Кен Макклюр БЕЛАЯ СМЕРТЬ

Пролог

Отель Тернберри

Эйршир, Шотландия

Ноябрь 2004

— Я просто не понимаю, — ворчал сэр Джеральд Коутс. Он и его коллега Джеффри Лэнгли спешили из вертолета к стоящему неподалеку автомобилю, который должен был доставить их в близлежащий отель. — Ну, зачем, ради всего святого?! Зачем тащить нас из самого Лондона в Шотландию, ночью, посреди этой чертовой зимы, на совещание по поставкам медикаментов?

— Кто-то явно любит драматизировать, — кисло ответил Лэнгли, когда водитель захлопнул дверцу. Второй рукой он придерживал свою фуражку, пока пилот увеличивал обороты пропеллера и вертолет улетел в ночь.

— По слухам, сам ПМ замешан в этом.

— По слухам, в Ираке было оружие массового уничтожения.

Коутс криво ухмыльнулся.

— Мой источник был более надежным, но будь я проклят, если вижу смысл в том, чтобы проделать весь этот путь сюда лишь для обсуждения стоимости парацетамола. А ты?

— И я. Разве только тут какая-то подоплека с шоу-бизнесом, о которой мы не в курсе.

— Не могу сказать, что я назвал бы это шоу-бизнесом. — Коутс смотрел на ливень, хлеставший и барабанящий по крыше машины. — А какой смысл был давать нам срок всего в три часа?

— Несомненно, скоро все прояснится… — протянул Лэнгли, когда они подъезжали к длинному белому фасаду отеля. — А это еще что за чертовщина?

Машина резко затормозила, когда свет передних фар выхватил двух вооруженных солдат, одетых в водонепроницаемые плащи с капюшонами. Военные сделали знак остановиться. Водитель опустил стекло и сообщил:

— Сэр Джеральд Коутс и господин Джеффри Лэнгли.

— Ваши документы, джентльмены, — попросил один из солдат, светя фонариком на двух мужчин на заднем сидении, с его каски капала вода.

Оба мужчины потянулись во внутренние карманы своих пальто, показали, что требовалось, и солдаты пропустили их дальше.

— Да что же тут… — начал было Коутс, пока они медленно проезжали мимо рядов служебных машин, среди которых попадались военные и полицейские. — Я бы даже сказал, что у кого-то склонность к драматизму просто зашкаливает.

Лэнгли собрался было ответить, когда их автомобиль проследовал мимо длинного черного лимузина, припаркованного около главного входа в отель. С флагштока на капоте безвольно свисал мокрый звездно-полосатый флажок.

— А-а, — протянул он.

— Это бы все объяснило, — согласился Коутс. — Мы всего в получасе езды от аэропорта Прествик.

— И широкого голубого Атлантического…

— …что разделяет две великие нации. Так-так-так…

— Все интереснее и интереснее.

Двое мужчин вылезли из машины и вошли в отель, после того как снова показали свои удостоверения личности. Они обменялись взглядами, заметив двух морских пехотинцев у одной из дверей.

— Благодарю вас, джентльмены. Пожалуйста, следуйте за мной, — произнес солдат, назначенный присматривать за ними.

У Лэнгли и Коутса забрали пальто и предоставили несколько минут в их распоряжение. Мужчины смогли освежиться в приятной и спокойной атмосфере теплой уборной под приглушенные звуки Вивальди, прежде чем их проводили в помещение, где должно было состояться собрание. Там присутствовали около двадцати человек, по большей части — мужчины в темных костюмах, а также три женщины и два офицера из высших эшелонов в форме. Их рассадили чуть ниже главного стола, который пока еще не был занят, хотя и оформлен на шесть человек: для каждого графин с водой и блокнот.

Коутс и Лэнгли расположились посередине нижнего стола с одной стороны, высматривая знакомые лица. Они узнали несколько старших сотрудников из Министерства внутренних дел и Минобороны, и, когда их взгляды пересекались, кивали в знак приветствия. Слева от Лэнгли сидел консультант из Лондонской школы гигиены и тропической медицины, как гласила карточка на столе.

