Берег мародеров

Часть II ИСЧЕЗНОВЕНИЕ МОРИН УЭСТОН

Телеграмма редактора отдела новостей газеты «Дейли рекордер» к Морин Уэстон. «Морские бризы.», Сент-Моуз. Отправлена с Флитстрит в 12.25 4 сентября:

«Прочти статью в № 72 «Телеграф». Можешь ли ты разобраться с исчезновением Уолтера Крейга, сотрудника редакции «Рекордера»? Подробности можно узнать в Кэджуите. Паттерсон».

Нижеприведенная статья появилась в газете «Дейли телеграф» от 4 сентября (седьмая полоса, колонка 4) под жирным заголовком:

«Попытка высадки с подлодки «У». Субмарина, как полагают, потоплена торпедным катером, (наш соб. корр.).

Побережье Англии, 3 сентября. Сегодня вечером была предпринята дерзкая попытка высадить на берег людей с борта немецкой подлодки. Полагают, что целью операции была заброска в страну шпиона. Однако благодаря британской военной разведке о намерениях немцев было известно загодя, и военно-морское командование в Фалмуте оказалось начеку. Лодку поджидал британский торпедный катер. Всплыв на поверхность, лодка спустила на воду разборную шлюпку, которую катер пытался таранить, одновременно открыв огонь по подводной лодке. Субмарина ответила тем же, последовал ожесточенный бой. Протаранить шлюпку не удалось, и ее экипаж вновь укрылся на борту подлодки. Катер выпустил по субмарине торпеду, но попадание так и не было зарегистрировано. После этого субмарина погрузилась. Катер тут же на всех парах подошел к точке погружения, были сброшены глубинные бомбы. Первым взрывом на поверхность вынесло нефть, что позволяет надеяться на уничтожение подводной лодки.

Заявлено об исчезновении двух человек, наблюдавших за лодкой с берега. Первый из них — местный рыбак по фамилии Логан. Второй— широко известный театральный критик Уолтер Крейг».

Телеграмма от Морин Уэстон—Чарлзу Паттерсону, «Дейли рекордер». Отправлена из Сент-Моуз в 18.20 4 сентября:

«Согласна. 5 фунтов в день, задаток, издержки, гонорар. Морин».

Письмо Чарлза Паттерсона к Морин Уэстон, гостиница Кэджуита. Датировано 4 сентября:

«Дорогая Морин. Офицеры Скотланд-Ярда вчера утром расспрашивали меня об Уолтере Крейге. Похоже, нет никаких сомнений, что он и Логан исчезли. Кое-что в статье «Телеграф» не совсем верно. Во-первых, подлодка не пыталась никого высадить, а забирала человека, сошедшего на берег предыдущей ночью. Из разговора с сыщиками я понял, что Крейг встретил этого человека вскоре после его высадки, а потом заподозрил неладное. Береговая охрана как-то связана со всем этим делом. Именно ее начальник предупредил штаб ВМС в Фалмуте. Полагаю, что Крейг и этот парень, Логан, залегли на утесах и караулили немца. Полиция, похоже, считает, что обоих взяли в плен и забрали на борт подлодки. Возникают вопросы: зачем немец высаживался с подлодки? С кем встречался на берегу? С какой целью? Дело, должно быть, срочное, раз они пошли на такой риск.

Я пытался дозвониться до тебя, чтобы все растолковать, но не смог пробить междугородный. Послать кого-нибудь из редакции не решаюсь: в любую минуту может хлынуть поток новостей с фронта. Да и толку от здешних парней в таком деле не будет. Жду от тебя первоклассную шпионскую историю. Счастливой охоты и огромное спасибо за помощь. Искренне твой Чарлз Паттерсон».

Запись шифрованной телеграммы от инспектора сыскного отделения Фуллера к старшему инспектору Скотланд-Ярда Макглэйду. Отправлено из Кэджуита в 16.15 5 сентября. Телеграмма была расшифрована и послана со специальным курьером в МИ-5.

«Расследование ведет Морин Уэстон. Рост средний, брюнетка, пробор на левую сторону, волосы вьющиеся. Худощава, глаза карие, красит ногти. Привлекательна, молода. Приехала в гостиницу вчера около 19.00 на зеленом «хиллмане», номерной знак ФГИ-537. Встречалась с Морганом, теперь пешком направилась через утесы осматривать коттедж «Карильон». Держу связь, жду указаний. Фуллер».

Запись телеграммы от старшего инспектора Макглэйда к инспектору Фуллеру, полицейский участок Лизард-тауна, 5 сентября:

«Морин Уэстон год назад работала репортером «Дейли рекордер», затем уволилась и уехала в Сент-Моуз. Теперь вновь работает для своей газеты. Редактора интересует местонахождение Уолтера Крейга. Не имею полномочий прервать ее поиски. Предлагаю вам помочь мне в этом и отбить у нее охоту к расследованию. Макглэйд».

Стенограмма телефонного разговора Морин Уэстон и Чарлза Паттерсона, 6 сентября:

