Башня Рассвета

Глава 29

Штормы подстерегали Несрин и Сартака на выходе из северных Асимильских гор.

После пробуждения принц взглянул на темно-синие облака и приказал Несрин укрыть все, что можно, на их скалистом выступе. Кадара перемещалась с одной когтистой ноги на другую, шуршала крыльями, а ее золотые глаза следили за надвигающимся штормом.

Высоко, раскаты грома эхом отдавались от каждой скалы и трещины, и, когда Несрин и Сартак прижались к каменной стене под навесом, обдуваемые ветрами, она могла бы поклясться, что даже горы содрогались. Но Кадара противостояла буре, сев перед ними, настоящая стена из белых и золотых перьев.

Тем не менее, ледяной дождь сумел достать их, заморозив Несрин до костей, даже с толстыми кожаными рукавами и в тяжелом шерстяном одеяле. Сартак настоял, чтобы она завернулась. Ее зубы стучали настолько сильно, что у нее болела челюсть, и руки настолько онемели и промокли, что она держала их под мышками, чтобы сохранить любое тепло.

Еще до того, как исчезла магия, Несрин никогда не жаждала магических даров. И после того, как она исчезла, после того, как вышли приказы, запрещавшие ее и эти ужасные охоты за теми, кто когда-то владел ею, Несрин не осмелилась даже думать о магии. Она была счастлива, практикуя стрельбу из лука, учась владеть ножами и мечами, ее телом, пока оно тоже не стало оружием. Она рассказывала отцу и сестре, что магия потерпела неудачу, когда они спрашивали. Хорошая сталь не потерпит.

Тем не менее, сидя на этой скале, обдуваемая ветром и дождем, она даже не могла вспомнить, что такое тепло. Несрин обнаружила, что желает, чтобы в ее жилах текло пламя. Или, по крайней мере, чтобы какой-то огненный маг выскочил из-за угла и согрел их.

Но Аэлина была далеко — пропала без вести, если верить Хасар, а Несрин верила. Настоящий вопрос заключался в том, исчезли ли Аэлина и ее двор в результате какой-то ужасной игры Мората или какой-то схемы самой королевы.

Увидев, на что способна Аэлина в Рафтхоле, планы, которые она выложила и придумала без кого-либо из них… Несрин ставила на Аэлину. Королева появлялась, когда и где она хотела, точно в тот момент, когда намеревалась. Несрин предположила, что именно поэтому ей понравилась королева: так долго планировать, при том, что мир считал ее неконтролируемой и дерзкой, Аэлина проявляла большую сдержанность в том, чтобы скрыть все это.

И когда эта буря бушевала вокруг Несрин и Сартака, она задавалась вопросом, может ли Аэлина Галатиния иметь еще туз в рукаве, о котором даже ее двор не знал. Она молилась, чтобы он был у Аэлины. Ради них всех.

Но магия пропадала раньше, Несрин напомнила себе, когда ее зубы стучали друг об друга. И она сделает все возможное, чтобы найти способ бороться с Моратом без нее.

Прошло несколько часов, прежде чем шторм наконец ушел, чтобы сотрясать другие районы мира, Сартак только поднялся на ноги, когда Кадара встряхнула перьями, сотрясая дождь. Ракин обрызгал их, но Несрин не жаловалась, ведь он взял на себя основную тяжесть гнева бури ради них.

Конечно, седло тоже намокло, что, в свою очередь, привело к довольно неудобной поездке, когда они полетели вниз по свежим, чистым ветрам с гор в растянувшиеся луга внизу.

Из-за задержки им пришлось разбить лагерь еще на одну ночь, на этот раз в рощице деревьев, опять же не с достаточным количеством угля, чтобы их согреть. Несрин стиснула зубы — холод, который пронизывал ее кости, корни, которые впились ей в спину через постель, пустота в животе, которую не могли заполнить фрукты и сухое мясо, а также вчерашний хлеб.

Сартак, к его чести, дал ей свои одеяла и спросил, хочет ли она сменить одежду. Но она едва знала его, поняла она. Этот человек, с которым она полетела, этот принц с его сумасшедшим и остроглазым ракином… Он был не кем иным, как незнакомцем.

Такие вещи обычно не беспокоили ее. Работая в городской гвардии, она ежедневно общалась с незнакомцами, в разных состояниях ужаса или паники. Приятных встреч было мало и даже меньше, особенно в последние шесть месяцев, когда темнота нависла над городом и охотилась под ним.

Но с Сартаком… Когда Несрин дрожала всю ночь, она задавалась вопросом, может ли ее поспешная поездка сюда обернуться неожиданным союзом или нет.

Ее конечности болели, и глаза горели, когда серый свет рассвета пробивался сквозь тонкие сосны. Кадара уже шевелилась, желая уйти, а Несрин и Сартак обменялись менее чем полудюжиной слов, прежде чем взлетели в воздух, чтобы преодолеть последний этап их путешествия.

Они пролетели два часа, ветра, идущие глубоко с юга, направляли их, когда Сартак сказал ей на ухо:

— Вот. — он указал на восток. — Пролетев полдня в этом направлении, ты достигнешь северных краев степей. Сердца Даргана.

— Ты часто туда летаешь?

Пауза. Он сказал сквозь ветер:

— Кашин поддерживает порядок. И Тумелун. — то, как он произнес имя сестры, сказало достаточно. — Но всадники ракинов и дарган однажды были одним и тем же. Мы преследовали ракинов на наших муниджинских лошадях, отследили их глубоко в Таванских горах. — он указал на юго-восток, когда Кадара переместилась, нацелившись на высокие, зубчатые горы, которые были словно когти в небе. Они были покрыты лесами, а некоторые вершины покрыты снегом. — И когда мы приручили ракинов, некоторые из лордов решили не возвращаться в степи.

— Вот почему многие из ваших традиций остаются прежними, — заметила Несрин, глядя на сульдэ, привязанное к седлу. Снижаясь, стали видны сушеные травы раскачивающиеся, как золотое море, прорезанные тонкими, вьющимися реками.

Она быстро посмотрела на горы. Хотя она в общем-то привыкла к идее о том, что между ней, оседлавшей ракина, и смертью было очень мало, она напомнила себе, что ничего не сделала, чтобы успокоить ее желудок.

— Да, — сказал Сартак. — Именно поэтому наши всадники часто вместе с Дарганом на войне. Наши боевые техники отличаются, но мы в основном знаем, как работать вместе.

— Кавалерия внизу и воздушные войска сверху, — сказала Несрин, стараясь не казаться слишком заинтересованной. — Ты когда-нибудь был на войне?

Принц молчал минуту. Затем сказал:

— Не на такой масштабной, как разворачивается в вашей стране. Наш отец гарантирует, что на территории нашей империи хорошо знают, что преданность вознаграждается. Но на сопротивление ответят смертью.

Холодок пробежал по ее спине.

Сартак продолжил:

— Итак, меня дважды отправляли, чтобы напомнить некоторым беспокойным территориям о холодной правде. — горячее дыхание касалось ее уха. — Затем в кланы ракинов. Древнее соперничество, которым я научился управлять, и конфликты, которые мне пришлось сглаживать.

Трудный путь, он не добавил. Вместо этого сказал:

— Как стражница, ты должна была иметь дело с такими вещами.

Она фыркнула от этой мысли.

— Я была в основном на патрулировании, редко удавалось быть активной.

— Учитывая твое обращение с луком, я бы подумал, что ты была везде.

Несрин улыбнулась. Обольститель. Под этой неизменно уверенной внешностью Сартак, безусловно, бесстыдно флиртовал. Но она подумала над его предполагаемым вопросом, хотя знала ответ годами.

— Адарлан не так… открыт, как каганат, когда речь идет о роли женщин в рядах его охранников или армий, — призналась она. — Хотя я могла бы быть опытней, обычно повышали мужчин. Поэтому меня оставляли гнить на патрульной службе у стен или на оживленных улицах. Следить за преступным миром или дворянством оставляли ​​для более важных охранников. И для тех, чьи семьи произошли из Адарлана.

Ее сестра шумела по любому поводу, но Несрин знала, что если бы она не сдержалась у начальства, если бы она бросила им вызов… Они были такими людьми, которые сказали бы ей быть благодарной за то, что ее вообще приняли, а затем потребовали бы вернуть меч и форму. Поэтому она подумала, что лучше остаться, пройти через все это, не обращая внимания, в действительности было очень мало охранников таких, как она, помогавшим тем, кто в этом нуждался. Она осталась ради них, склоняя голову, когда назначали людей, не заслуживших этого.

— А. — еще один скрытый удар от принца. — Я слышал, что они не очень приветствовали людей из других стран.

— Если не сказать совсем. — слова были холоднее, чем она хотела.

И все же ее отец настоял, чтобы они жили именно там, думая, что это принесет им лучшую жизнь. Даже когда Адарлан начал свои войны, чтобы завоевать северный континент, он остался, хотя ее мать пыталась убедить его вернуться в Антику, город ее сердца. Но по какой-то причине, возможно, из-за упрямства, возможно, назло людям, которые хотели его выгнать, он остался.

И Несрин старалась не винить его за это, она действительно не винила. Ее сестра не могла этого понять — иногда случающийся закипающий гнев Несрин по этому поводу. Нет, Делара всегда любила Рафтхол, любила суету города и преуспевала в победе над своими бескомпромиссными людьми. Неудивительно, что она вышла замуж за человека, родившегося и выросшего в самом городе. Истинное дитя Адарлана — вот какая ее сестра. По крайней мере, того, что когда-то было Адарланом, и однажды может снова стать.

Кадара поймала быстрый ветер и поплыла по нему, и мир под ними размылся, а возвышающиеся горы становились все ближе и ближе. Сартак тихо спросил:

— Ты когда-нибудь…

— Не стоит об этом говорить. — не тогда, когда она все еще чувствовала этот камень, когда падала на него, слышала насмешки детей. Она сглотнула и добавила:

— Ваше высочество.

Низкий смех.

— Итак, мой титул появился снова. — но он не продолжил. Только сказал:

— Я собираюсь просить тебя не называть меня принцем или Вашим высочеством среди других наездников.

— Ты собираешься просить меня?

Его руки сжались вокруг ее в издевательском предупреждении.

— Мне потребовались годы, чтобы заставить их перестать спрашивать, нужны ли мне шелковые тапочки или слуги, чтобы расчесать волосы. — Несрин усмехнулась. — Среди них я просто Сартак.

Он добавил:

— Или капитан.

— Капитан?

— У нас с тобой есть общее.

Бесстыдный флирт.

— Но ты управляешь всеми шестью кланами ракинов. Они слушают тебя.

— Они слушаются, и когда мы все собираемся, я принц. Но среди моего клана, моей семьи, Эридуна, я капитан их сил. И подчиняюсь словам названной матери. — он снова сжал ее руки, чтобы сделать акцент. — Что я бы посоветовал тебе делать, если ты не хочешь, чтобы тебя раздели и привязали к скале в разгар шторма.

— Святые боги.

— В самом деле.

— Она делала…

— Да. И, как ты сказала, об этом не стоит говорить.

Но Несрин снова засмеялась, удивившись, что она так часто улыбалась за последние несколько минут.

— Я ценю ваше предупреждение, капитан.

Таванские горы превратились в мамонта, стену темного серого камня выше, чем она когда-либо видела на своих землях. Не то чтобы она видела много гор вблизи. Ее семья редко ходила вглубь Адарлана или окружающих его королевств, главным образом потому, что ее отец был занят, но отчасти потому, что сельские жители в этих районах не так хорошо относились к посторонним. Даже когда их дети родились на адарланской земле. Иногда этот последний факт их очень злил.

Несрин только молилась, чтобы ракины были более приветливыми.

Во всех рассказах ее отца, описания домов ракина как-то не передавали того, что было построено в боках и на вершине трех возвышающихся вершин, сгруппированных в сердце Таванских гор.

Это был не ряд массивных, широких палаток, — чтобы кланы перемещались по степи. Нет, Эридунские дома были высечены в камнях, дома, залы и палаты, во многих из них первоначально гнездились сами ракины.

Некоторые из этих гнезд оставались, как правило, всаднику и его семье, поэтому птиц можно было вызвать в любой момент. Либо через командный свист, либо кто-то поднимался по бесчисленным веревочным лестницам, привязанным к самому камню, позволяя перемещаться между различными домами и пещерами, хотя внутренние лестничные клетки также были построены внутри самих горных вершин, в основном для престарелых и детей.

Сами дома, каждый из них, были оснащены широким пещерным входом для ракинов, чтобы приземляться, жилые кварталы, высеченные за ними. Несколько окон украшало каменное лицо здесь и там, комнаты, скрытые за камнем, и вытягивали воздух из камер внутри. Не то чтобы они нуждались в гораздо более свежем воздухе здесь. Ветер был рекой между тремя сплошными пиками, в которых находился очаг клана Сартака, полный ракинов разного размера. Несрин попробовала и не смогла посчитать дома, вырезанные в горах. Их, наверное, здесь сотни. И, возможно, больше лежат в самих горах.

— Это — это только один клан?

Ее первые слова после нескольких часов.

Кадара взмыла вверх к самому центральному пику. Несрин скользнула назад в седло, тело Сартака ощущалось теплой стеной позади нее, когда он наклонился вперед, направляя ее. Его бедра сжали ее, мышцы сдвинулись ниже, когда он держал равновесие на стремени.

— Эридун — один из самых больших — самый старый, если им следует верить.

— А твой нет?

Казалось, что вокруг них действительно была несуществующая эпоха.

— Каждый клан утверждает, что он самый старый и первый среди наездников. — смех отозвался в ее теле. — Когда происходит собрание, ты столько споров услышишь об этом. Тебе лучше оскорбить мужчину при жене, чем сказать ему в лицо, что ваш клан — самый старший.

Несрин улыбнулась, даже прикрыв глаза. Кадара нацелилась, быстро и решительно на самый широкий выступ — площадку для взлёта, поняла она, когда ракин бросился к ней. Люди уже стояли прямо под огромной аркой пещерного входа, с поднятыми руками в знак приветствия.

Она почувствовала, как Сартак улыбнулся ей около уха.

— Там лежит Горный зал Алтуна, дом моей мамы и семьи. — Алтун — проще сказать Убежище Ветров. Оно было действительно больше, чем любое другое жилище среди трех вершин, которые называли Доргос или Три Певца, сама пещера высотой не менее сорока футов и трижды шириной. В глубине она могла просто разглядеть столбы и то, что действительно казалось массивным залом.

— Приемная, где мы проводим наши встречи и торжества, — объяснил Сартак, обводя его руками, как Кадара, откинувшись назад. Она опять сжала глаза перед ожидающими людьми, конечно, не вызвав у нее никакого восхищения…

Несрин схватила седельный рог одной рукой, другой сжимала колено Сартака, прижавшееся к ее спине. Едва не оставляя синяк.

Принц только тихо рассмеялся.

— Значит, у знаменитого лучника есть слабость.

— Я скоро узнаю твою, — возразила Несрин, в ответ услышав еще один мягкий смешок.

Ракин милостиво сделала плавную посадку на полированном темном камне балкона, те кто ждал на балконе закрепили ее крылья.

Затем Несрин быстро выпрямилась, отпустив седло, за которое она схватилась мертвой хваткой и принца, чтобы посмотреть зал, полный столбов из резного дерева. Пламя, горящее везде, бросало золотой свет, сверкающий среди зеленого и красного цветов, и толстые ковры, выделенные смелыми, яркими узорами, покрывали большую часть каменного пола, прерванную только круглым столом и, казалось, маленьким помостом на одной из дальней стен. И за его пределами, мрачный, освещенный факелами, коридор впадал в самую гору. Заполненную дверями.

Но в самом центре Горного Зала Алтуна: огонь.

Яма была вырезана в полу, настолько глубокая и широкая, что слои широких ступеней вели к ней. Как маленький амфитеатр, но главное развлечение — не сцена, а само пламя. Очаг.

Несрин расправила плечи, когда люди, молодые и старые, двинулись вперед, широко улыбаясь. Некоторые были одеты в знакомую броню, некоторые из них были красиво украшены, тяжелые шерстяные пальто, которые струились по коленям. У большинства из них были шелковые ониксовые волосы, как у Сартака и обветренная золотистая кожа.

— Ну, хорошо, — протянула молодая женщина в кобальто-рубиновом пальто, постукивая ногами по гладкой скале, глядя на них. Несрин заставила себя успокоиться, выдерживая этот резкий взгляд. Двойные косы молодой женщины, завязанные красной кожей, красиво падали на ее груди. Передернув плечом, она сказала:

— Посмотрите, кто решил бросить свои шёлковые тапочки и золотые ванны, чтобы снова присоединиться к нам.

Несрин пристально посмотрела на нее. Но Сартак просто бросил поводья Кадары, принц дал Несрин ясно понять, чтобы она посмотрела, прежде чем он сказал девушке:

— Не притворяйтесь, что ты не молишься, чтобы я принёс тебе больше этих хороших шелковых тапочек, Борте.

Несрин закусила губу, чтобы не улыбнуться, хотя другие, конечно же, не проявили такой сдержанности, когда их хихиканье отразилось от темных камней.

Борте скрестила руки на груди.

— Полагаю, ты знаешь, где их купить, так как любишь носить их сам.

Сартак засмеялся, звук был громким и веселым.

Попытаться не глазеть. Во дворце он ни разу не смеялся.

И когда она в последний раз издавала такой яркий звук? Даже с тетей и дядей ее смех был сдержан, как будто на ней лежал какой-то невидимый ограничитель… Возможно, задолго до того, в те дни, когда она была только городской охраной, не понимая, что скрывается в канализации Рафтхола.

Сартак плавно спешился с Кадары и протянул руку, чтобы помочь Несрин.

Это была всего лишь рука, которую он поднял, но она заметила около дюжины собравшихся, — смотревших на неё. Но Борте была ближе всех.

Еще один проницательный, взвешивающий взгляд. Посмотрела на кожу, но ни одна из особенностей не выдавала в ней чужака.

Раньше она занималась осмотром незнакомцев — это не было чем-то новым. Даже если теперь стояла в позолоченных залах Алтуна, среди ракинов.

Игнорируя предлагаемую руку Сартака, Несрин заставила ее жесткое тело плавно скользнуть одной ногой по седлу и спешиться. Ее колени подвернулись, но ей удалось легко приземлиться, и она не позволяла себе прикоснуться к волосам, хотя была уверена, что они были, как крысиное гнездо, несмотря на ее короткую косу.

Слабый блеск одобрения появился в темных глазах Борте незадолго до того, как девушка дернула подбородком в сторону Несрин.

— Балрухская женщина в броне для полёта на ракинах. Теперь вижу.

Сартак не ответил. Он только взглянул в направлении Несрин. Приглашение. И вызов.

Поэтому Несрин сунула руки в карманы своих плотно облегающих штанов и подошла к принцу.

— Будет ли лучше, если я скажу вам, что сегодня утром я поймала Сартака, полирующего свои ногти?

Борте посмотрела на Несрин, моргнув.

Затем она запрокинула голову и засмеялась.

Сартак бросил одобрительный, но негодующий взгляд на Несрин, прежде чем сказать:

— Познакомься с моей названной сестрой, Борте. Внучка и наследница моей мамы, Хоулун. — он потянулся между ними, чтобы дёрнуть одну из косичек Борте. Она отбросила его руку. — Борте, познакомься — капитан Несрин Фалюк. — он сделал паузу и добавил:

— Из королевской гвардии Адарлана.

Тишина. Темные брови Борте поднялись.

Старый мужчина в броне вышел вперед.

— Даже не знаю, что необычнее: то, что балрухская женщина — их капитан, или что капитан Адарлана оказалась так далеко?

Борте махнула рукой.

— Ты всегда задаёшь вопросы и начинаешь бестолковый разговор, — поругала она его. И к удивлению Несрин, человек вздрогнул и закрыл рот. — Настоящий вопрос… — хитрая улыбка девушки предназначалась Сартаку. — Она шпион или невеста?

Все попытки вести себя спокойно провалились, когда Несрин взглянула на девушку. Сартак только рявкнул:

— Борте.

Борте зло ухмыльнулась.

— Сартак никогда не приводил таких прекрасных дам домой — из Адарлана или Антики. Будьте осторожны, идя по краю скалы, капитан Фалюк, или некоторые из девушек здесь могут вас толкнуть.

— Ты будешь одной из них? — голос Несрин оставался невозмутимым, хотя ее лицо покраснело.

Борте нахмурилась.

— Не думаю.

Некоторые из толпы снова засмеялись.

— Как мою названную сестру, — объяснил Сартак, ведя Несрин к скоплению низких стульев возле края огненной ямы, — я считаю Борте родственницей по крови.

Дьявольская усмешка Борте исчезла, когда она встала вместе с Сартаком.

— Как поживает твоя семья?

Лицо Сартака было нечитаемым, за исключением слабого мерцания в темных глазах.

— Позже, — сказал он. Небезопасно.

Но Борте кивнула, как будто хорошо знала о его настроении и мыслях, и молчала, пока Сартак провожал Несрин к резному деревянному стулу. Жар от пылающего огня был восхитителен, и она почти застонала, когда протянула к нему замороженные ноги.

Борте прошипела:

— Ты не мог дать своей возлюбленной надлежащую пару сапог, Сартак?

Сартак зарычал, предупреждая, но Несрин нахмурилась на ее эластичные кожаные сапоги. Они были дороже, чем любые, которые она когда-либо осмеливалась купить для себя, но Дориан Хавильярд настоял. Часть формы, сказал он ей, подмигивая.

Она задавалась вопросом, сейчас улыбался ли он так же свободно, или дарил улыбки так же щедро, где бы он ни был.

Но она взглянула на Борте, сапоги которой были кожаными, но толще, — на вид это была овчина. Определенно, они подходили лучше для горных вершин.

— Я уверен, что ты где-нибудь откопаешь пару, — сказал Сартак своей сестре, а Несрин свернулась в кресле, пока двое из них ушли туда, где ожидала Кадара.

Люди собрались вокруг Сартака достаточно тесно, чтобы Несрин не услышала. Но принц говорил, слабо улыбаясь, пока он выгружал мешки, отдавая их тому, кто был ближе всего, а затем расседлал Кадару.

Он ударил золотого ракина по шее, а затем сильнее по боку — и тогда Кадара ушла, хлопая крыльями в воздухе под открытым небом.

Несрин собиралась предложить помочь с мешками, которые теперь вытаскивали через прихожую, но тепло, окутывающее ее тело, расслабило ноги.

Появились Сартак и Борте, остальные разошлись, как раз когда Несрин заметила человека, сидящего возле огня через зал. На маленьком деревянном столе рядом со стулом стояла чашка, из которой шел пар, и хотя на его коленях, казалось, был открытый свиток, его глаза были направленны на нее.

Она не знала, что сказать: хотя его кожа и была загорелой, было ясно, что он родом не с южного континента; его короткие коричневые волосы были далеки от длинных шелковистых косичек наездников ракинов; а его одежда была больше похожа на куртку и брюки Адарлана.

На его боку висел только кинжал, и, хотя он был широкоплечим и стройным, у него не было самоуверенного бахвальства, безжалостной уверенности воина. Возможно, ему было лет сорок, бледные белые линии, появившиеся на его глазах, когда он щурился на солнце или на ветру.

Борте провела Сартака вокруг огненной ямы, мимо различных столбов, прямо к человеку, который поднялся и поклонился. Он был ростом примерно с Сартака, и даже из-за зала, с потрескивающим огнем и стонущим ветром, Несрин смогла узнать халху, хоть и говорила на нем ужасно:

— Это честь, принц.

Борте фыркнула.

Сартак только коротко кивнул и ответил на северном языке:

— Мне говорили, что ты был гостем нашей мамы в течение последних нескольких недель.

— Она была достаточно любезна, чтобы приветствовать меня здесь, да. — человек слегка успокоился, используя свой родной язык. Взгляд в сторону Несрин. Она не удосужилась притвориться, что не слушает. — Я не мог не подслушать, что был упомянут капитан из Адарлана.

— Капитан Фалюк наблюдает за королевской охраной.

Мужчина не отрывал глаз от Несрин, когда он пробормотал:

— Да, сейчас.

Несрин только смотрела на него сквозь комнату.

Он продолжал глазеть.

Сартак резко спросил:

— И ваше имя?

Мужчина посмотрел на принца.

— Фалкан Эннар.

Борте сказала Сартаку на халху:

— Он торговец.

И если бы он приехал с северного континента… Несрин поднялась на ноги, ее шаги были почти бесшумными, когда она приблизилась. Она была уверена, что были, так как Фалкан наблюдал за ней весь путь, оглядывая ее с головы до ног. Удостоверилась, что он отметил, что легкость, с которой она двигалась, была не женским даром, а обучением, которое научило ее, как подкрасться, чтобы не быть обнаруженной. Фалкан напрягся, как будто он наконец понял это. И понял, что от его кинжала будет мало пользы против нее, если бы он был настолько глуп, чтобы его использовать.

Хорошо. Он был умнее, чем многие мужчины в Рафтхоле. Остановившись, Несрин спросила торговца:

— У вас есть новости?

Подойдя ближе, она поняла, что ошиблась посчитав глаза черными, они были цвета ночного сапфира. В молодости он, вероятно, был красив.

— Новости о чем?

— Из Адарлана. Что-нибудь.

Фалкан заметно притих — человек, возможно, использовал свои земли для выгодных сделок.

— Я бы хотел сказать вам что-нибудь, капитан, но я уже два года нахожусь на южном континенте. У вас, вероятно, больше новостей, чем у меня.

Едва различимая просьба.

И она осталась без ответа. Она не собиралась разбалтывать дела своего королевства, чтобы все услышали. Поэтому Несрин просто пожала плечами и повернулась к огненной яме.

— Прежде чем я покинул северный континент, — сказал Фалкан, когда она ушла, — молодой человек по имени Шаол Вэстфол был капитаном королевской гвардии. Вы его заменили?

Осторожной. Она действительно должна была быть такой, очень осторожной, чтобы не рассказать слишком много. Ему, кому угодно.

— Лорд Вэстфол теперь Права Рука короля Дорина Хавильяра.

Шок проявился на лице торговца. Она отметила это — каждый жест и моргание. Никакой радости или облегчения, но и никакого гнева. Просто… удивление. Чистое, голое удивление.

— Дорин Хавильярд — король?

Брови Несрин поднялись, Фалкан объяснил:

— Я уже несколько месяцев нахожусь в глубокой дикой природе. Новости не прибывают быстро. Или часто.

— Странное место для продажи ваших товаров, — пробормотал Сартак. Несрин была склонна согласиться.

Фалкан просто сжато улыбнулся принцу. Человек со своими собственными секретами.

— Это было долгое путешествие, — вмешалась Борте, обхватив руками Несрин и повернув ее в тусклый коридор. — Капитан Фалюк нуждается в отдыхе. И в ванне.

Несрин не была уверена, стоит ли благодарить молодую женщину или наоборот за то, что она вмешалась, но… Ее желудок действительно был пуст. И прошло уже много времени, когда она купалась.

Ни Сартак, ни Фалкан не остановили их, хотя их бормотание возобновилось, когда Борте проводила ее в коридор, который был высечен прямо в горе. Деревянные двери были по всему коридору, некоторые открыты и показывали маленькие кровати — даже небольшую библиотеку.

— Он странный человек, — сказала Борте на халху. — Моя бабушка отказывается говорить о том, зачем он пришел сюда, что он ищет.

Несрин подняла лоб.

— Возможно, торговля?

Борте покачала головой, открывая дверь на полпути вниз по коридору. Комната была маленькая, узкая кровать, стоявшая у одной стены, у другой — комод и деревянный стул. На дальней стене были умывальник и чайник, а также куча мягких тканей.

— У нас нет товаров для продажи. Обычно мы являемся торговцами-перевозчиками по всему континенту. В нашем клане здесь не так много, но в других… Их гнезда полны сокровищ со всех территорий. Она взглянула на эту шаткую кровать и нахмурилась. — Не этот старый хлам.

Несрин усмехнулась.

— Возможно, он хочет помочь вам в расшИрэнии.

Борте обернулась, покачав головой.

— Нет. Он ни с кем не встречается, или не заинтересован в этом. — Пожатие плечами. — Это мало что значит. Только то, что он здесь

Несрин обдумывала лакомые кусочки информации. Он не казался одним из агентов Мората, но знал, как далеко рука Эравана растянулась? Если бы он дошел до Антики, тогда возможно, что он бывал на континенте. Она была бы начеку, без сомнения, Сартак тоже.

Борте закрутила конец косы вокруг пальца.

— Я видела, как ты его оценивала. Ты же не думаешь, что он здесь для бизнеса?

Несрин взвесила стоит ли говорить правду и сказала:

— Это странные дни для всех нас — я научилась не судить о людях по их словам. Или внешнему виду.

Борте отпустила косу.

— Неудивительно, что Сартак привел тебя домой. Ты похожа на него.

Несрин спрятала улыбку, не потрудившись сказать, что эти слова она приняла за комплимент.

Борте фыркнула, махнув на комнату.

— Не так хорошо, как дворец кагана, но лучше, чем спать на одной из дерьмовых кроватей Сартака.

Несрин улыбнулась.

— Кажется, любая кровать лучше, чем это.

Борте ухмыльнулась.

— Я имел в виду то, что сказала. Тебе нужна ванна. И расческа.

Несрин наконец подняла руку к ее волосам и поморщилась. Колтуны и узлы, все запутано. Просто убрать это из косы было бы кошмаром.

— Даже косы Сартака лучше, — дразнила Борте.

Несрин вздохнула.

— Несмотря на все усилия моей сестры, чтобы научить меня, я бесполезна, когда дело доходит до таких вещей. — Она подмигнула девушке. — Почему, ты думаешь, я стригу волосы так коротко?

Действительно, ее сестра практически упала в обморок, когда Несрин вернулась однажды в пятнадцать лет с волосами до ключиц. С тех пор она держала волосы такой длины — отчасти, чтобы разозлить Делару, которая все еще надувалась, и отчасти потому, что с ними было гораздо легче справиться. Обильные лезвия и стрелы были одной вещью, но укладка волос… Она была безнадежной. И показываться в бараках охранников с красивой прической… такое не приняли бы.

Борте только ненароком кивнула Несрин, как будто она это понимала.

— Перед тем, как лететь в следующий раз, я обязательно уложу твои волосы. — затем она указала вниз по коридору на узкую лестницу, которая уходила во мрак. — Там ванные.

Несрин обнюхала себя и съежилась.

— О, это ужасно.

Борте засмеялась, когда Несрин пошла в зал.

— Я удивлена, что глаза Сартака не слезятся.

Несрин усмехнулась, когда последовала за ней к тому, о чем просила, — горячая ванна. Она снова почувствовала резкий взгляд Борте, оценивающий взгляд, и спросила:

— Что?

— Ты выросла в Адарлане, не так ли?

Несрин подумала, почему она задала этот вопрос.

— Да. Я родилась и выросла в Рафтхоле, хотя семья моего отца родом из Антики.

Борте молчала несколько шагов. Но когда они подошли к узкой лестнице и вошли в тусклый интерьер, Борте улыбнулась через плечо Несрин.

— Тогда добро пожаловать домой.

Несрин задавалась вопросом, могут ли эти слова быть самыми красивыми, которые она когда-либо слышала.

* * *

Ванны были древними медными ваннами, которые нужно было наполнять чайник за чайником, но Несрин не возражала, так как она, наконец, мылась.

Час спустя волосы окончательно распутались и высохли, она оказалась усажена за массивный круглый стол в большом зале. Капитан ела жаркое из кролика, устроившись в толстой, теплой одежде, подаренной самой Борте. Блеск вышитого кобальта и нарцисса на рукавах захватили внимание Несрин так же, как и тарелка поджаренного мяса перед ней. Прекрасная одежда — многослойная и защищающая от холода, который пронизывал зал, даже при каминах. И ее пальцы… Борте действительно нашла для нее пару сапог с флисом.

Сартак сидел рядом с Несрин за пустым столом, в равной степени молчаливый и евший с большим энтузиазмом. Он еще не купался, хотя его волосы, растрепанные ветром, были заплетены, длинная коса лежала в центре его мускулистой спины.

Когда ее живот начал наполняться, и пальцы замедлились, Несрин взглянула на принца. Она увидела его слабо улыбающимся.

— Лучше винограда и соленой свинины?

Она дернула подбородок на кости, заполнявшие тарелку, молча отвечая, а затем на жир на пальцах. Неужели это было бы не стыдно слизать его? Приправы были изысканными.

— Моя мама, — сказал он, улыбка исчезла, — ее здесь нет.

Несрин сделала паузу. Они пришли сюда, чтобы получить совет этой женщины…

— По словам Борте, она вернется завтра или на следующий день.

Она ждала продолжения. Молчание может быть столь же эффективным, как произнесённые вопросы.

Сартак отодвинул тарелку и прижал руки к столу.

— Я знаю, что ты настаиваешь на времени. Если бы я мог, я бы пошел искать ее сам, но даже Борте не уверена, куда она ушла. Хоулун… тоже. Видя ее сульдэ, развевающуюся на ветру, она возьмет своего ракина и отправиться за ней. И поколотит нас, если мы попытаемся остановить ее. — Кивок на стойку с копьями возле входа в пещеру, среди них было сульдэ Салдака.

Несрин улыбнулась этому.

— Она, похоже, интересная женщина.

— Да. В некотором смысле, я ближе к ней, чем… — слова затихли, и он покачал головой.

Чем к его матери. В самом деле, Несрин не видела, чтобы он был таким открытым и дразнил своих братьев и сестер, как он вел себя с Борте.

— Я могу подождать, — наконец сказала Несрин, стараясь не вздрогнуть. — Лорду Вэстфолу еще нужно время, чтобы исцелиться, и я сказала ему, что меня не будет три недели. Я могу подождать еще день или два.

И, пожалуйста, боги, ни минутой больше.

Сартак кивнул, постукивая пальцем по старому деревянному столу.

— Сегодня вечером мы отдохнем, но завтра… — намек на улыбку. — Как бы ты хотела провести завтрашний день?

— Это была бы большая честь.

Улыбка Сартака стала больше.

— Возможно, мы могли бы также немного попрактиковать стрельбу из лука. — Он посмотрел на нее откровенно, что заставило ее поежиться на своем месте. — Я, конечно же, очень хочу превзойти Стрелу Нейта, и, я уверен, что молодые воины тоже.

Несрин отбросила свою тарелку, подняв брови.

— Они слышали обо мне?

Сартак усмехнулся.

— В прошлый раз, когда я был здесь, я мог рассказать историю или две. Почему, ты думаешь, собралось так много людей, когда мы прибыли? Они, конечно, обычно не утруждают себя идя сюда, чтобы увидеть меня.

— Но Борте, казалось, не…

— Борте кажется человеком, который дает кому-то поблажку?

Что-то глубоко в ней согрелось.

— Нет. Но как они могли знать, что я приеду?

Его ответная усмешка была эталоном княжеского высокомерия.

— Потому что я послал письмо за день до этого, говоря, что ты, вероятно, присоединишься ко мне.

Несрин уставилась на него, не в силах сохранить эту маску спокойствия.

Поднявшись, Сартак сложил свои тарелки.

— Я же говорил, что молился Вечному Небу и всем тридцати шести богам, чтобы ты согласилась, Несрин Фалюк. Если бы я пришёл с пустыми руками, я бы не наслушался подколов Борте до конца жизни.

Глава 30

Внутри залов пещеры Несрин не могла сказать, как долго она спала или какой это был час. Она задремала, и проснулась, прислушиваясь повнимательнее.

Она сомневалась, что Сартак ругал бы её за долгий сон, но если его племя действительно дразнили принца о придворной жизни, то спать всё утро, возможно, не лучший способ переубедить их.

Поэтому она вскочила с кровати и быстро начала одеваться, остановившись только для того, чтобы умыться. Тени скользили под дверью, а это значит, что кто-то проснулся в Зале Алтун.

В комнате было достаточно тепло, так что вода в ведре не была ледяной, но ей не хотелось мыться в холодной воде.

Тридцать минут спустя, сидя в седле перед Сартаком, она пожалела об этом.

Он действительно проснулся раньше и оседлал Кадару, когда она вышла в тихий большой зал. Огненная яма горела очень ярко, будто кто-то поддерживал её всю ночь. Кроме принца и его ракина, в заполненном колонами залами было пусто. Когда она села на Кадару, он всё еще пустовал.

Кадара вылетела из пещеры. Холодный воздух врезался Несрин в лицо, когда они взлетали вверх.

Несколько других ракинов кружили наверху. Скорее всего, они искали завтрак, сказал Сартак, его голос был мягким. Кадара тоже охотилась для себя, вылетая из трёх вершин Эридуна глубоко в горы, покрытые елью. Только после того, как она выловила полдюжины толстых серебряных лососей из быстрой бирюзовой реки, бросая их в воздух, прежде чем проглотить, Сартак направил их к горам меньших вершин.

— Там проходят тренировки, — сказал он, указывая на них. Горы были более гладкими, словно округлые овраги. — Там послушники учатся летать.

Хотя эти горы были менее жестокими, нежели три брата Доргоса, они не казались более безопасными.

— Ты сказал, что растил Кадару еще с детства. Так все делают?

— Не тогда, когда учимся летать. Детей выносят закалённые, более послушные ракины, слишком старые, чтобы совершать длительные полёты. Мы учимся на них до тех пор, пока нам не исполнится тринадцать или четырнадцать, а потом находим своего детёныша, ловим и тренируем для себя.

— Тринадцать?

— Мы начинаем летать в четыре.

Несрин указала на тренировочную площадку:

— Тебе позволили в четыре года летать вон там?

— Члены семьи или родственники обычно вместе летают.

Несрин моргнула, смотря на маленький горный хребет, пытаясь представить себе своих племянниц и племянников летающими тут, которые всё еще были склонны убегать по дому голыми и пронзительно вопить при слове «ванна» — и не смогла.

— Конные кланы в степях тоже также обучаются, — объяснил Сартак. — Большинство уже ездят на лошадях в шесть и начинают учиться использовать луки и копья как только их ноги могут достигнуть стремена. Помимо поверхности, по которой они ездят, или её отсутствии, — рассмеялся Сартак, — у наших детей одинаковое обучение.

Солнце выглянуло из-за туч, согревая её.

— Именно так первый каган завоевал континент. Наши люди уже были хорошо подготовлены как кавалерия, дисциплинированные и привыкли носить с собой запасы. А другие армии, с которыми они столкнулись… Эти королевства не ожидали врагов, которые знали, как путешествовать по толстым зимним льдам, которые, как они полагали, сторожили бы их города в холодные месяцы. И они не ожидали, что армия, которая путешествует по миру, инженеры которых могут изготовить оружие из любых материалов, которые найдут, достигнут их. До сих пор Академия инженеров в Балрухе остаётся самой престижной в каганате.

Несрин знала об этом — её отец всё время упоминал Академию. Далёкий кузен присутствовал при изобретении какой-то уборочной машины, и до сих пор получает некую степень славы за это.

Сартак направил Кадару на юг, высоко поднимаясь над заснеженными пиками.

— Эти королевства также не ожидали армию, которая подбежала к ним сзади, используя маршрут, который слишком рискованный. — он указал на запад, в сторону бледной полосы вдоль горизонта. — Пустыня Кузултам жестока. На протяжении веков это был барьер между степями и зелёными землями. Чтобы попытаться завоевать южные территории, нужно было много времени идти по ней, и враги успевали собрать армию. Поэтому, когда королевства услышали, что каган и его сотня тысяч воинов были в движении, они поставили свои армии для перехвата. — в его голосе было много гордости. — Но потом они обнаружили, что каган и его армии напрямую пересекли Кузултам — подружились с местными кочевниками, которые долгое время насмехались над южными королевствами и легко провели воинов. Благодаря этому, им удалось захватить некоторые города.

Она почувствовала его улыбку у уха.

— Что случилось потом? — она слышала только фрагменты рассказов, а сейчас хотела узнать всё и правду из уст одного из этой славной родословной. — Это была открытая война?

— Нет, — сказал Сартак. — На самом деле, он избегал прямого боя, когда мог. Показал жестокий пример нескольким лидерам, так что когда он достиг городов, большинство из них сложило оружие и согласилось на его условия капитуляции взамен на защиту. Он использовал страх как оружие, точно так же как и свои сульдэ.

— Я слышала, что у него было два сульдэ.

— Да. И у моего отца тоже есть два. Мы называем их Чёрный, как смоль и Слоновая кость. Сульдэ с белым конским хвостом, чтобы носить в мирное время, и одно с чёрным конским хвостом, чтобы сражаться в войне.

— Я предполагаю, что он использовал Чёрный, как смоль.

— О, конечно. И к тому времени, когда он пересёк Кузултам, и захватил первый город, слух о том, что он носит Чёрный, как смоль сульдэ быстро распространился. Следующее королевство забеспокоилось, поднимая армию. Но они просто сдались. Каган вознаградил их за это — и удостоверился, что об этом услышали другие территории. — он немного помолчал. — Царь Адарлана не был таким умным и милосердным, не так ли?

— Да, — сказала Несрин, тяжело сглотнув. — Он не был.

Этот человек уничтожал и порабощал. Не человек — демон внутри него.

Она добавила:

— Армию, которую создал Эраван… он начал накапливать её задолго до того, как Дорин и Аэлина выросли достаточно, чтобы заявить о своих правах на трон. Шаол — Лорд Вэстфол — рассказал мне о туннелях и темницах под дворцом в Рафтхоле, которые были там долгие годы. Места, где экспериментировали над людьми и Валгами. Прямо под ногами глупых придворных.

— Это навевает на мысль о том, почему, — размышлял Сартак. — Если он завоевал большую часть северного континента, зачем собирать такую силу? Он думал, что Аэлина Галантия была мертва, и, я полагаю, он не ожидал, что Дорин Хавильярд тоже будет против него.

Она не рассказала ему о Ключах Вэрда и всё еще не могла заставить себя сделать это.

— Мы думаем, что Эраван хотел победить весь мир. Это кажется достаточно мотивированным.

— Но теперь ты сомневаешься.

— Я просто не понимаю, почему. К чему все эти усилия, зачем хотеть завоевать больше, когда он тайно контролировал весь северный континент в любом случае. Эраван создал большое количество ужасов. Разве только он хочет погрузить наш мир во тьму? Хочет ли он стать хозяином всего мира?

— Возможно, такие вещи, как мотивы и разум, чужды демонам. Возможно, у него есть только стремление уничтожить.

Несрин покачала головой, прищурившись от солнечных лучей, когда они поднимались выше.

* * *

Сартак вернулся в Эридун, оставил Кадару в большом зале и продолжил тур для Несрин. Он пощадил её от смущения при просьбе не использовать верёвочные лестницы вдоль скал, и повёл её через внутренние лестничные проходы. Чтобы добраться до двух других вершин, им нужно либо пролететь, либо пройти по одному из двух мостов, натянутых между ними. Один взгляд на верёвочный мост и лес, и Несрин объявила, что может подождать еще один день.

Одно дело — кататься на Кадаре. Несрин доверяла птице и всаднику. Но раскачивающийся мост, каким бы качественным он ни был… Возможно, ей придётся выпить один или два бокала, чтобы попробовать пересечь его.

Но было много чего посмотреть и в самой горе Рокхал, которую назвали Шепчущей. Другие два брата-пика, которые составляли Доргос, были Арик — Поющий; и Торкэ — Ревущий. Все трое названы в честь ветров, которые проходили мимо и вокруг них.

Рокхал была самой большой из них, самой изысканной, его жемчужиной являлся зал Алтун, расположенный у вершины. Но даже внутри под Алтуном Несрин едва могла запоминать бесконечные коридоры и большие пространства: различные кухни и небольшие залы для собраний; дома и мастерские; гнезда ракинов цвета от золотистого, как у Кадары, до тёмно-коричневого; кузницы, где броня ковалась из руды, добытой в горах; места, где шили броню и седла; лавки, где можно купить товары для дома и безделушки. И, наконец, на самой вершине Рокхала, тренировочные залы.

Не было ни стен, ни оград вдоль широкой вершины с плоским верхом. Только небольшое, круглое здание, обеспечивающее защиту от ветра и холода, а также доступ к лестнице внизу.

Несрин запыхалась к тому времени, когда открыли деревянную дверь и почувствовали грубый ветер. Вид, которые растянулся перед ней, окончательно выбил весь воздух из её лёгких.

Снег на вершинах окружал их, рядом было длинное озеро, искривлённое между двойными хребтами, ракины летали над поверхностью.

Она никогда не видела ничего такого великого и прекрасного, огромного и неумолимого. И даже несмотря на то, что Несрин казалась такой же незначительной, как бабочка, по сравнению с размерами гор вокруг них, она всё равно ощущала принадлежность этому месту.

Сартак стоял рядом, слелдя за тем, как её внимание скользило по горе, словно их взгляды были связаны. И когда взгляд Несрин оказался на одинокой широкой горе на другом конце озера, он прерывисто вздохнул. На той тёмной стороне деревья не росли, только снег обеспечивал покрытие.

— Это Арундин, — тихо сказал Сартак, словно боясь, что их услышит ветер. — Четвёртый певец среди этих вершин. — ветер дул с гор, холодный и быстрый. — Мы называем его Тихий.

Действительно, тяжёлая тишина, казалось, пульсировала вокруг этой горы. В бирюзовых водах озера лежал идеальный зеркальный образ — настолько ясный, что Несрин стало интересно, можно ли нырнуть под поверхность воды и найти другой мир, из тени, внизу.

— Почему?

Сартак повернулся, как будто не хотел долго туда смотреть.

— На его склонах всадники ракинов хоронят мертвецов. Если мы подойдём ближе, ты увидишь, как сульдэ покрывает его склоны — единственные знаки павших.

Это был совершенно неуместный и болезненный вопрос, но она всё равно спросила:

— Будешь ли ты когда-нибудь там — или в священной земле степей с остальной семьёй?

Сартак поднял взгляд обратно на скалу.

— Этот выбор остаётся за мной. Две части моего сердца, вероятно, долго будут воевать.

Она, конечно же, поняла это — то, как он любит два этих места.

Крики и звук металла, рассекающего воздух, привлекли её внимание от манящей, вечной тишины Арундина к истинной цели пространства над Рокхалом — тренировке.

Мужчины и женщины в броне для полётов стояли на разных отделениях. Некоторые стреляли в мишени с впечатляющей точностью, другие бросали копья, третьи упражнялись в битве на мечах. Старшие всадники командовали полётом и исправляли осанку, бродя среди воинов.

Несколько человек посмотрели на Сартака, когда он и Несрин подошли к тренировочному отделению в самом дальнем конце горы. Стрельба из лука.

С ветром и холодом… Несрин заметила, что вычисляет эти факторы. Ей бы хотелось полюбоваться умением лучников. И девушка почему-то не удивилась, увидев Борте среди лучников, целившихся в чучела, её косы развивались на ветру.

— Ты здесь, чтобы твоя задница легко проиграла мне, брат? — ухмылка Борте была полна злого восторга.

Сартак вновь рассмеялся, своим богатым, приятным смехом, и взял длинный лук и колчан.

Он легко оттолкнул сестру бедром, сбив её с цели. Он прицелился, выстрелил, и Несрин улыбнулась, когда стрела нашла свою цель — прямо в шею чучела.

— Впечатляюще, как для принца, — протянула Борте. Она повернулась к Несрин, подняв тёмные брови:

— А ты?

Проглотив улыбку, Несрин пожала плечами, кивнула Борте и подошла к стойке луков и стрел. Горный ветер беспокоил её, но девушка заблокировала шёпот Рокхала, когда провела пальцами по резному дереву. Тис, ясень… она ощупывала один из тисовых луков, проверяя его вес, гибкость и сопротивление. Твёрдое, смертельное оружие.

Но знакомое. Словно старый друг. Она не брала в руки до смерти матери, и в первые годы, полные печали, физическая подготовка, концентрация и сила, были святилищем.

Она задавалась вопросом, выжил ли кто-нибудь из её старых учителей после нападения в Рафтхоле. Сбила ли какая-то стрела дракона. Или замедлила его, чтобы спасти жизни.

Несрин позволила мыслям успокоиться, когда подошла к колчанам, вытаскивая стрелы. Металлические наконечники были тяжелее, чем те, которые она использовала в Адарлане, и немного толще. Предназначены для прорезания жестоких ветров при езде. Возможно, если повезёт, смогут убить дракона.

Она выбрала стрелы из разных колчанов, положив в свой, прежде чем набросила его на спину и подошла к линии, где молча наблюдали Борте, Сартак и парочка чужаков.

— Выбери цель, — сказала Несрин Борте.

Она ухмыльнулась:

— Шея, сердце, голова. — она указала на каждый из трёх чучел, где для каждого из них была отметка. Ветер гремел над ними. Нужна была сила и хорошее прицеливание, и все воины знали это.

Несрин подняла руку за голову, проводя пальцами по стрелам, чувствуя лёгкое прикосновение перьев. Она рассматривала цели. Слушала ветер, мчавшийся мимо Рокхала, этот дикий зов, который она слышала в своём сердце.

Бродящий ветер, называла её мать.

Одну за другой, Несрин брала стрелы и стреляла.

Снова; снова и снова.

Снова; снова и снова.

Снова; снова и снова.

Когда капитан закончила, только воющий отвечал им — ветер Торкэ, Ревущей. Все тренирующиеся остановились. Смотрели на то, что она сделала.

Вместо трёх стрел, на три разных чучела, Несрин выстрелила все девять.

Три ряда идеально выстроенных стрел на каждом чучеле: сердце, шея, голова. Не промахнулась даже на миллиметр, несмотря на пение ветра.

Сартак усмехался, когда она повернулась к нему, его длинная коса развивалась позади него.

Борте пронеслась мимо него и выдохнула Несрин:

— Научи меня.

* * *

В течении нескольких часов Несрин стояла в тренировочном зале и объясняла, как она это сделала, как подсчитала ветер, вес и сопротивление. И потом показала еще парочку хитростей.

Они также продемонстрировали свои особенности. То, как они откидывались в своих седлах, чтобы стрелять назад, как драться на войне.

Щеки Несрин покраснели, руки онемели, но она широко улыбалась, когда к Сартаку подошёл запыхавшийся посланник.

Его названная мать наконец вернулась.

Лицо Сартака ничего не выражало, когда он кивнул. Борте сказала всем зрителям разойтись. Они сделали это, благодарно улыбаясь — и Несрин кивала им в ответ.

Сартак поставил колчан и забрал у Несрин лук и стрелы. Она согнула пальцы, впервые за несколько часов учёбы.

— Она будет уставшей, — предупредила Борте, с коротким мечом в руке. По-видимому, её тренировка не закончилась днём. — Не приставай к ней слишком много.

Сартак бросил недоверчивый взгляд на Борте:

— Ты думаешь, я хочу получить ложкой по голове еще раз?

Несрин попыталась не рассмеяться.

Он направился в теплоту. Когда они спускались по лестнице, Несрин пригладила волосы.

— Несмотря на то, что Борте однажды возглавит Эридун, она тренируется вместе с остальными?

— Да, — сказал Сартак, не оглядываясь. — Названные матери знают, как бороться, атаковать и защищать. Но обучение Борте включает в себя и другие вещи.

— Как например изучать разные языки мира.

Её адарланский был столь же безупречен, как и у Сартака.

— Да. История… и больше. Вещи, о которые мне не говорят ни Борте, ни её бабушка.

Слова эхом отозвались от камней. Несрин осмелилась спросить:

— А где её мать?

Плечи Сартака напряглись:

— Её сульдэ есть на склонах Арундина.

То, как он это говорил, холод в его голосе…

— Мне жаль.

— Мне тоже.

— А отец?

— Её мать встретила его в далёких странах — и он не потрудился побыть с ней дольше, чем одну ночь.

Несрин вспомнила жестокую, злобную молодую женщину, которая сражалась.

— Тогда я рада, что у неё есть бабушка.

Сартак пожал плечами. Это была опасная территория разговора.

Но затем принц сказал:

— Ты хороший учитель.

— Спасибо. — это всё, что она могла придумать.

Он стоял рядом, когда она рассказывала о позициях и техниках. Лидер, которому не нужно постоянно напоминать об этом.

Он выдохнул, плечи расслабились:

— И я с облегчением вижу, что реальность соответствует легенде.

Несрин усмехнулась, радуясь, что они вернулись на безопасную тему.

— У тебя были сомнения?

Они добрались к коридору, который вёл в большой зал. Сартак позволил ей идти рядом:

— В отчётах шпионов была некоторая ключевая информация, но одну деталь они не указали.

Лукавый блеск в его глазах заставил Несрин наклонить голову на бок:

— Что именно они не упомянули?

Они добрались до большого зала, почти пустого, за исключением скрытой фигуры, едва заметной на другой стороне за ямой — и кого-то, сидящего рядом.

Но Сартак повернулся к ней, рассматривая с ног до головы и обратно.

— Они не говорили, что ты прекрасна.

Несрин открыла и закрыла рот, похожая на рыбу на суше.

Подмигнув, Сартак шагнул вперёд, сказав:

— Эж.

Термин всадников ракинов, которые означал «мать» — сказал он ей сегодня утром. Несрин поспешила за ним. Они окружили массивную яму огня, фигура, сидевшая на лестнице, откинула назад капюшон.

Она ожидала старуху, с горбом и без зубов.

Вместо этого, женщина с прямой спиной и заплетёнными ониксовыми волосами мрачно улыбнулась Сартаку. И хотя возраст действительно коснулся её черт… это было лицо Борте. Через сорок лет.

Названная мать была одета в кожу для полётов, хотя её тёмно-синий плащ покрывал их большую часть.

Но рядом с ней…Фалкан. Его лицо серьёзное, тёмные сапфировые глаза рассматривали их. Сартак не спешил обращать внимание на торговца и был немного раздражён — либо его присутствием, либо тем, что он требовал её внимания.

Сартак вспомнил о манерах и продолжил идти.

Когда они приблизились, Хоулун встала и обняла его. Потом отстранилась и обхватила его плечи. Женщина была такой же высокой, как и он, сильные плечи и бёдра были мускулистыми. Она осмотрела принца проницательным взглядом.

— Скорбь всё еще тяготит тебя, — заметила она, погладив высокую скулу Сартака рукой в шрамах. — И волнует.

Глаза Сартака закрылись, прежде чем он наклонил голову.

— Я скучал по тебе, Эж.

— Сладкий болтун, — ухмыльнулась Хоулун, похлопывая его по щеке.

К восторгу Несрин, она могла поклясться, что принц покраснел.

Огонь заставлял сверкать несколько серебряных нитей в волосах Хоулун сверкать красным и золотым, когда она всматривалась в широкие плечи Сартака.

— И лучница с севера наконец прибыла. — она наклонила голову. — Я Хоулун, дочь Дочина, но ты можешь называть меня Эж как остальные.

Один взгляд в карие глаза женщины, и Несрин знала, что Хоулун ничего не пропускала. Несрин склонила голову:

— Это честь для меня.

Названная мать долго смотрела на неё. Несрин встретила её взгляд, не отводя. Позволяя женщине всё понять.

Наконец, глаза Хоулун скользнули к Сартаку:

— У нас есть несколько вопросов, которые стоит обсудить.

Невзирая на свирепый взгляд, Несрин держала спину прямо.

Сартак кивнул, облегчение появилось в его чертах, но он взглянул на Фалкана.

— Это то, что нужно обсудить наедине, Эж.

Не грубо, но и не тепло. Несрин воздержалась от повторения чувств принца.

Хоулун махнула рукой:

— Тогда они могут подождать. — она указала на каменную скамью:

— Сядьте.

— Эж…

Фалкан ушёл, будто сделал им всем этим одолжение.

Но Хоулун указала на него с предупреждением:

— Я бы хотела обсудить это со всеми.

Сартак сел на скамейку, единственным признаком его недовольства была нога, которой он стучал по полу. Несрин села рядом с ним, женщина села между ними и Фалканом.

— Древнее зло в этих горах просыпается, — сказала Хоулун. — Вот почему я ушла на последние несколько дней — искала его.

— Эж.

Предупреждение и страх слышались в голосе принца.

— Я не настолько стара, что не могу владеть своим сульдэ, мальчик. — она сердито посмотрела на него.

Сартак спросил, нахмурившись:

— И что ты хотела сделать?

Хоулун осмотрелась вокруг зала, ища случайные уши.

— Гнёзда ракинов были разграблены. Яйца украдены ночью.

Сартак выругался, грязно и низко. Несрин моргнула, даже когда её желудок перевернулся.

— Браконьеры не заходили сюда в течении десятилетий, — сказал принц. — Но ты не должна была преследовать их в одиночку, Эж.

— Я искала не браконьеров. Кое-что хуже.

Тени танцевали на лице женщины, и Несрин тяжело сглотнула. Если бы Валги пришли сюда…

— Моя эж назвала их кхаранкуи.

— Это означает тень — темнота, — пробормотал Сартак Несрин, боясь выдать какие-либо эмоции.

Её сердце загромыхало. Если Валги уже здесь…

— Но на твоих землях, — продолжила Хоулун, взглянув между Несрин и Фалканом, — они называют их как-то по-другому, не так ли?

Несрин оценила Фалкана, когда он сглотнул, задаваясь вопросом, как лгать и отклонять, как не рассказывать ничего о Валгах…

Но Фалкан кивнул. И ответил шёпотом, едва слышным над пламенем:

— Мы называем их стигианскими пауками.

Глава 31

— Стигианские пауки — это нечто большее, чем мифы, — сказала Несрин Хоулун. — Шелк пауков настолько редок, что многие сомневаются в его существовании. Возможно, вы преследуете призраков.

Но Фалкан ответил с мрачной улыбкой:

— Я хотел бы доказать вам обратное, капитан Фалюк. — он потянулся к груди куртки, а Несрин напряглась, схватившись за кинжал на талии. Но то, что он вытащил, не было оружием.

Белая ткань сверкала, переливаясь, как звездный свет, когда Фалкан перебирал его в руке. Даже Сартак присвистнул, глядя на кусок ткани размером с носовой платок.

— Паучий шелк, — сказал Фалкан, убирая кусок обратно в куртку. — Прямо от первоисточника.

Несрин открыла рот, но Сартак сказал:

— Вы видели этих монстров близко.

Не совсем вопрос.

— Я общался с их родственниками на северном континенте, — поправил Фалкан, и эта мрачная улыбка задержалась на его лице. Вместе с тенями. Так много теней. — Почти три года назад. Некоторые могут считать это дурацкой сделкой, но я купил больше ста ярдов паучьего шелка.

За носовой платок в его куртке могли заплатить королевский выкуп. В сотне ярдов…

— Ты должно быть богат, как каган, — выпалила она.

Он пожал плечами.

— Я узнал, что истинное богатство — это не блестящее золото и драгоценности.

Сартак тихо спросил:

— Какова была стоимость?

Стигианские пауки торговали не материальными благами, а мечтами и желаниями.

— Двадцать лет. Двадцать лет моей жизни. Отнятые не с конца моей жизни, а с расцвета.

Несрин осмотрела мужчину, на его лице только появлялись признаки зрелости, волосы все еще без седины…

— Мне двадцать семь, — сказал ей Фалкан. — И все же теперь я кажусь человеком почти пятидесяти лет.

Святые боги.

— Что ты делаешь в этом доме, здесь? — потребовала Несрин. — Разве пауки здесь тоже производят шелк?

— Они не такие цивилизованные, как их сестры на севере, — сказала Хоулун, щелкая языком. — Кхаранкуи не создают, а уничтожают. Долгое время они жили в своих пещерах и перевалах Дагульской пустоши, на далеком юге этих гор. И долго мы держались на почтительном расстояние.

— Почему ты думаешь, что теперь они пришли, чтобы украсть наши яйца? — Сартак взглянул на нескольких ракинов, задержавшихся у входа в пещеру, ожидая своих всадников. Он наклонился вперед, прижав предплечья к бедрам.

— Кто еще? — спросила названная мать. — Никаких браконьеров не было обнаружено. Кто еще может пробраться к гнезду ракинов, столь высокому? Последние несколько дней я летала над их владениями. Паучьи сети действительно выросли от пиков и переходов пустоши до сосновых лесов в оврагах, задушив все живое. — взгляд на Фалкана. — Я не верю, что это простое совпадение, что кхаранкуи снова начали охотиться в мире, в то время как торговец ищет нас, чтобы узнать о северных родственниках пауков.

Фалкан поднял руки на резкий взгляд Сартака.

— Я не искал их и не провоцировал. Я услышал слухи о знаниях твоей названной матери и думал попросить ее совета, прежде чем я что-нибудь посмею сделать.

— Что ты хочешь сделать с ними? — спросила Несрин, наклоняя голову.

Фалкан осмотрел руки, сгибая пальцы, как будто они были жесткими.

— Я хочу вернуть свою молодость.

Хоулун сказала Сартаку:

— Он купил сто ярдов, но все же думает, что сможет вернуть время.

— Я могу это исправить, — настаивал Фалкан, получив от Хоулун предупреждающий взгляд. Он остановился и пояснил:

— Есть… вещи, которые я оставил недоделанными. Я хотел бы выполнить их до того, как состарюсь. Мне сказали, что убить паука, который забрал мои двадцать лет — единственный способ вернуть мне те потерянные годы.

Взгляд Несрин сузился.

— Почему бы тебе не отправиться на поиски этого паука домой? Зачем приезжать сюда?

Фалкан не ответил.

Хоулун сказала:

— Потому что ему также сказали, что только великий воин может убить кханарнкуи. Величайший на земле. Он слышал о нашей непосредственной близости к монстрам и подумал, что сначала попробует удачу — узнать, что мы знаем о пауках; возможно, как убить их. — немного ошеломленный взгляд. — Возможно, также найти какой-то способ вернуть свои годы, альтернативный путь, чтобы избавить его от борьбы.

Достаточно хороший план для человека, настолько сумасшедшего, чтобы избавиться в первую очередь от своей жизни.

— Как все это связано с украденными яйцами и птенцами, Эж?

Сартак тоже, по-видимому, мало симпатизировал торговцу, который торговал своей юностью ради королевского богатства. Фалкан повернулся лицом к огню, как бы хорошо это понимая.

— Я хочу, чтобы ты их нашел, — сказала Хоулун.

— Они, вероятно, уже умерли, Эж.

— Эти монстры могут держать свою добычу достаточно долго в своих коконах. Но вы правы — они, вероятно, уже умерли. — ярость мелькнула на лице женщины, показав воина; воительница какой стала ее внучка. — Вот почему я хочу, чтобы вы их нашли в следующий раз. И напомните этим нечестивым грудам грязи, что мы не поощряем кражу наших детей. — она дернула подбородком на Фалкана. — Когда они уйдут, вы тоже пойдете. Узнаете, есть ли ответы, которые вы ищете.

— Почему бы не пойти сейчас? — спросила Несрин. — Почему бы не найти их и не наказать?

— Потому что у нас еще нет доказательств, — ответил Сартак. — И если мы атакуем не спровоцировано…

— Кхаранкуи уже давно являются врагами ракинов, — закончила Хоулун. — Они воевали однажды, давным-давно. Прежде чем всадники поднялись из степей. — она покачала головой, отгоняя тени прошлого и объявила Сартаку:

— Вот почему мы будем молчать. Последнее, что нам нужно, — это всадники и ракины в ярости летящие туда или наполняющие это место паникой. Скажи им, чтобы они были настороже в гнездах, но не говори, почему.

Сартак кивнул.

— Как скажешь, Эж.

Названная мать обратилась к Фалкану:

— Я бы поговорила с моим капитаном.

Фалкан понял просьбу и встал.

— Я в вашем распоряжении, принц Сартак.

Изящно поклонившись, он ушел в зал.

Когда шаги Фалкана исчезли, Хоулун пробормотала:

— Это начинается заново, не так ли? — ее темные глаза скользнули к Несрин, огонь заблестел белым. — Тот, кто спит, проснулся.

— Эраван, — выдохнула Несрин. Она могла бы поклясться, что великий огонь ответил.

— Ты знаешь о нем, Эж?

Сартак сел на другую сторону от женщины, позволив Несрин спуститься ближе к каменной скамье.

Но названная мать строго посмотрела на Несрин.

— Вы столкнулись с ними. С его тварями из теней.

Несрин съежилась от воспоминаний, которые всплыли в памяти.

— Да. Он создал армию монстров на северном континенте. В Морате.

Хоулун повернулась к Сартаку.

— Знает ли твой отец?

— Кусочки и обломки информации. Его горе… — Сартар наблюдал за огнем. Хоулун положила руку на колено принца. — В Антике произошла атака. На целителей Торре.

Хоулун выругалась, так же грязно, как и ее сын.

— Мы думаем, что за этим может стоять один из шпионов Эравана, — продолжал Сартак. — И вместо того, чтобы тратить время на то, чтобы мой отец слушал полувымышленные теории, я вспомнил твои рассказы, Эж, и подумал, что ты что-нибудь знаешь.

— А если бы я сказала тебе? — изучающий, резкий взгляд, свирепый, как взгляд ракина. — Если бы я сказала вам, что знаю об этой угрозе, вы бы покинули все дома и гнезда? Не полетели бы вы через Узкое море, чтобы встретиться с ними и никогда не вернуться?

