Банка с червями

Глава 9

Сидя на дереве, я наблюдал за домом Хэмела. В окнах гостиной за занавеской горел свет. Время от времени мелькали тени: это были Поффери и Джонс. Вообще же весь дом тонул в темноте. Ничего не происходило, но я тем не менее сидел и ждал, пока свет в гостиной не погас и не зажегся в двух спальнях. Потом и этот свет потух, и только тогда я вернулся в коттедж.

Пока я сидел на дереве, голова у меня усиленно работала. Я пересмотрел свой вчерашний план: явиться к Нэнси, как только ее освободят, объяснить, что это я ее спас и намекнуть насчет некоторого финансового вознаграждения. Это решение было слишком поспешным. Я напомнил себе, как однажды уже пытался нажать на Нэнси. Когда я предстану перед ней со своей почтительной улыбкой, она вряд ли встретит меня приветливо.

"Барт, голубчик, – сказал я себе. – Надо найти другой способ. Чтобы провернуть это дело, тебе понадобится помощь. Нужно все как следует обдумать”.

Расположившись на тахте в гостиной, я поедал бутерброды с говядиной, которые мне оставил Джервис, и размышлял, пока мозги у меня не заскрипели.

Примерно в два пятнадцать я нашел приемлемое решение. Я долго рассматривал его со всех сторон и успокоившись на том, что оно годится, погладил сам себя по голове и пошел спать.

Проснулся я, когда сквозь занавески начало пробиваться солнце. Было половина восьмого утра. Я встал, принял душ, побрился, оделся и вышел на воздух, надеясь, что Джервис скоро принесет завтрак.

Когда он наконец появился, я постарался сделать вид, что всю ночь, как бдительный страж, провел без сна, и поинтересовался, как чувствует себя старый зануда.

– Он все еще очень взбудоражен, мистер Андерсен, – ответил Джервис, ставя на стол поднос с едой. – Я даю ему успокоительное.

– Да, это лучше всего, – сказал я, садясь за стол, на котором меня ждали оладьи, сосиски, поджаренная ветчина и внушительный омлет.

Пока я ел, Джервис, сидя рядом, сокрушался о своем друге Вашингтоне Смите. Я слушал, то и дело печально кивая, но это грустное повествование не лишало меня аппетита.

– Не могу понять, как это так, – жаловался Джервис, – люди настолько богаты, что могут нанимать слуг, а ведут себя совершенно непредсказуемо. Уволить человека, прослужившего пятнадцать лет, – да ведь это просто позор!

Я с ним согласился, допил кофе и похлопал его по руке.

– Ну, думаю, с вами такого не случится, мистер Джервис.

– Надеюсь, что нет, но мистер Хершенхаймер тоже непредсказуем.

Джервис забрал поднос и ушел. А я снова отправился к дереву, взобрался на него и устремил взгляд за забор. В дверях дома стоял Джош Джонс и курил. На поясе у него по-ковбойски болтался устрашающий револьвер 45-го калибра. Спрятавшись в листве, я наблюдал за ним. А он, неподвижный и грозный, спокойно грелся на солнышке. “Да, – подумал я, – Колдвэлла и его людей здесь ждет веселый пикничок!"

Немного погодя Джонс вошел в дом и закрыл дверь. Я ждал, но больше ничего не происходило. Интересно, что там с Нэнси? Может быть, и ее, как и старого психа, накачивают успокоительным?

В половине двенадцатого я вернулся в коттедж и стал поджидать Карла. Как только он приехал, я сел в машину и отправился в офис Палмера.

Секретарша Палмера была девица весьма сексуального вида с рыжими, как у венецианки, волосами и с бюстом, который заставил бы сбиться с шага роту марширующих солдат. Она посмотрела на меня так, словно я был таракан, попавшийся ей в супе.

– К мистеру Палмеру, – одарил я ее своей завлекательной улыбкой. – Барт Андерсен.

– Вы договаривались, мистер Андерсен? – холодно спросила она, недоступная, как луна в небе.

– Просто доложите ему. Предварительной договоренности не требуется.

Она заколебалась, потом все-таки встала из-за стола и ушла в кабинет. При ходьбе она плавно покачивала задом, от этих покачиваний я всегда теряю голову, Вскоре она появилась в дверях и кивнула:

– Мистер Палмер вас примет.

Когда я проходил мимо нее, моя правая рука слегка качнулась в сторону, но секретарша, видно, была искушена в таких маневрах, и пальцы мои ткнулись в пустоту.

Палмер, попыхивающий огромной сигарой, встретил меня недоуменным взглядом:

– В чем дело, мистер Андерсен? Я выбрал стул поудобнее и сел.

– Я насчет вашей клиентки, миссис Нэнси Хэмел, – начал я. – Она ведь ваша клиентка?

– Разумеется. И что с ней? – он нетерпеливо посмотрел на часы. – Я спешу на деловую встречу.

– Мое сообщение представляет для вас большой интерес, и спешить тут не приходится. Известно ли вам, что у миссис Хэмел есть сестра-близнец?

Он заморгал:

– Нет, а это важно?

– Ее сестра-близнец – это Лючия Поффери, итальянская террористка, обвиняемая в двух убийствах. Ее муж – Альдо Поффери – тоже террорист, один из лидеров итальянской “Красной бригады”, его разыскивают по меньшей мере за три убийства, и у меня есть доказательства, что он убил Раса Хэмела.

Палмер вскочил, будто я воткнул ему в задницу гвоздь, – глаза у него выпучились, лицо запылало.

