ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Бойд без устали ехал во главе стада, хотя его время от времени подбивало повернуть назад и поискать Абигейль. Со времени «нападения индейцев» уже прошло два дня, но ее отношение к нему не изменилось ни на йоту. Может быть, он очень уж суров к ней, но, черт побери, должна же она понять, что на карту были поставлены жизни их всех.

Поскольку Абигейль отказывалась разговаривать с ним, Бойд не мог ничего объяснить ей. Если бы она так не разозлилась и в конце концов не вышла из себя, то, может быть, ее первоначальная реакция только позабавила бы его. Но получилось так, что все кошмары ее снов вдруг воплотились в сорок голодных индейских воинов. Даже сейчас, подумав об этом, Бойд не удержался от усмешки. Если бы Длинный Нож и его воины не оказались столь голодны, они никогда не устроили бы такой спектакль.

А какого прекрасного зрителя они получили в лице Абигейль! По ее напуганному лицу было видно, что она уже приготовилась стать следующим блюдом в их трапезе. Если бы она не впала в гнев, то, возможно, успокоившись, бросилась бы в его объятия. Что и говорить, второй вариант предпочтительнее.

Но даже теперь, повернувшись и посмотрев на нее издали, Бойд мог видеть упрямый наклон ее головы, свидетельствующий о том, что она все еще злится. Абигейль была очень сердита, но он продолжал жадно смотреть на нее.

Полные пышные груди выразительно выпячивали льняную ткань рубашки. Бриджи, прилегающие к телу, как вторая кожа, обтягивали ее стройные ноги подобно тому, как лайковая перчатка обтягивает пальцы руки, и подчеркивали линию ее бедер и узкой талии. Бойд опять вспомнил жгучее ощущение ее гладкой кожи на своих пальцах, когда они вместе были у озера не так уж много дней тому назад. Под влиянием этих воспоминаний тело его напряглось, напомнив ему о разочаровывающем прерванном наслаждении.

Абигейль сняла шляпу, встряхнула головой, отбрасывая с лица волосы и открывая при этом мягкий изгиб шеи. От игры солнечных лучей в ее прекрасных волосах в горле Бойда пересохло.

Вдруг она повернулась и встретилась с ним взглядом и залилась краской. Бойд понял, что Абигейль прочла в его глазах мучительное желание. Какое-то мгновение она выдерживала его взгляд. Ему хотелось быть поближе к ней и прочесть, что таилось в ее глазах — то ли ответное желание, то ли продолжение ссоры. Затем она быстро надела шляпу, заправила под нее волосы и повернулась к нему спиной. Теперь ему пришлось довольствоваться менее красноречивой ее стороной.

Он вздохнул и увидел подъезжающего к нему Рэнди.

— Никаких признаков воды? — спросил тот у Бойда.

Бойд наконец оторвал от Абигейль взгляд.

— Нет. И это уже становится опасным. — Он знал, что перегон через безводные пространства невероятно тяжел. Скот очень страдает без воды, теряет в весе, и все это может значительно снизить доходы от продажи стада.

— Давай вместе проедем на несколько миль вперед, — предложил Рэнди. — Река, вероятно, проложила новое русло. Может быть, вдвоем мы скорее ее обнаружим.

Немного подумав, Бойд согласился: нужно было некоторое время побыть вдали от Абигейль. Может быть, и хорошо, что она так разозлилась. Этот ушат холодной воды помог ему вспомнить, что их дружба зашла слишком далеко. Он совсем не хотел, чтобы она потеряла Трипл-Кросс, оказавшись парией среди жителей округи. Неизбежные злобные сплетни приведут ее к бесславному концу. В общем-то жители этой территории были незлобивы, но никто из них не посмеет идти против общепринятых правил. И за отказ следовать этим правилам местные блюстители нравственности немедленно подвергнут остракизму их самих.

Для Абигейль и маленького Майкла Трипл-Кросс значил очень многое. Она не имела права рисковать наследством сына, больше того — не могла стать причиной такой потери.

Они с Рэнди ехали уже несколько часов, но мысли Бойда постоянно были заняты этой проблемой. Местность начала меняться. Дорога шла вверх, овраги стали глубже, двигаться становилось все труднее. И хотя небо было совершенно безоблачным, Бойд почувствовал что-то похожее на запах недавно прошедшего дождя.

— Ты решил, как ответить на предложение Джонсона? — спросил Рэнди.