Горло Сартака дернулось. И Несрин поняла, что он пришел сюда не за ответами.

Возможно, Сартак уже достаточно знал о Валгах, чтобы самому решить, как противостоять угрозе. Он приехал сюда, чтобы расположить к себе свой народ — эту женщину. Он мог командовать ракинами в глазах своего отца, империи. Но в этих горах слово Хоулун было законом.

И на этом четвертом пике, на тихих склонах Арундина… Сульдэ ее дочерей и сыновей развевались на ветру. Женщина, которая хорошо понимала стоимость жизни. Кто не стремиться, чтобы ее внучка отправилась с легионом. Если она позволит эридунскому ракину вообще уйти.

— Если кхаранкуи шевелится, если на севере поднялся Эраван, — осторожно сказал Сартак, — это угроза для всех, кто с ним столкнется. — он склонил голову. — Но я слышал, что ты знаешь, Эж. Даже царства на севере перетерпевали разрушения несколько эпох. Почему наши люди, спрятанные на этой земле, знают истории, когда древние войны демонов никогда не доходили до этих берегов?

Хоулун изучила их, покачала длинной, толстой косой. Затем она положила руку на камень и встала, застонав.

— Сначала я должна поесть и немного отдохнуть. Тогда я тебе скажу. — она нахмурилась, глядя на вход в пещеру, и серебристый блеск, окрашивающий стены. — Шторм приближается. Я обогнала его на один полет… Скажи другим, чтобы они подготовились.

При этом названная мать зашагала от тепла ямы в зал за ее пределами. Ее шаги были жесткими, но спина была прямой. Шаги воина, короткие и твердые.

Но вместо того, чтобы отправиться к круглому столу или на кухню, Хоулун вошла в дверь, которую Несрин отметила, как маленькую библиотеку.

— Она наш Хранитель Историй, — объяснил Сартак, проследив за взглядом Несрин. — Тексты вокруг нее помогают проникнуть в ее память.

Не только названная мать, которая знала историю ракинов, но и священный Хранитель Историй — редкий дар, чтобы запоминать и рассказывать легенды и истории мира.

Сартак встал, застонав, растягиваясь.

— Она никогда не ошибается насчет шторма. Мы должны рассказать о нем. — он указал на зал за ними. — Ты возьмешь внутреннюю сторону. Я пойду на другие вершины и дам им знать.

Прежде чем Несрин смогла спросить, куда именно она должна пойти, принц отправился к Кадаре.

Она нахмурилась. Кажется, у нее были собственные мысли о собеседнике. Торговец охотится за пауками, которые могут помочь ему вернуть молодость, или, по крайней мере, узнать, как он может вернуть ее у северных родственников. И сами пауки… Несрин содрогнулась, подумав о тех вещах, которые ползают здесь, по всем местам и питаются самыми уязвимыми. Монстры из легенды.

Возможно, Эраван призывал все темные, злые вещи этого мира к его знамени.

Потирая руки так, как будто она могла извлечь огонь из ее рук, Несрин направилась к собственному гнезду.

Надвигалась буря, она должна была рассказать всем, кто попадется ей по пути.

Но она знала, что буря уже здесь.

* * *

Шторм ударил сразу после наступления темноты. Большие раскаты молнии разорвались в небе, а гром громыхал в каждом зале.

Сидя рядом с огненной ямой, Несрин взглянула на отдаленный вход в пещеру, где по всему пространству были занавески. Они вздымались и развеивались на ветру, но оставались привязанными к полу, слегка раскачиваясь, показывая проблески дождливой ночи.

Прямо внутри них три ракина сидели, свернувшись в то, что выглядело гнездами из соломы и ткани: Кадара, свирепый коричневый ракин, о котором рассказывали Несрин, принадлежала Хоулун и ракин поменьше с красновато-коричневой окраской. Маленький ракин принадлежал Борте — настоящий ракин, девушка позвала ее за обедом, сияя от гордости.

Несрин вытянула ноющие ноги, благодарная за тепло, и одеяло, которое Сартак положил ей на колени. Она часами поднималась и спускалась по лестнице, рассказывая тому, с кем она столкнулась, что Хоулун сказала, что приближается шторм.

Некоторые отблагодарили ее кивками и поспешили; другие предлагали горячий чай и небольшие образцы того, что они готовили в своих очагах. Некоторые спрашивали, откуда пришла Несрин, почему она здесь. И всякий раз, когда она объясняла, что она приехала из Адарлана, но что ее родные с южного континента, их ответы были одинаковыми:

— Добро пожаловать домой.

Походы вверх и вниз по различным лестницам и наклонным залам принесли свои плоды, наряду с часами обучения этим утром. И к тому времени, когда Хоулун села на скамейку между Несрин и Сартаком с Фалканом, а Борте после обеда отправилась в свои комнаты, Несрин чуть не задремала.

Молния прогремела снаружи, освещая зал серебряным светом. В течение долгих минут, когда Хоулун смотрела в огонь, раздавались только ропот грома и вой ветра и дождя, только треск огня и шелест крыльев ракина.

— Бурные ночи — это для Хранителей Истории, — сказала Хоулун на халху. — Мы можем слышать, как буря приближается со ста миль, учуять заряд в воздухе, как собака по запаху. Они говорят нам готовиться, готовиться к буре. Собирать наших близких и внимательно слушать.

Волосы на руках Несрин поднялись под теплым шерстяным одеялом.

— Давным-давно, — продолжала Хоулун, — до каганата, до конных лордов в степях и Торре у моря, до того, как первый смертный правил этими землями… В мире появился раскол. В этих горах.

Лицо Сартака было нечитаемо, в то время, как мать очага говорила, но Несрин сглотнула.

Раскол в мире — открытые врата Вэрда. Здесь.

— Он открылся и закрылся быстро, не более, чем вспышка молнии.

Словно в ответ, жилы разветвленной молнии осветили небо…

— Но это все, что нужно. Для монстров. Кхаранкуи и других чудовищ из тени.

Эти слова Несрин слышала снова и снова.

Кхаранкуи — стигианские пауки… и другие нарушители границ… Ни один из них не был обычным зверем.

Но Валгом.

Несрин была благодарна, что она сидела.

— Валги были здесь?

Ее голос был слишком громким, слишком обычным в тишине, наполненной штормом.

Сартак показал Несрин предупреждение, но Хоулун только кивнула…

— Большая часть Валгов ушла на север, когда здесь появилось больше всадников. Но это место… возможно, Валг, который прибыл сюда, был первопроходцем, который оценивал эту землю и не нашел то, что искал. Поэтому они ушли. Но кхаранкуи остались в горных перевалах, слуги темной короны… Они не ушли. Пауки узнали языки людей, когда они ели глупышек, рискнувших зайти в их бесплодное царство. Некоторые из тех, кто это сделал, утверждали, что они остались, потому что пустошь напоминала им свой собственный, расколотый мир. Другие сказали, что пауки задержались, чтобы охранять путь назад — ждать, пока эта дверь снова откроется. И вернуться домой.

— Война велась на востоке, в древних царствах Фэ… Три короля демонов против Королевы Фэ и ее армий. Демоны, которые прошли через дверь между мирами, чтобы покорить наши собственные.

И она продолжила, описывая рассказ, который Несрин хорошо знала. Она позволила названной матери рассказать.

Стигианские пауки — фактически Валги — все это время скрывались на виду.

Хоулун продолжала, Несрин покачала головой:

— И все же, даже когда Валги были изгнаны в их царство, даже когда последний оставшийся король демонов скользнул в темные места мира, чтобы спрятаться, сюда пришли Фэ… В эти горы. Они учили ракинов сражаться с кхаранкуи, учили ракинов языкам Фэ и людей. Они построили сторожевые башни вдоль этих гор, воздвигли предупреждающие маяки по всей земле. Были ли они стражей против кхаранкуи? Или Фэ тоже, как пауки, ожидали, что этот разрыв в мире снова откроется? К тому времени, когда кто-то догадался спросить почему, они оставили эти сторожевые вышки и исчезли из памяти.

Хоулун сделала паузу, и Сартак спросил:

— Есть ли… что-нибудь, что поможет победить Валга — помимо простой битвы? Любая сила, чтобы помочь нам бороться с этими новыми ордами, созданными Эраваном?

Хоулун посмотрела на Несрин.

— Спроси ее, — сказала она принцу. — Она многое знает.

Сартак едва скрыл своё удивление, когда он наклонился вперед.

Несрин проронила:

— Я не могу вам сказать. Любому из вас. Если Морат услышит… у нас есть слабая надежда. — Маги… она не могла рисковать. Рассказав даже им.

— Тогда ты привела меня сюда, одурачив.

Острые, холодные слова.

— Нет, — настаивала Несрин. — Мы многое еще не знаем. То, что эти пауки родом из мира Валгов, что они были частью армии Валгов и имеют здесь небольшое сборище, а также в Руннских горах на Северном континенте… Возможно, это связано. Возможно, есть кое-что, чего мы еще не узнали, какая-то слабость Валгов, которую мы могли бы использовать.

Она изучала зал, успокаивая ее громкое сердцебиение. Страх никому не помогает.

Хоулун взглянула между ними.

— Большинство сторожевых вышек Фэ исчезли, но некоторые из них все еще находятся на грани разрушения. К ближайшей идти, возможно, полдня отсюда. Начните там — посмотрите, осталось ли что-то. Возможно, вы найдете ответ или несколько ответов, Несрин Фалюк.

— Никто никогда не заглядывал туда?

— Фэ поставили их с ловушками, чтобы держать пауков в страхе. Когда они покинули башни, они оставили их нетронутыми. Некоторые пытались войти, чтобы добыть что-то, чтобы узнать. Никто не вернулся.

— Стоит ли рисковать?

Резкий вопрос капитана названной матери.

Челюсть Хоулун сжалась.

— Я сказала вам, что знала, — и даже это просто обрывки знаний, которые вышли за рамки большинства воспоминаний на этой земле. — Но если кхаранкуи снова шевелятся… Кто-то должен пойти в эту сторожевую башню. Возможно, вы обнаружите что-то полезное. Узнаете, как Фэ боролись с этими монстрами, как они держали их в страхе. — длительный, оценивающий взгляд на Несрин, гром снова загремел в пещерах. — Возможно, это сделает кусочек надежды чуть больше.

— Или нас убьют, — сказал Сартак, нахмурившись на ракинов, спящих в своих гнёздах.

— Все ценное имеет стоимость, мальчик, — возразила Хоулун. — Но не задерживайся в сторожевой башне после наступления темноты.

Глава 32

— Хорошо, — сказала Ирэн, тяжелая, твердая нога Шаола была прижата к ее плечу, пока она медленно поворачивала ее.

Несколько дней спустя она лежала под ней на полу в мастерской, в ​​корпусе врачей в Торре, и Шаол молча смотрел на нее. День был настолько жарким, что Ирэн была залита потом; точнее была бы, если бы жаркий климат не высушивал пот, прежде чем он впитывался в одежду. Тем не менее, она чувствовала его на лице — видела его блеск на лице Шаола, его черты были напряжены, когда она опустилась перед ним на колени.

— Твои ноги хорошо реагируют на тренировки, — заметила она, нажимая пальцами в мощной мышце бедер.

Ирэн не спрашивала, что изменилось. Почему он начал заходить к стражникам во двор дворца. Он тоже не объяснил.

— Это так, — просто ответил Шаол, потирая челюсть. Он не брился этим утром. Когда она вошла в его комнату после того, как он вернулся с утренней тренировки с охранником, он сказал, что хочет поехать на прогулку — чтобы изменить окружающий пейзаж.

То, как он так старался, с каким желанием осматривал город, чтобы приспособиться к его окружению… Ирэн не удалось сказать «нет». Поэтому они пришли сюда, после изматывающей поездки через Антику, чтобы поработать в одной из тихих комнат в этом зале. Комнаты были одинаковыми, в каждой стоял стол, кровать и шкаф у стены, в каждой было одно окно, выходящее на аккуратные ряды растянутого зеленого сада. Действительно, несмотря на жару, запахи розмарина и мяты заполняли комнату.

Шаол хмыкнул, когда Ирэн опустила левую ногу на прохладный каменный пол и занялась правой. Ее магия низко рокотала, текла через нее в него, осторожно, чтобы избежать черного пятна, которое медленно, очень медленно спускалось по его позвоночнику.

Они сражались против него каждый день. Воспоминания пожирали его, и Ирэн убирала их, побеждала тьму, которая мучила его.

Иногда она видела, что он пережил в этой холодной черной яме. Боль, ярость, чувство вины и печали. Но все это лишь мерцало, как будто они проплывали мимо нее. И хотя он не обсуждал увиденного, Ирэн удалось оттолкнуть эту темную волну. Так мало, за один раз, как крошки с огромного камня… лучше, чем ничего.

Закрыв глаза, Ирэн позволила своей магии просочиться в его ноги, словно рой белых светлячков, найти поврежденные участки и собрать, окружая истерзанные кусочки, которые молчали во время этих упражнений, хотя они должны были светиться, как и все остальные.

— Я изучала, — сказала она, открывая глаза, поворачивая ногу в бедре. — То, что древние целители делали для людей с травмами позвоночника. Была одна женщина, Линкин — она ​​смогла сделать волшебную скобку для всего тела. Невидимый вид экзоскелета, который позволял человеку ходить, пока он не исцелиться, или если во время исцеления что-то пошло не так.

Шаол поднял брови.

— Я предполагаю, что у тебя нет такого?

Ирэн покачала головой, опустила ногу и снова взяла вторую, чтобы начать следующий комплекс упражнений.

— Линкин только сделала около десяти, все связаны с талисманами, которые пользователь мог носить. Они были потеряны со временем, вместе с методами их создания. И был еще один целитель, Саанви, который, как говорит легенда, смог полностью обойтись без исцеления, поместив в мозг какой-то крошечный волшебный осколок камня…

Он съежился.

— Я не говорила, что буду ставить на тебе эксперименты, — сказала она, ударив его по бедру. — Или что это необходимо.

Полуулыбка появилась на его лице.

— Как же это знание потерялось? Я думал, что библиотека здесь содержит все ваши записи.

Ирэн нахмурилась.

— Оба были целителями, работающими на заставах вдали от Торре. Во всем континенте есть четыре маленьких центра для целителей Торре, чтобы жить и работать. Чтобы помогать людям, которые не могут совершать поездки сюда. Линкин и Саанви были настолько изолированы, что к тому времени, когда кто-то вспомнил об их записях, они были потеряны. Все, что мы имеем сейчас, это слухи и мифы.

— У тебя есть записи? Всего этого?

Он показал между ними.

Лицо Ирэн покраснело.

— Только часть. Не тогда, когда ты действуешь как упрямая задница.

И снова эта улыбка появилась на его лице, но Ирэн положила ногу и отстранилась, хотя и осталась на коленях на плитках.

— Всё, что там написано, — сказала она, — в журналах этажом выше — заключается в том, что это было сделано. Я знаю, что это очень задерживает нас, и я знаю, что ты хочешь вернуться…

— Да. Но я не буду торопить тебя, Ирэн. — он плавно сел. На полу, подобном этому, он возвышался над ней, и его рост был почти ошеломляющим. Он медленно поворачивал ногу, сражаясь за каждое движение, когда мышцы остальных ног не слушались.

Шаол поднял голову, встречая ее взгляд. С лёгкостью прочитав.

— У того, кто охотиться за тобой, не будет шанса причинить тебе боль — закончим мы с тобой завтра или через полгода.

— Я знаю, — выдохнула она. Кашин и его охранники не поймали и не нашли следов того, кто пытался напасть на нее. И хотя в последние несколько ночей было тихо, она едва могла спать, даже в безопасном Торре. Только истощение от исцеления Шаола отвлекало ее.

Она вздохнула.

— Я думаю, мы должны снова увидеть Ноушу. Сделать еще один визит в библиотеку.

Его взгляд сделался настороженным.

— Зачем?

Ирэн нахмурилась, посмотрев за окно за ними, яркие сады и кусты лаванды покачивались от морского бриза, порхали пчелы. Никаких признаков того, что кто-то слушает по близости.

— Потому что мы все еще не спросили, как эти книги и свитки попали сюда.

* * *

— Нет записей о приобретениях, которые датируются давным-давно, — сказала Ноуша Ирэн на языке Шаола, ее рот выражал неодобрение, когда она посмотрела на них через свой стол.

Вокруг них библиотека была словно тусклый, активный улей, целители и помощники сновали туда и обратно, некоторые шептались, поприветствовав Ирэн и Ноушу, когда они прошли мимо. Сегодня Кошка Бааст выбрала место у массивного очага, свернувшись на диване. Её глаза следили за ними.

Ирэн одарила Ноушу своей самой лучшей улыбкой.

— Но, может быть, есть какие-то записи о том, для чего эти книги здесь необходимы?

Ноуша положила предплечья на стол.

— Некоторые люди могут опасаться того, какие знания ищут, если за ними охотятся, — что началось в то время, когда ты начала копаться в этой теме.

Шаол наклонился вперед в своем кресле, сверкнув зубами.

— Это угроза?

Ирэн нахмурилась. Сверхопекающий мужчина.

— Я знаю, что это опасно и, вероятно, все это связано. Но это… Именно поэтому, Ноуша, любая дополнительная информация о том, откуда она взялась, кто ее приобрел… Это может быть жизненно важно.

— Только для того, чтобы он вновь начал ходить.

Сухое, недоверчивое заявление.

Ирэн не осмеливалась взглянуть на Шаола.

— Вы видите, что наш прогресс идет медленно, — ответил Шаол. — Возможно, у древних есть какой-то совет, как заставить его пойти быстрее.

Ноуша посмотрела на них взглядом, который сказал, что она не купилась на это, но вздохнула в потолок.

— Как я уже сказала, в этой области еще нет записей. Но, — добавила она, когда Шаол открыл рот, — в пустыне ходят слухи, что там есть пещеры с информацией, откуда эта информация появилась. Большинство из них были потеряны, но в оазисе Аксар была одна… — Взгляд Ноуши стал острее, Ирэн вздрогнула. — Возможно, вы должны начать там.

Ирэн закусила губу, когда они вышли из библиотеки, Шаол следовал за ней.

Когда они были близки к главному коридору Торре, ко двору и лошадям, которые отвезли бы его домой вечером, он спросил:

— Почему ты уступила?

Ирэн скрестила руки на груди, осматривая залы вокруг них. Тихо в это время дня, перед обедом.

— Этот оазис, Аксара. Туда не совсем… легко добраться.

— Далеко?

— Нет, не поэтому. Он принадлежит королевским дворам. Туда никто не допускается. Это их личное убежище.

— Ах. — он почесал щетину на челюсти. — И попросив доступ туда, мы вызовем большое количество вопросов.

— В точку.

Он изучал ее, сузив глаза.

— Не смей предлагать мне использовать Кашина, — прошипела она.

Шаол поднял руки, в глазах плясал озорной огонёк.

— Я бы не посмел. Хотя он, конечно, прибежал, когда ты щелкнула пальцами прошлой ночью. Он хороший человек.

Ирэн крепко обняла себя.

— Почему бы тебе не пригласить его потом на романтическую встречу в пустыне?

Шаол усмехнулся, последовав за ней во двор.

— Я не разбираюсь в интригах двора, но у тебя есть другие связи.

Ирэн поморщилась.

— Хасар. — она играла с завитком на кончике волос. — Она не просила меня играть роль шпиона в последнее время. Я не уверена, что хочу снова сделать это.

— Возможно, ты могла бы убедить ее, что поездка в пустыню — всего лишь прогулка и будет… весело?

— Ты хочешь, чтобы я так ею манипулировала?

Его взгляд был непоколебимым.

— Мы можем найти другой путь, если тебе неудобно.

— Нет-нет, это может сработать. Если только Хасар была рождена для таких вещей. Она видела меня насквозь. И она достаточно сильна, чтобы… Стоит ли рисковать запутав ее, ее гневом, если мы выступим перед ней от лица Ноуши?

Он раздумывал над ее словами. Остается только Хафиза.

— Мы подумаем об этом. О Хасар. Нам нужно действовать осторожно.

Ирэн вошла во внутренний двор, сказав одному из ожидающих охранников Торре, что лорд нуждается в лошади, которую следует привести из конюшни.

— Я не очень хороший помощник в интригах, — призналась она Шаолу с извиняющейся улыбкой.

Он только коснулся ее руки.

— Я считаю это занятным.

И от взгляда его глаз… она поверила ему. Настолько, что ее щеки покраснели, немного.

Ирэн повернулась к Торре, возвышающемся над ними, просто чтобы сделать передышку. Взглянув выше, на ее собственное маленькое окно, которое смотрело на море. На дом.

Она отвела взгляд от Торре и обнаружила, что его лицо мрачно.

— Мне жаль, что я все это принес тебе — принес вам, — тихо сказал Шаол.

— Не беспокойся. Возможно, это то, чего он хочет. Использовать страх и вину, чтобы прекратить, заставить нас остановиться. — она изучала его, гордый подтянутый подбородок, силу, которую он излучал при каждом вздохе. — Хотя… я беспокоюсь, что время не на нашей стороне.

Ирэн поправила:

— Используем все время, которое нам нужно для исцеления. Однако… — она потерла грудь над сердцем. — У меня такое чувство, что мы не увидим охотника.

Шаол кивнул, его челюсть сжалась.

— Мы справимся с этим.

И это было так. Вместе — они справятся с этим вместе.

Ирэн слегка улыбнулась ему, когда его лошадь легкими шагами ступила на гравий.

И мысль о том, чтобы вернуться в ее комнату, мысль о мучивших ее часах…

Возможно, это выглядело жалко, но Ирэн выпалила:

— Хочешь остаться на ужин? Повар расстроиться, если ты не поздороваешься.

Она знала, что не только страх заставил ее сказать это. Знала, что она просто хотела провести с ним еще несколько минут. Поговорить с ним, что она так редко делала с кем-то другим.

Шаол долго наблюдал за ней. Как будто она была единственным человеком в мире. Она подумала взять слова обратно. Знала, что она должна была просто позволить ему отправиться спать.

— А что, если мы рискнем пообедать вместо этого?

— Ты имеешь в виду в городе? — она указала на открытые ворота.

— Если ты не подумаешь, что инвалидное кресло на улицах…

— Дорожки ровные. — её сердце забилось. — Есть ли у тебя предпочтения в еде?

Граница — это была какая-то странная граница, которую они пересекали. Покинув свои нейтральные территории и выйти за пределы мира, не как целитель и пациент, но как женщина и мужчина…

— Я попробую что-нибудь, — сказал Шаол, и она знала, что он имел в виду. И от того, как он смотрел на открытые ворота Торре, город только начинал светиться вдалеке… Она знала, что он хочет что-то попробовать; так же стремится отвлечься от этой темноты, нависшей над ними, как и она.

Поэтому Ирэн подала знак охранникам, что им не нужна лошадь. Пока не нужна.

— Я знаю одно место.

* * *

Некоторые люди глазели на них; некоторые были слишком заняты, занимаясь своими делами или возвращаясь домой, чтобы заметить Шаола, когда он ехал на инвалидном кресле рядом с Ирэн.

Ей нужно было вмешаться всего несколько раз, чтобы помочь ему преодолеть кривую или скатиться вниз по одной из крутых улиц. Она привела его в место, расположенное в пяти кварталах, и оно было как те, что он видел в Рафтхоле. Он посещал несколько частных ресторанов с Дорином, да, но они были для элиты, для членов королевской семьи и их гостей.

Это место… оно было похоже на те частные клубы, в которых только едят, столы, заполненные едой, резные деревянные стулья, но оно было открыто для всех, так же, как общественные комнаты в гостинице или таверне. Передняя часть здания, выложенная из камня, была оснащена несколькими дверями, которые были открыты до ночи, и выходили во внутренний двор с большим количеством столов и стульев под звездами, пространство, выходящее на улицу, так что посетители могли наблюдать за проходящей в городе суетой, даже взглянуть по наклонной улице в темное море, сверкающее под лунным светом.

И соблазнительные запахи исходящие изнутри: чеснок, что-то острое, что-то дымное…

Ирэн пробормотала женщине, которая вышла их поприветствовать, чтобы она предоставила им столик на двоих и без одного кресла, потому что через мгновение их отвели на улицу — в патио, где слуга незаметно убрал один из стульев, маленький стол для него, чтобы дотянуться до края.

Ирэн села на место напротив него, и множество голов повернулось. Смотря не на него, а на нее.

Целитель Торре.

Кажется, она не заметила. Слуга вернулся, чтобы спросить, на каком языке они хотят меню и Ирэн приказала оставить на халху.

Она прикусила нижнюю губу, взглянув на стол, на столовую.

— Все в порядке?

Шаол посмотрел в открытое небо над ними, цвет сделался сине-сапфировым, звезды начали мерцать. Когда он последний раз расслаблялся? Ел еду не для того, чтобы сохранять его тело здоровым и живым, а чтобы наслаждаться ей?

Он ухватился за слова. Схватился, чтобы успокоиться.

— Я никогда не делал ничего подобного, — признался он наконец.

Его день рождения прошлой зимой, в теплице, даже тогда, с Аэлиной, он был там наполовину сосредоточенный на дворце, который оставил, вспоминая, кто был ответственным, и где должен был быть Дорин. Но сейчас …

— Что — ел еду?

— Ел, когда я не… когда я ел, я не был просто… Шаолом.

Он не был уверен, правильно ли он объяснил это, если бы он мог сформулировать…

Ирэн наклонила голову, её волосы скользнули по плечу.

— Почему?

— Потому что я был либо сыном лорда и наследником, либо капитаном гвардии, либо правой рукой короля. — её взгляд был непоколебим, когда он пытался объяснить. — Меня никто не знает. Никто не слышал об Аньеле. И это…

— Освобождает?

— Оживляет, — возразил он, одарив Ирэн слабой улыбкой в ответ на ее предыдущие слова.

Она мило покраснела в золотом свете фонарей позади них.

— Очень хорошо.

— А ты? Ты часто встречаешься с друзьями — не как целитель?

Ирэн наблюдала за людьми вокруг.

— У меня мало друзей, — призналась она. — Не потому, что я не хочу их, — выпалила она, и Шаол улыбнулся. — Я просто… в Торре мы все заняты. Иногда некоторые из нас едят или пьют вместе, но наши графики редко совпадают, проще поесть в столовой, так что… мы не очень сплоченная группа. Вот почему Кашин и Хасар стали моими друзьями — когда они в Антике. Но у меня никогда не было возможности что-то изменить.

Он почти спросил: ты ходила на ужин с мужчинами? Но сказал:

— Ты была занята в другой области.

Она кивнула.

— И, может быть, когда-нибудь, у меня будет время выходить и наслаждаться, но… есть люди, которым нужна моя помощь. Кажется эгоистично тратить время на себя, даже сейчас.

— Ты не должна себя так чувствовать.

— А тебе можно?

Шаол усмехнулся, откидываясь назад, когда пришел слуга, принеся кувшин с охлажденным мятным чаем. Он подождал, пока человек уйдет, прежде чем сказал:

— Может быть, тебе и мне придется научиться жить, если мы переживем эту войну.

Словно холодный, острый нож между ними. Но Ирэн распрямила плечи, ее улыбка была легкой и все же вызывающей, она подняла свой оловянный стакан чая.

— За жизнь, лорд Шаол.

Он стукнул стаканом о ее стакан.

— За то, чтобы быть просто ​​Шаолом и Ирэн.

Шаол ел, до тех пор, пока он едва смог двигаться, пряности были как небольшие откровения, с каждым укусом.

Они разговаривали во время обеда, Ирэн рассказывала о своих первых месяцах в Торре и как было требовательно ее обучение. Затем она спросила о его обучении на пост капитана, и он пропустил рассказ о Брулло и других, и все же… Он не мог пропустить свою радость, любопытство.

И как-то, говоря о Брулло, о человеке, который был для него лучшим отцом, чем его собственный… Это не было больно, не так сильно. Более слабая, более тихая боль, но он смог ее выдержать.

Один из них был рад погоде, если это означало уважение к наследию хорошего человека, рассказывавшего его историю.

Они поговорили, и поели, и когда они закончили, он проводил ее к светящимся белым стенам Торре. Сама Ирэн казалась светящейся, когда улыбалась. Они остановились у ворот, ожидая его лошадь.

— Спасибо, — сказала она, ее щеки вспыхнули и глаза сверкали. — За еду и компанию.

— Мне было очень приятно, — сказал Шаол и действительно имел это ввиду.

— Увидимся завтра утром — во дворце?

Необязательный вопрос, но он кивнул.

Ирэн переступила с ноги на ногу, все еще улыбаясь, все еще сияя. Как будто она была последним, ярким лучом солнца, окрашивающим небо еще долго после того, как оно исчезло за горизонтом.

— Что? — спросила она, и он понял, что уставился на нее.

— Спасибо тебе за сегодня, — сказал Шаол, подавляя то, что пыталось сорваться с его языка:

«Я не могу оторвать глаз от тебя».

Она снова прикусила губу, услышав приближающийся стук копыт по гравию.

— Спокойной ночи, — пробормотала она и сделала шаг в сторону.

Шаол потянулся за ней. Просто дотронулся до ее пальцев.

Ирэн медлила, ее пальцы сжались, словно они были лепестками какого-то застенчивого цветка.

— Спокойной ночи, — просто сказал он.

И когда Шаол вернулся в освещенный дворец через весь город, он мог поклясться, что какой-то вес в его груди и на плечах исчез. Как будто он жил с ним всю свою жизнь, не зная, и теперь, даже со всем, что собралось вокруг него, вокруг Адарлана и тех, о ком он заботился… Как это странно.

Эта лёгкость.

Глава 33

Сторожевая башня Эйдолона выступила из покрытых туманом сосен, похожая на осколок сломанного меча. Она была расположена на вершине низкого пика, который был окружен сплошной стеной гигантских гор, и когда Несрин и Сартак приближались к башне, пролетая вдоль усеянных деревьями холмов, у нее было чувство, что они несутся на приливную волну из твердого камня.

На мгновение, вместо нее промелькнула волна из смертоносного стекла. Несрин моргнула, и она исчезла.

— Здесь, — показывая на огромные горы, скрытые по ту сторону, прошептал Сартак, как будто боялся, что кто-то может его услышать. — За этим выступом начинается территория кхаранкуи, Дагульская пустошь. Те, кто обитал в сторожевой башне, могли увидеть, если кто-то спускался с этих гор, особенно со зрением Фэ.

Со зрением Фэ или без, Несрин осмотрела бесплодные склоны Пустоши — стену валунов и осколки скал. Ни деревьев, ни рек. Как будто жизнь исчезла.

— Хоулун летала здесь?

— Поверь мне, — проворчал Сартак, — Я не в восторге от этого. Борте получила выговор сегодня утром.

— Удивлена, что твои коленные чашечки еще целы.

— Ты разве не заметила мою хромоту?

Несмотря на приближающеюся сторожевую башню и стену гор, возвышающуюся за ней, Несрин усмехнулась. Она могла поклясться, что Сартак придвинулся ближе, его широкая грудь уперлась в колчан с луком, которые она пристегнула к своей спине вместе с двумя длинными ножами, любезно предоставленными Борте.

Они никому не сказали, куда направлялись или что искали, поэтому не были обделены свирепыми взглядами от Борте во время завтрака и любопытными от Фалкана через круглый стол. Но когда Сартак уходил из спальни Несрин прошлой ночью, они договорились, что эта секретность была жизненно необходима — хотя бы сейчас.

Они отправились спустя час после рассвета, вооружившись и имея с собой немного припасов. Несмотря на то, что они планировали вернуться домой задолго до заката, Несрин настояла на том, чтобы взять с собой их снаряжение. Если случится худшее, или что-нибудь произойдет, лучше быть подготовленными.

Борте, несмотря на скрытое недовольство, заплела волосы Несрин после завтрака — плотная, элегантная коса начиналась у макушки и заканчивалась там, где крепился ее плащ, закрывающий кожаные доспехи для полетов. Коса была достаточно тугой для того, чтобы Несрин боролась с желанием распустить ее за часы их полета, но теперь, когда башня была в зоне видимости, а ее волосы едва ли растрепались, Несрин решила, что косу можно оставить.

Кадара дважды облетела сторожевую башню, с каждым разом спускаясь все ниже.

— Никаких признаков паутины, — заметила Несрин. Верхние уровни сторожевой башни были разрушены погодой или какой-то давно прошедшей армией, оставившей только два этажа над землей. Оба были подвержены влиянию стихий, круговая лестница в центре засыпана сосновыми иглами и грязью. Здесь валялись сломанные балки и куски камней, но никаких признаков жизни. Или чудом сохранившейся библиотеки.

Учитывая размеры Кадары, ракин должен был найти неподалеку поляну для приземления, так как Сартак не верил что стены башни смогут выдержать ее. Птица взмыла в воздух, как только они начали подниматься по небольшому склону к владениям сторожевой башни. Видимо, она будет кружить над ними, пока Сартак не свистнет ей.

Еще один трюк ракина и даргана в степи: свист, наравне с их свистящими стрелами. Это долго позволяло контактировать двум народам и передавать сообщения через территории врагов или вниз военным линиям таким образом, что мало кто замечал или пытался понять. Всадники тоже учили ракинов понимать свист — чтобы узнавать зов о помощи или предупреждение, чтобы бежать.

С каждым изматывающим шагом мимо толстых сосен и гранитных камней, Несрин молилась, чтобы им понадобился только свист для вызова птицы. Она не была хорошим следопытом, но Сартак, видимо, искусно читал знаки вокруг них.

Кивок принца сказал Несрин достаточно: никаких признаков присутствия паукообразных или кого-то еще. Она старалась не выглядеть слишком довольной. Несмотря на высокие деревья, сплошная Пустошь, надвигающаяся на нее справа, притягивала взгляд, даже когда все инстинкты были против.

Первыми их встретили каменные стены. Большие, прямоугольные глыбы, наполовину зарытые в почву и хвою. Дух лета ощущался в полной мере, хотя воздух был прохладный, а в тени под деревьями было и вовсе холодно.

— Я даже не виню их в том, что они бросили это место. Если здесь холодно летом, — пробормотала Несрин, — представь каково тут зимой.

Сартак улыбнулся, но прижал палец к губам, когда они прошли мимо последних деревьев. Покраснев из-за того, что ему приходиться напоминать ей, Несрин сняла с плеча лук и наложила стрелу, позволив ей вяло висеть, пока они подняли головы, чтоб осмотреть башню.

Тысячи лет назад она, вероятно, была огромной, раз руин было достаточно, чтобы Несрин почувствовала себя маленькой. Все казармы и жилые помещения давно разрушились или сгнили, но каменная арка на входе в башню осталась нетронутой, вместе с двумя статуями каких-то птиц, пострадавших от непогоды.

Сартак приблизился, его длинный нож мерцал в слабом свете как ртуть, когда он изучал статуи.

— Ракины? — вопрос был словно вздох.

Несрин прищурилась.

— Нет, посмотри на голову. Клюв. Это… совы. Большие, худощавые совы, а их крылья спрятаны. Символ Сильбы, Торре.

Сартак сглотнул.

— Давай закончим быстрее. Я не думаю, что стоит задерживаться.

Несрин кивнула, бросив взгляд назад, когда они проскользнули в открытую арку. Это была знакомая позиция, тыл — в канализационных туннелях Рафтхола, она часто позволяла Шаолу идти впереди, в то время как она прикрывала сзади, направив стрелу в темноту за их спинами. Так что ее тело действовало с чистой мышечной памятью, когда Сартак сделал первые шаги через арку, а она повернулась назад и направила стрелу на хвойный лес, сканируя деревья.

Ничего. Ни птиц, ни шелеста ветра между сосен.

Она развернулась еще раз мгновением позже, оценивая детали, как она всегда делала еще до своих тренировок: отмечала выходы, ловушки, возможные убежища. Но в руинах всего этого было не особо много.

Пол башни был хорошо освещен благодаря отсутствию потолка сверху и разрушенной лестнице, ведущей в пасмурное небо. Трещины в камне показывали, где лучники могли когда-то сидеть на своих позициях или наблюдать из тепла башни за морозным днем.

— Ничего, — возможно немного бессмысленно заметила Несрин, встречая глазами Сартака в тот момент, когда он сделал шаг к открытому проходу, ведущему вниз на темную лестницу. Она схватила его за локоть. — Не надо.

Он одарил ее недоверчивым взглядом через плечо.

Несрин сохраняла каменное выражение лица.

— Твоя Эж сказала, что в этих башнях полно ловушек. То, что мы пока не видели ни одной, еще не говорит о том, что их тут нет, — она указала своей стрелой на открытую арку, ведущую к нижним этажам. — Сохраняем тишину, идем осторожно. Я пойду первая.

К черту прикрытие тыла, раз Сартак склонен бросаться в опасность.

Глаза принца вспыхнули яростью, но она не позволила ему возражать.

— Я встречалась лицом к лицу с некоторыми ужасами Мората этой весной и летом. Я знаю, как их распознать и куда нанести удар.

Сартак снова посмотрел на нее.

— Тебя действительно следовало бы повысить по службе.

Несрин улыбнулась, отпуская его мускулистый бицепс. Она вздрогнула, когда поняла, какие правила нарушила, схватив его — коснувшись принца без разрешения.

— Два капитана, помнишь? — сказал он, заметив, что она съежилась от невозможности скрыться.

В самом деле. Несрин наклонила голову и шагнула перед ним — и в проход к лестнице, ведущей вниз.

Ее рука напряглась, когда она натянула тетиву, незамедлительно сканируя темноту за лестничной клеткой. Ничего не выпрыгнуло из темноты, поэтому она ослабила тетиву, вернула стрелу обратно в колчан и взяла с земли горстку камней, осколков и частей разрушенных каменных блоков, находящихся вокруг них.

На шаг позади, Сартак сделал тоже самое, набив ими свои карманы.

Внимательно прислушиваясь, Несрин кинула один из камешков вниз по винтовой лестнице, позволив ему подпрыгнуть, удариться и…

Слабый щелчок, и Несрин бросилась назад, врезавшись в Сартака и опрокидывая их обоих. Они растянулись на земле. Стук раздался на лестнице внизу, затем второй.

В тишине, последовавшей за этим, ее тяжелое дыхание было единственным звуком, и она снова прислушалась.

— Скрытое оружие, — заключила она, морщась, когда заметила лицо Сартака в нескольких дюймах. Его взгляд был устремлен на лестницу, одной рукой он держал ее за спину, а другая повернула его длинный нож в направлении прохода.

— Кажется, я обязан тебе своей жизнью, капитан, — сказал Сартак, и Несрин быстро отпрянула назад, протягивая руку, чтоб помочь ему подняться. Он принял предложение, его рука обвилась теплом вокруг ее, когда она подняла его на ноги.

— Не беспокойся об этом, — сказала сухо Несрин, — Я не расскажу Борте, — она взяла еще горстку камней и кинула их, чтобы они катились вниз и рассеивали мрак лестницы. Еще несколько щелчков и ударов — затем тишина.

— Идем медленно, — сказала Несрин, все забавы прекратились, и не дожидаясь кивка Сартака, она сделала первый шаг вниз, направив вперед наконечник стрелы.

Она стучала по лестнице, продвигаясь дальше, наблюдая за стенами, потолком. Ничего. Она делала это снова со вторым, третьим и четвертым шагами — так далеко, как могла дотянуться луком. И только когда она была удовлетворена тем, что их не поджидали никакие сюрпризы, она позволила им ступить на лестницу.

Несрин повторила это со следующими четырьмя шагами, ничего не обнаружив. Но когда они достигли первого поворота винтовой лестницы…

— Я и правда обязан тебе своей жизнью, — выдохнул Сартак, когда они увидели, что выстрелило из щели в стене на девятом шаге.

Острые железные шипы. Предназначенные для того, чтоб врезаться в плоть и оставаться там, если конечно жертва не хотела вырвать себе большую часть кожи или органов изогнутым, прочным крюком на конце.

Шип выстрелил настолько сильно, что глубоко застрял в трещине между камнями.

— Запомни, что эти ловушки были здесь не для нападавших людей, — вздохнула Несрин.

Но для пауков, огромных, как лошади. Которые могли говорить, планировать и запоминать.

Она постучала по ступенькам впереди древком своего лука, проверяя отверстие, откуда выстрелили шипы, гулкое эхо разнеслось по темной комнате.

— Фэ, живя здесь, должно быть, запоминали, каких лестниц следует избегать, — заметила она, когда они проверили еще несколько футов. — В любом случае, я не думаю, что они были слишком глупы, чтобы сделать простую систему.

Действительно, следующий шип вылетел на три ступеньки ниже. Один после него, еще пять раздельно. Но после этого… Сартак полез в карман и вытащил еще одну горстку камней. Они оба присели на корточки, когда он пустил несколько вниз по лестнице.

Щелчок.

Несрин была настолько сосредоточена на стене впереди, что не заметила, откуда прозвучал этот щелчок. Не спереди, а внизу.

В одно мгновение она упала на ступень.

В следующее, ступень выскользнула из-под ее ног и под ней разверзлась черная яма.

Сильные руки обернулись вокруг ее плеч, держа ее за воротник, лезвие ударилось о камень.

Несрин тянулась руками к выступу ближайшей ступени, пока Сартак удерживал ее, шипя из-за ее веса, а его длинный нож падал вниз в темноту.

Металл ударился об металл. Отскакивая от него снова и снова, лязгом заполняя лестничную клетку.

Шипы. Будто бы целое поле металлических шипов.

Сартак поднял ее наверх, и ее ногти сломались о камень, когда она нашла точку опоры на гладкой ступеньке. Но потом она поднялась, наполовину растянувшись на лестнице между ног Сартака, оба задыхались, всматриваясь в разлом по ту сторону.

— Я думаю, мы квиты, — сказала Несрин, безуспешно сражаясь с потрясением.

Принц приобнял ее за плечо, в то время, как его другая рука погладила ее затылок. Успокаивающее, небрежное прикосновение.

— Кто бы ни строил это место, они не щадили кхаранкуи.

Ей потребовалась еще минута, чтобы перестать дрожать. Сартак терпеливо ждал и гладил ее волосы, проводя пальцами по прядям косы, заплетенной Борте. Она прильнула к нему, понимая, что сейчас им предстоит прыгать, ведь лестница все еще была по ту сторону.

Когда она наконец смогла встать, и ее колени перестали трястись, они осторожно перепрыгнули разлом — и сделали еще несколько шагов, прежде чем появился следующий, на этот раз сопровождаемый грохотом. Но они продолжали идти, минуты бежали, пока они, наконец, не достигли этажа, находившегося ниже.

Лучи тусклого света исходили из тщательно скрытых отверстий в земле наверху, или, возможно, через какие-то зеркальные конструкции в проходах, расположенных выше. Ей было все равно, пока свет был достаточно ярким для того, чтобы видеть.

И понять, что они обнаружили.

Нижний уровень был тюрьмой.

Пять камер были открыты, двери сорваны, заключенные и охранники давно ушли. Прямоугольный каменный стол располагался по центру.

— Все, кто думает, что Фэ это надменные существа, склонные к поэзии и пению, нуждаются в уроке истории, — пробормотал Сартак, когда они замерли на нижней ступени, не осмеливаясь касаться пола, — Этот каменный стол не использовался для написания отчетов или ужина.

В самом деле, темные пятна все еще омрачали поверхность. Рабочий стол находился близь соседней стены, с разбросанным сверху арсеналом оружия. Все бумажные записи давно растворились в снегу и дожде, и все книги в кожаном переплете…тоже уничтожены.

— Рискуем или уходим? — размышлял Сартак.

— Мы прошли так далеко, — сказала Несрин. Она прищурилась, смотря на дальнюю стену. — Там… там что-то написано, — рядом с полом, темными буквами — запутанная надпись.

Принц без слов засунул руки в карманы, и разбросал еще больше камней по всему пространству. Не слышно ни щелчков, ни стонов. Он бросил несколько на потолок, на стены. Ничего.

— Этого мне вполне достаточно, — сказала Несрин.

Сартак кивнул, тем не менее, они оба проверили каждую каменную плиту кончиком лука или его изящным, тонким мечом. Они прошли мимо каменного стола, Несрин не стала изучать различные разбросанные инструменты.

Она видела, как люди Шаола висели на воротах замка. Видела следы на их телах.

Сартак остановился у рабочего стола, раскладывая там оружие.

— Некоторые из них все еще острые, — заметил он, и, когда Несрин приблизилась, достал из ножен длинный кинжал. Слабый солнечный свет попал на лезвие, танцуя вдоль отметок, вырезанных по центру.

Несрин потянулась за коротким мечом, кожаные ножны почти рушились в ее руках. Она смахнула древнюю грязь с рукоятки, обнажив блестящий темный металл, инкрустированный золотыми завитками, слегка скрещивающимися на концах.

Ножны действительно были настолько старыми, что развалились, когда она достала из них меч, он был легким, несмотря на его размер, баланс был идеальным. Больше знаков было выгравировано по всему лезвию. Возможно, имя или молитва.

— Только лезвия, сделанные Фэ, могут оставаться такими острыми на протяжении тысячи лет, — сказал Сартак, положив нож, который он осматривал. — Вероятно, он выкован в кузнях Фэ в Астерионе, к востоку от Доранеллы, возможно, даже до первой демонической войны.

Принц, который изучал не только историю своей собственной империи, но и многих других.

Конечно же, история не была ее самой сильной стороной, поэтому она спросила:

— Астерион — как лошади?

— Одно и то же. Великие кузнецы и коннозаводчики. По крайней мере, так это было когда-то — до того, как границы закрылись, и мир потемнел.

Несрин изучала короткий меч в ее руке, металл сиял так, как будто был наполнен звездным светом, прерываемым только вырезанными узорами.

— Интересно, что значат эти символы.

Сартак осмотрел еще одно лезвие, отблески света прыгали по граням его красивого лица.

— Вероятно, заклинания против врагов; возможно, даже против…

Он остановился на этом слове.

Тем не менее, Несрин кивнула. Против Валгов.

— Часть меня надеется, что нам никогда не придется это выяснять, — позволив Сартаку взять один для себя, она закрепила короткий меч на своем поясе, пока приближалась к дальней стене и небрежным темным надписям вдоль нее на полу.

Она проверила каждую каменную плиту на полу, но ничего не нашла.

Наконец, она вгляделась в слова, очерчивая черные буквы. Не черные, но…

— Кровь, — сказал Сартак, подойдя к ней сзади, Астерионский нож был на его боку.

Никаких следов тела или каких-либо оставшихся признаков того, кто это написал, возможно, в момент своей смерти.

— Это на языке Фэ, — сказала Несрин, — Не стоит предполагать, что ваши причудливые преподаватели научили вас Древнему Языку во время уроков истории?

Он покачал головой.

Она вздохнула.

— Мы должны найти способ записать это. Если конечно твоя память не…

— Не такая, — перебил он, поворачиваясь к лестнице. — У меня есть немного бумаги и чернил в седельной сумке Кадары. Я могу…

То, что он прервался, не было тем, что заставило ее обернуться. Но то, что он стал совершенно неподвижен, было.

Несрин скользнула рукой, чтоб освободить меч Фэ там, где она его привязала.

— Нет необходимости переводить это, — сказал светлый женский голос на халху. — Там говорится: «Подними глаза». Жаль, что вы не заметили этого.

Несрин посмотрела вверх на то, что появилось с лестницы и ползло к ним по потолку, проглатывая крик.

Глава 34

Это было хуже, чем самый худший кошмар.

Кхаранкуи, которая скользнула с потолка на пол, была намного хуже.

Больше, чем лошадь. Кожа была чёрная и серая, с пятнами белого цвета. Несколько глаз сверкали обсидианом. И, несмотря на размер, она была гладкой, более похожей на паука чёрная вдова, нежели на паука-волка.

— Эти Фэ забывали смотреть вверх, когда построили это место, — сказала паучиха, и голос был прекрасным, несмотря на внешний вид. Длинные передние лапы прижались к древнему камню. — Лучше бы вы помнили, для кого строили эти ловушки.

Несрин посмотрела на верх лестницы за пауком, ища выход. Но не нашла.

И эта сторожевая башня теперь стала настоящей ловушкой. Глупая; полная дура…

Когти на лапах паука поскребли камень.

Несрин вернула лезвие в ножны.

— Хорошо, — промурлыкала паучиха. — Хорошо, что ты понимаешь, как бесполезен этот фэйский мусор.

Несрин натянула тетиву своего лука, прицеливаясь стрелой.

Паучиха рассмеялась.

— Если лучники Фэ не смогли остановить меня, тогда и ты, человек, не сможешь.

Рядом с ней Сартак вытащил меч из ножен, готовясь к атаке.

Она не думала, что умрёт здесь, когда ела завтрак, или когда Борте заплетала ей волосы.

Но ничего нельзя было сделать, когда паучиха подошла ближе, высунув клыки из челюсти.

— Когда я закончу с тобой, всадник, я полакомлюсь твоей птицей.

Несколько капель жидкости капнули с этих клыков на камни. Яд.

Затем паучиха набросилась.

Несрин выстрелила, и нацелилась опять, прежде чем первая стрела нашла свою цель. Но паучиха двигалась столь быстро, что удар, предназначенный пронзить её глаза, попал в твёрдую оболочку живота, едва раня. Паучиха врезалась в каменный столик, прыгнула, чтобы наброситься на них вновь…

Сартак ударил по ближайшей лапе.

Кхаранкуи вскрикнула, чёрная кровь брызнула в стороны, и они помчались к такому далёкому выходу…

Сначала чудовище перехватило их. Вонзила свои острые когти в камень между стеной и каменным столом, блокируя путь. Она была так близко, что чувствовала запах смерти, исходящий от этих клыков…

— Человеческая грязь, — выплюнула паучиха, разбрызгивая яд на камни у их ног.

Краем глаза Несрин увидела, что Сартак хотел оттянуть её за руку и занять её место перед этими смертоносными челюстями…

Сначала она не поняла, что произошло.

Что за размытая фигура заставила кхаранкуи закричать.

Спустя одно сердцебиение, она была готова сразиться с самоотверженным идиотизмом Сартака, а потом… паучиха отступала по комнате, вновь и вновь падая.

Не Кадара, а нечто большее, с клыками и когтями…

Серый волк. Столь же большой, как лошадь, и совершенно свирепый.

Сартак не терял времени, и Несрин тоже. Они бросились к арке и лестнице, не заботясь о ловушках — они обгоняли их. Перепрыгивая и спеша, они не останавливались, несмотря на грохот и крики внизу…

Волчий вой… а затем тишина.

Несрин и Сартак остановились на верхней части лестницы, выбегая в открытый дверной проём. Принц положил руку ей на спину, призывая бежать быстрее.

Потом они оба повернулись к башне.

Паучиха появилась из мрака, ползя на верхнюю лестницу сторожевой башни. Как будто хотела застать волка врасплох.

И, по её плану, волк выбежал наружу, направляясь к выходу, даже не оглядываясь.

Паучиха прыгнула. В небесах сверкнуло золото.

Боевой крик Кадары заставил сосны задрожать, её когти вонзились прямо в живот кхаранкуи и свалили её с лестницы.

Волк отбежал прочь, когда предупреждающий рёв Сартака его ракину поглотили крики птицы и паучихи.

Чудовище приземлилось как раз на спину — как и хотела Кадара.

Предоставляя её живот для когтей и острого клюва ракина.

Несколько злобных клёвов, брызги чёрной крови, оторванные конечности… и молчание.

Лук Несрин свисал с дрожащих рук, когда Кадара разорвала на части подёргивающегося паука.

Она повернулась к Сартаку, но его глаза были устремлены к волку.

Капитан узнала. Когда волк шёл к ним, прихрамывая из-за раны в боку, она увидела его тёмные сапфировые глаза.

Знала, кем он был, когда замерцали края его серой шерсти, всё его тело наполнилось светом.

И когда Фалкан предстал перед ними, прижимая руку к кровавой ране на ребре, Несрин выдохнула:

— Ты оборотень.

Глава 35

Фалкан упал на колени на сосновые иглы, сжимая рану. Кровь просачивалась между его пальцами.

Несрин бросилась к нему, но Сартак остановил её рукой:

— Не нужно, — предупредил он.

Несрин оттолкнула его руку и побежала к раненному, опустившись на колени перед ним.

— Ты следил за нами.

Фалкан поднял голову, в его глазах сверкнула боль:

— Я подслушал прошлой ночью. Когда вы говорили у очага.

Сартак зарычал:

— Без сомнения, в облике какой-то крысы или насекомого.

Что-то вроде стыда заполнило черты лица Фалкана.

— Я полетел сюда в образе сокола, — увидел, как вы вошли. А потом увидел, как она ползёт по холму за вами. — он вздрогнул, бросив взгляд на то, что осталось от паучихи — и на Кадару, которая смотрела на оборотня так, будто хотела съесть его следующим.

Несрин помахала птице, чтобы она подошла к ним с седельными сумками. Кадара проигнорировала её.

— Ему нужна помощь, — прошипела она Саратку. — Бинты.

— Знает ли моя Эж? — потребовал принц.

Фалкан попытался убрать руку от раны, но не рискнул, тяжело дыша через зубы:

— Да, — сказал он. — Я всё ей рассказал.

— И какой двор платит тебе?

— Сартак.

Она никогда не слышала, чтобы он так говорил, никто не видела его таким разозлённым. Она схватила принца за руку:

— Он спас нам жизнь. Теперь мы возвращаем долг. — она кивнула на ракина. — Бинты.

Сартак посмотрел на неё:

— Его вид — убийцы и шпионы, — прорычал он. — Лучше позволить ему умереть.

— Я не такой, — задыхаясь, произнёс Фалкан. — Я, как и сказал раньше, торговец. В Адарлане. Я там вырос, и даже не знал про дар. Он передавался в моей семье, но к тому времени, когда магия исчезла, я предположил, что не унаследовал его. Был рад этому. Но потом… это, — он махнул на его тело. В двадцать лет он сдался. Оборотень вздрогнул от того, что движение задело рану. — Я мог бы использовать дар во благо. Я мог бы измениться. Это не мой дар, он был дарован моему брату, моему отцу… Я никогда его не хотел. И до сих пор не хочу.

— Но ты можешь легко переходить в форму волка из птицы, и к форме человека так легко, будто тренировался.

— Поверь мне, сегодня я использовал дар больше, чем за всю жизнь, — простонал Фалкан, покачнувшись.

Несрин поймала его, прежде чем он съел грязь, и огрызнулась Сартаку:

— Если ты не дашь ему бинты прямо сейчас, я нанесу рану тебе, чтобы было одинаково.

Принц моргнул, раскрыв рот.

Затем он свистнул сквозь зубы, резко и быстро, пока шагал к Кадаре, его шаги были неровными.

Ракин спрыгнул с башни, приземляясь на одну из статуй совы, стоящую над аркой.

— Я не убийца, — настаивал Фалкан, всё еще дрожа. — Я встречал несколько, но я не такой.

— Я тебе верю, — сказала Несрин искренне. Сартак достал одну из сумок с Кадары, просматривая их. — Левая, — рявкнула она.

Принц бросил на неё испепеляющий взгляд через плечо, но повиновался.

— Я хотел убить её сам, — задыхался Фалкан, его глаза застеклянели от потери крови. — Чтобы узнать… Может ли это вернуть годы. Даже… даже если она не та, которая забрала мою молодость, я подумал, что, может быть, есть какая-то… система между ними, даже через океаны. Сеть, как бы, их рода. — он горько, напряжённо рассмеялся. — Но, похоже, мой смертельный удар был нанесён кое-кем другим.

— Я думаю, мы все можем простить Кадару за это, — сказала Несрин, заметив, что чёрная кровь забрызгала клюв и перья ракина.

Еще один нервный смех:

— Ты не боишься меня — того, что я есть.

Сартак подошёл к ним с повязками и какой-то баночкой — с каким-то медоподобным веществом, которое, вероятно, запечатает рану, пока они не прибудут к целителям. Хорошо.

— Один из моих друзей — оборотень, — признала Несрин, когда Фалкан упал в обморок у неё на руках.

* * *

Они летели в воздухе через несколько минут: Несрин вычистила рану под ребром Фалкана и Сартак действительно перевязал его рану — покрыл какими-то листьями и мёдом.

Чтобы не позволить инфекции распространиться и предотвратить смерть от потери крови, они быстро взлетели, направляясь обратно.

Она и принц едва разговаривали, хотя с Фалканом, практически висевшим между ними, поездка не давала много возможностей. Это был рискованный полёт — мёртвый вес Фалкана, и при некоторых обстоятельствах Кадара наклонялась, так что Саратку приходилось еле-еле удерживать оборотня. Было только два набора ремней, сказал он Несрин, когда они забрались в седло. И он не собирался рисковать их жизнями ради оборотня, долг жизни или нет.

Но они всё-таки долетели, когда солнце уже начинало садиться. Три горы Доргоса пылали бесчисленными огнями, будто их покрыли тысячи светлячков.

Кадара издала пронзительный крик, когда они приблизились к залу Алтун. Это был какой-то сигнал, поскольку когда они приземлились, Борте, Хоулун и многие другие собрались вокруг них с различными вещами.

Никто не спросил, что случилось с Фалканом. Никто не задавался вопросом, как он там оказался. Либо по приказу Хоулун не приставать, либо просто из-за хаоса. Они вытащили его с ракина и позвали на помощь целителя.

Никто, кроме Борте.

Сартак повёл свою Эж в угол зала, чтобы потребовать ответы про оборотня. Во всяком случае, так ей показалось, по сжатой челюсти принца и скрещенным рукам.

Хоулун только обняла его, челюсть была такой же напряжённой, как и его.

Несрин осталась с Кадарой и решила снять сумки. Борте подошла к ней:

— То, что у него есть причины читать лекции, значит, что что-то пошло не так. И она говорит, что чувствует себя виноватой, позволив ему ехать.

Несрин не ответила, кряхтя, когда снимала особенно тяжёлую сумку.

Борте обошла вокруг Кадары, рассматривая птицу. Внимательно.

— Чёрная кровь на когтях, клюве и груди. Много чёрной крови.

Несрин положила сумку у стены.

— И твоя спина в красной крови.

Фалкан прислонялся к ней во время полёта.

— И этот новый клинок, клинок Фэ, — вздохнула Борте, осматривая лезвие, свисающее с пояса меча Несрин.

Капитан сделала шаг назад.

Губы Борте сжались:

— Что бы там не случилось, я хочу знать.

— Это не моя тайна.

Они взглянули на Сартака, который всё еще жутко злился. Хоулун просто позволила ему уйти.

Борте начала считать, загибая пальцы:

— Эж улетает сама на несколько дней. Затем вы уходите, возвращаясь с человеком, который не летел с вами, и не брал ракина. И бедная Кадара возвращается покрытая этой… грязью. — она понюхала чёрную кровь. Ракин щёлкнул клювом в ответ.

— Это и есть грязь, — солгала Несрин.

Борте рассмеялась:

— А я принцесса Фэ. Или я начну спрашивать, или…

Несрин потащила её к стене.

— Даже если я расскажу тебе, никому ни слова об этом.

Борте положила руку на сердце:

— Клянусь.

Несрин вздохнула, смотря на далёкий скалистый потолок, и Кадара посмотрела на неё с предупреждением, будто попросила её пересмотреть решение. Но Несрин всё рассказала Борте.

* * *

Ей следовало послушать Кадару. Борте, к её чести, никому не рассказала. Кроме Сартака, который, наконец, отстал от Хоулун только чтобы подойти к названной сестре и куда-то уйти. И что еще хуже — это то, что он не пригласил её с ними.

Сартак посмотрел на Несрин, когда понял, кто сказал Борте, но она слишком устала, чтобы переживать об этом. Вместо этого она просто направилась в свою комнату, петляя между столбами.

Она знала, что Сартак шёл к ней, когда Борте закричала:

— Ты возьмёшь меня с собой в следующий раз, упрямая задница!

И незадолго до того, как Несрин дошла к своей комнате, к мягкой кровати, принц схватил её за локоть.

— Нужно поговорить.

Несрин просто зашла в комнату, Сартак за ней. Он закрыл дверь и прислонился к ней. Потом скрестил руки на груди.

— Борте пригрозила задавать острые вопросы прямо там, если я не скажу ей.

— Мне всё равно.

Несрин моргнула:

— И что…

— У кого есть Ключи Вэрда?

Вопрос прозвучал эхом в воздухе между ними.

Несрин сглотнула:

— Что такое Ключи Вэрда?

Сартак толкнул дверь:

— Лгунья, — выдохнул он. — Пока мы отсутствовали, моя эж вспомнила некоторые истории, откопала их в памяти, которой она обладает как Хранитель Историй. Истории о Вратах Вэрда, через которые прошли Валги и их короли, которые могли открыть по желанию тремя ключами вместе. Вспомнила, что эти ключи пропали без вести, после того как сама Маэва украла их и использовала для того, чтобы отправить Валгов обратно. А потом спрятала. По всему миру.

Несрин только подняла брови:

— И что?

Холодное фырканье.

— Так как Эраван так быстро поднял армию, что даже Аэлина Дикий Огонь не может победить его без посторонней помощи, у него должен быть хотя бы один. Не все, ибо мы бы уже называли Эравана нашим хозяином. Но хотя бы один, может быть, два. Так где же третий?

Она честно не знала. У Аэлины и других были подозрения, но они никогда не рассказывали ей. Только то, что их целью забрать те, которые есть у Эравана.

— Возможно, теперь ты понимаешь, — сказала Несрин с равным холодом, — почему мы так отчаянно нуждаемся в армии твоего отца.

— Чтобы умереть там.

— Когда Эраван убьёт нас, он придёт за вами на следующий день.

Сартак выругался.

— То, что я видел сегодня, это… — он провёл по лицу руками. — Валги однажды использовали этих пауков в качестве солдат. Их были целые легионы. — он опустил руки. — Хоулун узнала о трёх других сторожевых башнях — на юге. Мы полетим к ближайшей, как только оборотень исцелится.

— Мы возьмём с собой Фалкана?

Сартак открыл дверь, достаточно резко, чтобы она удивилась, как она не вырвалась из петель.

— Так как бедняга утверждает, человек, который может превратиться в волка, является хорошим оружием против опасностей. — он бросил на неё острый взгляд. — Он летит со мной.

— А я?

Сартак насмешливо улыбнулся и, прежде чем выйти в коридор, сказал:

— Ты будешь лететь с Борте.

Глава 36

Атрофирование в ногах… Снова оно.

Три недели спустя, Ирэн удивлялась этому. Они восстановили движение до колен, но не выше. Теперь Шаол мог согнуть ноги, но не мог пошевелить бедрами. Не мог стоять на них.

Но утренние тренировки с охранниками, которые проходили после исцеления, потонули в темноте, воспоминаниях и боли…

Мышцы вернулись обратно в его ноги. Вернулись в широкие плечи и впечатляющую грудь. Благодаря тренировкам под утренним солнцем его загар приобрел богатый коричневый цвет, цвет лежал хорошо на руках, пульсирующими мышцами.

Они работали каждый день в легком ритме, окунувшись в рутину, которая стала такой же частью Ирэн, как умывание, чистка зубов и жажда чашки кахве, когда она просыпалась.

Он снова присоединился к ней на уроках обороны, самые младшие помощники все еще безнадежно хихикали вокруг него, но по крайней мере они никогда не опаздывали с тех пор, как он приехал. Он даже научил Ирэн новым маневрам против более крупных противников. И хотя во внутреннем дворе Торре часто было много улыбок, он и Ирэн были серьезными, когда он учил ее этим методам, которые, как они думали, могут им понадобиться.

Не было ничего о том, кто на нее напал, — не было подтверждения, что это действительно один из Валгов. Небольшая благодать, как предполагала Ирэн.

Но все же она была внимательна на уроках, и все же Шаол тщательно тренировал ее.

Королевские братья и сестры приходили и уходили, и снова вернулись, и она не видела среди них Кашина за ужином, где бы она не искала его, чтобы поблагодарить его за помощь и щедрость в ночь нападения. Он сказал, что это не нужно, но она все равно коснулась его плеча в знак благодарности. Прежде чем занять безопасное место со стороны Шаола.

Признание Шаола, отдельный случай для кагана… Шаол и Ирэн не рисковали говорить о войне — о необходимости армий. И Оазис Аксара, и знания, которые могут быть спрятаны под пальмами, и о том, почему в этом месте была такая ​​информация о Валгах… Ни один из них не придумал способ манипулировать Хасар, чтобы отвезти их, не поднимая ее подозрений. Не рискуя показать принцессе эти свитки, Ирэн и Шаол все еще скрывались в своей комнате.

Но Ирэн знала, что время на него давило. Видела, как иногда его взгляд становился отстранённым, словно он смотрел в далекую страну. Вспоминая друзей, которые там сражались. За их людей. После этого он всегда становился сильнее — каждый заработанный дюйм движения в его ногах был благодаря ему в той же степени, что и благодаря ее магии.

Но Ирэн тоже себе подталкивала. Интересно, начались ли битвы? Думала, сможет ли она что-нибудь сделать, чтобы помочь. Интересно, сможет ли она вернуться.