– Вы что, пьяны? – завизжал он. – Как вы смеете заявлять такое?

– Все факты известны ФБР, и сегодня они примут меры.

– Господи! – Палмер упал в кресло и стал вытирать лицо шелковым платком.

– Это запутанная история, – продолжал я. – Лучше рассказать вам ее с самого начала. Когда все это станет известно, газеты поднимут такой гвалт, только держись. Но книгам Хэмела это не повредит. Если правильно повести дело, тиражи утроятся. А кто сможет повести дело, как надо? Только вы.

Я рассчитал верно: мои слова заставили его насторожиться. Он убрал платок и с интересом посмотрел на меня.

Я рассказал ему то же, что и Колдвэллу. И закончил следующими словами:

– Теперь расстановка сил такова: два террориста держат Нэнси взаперти на вилле Хэмела. Женщина, с которой вы разговаривали, когда я нашел Хэмела мертвым, была не Нэнси, а Лючия.

– Черт возьми! А я мог бы поклясться, что это Нэнси, – пробормотал Палмер.

– Они близнецы и похожи как две капли воды. К тому же вы видели ее в сумерках и сами были в шоке. Нэнси неизбежно убьют, как только добьются, чтобы она подписала пачку чеков, которые обеспечат ее сестре доступ к деньгам Хэмела.

Палмер задумался, затем кивнул:

– Теперь все понятно! Эта женщина, ну как бы Нэнси, звонила мне только сегодня утром. Было похоже, что у нее истерика. Заявила, что не в состоянии присутствовать на похоронах мужа и попросила, чтобы обо всем позаботился я. Сказала, чтобы ее оставили одну. Ей, мол, так легче.

– Ну ясно, все сходится. Лючия не хочет появляться на публике и не рискует снова встретиться с вами.

– Господи Боже! – Палмер снова принялся утирать лицо.

– Я хочу сделать вам предложение, мистер Палмер, – сказал я, стараясь выглядеть как можно искренней. – Я хочу, чтобы вы назначили меня представителем миссис Хэмел.

Палмер перестал вытирать лицо и с подозрением уставился на меня:

– Представителем миссис Хэмел? Что это значит?

– Кто-то, представляющий ее интересы, должен присутствовать при аресте террористов Поффери. Кто-то должен увезти Нэнси, пока не нагрянула пресса. Миссис Хэмел будет в шоке. Нельзя, чтобы в таком состоянии она встречалась с газетчиками. – Я наклонился к столу и строго посмотрел на Палмера. – Представитель миссис Хэмел – вы. Но захотите ли вы присутствовать там во время перестрелки? ФБР предполагает убить и Поффери, и его жену. Там будет настоящее побоище. Вы согласны присутствовать при этом или предпочтете, чтобы я действовал от вашего имени и от имени миссис Хэмел?

Как я и ожидал, Палмер клюнул на мое предложение. От одной мысли оказаться там, где стреляют, этого толстяка бросило в дрожь.

– Да, да, мистер Андерсен, понимаю, что вы имеете в виду. А как вы с этим справитесь, мистер Андерсен?

Я напустил на себя скромнейший вид:

– Это ведь моя работа. Предоставьте все мне. Я гарантирую безопасность миссис Хэмел, а также обещаю, что не подпущу к ней журналистов.

– Как это вам удастся? – Палмер нахмурился, взгляд у него стал подозрительным. – Как вы сможете вывезти ее из Ларго?

Я не зря предварительно поработал мозгами. У меня на все был готов ответ.

– На вертолете, мистер Палмер. У меня есть друг, а у него есть вертолет. Как только стрельба закончится, он приземлится на газоне Хэмелов и мы подхватим миссис Хэмел. Я советую вам забронировать номер в пентхаусе в отеле “Спэниш Бэй”. У них на крыше есть посадочная площадка для вертолетов. Миссис Хэмел побудет в отеле, пока не поправится. Там никого постороннего к ней не подпустят.

Толстое лицо Палмера посветлело.

– Прекрасная идея. В “Спэниш Бэй” есть постоянный врач и сестра, а ведь миссис Хэмел понадобится медицинская помощь. Организационные вопросы, связанные с вертолетом, я оставляю за вами, мистер Андерсен. Я сам займусь бронированием номера в пентхаусе. Но теперь мне пора идти.

– Есть еще два небольших обстоятельства, мистер Палмер, – сказал я, адресовав ему свою мальчишескую улыбку. – Я должен иметь от вас письменное удостоверение, что действую в качестве представителя миссис Хэмел. Если ФБР не будет уверено в моем официальном статусе, могут возникнуть осложнения.

– Да-да. – Палмер вызвал свою секретаршу-вертихвостку и продиктовал ей нужный текст. – Отпечатайте прямо сейчас, – распорядился он.

Выходя из комнаты, она одарила меня ледяным взглядом.

– А второе?

– Расходы. На вертолет и на летчика потребуется две тысячи.

У Палмера вытянулось лицо.

– Это очень большие деньги.

– Но и опасность велика, мистер Палмер. Ведь стрельба неизбежна. К тому же вы будете расплачиваться деньгами Хэмела, чего вам-то беспокоиться?

– Да, вы правы.

Секретарша вернулась с отпечатанным текстом, и Палмер его подписал.

– Мисс Хилс, выдайте мистеру Андерсену две тысячи наличными. – Палмер пожал мне руку и устремился к дверям. – Когда состоится операция?

– Сегодня ночью.

