Глава первая, в которой у меня появляется догадка о том, почему Ивара Рагнарсона зовут Бескостным

Северяне любят два типа игр. Силовые и экстремальные. А лучше – оба варианта сразу. Например, устроить заплыв через фьорд – кто быстрее. А чтоб не замерзнуть в холоднющей воде, согреваться пытаясь друг друга утопить.

Еще тут популярна игра в мяч. Этакая помесь лапты и хоккея, в которой друг друга лупят палками едва ли не с большей интенсивностью, чем скатанный из шерсти мячик. Травм – море. Бывают даже смертельные случаи. Правда, мой добрый друг датчанин Свартхёвди Медвежонок пояснил, что большая часть таких смертоубийств – завуалированные дуэли. Неофициальные хольмганги. «Чистые» от кровной мести поединки. За того, кто погиб во время игры, мстить не положено. И виру за него платить необязательно. Главное, чтобы свидетели подтвердили, что смерть – случайность. Думаю, это и есть случайность. Порешить простой палкой викинга – это надо очень постараться. Или очень удачно попасть.

В мячик я не играл. Зато поучаствовал в перетягивании каната, где в силу своих природных размеров (на ладонь пониже и на пуд полегче среднестатистического викинга) победу своей команды не приблизил. Затем, набравшись храбрости, съехал на бревне с крутого склона. В составе банды, возглавляемой опытным в этих делах Треской. Не свалился, хотя, поверьте, это было непросто.

Больше всего меня привлекала борьба. Обычная, без оружия. Поначалу я думал, что против плечистых гигантов с ручищами-капканами не потяну. Но выяснилось, что за время нашего плавания мои кисти тоже накачались будь здоров. А главное, драка без оружия никогда не была у господ викингов приоритетным видом спорта. Не говоря уже о настоящем искусстве рукопашного боя. А я как-никак пришел из времени, когда единственным разрешенным оружием мужчины являются его кулаки и ботинки. Ну и локти-колени, само собой.

Не скажу, что стал чемпионом (вот уж к чему не стремился), но не меньше половины местных борцов я в пыли повалял. Меня же валяли гораздо реже: в отличие от остальных, в руки я не давался. С моим смешным по местным меркам весом любой захват тут же превращался в полет по непредсказуемой траектории. Поскольку боролся я «неправильно», то видеть меня в качестве противника никто особо не стремился. Тоже понятно: победить такого малыша – славы не много. А проиграть тому, что носом тычется тебе в бороду, – обидно.

Очередные соревнования начались традиционно. Желающие потискать друг друга выстроились впереди. И занялись поочередным швырянием друг друга наземь.

Поначалу – те, кто послабее. Потом – середнячки. И наконец – местная борцовая крутизна: двухметровые гиганты шириной с полуторный диванчик.

То есть всё шло как обычно, пока толпа вдруг не раздвинулась, пропуская еще одного борца.

Точнее, даже не раздвинулась – подалась в стороны, образуя коридор, по которому в круг вступил новый соискатель.

Я узнал его сразу и тотчас понял, почему этого человека безбашенные викинги даже задеть опасались. Ивар Бескостный.


Никто из сыновей Рагнара Лотброка не внушал большего уважения, чем Бескостный. О жестокости Ивара ходили легенды. Он мог убить человека лишь потому, что тот неуважительно на него посмотрел. Причем не просто убить, а выпустить кишки и с интересом наблюдать, как умирающий корчится у его ног от нестерпимой боли. И не было случая, чтобы Ивар заплатил виру за такое убийство. Он не боялся ни мести родичей, ни суда тинга.

При этом он беспрекословно повиновался отцу и ни разу никто не слышал о том, чтобы Ивар поссорился с кем-то из братьев. О нем говорили, что он хитер, как Локи, и способен обмануть даже самого Одина. Собственные хирдманы преклонялись перед ним как перед богом и готовы были по его приказу броситься хоть в жерло вулкана. Причем в полной уверенности, что выберутся оттуда живыми, потому что Ивар Рагнарсон был невероятно, потрясающе удачлив. Он никогда и никому не проигрывал. Из любого похода он возвращался с добычей, от тяжести которой корабли едва не черпали бортами, а его викинги гибли не чаще, чем мирные бонды.


– Пожалуй, и я попробую, – лениво процедил Бескостный и принялся неспешно разоблачаться. Сначала – украшения, потом – обереги, за ними панцирь, рубаха и, наконец, пояс с оружием.