«...Мне показали место, где разборная шлюпка с подлодки пристала к берегу. Поговорила с пограничником, потом отправилась в «Карильон» — тот самый коттедж, который искал высадившийся с лодки человек. Но этот поход мало что мне дал. Кое-что, впрочем выяснила. Уолтер Крейг отправился на лов макрели вместе с рыбаком, прозванным в округе Большим Логаном. С рыбалки он вернулся мокрым до нитки. (Кстати, Большой Логан, похоже, примечательная личность: огромный, бородатый, суровый муж лет сорока обожает девчонок). Очевидно, Уолтера опрокинула в воду акула, напавшая на макрель которую он подцепил на крючок. Однако Логан, пораскинув мозгами, решил, что никакая это не акула, а подводная лодка! Потом, когда Уолтер пришел к нему в воскресенье и рассказал о незнакомце, которого накануне встретил на утесах по дороге домой и который только что высадился на берег с лодки, Логан всерьез заподозрил неладное, поскольку его собственная шлюпка была, очевидно, последней из причаливших к берегу в районе Кэджуита в тот день. Человек, встреченный Уолтером, спрашивал, как пройти к коттеджу «Карильон», что стоит на утесах над Черч-Коув. Чуть погодя Логан спросил у хозяина местного трактира, кому принадлежит «Карильон», после чего вместе с Уолтером спешно направился к начальнику береговой охраны. Из Моргана мне почти ничего не удалось вытянуть, хоть он и валлиец. Он лежит в постели, страдает от потрясения и, похоже, оплакивает свою долю. Видимо, подлодка чуть не потопила торпедный катер. Морган твердит, что ему, мол, запрещено говорить об этом деле. Не соблазнился даже возможностью увидеть свой портрет в газете. А сегодня утром ко мне явился какой-то мистер Фуллер. Похоже он знает все и обо мне, и о том, зачем я приехала в Кэджуит. Я начала подозревать его а когда он заявил, что работает в Скотланд-Ярде и вовсе решила, что резидент попался.. Однако выяснилось, что он и взаправду оттуда. Этот Фуллер даже помог мне кое в чем. Вот что я от него узнала.

Уолтер и Логан договорились ждать на утесах, а пограничник и еще два рыбака должны были залечь в шлюпке Логана за мысом. Однако по зрелом размышлении пограничник решил поставить в известность Фалмут, и командование ВМС отрядило на перехват подлодки торпедный катер. Бой проходил примерно так, как его описали в «Телеграф». Полагают, что подлодка повреждена, но нет никаких оснований считать ее уничтоженной. Фуллер сказал мне, что полиция обнаружила на склонах утесов над местом высадки следы борьбы. По их версии, Уолтер и Логан захвачены в плен. Сборную резиновую шлюпку подобрали дальше по берегу на следующий день. На ее борту краской были намалеваны знаки «У-34». В тот же вечер арестовали владельца коттеджа «Карильон». Зовут его Джордж Катнер, в «Карильоне» проживал более двух лет. Предполагаю, что Катнер часто наезжал в Лондон и другие большие города. Здесь о нем мало что знают. Местные жители считали его чужаком и относились как к обычному отпускнику. Все, кто родился за пределами округи, воспринимаются тут как иностранцы. Катнер был заядлым рыболовом, хотя редко рыбачил с лодки. Его неоднократно видели с удочкой на остроконечной косе, известной здесь под названием Окуневая Кормушка. Наружность его ничем не примечательна: лысый коротышка лет пятидесяти пяти, типичный директор банка на покое, каковым его и считали. Коттедж караулит полицейский, и я не могу дознаться, куда увезли Катнера. Более того, мой приятель Фуллер, похоже, считает, что сведений, которые он сообщил, с меня вполне довольно и лучше бы мне убраться восвояси. Возможно, так оно и есть. Возобновлю поиск, встретившись с агентами по продаже недвижимости, у которых Катнер приобрел «Карильон».

Не знаю, сможешь ли ты сделать из этого статью, но надеюсь со временем добыть что-нибудь с пылу с жару. Между прочим, звоню тебе в последний раз: два с половиной часа ждала, пока соединят. Впредь буду телеграфировать».

Вырезка из передовицы «Дейли рекордер» от 7 сентября:

«Сотрудник редакции раскрывает немецкого шпиона и становится первым британским военнопленным. Заключен на борт поврежденной подводной лодки.

Стараниями Уолтера Крейга, театрального критика газеты «Рекордер», был раскрыт первый с начала войны немецкий шпион. Смелые действия Крейга стоили ему свободы, а возможно, и жизни. Сейчас он захвачен в плен на борт немецкой подводной лодки «У», которая, как известно, была повреждена и, по всей вероятности, уничтожена.

Шпион, выдававший себя за отставного директора банка, жил в небольшой деревушке на побережье. Имена и адреса по понятным причинам не сообщаются. Его арест стал возможен благодаря расследованию, с блеском проведенному Уолтером Крейгом.

Газета послала одного из своих ведущих репортеров на место события с тем, чтобы он возобновил поиски там, где Уолтер Крейг был принужден прекратить их. Газета убеждена, что умелые действия Уолтера Крейга проложат путь к раскрытию целой сети германских шпионов в Англии. Пусть читатели не рассматривают это утверждение как проявление шпиономании. Ничего подобного. Однако глупо было бы предполагать, что Германия, готовившаяся к этой войне более пяти лет, не позаботилась о совершенной и действенной системе шпионажа в нашей стране, системе, создание которой было облегчено потоком беженцев, прибывающих к нам с тех самых пор, как нацизм развязал в Европе террор. Это не значит, что вы должны с подозрением относиться ко всем вашим соседям и в особенности к людям, носящим иностранные имена. Однако вы проявите мудрость, если не будете забывать, что ту информацию военного и гражданского характера, которую вы получаете по службе или из разговора с друзьями, не стоит обсуждать публично. Помните: у стен есть уши. В настоящее время газета ведет расследование, подтверждающее это предостережение».