– Я буду ждать вас в отеле. – Палмер кивнул мне и исчез.

Мисс Хилс не сводила с меня глаз:

– Две тысячи наличными?

– Вы же слышали.

Я последовал за ней в приемную, подождал, пока она достала деньги, и сунул их в бумажник.

– Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что у вас удивительно красивые глаза? – спросил я.

– И не раз, – холодно парировала она. – Я занята, до свидания, мистер Андерсен. – Она села за стол и принялась печатать.

Я занес ее в число тех, кого держу в памяти для последующих обращений. Над этой штучкой надо поработать. Но сейчас некогда.

"Барт, дружище, – сказал я себе, садясь в машину, – пока все идет как надо”.

"Час Икс” был назначен на три ночи. Как представитель Нэнси, я получил место за круглым столом во время совещания в кабинете майора, к тому же я уже бывал в доме Хэмела и знал расположение комнат.

На совещании присутствовали майор Хедли, начальник полиции Террелл, сержант Хесс, а также Колдвэлл, Стонхэм и Джексон из ФБР.

Колдвэлл объяснил, что сведения, которые уже сообщил присутствующим, он получил от одного агента. Об имени агента никто не спрашивал. Колдвэлл добавил, что мое присутствие на совещании объясняется поставленной передо мной задачей: я должен вывезти миссис Нэнси из дома, как только супругов Поффери арестуют, чтобы избежать ее контактов с прессой.

Я начертил план дома, объяснил, как открываются снабженные электронным замком ворота, и сообщил, что, работая у мистера Хершенхаймера, наблюдал за виллой Хэмела и знаю, где прячут Нэнси. Эту комнату я пометил на карте крестиком.

После обсуждения было решено отключить Ларго от электроснабжения, с тем чтобы в ворота можно было проникнуть без шума. Полицейские уже наготове и заняли свои места. Когда наступит час операции, трое агентов ФБР атакуют дом, их поддержат десять вооруженных полицейских.

Потом я рассказал присутствующим, что договорился с Ником Харди и его вертолет в “час Икс” появится над виллой, а я подоспею, как только Нэнси Хэмел освободят, и по воздуху препровожу ее в отель “Спэниш Бэй”, где нас уже будет ждать Мэл Палмер.

Возражений не последовало, и совещание закончилось.

Нику Харди за его услуги я заплатил пятьсот долларов. На руках у меня оставалось полторы тысячи. Совещание закончилось в половине восьмого. До начала операции предстояло убить еще несколько часов. Я вернулся домой и, немного поколебавшись, позвонил Берте.

Когда она подошла к телефону, я спросил:

– Это миссис Чудик? Она хихикнула:

– А, это ты!

– А кто же еще? Крошка, мне так одиноко! Ты уже вышла замуж?

– Свадьба на следующей неделе. И послушай, Барт, я же тебе сказала: между нами все кончено. А раз я так говорю, то это всерьез.

– Давно ли? Послушай, детка, у меня бумажник набит баксами. Как насчет того, чтобы шикануть и закатиться поужинать в гриль-бар “Спэниш Бэй”?

– А откуда у тебя деньги? – с подозрением осведомилась Берта.

– Не задавай глупых вопросов. Так ты хочешь поужинать со мной или нет? Наступила долгая пауза.

– Но я же выхожу замуж, – произнесла наконец Берта слабым голосом.

– Что ж, из-за этого девушка не может с кем-то поужинать? С каких это пор?

– Ну ладно, Барт. Но это в последний раз.

– Согласен! В ресторан нам надо к половине десятого, так что приезжай ко мне прямо сейчас, крошка.

– Если ужин начинается в половине десятого, зачем мне ехать к тебе сейчас?

– А ты догадайся, – ответил я и повесил трубку.

В половине второго ночи я отвез Берту домой. Вечер прошел в высшей степени успешно, мы занимались совместными физическими упражнениями, пока не подошло время ехать в ресторан. Там мы заказали прекрасный, весьма калорийный ужин, танцевали, а потом, держась за руки, сидели на забитой людьми террасе и любовались луной.

– Барт, как бы мне хотелось, чтобы это длилось вечно, – вздохнула Берта. – Я знаю, ты негодяй, но уж больно красивый негодяй!

– Выходи замуж, детка, выходи! Обеспечишь свою жизнь, ведь это самое главное. А уж обретя почву под ногами, развлекайся как можешь. Твоему дурачку и невдомек будет, что ты крутишь любовь на стороне. А я буду рядом. – Я одарил ее мальчишеской улыбкой. – В следующий раз ты будешь помахивать чековой книжкой. Представляешь? Увидишь, как это тебя воодушевит!

Берта рассмеялась:

– Барт! Ты неисправим!

Проводив Берту, я поехал в Парадиз-Ларго. Рядом с О'Флаэрти у шлагбаума дежурили двое полицейских. Майк подошел ко мне, глаза его горели от возбуждения.

– Ну и ночка нас ждет, Барт! – воскликнул он.

– Да уж, скучать не придется!

Затем к нам приблизились оба полицейских, вгляделись мне в лицо, кивнули О'Флаэрти, и тот поднял шлагбаум.

На совещании у мэра решено было предупредить об операции Карла. Он открыл мне ворота, тоже очень взволнованный. Мы пошли в коттедж, где нас уже ждал Джевирс с напитка ми и бутербродами. Я рассказал им, что готовится.

– Будет большой шум, – предупредил я. – Надо бы вкатить старикашке хорошую порцию снотворного, чтобы он спокойно спал и ничего не слышал.