— Есть идеи о том, что здесь происходит? — дружелюбно поинтересовался он притворно-заговорщицким тоном.

— Я вот только у вас хотел спросить, — ответил мужчина. — Ни малейшего понятия.

Коутс получил такой же ответ от женщины справа — доктора Линды Мейер из Центра по контролю заболеваний в Атланте, штат Джорджия:

— Вот я обедаю со своей семьей и обсуждаю поход в боулинг, а в следующий момент уже собираю вещи для путешествия через Атлантику в это чертово место, где бы оно ни находилось.

— Вы в Эйршире на юго-западном побережье Шотландии, — сообщил Коутс.

— Спасибо, — Мейер сказала это так, что стало понятно: она уже была в курсе и просто высказала свое мнение.

Беседа прервалась, когда в комнату вошел офицер ВМС и направился к одному из мужчин, сидящему на другом конце стола. Он что-то прошептал тому на ухо, и они вместе вышли.

— Я знаю его, — шепотом сказала Мейер.

— А я вот нет, — признался Коутс.

— Национальная безопасность.

— М-м-м, — протянул он, — интересно.

— А вы? — подняла бровь Мейер, заметив, что на карточке Коутса было указано лишь его имя.

— О, простите, — спохватился Коутс. — Можно сказать я тоже из «национальной безопасности страны». Хотя и не такой большой страны, — добавил он самоуничижительным тоном. Коутс и Лэнгли являлись членами специального «мозгового центра», отвечающего за консультирование правительства по вопросам здравоохранения, связанными с безопасностью.

— Леди и джентльмены, благодарю вас за то, что пришли. Думаю, мы готовы начать, — произнес молодой человек, взявший микрофон, когда все заняли места за главным столом. — Вас всех здесь собрали по особой просьбе премьер-министра и президента Соединенных Штатов.

Он подождал, пока не утихнет шепот.

— Итак, не буду больше вас томить и предоставляю слово господину Саймону Молтби, госсекретарю Министерства внутренних дел, он обо всем вас просветит.

Поприветствовав всех, Молтби представил сидящих по обе стороны от него. Он извинился за столь срочный вызов, особенно перед «нашими американскими друзьями».

— Но, я уверен, что в скором времени вы все поймете, что вопрос, который мы собрались сегодня обсудить, является чрезвычайно важным для всех нас. Вместо использования обычных правительственных каналов для распространения информации премьер-министр и президент решили собрать всех ключевых игроков вместе, чтобы им единовременно сообщили о проблеме, вставшей перед нами. Господин Малколм Вильямс, специалист по стратегическому планированию из МИ-5, поведает вам о некоторых предшествующих обстоятельствах.

Поднялся высокий мужчина с болезненной худобой. Выглядел он так, будто находился не на совещании, а скорее дома в комнате отдыха. Прочистив горло, он начал:

— Леди и джентльмены, многие полагают, что наибольшая угроза для цивилизованного общества на сегодняшний день исходит от неконтролируемого распространения ядерного оружия и террористических актов. Не хотелось бы преуменьшать эти проблемы, но это не так. Угроза исходит, как часто случалось в прошлом, от болезней. На протяжении всей истории человечество находится в состоянии войны с миром микробов. В некоторых случаях мы были почти на грани поражения, когда великие эпидемии прокатывались по планете: оспа в Древнем Египте, бубонная чума в Европе в четырнадцатом столетии, широкомасштабное распространение гриппа в начале двадцатых годов двадцатого столетия — но в итоге мы выживали и одерживали победу. Мы выживали, потому что это были честные бои — мы против них, и только у нас был разум. У нас была возможность изучить нашего врага и создать контрстратегии, основанные на знаниях о противнике. У микробов же, конечно, не было преимущества интеллекта. Теперь, к сожалению, дела обстоят иначе. Те, кто мог бы уничтожить наше общество, объединились с миром микробов и представляют, возможно, самую большую проблему, с которой мы когда-либо сталкивались — биологический терроризм. Возможность использования биологического оружия против нас все росла и росла, и теперь вполне может стать катастрофической. СПИД, пандемический грипп, туберкулез, чума, сибирская язва, ботулизм, оспа — все они там, наряду с массой других заболеваний. Многие возбудители были генетически изменены для усиления способности убивать — болезнь, помноженная на человеческую злобу, микробы, используемые в военных целях. Эти агенты дёшевы, их легко достать, а для культивирования и выращивания вполне хватит знаний среднестатистического специалиста из больничной лаборатории. В простом гараже где-нибудь в пригороде можно спокойно укрыть достаточно биологического оружия, чтобы смести с лица земли целый город. Постоянная слежка за объектами с ядерным вооружением — просто детская забава по сравнению с контролированием садовых сараев. Мы не можем надеяться отследить и устранить каждую угрозу. Итак, к чему же мы пришли?

