неизглаголанным видением, как из малых и голых, посеянных им зерен, вдруг произросли пред ним такие красивые класы. А он в собственном своем делании (в древн. и славян. переводах вместо слов «в своем делании» читается «в своем видении») пребывает без всякого движения; потому что всякая совершаемая молитва есть моление, заключающее в себе или прошение, или благодарение, или хваление.

(Слово 16, стр. 61—62).

Чистой молитвы достигают немногие.

Как из многих тысяч едва находится один, исполнивший заповеди и все законное с малым недостатком и достигший душевной чистоты, так и из тысячи разве один найдется сподобившийся, при великой осторожности, достигнуть чистой молитвы, расторгнуть этот предел и приять оное таинство; потому что чистой молитвы никак не могли сподобиться многие; сподобились же весьма редкие, а достигший того таинства, которое уже за сею молитвою, едва, по благодати Божией, находятся и из рода в род.

(Слово 16, стр. 62).

Что есть молитва по содержанию? От чего зависит чистота и нечистота молитвы.

Молитва есть моление и попечение о чем-либо и желание чего-либо, как-то: избавления от здешних или будущих искушений или желание наследия Отцов; моление — это то, чем человек приобретает себе помощь от Бога. Сими движениями и ограничиваются движения молитвенные. А чистота и нечистота молитвы зависят от следующего: как скоро в то самое время, как ум приуготовляется принести одно из сказанных нами движений своих, примешивается к нему какая-либо посторонняя мысль, или беспокойство о чем-нибудь, тогда молитва сия не называется чистою; потому что не от чистых животных принес ум на жертвенник Господень, т.е. на сердце — этот духовный Божий жертвенник.

(Слово 16, стр. 62).

Духовная молитва.

ВОПРОС . Что такое духовная молитва, и как подвижнику сподобиться ее?

ОТВЕТ. Душевные движения, за строгую непорочность и чистоту, делаются причастными действенности Святого Духа. И ее сподобляются один из многих тысяч людей, потому что это — тайна будущего состояния и жития. Ибо он возносится, и естество пребывает недейственным, без всякого движения и памятования о здешнем. Не молитвою молится душа, но чувством ощущает духовные вещи оного века, превышающие понятие человеческое, уразумение которых возможно только силою Святого Духа. А это есть умное созерцание, но не движение и не взыскание молитвы, хотя от молитвы заимствовало себе начало. Ибо чрез это некоторые из подобных сим людей достигали уже совершенства чистоты. И нет часа, в который бы внутреннее их движение было не в молитве, как сказали мы выше. И когда приникает Дух Святый, всегда обретает таковых в молитве; и от этой молитвы возносит их к созерцанию, которое называется духовным зрением. Ибо не имеют они нужды в образе продолжительной молитвы, ни в стоянии и в чине продолжительной службы. Для них достаточно вспомянуть о Боге, и тотчас пленяются любовию Его. Впрочем, не нерадят совершенно и о стоянии на молитве, когда воздают честь молитве, и, кроме непрестанной молитвы, в назначенные часы стоят на ногах.

Ибо видим святого Антония стоящим на молитве девятого часа и ощутившим возношение ума своего. И другой из Отцов, с воздетыми руками стоя на молитве, приходил в восхищение на четыре дня. И другие многие, во время таковой молитвы, пленяемы были сильным памятованием о Боге и великою любовию к Нему и приходили в восхищение. Сподобляется же ее человек, когда хранением заповедей Господних, противящихся греху, и внутренно и наружно совлечется греха. Кто возлюбит сии заповеди и воспользуется ими по чину, для того необходимым сделается освободиться от многих человеческих дел, т.е. совлечься тела и быть вне его, так сказать, не по естеству, но по потребности. Кто ведет жизнь по образу Законоположника и руководствуется заповедями Его, в том невозможно оставаться греху Посему Господь обетовал в Евангелии сохранившему заповеди сотворить у него обитель (Иоан. 14,23).

(Слово 21, стр. 104-105).

Что необходимо, чтобы ощутить действие благодатное в молитве.