Джервис сказал, что уже сделал Хершенхаймеру укол.

Я взглянул на часы. Оставался еще час. Съев бутерброд, я запил его виски и пошел к своему дереву.

"Пока, – думал я, – все идет прекрасно, но кто знает, что начнется, когда я появлюсь перед Нэнси, чтобы забрать ее на вертолет? Господи! Неужели все сорвется! Вдруг она узнает меня и начнет обличать прямо перед Колдвэллом”? При мысли об этом я покрылся гусиной кожей, но постарался убедить себя, что в горячке, в шуме, в общем смятении, среди мечущихся туда-сюда полицейских Нэнси вряд ли признает того неудачливого шантажиста. К тому же, на мое счастье, ее глушат наркотиками. Словом, ничего не поделаешь, надо рисковать.

Я взобрался на дерево. Прямо подо мной маячили какие-то туманные фигуры. Сотрудники ФБР и полицейские уже начали собираться. Я взглянул на дом. Он тонул в темноте.

Интересно, может, они там выставили охрану:

Джонса либо Поффери, но вряд ли. Здесь, в Ларго, да еще за воротами с электронным замком они, поди, чувствуют себя в полной безопасности.

Я различил высокую фигуру Колдвэлла.

– Везде темно, – негромко крикнул я вниз. – Никакого движения.

Колдвэлл взглянул вверх, хмыкнул, затем, собрав вокруг себя всю группу, принялся еще раз шепотом инструктировать их. Атакующие выстроились перед воротами.

Издалека до меня донесся рокот приближающегося вертолета. Мы с Ником договорились, что он будет кружить над виллой, пока я не просигналю ему фонариком, тогда он должен будет включить прожектора и приземляться на газон.

– Электричество отключили, – сказал Колдвэлл.

Из– за плотной завесы облаков выплыла луна и осветила ворота.

Я увидел, что четверо полицейских толкают по дороге, ведущей к вилле, автомобиль. Колдвэлл и его люди открыли ворота, машину вкатили на подъездную аллею и по ней стали толкать к дому. До широко раскинувшейся лужайки оставалось еще около ста ярдов. Здесь машину остановили. Люди Колдвэлла рассредоточились и спрятались в кустах, стараясь избегать открытых мест.

Я не мог понять, для чего понадобился этот автомобиль, пока вдруг не включили фары – не простые фары, а мощные специальные прожекторы.

Фасад дома ярко осветился.

Колдвэлл приложил к губам рупор и стал призывать Поффери выйти из дома с поднятыми руками. Его голос, многократно усиленный, казалось, бил по дому, словно молот по наковальне.

Но никто не отозвался.

Колдвэллл продолжал кричать в рупор, его голос бился в стены дома, а я почувствовал, как по лицу у меня течет пот.

Колдвэлл не хотел рисковать. Он продолжал вызывать Поффери. Теперь его люди распластались на земле, спрятавшись в цветущих кустах.

В доме по-прежнему никто не отзывался. Наконец Колдвэлл перестал кричать. В небе над нами рокотал вертолет, поблескивали его огни. “Ник, наверно, рад-радешенек, – подумал я, – наблюдать это сверху все равно что кино смотреть”.

И вдруг раздался треск: из окна, пробив стекло, вылетела первая газовая шашка, через минуту лужайка потонула в дыму.

Первым появился Джонс. Он рывком распахнул входную дверь и с блеснувшим в руке револьвером попытался перебежать в тень, стараясь спрятаться от прожекторов.

Прогремел выстрел – и Джон стал клониться назад, хватаясь руками за воздух. Раздался еще один выстрел – Джон опустился на колени, упал, вытянулся и затих.

"С одним покончено, оставалось еще двое”, – подумал я, жадно следя за происходящим. Колдвэлл снова закричал в рупор:

– Поффери! Руки за голову и выходи! Дым начал рассеиваться. Я подумал про Нэнси и понадеялся, что больше газовых шашек не будет.

Тут из дальнего конца дома, погруженного в сумрак, раздались выстрелы. Один из установленных на машине прожекторов погас. Темноту прорезали вспышки. Я услышал, как взвыл кто-то из полицейских. Другой вдруг подскочил, зашатался и упал.

Остальные полицейские и агенты ФБР вели огонь, целясь по вспышкам. И вдруг показался Поффери, он четко вырисовывался в свете прожектора, согнувшись, он двигался медленно, по-крабьи, но в каждой руке держал по револьверу и продолжал стрелять, хотя его белая рубашка была вся в крови.

Раздался дружный залп. Я видел, как пули прошили Поффери, он упал словно подкошенный.

Я вытер пот с лица.

С двумя покончено, осталась одна.

– Лючия, выходи! – закричал Колдвэлл. – Руки за голову и выходи!

Наступила пауза, затем я услышал визг. На слепящий свет стремглав выскочила Лючия, будто ею выстрелили из пушки.

Мне было хорошо ее видно.

В черных брюках и ярко-красной рубашке она, шатаясь, остановилась в дверях, и, отчаянно размахивая руками, закричала:

– Не стреляйте!

В каждой руке она что-то сжимала. Не успела она сделать и десяти шагов, как прогремел взрыв.

Я увидел две ослепительные вспышки, почувствовал два сильных удара, от которых чуть не свалился с дерева, вокруг засвистели осколки.

Чтобы не попасть в лапы полиции, Лючия, следуя примеру японцев, взорвала себя ручными гранатами.