Телеграмма Морин Уэстон Чарлзу Паттерсону. Отправлена из Фалмута 8 сентября:

«Катнер в местной тюрьме. Заявляет, что его посещал командир подводной лодки. Катнер передал ему конверт с информацией неизвестного содержания. Твердит, будто был простым связником. Разговор с торговцами недвижимостью в Пензансе ничего не дал. М»

Письмо Морин Уэстон к Чарлзу Паттерсону, отправлено из гостиницы Кэджуита, датировано 11 сентября:

«Милый Чарли! Человеку, получающему 5 фунтов в день, негоже, конечно, сомневаться в мудрости редактора, который продолжает платить ему эти деньги, но я должна признать, что твои расходы не окупаются. Вряд ли есть нужда говорить, что я стараюсь изо всех сил, однако труды мои пока ни к чему толковому не привели. Либо я плохой сыщик, либо Катнер действительно всего лишь связной. Против этого утверждения можно возразить лишь, что для рядового связника он был слишком уж тщательно закамуфлирован. Заночевала в Фалмуте, а в субботу утром получила ответ на телеграмму, отправленную накануне в глостерскую газету. Предполагается, что Катнер был директором банка именно в Глостере, и я запросила их обо всех подробностях: наружность, увлечения, поездки за рубеж (если выезжал) и нынешнее местонахождение. Внешнее описание до мелочей совпало с наружностью нашего Катнера. Увлекался он гольфом и бриджем (гандикап в гольфе равнялся четырем!). Вдовец. После выхода в отставку в 1936 предпринял обширный европейский круиз. Жил в «Карильоне».

Я снова зашла в местный полицейский участок, но меня оттуда выставили. На крыльце твой славный сыщик столкнулся с нашим другом Фуллером. Он ничуть не удивился, завидев меня, и честно признал, что полиция действует по его указке.

Мои предположения (по счастью, я пишу детективы) таковы: настоящий Катнер исчез в Германии, а его личину принял тот господин что сидит нынче в местной тюрьме. Конечно, это звучит как отрывок из какой-нибудь моей книжки, но я уверена, что стоит мне только вытащить Катнера на площадку для гольфа, как я смогу доказать свою правоту. Среднестатистический немец не шибко интересуется гольфом, и сомневаюсь, чтобы этот человек смог отличить один конец клюшки от другого.

Я ринулась в Кэджуит, чтобы подхватить ниточку там. Но ничего не вышло. Катнера мало кто навещал. Полиция сняла охрану с коттеджа, и вчера я обыскала его. Ни следочка. Все, что представляло интерес, полицейские, должно быть, изъяли. Встретившись с Катнером в его фалмутской камере, я пришла к выводу, что этот коротышка очень скрытен. Выглядел он, как и подобает директору банка. Сомневаюсь, чтобы у него хоть раз в жизни был роман. Если он и резидент, то чертовски скучный, однако такие-то чаще всего и бывают шпионами.

Конечно, кое-что я выяснила, но это никогда не приведет ни к раскрытию всей сети немецкой разведки, ни даже к доказательству существования такой сети. И все же дело захватило меня, в связи с чем я хочу внести предложение: я буду продолжать следствие, и пусть газета платит мне только издержки. Зато если уж я набреду на нечто стоящее, тогда ты возобновишь выплату моего заработка и гонораров за все то, что можно будет напечатать. Твоя Морин Уэстон».

Письмо от Морин Уэстон к Чарлзу Паттерсону, отправлено из гостиницы. «Рыжий лев» в Редруте 12 сентября:

«Милый Чарли! Похоже, я до чего-то добралась, только бог знает, до чего именно. Завтра утром еду в Сент-Джаст, что возле мыса Лендс-Энд. Свое последнее письмо я писала в Кэджуите в субботу. Утром в понедельник съездила в Пензанс и еще раз поговорила с торговцами, которые продали Катнеру «Карильон». Это контора «Гриббл, Толуорт и Фикл». На сей раз я потребовала встречи со старшим партнером. Им оказался Фикл, остальные двое умерли! Похоже, полиция уже побывала у него, и шотландец начинает дрожать за свою репутацию. Все же он рассказал мне то очень немногое, что знал.

Катнер купил коттедж 2 февраля 1937 года, заплатив за него чеком на глостерский филиал банка, которым он верховодил. Прежде чем выбрать «Карильон», Катнер осмотрел множество других домов. Фиклу показалось, что покупатель ищет коттедж на самом берегу и почему-то обязательно в южном Корнуолле. Короче говоря, Катнер провел чуть ли не неделю в Пензансе, каждый день выезжая на такси осматривать дома. Запись в книге отеля «Уитшит» гласит, что он останавливался там с 27 января по 1 февраля 1937 года. Купчую Катнер просил отправить в гостиницу в Торки, где он жил с 4 декабря 1936 по 26 января 1937 года и со 2 по 28 февраля 1937 года, вплоть до своего переезда в «Карильон».

Портье в «Уитшите» еще помпит мистера Катнера, ибо тот дал ему на чай фальшивую бумажку в 10 шиллингов. Ты, конечно, скажешь, что резидент, тайком заброшенный из Германии, никогда не пошел бы на такое, что Катнер — лишь мелкий жулик, готовый даже на пособничество шпионам ради материального благополучия. Однако счет он оплатил чеком, и по чеку были получены деньги. В Торки Катнер тоже расплатился чеками. Я считаю, что фальшивая купюра попала к нему случайно. Счастливая для меня случайность: из-за нее портье запомнил Джорджа Катнера. Тот носил коричневые башмаки, темно-серый костюм и имел золотые часы, которые то и дело доставал из кармана, чтобы взглянуть, который час. Когда Катнер жил в отеле, к нему приходил некто Робертсон — коренастый коротышка в очках без оправы, с отвислыми щеками и одышкой. Я зашла в контору Фикла и оттуда телеграфом послала этот словесный портрет в гостиницу Торки и инспектору Фуллеру в Фалмут. Ответ из Торки не заставил себя ждать: человеком, соответствующим данному описанию, оказался некто Нэйб Джонс. Фуллер не ответил ничего, и я отправилась к редактору местной газеты. В редакции никто ничего не знал ни о Джонсе, ни о Робертсоне, ни о других людях, подходящих под это описание. Вернулась к гостиничному портье, дала 10 шиллингов (настоящих, не забудь включить в издержки), и этот ценный человек, типичный потомок корнуоллских грабителей кораблей, выкопал из глубин далекого прошлого воспоминание о телефонном звонке. Робертсон звонил Катнеру, когда того не было дома, и просил передать, чтобы Катнер был в Редруте тем же вечером. Портье спросил, где и когда, на что Робертсон ответил «В 19.00, место ему известно».