В удивлении Бойд поднял голову. Он совсем не предполагал, что о предложении Джонсона стало известно широкому кругу людей. Это было первое предложение занять пост управляющего ранчо с тех пор, как его репутация была подвергнута испытанию. Хотя его должность на ранчо Трипл-Кросс внушала известное уважение, должность управляющего означала полный контроль над ранчо и его финансовым положением. Поскольку Джонсон на ранчо не проживал, Бойд имел бы там неограниченную власть. Он знал, что предъявленные ему обвинения неоправданны и никаких доказательств его вины нет, но развеять недоброжелательность, порожденную слухами, было трудно.

— А как ты о нем узнал?

Рэнди пожал плечами.

— О такой работе мечтают многие. Это большой шаг в карьере. А стать управляющим, черт побери, — последний шаг перед тем, как стать владельцем ранчо.

Да, это было решающим шагом вперед, и человеку с каплей здравого смысла следовало бы ухватиться за предложенную работу. Бойд родился в семье, владевшей ранчо, а потом был управляющим еще более крупных ранчо. Он никогда не думал, что придется опуститься чуть ли не до рядового скотника. Только работа на Трипл-Кросс вернула ему часть утраченного уважения. Надо было бы принять предложение Джонсона, но он не мог оставить Абигейль. Это было глупо, поскольку он понимал, что не сможет навсегда оставаться рядом с ней. Но пусть даже это время будет потерянным для карьеры, он ни за что не пожертвует им.

— Но ведь от управляющего ранчо до владельца очень большая дистанция, — заметил Бойд.

— Ничего, через некоторое время ты скопишь достаточно денег, чтобы начать серьезно размышлять о такой перспективе, — с энтузиазмом заявил Рэнди, и лицо его осветилось радостью.

— Ты говоришь так, будто сам стремишься к этому.

— А кто к этому не стремится, черт побери! Ты что, действительно собираешься пасти коров до тех пор, пока твои старые кости не попросят пощады?

Бойд покачал головой. Он всегда мечтал выкупить ранчо, воссоздать семью и восстановить былую гордость их фамилии.

— Не могу сказать, что собираюсь. А ты?

Рэнди издал глухой вздох.

— Я только и мечтаю об этом, черт возьми. И только мои мечты спасают меня сейчас от жажды.

— И все-таки нам следует помнить о воде.

— Скоро мы наверняка найдем реку, — ответил Рэнди, смахивая ладонью капли пота со лба.

— Черт, я начинаю думать, что вся эта речка давно пересохла.

Но Рэнди привстал на стременах.

— Смотри туда — вон тот овраг.

От благословенной голубой полоски отражались яркие лучи солнца. Пришпорив лошадей, они помчались к реке, но спешившись и попробовав воду, тут же выплюнули ее. Вода была перенасыщена солью.

— Если коровы напьются такой водички, мы их тут же потеряем, — печально заметил Рэнди.

Поскольку он сказал то, что было известно им обоим, Бойд ограничился кивком. Положение ухудшалось тем, что другой дороги вперед не было. Река пересекала их путь и уходила на мили в обе стороны. Объехать эту ловушку не представлялось возможным, а стадо с каждой минутой приближалось к ней все ближе.

— Что ты намерен предпринять, Бойд?

Тот принял решение сразу, несмотря на его определенную опасность.

— Мы прогоним стадо бегом через реку.

— А вдруг мы, заставив стадо без остановки перебежать реку, не сможем помешать ему повернуть обратно? И по пути дальше еще долго не встретим воду? Они же повернут назад и примчатся прямо сюда.

— Что ж, придется рискнуть, — ответил Бойд. Он также знал, что если скот за определенное время не дойдет до воды, он повернет обратно, к тому месту, где его последний раз поили. С другой стороны, если им в течение нескольких дней удастся удержать стадо на правильном курсе, но вода им не встретится, то потом, когда они найдут ее, животные, обезумев от жажды, бросятся в воду и покалечат друг друга до смерти.

Но другого выхода не было. Бойд сел на лошадь и погнал ее обратно, чтобы предупредить людей и подготовить их к выполнению его плана. И опять Абигейль придется послушаться его, если она не хочет сломать себе шею.


Люди были готовы, и стадо двигалось к реке. Абигейль все еще дулась. Заметив ее приближение, Бойд бросил на нее предупреждающий взгляд. Она фыркнула и отвернулась в сторону. Неужели она не понимает, что им предстоит, и считает такое поведение правильным?

Бойд хорошо знал, как трудно будет заставить животных, изнывающих от жажды, без остановки проскочить реку. Он самым тщательным образом разъяснил людям, что от них требуется, и теперь он надеялся только на Бога, молясь, чтобы все обошлось.

