Балтийский форпост

Глава 11

В Приказных палатах Крома с утра было тихо. Князь с княгиней ещё вчера уехали со своими ближниками и малой дружиной в Отепя, поэтому сегодня в Кроме было спокойно. Страже с вечера было приказано назавтра вообще никого из посторонних не пропускать не то что в сами палаты, а и вообще за ворота!

В самих же палатах за плотно притворёнными дверями воевода с посадником «держали Совет» — решали «насущные городские» дела. И почему то для решения этих дел они предпочли выпроводить всех служивых прочь. Видимо, насущные дела не терпят лишних ушей.

— И что? Так никто ничего и не видел? — не верил рассказу воеводы посадник. — Не может такого быть! Ты плохо искал!

— Да я всё и всех там перетряхнул! — стоящий у окна воевода даже не повернулся к посаднику, предпочёл разговаривать так. — Да и кого там перетряхивать? Поселение на острове в устье малое, ты и сам это знаешь. Десяток дворов всего, и никто ничего не видел и не слышал! Одно твердят, были лодки, но мимо одна за другой прошли, и всё! Дальше молчок! Все пропали, ни от кого ни слуху, ни духу!

— А рыбаки в устье или озере?

— И рыбаков опросили, кто в ту пору в озере был! И тоже все, как один, отпираются, мол, никто ничего не видел! Нет, и баркас, и обе плоскодонки видели на реке, когда они к озеру уходили. А в устье все разом словно потерялись! Правда, странность одна есть, — после короткой паузы медленно проговорил воевода. Словно раздумывал, нужно ли об этом говорить или нет?

— Это какая же? — заёрзал в кресле посадник. Устал сидеть потому что. А вставать было лень. Да и не хотелось ему на ноги подниматься. Пусть мелочи, но самолюбие грело, что он в кресле сидит, а воевода перед ним стоит!

— Рыбаки гром слышали, — так же тихо проговорил воевода. И уточнил. — Два раза гром гремел.

— Ха! И что же тут странного? У нас гром то и дело гремит! Даже сегодня с утра погромыхивало, и дождь шёл!

— А вчера небо чистое было! Ты понимаешь? Чистое! Ни одного облачка на небе не было! Какой гром может быть в ясную погоду?

— И что? Как будто в ясную погоду никогда не гремит!

— Да, порой гремит, не спорю! Но здесь другое, я вот прям спиной чувствую, что другое! — горячился воевода.

— Да не спиной ты чувствуешь, а тем, что ниже находится! — нахмурился посадник. — Как оправдываться теперь будешь?

— Да никак! — отмахнулся воевода. — Зачем мне перед кем-то оправдываться? Много чести им будет!

— Много или не много, то не тебе решать, — посадник призадумался, медленно пропустил седеющую бороду между пальцев. Расправил усы и вскинулся от пришедшей в голову мысли. — А баркас после устья видели? Есть видаки?

— Есть, — лицо воеводы перекосило, словно он печёнку свежую вместе с желчью проглотил. — В озере и видели. Из устья вышел и вдоль берега на север ушёл.

— А тот ли это баркас? Может, другой какой? Плоскодонок же рядом с ним не было?

— Не было, — согласился воевода. — Один он уходил.

Воевода замолчал, словно раздумывал, упоминать ли ему ещё об одном интересном слухе? В конечном итоге всё-таки не решился промолчать:

— Но и плоскодонки в озере видели…

— Так что ж ты мне голову морочишь? Устье то, устье сё! Пропали! Гром приплёл какой-то! А тут, оказывается, в озеро все ушли! — вскинулся на своём кресле-троне посадник. С чувством глубокого удовлетворения глянул свысока на своего поникшего товарища и уже гораздо тише пробурчал. — Ишь, чует он! Так что ищи их в озере и не мешай мне делами заниматься!

— Делами, — зло усмехнулся воевода, поднимая голову. — Знаю я, какие у тебя тут дела. А плоскодонки в озере видели уже на закате!

Воевода многозначительно посмотрел на старого товарища, и тяжело вздохнул. Нет, ничего тот не понимает, придётся объяснить:

— Баркас в озеро ушёл днём, а плоскодонки только вечером! Что они делали так долго в устье? Выходит, всё-таки встретились они там и вряд ли после всего случившегося мирно разошлись! Думаю, побил выродок меченосцев каким-то образом, потому и задержался в протоке! Побитых обдирал! Видаки сказывали, что баркас по воде шибко бежал, а плоскодонки, наоборот, тяжело шли!