Хочешь ли насладиться стихословием, во время службы своей, и принять ощущение произносимых тобою словес Духа? Отложи совершенно в сторону количество стихословий, не принимай в расчет знания меры в стихах, произноси их как молитву, оставь обычное вычитывание и уразумей, что говорю тебе и что сказано на основании опыта, как бы в книге одного из мужей, руководимых Богом: да углубляется ум твой в изучение словес Духа, пока душа твоя удивлением к домостроительству не возбудится к великим их разумениям и чрез это не подвигнется к славословию или к полезной печали. И ежели есть что в молитве, усвой это себе; и когда ум твой утвердится в этом, тогда смущение уступит свое место и удалится. Ибо в рабском делании (в вычитывании только положенного) нет мира уму, и в свободе чад нет мятежного смущения; смущение же отнимает обыкновенно вкус у смысла и понятливости, и расхищает мысли подобно пиявке, высасывающей жизнь из тел с кровию их членов. И смущение, если только возможно, прилично будет назвать колесницею диавола, потому что сатана имеет всегда обычай, подобно ездоку, восседать на ум, брать с собою кучу страстей, с ними входить в несчастную душу и погружать ее в смущение. Но пойми рассудительно и это: при стихословий псалмопения твоего не будь как бы заимствующим слова у другого, чтобы не подумать, будто бы дело поучения умножаешь беспрерывно, и совершенно не стать далеким от почерпаемых в стихах умиления и радости; но, как сам от себя, произноси слова прошения твоего с умилением и рассудительным разумением, как истинно понимающий дело свое.

(Слово 30, стр. 136-137).

Что такое молитва?

Надлежит же знать нам, возлюбленные, и то, что всякая беседа, совершаемая втайне (внутренно), всякое попечение доброго ума о Боге, всякое размышление о духовном установляется молитвою и нарицается именем молитвы, и под сим именем сводится воедино, будешь ли разуметь различные чтения, или глас уст в славословии Богу, или заботливую печаль о Господе, или телесные поклоны, или псалмопение в стихословии, или все прочее, из чего составляется все учение чистой молитвы, от которой рождается любовь Божия; потому что любовь от молитвы, а молитва — от пребывания в отшельничестве.

(Слово 39, стр. 166).

И еще был спрошен: «Что такое молитва?» — и сказал: «Свобода и упразднение ума от всего здешнего, сердце, совершенно обратившее взор свой к вожделению уповаемого в будущем. А кто далек от сего, тот на ниве своей сеет смешанное семя и подобен впрягающему в ярмо вместе вола и осла». (Втор. 22,10).

(Слово 48, стр. 206).

Молитва будущего века.

Потому что в будущем веке не приносят Богу молитв с прошениями о чем-либо. В оном отечестве свободы естество наше не приемлет изменения и уклонения под страхом сопротивления, потому что во всем совершенно. Поэтому повелел (подвизаться в молитве) не ради только молитвы и хранения себя (от явного изменения) самих, но и по причине тонкости и непостижимости того, что всегда с нами встречается и не объемлется ведением ума нашего в тех состояниях, в каких нередко находимся непроизвольно во всякое время. Ибо, хотя мысли наши и весьма тверды и прилеплены к добру, однако же Промысл Его неоднократно оставлял нас на пределе искушений и ввергал в оные, как сказал блаженный Павел: «за премногая откровения, да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти, агтел сатанин, да ми пакости деет. И о сем трикраты Господа молих, да отступит от мене: и рече ми: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается» (2 Кор. 12, 7—9).

(Слово 47, стр. 201—202).

Предстояние Богу в молитве со смирением и полной преданностью Промыслу Божию.

Когда предстанешь в молитве пред Бога, соделайся в помысле своем как бы муравьем, как бы пресмыкающимся по земле, как бы пиявицею и как бы ребенком лепечущим. Не говори пред Богом чего-либо от знания, но мыслями младенческими приближайся к Нему, и ходи пред Ним, чтобы сподобиться тебе того отеческого Промышления, какое отцы имеют о детях своих, младенцах. Сказано: «храняй младенцы Господь» (Пс. 114,5). Младенец подходит к змее, берет ее за шею, и она не делает ему вреда. Нагим ходит младенец целую зиму, когда другие одеты и укрыты, и холод входит во все члены его, а он — нагой сидит в день холода, зимней стужи и изморози и не болезнует. Ибо тело простоты его иным невидимым одеянием покрывает оный сокровенный Промысл, соблюдающий нежные члены его, чтобы не приблизился к ним от чего-либо вред.