Тьма, с которой они столкнулись, когда она исцеляла его, демон, который обитал внутри человека, который уничтожил так много во всем мире… Они тоже работали над этим. Ее не затягивало в воспоминания, как раньше, она не видела ужасы Мората или не видела, что задержалось в нем, но ее магия все еще касалась этой раны, атакуя ее, как тысяча точек белого света, которые пожирают и захватывают ее.

Он терпел боль, пробираясь сквозь то, что показывала ему его темнота. Никогда не отказываясь от этого, день за днем. Только останавливаясь, когда ее собственная сила ослабевала и он настаивал, чтобы Ирэн сделала перерыв на еду, вздремнула на золотом диване или просто попросила принести ей охлажденный чай.

Ирэн предположила, что их устойчивые шаги должны закончиться в какой-то момент.

Она думала, что это может быть связано со спором между ними. Это не было новостью.

Каган вернулся к вечернему официальному ужину, после двух недель в приморском поместье, чтобы избежать летней жары, устроившись со своей женой, которая все еще была в трауре. Веселое собрание — по крайней мере так казалось издалека. Без последующих атак во дворце или в Торре за последние несколько недель приглушенная бдительность заметно возросла.

Но когда Ирэн и Шаол вошли в большой зал, когда она увидела возрастающую напряженность людей, сидящих за высоким столом, она обдумывала стоит ли ему уйти. Визири сели на свои места. Аргун, которого, безусловно, не пропустили, когда он присоединился к своим родителям на берегу моря, ухмыляясь.

Хасар широко улыбнулась Ирэн. Нехорошо.

У них было, возможно, пятнадцать минут после ужина, прежде чем принцесса набросилась. Хасар наклонилась вперед и сказала Шаолу:

— Сегодня ты должен быть доволен, лорд Вестфол.

Ирэн держалась совершенно прямо в своем кресле, ее вилка не дрогнула, когда она поднесла кусочек морского окуня с лимоном и заставила себя проглотить.

Шаол спокойно ответил, отпив воды из своего кубка:

— И почему же, Ваше Высочество?

Улыбка Хасар была ужасной. Смертельной. И та улыбка, которую она показала во время разговора, заставила Ирэн удивиться, почему она временами беспокоилась о том, что сказать принцессе.

— Ну, если посчитать, капитан Фалюк должна завтра вернуться с моим братом.

Рука Ирэн сжалась вокруг вилки, когда она подсчитала дни.

Три недели. Прошло три недели с тех пор, как Несрин и Сартак отправились в Таванские горы.

Несрин вернется завтра. И хотя ничего не случилось — между Ирэн и Шаолом…

Ирэн не могла остановить чувство что что-то в ее груди оборвалось. Не могла остановить чувство, что перед ее лицом надолго захлопнули дверь.

Они не говорили о Несрин. Или о том, что было между ними. И он никогда не прикасался к Ирэн больше, чем нужно, никогда не смотрел на нее, как в ночь вечеринки.

Конечно, он ждал Несрин. Женщина, которую он… которой он был предан.

Ирэн заставила себя съесть еще один кусочек, даже когда рыба приобрела кислый вкус во рту.

Дура. Она была дурой, и…

— Разве ты не слышала новости? — пробормотал Шаол, столь же непочтительно, как принцесса. Он поставил свой кубок, его ладонь коснулась Ирэн, где она положила руку на стол.

С любым другим, возможно, это было случайное столкновение, но с Шаолом… Он контролировал каждое движение. Концентрировал. Прикосновение его кожи к ее, шепот уверенности, как будто он чувствовал, что стены действительно закрываются вокруг нее…

Хасар одарила Ирэн недовольным взглядом.

— Почему вы не сообщили мне об этом?

Ирэн невинно вздрогнула.

— Я не знала, было ли это правдой.

— Полагаю, вы скажете нам? — хладнокровно ответила Хасар лорду.

Шаол пожал плечами.

— Сегодня я получил весточку от капитана Фалюк. Она и ваш брат решили продлить свое путешествие еще на три недели. Оказывается, ее обращение с луком и стрелами пользовалось большим спросом у его всадников ракинов. Они умоляли остаться ее на некоторое время. Она обязана им помочь.

Ирэн удалось принять нейтральное выражение лица. Даже когда облегчение и стыд заполнили ее.

Хорошая женщина — смелая женщина. Она была той, кто обрадовалась услышав о невозвращении. Не… вмешается.

— Наш брат достаточно мудр, — сказал Аргун, сидя за столом, — чтобы удержать такого опытного воина как можно дольше.

Это было колкое замечание, хорошо замаскированное.

Шаол снова пожал плечами.

— Он действительно мудр, чтобы знать, насколько она особенная.

Слова были сказаны искренне, но…

Она придумывала вещи. Читая его, полагая, что его тон не имеет никакого отношения к гордости.

Аргун наклонился вперед, чтобы сказать Хасар:

— Ну, тогда есть другие новости, сестра. Которые, я предполагаю, лорд Вестфол тоже слышал.

Несколькими местами ниже, разговор кагана с его ближайшими визирями оборвался.

— О да, — сказала Хасар, потягивая вино и растягиваясь на своем стуле. — Я и забыла.

Ирэн попыталась поймать взгляд Рении, чтобы любовница принцессы открыла что-то о том, что она теперь чувствовала, и уменьшить вред. Причина в том, что все в комнате были напряжены. Но Рения только смотрела на Хасар, положив руку ей на плечо, как бы говоря: осторожно.

Не из-за того, что она должна была сказать, но как Хасар должна была это сделать.

Шаол взглянул между Аргуном и Хасар. По ухмылке принца и принцессы было достаточно ясно, что они знали, что он не слышал. Но Шаол все еще выглядел, словно обдумывал добиться знаний или признать правду…

Ирэн избавила его от выбора.

— Я этого не слышала, — сказала она. — Что произошло?

Под столом колено Шаола коснулось ее в знак благодарности. Она сказала себе, что он просто наслаждался тем, что он мог двигать коленями, а она просто оказалось на его пути. Даже когда страх свернулся в ее кишечнике.

— Что ж, — начала Хасар, начальные аккорды к танцу, который она и Аргун отрепетировали до трапезы, — произошли некоторые… события на соседнем континенте.

Теперь Ирэн прижалась коленом к Шаолу, молчаливая солидарность.

Вместе, она пыталась передать это через прикосновение.

Аргун сказал Ирэн, Шаолу, а затем отцу:

— Так много событий на севере. Члены королевской семьи, пропавшие без вести, теперь снова появились. И Дорин Хавильярд, и Королева Террасена. Последняя сделала это так драматично.

— Где? — прошептала Ирэн, потому что Шаол не смог. Действительно, у него закончился воздух при упоминании своего короля.

Хасар улыбнулась Ирэн — той радостной улыбкой, которую она показала ей прибыв сюда.

— В Бухте Черепов.

Ложь, предположение, которое Шаол скормил принцессе… Это оказалось правдой.

Она почувствовала, как Шаол напрягся, хотя его лицо не выражало ничего, кроме легкого интереса.

— Пиратский порт на юге, Великий Каган, — объяснил Шаол Урусу, сидящему за столом, как будто он действительно знал об этих новостях — и частично из этого разговора. — В середине большого архипелага.

Каган взглянул на явно недовольных визирей и нахмурился.

— И почему они появились в Бухте Черепов?

У Шаола не было ответа, но Аргун был более чем счастлив предоставить его.

— Потому что Аэлина Галантия решила столкнутся лицом к лицу с армией, которую Перринтгон расположил на краю архипелага.

Ирэн убрала руку под стол, чтобы положить ее на колено Шаола. Напряжение чувствовалось в каждой клеточке его тела.

Дува спросила, поглаживая рукой свой живот:

— Она одержала победу, или Перрингтон?

Как будто это был спортивный матч. Ее муж всматривался в нижнюю часть стола, чтобы увидеть, как голова поворачивается.

— О, она, — сказала Хасар. — У нас есть глаза в городе, поэтому они отправили полный отчет. — эта самодовольная, таинственная улыбка снова, адресованная Ирэн. Шпионы, которых она отправила с помощью информации Ирэн. — Ее сила значительна, — добавила она, обращаясь к отцу. — Наши источники говорят, что она зажгла небо. И затем уничтожила большую часть флота, собранного против нее. Одним ударом.

Святые боги.

Визири заерзали, и лицо кагана ожесточилось.

— Тогда слухи о разрушении стеклянного замка не были преувеличены.

— Нет, — мягко сказал Аргун. — И ее силы выросли с тех пор. Вместе со своими союзниками. Дорин Хавильярд путешествует с ней со своим двором. И Бухта Черепов и Пиратский лорд теперь преклонили колени перед ней.

Завоевательница.

— Они сражаются с ней, — вмешался Шаол. — Против сил Перринтгона.

— Они? — Хасар набросилась, легко парируя. — Это не Перринтгон сейчас плывет по побережью Эйлуэ, сжигая деревни, как ему заблагорассудится.

— Это ложь, — тихо сказал Шаол.

— Это? — Аргун пожал плечами, а затем посмотрел на отца, изображая заинтересованного сына. — Конечно, ее никто не видел, но целые деревни превратились в золу и руины. Говорят, она плывет к Банджали, намеренно угрожая семье Итгер, чтобы собрать для нее армию.

— Это ложь, — огрызнулся Шаол. Сверкнули его зубы, визири хихикнули и ахнули, но он сказал Кагану:

— Я знаю Аэлину Галатинию, Великий Каган. Это не ее стиль, не в ее природе. Семья Итгер… — он замолчал.

«Для нее очень важна», — Ирэн почувствовала слова на своем языке, как будто они были одним целым. Принцесса и Аргун наклонились вперед, ожидая подтверждения. Доказательство возможной слабости Аэлины Галантии.

Не в магии, а в том, кто был жизненно важен для нее. И Эйлуэ, лежащее между силами Перрингтона и каганатом… Она видела, как шестеренки прокручиваются в головах.

— Семью Итгер лучше использовать в качестве союзника с юга, — поправил Шаол, сжав плечи. — Аэлина достаточно умна, чтобы это знать.

— И я полагаю, вы знаете, — сказала Хасар, — так как вы были ее любовником в какой-то момент. Или это был король Дорин? Или оба? Шпионы никогда не были точны в том, кто был в ее постели и когда.

Ирэн удивленно сглотнула. Шаол и Аэлина Галатиния?

— Я ее хорошо знаю, да, — сказал Шаол твердо.

Его колено прижалось к ней, как бы говоря: «Позже. Я объясню позже».

— Но это война, — возразил Аргун. — Война заставляет людей делать то, о чем они даже и не думают.

Снисходительного тона и издевательств было достаточно, чтобы заставить Ирэн заскрежетать зубами. Это была запланированная атака, временный союз между двумя: братом и сестрой.

Кашин сказал:

— Она нацелилась на эти берега?

Это был вопрос солдата. Предназначен для оценки угрозы его земли, его короля.

Хасар стала грызть ногти.

— Кто знает? С такой силой… Возможно, она всех захочет поработить.

— Аэлина уже сражается, — сказал Шаол. — И она не завоеватель.

— Бухта Черепов и Эйлуэ думают по-другому.

Визирь прошептал что-то на ухо кагану. Другой наклонился, чтобы послушать. Уже рассчитывают.

Шаол сказал Урусу:

— Великий Каган, я знаю, что некоторые из них могут истолковать эти вести так, чтобы Аэлина оказалась в невыгодном положении, но я клянусь вам, королева Террасена только хочет освободить нашу землю. Мой король не был бы с ней связан, если бы это было иначе.

— Не могли бы вы поклясться? — размышляла Хасар. — Поклясться жизнью Ирэн?

Шаол прищурился на принцессу.

— Из всего, что вы видели, — продолжала Хасар, — все, чему вы стали свидетелем… не могли бы вы поклясться жизнью Ирэн Тауэрс, что Аэлина Галатиния не может использовать такую ​​тактику? Не будет захватывать армии или поднимать их? Включая наши собственные?

Скажи «да». Скажи «да».

Шаол не долго посмотрел на Ирэн, когда посмотрел на Хасар, потом на Аргуна. Каган и его визири подвинулись.

Шаол ничего не сказал. Никак не выругался.

Маленькая улыбка Хасар была не чем иным, как триумфом.

— Я так и думала.

Желудок Ирэн свернулся.

Каган оценивал Шаола.

— Если Перрингтон и Аэлина Галантия столкнутся армиями, возможно, они разрушат друг друга и избавят меня от неприятностей.

Мускулы в челюсти Шаола зашевелились.

— Возможно, если она такая сильная, — размышлял Аргун, — она ​​может сама взять Перрингтона.

— Не забудь короля Дорина, — вмешалась Хасар. — Да, я бы поспорила, что вдвоем они справятся с Перрингтоном и любой армией, которую он построил без особой помощи. Лучше позволить им справиться с этим, чем проливать нашу кровь на чужой земле.

Ирэн дрожала. Дрожала от ярости — от продуманной игры слов, игра Хасар и ее брата была подстроена, чтобы не довести дело до войны.

— Но, — ответил Кашин, похоже, заметив выражение Ирэн, — можно также сказать, что если мы поможем таким могущественным членам королевской семьи, полученная выгода в мирное время оправдает такие большие риски. — он повернулся к кагану. — Если мы придем им на помощь, отец, если мы когда-нибудь столкнемся с такой угрозой, представьте, как такая мощь повернется против наших врагов.

— Или повернется против нас, если она нарушит обещание, — вмешался Аргун.

Каган изучал Аргуна, его старшего сына, нахмурившегося от слов Кашина. Дува, держащая руку на животе, только смотрела. Не замечая и не обращая внимания, даже на мужа.

Аргун повернулся к отцу.

— Магия нашего народа минимальна. Бесконечное небо и тридцать шесть богов в основном благословляли наших целителей. — Ирэн нахмурилась. — Против такой силы, что такое сталь и дерево? Аэлина Галатиния завоевала Рафтхол, затем завоевала Бухту Черепов, и теперь, похоже, готова взять Эйлуэ. Мудрый правитель ушел бы на север, укрепил свое королевство, а затем отодвинулся на юг от границ. Тем не менее она растягивает свои силы, разделяя их между севером и югом. Если не она дура, тогда ее советники дураки.

— Они хорошо обученные воины, которые видели много войн и битв, чем кто-либо, — холодно сказал Шаол.

Старший принц напрягся. Хасар тихо рассмеялась.

Каган снова взвесил слова.

— Это останется вопросом для обсуждения в комнатах совета, а не за обеденными столами, — сказал он, хотя в этом не было уверенности. Не для Шаола, не для Ирэн. — Хотя я склонен согласиться с тем, о чем говорят простые факты.

К его чести, Шаол больше не стал спорить. Не дрогнул и не нахмурился. Он только кивнул.

— Благодарю вас, это честь, что вы в дальнейшим это рассмотрите, Великий Каган.

Аргун и Хасар обменялись взглядами. Но каган просто вернулся к еде.

Ни Ирэн, ни Шаол не тронули остальную часть пищи.

Сука. Принцесса была сукой, и Аргун был самым главным ублюдком из тех, кого когда-либо встречал Шаол.

Их сомнения были отчасти оправданы — их страх перед силами Аэлины и угроза, которую она могла бы создать. Но он их читал. Знал, что Хасар просто не хотела оставлять удобства своего дома, руки ее возлюбленной, отплыв на войну. Не хотела беспорядка.

И Аргун… Человек обладал силой, знаниями. Шаол не сомневался, что Аргун спорил против него, чтобы заставить Шаола оказаться в отчаянии.

Даже больше, чем он был. Готов предложить что-нибудь чтобы помочь.

Кашин делал то, что сказал ему отец. А что касается кагана…

Через несколько часов Шаол все еще стискивал зубы, лежа в постели и уставившись в потолок. Ирэн сжала его плечо, обещая увидеться с ним на следующий день.

Шаол едва успел ответить.

Он должен был солгать. Должен был поклясться, что он доверил бы Аэлине свою жизнь.

Потому что Хасар знала, что если она попросит его поклясться жизнью Ирэн…

Даже если их тридцать шесть богов не заботились о нем, он не мог этим рисковать.

Он видел, как Аэлина делает ужасные вещи.

Он все еще видел как она хладнокровно убила Аркера Фина. Все еще видел, что она оставила труп в том переулке. Все еще видел, как она устроила бойню, словно убивая крупнорогатый скот в Рафтхоле и в Эндовьере, и знал, насколько бесчувственной и жестокой она могла быть. Этим летом он поссорился с ней — проверка их чувств. Не было ничего.

Рован был хорошим мужчиной. Совершенно не боялся Аэлины, ее магии. Но будет ли она слушать его советы? Эдион и Аэлина были так же склонны ударить, как и они, и Лисандра… Шаол не знал, что это значит, достаточно ли, чтобы понять, удержит ли это Аэлину.

Аэлина действительно изменилась, превратившись в королеву. Все еще становясь ею.

Но он знал, что нет никаких ограничений, никаких внутренних ограничений, в том, как далеко продвинется Аэлина, чтобы защитить тех, кого она любит. Чтобы защитить своё королевство. И если кто-то встанет на ее пути, запретит ей защищать их… Никаких слов не существует, чтобы переубедить Аэлину насчет этого. Никаких строк.

Поэтому он не смог поклясться жизнью Ирэн, что, по его мнению, Аэлина может быть выше тех методов. С ее напряженной историей с Рульфом она, вероятно, использовала силу своей магии, чтобы запугать его, чтобы он присоединился к ней.

Но с Эйлуэ… Если бы они оказали какое-то сопротивление, смогла ли она запугать их? Он не мог себе представить, что Аэлина даже подумает о причинении вреда ни в чем не повинным людям, не говоря уже о людях ее любимого друга. И все же она знала риски, которые представлял Перрингтон-Эраван. Что бы он сделал со всеми, если бы она не объединила их вместе. Какими бы то ни было средствами.

Шаол потер лицо. Если бы Аэлина держала себя под контролем, если бы она сыграла роль бедной королевы… Это сделало бы его задачу намного легче.

Возможно, эта война дорого обойдется Аэлине. Этот бросок в будущее.

По крайней мере, Дорин был признан — несомненно в безопасности, как и следовало ожидать для союзников двора Аэлины.

Шаол послал тихую благодарственную молитву за эту маленькую милость.

Мягкий стук заставил его встать. Не в фойе, а в стеклянные двери в сад.

Его ноги тряслись, слегка сгибаясь в колене — скорее инстинкт, чем контролируемое движение. Он и Ирэн дважды проходили через изнурительные процедуры для ног, различные методы лечения, которые позволяли ему двигаться дюйм за дюймом. Наряду с волшебством она вливалась в его тело, в то время как он снова переживал темные воспоминания. Он никогда не говорил ей, что он видел, что заставляло его кричать.

Не было никакого смысла. И рассказывая Ирэн, как сильно он потерпел неудачу, как он сделал ошибочное мнение, это вызывало у него отвращение. Но то, что стояло в ночном саду… Не воспоминания.

Шаол прищурился в темноте на высокую мужскую фигуру, стоящую там, руки были сложены в тихом приветствии — рука Шаола потянулась к ножу под подушкой. Но фигура приблизилась к свету фонаря, и Шаол выдохнул и помахал принцу.

Кашин раздвинул дверь сада и проскользнул.

— Проникновение — это не то умение, которое я ожидал бы от принца, — сказал Шаол, приветствуя его.

Кашин задержался прямо в дверном проеме, фонарь осветил его лицо и Шаол разглядел полуулыбку.

— Боюсь, что больше известно от том, что я пробирался в спальни дам и из них, а не воровал.

— Я думал, что ваш двор был немного более открытым в отношении такого рода вещей, чем мой собственный.

Улыбка стала шире.

— Возможно, но капризные старые мужья остаются неизменными на любом континенте.

Шаол хихикнул, покачав головой.

— Что я могу сделать для тебя, принц?

Кашин изучал дверь в комнату, Шаол делал то же самое — искал любые мерцающие тени с другой стороны. Когда они оба не нашли ни одной, Кашин сказал:

— Я полагаю, вы ничего не обнаружили в моем дворе о том, кто может мучить Ирэн.

— Хотел бы я сказать иначе. — но у него не было шанса охотиться благодаря Несрин через Антику за любыми признаками потенциального Валга. И действительно, в эти три недели все было достаточно тихо, и часть его надеялась, что они просто… уйдут. С тех пор вокруг дворца и Торре была намного более спокойная атмосфера, словно тени были позади всех.

Кашин кивнул.

— Я знаю, что Сартак отправился с вашим капитаном, чтобы получить ответы об этой угрозе.

Шаол не осмелился подтвердить или опровергнуть это. Он не был полностью уверен, что Сартак оставил бы вещи со своей семьей, если бы он получил благословение своего отца.

Кашин продолжил:

— Возможно, именно поэтому мои братья и сестры установили такой единый фронт против вас сегодня вечером. Если Сартак серьезно относится к этой угрозе, они знают, что у них может быть ограниченное время, чтобы убедить нашего отца не присоединяться к этому делу.

— Но если угроза реальна, — сказал Шаол, — если она может проникнуть в эти земли, почему бы не драться? Почему бы не остановить ее, пока она не достигнет этих берегов?

— Потому что это война, — сказал Кашин и, то как он говорил, как он стоял, заставило Шаола почувствовать себя молодым. — И хотя способ, которым мои братья и сестры представляли свои аргументы, был неприятным, я подозреваю, что Аргун и Хасар знают о цене, которая потребуется в этом деле. Никогда еще вся сила армий каганата не была отправлена ​​на чужую землю. О, некоторые легионы, будь то ракины или армада, или мои собственные лошади. Иногда объединяются, но не все, не то что вам требуется. Жизни, полное опустошение нашей казны… это будет глобально. Не делайте ошибку, полагая, что мои братья и сестры не понимают этого очень, очень хорошо.

— А их страх перед Аэлиной?

Кашин фыркнул.

— Я не могу на это повлиять. Возможно, это хорошо. Возможно, нет.

— Значит, вы пробрались в мою комнату, чтобы сказать мне это?

Он должен говорить уважительно.

— Я пришел, чтобы рассказать вам еще одну весть, о которой Аргун предпочел не упоминать.

Шаол ждал, желая не сидеть голым по пояс в постели.

Кашин сказал:

— Мы получили от нашего визиря внешней торговли отчет о том, что был получен большой выгодный заказ нового оружия.

Дыхание Шаола замерло. Если Морат нашел какой-то способ…

— Оно называется Огненное копьё, — сказал Кашин. — Наши лучшие инженеры сделали его, объединив различное оружие со всего континента.

О боги. Если Морат имел это в своем арсенале…

— Капитан Рульф заказал для своего флота. Несколько месяцев назад. — Рульф… — И когда новости прибыли из Бухты Черепов, павшей перед Аэлиной Галатинией, также пришел приказ отправить больше Огненных копий на север.

Шаол обдумывал информацию.

— Почему Аргун не сказал об этом за обедом?

— Потому что Огненные копья очень, очень дорогие.

— Конечно, это хорошо для вашей экономики.

— Это так.

И не хорошо для попытки Аргуна избежать этой войны.

Шаол замолчал на мгновение.

— А вы, принц? Вы хотите присоединиться к этой войне?

Кашин не сразу ответил. Он осмотрел комнату, потолок, кровать и, наконец, самого Шаола.

— Это будет великая война нашего времени, — тихо сказал Кашин. — Когда мы умрем, когда даже внуки наших внуков умрут, они все равно будут говорить об этой войне. Они будут шептаться об этом вокруг огней, поющих в больших залах. Кто жил и погиб, кто сражался и кто сдался. — Горло его задрожало. — Мой сульдэ развивается на ветру, на север, днем ​​и ночью, лошади уходят на север. Поэтому, возможно, я найду свою судьбу на равнинах Фенхарру. Или перед белыми стенами Оринфа. Но на север я пойду, если отец мне прикажет.

Шаол обдумал это. Посмотрел на сундуки около стены возле купальни.

Кашин повернулся, чтобы уйти, когда Шаол спросил:

— Когда твой отец снова встретится со своим визирем внешней торговли?

Глава 37

У Несрин не было времени.

Фалкану потребовалось десять дней, чтобы восстановиться, что оставляло ей и Сартаку слишком мало времени для посещения руин другой сторожевой башни на юге. Она пыталась убедить принца пойти без оборотня, но он отказался. Он не рискнул, даже учитывая, что Борте теперь собиралась присоединиться к ним.

Но Сартак нашел другие способы занять их время. Он взял Несрин в другие гнезда на севере и на западе, где он встретился с царящими матерьми и капитанами, как мужчинами, так и женщинами, которые руководили своими войсками.

Некоторые были гостеприимны, приветствуя Сартака пирами и празднествами, которые длились всю ночь.

Некоторые, как гнездо Берлад, были отчужденными, их матери и другие различные лидеры не приглашали оставаться дольше, чем это необходимо. Конечно, даже не предлагая кувшины сбродившего козьего молока, которое они пили — оно было достаточно крепким для того, чтобы у Несрин встали волосы дыбом и свело зубы. Она почти задохнулась, когда впервые попробовала его, заработав одобряющие хлопки по спине и тост в ее честь.

Это был теплый прием, который до сих пор удивлял ее.

Улыбки ракинов, которые несколько застенчиво, но смело просили показать ее лук и стрелы. Она показывала им многое, но также училась сама. Когда он пролетала с Сартаком через горные перевалы, принц выкрикивал цели, а Несрин стреляла по ним, научившись стрелять во время ветра, как ветер.

Он даже позволил ей оседлать Кадару в одиночку — только один раз, и этого было достаточно, чтобы она снова задумалась о том, как они позволяют четырехлетним делать это, но… она никогда не чувствовала себя такой свободной.

Такой не обремененной и необузданной, но все еще собой.

Итак, они двигались, от клана к клану, из очага в очаг. Сартак проверял всадников и их обучение, останавливаясь, чтобы посетить новых малышей и больной старый народ. Несрин оставалась его тенью или, по крайней мере, пыталась.

Каждый раз, когда она делала шаг назад, Сартак подталкивал ее вперед. Каждый раз, когда появлялась какая-то задача, которую делают другие, он попросил ее помочь. Мытье посуды после еды, возвращение стрел со стрелковой практики, очистка залов и гнезд от помёта ракинов.

Тем не менее, на последней задаче он присоединился к ней. Несмотря на его звание, несмотря на его статус капитана, всю работу он выполнял без слова жалобы. Никто не выше работы, сказал он, когда она спросила однажды ночью.

И пока она отскабливала корки помёта с земли и учила молодых воинов, как натягивать лук, что-то беспокойное в ней уладилось.

Она больше не могла представить это — тихие встречи во дворце в Рафтхоле, где она отдает парадным стражам свои приказы, а затем расхаживает среди мраморных полов и пышных нарядов. Не могла вспомнить городские казармы, где она пряталась в задней части переполненной людьми комнаты, получала приказы, а затем часами стояла на углу улицы, наблюдая, как люди покупают, едят, спорят и гуляют.

Другая жизнь, другой мир.

Здесь, глубоко в горах, вдыхая свежий воздух, сидя вокруг ямы с костром, чтобы услышать, как Хоулун рассказывает истории о ракинах и повелителях лошадей, сказки о первом кагане и его любимой жене, в честь которой была названа Борте… Она не могла вспомнить прежнюю жизнь.

И не хотела к ней возвращаться.

Это произошло во время одного такого костра, Несрин расплетала тугую косу, заплетать которую научила ее Борте, чем удивила даже саму себя.

Хоулун сидела с точильным камнем в руке, затачивала кинжал и готовилась к работе, разговаривая с небольшим скоплением людей — Сартак, Борте, серолицый и хромающий Фалкан, и еще шестеро, которых Несрин запомнила, как двоюродных братьев и сестер Борте. Названная мать просканировала их лица, золотые, мерцающие от пламени, и спросила:

— Что насчет сказок из Адарлана?

Все глаза обратились к Несрин и Фалкану.

Оборотень поморщился.

— Боюсь, мои довольно скучные, — он задумался. — У меня был интересный визит в Красную пустыню однажды, но… — он указал на Несрин так, как смог. — Сначала я хотел бы услышать одну из ваших историй, капитан.

Несрин старалась не ерзать под тяжестью стольких пристальных взглядов.

— Истории, на которых я выросла, — призналась она, — были в основном о всех вас, об этих землях, — Широкие улыбки. Сартак подмигнул. Несрин наклонила голову, лицо горело.

— Расскажи истории о Фэ, если ты знаешь их, — предложила Борте, — О принце Фэ, которого ты встречала.

Несрин покачала головой:

— Я не знаю ни одну из них — и я не знаю его так хорошо, — когда Борте нахмурилась, Несрин добавила:

— Но я могу спеть для вас.

Тишина.

Хоулун отложила свой точильный камень.

— Песня была бы оценена, — хмурый взгляд на Борте и Сартака, — так как ни один из моих детей не может петь в тон, даже чтоб спасти свою жизнь, — Борте закатила глаза, но Сартак склонил голову в извинении с кривой ухмылкой на губах.

Несрин улыбнулась, несмотря на то, что сердце колотилось из-за ее смелого предложения. Она никогда по настоящему не выступала для кого-то, но это… Это было не столько выступлением, сколько желанием поделиться. Она долго слушала ветер, шепчущий снаружи пещеры, остальные сидели тихо.

— Это песня Адарлана, — сказала она наконец. — С предгорий к северу от Рафтхола, где родилась моя мать, — старая знакомая боль сдавила ее грудь. — Она пела мне ее, прежде чем умерла.

В стальном взгляде Хоулун мелькнуло сочувствие. Но Несрин бросила взгляд на Борте, когда говорила, заметив, что лицо молодой девушки необычайно мягко — она смотрит на Несрин так, как будто никогда не видела ее раньше. Несрин едва заметно мягко кивнула ей.

Это груз, который несем мы обе.

Борте ответила небольшой тихой улыбкой.

Несрин снова прислушалась к ветру. Позволив себе вернуться в свою довольно маленькую спальню в Рафтхоле, позволив себе почувствовать шелковистые руки матери, гладящие ее лицо и волосы. Ей так нравились рассказы отца о его далекой родине, о ракинах и повелителях лошадей, что она редко спрашивала о самом Адарлане, несмотря на то, что была ребенком обоих земель.

И эта песня ее матери… Одна из немногих историй, которые она имела, в той форме, которую она любила больше всего. О ее родине в лучшие дни. И она хотела поделиться этим с ними — этим проблеском того, чем снова могла стать ее земля.

Несрин прочистила горло и сделала глубокий вдох.

И затем она открыла рот и запела.

Треск огня был ее барабанами, голос Несрин заполнил горный зал Алтун, пробираясь сквозь древние колонны, отскакивая от резного камня.

Она чувствовала, что Сартак сидел неподвижно, чувствовала, что его лицо не было суровым или смеющимся. Но она сосредоточилась на песне, на этих давних словах, истории о далеких зимах и пятнах крови на снегу; это была история о матери и ее дочерях, о том, как они любили, сражались и заботились друг о друге.

Ее голос взлетал и падал, смелый и изящный, как ракин, и Несрин могла поклясться, что даже воющие ветра остановились, чтобы послушать.

И когда она закончила, на сверкающей, высокой ноте весеннего солнца, раскинувшегося на холодных землях, когда тишина и потрескивание огня снова заполнили мир….

Борте плакала. Тихие слезы текли по ее красивому лицу. Рука Хоулун была плотно обернута вокруг внучки, точильный камень отброшен. Рана все еще заживает — у них обоих.

И, может быть, у Сартака тоже, потому что его лицо выражало печаль. Горе и трепет, и, возможно, что-то бесконечно более нежное, когда он сказал:

— Еще одна история для рассказа о Стреле Нейта.

Она снова наклонила голову, с улыбкой приняв похвалу остальных. Фалкан хлопал так, как только мог, и потребовал еще одну песню.

Несрин, к ее удивлению, угодила им. Счастливая, яркая горная песня, которой научил ее отец, песня стремительных потоков среди цветущих полей диких цветов.

Но даже когда наступила ночь, пока Несрин пела в этом прекрасном горном зале, она чувствовала взгляд Сартака. Отличающийся от всех взглядов, которые он ей когда-либо дарил.

И хотя Несрин говорила себе, что должна отвести взгляд, она этого не сделала.

* * *

Несколько дней спустя, когда Фалкан полностью исцелился, они осмелились отправиться к трем другим сторожевым башням, которые обнаружила Хоулун.

Они ничего не нашли в первых двух, которые были достаточно далеко и требовали отдельных вылазок. Хоулун запретила им устраивать лагерь в дебрях, поэтому, чтобы не испытывать ее гнев, они возвращались каждую ночь и оставались на несколько дней, чтобы позволить Кадаре и Аркас, сладкому ракину Борте, отдохнуть от тяжелого давления.

Сартака раздражало одно только присутствие оборотня. Он смотрел на Фалкана так же осторожно, как это делала Кадара, но по крайней мере пытался время от времени с ним разговаривать.

Борте, наоборот, завалила Фалкана бесконечным потоком вопросов, в то время как они прочесывали руины, которые были немногим больше, чем каменные валуны.

«Каково это быть уткой, грести под водой, но очень плавно скользя по поверхности?»

«Когда вы едите в форме животного, все мясо усваивается вашим желудком человека?»

«Приходилось ли вам из-за этого ждать после того, как вы поели в форме животного, перед превращением обратно в человека?»

«Вы испражняетесь как животное?» Последний, по крайней мере, вызвал резкий смех Сартака. Даже учитывая, что Фалкан покраснел и не стал отвечать на вопрос.

Но, посетив две сторожевые башни, они ничего не нашли: почему они были построены и с кем сражались эти древние стражи — или как они победили их.

И покидая одну башню… Несрин подсчитала дни и поняла, что три недели, которые она обещала Шаолу, закончились.

Сартак тоже это знал. Он разыскал ее, когда она стояла в одном из гнезд ракинов, любуясь птицами, отдыхающими, чистящими перья или летящими. Она часто приходила сюда в более спокойные часы, просто чтобы наблюдать за птицами: их проницательный интеллект, их любящие узы.

Когда он появился, она прислонилась к стене рядом с дверью. В течение нескольких минут они стояли, наблюдая за брачной парой, которые терлись носами друг с другом, прежде чем один прыгнул к краю массивной пещеры и прыгнул вниз в пустоту.

— Вон тот, — наконец сказал принц, указывая на красновато-коричневого ракина, сидящего у противоположной стены. Она часто видела его, в основном, отмечая, что он одинок, никогда не посещаемый всадником, в отличие от других. — Его всадник умер несколько месяцев назад. Спрятался у него на груди и умер. Всадник был стар, но ракин… — Сартак грустно улыбнулся птице. — Молодой, ему даже нет четырех.

— Что происходит с теми, чьи всадники умирают?

— Мы предлагаем им свободу. Некоторые улетают в дебри. Некоторые остаются, — Сартак скрестил руки на груди. — Он остался.

— У них когда-нибудь появляются новые всадники?

— У некоторых. Если они принимают их. Это выбор ракина.

Несрин расслышала приглашение в его голосе. Прочла это в глазах принца.

Ее горло сжалось.

— Наши три недели истекли.

— Да, истекли.

Она полностью осмотрела принца, наклонив голову назад, чтобы увидеть его лицо:

— Нам нужно больше времени.

— Что ты сказала?

Но ей потребовалось много времени, чтобы понять, как написать письмо Шаолу, а затем передать его самому быстрому посланнику Сартака.

— Я попросила еще три недели.

Он наклонил голову, смотря на нее с неумолимой твердостью.

— За три недели может произойти многое.

Несрин заставила себя расправить плечи, подбородок поднят.

— Тем не менее, когда они закончатся, я должна вернуться в Антику.

Сартак кивнул, хотя что-то вроде разочарования мелькнуло в его глазах.

— Тогда я полагаю, что ракину в гнезде придется ждать, пока другой всадник не придет.

Это было день назад. Разговор, который оставил ее неспособной слишком долго смотреть в направлении принца.

И сегодня, во время часового полета, она бросила взгляд или два в ту сторону, где летела Кадара, с Сартаком и Фалканом на спине.

Сейчас Кадара широко развернулась, заметив последнюю башню далеко внизу, расположенную на редкой равнине среди холмов и вершин Таванских гор. Поздним летом он был наводнен изумрудными травами и сапфировыми ручьями — руины немного больше, чем куча камня.

Борте направила Аркас свистком сквозь зубы и рывком по вожжам, ракин сделал вираж в влево перед тем как выравняться. Она была искусным всадником, смелее, чем Сартак, в основном благодаря меньшему размеру и ловкости ее ракина. Она выиграла последние три ежегодных гоночных соревнования между всеми кланами — соревнованиями ловкости, скорости и быстрого мышления.

— Ты выбрала Аркас, — спросила Несрин сквозь ветер, — или она тебя выбрала?

Борте наклонилась вперед, чтобы погладить шею ракина.

— Это было взаимно. Я увидела, что из гнезда выскочила пушистая голова, и сразу определилась. Все говорили мне выбрать более крупного цыпленка; даже моя мать ругала меня, — печальная улыбка, — Но я знала, что Аркас была моей. Я смотрела не нее, и я знала.

Несрин замолчала, когда они нацелились на довольно ровные руины, солнечный свет танцевал на крыльях Кадары.

— Ты должна взять того ракина из гнезда для полета когда-нибудь, — сказал Борте, позволив Аркас спуститься на ровную посадку, — Испытай его.

— Я скоро уйду. Это было бы несправедливо для нас обоих.

— Я знаю. Но, возможно, тебе все равно стоит попробовать.

* * *

Борте любила находить ловушки, скрытые Фэ.

Что было удобно для Несрин, так как девушка была гораздо лучше в этом.

Эта башня, к разочарованию Борте, в какой-то момент потерпела крах и нижние уровни были заблокированы. И над ними осталась только комната под открытым небом.

Через которую зашел Фалкан.

Когда форма оборотня смешалась и сжалась, Сартак не потрудился скрыть свое содрогание. И он снова вздрогнул, когда на валявшемся куске камня, на котором сидел Фалкан, теперь появилась многоножка. Которая быстро встала и помахала им своими бесчисленными маленькими лапками.

Несрин с отвращением сжалась, когда как Борте рассмеялась и махнула в ответ.

Но Фалкан исчез, скользнув между упавшими камнями, чтобы осмотреть то, что осталось внизу.

— Я не знаю, почему это так тебя беспокоит, — сказала Борте Сартаку, щелкая языком. — Я считаю, что это восхитительно.

— Это не из-за того, кто он, — признался Сартак, смотря на кучу камней в ожидании возвращения многоножки. — Мысль о плавлении костей, то, что плоть течет, как вода… — Он вздрогнул и повернулся к Несрин. — Твой друг — оборотень. Это тебя никогда не беспокоило?

— Нет, — ответила Несрин, — я даже не видела ее превращения до того дня, как твои разведчики сообщили об этом.

— Невероятный Выстрел, — пробормотал Сартак. — Таким образом, это действительно был оборотень, которого ты спасла.

Несрин кивнула.

— Ее зовут Лисандра.

Борте толкнула Сартака локтем.

— Разве ты не хочешь поехать на север, брат? Чтобы встретить всех этих людей, о которых говорит Несрин? Оборотни, огнедышащие королевы и принцы Фэ…

— Я начинаю думать, что твоя одержимость всем, что связано с Фэ, может быть нездоровой, — проворчал Сартак.

— Я взяла только кинжал или может два, — настаивала Борте.

— Из последней сторожевой башни ты унесла с собой столько, что бедная Аркас едва могла оторваться от земли.

— Это для моего торгового бизнеса, — вздохнула Борте. — Когда-нибудь наши люди достанут головы из своих задниц и вспомнят, что мы можем иметь прибыль.

— Неудивительно, что ты так много сделала для Фалкана, — сказала Несрин, заработав удар по ребрам от Борте. Несрин оттолкнула ее, посмеиваясь.

Борте положила руки на бедра.

— Я хочу, чтобы вы оба знали…

Слова были прерваны криком.

Не от Фалкана снизу.

А снаружи. От Кадары.

Несрина нацелила стрелу, прежде чем они выскочили на поляну.

Чтобы обнаружить, что она заполнена ракинами. И мрачными всадниками.

Сартак вздохнул, его плечи опустились. Но Борте пронеслась мимо них, грязно ругаюсь, в то время как она вытащила свой меч — действительно, Астерионское лезвие из арсенала в последней сторожевой башне.

Молодой человек возраста Несрин спешился со своего ракина, коричневой птицы, такой темной, что она была почти черной, и теперь он плелся к ним с ухмылкой на его красивом лице. Именно из-за него Борте свирепствовала, практически топая в высокой траве.

Отряд ракинов наблюдал, властный и холодный. Никто не поклонился Сартаку.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — положив руку на бедро, потребовала Борте, когда остановилась на значительном расстоянии от молодого человека.

Он носил такую же броню, как и её, но цвета повязки вокруг его руки… Берлад. Наименее дружелюбные из всех тех, которых они посещали, и один из самых мощных кланов. Его всадники были тщательно обучены, а пещеры безупречно чисты.

Молодой человек проигнорировал Борте и обратился к Сартаку:

— Мы заметили твоих ракинов, летящих над нами. Ты далек от своего гнезда, капитан.

Аккуратные вопросы.

Борте прошипела:

— Уходи, Йеран. Тебя никто не приглашал.

Йеран равнодушно поднял брови.

— Все еще тявкаешь, вижу.

Борте плюнула ему под ноги. Другие всадники напряглись, но она свирепо посмотрела на них.

Все они опустили глаза.

Позади них хрустнули камни, и глаза Йерана вспыхнули, его колени подогнулись, как если бы он метнулся к Борте, чтобы швырнуть ее перед собой, когда Фалкан появился из-за руин.

В форме волка.

Но Борте вышла из досягаемости Йерана и сладко сказала:

— Мой новый питомец.

Йеран метал взгляд между девушкой и волком, когда Фалкан сел рядом с Несрин. Она не могла удержаться от того, чтобы погладить его пушистые уши.

К его уважению, оборотень позволил ей, даже направив голову в сторону ладони.

— В странной компании вы находитесь в эти дни, капитан, — сказал Йеран Сартаку.

Борте щелкнул пальцами перед его лицом:

— Ты можешь не игнорировать меня?

Йеран одарил ее ленивой улыбкой.

— Ты наконец-то можешь сказать что-то стоящее?

Борте оскалилась. Но Сартак, слабо улыбаясь, подошел к своей названной сестре.

— У нас дела в этих местах и мы остановились, чтобы передохнуть. Что привело тебя так далеко на юг?

Йеран обернул руку вокруг рукоятки длинного ножа у него на боку.

— Три птенца пропали без вести. Мы хотели отследить их, но ничего не нашли.

Желудок Несрин сжался, когда она представила, как эти пауки пробираются сквозь гнезда, между ракинами, к пушистым цыплятам, столь яростно охраняемым. К человеческим семьям, спящим так близко.

— Когда их похитили? — лицо Сартака было твердым, как камень.

— Две ночи назад, — Йеран потер челюсть. — Мы подозревали браконьеров, но не было ни человеческого запаха, ни следов, ни лагеря.

Подними глаза. Кровавое предупреждение в Сторожевой Башне Эйдолона прозвучало у нее в голове.

И в голове Сартака тоже, если то, что он сжал челюсть было каким-то признаком.

— Вернитесь к своему гнезду, капитан, — сказал Сартак Йерану, указывая на стену гор за равниной, серая скала такая голая по сравнению с жизнью, поющей вокруг них. Всегда, Дагульская Пустошь, казалось, всегда наблюдала. Ожидала. — Не ищите дальше, чем здесь.

Понимание заполнило карие глаза Йерана, когда он бросил взгляд между Борте и Сартаком, затем на Несрин и Фалкана.

— Кхарнакуи.

Всадники зашевелились. Даже ракины зашумели крыльями, как будто они тоже поняли.

Но Борте заявила, громко, чтобы все услышали:

— Ты слышал моего брата. Возвращайся обратно к своему гнезду.

Йеран насмешливо поклонился ей.

— Вернись к своему, и я вернусь к моему, Борте.

Она обнажила зубы.

Но Йеран с легким, мощным изяществом поднял своего ракина, другие оторвались от земли с кивком его подбородка. Он подождал, пока все они не взлетят в небо, прежде чем сказать Сартаку:

— Если кхаранкуи начнут шевелиться, нам нужно собрать войско, чтобы оттеснить их обратно. Пока не стало слишком поздно.

Ветер пошевелил косу Сартака, дуя в направлении тех гор. Несрин хотелось увидеть его лицо, то что могло быть на нем при упоминании войска.

— Я рассмотрю это предложение, — сказал Сартак. — Будьте настороже. Держите детей и цыплят рядом.

Йеран тяжело кивнул, солдат получил приказ от командира — капитан получил приказ от своего принца. Затем он посмотрел на Борте.

Она показала ему пошлый жест.

Йеран только подмигнул ей, перед тем как свистнул своему ракину и взмыл в небо, оставив после себя сильный ветер, колеблющий косу Борте.

Борте смотрела на Йерана, пока он не слился с массой других, а затем плюнула на землю, где стоял его ракин.

— Ублюдок, — прошипела она и пронеслась, свирепствуя, мимо Несрин и Фалкана.

Оборотень изменился, покачиваясь, когда его человеческая форма вернулась.

— Внизу ничего, что стоит посмотреть, — объявил он, когда Сартак подошел туда, где они собрались.

Несрин нахмурилась, смотря на Пустошь.

— Я думаю, что пришло время разработать другую стратегию.

Сартак проследил за ее взглядом, подойдя достаточно близко для того, чтобы тепло от его тела просочилось в нее. Вместе они смотрели на эту стену гор. На то, что ждало по ту сторону.

— Этот молодой капитан, Йеран, — осторожно сказал Фалкан Борте, — ты, кажется, хорошо его знаешь.

Борт нахмурилась.

— Он мой суженый.

Глава 38

Хотя Кашин, возможно, не хотел оспаривать решение отца на публике или наедине, он, конечно, не был с пустыми руками. И когда Шаол подошёл к закрытым дверям торгового собрания кагана, он спрятал свою усмешку, заметив Хашима, Шена и двух других стражей, с которыми он тренировался. Шен подмигнул ему, его броня сверкнула в утренних солнечных лучах, освещая искусственную руку, прежде чем он открыл дверь.

Шаол не осмелился кивнуть им, когда направил инвалидное кресло в залитую солнцем комнату совета — и увидел кагана и трёх золотых визирей вокруг длинного стола из чёрного полированного дерева.

Все молча посмотрели на него. Но Шаол молча ехал к столу, высоко подняв голову. Лицо было спокойным, приятным.

— Надеюсь, я не перебиваю, но есть вопрос, который я хотел бы обсудить.

Губы кагана сжались. На нём была светло-зелёная туника и тёмные брюки. Одежда довольно обтягивающая, чтобы показать тело воина, всё еще скрывающееся под старым внешним видом.

— Я снова и снова говорил вам, лорд Вэстфол, что вы должны поговорить с моим главным визирем. — он кивнул человеку с кислым лицом напротив него. — Если хотите устроить встречу.

Шаол остановился перед столом, пытаясь пошевелить ногами. Он провёл столько упражнений с ногами, сколько мог сегодня утром после тренировки со стражами, и хотя он вернул чувствительность до колен, стоять…

Он отбросил мысль из своего разума. Стоять или сидеть — не имело никакого значения в этот момент.

Он всё еще мог говорить с достоинством, стоит он на ногах или лежит на спине.

Итак, Шаол склонил голову, чуть улыбнувшись.

— При всём уважении, Великий Каган, я здесь не для того, чтобы поговорить с вами.

Урус моргнул — единственный выказ удивления, когда Шаол склонил голову к человеку в синих одеждах, которые Кашин описал.

— Я здесь, чтобы поговорить с вашим торговым визирем.

Визирь бросил взгляд между своим каганом и Шаолом, словно готов был объявить о своей невиновности, даже когда в его карих глазах блестел интерес. Но он не смел говорить.

Шаол долго удерживал взгляд кагана.

Он не напоминал себе, что прервал частную встречу, возможно, самого могущественного человека в мире. Что был гостем в чужом иностранном дворе, и судьба его друзей и народа зависела от того, что он делал здесь. Он просто смотрел на кагана — как человек на человека. Как воин на воина.

Он раньше сражался с королём и жил.

Каган наконец дёрнул подбородком на пустое место за столом. Ничего не сказал, но лучше, чем ничего.

Шаол кивнул, поблагодарив его, и подъехал к указанному месту, заставляя себя дышать спокойно, пока он смотрел на этих четырёх мужчин. Он сказал торговому визирю:

— Я получил сообщение о том, что две больших партии Огненных копий были проданы капитану Рульфу, во время прибытия Аэлины Галантии в Бухту Черепов. И еще один заказ — более крупный.

Брови кагана поднялись вверх. Визирь внешней торговли поерзал на своём месте, но кивнул:

— Да. — сказал он на адарланском. — Это правда.

— Вы не подскажите, сколько это стоит?

Визири посмотрели друг на друга, и визирь внутренней торговли назвал сумму.

Шаол только ждал. Вчера Кашин сказал ему примерную цену. И сейчас он играл в азартную игру.

Шаол спросил:

— И сколько сейчас отправляется Рульфу — к Террасену?

Еще одна цена. Шаол предложил кагану математику. Смотрел краем глаза, как брови кагана поднялись еще выше.

Главный визирь обхватил предплечья, поставив их на стол.

— Вы пытаетесь убедить нас в добрых или злых намерениях Аэлины Галантии, лорд Вэстфол?

Шаол проигнорировал его. Просто сказал визирю внешней торговли:

— Я хотел бы добавить еще заказ. Точнее, удвоить приказ королевы Террасена.

Тишина.

Визирь внешней торговли выглядел так, будто сейчас упадёт со стула.

Но главный визирь ухмыльнулся:

— За какие деньги?

На губах Шаола растянулась ленивая усмешка.

— Я приехал сюда с четырьмя сундуками, полными бесценных сокровищ. — подарки королевству. — Думаю, это должно покрыть расходы.

Опять тишина.

Пока каган не спросил своего визиря внешней торговли:

— И это покрывает стоимость?

— Сокровища нужно будет оценить и взвесить.

— Это уже сделано. — сказал Шаол, откидываясь назад в инвалидном кресле. — У вас будет точная цифра сегодня днём.

И вновь тишина. Затем каган пробормотал на халху что-то визирю внешней торговли, который собрал бумаги и выбежал из комнаты с настороженным взглядом, адресованным Шаолу. Слово кагана его оставшимся двум визирям, и оба мужчины тоже ушли, а визирь внутренней торговли еще успел бросить холодную усмешку Шаолу.

Оставшись наедине с каганом, Шаол молчал.

Урус поднялся со стула, смотря на окна, выходящие на цветущий сад.

— Полагаю, вы думаете, что очень умны, чтобы получить аудиенцию со мной таким способом.

— Я говорил правду, — сказал Шаол. — Я хотел обсудить сделку с вашим визирем внешней торговли. Даже если ваши армии не присоединятся к нам, я не вижу ничего против покупки вашего оружия.

— И, несомненно, это должно было заставить меня понять, насколько выгодна эта война, раз ваша сторона готова инвестировать ресурсы.

Шаол промолчал.

Каган отвернулся от сада, солнечные свет сверкал на его светлых волосах.

— Думаете, я не понимаю, что мной манипулируют в этой войне, лорд Вэстфол?

Шаол удержал взгляд мужчины, даже когда сжал подлокотники кресла.

Каган тихо спросил:

— Вы хотя бы знаете, что такое война?

Шаол сжал челюсть:

— Полагаю, вот-вот узнаю, не так ли?

Каган не улыбался.

— Это не просто битвы, припасы и стратегия. Война — это абсолютная преданность одной армии против своих врагов. — долгий, оценивающий взгляд. — Это то, против чего вы выступаете — сплочённая армия Мората. Армия, которая абсолютно точно убеждена, что её целью является превратить тебя в пыль.

— Я это хорошо знаю.

— Вы? Вы понимаете, что Морат уже сделал с вами? Они строят и планируют, наносят удары, а вы едва можете идти нога в ногу. Вы играете по правилам Перрингтона — и вы проиграете из-за этого.

Его желудок перевернулся.

— Мы всё еще можем победить.

Каган покачал головой:

— Для этого вам нужно быть сплочёнными. Каждый последний удар сопротивления должен быть подавлен.

Его ноги не слушали, сколько бы он не твердил им:

Встань. Встань.

Мышцы заболели в знак протеста.

— Вот почему, — прорычал Шаол, когда его ноги отказались повиноваться, — нам нужны ваши армии и помощь.

Каган посмотрел на напряжённые ноги Шаола, будто видел борьбу в его теле.

— Я не ценю охоту на меня. Я не зверь. Я сказал вам ждать; я сказал вам подождать, потому что я должен был простится с дочерью…

— А если бы я сказал вам, что и другие ваши дочери могут быть убиты?

Молчание, ужасное и пустое, заполнило комнату.

Шаол резко сказал:

— Что, если я скажу вам, что шпионы Перрингтона могут быть здесь, и, возможно, уже охотились на вас, манипулируют вами в этом или нет?

Лицо кагана сжалось. Шаол ухватился за этот ужас, хотя и Урус мог взять этот длинный драгоценный нож и пронзить его сердце. Но каган только тихо сказал:

— Ты свободен.

Как будто стражники слышали каждое слово, двери распахнулись. Мрачный Хашим направился к Шаолу.

Но он не двигался. Позади послышались шаги. Они хотели увезти его.

Он стукнул ногами в кресле, со всех сил толкая и напрягаясь, стиснув зубы. Как будто они могут спокойно вытащить его оттуда; как будто он позволил бы им.

— Я пришёл не только ради спасения своего народа, но и для всех народов этого мира. — прорычал Шаол кагану.

Кто-то — похоже, Шен — схватил его инвалидное кресло и начал поворачивать его.

Шаол скривился, зубы обнажились в оскале на охранника:

— Не трогай.

Но Шен не отпустил ручки, даже когда извинения сверкали в его глазах. Он знал, что Шаол понял, что другого выхода не будет. Бросить кагану вызов Шен тоже не мог.

Итак, Шаол вновь устремил свой взгляд на кагана:

— Ваш город — величайший из всех, которые я только видел. Ваша империя — стандарт, на который все должны равняться. Когда Морат придёт, чтобы захватить всё это, кто будет стоять рядом с вами, если мы все — падаль?

Глаза кагана горели, словно угли.

Шен продолжил везти его к двери.

Руки Шаола тряслись, пытаясь удержать стража, ноги дрожали в бесполезной попытке подняться. Шаол посмотрел через плечо и зарычал:

— Я слишком долго был не на той стороне, и это стоило мне всего. Не делайте те же ошибки, что и я…

— Не думай рассказывать кагану что он должен делать, — сказал Урус, его глаза словно осколки льда. Он дёрнул подбородком на дверь. — Отведите лорда Вэстфола в его комнаты. Не разрешайте ему снова врываться на мои встречи.

Угроза таилась за спокойными, холодными словами. Урусу не нужно было поднимать голос, чтобы сообщить о наказании, достаточно ясным для стражей.

Шаол попытался подняться, напрягая руки. Даже чуть поднялся.

Но затем Шен вывез кресло за двери в сверкающие яркие коридоры.

Тем не менее, его тело не подчинилось. Не ответило.

Двери в зал совета кагана закрылись с мягким щелчком, который эхом отозвался в каждой косточке Шаола. Звук был более утомляющим, чем любое слово, произнесённое каганом.

* * *

Вчера вечером Ирэн оставила Шаола наедине со своими мыслями.

Оставила его, ушла в Торре, и решила, что Хасар… О, она будет не против немного поманипулировать принцессой. И уже знала, как заставит принцессу пригласить её в этот проклятый оазис.

Но казалось, что даже утро на тренировках со стражами не успокоило злость Шаола. Ожесточение всё еще кипело, когда он ждал в гостиной. Ирэн послала Каджу с очередной дурацкой просьбой — принести козье молоко и уксус.

Лето давало о себе знать, кипящая жара мучила их. Хотя дикие осенние ветры начали появляться в водах бирюзового залива.

В Антике всегда было тепло, но Узкое море бушевало от Ильмаса до Белтана. Если раньше флот не выплывал с южного континента… Ну, Ирэн предположила, что после вчерашний ночи точно никто не поплывёт.

Сидя на привычном золотом диване, Шаол не смотрел на неё — только беглым взглядом. Совсем не похоже на его обычную мрачную улыбку. И тени под его глазами…

Любая мысль о том, что она спешила рассказать ему о своём плане, исчезла, когда она спросила:

— Ты не спал всю ночь?

— Размышлял по поводу вечера. — сказал он низким голосом.

Ирэн подошла к дивану, но не села. Вместо этого она просто смотрела на него:

— Возможно, каган подумает. Он знает, как рискуют его дети. Он слишком умен, чтобы не видеть союз Аргуна и Хасар.

— И ты так хорошо знаешь кагана? — холодный, резкий вопрос.

— Нет, но я жила здесь намного больше, чем ты.

Его карие глаза вспыхнули:

— Мне не хватает двух лет. Опыта, чтобы играть в свои игры.

Ирэн подавила раздражение.

— Ну, думать об этом — ничего не исправит.

— В самом деле.

Она не видела его в таком состоянии несколько недель.

Неужели это было так давно? Её День рождения через две недели. Раньше, чем она думала. Не сейчас нужно было упоминать об этом — или о плане, который она придумала. Это было не очень хорошо, учитывая что творилось вокруг них. С весом, который он нёс. Разочарование и отчаяние, которые теперь были ей видны, наваленные на его плечи.

— Скажи мне, что случилось.

Что-то случилось — изменилось с тех пор, как они виделись вечером.

Он резко посмотрел в её глаза. Его челюсть сжалась, но он всё-таки сказал:

— Сегодня утром я пошёл к кагану.

— У тебя была назначена встреча?

— Не совсем. — он сжал губы.

— Что случилось? — Ирэн положила руку на спинку дивана.

— Он приказал вывезти меня из комнаты. — холодные, плоские слова. — Я даже не мог помешать стражам. Попытаться заставить его выслушать меня.

— Даже если бы ты стоял на ногах, они всё равно выставили бы тебя за дверь.

Вероятно, это причинило ему боль.

Он впился в неё взглядом:

— Я не хотел сражаться с ними. Я хотел попросить его. И я даже не мог встать на колени, чтобы сделать это.

Её сердце сжалось, когда он посмотрел в окно, ведущее в сад. Ярость, скорбь и страх исказили его черты.

— Мы уже достигли значительного прогресса.

— Я хочу снова сразиться с мужчинами, — тихо сказал Шаол. — Чтобы умереть вместе с ними.

Слова прошли ледяным ветром через неё, но Ирэн сказала жестко:

— Ты сможешь сделать это и на лошади.

— Я хочу сделать это плечом к плечу, — прорычал он. — Я хочу сражаться в грязи, на поле убийства.

— Значит, ты исцелишься здесь, чтобы потом умереть где-то еще? — она с трудом выдавливала каждое слово.

— Да.

Холодный, жесткий ответ. Его лицо не изменилось.

Этот шторм в его душе… она не увидела, что их прогресс разрушается им.

И война действительно разразила их дом. Независимо от того, что он хотел сделать с собой, он это не сделал — у них не было времени. У её народа в Фенхарру не было времени.

Поэтому Ирэн подошла к нему, схватила его за плечо и сказала:

— Тогда вставай.

Шаол был в дерьме, и он это знал.

Чем больше он думал об этом, тем больше он понимал, как легко принц и принцесса играли в свои интриги, как с ним прошлым вечером… Не важно, какой шаг сделает Аэлина. Что бы она ни сделала, они бы отвернулись от неё. От него. Если бы Аэлина играла несчастную девочку, они бы назвали её слабым и неопределённым союзником. Не было никакого способа победить.

Встреча с каганом была безумием. Возможно, Кашин тоже играл с ним. Ибо если каган не смог выслушать раньше, не собирался и сейчас. И даже если Несрин вернётся с Сартаком…

Её вчерашняя записка была чёткой и простой.

«Всадники ракинов — ловкие лучники. Они также находят мои собственные навыки интригующими. Я хотела бы научить их тому, что знаю. Они летают свободно здесь. Увидимся через три недели».

Он не знал, что с этим делать. Было ли предпоследнее предложение оскорблением для него или закодированным сообщением о том, что Сартак и всадники могут не подчиняться командам каганата? Шаол не посмел оставить сообщение ей.

Летать свободно.

Он никогда не знал такого чувства. И никогда не узнает. Эти недели с Ирэн, ужин в городе под звёздами, разговоры обо всём и ни о чём… Похоже, он приблизился к этому чувству. Но это не меняет того, что ждало впереди.

Нет, они всё еще были одиноки в этой войне. И он долго задержался здесь, его друзья теперь в бою…

Он всё еще здесь. В этом инвалидном кресле. Без армии и союзников.

— Вставай.

Он медленно повернулся к Ирэн, посмотрел на руку, сжимающую его плечо.

Шаол моргнул:

— Что.

Не совсем вопрос.

— Поднимайся. — её губы сжались. — Если хочешь умереть на этой войне стоя, вставай.

Она тоже была зла. Хорошо. Он мог драться с охранниками на тренировках. Но Ирэн…

Он не позволял себе прикасаться к ней в эти недели. Поставил границы, несмотря на непреднамеренный контакт — например, когда её голова опускалась рядом с его, и всё, что он мог делать, так это смотреть на её губы.

Тем не менее, он заметил напряжение в ней за ужином прошлой ночью, когда Хасар насмехалась о возвращении Несрин. Разочарование, которое она старалась скрыть, а затем облегчение, когда он сообщил, что она задерживается.

Он был чемпионом ублюдков. Даже если бы он смог убедить кагана спасти их задницы в этой войне… Он уйдёт отсюда. С пустыми руками или с армией — он бы ушёл. И несмотря на планы Ирэн вернуться на свой континент, он был не уверен, что увидит её вновь.

И этот единственный приказ, единственное задание, которое дали ему друзья, которое Дорин дал ему… Он потерпел неудачу.

Даже со всем, что пережил, со всем, что узнал… Этого было недостаточно.

Шаол посмотрел на свои ноги.

— Как?

Они добились большого прогресса — больше, чем он только мог мечтать, но…

Её сердце сжалось от боли.

— Ты сам сказал, что у тебя нет двух лет. Теперь я всё достаточно исцелила, чтобы ты был в состоянии встать. Так что вставай.

Она зашла так далеко, что попыталась поднять его.

Он смотрел на неё из-под нахмуренных бровей.

— Отпусти.

— Или что?

О, она злилась.

— Кто знает, что шпионы скажут королевской семье?

Холодные, твёрдые слова.

Губы Ирэн сжались:

— Мне нечего бояться их сплетен.

— Не так ли? Ты, похоже, не обращала внимания на привилегии, когда, например, щёлкнула пальцами — и Кашин прибежал сюда. Возможно, он устанет от того, что ты не отвечаешь ему взаимностью.

— Это вздор, и ты это знаешь. — она потянула его за руку. — Вставай.

Он этого не делал.

— Значит, принц недостаточно хорош для тебя, но какой-то ненавистный всеми лорд — подходит?

Он даже не задумывался об этом.

— Просто потому, что ты злишься, что Хасар и Аргун перехитрили тебя, и что каган не хочет слушать, не даёт тебе права пытаться втянуть меня в драку. — она сердито оскалилась. — А теперь вставай, раз ты так стремишься бежать в битву.

Он выдернул плечо из её хватки.

— Ты не ответила на вопрос.

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. — Ирэн не схватила его за плечо, а попыталась поднять его по-другому, как будто ей удастся сделать это, учитывая что он тяжелее её в два раза.

Шаол стиснул зубы, и чтобы не навредить себе, он вновь стряхнул её прикосновения и поставил ноги на пол.

Он положил руки на подлокотники инвалидного кресла и поднялся вперёд насколько мог:

— А дальше?

Он мог двигать ногой ниже колена, и бёдра покалывали время от времени на прошлой неделе, но…

— И ты помнишь, как встать, не так ли?

Он просто сказал:

— Почему ты выглядела такой растерянной, когда я сказал, что Несрин задержится?

Цвет расцвёл на её веснушчатой коже, но она вновь потянулась к нему.

— Я не хотела, чтобы она отвлекала тебя от лечения.

— Лгунья.

Её запах окутал его, когда она потянула его вверх, инвалидное кресло застонало, когда он начал пытаться со всей силы встать.

И тогда Ирэн решила ответить, нападая, как змея:

— Я думаю, ты был рад, — кипела она, её горячее дыхание щекотало его ухо. — Я думаю, ты был рад, что она осталась там, потому что ты можешь притвориться, что ты с не связан честью — и между вами стена. И когда ты здесь, со мной, тебе не нужно видеть, как она смотрит, не нужно думать о том, кто она для тебя. Когда она не здесь, то далёкий идеал, но когда здесь — когда ты смотришь на неё, что ты видишь? Что ты чувствуешь?

— Она была в моей постели, поэтому я думаю, что это достаточно говорит о моих чувствах.

Он ненавидел эти слова, даже когда эта острота… была каким-то облегчением.

Ирэн вздохнула, но не отступила:

— Да, ты уложил её в постель, но я думаю, что она была отвлечена, что ей всё это надоело. Может быть, ей было слишком больно быть утешительным призом.