В момент, когда они достигли берега, погонщики держали животных под полным контролем. К счастью, уровень воды был невысок, и переправа вброд казалась вполне возможной. Но, как и всегда, она сопровождалась неприятностями. Словно отвергнутая женщина, переправа через реку непредсказуема и полна опасностей.

Часто бывало невозможно заставить коров переправляться вплавь, да и сами ковбои не очень-то приветствовали это, поскольку многие из них не умели плавать. Но, к счастью, эта река была неглубокой, что позволяло перейти ее вброд.

Бойд наклонился в седле и яростно замахал шляпой. По этому заранее оговоренному сигналу погонщики принялись размахивать пончо и плащами. Напуганные вожаки стада, разбрызгивая воду, что есть духу пустились через реку на противоположный берег и дальше от реки. За ними помчались коровы, в облаке брызг прокладывая себе путь.

Как Бойд и предполагал, выскочив на берег, животные попытались остановиться и повернуть обратно к воде. На том берегу поднялись удушающие клубы пыли, погонщики криками, свистом, натянутыми вдоль пути животных веревочными оградами и просто корпусами лошадей, поставленных перед разъяренным скотом, пытались сдержать натиск и направить его прочь от реки.

Но по мере того, как все большее число животных пересекало реку, погонщикам на том берегу удавалось уводить одержимый жаждой скот от непригодной для питья воды наверх, на высокий берег, прочь от ее манящего запаха. Бойд задержался, желая убедиться, что Абигейль осталась на переднем сиденье кухонного фургона рядом с Генри, и радовался, что у нее хватило здравого смысла находиться там, где ей велено.

Когда последняя корова пересекла реку, настала очередь перегонять запасных лошадей, фургон с постельными принадлежностями и кухню. После того как фургон, управляемый Антонио, успешно преодолел переправу и поднялся на противоположный берег, Бойд заметил, что Абигейль и Генри отчаянно спорят, застряв посреди реки, а табун запасных лошадей обходит их с обоих сторон.

Стараясь отогнать предчувствие неприятности, Бойд с интересом продолжал наблюдать, как Генри вдруг натянул вожжи и остановил лошадей, а Абигейль начала наполнять водой запасную бочку, стоявшую в фургоне. И в этот момент колеса фургона моментально затянуло по самые оси в зыбучий песок на дне.

Поняв, что Абигейль заставила Генри остановить фургон, Бойд, не в силах сдержать поток ругательств, пришпорил коня и подъехал к самой кромке воды. Ему стало почти жалко Генри, который выглядел так, как будто ждал, когда Бойд спустит с него шкуру.

— Какого черта вы там делаете? — заорал Бойд на них обоих, выливая на провинившуюся парочку весь свой гнев.

— Не стой там просто так. Вытащи нас отсюда, — потребовала Абигейль. Она произнесла эти слова, словно правящий монарх, под которым рухнул трон.

Вдруг тягловые быки, запряженные в фургон, напрягаясь и дергаясь в стороны, сломали дышло, прикрепленное к передней оси.

— А вот теперь, мэм, это действительно будет нелегко, — сказал Бойд, не скрывая раздражения.

Огорошенная случившимся, Абигейль опять уселась на переднюю скамью фургона. Оставаясь в седле, Бойд повел лошадь в воду.

— Эту воду пить нельзя. На кой черт она тебе понадобилась?

— Для стирки, — упрямо ответила она.

— О, дьявол! — Он повернулся к повару. — Генри, ты лучше перебирайся на другую сторону. Нам придется устанавливать новое дышло.

— А как же я? — забеспокоилась Абигейль.

— Не волнуйся, ты сойдешь вниз, — сурово заявил Бойд.

Подъехав к самому фургону, он протянул руки, подхватил ее и тут же быстро опустил в воду. Поскольку вода доходила ей только до пояса, никакой угрозы для нее в этом не было. Но Абигейль вдруг стала похожа на кошку, брошенную в ванну с водой. Выпустив когти, она была готова сражаться.

— Как ты смеешь? — спросила она низким, полным ярости голосом.

— Странные вопросы ты задаешь после того, как из-за тебя сломано дышло фургона. Ты, случайно, не держишь в седельных сумках запасной оглобли?

— А как я могла предположить, что фургон завязнет?

— Наверное, могла бы, если бы послушалась Генри, когда он сказал, что останавливаться нельзя, и если бы сообразила, что, вероятно, была причина, почему он это говорил.