Я выгоняю машину и мчусь в Редрут. По дороге заскакиваю к торговцам узнать, нет ли ответа от Фуллера, и обнаруживаю, что инспектор лично ждет меня в конторе с целой кучей вопросов. Откуда я узнала о Робертсоне, кто его видел, как я получила описание и т. д. В свою очередь я тоже спросила, знает ли он, чей это словесный портрет. «Еще бы не знать,— отвечает Фуллер. — Я пытаюсь выследить этого человека с тех пор, как арестовали Катнера». Оказалось, что Робертсон несколько раз гостил в «Карильоне». Словом, Фуллер бросился вести следствие по моим следам, а я поехала в Редрут, и здесь все, что надо, само свалилось мне в руки. Издатель местной газеты внимательно выслушал меня и сказал:

— Судя по описанию, это Толстяк Уилсон, тот парень, что начал было разрабатывать шахту «Уил-Гарт», но с год назад уехал отсюда.

Потом он достал две подшивки, порылся в них минут десять и нашел фотографию, на которой был запечатлен низкорослый дядя в куртке и с широкой улыбкой на лунообразной физиономии. На голове у него фетровая шляпа, в кармане — цепочка от часов. Фото появилось в номере от 2 марта 1937 года, вскоре после его встреч с Катнером. А причина тому — основание Уилсоном маленькой частной горнорудной компании под названием «Корнуоллская береговая рудная компания Уилсона». 16 марта в той же газете появилось объявление о покупке оловянной шахты «Уил-Гарт», что возле Сент-Джаста. А еще через полтора года шахта закрылась. Однако похоже, что она имела солидную финансовую поддержку, поскольку о банкротстве и речи не было. Всем кредиторам заплатили сполна, и шахта до сих пор принадлежит этой теперь уже призрачной компании. Такова подноготная Толстяка Уилсона. Когда ты получишь это письмо, я отправлюсь в Сент-Джаст взглянуть на его шахту и поговорить с теми, кто в ней работал. Получила два старых номера с фото Уилсона. Одну вырезку послала своему другу, портье гостиницы, и попросила телеграфировать, узнает ли он в этом человеке Робертсона. Второе фото оставила себе для опознания. Сейчас пытаюсь выяснить биографию Толстяка. Местный издатель сегодня же вечером отведет меня в клуб шахтовладельцев, а ты пока отряди кого-нибудь в Бушхаус, пусть посмотрят, куда уходят корни этого Толстяка. Если повезет, телеграфируй мне на почтовое отделение Сент-Джаста. Твой Шерлок Уэстон».

Телеграмма Морин Уэстон к Чарлзу Паттерсону. Отправлена из Хэйла 13 сентября:

«Портье удостоверил личность. Джон Десмонд Уилсон, ранее известный как разработчик золотых жил и оловянных рудников в Малайе. Подробности письмом по приезде в Сент-Джаст. Морин».

Телеграмма Чарлза Паттерсона к Морин Уэстон. 13 сентября:

«Родился в 1904 в Дюссельдорфе. Натурализовался в Англии в 1922. Продолжай работу. Паттерсон».

Письмо Морин Уэстон к Чарлзу Паттерсону, отправлено из коттеджа «Кейпвью», принадлежащего миссис Дэвис, 14 сентября. Пендин, Корнуолл:

«Дорогой Чарли! Мне немного страшно Завтра утром твой специальный агент спускается в шахту, причем отнюдь не горит желанием делать это. Местечко тут жуткое. Никогда прежде не видела корнуоллских горняцких поселков. Оказывается, здесь они еще хуже, чем в Уэльсе. Неряшливые до ужаса но вид с побережья очень красочный. Сегодня море сияло аквамарином с белыми бурунами, разбивалось об утесы, совсем как Средиземное, разве что берег тут самый мрачный и зловещий из всех, что я видела в жизни. Ходила осматривать шахты, потом вернулась в Пендин порасспросить о тех, кто работал в «Уил-Гарт», и мне повезло. Остановилась я в маленьком коттедже на полпути между Пендином и Труиллардом, подальше от гнетущей атмосферы горняцкой деревни. По обе стороны от дороги — пустоши, усеянные грудами шлака, развалинами шахтерских домиков и рассыпавшимися трубами, которые служили когда-то для вентиляции шахт. Вот каков вид из окна моей спальни. Темнеет, пишу при свете керосиновой лампы. С моря пришел туман, и на маяке в Пендин-Уотч надрывается сирена. Питаюсь я тут на кухне вместе со всей семьей — отцом, матерью, семилетней дочуркой и эвакуированным мальчиком пяти лет. Из окна кухни видны поросшие вереском склоны, на вершинах которых маячат огромные пирамиды отвалов из глиняных карьеров. Ну, довольно местного колорита. Теперь об итогах моих трудов. Первым делом по приезде я отыскала шахту. Если ты посмотришь справочники, то увидишь, что «Уил-Гарт» расположена между шахтами «Боталлак» и «Левант». Обе сейчас закрыты. Мне удалось совершить довольно интересную прогулку. Вдоль утесов чуть ли не на полмили тянется заброшенная железнодорожная колея, от которой остался один рельс да старый деревянный спальный вагон. Возможно, это и не вагон вовсе, а коробка акведука. Как бы там ни было, эта штука, наверное, когда-то была частью «Уил-Гарт». Главный ствол шахты, кажется, расположен в ста футах от утесов, в глубине берега. Он опоясан высокой каменной стеной, довольно новой на вид. Я перелезла через нее и заглянула вниз. Отвесный ствол уходит футов на сто к старым штольням, слышен плеск падающей воды. Бр-р! Здешние утесы все изрезаны такими стволами, отгороженными только каменными барьерами. Некоторые стволы засыпаны, другие обвалились. Везде, куда ни глянь, ямы и кучи шлака. Возле шахты я подобрала несколько зеленоватых камешков с вкраплениями цвета золота.