Веришь ли теперь, что есть некий сокровенный Промысл, Которым нежное тело, склонное по своей нежности и слабому сложению тотчас принять в себя всякий вред, охраняется среди сопротивного ему и не преодолевается тем? Сказано: «храняй младенцы Господь» (Пс. 114,5), и не только сих малых телом, но и тех мудрых в мире, которые оставляют ведение свое, опираются на оную вседовлеющую Премудрость, волею своею уподобляются младенцам, и потом уже научаются оной мудрости, не ощущаемой от дел обучения. И прекрасно сказал богомудрый Павел: «кто мнится мудр быти в мире сем, буй да бывает, яко да премудр будет» (1 Кор. 3,18). Впрочем, проси у Бога, чтобы дал тебе прийти в меру веры. И если ощутишь в душе своей наслаждение ею, то нетрудно сказать мне при сем, что нечему уже отвратить тебя от Христа. И нетрудно тебе каждый час быть отводимым в плен далеко от земного и укрыться от этого немощного мира и от воспоминаний о том, что в мире. О сем молись неленостно, сего испрашивай с горячностию, об этом умоляй с великим рачением, пока не получишь.

(Слово 49, стр. 214—215).

Благочестивые упражнения во время молитвы и расслабления духовного.

Не называй праздностию продолжительность молитвы невысокопарной, собранной и долгой, из-за того, что оставил ты при этом псалмы. Но паче упражнения в стихословии возлюби на молитве поклоны. Молитва, когда подает тебе руку, заменяет собою Божию службу. И когда во время самой службы дано тебе будет дарование слез, услаждение ими не называй праздностию в молитве; потому что благодать слез есть полнота молитвы.

В то время, как ум твой рассеян, паче молитвы занимайся чтением. Но, как сказано, не всякое писание полезно. Возлюби безмолвие гораздо более дел. Если можно, чтение предпочитай стоянию. Ибо чтение источник чистой молитвы. Ни под каким видом не предавайся нерадению; трезвись же от парения ума. Ибо псалмопение корень жития. Впрочем, знай и то, что дела телесные много полезнее стихословия, совершаемого с парением ума. А печаль умная (о грехах и неисправностях своих) превосходит и телесный труд. Во время нерадения трезвись и возбуждай в себе понемногу ревность; потому что она сильно пробуждает сердце и согревает душевные мысли. Против похоти, во время нерадения, помогает природе раздражительность, ибо прекращает холодность души. Нерадение же обыкновенно приходит на нас по сим причинам: или от обременения чрева, или от множества дел.

(Слово 40, стр. 167—168).

Монах.

Монаху вредно видеть и слышать мирское.

Что монаху вредно видеть мирское, сам ты это знаешь. И смотри, какое изменение происходит в уме долгое время безмолвствовавшего с самим собою, когда он вдруг снова впадает в это, и видит, и слышит, что для него непривычно. Если тому, кто в подвиге и ведет еще брань с сопротивником своим, вредит и встреча с монахами, когда они не близки к его устроению, то рассуди, в какой кладезь падем (пришедши в мир) мы, особливо долгим опытом приобретшие познание? О, если бы избавиться нам от жала врага нашего! Поэтому не требуй от меня, чтобы я без нужды сделал это. Да не обольщают нас утверждающие, будто бы никакого вреда нет для нас от того, что слышим и видим нечто, ибо мы будто бы одинаковы по мыслям своим и в пустыне, и в мире, и в келлии, и вне ее, и не изменяемся в кротости нашей, и не принимаем худой перемены, и при встрече с лицами и вещами не чувствуем тревоги страстей. Утверждающие это, если и раны приемлют, не знают этого; но мы не достигли еще сего душевного здравия; ибо имеем на себе смердящие язвы, и они вскипят червями, если и один день не будет о них попечения, и останутся они неперевязанными, не будут обложены пластырем и стянуты перевязками.

(Слово 24, стр. 116—117).

Мир.

ВОПРОС. Что такое мир? Как познаем его, и чем вредит он любителям своим ?

ОТВЕТ. Мир есть блудница, которая взирающих на нее с вожделением красоты ее привлекает в любовь к себе. И кем, хотя отчасти, возобладала любовь к миру, кто опутан им, тот не может выйти из рук его, пока мир не лишит его жизни. И когда мир совлечет с человека все и в день смерти вынесет его из дому его, тогда узнает человек, что мир подлинно льстец и обманщик. Когда же будет кто усиливаться выйти из тьмы мира сего, пока еще сокрыт в нем, не возможет видеть пут его. И таким образом, мир удерживает в себе не только учеников и чад своих и тех, которые связаны им, но и нестяжательных, и подвижников, и тех, которые сокрушили узы его и однажды стали выше его. Вот, и их различными способами начинает уловлять в дела свои, повергает к ногам своим и попирает.

(Слово 21, стр. 83).

Когда слышишь об удалении от мира, об оставлении мира, о чистоте от всего, что в мире, тогда нужно тебе сначала понять и узнать, по понятиям не простонародным, но чисто разумным, что значит самое наименование мир, из каких различий составляется это имя, и ты в состоянии будешь узнать о душе своей, сколько далека она от мира, и что примешано к ней от мира.