Я посмотрел вниз – и меня замутило. От Лючии ничего не осталось, только месиво из растерзанной плоти, внутренностей и переломанных костей.

Все было кончено!

Я соскользнул с дерева, перебежал через дорогу, остановился, чтобы просигналить Нику, кружившему в небе, и помчался по аллее к дому.

Вокруг сновали агенты из ФБР и полицейские: кто-то из них помогал двум раненым коллегам, кто-то осматривал тело Джонса, кто-то – тело Поффери. Колдвэлл стоял, глядя на страшные останки Лючии.

Я не стал задерживаться. Вбежал в дом, промчался по длинному коридору, останавливаясь, только чтобы распахнуть незапертые двери, и наконец добежал до двери, оказавшейся запертой.

Дым уже почти не ощущался, мне только резало глаза. Я ударил в дверь. Тут как раз коридор осветился: снова включили ток.

Дверь распахнулась.

Передо мной была просторная, ярко освещенная комната – роскошная дамская спальня. На широкой кровати, закрыв лицо руками, сидела Нэнси Хэмел. Ее трясло, и она испугано всхлипывала.

"Барт, дружище, – подумал я, – если она тебя узнает и откроет рот, все кончится очень плохо”. Я медленно вошел в комнату.

– Миссис Хэмел!

Она застыла, отняла руки от лица и уставилась на меня. Глаза были широко открыты, углы рта опустились. Вдруг она, словно испуганный зверек, вскочила на ноги.

– Все в порядке, миссис Хэмел, – сказал я, стараясь ее успокоить. – Вы в безопасности. Она не сводила с меня глаз.

– А что с сестрой? – Она снова закрыла лицо руками и застонала. – Она сказала, что убьет себя. Что с ней?

Мне полегчало. Она не узнала меня!

– Все кончилось, миссис Хэмел, – сказал я. – Я пришел за вами – надо скорее увезти вас отсюда. Мистер Палмер снял для вас номер в отеле “Спэниш Бэй”. Вы там отдохнете. Вертолет ждет.

– Лючия погибла? – Она продолжала смотреть на меня. – Они все погибли?

– Да. Пойдемте, миссис Хэмел. Вы что-нибудь хотите взять с собой?

Она снова закрыла лицо руками и зарыдала. Я ждал и разглядывал ее. На ней был темно-зеленый брючный костюм. Если ей придется скрываться какое-то время в “Спэниш Бэй”, ей понадобится и другая одежда. Я беспомощно огляделся.

– Миссис Хэмел! – Я придал своему голосу металл. – Вам нужно взять кое-какие вещи. Разрешите, я их упакую.

Ее передернуло, но она показала рукой на шкаф:

– Сумку!

Я открыл дверцу и нашел большой чемодан.

– Лючия велела мне заранее все собрать, – проговорила Нэнси. – Она знала, что все кончено.

– Пойдемте. – Я поднял чемодан, и тут в комнату вошел Колдвэлл. – Все готово, Лу, – сказал я ему. – Возьми чемодан, я помогу миссис Хэмел.

Я подошел к Нэнси и осторожно помог ей подняться, потом, поддерживая за плечи, повел к дверям. Прожекторы на машине отключили, но в разогретом воздухе ощущался тяжелый запах от растерзанного тела Лючии.

Нэнси принюхалась, вскрикнула и потеряла сознание. Я успел ее подхватить, поднял на руки и понес к ожидающему вертолету. Колдвэлл помог погрузить туда ее бесчувственное тело.

Ник, вытаращив глаза, принял Нэнси из наших рук и положил на заднее сиденье. Колдвэлл забросил в вертолет чемодан и отошел в сторону.

– Поехали, – сказал я, усаживаясь рядом с неподвижно лежавшей Нэнси.

– Ну и ну! Я же все видел! – воскликнул Ник, запуская двигатель. – Ни за что на свете не пропустил бы такое!

Я не слушал его. Когда вертолет взлетел, я повернулся и поглядел на Нэнси. Она была бледна, глаза закрыты.

"Пока все прекрасно, – думал я. – Она меня не узнала, но, конечно, узнает, стоит ей прийти в себя. Ничего, буду выкладывать по одной карте. По крайней мере, Барт, тебе удалось показать ей, что спас ее именно ты”.

Нику потребовалось не больше десяти минут, чтобы доставить нас на крышу отеля “Спэниш Бэй”. Когда он включил посадочные огни, над площадкой для вертолета я увидел Мэла Палмера, медицинскую сестру и двух санитаров в белых халатах. Они нас ждали.

Вертолет приземлился, и Нэнси вздрогнула и села.

– Что происходит? – резко осведомилась она. – Где я?

Я повернулся к ней. В кабине вертолета было светло и наши лица были хорошо видны.

– Миссис Хэмел, вы в безопасности, – сказал я. – Вы в “Спэниш Бэй”. Нас ждет мистер Палмер. Он о вас позаботится.

Она пристально посмотрела на меня:

– Кто вы такой?

– Ваш спаситель, – скромно ответил я и постарался успокоить ее мальчишеской улыбкой. Но при этом я был озадачен. Трудно предположить, что она забыла, как однажды мы сидели лицом к лицу на террасе “Загородного клуба” и я старался выжать из нее деньги. Однако было ясно, что она меня не помнит, и я вздохнул с облегчением. – Вам не надо ни о чем беспокоиться. Теперь вы в полной безопасности.

