Глава 2 Коридоры кремля

Александр Бондарович,

8 часов 15 минут вечера,

23 марта 1996 года,

комната для допросов в Лефортово

Александр в последние несколько лет привык к разным удивительным вещам – что ни день, то новая сенсация. И в глубине души думал, что уже вряд ли чему-нибудь в этой жизни сильно удивится. А тут такое! Да перед самыми выборами… Он был не только удивлен – ошеломлен отчасти. Убийство в Кремле!.. Скандал из разряда исторических – о таких книги пишут… Ох, будет резонанс. Многим явно не поздоровится…

– Полетят головушки, – насмешливо сказал Сева Могилев следователю, будто мысли прочитал. – Хозяин не простит вам такого залета перед выборами. Жить становится интересно – обратили внимание?..

– Помолчи, или отправлю в камеру.

Александр прибавил звук.

Голос дикторши выровнялся, она справилась с волнением. «Наверное, плакала перед эфиром, – подумал Бондарович. – И Могилев прав, конечно, разворошили гнездо… Головушки полетят – точно».

«…Виктор Смоленцев присутствовал на совещании работников средств массовой информации, посвященном проблемам предвыборной президентской кампании. Непосредственно после этого совещания и было совершено преступление. Пока, к сожалению, нам неизвестны конкретные подробности убийства Виктора Смоленцева, президента независимой телерадиокомпании «Молодежная».

Его имя – имя нашего товарища – стояло в ряду наиболее популярных и уважаемых теле- и радиожурналистов. Оно запомнилось всем неравнодушным людям по материалам из зоны приднестровского, абхазо-грузинского и чеченского конфликтов. Этому мужественному и отчаянно храброму человеку удалось вернуться живым со многих полей боя. И вот теперь его имя становится в один трагический список-мартиролог с именами замечательных журналистов Холодова и Листьева, погибших от руки наемного убийцы в белокаменной Москве…»

Оба мужчины внимательно слушали это сообщение, забыв на минуту о собственной схватке.

Они одновременно закурили, и оба не заметили, что на эти минуты перестали воспринимать друг друга как противников. Просто свалилась новая информация, которую необходимо было срочно осмыслить. Впрямую это сообщение не затрагивало интересов следствия – или, говоря прямо, своего рода переговоров между ФСБ и группой Могилевчука, – поэтому Бондарович не стал удалять задержанного из камеры. В конце концов, эту информацию слушает сейчас практически вся страна. А Севе информация будет несомненно полезна; некоторым образом даже – в тему.

– Слушай, слушай, Могилев…

Дикторша продолжала:

«Только что наша выездная группа сообщила в студию из правительственной резиденции в Завидове, что в ближайшие минуты будет сделано чрезвычайное сообщение и проведен короткий брифинг с участием самого Президента и руководителей спецслужб…

Вы слушаете радиостанцию «Молодежная». Не покидайте наш канал! Как только Президент выйдет к журналистам, мы произведем прямое включение по телевизионному и радиоканалу.

Нет сомнений, что по престижу Президента нанесен сильный удар. В период разворачивающейся предвыборной кампании в святая святых государственной власти совершено преступление, которое будет иметь огромный резонанс в стране.

Не секрет, что Виктор Смоленцев, занимая принципиальную и независимую позицию, всегда открыто поддерживал курс демократических реформ Президента, его стремление к созданию цивилизованной свободной и могучей России, – России, которой можно гордиться.

Все мы помним его репортажи из Останкино во время штурма телебашни боевиками генерала Макашова. Смоленцев вел репортаж, а у него из-за спины выглядывал ствол автомата, который он взял из рук погибшего бойца отряда спецназа «Витязь»… Не всякий проявил мужество в те трудные дни…

Не удивительно, что Президент в этой ситуации не стал дожидаться завтрашнего дня и готов сделать немедленное заявление по этому беспрецедентному происшествию. Сейчас в Завидове срочно готовится комната для проведения брифинга. Туда будут допущены представители ведущих телерадиокомпаний и периодических изданий…

Минутку… Внимание, включаем прямой эфир с брифинга Президента страны».

Шуршание, сдержанный гул голосов послышались из динамика радиоточки.

Ни Бондарович, ни Сева не сказали ни слова, даже не переглянулись. Каждый самостоятельно слушал и делал свои выводы. Оба понимали: там, наверху, заваривается какая-то каша; огонь только разведен…

«Уважаемые телезрители и радиослушатели, – послышался мужской голос. – Мы ведем прямой репортаж из правительственной резиденции в Завидове. Ситуация беспрецедентная, как беспрецедентно и само случившееся…

В небольшом зале уже появились руководители спецслужб. Я вижу Министра внутренних дел и председателя ФСБ, вошел Секретарь Совета безопасности Григорий Поливода… Служащие расставляют карточки с именами и должностями участников брифинга. Вот, вижу, четвертый участник брифинга – сотрудник президентской службы безопасности полковник Карпик Виктор Иванович. Надо полагать, что сам Наум Кожинов в данный момент проводит срочные следственные мероприятия в Кремле.

Можно представить, как там сейчас горячо…

С минуты на минуту появится и сам Президент. Что ж, ему приходилось выступать и в более драматических условиях, припомним хотя бы времена путча, когда его трибуной стал боевой танк…

До настоящего момента никто из пресс-службы Президента так и не решился сказать что-либо определенное об обстоятельствах совершенного преступления, поэтому журналистам, которым удалось попасть в резиденцию первого лица в государстве, к сожалению, известно не больше, а может быть, и меньше, чем вам. Я не стану пересказывать вам слухи, циркулирующие здесь, вряд ли они достаточно достоверны… Да это уже и не имеет смысла, я вижу, как из внутренних покоев в окружении охраны выходит Президент».

Во время наступившей короткой паузы Бондарович вызвал конвоира.

Почти моментально отворилась дверь.

Александр распорядился:

– Уведите задержанного в камеру. Передайте дежурному, чтобы его накормили ужином, а завтра пусть ему доставят в камеру свежие газеты, – Александр обратился к Севе: – Вы наверняка там найдете, Могилевчук, все необходимые подтверждения касательно ареста Япончика, – и бросил конвоиру: – Выполняйте, я останусь здесь на несколько минут…

– На выход! Руки за спину!.. – скомандовал конвоир.