Слово МИР есть имя собирательное, обнимающее собою так называемые страсти. Если человек не узнал прежде, что такое мир, то не достигнет он до познания, какими членами далек от мира и какими связан с ним. Много есть таких, которые двумя или тремя членами отрешились от мира и отказались от общения ими с миром, и подумали о себе, что стали они чуждыми миру в житии своем; потому что не уразумели и не усмотрели премудро, что двумя только членами умерли они миру, прочие же их члены в теле живут миру. Впрочем, не возмогли они сознать в себе и страстей своих; и как не сознали их, то не позаботились и об их уврачевании.

По умозрительному исследованию миром называется и состав собирательного имени, объемлющего собою отдельно взятые страсти. Когда вообще хотим наименовать страсти, называем их миром, а когда хотим различать их по различию наименований их, называем их страстями. Страсти же суть части преемственного течения мира; и где прекращаются страсти, там мир стал в своей преемственности. И страсти суть следующее: приверженность к богатству, к тому, чтобы собирать какие-либо вещи; телесное наслаждение, от которого происходит страсть плотского вожделения; желание чести, от которого истекает зависть; желание распоряжаться начальственно; надмение благолепием власти; желание наряжаться и нравиться; искание человеческой славы, которая бывает причиною злопамятства; страх за тело. Где страсти сии прекращают свое течение, там мир умер; и в какой мере недостает там некоторых из сих частей, в такой мере мир остается вне, не действуя теми частями состава своего, как и о святых сказал некто, что, будучи еще живы, стали они мертвы, потому что, живя во плоти, жили не по плоти. И ты смотри, какими из сих частей живешь; тогда узнаешь, какими частями ты живешь, и какими умер миру. Когда познаешь, что такое мир, тогда из различия всего этого познаешь и то, чем связан ты с миром и чем отрешился от него. И скажу короче: мир есть плотское житие и мудрование плоти. По тому самому, что человек исхитил себя из этого, познается, что исшел он от мира. И отчуждение от мира познается по сим двум признакам: по превосходнейшему житию и по отличию понятий самого ума. Из сего, наконец, возникают в мысли твоей понятия о вещах, в которых блуждает мысль своими понятиями. По ним уразумеешь меру жития своего: вожделевает ли чего естество без насилия себе, есть ли в тебе какие прозябения неистребляемые, или какие, производимые только случаем; пришел ли ум в сознание понятий совершенно нетелесных, или весь он движется в вещественном, и это вещественное страстно. Ибо печати овеществления дел, под какими ум невольно представляется во всем, что ни совершает, суть добродетели. В них-то без немощи заимствует для себя причину к горячности и собранности помыслов с доброю целию потрудиться телесно, для упражнения сей горячности, если только делается сие нестрастно. И смотри, не изнемогает ли ум, встречаясь с сими печатями тайных помыслов, по причине лучшего пламенения по Богу, которым обыкновенно отсекаются суетные памятования [11] .

(Слово 2, стр. 14—16).

Мужественный и боязливый.

Не унывай, когда дело идет о том, что доставит тебе жизнь, и не поленись за это умереть, потому что малодушие — признак уныния, а небрежение (о должном) — матерь того и другого. Человек боязливый дает о себе знать, что страждет двумя недугами, т.е. телолюбием и маловерием. А телолюбие признак неверия, но кто пренебрегает сим, тот удостоверяет о себе, что всею душою верует Богу и ожидает будущего (разумеется, вероятно, блаженство будущей жизни).

(Слово 75, стр. 380-381).

Мысли о смерти в начале доброго дела.

Когда хочешь положить начало Божию делу, сделай прежде завещание, как человек, которому уже не жить в этом мире, как приготовившийся к смерти и отчаявшийся в настоящей жизни, как достигший времени срока (кончины) своего. И действительно имей это в мысли, чтобы надежда продлить настоящую жизнь не воспрепятствовала тебе подвизаться и победить, потому что надежда продлить сию жизнь расслабляет ум. Посему отнюдь не умудряйся (т.е. живи не только умом, но и верою) до излишества, но вере дай место в уме своем; содержи в памяти многие дни будущие и неисповедимые века после смерти и суда, и да не придет на тебя некогда расслабление, по словам Премудрого, что тысяча лет нынешнего века не равняется и одному дню в веке праведных (Пс. 89,5). С мужеством начинай всякое доброе дело, а не с двоедушием приступай к таким делам; не колеблись сердцем твоим в уповании на Бога, чтобы труд твой не стал бесполезен и делание твоей службы тягостно. Напротив того, веруй сердцем твоим, что Господь милостив и ищущим Его дает благодать, как мздовоздаятель, не по деланию нашему, не по усердию и по вере душ наших. Ибо говорит: «якоже веровал еси, буди тебе» (Мф.8,13).