Ник открыл дверцу. Я спустился на землю. Нэнси неуверенно встала. Ник помог ей выйти, а я подхватил ее внизу. Она оперлась на меня, и тут к нам подбежал запыхавшийся Палмер.

К Нэнси приблизились санитары, а я отошел, чтобы Палмер мог приступить к утешениям.

"На сегодня все, – подумал я, – больше мне нечего здесь делать”. Я наблюдал, как Нэнси вели по крыше, а Палмер суетился рядом и что-то ей нашептывал. Подойдя к лифту, который должен был доставить их в пентхаус, Нэнси вдруг круто обернулась:

– Где мой чемодан?

Грозные, повелительные ноты, прозвучавшие в ее голосе, сразу ее выдали. До этой минуты ей удавалось дурачить меня, но от ее приказного тона по спине у меня пробежали мурашки. Женщина, только что потерявшая любимую сестру, едва успевшая похоронить мужа, женщина, которую все называли приятной и славной, не могла говорить таким тоном. Это был голос жестокой, безжалостной террористки!

Я долго стоял неподвижно, стараясь справиться с потрясением. Потом моя голова начала работать. Теперь ясно, почему эта женщина, которую я принимал за Нэнси Хэмел, не узнала меня. Да потому и не узнала, что не могла узнать! Ведь Лючия Поффери никогда меня не видела! И в памяти у меня снова возникла картина, как та, другая, которую я принял за Лючию, шатаясь выбирается из двери и кричит:

"Не стреляйте!” Спасая свою шкуру, Лючия пожертвовала сестрой! Она вытолкнула Нэнси из дома, привязав ей к рукам гранаты, понимая, что, когда гранаты взорвутся, от Нэнси ничего не останется – груда костей, и только. Никаких отпечатков пальцев никто не обнаружит.

Но этот чудовищный по своей жестокости план побега начал трещать по швам. Лючия допустила две роковые ошибки: она не узнала меня, так как никогда меня не видела, и не сумела скрыть, как важна для нее сумка, так важна, что она даже на мгновение сбросила маску.

Наконец я заставил себя ответить ей:

– Все в порядке, миссис Хэмел, сейчас доставлю вам ваши вещи.

Двое санитаров уже ввели ее в лифт. Вместе с Палмером все поехали вниз.

Ник вытащил из вертолета чемодан.

– Ну все, Ник. И спасибо тебе. Смотри не болтай ни о чем с газетчиками.

– Тебе спасибо! Вот было дело! – усмехнулся Ник. – Да я еще внукам буду об этом рассказывать!

Я пошел к лифту, но немного замедлил шаги, дожидаясь, чтобы он спустился, и тогда попытался открыть чемодан, но он был заперт. Пришлось открывать замки, орудуя стволом револьвера.

Среди платьев я обнаружил револьвер 38-го калибра, две ручные гранаты и чековую книжку. Присев на корточки, я стал внимательно ее изучать. Все чеки были подписаны Нэнси Хэмел. Трудно было поверить, но эта книжка стоила миллионы долларов! Сунув ее в карман, я спрятал револьвер и гранаты в желобе, проложенном по краю крыши. Затем снова аккуратно закрыл замки и спустился на лифте в пентхаус. Там я увидел Пал-мера: с растерянным видом он стоял в коридоре возле номера.

– Мистер Андерсен, – воскликнул он, – она требует свою сумку.

– Еще бы! – ответил я.

– Не понимаю, – продолжал Палмер жалобным голосом. – Она отказалась от медицинской помощи. Велела, чтобы мы оставили ее в покое. И это после всего, на что я пошел, чтобы обеспечить ее безопасность! Она только что не вытолкала меня из комнаты!

Я– то все прекрасно понимал.

– Сейчас отдам ей чемодан, – сказал я. – Она ведь пережила большое потрясение. Сейчас ей важнее всего отдых.

– Уже почти светает! – продолжал жаловаться Палмер. – Мне тоже нужен отдых. У меня сегодня много дел. Я ухожу домой.

– И правильно делаете, мистер Палмер, – одобрил я с самой своей искренней улыбкой. – Вот и я – вручу миссис Хэмел ее чемодан и последую вашему примеру.

Я проводил его взглядом до лифта, потом высвободил револьвер, не вынимая его из кобуры, и постучал в дверь.

– Ваши вещи, миссис Хэмел, – сказал я.

Дверь распахнулась.

Передо мной стояла – теперь я в этом уже не сомневался – Лючия Поффери. Лицо у нее было осунувшееся, заострившееся, глаза блестели.

– Поставьте здесь. – Она отступила на шаг. Я вошел в комнату и поставил чемодан.

– Спасибо, – проговорила она. – А теперь оставьте меня.

Прикрыв дверь, я направил на нее револьвер.

– Спокойно, детка, – сказал я. – Давай-ка без фокусов.

Она подняла брови:

– Кто вы?

– Меня зовут Барт Андерсен.

Я увидел, как у нее сузились глаза. Удар попал в цель. Видно, Диас говорил ей обо мне, а может, и Нэнси рассказывала.

– Барт Андерсен? – Ее губы сложились в тонкую змеиную усмешку. – Ну да, шантажист. Ты-то как сюда попал?

– Это уж мое дело. Давайте-ка присядем, нам есть о чем поговорить.

Она пожала плечами, отошла к дивану и села. Скрестив ноги, откинулась на спинку и продолжала смотреть на меня. Привлекательности в ней было не больше, чем в свернувшейся клубком кобре. Я взял стул и уселся подальше, не отводя от нее револьвера.