Сева, забрав со стола свои сигареты, поднялся со стула.

Оставшись один, Бондарович повернул ручку громкости, и в комнате зазвучал в полную силу спокойный голос Президента, знакомые низкий тембр и паузы:

«Сограждане! Сегодня вечером произошло трагическое событие, которое несомненно всколыхнет всех честных людей нашей страны. Сегодня погиб человек, талантливый журналист, гражданин своей страны, которого мы все знали и любили – это Виктор Смоленцев. Еще не пришло время траурных речей, еще, наверное, не успело остыть его тело, и потому я не стану сейчас перечислять его заслуг перед страной и народом. Да вы их прекрасно знаете и сами.

К сожалению, эта смерть имеет особое значение, которое состоит в том, что совершено в высшей степени дерзкое и циничное убийство. Оно совершено в стенах правительственного здания непосредственно после окончания совещания, на котором присутствовал Виктор Смоленцев. Не стану скрывать, речь там шла о стратегии предвыборной кампании. И теперь мне будет очень не хватать таланта, зоркости и энергичности этого замечательного человека. Не будем делать предположений о том, кому была выгодна его смерть. Это должно с исчерпывающей ясностью выявить следствие…»

Бондарович не пропускал ни слова.

Он понимал тактику Президента.

Упреждающий удар! По-видимому, ради него и был созван срочный брифинг. Вся оппозиция в следующие дни взметнется с криком: «Президент не способен навести порядок в собственном доме, а вы снова хотите доверить ему Россию». Поэтому в головы избирателей необходимо вложить первое впечатление – причем именно сейчас, когда вся страна прикована к телевизорам – и навести избирателей на мысль о том, что этот удар имеет политический характер и направлен против Президента.

«Что ж, все верно, Президент всегда умел решительно действовать в экстремальных ситуациях и переигрывать своих противников. Но не хотел бы я сейчас оказаться во всей этой каше. Заявлено, что убийство носит политический характер, – и могу представить, какая волна грязи поднимется в ближайшее время вокруг этого дела…»

Эти мысли вихрем пронеслись в голове майора Бондаровича.

Александра в свое время подключали к работе со следственной группой по делу убийства Листьева, и он хорошо помнил эту нервозную и суматошную работу на пределе сил: бесконечные разносы, требования немедленного результата – и давление со всех сторон. И это почти при полном отсутствии информации. Через несколько недель, когда стало ясно, что «кавалерийский наскок» не удался, а шум поутих, большинство ценных сотрудников сняли с бесперспективного дела и отправили работать на прежние участки…

«А сейчас начнется новый шум…»

Слышалась размеренная речь Президента:

«…создана следственная группа, и расследование этого шокирующего преступления будет вестись под моим непосредственным контролем. Я предупреждаю руководителей министерства внутренних дел, ФСБ и службы охраны: вы несете персональную ответственность за исход этого следствия. Я не потерплю, чтобы в непосредственной близости от руководства страны вершились уголовные или политические преступления. Мы должны получить четкие и однозначные ответы на все вопросы!»

В дверях вырос посыльный:

– Товарищ майор!

– Что надо? – недовольно отвлекся от радиорепортажа Бондарович.

– Звонили из управления, вас срочно вызывает начальник службы генерал Щербаков.

Это известие не очень понравилось Александру:

– Хорошо, идите.

Посыльный тихонько прикрыл за собой дверь. Бондарович после короткого размышления решил задержаться еще на несколько минут и вернулся к радио. По всей видимости, предстояла хлопотливая ночь, и вряд ли удастся выкроить время на прослушивание заявления Президента. А собственное впечатление об обстановке может очень пригодиться.

Александр догадывался, зачем потребовался вдруг начальству.

Президент говорил:

«…Еще раз повторю слова скорби: мы понесли невосполнимую утрату и нам будет всегда не хватать этого искреннего, мужественного и глубоко одаренного человека. И дело наших чести и достоинства – найти и сурово наказать виновников этой гибели.

Прошу вас задавать вопросы».

Бондарович взглянул на часы, покрутил головой, подумывая, что пора уже и отправиться к начальству, но все-таки остался в комнате, его интересовал «перекрестный допрос», который учинят сейчас журналисты.

Трансляция продолжалась.

– «Свободные новости», – представился первый журналист. – Господин Президент, мы все знаем, что расследования скандальных преступлений – как-то: убийство Меня, Холодова, Листьева – до сего дня не дали никакого результата. Что заставляет вас думать, будто в этом случае следственные мероприятия смогут дать какой-либо результат?

Президент, видно, готов был к этому вопросу; ответил без предварительного обдумывания:

– Враг перешел в наступление, и не дать ему надежный и гарантированный отпор – значит расписаться в собственном бессилии… Что касается следственных мероприятий, то передаю вопрос по адресу, – Президент, конечно же, имел в виду министров.

Удар приняла на себя ФСБ:

– Названные вами преступления носили сугубо заказной характер, были хорошо подготовлены и совершены профессиональными убийцами так, что осталось крайне мало улик, отсутствуют свидетели. Поиск по «горячим следам» не дал в этих случаях немедленного результата. Следственные группы продолжают работать, производится глубокий анализ всех обстоятельств, и истина неизбежно выйдет наружу. Известная истина: тайное непременно становится явным. Это вопрос времени. Что же касается сегодняшних событий, то мы можем с большой долей уверенности сказать, что преступнику не удастся замести следы. Преступление было совершено в правительственном здании, где существует надежная система учета и контроля всех присутствующих. Круг подозреваемых весьма ограничен и будет еще сужаться, пока не останется один человек – убийца. Мы работаем в тесной связи со службой охраны Президента и надеемся в ближайшие часы, в крайнем случае дни, разобраться до конца в этом трагическом происшествии.

Послышался голос другого журналиста:

– Телеканал «Россия». Вы можете сообщить какие-то подробности относительно совершенного преступления? По вашему мнению, это тщательно спланированная провокация или спонтанное убийство?

– Разрабатываются и эти две, и другие версии. Понятно, что тщательно спланированная провокация может маскироваться под случайность, и выявить это через два с половиной часа после совершения преступления не представляется возможным. Подробности объективной картины на данную минуту лучше известны службе безопасности, – он уступил эфир полковнику Карпику.