(Слово 58, стр. 319).

Надежда.

Надежда грешника погрешительна.

Но человек, у которого сердце совершенно погребено в земном, который всегда ест с змием персть, никогда не печется о благоугодном Богу, но утомлен и расслаблен всем телесным, не совершает ни одной добродетели, по причине всегдашних сношений с людьми и рассеяния в наслаждениях, и представляет какие-либо к тому предлоги (находит некоторые предлоги к извинению) — такой человек действительно, по этой лености и праздности, отпал от доброго. И когда будет стесняем скудостию в чем-нибудь или смертию и подавлен плодами беззаконий своих, тогда и он, может быть, скажет: «Возложу упование на Бога, и сделает меня без заботы, и даст мне послабление». До этого часа не вспоминал ты, безумный, о Боге, но оскорблял Его непотребством дел своих, и имя Божие ради тебя, как написано, хулимо было язычниками (Рим. 2,24); и ныне ли осмеливаешься говорить отверстыми устами: «На Него возложу упование, Он поможет мне и попечется о мне!» В посрамление таковых хорошо сказал Бог чрез Пророка: «Мене день от дне ищут, и разумети пути Моя желают, яко людие, правду сотворивший, и суда Бога своего не оставившии, просят... у Мене суда праведна» (Ис. 58,2). К числу таковых принадлежит сей безумец, который и мыслию своею не приближался к Богу, а как скоро окружен стал скорбями, воздевает к Нему руки свои с упованием. Такового потребно было бы много раз жечь на огне, чтобы всячески вразумить его; потому что не сделано им ничего такого, по чему был бы он достоин иметь упование на Бога. Напротив того, за свои лютые деяния и за свое нерадение о должном достоин он наказания; и Бог, долготерпя, по милости только Своей терпит его. Поэтому да не обольщает себя таковый, да не забывает, какова жизнь его, и да не говорит, что надеется он на Бога: ибо будет наказан, потому что нет у него ни одного дела веры. Да не направляет он стопы свои в праздность и да не говорит: «Верую, что подаст мне Бог необходимое», — как провождающий житие в делах Божиих, или да не ввергается безрассудно в кладезь, никогда не имев в помышлении Бога. А то, по отпадении (от добра), он скажет: «Возложу упование на Бога, Он избавит меня». Не обольщайся, безумный; надежду на Бога предваряет труд для Бога и пролитый в делании пот. Если веруешь в Бога, то хорошо делаешь. Но вера эта требует и дел, и надежда на Бога является от злострадания за добродетели. Веруешь ли, что Бог промышляет о тварях Своих и всесилен? Да сопровождает веру твою подобающее делание, и тогда услышит тебя Бог. Не старайся горстью своей удерживать ветер, т.е. веру без дел.

(Слово 67, стр. 348-349).

Надежда праведника.

Человек, который вовсе не имеет заботы о вещах тленных, но всецело, днем и ночью, вверяет себя Господу, не заботится ни о чем мирском, по великой своей рачительности о добродетелях, все свое время употребляет на занятия Божественным и потому нерадит о приготовлении себе яств и одежд, о приготовлении места жительства телу и о всем прочем — такой человек прекрасно и разумно надеется на Господа: потому что Господь уготовит для него необходимое. И это — подлинно истинная и самая мудрая надежда. Да и справедливо таковому надеяться на Бога, потому что соделался рабом Его и рачителен к делу Его, не предается нерадению, по какой бы то ни было причине. Таковой достоин, чтобы на нем особенным образом показал Бог Свою попечительность; потому что сохранил он заповедь Божию, которая говорит: «ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6,33); «и плоти угодия не творити в похоти» (Рим. 13,14). Ибо, при таковом вашем устроении (душевном), мир, как раб какой, приготовит нам все, без сомнения будет подчиняться нам, как владыкам, не воспротивится словам нашим и воле нашей. Такой человек, чтобы не прерывать ему непрестанного предстояния Богу, не предается заботам о необходимой потребности тела, и, по страху Божию, ни о чем о другом не печется, кроме того одного, чтобы свободным ему быть от всякой таковой, малой и великой, заботы, имеющей целию удовольствие и парение (рассеянность) ума; и однако же чудесным образом получает это, не заботившись и не трудившись о сем.

(Слово 67, стр. 347—348).

Недоверие.