В пабе здесь очень милый и умный хозяин. Заказав джин с лимоном, я вывалила на стойку свои камешки и спросила, не золото ли в них блестит. Оказалось, что не золото, а железный колчедан. Еще хозяин сказал мне, что на всю округу у них осталась только одна работающая шахта, «Гивор». Похоже, туда переехало уже все население деревушки. Хозяин узнал по фотографии Толстяка, а потом за пинтой пива рассказал мне всю подноготную шахты. «Уил-Гарт» здесь называют «мокрой шахтой». Ее расцвет пришелся на 1927—28 годы. Олово тогда стоило 240 фунтов за тонну, и в шахте разрабатывался трехфутовый пласт чистого металла. Доходы с «Уил-Гарт» в 1928 году составили что-то около 200 ООО фунтов на капитал в 60 ООО. Купили шахту за бесценок в 1925 году. Такая уж у здешних шахт особенность: то пусто, а то натыкаешься на пласт и сколачиваешь состояние. Судя по всему, этот пласт уходил в шельф, под морское дно, оттого шахту и называли «мокрой». В итоге — острые формы силикоза у рабочих. По словам владельца паба, ни один горняк не любил эту шахту.

В ноябре 1928 года выработка в шельфе обвалилась, и целая смена — тридцать два шахтера — погибла, попав в западню. Как я поняла, в истории горного дела в Корнуолле это была одна из самых тяжких катастроф. Следствие показало, что огромная подводная пещера, уходившая в скалу над галереями, которые вели к выработкам под дном моря, оказалась гораздо глубже, чем считали вначале. Разумеется, инженеры хорошо знали эту пещеру, но водолазы, посланные туда при строительстве, неверно определили глубину: их обманул слой нанесенного морем песка. На самом деле толщина перемычки составляла не 20 футов, а всего 3. Честно говоря, сомневаюсь, что инженеры приняли все меры предосторожности. Владельцы шахт обычно плюют на жизнь горняков, а тут еще новый покупатель «Уил-Гарт» не позаботился проверить, насколько безопасны эти галереи. Вот они и обвалились, когда Уилсон начал расширять их, чтобы проложить рельсы для вагонеток и повысить таким образом выдачу на-гора.

Возможно, ты удивляешься, с чего это я озабочена шахтой больше, чем Толстяком Уилсоном. Дело в том, что вчера в клубе владельцев шахт в Редруте зашел один разговор. Похоже, Толстяк кое для кого из членов клуба — притча во языцех. Все эти люди — горняки с многолетним стажем и знают, как разрабатывать шахту, что в ней искать и на что не обращать внимания, дабы не влететь в жуткие расходы. Они охотно рассказали, что когда Толстяк основал свою компанию и открыл «Уил-Гарт», цены на олово резко падали. Все сходились на том, что у компании не хватит капитала на разработку пластов в шельфе, о чем и было сказано Толстяку. Но Уилсон отмахнулся, заявив, что у него-де есть другая идея. Видимо, идея эта заключалась в разработке береговых пластов. Глупость, сказали Уилсону, этот пласт обнаружен в каких-нибудь двадцати футах от берега и на тридцать футов выше уровня моря. Но он начал открытую разработку с берега, на большом участке, в тщетной надежде обнаружить продолжение пласта. В клубе ему неоднократно говорили, что он выбросит деньги на ветер, если начнет искать другой конец жилы, но Толстяк по-прежнему твердил о какой-то осенившей его «идее». Он задумал рыть новый ствол в сотне футов от утесов, точно против пещеры. Потом Толстяк начал проходку новых галерей и докопался до пещеры, которая, судя по всему, врезалась в берег ярдов на двести. Потом он принялся резать полукруглую выработку и отводить от нее широкие штольни через каждые несколько ярдов, а еще позже пробил два длинных рукава по обоим концам главной галереи. Наконец он прорезал тоннели против тех, что открывались в пещеру, попытался разработать более высокий горизонт, полез было еще выше, но вылетел в трубу и прикрыл лавочку.

Ребята, с которыми я говорила, считают, что Уилсон истратил сумму, вчетверо превышавшую номинальный капитал компании. Он нанял на работу 40 человек и инженера, приезжавшего из Лондона и ни бельмеса не смыслившего в корнуоллских оловянных шахтах. По их мнению, Уилсон был малость чокнутым, а ты как думаешь?

Вот почему я так суечусь вокруг этой шахты. И еще меня интересует инженер из Лондона — долговязый тощий типчик в роговых очках, лысеющий, с шотландским (как здесь полагают) акцентом. Имя — Джесси Маклин. Может, найдешь что-нибудь о нем?

С Альфом Дэвисом меня познакомил хозяин паба. Дэвис — валлиец и при Маклине работал в «Уил-Гарт» мастером. На вопрос, можно ли осмотреть шахту, мне ответили, что она закрыта, по Альф Дэвис расскажет мне о ней все. Этот Дэвис — типичный низкорослый валлийский горняк, широкий в плечах, с мрачным и бурым от ветров лицом. Но при всей своей угрюмости он не чужд чувства юмора и даже иногда улыбается. Сегодня за чаем я его спросила, можно ли спуститься в шахту, на что Дэвис ответил: «Разумеется, но я боюсь за старые выработки, да и ходить там трудно, чертом клянусь!» Все же мы договорились, и со временем я дам тебе знать, чем это кончится. Я, должна признаться, понятия не имею о том, что рассчитываю там найти. Просто меня снедает любопытство. Твоя Морин».