Его руки напряглись, кресло качнулось, когда он оттолкнулся, пытаясь стать на ноги.

— Ты не знаешь, о чём говоришь.

Она вообще не упоминала Аэлину, не спрашивала после ужина. До…

— Значит, она выбрала Дорина? Короля. Я удивлена, что она может выдерживать вас обоих. Учитывая, что ваше королевство сделало с ней.

Рёв заглушил все звуки, когда он попытался переложить весь вес на ноги, желая, чтобы его позвоночник держался, когда выплюнул слова:

— Ты, похоже, не возражала на счёт меня в ту ночь на вечеринке.

Он не знал, что за слова вылетали из его рта.

Её ногти впились в его спину:

— Ты удивишься, но опиаты заставляют людей говорить и думать всякий бред. Они вдыхают их, чтобы обмануть себя.

— Правильно. Сын Адарлана. Клятвопреступник. Предатель. Это то, что я есть, не так ли?

— Я не знаю, потому что ты не говорить со мной об этом.

— Но тебя это сильно волновало, я полагаю?

— Да.

— Но тебя назначили мне, потому что высшая целительница видела иначе. Видела, что независимо от того, как высоко ты взобралась на эту башню, ты всё еще та девушка из Фенхарру. — он рассмеялся, холодно и горько. — Я знал другую женщину, которая потеряла столько же, сколько и ты. И знаешь ли ты, что она с этим сделала — с этой потерей? — он едва успел осознать смысл этих слов. — Она преследовала людей, ответственных за это, и уничтожила их. Что, чёрт возьми, делала ты в эти годы?

Шаол почувствовал, что слова поразили её.

Почувствовал тишину, что прошла сквозь её тело.

Он наконец смог достаточно оттолкнуться. Колени подогнулись, но он встал.

Очень далеко. Он зашёл слишком далеко. И даже не думал об этом. Не об Ирэн.

Её грудь поднялась в неровном дыхании, и она моргнула, закрыв рот.

Он увидел, как между ними поднимается невидимая стена.

Больше никогда. Она никогда больше не простит его, не улыбнётся ему, за то, что он сказал.

Никогда это не забудет. Будет стоять он на ногах или нет.

— Ирэн, — прохрипел он, но он отстранилась от него и отступила на шаг, покачав головой.

Оставляя его в одиночестве. Одинокая и разоблочённая, когда она отступила еще на один шаг, и солнечный свет сверкнул в её глазах.

Его сердце будто разрезали ножом.

Шаол положил руку на её, как будто чувствовал, как он рушится изнутри, даже когда его ноги дрогнули.

— Я не имею права даже упоминать такие вещи. Я ничто, и я сам был…

— Возможно, я не могла сражаться с королями и разрушать замки, — холодно сказала она, дрожа от гнева, продолжая отступать. — Но я являюсь наследницей высшей целительницы. Благодаря моей работе, страданиям и жертвам. Из-за этого ты стоишь прямо сейчас. Из-за этого люди живы. Я не могу быть воином, размахивающим мечом, может не достойна твоих сказок, но, по крайней мере, я спасаю жизни, а не отнимаю их.

— Я знаю, — сказал он, борясь с желанием схватиться за кресло. — Ирэн, я знаю.

Он зашёл слишком далеко. Слишком далеко — и он никогда еще так сильно ненавидел себя, как сейчас. Всё что он говорил…

Ирэн отступила еще дальше.

— Пожалуйста, — сказал он.

Но она направилась к двери. И если она уйдёт…

Он позволил им всем уйти. Отдалился и сам, но с Аэлиной, Дорином, Несрин… он отпустил их, и не пошёл за ними.

Но эта женщина, прислонившаяся к двери, пытающаяся сдержать слёзы боли, которую он ей причинил… слезы гнева, которого он заслужил…

Она подошла к двери.

Если она уйдёт… если он отпустит её…

Ирэн положила руку на ручку двери.

И Шаол ступил шаг к ней.

Глава 39

Шаол не подумал.

Он не восхищался ощущением того, что он так высок. Весом его тела, когда он ступил этот ошеломляющий шаг.

Была только Ирэн, её рука на дверной ручке, — и слёзы в её яростных, прекрасных глазах. Самых красивых глазах, которые он когда-либо видел.

Они расширились, когда он сделал еще один шаг к ней.

Шатаясь и качаясь, он справился со следующим.

Ирэн уставилась на него, изучая с ног до головы. Потом подняла руку, чтобы прикрыть открытый от удивления рот. Он остановился в нескольких футах от неё.

Он не понимал, насколько она ниже его. Насколько элегантная.

Забыл, как выглядел мир с такого ракурса.

— Не уходи, — выдохнул он. — Прости.

Ирэн вновь осмотрела его, с ног до головы. Слёзы скользнули по её щекам, когда она подняла голову.

— Прости, — опять сказал Шаол.

Тем не менее, она ничего не говорила. Слёзы продолжали катиться по её лицу.

— Я не имел в виду ничего из того, что сказал, — прохрипел он, его колени начали болеть, бёдра дрожали. — Я просто ляпнул это для словесной перепалки, но не думаю так, Ирэн. И мне очень жаль.

— Сама болезнь скрывалась внутри тебя, — прошептала она.

Шаол покачал головой, движение заставило его покачнуться. Он схватил спинку кресла, чтобы остаться в вертикальном положении.

— Я говорил о себе. То, что ты видела, Ирэн, что ты готова всё еще сделать… Ты сделала это — всё это не для славы, а потому, что ты считаешь, что это правильно. Твоя храбрость, мудрость, воля… у меня нет слов, которое могут описать всё это, Ирэн.

Её лицо не изменилось.

— Пожалуйста, Ирэн.

Он потянулся к ней, рискнул ступить еще один шаг, покачнувшись опять.

Она отступила на шаг.

Руки Шаола схватили пустой воздух.

Он сжал челюсть, боролся, чтобы продолжать стоять, хотя его тело покачивалось.

— Возможно, это заставляет тебя чувствовать себя лучше — общаться с жалкими, маленькими людишками, как я.

— Я не… — он сжал зубы и сделал еще один шаг к ней.

Ему нужно было просто прикоснуться к ней, взять её за руку и сжать, чтобы показать, что он не такой. Что это всё глупая ложь.

Он качнулся влево, поднимая руки для равновесия, когда сказал:

— Ты знаешь, что я не имел это в виду.

Ирэн отступила:

— Да?

Он сделал шаг вперёд. Еще один.

Она уклонялась от него каждый раз.

— Ты это знаешь, чёрт возьми, — прорычал он.

Шаол заставил свои ноги двигаться опять.

Ирэн отошла.

Он моргнул, останавливаясь. Прочёл свет в её глазах. Тон.

Эта милая ведьма обманывала его! Уговаривала двигаться. Идти.

Она остановилась, встречая его взгляд. Шаол не заметил в её глазах боли, они как будто говорили: «У тебя заняло достаточно много времени, чтобы понять это».

Лёгкая, едва заметная улыбка, появилась на её губах.

Он стоял. Он… шёл.

Шёл. Передвигал ногами. И эта женщина перед ним…

Шаол сделал еще шаг. Она отступила.

Не охота, а танец.

Он не отрывал взгляда от неё, когда, шатаясь, сделал еще шаг, а затем еще и еще. Его тело болело, дрожало. Но он боролся за каждый дюйм пути к ней. За каждый шаг, пока она шла к стене.

Её дыхание было рваным, золотые глаза широко раскрыты, когда она вела его шаг за шагом.

Пока её спина не упёрлась в стену. Как будто она потеряла ниточку пути, по которому собиралась идти.

Шаол мгновенно обрушился на неё.

Он прижался одной рукой к стене, почувствовав гладкие обои, когда передвинул вес на свою руку. Чтобы удерживать его тело в вертикальном положении, когда его бёдра дрожали.

Его другую руку…

В глазах Ирэн всё еще сверкали слёзы — из-за него.

Одна всё еще катилась по щеке.

Шаол осторожно вытер слезинку. Еще одну — у её губ.

Он не понимал, как она может быть такой маленькой, такой милой, — и сражалась за свою жизнь. Творила настоящие чудеса этими руками и душой. Эта девушка… которая пересекла горы и моря.

Она дрожала. Не от страха.

И только когда Ирэн положила руку ему на грудь — не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы почувствовать его бушующее сердцебиение — Шаол наклонил голову и поцеловал её.

Он стоял. Он шёл.

И он целовал её.

Ирэн едва могла дышать, едва удерживала свою душу в теле, пока чувствовала губы Шаола на своих.

Это было похоже на пробуждение, перерождение и падение. Это был ответ и песня, и она не могла думать.

Её руки сжали его рубашку, притягивая ближе.

Его губы ласкали её в терпеливых, неторопливых движениях, словно оценивая как она поведёт себя. И когда он прикусил её нижнюю губу… она приоткрыла губы.

Шаол углубил поцелуй, прижимая её к стене. Она едва чувствовала, как её спина упирается в стену, текстуру обоев, когда его язык скользнул в её рот.

Ирэн застонала, не заботясь о том, кто может услышать это. Они все могут катиться в ад. Она горела, светилась…

Шаол прикоснулся рукой к её подбородку, наклоняя её голову назад. Она изогнула спину, молча умоляя продолжить…

Она знала, что он не имел в виду, то, что говорил. Она втянула его в эту словесную перепалку, и даже если было больно… Она знала, что он не имел это в виду, когда он встал. Её сердце остановилось.

Он бы пополз.

Этот человек, благородный, беcкорыстный, замечательный человек…

Ирэн обняла его за плечи, потом скользнула рукой в шелковистые каштановые волосы.

Больше, больше, больше…

Но его поцелуй был полноценным. Как будто он хотел узнать каждый уголочек её души.

Она провела рукой по его щеке, и от его рычания её пальцы на ногах подогнулись.

Она почувствовала, как дрожь прошла через него.

От напряжения.

Тем не менее, он целовал её, хотел продолжать это, даже если это приведёт его к тому, что он упадёт на пол.

Маленькие шаги. Понемногу.

Ирэн отстранилась, положив руку ему на грудь, когда он вновь потянулся к её губам.

— Ты должен сесть.

Его обычный цвет глаз потемнел, став практически чёрными.

— Позволь, пожалуйста, Ирэн.

Каждое слово было рваным. Как будто он спустил себя с цепи.

Она боролась, чтобы сохранить дыхание в норме. Собрать её остроумие. Слишком долго на ногах, и он может напрячь спину. И прежде чем она будет предлагать ему ходить, и позволить делать всё остальное, ей нужно было изучить рану. Возможно, чудовище внутри ушло само.

Шаол прижался губами к её губам, шелковистой жаре его губ, чтобы заставить её проигнорировать здравый смысл.

Но она отстранилась. Осторожно выскользнула из его досягаемости.

— Теперь у меня будут способы вознаградить тебя, — сказала она, пытаясь рассмешить его.

Он не улыбнулся. Не делал ничего, кроме как наблюдал за ней с почти хищным намерением, когда она отступила на шаг и протянула ему руку. Предлагая вернуться в инвалидное кресло.

Он мог ходить.

Он шёл…

Он сделал это. Отступил от стены и покачнулся…

Ирэн схватила его, удерживая.

— Я думал, ты не будешь помогать мне не упасть, — сухо сказал он, поднимая брови.

— В кресле — да. Но теперь тебе гораздо дальше падать.

Шаол рассмеялся, а потом наклонился, прошептав на ухо:

— Теперь мы будем работать на кровати или диване, Ирэн?

Она сглотнула, рассмеялась и посмотрела на него. Глаза у него были всё еще тёмные, лицо покраснело, губы чуть опухли. Из-за неё.

Кровь Ирэн нагрелась, и сердце практически расплавилось. Как, чёрт возьми, она будет смотреть на него почти голым?

— Ты по-прежнему мой пациент, — сказала она сдержанно, направляя его к креслу. — И хотя официального обета в отношении таких вещей нет, я планирую сохранить профессионализм.

Улыбка Шаола намекала на обратное. Он прорычал:

— Иди сюда.

Сердцебиение Ирэн ускорилось, когда она сокращала пространство между ними. Когда она проследила за его горящим взглядом и села к нему на колени.

Его рука скользнула в её волосы, откидывая с шеи и притягивая её к себе. Шаол поцеловал уголок её губ. Потом другой. Она сжала его плечо, сжимая мышцу под кожей, её дыхание стало рваным, когда он поцеловал её нижнюю губу, пока его другая рука скользнула на талию…

Дверь открылась в гостиной, и Ирэн мгновенно поднялась, быстрым шагом двигаясь к выходу.

Как раз тогда, когда Каджа вошла внутрь, принося на подносе ингредиенты, что «нужны» Ирэн.

Ирэн едва могла вспомнить слова, чтобы поблагодарить служанку, когда девушка поставила поднос на стол.

Даже если Каджа увидела их лица, волосы, одежду, прочесть между ними горячую линию напряжённости, ничего не сказала. Ирэн не сомневалась, что она, скорее всего, сообщит тому, кто держит её на поводке, но… целительница об этом не заботилась. Каджа ушла.

Шаол всё еще смотрел на неё, тяжело дыша.

— Что нам теперь делать? — тихо спросила Ирэн.

Потому что она не знала, как вернуться…

Шаол не ответил. Он просто протянул ногу перед собой. И вторую. Это просто чудо.

— Мы не будем оглядываться назад, — сказал он, встречая её взгляд. — Это никому не помогает.

То, как он это сказал… Казалось, что это значило нечто большее. Для него, по крайней мере.

Но улыбка Шаола растянулась на губах, глаза сверкали пламенем, когда он добавил:

— Мы можем продолжить.

Ирэн наклонилась к нему, не в силах остановить себя, как будто эта улыбка была маяком в темноте.

И когда Шаол пересел на кушетку и снял рубашку, лёг на живот, а целительница положила руку на его тёплую, крепкую спину… Ирэн улыбнулась.

Глава 40

Стоять и ходить несколько шагов было не то же самое, что вернуться к полной силе.

Следующая неделя доказала это. Ирэн все еще сражалась с тем, что скрывалось в позвоночнике Шаола, все еще цеплялась за саму основу, объясняла она, и все еще удерживала его от полного движения. Бег, прыжки на ногах: об этом не может быть и речи. Но благодаря крепкой деревянной трости, которую она заказала для него, он мог стоять, и он мог ходить.

И это было проклятое чудо.

Он приносил трость и стул на утреннею тренировку с Хашимом и охранниками, в моменты, когда он слишком сильно уставал и не мог справиться с возвращением в свою комнату. Ирэн присоединялась к нему во время утренних тренировок, указав Хашиму, где сосредоточиться на ногах. Восстановить больше мышц. Чтобы его восстановление пошло дальше. Она сказала тоже самое Шену, Хашим однажды признался, что наблюдал за большим количеством тренировок после травмы.

Итак, Ирэн была там, наблюдая со стороны, в первый же день Шаол взял меч и сразился с Хашимом на дуэли. Или пытался сделать это как можно лучше с тростью в одной руке.

Его баланс был ужасным, его ноги были ненадежными, но ему удалось сделать несколько ударов против охранника. И трость… не плохое оружие, если бой застал врасплох.

Глаза Ирэн были широко открыты, словно блюдца, когда они остановились, и Шаол подошел к ней, стоящей у стены, тяжело опираясь на трость, его тело дрожало.

Краска на ее лице, он знал, что она не из-за небольшого количества мужчин, она была вызвана не жарой. И когда они в конце концов ушли, медленно продвигаясь в прохладные тени залов, Ирэн затащила его в занавешенную нишу и поцеловала.

Прислонившись к полке чтобы удержаться, его руки блуждали по ней, по ее изгибам и тонкой талии, спутывая ее длинные волосы. Она целовала и целовала его, задыхаясь и задыхаясь, а затем лизнула — на самом деле слизнула пот с его шеи.

Шаол так громко застонал, что неудивительно, что слуга появился мгновением позже открыв занавеску, чтобы упрекнуть двух рабочих за уклонение от своих обязанностей.

Ирэн побледнела, поправилась, и поклонившись попросила слугу, чтобы он ничего не рассказывал. Он заверил ее, что он этого не сделает, но Ирэн трясло. Она дрожала до конца прогулки.

И поддерживала его каждый день с тех пор. Это сводило его с ума.

Но он понял. С ее положением в Торре и во дворце, они должны быть умнее. Более осторожными.

И с Каджой всегда в его комнатах…

Шаол держал руки при себе. Даже когда Ирэн клала руки ему на спину и исцеляла его, подталкивая и подталкивая себя, чтобы прорвать эту последнюю стену тьмы.

Он хотел сказать ей, обсудить с ней, что этого уже достаточно. Он с радостью жил бы с тростью всю оставшуюся жизнь. Она дала ему больше, чем он мог надеяться.

Ибо он видел охранников каждое утро. Оружие и щиты.

И он наконец-то позволил себе подумать о войне и о его друзьях. О его родине.

Даже если он не привезет с собой армию, когда вернется, он найдет способ сражаться на этих полях битвы. Верховая езда, по крайней мере, теперь была подходящим вариантом, чтобы сражаться вместе с ними.

Бороться за нее.

Он думал об этом, когда они пошли на ужин однажды вечером, спустя неделю. С тростью ему потребовалось больше времени, чем обычно, но он не возражал против еще одного момента, проведенного в ее компании.

На ней было ее фиолетовое платье — его любимое — ее волосы были наполовину подняты и слегка скручивались из-за необычно влажного дня. Но она была нервной, неуверенной.

— Что случилось?

Члены королевской семьи не беспокоились о том, что это была первая ночь, когда он пришел на своих ногах к ужину. Еще одно повседневное чудо Торре, хотя сам каган похвалил Ирэн. Она сияла от похвалы. Даже когда каган проигнорировал Шаола, как он делал это после той злополучной встречи.

Ирэн потерла шрам на шее, словно он болел. Он не спрашивал об этом — не хотел знать. Только потому, что, если бы он… даже вовремя войны он мог бы найти время, чтобы выследить того, кто это сделал, и похоронить его.

— Я убедила Хасар устроить мне вечеринку, — тихо сказала Ирэн.

Он подождал, пока они не пройдёт группа слуг, прежде чем спросить:

— По какой причине?

Она сделала вдох.

— Мой день рождение. Через три дня.

— Твой день рождение?

— Знаешь, празднование дня, когда ты родился…

Он толкнул ее локтем, хотя его позвоночник сместился и сдвинулся от движения. Трость застонала, когда он надавил на нее своим весом.

— Я и не подозревал, что в ней на самом деле были дьяволы.

Она высунула язык.

— Да, даже у меня они есть.

Шаол усмехнулся.

— Значит, ты попросила ее устроить вечеринку для тебя?

Учитывая, как прошла последняя вечеринка… Он мог бы заставить кое-кого ускользнуть в затемненную спальню. Особенно, если Ирэн снова наденет это платье.

— Не совсем, — криво сказала Ирэн. — Я упомянула, что мой день рождения приближается, и как скучны мои планы…

Он усмехнулся.

— Самонадеянно.

Она похлопала ресницами.

— И я могла упомянуть, что за все свои годы здесь я никогда не была в пустыне и не обсуждала свою собственную поездку, но мне было бы грустно не праздновать так…

— И я предполагаю, что она предложила оазис, принадлежащий ее семье?

Ирэн пропела:

— Небольшая ночная экскурсия в Аксара — полдня на восток, в их постоянный палаточный лагерь в оазисе.

Таким образом, целительница могла бы все-таки составить схему. Но…

— Она будет кипеть от жары.

— Принцесса хочет вечеринку в пустыне. Так что она у нее будет. — она прикусила губу, тени снова танцевали. — Мне также удалось спросить ее об этом — об Аксаре. Об истории. — Шаол приготовился к рассказу. — Хасар стало скучно, прежде чем она мне много рассказала, но она сказала, что когда-то слышала, что оазис вырос над городом мертвых. Те ворота внутрь теперь просто руины. Им не нравится рисковать, беспокоя мертвых, поэтому они никогда не покидают источник — чтобы отправиться в джунгли вокруг него.

Неудивительно, что она казалась обеспокоенной.

— Там можно обнаружить не только пещеры.

— Возможно, Ноуша имела ввиду что-то другое; возможно, там есть также пещеры с информацией. — Она вздрогнула. — Полагаю, мы увидим. Я была уверена, что зевнула, когда Хасар сказала мне достаточно, чтобы я сомневалась, не задается ли она вопросом, почему я вообще спросила.

Шаол поцеловал ее в висок, быстрым прикосновением, чтобы никто не мог видеть.

— Умно, Ирэн.

— Я хотела сказать тебе на прошлой неделе, но потом ты начал ходить, и я забыла. В каком дворе я.

Он гладил своей свободной рукой по ее спине. Немного ниже.

— Мы были заняты другим делом. — ее лицо окрасилось красивым оттенком розового цвета, но у него появилась идея. — Что ты действительно хочешь на свой день рождения? И сколько тебе будет лет?

— Двадцать два. И я не знаю. Если бы не план, я бы не упомянула о нем вообще.

— Ты не собиралась мне рассказывать?

Она нахмурилась.

— Я подумала, что из-за всего, что давит на тебя, день рождение не очень важно.

Ее рука скользнула в ее карман — в котором была та вещь, о которой он никогда не спрашивал.

Они приблизились к шуму ужина в большом зале. Он коснулся ее пальцев. Она остановилась в молчаливой просьбе, зал простирающийся перед ними, слуги и визири шагали мимо.

Шаол облокотился на трость, пока они отдыхали, позволяя ему стабилизировать свой вес.

— По крайней мере, меня пригласили на эту пустынную вечеринку?

— О да. Ты и все мои любимые люди: Аргун, Кашин и горстка восхитительных визирей.

— Я рад, что приглашён, учитывая, что Хасар ненавидит меня.

— Нет. — глаза Ирэн потемнели. — Если бы Хасар ненавидела тебя, я не думаю, что ты сейчас был бы жив.

Боги всевышние. И это была женщина, с которой она дружила.

Ирэн продолжала:

— По крайней мере, Рения будет там, но Дува не должна быть на жаре в ее состоянии, и ее муж не покинет ее. Я уверена, что как только мы доберемся туда, узнаем есть ли там информация или нет, мне, наверное, хотелось бы, чтобы я могла придумать подобное оправдание.

— У нас есть несколько дней. Мы могли бы технически сделать то же самое, если нам нужно уйти.

Спокойные слова. Приглашение и последствия. Лицо Ирэн восхитительно покраснело, и она ударила его по руке.

— Жулик.

Шаол усмехнулся и посмотрел в коридор на темный угол. Но Ирэн выдохнула:

— Мы не можем.

Не о его жалкой шутке, а о том, что она, несомненно, увидела в его глазах. Он хотел быть с ней.

Он поправил пиджак.

— Хорошо, тогда я попытаюсь найти тебе подходящий подарок, который может сравниться с путешествием в пустыню и не удерживай меня.

Ирэн взяла свободную руку Шаола, не более, чем целитель, сопровождавший ее пациента к столу.

— У меня есть все, что мне нужно, — сказала она.

Глава 41

Понадобилось больше недели, чтобы спланировать это.

Только неделя потребовалась Сартаку и Хоулун для того, чтобы отыскать древние карты Дагульской пустоши.

Большинство из них были расплывчатыми и бесполезными. То, что всадники отмечали с воздуха, но они не осмеливались слишком приближаться, чтобы оценить детали. Территория кхарнакуи была маленькой, но за последние несколько лет она стала больше, наглее.

Там, куда они собирались отправиться, было темное сердце их территории.

Самое сложное — убедить Борте остаться.

Но Несрин и Сартак оставили это на Хоулун. И одно строгое слово от названной матери заставило девушку перестать спорить. Хоть глаза Борте и горели от возмущения, она отступила перед желанием своей бабушки. Как у наследника, отрезала Хоулун, у Борте были обязательства перед своим народом. Род закончился на ней. Если Борте хочет попасть в туманную путаницу Дагульской пустоши, она может плюнуть туда, где на склонах Арундина стояло сульдэ ее матери.

Борте настаивала на том, что если она, как наследница Хоулун, должна была остаться, тогда Сартак, как потенциальный преемник кагана, тоже должен остаться.

После этих слов, Сартак просто вышел во внутренние коридоры Алтуна, сказав, что если быть преемником своего отца означает сидеть сложа руки, пока другие сражаются, тогда его братья и сестры могут забирать эту проклятую корону.

Поэтому только трое из них поедут, Несрин и Сартак полетят верхом на Кадаре, а Фалкан спрячется в виде полевой мыши в кармане Несрин.

Вчера вечером состоялась последняя дискуссия о том, стоит ли брать легион. Борте выступала за это, Сартак против. Они не знали, сколько кхарнакуи обитало в бесплодных вершинах и лесных равнинах между ними. Они не могли бессмысленно рисковать, теряя много жизней, и у них не было лишнего времени, чтоб тратить его на тщательную разведку. Трое могли прокрасться незаметно, но армия ракинов была бы обнаружена задолго до своего прибытия.

Спор разразился над огненной ямой, но Хоулун разрешила его: пойдет небольшая группа. И если они не вернутся в течение четырех дней, то за ними отправится армия. Половина дня, чтобы долететь, день, чтобы осмотреть местность, день, чтобы проникнуть туда, а затем вернуться с похищенными птенцами. Возможно, они даже узнают, почему Фэ опасались пауков, как они сражались с ними. Если им повезет.

Они летели на протяжении нескольких часов, высокая стена Пустоши все ближе с каждым взмахом крыльев Кадары. Вскоре они пересекли первый гребень серых гор и вошли на территорию пауков. С каждой милей завтрак Несрин становился тяжелее в ее животе, во рту было сухо, как будто она съела пергамент.

Позади нее, Сартак молчал большую часть полета. Фалкан дремал в ее нагрудном кармане, появившись только сейчас, он высунул свою усатую морду, понюхал воздух, а затем залез обратно внутрь. Сдерживая свою силу, как мог.

Оборотень еще спал, когда Несрин сказала Сартаку:

— Ты на самом деле имел в виду то, что сказал прошлой ночью, — об отказе от короны, если это означает не сражаться?

Тело Сартака было теплой стеной у нее за спиной.

— Мой отец был на войне — как и все каганы. Он владеет сульдэ из эбенового дерева и слоновой кости именно за это. Но если это как-то стало значить, что я должен отказаться от таких вещей в пользу продолжения рода… Да. Жизнь, ограниченная этими условия это не то, что я хочу.

— И все же у тебя есть шанс стать каганом однажды.

— Так говорят слухи. Но мой отец никогда не предлагал и не говорил об этом. Насколько я знаю, он мог короновать Дуву вместо меня. Боги знают, что она, несомненно, будет добрым правителем. И только одна она из нас создала потомство.

Несрин жевала губу.

— Почему… почему ты не женился? — у нее никогда не было сил спросить. Хотя в течение этих недель она, конечно, находила это интересным.

Руки Сартака сжались на поводьях, прежде чем он ответил.

— Я был слишком занят. И женщины, которых представили в качестве потенциальных невест… Они были не для меня.

Она не имела право на любопытство, но спросила:

— Почему?

— Потому что всякий раз, когда я показывал им Кадару, они либо сжимались, либо делали вид, что заинтересованы в ней, либо спрашивали, сколько времени я буду на нее тратить.

— Надеясь на частое отсутствие или потому что они будут скучать по тебе?

Сартак усмехнулся.

— Я не могу сказать точно. Сам вопрос был достаточным поводом для того, чтобы я понял, что они не для меня.

— Значит, твой отец позволяет тебе жениться когда угодно? — опасная, странная черта. Она ждала, что он подразнит ее на этот счет, но Сартак замолчал.

— Да. Даже договорный брак Дувы… Она была готова на это. Сказала, что не хочет пробираться через двор змей, чтобы найти одного хорошего человека и все равно молиться, чтобы он не предал ее. Интересно, есть ли что сказать против этого. Ей повезло, так или иначе, ее муж обожает ее. Я видел его лицо в тот момент, когда они встретились. И ее тоже видел. Облегчение, и… что-то еще.

И что с ними станет — с их ребенком — если другой наследник будет избран на престол? Несрин осторожно спросила:

— Почему бы не прекратить эту традицию конкурировать друг с другом?

Сартак долго молчал.

— Возможно, однажды, тот, кто займет трон, закончит это. Будет любить своих братьев и сестер больше, чем будет предан традициям. Мне нравится верить, что мы прошли дальше того, кем мы были столетия назад, когда империя все еще была неокрепшей. Но, возможно, сейчас, в эти годы относительного мира, возможно, в это опасное время, — он пожал плечами, его тело переместилось позади нее, — Возможно, война изменит вопрос о преемственности для нас.

И, может быть, это было потому, что они были высоко над миром, или потому что туманные земли все приближались, Несрин спросила:

— Нет ничего, что удержало бы тебя от участия в войне, если бы она требовала того?

— Ты говоришь так, будто пересматриваешь свою цель утащить нас на север.

Она напряглась.

— Я признаю, что эти недели здесь… Было проще просить о помощи до этого. Когда ракины были безымянным безликим легионом. Когда я не знала их имен, их семей. Когда я не знала Хоулун или Борте. Или, что Борте обручена.

Низкий смех на этих словах. Борте отказалась — в прямом смысле отказалась — ответить на вопросы Несрин о Йеране. Она сказала, что это даже не стоит того, чтобы об этом говорить.

— Я уверен, что Борте была бы рада пойти на войну, хотя бы для того, чтобы бороться с Йераном за славу на поле битвы.

— Настоящие любовные состязания.

Сартак улыбнулся ей в ухо.

— Ты не представляешь. — он вздохнул. — Это началось три года назад — это соревнование между ними. Прямо после смерти ее матери.

Его пауза была достаточно тяжелой для того, чтобы Несрин спросила:

— Ты хорошо знал ее мать?

Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить.

— Однажды я говорил тебе, что меня отправляли в другие королевства, чтобы разобраться в спорах или нарастающем недовольстве. В последний раз, когда мой отец посылал меня, я взял с собой небольшое подразделение ракинов, мать Борте была с ними.

Опять же, эта тяжелая тишина. Несрин медленно, осторожно положила руку на предплечье, которое окружало ее. Сильные мышцы под кожей сдвинулись, затем успокоились.

— Это долгая история и тяжелая, но между ракинами и группой, которая стремилась уничтожить нашу империю, была битва. Мать Борте… Один из них сделал трусливый выстрел в спину. Ядовитая стрела прошла через ее шею, прямо тогда, когда мы собирались позволить им сдаться. — ветер завыл вокруг них. — Я не позволил никому из них уйти живым после этого.

Пустые холодные слова сказали достаточно.

— Я вернул ее тело назад, — сказал Сартак, слова оборванны ветром. — Я все еще слышу крик Борте, когда я приземлился в Алтун. Все еще вижу, как она стоит на коленях на склонах Арундина после захоронения, цепляясь за сульдэ своей матери там, где оно было всажено в землю.

Несрин крепче сжала его руку. Сартак положил свою руку в перчатке на ее и мягко сжал, делая глубокий вдох.

— Шесть месяцев спустя, — продолжал он, — Борте участвовала в Сборе — ежегодных трехдневных соревнованиях и гонке среди всех кланов. Ей было семнадцать лет, а Йерану было двадцать, они шли ноздря в ноздрю к финалу, великая гонка. Когда они приблизились к финишу, Йеран провернул маневр, который можно было считать жульничеством, но Борте увидела это, находясь на милю позади и все равно победила его. Затем она здорово ударила его, когда они приземлились. Буквально. Он спрыгнул со своего ракина, и она толкнула его на землю, ударив по лицу за то дерьмо, которое он провернул так, что чуть не убил Аркас. — он рассмеялся про себя. — Я не знаю подробностей о том, что произошло позже на праздновании, но я видел, как он пытался поговорить с ней в какой-то момент и как она смеется ему в лицо, прежде чем уйти. Он был хмурым до того момента, пока не уехал на следующее утро, и, насколько я знаю, они не виделись один год. До следующего Сбора.

— Который Борте снова выиграла, — догадалась Несрин.

— Конечно выиграла. Кое-как. На этот раз она совершила сомнительный маневр, сама себя травмировала в процессе, но технически выиграла. Я думаю, что Йеран тайно был в ужасе от того, насколько близко она была к инвалидности или смерти, поэтому он позволил ей победить. Она никогда не рассказывала мне подробности этого события, но она была потрясенной в течение нескольких дней после него. Мы все предположили, что это было из-за ее травм, но такие вещи никогда не беспокоили ее раньше.

— И в этом году?

— В этом году, за неделю до Сбора, Йеран объявился в Алтуне. Не обращая внимание на Хоулун или на меня. Просто направился туда, где в зале находилась Борте. Никто не знает, что произошло, но прошло менее тридцати минут от посадки до вылета. Через неделю Борте снова выиграла гонку. И когда она была объявлена победителем, отец Йерана поднялся, чтобы объявить о ее помолвке с его сыном.

— Сюрприз?

— Учитывая, что они всякий раз пытаются порвать друг другу глотки, когда находятся рядом, да. Но это также было сюрпризом для Борте. Она действовала по обстоятельствам, но я видел, как они спорили в зале позже. Независимо от того, знала ли она об этом раньше, или хотела, чтобы это раскрылась именно так, она все равно не расскажет. Но она не оспаривала помолвку. Хотя она также и не приняла ее. День свадьбы не был назначен, хотя союз, безусловно, облегчил бы наши… напряженные связи с Берладом.

Несрин слабо улыбнулась.

— Надеюсь, они разберутся.

— Возможно, эта война поможет им разобраться.

Кадара все ближе и ближе подлетала к стене Пустоши, свет пробивался тонкими и холодным лучами, когда облака перекрыли солнце. Они пересекли возвышающуюся вершину первых пиков, взмывая вверх на восходящем потоке, вся Дагульская пустошь распростерлась перед ними.

— Святые боги, — прошептала Несрин.

Темно-серые скалы из бесплодных камней. Тонкие сосны коркой покрывают долины глубоко внизу. Никаких озер, никаких рек, кроме редких сочащихся ручьев.

Едва видимые сквозь пелену паутины поверх всего этого.

Кое-где паутина была толстой и белой, высасывая жизнь из деревьев. Где-то она была сверкающими сетями между вершинами, как будто там они пытались поймать ветер.

Нет жизни. Нет гула насекомых или криков зверей. Никакого шепота листьев или звука хлопающих крыльев.

Фалкан высунул голову из кармана, когда они осматривали мертвые земли внизу и выпустил писк. Несрин сделала почти то же самое.

— Хоулун не преувеличивала, — пробормотал Сартак. — Они становятся сильнее.

— Где же мы приземлимся? — спросила Несрин. — Здесь едва ли есть безопасное место. Они могли спрятать птенцов и яйца где угодно.

Она прочесывала горы и долины, ища какие-нибудь признаки движения, мерцание этих гладких черных тел. Но ничего не видела.

— Мы сделаем круг по территории, — сказал Сартак. — Получим представление о местности. Возможно, выясним кое-что относительно их привычек питания.

О боже.

— Держи Кадару высоко. Лети небрежно. Если мы будем выглядеть так, будто что-то ищем, они могут вступить в бой.

Сартак резко свистнул Кадаре, которая сразу взмыла выше, быстрее своего обычного взлета. Как будто была рада подняться и быть немного дальше от окутанной территории внизу.

— Оставайся незаметным, друг, — сказал Несрин Фалкану, ее руки тряслись, когда она погладила свой нагрудный карман. — Если они будут наблюдать за нами снизу, нам лучше держать тебя в секрете, пока они меньше всего этого ожидают.

Маленькие лапки Фалкана постучали в знак понимания, и он снова залез в карман.

Некоторое время они летели над пустыми холмами, Кадара иногда ныряла, как будто в погоне за орлом или соколом. Возможно, в охоте за обедом.

— То скопление вершин, — сказал Сартак через некоторое время, указывая на самую высокую точку Пустоши. Как рога, скоблящие небо, две сестры-пики торчали так близко друг к другу, что, вполне возможно, что они когда-то были одной горой. Между их когтистыми вершинами, заполненными сланцем, был перевал в лабиринте из камня. — Кадара уставилась на них..

— Облети их, но сохраняй дистанцию.

Прежде чем Сартак отдал приказ, Кадара повиновалась.

— Что-то движется в перевале, — вздохнула Несрин, приглядываясь.

Кадара полетела ближе, рядом с вершинами, которые были острыми.

— Кадара, — предупредил Сартак.

Но ракин замахала ее крыльями, безумная. Стремительная.

Прямо тогда, когда предмет в перевале стал виден яснее.

Бегающий по сланцу, подпрыгивающий и взмахивающий мохнатыми крыльями…

Детеныш.

Сартак выругался.

— Быстрее, Кадара. Быстрее, — ракин не нуждалась в поощрении.

Вылупившийся птенец, на этих слишком маленьких крыльях как бы не пытался, не мог оторваться от земли. Они были повреждены соснами, которые разрастались справа от края прохода и были направлены в центр лабиринта скал.

Несрин отстегнула лук и положила стрелу на тетиву, Сартак сделал то же самое позади нее.

— Не издавай звуков, Кадара, — предупредил Сартак, как только ракин открыл клюв. — Ты выдашь нас им.

Но детеныш визжал, его ужас ощущался даже издалека.

Кадара поймала ветер и полетела.

— Давай, — вздохнула Несрин, стрела направлен на лес, на какие-то кошмары, от которых бежал детеныш, несомненно, они преследовали его.

Малыш ракин приблизился к самой широкой части перевала, наталкиваясь на каменную стену перед собой. Как будто он знал, что его ждало дальше.

Пойманный в ловушку.

— Соберись, пройди через проход и вылети обратно, — приказал Сартак ракину, который бросился вправо, так круто, что живот Несрин напрягся, пытаясь удержаться в седле.

Кадара выровнялась, приближаясь шаг за шагом к вылупившемуся птенцу, который теперь скручивался, крича в небо, увидев, как ракин мчится к нему.

— Устойчивей, — приказал Сартак. — Устойчивей, Кадара.

Несрин держала свою стрелу в направлении лабиринта скал впереди, Сартак обернулся, чтобы прикрывать от леса позади. Кадара становилась все ближе и ближе к покрытому сланцем проходу, к сероватому пушистому детенышу, который так неподвижно держался, ожидая спасительных когтей, которые раскрыла Кадара.

Тридцать футов. Двадцать.

Рука Несрин напряглась, чтобы удерживать стрелу натянутой.

Ветер сбил Кадару, ударив ее в бок, мир накренился, мерцал свет.

Как только Кадара выровнялась, когда ее когти широко раскрылись, чтобы схватить птенца, Несрин поняла, чем это было за мерцание. Что показалось в углу наверху.

— Осторожно!

Крик разорвал ее горло, но было слишком поздно.

Когти Кадары обернулись вокруг детеныша, сорвав его прямо с земли, когда она пронеслась через проход между вершин.

Прямо в гигантскую паутину, сотканную между ними.

Глава 42

Детёныш был ловушкой.

Это была последняя мысль в голове Несрин, когда Кадара врезалась в паутину, сплетённую между двумя вершинами. Не для того, чтобы ловить ветер, а ракинов.

Она почувствовала, что Сартак наклонился к ней ближе, привязал её к седлу и крепко сжал, когда Кадара закричала.

Мерцание, паутина и скала; сланцевый пол, серое небо и золотистые перья. Песня ветра, пронзительный крик детёныша и рёв Сартака.

Затем они ударились о камень. Удар отозвался в её зубах, костях. Они перевернулись, тело Кадары изогнулось, а Сартак закрыл детёныша в когтях Кадары собой, чтобы спасти от удара.

Тогда — бум. И отскок. Отскок, который расстегнул кожаные ремни на седле. Всё еще привязанные к нему, и к друг другу тоже, они были на теле Кадары. Клюв расцарапал Несрин руку.

Сартак перевернул их, его тело было сплошной стеной вокруг её, когда Несрин медленно осознавала, где был пол, а где — небо.

Он взревел, когда ударился спиной о сланец, но потянул её на себя, полностью принимая удар.

На мгновение только камни сланца и стук рушившегося камня проходов оставались единственными ощущениями. На мгновение Несрин даже не чувствовала собственного тела…

А потом услышала скрежет крыла о сланец.

Глаза Несрин открылись, и она начала двигаться, прежде чем могла даже подумать о том, что делает.

Резкая боль пронзила её запястье, где была кровь, несколько камней и пыль. Она не чувствовала этого, едва замечала кровь, когда вслепую пошатнулась к ремням седла, расстёгивая и развязывая их. Освободила Кадару от седла, затем посмотрела на небо. Серое небо. Она чувствовала какое-то движение в храме…

Она всхлипнула сквозь зубы, наконец, освободив ноги. Она перевернулась и посмотрела назад.

Сартак был наполовину похоронен в сланце. Руки нет, но вот ноги…

— Не сломаны, — прохрипел он. — Не сломаны.

Это было сказано больше для него, чем для неё. Но Несрин удалось развязать и его ремни. Толстая кожаная куртка спасла ему жизнь, избавила кожу от того, чтобы её оторвали от костей. А он рисковал собой, чтобы спасти её…

Она скривилась от вида сланца, покрывшего его плечи и руки, острый камень, врезавшийся в её пальцы. Кожаный ремешок в конце её косы разорвался, и её волосы падали на её лицо, наполовину перекрывая вид на лес.

— Вставай, — выдохнула она. — Вставай.

Он вздохнул, моргая.

— Вставай, — умоляла она.

Сланец сдвинулся, и низкий больной крик эхом отозвался от скал.

Сартак резко поднялся:

— Кадара.

Несрин удалось стать на колени, она проглядывала местность.

В тридцати футах от них, Кадара была покрыта практически невидимым шёлком. Её крылья крепко прижаты к камням, голова запрокинута…

Сартак встал, покачиваясь, взял нож Астериона.

Несрин удалось подняться, её ноги тряслись, голова кружилась, когда она изучала возможные цели для стрел…

Там. Рядом с неповреждённым проходом.

Она пошла за принцем, пока Сартак побежал к ракину. Он разрезал первую паутинку.

— С тобой всё будет хорошо, — говорил он Кадаре, пачкая кровью её шею, крылья. — Я вытащу тебя…

Несрин опустила лук, прижимая руку к карману. Фалкан…

В ответ почувствовалось маленькое движение.

Жив.

Она не теряла времени, а поспешила к ракину, вытаскивая нож Фэ из ножен, и начала разрезать толстые нити.

Она разрывала и отрезала, пробираясь вниз по крылу, когда Сартак делал то же самое на другом.

Одновременно они достигли лап Кадары.

Увидели, что в когтях никого нет.

Несрин резко подняла голову, осматривая перевал, груды разрушившихся сланцев…

Детёныш куда-то отлетел. Даже когти Кадары взвыли и обмякли от боли.

Маленький ракин лежал на земле около прохода, изо всех сил пытаясь подняться, низкие, печальные звуки отражались от скалы.

— Вверх, Кадара, — приказал Сартак, его голос ломался. — Вставай.

Большие крылья струсили сланцевую пыль, когда ракин попыталась выполнить приказ. Несрин пошатнулась в сторону детёныша, кровь забрызгала его пушистую светлую голову, большие тёмные глаза смотрели с ужасом и мольбой…

Так получилось, что Несрин даже не успела закричать.

Одно сердцебиение, и детёныш открыл клюв, чтобы плакать о помощи.

Затем он закричал, глаза вспыхнули, когда длинная нога показалась из-за столба скалы и врезалась в его позвоночник.

Кость хрустнула и брызнула кровь. И Несрин так резко обернулась, что упала назад. Безмолвный крик был на её губах, когда птенца втягивали в скалу, он вырывался и кричал…

Он замолчал.

Несрин видела ужасные вещи, которые причиняли ей боль и не позволяли спать, но всё же этот детёныш ракина, испуганный и умоляющий…

Теперь он замолчал.

Несрин перебралась на сторону Сартака за Кадарой, который увидел всё это и кричал Кадаре встать.

Могучий ракин пытался, но не мог.

— ЛЕТИ, — взревел Сартак.

Медленно, так медленно, ракин попытался подняться на ноги, клюв поцарапал рыхлый сланец.

Она не смогла. Не могла подхватить ветер. Прямо за ограждённой сетью линией деревьев… извивались тени. Подходили ближе.

Несрин положила меч в ножны и прицелилась луком, когда она навела её на скалу, куда только утащили детёныша. Потом на деревья в сотне ярдов.

— Иди, Кадара, — попросил Сартак. — Вставай!

Птица была едва способна лететь, не говоря уже о том, чтобы нести всадников…

Послышались звуки позади неё. Из лабиринта скал в перевале.

Ловушка. Они оказались в ловушке…

Фалкан пошевелился в кармане, пытаясь вырваться на свободу. Несрин накрыла его предплечьем, надавливая.

— Еще нет, — выдохнула она. — Еще нет.

Его силы не были такими, как у Лисандры. На этой неделе он попытался превратиться в ракина, но не смог. Но большой волк мог помочь справиться. Всё, что было больше волка, было слишком сложным для его магии.

— Кадара…

Первый паук бросился от линии деревьев. Чёрный и гладкий, как её падшая сестра.

Несрин выстрелила.

Паук упал назад, пронзительно крича — зловещий звук потряс камни, когда стрела попала в глаз. Несрин мгновенно натянула следующую стрелу, а потом посмотрела на Кадару, которая медленно поднимала крылья.

А потом споткнулась.

Сартак закричал:

— ЛЕТИ!

Ветер развевал волосы Несрин, убирая пыль сланца. Несрин не осмелилась оторвать глаз от второго паука, который выползал из-за деревьев. Она снова выстрелила, песня её стрелы была заглушена шорохом крыльев Кадары. Тяжёлый, болезненный удар, но он держался устойчиво…

Несрин затаила дыхание. Кадара взмахивала крыльями, сражаясь с болью…

Когда кхаранкуи выползали из одной из теней в скале высоко над пиком, пригибаясь, будто они собирались прыгнуть на спину ракина…

Несрин выстрелила, и прилетела еще одна стрела. Сартака.

Обе нашли свои цели. Одна через глаз, вторая через раскрытую пасть паука.

Он вскрикнул, упав. Кадара развернулась, уклоняясь, едва избегая зазубренного пика. Пауки пробирались всё ближе.

Но затем Кадара взлетела в серое небо, каждый взмах крыльев был словно ад.

Там, где появлялись кхаранкуи, послышалось шипение.

Кровь покрывала принца, его дыхание было рваным, но ему удалось схватить Несрин за руку и выдохнуть:

— Беги.

Так они и сделали.

Но не к соснам.

А во мрак впереди.

Глава 43

Без особой скобы для езды, Шаолу предоставили чёрную кобылу Фарашу, имя которой было столь же плохим, как и она сама. Её имя значит «бабочка», сказала ему Ирэн, когда они собрались во дворце через три дня.

Фараша была чем угодно, но не бабочкой.

Ходя потихоньку, топая копытами и встряхивая головой, Фараша наслаждалась проверкой своих пределов задолго до того, как группа закончила сборы. Несколько дней назад слуги пошли вперёд, чтобы подготовить лагерь.

Он знал, что королевские дети предоставят ему самую буйную лошадь. Не жеребец, но взрослая лошадь, ничуть не уступающая в ярости. Фараша родилась с яростью в крови, он был готов поспорить.

И он бы проклял себя, если бы попросил дать ему лошадь поспокойнее. Ту, которая не напрягала бы его спину и ноги.

Ирэн нахмурилась, глядя на Фарашу. Она гладила гриву чёрного цвета своей каштановой кобылы.

Обе красивые лошади, хотя и не могут сравнится с ошеломляющим астерионским жеребцом, которого Дорин подарил Шаолу на его День рождение прошлой зимой.

Еще один День рождения. Спустя целую жизнь назад.

Он задавался вопросом, что случилось с той красивой лошадью, которую он даже не назвал. Как будто он в глубине души знал, чего стояли эти счастливые недели. Есть ли та лошадь в королевских конюшнях? Или, если ведьмы разгромили всё, забирая в ужасные горы, превратят ли они её во что-то чудовищное? Возможно, именно поэтому Фараша была возмущена его присутствием. Возможно, она почувствовала, что он забыл этого благородного жеребца на севере. И хотел отомстить ему за это.

Порода была родственниками астеринских лошадей, сказала Хасар, когда подошла к своему белому жеребцу. Утончённая клиновидная голова и высокий хвост были отсылкой к их древним предкам Фэ. Но эти лошади, миникьюи, были разведены специально для походов по пустынным землям. Для походов по песку, степях. Принцесса показала на небольшую выпуклость между глазами лошадей — джиббу — знак того, что миникьюи могут выживать в сухих пустынях этого континента.

И также большая скорость. Не такая быстрая, признала Хасар, как у астерионских лошадей. Но близка к ней.

Ирэн внимательно слушала мини-урок принцессы, осторожно смотрела на неё. Потом привязала трость Шаола к его седлу и оставшееся время играла со своей одеждой.

В то время как Шаол был в своём обычном виде — пиджаке и коричневых штанах, Ирэн всё-таки не надела платье.

Она надела красивый наряд в сочетании белого и золотого. Длинная туника, доходящая до колен, и свободные штаны, заправленные в высокие коричневые сапоги. Ремень хорошо показывал её тонкую талию, на её шее было украшение из золота и серебра. Её волосы она уложила как обычно, и на солнце они сверкали золотом.

Красивая. Прекрасная, как восход солнца.

Всего в группе было тридцать человек, и никто из них действительно не знал Ирэн, так как Хасар не удосужилась пригласить кого-либо из целителей Торре. Для гвардейцев были предоставлены обычные лошади, которые действительно и рядом не стояли с качеством миникьюи.

Хасар подала знак Шену, чтобы он открыл ворота.

Для женщины, которая управляла флотом, Хасар казалась гораздо более заинтересованной всадниками лошадей. И ей хотелось больше развить свои дарганские навыки. Принцесса сыпала проклятиями и хмурилась, что городские улицы их замедляют. Даже учитывая то, что они заранее попросили людей не выходить из домов.

А потом — жестокая жара. Весь в поту, Шаол ехал рядом с Ирэн, держа поводья Фараши, которая уже попыталась укусить двух продавцов.

Действительно, бабочка.

Он посмотрел на кобылу, а потом на город. Когда они проехали восточные ворота в засушливые холмы, Ирэн рассказала о достопримечательностях.

Вода проходила через водопровод, который шёл между зданиями, попадая в дома, общественные фонтаны, бесчисленные сады и парки. Завоеватель захватил этот город, но всё же любил его. Излечивал и питал.

Они прошли по пыльной дороге, которая всё разрасталась за пределами города. Хасар не ждала, и пустила своего коня вперёд, оставляя их, в пыли, позади.

Кашин, утверждая, что он не хочет глотать пыль всю дорогу до оазиса, последовал за ней, чуть улыбнувшись Ирэн и свистнув лошади идти вперёд. Тогда большинство дворян и визирей начали делать ставки, наблюдая за головокружительной гонкой сквозь город. Как будто королевство было их игровой площадкой.

День рождение. Действительно. Принцессе, вероятно, это показалось скучным, но ей не хотелось выглядеть безответственной в глазах отца. Хотя он с удивлением обнаружил, что Аргун присоединился к ним. Конечно, он не упустил бы возможность попасть в какую-то историю, где были его братья и сёстры. Они скакали всё быстрее, пока не слились в одну линию на горизонте.

Некоторые дворяне остались с Шаолом и Ирэн, позволив остальным пройти чуть вперёд.

Они прошли последний город, их лошади вспотели и еле дышали, пока они поднимались на большой скалистый холм. Дюны начинаются за ним, сказала ему Ирэн. Здесь они напоят лошадей, а потом начнут путь по пескам.

Она слабо улыбнулась ему, когда они поднимались на скалу, проезжая по тропе возле кустарников. Лошади останавливались и шли осторожно. Кусты были забрызганы кровью всадников, которым не повезло свалиться вниз.

Остальные достигли вершины скалы, напоили лошадей и начали двигаться дальше. Всё, что он видел, так это исчезающие за холмом тела. Как будто они просто ушли с края холма в воздух.

Фараша поднималась по холму, его спина и бедра напряглись, чтобы удержаться в седле. Он не посмел позволить лошади почувствовать его беспокойство.

Сначала Ирэн поднялась на вершину. Её белая одежда, словно маяк в безоблачном синем небе вокруг них. Её волосы сверкали тёмным золотом. Она ждала его, в то время как богатое пальто отсвечивалось оттенками глубокого рубина.

Она спешилась, когда Фашара поднялась на последний холм, а затем…

Вид выбил воздух из его лёгких.

Пустыня.

Бесплодное, шипящее море золотистого песка. Холмы, волны и дюны, пустые и всё же живые. Не видно деревьев или кустов. Воды тоже не видно.

Будто рука бога создала это место. Такое чудо. Это был словно другой мир.

Возможно, это была неожиданная милость, что информация, которую они искали, оказалась именно здесь.

Шаол посмотрел на Ирэн, которая читала эмоции на его лице, следила за реакцией.

— Красота пустыни не для всех, — сказала она. — Но она зовёт меня, не знаю почему.

В этом море, где корабли никогда не будут плавать, некоторые люди будут видеть только горящую смерть. Но Шаол видел только тишину и чистоту. И медленную, ползучую жизнь. Безрассудную, дикую красоту.

— Я понимаю тебя, — сказал он, осторожно спешившись с Фараши.

Ирэн наблюдала, но никак не помогла, кроме как протянула ему трость. Он качнулся, но всё же оказался на песчаной скале. Он мгновенно схватил трость, и целительница не сделала ни движения чтобы успокоить его.

Он отпустил седло и потянулся к поводьям Фараши.

Лошадь напряглась, как будто оценивая его, но он не отводил глаз, показывая, что он её не боится.

Тёмные глаза Фараши светились, как если бы она была выкована в горящем царстве Эллады. Но Шаол удерживал её взгляд.

Наконец, лошадь выдохнула и позволила ему повести её к корыту, покрытому песком из-за ветров. Это корыто, возможно, было здесь с тех пор, как начала существовать пустыня, поило лошадей сотен завоевателей.

Фараша, казалось, поняла, что они войдут в это море песка и пила от души.

Ирэн подвела свою лошадь, удерживая её на здоровом расстоянии от Фараши, и сказала:

— Как ты себя чувствуешь?

— Уверено, — сказал он, и действительно имел это в виду. — Будет больно к тому времени, как мы туда доберемся, но напряжение не так уж плохо.

Без трости он не посмел попытаться пройти даже несколько шагов. Не мог справиться с этим.

Она положила руку вниз его позвоночника, а потом и на бедра, оценивая с помощью магии его состояние. Даже с одеждой и жарой, он чувствовал её руки.

Но другие тоже собрались вокруг корыта, поэтому он отошёл от прикосновений Ирэн. Нужно вновь сесть на Фарашу…

— Не торопись, — пробормотала Ирэн, оставаясь от него в нескольких шагах.

У него была подставка во дворце. Здесь, даже забравшись на неустойчивое корыто… Расстояние между его ногой и стременем никогда не казалось таким длинным. Балансируя на одной ноге, он поднял вторую, прижимаясь руками к седлу… Шаол медленно вспоминал шаг за шагом, тот момент, как его учили ездить верхом. Он научился до того, как ему исполнилось шесть лет. Ездил на лошади почти всю жизнь.

Конечно, ему дали дьявольскую лошадь, чтобы он учился вновь.

Но Фараша стояла неподвижно, глядя на песок, на путь, который был за холмом. Даже с ветрами, уносящими песок, следы были достаточно ясными. Шаол даже смог разглядеть пятнышки чёрного и белого.

И всё же он здесь. Смотрит на стремена и седло.

Ирэн небрежно сказала:

— Я могу найти подставку или ведро…

Шаол двинулся вперёд. Возможно, не так грациозно, как хотелось бы, но он сумел. Трость застонала, когда он использовал её чтобы подтолкнуть себя вверх, а затем с грохотом упала на песчаник. Он схватился за седло, так как его нога едва не соскользнула. Фараша чуть пошевелилась под его весом. Но тем не менее, он смог сесть ровно, ноги ужасно болели.

Ирэн подошла к трости и подняла её:

— Неплохо, лорд Вэстфол. — она привязала трость за седлом и села на свою лошадь. — Совсем неплохо.

Он удержал свою улыбку.

Жара всё также продолжала мучить их, когда Шаол направил Фарашу к пескам.

Они следовали по дорожках, которые оставили другие.

Был слышен только приглушённый топот лошадей и шорохи песка. Они шли по длинной линии. Стражи стояли повсюду, стоя в развевающимися флагами каганата — тёмной бегущей лошади. Они были указаниями к направлению к оазису. Он жалел бедных людей, которым приказали стоять на такой жаре из-за прихоти принцессы, но ничего не сказал.

Спустя какое-то время дюны стали ровнее, горизонт был отчётливее виден. Они увидели плоскую песчаную равнину, и вдалеке…

— Там мы устроим лагерь, — сказала Ирэн, указывая на зелёное пятно посреди песка.

Никаких признаков древнего, похороненного города мёртвых, на котором, как утверждала Хасар, вырос оазис. Не то что бы они ожидали увидеть отсюда что-то.

Расстояния оставалось, может, минут тридцать. Конечно, с их-то темпом.

Несмотря на пот, пропитавший её белую одежду, Ирэн улыбалась. Возможно, ей тоже хотелось ускориться. Вдохнуть воздух.

Она заметила его внимание и обернулась. Солнце углубило цвет её кожи, веснушки, её волосы сверкали золотистыми нитями.

Фараша потянула поводья, её тело дрожало от нетерпения.

— У меня есть астерионская лошадь, — сказал он, и её губы раскрылись от удивления. Шаол пожал плечами. — Я бы хотел узнать, как ездят миникьюи.

Она нахмурилась.

— Ты имеешь в виду… — она заметила ровную поверхность песка. Идеально подходящую для скачек.

Он ждал предупреждения о его позвоночнике и ногах, но их не последовало.

— Ты боишься? — спросил он, приподняв брови.

— На этой лошади? Да.

Кобыла поёжилась под ней.

— Она такая же спокойная, как корова, — сказал он о лошади Ирэн и погладил шею своей «бабочки».

Она попыталась укусить его. Он схватил поводья.

— Я хочу устроить гонку с тобой, — сказал он.

Глаза Ирэн сверкнули. И к его удивлению, девушка выдохнула:

— Приз?

Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким уверенным, с каждым вздохом и кипящей крови в его теле.

— Поцелуй. Когда и куда — выбирает победитель.

— Что ты имеешь в виду — куда?

Шаол только усмехнулся. И Фараша начала бежать.

Ярость и злоба искрились вокруг неё, Шаол не осмелился взглянуть назад — не тогда, когда Фараша была чёрной бурей на песке.

Он никогда не пытался проверить возможности астерионской лошади. Но если эта такая быстрая…

Фараша напоминала молнию, пробираясь через золотую пустыню. Он сжал ноги, удерживаясь в седле как мог, и сжал зубы от напряжённых мышц.

В любом случае, он забыл о них, когда мир превратился в размытые пятна красновато-коричневого и золотистого цветов. И появилось белое пятно с всадником.

Волосы Ирэн развевались на ветру, кобыла рассыпала песок. Белая одежда на ветру, золотая и серебряная, сверкала, словно звёзды, а её лицо…

Шаол не мог дышать, когда увидел дикую радость на лице Ирэн, неконтролируемое счастье.

Фараша заметила, что кобыла обгоняет их, и пустилась вперёд.

Он проверил, крепко ли держатся поводья и его ноги, удивляясь, что всё получилось. Эта женщина, ехавшая рядом с ним, сияющая от радости, как будто они были одни в этом бесплодном, горячем море песка… Она это сделала. Исцелила его.

Ирэн улыбалась, а потом рассмеялась, словно не могла удержать смех внутри.

Шаол подумал, что это самый красивый звук, который он когда-либо слышал.

И в этот момент, летя на большой скорости по пескам, сопротивляясь безжалостному ветру пустыни, смотря на её золотисто-коричневые волосы, развивающиеся позади неё…

Шаол почувствовал, что, возможно, впервые за всю жизнь, он проснулся.

И он был благодарен за это до самых костей.

Глава 44

Ирэн была пропитана потом, хотя он высыхал так быстро, что она только чувствовала его запах. К счастью, оазис был затенен и прохладен, большой, мелководный пруд в центре. Лошади были уведены в самую большую тень, чтобы их напоили и почистили, а слугам и охранникам требовалось скрытое место, чтобы самим помыться в свое удовольствие.

Никаких признаков какой-либо пещеры, о которой упоминала Ноуша, или города мертвых, который, как утверждала Хасар, скрывался в джунглях за его пределами. Но место было растянуто, и в большом пруде… Члены королевской семьи уже купались в прохладных водах.

Рению Ирэн увидела сразу же, она была одета в тонкую шелковую сорочку, которая едва прикрывала ее, когда она вышла из воды, смеясь над чем-то, что сказала Хасар.

— Ну, тогда… — сказал Шаол, кашляя рядом с Ирэн.

— Я рассказывала тебе о вечеринках, — пробормотала она, направляясь к палаткам, разложенным среди высоких пальм и низких кустарников. Они были белыми и позолоченными, каждая из которых была отмечена знаменем принца или принцессы. Но Сартак и Дува были не с ними, Шаол и Ирэн были назначены к ним, соответственно.

К счастью, эти двое были рядом друг с другом. Ирэн открыла палатку, все пространство было размером с дом, который она делила с матерью, затем повернулась к отступающему назад Шаолу. Он прихрамывал, даже с тростью, еще больше, чем в то утро. И она видела, как он справлялся с этой адской лошадью.

— Я знаю, ты хочешь вымыться — сказала Ирэн. — Но мне нужно взглянуть на тебя. На твою спину и ноги, я имею в виду. После поездки.

Возможно, ей не следовало состязаться с ним. Она даже не вспомнила, кто первый достиг границы оазиса. Она была слишком занята, смеясь, чувствуя, как смех выходит из ее тела и, скорее всего, она никогда не почувствует это снова. Она была слишком занята, глядя на его лицо, наполненное таким светом.

Шаол остановился у своей палатки, трость качалась, как будто он поместил на нее гораздо больше веса, чем она выдерживала. Но его лицо выглядело облегченным, когда он спросил:

— Твоя палатка или моя? — что заставило ее заволноваться — совсем немного.

— Моя, — сказала она, зная о слугах и дворянстве, которые, вероятно, даже не подозревали, что этой экскурсией они обязаны ей, но кто с радостью сообщит о ее передвижениях и поездках. Он кивнул, а она следила за каждым поднятием и положением его ног, движением его корпуса, как он наклонялся к трости.

Когда Шаол прошел мимо нее и в палатку, он пробормотал ей на ухо:

— Я выиграл, кстати.

Ирэн взглянула на садящиеся солнце и почувствовала, как ее сердце сжалось в ответ.

Ему было больно, но к счастью, к тому времени, когда Ирэн закончила тщательное обследование, он все еще мог ходить. Потом она сделала комплекс успокаивающих растяжек для его ног и спины. И массаж.

У Шаола было отчетливое чувство, что она играет с ним, даже когда ее руки оставались сдержанными. Незаинтересованными.

У нее даже хватило духа призвать слугу и попросить кувшин с водой.

Палатка была предназначена для принцессы, которая обычно занимала ее. Большая кровать стояла в центре на возвышающейся платформе, полы были богато украшены коврами. Сидячие места были повсюду, вместе с местом для мытья посуды и туалетом, и везде было золото.

Либо слуги принесли его с собой вчера, либо люди этой земли так боялись гнева каганата, что они не осмеливались ограбить это место. Или были настолько воспитаны, что оно им не было нужно.

Остальные были в пруду оазиса к тому времени, когда он пожимал плечами в своей теперь сухой одежде, и они пошли на поиски информации.

Они шептались в палатке — ни один из них не заметил ничего интересного по прибытии. И в пруду оазиса, определенно нет указаний на пещеру или руины возле купающихся членов королевской семьи и их друзей. Удобный, расслабленный. Свободный, таким образом Адарлан никогда не наносил ущерб. Он не был наивным настолько, чтобы думать, что в прохладных водах сейчас не разыгрывается интрига, но он никогда не слышал, чтобы адарланское дворянство купалось в пруду и наслаждалось.

Хотя он, конечно, задавался вопросом, что, черт возьми, Хасар думала о ​​роли Ирэн, манипулировала ею или нет, учитывая, что принцесса хорошо знала, что Ирэн едва знала большинство из собравшихся.

Ирэн задумалась на краю поляны и взглянула на него из-под опущенных ресниц — взгляд, который любой мог бы интерпретировать как застенчивый. Женщина, возможно, не решалась раздеться до легкой одежды, которую они носили в водах. Позволяя любым зрителям забыть, что она была целителем.

— Я решила, что я не собираюсь купаться, — пробормотала Ирэн через смех и плескание тех, кто находился в водах оазиса. — Не прогуляться ли нам?

Приятные, вежливые слова, в то время как она кивнула головой на несколько акров неухоженных джунглей, растянувшихся слева. Она не считала себя придворной дамой, но она вполне могла бы лгать достаточно хорошо. Он полагал, что этот навык был бы полезен для целителя.

— Мне было бы приятно, — сказал Шаол, протягивая руку.