Кожа у Рагнарсона была молочно-белая и гладкая, как у женщины. Ни одного серьезного шрама. Большая редкость для того, кто прошел через сотни схваток. Сложен Бескостный был просто замечательно. Как и подобает природному викингу в двадцать с небольшим. Но я сразу усомнился, что ему светит чемпионство в этом виде состязаний. Тут, блин, такие тяжеловесы сходились, рядом с которыми даже мой закадычный приятель Стюрмир, самый тяжелый из хирдманов Хрёрека-ярла, выглядел не очень-то крупным.

Ивар вышел в центр круга и приглашающе развел руки: ну, кто готов со мной побороться?

Как ни странно, никто из присутствующих не проявил энтузиазма. А ведь еще пару минут назад не меньше двух десятков борцов оспаривали друг у друга право на следующий поединок.

Я покосился на наших. Стюрмир глядел в землю. Оспак Парус, прозванный так за необъятную ширину груди, – аналогично. Остальные тоже не горели энтузиазмом. И наши, и не наши.

Наконец какой-то громила из халогаландских[2] норегов выдвинулся вперед. Весил он, наверное, раза в полтора больше, чем Ивар. И хитрить не стал: бросился вперед и сграбастал Рагнарсона так же простодушно, как распаленный викинг хватает убегающую девку.


Только Ивар не убегал.

Он совершенно спокойно дал себя сцапать, а потом невероятно гибким движением вывернулся из могучих грабок.

Получилось это так легко, будто Ивар был не человек, а смазанная жиром нерпа. Раз – и халогаландец самозабвенно душит пустоту, а Рагнарсон тем временем преспокойно цепляет ногой ногу норега и толчком в спину бросает халогаландца мордой в пыль.

Ивар пнул распростертого у ног норега по заднице – и засмеялся. Даже мне этот смех показался неприятным. А уж халогаландцу.

Норег вскочил быстрей, чем лошадка роняет яблоко. И с разворота нанес Рагнарсону мощнейший удар. который Ивар в лучших традициях еще не созданного хапкидо перехватил, дернул – тоже с разворотом, от души, будто намеревался раскрутить противника каруселью. Норег проскочил мимо Ивара и опять, попавшись на подножку, полетел мордой в землю. Но на этот раз Ивар не отпустил его ручищу, а переломил ее о подставленное колено. Будто жердину. Халога– ландец взвыл. Рагнарсон разжал пальцы, и бедный громила, перевернувшись, грохнулся оземь. Как раз сломанной рукой. И выпал из реальности.

Друзья тут же подхватили норега и унесли. Ивар продемонстрировал публике безупречный прикус. Типа, улыбнулся.

– Кто еще готов порадовать Одина? – поинтересовался он.

К моему удивлению, противник отыскался сразу. Рыжий веснушчатый молодец, плечистый и жилистый. Лидер ватаги ирландских пиратов. Бороться с ним мне не приходилось, но я видел, как он управлялся с другими. Неплохо управлялся.

– Давай-ка со мной, Бескостный! – Рыжий скинул рубаху, поплевал на ладони и встал напротив Рагнарсона.

– Ха! Красный Лис! – Оскал Ивара стал почти дружелюбным. – Как думаешь: сколько времени мне понадобится, чтобы подмести твоим хвостом эту площадь?

– Думаю, много, – хладнокровно ответил рыжий, встряхивая собранной кожаным ремешком гривой. – Площадь-то немаленькая.

По тому, как они сошлись, я сразу понял: эти двое – давние знакомцы. Никаких «предварительных ласк». Секунда – и два здоровяка давят друг друга в объятиях. Да так, что у обоих ребра хрустят. Впрочем, это было не тупое состязание в силе. Ноги борцов активно взбивали пыль: каждый старался «поймать» противника и вывести из равновесия. Рыжий был хорош, но я почему-то не удивился, когда Ивар оказался ловчее. Упали-то они оба, но Ивар оказался сверху, и локоть его очень удобно упирался рыжему в горло.

Однако калечить его Бескостный не стал.

Рыжий просипел: «Твоя взяла…» – и Рагнарсон упругим прыжком встал на ноги.

Третьего противника ему пришлось ждать долго. Так долго, что он его не дождался. А не дождавшись, выбрал сам. Меня.

Устремил на меня взгляд убийцы и, в очередной раз продемонстрировав завидный набор зубов, поинтересовался:

– Не хочешь показать свою ловкость, хускарл? Обещаю, что не стану тебя убивать.

Не то чтобы я верил его обещаниям… Ивар славился вероломством. Однако ни одного подходящего довода, чтобы уклониться от поединка, в мою голову не пришло. Так что выбор был невелик: или драться, или потерять лицо.

И я вышел.