Запись шифрованной телеграммы инспектора Фуллера к старшему инспектору Макглейду, отправленной из Пензанса 13 сентября:

«Пришлите, пожалуйста, все данные о Джоне Десмонде Уилсоне, владельце шахты. В апреле 1927 года основал Корнуоллскую береговую горнорудную компанию. Фуллер».

Письмо от Морин Уэстон к Чарлзу Паттерсону. Отправлено из Пензанса 14 сентября:

«Дорогой Чарли! К моему отчету от 13 сентября. Я осмотрела шахту, и, честное слово, ощущение было не из приятных. Ты и не представляешь, как там мрачно. Вода, тяжкий воздух. К тому же мой проводник явно почувствовал себя неуютно, когда мы добрались до нижних этажей. Даже испугался... Не столько, впрочем, испугался, сколько был обескуражена ведь в начале похода он был вполне уверен в себе. Шахта-то его родная. Однако в этих пустых галереях то и дело раздаются всякие странные звуки. Звон капель усиливается эхом, противно трещит старая крепь В глубине старых стволов видно призрачное бледное свечение, слышится стук падающих камней, звук шагов разносится по галереям а на нижних этажах приглушенно ревет водопад. Я обратила на все это внимание лишь после того, как почувствовала волнение Альфа. Тогда мне стало казаться, будто кто-то следит за нами, а иногда я воображала, что обваливается свод галереи.

Накануне вечером у меня был разговор с Альфом, и он сказал, что, во-первых, в шахту не спускались с 1937 года, во-вторых, главный ствол закупорен снизу, и, в-третьих, что идти предстоит по старым выработкам, а они ненадежны. Спуститься же туда можно только по старому стволу с помощью веревки. Запасшись канатом, фонарями и бутербродами, мы отправились в путь. Альф объяснил, что в стволы часто проваливается домашняя скотина, оттого над шахтами так много воронья и чаек. Я тут же представила, как стаи птиц будут кружить над нашими телами!

В шахту мы попали без особых трудностей, если не считать, что у меня ныли руки и было очень страшно. Альф включил фонарик, и мы двинулись по мокрому душному тоннелю, уходившему все круче и круче вниз. Казалось, мы исследуем какую-то длинную пещеру; стены были неровные, как и усеянный предательскими камнями пол. Местами встречались небольшие завалы, через которые приходилось перелезать. Этим выработкам, по словам Альфа, было не меньше двух столетий. Охотно верю! Однако мысль о том, что они простояли так долго и не обвалились, немного успокоила меня. На одном участке нам встретился огромный завал, пришлось лезть под него, отодвинув камень. Альф долго осматривал этот участок, но, когда я спросила, в чем дело, ответил лишь, что не понимает, какие причины могли вызвать тут обвал. Примерно через полчаса мы пробились к штольне. Свод стал выше, и можно было выпрямиться. Здесь находились более поздние выработки. Спина у меня ныла от боли, но идти теперь стало гораздо легче и безопаснее. Однако именно здесь я почувствовала себя неуютно. Пока мы продирались по опасным старым галереям, все предприятие казалось мне веселым приключением, но теперь я больше так не считала, и причиной тому, думается, был Альф. Я почувствовала, что он в растерянности. Альф напоминал человека, который заблудился, а между тем он должен был знать шахту, как собственный дом. Постепенно меня охватил страх. Это началось, когда мы добрались до гезенка, так Альф назвал сток. Вода, бегущая из старых галерей, устремлялась куда-то по недавно пробитому шурфу. Здесь она местами доходила нам до лодыжек. Гезенк круто убегал вниз, на следующий этаж, и был перегорожен стеной из камней, скрепленных цементом так, что вода продолжала течь по той штольне, где стояли мы. Альф тут же осветил эту искусственную преграду фонарем и осмотрел ее. Даже наклонился и ощупал цемент рукой. Потом мы захлюпали по воде дальше вдоль штольни и услышали гул падающего потока. Всплески были очень тихие. Внезапно штольня кончилась. Снизу с многофутовой глубины доносился плеск бьющейся о камни воды. Ни пола, ни потолка больше не было. Я невольно вцепилась в руку Альфа. Мы вернулись и спустились по гезенку на следующий этаж. Там мы свернули влево и дошли до квершлага (так называл это Альф). В конце квершлага свернули вправо. Тут мне вспомнились все эти жуткие истории о римских катакомбах, и я почувствовала, что начинаю бояться темноты. Казалось, тьма наваливается со всех сторон, норовит потушить наши фонари... Воздух был теплый, влажный и тяжелый, а у здешнего эха было неприятное свойство возвращать звук наших шагов, усиливая его в заброшенных галереях уже после того, как мы уходили из них.

Теперь Альф частенько останавливался и прислушивался, склонив голову набок. Его круглое суровое лицо было сосредоточено и имело угрюмый, замкнутый вид. Однажды я вскрикнула, испугавшись собственной тени на каменной стене впереди. Мне действительно было страшно, честное слово.

Мы спустились по другому гезенку, и Альф шепотом объявил, что самый низкий горизонт в этой части шахты достигнут. Потом мы подошли к обложенному кирпичом жерлу нового ствола и свернули в левую галерею, в которой была еще не сгнившая еловая крепь. Постепенно галерея уходила вниз и вправо. На полу еще лежали секции рельсов, а рев воды здесь звучал гораздо громче. Правда, Альф уверил меня, что мы все еще

находимся выше уровня моря, но все-таки нервы мои не выдерживали.