Ирэн снова замерла, изображая скромность, заглядывая через плечо на тех, кто был в бассейне. Наблюдая за королевской семьей. В том числе, за Кашином.

Он позволил бы ей выбрать, когда и как еще раз дать понять принцу, что ей это неинтересно. Хотя он не мог избежать слабого чувства вины, когда она провела рукой по его руке, и они вошли в тень джунглей оазиса.

Кашин был хорошим человеком. Шаол сомневался, что его слова о том, что они хотят идти на войну, были ложью. И возможно было рискованно противостоять принцу, выставляя напоказ то, что у него было с Ирэн… Шаол взглянул на нее, его трость закапывалась в корнях и мягкой почве. Она одарила его слабой улыбкой, щеки все еще были красными от солнца.

К черту беспокойство о противодействии Кашину.

Весеннее журчание в оазисе смешивалась с вздымающимися пальмами над головой, когда они направились глубже между фауной, прокладывая свой собственный путь — не держась какого-то направления.

— В Аньеле, — сказал он, — на дне долины рядом с Серебряным озером есть десятки горячих источников. Тепло сохраняется благодаря отверстиям в земле. Когда я был мальчиком, мы часто купались в них после целого дня тренировок.

Она осторожно спросила, как будто понимая, что он действительно делиться этим кусочком себя:

— Это обучение вдохновило тебя присоединиться к охране?

Его голос был хриплым, когда он наконец сказал:

— От части. Я был просто… хорош в этом. Борьба и фехтование, стрельба из лука и все такое. Я получил подготовку, которая была подходящей для наследника лорда горных людей, которые долгое время отбивались от диких людей из Белоклычьих гор. Но моя настоящая подготовка началась, когда я прибыл в Рафтхол и присоединился к королевской гвардии.

Она замедлила ход, двигаясь вокруг сложного гнезда из корней, позволяя ему сосредоточиться на том, куда поставить ноги и трость.

— Я полагаю, что упрямство и голод сделало тебя хорошим учеником по дисциплине.

Шаол усмехнулся, подталкивая ее локтем.

— Это так. Я был первым на тренировочном поле и последним. Несмотря на то, что я каждый день был ранен.

Его грудь сжалась, когда он вспомнил лица тех людей, которые его обучили, которые толкали и толкали его, из-за которых он хромал и кровоточил а затем следили за тем, чтобы он был отправлен в бараки. Обычно вместе с сердечной трапезой и хлопаньем по спине.

И в честь этих людей, его братьев, он хрипло сказал:

— Они не были плохими людьми, Ирэн. Те, с кем я… я вырос, с кем я командовал… Они были хорошими людьми.

Он увидел смеющееся лицо Реса, румянец, который молодой охранник не мог спрятать вблизи Аэлины. Его глаза горели.

Ирэн остановилась, оазис напевал вокруг них, а его спина и ноги были более чем благодарны за отсрочку, когда она сняла с него руку. Прикоснулась к его щеке.

— Если они частично ответственны за то, что ты… ты… — сказала она, вставая, напротив него, — тогда я верю, что они такие.

— Были, — выдохнул он.

И вот оно. Это одно слово, которое было проглочено почвой и тенями оазиса, что он едва мог стоять. Были.

Он все еще мог отступить — отступить от этой невидимой пропасти перед ними. Ирэн оставалась стоять рядом, рука, покоящаяся над его сердцем, ожидая, что он решит, говорить или нет.

И, может быть, только потому, что она провела рукой по его сердцу, он прошептал:

— Их мучили несколько недель этой весной. Затем убили и повесили на воротах замка, — горе и ужас было в его глазах. Он едва вздрогнул, и продолжил:

— Ни один из них не сломался. Когда король и другие… — он не смог закончить. Еще нет. Возможно, никогда, чтобы противостоять этому недоверию и вероятной правде. — Когда они допрашивали охранников обо мне. Ни один из них не сломался.

У него не было слов для этого — это мужество, эта жертва.

Горло Ирэн дернулось, и она прижалась к его щеке.

И, наконец, Шаол вздохнул:

— Это была моя вина. Король, он сделал это, чтобы наказать меня. За побег, за помощь мятежникам в Рафтхоле. Он… это все из-за меня.

— Ты не можешь винить себя.

Простые, искренние слова.

И совершенно неправильные.

Они вернули его обратно в себя, более эффективно, чем вылить ведро с холодной водой.

Шаол оттолкнулся от нее.

Он не должен был говорить ей, не должен был обсуждать это. В ее день рождения, боги. В то время как они должны были сосредоточиться на поиске любого вида информации, которая могла бы им помочь.

Он взял свой меч и кинжал, и, когда он хромал в пальмах и папоротниках, оставив Ирэн, он проверил, чтобы они были пристегнуты к его талии. Проверял их, потому что ему нужно было что-то делать своими дрожащими руками, с его болью.

Он загнал слова, воспоминания обратно в себя. Глубже. Запечатал их, пересчитывая свое оружие одно за другим.

Ирэн только следовала за ним, ничего не говоря, пока они шли глубже в джунгли. Весь участок был больше, чем многие деревни, и все же некоторая зелень была ухожена — конечно, нет пути, который можно было бы найти, или каких-либо указаний города мертвых под ними.

Пока падающие бледные столбы не появились между корнями и кустами. Хороший знак, предположил он. Если была пещера, они могли быть поблизости — возможно, как какое-то древнее жилище.

Они поднялись и обошли вокруг строения, заставляя его тщательно рассчитывать свои шаги…

— Это были не люди, живущие в пещере, кто похоронил своих мертвецов в ямах, — заметил он, скобля тростью по древнему камню.

— Хасар сказала, что это был город мертвых. — Ирэн нахмурилась на богато украшенные колонны и плиты из резного камня, покрытыми растительностью. — Некрополь растянулся прямо под нашими ногами.

Он изучил пол джунглей.

— Но я думал, что народ каганата оставляет своих мертвецов под открытым небом в сердце своей родной территории.

— Они так и делают. — Ирэн провела руками по колонне, на которой были вырезаны животные и странные создания. — Но… это место предшествует каганату. Торре и Антике тоже. Кто бы не был здесь раньше. Крошащиеся ступени привели к платформе, где деревья росли через камень, пробивая резные колонны. — Хасар утверждала, что туннели — это все умные ловушки. Либо предназначеные для того, чтобы остановить мародеров, либо чтобы удержать мертвых внутри.

Несмотря на жару, волосы на руках поднялись.

— Ты говоришь мне это сейчас?

— Я предполагала, что Ноуша имеет в виду что-то другое. Что это была пещера, и если она была связана с этими руинами, она бы упомянула об этом. — Ирэн вышла на платформу, а его ноги запротестовали, когда он последовал за ней. — Но я не вижу здесь каких-либо скальных образований — ни одного достаточно большого для пещеры. Единственный камень… этот. Раскаленные ворота в некрополь внизу, как утверждала Хасар.

Они обследовали искореженный комплекс, огромные столбы, сломанные или покрытые корнями и лозами. Тишина была такой же тяжелой, как и затененная жара. Как будто ни пение птиц ни жужжащие насекомых из оазиса не осмеливалось проникнуть сюда.

— Тревожно, — пробормотала она.

У них было двадцать охранников на расстоянии крика, и все же он обнаружил, что его свободная рука тянется к мечу. Если город мертвых дремал под ногами, возможно, Хасар была права. Их следует оставить в покое.

Ирэн обернулась, осмотрела столбы, резные фигурки. Никаких пещер нет.

— Ноуша знала про это место, — размышляла она. — Это, должно было быть важно — место. Для Торре.

— Но его значение было забыто со временем или искажено. Так что осталось только имя, смысл его ценности.

— Целители всегда имели тягу к этому царству, знаешь ли, — отдаленно сказала Ирэн, проводя рукой по колонне. — Земля просто… благословила их магией. Больше, чем любого другого. Как будто это была некоторая питательная среда для исцеления.

— Почему?

Она ощупывала резьбу на колонне длиннее, чем большинство кораблей.

— Почему что-то процветает? Растения растут лучше всего в определенных условиях — наиболее выгодных для них.

— И южный континент — это место, где целители процветают?

Что-то привлекло ее внимание, заставив ее слова путаться, когда она сказала:

— Может быть, это было святилище.

Он подошел, вздрагивая от режущей боли в спине. Он забыл про нее, когда осматривал резьбу под ладонью.

Две противоположные силы были выгравированы на широком фасаде колонны. Слева высокие, широкоплечие воины, вооруженные мечами и щитами, с волнами пламени и взрывающейся водой, животные всех видов в воздухе или на коленях. Острые уши — это были заостренные уши на головах фигур.

И перед ними…

— Ты сказал, что это не совпадение.

Ирэн указала на армию, стоящую перед Фэ.

Меньше, чем Фэ, но их тела огромны. Когти и клыки словно острые лезвия.

Она произнесла это слово.

Валги.

Святые боги.

Ирэн бросилась к другим колоннам, отрывая лозы и грязь. Больше лиц Фэ. Фигур.

Некоторые из них были изображены в битвах один на один с командующими Валгов. Некоторые рубили их. Некоторые торжествовали.

Шаол двигался за ней так быстро, как только мог. Смотрел.

Там, окутанные в плотные тени низко росли толстые пальмы. Квадратная, разрушающаяся структура. Мавзолей.

— Пещера, — прошептала Ирэн. Или то, что можно было так назвать, поскольку само определение изменилось.

Шаол сорвал с нее виноградные лозы своей свободной рукой, его спина заныла.

Рвал и рвал их, чтобы осмотреть то, что было вырезано на воротах некрополя.

— Ноуша сказала, что легенда утверждает, будто некоторые из этих свитков пришли отсюда, — сказал Шаол. — Из места, полного Знаков Вэрда, резных фигур Фэ и Валгов. Но это был не живой город. Поэтому их нужно было убрать из гробниц или архивов под нашими ногами. Из дверного проема прямо за ними.

— Они не хоронили здесь людей, — прошептала Ирэн.

Обозначения на запечатанных каменных воротах…

— Старый язык.

Он видел, что это было написано на лице и руке Рована.

Это было захоронение Фэ.

Фэ — не людей.

Шаол сказал:

— Я думал, что только одна группа Фэ когда-то покинула Доранеллу, чтобы создать Террасен с Брэнноном.

— Может быть, другая поселилась здесь во время одной из войн.

Первая война. Первая война демонов, до рождения Элены и Гавина, до Террасана.

Шаол изучал Ирэн. Ее бескровное лицо.

— Или, может быть, они хотели что-то скрыть.

Ирэн нахмурилась, словно видела гробницы внизу.

— Сокровище?

— В каком-то роде.

Она встретила его взгляд, он выражал спокойствие. И страх, прохладный и резкий, скользнул в его сердце.

Ирэн сказала мягко:

— Я не понимаю.

— Магия Фэ передается через их родословные. Это не случайно. Возможно, эти люди пришли сюда. И затем были забыты миром, порождающим добро и зло. Возможно, они знали, что это место было далеко и останется нетронутым. Эти войны будут вестись в другом месте. Ими. — он дернул подбородком на вырезанного солдата Валга. — Хотя южный континент оставался в основном смертным. В то время как поселившиеся здесь Фэ смешались с человеческими родословными и поэтому родились люди, одаренные и склонные к исцеляющей магии.

— Интересная теория, — хрипло сказала она, — но ты не знаешь, разумна ли она.

— Если ты хочешь спрятать что-то драгоценное, разве ты не скрыла бы это на виду? В месте, где скорее всего, мощная сила возникла бы, чтобы защитить его? Как империя. Несколько из них. Чьи стены не были разрушены внешними завоевателями за всю свою историю. Кто бы оценил ценность своих целителей и думал, что их дар был для чего-то, но никто не знал, что оно может быть сокровищем, ожидающем использования в другое время. Как оружие.

— Мы не убиваем.

— Нет, — сказал Шаол, его кровь застыла. — Но вы и все целители здесь… В мире есть только одно такое место. Охраняется так же сильно, насколько эта могущественная сила позволяет.

— Доранелла — целители Фэ в Доранелле.

Охраняется Маэвой. Отчаянно.

Те, кто сражался в этой первой войне. Те, кто сражался против Валгов.

— Что это значит? — выдохнула она.

У Шаола было ощущение, что земля уходит из-под ног.

— Меня послали сюда, чтобы получить армию. Но мне интересно… Интересно, заставила ли какая-нибудь другая сила вернуть что-то еще?

Она взяла его руку в свою, безмолвное обещание. Об этом он подумает позже.

— Возможно, именно поэтому, кто бы это ни был, он прокрался в Торре, охотился на меня, — прошептала Ирэн. — Если они действительно посланы из Мората… Они не хотят, чтобы мы поняли что-то. Излечивая тебя.

Он сжал ее пальцы.

— И эти свитки в библиотеке… или они были взяты или привезены отсюда, забыто все, кроме легенды о том, откуда они пришли. Откуда пришли целители в эти земли.

Не некрополь, а люди Фэ, которые его построили.

— Свитки — выпалила она. — Если мы вернемся и найдем кого-нибудь, чтобы перевести их…

— Они могут это объяснить. То, что целители могли сделать против Валгов.

Она сглотнула.

— Хафиза. Интересно, знает ли она, что это за свитки? — Высшая целительница — это не просто положение власти, но и обучение. Она сама является ходячей библиотекой, чему учит ее предшественница, о которой никто больше не знает в Торре. Она накрутила локон на палец. — Стоит показать ей некоторые тексты. Чтобы узнать, может ли она знать, что это такое.

Рискованно делиться с кем-то информацией, но оно стоит того. Шаол кивнул.

Чей-то смех разрушил тяжелую тишину оазиса.

Ирэн выпустила его руку.

— Нам нужно улыбаться, наслаждаться среди них. А потом уйти с первыми лучами солнца.

— Я отправлю сообщение Несрин, чтобы она вернулась. Как только мы вернемся. Я не уверен, что мы можем позволить себе дождаться помощи кагана.

— Мы все равно попытаемся его убедить, — пообещала она. Он наклонил голову. — Тебе все равно придется выиграть эту войну, Шаол. — тихо сказала она. — Независимо от того, какую роль мы могли бы сыграть.

Он провел пальцем по ее щеке.

— Я не собираюсь ничего терять.

* * *

Нелегко было притворяться, что они не наткнулись на что-то значимое. На что-то, что сотрясало их до костей.

Хасар устала от купания и объявила музыку танцы и обед. Который превратился в часы отдыха в тени, слушания музыкантов, множество деликатесов, которые Ирэн понятия не имела, как им удалось вывезти сюда.

Но по мере того, как солнце садилось, все они разбрелись в свои палатки, чтобы переодеться на ужин. После того, что она узнала с Шаолом, даже оставшись одна на мгновение она нервничала, но Ирэн помылась и переоделась в фиолетовое платье, которое предоставила Хасар.

Шаол ждал снаружи палатки.

Хасар принесла ему одежду. Красивый глубокий синий цвет, который оттенил золото в его карих глазах, загар его кожи.

Ирэн покраснела, когда его взгляд скользнул вдоль ее шеи, к полоскам кожи, которые плавные складки платья обнажали вдоль ее талии. Ее бедрам. Все было расшито серебром и прозрачными бусинами, заставляя платье мерцать, как звезды, которые мерцают в ночном небе над ними.

Факелы и фонари освещали пруд оазиса, столы и кушетки и подушки. Музыка играла, люди уже потерялись в празднике, за разными столами, со двором Хасар, царственной, как любая королева, на ее месте за центральном столом, рядом с огненным позолоченным бассейном.

Она заметила Ирэн и помахала ей. Шаолу тоже.

Два кресла слева были освобождены по желанию принцессы. Ирэн могла поклясться, что Шаол оценивал их с каждым шагом, словно просматривал стулья, окружающие их, сам оазис на любые подводные камни или угрозы.

Его рука коснулась кожи, обнаженной на ее позвоночнике, словно подтверждая, что все в порядке.

— Вы не думали, что я забыла про своего почетного гостя, не так ли? — сказала Хасар, целуя ее в щеки. Шаол поклонился принцессе столько, сколько смог, и занял место на другой стороне от Ирэн, положив трость на стол.

— Сегодняшний день был замечательным, — сказала Ирэн, и не солгала. — Спасибо.

Хасар успокоилась, глядя на Ирэн с необычной мягкостью.

— Я знаю, что я трудный человек, о котором можно заботиться, или непростой друг, — сказала она, ее темные глаза наконец встретились с Ирэн. — Но ты никогда не заставляла меня так думать.

Горло Ирэн сжалось от столь прямых слов. Хасар склонила голову, махнув на вечеринку вокруг них.

— Это наименьшее, что я могу сделать, чтобы почтить моего друга.

Рения осторожно погладила руку Хасар, как бы одобряя и понимая.

Поэтому Ирэн склонила голову и сказала принцессе:

— Меня не интересуют нетрудные друзья — нетрудные люди. Думаю, я доверяю им меньше трудных, и считаю их гораздо менее убедительными.

Это привлекло внимание Хасар. Она наклонилась вниз по столу, чтобы осмотреть Шаола и протянула:

— Ты выглядишь красиво, лорд Вэстфол.

— И ты выглядишь красивой, принцесса.

Хасар, даже хорошо одетая, никогда не будет такой. Но она согласилась с улыбкой кошки, которая каким-то образом напомнила Ирэн о незнакомце в Иннише — знание о том, что красота была мимолетной, но сила… власть была гораздо более ценной валютой.

Праздник разворачивался, и Ирэн терпела неосторожные тосты от Хасар, ее дорогого, верного, умного друга. Но она пила с ними. Шаол тоже. Вино и медовый эль, их стаканы наполнялись, прежде чем Ирэн даже заметила почти бесшумных слуг.

Прошло всего тридцать минут, прежде чем начались разговоры о войне.

Сначала Аргун начал его. Издевательский тост о безопасности и безмятежности в такие бурные времена.

Ирэн выпила, но попыталась скрыть свое удивление, когда обнаружила, что Шаол тоже пьет, со смутной улыбкой на его лице.

Затем Хасар начала размышлять над тем, были ли западные отходы, когда все были сосредоточены на восточной половине континента, была ли честная игра для заинтересованных сторон.

Шаол только пожал плечами. Как если бы он сегодня пришел к определенным выводам. О понимании этой войны и роли королевских семей в ней.

Казалось, Хасар заметила. И для всех, кто был на вечеринки по случаю празднования дня рождения, принцесса сказала вслух, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Возможно, Аэлина Галантия должна притащить столь уважаемую особу сюда и выбрать одного из моих братьев, чтобы выйти замуж. Возможно, тогда мы подумаем о помощи ей. Если это повлияет на семью.

Имея в виду все это пламя, всю эту грубую силу… привязанную к этому континенту, связанную родословной, чтобы никогда не быть угрозой.

— Мои братья должны будут терпеть такого человека, конечно, — продолжала Хасар, — но они не такие слабые люди, как вы можете подумать.

Взгляд на Кашина, который, казалось, притворялся, что не слышит, даже когда Аргун фыркнул. Ирэн задавалась вопросом, знали ли другие, как приверженец Кашина был изгнан из-за их издевательств, — что он никогда не падет до того, чтобы избить их просто потому, что его это не интересовало.

Шаол ответил Хасар равнодушно:

— Интересно, как бы Аэлина Галантия разобралась со всеми вами… — секретная, знающая улыбка, словно Шаолу очень понравилось видеть это зрелище. Как будто Аэлина могла начать эту кровавую охоту. — Брак для нее не вариант.

Брови Хасар взметнулись вверх.

— С человеком?

Рения резко взглянула на нее, но Хасар проигнорировала ее.

Шаол усмехнулся.

— С кем угодно. Кроме ее возлюбленного.

— Короля Дорина, — сказал Аргун, крутя свое вино. — Я удивлен, что она склонна к нему.

Шаол напрягся, но покачал головой.

— Нет. Другой принц, родившийся не здесь и могущественный.

Все члены королевской семьи затихли. Даже Кашин посмотрел на них.

— Кто это, скажи? — Хасар отхлебнула свое вино, ее глубокие глаза потемнели.

— Принц Рован из клана Уайтхорнов, из Доранеллы. Бывший командир королевы Маэвы и член ее королевского дома.

Ирэн могла бы поклясться, что кровь полностью отлила от лица Аргуна.

— Аэлина Галантия выйдет замуж за Рована Уайтхорна?

То, как принц сказал это имя… он действительно слышал об этом Роване.

Шаол упомянул Рована не один раз мимоходом — Рован, которому удалось исцелить большую часть ущерба в позвоночнике. Принц Фэ. И любимый Аэлины.

Шаол пожал плечами.

— Они — карранам, и он поклялся ей на крови.

— Он поклялся Маэве, — возразил Аргун.

Шаол откинулся на спинку кресла.

— Да. Аэлина заставила Маэву освободить его от нее, чтобы он мог поклясться ей. Прямо перед лицом Маэвы.

Аргун и Хасар обменялись взглядами.

— Как? — потребовал первый.

Губы Шаола скривился.

— Точно так же, как Аэлина достигает всех своих целей. — он поднял брови. — Она окружила город Маэвы огнем. И когда Маэва сказала ей, что Доранелла была сделана из камня, Аэлина просто ответила, что ее люди — нет.

Холодок пронзил позвоночник Ирэн.

— Значит, она грубая и сумасшедшая, — фыркнула Хасар.

— Она? Кто еще принимал вызов от Маэвы и ушел, не говоря уже о том, чтобы получить от нее то, чего хотел?

— Она бы уничтожила целый город за одного человека, — огрызнулась Хасар.

— Самый могущественный чистокровный мужчина-фэ в мире, — просто сказал Шаол, — достойный вклад для любого двора. Особенно, когда они влюбились друг в друга.

Хотя его глаза танцевали, когда он говорил, последние слова скрывали напряжение.

Но Аргун ухватился за слова.

— Если это настоящая любовь, тогда они рискуют узнать, что их враги пойдут за ним, чтобы наказать ее.

Аргун улыбнулся, как будто сказал, что уже думал об этом.

Шаол фыркнул, и принц выпрямился.

— Удачи всем, кто попытается пойти за Рованом Уайтхорном.

— Потому что Аэлина сожжёт их дотла? — cпросила Хасар с притворной сладостью.

Но Кашин ответил тихо:

— Потому что он и сам может справится. Еще Рован Уайтхорн всегда будет тем, кто будет успокаивать её характер. Она не нападет.

Молчаливая пауза.

Тогда Хасар сказала:

— Хорошо, если Аэлина не сможет предоставить свой континент, возможно, мы будем искать в другом месте. — она ухмыльнулась Кашину. — Возможно, Ирэн Тауэрс может быть предложена на место королевы.

— Я не благородных кровей, — выпалила Ирэн. — Или королевских.

Хасар пожала плечами.

— Я уверена, что лорд Вэстфол, как Права Рука короля, сможет найти тебе титул. Сделать тебя графиней или герцогиней, или любой другой титул, который вы используете. Конечно, мы знаем, что ты немного больше, чем доярка, одетая в драгоценности, но если бы она осталась среди нас… Я уверена, что здесь есть некоторые, кто не возражал бы против ваших скромных начал.

Она так много сделала с Ренией. Для Рении.

Веселье исчезло с лица Шаола.

— Ты говоришь так, будто теперь хочешь быть частью этой войны, принцесса.

Хасар махнула рукой.

— Я просто размышляю о возможностях. — она изучала Ирэн и Кашина, а еда в желудке Ирэн превратилась в свинец. — Я всегда говорила, что у вас будут такие красивые дети.

— Если бы будущий каган разрешил им жить.

— Небольшое разногласие — рассмотрим позже.

Кашин наклонился вперед, его челюсть сжалась.

— Вино ударило тебе в голову, сестра.

Хасар закатила глаза.

— Почему нет? Ирэн — негласный наследник Торре. Это позиция власти, и если лорд Вэстфол наделит ее королевским титулом… скажем, придумает небольшую историю о том, что ее королевская родословная была недавно обнаружена, она могла бы выйти замуж, а Ка..

— Она не будет.

Слова Шаола были плоскими. Жесткими.

Лицо Кашина покраснело, когда он тихо спросил:

— А почему это, лорд Вэстфол?

Шаол выдержал взгляд мужчины.

— Она не выйдет за тебя замуж.

Хасар улыбнулась.

— Я думаю, что дама может говорить сама за себя.

Ирэн хотела убрать свой стул обратно к пруду и опуститься на дно. И жить там, под поверхностью, всегда. Вместо того, чтобы стоять перед принцем, ожидавшим ответа, принцессой, которая ухмылялась, как демон, и лордом, чье лицо было наполнено яростью.

Но если это было серьезное предложение, если что-то подобное сможет привести к полной силе армий южного континента, чтобы помочь им, спасти их…

— Даже не думай об этом, — тихо сказал Шаол. — Она несёт полный бред.

Люди ахнули. Хасар рассмеялась.

Аргун огрызнулся:

— Вы будете говорить почтительно с моей сестрой, или вы окажетесь с ногами, которые больше не работают, снова.

Шаол проигнорировал их. Руки Ирэн сильно затряслись, и она убрала их под стол.

Принцесса вытащила ее сюда, уговорив согласиться на эту нелепую идею, или это было просто прихотью, праздной мыслью, чтобы насмехаться и грызть лорда Вэстфола?

Шаол, казалось, был на грани, чтобы сказать больше, чтобы вытолкнуть эту нелепую идею из ее головы, но он колебался.

Не потому, что он согласился, поняла Ирэн, но потому, что он хотел дать ей право выбора. Человек привыкший отдавать приказы, подчиняться. И все же Ирэн чувствовала, что это тоже было для него новым. Терпение; доверие.

И она доверяла ему. Делать то, что он должен был. Найти способ пережить эту войну, будь то с этой армией или с другой. Если бы этого не произошло, то с этими людьми он отправился бы в другое место.

Ирэн посмотрела на Хасар, на Кашина и других, некоторые ухмылялись, некоторые обменивались отвратительными взглядами. Аргун больше всех. Восстание думающее убить родословную его семьи.

Она доверяла Шаолу.

Она не доверяла этим членам королевской семьи.

Ирэн улыбнулась Хасар, затем Кашину.

— Это очень серьезный разговор для моего дня рождения. Почему я должна выбрать одного человека сегодня вечером, когда у меня так много красивых мужчин в моей компании прямо сейчас?

Она могла поклясться, что со стороны Шаола раздалось облегчение.

— Действительно, — пропела Хасар, ее улыбка стала острой. Ирэн попыталась не убежать от невидимых клыков, увиденных в этой улыбке. — Брак — довольно отвратительная вещь. Посмотрите на бедную Дуву, застрявшую с этим задумчивым, печальным принцем.

И разговор продолжился. Ирэн не взглянула на Кашина или на других. Она смотрела только на ее постоянно наполняющийся кубок и пила. Или на Шаола, который казался хотел повернуться к Ирэн и перевернуть кресло Хасар прямо в пруд.

Но еда прошла, и Ирэн продолжала пить, достаточно, чтобы, когда она встала после десерта, она не понимала, сколько она выпила. Мир наклонялся и качался, и Шаол держал ее рукой за локоть, даже будучи не слишком устойчивым на ногах.

— Похоже, они не могут пить на севере, — фыркнул Аргун.

Шаол усмехнулся.

— Я бы посоветовал никогда не говорить об этом кому-то из Террасена.

— Я полагаю, что там больше нечего не делать, пока они живут среди всего этого снега и овец, кроме как пить, — протянул Аргун, откидываясь в кресле.

— Возможно, — сказал Шаол, положив руку на спину Ирэн, чтобы направить ее к деревьям и палаткам, — но это не остановит Аэлину Галантию или Эдиона Ашерира от того, чтобы выпить за столом.

— Или за стулом? — напомнила Хасар Шаолу.

Возможно, это было вино. Может быть, это была жара, или рука на спине, или тот факт, что этот человек рядом с ней боролся и боролся и ни разу не жаловался на это.

Ирэн бросилась к принцессе.

И хотя Шаол, возможно, решил не подталкивать Хасар в бассейн позади нее, у Ирэн не было таких угрызений совести. Один момент, Хасар ухмыляется ей.

Затем ее ноги, юбки и драгоценности полетели вверх, ее визг пронзил дюны, когда Ирэн толкнула принцессу вместе со стулом в воду.

Глава 45

Ирэн знала, что она была покойницей.

Поняла это в тот момент, когда Хасар упала в темную воду, и все вскочили на ноги, крича и обнажая лезвия.

Шаол мгновенно отодвинул Ирэн за свою спину, его меч был наполовину вытащен — она даже не заметила, что он потянулся к клинку, пока он не оказался у него в руке.

Бассейн был неглубоким, и Хасар быстро встала, промокшая и кипящая от злости, зубы обнажились, а волосы безвольно висели, когда она указала на Ирэн.

Никто не говорил.

Она продолжала указывать на нее, и Ирэн приготовилась к смертному приговору.

Они убьют ее, а затем убьют Шаола за попытку спасти ее.

Она почувствовала, как он оценивает всех охранников, принцев, визирей. Каждого человека, который был на пути к лошадям, каждого, кто мог бы начать драку.

Но позади Ирэн раздался низкий шипящий звук.

Она обернулась на Рению, которая схватилась одной рукой за живот, а другой прикрыла рот, когда посмотрела на свою возлюбленную и взвыла от смеха.

Хасар повернулась к Рении, которая только подняла палец, указывая на нее, и ревела от смеха. Слезы просочились из глаз девушки.

Затем Кашин откинул голову назад и громко засмеялся.

Ирэн и Шаол не смели пошевелиться.

Не тогда, когда Хасар оттолкнула слугу, который бросился в бассейн, чтобы помочь ей, залезла назад на борт бассейна и посмотрела на Ирэн смертельным взглядом, полным гнева всех могущественных каганов до нее.

Снова тишина.

Но затем принцесса фыркнула.

— Мне было интересно, когда ты покажешь коготки.

Она ушла, оставляя за собой дорожку воды, Рения снова засмеялась.

Ирэн поймала взгляд Шаола — видела, как он медленно выпустил меч из своей руки. Видела, как его зрачки снова уменьшились. Видела, что он понимает…

Они не умрут.

— На этом, — тихо сказала Ирэн, — пожалуй, пришло время спать.

Рения прекратила смеяться, чтобы сказать:

— Я пойду, пока она не вернулась.

Ирэн кивнула и повела Шаола за запястье назад к деревьям, темноте и факелам.

Она не могла не задаться вопросом, был ли смех Рении и Кашина настоящим весельем или подарком. Подарком на день рождения, чтобы спасти их от виселицы. От двух людей, которые лучше всех понимали, насколько смертоносным может быть настроение Хасар.

Спасение ее головы, решила Ирэн, действительно было хорошим подарком на день рождения.

Шаолу было бы легко наорать на Ирэн. Спросить, как она могла даже подумать о том, чтобы рисковать своей жизнью. Месяц назад, он бы наорал. Черт, он все еще обдумывал это.

Даже когда они скользнули в ее просторную палатку, он продолжил успокаивать инстинкты, которые выплыли на поверхность в тот момент, когда те стражники окружили их и потянулись за своими мечами.

Какая-то маленькая часть его была глубоко, до дрожи колен благодарна, что ни один из стражей не был из тех, с которыми он тренировал этими неделями, — что он не был вынужден сделать этот выбор, пересечь эту черту между ними.

Но он видел ужас в глазах Ирэн. Как только она поняла, что произойдет, что бы произошло, если бы возлюбленная принцессы и Кашин не вмешались, чтобы разрядить ситуацию.

Шаол знал, что Ирэн сделала это для него.

За насмешливое, ненавистное оскорбление.

И по пути в палатку с ней, прогуливаясь между кушетками, столами и подушками… Шаол также понимал, что она хорошо осведомлена об остальном.

Он сел на закругленную ручку стула, прислонив трость рядом с ним, и ждал.

Ирэн обернулась к нему, ошеломляющая в этом фиолетовом платье, которое чуть не выбило его колени из-под него, когда она впервые вышла из палатки. Не только из-за того, насколько хорошо оно на ней сидело, но и из-за полоски мягкой кожи. Изгибов. Ее оттенка и света.

— Прежде чем ты начнешь кричать, — заявила Ирэн, — я должна сказать, что то, что только что произошло, является доказательством того, что я не должна выходить замуж за принца.

Шаол скрестил руки на груди.

— Я жил с принцем большую часть своей жизни, и я бы сказал совсем наоборот.

Она махнула рукой, шагая дальше.

— Я знаю, что это было глупо.

— Невероятно глупо.

Ирэн зашипела — не на него. На воспоминания. На свою вспыльчивость.

— Я не жалею об этом.

Улыбка растянулась на его губах.

— Эту картину, я, вероятно, запомню на всю оставшуюся жизнь.

Он запомнит. То, как ноги Хасар перелетели через ее голову, ее кричащее лицо прямо перед тем, как она ударилась об воду.

— Как ты можешь быть таким довольным?

— О, я не доволен, — его губы на самом изогнуты в улыбке. — Но было, безусловно, интересно наблюдать за тем, как твой вспыльчивый характер отражается на ком-то, кроме меня.

— Я не вспыльчивая.

Он поднял брови.

— Я знаю множество людей с вспыльчивым темпераментом, и твой, Ирэн Тауэрс, входит в число лучших из них.

— Как и Аэлины Галатинии.

На его лицо упала тень.

— Она была бы счастлива увидеть, как Хасар падает в бассейн.

— Неужели она действительно вышла замуж за того принца Фэ?

— Может быть. Похоже на то.

— Ты что… расстроен из-за этого?

И хотя она спросила это небрежно, в этой маске целителя, с видом спокойного любопытства, он тщательно подбирал слова.

— Аэлина была очень важна для меня. Она все еще важна… хоть и по-другому. И какое-то время… это было нелегко — изменить мечты, которые я хотел видеть в своем будущем. Особенно сны с ней.

Ирэн наклонила голову, свет фонаря танцевал в ее мягких кудрях.

— Почему?

— Потому что, когда я встретил Аэлину, когда я влюбился в нее, она не… Она жила под другим именем. Другой титул и личность. И отношения между нами развалились, прежде чем я узнал правду, но… Кажется, я знал. Когда я понял, что она действительно Аэлина. Я знал, что между ней и Дорином, я…

— Ты никогда не покинешь Адарлан. Или его.

Он возился с тростью, которая была рядом с ним, обводя руками гладкое дерево.

— Я думаю, она тоже это знала. Задолго до этого. Но она все еще… Она однажды уехала. Это долгая история, но она одна отправилась на Вендалин. И именно там она встретила принца Рована. И из уважения ко мне, потому что мы на самом деле не закончили отношения, она ждала. Для него. Они оба это сделали. И когда она вернулась в Рафтхол, это закончилось. Между нами, я имею в виду. Официально. Ужасно. Я плохо справлялся с этим, и она тоже, и это просто… Мы помирились, прежде чем наши пути разошлись несколько месяцев назад. И они ушли вместе. Как и должно быть. Они… Если ты когда-нибудь увидишь их, ты поймешь. Как и Хасар, она нелегкий человек, чтобы быть с ней, чтобы понимать ее. Аэлина пугает всех. — Он фыркнул. — Но не его. Я думаю, именно поэтому она влюбилась в него, несмотря на ее лучшие намерения. Рован видел кем Аэлина была и кто она сейчас, и он не боялся.

На мгновение Ирэн замолчала.

— А ты боялся?

— Это был… сложный период для меня. Все, что я знал, было разрушено. Все. И она… Я думаю, в большинстве своем, я винил в этом ее. Стал видеть в ней монстра.

— Она была им?

— Полагаю, это зависит от того, кто рассказывает историю, — Шаол изучал сложный узор красно-зеленого коврика под его сапогами. — Но я так не думаю сейчас. Нет больше никого, кому бы я доверил вести эту войну. Никого, кому бы я доверил взять на себя весь Морат. Кроме Аэлины. Даже Дорину. Если есть какой-то способ победить, она найдет его. Цена может быть высокой, но она это сделает. — Он покачал головой. — И это твой день рождения. Мы должны говорить о хороших вещах.

Ирэн не улыбнулась.

— Ты ждал ее, когда она ушла. Не так ли? Даже зная, кем она была на самом деле.

Он не признавался в этом даже самому себе.

Его горло сжалось.

— Да.

Теперь она изучала этот тканый ковер под их ногами.

— Но ты… ты уже не любишь ее?

— Нет, — сказал он и не имел в виду ничего другого. Он тихо добавил: — Или Несрин.

Ее брови поднялись, но он обхватил рукой трость, тихонько простонал, поднимаясь на ноги, и направился к ней. Она отслеживала каждое его движение, не в силах отменить исцеление, ее глаза метались от его ног к талии, к тому, как он держал трость.

Шаол остановился на шаг от нее, вытащив из кармана небольшой сверток. Тихо, он протянул его ей, черный бархат, как рябь дюн за ними.

— Что это?

Он только протянул сложенный кусок ткани.

— У них не было коробочки, которая бы мне понравилась, поэтому я просто использовал ткань…

Ирэн взяла это из его руки, ее пальцы слегка тряслись, когда она откидывала края свертка, который он носил весь день.

В свете фонаря серебряный медальон мерцал и танцевал, когда она подняла его, держа между пальцев, широко раскрыв глаза.

— Я не могу принять это.

— Тебе лучше сделать это, — сказал он, когда она опустила овальный медальон в ладонь, чтобы осмотреть его. — На нем выгравированы твои инициалы.

Действительно, она уже прослеживала закрученные буквы, которые он попросил ювелира в Антике выгравировать спереди. Она перевернула его на другую сторону…

Ирэн положила руку на горло, прямо над шрамом.

— Горы. И моря, — прошептала она.

— Итак, ты никогда не забудешь, что поднялась на них и пересекла их. Это ты — только ты… здесь.

Она издала небольшой, мягкий смех — звук чистой радости. Он не мог позволить себе соотнести другой звук с этим.

— Я купил его, — пояснил Шаол, — Так что ты можешь держать внутри то, что всегда носишь внутри своего кармана. Теперь тебе не нужно перемещать его из платья в платье. Что бы это ни было.

Удивление зажглось в ее глазах.

— Ты знаешь?

— Я не знаю, что это такое, но я вижу, что ты все время держишь что-то.

Он подсчитал, что это было маленьким, и подогнал под это размер медальона. Он никогда не видел углубления или тяжести в кармане, чтобы предположить его массу, и изучил другие предметы, которые она носила там, работая с ним — бумаги, флаконы — против полной его плоскости. Возможно, это была прядь волос.

— Это не так прекрасно, как вечеринка в пустыне…

— Никто не дарил мне подарков с тех пор, как мне было одиннадцать.

С тех пор, как ее мать погибла.

— Я имею в виду подарок на день рождения, — пояснила она. — Я…

Она опустила серебряную цепочку медальона на ее голову, заточая в ловушку сочные кудри. Он наблюдал, как она вытаскивает копну своих волос из под цепочки, заставляя ее свисать до края ее груди. На фоне медово-коричневого цвета кожи медальон был похож на ртуть. Она провела своими тонкими пальцы по поверхности с гравировкой.

Грудь Шаола сжалась, когда она подняла голову и он увидел серебро в ее глазах.

— Спасибо, — сказала она тихо.

Он пожал плечами, не в силах ответить.

Ирэн просто подошла, и он приподнялся, приготовился, когда ее руки сжали его лицо. Когда она посмотрела ему в глаза.

— Я рада, — прошептала она, — Что ты не любишь эту королеву. Или Несрин.

Его сердце билось в каждом его дюйме.

Ирэн поднялась на носочки и прижалась к нему губами в поцелуе, мягком, как ласка. Не отрывая от него взгляда.

Он читал в нем все невысказанные слова. Он задавался вопросом, читает ли она те слова, которые не озвучивает он.

— Я буду хранить это всегда, — сказала Ирэн, и он знал, что она говорит не о медальоне. Она опустила руку с его лица на грудь. Положила поверх его бушующего сердца. — Независимо от того, что может произойти в мире. — Следующий поцелуй. — Не имеет значение, что будет на пути — океаны, горы или леса.

Все, что его сдерживало, исчезло. Опустив трость на пол, Шаол обернул рукой ее талию, большой палец гладил полоску обнаженной кожи, там где платье расходилось. Другую он запустил в роскошные, тяжелые волосы, поглаживая затылок, он поднял ее лицо вверх. Пока он изучал эти коричнево-золотые глаза, в них кипели эмоции.

— Я тоже рад, что не люблю их, Ирэн Тауэрс, — прошептал он ей в губы.

Затем его рот накрыл ее, и она была открыта для него, ее тепло и мягкость вызвали стон глубоко в его горле.

Она водила руками по его волосам, по плечам, по груди и вверх к шее. Как будто ей было все еще недостаточно прикосновений.

Шаол таял под прикосновениями ее пальцев, которыми она впивалась в его одежду, как будто они были когтями, ищущими добычу. Он скользнул своим языком по ее, она застонала, когда сама сделала тоже самое своим языком…

Шаол направил их к кровати, не заботясь о том, что его шаги были неровными, неустойчивыми, белые простыни почти сияли в свете фонаря. Не тогда, когда это платье немногим больше, чем паутина и туман, не тогда, когда он никак не может оторвать от нее своих губ.

Колено Ирэн ударилось о матрас позади них, и она оторвала от него губы достаточно для того, чтобы протестовать:

— Твоя спина.

— Я справлюсь. — Он снова нашел ее губы своими, поцелуй обжигал его до самой души.

Его. Она была его, и у него никогда не было того, что он мог бы назвать так. Хотел назвать так.

Шаол не мог заставить себя отстранить Ирэн на достаточно долгое время для того, чтобы спросить, считает ли она его своим. Объяснить, что он уже знал свой собственный ответ. Возможно, ему был известен ответ с того момента, как она вошла в ту гостиную и не смотрела на него хоть с каплей жалости или печали.

Он подтолкнул ее, положив ладони на бедра, и она позволила ему осторожно положить ее на кровать.

Она была рядом с ним, тащила его на себя, и это было сейчас всем.

Шаол смеялся над ее теплой шеей, ее кожа была мягче, чем шелк, в то время как она боролась с его пуговицами, пряжками. Она извивалась напротив него, и, когда он устроился сверху, каждая жесткая клеточка его тела соединилась с ее нежной кожей…

Он был готов покинуть свое тело.

Дыхание Ирэн было резким и рваным напротив его уха, она отчаянно тянула руками его рубашку, пытаясь скользнуть к его спине.

— Я думал, тебе было больно прикасаться к моей спине.

Она закрыла его рот хитрым поцелуем, что на мгновение заставило его забыть, как разговорить.

Забыть о своем имени и своем титуле, но не о ней.

Ирэн.

Ирэн.

Ирэн.

Она застонала, когда он скользнул ладонью к ее бедру, обнажив кожу под складками платья. И когда он проделал это с другой ногой. Когда он прикусил ее язык и нарисовал круги пальцами на этих прекрасных бедрах, начиная с их внешней стороны и заканчивая внутренней…

Ирэн не хотелось, чтобы с ней играли.

Она обхватила его рукой, и все его тело повиновалось, ощущая это. Не только рука ласкает его, но сама Ирэн делает это…

Он не мог думать, не мог ничего, кроме как чувствовать вкус и прикасаться, поддаваться.

И еще…

Он вспомнил слова. Снова вспомнил язык. Достаточно надолго для того, чтобы спросить:

— Ты когда-нибудь…

— Да. — Слово было тяжелым дыханием. — Однажды.

Шаол провел рукой по полоске тьмы, по шраму на ее горле. Он только поцеловал его. Облизал его. Затем спросил, утыкаясь в кожу, скользя ртом по ее челюсть:

— Ты хочешь…

— Продолжай.

Но он заставил себя остановиться. Заставил себя подняться, чтобы посмотреть на ее лицо, он положил руки на ее гладкие бедра, а ее рука все еще держала его, поглаживая.

— Это да?

Глаза Ирэн горели золотым пламенем.

— Да, — выдохнула она. Она наклонилась и нежно поцеловала его. Не невесомо, но ласково. Открыто. — Да.

Слова прошли дрожью сквозь него, и он сжал ее бедро там, где оно переходило в талию. Ирэн отпустила его, чтобы приподнять свои бедра, перетащив его на себя. Она чувствовала его, между ними была только тонкая легкая ткань ее платья. И ничего под ним.

Шаол легким движением отодвинул его в сторону, материал скопился складками на талии. Он опустил голову вниз, горячо смотря на нее столько, сколько он хотел, чтобы затем прикоснуться, попробовать и узнать, что заставило Ирэн Тауэрс полностью потерять контроль…

— Потом, — хрипло попросила Ирэн. — Потом.

Он не мог заставить себя отказать ей хоть в чем-нибудь. Этой женщине, которая держала все, чем он был, все, что он оставил, в своих прекрасных руках.

Итак, Шаол снял рубашку, свои штаны, следуя нескольким, более хитрым маневрам. Затем он снял это платье, бросив его небрежно валяться на полу рядом с кроватью.

На Ирэн из одежды остался только этот медальон. Шаол смог дышать только тогда, когда исследовал каждый ее дюйм.

— Я буду хранить это всегда, — прошептал Шаол, скользнув в нее, медленно и глубоко. По его позвоночнику прошло ощущение счастья. — Независимо от того, что может произойти в мире. — Ирэн поцеловала его в шею, в плечо, в челюсть. — Не имеет значение, что будет на пути — океаны, горы или леса.

Шаол удерживал взгляд Ирэн, когда он остановился, позволив ей приспособиться. Позволяя и себе приспособиться к ощущению того, что вся земная ось сдвинулась. Взглянув в ее глаза, тонувшие в ярком блеске, он думал, не чувствовала ли она тоже самое.

Но Ирэн снова поцеловала его в ответ и воцарилась тишина. И когда Шаол начал двигаться в ней, он понял, что здесь, среди дюн и звезд… Здесь, в сердце чужой земли… Здесь, с ней, он был дома.

Глава 46

Это сломало её, разрушило и создало вновь.

Спустя несколько часов, лежа на груди Шаола и слушая удары его сердца, у Ирэн всё еще не хватало слов, чтобы объяснить, что произошло между ними. Не только физическое соединение, и повторение… но эти чувства. Они принадлежали друг другу.

Она никогда не знала, что это может быть так. Её опыт был очень маленьким, только один раз прошлой осенью, и ей не слишком хотелось еще. Но это… Он хотел, чтобы она получила удовольствие. Неоднократно. Прежде, чем он получил своё.

И помимо того, что он заставил её почувствовать…

Не только из-за тела, но и кем он был…

Ирэн оставила лёгкий поцелуй на его груди, проводя пальцами по спине, снова и снова.

Это была безопасность, радость и утешение, — знание, что, что бы не случилось с ними… Он не откажется от неё. Не сломается. Ирэн посмотрела на его лицо.

Она знала, что было опасно чувствовать всё это. Знала, что было в её глазах, когда Шаол смотрел на неё. Она предложила ему своё сердце без слов. Увидев этот прекрасный медальон, который он каким-то чудом отыскал… И её инициалы были прекрасны… А горы и волны… Это была просто невероятная работа мастера-ювелира в Антике.

— Я не сделала это одна, — пробормотала Ирэн в его кожу.

— Мм?

Она провела пальцами по животу Шаола, прежде чем подняться на локте и посмотреть на его черты. Фонари давно потушили, тишина поглотила лагерь, сменившись гулом жуков.

— Преодолела этот путь. Горы, да, но моря… Кое-кто мне помог.

Осторожность появилась в его глазах:

— Да?

Ирэн взяла медальон в руку. Между их занятиями любовью, когда она встала, чтобы оложить трость в переделах досягаемости Шаола, девушка положила маленькую записку внутрь. Медальон был идеальным.

— Я застряла в Иннише, и не могла уехать. Однажды ночью незнакомка появилась в гостинице. Она… была полной моей противоположностью. Всем, что я уже забыла. Она ждала лодку в течении трёх ночей, и я думаю, что она даже хотела, чтобы её попытались ограбить — она хотела битвы. Но от ней держались подальше. В ту ночь я осталась убирать…

Рука Шаола напряглась на её спине, но он ничего не сказал.

— И наёмники, который приставали ко мне вечером, нашли меня в переулке.

Он продолжил выводить круги на её коже.

— Я думаю, что знаю… чего они хотели… — она отбросила ледяную хватку ужаса, которая преследовала её даже после стольких лет. — Женщина… девушка спасла меня, прежде чем они смогли закончить своё дело. Она справилась с ними. И когда закончила расправу, научила меня защищаться.

— Так вот где ты научилась.

Она провела рукой по шраму на шее.

— Но другие наёмники, друзья предыдущих, вернулись. Один приставил нож к моему горлу, требуя, чтобы она бросила оружие. Она отказалась делать это. И поэтому мне пришлось использовать ту технику боя, которой она меня научила. И я освободилась.

Он резко выдохнул, воздух взъерошил её волосы.

— Для неё это была проверка. Она знала, что вторая группа кружила где-то рядом, и сказала, что хочет, чтобы у меня был небольшой опыт. Я никогда не слышала ничего более смешного. Девушка была либо потрясающей, либо безумной. Скорее всего, и то, и другое. Но она сказала мне… что лучше страдать на улицах Антики, нежели в Иннише. И если я хочу уехать отсюда, то должна идти. Если я чего-то хочу, то должна просто взять это. Она велела мне бороться за мою жалкую жизнь.

Ирэн вытерла капельки пота с её лба.

— Я немного помогла ей исцелиться, и девушка ушла. И когда я вернулась в свою комнату… Там был мешочек с золотом. И золотая брошь с рубином размером с яйцо. Чтобы оплатить моё путешествие сюда и за обучение в Торре.

Он удивлённо моргнул.

Ирэн прошептала:

— Я думаю, она была богиней. Я не… не знаю, кто еще мог сделать это. У меня осталось немого золота, но брошь… Я никогда её не продавала. У меня она всё еще есть.

Он нахмурился, посмотрев на медальон, как будто недооценил его размер.

Ирэн добавила:

— Это не то, что я держала в кармане. — его брови поднялись. — Тем утром я покинула Инниш. Я взяла золото, брошь и села на корабль. Поэтому я пересекла горы одна, да, но Узкое море… — Ирэн провела пальцем по волнам на медальоне. — Она помогла мне. Я учу женщин в Торре, потому что она сказала мне поделиться этими знаниями с любыми женщинами, которые будут слушать. Я учу их этому, потому что это заставляет меня чувствовать так, будто я отплачиваю ей, хоть немножечко.

Ирэн провела пальцем по инициалам спереди.

— Я не узнала её имени. Но она оставила записку с двумя строками. «Иди туда, куда нужно, а потом и к другим. Миру нужно больше целителей». Вот что я хранила в кармане — этот клочок бумаги. Он здесь сейчас. — Ирэн постучала по медальону. — Я знаю, что это глупо, но это придавало мне мужества. Когда всё было плохо, это помогало мне идти вперёд. И по-прежнему помогает.

Шаол убрал волосы с её лба и нежно поцеловал:

— В этом нет ничего глупого. И кем бы она ни была… Я буду вечно ей благодарен.

— Я тоже, — прошептала Ирэн, когда он скользнул губами по её челюсти, и её пальцы ног подогнулись. — Я тоже.

Глава 47

Проход оказался большим, нежели выглядел.

Он продолжался и продолжался, настоящий лабиринт внутри скалы.

Несрин и Сартак не осмелились остановиться.

Сети иногда мешали им пройти, но они всё же пробирались вперёд, ища путь наверх. Туда, где Кадара могла бы забрать их.

Сюда ракин ни за что бы не добрался. И если есть какой-то шанс спастись — нужно искать путь наверх.

Несрин не посмела выпустить Фалкана — пока нет. Не тогда, когда так много чего может пойти не так, и пусть пауки знают, какой козырь у них в рукаве… Нет, она еще не рискнула использовать его.

Но искушение грызло её. Стены были ровными, не подходили для лазанья, и когда они торопливо проходили через перевал, час за часом, трудное дыхание Сартака эхом отдавалось от скалы.

Он не мог подняться. Едва мог оставаться в вертикальном положении, взять свой меч.

Несрин держала стрелу наготове, чтобы выстрелить в любой момент.

Проход был всё уже, приходилось протискиваться, а небо казалось таким далёким. Они не говорили, не осмеливались издать ни звука, кроме как дышать, когда старались тихо ступать.

Это не имело значения. Несрин знала, что это мало чем поможет.

Ловушка была приготовлена для них, и они попались. Кхаранкуи знают, где они. Скорее всего, из-за скуки охотятся за ними.

Прошли часы с тех пор, как они в последний раз слышали шорох крыльев Кадары.

И свет… он начал исчезать.

Как только тьма всё поглотила, как только стало слишком темно, чтобы продолжать идти… Несрин протянула руку к Фалкану, который всё еще сидел в её кармане. Когда ночь опустилась на перевал, она решила оставить его на потом.

Они проталкивались через очень узкий проход между двумя валунами, Сартак хрипел позади неё.

— Мы должны были уже приблизиться к концу, — выдохнул он.

Она не сказала ему, что сомневалась в том, что пауки достаточно глупы, чтобы позволить им выйти с другой стороны перевала в ожидающие когти Кадары. Если раненный ракин может справиться со своим весом.

Несрин просто прошла вперёд, проход чуть расширился, позволив немного вдохнуть. Вероятно, это уже действительно конец…

Этим летом она смотрела вниз, когда волна стекла посыпалась в её сторону. Просто смотрела и была спасена.

Возможно, ей вновь повезёт.

Сартак тяжело дышал. Вода. Они отчаянно нуждались в воде и повязках для своих ран тоже. Если пауки не найдут их, то нехватка воды в засушливом проходе убьёт их. Задолго до того, как придёт помощь от всадников ракинов.

Несрин заставила ступить еще вперёд, проход опять сузился, и скала казалась тисками. Она прошла боком, еле-еле.

Сартак кряхтел, а потом сказал проклятие.

— Я застрял.

Она заметила, что он действительно застрял позади неё, большая часть его широкой груди и плеч застряла. Он толкнул себя вперёд, кровь текла из его ран, когда он пытался пройти опять и опять.

— Остановись, — приказала она. — Остановись, если можешь.

Другого пути не было, но если она уберёт его оружие…

Его тёмные глаза встретились с её. Она увидела, как в них сверкают слова: «Продолжай идти».

— Сартак, — выдохнула она.

Тогда они услышали это.

Когти царапают камень, спокойным шагом.

Очень много пауков. Слишком. Идут сзади.

Несрин схватила руку принца и потянула:

— Давай, — задыхалась она. — Давай.

Он застонал от боли, вены на его шее напряглись, когда он пытался протиснуться, сапоги скользили по рыхлой скале…

Несрин вцепилась своими ногами, стиснула зубы и потянула вперёд.

Вперёд и вперёд.

— Сильнее, — выдохнула она.

Сартак наклонил голову, прижавшись к камню, который держал его.

— Какой лакомый кусочек, наш гость, — прошипел мягкий женский голос. — Такой большой, что не может даже протиснуться в проход. Как же мы будем пировать!

Несрин тянула и тянула, её хватка была не крепкой от пота и крови их обоих, но она сжимала его руки как могла…

— Иди, — прошептал он. — Беги.

Фалкан пошевелился в кармане, пытаясь вырваться. Но камень мешал ему сделать это.

— Прекрасная пара, — продолжал тот же голос. — Как её волосы сияют, словно безлунная ночь. Мы отнесём вас обратно в наш дом, как почётных гостей.

Холодок пробежал по спине Несрин.

— Пожалуйста, — умоляла она, смотря на скалу над ними, продолжая тянуть его. — Пожалуйста, — она даже не знала, кого именно умоляла.

Но лицо Сартака было спокойным. Таким спокойным.

Он прекратил пытаться прорваться.

Несрин покачала головой, вновь потянув его руку.

Он не сдвинулся. Ни на дюйм.

Его тёмные глаза встретились с её. В них не было страха.

Сартак сказал ей ясно и спокойно:

— Я слышал рассказы шпионов о тебе. Бесстрашная балрухская женщина в империи Адарлана. Стрела Нейта. И я знал…

Несрин всхлипнула, продолжая пытаться освободить его.

Сартак улыбнулся ей. Сладко. В каком-то смысле, она еще не видела такой улыбки.

— Я полюбил тебя прежде, чем увидел, — сказал он.

— Пожалуйста, — по щекам Несрин покатились слёзы.

Рука Сартака сжала её.

— Хотелось бы, чтобы мы успели.

Шипение послышалось позади него, сверкающая чернота…

А потом принц исчез. Его вырвали из её рук.

Как будто там его никогда и не было.

Несрин едва могла видеть сквозь слёзы, когда она пошла вперёд по перевалу. Когда она мчалась по камням, руки напряглись, ноги дрожали.

Продолжать. Слова были песней в её крови, её костях, когда она начала идти вперёд.

Продолжай идти; найди помощь…

Но проход, наконец, расширился, превратившись в широкую комнату. Несрин пошатнулась, избавившись от тисков, которые сдерживали её, задыхаясь. Кровь Сартака всё еще покрывала её ладони, его лицо всё еще было перед ней…

Дорога изогнулась впереди, и она упала в какой-то проход. Фалкан высунул голову.

Она всхлипнула, увидев его, шипение вновь послышалось позади неё.

Всё было окончено. Они забрали его, и она убила его. Она не должна была уходить, никогда бы не сделала этого…

Она побежала по перевалу, сапоги стучали по камню.

Отнесём обратно в наш дом.

Живых. Паучиха говорила, что они заберут их в своё логово. Перед началом пира. И если она говорила правду…

Несрин положила руку на карман, Фалкан запищал от возмущения.

Но она сказала, мягко, словно ветер сквозь траву:

— Еще нет. Еще нет, мой друг.

И тогда Несрин замедлила шаги, остановилась и прошептала ему свой план.

Кхаранкуи не пытались скрыть своё прибытие.

Их шаги были слышны в перевале.

И они остановились, увидев Несрин, стоящую на коленях и тяжело дышащую. Кровь из ран на руках, из ключицы… Сланец, покрытый её кровью. Как будто она неудачно упала. Как будто больше не могла продолжать идти.

Они окружили её. Стена древних, вонючих конечностей и клыков. И глаз. Так много глаз, больше, чем она могла бы посчитать.

Её дрожь не была поддельной.

— Жаль, что вы так быстро сдались, мы не успели развлечься, — надулся один из пауков.

— Мы получим развлечения позже, — ответил другой.

Несрин затрясло еще сильнее.

Один вздохнул:

— Как пахнет свежая кровь. Как чисто.

— П-пожалуйста, — умоляла она.

Кхаранкуи только рассмеялись.

Затем набросились, прижимая её к сланцу, камни царапали её лицо, руки. Несрин закричала от боли от когтей, которые впились ей в спину. Вскрикнула, когда ей удалось взглянуть через плечо, чтобы увидеть, как они начинают связывать её.

Увидеть шёлк, которым они собирались обвить её ноги, всё тело.

Глава 48

Несрин проснулась от резкого укуса.

Она резко дёрнулась, крик застыл на губах…

Она замерла, когда почувствовала, как маленькие зубы кусают её шею, ухо. Пронзают её.

Фалкан. Она вздрогнула, её голова пульсировала.

Он не кусает её. А шёлк, который связывал её тело, густые нити воняли. И в пещере…

Нет, не в пещере. Но крытый участок прохода. Тусклый свет луны.

Она изучала темноту с обеих сторон, арку камня над ними, шириной не более тридцати футов…

Там. На земле рядом, покрытый с ног до шеи шёлком. Его лицо было в крови, глаза закрыты…

Грудь Сартака поднялась и опустилась.

Несрин вздрогнула, пытаясь сдержать всхлип, когда Фалкан продолжил разгрызать путы.

Ей не нужно было говорить ему поспешить. Она посмотрела на пустой проход, на тусклые звёзды.

Где бы они ни были… здесь всё было иначе.

Скала гладкая. Полированная. И резная. Бесчисленная резьба была выгравирована на стенах, древняя.

Фалкан продолжал жевать.

— Сартак, — Несрин осмелилась прошептать. — Сартак.

Принц не шелохнулся.

Послышались шаги из-за арки.

— Прекрати, — пробормотала она Фалкану.

Оборотень прополз по её спине, прислоняясь к коже, словно тень, ночь, которая появилась позади них. Или впереди — она понятия не имела, где север. Если они всё еще находятся в самом проходе или на вершине другого пика…

Паук был немного больше, чем другие. Более чёрным. Словно звёздый свет боялся прикасаться к его коже.

Кхаранкуи остановилась, заметив, что Несрин смотрит на неё.

Несрин старалась успокоить своё дыхание, собраться с мыслями, чтобы придумать что-нибудь, чтобы купить им время, — Сартаку и Фалкану…

— Вы те, кто заглянул в забытые места, — сказал паук на халху, её голос был красивым.

Несрин сглотнула один раз, второй, пытаясь волочить сухим языком:

— Да.

— Что вы ищите?

Фалкан укусил её в знак предупреждения. Отвлекать её. Пока он продолжит разгрызать сети.

Несрин выпалила:

— Торговец заплатил нам, чтобы мы забрали обратно его годы, которые он потерял в сделке с вашими сёстрами на севере, стигианскими пауками…

— Сёстры! — прошипел паук. — Наши кровные родственники — может быть, но не душевные. Глупые дураки, торгующие с людьми, в то время как мы рождены пожирать вас.

Руки Несрин затряслись:

— В-вот почему он нас послал. Они не впечатлили его. С-сказал, что они не соответствуют легенде… — она понятия не имела, что за глупости говорит. — Поэтому он хотел увидеть вас, посмотреть, заключаете ли вы сделки.

Фалкан чуть успокоился.

— Сделки? Нам нечем торговать, кроме костей твоих родственников.

— Здесь нет паучьего шёлка?

— Нет. Хотя мы восхитимся дегустацией твоих мечтаний, лет. Прежде, чем закончим с тобой.

Они сделали это с Сартаком? Неужели он больше не шелохнётся? Несрин заставила себя спросить, пока за её спиной нити медленно обрывались:

— Тогда… тогда что ты здесь делаешь?

Паук ступил вперёд, и Несрин отползла. Но паук поднял тонкую, когтистую ногу и указал на одну из полированных резных стен.

— Ждём.

И когда её глаза приспособились к тусклости, Несрин увидела, на что указывал паук. Вырезанную арку — врата.

И скрытая фигура внутри.

Она пищурилась, чтобы понять, кто там стоял:

— Ч-чего именно?

Хоулун сказала, что однажды тут жили Валги…

Паук смахнул грязь с фигуры. Показывая длинные волосы. И то, что она приняла за плащ… оказалось платьем.

— Нашу королеву. — сказал паук. — Мы ждём, когда Её Тёмное Величество вернётся наконец.

— Н-не Эраван?

Слуги тёмной короны, говорила Хоулун…

Паук сплюнул, яд упал на камень у ног Сартака.

— Не он.

— Тогда кого…

— Мы ждём королеву Валгов, — промурлыкал паук, царапая резьбу когтем. — Ту, которая в этом мире называет себя Маэва.

Глава 49

Королева Валгов.

— Маэва — королева Фэ, — осторожно возразила Несрин.

Паучиха со злостью тихо усмехнулась.

— Она заставила их в это поверить.

Думай. Думай. Думай.

— Какая… какая она должно быть сильная и могущественная королева, — запнулась Несрин. — Чтобы управлять обоими. — Фалкан яростно жевал, каждую нить медленно, так медленно, дрожа. — Можете ли… можете ли вы рассказать мне историю?

Паучиха изучала ее, эти бездонные глаза были похожи на ямы в ад.

— Это не купит тебе жизнь, смертная.

— Я… я знаю, — она вздрогнула, слова еле слышались. — Но истории… Мне всегда нравились истории — тем более из этих земель. Искательница ветра, так моя мама называла меня, потому что я всегда направлялась туда, куда тянул меня ветер, всегда мечтала о тех историях. И вот… здесь ветер схватил меня. Поэтому я бы хотела услышать одну последнюю историю, если позволите. Прежде чем я встречу свой конец.

Паучиха сохраняла тишину мгновение. Другое. Затем она уселась под резной аркой — Вратами Вэрда.

— Воспринимай это, как подарок — за твою смелость просить в принципе.

Несрин ничего не ответила, стук сердца отдавался в каждой части ее тела.

— Давным-давно, — мягко сказала паучиха своим прекрасным голосом, — в другом мире, другой жизни, существовала земля тьмы, холода и ветра. Управляемая тремя королями, хозяевами теней и боли. Братьями. Тот мир не всегда был таким, не был рожден таким. Но они вели могучую войну. Война, чтобы положить конец всем войнам. И три короля завоевали тот мир. Они превратили его в пустошь, рай для тех, кто обитал в темноте. Тысячелетиями они правили, равные по силе, их сыновья и дочери распространялись по всей земле, чтобы обеспечить продолжение их господства. Пока не появилась королева, ее сила — новая, темная песня в мире. С помощью своей силы она могла делать такие удивительные вещи, такие ужасные, удивительные вещи… — паучиха вздохнула. — Каждый из них, этих королей, желал ее. Преследовал ее, ухаживал за ней. Но она соизволила объединиться только с одним, самым сильным из них.

— Эраван, — пробормотала Несрин.