Ивар раскинул в стороны руки – признанный чемпион, желающий услышать аплодисменты своих фанатов.

Аплодисменты здесь не в ходу, но заорали датчане знатно. А Рагнарсон так и двинулся на меня: с распростертыми объятиями. Даже глядел куда-то в сторону.

Я не очень-то силен в рукопашке, но такой наглостью было грех не воспользоваться. Я ничтоже сумняшеся ухватил Ивара за руку да и швырнул.

Без страховки, разумеется. Здесь это не принято.

Упал Ивар хорошо. На руки. И тут же вскочил.

Не обиделся.

– А я, было, и забыл, что это ты зарезал Торсона– ярла! – соврал Рагнарсон с широкой улыбкой. Глаза у него при этом были холодные-холодные. – Думал: какой-то мелкий хускарл из Гардарики. – И не закончив фразы, бросился на меня, как леопард.

Я, однако, загодя понял, что Бескостный заговаривает мне зубы. И был готов. Перекат на спину – с упором в живот – и Рагнарсон мускулистой птичкой взлетел надо мной.

Если бы он вцепился в мои руки (нормальный рефлекс для того, кто вдруг теряет почву под ногами), то приложился бы качественно. Но Рагнарсон был хозяином своих рефлексов и руки разжал.

Ну да, не тот у Бескостного уровень, чтобы хряснуться спиной или паче того воткнуться головой в землю. Кувырок – и Рагнарсон уже в стойке. Я тоже вскочил через кувырок, только назад. Обернулись мы одновременно.

Под звуковое сопровождение, которое можно было трактовать как бурные аплодисменты.

Бросок Ивара был молниеносен. Он почти схватил меня, но я рыбкой кинулся ему в ноги и швырнул через себя. Не думайте, что это было легко. В сыне Рагнарсона было никак не меньше шести футов роста и килограммов восемьдесят пять боевого веса. Что особенно обидно: бросать его было так же бесполезно, как кошку. А удерживать в захвате – бессмысленное занятие. Он был намного сильнее, а такими пальцами, как у него, можно куски мяса рвать, как клещами. Однако на этот раз я сам его не отпустил. Так что упали мы вместе. Причем я был сверху, а мой локоть пришел Рагнарсону точно в солнечное сплетение…

Рагнарсон даже не крякнул. Секунда – и мы уже поменялись местами.

Ивар оказался гибким, как питон. Не зря его прозвали Бескостным.

Я сам не понял, каким образом он так извернулся, но меня подбросило на полметра, а затем приложило лопатками оземь, а предплечье Ивара придавило мне кадык.

Только что Рагнарсон так же припечатал рыжего викинга. Вероятно, это его фирменный прием.

Вне всякого сомнения, Бескостный мог меня убить. Но он сдержал слово. К моему удивлению. Потому что в этот миг я заглянул ему в глаза и увидел в них ту силу, что поразила меня в святилище Одина. Увидел, понял, что этой силе безразличны любые обещания, – и решил: мне конец.

Но в следующий миг давление на мое горло исчезло, и вот Бескостный уже на ногах и протягивает мне руку!

Конечно, я ее принял… И могучий рывок едва не выдернул ее из сустава. Зато я вмиг оказался на ногах. Нет, у этого человека поистине исполинская сила. Думаю, он выиграл бы армрестлинг у любого из здешних двухметровых громил.

– Ты еще более хорош, чем я ожидал! – польстил мне победитель. – Если тебе захочется уйти от брата Хрёрека, на одном из моих кораблей непременно найдется для тебя скамья!

Голос сына Рагнара был приветлив, губы улыбались, но в глубине его глаз по-прежнему обитал Один. Ивар знал, что я чувствую присутствие Отца воинов. И улыбка его была искренней.

Мы с тобой одной крови, говорила эта улыбка. Так, наверное, Маугли заговаривал зубы какому-нибудь волчонку, чтобы натравить его на своих врагов.

Конечно, я не стал делиться с Рагнарсоном своими мыслями.

– Это было бы честью для меня! – изрек я учтиво. – Не думаю, что на землях Севера есть еще один вождь, способный превзойти тебя, Ивар Бескостный. Разве что твой отец Рагнар.

– Ты так говоришь потому, что не видел в деле моего брата Сигурда! – засмеялся Ивар. Отпустил мою руку, хлопнул меня по плечу и взял свою рубаху. Он провел три боя, но ухитрился не то что не выпачкаться в пыли, но даже не вспотеть.

А вот мне требовалась серьезная помывка. Учитывая здешние реалии – холодной водой и без мыла. Удовольствия немного, зато бодрит. Особенно после того, как тебя едва не убили.