Вильямс оторвался от своих записей и замолчал на мгновение, прежде чем продолжить:

— Нам следует принять меры до того, как угроза станет реальностью. Приобретенный иммунитет — вот ключ к нашему выживанию в этой войне, а на деле это означает вакцинацию. Нам необходимы вакцины для защиты наших граждан от этих агентов, и они нужны как можно быстрее. Но реальность такова (и по этой причине вы все находитесь здесь), что у нас либо нет этих вакцин, либо нет возможностей производить их в требуемых количествах.

Вильямс обвел взглядом комнату.

— Вижу, вы сейчас думаете: отправимся в исследовательские и производственные лаборатории, и все будет в порядке. Если бы все было так просто! Разработка и производство вакцин в западной цивилизации является прерогативой фармацевтической индустрии, и вместо того чтобы усиливать разработки и увеличивать производство… они в настоящее время все сокращают.

На этот раз в комнате поднялся гул, и Вильямсу пришлось подождать, пока разговоры не улягутся.

— На прошлой неделе переговоры на высшем уровне между правительствами США и Великобритании и крупными фармацевтическими компаниями по обоим берегам Атлантического океана потерпели неудачу, соглашение не было достигнуто. Даже личные просьбы премьер-министра и президента Соединенных Штатов не смогли убедить производителей, что их программы по разработкам вакцин следует ускорить и расширить вследствие крайней необходимости. Одним словом, они отказались сотрудничать. Но почему?.. И вот здесь я передаю слово моему американскому коллеге, доктору Мильтону Сигейту из Министерства обороны США. Доктор Сигейт является их ведущим аналитиком по вопросам здравоохранения. Он также еще и бывший вице-президент «Shaer Sachs Pharmaceuticals».

Сигейт был на целую голову ниже Вильямса, коренастый с коротенькой шеей. Он одернул полы своего пиджака в безуспешной попытке скрыть выпуклый живот, но когда заговорил, клоунский образ померк перед отточенной и четкой речью.

— Полагаю, вы, британцы, можете сравнить мое положение с браконьером, ставшим егерем. — Вежливый смех окружающих. — И хотя я действительно могу судить об этом конфликте с обеих точек зрения, я искренне верю (с моей позиции егеря), что винить мы можем только самих себя. Мы собираем посеянный нами же урожай с устрашающей скоростью. Тридцать лет назад производство вакцин было приветствуемым и прибыльным делом, фармацевтические компании стремились к этому. Среди компаний царила здоровая конкуренция за получение контрактов и финансирования, но за последние десять лет ситуация изменилась разительно. Одно за другим правительства потребовали соблюдения постоянно растущего количества правил и нормативов. В довершении этого, для политиков стало модным всячески критиковать фармацевтические компании. Более циничные из нас могли бы предположить, что все это ради саморекламы, но боже упаси! — Раздались приглушенные смешки. — Но чем бы ни руководствовались эти люди, нет сомнения в том, какой вред они причинили. Программа Хилари Клинтон «Вакцины для детей», предоставившая шанс для заморозки цен и массовой закупки контрактов, возможно, и вызвала для нее взрыв аплодисментов от американского электората, но в конечном результате в лекарственной индустрии большинство производителей вакцин признали свое поражение и решили, что с них хватит. Сенатор Чарльз Шумер, ратующий за конфискацию правительством патентов на производство антибиотиков у фармацевтических компаний, тоже не мосты наводил… В настоящее время он требует конфискации патентов на «Тамифлю», чтобы правительство США могло предпринять собственные меры для борьбы с пандемическим гриппом. Разве можно винить фармацевтические компании за то, что они не хотят сотрудничать с политиками в такой обстановке?.. Таким компаниям приходится иметь дело с регулятивными органами, которые предъявляют все возрастающие стандарты в сфере испытаний на безопасность до того, как они хотя бы рассмотрят возможность подпустить продукт к рынку. Сами же органы вводят все более жесткие ограничения… и все потому, что общественность не примет ничего, что безопасно менее чем на сто процентов, если дело касается медицины.