«Пинг-понг, – подумал Бондарович. – Надо выезжать, бездарно теряю время».

Но продолжал сидеть.

Спокойно откашлявшись, полковник Карпик уверенным тоном изложил обстоятельства:

– Нам удалось с достаточно большой точностью локализовать время происшествия: от семнадцати тридцати пяти до семнадцати пятидесяти. В это время в здании находилось определенное – четко зафиксированное – количество людей, – последовала пауза, послышался шелест бумаг. – Еще не готовы данные судмедэкспертизы, поэтому нельзя с уверенностью говорить о причине смерти, однако результаты первичного осмотра говорят о насильственном характере смерти. При этом не было применено огнестрельное, режущее или колющее оружие. Речь идет, по-видимому, о травме головы, есть и иные повреждения… Завтра мы будем знать больше…

– Газета «Сегодня». Находился ли в это время в здании Президент?..

Александр слегка наморщил лоб – интересный вопрос.

В дверях снова показался посыльный, не удосужившись на этот раз даже постучаться:

– Товарищ майор, снова звонил генерал Щербаков.

Бондарович поднял глаза и понимающе усмехнулся:

– Приласкал тебя?

Парень мялся с ноги на ногу:

– Дежурного офицера…

– Считай, тебе повезло.

– Генерал отменил распоряжение ехать в Управление и приказал немедленно позвонить ему в кабинет. Он дал на это…

Александр кивнул:

– Знаю, тридцать секунд, или у всех погоны полетят.

– Так точно.

Банда выключил радио и пошел в сторону дежурки.

Железные двери с зарешеченными окошками раскрылись сразу же на подходе; видно, посыльный нагнал страху на «попкарей».

В дежурке с бледным лейтенантом Бондарович сразу набрал номер начальника Службы:

– Майор Бондарович, – доложился он.

Тон генерала не обещал ничего хорошего:

– Почему сразу не выполняете мои распоряжения?!

– Дослушивал «объективку» по убийству Смоленцева, товарищ генерал, ее дает сейчас полковник Карпик, – ровным тоном доложил Александр.

– Слышу. Правильно сделал, – после секундной паузы решил генерал, как будто не устраивал только что грандиозный разнос всем и вся. – Что думаешь, майор, по этому поводу? Свежие впечатления – это очень важно…

Майор указал дежурному глазами на выход, и тот немедленно исчез за дверью, хотя это категорически было запрещено внутренними правилами.

Оставшись один в дежурке, Бондарович в трубку сказал:

– Думаю, что не хотелось бы попасть в эту мясорубку. Дело хуже Листьева.

– Тоже правильно, – генерал, кажется, усмехнулся. – Сейчас без промедления садись в машину и подъезжай к Кремлю с Каменного моста.

– Есть подъезжать… – плечи у Александра опустились; он не ошибся в прогнозах относительно собственной персоны.

– Временный пропуск на тебя уже заготовлен, и тебя будут встречать люди из охраны. Жду приблизительно через час короткий доклад.

Банда с досадой скривился, однако возражать начальству не стал:

– Разрешите спросить, Виктор Семенович, кто из следственной группы там уже работает?

– Хрен там работает, а не объединенная следственная группа! – хмуро заявил генерал. – Мне сообщили обо всем двадцать минут назад. И надавили – будь здоров! Вот сижу, слушаю брифинг и получаю по радио информацию. На месте преступления будем работать только ты и я. А остальной состав следственной группы с нашей стороны будет разрабатывать внешние связи Смоленцева: политические, денежные и интимные интересы, – генерал тяжело вздохнул. – Все, выдвигайся, больше у меня информации нет. Присмотрись там, – как-то неуверенно добавил он и закончил:

– Да что тебя учить…

Послышались короткие гудки, и Бондарович положил трубку.


Садясь в машину, выезжая на проспект и включая радио, Александр повел внутренний разговор со своим начальником; Александр время от времени моделировал такие разговоры; это очень помогало ему анализировать непростые ситуации – типа той, что сложилась сейчас; но не со всеми он мог вести мысленный диалог – для этого требовалось, как минимум, уважать собеседника:

– А что ж вы, Виктор Семенович, сами не поехали в Кремль? Чай, генеральские лампасы произвели бы там больше впечатления, чем майорская звезда.

– Понимаешь, Саша Бондарович, в том месте ты хоть кремлевские рубиновые звезды на задницу нашей – никого этим не проймешь. Там другие регалии в ходу. Неискушенным взглядом и не заметишь… В этой ситуации полетят и погоны, и головы, – сейчас все подставляют друг друга, начиная с самого верха. Председатель ФСБ, например, ни секунды не сомневаясь, подставил меня…

– А вы – меня, – Бондарович вздохнул. – На месте преступления уже два часа действует служба безопасности. Теперь там можно увидеть только то, что они захотят показать. А потому вам лучше заняться общим планированием расследования, чем идти на прямое столкновение с Наумом Кожиновым. Он ведь в отличие от руководства МВД и ФСБ даже на брифинг прислал своего заместителя. Что он натворил в Кремле и как повернет дело, теперь сам черт не разберет.

– То-то и оно. Игра идет не нашего масштаба. Так что будь там осторожнее.

– И тогда меня уж точно подставят и разотрут в порошок. Если заметят, конечно…

– Может быть, и так. Я всегда доверял тебе дела, где нужны голова, осторожность и напористость. Лавируй, Саша Бондарович. А если что… кто тогда прикроет твою задницу, как ты думаешь?

– Думаю, что никто.

– Как получится, сынок, как получится. Своя задница, как говорится, роднее. Иначе и быть не может!.. Но ты уж сразу не сдавайся, можно кое-что и выиграть в этой заварушке, если правильно себя повести. Неплохо бы только быстро разобраться, как дела обстоят в действительности и как нам не стать главными виноватыми, если дело нельзя раскрыть. Ты понимаешь, о чем я тебе здесь толкую? Не сунь голову в петлю. И не упусти шанс. Ты как бы на перепутье…

– «Кто виноват?» и «Что делать?» – два главных русских вопроса?

– Не впадай в панику, делай что возможно.

– А я что делаю?..