Чуть погодя галерея стала горизонтальной и разделилась на три ветви. Поколебавшись, Альф двинулся направо. Журчание воды усилилось. Тоннель тут имел семь футов в ширину и столько же в высоту, а местами был зацементирован, чтобы не дать доступа воде. Мы прошли поворот и внезапно наткнулись на страшный завал. Свод попросту рухнул, закупорив галерею огромными каменными глыбами. Альф пошарил лучом фонаря по обломкам, потом мы повернули и двинулись назад, к тому месту, где галерея разветвилась. Второй тоннель тоже был закупорен, и этот завал Альф изучал еще дольше, чем первый. Та же история повторилась и в третьем коридоре. Я подумала, что вся скала дала большую трещину, и поделилась этой догадкой с Альфом, но он только что-то буркнул, продолжая шуровать груду обломков, после чего принялся осматривать стены. Наконец я не выдержала и сказала:

— Все. Я выбираюсь отсюда.

— Хорошо, мисс,— Альф кивнул, но не тронулся с места, а продолжал стоять, склонив голову и прислушиваясь. Невольно и я напрягла слух. До меня доносился гул воды где-то за завалами и время от времени — скрип крепежных лесов.

— Да что случилось? — вскричала я, вцепившись в его руку.— Что вы выслушиваете? С тех пор, как мы покинули старые выработки, вам стало не по себе, я это чувствую. С шахтой что-то неладно? Мы заблудились, Да? За нами кто-то крадется, или что?

— Кто-то побывал здесь с тех пор, шахту закрыли,— ответил Альф.— Помните завал в старой выработке, сквозь который нам пришлось ползти?

Я кивнула.

— Этот завал — первое, что насторожило меня,— сказал он и пояснил, что свод рухнул не сам по себе.

— Возможно, завал устроили, чтобы в шахту никто не ходил,— продолжал Альф, а потом напомнил мне об искусственной плотине и трех закупоренных галереях. Взяв мою руку, он приложил ее к шершавой, словно закопченной, стене и сказал:

— Эти завалы имеют искусственное происхождение, скалу взрывали.— Он говорил возбужденно, в голосе его слышался певучий валлийский акцент.— Копоть — это след динамитной шашки. Кто-то закупорил недавние выработки. Зачем? — спросил Альф, поворачиваясь ко мне.— В самом деле, зачем? И почему вы вдруг решили спуститься в эту шахту?

Я объяснила, что подозреваю ее последнего владельца. Альф снова склонил голову набок.

— Мистер Уилсон был неприятным типом,— сказал он.— Но я никогда не думал, что он может оказаться бесчестным человеком.

Альф взял меня за руку и повел по галерее обратно.

— Завтра мы спустимся сюда с двумя моими приятелями,— проговорил он.— Думаю, нам удастся пробраться сквозь этот завал.

Вот так сейчас обстоят дела. Из шахты мы выбрались в начале второго. Я ужасно перепачкалась и устала до изнеможения. Но я рада, что не обманулась, и на шахту действительно стоило взглянуть. Теперь ясно, что там кто-то побывал и специально устроил четыре обвала. А вот обманулась ли я, когда испытала это неприятное ощущение, будто за нами следят? И что кроется по ту сторону трех больших завалов? Альф говорит, что отдаленный гул не похож на шум воды. Может быть, кто-то работает буром? Все это так сказочно, однако там, глубоко под землей, можно поверить во что угодно. Честное слово, я вовсе не мечтаю о том, чтобы завтрашний день наступил поскорее. Твой перепуганный сыщик Морин.

P. S. В качестве гостьи Альфа была в местном кабачке. Ребята тут в Пендине грубоватые, но очень дружелюбные. Познакомилась с дружками Альфа, которые завтра отправятся с нами в экспедицию. Один из них очень высок, второй приземист, и оба жутко суровые на вид. Они, как и Альф, сидят без работы. Оба раньше трудились в «Уил-Гарт», под началом Маклина.

Хочу рассказать тебе маленькую любопытную историю. Окрестные жители очень суеверны, и, в частности, тут поползли слухи о тех давно погибших в шахте горняках. Якобы покойникам не лежится на месте. Говорят, что темной ночью в море против «Уил-Гарт» можно видеть череп одного из шахтеров. Он качается на волнах рядом с тем местом, где их засыпало.

Услышав все это, один старик, сидевший в углу трактира, сказал, что, по словам его сына — владельца бара в Сент-Айвз, один из рыбаков возвращался поздним вечером с лова и подобрал по пути стеклянный поплавок от сети, который плясал на волнах и светился как маленькая луна. Скорее всего, он был покрыт фосфором. По дороге домой я спросила Альфа, что он думает об услышанном Он пожал плечами и ответил:

— Шахтеры — народ суеверный.

Ночь была темная, и я предложила:

— Пойдемте со мной на утесы. У меня в машине есть бинокль.

Альф согласился, и мы, захватив бинокль зашагали к скалам. Сначала я ничего не видела, а потом вдруг заметила бледный огонек. Альф тоже увидел его. Огонек был такой тусклый, что мы едва сумели его разглядеть. Но он, несомненно, существовал.

В Кейп-Корнуолл, я слышала, можно взять напрокат лодку. Завтра вечером, если я не слишком поздно вернусь из шахты, отправлюсь взглянуть на этот «череп горняка». Если, конечно, уговорю кого-нибудь плыть со мной вместе!

Весь обратный путь Альф молчал. То ли он тоже суеверен, то ли просто пытался до чего-то додуматься — не ведаю, но должна признаться, что и мне не больно весело. Сидя в редакции, легко напускать на себя деловой вид и высмеивать деревенские суеверия. Но здесь — совсем другое дело. Наверное, нынче ночью меня будут терзать кошмары. Сейчас пойду отправлю это длиннющее послание, а завтра напишу, как идут дела. Интересно, сколько времени потребуется нам, чтобы пробиться сквозь один из тех трех завалов? М.У.