— Нет. Оркус, старший из королей Валгов. Они поженились, но Маэва не была удовлетворена. Беспокойная, наша королева проводила долгие часы, размышляя над загадками мира — других миров. И с ее дарами она нашла способ видеть. Пробить завесу между мирами. Чтобы увидеть царство зелени, света и песен, — паучиха плюнула, как будто это было отвратительно. — И однажды, когда Оркус ушел, чтобы навестить своих братьев, она перешла границу между мирам. Вышла за пределы своего мира и вошла в следующий.

Кровь Несрин застыла в жилах.

— К-как?

— Она наблюдала. Узнавала о таких разрывах между мирами. Дверь, которая могла открываться и закрываться произвольно, или если кто-то знал правильные слова, — темные глаза паучихи мерцали. — Мы пришли с ней — ее любимые служанки. Мы ступили с ней в это…место. В это самое место.

Несрин взглянула на отполированный камень. Даже Фалкан, похоже, остановился, чтобы сделать тоже самое.

— Она приказала нам остаться — чтобы охранять врата. Чтобы никто не смог преследовать ее. Сама она решила, что не хочет возвращаться назад. К своему мужу, своему миру. Так что она ушла, и мы слышали только перешептывания, принесенные ветром, от наших сестер и маленькой родни, — паучиха замолчала.

Несрин надавила.

— Что вы слышали?

— Что Оркус прибыл, взяв с собой своих братьев. Что Оркус узнал о том, что его жена ушла и изучил, как она это сделала. Пошел дальше в том, что она узнала, и нашел способ контролировать врата между мирами. Сделал ключи для этого, поделившись со своими братьями. Три ключа, для трех королей. Они переходили из мира в мир, открывая врата, где хотели, ведя за собой свои армии и тратя их в тех мирах, пока они охотились за ней. Пока они не достигли этого мира.

Несрин едва могла вдохнуть, чтобы спросить:

— И они нашли ее?

— Нет, — ответила паучиха и что-то вроде улыбки было в ее голосе. — Ибо Ее Темное Величество покинула эти горы, нашла другие земли и хорошо подготовилась. Она знала, что однажды ее найдут. И планировала затеряться среди привычного вида. Как она и сделала. Она повстречала прекрасных, долгоживущих людей— почти бессмертных — которыми правили две сестры-королевы.

Мэб и Мора. Святые боги…

— И, используя свои силы, она ворвалась в их разум. Заставила их верить, что у них была сестра, старшая — чтобы управлять ими. Три королевы — для трех королей, которые могли прийти в один прекрасный день. Когда они вернулись в свой дворец, она также ворвалась в головы всех, кто обитал там. И всех, кто приходил. Внедряя им мысли о том, что третья королева всегда существовала, всегда правила. Если они каким-то образом сопротивлялись ее силе, она находила способы покончить с ними, — злая усмешка.

Несрин слышала легенды. О темной, неназванной силе Маэвы — тьма, которая может поглотить звезды. Что Маэва никогда не показывала форму Фэ, только эту смертельную тьму. И она жила дольше пределов жизни любого известного Фэ. Жила так долго, что единственная сопоставимая продолжительность жизни… Эраван.

Продолжительность жизни Валгов. Для королевы Валгов.

Паучиха снова сделала паузу. Фалкан почти добрался до ее рук, но все еще недостаточно для того, чтобы освободить их.

Несрин спросила:

— Значит, короли Валгов прибыли, но не знали, кто противостоит им в этой войне?

— Точно, — радостное мурлыканье. — Замаскированную в теле Фэ, они не узнали ее, дураки. Но она использовала это против них. Знала, как победить их, как устроены их армии. И когда она поняла, что они сделали, чтобы добраться сюда, о ключах, которыми они обладали… она захотела их. Чтобы изгнать их, убить их и использовать ключи так, как она считает нужным в этом мире. И других. И она получила их. Пробралась и забрала их, окружив себя воинами Фэ, так что другие не могли спросить, откуда она так много знала. О, умная королева утверждала, что это от общения с миром духов, но… она знала. Она управляла этими военными лагерями. Знала, как действуют короли. Поэтому она украла Ключи. Ей удалось отправить двух королей обратно, одним из них был Оркус. И прежде чем она смогла пойти за последним королем, самым молодым, который так сильно любил своих братьев, ключи были отняты у нее. — шипение.

— Брэннон, — выдохнула Несрин.

— Да, огненный король. Он увидел темноту в ней, но не распознал ее. Он задумался, подозревал, но все, что он знал о Валгах, наших людях, было про мужских воинов. Их пехотинцы, принцы и короли. Он не знал, что женщина… Насколько отличается, насколько необычна женщина Валг. Даже он был обманут ею; она нашла пути в его разум, чтобы не дать ему понять это, — другой мягкий, милый смех, — Даже сейчас, когда все должно быть понятно его заблудшей душе… Даже сейчас он не знает. К его надвигающейся судьбе — да, к его судьбе, и к судьбе других.

К горлу подкатила тошнота.

Аэлина. Судьба Аэлины.

— Но если он не догадывался о происхождении нашей королевы, он все еще знал, что его огонь… Она очень боялась его огня. Как и все истинные Валги, — Несрин проглотила это чувство. — Он ушел, построив свое королевство далеко отсюда, и она тоже построила свою защиту. Так много умных сооружений, на случай, если Эраван восстанет и поймет, что королева, которую он искал для своего брата, завоевывал миры, чтобы найти, все это время была здесь. Что она собрала армии Фэ и позволила им сражаться друг против друга.

Паук в паутине. Это то, кем была Маэва.

Фалкан добрался до рук Несрин, пережевывая шелковые нити здесь. Сартак оставался без сознания, так опасно близко к пауку.

— Итак, вы ждали эти тысячелетия того, что она вернется в эти горы?

— Она приказала нам удерживать проход, чтобы охранять разрыв в мире. Поэтому мы здесь. И мы будем здесь, до тех пор, пока она не позовет нас на свою сторону еще раз.

У Несрин закружилась голова. Маэва — она подумает о ней позже. Если они выживут после этого.

Она щелкнула пальцами Фалкану, сигнализируя ему.

Бесшумно, держась теней, оборотень скрылся в темноте.

— Теперь ты знаешь — как Черные Дозорные пришли жить сюда, — паучиха поднялась мощными броском. — Надеюсь, это была подходящая последняя сказка для тебя, Искательница ветра.

Несрин открыла рот, когда паучиха приблизилась, занося ногу за спину.

— Сестра, — прошипел женский голос из темноты, — Сестра, известие.

Паучиха прервалась, поворачивая свое выпуклое тело к входу в арку.

— Какое?

Удар страха.

— Есть проблема, сестра. Угроза.

Паучиха бросилась к своим родственникам, огрызаясь:

— Скажи мне.

— Ракины на северном горизонте. Как минимум, двадцать…

Паучиха зашипела.

— Охраняйте смертных. Я буду иметь дело с птицами.

Повсюду вокруг двигался сланец, когда она щелкала своими ногами. Сердце Несрин быстро забилось, когда она согнула свои больные пальцы.

— Сартак, — выдохнула она.

Его глаза слегка открылись напротив. Предупреждение. Спокойствие.

Приполз другой паук, меньше, чем их лидер. Сартак напрягся, его плечи напряглись, будто он пытался вырваться из паутины, которая удерживала его.

Но паук только прошептал:

— Скорее.

Глава 50

Сартак опешил от голоса Фалкана, исходившего из отвратительного рта кхаранкуи.

Несрин освободила руку из паутины, проглатывая ворчание от боли, когда нити разорвали ее кожу. Должно быть, рту и языку Фалкана было больно…

Она взглянула на паука, который парил над Сартаком и перерезал паутину, связывающую принца, косыми когтями. Действительно, когда он махал этими клешнями, просачивалась кровь.

— Быстрее, — прошептал оборотень. — Ваше оружие там в углу.

Она могла разглядеть слабый отблеск звездного света на дуге ее лука, исходивший от обнаженного серебра ее Астерионского короткого меча.

Фалкан перерезал последние нити, связывающие Сартака, и принц высвободился, откидывая паутину. Он покачивался, пока стоял, упершись рукой об камень. Кровь, повсюду на нем было так много крови…

Но он бросился к ней, разрывая паутину, все еще сдерживающую ее ноги.

— Ты ранена?

— Быстрее, — сказал Фалкан, взглянув на вход в арку, — Ей не понадобиться много времени, чтобы понять, что никто не приближается.

Ноги Несрин стали свободными и Сартак подтянул ее наверх.

— Ты слышал, что она сказала о Маэве…

— О, я слышал, — вздохнул Сартак, когда они бросились к своему оружию. Он протянул ей лук и колчан, лезвие Фэ. Схватил свои Астерионские кинжалы и прошипел Фалкану:

— Куда идти?

Оборотень пополз вперед, мимо резьбы Маэвы.

— Здесь — подъем наверх. Мы просто на другой стороне перевала. Если мы сможем высоко подняться…

— Ты видел Кадару?

— Нет, — сказал оборотень. — Но…

Они не стали ждать, чтобы услышать остальное. Они прокрались тихими шагами через арку, входя в заполненный звездным светом проход. Конечно же, неровный склон с рыхлыми камнями поднимался от земли, как будто это был путь к звездам.

Они преодолели половину пути по коварному склону, Фалкан — темная тень за их спинами, когда по ту сторону горы раздался крик. Но небо было пустым, никаких признаков Кадары…

— Огонь, — выдохнула Несрин, когда они мчались к вершине пика. — Она сказала, все Валги ненавидят огонь. Они ненавидят огонь, — пауки, пожирающие жизнь, пожирающие души…Они были такими же Валгами, как и Эраван. Превозносили тот же темный ад. — Достань огниво из своего кармана, — приказала она принцу.

— И что дальше? — его глаза скользнули к стрелам на ее спине, когда они остановились на узкой вершине пика — изогнутого рога. — Мы в ловушке здесь, — он просмотрел небо. — Это вряд ли нам поможет.

Несрин сняла стрелу и повесила лук на плечо, потянув за ткань рубашки, которая была под курткой ее доспехов для полетов. Она оторвала от нее низ, разорвала кусок ткани на два, и обернула один вокруг наконечника стрелы.

— Нам нужно это поджечь, — сказала она, когда Сартак вытащил огниво из своего нагрудного кармана.

Сверкнуло лезвие и в протянутой руке Сартака была часть его косы.

Она не колебалась. Просто обернула эту часть косы вокруг ткани, держа стрелу над огнивом, которым он ударял снова и снова. Летели искры, медленно…

Одна попала на стрелу. Огонь вспыхнул. Так же, как и темнота рассыпалась из прохода ниже. Плечом к плечу, пауки поднимались к ним. По крайней мере, две дюжины.

Несрин наложила стрелу, натянула тетиву и подняла лук.

Не прямо на них. Но выстрел в небо, достаточно высокий для того, чтобы пронзить морозные звезды.

Пауки замерли, наблюдая, как стрела достигает своего зенита, а затем опускается ниже, ниже…

— Еще одну, — сказала Несрин, взяв вторую полоску ткани и снова обернув ее вокруг наконечника следующей стрелы. В ее колчане остались всего три. Сартак отрезал второй кусочек своей косы, положив ее на наконечник. Кремень ударился, искры сверкнули, и когда эта первая стрела упала к паукам, рассеявшимся от нее, она выстрелила второй стрелой.

Пауки были так отвлечены, смотря наверх, что не обращали внимания на то, что происходит впереди.

Самая большая из них, та, которая говорила с ней так долго, последняя из всех.

И когда горящая стрела Несрин врезалась в ее брюхо, глубоко впиваясь в него, крик паука встряхнул камни под их ногами.

— Еще одну, — выдохнула Несрин, нащупывая следующую стрелу, когда Сартак оторвал ткань со своей рубашки. — Быстрее.

Некуда идти, нет способа держать их на расстоянии.

— Оборотень, — сказала она Фалкану, который следил за паникующими пауками, которые не слушали крик своего лидера, приказывающего вытащить огонь из ее брюха. — Если ты собираешься превратиться во что-то, то делай это сейчас.

Оборотень повернул к ним отвратительную морду паука. Сартак отрезал еще один кусок своей косы и приложил ее к наконечнику третьей стрелы.

— Я задержку их, — сказал Фалкан

Посыпались искры, пламя запылало на третьей огненной стреле.

— Сделайте одолжение, капитан, — сказал ей оборотень.

Время. У них не было времени…

— Когда мне было семь, мой старший брат завел внебрачную дочь с бедной женщиной в Рафтхоле. Он бросил их одних. Прошло двадцать лет, и с того момента, как я был достаточно взрослым для того, чтобы отправиться в город и начать торговлю, я искал ее. Я нашел ее мать через пару лет — на смертном одре. Она едва могла говорить достаточно долго для того, чтобы сказать, что она выгнала девушку. Она не знала, где моя племянница. Ее это не заботило. Она умерла прежде, чем смогла сказать мне ее имя.

Руки Несрин дрогнули, когда она направила стрелу прямо на паука, пытающегося пройти мимо ее горящей сестры. Сартак предупредил:

— Скорее.

Фалкан сказал:

— Если она выжила, если она выросла, она может тоже иметь дар оборотня. Но неважно, имеет ли она его или нет. Важно что… Она моя семья. Все, что у меня осталось. И я искал ее очень долгое время.

Несрин выстрелила третьей стрелой. Паук закричал, когда увидел ее след. Остальные отступили.

— Найди ее, — сказал Фалкан, делая шаг к ужасам, вздымающимся внизу. — Мое состояние — все это для нее. И я, возможно, облажался перед ней в этой жизни. Но не в моей смерти.

Несрин открыла рот, не веря своим ушам, нахлынули слова…

Но Фалкан сбежал вниз по тропинке. Прыгая прямо перед линией горящих пауков.

Сартак схватил ее за локоть, указывая на крутой спуск вниз от крошечной вершины.

— Это…

В один момент она стояла прямо. В следующий Сартак толкнул ее в спину, его меч зазвенел.

Она споткнулась, балансируя руками, чтобы остаться в вертикальном положении. Затем она осознала, что подкралось к другой стороне вершины. Паук шипит на них, из огромных клыков на камни капает яд.

Он бросился на Сартака двумя передними ногами.

Он увернулся от одной и сделал выпад, поразив цель.

Хлынула черная кровь, паук завизжал, но перед этим глубоко ударил своим когтем в ладонь принца.

Несрин двинулась, ее четвертая стрела полетела прямо в один из этих глаз. Пятая и последняя стрела полетела секундой позже, попав в рот паука, когда он закричал.

Он ударил по стреле, расколов ее пополам.

Несрин опустила лук и вытащила лезвие Фэ.

Паук зашипел.

Несрин шагнула между Сартаком и пауком. Внизу, кхаранкуи закричали и завизжали. Она не осмелилась посмотреть, что делал Фалкан. Если он все еще сражается.

Лезвие было лучом лунного света между ней и пауком.

Кхаранкуи шагнул вперед. Несрин сделала шаг назад, Сартак пытался подняться рядом с ней.

— Я заставлю тебя молить о смерти, — клокотал паук, снова приближаясь.

Он отшатнулся, готовясь к прыжку.

Он просчитал его; просчитал движение…

Паук прыгнул.

И упал со скалы, когда темный ракин врезался в него, ревя от ярости.

Не Кадара, а Аркас.

Борте.

Глава 51

Словно вихрь ярости, Аркас поднялась, а затем вновь опустилась, нацеливаясь на кхаранкуи в прохоже ниже. Паутина окрасилась в кровь.

Еще один крик расколол ночь, тот, который она знала как свой собственный голос.

Кадара летела к ним, еще два ракина позади неё.

Сартак издал непонятный звук, похожий на всхлип, когда один из ракинов отклонился от курса туда, где Борте бросалась на пауков.

Ракин с тёмными коричневыми перьями… и молодой человек на нём.

Йеран.

Несрин не узнала другого всадника, который летел за Кадарой. Кровь окрасила золотистые перья птицы, но она летела ровно.

— Держись, и не бойся упасть, — выдохнул Сартак, прикоснувшись к щеке Несрин. В лунном свете его лицо было покрыто грязью и кровью, глаза полны боли…

А затем стена крыльев и мощных когтей оказалась перед ними.

Когти схватили её за талию, перевернув в вертикальное положение, а Сартака схватил второй ракин, и две птицы взлетели в ночь.

Ветер взревел, но ракин поднял их выше. Кадара поравнялась с ними, охраняя тыл. Сквозь свои волосы, Несрин оглянулась на распространяющийся огонь.

К тому времени, когда Борте и Йеран взлетели вверх, в когтях ракина Йерана была тёмная фигура. Совсем обмякшая.

Борте остановилась.

В её руках вспыхнул свет. Пылающая стрела.

Борте выстрелила в небо.

Сигнал, поняла Несрин, так как бесчисленные крылья наполнили своим шелестом воздух вокруг них. И когда стрела Борте приземлилась на паутину, когда вспыхнуло пламя… сотни огней загорелись в небе.

Всадники ракинов. У каждого по пылающей стреле. И каждая направлена вниз.

Подобно звездопаду, стрелы падали на темноту Дагульской пустоши. Приземлялись на паутину и дерево. И загорались. Одна за другой.

Пока ночь не воспылала огнём, пока дым не взмыл в небеса, смешиваясь с нарастающими криками.

Ракины повернули на север, Несрин дрожала, цепляясь за когти, удерживающие её. Сартак встретил её взгляд, его волосы развивались на ветру.

Пламя внизу осветило раны на его лице, а руки… еще хуже. Его кожа была ужасно бледной, губы сухие, а в глазах — усталость и облегчение. И всё еще…

Сартак улыбнулся, едва пошевелив губами. Слова, которые сказал принц, висели в воздухе между ними.

Она не могла отвести от него глаз.

Поэтому Несрин улыбнулась в ответ.

И внизу, позади них, далеко в ночи, Дагульские пустоши пылали.

Глава 52

Шаол и Ирэн уехали обратно в Антику на рассвете.

Они оставили записку Хасар, говоря, что у Ирэн есть один тяжело больной пациент, которого нужно проверить, и помчались по дюнам под восходящим солнцем.

Ни один из них не спал достаточно долго, чтобы отдохнуть, но если то, что они узнали о целителях, было правдой, они не рискнули задерживаться.

Спина Шаола болела из-за вчерашнего путешествия сюда и прошлой ночи. К тому времени, когда появились белые стены Антики, он зашипел сквозь зубы.

Ирэн нахмурилась, глядя на него весь болезненный поход ко дворцу. Они не обсуждали то, что произошло в спальне, но ему было всё равно, нужно ли ему подниматься по лестнице Торре. Либо его кровать, либо её. Мысль оставить её, даже на мгновение, казалась невыносимой.

Шаол вздрогнул, когда спешился с Фараши, чёрная кобыла подозрительно хорошо себя вела. Он схватил трость и осторожно стоял.

Он сделал несколько шагов к Ирэн, позвоночник ныл от боли, но Ирэн протянула руку:

— Даже не думай о том, чтобы попытаться помочь мне спешится или сделать что-то, что сильно напряжёт твою спину

Он криво усмехнулся, но повиновался:

— Сделать что-то?

Её щеки покраснели, когда она спешилась, передавая поводья конюху. Человек с облегчением вздохнул, радуясь, что не придётся справляться с Фарашей, которая пыталась укусить бедняка, пытающегося потащить её к конюшне. Действительно, конь Эллады.

— Да, — сказала Ирэн, расправляя одежду. — Скорее всего, из-за этого «что-то» ты хромаешь хуже, чем раньше.

Шаол подошёл к ней, а потом поцеловал её, не заботясь о том, кто может это видеть. Кто может рассказать. Они все могут катиться в ад. Но если бы за ними наблюдали Шен и другие охранники, то ухмылялись бы от уха до уха.

Шаол подмигнул ей:

— Тогда тебе лучше исцелить меня, Ирэн Тауэрс, потому что я собираюсь сделать «что-то» сегодня вечером.

Она покраснела еще сильнее, но подняла подбородок вверх:

— Давай сначала сосредоточимся на свитках, маленький жулик.

Шаол усмехнулся, широко и безудержно, и почувствовал счастье в каждом дюйме его болящего тела, когда они шли во дворец.

Но радость не может длится вечность.

Шаол почувствовал что-то неладное, когда они вошли в их тихое крыло. Как только он увидел обеспокоенных охранников и испуганных слуг. Ирэн только посмотрела на него, прежде чем они поспешили так быстро, как могли. Боль огнём поглощала его спину и бёдра, но если что-то случилось…

Двери в его комнаты были приоткрыты, два охранника стояли снаружи, полные жалости и страха. Его желудок перевернулся.

Несрин. Если она вернулась, если тут что-то случилось…

Он ворвался в комнаты, заглушая боль тела. В его голове была ревущая тишина.

Дверь в комнаты Несрин была открыта.

Но тело не лежало на кровати. Не было крови на ковре или стенах.

И в его комнате тоже. Но обе спальни… разрушены.

Разрушены, словно какой-то сильный ветер разбил окна и превратил всё это в хаос.

В гостиной было хуже. Золотистый диван, картины, предметы исскуства перевёрнуты или разорваны.

Стол был разломан, ковры перевёрнуты…

Каджа стояла на коленях в углу, собирая кусочки разбитой вазы.

— Будь осторожной, — прошипела Ирэн, шагая к девушке, когда та собирала кусочки голыми руками. — Возьми метлу и совок, а то порежешься.

— Кто это сделал? — тихо спросил Шаол.

Когда она поднялась на ноги, в глазах Каджи вспыхнул страх:

— Всё было в таком состоянии, когда я пришла утром.

Ирэн потребовала ответа:

— Ты ничего не слышала?

Резкое сомнение в этих словах заставило его напрячься. Ирэн не доверяла служанке, но Каджа…

— Когда вы ушли, милорд, я… я взяла выходной, чтобы навестить родных.

Он старался не съёжится. Семья. У неё здесь была семья, и он никогда не удосуживался спросить.

— Могут ли твои родители поклясться в том, что ты была с ними?

Шаол обернулся к целительнице:

— Ирэн.

Ирэн не посмотрела на него, оценивающим взглядом смотря на Каджу. Служанка завяла под этим свирепым взглядом.

— Полагаю, ты оставила дверь открытой, потому что это было правильным решением.

Каджа сжалась, сгорбившись.

— Ирэн, это мог быть кто угодно. Что угодно.

— Да, кто угодно. Тот, кто искал что-то.

Шаол встретился взглядом со служанкой.

— Не убирай больше ничего. Всё здесь может быть доказательством того, кто это сделал. — он нахмурился. — Сколько тебе удалось убрать?

Судя по состоянию комнаты, не много.

— Я только начала. Я думала, вы не вернётесь до сегодняшнего вечера, так что не…

— Всё в порядке. — девушка вздрогнула, и он добавил:

— Иди к родителям. Возьми еще выходной, Каджа. Я рад, что тебя здесь не было, когда всё это произошло.

Ирэн нахмурилась, думая, что девушка вполне может быть причиной всего этого, но закрыла рот.

Через минуту Каджа ушла, закрыв дверь с тихим щелчком.

Ирэн провела руками по лицу.

— Они забрали всё. Всё.

— Всё?

Он похрамал к столу, открывая ящики, оперевшись на поверхность. Его спина болела…

Ирэн осмотрела золотой диван, поднимая разорванные подушки.

— Все эти книги, свитки…

— Всем было известно, что мы уходим.

Он прислонился к столу, почти вздохнув с облегчением, когда чуть ослабил напряжение в спине.

Ирэн прошла через комнату, осматривая все места, где она оставляла книги и свитки.

— Они всё забрали. Даже «Песнь начала».

— А что на счёт спальни?

Она мгновенно исчезла. Шаол тихо прошипел от боли в спине.

Затем услышал:

— Ха!

Она снова появилась, размахивая ботинком в руке.

— По крайней мере, этого они не нашли.

Это самый первый свиток.

Он улыбнулся:

— Действительно.

Ирэн прижала сапог к груди, словно младенца.

— Они отчаялись. Это делает людей опасными. Мы не должны здесь оставаться.

Он осмотрел ущерб комнаты:

— Ты права.

— Тогда мы пойдём прямо в Торре.

Он посмотрел на открытые в гостиную двери. На спальню Несрин.

Скоро она вернётся, и когда увидит, что он с Ирэн… Он позволил себе забыть то, что обещал, что он говорил в Рафтхоле. На корабле. И Несрин не могла удержать его в каких-то обещаниях, но он не сдержал слишком много из них.

— Что? — вопрос Ирэн был словно лёгкое дуновение ветра.

Шаол закрыл глаза. Он был ублюдком. Он притащил Несрин сюда, и как он с ней обращался.

Пока она охотилась за ответами, рискуя своей жизнью, в то время как она искала какую-то надежду на армию… Он немедленно отправил сообщение. «Возвращайся так быстро, как только можешь».

— Ничего, — наконец сказал Шаол. — Может, тебе стоит остановиться в Торре. Там много охранников, так что перед нападением кто-то подумает дважды.

Он добавил, когда в её глазах мелькнула боль:

— Я не могу идти. Особенно когда королевская семья начинает думать, что я могу быть чем-то полезным. Аэлина продолжает быть источником беспокойства и интриг… возможно, я должен использовать это в свою пользу. — он возился с тростью, перебрасывая её из одной руки в другую. — Но я должен остаться здесь. А тебе, Ирэн, придётся идти.

Она открыла рот, чтобы возразить, но остановилась. Стальной блеск показался в её глазах.

— Тогда я спрошу Хафизу про перевод.

Он ненавидел серьёзность в её голосе, когда кивнул. Он и с ней тоже поступил неправильно. Не закончил отношения с Несрин, прежде чем начинать эти. Он устроил хаос.

Дурак. Он был дураком, считая, что может стать другим. Стать лучше, чем человек, которым он был, который совершил так много ошибок.

Дурак.

Глава 53

Ирэн взмыла вверх по ступеням Торре, стараясь не смять свиток в кулаке.

Разрушение его комнаты разбило его. Ее тоже потрясло, но…

Этот страх был не страхом смерти или неприятностей. Что-то другое его потрясло.

В другой руке она держала медальон, металл был теплым в отличии от ее кожи.

Кто-то знал, что они были близки к обнаружению того, что они хотели сохранить в секрете. Или, по крайней мере, подозревали, что они могут что-то узнать и уничтожили все возможные источники. И после того, что они сложили вместе кусочки общей картины в руинах Аксары…

Ирэн восстановила сердцебиение, достигнув вершины Торре, жара удушала.

Хафиза была в своей мастерской, работала над тонизирующим средством, который испускал густой дым.

— Ах, Ирэн, — сказала она, не поднимая глаз, взвешивая каплю какой-то жидкости. Флаконы и миски покрывали весь стол, разбросанные между открытыми книгами и комплектом бронзовых песочных часов, показывающих разное время. — Как твоя вечеринка?

Откровения.

— Прекрасно.

— Я полагаю, что молодой лорд, наконец, открыл свое сердце.

Ирэн закашлялась.

Хафиза улыбнулась, подняв голову.

— О, я знала.

— Мы не… то есть не официально…

— Этот медальон говорит о другом.

Ирэн сжала его в руке, щеки покраснели.

— Он не… он лорд…

Хафиза подняла брови, Ирэн вспылила. Кто еще знал? Кто еще видел, обсуждал и делал ставки?

— Он — лорд Адарлана, — уточнила она.

— Что?

— Адарлан.

— Я думала, вы прошли через это.

Возможно. Возможно, нет.

— Это не то, о чем следует беспокоиться.

Знакомая улыбка.

— Хорошо.

Ирэн долго дышала носом.

— Но, к сожалению, ты здесь не для того, чтобы рассказать мне пикантные детали.

— Ох, — поморщилась Ирэн. — Нет.

Хафиза отмерила еще несколько капель в ее тонизирующее средство, вещество помутнело. Она схватила свои десятиминутные песочные часы и перевернула их, белый, словно кости, песок стекал на древнее основание. Официальная встреча началось еще до того, как Хафиза сказала:

— Я полагаю, что это имеет какое-то отношение к этому свитку в твоих руках?

Ирэн посмотрела на открытый зал, затем бросилась закрывать дверь. Затем открытые окна.

К тому времени, как она закончила, Хафиза поставила тонизирующее средство, ее лицо было необычайно серьезным.

Ирэн рассказала о погроме в их комнате. Про книги и свитки. Про руины в оазисе и про их дикую теорию о том, что, возможно, целители здесь возникли не просто так, а что они появились здесь в тайне ото всех. Против Валгов и их королей.

И впервые за то время, что Ирэн знала ее, смуглое лицо старой женщины выглядело бесцветным. Ее ясные темные глаза широко раскрылись.

— Вы уверены, что эти силы собираются на вашем континенте?

Хафиза села на маленький стул за рабочим столом.

— Да. Лорд Вэстфол видел их сам. Боролся с ними. Вот почему он пришел. Поднять армию не против простых людей, верных империи Адарлана, а поднять армию для борьбы с демонами, которые находятся в телах людей, демонов, которые разводят монстров. Настолько огромных и страшных, что даже полной силы Аэлины Галантии и Дорина Хавильярда недостаточно.

Хафиза покачала головой, нимб ее белых волос покачивался.

— А теперь вы двое полагаете, что целители играют определенную роль?

Ирэн начала ходить по комнате.

— Может быть. Нас безжалостно травили на нашем континенте, и я знаю, что это не похоже на что-либо, но если колония Фэ, способных исцелять, действительно начала здесь свою цивилизацию давно… Зачем? Зачем оставлять Доранеллу, почему так далеко, почему осталось так мало следов, но при этом сохранилась способность исцелять?

— Вот почему ты пришла — и принесла этот свиток.

Ирэн положила свиток перед высшей целительницей.

— Так как Ноуша знала только неопределенные истории и не знала, как читать написанный здесь язык, я подумала, что вы действительно сможете узнать правду. Или скажите мне, чем может быть этот свиток.

Хафиза осторожно развернула свиток, закрепив его углы с помощью разных флаконов. Темные, странные письмена были там написаны. Высший целитель провел пальцем по некоторым из них.

— Я не знаю, как читать такой язык.

Она снова провела рукой по пергаменту.

Плечи Ирэн поникли.

— Но это напоминает мне…

Хафиза посмотрела на книжные полки в своей мастерской, некоторые из них были закрыты за стеклом. Она поднялась и направилась, прихрамывая к закрытому футляру в темном углу комнаты. Створки были не из стекла, а из металла. Из железа.

Она сняла ключ с шеи и открыла его. Подозвав Ирэн.

В спешке наполовину спотыкаясь через комнату, Ирэн дошла до Хафизы. На нескольких корешках томов, почти сгнив от времени…

— Знаки Вэрда, — пробормотала Ирэн.

— Мне сказали, что эти книги не для человеческих глаз — что лучше всего запереть и забыть это знание, чтобы оно не проникло в мир.

— Почему?

Хафиза пожала плечами, изучая, но не касаясь древних текстов, лежавших перед ними.

— Вот, что сказал мне мой предшественник: они не предназначены для глаз человека. О, один или два раза, я была достаточно пьяна, чтобы подумать открыть их, но каждый раз, когда я вынимала этот ключ… — она поиграла длинным ожерельем, ключом из черного железа, свисающим с него. Соответствующим кабинету. — Я передумывала.

Хафиза взвесила ключ в ладони.

— Я не знаю, как читать эти книги, и что это за язык, но если эти свитки и книги были в самой библиотеке, то тот факт, что они были заперты здесь… Возможно, это та информация, за которую могут убить.

Спина покрылась льдом.

— Шаол — лорд Вэстфол — знает кого-то, кто может прочитать эти знаки. — Аэлина Галантия, сказал он ей. — Возможно, мы должны принести их ей. Свиток и эти несколько книг.

Рот Хафизы был сжат, когда она закрывала железные двери шкафа, захлопнув его.

— Мне нужно подумать об этом, Ирэн. О риске. Можно ли переносить эти книги.

Ирэн кивнула.

— Да, конечно. Но, боюсь, что у нас не так много времени.

Хафиза спрятала железный ключ под свои одежды и вернулась к рабочему столу, Ирэн потянулась за ней.

— Я знаю некоторые истории, — призналась Хафиза. — Я думала, что это миф, но… мой предшественник рассказал мне, когда я впервые пришла. Во время фестиваля — Зимняя луна. Она была пьяна, потому что я напоила ее, чтобы она раскрыла свои секреты. Но вместо этого она преподала мне увлекательный урок истории. — Хафиза фыркнула, покачав головой. — Я никогда не забывала об этом, главным образом потому, что я была так разочарована тем, что три бутылки дорогого вина, купленные на все деньги, которые у меня были, так мало помогли.

Ирэн прислонилась к старому рабочему столу, когда Хафиза села и переплела пальцы у нее на коленях.

— Она рассказала мне, что давно, прежде чем человек обосновался здесь, до всадников и ракинов в степях, эта земля действительно принадлежала Фэ. Небольшое, довольно маленькое королевство, со столицей здесь. Антика была построена на ее руинах. Но они воздвигали храмы своим богам за пределами городских стен — в горах, на речных землях, в дюнах.

— Как некрополь в Аксаре.

— Да. И она сказала мне, что они не сжигали их тела, а клали их в саркофаги, так что толстый молоток или другое устройство не могли их открыть. Запечатанные заклинаниями и умными замками. Чтобы никогда не открыть.

— Почему?

— Пьяная дуреха сказала мне, что это потому, что они бояться, что кто-то придет. Чтобы взять их тела.

Ирэн обрадовалась, что она опирается о стол.

— То, как Валги теперь использует людей, овладев ими.

Кивок.

— Она смеялась над тем, что они оставили свое знание исцеления, чтобы мы смогли найти. Что они украли его из другого места, и что их учения легли в основу Торре. Сама Камала была обучена их искусству, их записи были обнаружены в гробницах и катакомбах, давно потерянных для нас. Она основала Торе, основываясь на том, что она узнала и на ее маленьких знаниях. Поклонялась Сильбе, потому что она была их исцеляющим богом. — Хафиза жестом указала на сов, вырезанных по всей ее мастерской, на сам Торре, и потерла свой висок. — Таким образом, ваша теория может содержать воду. Я никогда не пыталась узнать, как сюда пришли Фэ, куда они пошли, и почему они исчезли. Но они были здесь, и, по словам моего предшественника, они оставили какое-то знание или силу.

Нахмурившись, она посмотрела на запертый книжный шкаф.

— То, что сейчас кто-то пытается скрыть. — Ирэн сглотнула. — Ноуша убьет меня, когда она услышит об этих книгах и свитках.

— О, она определенно сделает это. Но она, скорее всего, отправится на поиски того, кто первым их нашел.

— Что это значит? Зачем так много беспокоиться?

Хафиза вернулась к своему тонизирующему средству, песочные часы были почти пусты.

— Возможно, тебе нужно научиться. — она добавила еще несколько капель жидкости к своему тонизирующему средству, схватила одноминутные часы и перевернула их. — Я подумаю над книгами, Ирэн.

Ирэн вернулась в свою комнату, распахнула окно, чтобы впустить ветерок в душную комнату, и просидела на кровати минуту, прежде чем снова пойти.

Она оставила свиток Хафизе, полагая, что запертый книжный шкаф был безопаснее, чем что-либо еще, но она думала не над свитками или древними книгами, повернув налево и направившись вниз.

Прогресс. Они значительно продвинулись в лечении Шаола и по возвращению обнаружили их комнату перевернутой.

Его комнату — не их. Он дал понять это раньше.

Шаги Ирэн были твердыми, даже когда ее ноги болели от почти двухдневной поездки. Должна быть какая-то связь — его прогресс, эти атаки.

В ее тихой, душной комнате она никогда не думала. Или в библиотеке, не тогда, когда она подпрыгивает от каждого шага или мяуканья любопытной кошки Бааст.

Но было одно место, тихое и безопасное. Одно место, где она могла бы работать несмотря на запутанные нити, что привели их сюда.

Вомб был пуст.

После того, как Ирэн вымылась и переоделась в бледную тонкую лавандовую одежду, она направилась в заполненную паром комнату, неспособная взглянуть на ту ванну у дальней стены. На то место, где та целительница плакала всего за несколько часов до смерти.

Ирэн провела руками по лицу, успокоив дыхание.

Ванны с обеих сторон манили, приглашая в пузырящиеся воды, обещая успокоить ее больные конечности. Но Ирэн осталась в центре комнаты, среди всех этих слабых звонящих колоколов, и посмотрела в темноту высоко над ней.

На сталактит, который находился слишком далеко во мраке, чтобы увидеть, как упала капля воды и приземлилась на ее лоб. Ирэн закрыла глаза от прохладного, сильного всплеска, но не сделала ничего, чтобы вытереть воду.

Колокола пели и бормотали, голосами их давно умерших сестер. Она задавалась вопросом, умер ли этот целитель… Если ее голос теперь пел.

Ирэн вгляделась в ближайшую цепочку колоколов, висевших в комнате, разных размеров и по-разному сделанные. Ее собственный колокол…

Голыми ногами Ирэн беззвучно подошла к маленькому сталагмиту, выступающему от пола возле стены, к цепи, провисающей между ней и другой колонной в нескольких футах от нее. Семь других колоколов висели на нем, но Ирэн не нужно было напоминать, который из них ее.

Ирэн улыбнулась маленьким серебряным колокольчиком, купленным на золото того незнакомца. Ее имя было выгравировано на боку — может быть, тем самым ювелиром, которого Шаол нашел чтобы сделать амулет, свисающего с ее шеи. Даже здесь она не хотела расставаться с ним.

Осторожно, она провела пальцем по колоколу, над ее именем и датой, когда она вошла в Торре.

Слабый, сладкий звон прозвучал вслед за ее прикосновением. Он отозвался от каменных стен, от других колоколов. Некоторые звучали, словно отвечая.

Вокруг и повсюду лился колокольный звон, а Ирэн вернулась на то место, как будто она могла следовать за ними. И когда они исчезли…

Ирэн снова щелкнула по ее колокольчику. Прозвучало громче и яснее.

Звук побежал по комнате, и она наблюдала за ним, отслеживая его.

Он снова исчез. Но не раньше, чем ее сила мелькнула в ответ.

Руками, не принадлежащими ей полностью, в третий раз Ирэн позвонила.

И когда его звон заполнил комнату, Ирэн ушла.

Повсюду раздавался звон, и Ирэн следовала за ним.

Ее босые ноги хлопали по влажному камню, она проследила весь путь звука через Вомб, как будто это был кролик, мчащийся впереди нее.

Вокруг были сталагмиты, поднимающиеся от пола. Наклоненные сталактиты, свисающие сверху. Пересекающие комнату; скользящие по стенам; касающиеся свечей. Она продолжала следить за этим звуком.

Сменяются поколения целителей, а колокола все звенят.

Ирэн прикоснулась к ним пальцем.

Ей ответила волна звуков.

Войди туда, куда боишься.

Ирэн шла, колокола звенели, звенели, звенели. Тем не менее она следовала за звуком своего колокола, эта сладкая, чистая песня манила вперед. Притягивая ее.

Эта тьма все еще пребывала в нем; в его ране. Они гнали ее назад, но она осталась. Вчера он рассказал ей вещи, которые разбили ей сердце, но не всю историю.

Но если ключ к победе в этом черном клочке Валга, который лежал перед одинокими воспоминаниями, если слепые потоки ее магии ничего не делали…

Ирэн следовала за звоном серебряного колокольчика, когда вдруг остановилась.

Древний уголок комнаты, цепи ржавевшие с возрастом, некоторые из колокольчиков позеленели от окисления.

Здесь звук ее колокола умолк.

Нет, не умолк. А ждал. Отражаясь от угла комнаты.

Маленький колокольчик, висящий в конце цепи. Окислившись так, что надпись было почти невозможно прочитать.

Но Ирэн прочитала там имя.

Йафа Тауэрс.

Упав на колени, она не почувствовала столкновения. Когда она прочла это имя, дату — дата двухсот летней давности.

Женщина Тауэрс. Целитель Тауэрс. Здесь — с ней. В те годы в этой комнате пела женщина Тауэрс, в комнате, в которой жила Ирэн. Даже сейчас, даже так далеко от дома, она никогда не была одна.

Йафа. Ирэн произнесла имя, положив руку на сердце.

Войди туда, куда боишься…

Ирэн вглядывалась в темноту Вомба над головой.

Кормление. Власть Валга кормила его…

Да, казалось, что темнота сверху разговаривала. Не падающие капли не звучали; не звонил колокол.

Ирэн посмотрела на ее руки, лежащие по бокам. Вызвала слабый белый свет магии. Позволив ему заполнить комнату, эхом отозвавшись от скалы тихой песней. Отбросив эти колокола, голоса тысяч ее сестер, голос Тауэрс перед ней.

Войди туда, куда боишься…

Не в скрытую пустоту внутри его. Но внутри себя.

Начало дня, когда эти солдаты собрались вокруг ее дома, вытащили ее за волосы в яркие травы.

Разве Йафа знала, здесь, в этой комнате, под землей, что случилось в этот день через море? Наблюдала ли она последние два месяца и отправила ли свою древнюю, слабую песню в молчаливом призыве?

Они были не плохими людьми, Ирэн.

Нет, не были. Мужчины, которыми он командовал, обученные, которые носили тот же мундир, поклонялись тому же королю, что и солдаты, которые пришли в тот день…

Они не были плохими людьми. Люди существовали в Адарлане — борясь за спасение. Они не были ее врагами, никогда. Возможно, она знала это задолго до того, как вчера поговорила об этом в оазисе. Возможно, она этого не хотела.

Но то, что осталось внутри него, этот клочок демона, который приказал все это…

— Я знаю, кто ты, — тихо сказала Ирэн.

Ибо это было то же самое существо, что обитало в ней в эти годы, используя ее, даже поддерживая ее. Другое существо, но все-таки одно и то же.

Ирэн спрятала свою магию обратно внутрь себя, свечение угасало. Она улыбнулась приятной темноте сверху.

«Теперь я понимаю».

Еще одна капля воды поцеловала ее в лоб.

Улыбаясь, Ирэн протянула руку к колоколу своего предка. И позвонила.

Глава 54

Следующим утром Шаол проснулся и едва мог двигаться.

Они убрали его комнату, добавили дополнительную охрану, и к тому времени, когда королевская семья наконец вернулась из оазиса на закате, всё было в порядке.

Он не видел Ирэн всю оставшуюся часть дня и задавался вопросом, действительно ли она и высшая целительница нашли что-то стоящее в том свитке. Но когда пришёл обед, и целительница не появилась, он послал Каджу за Шеном.

Шен пришёл, немного покраснев от того, что его привела такая красивая девушка, и сказал, что убедился, что Ирэн вернулась в Торре благополучно и не покидала башни с тех пор.

Тем не менее, Шаол раздумывал о том, а не послать ли за Ирэн, когда его спина начала болеть до такой степени, что это было уже просто невыносимо. Даже трость не помогала ему ходить по комнате. Но комнаты не были безопасными. И если она начнёт оставаться здесь раньше, чем он поговорит с Несрин…

Он не мог успокоить эту мысль. Не вспоминать о доверии, которое он разрушил.

Кое-как он сумел принять ванну, надеясь облегчить боль в больных мускулах, и почти пополз к постели.

Шаол проснулся на рассвете, попытался дотянуться до трости у кровати, но в спине вспыхнула адская боль.

Паника врезалась в него, дикая и резкая. Он стиснул зубы, пытаясь не обращать внимание на это.

Пальцы. Он мог шевелить пальцами. И лодыжками. И коленями…

Он попытался повернуться и посмотреть…

Боги. Нагрузка слишком большая…

Дверь распахнулась, и вот появилась она — в фиолетовом платье.

Глаза Ирэн расширились, словно она хотела ему что-то рассказать.

Вместо этого маска устойчивого спокойствия скользнула по её лицу, когда она собрала свои волосы как обычно и подошла к нему.

— Ты можешь двигаться?

— Да, но боль… — он едва мог говорить.

Бросив сумку на ковёр, Ирэн закатила рукава.

— Можешь перевернуться?

Нет. Он пытался…

Она не дождалась ответа.

— Опиши точно, что ты делал вчера, с того момента, как я ушла.

Шаол рассказал…

Ирэн яростно выругалась.

— Лёд. Лёд помогает расслабить мышцы, а не жара. — она вздохнула. — Мне нужно, чтобы ты перевернулся. Это будет больно, как ад, но лучше если ты это резко сделаешь…

Он не стал ждать. Стиснул зубы и сделал это.

В горле появился крик, но Ирэн оказалась рядом, поглаживая его по щеке, волосам, поцеловав его в щеку.

— Всё хорошо. — выдохнула она ему в кожу. — Храбрец.

Он не был одет во время сна, поэтому ей не пришлось снимать вещи. Она просто положила руки на его спину, проводя по коже.

— Это… оно вернулось, — выдохнула она.

— Я не удивлён, — сказал он сквозь зубы.

Она опустила руки по бокам:

— Почему?

Он провёл пальцем по вышитому покрывалу:

— Просто сделай то, что нужно.

Ирэн сделала паузу, останавливаясь, и достала что-то из сумки. Полоску кожи. Однако она держала её в руках, вместо того чтобы положить в его рот.

— Я начинаю. — сказала она тихо.

— Отлично.

— Нет, я начинаю и заканчиваю это. Сегодня. Прямо сейчас.

Потребовалось время, чтобы осознать слова. Всё, что это повлекло бы. Он осмелился спросить:

— А что, если я не смогу?

Вытерпеть всё это?

В глазах Ирэн не было никакого страха, сомнений:

— Не я должна отвечать на этот вопрос.

Нет, не должна. Шаол наблюдал, как солнечный свет танцует на медальоне, на этих горах и морях. Что она видит, когда смотрит на него? Учитывая, что он потерпевал неудачу, вновь и вновь…

Но они прошли этот путь. Вместе. Она не отвернулась. После всех неудач.

И он тоже.

Шаол успел сказать:

— Ты можешь навредить себе, если останешься слишком долго.

Опять же, никакого волнения, сомнений или ужаса.

— У меня есть одна теория. Я хочу проверить это. — она поцеловала его. — И ты… ты единственный человек, с которым я могу это попробовать.

Ирэн положила руки на его голую спину, и он задавался вопросом, почему только с ним. Но ничего не мог сказать, потому что в него врезались боль и тьма.

Ни в коем случае нельзя останавливать Ирэн, когда она погружалась в его тело. Её магия — белый рой света вокруг него, внутри него.

Валги. Его тело было испорчено их силой, а Ирэн…

Ирэн не колебалась.

Она взлетела вперёд, по лестнице его позвоночника, по коридорам его костей и крови. Она была светом, и выстрелила прямо в темноту, находя эту парящую тень, которая вновь растягивалась. Пыталась вернуть власть.

Ирэн ворвалась в темноту и закричала.

Он взревел, и они схватились друг за друга.

Всё было чужое, холодное и пустое; там было полно гнили, ветра и ненависти.

И Ирэн бросилась туда. Направляя свою силу, каждую последнюю каплю, туда.

В реальности, как будто поверхность тёмного моря разделила их, Шаол взревел от агонии.

Сегодня. Это закончится сегодня.

«Я знаю, кто ты».

Ирэн начала борьбу. И темнота отступила.

Глава 55

Агония прошла сквозь него, бесконечная и бесшумная.

Через минуту он потерял сознание. Оставив себя, свободно падающего в это место. Эту яму.

На дно.

Пустующий ад под подножьем горы.

Там, где все было заперто и похоронено. Там, где все это пустило корни.

Пустой фундамент, заминированный и разломанный на части, разрушенный под ноль, осталась только эта яма.

Ничто.

Ничто.

Ничто.

Бесполезное ничто.

Сначала он увидел своего отца. Свою мать и брата, и этот постоянный холод гор. Увидел лестницу, покрытую льдом и снегом, окрашенную кровью. Увидел человека, которому он с радостью продал себя, думая, что это поможет удержать Аэлину в безопасности.

Селену в безопасности.

Он отправил женщину, которую он любил, в безопасное место, убивать. Отправил ее в Вендалин, думая, что это лучше, чем Адарлан. Убить королевскую семью.

Его отец вышел из темноты, отражение человека, которым он мог стать, мог быть таким однажды. Черты лица его отца выражали отвращение и разочарование, когда он увидел его, сына, которым он мог бы быть.

Цена, которую просил отец… он считал это тюремным заключением.

Но, возможно, это был шанс выбраться на свободу — спасение своего бесполезного, своенравного сына от зла, которое, как он, вероятно, предполагал, вот-вот развяжется.

Он нарушил свое обещание отцу.

Он ненавидел его, но все же его отец — этот отвратительный, ничтожный ублюдок — выполнил свое условие сделки.

А он… он не сделал этого.

Клятвопреступник. Предатель.

Все, что он сделал, Аэлина пришла и разломала на маленькие кусочки. Начиная с его чести.

Она, с ее плавностью, с мрачностью, в которой она обитала… Он нарушил все клятвы, данные ей. Сломал все, чем он был для нее.

Он мог видеть ее, в темноте.

Золотые волосы, эти бирюзовые глаза, которые были последним ключом к разгадке, последним кусочком пазла.

Лжец. Убийца. Вор.

Она покосилась на солнце из-под шезлонга на балконе тех покоев, которые она занимала во дворце, книга лежала на ее коленях. Наклонив голову в сторону, она посмотрела на него с этой ленивой полуухмылкой. Кошка, которую отвлекли от ее отдыха.

Он ненавидел ее.

Он ненавидел это лицо, веселье и резкость на нем. Жесткость и порочность, которые могли бы разорвать кого-нибудь в клочья без единого слова — одним только взглядом. Только биением тишины.

Ей нравились такие вещи. Она наслаждалась ими.

И он был так околдован ею, этой женщиной, которая была живым пламенем. Он был готов оставить все позади. Честь. Клятвы, которые он дал.

Ради этой надменной, развязной, самодовольной женщины он разрушил часть себя.

И после этого она ушла, как будто он был сломанной игрушкой.

Прямо в объятия этого принца Фэ, который появился из темноты. Который подошел к этому шезлонгу на балконе и сел на него.

Ее полуухмылка изменилась. Ее глаза заискрились.

Со смертельным, хищным интересом она сосредоточилась на принце. Казалось, она засияла ярче. Стала более осознанной. Более сконцентрированной. Более…живой.

Огонь и лед. Конец и начало.

Они не прикасались друг к другу.

Они только сидела на этом кресле, между ними завязался негласный разговор. Как будто они наконец-то нашли отражение самих себя в мире.

Он ненавидел их.

Он ненавидел их за эту легкость, эту энергию, это чувство завершенности.

Она разрушила его, разрушила его жизнь, и затем отправилась прямо к этому принцу, как будто она переходила из одной комнаты в другую.

И когда это все пошло к черту, когда он отвернулся от всего, что он знал, когда он солгал тому, кто больше всего придавал значение ее секретам, она не была здесь, чтобы сражаться. Помочь.

Она вернулась только через несколько месяцев и бросила это ему в лицо.

Его бесполезность. Его никчемность.

«Ты напомнил мне о том, каким должен быть мир. Каким может быть мир».

Вранье. Слова девушки, которая была благодарна ему за то, что он предложил ей свободу, за то, что он толкал и толкал ее, пока она снова не закричала на этот мир.

Девушки, которая прекратила существовать в ту ночь, когда они обнаружили тело в кровати.

Когда она расцарапала его лицо.

Когда она попыталась всадить кинжал в его сердце.

Хищник, которого он видел в этих глазах… он был спущен с поводка.

Не было никаких препятствий, которые могли бы сдержать ее. И слова, такие как честь, долг и доверие, они исчезли.

Она распотрошила того куртизана в туннелях. Она позволила человеческому телу упасть, закрыла свои глаза, и выглядела точно так же, как в том порыве страсти. И когда она снова открыла глаза…

Убийца. Лжец. Вор.

Она все еще сидела на шезлонге, принц Фэ рядом с ней, они оба наблюдали за этой сценой в туннеле, как будто они были зрителями в спорте.

Наблюдали, как Арчер Финн резко падает на камни, кровь разливается вокруг него, лицо напряжено от шока и боли. Наблюдали за Шаолом, которые стоял здесь, не имея возможности двигаться или говорить, как будто она дышала этой смертью перед собой, местью.

Когда Селена Сардотин закончила, он полностью разбился.

Он все еще пытался защитить ее. Вытащить ее из всего этого. Искупить.

Ты всегда будешь моим врагом.

Она прокричала эти слова с яростью десяти лет.

И она имела в виду именно это. Имела это в виду, как и любой ребенок, который потерялся и пострадал от рук Адарлана.

Как и Ирэн.

Сад появился в другом углу темноты. Сад и коттедж, мать и смеющийся ребенок.

Ирэн.

Вещи, которые он не видел, появлялись. Человек, которого он не ожидал найти.

Здесь, в темноте… вот она.

И даже здесь он провалился. Поступил неправильно и с ней, и с Несрин.

Он должен был ждать, должен был уважать их обоих достаточно для того, чтобы закончить с одной и начать с другой, но он предположил, что и в этом тоже облажался.

Аэлина и Рован оставались на этом шезлонге под солнечным светом.

Он увидел, как принц Фэ нежно, благоговейно, взял руку Аэлины и перевернул ее. Подставляя ее запястье солнцу. Обнажая слабые следы от кандалов.

Он увидел, как Рован погладил эти шрамы большим пальцем. Увидел огонь в глазах Аэлины.

Снова и снова Рован поглаживал эти шрамы пальцем. И маска Аэлины соскользнула с нее.

В этом лице был огонь. И ярость. И коварство.

Но и печаль. Страх. Отчаяние. Вина.

Стыд.

Гордость, надежда и любовь. Вес бремени, от которых она бежала, но теперь…

«Я люблю тебя».

«Прости».

Она пыталась объяснить. Сказала это так прозрачно, как только могла. Дала ему правду, чтоб он смог собрать все вместе, когда она ушла, и понять. Она имела в виду эти слова.

«Прости».

Простить за ложь. За то, что она сделала с ним, с его жизнью. За клятву, что она выбрала его, будет выбирать его, несмотря ни на что.

«Всегда».

Он хотел ненавидеть ее за эту ложь. За это ложное обещание, которое она выбросила в туманных лесах Вендалина.

И все же.

Здесь, с этим принцем, без маски… Это было дно ее ямы.

Она пришла к Ровану со сломанной душой. Она пришла к нему такой, какая она есть, какой она никогда не была с кем-то. И она вернулась целая.

Тем не менее, она ждала — ждала, чтобы быть с ним.

Шаол желал Ирэн, взял ее в своей постели, не особо думая о Несрин, но Аэлина все-таки…

Она и Рован смотрели на него сейчас. Оба, как будто он животное в лесу. Но их глаза полны понимания. Знания.

Она влюбилась в кого-то другого, хотела кого-то другого — так же сильно, как он хотел Ирэн.

И все же это была Аэлина, безбожная и непочтительная, но она уважала его. Больше, чем он уважал Несрин.

Аэлина кивнула подбородком, как бы говоря «да».

И Рован… Принц позволил ей вернуться в Адарлан. Чтобы помочь своему королевству, но также для того, чтобы она сама решила чего хотела. Кого она хотела. И если бы Аэлина выбрала Шаола вместо него… В глубине души, он знал, что Рован бы отступил. Если бы это сделало Аэлину счастливой, Рован ушел бы, даже не сказав ей, что он чувствует.

Стыд давил на него, тошнотворный и масляный.

Он называл ее монстром. За ее силу, ее действия, и все же…

Он не винил ее.

Он понял.

Возможно, она и обещала что-то, но… она изменилась. Ее путь изменился.

Он понял.

Он обещал Несрин — или это подразумевалось. И когда он изменился, когда его путь изменился; когда появилась Ирэн…

Он понял.

Аэлина мягко улыбнулась ему, когда она и Рован обратились в солнечный луч и исчезли.

Оставляя красный мраморный пол, кровь, сливающуюся с ним.

Голова грубо бьется о гладкую плитку.

Принц кричит в агонии, ярости и отчаянии.

«Я люблю тебя».

«Иди».

Если говорить о переломном моменте, то это был он.

Когда он развернулся и побежал. И оставил своего друга, своего брата, в этой комнате.

Когда он побежал от этой битвы, от этой смерти.

Дорин простил его. Не держал на него зла.

Но это не отменяло того, что он убежал. Оставил его.

Все, что он планировал, пытался сберечь, все это разрушилось.

Дорин стоял перед ним, руки в карманах, слабая улыбка была на его лице.

Он не был достоин служить такому человеку. Такому королю.

Тьма отодвинулась дальше. Открывая взору эту кровавую комнату совета. Принца и короля, которым он служил. Показывая то, что они сделали. С его людьми.

В этой камере под замком.

Как Дорин улыбался. Улыбался, когда Ресс закричал, а Брулло плюнул ему в лицо.

Все это — его вина. Каждая секунда боли, эти смерти…

Оно показало ему руки Дорина, когда они орудовали этими инструментами под замком. Как брызнула кровь и раскололась кость. Недрогнувшие, чистые руки. И эта улыбка.

Он знал. Он знал, догадался. Ничто это не исправит. Для его людей, для Дорина, оставшегося жить с этим.

Для Дорина, которого он бросил в этом замке.

Темнота показывала ему этот момент снова и снова.

Как Дорин не отступил. Как он раскрыл свою силу, что было равно смертному приговору, и дал ему время бежать.

Он так боялся — так боялся магии, потери, всего. И этот страх… все равно толкнул его на это. Заставил его пойти по этому пути. Он так сильно сопротивлялся, сражался против этого, и это стоило ему всего. Слишком поздно. Было слишком поздно, чтобы видеть ясно.

И когда случилось худшее; когда он увидел этот ошейник; когда он увидел своих людей, висящих на воротах, их сломанные тела, в которых копошатся вороны…

Это сломало его до основания. До этой пустой ямы под горой, которой он был.

Он развалился на части. Позволил себе упустить это из виду.

Но он нашел проблеск мирной жизни в Рафтхоле, даже после травмы, но все же…

Это было все равно, что наклеить пластырь на ножевую рану на животе.

Он не исцелился. Беспокойный и яростный, он не хотел исцеляться.

На самом деле, нет. Его тело — да, но даже это…

Часть его шептала, что он заслужил это.

И душевная рана… Он был счастлив позволить ей гноиться.

Неудачник и лжец, клятвопреступник.

Тьма роилась, и ветер шевелил ее.

Он мог остаться здесь навсегда. В бессмертной темноте.

Да, прошептала темнота.

Он мог остаться, злиться, ненавидеть и крутиться в неизвестности, в тени.

А Дорин оставался перед ним, все еще слабо улыбаясь. В ожидании.

Ожидая.

Его.

Он дал кое-какое обещание. И все еще не нарушил его.

Спасти их.

Своих друзей, свое королевство.

У него все еще было это.

Даже здесь, на дне этого темного ада, это все еще имел это.

И дорога, которой он шел так долго…Нет, он не оглядывался назад.

«Что, если то, что мы делаем, приведет только к большей боли и отчаянию?»

Аэлина улыбнулась на этот вопрос, заданный на крыше в Рафтхоле. Как будто она понимала, задолго до этого, что однажды он найдет эту яму. И найдет ответы для себя.

Тогда это еще не конец.

Это…

Это еще не конец. Это трещина в нем, это дно, еще не конец.

У него осталось одно обещание.

Это он сдержит.

Это не конец.

Он улыбнулся Дорину, чьи сапфировые глаза сияли от радости — с любовью.

— Я возвращаюсь домой, — прошептал он своему брату, своему королю.

Дорин только склонил голову и исчез в темноте.

Открыв взору стоящую за ним Ирэн.

Она сияла белым светом, ярким, как новорожденная звезда.

Ирэн тихо сказала:

— Тьма принадлежит тебе. Изменяется по твоему усмотрению. Ты можешь дать ей силу или сделать ее безвредной.

— Это началось с Валга? — Его слова отразились эхом.

— Да. Но теперь ты управляешь им. Этим местом, его стержнем.

Оно останется в нем, шрамом и напоминанием.

— Будет ли оно расти снова?

— Только если ты позволишь. Только если ты не заполнишь его лучшими воспоминаниями. Только если ты не простишь, — он знал, что она имеет в виду не только других людей. — Но, если ты будешь добр к себе, если ты… если ты полюбишь себя… — губы Ирэн задрожали, — Если ты полюбишь себя так, как я люблю тебя…

Что-то начало биться в его груди. Барабанный бой, который давно затих здесь.

Ирэн протянула ему руку, ее свет зарябил в темноте.

Это не конец.

— Будет больно? — спросил он хрипло. — Дорога назад… уйти отсюда?

Дорога назад к жизни, к себе.

— Да, — прошептала Ирэн. — Но только в этот последний раз. Тьма не хочет терять тебя.

— Боюсь, что не могу сказать то же самое.

Улыбка Ирэн была ярче, чем свечение, исходившее от ее тела. Звезда. Она была падшей звездой.

Она снова протянула ему руку. Безмолвное обещание — того, что ждет его по другую сторону тьмы.

Ему еще многое предстоит сделать. Обещания, которые нужно сдержать.

И смотря на нее, на эту улыбку…

Жизнь. У него была жизнь, чтобы наслаждаться, чтобы бороться.

И разлом, который начался и закончился здесь… Да, это принадлежало ему. Ему разрешили сломаться, чтобы это восстановление могло начаться.

Чтобы он смог начать сначала.

Он был обязан своему королю, своей стране.

И он был обязан самому себе.

Ирэн кивнула, как бы говоря «да».

Шаол встал.

Он осмотрел тьму, эту часть его. Он не отказывался от нее.

Улыбаясь Ирэн, он взял ее за руку.

Глава 56

Это была агония, отчаяние и страх. Это была радость, смех и покой.

Это была жизнь, все это, и когда эта тьма бросилась на Шаола и Ирэн, он не испугался.

Он только посмотрел на темноту и улыбнулся.

Не сломался.

Не сделает это снова.

И когда темнота увидела его…

Шаол провёл рукой по щеке существа. Поцеловал в лоб.

Она ослабила хватку и вернулась обратно в яму. Свернулась на каменном полу и спокойно, внимательно, посмотрела на него.

Он хотел подняться, просочиться через слишком тонкую дверь. Ирэн схватила его и потащила за собой.

Она не отпускала. Не колебалась. Она потянула их снизу вверх, словно звезда в ночи.

Белый свет врезался в них…

Нет. Дневной свет.

Он сжал глаза от яркого света.

Сначала он ничего не почувствовал.

Ни боли. Ни онемения. Ни истощения.

Прошло.

Его ноги были… Он пошевелил одной. Она поднялась и сдвинулась без вспышки боли или напряжения.

Гладко, как по маслу.

Он посмотрел направо, где всегда сидела Ирэн.

Она просто улыбалась ему.

— Как? — прохрипел он.

Радость светилась в ее ошеломленных глазах.

— Моя теория… я объясню позже.

— Шрам…

Ее рот сжался.

— Он меньше, но… все еще там. — она прикоснулась к его ране. — Хотя я ничего не чувствую, когда прикасаюсь к ней. Ничего.

Напоминание. Как будто какой-то бог хотел, чтобы он помнил это, помнил о произошедшем.

Он сел, удивляясь легкости, отсутствию тяжести.

— Ты исцелила меня.

— Я думаю, что мы оба достойны похвалы на этот раз.

Ее губы были слишком бледными, кожа была бледной, как полотно.

Шаол коснулся ее щеки пальцами.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я устала. Но отлично. Ты чувствуешь себя хорошо?

Он схватил Ирэн и потянул к себе на колени, уткнувшись носом в её шею.

— Да, — выдохнул он. — Тысяча раз да.

Его грудь… была легкой. Как и плечи.

Она отстранилась.

— Тебе все равно нужно быть осторожным. Недавно исцелившись, ты все равно можешь повредить себе. Дай твоему телу время отдохнуть, чтобы дать исцелиться.

Он поднял брови.

— Что, собственно, входит в отдых?

Улыбка Ирэн стала озорной.

— Некоторые вещи, которые могут получить только особые пациенты.

Его мышцы напряглись, но Ирэн соскользнула с его колен.

— Ты можешь искупаться.

Он моргнул, глядя на себя. На кровать. И съежился.

Это была рвота. На простынях, на его левой руке.

— Когда?

— Я не знаю.

Заходящее солнце уже позолотило сад, наполнив комнату длинными тенями.

Весь день они были здесь.

Шаол отошел от кровати, удивляясь тому, как он двигается по миру, словно лезвие по шелку.

Он почувствовал, что она смотрит на него, когда он пошел в ванную.

— Горячая вода сейчас безопасна? — спросил он через плечо, войдя в восхитительно теплую ванну.

— Да, — ответила она. — У тебя нет напряжённых мышц.

Он окунулся под воду, потирая себя. Каждое движение… святые боги.

Когда он вынырнул, вытирая воду с лица, она стояла в арочном проеме.

Он по-прежнему смотрел на дымку в ее глазах.

Медленно, Ирэн расстегнула шнурки спереди этого бледно-фиолетового платья. Позволив ему упасть на пол, вместе с ее нижним бельем.

Его губы пересохли, когда она посмотрела на него, ее бедра раскачивались с каждым ее шагом к ванне.

Ирэн зашла в воду, и у него застучала кровь в ушах.