— Откуда ты знаешь, что говорил Генри? — Она тут же сжала губы, очевидно поняв, что этим вопросом она сама себя выдала.

— Потому что ему это известно. А я знаю тебя.

— Ты не должен быть так непочти… — начала она.

Бойд с большим удовольствием наблюдал за тем, как в глазах Абигейль мелькнул испуг, когда ее кобыла Долли, которая переправлялась через реку вместе с запасными лошадьми, неожиданно подошла сзади и ткнула ее мордой. Толчок был легким, но достаточным, чтобы свалить ее на колени. Основательно промокнув, Абигейль уже не напоминала рассерженную кошку — скорее, мокрую перепуганную курицу.

Мокрая, перепачканная, она нахлобучила на голову полную воды шляпу и совсем уныло направилась к берегу, возмещая отсутствие достоинства решительностью. Затем поднялась на берег и пошла по направлению к растущим вблизи деревьям. Сапоги, полные воды, чавкали в такт шагам.

Казалось, она вышагивала как-то боком, стараясь сохранить достойный вид, несмотря на тяжесть промокшей одежды и намокших сапог, скользких внутри из-за оставшейся в них воды.

Бойд мог бы посмеяться над ее видом, если бы фургон с припасами все еще не находился посреди реки. Генри распряг быков и увел их на берег. Бойд готов был изрыгать проклятия от сознания того, что ему придется забрать людей из и Так небольшой группы, которая старалась перекрыть стаду дорогу обратно к реке. Посмотрев вокруг, он заметил тополиную рощицу. Из тополя можно изготовить крепкую жердь, чтобы временно заменить сломанное дышло.

Но это значит ослабить команду погонщиков в самый ответственный момент. Если он заставит кого-то из них вытаскивать застрявший фургон, оставшиеся погонщики не смогут удержать стадо. Однако если они слишком долго простоят там, где стадо расположится на ночь, животные вырвутся и вернутся к реке.

Бойд велел Джону Симсу, Генри и Антонио срубить тополь и вытесать нужную жердь. К счастью, Билли Кендалла еще раньше перенесли в фургон с постельными принадлежностями, который уже находился на другом берегу. Бойд боялся даже подумать о том, что в противном случае его пришлось бы как-то переправлять из застрявшего фургона.

Бойд направился посмотреть, что делает Абигейль. В голове его крутились тысячи упреков, но он знал, что не выскажет ни одного. И как бы ни были глупы ее выходки, она все же оставалась владелицей злополучного стада. Он молча понаблюдал, как она выжимает шляпу и выливает из сапог воду.

— Генри и Антонио рубят тополь, чтобы сделать нужную деталь для починки фургона. Это означает, что у меня нет ни повара, ни помощника. Поэтому ужин придется готовить тебе.

— Мне? — прохрипела она.

— Ты прекрасно это умеешь, — бесстрастно сказал он, вспомнив приятные утренние завтраки в ее доме, где в последнее время частенько распивал в ее обществе кофе с испеченными ею сладостями. Тогда она была любезной, добродушной, готовой прислушиваться к его предложениям и в целом всегда с ними соглашалась. Теперь же Абигейль вела себя как несговорчивая, упрямая, дерзкая девчонка. Иногда он задумывался над тем, не приснилось ли ему это прекрасное время. Посмотрев на бесформенную фигуру сидящей на земле Абигейль, он почти убедился, что то действительно был сон.

— Но ведь кастрюли и продукты находятся в застрявшем фургоне? — запротестовала она.

— Я велю Антонио принести тебе продукты и переносные жаровни, но все остальное — развести огонь и приготовить ужин — остается за тобой. У меня нет ни одной свободной пары рук. — Он перехватил ее угрюмый взгляд и выдержал его. — Иначе мы потеряем либо стадо, либо застрявший фургон. А потеряв фургон, окажемся в безвыходном положении. Ну как, Абигейль, справишься?

Решимость отразилась в ее небесно-голубых глазах.

— Вероятно, мне не следовало уговаривать Генри останавливать фургон. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы исправить свою ошибку.

Бойду хотелось протянуть руку и привлечь ее к себе, погасить огонь ярости в ее глазах, так легко переходящий в пламя страсти. Но вместо этого он резко сказал:

— Посмотрим, как ты с этим справишься.

Он сел в седло и погнал лошадь вперед, когда вдруг что-то сильно ударило его по спине. Повернувшись, он посмотрел на землю, а затем на Абигейль. В пыли, рядом с копытами лошади, лежал ее мокрый сапог.