Примерно так разговаривал сам с собой майор Бондарович, пролетая вечерней Москвой мимо ярких огней, которыми «новые русские» разукрасили столицу. При подъезде к Кремлевской набережной Бондарович попал в пробку и пожалел, что не поехал в объезд. Сэкономил бы время.

Пришлось выбросить на крышу мигалку с сиреной; пару месяцев назад их снабдили такими симпатичными импортными штучками. Выскакивая на встречную полосу, так что удивлялись даже привычные ко всему московские водители, парализуя зевак холодными мертвенно-синими вспышками, он-таки прорвался к месту назначения.

И черт с ним, хоть на бешеной гонке душу отвел.

Внушительно надвигалась кремлевская стена… Горели в черном небе рубиновые звезды…

* * *

Александр Бондарович,

9 часов 30 минут вечера,

23 марта 1996 года,

Кремль, место преступления

В воротах охранники сразу среагировали на его удостоверение; один из молодых людей, стоявших в одинаковых коричневых плащах под унылой мартовской моросью, сел в машину и показал место на служебной стоянке, где можно было припарковать машину.

– Как полагаешь, «дворники» надо снимать? – спросил его Александр.

– Твои вряд ли кому подойдут, – невозмутимо ответил молодой человек, окинув взглядом ряды иномарок. – Но можно и снять, шоферская привычка, знаешь ли, живуча, – неожиданно добавил он.

Тут Бондарович вспомнил одного своего старого знакомого, который как-то ездил своим ходом в Германию. Приехал этот парень в Дрезден, его встретил приятель – немец. Подъехали они к дому немца, припарковались, и наш незадачливый шофер, выйдя из машины, стал по привычке снимать «дворники»… Немец удивился:

«Ты чего делаешь?»

«Дворники» снимаю – чтоб не украли»…

Немец засмеялся:

«Не бойся, никто не украдет. Ты даже дверцы распахни, магнитофон на сиденье оставь – не возьмут…»

Бондарович покачал головой:

«А у нас даже в Кремле, выходит, снять могут…»

На пропускном пункте Александра отвели в комнату дежурного и тут же отыскали уже заготовленный для него временный пропуск.

– У вас нет с собой фотографии? – спросил его вышколенный офицер службы безопасности.

– Нет, – Александр с интересом озирался; в Кремле ему еще не доводилось бывать: как-то не приглашали его еще сюда и наград в Георгиевском зале торжественно не вручали – хотя могли бы; были дела…

– Ну что ж, обойдется и так, – офицер поставил печать на чистый прямоугольник, в который должна была быть вклеена фотография. – Дайте мне ваше удостоверение.

Он вписал в строку «Действительно при предъявлении» номер служебного удостоверения Бондаровича, расписался, а затем пропустил бланк пропуска через ламинатор, покрывший документ плотной прозрачной пленкой.

– Прикрепите к нагрудному карману, если хотите, – он подал Александру специальный зажим. – Предъявляйте вместе с удостоверением по первому требованию работников службы безопасности.

Александр покрутил пропуск в руках. Прочитал запись. Действителен на три дня.

– Что означает шифр Н-017-В? – спросил он.

Офицер вежливо пояснил:

– Уровень допуска.

– Что означает мой?

– Вы можете свободно перемещаться везде, за исключением президентского корпуса и секретных помещений службы безопасности.

– А если какие-то проблемы?

Офицер покачал головой:

– С вами будет офицер СБП, так что, я думаю, никаких проблем не возникнет.

Бондарович все еще разглядывал пропуск:

– Как мне попасть к месту преступления?

– Пойдемте, – они вышли из дежурки, офицер негромко позвал. – Репека, проводи майора.

К Бондаровичу подошел невысокий парень в стандартном костюме, с непримечательной внешностью и с аккуратной прической.

– Лейтенант Репека, – представился он. – Я провожу вас на место.

Александр молча кивнул.

Они двинулись коридорами по бордовым ковровым дорожкам. Все тут напоминало обычное учреждение с его вечной и хаотичной суетой. Женщины, снующие по кабинетам с папками в руках, молодчики тут и там, представительные мужчины с хорошими манерами, уголки отдыха, обставленные хорошей мягкой мебелью (места для так называемых кулуарных бесед), горшки с цветами, какие-то стенды, и через равные промежутки – инкрустированные дорогим деревом двери с солидными золотыми табличками.

Кое-какие двери были знакомы Александру по регулярным телерепортажам из Кремля.

Добравшись до 17-го корпуса, они миновали очередной пропускной пункт.

Последовала проверка документов. Документы Бондаровича дежурный изучал очень тщательно, внимательно вглядывался в лицо.

Потом Александр и Репека опять двинулись вперед бесконечными коридорами…

– Кто обнаружил труп, лейтенант? – неожиданно спросил Бондарович.

И был удивлен, услышав в ответ:

– Я. Поэтому меня и послали вас встретить, – пояснил Репека. – Проходите, это случилось здесь.

– Мы наконец пришли? – удивился Банда.

– Да, майор…

Репека провел Бондаровича мимо охранника, стоящего в коридоре возле двери с изображением мужчины в шляпе. Они оказались в курилке, где, кроме них, находились несколько мужчин и молодая женщина.

Бондарович вполголоса попросил лейтенанта Репеку:

– Если они не представятся мне сами, говори вполголоса, с кем я имею дело, ладно? – никого из присутствующих он в лицо не узнал. – Не спрашивать же мне каждого, кто он. Это усложнит общение.

– К Кожинову, – тихо направил его лейтенант к невысокому мужчине с обрюзгшим багровым лицом.

У Бондаровича в памяти всплыли какие-то неопределенные сведения о повышенном давлении и больных почках, но он тут же выкинул все постороннее из головы, – что ему за дело до здоровья начальника службы безопасности Президента; его мысли должны быть направлены на одно – именно сейчас это очень важно.

– Майор Бондарович из ФСБ, – представился он этому человеку, намеренно опуская обращение «товарищ генерал», не хотелось козырять чужому начальству. – Прибыл для участия в работе в совместной следственной бригаде.

– Хорошо…

Как и предполагал Бондарович, никто и не подумал ему представиться.

– Долго добирается ФСБ – будто на перекладных, – недовольно буркнул высокий мужчина лет пятидесяти пяти с благородной седой шевелюрой. – Где ваша хваленая оперативность? Из какой вы службы?