— Вполне справедливо! — послышался громкий голос, повлекший одобрительное ворчание.

Сигейт сделал паузу.

— Позвольте рассказать вам одну историю. Несколько лет назад была разработана вакцина против ротавирусной инфекции (или «кишечного гриппа»). К сожалению, она вызвала тяжелые побочные эффекты у примерно 150 детей по всему миру. Пресса, естественно, сосредоточилась именно на этих случаях, а не на миллионах других, когда вакцина сработала и защитила детей. В результате, когда пришло время лицензировать новую вакцину против ротавируса в Управлении по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов потребовали проведения тестирования на минимум шестидесяти тысячах добровольцах в течение десяти лет, прежде чем они выдадут полную лицензию. По приблизительным подсчетам выходит, что шесть миллионов детей умрут в этот промежуток времени… ради того, чтобы какие-то сто пятьдесят не испытали побочные эффекты! Вам еще кажется это справедливым?

В комнате воцарилась тишина.

— Не существует такой вещи, как стопроцентно безопасная вакцина, леди и джентльмены. Однако отказ общественности принять сей факт плюс постоянные претензии политиков насчет того, что фармацевтические компании руководствуются лишь жадностью и собственными интересами, привели к ситуации, в которой мы сейчас находимся. В настоящее время осталось совсем немного компаний, обладающих желанием и дорогим, современным оборудованием, необходимым для действий в таких стесненных обстоятельствах. Но даже им ставят палки в колеса из-за растущей угрозы судебных разбирательств со стороны общества, которое чем дальше, тем больше сутяжничает. Больше никто не хочет связываться с производством вакцин, не говоря уже о чрезвычайно дорогих разработках новых… и как раз тогда, когда мы больше всего в них нуждаемся.

— Но наверняка в критической ситуации правительства могли бы взять на себя руководство по производству вакцин, которые у нас уже имеются? — предположила Линда Мейер. — Я имею в виду оспу и туберкулез.

— Забудьте об этом, доктор. Производство вакцин является чрезвычайно сложным процессом, требующим специализированного оборудования, а также знаний и опыта работы, что доступно только в тех компаниях, которые занимаются подобным многие годы. Производство вакцины против оспы свернули, после того как Всемирная организация здравоохранения объявила саму болезнь исчезнувшей. В то время мы не знали, что в бывшем СССР существовало множество лабораторий, запасающихся этим вирусом, который, при наихудшем развитии событий, сейчас становится доступным террористическим группировкам. Бог его знает, как этот вирус модифицировали инженеры-генетики. Более того, уже много лет не было призыва к всеобщей вакцинации против туберкулеза, но болезнь снова берет реванш, а устойчивые к лекарствам штаммы встречаются все чаще. Нам нужны вакцины против СПИДа и пандемического гриппа, но не предпринимается никаких совместных усилий по их разработке. Времени остается все меньше, леди и джентльмены. Нам необходимы вакцины, и немедленно!

Сигейт занял свое место. Молтби поблагодарил его и Вильямса.