Телеграмма Чарлза Паттерсона Морин Уэстон, отправленная с Флит-стрит 15 сентября в пятницу:

«Джесси Маклин, англичанин, работает директором горнорудного предприятия общенационального значения, выполняющего задание министерства энергетики. В полицейской картотеке не числится, порочащих материалов не обнаружено. Паттерсон».

Телеграмма Чарлза Паттерсона Морин Уэстон, отправленная с Флит-стрит 16 сентября:

«Немедленно сообщи о результатах предпринятых вчера действий. Паттерсон».

Телеграмма Чарлза Паттерсона Дэвисам, отправленная с Флит-стрит 16 сентября с оплаченным ответом:

«Пожалуйста, сообщите о местонахождении квартирующей у вас Морин Уэстон. Паттерсон».

Телеграмма миссис Альф Дэвис Чарлзу Паттерсону, отправленная из Пендина 16 сентября:

«Мисс Уэстон и мой муж вчера отправились в «Уил-Гарт» и не вернулись. Организована поисковая партия. Дэвис».

Запись шифрованной телеграммы инспектора Фуллера старшему инспектору Скотланд-Ярда Макглейду. отправленной из Пендина в субботу 16 сентября:

«Поступило заявление об исчезновении Морин Уэстон и трех местных шахтеров. Вчера они повторно спустились в шахту «Уил-Гарт». Убежден, что Уэстон сделала какое-то открытие. По сообщениям, шахта небезопасна. Местные жители боятся, что Уэстон и ее спутников засыпало. Спасательные команды обнаружили новый ствол. Прилагаются отчаянные усилия, чтобы расчистить завалы. Рекомендую задержать Джесси Артура Маклина, в прошлом инженера шахты «Уил-Гарт» и допросить его. Описание: высок, худощав, лысеющий брюнет, носит очки, шотландец. Кроме того, выясните местонахождение Уилсона и задержите его. Фуллер».

Запись телефонного разговора, состоявшегося 16 сентября между старшим инспектором Скотланд-Ярда Макглейдом и главным инспектором.

«Прошу задержать Джесси Артура Маклина, инженера, возглавляющего даттонский карьер, который снабжает топливом армию. Можете сделать это, сославшись на указ о чрезвычайных полномочиях военного времени. Пока не могу сказать об этом человеке ничего плохого».

Записка старшего инспектора Макглейда, адресованная полковнику Блэнку из МИ-5 и отправленная со специальным курьером в субботу 16 сентября:

«Для Вашего сведения прилагаю к настоящей записке копии ряда писем и телеграмм, отправленных некоей мисс Морин Уэстон Чарлзу Паттерсону, редактору отдела новостей газеты «Дейли рекордер». Возможно, эти материалы представляют для Вас интерес. Вы помните, что Уэстон по заданию газеты расследовала дело Уолтера Крейга, исчезнувшего во время инцидента с подводной лодкой. Я пытаюсь задержать упомянутого в ее письмах Маклина, работающего ныне в карьере, и прилагаю усилия к установлению теперешнего местонахождения Толстяка Уилсона.

Настоящая папка с корреспонденцией, полученной Паттерсоном от мисс Уэстон, была передана мне Паттерсоном сегодня днем после того, как он узнал, что девушка предприняла поход в шахту «Уил-Гарт» и не вернулась оттуда. Был бы рад узнать Ваше мнение об этих материалах. Ваш Макглейд».

Меморандум отдела военно-морской разведки Адмиралтейства полковнику МИ-5 Блэнку, отправленный со специальным курьером 16 сентября:

«Направляем Вам подробные рапорты о подводных лодках «У», замеченных в районе побережья Корнуолла. Рапорты получены от береговых патрулей ВМС и командования морской авиации. Они охватывают период с начала военных действий по настоящее время.

4 сентября: 51°12' с. ш., 5°48' з. д.; 6 сентября: 49°54' с. ш., 5°5' з. д.; 9 сентября: 49°51' с. ш, 3°36' з. д.; 10 сентября: 49°11' с. ш., 2°24' з. д.; 10 сентября: 51°8' с. ш., 5°21' з. д.; 13 сентября: 52°3' с. ш., 5°48' з. д.; 14 сентября: 50°17' с. ш., 5°54' з. д.; 15 сентября: 49°45' с. ш., 6°35' з. д.; 15 сентября: 50°25' с. ш., 5°З1' з. д.

Большинство замеченных лодок подверглось атаке с использованием авиационных и глубинных бомб, однако бесспорное уничтожение целей зарегистрировано лишь дважды».

Коммюнике, отправленное из Военного Министерства и Адмиралтейства в 9.30 вечера 16 сентября после телефонных переговоров:

«Военное Министерство — командующему подразделением войск Его Величества, дислоцирующемся в Тририне, Корнуолл:

Немедленно отрядить две роты пехотинцев в Пендин. Одна рота должна охранять все выходы из шахты «Уил-Гарт». Если роты окажется недостаточно, отправьте дополнительно подразделения. Второй роте надлежит проникнуть внутрь шахты. Держать связь с инспектором Скотланд-Ярда Фуллером, который будет ждать Вашего прибытия в местной гостинице. Он предоставит в Ваше распоряжение проводников для передвижения по шахте и ознакомит с положением дел».

«Адмиралтейство — командирам эскадренных миноносцев ЕН-4 и ЕН-5, базирующихся на Ньюлин:

Немедленно следуйте в точку с координатами 50°23' северной широты и 5°43' западной долготы. Патрулировать западное побережье Корнуолла между мысами Боталлак-Хед и Пендин-Уотч».