– СБНВФБ, – без запинки ответил Бондарович, который положил немало трудов, чтобы натренировать язык выговаривать эту дурацкую аббревиатуру.

– Что-что? – вскинул брови седой.

– «Бэ-бэ», – пояснил ему Кожинов. – Выражаясь русским языком, – борьба с бандитизмом, куда в прошлом году собрали сливки РУОПа.

Собеседник был неприятно удивлен.

– При чем тут бандитизм? Почему прислали вас? – снова спросил у Бондаровича седой, демонстрируя нежелание что-либо понимать.

Александр наконец вспомнил, кто это – Секретарь Совета безопасности Поливода.

«Как же он так быстро добрался сюда из Завидова, ведь он присутствовал на брифинге?»

Бондарович поскромничал:

– Не могу знать. Видимо, сыграли роль мой опыт практической работы и участие в деле Листьева.

– А-а, – протянул Поливода, – с большим успехом, как видно. Введите майора в курс дела, Наум Степанович, – обернулся он к начальнику службы безопасности.

– Именно это я и хотел бы сделать, Григорий Данилович, – сухо ответил тот.

Бондарович достал блокнот и ручку:

– Я бы хотел в первую очередь осмотреть место происшествия.

Он мельком взглянул на Поливоду.

Этот человек почему-то сразу не понравился ему. Не всегда удается понять причину антипатии. Быть может, Секретарь Совета безопасности повел себя чересчур резко, пренебрежительно – и в этом причина?

Генерал Кожинов хмурился:

– Пожалуйста. Примерно в семнадцать тридцать пять Смоленцев покинул комнату совещаний, однако к выходу вместе со всеми не пошел. Возможно, в курительной комнате он хотел с кем-то переговорить. Может, была назначена встреча…

Кожинов провел Бондаровича через небольшую дверь слева в туалет, разгороженный на деревянные кабинки. Вслед за ними двинулись Поливода, женщина в строгом темном костюме и лейтенант Репека.

– А труп… – заикнулся Александр.

– В семнадцать пятьдесят пять труп обнаружил лейтенант Репека, – генерал указал на лейтенанта, стоявшего рядом, – в третьей кабинке. Вот в этой самой.

– Здесь? – заглянул в кабинку Александр.

– Здесь, – слегка посторонился генерал.

– И что он с ним сделал? – едва ли не с мрачным отчаянием произнес Бондарович, глядя в пустую кабинку со следами загустевшей крови на голубеньком унитазе и на полу. – Взвалил на плечо и понес?..

– Вы забываете, где находитесь, майор. Или забываетесь, с кем разговариваете, – голос начальника президентской охраны похолодел еще на несколько градусов. – Здесь корпус Президента страны.

– Понимаю. Ну, и что?

– Вы думаете, здесь будут часами ждать, пока раскачается и приедет следователь из ФСБ, и будут держать для него в кабинке труп?

Александр слегка поморщился; на него уже давно не действовали такие штуки – холодный тон, выговоры, косые пренебрежительные взгляды.

– Обследование места преступления может производиться только специальными службами и с соблюдением всех необходимых формальностей и правил, с обязательной работой фотографа, криминалистов и судмедэксперта, – проговорил Бондарович, не понимая, зачем группа высокопоставленных чиновников стоит в сортире и разглядывает унитаз.

– Не только.

– В каком смысле?

– В исключительных случаях служба безопасности Президента наделена правом проведения всего комплекса следственно-розыскных мероприятий, – назидательно пояснил генерал Кожинов.

Банда осмотрел стенки кабинки:

– Вы считаете этот случай исключительным?

– Здесь не было трупов со времен Берии и Сталина, – генерал Кожинов строго воззрился на Александра. – По-вашему, это рядовое происшествие?

Все до единого присутствующие понимали, что майор имел в виду совершенно иное – формальное – значение слов «исключительный» и «заурядный». Ничто не мешало охране, находясь в центре Москвы, вызвать тревожную группу ФСБ или МВД, чтобы они могли участвовать в осмотре места происшествия. Понятие «исключительный случай» обычно подразумевает невозможность следовать стандартным путем или особую срочность в проведении мероприятий. Понятно, что закрытие курительной комнаты на втором этаже блока номер 17 не могло дезорганизовать работу администрации Президента, и можно было возиться с телом хоть до утра.

Однако Бондарович промолчал, понимая, что сейчас услышит от генерала любой из «бронебойных» вариантов на выбор: а) вопросы режима и деятельности кремлевского здания решает служба безопасности, или б) эту тему я буду обсуждать с председателем ФСБ, или в) я выполнял личные указания Президента относительно срочности осмотра и экспертизы, пойди проверь… Когда поезд ушел, можно поругаться с начальником станции, но уехать уже нельзя.

– С точки зрения закона, нарушений нет. У нас достаточно собственных грамотных специалистов, и мы не с улицы подбираем людей, – снисходительно добавил Кожинов. – С протоколом осмотра места преступления, вещественными доказательствами, фотографиями вы сможете ознакомиться в рабочей комнате службы. Там же вам изготовят все необходимые копии. Кстати, поскольку вы включены в состав следственной группы, потребуются и ваши подписи на официальных бумагах.

Бондарович задумчиво кивнул.

– Отчего наступила смерть? – спросил Поливо да, вмешиваясь в разговор.

– Результаты вскрытия будут к утру. Вы же знаете, – начал Кожинов.

Поливода, который заметно нервничал, несколько повысил тон:

– Мы не на брифинге, генерал, меня интересует мнение врача, который осматривал тело на месте. Любой опытный хирург способен предварительно определить, утоплен человек или повешен… Или что-нибудь еще…

Кожинов наконец увел их из сортира, и вся группа остановилась у кресел в курительной комнате.

На раздражение Поливоды Кожинов не обратил ровно никакого внимания:

– Есть следы ударов каким-то тупым предметом – на голове; рассечена кожа, отсюда и кровь. Есть следы травм на шее и на лице, сильно повреждены шейные позвонки… Так что причину выбирайте сами, я не в силах до экспертизы определить, что именно привело к смерти.

– А врачи определят? Как вы полагаете?

– Затруднительные случаи бывают и у патологоанатомов.