— Думаю, теперь вам ясна проблема, леди и джентльмены. Мы отчаянно нуждаемся в новых вакцинах, но никто не хочет создавать их. Мы должны найти выход из этого тупика. Современная разведка полагает, что если мы в скором времени не придумаем новые вакцины против чумы, сибирской язвы, ботулизма и туберкулеза, мы можем попрощаться с западной цивилизацией. Премьер-министр и президент за прошедшие несколько недель на своем уровне сделали все, что могли, чтобы надавить на больших игроков в фармацевтическом бизнесе и убедить их принять участие в программе развития, но безуспешно. Эти люди решили, что на первом месте — их акционеры, что нет никакого смысла в инвестировании гигантских сумм в разработку вакцин, ведь все равно они увязнут на долгие годы в судах и проверках. И ко всему этому прибавляется «бонус» в виде адвокатов, постоянно дышащих им в спину. Вот почему мы вас всех собрали здесь. Мы должны найти выход из всей этой неразберихи!

— А вы не пробовали более мягкий подход? — поинтересовалась женщина, чья карточка на столе гласила, что она является старшим советником в Министерстве здравоохранения.

— Мы пытались уговорить их, — ответил американец, сидящий по правую руку от Молтби. Это был Джордж Циммерман, заместитель министра внутренних дел США. В его голосе явно присутствовал оттенок агрессии, который, как подумал Коутс, мог бы подтвердить, что этот тип «глупцов не жалует».

— Мы уже рассматривали и введение налоговых льгот и дополнительных грантов, но, возможно, эти ребята и так уже делают большие деньги. Они не заинтересованы. Мы в тупике.

— А если для компаний сделать обстановку более… комфортной для деятельности? — предложила женщина.

— Если вы имеете в виду смягчение правил и нормативов насчет судов и тестирований, управленцы не допустят этого. Общественность не допустит. Уже сейчас всё, что хоть каким-то образом касается безвредности лекарств, находится под пристальным наблюдением. Политическое самоубийство вообще никому не поможет. Случай с нашей вакциной против сибирской язвы как раз такой. У нас есть эта чертова вакцина, но мы не можем использовать ее для защиты наших ребят из-за какого-то долбанного судебного разбирательства, длящегося годами!

— Но ведь существуют реальные опасения по поводу безопасности данной конкретной вакцины, господин секретарь, — возразил седовласый мужчина в форме полковника британской армии.

— Реальные опасения, полковник, не спасут ваши задницы, когда полетят насекомые, зараженные этой гадостью.

— Нам нужно подвести итоги, — быстро вмешался Молтби, стараясь разрядить обстановку. — Послушайте, — обратился он к присутствующим, показывая тыльную сторону ладоней, подняв большие пальцы вверх, — мы все за разумные меры предосторожности, но, если честно, наступает момент, когда чрезмерная забота о безопасности может помешать нам вставать по утрам с постели. Общественность требует стопроцентной безопасности, когда дело касается вакцин, но они не могут получить ее. Это невозможно!

— Тогда каков допустимый уровень безопасности, министр? — спросил полковник.

Молтби пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся, будто ему задали вопрос, на который он не способен дать ответ.

Циммерман был более многословен.

— Если вы сталкиваетесь лицом к лицу с конкретной смертью, полковник, что угодно, дающее шанс более пятидесяти процентов спасти вас, стоит того, чтобы за это ухватиться.

Молтби не стал возражать, но посмотрел так, будто хотел, чтобы Циммерман выразился по-другому.

— Прошу прощения, джентльмены, — начала Линда Мейер, — возможно, я что-то пропустила, но действительно не совсем понимаю, что вы хотите, чтобы мы сделали?

Молтби посмотрел на Циммермана, который кивком дал понять, чтобы тот продолжал.

— Вы все здесь — самые выдающиеся и лучшие, кто есть у нас, когда дело доходит до вопросов здравоохранения и безопасности… по обе стороны баррикад. Нам нужно, чтобы вы использовали свою находчивость, инициативность и нашли решение. Нам необходимы вакцины против вирусов и бактерий, угрожающих нашей безопасности, и эти вакцины нужны нам быстро. Щедрое финансирование будет обеспечено для поддержки лучших идей, и поступать оно будет… отдельно и с минимальными бюрократическими проволочками.