Шаол был на ней, прежде чем она сделала последний шаг.

* * *

Они пропустили обед. И десерт.

И полуночный кахве.

Каджа вошла в ванну, чтобы сменить простыни. Ирэн сгорала от стыда думая о том, что слышали слуги. Конечно, они не вели себя тихо в воде.

И, конечно же, не останавливались в течение следующих нескольких часов.

Когда они закончили, Ирэн почувствовала усталость, вспотев настолько, что пришлось снова идти в ванну. Шаол тяжело дышал, а его грудь то опускалась, то поднималась.

В пустыне он был невероятным. Но теперь он исцелился — его спина, ноги; исцелил темноту, гниющую в его душе…

Он поцеловал ее липкий от пота лоб, его губы поймали запутавшиеся кудри, которые появились из-за влажности в ванной. Его другая рука рисовала круги на нижней части спины.

— Ты сказала кое-что очень важное в той яме, — пробормотал он.

Ирэн слишком устала, чтобы сформировать предложение.

— Ммм?

— Ты сказала, что любишь меня.

Хорошо, это чуть взбодрило ее.

Ее желудок сжался.

— Не чувствуй себя обязанным…

Шаол заставил замолчать ее таким неуверенным, невозмутимым взглядом.

— Это правда?

Она провела по шраму на его щеке. Она почти не видела начала, ворвавшись в его воспоминания, тогда, когда красивый, темноволосый человек — Дорин, улыбался ему. Но она почувствовала это, знала, кто наградил его этим недавним шрамом.

— Да.

И хотя ее голос был мягким, она имела в виду именно это, каждым дюймом ее души.

Уголки его губ потянулись вверх.

— Тогда хорошо, Ирэн Тауэрс, потому что я тоже тебя люблю.

Ее грудь сжалась; что-то заполнило все ее тело.

— С того момента, как ты вошла в гостиную в первый день, — сказал Шаол. — Кажется, я знал, даже тогда.

— Я была незнакомкой.

— Ты посмотрела на меня без жалости. Ты видела меня. Не стул или травму. Ты видела меня. Это был первый раз, когда я почувствовал… увидел. Когда я очнулся после долгого времени.

Она поцеловала его грудь прямо над сердцем.

— Как я могу сопротивляться этим мускулам?

Его смех прогремел через ее губы, ее кости.

— Превосходный профессионал.

Ирэн улыбнулась на его коже.

— Целители никогда не позволят мне услышать этого. Хафиза уже шутила.

Но она застыла, размышляя над будущим. Выбором.

Шаол сказал через мгновение:

— Когда Несрин вернется, я собираюсь объяснить. Хотя я думаю, что она знала, до того как я это сделал.

Ирэн кивнула, пытаясь побороть дрожь, которая закралась в нее.

— И кроме того… Выбор за тобой, Ирэн. Когда тебе уйти. Как тебе уйти. Если ты действительно вообще хочешь уйти.

Она приподнялась.

— Но если ты захочешь… на моем корабле будет место для тебя. На моей родине.

Она испустила нежный стон и прочертила круг вокруг его соска.

— Какого рода место?

Шаол вытянулся, как кошка, закинув руки за голову, и протянул:

— Обычные варианты: горничная, повар, посудомойка…

Она ткнула его в ребра, и он засмеялся. Это был прекрасный звук, богатый и глубокий.

Но его карие глаза смягчились, когда он сжал ее лицо.

— Какое место ты хотела бы, Ирэн?

Ее сердце застучало сильнее от вопроса, тембра его голоса. Но она ухмыльнулась и сказала:

— Что-то, что дало бы мне право кричать на тебя, если ты будешь слишком изводить себя.

Она провела рукой по его ногам, спине. Осторожным, он должен быть осторожным некоторое время.

Уголок губ Шаола потянулся вверх, и он притянул ее к себе.

— Кажется, я знаю, какое место тебе подойдёт.

Глава 57

Когда они вернулись, Эридун утонул в безумии.

Фалкан едва дышал — но всё равно вызвал ужасную панику при прибытии в зал Алтун. Хоулун прыгнула перед пауком, приказывая никому не подходить.

Сартак сумел устоять на ногах достаточно долго, чтобы обнять Кадару и приказать целителю немедленно заняться ею. Также обнять и Борте, забрызганную чёрной кровью и ухмыляющуюся от уха до уха. Затем Сартак пожал руку Йерану, которого Борте явно игнорировала. Несрин подумала, что это, наверное, было лучше, чем их перепалки.

— Как? — спросил Сартак Борте, пока Несрин стояла возле бессознательного Фалкана.

Йеран, когда его компания из Берладов уже собиралась лететь обратно в свой клан, отстранился от своего ожидающего ракина и ответил вместо неё:

— Борте пришла, чтобы забрать меня. Сказала, что она идёт на опасное задание, и я могу либо позволить ей умереть в одиночку, либо пойти с ней.

Сартак рассмеялся:

— Тебе было запрещено, — сказал он Борте, взглянув туда, где Хоулун опустилась на колени рядом с Фалканом. Её эмоции были чем-то средним между облегчением и откровенной яростью.

Борте фыркнула.

— Моей названной матерью здесь. Но так как я обручилась с капитаном Берлада, я могу быть преданной и их названной матери. А у неё не было никаких сомнений в том, чтобы позволить мне провести немного времени с моим суженным.

— Мы поговорим позже, ты и я, — кивнула Хоулун, поднимаясь на ноги и пройдя мимо них. Она приказала нескольким людям доставить Фалкана дальше в зал. Вздрогнув при виде паука, они осторожно повиновались.

Борте пожала плечами, проследив взглядом за Хоулун. Скоро Фалкан сможет превратиться, и они начнут исцеление.

— По крайней мере, его названная матерь похожа на нашу. — сказала она и ушла.

Тем не менее, когда она ушла, Несрин могла поклясться, что Борте чуть улыбнулась Йерану.

Он еще долго смотрел на неё, а потом повернулся к ним, криво усмехнувшись.

— Она пообещала мне свидание. Вот как она уговорила меня. — он подмигнул Сартаку. — Жаль, что я не сказал ей, что только одно.

И с этими словами он шагнул вслед за Борте, пробегая несколько шагов, чтобы догнать её. Она обернулась к нему, острые слова уже крутились на языке, но позволила ему следовать за ней в другой зал.

Когда Несрин увидела Сартака, то успела заметить его сомнения.

Она бросилась вперёд, игнорируя протесты тела. Кто-то крикнул позвать целителя, но Сартак всё еще держался на ногах, обнимая её.

Несрин не хотела отстраняться.

Сартак уставился на неё, эта мягкая, милая улыбка появилась на его губах снова:

— Ты спасла меня.

— Это был бы жалкий конец для легенд о крылатом принце, — ответила она, нахмурившись, глядя на рану на ноге. — Ты должен сесть…

Вдруг в зале вспыхнул свет, люди закричали… а затем паук исчез. Его заменил человек, покрытый ранами.

Когда Несрин обернулась обратно, взгляд Сартака блуждал по ей лицу.

Её горло сжалось, и она наконец осознала, что они здесь. Они здесь, и они живы, и Несрин никогда не знала такого истинного ужаса и отчаяния, как в тот момент, когда его утащили.

— Не плачь, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы поймать её слезинку губами. Он сказал в её кожу:

— Что они бы сказали о Стреле Нэйта сейчас?

Несрин засмеялась, несмотря на то, что она обняла его так крепко, как только осмелилась, положив голову на его грудь.

Сартак молча гладил её по волосам.

* * *

Совет кланов состоялся через два дня на рассвете.

Названные матери и капитаны каждого клана собрались в зале — их было так много, что они заняли всё пространство.

Несрин спала в ночь накануне.

Но не в её комнате, а в кровати рядом с принцем.

Теперь они стояли перед собравшимися людьми.

Оба были все в крови и искупались, и хотя Сартак не так много целовал её… Несрин не возражала, когда он проводил её за руку в свою спальню.

Поэтому они заснули вместе. А когда проснулись и перевязали раны, вышли, обнаружив полный зал людей.

Фалкан уселся у дальней стены, его рука висела на ремешке, но глаза были ясны. Несрин улыбнулась ему, когда она вошла, но сейчас не время для разговоров. Или для рассказа о её предположении.

Когда Хоулун закончила приветствовать всех, молчание поглотило зал. Несрин стояла плечом к плечу с Сартаком.

Странно было видеть его с более короткими волосами — странно, но не ужасно. Они отрастут, сказал он, когда Несрин нахмурилась этим утром.

Все глаза сосредоточились на них, некоторые тёплые и приветливые, другие взволнованные, третьи слишком тяжёлые.

Сартак сказал всем присутствующим:

— Кхаранкуи вновь вернулись. — в зале послышалось бормотание. — И хотя угроза была отважно и яростно устранена кланом Берлад, пауки, скорее всего, вернуться снова. Они услышали тёмный призыв по всему миру и готовы ответить на него.

Несрин шагнула вперёд. Подняла подбородок. И хотя её слова были сказаны со страхом, девушка смогла сказать:

— Мы многому научились в Дагульских пустошях. — сказала Несрин, голос отражался от колонн и камней. — Тому, что поможет в войне на севере. И изменит этот мир.

Каждый взгляд сосредоточился на ней. Хоулун кивнула со своего места рядом с Борте, которая с одобрением улыбнулась. Йеран сидел рядом, боковым зрением наблюдая за своей невестой.

Пальцы Сартака прикоснулись к её. Поддержка. И обещание.

— Мы не столкнёмся с армией людей на северном континенте, — продолжила Несрин. — А с армией демонов. И если мы не встанем навстречу этой угрозе, если мы не встретим её как один народ всех земель… Тогда мы все погибнем.

И она рассказала им. Полную историю. Об Эраване. О Маэве.

Правда не упомянула о Ключах. Но к тому времени, когда она закончила, кланы начали шептаться.

— Я оставляю за вами этот выбор, — сказал Сартак, голос был ровным. — Ужасы в Дагульской пустоши — только начало. Я не буду осуждать вас, если решите остаться. Но все, кто полетит со мной — мы полетим под знаменем кагана. Кланы не будут спорить с друг другом.

После этих слов, взяв Несрин за руку, Сартак вышел из зала. Фалкан пошёл за ними. Борте и Хоулун остались, как главы клана Эридун. Несрин знала, что они будут спорить.

Шёпот превратился в настоящие споры к тому времени, когда они достигли одного из частных мест для собрания семьи. Но Сартак остановился в маленькой комнате на мгновение, прежде чем направился к кухням, подмигнув Несрин и Фалкану с обещанием, что принесёт еду.

Один на один с оборотнем, Несрин подошла к огню.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, взглянув через плечо туда, где сидел Фалкан.

— Всё болит. — Фалкан поморщился, потирая ногу. — Напомни мне больше никогда не геройствовать.

Она усмехнулась:

— Спасибо тебе за это.

— Всё равно никто не скучал бы по мне.

Её горло сжалось. Но Несрин спросила:

— Если мы отправимся на север — в Антику — и, наконец, на северный континент… — она больше не могла заставить себя сказать это слово. — Ты придёшь?

Оборотень долго молчал.

— Ты хочешь, чтобы я отправился с вами?

Несрин обернулась к нему, глаза сверкали:

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

* * *

Фалкан плакал.

Положил голову на ладони и заплакал, когда Несрин рассказала ему о своих предположениях. Она не знала много чего о Лисандре, но о возрасте, местоположении — да. Фалкану мать сказала только описание — что Лисандра темноволосая девушка. Но не упоминала, что зеленоглазая красавица с чёрными волосами.

Но он придёт. На войну — и для того, чтобы найти её. Его племянницу. Последнего члена его семьи в мире, которого он не прекращал искать.

Сартак вернулся с едой, а через тридцать минут из зала появилось слово.

Кланы вынесли вердикт.

Руки Несрин тряслись, когда она подошла к двери. Сартак протянул ей руку.

Их пальцы переплелись, и он повёл её к безмолвному залу. Фалкан болезненно поднялся со стула, застонав, и вытер слёзы, хромая за ними.

Они сделали всего несколько шагов, прежде чем в зал ворвался посыльный.

Несрин отстранилась от Сартака, чтобы позволить ему разобраться с задыхающимся посланником с дикими глазами. Но именно Несрин было адресовано письмо.

Руки Несрин дрожали, когда она узнала почерк.

Она почувствовала, как напрягся Сартак, когда тоже понял, что это письмо было от Шаола. Он отступил назад, закрыв глаза, чтобы позволить ей прочитать.

Она дважды прочитала сообщение. Обязана была постоянно глубоко дышать, чтобы не сильно перенервничать.

— Он… он просит меня вернуться в Антику. Срочно, — сказала она, протягивая ему письмо. — Он просит нас немедленно вернуться. Так быстро, как ветер сможет нести нас.

Сартак взял письмо. Фалкан казался спокойным и настороженным одновременно, когда принц прочитал его. Выругался.

— Что-то не так. — сказал Сартак, и Несрин кивнула.

Если Шаол, который никогда не обращался за помощью, велел им поторопиться… Она взглянула на совет, ожидая их решения.

Но всё-таки спросила у принца:

— Как скоро мы сможем отправиться?

Глава 58

Утром Ирэн не спешила вставать с постели. И Шаол тоже. Они неторопливо обедали в гостиной, не утруждая одеться надлежащим образом.

Хафиза решит отдать им книги. Поэтому им просто нужно подождать. И затем еще подождать, чтобы встретиться с Аэлиной Галантией — или кем-то еще, кто мог бы их расшифровать. Шаол сказал так же, после того, как Ирэн рассказала ему об этом.

— В этих книгах должна быть важная информация, — размышлял Шаол, жуя гранат, семена которого переливались словно маленькие рубины.

— Если они произошли оттуда, откуда мы думаем, — сказала Ирэн, — если многие из этих текстов появились из некрополя или подобных ему объектов. Если там рассказано о Валгах. И нашей связи с ними.

— Аэлине повезло в Рафтхоле, когда она нашла несколько похожих книг.

Он рассказал ей прошлой ночью. Об убийце по имени Селена, которая оказалась королевой по имени Аэлина. Рассказал всю свою историю, искренне. Длинную и грустную. Его голос стал хриплым, когда он говорил о Дорине. Об ошейнике из камня Вэрда. О тех, кого они потеряли. О нём, а потом и о жертвах, обещаниях, которые он нарушил. Обо всём этом.

И если бы Ирэн не любила его, то полюбила бы, узнав всю истину. Увидев человека, которым он стал, после всего этого.

— Король почему-то пропустил их во время чистки библиотеки.

— Или, может, какой-то бог удостоверился, чтобы он это сделал. — размышляла Ирэн. Она подняла бровь. — Я не думаю, что в этой библиотеке есть Кошки Бааст.

Шаол покачал головой и положил кожуру от граната.

— У Аэлины за спиной всегда был бог или два. На данным момент меня ничего не удивляет.

Ирэн размышляла вслух:

— Что случилось с королём? Если у него был этот демон Валг.

Лицо Шаола потемнело, когда он откинулся на не совсем удобной замене измельчённого золотистого дивана.

— Аэлина исцелила его.

Ирэн напряглась:

— Как?

— Она выжгла демона из него. Ну, они вместе.

— И этот человек — настоящий король — выжил?

— Нет. Сначала — да. Но ни Аэлина, ни Дорин, не желали говорить о том, что произошло на том мосту. Он жил достаточно долго, чтобы объяснить что сделал, но потом Аэлина разрушила замок. И его вместе с ним.

— Но огонь избавил его от Валга?

— Да. И я думаю, что это помогло спасти Дорина. Или, по крайней мере, подарило ему шанс бороться. — он наклонил голову. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что у меня есть одна теория… — она осмотрела комнату, двери. Никого поблизости нет. — Я думаю… — она наклонилась ближе, сжимая колено. — Я думаю, что Валги — паразиты. Инфекции.

Он открыл рот, но Ирэн перебила его:

— Мы с Хафизой вытащили паразита из Хасар, когда я впервые приехала сюда. Они питаются хозяином, подобно тому, как это делает Валг. Забирает основные потребности на себя — например, голод. И в конечном итоге убивают хозяев, когда ресурсы израсходованы.

— Но это не бессмысленные личинки.

— Да, и это было то, что я хотела проверить вчера. Каково сознание темноты. Какова их власть. Оставался ли у тебя какой-то паразит в крови. Его нет, но… остался еще один паразит, помогающий ему обрести контроль.

Он молчал.

Ирэн прочистила горло, проводя пальцем по его запястью.

— Я поняла это раньше ночью. У меня тоже было такое. Моя ненависть, гнев, страх и боль — все они были паразитами. Питались мной эти годы. Поддерживали меня, но и питались мной.

И как только она поняла, что место, в которое она больше всего опасалась ступать, было внутри её самой, боялась признать, что именно это в ней и обитало…

— Тогда я поняла, что Валг действительно в глубине души. Как и твои собственные тени. Паразиты. И поэтому я напала на него, как на болезнь: окружила его. Подтолкнула его к тебе, чтобы ты смог побороть его. Поэтому ты смог войти туда, куда больше всего боялся — и понял, наконец, что сможешь победить.

Глаза у него были ясные, яркие.

— Это большое открытие.

— Да — она подумала о том, что он имел в виду — о Аэлине и демоне внутри мёртвого короля. — Огонь очищает. Но серди целителей он редко используется. Слишком опасный. Вода лучше настроена на исцеление. Но иногда есть и такие целебные дары. Как мои.

— Свет. — сказал Шаол. — Это выглядело так, словно рой светящихся огоньков выступил против темноты.

Она кивнула:

— Аэлине удалось спасти Дорина и его отца так. Грубо и слишком рискованно. Но что, если целители с даром вроде моего, могут лечить кого-то, кто был заражён Валгом? Кольцо, ошейник. Как плохая вода или испорченная еда. Просто ядро тех демонов, которые затем прорастают внутри хозяев. Удаление — первый шаг, но ты говорил, что демон может остаться даже после этого.

Его грудь начала вздыматься в неровном ритме, когда Шаол кивнул.

Ирэн прошептала:

— Я думаю, что смогу их исцелить. Я думаю, что Валги… Думаю, что они паразиты, и я смогу вылечить людей, которых они заразили.

— Тогда все, кого Эраван поработил, удерживал кольцами и ошейниками…

— Могут быть освобождены.

Он сжал её руку:

— Но тебе нужно будет для этого приблизиться к ним. И их сила, Ирэн…

— Я думаю, что Аэлина и Дорин в этот момент будут держать их.

— Однако нет возможности проверить, можно так сделать или нет. Без значительного риска.

Его челюсть сжалась.

— Именно поэтому шпион Эравана охотится на тебя. Чтобы убрать это знание. Не позволить тебе понять это, исцелив меня. И передать знание другим целителям.

— Если это так, то… Почему? Зачем так долго ждать?

— Возможно, Эраван даже не подумал об этом. Пока Аэлина не очистила Дорина и короля от Валга. — он потер грудь. — Но есть кольцо. Оно принадлежал Атрилу, другу короля Брэннона и Маэвы. Оно предоставило Атрилу иммунитет от Валга. Был потеряна история его создания — единственного в своем роде. Аэлина нашла его. И Маэва очень хотела его назад. Легенда говорит, что Мэла сама сделала его для Атрила, но… Мэла любила Брэннона, а не Атрила.

Шаол поднялся с дивана, и Ирэн наблюдала за ним.

— Был гобелен. В старой комнате Аэлины. Гобелен, на котором были изображён олень, и который прятал вход в гробницы. Это был первый намек на путь Аэлины, который ей предстоит пройти.

— И? — выдохнула она.

— И сова была среди прочих лесных животных. Это была животная форма Атрила. Не Брэннона. Все это было закодировано — гобелен, гробница. Символы символов. Но сова… Мы никогда не думали об этом. Никогда.

— О чём?

Шаол остановился посреди комнаты.

— О том, что сова может быть не просто звериной формой Атрила, а его символ из-за преданности кому-то еще.

И, несмотря на теплый день, кровь Ирэн похолодела, когда она сказала:

— Сильба.

Шаоль медленно кивнул.

— Богиня исцеления.

Ирэн прошептала:

— Мэла не сделала это кольцо.

— Нет. Она этого не сделала.

Сильба сделала.

— Нам нужно отправиться к Хафизе, — тихо сказала Ирэн. — Даже если она не позволит нам брать книги, мы должны попросить ее взглянуть на них — самим убедится, что могло сохраниться за всё это время. То, что эти лекари-фэ, возможно, узнали об этой войне.

Он жестом пригласил ее встать.

— Мы пойдем сейчас.

Но дверцы в комнату открылись, и Хасар зашла внутрь, ее золотисто-зелёное платье развивалось от быстрого шага.

— Что же, — сказала она, ухмыляясь, замечая отсутствии одежды, растрепанные волосы. — По крайней мере, вам комфортно.

У Ирэн было ощущение, что мир вот-вот улетит из-под её ног, когда принцесса улыбнулась Шаолу.

— У нас есть новости. Из твоих земель.

— Что?

Хасар посмотрела на свои ногти.

— О, просто то, что флот королевы Маэвы сумел найти Аэлину Галантию. Была битва.

Глава 59

Шаол размышлял над тем, не задушить ли ухмыляющуюся принцессу. Но ему удалось держать руки по бокам, поднять подбородок, несмотря на то, что он был только в одних брюках, и сказал:

— Что случилось?

Морской бой. Аэлина против Маэвы. Что, если он опоздал?..

Хасар подняла глаза от ногтей:

— Видимо, это было потрясающее зрелище. Флот Фэ против человеческих сил…

— Хасар, пожалуйста, — пробормотала Ирэн.

Принцесса вздохнула и закатила глаза:

— Хорошо. Маэва была повержена.

Шаол опустился на диван.

Аэлина — слава богам, что Аэлина смогла найти способ…

— Хотя были некоторые интересные детали.

Тогда принцесса рассказала факты. Цифры.

Треть флота Маэвы, которая была под знаменем Уайтхорнов, развернулась и присоединилась к флоту Террасена. Дорин сражался на линии фронта с Рованом. Затем из ниоткуда появились драконы — чтобы сражаться за Аэлину.

Манона Черноклювая. Шаол был готов поспорить, что из-за Аэлины или Дорина, эта ведьма сделала им одлжение, и, возможно, изменила ход войны.

— Магия, говорят, была впечатляющей, — продолжила Хасар. — Лёд, ветер и вода. — Дорин и Рован. — Даже оборотень. — Лисандра. — Но не было тьмы. И не видели Маэву. Никакого пламени.

Шаол поднял голову.

— Хотя некоторые сообщения утверждают, что они заметили пламя и тень на берегу — далеко. Мерцание. А потом ничего. Никто не заметил Аэлину или Тёмную Королеву в флоте.

Это было похоже на Аэлину — предложить битву между ней и Маэвой на береге. Чтобы свести к минимуму количество жертв, чтобы она могла полностью раскрыть свою силу.

— Как я уже сказала, — продолжила Хасар, разглаживая юбки своего платья, — они победили. Позже Аэлина была замечена, когда возвращалась к своему флоту. Похоже, что они направились на север.

Он пробормотал благодарственную молитву Мэле. И молитву благодарности тому богу, который наблюдал за Дорином.

— Крупные потери?

— Для их воинов — да, но никто не погиб из интересных игроков, — сказала Хасар, и Шаол ненавидел её. — Но Маэва… она ушла тихо. — она нахмурилась, посмотрев в сторону океана. — Может быть, она приплывет сюда, чтобы зализать раны.

Шаол молился, чтобы этого не произошло. Тем не менее, если флот Маэвы всё еще находился в Узком море, когда они проходили через него…

— Но остальные плывут на север сейчас?

«Где я могу найти своего короля, своего брата?».

— Я бы предположила, что в Террасен, теперь, когда у Аэлины есть армия. О, и еще кое-что.

Хасар улыбнулась ему. Ожидая вопроса — просьбы.

— Армия?

Хасар пожала плечами, направляясь прочь из комнаты:

— Оказывается, Аэлина призвала к выполнению долгов. Молчаливых убийц Красной пустыни.

Глаза Шаола сверкали.

— И Вендалин.

Его руки начали дрожать.

— Сколько кораблей? — выдохнул он.

— Все, — сказала Хасар, положив руку на дверь. — Весь флот Вендалина пришёл, под командованием самого наследного принца Галана.

Аэлина… Кровь Шаола вскипела, и он посмотрел на Ирэн. Глаза у неё были расшИрэны, яркие.

Сверкающие надеждой — горящей, драгоценной надеждой.

— Оказывается, — размышляла Хасар, — есть немало людей, которые ценят её. И кто верит в то, что она предлагает.

— Что? — прошептала Ирэн.

Хасар пожала плечами:

— Я предполагаю, то, что она предлагала мне, когда написала мне сообщение несколько недель назад, прося о помощи. От одной принцессы другой.

Шаол выдохнул:

— Что Аэлина пообещала тебе?

Хасар улыбнулась:

— Лучший мир.

Глава 60

Шаол рядом с Ирэн ощетинился, пока они спешили по узким улочкам Антики, забитой людьми, которые шли домой в преддверии ночи. Не с яростью, поняла она, но напряженно.

Аэлина собирала армию, и если они не присоединяться к ним, не приведут силы из каганата… Ирэн увидела надежду в его глазах. Решительность.

Шанс на победу в этой войне. Но только если они смогут убедить королевскую семью.

Один последний нажим, объявил он ей, как они вошли в прекрасный интерьер Торре и поспешили вверх по ступенькам. Он не волновался о чести, если нужно, он должен будет ползать перед каганом на коленях. Он сделает последнюю попытку убедить его.

Но сначала — Хафиза. И книги, которые могут содержать намного более ценное оружие, чем мечи или стрелы — знания.

Он не хромал, пока они прорывались сквозь бесконечные интерьеры Торре. Даже когда от них зависело так много, Шаол все еще пробормотал ей на ухо:

— Неудивительно, что твои ноги так прекрасны, — Ирэн толкнула его, ее лицо залилось краской.

— Хам.

В это время большинство целителей уже направлялись вниз на ужин. Некоторые бросали взгляды на Шаола, когда проходили мимо него на лестнице, а те, что были помоложе, хихикали.

Он дарил им теплые, снисходительные улыбки, которые отправляли их подальше.

Ей. Он принадлежал ей, Ирэн хотела закричать на них. Этот прекрасный, смелый, самоотверженный человек принадлежал ей. И она шла домой с ним.

Это были мысли, которые немного расслабляли ее. Чувство, что теперь эта бесконечная прогулка по Торре может стать последней. Что она больше не сможет почувствовать запах лаванды и свежеиспеченного хлеба еще долгое время. Не услышать эти хихиканья.

Рука Шаола коснулась ее, будто говоря, что он понимает. Ирэн только сильно сжала его пальцы. Да, она оставит частичку себя здесь. Но что она возьмет с собой после ухода… Ирэн улыбалась, когда они в конце концов достигли вершины Торре.

Шаол пыхтел, оперевшись рукой о стену. Дверь кабинета Хафизы была настежь открыта, пропуская последние лучи заката.

— Кто бы не построил эту штуку, он был садистом.

Ирэн усмехнулась, постучала в дверь кабинета Хафизы и толкнула ее.

— Должно быть это Камала. И ходять слухи… — Ирэн остановилась, обнаружив, что кабинет высшей целительницы пуст.

Она обошла помещение по кругу, и шагнула в мастерскую — дверь была приоткрыта.

— Хафиза?

Ответа не было, но она все равно толкнула дверь.

Пусто. Книжный шкаф, к счастью, все еще закрыт.

Вероятно она на обходе или на ужине, если уж на то пошло. Ей подумалось, что они видели всех, кто спускался вниз после звонка колокола, и Хафизы среди них не было.

— Подожди здесь, — сказала Ирэн, и ограничившись этим, спустилась по ступенькам в следующее помещение, уровнем выше комнаты самой Ирэн.

— Эретия, — сказала она, ступая в маленькую комнатку.

В ответ целительница проворчала.

— Видела, как она только что проходила тут?

Сверху послышался кашель Шаола.

Ирэн фыркнула, но спросила:

— Ты знаешь где Хафиза?

— В мастерской, — женщина даже не потрудилась повернуться. — Она была там весь день.

— Ты… уверена?

— Да. Видела, как она вошла, закрыла дверь и не выходила.

— Только что дверь была открыта.

— Видать, проскользнула мимо меня.

Не сказав ни слова? Это не в духе Хафизы.

Ирэн почесала голову, осматривая пространство позади нее. Здесь несколько дверей. Не потрудившись попрощаться с Эретией, она постучала в них. Одна была пуста; другая целительница сказала тоже самое: Хафиза в своей мастерской.

Шаол ждал сверху на ступеньках, когда Ирэн поднялась обратно.

— Не нашла?

Ирэн постучала ногой по полу. Возможно, она была параноиком, но…

— Давай проверим в столовой, — были все ее слова.

Она увидела блеск в глазах Шаола. Беспокойство, и предупреждение.

Они спустились еще на два этажа, пока Ирэн не остановилась на своём этаже.

Ее дверь была закрыта… но из-под неё что-то торчало. Как будто кто-то затолкал ее туда ногой.

— Что это?

Шаол достал свой меч так быстро, что она даже не видела, как это произошло, каждое движение его тела, его меча, было танцем. Она наклонилась и достала эту вещь. Послышался звук скрежета металла.

И там был, висящий на цепи… железный ключ Хафизы.

Шаол осматривал дверь, лестницу, пока Ирэн надевала через голову ключ трясущимися пальцами.

— Она бы не оставила его тут просто так, — сказал он.

И если она решила спрятать ключ тут…

— Она знала, что что-то шло за ней.

— Здесь нет признаков вторжения или атаки откуда-то сверху, — возразил он.

— Должно быть она была напугана, но… Хафиза ничего не делает просто так.

Шаол положил руку на ее маленькую спину, толкая ее в направлении лестницы.

— Нам нужно уведомить гвардию, чтобы начать поиски.

Ей стало плохо. Она почувствовала, что ее сейчас стошнит прямо на ступени.

Если из-за нее с Хафизей что-то случилось…

Паника никому не помогала. Никогда.

Она через силу сделала вдох. Еще один.

— Мы должны поторопиться. Твоя спина…

— Я могу двигаться. Все нормально.

Ирэн оценила его стойку, его баланс.

— Тогда скорей.

Круг за кругом, они почти летели вниз по ступенькам Торре. Спрашивая всех, кого встречали, видели ли они Хафизу.

В ее мастерской, отвечали все как один.

Она просто исчезла в никуда. В тень.

Шаол видел достаточно, вынес достаточно, чтобы прислушиваться к своему чутью.

И его чутье говорило ему, что что-то случилось или разворачивалось.

Лицо Ирэн стало мертвенно бледным от ужаса, железный ключ ударялся о ее грудь с каждым их шагом. Они достигли низа Торре, и Ирэн, уняв тревогу в словах, спокойно объяснила страже, что пропала высшая целительница.

Но группа поисков собиралась слишком долго. Что угодно могло случиться за эти минуты. Секунды.

В забитом коридоре на основном уровне Торре, Ирэн спросила еще несколько целителей о местонахождении Хафизы. Нет, в столовой ее не было. Нет, в саду ее тоже не было. Они только что там были и ее не видели.

Здание было огромно.

— Мы обыщем больше, если разделимся, — Ирэн, тяжело дыша, сканировала коридор.

— Нет. Быть может, они именно этого и ждут. Мы останемся вместе.

Ирэн обхватила лицо руками.

— Общая паника может сделать его быстрее. Опрометчивей. Мы должны ускориться, — она опустила руки, — откуда начнем? Она может быть в городе, она может…

— Сколько выходов есть у торры есть на улицу?

— Только главные ворота, и малые — для доставок. Оба охраняются стражами.

Они опросили стражей почти за мгновение. Ничего. Стражи были хорошо обучены и запоминали всех, кто входил тут и выходил. Хафизу не видели. И никакие телеги не въезжали и не выезжали с самого утра. До того, как Эретия видела ее в последний раз.

— Она должна быть где-то в здании, — сказал Шаол, осмотрев нависшую над ним башню, помещение целителей. — Если только, ты думаешь, здесь нет других входов или выходов. Возможно, о них забыли.

Ирэн бесшумно двигалась, глаза ее горели, как пламя в сумерках.

— Библиотека, — выдохнула она и припустила бегом.

Быстрой, она была быстрой, и все это время он старался не отставать. Бежал. Святые боги, он бежал и…

— Здесь ходили слухи о туннелях в библиотеке, — Ирэн пыхтела, ведя его в знакомый коридор. — Глубоко внизу. Они выходят наружу. Куда — мы не знаем. Слухи говорят, что они были запечатаны, но…

Его сердце пропустило удар.

— Это объясняет, как они смогли пробраться незамеченными.

И если эту старую женщину забрали туда…

— Как они вообще смогли ее забрать? Так, что никто не заметил?

Он не хотел слышать ответ. Валги могли вызывать тени по желанию. И скрываться в них. И эти тени мгновенно становились смертельными.

Ирэн скользнула к стойке возле главного библиотечного стола, Ноуша вскинула голову. Мрамор был настолько гладким, что Ирэн пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть.

— Ты видела Хафизу? — выпалила она.

Ноуша посмотрела на них. Заметила меч, который он все еще держал в руке.

— Что случилось?

— Где туннели? — потребовала Ирэн. — Те что запечатаны, где они?

Позади нее, цвета грозового неба кот Бааст выскочил из-за своего укрытия у очага и помчался в библиотеку.

Ноуша глянула в сторону древнего колокола размером с дыню. Рядом лежал молоточек.

Ирэн шлепнула рукой по молоточку.

— Не надо. Это предупредит их о том… о том, что мы знаем.

Смуглая кожа женщины приняла болезненный вид.

— Опуститесь на нижний уровень. Идите прямо к стене. Поверните налево. Приблизитесь к дальней стене — до самого конца. Там, где грубый и неполированный камень. Там. Вы увидите их там.

Грудь Ирэн тяжело вздымалась, но она кивнула, повторяя про себя указания. Шаол запомнил их, разложил у себя в голове.

Ноуша поднялась на ноги.

— Должна ли я вызвать стражей?

— Да, — сказал Шаол, — но тихо. Пошлите их за нами. Так быстро, как сможете.

Руки Ноуши тряслись, когда она сложила их на талии.

— Те туннели оставались нетронутыми очень долгое время. Будьте осторожны. Особенно учитывая то, что мы не знаем, что находится внизу.

Шаол думал о пользе этих загадочный предупреждений, но переплел свои пальцы с пальцами Ирэн, когда они спустились во тьму.

Глава 61

Ирэн считала каждый шаг. Не то, чтобы это помогало, но ее мозг просто фокусировался на цифрах в бесконечном счете.

Один, два, три… сорок.

Три сотни.

Четыреста двадцать четыре.

Семьсот двадцать один.

Они шли ниже и ниже, просматривая каждую тень и проход, каждую нишу и комнату для чтения, каждый угол. Ничего.

Только служители тихо работали, многие готовились к ночи. Не было кошек Бааст, ни одной.

Восемьсот тридцать.

Одна тысяча три.

Они уперлись в дно библиотеки, свет стал тусклым. Сонным. Тени встревожились. Ирэн видела лица в каждой из них.

Шаол нырнул вперед, меч блестнул ртутью, как если бы они следовали предостережениями Ноуши.

Температура упала. Свет стал меньше и дальше от них.

Кожаные переплеты сменились разрушающимися свитками. Свитки сменили резные дощечки. Деревянные полки уступили место каменным нишам. Мраморный пол стал необтесанным. Как и стены.

— Здесь, — выдохнул Шаол и рывком остановил ее, его меч поднялся.

Коридор перед ними был освещен единственной свечой. Осталась гореть на земле.

А внизу — четыре двери.

Три запечатаны тяжелым камнем, но четвертая… открыта. Камень отодвинут в сторону. Перед ней другая одинокая свеча освещала тьму вдали.

Тунель. Глубже, чем Вомб, глубже, чем любой другой уровень Торре.

Шаол указал на неровную грязь впереди.

— Пути. Два, бок о бок.

Хорошо видно, что грунт был неровный.

Он повернулся к ней.

— Оставайся здесь, я…

— Нет. — он взвешивал ее слова, ее позицию, когда она добавила. — Вместе. Мы сделаем это вместе.

Шаолу понадобилось мгновение, чтобы обдумать, затем он кивнул. Он осторожно вел ее, показывая где наступать, чтобы не создавать лишнего шума на рыхлых кусках камня.

Свеча поманила в открытый дверной проем. Маяк. Приглашение.

Свет танцевал на его клинке, когда он выставил его перед собой перед входом в туннель.

Ничего кроме упавших кусков камня и бесконечного темного прохода, приглашающий их.

Ирэн вдохнула через нос, выдохнула через рот. Хафиза. Хафиза была здесь. Ей делали больно или еще хуже, и…

Шаол обхватил своей рукой ее руку и повел ее во тьму.

Они осторожно двигались в тишине бессчетные минуты. Пока за ними не исчез свет одинокой свечи, а другой не появился. Слабо, где-то вдалеке. Как будто в дальнем углу.

Как будто кто-то ждал.

* * *

Шаол знал, что это была ловушка.

Знал, что высшая целительница была не целью, а приманкой. Но если они прибыли слишком поздно…

Он не хотел думать о том, что могло случиться.

Они медленно приближались ко второй свече, свет был таким же четким, как звон колокола перед ужином.

Но тем не менее он двигался вперед, Ирэн держалась возле него.

Одинокая свеча полыхнула ярче.

Не свеча. Золотой свет из прохода впереди. Освещая золотом каменную стену позади.

Ирэн делала попытки ускориться, но он продолжал идти медленно. Тихо, как смерть.

Хотя у него не было сомнений, что тот, кто их ждал уже знал, что они пришли.

Они достигли поворота в туннель, и он изучил свет на дальней стене, пытаясь найти какие-нибудь тени или разломы. Только свет.

Он всматривался в углы вокруг. Ирэн тоже.

Ее дыхание сбилось. Он уже насмотрелся много всякого за прошедший год, но это…

Это была комната, огромная, как весь тронный зал во дворце Рафтхола, может, больше. Потолок, возвышающийся над резными колоннами, уходил в мрак, лестница, вела из туннеля на главный этаж. Он знал, почему свет, отражающийся от стен, был золотым.

Освещаемые факелами, что были повсюду.

Золото.

Богатство древней империи наполнило комнату. Сундуки, и статуи, и всякие побрякушки из чистого золота.

Части доспехов. Мечи.

И среди них были все саркофаги. Построенные не из золота, но из непроницаемого камня.

Гробница и трупы. И в самом конце, возвышающийся на помосте…

Ирэн тихонько пискнула, когда увидела высшую целительницу, связанную и с кляпом во рту, которую посадили на золотой трон. Но позади целительницы стояла женщина, нож покоился рядом с ее круглым животом. Кровь Шаола заледенела.

Дува. Еще юная дочь кагана.

Она улыбнулась им, когда они приблизились, и эта улыбка не была человеческой.

Она принадлежала Валгу.

Глава 62

— Что ж, — сказало нечто в теле принцессы, — это, безусловно, мучило тебя достаточно долго.

Слова эхом отражались в массивной комнате, отскакивая от камня и золота.

Шаол отмечал каждую тень, каждый предмет, который они прошли. Всё возможное оружие. Все возможные пути отступления.

Хафиза не двигалась, когда они приблизились, идя по широкой аллее между бесконечным, сверкающим золотом и саркофагами. Некрополь.

Возможно, один огромный, подземный город, простирающейся от сюда до пустыни.

Когда они посещали Аскар, Дува осталась. Утверждая, что ее беременность…

Шипение Ирэн подсказало ему, что она тоже поняла это.

Дува была беременна — и Валг удерживал ее.

Шаол оценил их шансы. Принцесса — Валг, вооруженная ножом и любой темной магией, Высшая Целительница привязана к трону…

И Ирэн.

— Я вижу, что ты все просчитываешь, лорд Вестфол, поэтому я пощажу тебя и предложу тебе варианты, — Дува нежно, лениво провела ножом несколько линий по ее полному животу, едва задев ткань своего платья, — Смотри, тебе придется выбирать. Я, Высшая Целительница или Ирэн Таурэс, — принцесса улыбнулась и снова прошептала, — Ирэн.

И этот голос…

Ирэн затряслась рядом с ним. Голос той ночи.

Но Ирэн подняла подбородок, когда они остановились у подножья этих крутых ступеней, и сказала принцессе, решительно, как королева:

— Что ты хочешь?

Дува наклонила голову, ее глаза были полностью черными. Цвет эбенового дерева Валга.

— Разве ты не хочешь узнать как?

— Я уверен, ты расскажешь нам в любом случае, — сказал Шаол.

Глаза Дувы сузились от раздражения, но она рассмеялась.

— Эти туннели проходят прямо между дворцом и Торре. Эти бессмертные отродья Фэ хоронили здесь своих королей. Предатели благородной линии Моры, — она подняла руку, чтобы обвести комнату. — Я уверена, что каган будет вне себя от радости, когда узнает, сколько золота лежит под его ногами. Еще одна рука, чтобы играть, когда наступит время.

Ирэн уставилась на Хафизу, которая смотрела на них совершенно спокойно.

Женщина готова к своему концу. Которая сейчас хотела быть уверена только в том, что Ирэн не думает, что она испугалась.

— Я ждала, пока ты поймешь, что это была я, — сказала Дува. — Когда я уничтожила все эти драгоценные книги и свитки, я думала, что ты, конечно же, поймешь, что я была единственной, кто не пошел на вечеринку. Но потом я поняла — как ты мог меня заподозрить? — она положила свою руку на живот. — Именно поэтому он выбрал ее для начала. Милая, нежная Дува. Слишком добрая, чтобы быть соперником за трон, — змеиная улыбка. — Ты знаешь, что Хасар пыталась взять кольцо первая? Она следила за ним на свадьбе, отправленная находка Перрингтона, и она хотела его. Но Дува схватила его прежде, чем она успела, — она подняла свой палец, показывая широкое серебряное кольцо. Не мерцание камня Вэрда.

— Оно под ним, — прошептала она, — Умный маленький трюк, чтоб спрятать его. И как только она произнесла обет этому милому, любящему человеческому принцу, оно оказалось на ее руке, — Дува ухмыльнулась. — И никто даже не заметил, — вспышка ее белых зубов, — Кроме маленькой сестры с острыми глазами, — она щелкнула языком, — Тумелун подозревала, что что-то не так. Поймала меня в забытых местах. Так что я тоже ее поймала, — Дува усмехнулась, — или, полагаю, нет. Тогда я столкнула ее прямо с этого балкона.

Ирэн вздохнула.

— Такая дикая, импульсивная принцесса, — протянула Дува, — Расположена к таким настроениям. Я не могла ей позволить пойти к ее обожаемым родителям и ныть обо мне, не так ли?

— Ты сука, — отрезала Ирэн.

— Это то, как она назвала меня, — ответила Дува. — Сказала, что я не права. — она погладила ладонью живот, а затем постучала пальцем по своей голове. — Вы бы слышали как она кричала. Дува — как кричала Дува, когда я толкнула это отродье с балкона. Но я заткнула ее достаточно быстро, да? — она снова поднесла тот нож к своему животу и поцарапала шелковую ткань.

— Почему ты здесь? — вздохнула Ирэн. — Чего ты хочешь?

— Тебя.

Сердце Шаола запнулось на этом слове.

Дува выпрямилась.

— Темный Король услышал шепот. Шепчущий, что целитель, благословленный даром Сильбы, вошел в Торре. И это сделало его очень, очень осторожным.

— Потому что я могу стереть всех вас, как паразитов?

Шаол выстрелил в Ирэн предупреждающим взглядом.

Но Дува отодвинула кинжал от ее чрева и изучила лезвие.

— Как вы думаете, почему Маэва оградила своих целителей, не позволяя им покидать свои патрулируемые границы? Она знала, что мы вернемся. Она хотела быть готовой — защитить себя. Эти целители Доранеллы, ее ценные фавориты. Ее секретная армия, — напевала Дува, указывая кинжалом на некрополь. — Как умны эти Фэ, которые вырвались из ее лап после последней войны. Они бежали весь путь сюда — целители, которые знали, что их королева будет держать их рядом с собой, как животных. И поэтому они породили магию на земле, в ее людях. Поощряя возвышение правильных сил, чтобы эта земля всегда была сильной, защищенной. И затем они исчезли, взяв свои сокровища и истории под землю. Обеспечив, чтобы они были забыты внизу, в то время, как их маленький сад был посажен сверху.

— Зачем? — было всем, что мог сказать Шаол.

— Чтобы не дать Маэве рассчитывать на важное боевое преимущество, когда Эраван должен вернуться, — Дува щелкнула языком. — Такие благородные, эти предатели Фэ. И, таким образом, Торре вырос, и Его Темное Величество действительно снова поднялся, а затем пал, и впал в сон. И даже он забыл, что может сделать кто-нибудь с правильными дарами. Но потом он проснулся еще раз. И он вспомнил целителей. Поэтому он позаботился о том, чтобы очистить северные земли от одаренных, — улыбка в сторону Ирэн, ненавистная и холодная. — Но, кажется, маленький целитель ускользнул из мясорубки. И добрался до этого города с империей, чтобы охранять ее.

Дыхание Ирэн было рваным. Он видел в ней вину и страх. Что, придя сюда, она принесла им это. Тумелун, Дуве, Торре, каганату.

Но то, что Ирэн не осознавала, Шаол видел вместо нее. Видел это с весом континента, мира на нем. Видел то, что напугала Эравана настолько, чтобы он отправил одного из своих агентов.

Потому что Ирэн, созрела со своими силами, запугавшая горделивого демона Валга… Надежда.

Это была надежда, стоящая рядом с ним, спрятанная и защищенная эти годы в этом городе, и в последующие годы до этого, благословленная на земле самими богами, скрытая от сил, готовых уничтожить ее.

Зерно надежды.

Самое опасное оружие из всех против Эравана, против древней тьмы Валгов.

Он был послан сюда, чтобы найти это для своей родины, своего народа. Он был послан сюда, чтобы защитить это. Более ценно, чем солдаты, чем любое оружие. Их единственный шанс на спасение.

Надежда.

— Почему бы тогда не убить меня, — потребовала Ирэн, — почему бы просто не убить меня?

Шаол не осмелился спросить или подумать над вопросом.

Дува снова направила кинжал на свой живот.

— Потому что ты намного полезнее для Эравана живая, Ирэн Тауэрс.

Ирэн затряслась. Ее кости задрожали.

— Я никто, — выдохнула Ирэн.

Это лезвие — это лезвие находилось прямо над маткой. И Хафиза оставалась спокойной и внимательной рядом с Дувой.

— Ты? — напевала принцесса, — Два года — это неестественно быстрые темпы для того, чтобы подняться так высоко в Торре. Не правда ли, Целительница?

Ирэн думала, что ее вырвет, когда демон внутри Дувы посмотрел на Хафизу.

Хафиза неустрашимо смотрела на нее.

Дува тихо рассмеялась.

— Она знала. Она сказала мне именно это, когда я вывела ее из комнаты ранее. Что я иду за тобой. Наследница Сильбы.

Рука Ирэн скользнула к медальону. К записке внутри.

«Миру нужно больше целителей».

А если сама Сильба приехала той ночью в Инниш, отправила ее сюда, с сообщением, которое она должна была понять позже?

Миру нужно больше целителей — чтобы сражаться с Эраваном.

— Вот почему меня послал Эраван, — протяжно сказала Дува. — Чтобы быть его шпионом. Чтобы увидеть, если целитель с этими талантами — дарами — на самом деле выйдет из Торре. И удержать тебя от того, чтобы ты узнала слишком много, — она пожала плечами. — Конечно, убийство этого отродья — принцессы и другого целителя было… ошибками, но, я уверена, что Его Темное Величество простит меня за это, когда я вернусь назад вместе с тобой.

Рев заполнил ее голову, такой громкий, что Ирэн едва слышала сама себя, когда огрызнулась: — Если ты хочешь привести меня к нему, то зачем было убивать целительницу, которую ты приняла за меня? И почему бы не убить каждого целителя в этом городе и не избавить себя от проблем?

Дува фыркнула, размахивая своим кинжалом.

— Потому что это вызовет слишком много вопросов. Почему Эраван нацелился на твой вид? Возможно начали размышлять некоторые ключевые игроки. Поэтому Торре нужно было оставить в покое — в неведении. Живущими здесь, вдали от севера, никогда не покидающими эти берега. Пока не пришло время моему господину справиться с этой империей, — улыбка, из-за который кровь Ирэн заледенела. — Что касается той целительницы… То, что она была похожа на тебя, не имело никакого значения. Она оказалась не в том месте, не в то время. Ну, в подходящее время для меня, так как я была ужасно голодна, и не могла прокормить себя так, чтобы остаться незамеченной. Но также нагнать на тебя немного страху, чтобы ты осознала опасность и перестала работать над этим адарланским придурком, перестала так далеко заходить в эти древние дела. Но ты не послушала, так ведь?

Ирэн сжала кулаки по бокам.

Дува продолжила:

— Очень плохо, Ирэн Тауэрс. Очень плохо. Ибо с каждым днем, что ты работала над ним, исцеляла его, становилось ясно, что ты действительно та самая. Та, кого жаждет мой Темный Король. И после того, как собственные дворцовые шпионы Дувы сказали ей, что ты полностью исцелила его, как только он снова пошел, ты без сомнений доказала, что ты была той, которую я должна была найти… — она ухмыльнулась Хафизе, и Ирэн захотела стереть это выражение с ее лица, — Я знала, что напасть открыто будет сложно. Но заманить тебя сюда… Было слишком легко. Я даже немного разочарована. Итак, — заявила она, переворачивая нож в своей руке, — ты пойдешь со мной, Ирэн Тауэрс. В Морат.

Шаол встал впереди Ирэн.

— Ты кое-что забыла.

Дува подняла ухоженную бровь.

— О?

— Ты еще не выиграла.

Беги, хотела сказать ему Ирэн. Беги.

Темная сила начала закручиваться вокруг пальцев Дувы, вокруг рукоятки ее кинжала.

— Что забавно, лорд Вестфол, — сказала Дува, взирая на них с вершины помоста, — так это то, что ты думаешь, что сможешь купить себе время, пока не прибудут охранники. Но к тому моменту, ты будешь мертв, и никто не осмелится оспорить мои слова, когда я скажу им, что ты пытался убить нас здесь. Чтобы забрать это золото обратно в свое бедное маленькое королевство после того, как ты потратил все собственное, заказав то оружие у визиря моего отца. Потому что ты мог бы купить на него тысячу армий.

— Ты все еще должна побороться с нами, — прошипела Ирэн.

— Полагаю, что да, — Дувы вытащила что-то из своего кармана. Еще одно кольцо, сделанное из настолько темного камня, что он поглощал свет. Без сомнения, отправлено прямо из Мората. — Но как только ты наденешь это… ты сделаешь все, что я скажу.

— И почему же я должна когда-либо…

Дува приложила нож к горлу Хафизы.

— Вот почему.

Ирэн посмотрела на Шаола, но он оценивал комнату, лестницы и выходы.

Темная сила вилась вокруг пальцев Дувы.

— Итак, — сказала Дува, сделав шаг вниз с помоста. — Давайте начнем.

Она сделала второй шаг перед тем, как это произошло.

Шаол не двигался. Но Хафиза да.

Она швырнула свое тело, стул и все, весь вес этого золотого трона вниз по лестнице.

Прямо на Дуву.

Ирэн закричала, побежав к ним, Шаол пришел в движение.

Хафиза и ребенок, ребенок и Хафиза…

Женщина и принцесса рухнули вниз по крутой лестнице, дерево затрещало. Дерево, а не металл. Трон был покрашен, и он разбился, когда они покатились, Дува визжала, но Хафиза молчала, даже когда кляп выпал из ее рта…

Они ударились о каменный пол таким треском, что Ирэн почувствовала его у себя в сердце.

Шаол мгновенно оказался там, не подходя к Дуве, растянувшейся на земле, но подойдя к Хафизе, поникшей и неподвижной. Он оттащил ее назад, осколки и веревки цеплялись за нее, ее рот разинут…

Глаза четко открыты…

Ирэн всхлипнула, схватила Хафизу за другую руку и помогла ему отнести ее в сторону, к возвышающейся статуе солдата Фэ.

В этот момент Дува поднялась на локтях, волосы свободны висели у ее лица, она взревела:

— Вы гниющая куча дерьма…

Шаол принял вертикальное положение, перед ним его меч, в то время как Ирэн взывала к своей магии, чтобы исцелить старое, хрупкое тело.

Старой женщине удалось поднять свою руку на достаточно долгое время для того, чтобы схватить Ирэн за запястье.

Иди, казалось, сказала она.

Дува вскочила на ноги, длинные осколки попали в ее шею, кровь стекала изо рта. Черная кровь.

Шаол сказал Ирэн все в одном взгляде, брошенном через плечо.

Беги.

И забери Хафизу с собой.

Ирэн открыла рот, чтобы сказать ему нет, но он уже снова отвернулся. К принцессе, которая приблизилась на один шаг.

Ее платье было разорвано, открыв крепкий, округлый живот под ним. Такое падение с ребенком…

Ребенок.

Ирэн схватила Хафизу за ее тонкие плечи и поволокла ее, небольшого веса, по полу.

Шаол не убьет ее. Дуву.

Ирэн рычала сквозь свои стиснутые зубы, пока тащила Хафизу назад и назад по этой золотой аллее, мимо статуй, смотрящих бесчувственно.

Он бы не смог сильно навредить Дуве, не с ребенком в ее утробе.

Грудь Ирэн сжалась под низким гулом силы, которая заполнила комнату.

Он не будет сопротивляться. Он купит Ирэн время.

Чтобы вытащить Хафизу и убежать.

— Это, вероятно, сильно тебе навредит, — промурлыкала Дува.

Ирэн повернулась назад, как только тени, нацеленные прямо на Шаола, вырвались из принцессы.

Он отскочил в сторону, взрыв разлетелся и ударился о статую, за которую он нырнул.

— Так театрально, — выразила неодобрение Дува, и Ирэн поспешила, таща Хафизу к отдаленным лестницам. Оставив его… оставив его позади.

Но движение привлекло ее внимание, и затем…

Статуя обрушилась на пути принцессы.

Дува взорвала ее своей силой. Золото осыпалось по комнате кусками, которые врезались в саркофаги и треск эхом раздавался по всей комнате.

— Как скучно ты это делаешь, — покачала головой Дува и швырнула комок тьмы туда, где находился Шаол. Ирэн споткнулась, когда комната содрогнулось, но удержалась в вертикальном положении.

Еще один удар.

И еще.

Дува зашипела, обходя саркофаг, где, как она догадалась, прятался Шаол. Она выстрелила в слепую.

Шаол появился с щитом в руках.

Не щит — древнее зеркало.

Сила отскочила от металла, разбив стекло, когда она отскочила к принцессе.

Сначала Ирэн увидела кровь. На них обоих.

Затем увидела ужас в его лице, когда Дува была отброшена назад, так сильно ударившись о каменный саркофаг, что ее кости треснули.

Дува ударилась о землю и не двигалась.

Ирэн ждала на протяжении одного вздоха. Второго.

Она опустила Хафизу на пол и побежала. Побежала прямо к Шаолу, туда, где он задыхался, разглядывая упавшее тело женщины.

— Что я наделал, — выдохнул он, отказываясь оторвать глаза от слишком неподвижной принцессы. Кровь скользила по его лицу из-за осколков зеркала, но ничего серьезного — ничего смертельного.

Дува, однако…

Ирэн протолкнулась мимо него, мимо его меча, к принцессе на земле. Если бы она была не в сознании, Ирэн могла бы выпустить демона Валга, могла бы попробовать исцелить ее тело…

Она перевернула Дуву.

И увидела принцессу, улыбающейся ей.

Это случилось так быстро. Слишком быстро.

Дува бросилась к ее лицу, ее горлу, черные полосы силы, вырвавшиеся из ее ладоней.

Затем Ирэн там не было. Она была на камнях, отброшена в сторону, когда Шаол бросился между ней и принцессой.

Ни щита, ни оружия.

Только его спина, абсолютно не защищенная, когда он оттолкнул Ирэн и взял на себя всю тяжесть атаки Валга.

Глава 63

Агония пронзила его позвоночник. Его ноги. Его руки. Кончики его пальцев.

Хуже, чем в стеклянном замке.

Хуже, чем во время сеансов исцеления.

Но все, что он мог видеть, все, что он видел, — это Ирэн и силу, пронзившую ее сердце.

Шаол ударился о землю, крик Ирэн прорвался сквозь боль.

Вставай, вставай, вставай.

— Жаль, что вся эта сложная работа ни к чему не привела, — прорычала Дува, указав пальцем на позвоночник. — Твоя бедная, бедная спина.

Эта темная сила снова врезалась в его позвоночник.

Что-то треснуло.

Снова. И снова.

Сначала исчезла чувствительность в ногах.

— Остановись, — всхлипнула Ирэн, стоя на коленях. — Остановись!

— Беги, — выдохнул он, плотно фиксируя ладони на каменном полу, чтобы оттолкнуться, чтобы подняться…

Дува только полезла в карман и вытащила черное кольцо.

— Ты знаешь, как это остановить.

— Нет, — прорычал он, и его спина заревела от боли, когда он пытался и пытался подняться на ноги…

Ирэн отползла на шаг. Еще. Ее глаза метались между ними.

Только не снова. Он не выдержит этого, не выдержит этого еще раз.

Но потом он увидел, что Ирэн схватила правой рукой.

К чему она ползла.

Его меч.

Дува засмеялась, переступая через его растянутые, неподвижные ноги, когда она направилась к Ирэн. Когда Ирэн поднялась и подняла меч между ними.

Лезвие дрожало, и плечи Ирэн дрожали, когда рыдания прорвались сквозь стиснутые зубы.

— Как вы думаете, что можно сделать, — напевала Дува, — против этого?

Из ладоней принцессы выскочил хлыст темной силы.

Нет.

Он простонал, закричал на свое тело, на тянущие раны, на агонию. Дува подняла руку…

И Ирэн бросила меч. Прямой бросок, непрофессиональный и дикий.

Но Дува отклонилась…

Ирэн побежала.

Быстро, как лань, она повернулась и побежала, убегая в лабиринты трупов и сокровищ.

Словно собака, Дува зарычала и последовала по запаху.

У нее не было плана. У нее ничего не было.

Не было выбора. Ничего.

Спина Шаола…

Прошло. Вся работа… разрушена.

Ирэн побежала по грудам золота, ища, ища…

Тени Дувы разрушали все вокруг нее, поднимая в воздух осколки золота. Золото разлеталось с каждым вздохом Ирэн.

Она вырвала короткий меч из сундука, переполненного сокровищами, когда бежала, лезвие прожужжало сквозь воздух.

Если бы она могла поймать ее в ловушку, запереть Дуву надолго…

Выброс силы разрушил каменный саркофаг перед ней. Куски камня раскололись.

Ирэн услышала удар, прежде чем почувствовала его.

Затем ее голова заныла от боли, и мир наклонился.

Она боролась за то, чтобы остаться в вертикальном положении с каждым биением сердца, с каждым мгновением, которым она владела.

Ирэн не позволяла ее ногам дрогнуть. Она продолжала двигаться, выигрывая немного времени. Завернув за статую, она…

Дува стояла перед ней.

Ирэн пронзила этим коротким мечом принцессу достаточно близко к кишкам…

Она отпустила руки, уронив оружие. Дува держала крепко, руки хватались за шею и талию Ирэн. Приковав ее.

— Этому телу не нравится так много бегать. — прошипела принцесса, отталкивая ее назад к коридору.

Ирэн отбивалась, но Дува держала крепко. Слишком сильная, — она была слишком сильной для кого-то ее размера.

— Я хочу, чтобы ты это увидела. Хочу, чтобы вы оба увидели это, — издевалась над ней Дува.

Шаол прополз половину пути. Полз, истекал кровью, его ноги не реагировали. Помочь ей.

Он затих, из его рта хлынула кровь, когда Дува шагнула на дорожку, таща с собой Ирэн.

— Заставить ли тебя смотреть, как я убиваю его или заставить его смотреть, как я надену это кольцо на тебя?

И даже когда рука сжала ее горло, Ирэн прорычала:

— Не трогай его.

Кровь на его стиснутых зубах, руки Шаола напряглись и согнулись, когда он попытался подняться.

— Очень жаль, что у меня нет двух колец, — размышляла Дува. — Я уверена, что твои друзья заплатят за тебя. — с ноткой сожаления. — Но я полагаю, что твоя смерть будет все равно печальной.

Дува ослабила ее руку на талии Ирэн, чтобы указать на него…

Ирэн пошевелилась.

Она ударила по ноге принцессы. Прямо по подъему.

И когда принцесса попятилась, Ирэн ударила ладонью по локтю женщины, освободив горло от ее руки.

Таким образом, Ирэн смогла вывернуть локоть и ударить прямо в лицо Дувы.

Дува упала, словно камень, и брызнула кровь.

Ирэн бросилась к кинжалу со стороны Шаола. Лезвие заскулило, когда она вытащила его из ножен и бросилась на ошеломленную принцессу, обойдя ее.

Направив это лезвие высоко, чтобы ударить в шею женщины, чтобы разорвать эту голову. Кусочек за кусочком.

— Не надо, — пробормотал Шаол, его рот был наполнен кровью.

Дува уничтожила его, уничтожила все.

Кровь сочилась из его рта, из его горла….

Ирэн плакала, кинжал был направлен в шею принцессы.

Он умирал. Дува разорвала что-то внутри него.

Лоб Дувы подёрнулся и его пронзила глубокая морщинка, когда она пошевелилась.

Сейчас.

Сейчас она должна была это сделать. Всадить это лезвие. Закончить.

Закончить это, и, возможно, она сможет спасти его. Прекратить это смертельное внутреннее кровотечение. Но его позвоночник, его позвоночник…

Жизнь. Она поклялась никогда не отнимать жизнь.

И эта женщина перед ней со второй жизнью в ее утробе…

Кинжал опустился. Она сделает это. Она сделает это, и…

— Ирэн, — вздохнул Шаол, и слово было так полно боли, таким тихим…

Было слишком поздно.

Ее магия могла это почувствовать, смерть. Она никогда не рассказывала ему об этом ужасном даре — целители знали, когда рядом была смерть. Сильба, леди нежных смертей.

Смерть, которую она дала бы Дуве и ее ребенку, не была бы такой смертью.

Смерть Шаола не была бы такой смертью.

Но она…

Принцесса выглядела такой молодой, даже когда она шевельнулась. И жизнь в ее утробе…

Жизнь перед ней…

Ирэн опустила нож на пол.

Его грохот эхом отдавался от золота, камня и костей.

Шаол закрыл глаза, она могла бы поклясться, с облечением.

Легкая рука коснулась ее плеча.

Она знала это прикосновение. Хафиза.

Она смотрела на Ирэн, когда та повернулась и всхлипнула…

Двое других стояли за Высшим Целителем, держа ее в вертикальном положении. Позволили Хафизе опуститься рядом с Дувой и дунуть на лицо принцессы, посылая ее в безмятежный сон.

Несрин. Ее волосы были растрепаны ветром, ее щеки порозовели и потрескались…

И Сартак, его собственные волосы были намного короче. Лицо принца было напряжено, глаза широко раскрыты, когда он увидел свою сестру без сознания, всю в крови. Несрин выдохнула:

— Мы опоздали…

Ирэн бросилась через камни к Шаолу. Ее колени поранились о камень, но она едва ощущала это, едва ощущала, как кровь скользит по ее виску, когда она опустила голову на колени и закрыла глаза, собрав свою силу.

Вспыхнул белый огонек, но везде были только красные и черные пятна.

Слишком много. Слишком много сломанных, разодранных и разрушенных вещей…

Его грудь едва поднималась. Он не открыл глаза.

— Проснись, — приказала она ему, ее голос надломился. Она погрузилась в свою силу, но ущерб… Это было похоже на попытку исправить дыры в тонущем корабле.

Слишком много. Слишком много и…

Крик и шаги вокруг них.

Его жизнь стала уменьшаться и превратилась в туман вокруг ее магии. Смерть кружила, словно орел, нацелившись на него.

— Борись с ней, — всхлипнула Ирэн, тряся его. — Ты упрямый ублюдок, сражайся с ней!

В чем смысл всего этого, если теперь ничто не имеет значения…

— Пожалуйста, — прошептала она.

Грудь Шаола поднялась, высоко поднявшись, чтобы опуститься в последний раз…

Она не могла этого вынести. Не потерпит этого…

Свет мерцал. Внутри этой травмы была масса красного и черного.

Зажегся огонек. Расцвел белым.

Потом еще один.

Другой.

Огни расцветали вдоль сломанных внутренностей. И где они сияли…

Плоть связывалась. Кости зарастали.

Свет за светом.

Его грудь продолжала подниматься и опускаться. Подниматься и опускаться.

Но боль, темнота и свет…

Голос женщины, знакомый и чужой. Голос, который был голосом Хафизы, и… кого-то другого. Того, кто не был человеком, никогда не был. Говоря через Хафизу, их голоса смешивались с чернотой.