– Где находится тело? – Бондарович решил осмотреть его во что бы то ни стало, желательно – со своим патологоанатомом.

– В четвертом госпитале.

– Мне нужен будет пропуск туда или удостоверение от СБП о том, что вхожу в следственную группу и т. д.

– Вы его получите, – обещал генерал Кожинов.

Бондарович тут обратил внимание, что все распоряжения Кожинова фиксирует в блокноте все та же молодая женщина, что сопровождала их даже в туалет. «Секретарь-референт, и любовница, и на все случаи жизни», – решил Александр, но тут же остановил себя, поняв, что незаслуженно переносит на красивую женщину свое раздражение.

– У меня, к сожалению, очень ограничено время, – заявил Кожинов, теряя интерес к майору ФСБ. – Чем я еще могу быть вам полезен?

Обратился он только к Бондаровичу, игнорируя присутствие Секретаря Совета безопасности.

«Не очень-то уживаются эти два медведя в одной берлоге», – отметил Бондарович с затаенной ухмылкой.

В какой-то – очень маленькой – мере, его даже забавляло параллельное наблюдение за этими первыми лицами «королевства», за их вполне человеческими и объяснимыми слабостями и повадками. Картину смазывало только отчетливое ощущение властности и опасности, исходящее от этих людей. Впрочем, Сева Могилев тоже был смертельно опасен. Отличие этих людей немного иное, Бондарович нашел наконец точное определение: они как бы были недосягаемы, будто из другого измерения или даже – из антимира… По крайней мере, чувствуют себя такими… Ну и, разумеется, держатся соответственно тому, какими себя чувствуют. Обаяния это им точно не прибавляет…

Александр отлично знал, что ему еще нужно:

– Мне необходим список людей, которые находились в момент совершения преступления на этаже. И еще видеокассеты, на которых зафиксированы их приход и уход через контроль на входе в блок, – я видел камеру слежения в холле.

На лице Кожинова ничего не изменилось, разве что дрогнули зрачки:

– Список вам будет немедленно предоставлен. А для просмотра видеозаписи вам потребуется специальное разрешение Президента, утвержденное Госдумой. Можете поговорить с лейтенантом Репекой или получить копию его письменных показаний, – генерал слегка кивнул на Репеку.

– Да, я уже знаком с ним, – вставил Александр.

– Остальные вопросы решайте с лейтенантом Макаровой, она выделяется для взаимодействия нашей группы с ФСБ и при необходимости обратится ко мне. Все?

Александр Бондарович посмотрел на него ясными глазами:

– Скажите, товарищ генерал, а кто старший следственной бригады?

– Н-да, – только и сказал Кожинов, повернулся и вышел.


Тимур Гениатулин и Светлана,

9 часов 45 минут ночи,

23 марта 1996 года,

бар «Exsomnis» на Тверской, квартира

Посетителей было много. Зал стал наполняться, как обычно, часов после шести вечера, – когда освободился «средний контингент»: молодежь, интеллигенты и полуинтеллигенты. Народ покруче посещал более дорогие и престижные заведения, многие из которых были оформлены как клубы – один только вход в них стоил недешево. Работяги, как и в прежние времена, удовлетворялись черными пивнушками.

Светлане помогали за стойкой и Лена – посудомойка, и Надежда – повар.

Иван – правая рука хозяина – заглядывал часов в восемь. Посмотрел, в какой они запарке и покачал головой. Он когда-то был барменом – еще в социалистические времена. Какие тогда были бармены – название одно… Иван и сам часто говорил об этом, наблюдая, как работают нынешние парни… Но – тряхнул стариной, помог полчасика, приложил золотую ручку к фирменным коктейлям.

Светлана взглядывала на часы у себя за спиной – на табло видика. Ночной бармен Эдик обещал быть пораньше, но, кажется, не намеревался сдержать свое обещание. Эдика называли Ночной Бабочкой. По двум причинам: потому что он предпочитал вести ночной образ жизни – уже втянулся и не хотел менять; и потому что был – бабе: женоподобная фигура, смазливое личико, высокий голосок, холеная кожа… Полная противоположность тому парню, что заглядывал днем… Как его?.. Тимур… Какой-то нерусский. Но мужчина – за версту видать. Силой так и пышет. И взгляд какой-то жесткий, властный…

Играла музыка, стоял дым коромыслом. Шум, гам… Пару-тройку пьяниц ребята уже выбросили вон…

– Привет!..

Светлана подняла глаза от мензурки.

Это был Тимур. Жесткий, властный взгляд… Смуглое лицо. Сдержанная улыбка.

Светлана к собственному удивлению слегка покраснела:

– Я думала, ты не придешь.

– Но я же говорил «до встречи».

– Здесь многие так говорят, – чтобы скрыть свою неожиданную реакцию, Светлана стала поближе к жаровне.

– И тебе?

– И мне.

– Потом приходят?

– Не всегда.

Тимур кивнул:

– Я всегда прихожу, если обещаю.

Теперь Елена, понявшая ситуацию, готовила коктейли. Скосив глаза на Тимура, вопросительно взглянула на Светлану.

Светлана улыбнулась и под стойкой наступила подруге на ногу. Улыбка ее адресовалась, конечно, Тимуру:

– Тебе опять кофе?

– Да. Ты же знаешь, ничего крепче я не пью.

– Потому что за рулем?

Он посмотрел на нее как бы с удивлением:

– А ты умная…

Светлана сочла это за комплимент:

– Поработаешь годик-другой в баре – всякого насмотришься. Поневоле станешь умным.

Тимур, принимая чашечку кофе, засмеялся:

– Да, машина ждет неподалеку.

– Наверное, крутая машина?

– «Тойота», джип.

Он с удовольствием пил кофе. Светлана обратила внимание: чашечка была такая маленькая в его больших узловатых руках. Казалось, чашечка вот-вот хрустнет и сломается.

Тимур взглянул на часы позади Светланы, но ничего не сказал. Она заметила его взгляд:

– Вот-вот придет Ночная Бабочка, и я освобожусь… Если, конечно, ты не передумал меня провожать.

– Ночная Бабочка? Она хороша?

Светлана засмеялась:

– Я никогда не каталась в «Тойоте».

– Что ж, прокачу. Куда прикажешь?