— И что с того? — покосился на воеводу посадник. — Мало ли, почему они так плыли?

— Да такое только тогда может быть, когда баркас пустой, а плоскодонки до бортов гружёные! — раскраснелся воевода.

— Ты голос-то придержи, не у себя на подворье находишься! — выпрямился в кресле посадник. — Ишь, расшумелся! Вместо того, чтобы тут меня уговаривать, взял бы да и нашёл то место, где они вроде бы как стояли! Ну, чего смотришь? Найди и разберись! Наверняка ведь что-то осталось на месте стоянки? Следы там какие-то или кострища! Да что я тебя, учить что ли, буду!

— Да говорю же тебе, мои дружинники всё устье обшарили и ничего не нашли! Ни кострищ, ни стоянок. В одном месте немного щепы в кувшинках нашли и непонятно, откуда она там взялась. Ни одного порубленного дерева рядом не было. Как в воду все следы канули!

— Щепу могло откуда угодно ветром пригнать. Да хоть бы и из реки! Так может они и впрямь? Всех в воду? А?

— Там же силища какая была, что у одних, что у других⁈ Берег бы истоптали, изрыли, если бы схватились!

— Да с чего ты взял, что они непременно на берегу бились бы? — удивился посадник. — А если в этих лодках своих? А? По мне, так он их просто перебил, да за борт повыкидывал. Ты же сам мне рассказывал, что вся его дружина с самострелами ходит? Ну и подумай, могут ли твои крестоносцы без ущерба для себя отбить три десятка болтов? Вряд ли смогут! А ещё лучше было бы, если бы ты не на дружинников своих в этом деле полагался, а на себя! Глянул бы своими глазами на те протоки, глядишь, что-то толковое и углядел! А хочешь, я скажу, отчего не выходит у тебя ничего? Да потому что ты чужими руками норовишь своё дело сладить!

— Чужими, своими… Вон как ты заговорил. А ведь это не только мои, но и твои дела. Али про то забыл? Так я напомню! — нахмурился воевода. Не понравилось ему то, как его посадник носом в его же ошибки макнул.

— Ты сюда рядиться пришёл или совета просить? Если совета, так я тебе его дал! А если рядиться, то уверен ли, что так уж сильно меня во врагах своих видеть хочешь? Успокойся и не горячись! Остынь!

— У крестоносцев тоже не меньше людишек было, — отвернулся в сторону воевода. Проглотил резкие слова, пробурчал. — И самострелы у них такие же имелись.

— Ну-ну, — не стал продолжать опасный разговор посадник и перевёл тему на другое. — Лучше подумай, что князю говорить будешь.

— Я? Князю? — удивился воевода. — Так нет же его?

— Ты, ты, кто же ещё, — выпрямился в кресле посадник. — Ты же у нас воевода, не я. Моё дело за городом следить, твоё за порядком. Крестоносцы всем посольством пропали, выходит, что порядка и нет! Значит, тебе и ответ держать! Князюшка наш никуда не денется, погостит и вернётся.

— Спросит, отвечу! — выпрямил в ответ спину воевода. И вдобавок задрал к потолку бороду. — Так что дальше делать будем?

— Ты меня сюда не приплетай! Твоя промашка, тебе и ответ держать! — оскалился посадник. — Я тебя с самого начала отговаривал. Напомнить, как ты тут задумкой своей хвастал?

— Вот, значит, как? В сторону отойти решил? Вот тебе! — воевода зло ощерился и скрутил дулю. — Мы с тобой в этом деле одним веревом связаны! И отвечать тоже вместе будем!

Крутнулся на каблуках, шагнул к дверям. Тяжёлые дверные створки разлетелись в стороны, словно тараном выбитые, ударились о камень проёма, просыпалась с потолочных балок слежавшаяся пыль. На пороге остановился, оглянулся через плечо. Выдохнул зло:

— И не вздумай что-либо супротив меня замыслить! Порву!

— Говоришь, сама решила травок принести? — не поверила девушке ключница. — А Лушка, выходит, надорвалась бы от пучка зелени в своей корзине? От уж я этой лентяйке задам!