— Ущерб слишком велик. Чтобы его вылечить, нужно заплатить цену.

Все эти огни, казалось, колебались в этом потустороннем голосе.

Ирэн пробиралась вдоль них, пробиралась сквозь них, как сквозь поле с белыми цветами, огни прыгали и покачивались в месте боли.

Не огни… а целители.

Она знала их огни, их сущности. Эретия — это была Эретия, ближайшая к ней.

Голос, который был и Хафизой, и Другим, снова сказал:

— Должна быть цена.

За то, что принцесса сделала с ним… Оттуда не было возврата.

— Я заплачу, — сказала Ирэн боли, темноте и свету.

— Дочь Фенхарру заплатит долг сына Адарлана?

— Да.

Она могла поклясться, что нежная, теплая рука коснулась ее лица.

И Ирэн знала, что она не принадлежит Хафизе или Другому. Не принадлежала ни одному целителю.

А тому, кто никогда не покидал ее, даже когда она превратилась в пепел на ветру.

Другой голос сказал:

— Ты предлагаешь это по своей собственной воле?

— Да. От всего сердца.

Во всяком случае, это был он с самого начала.

Те любящие, призрачные руки снова коснулись ее щеки и исчезли.

— Хорошо. Ты должна заплатить, Ирэн Тауэрс. И я надеюсь, ты увидишь, что это того стоит.

Ирэн попыталась ответить. Но свет вспыхнул, мягкий и успокаивающий.

Он ослепил ее, внутри и снаружи. Оставив ее, окружил голову Шаола, ее пальцы схватились за его рубашку. Чувствуя, как его сердце забилось в ладонях. Его дыхание на ее ухе.

На плечах были руки. Две пары. Они сжались в молчаливом приказе поднять голову. Ирэн подняла.

Хафиза стояла позади нее, Эретия рядом с ней. Каждая положила руку на плечо.

Впереди стояли еще два целителя. Каждый с руками на их плечах.

За ними еще два. И дальше.

Живая цепь силы.

Все целители Торре, молодые и старые, стояли в этой комнате из золота и костей.

Все связаны. Все связаны с Ирэн, с рукой, которой она все еще держала Шаола.

Несрин и Сартак стояли на расстоянии нескольких футов, первая прикрывала рот рукой. Потому что Шаол…

Целители Торре опустили руки, разорвав связь, когда ноги Шаола пошевелились. Затем его колени.

И затем его глаза распахнулись, и он посмотрел на Ирэн, ее слезы капали на его лицо, которое было все в крови. Он поднял руку и провел пальцем по её губам.

— Мертв?

— Живой, — выдохнула она и наклонилась. — Очень даже живой.

Шаол улыбнулся напротив ее губ, вздохнул глубоко и сказал:

— Хорошо.

Ирэн подняла голову, и он снова улыбнулся ей, кровь текла по его лицу.

И там, где однажды шрам остался на его щеке… осталась только чистая кожа.

Глава 64

Тело Шаола болело, но это была новая боль. Не было разорванных мышц.

И воздух в лёгких… всё внутри горело, но он пытался дышать.

Ирэн помогла ему сесть, и голова вновь закружилась.

Он моргнул, заметив Несрин и Сартака перед ними, когда целители начали отходить. Их лица были мрачными. Длинная коса принца теперь стала короче, и Несрин… она была одета в кожу для полётов, тёмные глаза сверкали ярче, чем он когда-либо видел, даже с таким хмурым выражением лица.

Шаол вздохнул:

— Что…

— Ты послал сообщение, чтобы мы возвращались, — сказала Несрин, её лицо было бледным. — Мы прилетели так быстро, как только могли. Нам сказали, что ты направился к Торре. Стражи шли прямо за нами, пока мы их не отогнали. Мы немного потерялись здесь, но потом… кошки показали дорогу.

Она опустила взгляд через плечо, — туда, где полдюжины Кошек Бааст сидели на ступенях туннеля, облизывая шерстку. Они заметили человеческое внимание, подняли голову и разбежались.

Сартак добавил, чуть улыбнувшись:

— Мы также подумали, что целители могут понадобиться, и попросили последовать за нами. Но появилось еще пара-тройка желающих.

И за разбежавшимися кошками показались женщины. Все они… Все пришли.

Позади Шаола и Ирэн, Эретия осматривала Хафизу. Живая, ясная, но… хрупкая. Эретия обрушилась на пожилую женщину, упрекая за героизм. Но, как и у неё, глаза женщины блестели от слёз. Хафиза вытерла слезу с её щеки.

— Она… — начал Сартак, кивнув подбородком на Дуву, растянувшуюся на полу.

— Без сознания, — прохрипела Хафиза. — Будет спать, пока я не разбужу её.

— Даже с кольцом Валга? — спросила Несрин, когда Сартак направился к сестре.

Несрин оставила его на середине пути, с недоверием глядя. Шаол заметил их раны и шрамы. И то, как принц двигался — с хромотой. Что-то случилось…

— Даже с кольцом, — сказала Хафиза.

Ирэн просто смотрела на принцессу, кинжал на полу рядом.

Сартак тоже это увидел. И тихо сказал целительнице:

— Спасибо, что пощадила её.

Ирэн просто прижалась лицом к груди Шаола. Он погладил её по волосам…

— У тебя кровь…

— Я в порядке, — пробормотала она в его рубашку.

Шаол отстранился и посмотрел в её лицо. Кровь на виске.

— Это не в порядке. — сказал он, кивнув в сторону Эретии. — Ей больно…

Эретия закатила глаза:

— Приятно видеть, что ничто из этого не вывело тебя из привычного расположения духа.

Шаол посмотрел на женщину.

Хафиза выглянула из-за плеча Эритии и криво усмехнулась Ирэн:

— Ты уверена, что этот назойливый человек стоял платы?

Прежде, чем Ирэн ответила, Шаол потребовал:

— Какой платы?

Между ними опустилась тишина, и Ирэн посмотрела на Хафизу, когда та сказала:

— Ущерб был слишком велик. Даже со всеми нами… Смерть уже держала тебя за руку.

Он повернулся к Ирэн, страх скрутился в его животе:

— Что ты сделала? — выдохнул он. Она не встретила его взгляд.

— Вероятно, она заключила глупую сделку, вот что, — отрезала Эретия. — Требуют заплатить цену, даже не говоря, какую именно. Чтобы сохранить жизнь. Мы все слышали.

Эретия была близка к тому, чтобы потерять свою жизнь, но Шаол сказал так спокойно, как только мог:

— Кому оплатить цену?

— Не плату, — поправила Хафиза, положив руку на плечо Эретии, чтобы успокоить её, — а восстановление баланса. Тому, кому он нужен не нарушенным. Кто говорил через меня, когда мы все соединились.

— Какова была стоимость? — прохрипел Шаол. Если бы она отказалась от чего-то, он найдёт способ отменит плату. Ему было всё равно, что он должен был отдать…

— Чтобы оставить твою жизнь в этом мире, нам пришлось привязать её к другой. К её. Две жизни, — пояснила Хафиза, — теперь в одной. Но даже с этим… — она указала на его ноги. — Демон разрушил слишком много. И для того, чтобы спасти большую часть, и была стоимость.

Ирэн спросила:

— Что ты имеешь ввиду?

Хафиза снова посмотрела между ними.

— Остаётся некоторое повреждение позвоночника, воздействующее на нижние части ног. Этого даже мы не смогли восстановить.

Шаол взглянул на высшую целительницу и свои ноги, которыми он мог легко шевелить. Он даже смог стоять на них.

Хафиза продолжала:

— С жизненной связью между вами, сила Ирэн… она будет действовать как костыль. Стабилизируя нагрузку, представляя возможность использовать ноги тогда, когда магия Ирэн полна. — Хафиза мрачно улыбнулась. — Но когда сила Ирэн тратится, когда она истощена или устала, травма вновь обретёт контроль, и способность ходить будет нарушена. Это потребует трость или даже, в трудные дни, инвалидное кресло. Но травма позвоночника останется.

Слова осели в нём. Он осознал их.

Ирэн молчала. И всё-таки он столкнулся с ней взглядом.

— Разве я не могу снова исцелить его? — она наклонилась к нему, как будто собиралась прямо сейчас.

Хафиза покачала головой:

— Это часть баланса — платы. Не испытывай доброту силы, которая помогла ему.

Шаол прикоснулся к руке девушки:

— Это не бремя, Ирэн, — тихо сказал он. — И никогда не было. Я остаюсь всё тем же человеком в этом инвалидном кресле, или с этой тростью, так же когда и стою на ногах.

Он вытер слёзы, которые скользнули по её щеке.

— Я хотела исцелить тебя, — выдохнула она.

— Ты сделала это, — сказал он, улыбаясь. — Ирэн, во всех отношениях… ты сделала это.

Шаол вытер и остальные слёзы, поцеловал её горячую щёку.

— В этой сделке еще есть одна деталь, — добавила Хафиза мягко. Они повернулись к ней. — Когда придёт время, будет смерть милосердной или жестокой… Она заберёт вас обоих.

Золотые глаза Ирэн всё еще сверкали серебром. Но в её лице не было страха, никакой скорби — нет.

— Вместе, — тихо сказал Шаол и переплёл их пальцы.

Её сила была бы его силой. И когда Ирэн погибнет, он вместе с ней. Но если он…

Страх вновь пошевелился в животе.

— Истинная цена всего этого, — сказала Хафиза, заметив волнение, — не бояться за свою жизнь, но за то, что с этим вы потеряете и вторую.

— Я предлагаю вам не идти на войну, — проворчала Эретия.

Но Ирэн покачала головой, распрямив плечи, и объявила:

— Мы пойдём на войну. — указывая на Дуву, она посмотрела на Сартака. — Это то, что сделает Эраван. Со всем вами. Если мы не будем бороться.

— Я знаю, — тихо сказал Сартак. Принц повернулся к Несрин, и когда она подняла глаза…

Шаол увидел это. Мерцание между ними, новую, трепетную связь. Как и раны, которые они получили.

— Я знаю, — повторил он, его пальцы прикоснулись к руке Несрин.

Тогда капитан встретила глаза Шаола.

Она чуть улыбнулась ему, посмотрев на Ирэн, которая спрашивала у Хафизы, сможет ли та встать. Он никогда не видел, чтобы Несрин выглядела такой… уверенной. Тихой и счастливой.

Шаол сглотнул.

«Прости», — сказал он взглядом.

Несрин покачала головой, когда Сартак с грустью взял свою сестру на руки, принц еле балансировал вес с хромотой.

«Я думаю, всё отлично».

Шаол улыбнулся.

«Тогда я счастлив за тебя».

Глаза Несрин расширились, когда Шаол наконец встал на ноги, мягко помогая подняться и Ирэн. Его движения были такими же гладкими, как и любой манёвр, который он совершал до травмы.

Несрин вытерла слёзы, когда Шаол сократил расстояние между ними и сжал её в объятиях.

— Спасибо, — прошептал он на ухо Несрин.

Она сжала его крепче:

— Спасибо, что привёл меня сюда. За всё это.

К принцу, который теперь смотрел на Несрин с тихой, тёплой эмоцией.

Она добавила:

— Мне еще много чего нужно рассказать тебе.

Шаол кивнул:

— Мне тоже.

Они отстранились, и Ирэн тоже обняла Несрин.

— Что мы будем делать со всем этим золотом? — потребовала Эретия, помогая идти Хафизе, когда охранники повели их из гробницы. — Такой броский мусор, — сплюнула она, нахмурившись на возвышающуюся статую солдата Фэ.

Шаол рассмеялся, и Ирэн присоединилась к нему, обняв за талию, когда они пошли за целителями.

Жив, сказала ему Ирэн. Когда они вышли из темноты, Шаол наконец почувствовал, что это правда.

* * *

Сартак отвёл Дуву к кагану. Позвал братьев и сестёр.

Потому что Ирэн настояла, чтобы они были там. Шаол и Хафиза тоже.

Каган в порыве эмоций бросился к бессознательной, окровавленной Дуве, когда Сартак, хромая, вошёл в зал. Визири тоже подошли. Хасар вздохнула, с горечью и болью.

Сартак не позволил отцу прикасаться к ней. Не позволил приблизиться никому, кроме Несрин, когда он положил Дуву на низкий диван.

Ирэн отошла на несколько шагов назад, молча смотря, Шаол рядом.

Эта связь между ними… она почти могла это чувствовать. Будто прохладный, живой, шелковистый свет соединял их.

Он, по-видимому, не возражал против того, что часть его позвоночника всегда будет больна.

Да, теперь он мог двигать ногами с ограниченными движениями, даже когда её магия была истощена. Но стоять — он не мог в те времена. Она предположила, что скоро узнает, как теперь её сила помогает ему, нужна трость, инвалидное кресло, — или нет.

Но Шаол был прав. Стоял он, хромал или сидел… это не меняло его. Того, кто он. Она влюбилась в него задолго до того, как он начал ходить. Она любила бы его, независимо от того, как он ходит по этому миру.

«Что, если мы будем сражаться?»

Ирэн подумала о том, как они будут отправляться в поход.

«Что тогда?»

Шаол только поцеловал её в висок.

«Мы всё время сражаемся. Ничего нового».

И добавил:

«Как думаешь, я захочу быть с кем-то, кто не спасает мою задницу на постоянной основе?»

Она нахмурилась, и он продолжил:

«И эта связь между нами, Ирэн… она ничего не меняет. Тебе понадобиться собственное пространство, мне своё. Поэтому если ты на мгновение подумала, что тебе удастся избежать фальшивых оправданий о том, почему ты не отходишь от меня, даже не надейся».

Она ткнула его в рёбра.

«Как будто я хочу висеть на тебе весь день, как какая-то томящаяся от любви девушка!»

Шаол рассмеялся, прижимая её крепче. Но Ирэн только похлопала его по руке и сказала:

«Я думаю, ты сможешь прекрасно позаботиться о себе».

Он просто поцеловал её в лоб. Это было действительно так.

Теперь Ирэн прикоснулась к его руке, он переплёл их пальцы, когда Сартак прочистил горло и поднял обмякшую руку Дувы, показывая обручальное кольцо.

— Наша сестра была порабощена демоном, посланным Перрингтоном в форме этого кольца.

Бормотание и сомнения. Аргун сплюнул:

— Чепуха.

— Перрингтон — это не человек. Он — Эраван, — объявил Сартак, игнорируя своего старшего брата, и Ирэн поняла, что Несрин, должно быть, рассказала ему всё, — Король Валгов.

Все еще держась за руку Ирэн, Шаол добавил, чтобы все услышали:

— Эраван отправил это кольцо в качестве свадебного подарка, зная, что Дува наденет его, зная, что демон захватит ее. В день ее свадьбы. Они оставили второе кольцо в Торре, запертое в одном из древних сундуков, чтобы поработить кого-то еще позже.

— Младенец? — потребовал каган, глядя на этот разрыхленный живот, царапины тянулись до её шеи, где Хафиза уже удалила худшие раны.

— Это ложь, — кипел Аргун. — От отчаянных, коварных людей.

— Они не лгут, — вмешалась Хафиза, держа подбородок высоко. — И у нас есть свидетели, которые скажут вам об этом. Охранники, целители и ваш собственный брат, принц, если вы не верите нам.

Оспаривать слово высшей целительницы… Аргун замолчал.

Кашин подошёл вперёд, посмотрев на Хасар, когда проходил мимо неё:

— Это объясняет… — он посмотрел на свою спящую сестру. — Она не была прежней.

— Она была такой же, — огрызнулся Аргун.

Кашин поднял взгляд на старшего брата:

— Если бы ты когда-нибудь соизволил провести с ней некоторое время, то заметил бы разницу. — он покачал головой. — Я думал, что она угрюма из-за брака, а потом и из-за беременности. — горе сверкнуло в его глазах, когда он посмотрел на Шаола. — Это она сделала, не так ли? Она убила Тумелун.

Волна шока прошла через комнату, все глаза устремились на него. Но Шаол вместо этого обратился к кагану, лицо которого было бескровно и опустошено таким образом, что Ирэн еще не знала и не могла себе представить. Чтобы потерять ребенка, вынести всё это…

— Да, — сказал Шаол, склонив голову к кагану. — Демон признался в этом, но это не Дува. Демон говорил что, Дува сражалась каждый раз, особенно когда демон убивал вашу дочь.

Каган закрыл глаза.

Кашин посмотрел на Ирэн в тяжелой тишине.

— Ты можешь исцелить ее? Если она все еще осталась внутри? — сломанная просьба. Не от принца к целителю, а от одного друга к другому. Кем они когда-то были — как она надеялась, что они снова могут быть.

Все сосредоточилась на Ирэн сейчас. Она не позволила себе угадать сомнение на её лице, когда она сказала:

— Я попробую.

Шаол добавил:

— Есть вещи, которые вы должны знать, Великий Каган. Об Эраване. Об угрозе, которую он создает. Что вы и эта земля могли бы предложить против него.

— Ты думаешь, что это сейчас вовремя? — огрызнулся Аргун.

— Нет, — сказал Шаол без колебаний. — Но учтите, что Морат уже достиг этих берегов. Уже убил и причинил вред тем, о ком вы заботитесь. И если мы не встанем, чтобы столкнуться с этой угрозой… — его пальцы сжали руку Ирэн. — Принцесса Дува будет только первой. И принцесса Тумелун не станет последней жертвой Эравана и Валгов.

Несрин шагнула вперед.

— Мы пришли с важной вестью с юга, Великий Каган. Кхаранкуи снова возвращаются, вызванные их тёмным… хозяином. — многие вскочили от титула, который она использовала. Но некоторые взглянули друг на друга, замешательство появилось в их глазах, и Несрин объяснила:

— Существа тьмы из царства Валгов. Эта война уже просочилась в эти земли.

Бормотания и шорох одежды.

Но каган не оторвал глаз от своей бессознательной дочери.

— Спаси её, — сказал он, обращаясь к Ирэн.

Хафиза чуть кивнула Ирэн.

Сообщение было достаточно ясным: тест. Последний. Не между Ирэн и высшей целительницей. Но что-то гораздо большее.

Возможно, то, что на самом деле привело Ирэн на эти берега. Провело её по двум империям, над горами и морями.

Инфекция. Паразит. Перед ними стояла Ирэн.

Но этот демон внутри… Ирэн подошла к спящей принцессе.

И начала.

Глава 65

Руки Ирэн не дрожали, когда она держала их перед собой.

Белый свет роился вокруг ее пальцев, закрывая, защищая их, когда она подняла руку спящей принцессы. Она была такой слабой — такой нежной, по сравнению с ужасами, которые она сделала ими.

Магия Ирэн запульсировала и изогнулась, когда она потянулась за ложным обручальным кольцом. Как будто оно было каким-то магнитом, искажающим мир вокруг.

Рука Шаола опустилась на спину, молча поддерживая ее.

Она застыла, выдыхая, когда ее пальцы обхватили кольцо.

Это было ужасно.

Намного хуже, чем в Шаоле.

Там была простая тень, здесь же была кромешная тьма. Разложение. Противоположность всему в этом мире.

Ирэн стиснула зубы, ее магия вспыхнула вокруг руки, свет — барьер, защита между ней и этим кольцом — и потянула.

Кольцо соскользнуло.

И Дува начала кричать.

Ее тело выгнулось на кушетке, Сартак и Кашин бросились держать её ноги и плечи.

Скрежеща зубами, принцы придавили сестру, когда она отбивалась от них, безмолвно крича, в то время как спящее заклинание Хафизы держало ее без сознания.

— Ты причиняешь ей боль, — огрызнулся каган. Ирэн не хотелось смотреть на него, пока она изучала Дуву. Тело принцессы бросало вверх и вниз, снова и снова.

— Тише, — прошипела Хасар отцу. — Пусть она работает. Кто-то должен позвать кузнеца, чтобы уничтожить это проклятое кольцо.

Мир за их пределами потонул в тумане и шуме. Ирэн отдаленно знала, что молодой человек — муж Дувы — бежит к ним. Открыв рот в крике… Несрин задержала его.

Шаол продолжал стоять на коленях рядом с Ирэн, убрав руку с ее спины, в конце успокаивающе погладив, в то время как она смотрела и смотрела на Дуву, когда она корчилась.

— Она повредит себе, — кивнул Аргун. — Прекрати это…

Настоящий паразит. Живая тьма внутри принцессы. Заполнила ее кровь, засела в ее голове.

Она чувствовала присутствие демона Валга внутри, бушевавшего и визжавшего.

Ирэн подняла руки перед собой. Белый свет сиял сквозь ее кожу. Она стала тем светом, который был в ее теле.

Кто-то вздохнул, когда Ирэн подошла с ее светящимися, ослепительными рукам к груди принцессы, словно направляемая какой-то невидимой силой.

Демон начал паниковать, ощутив ее приближение.

Отдаленно она слышала, что Сартак чертыхался. Слышала треск дерева, когда Дува вдавила ногу в ручку дивана.

Существовал только измотанный Валг, скребущийся сквозь силу. Только ее раскаленные руки, тянущиеся к принцессе.

Ирэн положила свои пылающие руки на грудь Дувы.

Свет вспыхнул, яркий, как солнце. Люди закричали.

Но как только он появился, свет исчез, втянулся в Ирэн, там где ее руки лежали на груди Дувы. Проник в принцессу.

Вместе с Ирэн.

Внутри был темный шторм.

Холодный, бушующий и древний.

Ирэн почувствовала, что что-то сидит на корточках. Прижато к земле. На самом деле, червь.

— Вы все умрете… — прошипел демон Валг.

Ирэн дала волю своей силе.

Поток белого света залил каждую вену, кость и нервы.

Не река, а полоса света, состоящая из бесчисленных ядер силы — так много и все охотятся за каждым темным, гниющим углом, за каждой трещиной злобы.

Далеко, позади всего этого, пришел кузнец. Молоток ударил по металлу.

Хасар прорычала приказ, раздался голос Шаола, прямо над ухом Ирэн.

Наполовину осознавая, она увидела черный, сверкающий камень, содержащийся в металле, когда они осторожно опустили его на платочек принца.

Демон Валг взревел, когда ее магия душила его, топила. Ирэн задыхалась от атак, когда он пытался пробраться назад. Она оттолкнула его.

Рука Шаола снова начала поглаживать ее спину, чтобы успокоить.

Еще больше мира пропало.

«Я не боюсь, — сказала Ирэн в темноту. — И тебе некуда бежать».

Дува дернулась, пытаясь вырваться из хватки Ирэн. Ирэн сильнее прижалась к ее груди.

Время замедлилось и исказилось. Она смутно ощущала боль в коленях, судороги в спине. Не зная, что Сартак и Кашин отказываются передать свое место кому-то другому.

Тем не менее, Ирэн посылала свою магию в Дуву. Наполняла ее этим пожирающим светом.

Демон кричал все время.

Но она понемногу разрушала его, разрушала его глубже.

Пока она не увидела его, свернувшегося в клубок.

Его истинная форма… Это было настолько ужасно, насколько она себе представляла.

Дым кружился и клубился, показывая проблески маленьких конечностей и когтей, в основном из голой, серой, гладкой кожи и неестественно большие темные глаза, которые неистовствовали, когда она смотрела на него.

На самом деле смотрели.

Он зашипел, обнажив острые зубы.

«Ваш мир падет. Как пали другие. Как и все остальные».

Демон зарыл когти глубоко в темноту. Дува закричала.

«Какой жалкий», — сказала Ирэн.

Возможно, она произнесла слово вслух, потому что тишина исчезла.

Далеко, эта связь… она стала тоньше. Рука на спине исчезла.

«Очень жалко, — повторила Ирэн, ее магия собралась за ней, словно мощная, вздымающаяся белая волна, — для принца, охотиться на беспомощную женщину».

Демон вскарабкался на волну, цепляясь за темноту, словно проходя через Дуву.

Ирэн двинулась вперед. Пусть ее волна упадет.

И когда ее сила врезалась в последние кусочки демона, он рассмеялся.

«Я не принц. Я принцесса. И вскоре мои сестры найдут тебя».

Свет Ирэн вспыхнул, уменьшился и раскололся, пожирая последний клочок темноты…

Ирэн вернулась в свое тело и рухнула на пол. Шаол выкрикнул ее имя.

Но Хасар стоявшая там, оттолкнула ее, когда Ирэн бросилась к Дуве, руки вспыхнули…

Но Дува кашлянула, задыхаясь, пытаясь повернуться набок.

— Поверните ее, — прорычала Ирэн принцам, которые повиновались. Сразу же, Дува перевернулась и ее вырвало через край дивана. Оно забрызгало колени Ирэн, запах был словно из самого глубокого ада. Но она осмотрела массу. Еда — в основном еда и пятнышки крови.

Дува снова перевернулась с шумом.

Из ее губ вырвался только черный дым. Ее снова вырвало, снова и снова.

До тех пор, пока на изумрудные полы не проскользнуло щупальце.

И как только тени соскользнули с губ Дувы… Ирэн почувствовала это. Даже когда ее магия напряглась и изогнулась, она почувствовала, что последний из этих демонов Валга становиться ничем.

Немного росы, растворенной солнцем.

Ее тело стало холодным и начало болеть. Пустота. Ее магия истощилась.

Она моргнула на людей у стены, стоящих около дивана.

Сыны кагана теперь окружали отца, руки на мечах, лица мрачные.

Смотрят с яростью. Не на Ирэн, не на Дуву, а на человека, который привел это в их дом. Их семью.

Лицо Дувы расслабилось, выдохнув, щеки порозовели.

Муж Дувы попытался снова пробиться к ней, но Ирэн остановила его рукой.

Тяжелая, рука была такой тяжелой. Но она выдержала взгляд молодого человека, полный паники. Который смотрел не на лицо жены, а на живот. Ирэн кивнула ему, как бы говоря: я посмотрю.

Затем она положила руки на живот.

Отправила ее магию для исследования, танцуя по нему — по жизни внутри.

Что-то новое и радостное ответило.

Громко.

Его удар заставил Дуву улыбнуться, ее веки открылись.

Дува моргнула. На мерцающую руку Ирэн, которую она все еще держала на животе.

— Это… — слова были резкими.

Ирэн улыбнулась, тихонько задыхаясь, избавляясь от тяжести в груди.

— Здоровый и человеческий.

Дува просто смотрела на Ирэн, пока темные глаза не наполнились слезами.

Ее муж опустился на кушетку, закрыв лицо руками, его плечи содрогались.

Едва уловимое движение — и каган оказался перед ними.

И самый могущественный человек на земле упал на колени перед этим диваном и потянулся к своей дочери.

— Это правда, Дува? — потребовал Аргун, стоя у изголовья дивана, и Ирэн сопротивлялась желанию связать его, чтобы дать женщине некоторое пространство, чтобы разобраться во всем, что она перенесла.

Сартак не сдержался. Он прорычал своему старшему брату:

— Заткни рот.

Но прежде чем Аргун смог ответить, Дува подняла голову с плеча кагана.

Слезы катились по ее щекам, когда она посмотрела на Сартака и Аргуна. Затем на Хасар. Затем на Кашина. И, наконец, на мужа, который поднял голову с рук.

Тени все еще выливались были на этом прекрасном лице, человеческом.

— Это правда, — прошептала Дува, ее голос дрогнул, когда она оглянулась на своих братьев и сестру. — Все это.

И когда все, что подразумевало признание, было высказано, каган снова потянул ее к себе, мягко покачивая, пока она плакала.

Хасар задержалась у подножия кушетки, а когда ее братья прижались, чтобы обнять сестру, что-то похожее на печаль было на ее лице.

Хасар заметила взгляд Ирэн и произнесла:

— Спасибо.

Ирэн только склонила голову и попятилась туда, где ожидал Шаол. Не рядом с ней, а на инвалидном кресле рядом с соседней колонной. Он, должно быть, попросил слугу вытащить его из своей комнаты, когда связь между ними стала меньше, когда она сражалась в Дуве.

Шаол подошел к ней, изучая. Но на его лице не было ни горя, ни разочарований.

Только благоговейный страх и такое обожание, что у нее перехватило дыхание. Ирэн села к нему на колени и обняла его, целуя в щеки.

Дверь хлопнула в коридоре, и звук бегущих ног и шуршащих юбок заполнил воздух. И рыдания. Великая Императрица всхлипывала, когда она бросилась к своей дочери.

Она была в футе от неё, прежде чем Кашин вскочил, схватил мать за талию, ее белое платье раскачивалось от сильного бега. Она говорила на халху, слишком быстро, чтобы понять, чтобы Ирэн поняла, ее кожа была пепельной на фоне ее черных длинных прямых волос. Кажется, она не замечала никого, кроме дочери перед ней, когда Кашин бормотал объяснения, его рука поглаживала тонкую спину матери, успокаивая.

Великая Императрица только упала на колени, сложив руки к Дуве.

Забытая боль зашевелилась в Ирэн при виде матери и дочери, при виде обоих, плачущих от горя и радости.

Шаол сжал ее плечо в спокойном понимании, когда Ирэн соскользнула с его коленей, и они повернулись, чтобы уйти.

— Всё, что угодно, — сказал каган через плечо Ирэн, мужчина все еще стоял на коленях около Дувы и его жены, когда Хасар, наконец, устремилась к сестре. Их мать просто обняла обеих принцесс, целуя сестер в щеки, брови и волосы, когда они держались крепко. — Всё, что пожелаешь, — сказал каган. — Попроси, и оно станет твоим.

Ирэн не колебалась. Слова сорвались с ее губ.

— Одолжение, Великий Каган. Я бы попросила вас об одолжении.

Двор был удивлен, но Шаол и Ирэн все еще были одни с Несрин и Сартаком, сидящими в их комнате.

Принц и Несрин присоединились к ним на пути в комнату, Шаол наклонил кресло в сторону Ирэн. Она качалась на ногах и была слишком упряма, чтобы упомянуть об этом. Даже дошло до того, что целители оценивали его острыми взглядами, осведомляясь о его спине, ногах. Как будто он был тем, кто истощил всю силу.

Он почувствовал это перемещение в его теле, когда мощные волны ее силы влились в Дуву. Растущее напряжение вдоль частей спины и ног. Только тогда он ушел со своего места во время исцеления, его шаги были неровными, когда он наклонился к деревянной ручке соседнего дивана и тихо попросил ближайшего слугу принести его кресло. К тому времени, как они вернулись, он нуждался в этом — его ноги все еще были способны немного двигаться, но не стоять.

Но это не помешало ему, не смущало его. Если бы это было естественное состояние его тела на всю оставшуюся жизнь… это не было наказанием, совсем нет.

Он все еще думал о том, когда они доберутся до его двора, размышлял над тем, как они могут совмещать его сражения в битве с исцелением.

Ибо он будет сражаться. И если бы ее сила была истощена, он бы тоже сражался. Верхом на лошади или на ногах.

И когда Ирэн нужно будет исцелять, когда волшебство в ее венах поставит ее под угрозу, и их связь ослабнет… он справился бы с тростью или креслом. Он не уклонился бы от этого.

Если он переживет эту битву. Войну. Если они выживут.

Он и Ирэн сели на испорченный золотой диван — он честно раздумывал над тем, чтобы взять его в Адарлан — пока Несрин и принц тихо сидели на отдельных стульях. Шаол старался выглядеть не слишком осведомленным или забавным.

— Как вы узнали, что у нас были такие проблемы? — наконец спросила Ирэн. — Прежде чем ты связался с охранниками, я имею в виду.

Сартак моргнул, путаясь в своих мыслях. Уголки рта приподнялись.

— Каджа, — сказал он, указав подбородком на слугу, которая в настоящее время ставила перед ними чайный сервиз. — Она была той, кто видел, как Дува ушла в эти туннели. Она на моей… службе.

Шаол посмотрел на слугу, которая сделала вид, что не слушает.

— Спасибо, — прохрипел он.

Но Ирэн сделала еще один шаг, сжав руку женщины:

— Мы обязаны вам жизнью, — сказала она. — Как мы можем отплатить вам?

Каджа только покачала головой и вышла из комнаты. Они посмотрели ей вслед.

— Аргун, без сомнения, подумает наказать ее за это, — размышлял Сартак. — С одной стороны, это спасло Дуву. С другой стороны… она вообще не говорила ему.

Несрин нахмурилась.

— Тогда нам нужно найти способ защитить ее. Если он такой неблагодарный.

— О, так и есть, — сказал Сартак, и Шаол попытался не моргнуть. — Но я подумаю об этом.

Шаол воздержался от того, чтобы упомянуть о Шене, и Каджа будет иметь верного защитника на всю оставшуюся жизнь.

Ирэн только спросила:

— Что теперь?

Несрин провела рукой по темным волосам. Другая. Да, в ней было что-то совершенно иное. Она взглянула на Сартака — не ища разрешения, но… словно уверяя себя, что он был там. Затем она сказала слова, которые заставили Шаола обрадоваться, что он уже сидит.

— Маэва — королева Валгов.

Тогда все сходится. То, что она и Сартак узнали за последние недели: стигианские пауки, которые были действительно солдатами Валгов. Оборотень, который может быть дядей Лисандры. И королева Валгов, которая тысячу лет маскировалась как Фэ, прячась от королей-демонов, которых она втянула в этот мир.

— Это объясняет, почему целители фэ, возможно, тоже бежали, — пробормотала Ирэн, когда Несрин замолчала. — Почему собственное целебное соединение Маэвы лежит на границе с земным миром. Возможно, не для того, чтобы они могли иметь доступ к людям, которым нужна помощь… но как пограничный патруль против Валгов, если они когда-либо попытаются посягнуть на свою территорию.

Как близко Валги невольно подошли, когда Аэлина сражалась с этими принцами в Вендалине.

— Это также объясняет, почему Аэлина говорила о сове рядом с Маэвой, когда они впервые встретились, — сказала Несрин, указав на Ирэн, хмурившую брови.

Затем Ирэн выпалила:

— Сова, должно быть, фэйская форма целителя. Какого-то целителя, которого она держит рядом — как телохранителя. Позволяет всем поверить, что это какое-то домашнее животное…

Голова Шаола закружилась. Сартак посмотрел на него так, словно говоря, что хорошо понимает это чувство.

— Что случилось до того, как мы прибыли? — спросила Несрин. — Когда мы нашли тебя…

Рука Ирэн сжала его. И настала очередь рассказать им, что они узнали, что они пережили. Независимо от того, что могла планировать Маэва… Оставался Эраван.

Ирэн прошептала:

— Когда я лечила Дуву, демон… — она потерла ее грудь. Он никогда не видел ничего такого удивительного, как это исцеление: ослепительный свет от ее рук, почти святое выражение на ее лице. Как будто она сама была Сильбой. — Демон сказал мне, что это не принц Валгов… а принцесса.

Тишина. Несрин сказала:

— Паук. Он утверждал, что у принцев Валгов были сыновья и дочери. Принцы и принцессы.

Шаол выругался. Нет, его ноги не смогут функционировать в ближайшее время, с или без медленного восстановления силы Ирэн.

— Кажется, нам понадобится «поджигатель», — сказал он. И перевести книги, Хафиза сказала, что с радостью передаст их.

Несрин прикусила губу.

— Аэлина теперь плывет на север к Террасену, вместе с флотом. Ведьмы тоже.

— Или только отряд Тринадцати, — ответил Шаол. — Сообщения были мрачными. На самом деле, это может быть даже не ковен Маноны Черноклювой.

— Это так, — сказала Несрин. — Я бы поставила все на это.

Она обратила внимание на Сартака, который молча кивнул. Несрин положила предплечья на колени.

— Мы вернулись не в одиночку, когда помчались назад.

Шаол взглянул между ними.

— Сколько?

Лицо Сартака стало напряженным.

— Ракины настолько жизненно необходимы, что я могу рискнуть только половиной. — Шаол подождал. — Итак, я привел тысячу.

Он был действительно рад, что сидел. Тысяча всадников… Шаол почесал челюсть.

— Если мы сможем присоединиться к Аэлине, вместе с Тринадцатью и любыми другими железнозубыми Маноны Черноклювой, перевес может быть на нашей стороне…

— У нас будет воздушный легион для борьбы с Моратом, — закончила Несрин с блеском в глазах. Надежда, да, но и что-то вроде страха. Как будто она, возможно, поняла, что произойдет. Жизни на кону. Но она повернулась к Ирэн. — И если вы сможете исцелить тех, кого заразили Валги…

— Нам еще нужно найти способ заставить их хозяев уйти, — сказал Сартак. — Достаточно долго, чтобы Ирэн и другие смогли их исцелить.

Да, это нужно было учитывать.

Ирэн сказала:

— Ну, как вы сказали, у нас есть Аэлина-поджигательница, сражающаяся за нас, не так ли? Если она сможет сделать пламя, она, конечно же, сможет сделать и дым. — она улыбнулась. — У меня есть некоторые идеи.

Ирэн открыла рот, как будто бы хотела сказать больше, но двери в спальне распахнулись, и вошла Хасар.

Казалось, что Хасар выговаривает Сартаку.

— Кажется, я опоздала на военный совет.

Сартак положил лодыжку на колено.

— Кто сказал, что у нас обсуждение?

Хасар подвинула кресло для себя и перекинула волосы через плечо.

— Ты хочешь сказать мне, что ракины, сидящие на минаретах, здесь просто для того, чтобы ты выглядел важным?

Сартак тихонько рассмеялся.

— Да, сестра?

Принцесса посмотрела на Ирэн, затем на Шаола.

— Я пойду с тобой.

Шаол не смел двигаться. Ирэн сказала:

— Одна?

— Не одна. — издевательская ухмылка исчезла с ее лица. — Ты спасла жизнь Дуве. И наши, если бы она стала более смелой. — взгляд на Сартака, который с легким удивлением наблюдал. — Дува — лучшая из нас. Лучше, чем я. — горло Хасар дернулось. — Поэтому я пойду с тобой, с любыми кораблями, которые я смогу взять с собой, чтобы моя сестра никогда больше не увидела страха.

За исключением страха перед чем-то другим, Шаол воздержался от слов.

Но Хасар увидела эти слова в его глазах.

— Не только она, — тихо сказала она. — Все остальные, — добавила она, резко взглянув на Сартака, который мрачно кивнул. — И никогда Дува.

Негласное обещание, Шаол понял, среди других братьев и сестер.

— Значит, тебе придется долгое время терпеть мою компанию, лорд Вэстфол, — сказала Хасар, но эта ответная улыбка была не такой резкой.

— Потому что за моих сестер, как живых, так и мертвых, я пойду с моим сульдэ к воротам Мората и уничтожу этого ублюдка демонов. — она встретила взгляд Ирэн. — И за тебя, Ирэн Тауэрс. За то, что ты сделала для Дувы, я помогу тебе спасти твою землю.

Ирэн поднялась, руки дрожали. И никто из них не сказал ни слова, когда Ирэн подошла к Хасар и обняла ее за шею, крепко сжимая принцессу.

Глава 66

Несрин была полностью истощена. Хотела спать целую неделю. Месяц.

Но она почему-то оказалась в коридорах, направляясь к Кадаре. В одиночестве.

Сартак отправился к отцу, к нему присоединилась Хасар. И хотя это было неудобно с Шаолом и Ирэн… Несрин дала им уединение. В конце концов, он был на пороге смерти. У нее было мало вариантов относительно того, что может произойти в комнате.

И она должна переехать в свою собственную комнату.

Несрин предположила, что ей придется найти комнаты еще для нескольких человек сегодня вечером, начиная с Борте, которая удивлялась Антике и морю, даже когда они проносились так быстро, как ветер мог их нести. И Фалкан, который действительно приехал с ними, ехал как полевая мышь в кармане Борте. Йерана ничто не радовало. Или, похоже, в последний раз он улыбался, как она видела его в зале клана Эридун, когда Сартак призывал матерей и капитанов полететь в Антику.

Несрин добралась до лестницы, ведущей к гнезду для ракинов, когда посланник нашёл её. Мальчик запыхался, но сумел грациозно поклониться, вручив ей письмо.

Датировано две недели назад. Почерк её дяди.

Ее пальцы дрожали, когда она сломала печать.

Через минуту она мчалась по лестнице.

Люди вскрикивали от восторга и удивления, когда красновато-коричневый ракин летел над зданиями и домами Антики.

Несрин направила птицу к кварталу Рунни, пока они летели сквозь поцелованный солью ветер, так быстро, как его крылья могли нести их.

Она уговорила его покинуть Эридун.

Направилась прямо в гнезда, где он все еще ожидал всадника, который никогда не вернется, и посмотрела в золотые глаза. Сообщила ему, что её зовут Несрин Фалюк, и что она дочь Саида и Кибель Фалюк, и что она будет его всадником, если он захочет.

Она задавалась вопросом, знал ли ракин, что его погибший всадник назвал его Салхи, знал ли, что слёзы в её глазах не были из-за ревущего ветра, когда он склонил голову к ней.

Затем она полетела, Салхи не отставал от Кадары, когда ракины отправились на север. Гонка до Антики.

И теперь, когда Салхи приземлился на улице за пределами дома её дяди, некоторые продавцы бросили свои повозки от ужаса, некоторые дети бросали свои игры, чтобы поглазеть. Несрин, усмехаясь, похлопала ракина по широкой шее и спешилась.

Передние ворота в дом ее дяди распахнулись.

И когда она увидела, что ее отец стоит там, когда ее сестра пронеслась мимо, ее дети выбежали визжащей стайкой…

Несрин упала на колени и заплакала.

* * *

Как Сартак нашел ее через два часа, Несрин не знала. Хотя она полагала, что появление на улице ракина вызовет волнение. И её будет легко заметить.

Она плакала, смеялась и обнимала свою семью, наслаждаясь минутами, прямо посреди улицы. На них смотрел Салхи.

И когда ее дядя и тетя позвали их, чтобы предложить хорошую чашку чая, ее семья рассказала ей о своих приключениях. О диких морях, в которые они плавали, о врагах, от которых их корабль уклонился во время путешествия. Но они это сделали — и здесь они останутся, пока война бушует, сказал ее отец, кивнув дяде и тете.

Когда она наконец вышла из ворот дома, ее отец потребовал честь сопровождать Несрин до Салхи — после того, как он попросил сестру успокоить этот цирк детей. Несрин так быстро остановилась, что ее отец чуть не врезался в нее.

Потому что рядом с Салхи стоял Сартак, полуулыбка была на его лице. А с другой стороны Салхи… Кадара терпеливо ждала. На самом деле два ракина — гордая пара.

Глаза ее отца расширились, словно узнавая ракина перед принцем.

Но потом ее отец поклонился. Низко.

Несрин рассказала своей семье — в меру подробно — что случилось с ней среди ракинов. Ее сестра и тетя уставились на нее, когда дети стали заявлять, что они тоже будут всадниками на ракинах. А потом вылетели из дома, вопя и хлопая в ладоши, огибая мебель с диким смехом.

Она ожидала, что Сартак ждет, когда его поприветствуют, но принц заметил отца и шагнул вперед. Затем протянул руку и пожал его руку.

— Я слышал, что семья капитана Фалюк наконец прибыла благополучно, — сказал Сартак в знак приветствия. — Я думал, что приеду к вам лично.

Что-то сжалось в груди до боли, когда Сартак склонил голову отцу.

Саид Фалюк выглядел так, будто он сейчас упадёт в обморок, будь то от уважения или простым присутствием Кадары за ними. Действительно, несколько маленьких голов теперь выскочили из-за его ноги, осматривая принца, потом ракина, а затем…

— КАДАРА!

Младшая дочь ее тети и дяди — которой было не больше четырех лет — кричала имя ракина настолько громко, что все в городе, кто не знал, что птица находится на этой улице, теперь хорошо понимают это.

Сартак рассмеялся, когда дети пробежали мимо отца Несрин, мчась за золотой птицей.

Ее сестра уже последовала за ними, предупреждения застыли на губах…

Пока Кадара не опустилась на землю, а Салхи последовал примеру. Дети остановились, поклонившись, когда они осторожно протянули руки к двум ракинам и мягко погладили их.

Сестра вздохнула с облегчением. Затем поняла, кто стоял перед Несрин и их отцом.

Делара покраснела. Она пригладила ее платье, как будто это каким-то образом скрыло бы свежие пятна от еды, любезно предоставленные ее младшей дочкой. Затем она медленно вернулась в дом, поклонившись, когда уходила.

Сартак засмеялся, когда она исчезла, но не раньше, чем Делара подарила Несрин резкий взгляд, который сказал:

«О, ты так поражена, что это даже не смешно».

Несрин показала сестре пошлый жест за спиной, и их отец решил это проигнорировать.

Отец сказал Сартаку:

— Прошу прощение, если мои внуки, племянницы и племянники будут доставлять вам какие-то неудобства, принц.

Но Сартак широко улыбнулся — более яркой улыбкой, чем любая, которую она видела раньше.

— Кадара хочет походить на благородную гору, но она больше похожа на мать-курицу.

Кадара махала ее перьями, заставляя детей визжать от восторга.

Отец Несрин сжал ее плечо, прежде чем сказал принцу:

— Я думаю, что я остановлю их от попыток улететь на ней.

И тогда они остались одни. На улице. Вне дома ее дяди. Вся Антика теперь смотрела на них.

Сартак, похоже, не заметил. Конечно, не тогда, когда он сказал:

— Прогуляешься со мной?

Тяжело сглотнув, она взглянула туда, где ее отец теперь наблюл за стайкой детей, пытающихся подняться на Салхи и Кадару. Затем кивнула.

Они направились к тихой, чистой аллее за домом своего дяди, и они молча шли несколько шагов. Пока Сартак не сказал:

— Я говорил с отцом.

Она подумала, что вряд ли этот разговор будет хорошим. Если армия, которую они привезли, должна будет быть возвращена в свои ряды. Или, если принц, жизнь, которую она видела для себя в этих прекрасных горах… возможно, реальность этого тоже нашла их.

Потому что он был принцем. И несмотря на то, что она любила свою семью, несмотря на то, что они так гордились ею, в их происхождении не было ни одной благородной капли крови. Ее отец пожал руку Сартака, который был самым близким из всех, кто приходил к Фалюкам из королевской семьи.

Несрин удалось сказать:

— О?

— Мы… обсуждали разные вещи.

Ее грудь опустилась с осторожными словами.

— Я понимаю.

Сартак остановился, песчаная аллея гудела из-за жужжащих пчел в жасмине, которые поднимались по стенам приграничных дворов. Один за ними — частный двор, принадлежащий ее семье. Ей хотелось, чтобы она скользнула по стене и скрылась внутри. Вместо того, чтобы слышать это.

Но Несрин заставила себя встретить глаза принца. Увидеть, как он изучает ее лицо.

— Я сказал ему, — наконец сказал Сартак, — что я планировал возглавить ракинов против Эравана с его согласием или без.

Хуже. Это становилось все хуже и хуже. Ей хотелось, чтобы его лицо не было так чертовски нечитаемо.

Сартак вздохнул.

— Он спросил меня, почему.

— Надеюсь, ты сказал ему, что судьба мира может зависеть от этого.

Сартак усмехнулся.

— Да. Но я также сказал ему, что женщина, которую я люблю, планирует отправиться на войну. И я намерен пойти с ней.

Она не позволяла осознать слова. Не позволила себе поверить в это, пока он не закончит говорить.

— Он сказал мне, что ты просторождённая. Что потенциальный наследник кагана должен жениться на принцессе, даме или кому-то с землями ради альянса.

Ее горло сжалось. Шум в ушах пытался заглушить звук. Не хотелось слышать остальное.

Но Сартак взял ее за руку.

— Я сказал ему, что если это значит быть наследником, я не хочу этого. И я вышел из игры.

Несрин втянула воздух.

— Ты ненормальный?

Сартак слабо улыбнулся.

— Я, конечно, надеюсь, ради этой империи, что нет. — он потянул ее ближе, пока их тела не соприкоснулись. — Потому что мой отец назначил меня Наследником, прежде чем я смог выйти из комнаты.

Несрин не могла осознать этого. Только дышать.

И когда она попыталась поклониться, Сартак крепко сжал ее плечи. Остановил ее, пока ее голова не опустилась.

— Ты никогда не должна кланяться, — тихо сказал он.

Наследник — он был рождён Наследником. Всего этого. Этой земли, которую она любила, этой земли, которую она все еще хотела исследовать.

Сартак поднял руку, чтобы погладить ее щеку, его мозоли царапали кожу.

— Мы летим на войну. Много неопределённости впереди. Но мы летим туда ради сохранения этого. — он наклонил голову, так что их губы оказались очень близко. — Сохранения того, что я чувствую к тебе. И ни армия демонов, ни темная королева, ни король — никто не изменит этого.

Несрин вздрогнула, позволив себе осознать слова.

— Я… Сартак, ты Наследник.

Он отстранился, чтобы снова посмотреть на нее.

— Мы пойдем на войну, Несрин Фалюк. И когда мы уничтожим Эравана и его армии, когда тьма, наконец, уйдёт из этого мира… Тогда мы с тобой вернемся сюда. Вместе. — он легко поцеловал ее. — И будем вместе до конца наших дней.

Она услышала это предложение, обещание.

Мир, который он лежал у ее ног.

Она вздрогнула от этого — того, что он так свободно предлагал. Не из-за империи и короны, но… из-за целой жизни. Его сердца.

Несрин задавалась вопросом, знал ли он, что ее сердце принадлежало ему еще после первой поездки на Кадаре.

Сартак улыбнулся, как бы говоря «да».

Поэтому она обняла его за шею и поцеловала.

Это был осторожный, мягкий и полный удивления поцелуй. На вкус он был как ветер, как горный источник. Как дом.

Несрин обхватила его лицо руками, когда отстранилась.

— Сначала война, Сартак, — выдохнула она, запоминая каждую черту его лица. — И тогда мы посмотрим, что будет.

Сартак подарил ей знающую, дерзкую усмешку. Как будто он полностью решил, что будет, и ничего, что она могла бы сказать, никогда не убедит его думать иначе.

И со двора, прямо из окна, сестра закричала, достаточно громко, чтобы весь квартал услышал:

— Я же говорила тебе, отец!

Глава 67

Две недели спустя, когда Ирэн оказалась на палубе прекрасного массивного корабля, она едва проснулась, чтобы в последний раз понаблюдать за восходом солнца над Антикой.

Корабль гудел от активности, но она стояла у перил и считала минареты дворца. Следила за каждым ярким кварталом, за городом, сверкающим в новом свете.

Осенние ветры уже взволновали моря, корабль шатался на воде и подпрыгивал под ней.

Домой. Сегодня они должны были плыть домой.

Она не со многими попрощалась. Но Кашин всё-таки нашел ее, как только она поехала в доки. Шаол кивнул принцу, прежде чем повести кобылу на корабль.

Кашин долго смотрел на корабль, остальные собрались в гавани. Затем он тихо сказал:

— Мне жаль, что я никогда не говорил тебе ни слова о той ночи в степях.

Ирэн покачала головой, не зная, что сказать.

— Я скучал по тебе, как по моему другу, — продолжал Кашин. — Их не так много.

— Я знаю, — удалось ей сказать. И затем добавила:

— Я тоже скучала по тебе, как по моему другу.

Это была правда. И то, что он теперь хотел сделать для нее, ее людей…

Она взяла Кашина за руку. Чуть сжала. В его глазах все еще была боль, исказившая его красивое лицо, но… понимание. И ясный, неустрашимый блеск, когда он увидел северный горизонт.

Принц сжал ее руку в ответ.

— Еще раз спасибо за Дуву, — он чуть улыбнулся северному небу. — Мы снова встретимся, Ирэн Тауэрс. Я уверен в этом.

Она улыбнулась ему, не говоря ни слова. Но Кашин подмигнул, убирая руку от ее.

— Моё сульдэ все еще развивается в направлении севера. Кто знает, что я могу найти по дороге? Особенно сейчас, когда Сартак несет бремя быть Наследником, и я волен делать то, что мне нравится.

Город был в восторге от этого. Празднование, поздравления — это все еще бушевало. То, что думали другие королевские братья и сестры, Ирэн не знала, но… в глазах Кашина был мир. И в глазах других, когда увидела их Ирэн. И часть ее действительно задавалась вопросом, создал ли Сартак какое-то невысказанное соглашение, выходящее за рамки «Никогда не наврежу Дуве». Возможно, даже «Никогда не наврежу нам всем».

Ирэн снова улыбнулась принцу — другу.

— Спасибо, за твою доброту.

Кашин только поклонился ей и ушел в серый свет.

Ирэн стояла на палубе этого корабля, молча наблюдая за пробуждающимся городом, а остальные собирали вещи.

В течение долгих минут она вдыхала запах моря, специй, звуки Антики под восходящим солнцем. Вдохнула их глубоко в легкие, позволив осесть там. Впитывала глазами залитые кремовым светом камни Торре-Кэсме, поднимающуюся над всем этим.

Даже ранним утром башня была маяком, выступающим копьем надежды и спокойствия.

Она подумала, не увидит ли она ее снова. Что ждёт её впереди…

Ирэн прижала руки к перилам, когда еще один порыв ветра сотряс корабль. Ветер из глубины души, как будто все тридцать шесть богов Антики создали его, чтобы отправить их домой.

Через Узкое море и войну.

Корабль начал, наконец, двигаться, в мир буйства действий, цвета и звука, но Ирэн осталась у перил. Наблюдала за городом, который отдалялся.

И даже когда берег стал немного больше, чем тенью, Ирэн могла поклясться, что она все еще видела, как Торре стоит над ней, сверкая белым на солнце, как будто это была рука, поднятая в прощальном жесте.

Глава 68

Шаол Вэстфол не чувствовал, что он должен кому-то за каждый свой шаг. Те, кто поехали с ними, бросались к вёдрам, чтобы оставить там содержимое желудка в первые дни в море.

Но одним из преимуществ путешествия с целителем было то, что Ирэн легко успокаивала его желудок. И через две недели в море, уклоняясь от жестоких штормов, которые капитан называл вредителями кораблей… его живот, наконец, успокоился.

Он нашел Ирэн, стоящую у перил. Она смотрела на землю. Или туда, где была бы земля, если бы они осмелились приблизиться достаточно близко. Они держались далеко, когда плыли по побережью своего континента, и судя с его встречи с капитаном раньше, они были где-то рядом с северной частью Эйлуэ. Близко к границе с Фенхарру.

Никаких признаков Аэлины или ее флота, но этого и следовало ожидать, учитывая, как долго они задержались в Антике перед отъездом.

Но Шаол оттолкнул эти мысли, когда обнял за талию Ирэн и поцеловал ее в шею.

Она не отстранилась от прикосновения. Как будто она узнала его шаги. Как будто она знала, что никто больше не осмелиться сделать такое.

Ирэн откинулась назад, ее тело со вздохом ослабело.

Прежде, чем он смог ходить с тростью, прошёл целый день после исцеления Дувы — хотя и жестко и неравномерно. Как это было в те ранние дни выздоровления: его спина напрягалась до боли, каждый шаг требовал его полного внимания. Но он стиснул зубы, и Ирэн бормотала, что ему нужно опять делать разные упражнения. На следующий день после этого большая часть боли ослабела, хотя он использовал трость; и через день он ходил с минимальным дискомфортом.

Но даже сейчас, после этих двух недель в море, если учесть то, что Ирэн использовала магию, чтобы вылечить тошноту в желудках и солнечные ожоги, Шаол держал трость в своей каюте, а инвалидное кресло хранилось внизу, на случай если опять понадобится.

Он посмотрел на руку Ирэн, на их переплетающиеся пальцы. На кольца, которые теперь украшали их безымянные пальцы.

— Наблюдение за горизонтом не ускорит нас, — пробормотал он ей в шею.

— Как же так — дразнить свою же жену по поводу этого!

Шаол улыбнулся ей.

— Как мне еще развлечься в долгие часы, если не дразнить тебя, леди Вэстфол?

Ирэн фыркнула, как всегда, когда он упоминал её титул. Но Шаол никогда не слышал ничего более прекрасного, нежели обеты, которые они говорили в храме Сильбы в Торре две с половиной недели назад. Церемония была небольшой, но Хасар настояла на празднике после этого. Пригласила всех, кто был во дворце. Принцесса, возможно, иногда раздражала, но она точно знала как устраивать вечеринки.

И как командовать флотом.

Пусть боги помогут ему, когда встретятся Хасар и Эдион.

— Для кого-то, кто ненавидит, что его называют Лордом Вэстфолом, — размышляла Ирэн, — тебе, конечно, нравится использовать мой титул.

— Ты ему подходишь, — сказал он, снова целуя её в шею.

— Да, так подхожу, что Эретия не перестанет насмехаться надо мной с этими реверансами и поклонениями до конца жизни.

— Эретия — это тот человек, кого я мог бы с удовольствием оставить в Антике.

Ирэн усмехнулась, но ущипнула его запястье, отстраняясь из его объятий.

— Ты будешь рад, что она здесь, когда мы приземлимся.

— Надеюсь, очень надеюсь.

Ирэн снова ущипнула его, но Шаол поймал ее руку и поцеловал пальцы.

Жена — его жена. Он никогда не видел путь вперёд так ясно, как в тот день три недели назад, когда он смотрел на нее, сидящую в саду, и просто… знал. Он знал, чего хотел, и поэтому он подошел к ней, встал на колени и просто спросил:

«Ты выйдешь за меня замуж, Ирэн? Ты будешь моей женой?»

Она обвила руками его шею, сбив их обоих прямо в фонтан. Там, где они остались, среди рыб, целуясь, пока слуга не кашлянул, проходя мимо.

И глядя на нее сейчас, на её волосы, которые вились от морского воздуха, веснушки от постоянного нахождения на солнце на её носу и щеках… Шаол улыбнулся.

Ответная улыбка Ирэн была ярче, чем солнце.

Он взял с собой этот проклятый золотой диван, разорванные подушки и все такое. Это не принесло ему недостатка в комментариях Хасар, когда его втащили в грузовой отсек, но ему было все равно. Если они переживут эту войну, он построит дом для Ирэн, и поставит диван в их гостиной. Также он забрал с собой Фарашу, которая в настоящее время терроризировала бедных солдат, которым было поручено присматривать за лошадьми на борту.

Свадебный подарок от Хасар, вместе с лошадью миникьюи Ирэн.

Он почти сказал принцессе, что она может оставить лошадь Эллады себе, но было что-то, что можно было бы сказать о возможности уничтожать солдат Мората верхом на лошади по имени Бабочка.

Все еще прислонившись к нему, Ирэн обхватила пальцами медальон, который она никогда не снимала, даже когда купалась. Он задавался вопросом, может ли он взять его на пару дней, чтобы поменять ее инициалы на новые.

Больше нет Ирэн Тауэрс. Теперь Ирэн Вэстфол.

Она улыбнулась, глядя на медальон, серебристый, почти ослепляющий в полуденное солнце.

— Полагаю, мне больше не нужна моя маленькая записка.

— Почему?

— Потому что я не одна, — сказала она, проводя пальцами по металлу. — И потому, что я нашла свою храбрость.

Он поцеловал ее в щеку, но ничего не сказал, когда она открыла медальон и осторожно достала коричневую бумагу. Ветер пытался вырвать её из пальцев девушки, но Ирэн крепко сжала, разглаживая тонкий фрагмент.

Она просмотрела на текст, который она читала тысячу раз.

— Интересно, вернется ли она на эту войну. Кто бы она ни была. Она говорила об империи, как… — Ирэн покачала головой, больше для себя. — Возможно, она вернется домой, чтобы сражаться, откуда бы она ни плыла.

Она протянула ему лист бумаги и повернулась к морю впереди.

Шаол взял бумагу из рук Ирэн, которая была мягкой из-за бесчисленного количества прочтений и складок из-за того, что она держала его в кармане, сжимала его все эти годы.

Он развернул записку и прочитал слова, которые он уже знал, что находятся внутри:

«Иди туда, куда нужно, а потом и к другим. Миру нужно больше целителей».

Волны успокоились. Сам корабль, казалось, остановился.

Шаол взглянул на Ирэн, спокойно улыбающуюся морю, а затем на записку.

На почерк, который он знал так же хорошо, как и его собственный.

Ирэн посмотрела на слёзы, катящиеся по его лицу, которые он не мог остановить.

— Что не так?

Тогда ей исполнилось бы шестнадцать, а то и семнадцать. И если она была в Иннише…

Это было на ее пути в Красную пустыню, на пути к тренировкам с Молчаливыми Ассасинами. Ушибы, которые описала Ирэн… Избиение Аробинна Хемела в наказание за освобождение рабов Рульфа и разрушение Бухты Черепов.

— Шаол?

«Иди туда, куда нужно, а потом и к другим. Миру нужно больше целителей».

Её почерк…

Шаол, наконец, поднял глаза, сморгнув слёзы, когда посмотрел на лицо жены. Красивые черты её лица, эти золотые глаза.

Подарок.

Подарок от королевы, которая увидела другую женщину, так же, как и она, горящую в аду, и решила протянуть руку помощи. Не думая о том, что долг когда-нибудь будет возвращен. Момент доброты, кулон на цепочке…

И даже Аэлина не могла этого знать, спасая барменшу от этих наемников, обучая ее защищаться, отдавая ей это золото и записку…

Даже Аэлина не знала, не мечтала и не догадалась, как на этот момент доброты будет дан ответ.

Не только одна целительница, благословленная самой Сильбой, которая способна исцелять от Валгов.

Но еще триста целителей, которые пришли с ней.

Триста целителей из Торре, которые теперь распространялись на тысяче кораблей самого кагана.

Одолжение — вот что Ирэн попросила мужчину в обмен на спасение его самой любимой дочери.

Каган согласился.

Тогда Ирэн опустилась на колени перед каганом.

«Спасите моих людей».

Это все, что она попросила. Все, о чём она умоляла.

«Спасите моих людей», — так ответил каган.

И дал им тысячу кораблей из флота Хасар и его собственного. Заполненных пехотинцами Кашина и племени Дарган.

И над ними, охватывая горизонт далеко позади корабля, на котором теперь плыли Шаол и Ирэн… Над ними пролетали тысяча ракинов во главе с Сартаком и Несрин, с каждого клана.

Армия, которая бросит вызов Морату, еще прибудет, она все еще находилась в Антике под командованием Кашина. Через две недели, сказал каган, не желая рисковать с осенними штормами. Итак, это всё… Только половина. Только половина, и тем не менее масштаб того, что плыло и летело за ним…

Шаол сложил записку вдоль ее изношенных линий и аккуратно положил ее обратно в медальон Ирэн.

— Подожди немного, — тихо сказал он. — Я думаю, есть кто-то, кто захочет это увидеть.

Глаза Ирэн были полны удивления и любопытства, но она ничего не спросила, так как Шаол снова обнял ее и крепко прижал к себе.

Каждый шаг, все это, привело его сюда.

Всё началось в заснеженных горах, когда человек с жестким лицом, как горы вокруг них, бросил его на ступеньки; когда судьба привела его в соляную шахту Эндовьер, где убийца с глазами, похожими на лесной пожар, ухмыльнулась ему, не смотря на то, что провела год в аду.

Убийца, которая нашла его жену, или они нашли друг друга, две женщины, благословлённые богинями, блуждающие по затенённым руинам мира. Убийца, которая свела его с его женой.

Каждый шаг. Каждый изгиб дороги в темноте. Каждый момент отчаяния, ярости и боли.

Это привело его к тому, где он должен был быть.

Где он хотел быть.

Момент доброты. От молодой женщины, которая спасла жизнь другой молодой женщине, которая их спасла.

Этот клочок тьмы внутри него еще больше сжался. Обрушился и переломился в ничто, кроме пыли, сметенной морским ветром, который прошёл сквозь тысячу кораблей, гордых и неуступчивых, позади него. Сквозь целителей, рассредоточенных среди солдат и лошадей, которых возглавляла Хафиза. Они все пришли, когда Ирэн попросила их спасти своих людей. Сквозь ракинов, парящих в облаках и просматривающих любые угрозы впереди.

Он поцеловал Ирэн. Еще раз.

Он не жалел. Он не хотел оглядываться.

Не с Ирэн в его руках, рядом с ним. Не с запиской, которую она носила, которая была доказательством… доказательством того, что он был именно там, где должен был быть. Там, куда всегда направлялся.

Прямо здесь.

— Я когда-нибудь услышу объяснение этой драматической реакции, — наконец сказала Ирэн, щелкая языком, — или ты просто будешь целовать меня до конца дня?

Шаол рассмеялся.

— Это долгая история. — он обнял ее за талию и посмотрел туда, куда она смотрела на горизонт. — И ты, возможно, захочешь сначала присесть.

— Это мои любимые пейзажи, — сказала она, подмигивая.

Шаол снова рассмеялся, чувствуя отголоски звука во всех уголках его души, чёткого и яркого, как колокол. Заключительный, радостный звук перед бурей войны.

— Пойдем, — сказал он Ирэн, кивая солдатам, работающим вместе с людьми Хасар, чтобы корабли плыли быстро на север — к битве и кровопролитию. — Я расскажу тебе за обедом.

Ирэн отстранилась, чтобы поцеловать его, прежде чем он привел их к своей просторной каюте.

— Будет лучше, если твоя история стояла того, — сказала она, криво улыбнувшись.

Шаол улыбнулся в ответ своей жене, своему свету, к которому он бессознательно шёл всю свою жизнь, даже когда он не понимал этого.

— Да, — тихо сказал он Ирэн. — Это действительно стояло того.