– Я подумаю, – она кокетливо потупила глазки под его взором; впрочем, тут же подняла их, взгляд у нее теперь был изучающий.

Но Тимур в этот момент не смотрел на нее, рассматривал островок пенки в кофе:

– Подумай… – он повернул лицо к залу.

Взгляд остановить было как будто не на ком, но вот рядом прошла одна женщина – явно из тех, на кого положил глаз кто-то из «новых русских», – залетная пташка здесь; слишком нарядная для бара «Exsomnis» и эффектная – она была здесь, как бусинка на затоптанном ковре; но – сильно навеселе; наверное, гуляла где-то, потом ушла, но показалось мало и решила добавить; от нее потянуло дорогими духами… Тимур поймал этот запах, блеснул глазами, ноздри его расширились…

Елена толкнула Светлану под стойкой ногой и шепнула:

– Парень – что надо! Не упусти…

…Впрочем, незнакомка оказалась со спутником, который тоже хотел добавить. «Новый русский» собственной персоной. Он был маленький и круглый, как футбольный мяч – поэтому Тимур его не сразу и заметил… Довольно комичная парочка была. Еще от них пахло хорошим вермутом.

Тимур отвернулся.

Светлана улыбнулась ему. Он обратил внимание: у нее были необычного – фиалкового оттенка – голубые глаза и пухлые красные губы. Она была симпатяга – практически никакой косметики. Если на нее немного потратиться, та шкура, пахнущая вермутом, не пойдет с ней ни в какое сравнение.

Светлана, видно, догадалась о его мыслях по выражению глаз, – должно быть, Тимур смотрел на нее с неподдельной приязнью. И отмела всякие сомнения:

– Я подумала уже. Есть идея. Правда не знаю, понравится ли она тебе…

Тимуру интересно стало услышать: что же такое ему может не понравиться…

Но тут появился за стойкой улыбчивый молодой человек – рыхлый и розовощекий, – ис ходу стал на коктейли:

– Привет, девочки!.. – у него был высокий голосок.

– Эдик, ты не держишь слово… – Светлана не стала ему выговаривать при Тимуре, но взгляд адресовала бармену очень укоризненный.

Тимур понял, что Эдик – это и есть Ночная Бабочка.

Бутылки разной формы и с разными этикетками мелькали в руках Эдика с невероятной быстротой, очередь жаждущих коктейля быстро сошла на нет. Эдик оказался настоящий профессионал своего дела.

Светлана сказала:

– Ты же обещал прийти раньше…

Ночная Бабочка с интересом взглянул на Тимура:

– Ты не поверишь, Светик, я проспал.

– Проспал?

– Для меня это очень рано. Примерно как для тебя – шесть утра.

– С ума сойти!.. – Светлана улыбнулась Тимуру.

Тимур отодвинул чашку:

– В машине подожду… Найдешь? Темновишневого цвета…

Когда он ушел, Эдик спросил:

– Чей мэн? Твой? – Ночная Бабочка повернулся к Светлане.

– Пока еще ничей. Я с ним только познакомилась.

Интенсивные манипуляции с бутылками, стаканами, мензурками, соломинками не мешали Эдику разговаривать:

– Нос у него какой – видела?

– Какой?

– Как у ястреба.

– Ну, и что? – не поняла Светлана.

– Осторожнее с ним.

Женщина пожала плечами:

– Скажешь тоже…

Ночная Бабочка ей подмигнул:

– Постоишь за стойкой с мое – глаз как алмаз будет. Всякого поймешь с первого взгляда…


Спустя пять минут, Светлана уже сидела в джипе:

– Вот и я! – на ней были легкая шубка из искусственного меха и белый берет.

Тимур повернулся к женщине и запустил руку к ней под воротник:

– Ты говорила о какой-то идее…

Рука у него была горячая. Светлана отметила: приятно горячая.

Женщина сказала:

– На дворе не месяц май, правильно? И время позднее…

– Правильно, – он с тонкой улыбкой кивнул.

Светлане так приятно было тепло его руки, что женщина едва не мурлыкала:

– А поехали ко мне…

– Это и есть твоя идея? – в полумраке салона блеснули в улыбке его красивые ровные зубы. – Но почему ты считаешь, что она мне не понравится?

Светлана пожала плечами:

– Не знаю… Ты можешь подумать, что я ухватилась за тебя и сразу потащила к себе…

– В постель?

Она вздрогнула:

– Да, и в постель…

– Ерунда, – он перестал ласкать ей шею и положил руки на руль. – Все равно этим должно кончиться, если чувства… если влечение… настоящие.

– Или начаться… – поправила Светлана.

Тимур взглянул на нее уверенно; теперь и взгляд его был горячим:

– Тогда чего же мы стоим? Называй адрес.

Она назвала.

Светлана жила в хорошем месте – рядом с МХАТом в четырехэтажном старом доме.

Когда они вошли в подъезд, Тимур спросил:

– Ты, наверное, коренная москвичка?

– Ты имеешь в виду этот дом? – Светлана поднималась по ступенькам первой. – Нет. Я жила тут на квартире у старушки. А вообще я из Вятки. Или, если будет понятней, – из Кирова.

– А сейчас?

Квартира была на третьем этаже.

– Старушка два года назад умерла. Я наследница – я долго ухаживала за ней. Дети с ней давно переругались и не посещали ее много лет. Я их на кладбище увидела – в первый и последний раз…

– Значит, мужа и правда нет?

– А ты жаждал его встретить?

Они вошли в прихожую, и Светлана включила свет.

Женщина не успела скинуть шубку, а уж Тимур навалился сверху. Он был такой большой и сильный. Он прижал Светлану к стене в углу и поцеловал в губы. Поцеловал жарко, крепко – будто хотел втянуть ее в себя всю – не только язычок.

Светлану прежде никто не целовал так. Она даже испугалась сначала темпераменту, напору Тимура, но потом, махнув на страхи рукой, подчинилась полностью. Она поняла, что с этим мужчиной иначе нельзя: надо либо полностью подчиниться ему, либо сразу расстаться.

Они почувствовали на губах кровь. Тимур отпустил ее язычок, отстранился.

Светлана подняла на него глаза:

– Что?

Ноздри его напряженно раздувались, на висках пульсировали синие жилки. Он был красив. Он просто излучал силу:

– Я хочу есть.