— Да что ты, Марьюшка! — спохватилась Алёна. — Какая же Луша лентяйка? Да это я сама, сама…

И прикусила язык. Да только поздно было, вылетело словечко, не поймаешь.

— Сама? — прищурилась на смутившуюся девицу ключница. — Ну, раз сама, то ступай на кухню. Там Лушка твоя. Ишь, сговорились за моей спиной…

Так взглядом и проследила за девушкой, с каким-то мстительным удовлетворением наблюдая, как та корзинкой своей себе же по ногам бьёт. И, когда та уже скрылась в сенях, буркнула:

— Девка сдурела! Совсем голову потеряла! И куда родичи смотрят? Где это видано, чтобы бояре с купцами роднились? Нет, нужно бы им глаза-то на непутёвую дочурку открыть! А то как бы потом сраму на весь город не было!

У Алёны же корзинка из рук выпала, когда та от кухарки последние новости узнала. Только что и смогла выговорить:

— Как же так? Я ведь… — и замолчала, губы поджала, слова горькие в груди задавила.

— Да что ж ты так, — засуетилась Луша, подхватила с пола корзинку, скоренько выпавшие из неё травки подобрала и внутрь попихала, да ногой подпихнула ближе к гостье тяжёлую скамью. — Вот, присядь-ка сюда, милая. Да-да, вот так, молодец. И не кручинься, что не застала. Бог даст, свидитесь ещё.

— А если нет? — не подняла головы Алёна.

— Что, нет?

— Если Бог не даст? Что тогда? От Бурляева насилу отбилась, кое-как батюшку удалось уговорить не спешить меня в чужой дом отдавать… Так ждала встречи этой и не дождалась! — подняла голову, глянула на Лушу совершенно сухими глазами. — Что теперь будет…

— Если будешь сидеть на одном месте, то уж точно ничего не будет! Найми лодку, да и догони его!

— Я⁈ — вскинулась знахарка.

— Ну так не я же? — нарочито удивилась Луша. — Мне и тут хорошо, у этой вот печи!

— Лодку нанять? И догнать? — заалела щеками Алёна. — Стыд-то какой…

— С чего бы это? — подбоченилась кухарка. И тут же присела на скамью рядом с девушкой, прижалась тёплым боком, обняла рукой за плечи, прижалась губами к маленькому круглому ушку. — А мы никому не скажем, за какой такой надобностью ты в озеро пошла! Мало ли какие на островах травки растут? Ты ведь на них уже бывала? И травы те собирала? Так?

Алёна заворожённо слушала шёпот кухарки и лишь кивала в ответ.

— Бывала, значит — довольно улыбнулась Луша. — Тогда вообще не понимаю, почему бы тебе лодку с охраной не нанять?

Приобняла девушку за плечи и жарко прошептала прямо в ушко:

— Упустишь ненаглядного сейчас, в другой раз не догонишь! Решайся, милая!

— А и решусь! — выпрямила спинку девушка, сверкнула глазами. — Деньги на найм лодки у меня есть! К отлучкам моим дома привыкли, значит и догонять сразу не кинутся А там уже и поздно будет. Ну а случись что плохое, так ведь я всегда смогу вернуться домой? Правда же?

— И не забудь охранников своих прихватить! Грят в озере-то лихие людишки порой шалят, даже на торговые баркасы иной раз налетают!

— Луша, ну какие охранники? Они же мне далеко уйти не дадут!

— Так ты им скажи, что за травами пойдёшь!

— Куда? За Чудь-море? Смеёшься?

— Чтой-то сразу смеюсь? — даже оскорбилась Луша. И тут же придвинулась ближе, зашептала горячо. — Или найми кого на торге! Сопроводят тебя до Наровы-реки, а там их и отпустишь!

— Нанять? — нахмурилась девушка. Задумалась и решительно тряхнула головой. — Забирай травы! Потом за них рассчитаешься! А мне спешить нужно!

Отступил от тына, развернулся спиной к огню — так хоть немного глаза к темноте привыкнут. Отстранился от всего, от предсмертных хрипов умирающих, от треска горящих поленьев в кострах, от лёгкого шума листвы на деревьях. Под подошвами сапог земля мелко-мелко задрожала, я даже опешил на секунду. Словно неподалёку мотор заработал! Тут же сообразил, что кто-то бежит. И он точно не один!