– Ну и как? Легко было прикончить собственную сестру?

– Эту дурочку? Подумаешь! Альдо тоже сказал, что она должна умереть вместо меня. Я необходима нашему движению, а от нее какой прок? – Лючия перевела глаза на сумку. – Так! Ты сломал замки! И чековую книжку, конечно, забрал?

– Забрал, – улыбнулся я, – а оружие на крыше.

Она кивнула:

– Ладно, не будем тянуть резину. Сколько ты хочешь?

Не убирая револьвера, я достал из кармана чековую книжку и помахал у нее перед носом.

– Согласен на миллион. Тебе все равно много останется. Давай сделаем так: я забираю чеки. Ты остаешься здесь. Я заполню четыре чека по двести пятьдесят тысяч каждый. Когда деньги поступят в мой банк, я верну книжку. Это займет неделю или около того. Потом я помогу тебе убраться отсюда. Ведь у тебя есть яхта, детка. Я найду рулевого, выберем ночь потемнее, и ты отправишься на Кубу. Как тебе такой план?

Ее лицо, словно каменная маска, по-прежнему не выражало ничего.

– Согласна, – сказала она наконец. – Но что, если ты получишь деньги и скроешься?

– Видишь ли, – я одарил ее своей мальчишеской улыбкой, – тебе ничего не остается, как доверять мне.

Она покачала головой:

– У меня есть предложение получше. Возьми себе эти четыре чека, а книжку отдай мне. Я останусь здесь на неделю, и ты успеешь получить свою долю. Потом начну получать наличные по своим чекам я. Чем плохо?

Передо мной снова замаячил миллион долларов, а стоит мне предаться мечтам о больших деньгах – я моментально размагничиваюсь.

– Идет, – ответил я и допустил роковую ошибку. Сидя довольно далеко от нее, я положил револьвер на ручку кресла и принялся отсчитывать чеки. При этом отвел от Лючии глаза, что было второй роковой ошибкой. Когда она шевельнулась, я бросил чековую книжку и рванулся к револьверу, но было поздно.

Не успел я схватить свой, как она начала стрелять – в руке у нее оказался револьвер, который она, видимо, припрятала под подушкой дивана.

Я увидел вспышку, что-то впилось мне в грудь, услышал треск и больше ничего не видел и не слышал.

Мой миллион долларов растворился в темноте.

Целую неделю ко мне никого не пускали. Я лежал на больничной койке и исходил жалостью к себе. За мной ухаживала пожилая сестра, не более привлекательная, чем дохлая треска. Время от времени ко мне заходил хирург и всякий раз хвалил себя – как он ловко спас меня от смерти. Похвальбы сопровождались хохотом, напоминающим вой гиены, да и с виду он смахивал на это животное.

Пока я лежал, я кое-что обдумал. Похоже, я опять возвращаюсь на исходные позиции. Когда встану и начну ходить, снова заживу прежней тусклой жизнью. Опять придется тянуть лямку в агентстве. Я пытался узнать у сестры, что со мной произошло, но она говорила, что не знает. И, глядя на нее, я этому не удивлялся. Она была из тех, кто надсаживается на своем маленьком участке, а вся жизнь проходит мимо. Так что я лежал и терялся в догадках, пока не появился мой первый посетитель – Лу Колдвэлл.

Подвинув стул к кровати, он сказал:

– Тебе не повезло, Барт. Но что случилось?

– Я отдал ей ее чемодан, – ответил я. – А когда уходил, она схватила револьвер и выстрелила в меня.

– С чего вдруг?

– Спроси у нее. Я-то откуда знаю?

– Гостиничный детектив, услышав выстрел, кинулся наверх узнать, в чем дело, она и его застрелила. Потом спустилась на лифте в вестибюль – в одной руке чемодан, в другой револьвер, – представляешь, какой там начался, переполох? И выбежала на улицу. А мимо проезжала патрульная машина, заметили ее с револьвером, остановили, но она начала палить. Они ответили тем же, ранили ее, и, когда доставили в больницу, она уже умерла.

– Не иначе сошла с ума, – предположил я.

– Это была Лючия Поффери, – объяснил Колдвэлл. – Нэнси Хэмел погибла, когда мы брали виллу.

"Ну вот, – подумал я. – Все кончено. Никакого миллиона. Снова придется вкалывать”.

– Я представляю себе это так, – начал Колдвэлл и стал рассказывать мне то, что я и сам мог бы ему рассказать. Я его не слушал.

Когда он кончил, вошла сестра и сказала, что мне нужно отдохнуть. Колдвэлл выразил надежду, что я скоро снова встану на ноги, и ушел.

Всю следующую неделю ко мне никто не приходил. Я валялся в полном одиночестве. Надеялся, что Берта хотя бы пришлет мне цветы, но от нее ничего не было. Наверное, вышла за своего чудика и где-то плавает на его яхте.

Мне уже разрешили пересаживаться с постели на стул, когда ко мне пришел второй посетитель. Это был Чик Барни. Он принес бутылку “Катти Сарк”.

– Привет, Барт! Как дела? Я изобразил бравую улыбку и принял бутылку.

– Поправляюсь, – сказал я. – Хорошо, что пришел. Больше никто не удосужился.

– Не говори! – Он зашагал по комнате, и я понял, что он хочет что-то сказать, но не решается.

– Что слышно про Берту? – спросил я с надеждой.

– Вышла замуж! Сейчас у них медовый месяц, и они укатили в Европу. У этого ее муженька денег куры не клюют.