Светлана улыбнулась и скинула шубку:

– Разве это проблема? Идем на кухню.

Тимур тоже снял пальто, разулся и пошел по квартире босиком, – совершенно проигнорировав удобные теплые шлепанцы, который стояли под вешалкой. У него была красивая пружинистая походка. И прекрасная фигура.

Взглянув ему в спину, Светлана подумала: как ей повезло! Действительно – мэн.

– Тимур!..

Он повернулся.

Светлана показала рукой:

– Ты не туда пошел. Кухня здесь.

– Я понял. Просто хотел посмотреть, как ты живешь.

Он показался ей каким-то диковатым в этот момент: будто вместо обычного домашнего котика женщина впустила в квартиру камышового кота.

Светлана показала ему свою трехкомнатную квартиру, и через пару минут они завершили осмотр на кухне.

Женщина открыла холодильник:

– Что тебе приготовить? Что-нибудь легкое – на ночь? Могу предложить салат. Мне с детства очень удаются салаты.

Тимур слегка скривился – и не мог этого скрыть:

– Я люблю мясо.

– Мясо? На ночь?.. Кошмары же будут сниться.

Он интригующе улыбнулся:

– Ты собираешься спать?

Светлана несколько смутилась:

– У меня завтра отгул вообще-то… – и опять покраснела, ну прямо как девочка; этот человек воздействовал на нее странным, необъяснимым образом – своим биополем, наверное; не исключено, что этим сильным биополем он ее подавлял; она – взрослая самостоятельная женщина – действительно чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой.

Светлана открыла в холодильнике испаритель:

– Значит, мясо… Могу приготовить отбивные… Ведь торопиться нам, и правда, некуда… – она уже взяла себя в руки и тепло улыбнулась Тимуру.

Он ответил ей чуть ли не «дежурной» улыбкой и сосредоточенно воззрился на мясо, которое она доставала. Это был замороженный бледно-розовый кусок свинины величиной с добрый кулак.

Разочарование мелькнуло в глазах Тимура:

– Разве это мясо?

Светлана едва не выронила кусок на пол:

– А как? – для нее самой осталось тайной, что она имела в виду, когда восклицала «а как?»

Тимур махнул рукой:

– Ты умная женщина и очень мне нравишься. Но ты ничего не понимаешь в мясе… Убирай этот кусок. А можешь даже выбросить его в мусорку…

– Но тогда как же?.. – Светлана, как всякая хорошая хозяйка, конечно, и не подумала выбрасывать такой хороший, такой мясной кусочек, а положила его на тарелку – поскольку от ледяного холода занемели пальцы.

Тимур заглянул в испаритель, который был теперь пуст:

– Да, маловато у тебя тут места.

– В каком смысле? – она не понимала, что он хочет сказать.

– Я принесу сейчас мясо.

– Мясо? Откуда? Все магазины закрыты…

Тимур подмигнул ей:

– Не переживай. Сегодня… после работы я заехал на рынок и купил баранины. Поверь, я знаю толк… Сейчас принесу, – он оглянулся на газовую плиту. – У тебя работает духовка?

– Работает.

– Хорошо. Я сам все приготовлю…

И Тимур, оставив Светлану в некотором недоумении, отправился вниз, к машине.

Светлана пожала плечами: «Мужчин вообще бывает трудно понять. Но можно просто вывихнуть мозги, если мужчина еще и не русский…»

Пока Тимура не было, она решила взглянуть на себя в зеркало. Минут пять провела у старенького трельяжа. Все у Светланы на лице было в порядке – косметикой она почти не пользовалась. Но что-то незнакомое появилось в глазах. Это удивило Светлану. Она никак не могла понять, что же все-таки изменилось. И почему?..

Тимур будто загипнотизировал ее… Наконец Светлана поняла: в глазах ее стало больше женственности. И то верно: как же иначе могло подействовать на нее присутствие рядом сильного уверенного мужчины, – пожалуй, именно такого, о каком она мечтала…

Тут Светлана вспомнила, как Тимур посмотрел на ту «штучку» в баре, которая пришла со своим богатеньким пьяненьким колобком… как Тимур вдохнул запах ее духов – как заиграли его ноздри.

Где-то под ложечкой шевельнулось неприятное чувство ревности. Но с этим чувством, вероятнее всего, придется смириться: настоящего мужчину наверняка постоянно окружают искушения. И если ревновать к каждому из них, то ревнилка взорвется. Ничего здесь изменить Светлана не могла… Разве что…

Она достала из шкафа заветный пузырек. Это были очень дорогие духи – от Молинара… Тимур будет вдыхать их запах – очень волнующий экзотический запах, – и у него будут красиво и хищно расширяться ноздри.

Светлана села перед зеркалом, резким движением головы откинула волосы и нанесла по капельке духов себе за каждое ушко; слегка окропила грудь, потом подумала немного, озорно улыбнулась и, подняв подол юбки, брызнула духами себе на бедра. Бедра у нее были белые-белые – такие бедра называют сахарными…

В прихожей открылась дверь. Это вернулся Тимур.

Светлана легко поднялась с табурета и встретила своего гостя. У него в руке был довольно большой потертый чемодан.

Светлана давно не видела таких старомодных чемоданов:

– Что это?

– Я наполню твой холодильник мясом, – он обезоруживающе улыбнулся, – если, конечно, ты не возражаешь.

Как она могла возражать? К тому же у нее в голове мелькнула интересная мысль: если Тимур хочет наполнить ее холодильник мясом, – не значит ли это, что он желает быть здесь частым гостем? И не сидеть у нее на шее – в смысле обедов и ужинов… Наверное, его жест – жест, достойный мужчины.

Светлану очень устраивало это. Глупо или не глупо – но она истосковалась, как говорится, по сильному плечу. Несмотря на хорошие внешние данные и вполне покладистый характер, в личной жизни ей не повезло: попадались либо алкоголики, либо «транзитные пассажиры»…

Женщина отступила назад, давая Тимуру дорогу:

– Делай как тебе нравится, Тимур…

Проходя мимо нее, мужчина на секунду задержался и, полуприкрыв глаза, втянул носом воздух. Видно было, что Тимуру понравился запах духов. Но он ничего не сказал…

Загрузка...