— Готовьтесь, сейчас тати из земли полезут! — успел предупредить своих людей.

Слух обострился, и я сразу же насторожился — шорох просыпанной неподалёку земли ни с чем не перепутать! Шуршат между собой комочки, падают куда-то вниз; постукивают друг о друга мелкие камешки. А это явно деревяшка стукнула. Знакомый звук и глухой, словно через вату. Что это? Люки подземных ходов открывают?

Шикнул сквозь зубы, прошипел нечто неразборчивое, чтобы раньше времени не спугнуть разбойников. А рядом стоящие дружинники точно услышат. Им и такой малости достаточно, все настороже держатся. Особенно после моего предупреждения и отхода Мокши.

Опустился на колено, чтобы в отсветах костра за спиной не маячить. Опять же тын за спиной, на его тёмном фоне меня трудно разглядеть будет. Арбалет вскинул…

Всё равно ничего не видно! И так-то уже темно, а под деревьями ещё темнее!

И приглушённый шум от копошения под деревьями чужих всё нарастает и нарастает!

Эх, огонёк бы хоть какой запалить! Не видно же ничего!

И тут, словно не одному мне такая мысль в голову пришла, вспыхнул среди деревьев робкий алый язычок горящей бересты, затрепетал и быстро разросся в небольшое, но яркое пламя! Наши! Теперь хоть различить можно, где свои, а где чужие. Наши в железе, а оно бликует, сверкает оранжевым в свете пламени! Враг на их фоне чёрными пятнами мелькает!

Пусть пламя невеликое, но и этой малости оказалось достаточно, чтобы немного осветить спуск от тына к лесу. В багровом дрожащем свете заметались красно-чёрные тени, замахали причудливо изломанными руками-сучьями, вскинули перед собой огромные в ночи луки! Заскрипели протестующе сгибаемые дуги…

— Бей! — гаркнул!

И тут же стукнули наши арбалеты, ударили по теням болты, не позволив им прицелиться и выстрелить, отбросили назад! А кого-то вообще сбили с ног, подламывая в поясе и коленях.

Выцелил самую здоровую и широкую тень, показалось, что как раз этого здоровяка я возле столбов с привязанными и видел! Ну и всадил болт в самую серединку силуэта. А то этот здоровяк очень уж лихо размахнулся!

Показалось, что даже услышал, как болт в тело вошёл! Зашаталась тень, опустилась на колени, завалилась медленно на бок. И в этот момент вместе с ней ушёл и свет, угасло пламя, догорела береста!

И только тогда вой звериный раздался, заухала темнота, застрекотала, заклекотала на разные голоса, нагоняя ночной жути!

Да только зря стараются! Не страшно нам уже. Зато понятно, где противник прячется, куда смотреть и стрелять.

Глухой удар, кто-то уже грудь в грудь сошёлся. Взвизгнул и тоненько завыл впереди одинокий женский голос и тут же со всех сторон, словно по команде, подхватили этот вой жуткие в ночи бабьи голоса, запричитали что-то неразборчивое, подвизгивая по-звериному.

Жути нагоняют!

Спину словно морозом ожгло, настолько острым показалось чувство опасности. Арбалет упал на землю, а пальцы уже на рукояти сомкнулись и вытянули саблю из ножен! Каким чудом умудрился разглядеть в этой темени летящую прямо в голову острую сталь, не знаю… Наверное, инстинктивно отработал. Тело само по себе двигалось! Вот когда пригодились многодневные упражнения с оружием…

Короткий отбить чужой клинок в сторону с разворотом корпуса, одновременно встать на ноги, шагнуть вперёд и ударить ножом в бок чёрной тени передо мной. Не останавливаясь, продолжить разворот и круговым махом полоснуть саблей перед собой. Есть удар, тряхнуло руку! И быстрый взгляд по сторонам! Чисто пока!

Лезвие сабли вязнет в агонизирующей плоти, тянет вниз, к земле, заставляет ступить вперёд. Рву клинок на себя и не могу вырвать! Засел плотно! Ещё рывок! В этот раз умудряюсь стронуть его с места, тяну, тяну, и он поддаётся, выходит из чужой плоти. Хрустят разрезаемые кости, и тут же сбоку наваливается ещё одно тело, а по лицу хлёстко прилетает чужими волосами! Глаза словно плетью ожгло.