Я совсем скис.

Наблюдая, как Чик, засунув руки в карманы, нахмурившись, кружит по палате, я чувствовал, что его распирают дурные новости.

– Что тебя грызет, Чик? – спросил я – Давай выкладывай.

– Помнишь “Уголовный кодекс” Робертсона. – Он вдруг остановился. – У тебя ведь он был, верно?

Ничего не понимая, я смотрел на него прямо в глаза:

– Да. Одному Богу известно, зачем я его купил, я в него давно не заглядывал.

– А полковник забыл свой дома, и он ему срочно понадобился – вынь да положь! Я вспомнил, что у тебя он есть, покопался в твоем ящике для виски и отнес ему.

– Ну хорошо, отнес. И что?

И вдруг сердце у меня екнуло и я похолодел. Я вспомнил, что сунул в этот “Кодекс” копию моего письма, адресованного Сэлби, в котором излагал все, что мне известно про Поффери, пиратский остров и “Аламеду” – все, за что надеялся получить от Нэнси Хэмел сто тысяч долларов. И эту копию я даже не вложил в конверт! Полковник, конечно, ее прочитал! Полковник не дурак. Он сразу понял, какую роль я с самого начала играл в этой истории.

Я увидел, что Чик внимательно смотрит на меня.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Но откуда мне было знать? Гленда поручила сообщить тебе обо всем этом. Господи, Барт! Как ты мог пойти на такое?

– Да уж! – По спине у меня струился холодный пот. – Я болван, Чик, но все выглядело так заманчиво!

Чика передернуло:

– Разве можно этой заманчивости верить? Теперь послушай дальше. Полковник решил не сообщать в полицию. Он сказал Гленде, что не желает марать репутацию агентства.

Мне немного полегчало.

– Молодец-то молодец, но, Барт, он лишил тебя лицензии и уже всех предупредил. Теперь никто не захочет иметь с тобой дело. Мне жаль, но так уж случилось. – Чик протянул мне руку. – Пока, Барт, и желаю удачи.

Он ушел, а я продолжал сидеть у окна и смотреть вниз на шумную улицу. Меня обуял страх. Без лицензии мне деваться некуда, остается только безработица.

Господи! Было от чего впасть в уныние!

Позже зашел хирург. Улыбаясь, как гиена, он сказал, что дня через два я могу отправляться домой. Если вести себя осторожно, через месяц буду как новенький.

Но я– то знал, что ничего хорошего не будет. Когда я остался один, мои мысли заметались, как перепуганная белка в колесе. От голодной смерти меня отделяют две тысячи долларов, Нужно заплатить за лечение. Нужно искать работу.

Так я промучился два дня и две ночи, почти не спал, но все равно не мог придумать, как заработать деньги. А ведь я должен жить по своим стандартам.

Перед выпиской мой верный друг Чик прислал мне чемодан с одеждой, которую он нашел у меня дома, и подогнал к больнице мою машину. К вещам были приложены пятьдесят долларов в конверте и записка:

«Это в последний раз. Мне жаль, что дальше не смогу тебя финансировать, мне будет этого недоставать, старый дружище!»

Я поехал к себе домой, настроение было хуже некуда. Открыл входную дверь и застыл на пороге. Моя гостиная превратилась в оранжерею: всюду стояли цветы. Над каминной полкой был натянут плакат “Добро пожаловать домой, негодяй несчастный!”.

Я прошел через гостиную и распахнул дверь в спальню. На кровати в соблазнительной позе лежала совершенно голая Берта.

– Тебя, кажется, подстрелили? – спросила она. До чего же я обрадовался, увидев ее!

– Подстрелили, – подтвердил я, прикрывая за собой дверь.

– И куда попали?

– Не туда, куда ты думаешь! – усмехнулся я и начал раздеваться.

Через двадцать минут мы отдыхали, лежа рядом. Берта гладила меня по голове и тихо постанывала. Если она продолжала вспоминать о том, что только что было между нами, я ее понимал, но мои мысли уже переключились на будущее.

– Знаешь, Барт, милый, я окончательно убедилась, что с Тео у меня ничего не получится. Я похлопал ее по попке:

– С Тео? Кто это?

– Мой муж.

– Господи! Это что, его так зовут?

– Ну да! Тео Данримпел – чудик с миллионами. Я сел.

– Ты хочешь сказать, что вышла за Данримпела? Того самого? Но он же богат, как Форд!

Берта опрокинул меня на подушки и принялась покусывать мне ухо.

– Да, я вышла за него, милый, но ты представить себе не можешь, что это такое! Я прекрасно знаю, что ты негодяй, но негодяй неотразимый! Ты мне нужен. Я не в силах жить с чудаком, который может только смотреть на меня. У женщины должна быть своя интимная жизнь!

– Понимаю. Но я-то тут при чем?

– А как ты относишься к тому, чтобы переселиться на Палм-Спрингс, милый? У Тео большая резиденция. Там есть прелестный маленький коттедж, как раз для тебя. Тео понимает, что мне нужен друг. Он удивительно чуткий. Ну, что скажешь?

Тучи внезапно рассеялись, небеса снова стали голубыми, и засияло солнце.

Что касается социального статуса, то ведь жиголо гораздо выше, чем шантажист. Меня, Берту и Тео ждал замечательный союз, просто шик-блеск!

Если я пойду с правильной карты (а Бог свидетель, я собирался играть по правилам!), то голод мне больше не грозит!