Впрочем, рейтинг мой после этой истории в очередной раз подрос, а репутация отморозка еще больше укрепилась. Не скажу, что стал авторитетом, но замечания по поводу своей внешности и малого роста я слышал теперь только от друзей.

Да, кстати, должен отметить, что тот ледок, который имел место быть между мной и моим ярлом, тоже истаял.

Причиной тому был публичный застольный рассказ Свартхёвди Медвежонка о том, как Ульф Черноголовый гостил у него в поместье, и тайна его происхождения (Во как! Тайна! А я-то – ни сном ни духом!) была легко и непринужденно разгадана его мудрой матушкой. Цветистый и хвастливый (как тут и принято) рассказ этот перемежался историями из жизни дедушки Ормульфа и прадедушки Бьёрна, великого воина, который не побоялся взять в жены настоящую финскую колдунью.

Мне оставалось лишь порадоваться, что Медвежонок не видел, как я выползал на карачках из родового святилища. Вот где был материал для сатирического тоста.

На той же пирушке, в лучших традициях викингов (не оставляй на завтра то, что можно выпить сегодня), Хрёрек-ярл подозвал своего пьяненького хускарла Ульфа и учинил допрос.

Мой ярл (как и большинство здешних) очень внимательно относился к биографиям своих воинов. А в понятие «биография» здесь включались не только собственные подвиги субъекта, но и его родословная. Принцип «яблонька от яблони…» у скандинавов пользовался очень большим уважением.

Только познакомившись поближе с обычаями моего нового времени, я до конца осознал, как мне повезло. Хрёрек-ярл взял меня в хирд, ровно ничего не зная ни о моем происхождении, ни о моем прошлом. Да, он не раз пытался выяснить, откуда я такой взялся, но, натыкаясь на мою упертость, делал шаг назад. Что Хрёреку, мягко говоря, было несвойственно.

И каждый раз после такого разговора я оказывался на самой грани пинка под зад.

Только очевидная польза, которую я время от времени приносил дружине Хрёрека, удерживала ярла от этого самого пинка.

Но отныне – всё позади. У меня была официальная, принятая Рунгерд версия происхождения, которой я отныне и придерживался. По этой версии, моего папу (по паспорту – Григорий Николаевич Переляк) звали Воген Осторожный, и был он купцом. А матушка моя, которую родители окрестили Валентиной, по той же версии именовалась – Стек. Что значит – Сильная. Учитывая, что простолюдинке здесь подобных имен не дают, автоматически напрашивался вывод: матушка моя – хорошего рода. Ей– Богу, я не специально. Чистая импровизация. Но получилось неплохо.

Папа – купец, уважаемый человек. Мама – тоже из благородного сословия.

Имея столь серьезные «зацепки», Хрёрек вновь взял меня в оборот, но выдавил совсем немного подробностей (Ври, да не завирайся!), например, что братьев и сестер у меня не было. Что я служил в войске своего «конунга» особым поединщиком (а как прикажете определить в понятиях Средневековья термии «спортрота»?) и покинул родной дом не из-за преследований властей, а исключительно в поисках приключений.

В заключение нашей беседы Хрёрек-ярл не удержался от кратного нравоучения. Мол, негоже благородному человеку странствовать в одиночестве. Этак не то что без штанов – без головы можно остаться. Зато в составе сильного хирда искать приключений легко и относительно безопасно. В качестве примера был приведен эпизод моего спасения из рабских колодок.

Я рассыпался в благодарностях (абсолютно искренне) и заверил ярла, что отныне буду пускаться в авантюры исключительно под крылом Сокола.

Хрёрек обнял меня и угостил пивом из собственного рога.

Я встал и произнес хвалебное стихотворение в том духе, что нет таких врагов, которых стоит принимать во внимание под знаменами моего ярла, ибо все они – просто добыча.

И процитировал весьма вольный и фрагментарный перевод стихотворения Пушкина «Узник», упирая на волю, кровавую пищу и на то, что в синеющих морских краях по-настоящему вольны лишь мы, непобедимые орлы Хрёрека Сокола.

За этот позорный плагиат я был удостоен еще одного рога (в смысле – с пивом), окончательно окосел и исполнил соло любимую колыбельную бабушки: «Дивлюсь я на небо тай думку гадаю: чому я не сокiл, чому не лiтаю…» Естественно, на родном языке народа-автора. Поняли ее, само собой, лишь те, кто знал словенский. Хрёрек – знал. Так я удостоился третьего рога…

Словом, вечер удался. Вот утро было – не очень. Холодная вода и физические упражнения – не вполне адекватная замена «алказельцеру».

Загрузка...