Зажмурился, а тут ещё эти же грязные лохмы в рот попали! Отплеваться бы, да никак! Навалившееся сбоку тело виснет на мне всей своей тяжестью, старается ухватить за руки, сбить на землю. Тычет чем-то несколько раз в живот, но кольчуга спасает. Скручиваюсь, резким рывком освобождаюсь от вязких пут и сразу же выпрямляюсь, плечом откидываю вверх и в сторону навалившееся на меня тело!

Отскакиваю чуть назад, на полшага буквально, оглядываюсь по сторонам — вокруг каша! Все в одну кучу смешались и не разобрать в темноте, кто тут свой, а кто чужой!

Откинутое тело поднимается на ноги, выпрямляется и собирается на меня напрыгнуть! Укол остриём в это тело, а в ответ женский визг! Чужие пальцы вцепляются в лезвие, стараются вытащить железо из себя, да я не даю, додавливаю, и противник как-то вдруг обмякает, проседает вниз. В этот раз успеваю освободить саблю заранее.

А ещё проскочила краем досадная мыслишка о мерзком привкусе чужих сальных волос! Тьфу, гадость какая, аж до тошноты противно. Ещё один силуэт вывалился из общей свалки, и это точно не наш, железа на нём нет! Перепрыгиваю через лежащее передо мной тело, с налёта срубаю этот силуэт косым ударом.

И тут же огребаю откуда-то сбоку! Удар дубиной пришёлся как раз в левую руку. Острая вспышка боли, хруст, завизжало жалобно железо кольчуги на спине, пальцы сами собой разжались, выпуская нож. Ногой оттолкнул тело впереди, разворот на левой ноге вправо, в движении легче было выдернуть застрявшую в костях саблю. И локтем правой ударил куда-то туда, откуда прилетел удар дубиной. И только потом, когда ожидаемо никуда не попал, слегка выпрямил руку, надеясь достать врага саблей! Есть! Достал!

Разворот не удалось завершить, правая нога в кого-то упёрлась. Пока я саблю назад тянул, снизу, с земли кто-то в эту ногу и вцепился! Зубами вгрызся в голень чуть выше сапога! Да ещё словно собака пережёвывать принялся! Пусть там ткань толстая, но ощущения всё равно неприятные.

А тут почувствовал, как чужие когти ногу вдобавок царапать принялись, да к тому же всё выше и выше по бедру поднимаются! Так, глядишь, и до паха доберётся! От страха за сокровенное аж челюсти свело! Отпрыгнул назад, волоча тело за собой, очень уж крепко чужие зубы в ногу впились, отпускать не захотели. Ударил коленом левой ноги, сапогом следом пнул, ткнул куда-то вниз остриём сабли, каблуком придавил и попал во что-то мягкое.

Наконец-то освободилось бедро, разжались чужие зубы. Ткнул куда-то туда ещё раз остриём, надавил сильнее. Заклекотала темнота, захрипела под ногами и замолчала. Только тихий свист послышался, как будто я камеру проколол. Замер настороже, прислушался…

Всё, что ли? Закончился враг? Вышел весь? Почему так темно? Мокша же вроде огонь запаливал? Где он? А нет никакого огня! Только едкий запах горелой ткани в нос шибает!

— Мокша?

— Я здесь! — тут же из темноты ответил десятник.

— Цел, это хорошо! Что с огнём?

— Сейчас будет!

Пока впереди чертыхались да бурчали что-то неразборчивое, кто-то у меня за спиной сообразил да подсуетился, свой огонь запалил! А там ещё и ещё огоньки появились, светлее стало.

— Все целы?

Дружинники между собой запереглядывались, Мокша головой закрутил, в стороне десятники голоса подали, перекличку затеяли. Пока отдышался, пока себя осмотрел да ощупал на предмет повреждений, как раз и доклады подоспели о потерях.

Убитых, к счастью, не оказалось, всё-таки мы в железе, да ещё успели вовремя отреагировать на хитрость разбойничью, не дали им со спины напасть. Опять же разбойники в домотканую одёжку поголовно одеты были, да и разбойников тех можно было по пальцам пересчитать. В основном, как оказалось, бабы нападали! Из оружия палки какие-то и ножи навроде кухонных. То-то всё царапались и кусались, да норовили за пах ухватиться! Не получилось у них ничего, к счастью…