— Так вы хотите, чтобы мы добились согласия фармацевтических компаний на содействие там, где вам не удалось? — уточнила женщина из Департамента здравоохранения.

— Это один из способов, — кивнул Молтби. — Но, возможно, существуют и другие. Кто знает? Мы взываем к инициативе от лучших умов, что у нас есть.

* * *

— Боже, мне нужно выпить! — пробормотал Коутс, когда они с Лэнгли направлялись в бар. — Ну и что ты обо всем это думаешь?

Около их столика материализовался официант, и Коутс заказал два больших джин-тоника.

— На ум приходят только молот и наковальня, — произнес Лэнгли. — Но давай на чистоту: все ждали, что это произойдет. Общественная одержимость безопасностью тормозит буквально все в Великобритании. Власти не могут установить треклятую рождественскую елку без того, чтобы не вмешались безопасники, а юристы переполошатся по поводу перспектив. Детей не пускают покататься на велосипедах, если бедолаг не упакуют в углеродное волокно.

— Мы должны оставить ободранные коленки в прошлом! — нараспев протянул Коутс.

— Так как нам убедить ученые головы, что им следует потратить время и деньги, разрабатывая новые вакцины для неблагодарной публики, которая потребует публичных обсуждений на канале новостей и консультаций со своими адвокатами прежде, чем они хотя бы рассмотрят возможность принять эти вакцины?

Коутс провел пальцем по краю своего бокала.

— Ну, Молтби ведь сказал, что деньги не будут большой проблемой… Это большой плюс.

— Но американец подчеркнул, что фармацевты и так купаются в деньгах.

— Ну да, большие компании…

— А у небольших компаний имеются необходимые средства? — Лэнгли уловил идею Коутса.

— У них, возможно, и нет средств, но вот мозги точно имеются, — задумчиво возразил Коутс. — Некоторых из самых лучших специалистов нашего поколения можно найти в маленьких биотехнологических компаниях. Как я вижу, у этой проблемы есть три аспекта: разработка новых вакцин, их проверка и, наконец, их производство в масштабах, достаточных для защиты всей нации. Давай делать по одному шагу за раз. Если у тебя нет вакцины, тебе нечего тестировать или производить в больших масштабах.

— Так, если я тебя правильно понял, ты предлагаешь использовать правительственные деньги, чтобы помочь небольшим биотехнологическим компаниям изобрести новые?

— Не совсем, — покачал головой Коутс, будто все еще обдумывая что-то. — Мы не сможем финансировать сотни небольших компаний, зная, что большинство из них все равно не преуспеют.

— Ну, они наверняка не собираются делать все самостоятельно, да и Сити не подойдет и на пушечный выстрел к инвестициям.

— Я вот тут больше думаю о призе, призе за успех.

Лэнгли широко открыл глаза.

— А знаешь, в этом что-то есть. Все любят призы и выигрыши. Кажется, существуют призы за всё. Иногда мне кажется, что не за горами тот день, когда мы увидим, как Воган вручает призы во время награждения сверкающих мусорщиков. Номинации «за удаление садового мусора» присуждаются…

— Нам бы пришлось действовать очень осторожно, ведь нам бы не хотелось настроить большие компании еще сильнее против, но если бы ставки были достаточно высоки, думаю, мы смогли бы придумать еще несколько более мелких причин, по которым они бы окунули свои финансовые пальчики в воду и расширили свою базу разработок. Как думаешь?

Ответ Лэнгли был положительным.

— А еще было бы неплохо ограничить количество претендентов до тех, кто действительно считает, что сможет сделать это, и более того, кто сможет убедить своих боссов и спонсоров, что они способны на это. Блестяще! Мы могли бы привлечь самых лучших и самых умных, даже не вкладывая в них деньги, если только они не преуспеют. Думаю, что куплю тебе еще выпивки, и порцию побольше!

Загрузка...