— Извини, — произнесла она с невинной улыбкой. Бойд уже собрался пожать плечами, но она добавила: — Извини, что промахнулась. Я метила в твою голову.


Прокопченные жаровни оказались очень тяжелыми, когда Абигейль начала устанавливать их в нужном положении. Руки болели. Ей пришлось нарубить дров для костра, а потом разжечь этот проклятый костер, что оказалось совсем не простым делом.

Огонь то вспыхивал, то гас, пока не разгорелся, как старая дева, попав на мужскую вечеринку.

Перемолоть достаточное количество зерен кофе, чтобы напитка хватило на дюжину мужчин, также было нелегкой задачей. Но она знала, что мужчины любили кофе и пили его задолго до окончания ужина. Поджарить бекон оказалось не так уж трудно, хотя требовало немало времени.

Но с лепешками дело обстояло совсем по-другому. Здесь они получались у нее совсем не такими, как дома на плите. Там она взбивала тесто, и лепешки выходили легкими и нежными, таяли во рту. Здесь, уронив одну из них на землю, она услышала глухой стук, как от удара молотком, и поняла, что разбить ее на куски можно только с помощью кузнечного молота. Чтобы выйти из положения, она добавила кукурузной муки и принялась месить тесто, рассчитывая накормить двенадцать голодных мужчин.

Через час стук топоров Генри и его помощников, обрабатывающих тополиный ствол, все еще не смолкал. Посмотрев на приготовленный ужин, Абигейль вынуждена была признать, что выглядит он совсем неаппетитно. Хлеб из кукурузной муки получился не желтым, а темно-коричневым, кривобоким, почти плоским. Дома она гордилась своим умением стряпать, а тут пришла в смятение при виде своей стряпни. Не было сомнений, мужчинам эта еда не понравится.

Очевидно, существовал какой-то секрет приготовления пищи на голландской жаровне, которого она не знала. Чувствуя, что ее гордость опять пострадала, Абигейль подумала, что если бы сейчас здесь устроили конкурс на лучшую вышивальщицу, она и в этом случае ухитрилась бы проиграть.

Ей совсем не понравилось, что Бойд как бы приказал, а не предложил ей приготовить ужин, но вначале она хотела превзойти Генри и приготовить такое, чтобы работники захотели добавки. Но, посмотрев на комковатые, застывшие в холодном сале куски бекона, на твердые безвкусные лепешки и плоский хлеб из кукурузной муки, она засомневалась в том, что ее ужин вообще станут есть.

С тех пор как она бросила Бойду в лицо упреки в отношении его оценки действий индейцев, дела пошли совсем неважно. Нужно было послушаться Генри, и тогда не пришлось бы теперь потеть у горячей жаровни. И, черт возьми, она же понимает, что и с индейцами Бойд был прав, а она за время перегона каким-то образом растеряла всю свою доброжелательность.

Все это выглядело так, как будто человек, всю жизнь считавшийся добрым и милым, всегда старавшийся поступать справедливо, сглаживать неприятные ситуации и обиды, вдруг совершенно изменился. Что-то в нем резко перевернулось, и он, всегда выступавший как миротворец, вдруг отказался от переговоров.

По крайней мере, кофе, наверное, получился неплохим. Абигейль налила себе чашку и, дав напитку немножко остыть, глотнула и чуть не выплюнула его.

Генри варил плохой кофе, но у нее получился куда хуже. Готовить, не имея плиты и привычной духовки, оказалось гораздо труднее, чем она себе представляла. В полном расстройстве Абигейль ожидала приближения первых всадников, появившихся в поле ее зрения. Она увидела позади них Бойда и едва удержалась от того, чтобы не убежать. Но гордость не позволила ей снять с себя ответственность за испорченный ужин, и, выдавив некое подобие улыбки, она смотрела, как прибывшие слезли с лошадей и похватали миски и кружки.

Когда мужчины приступили к еде, она с волнением следила за их лицами, ожидая криков ярости. Но никто не выразил вслух никаких жалоб, хотя она уловила несколько недовольных гримас.

То, что ни один из них не высказался по поводу ужина, чуть не заставило ее расплакаться. Она совсем не заслуживала такой доброты. Ведь если бы не ее упрямство, они ели бы блюда, приготовленные поваром, имеющим большой опыт приготовления пищи в походных условиях. В горле у нее застрял комок, когда она поняла молчаливое благородство своих преданных работников.

Когда Бойд наполнил тарелку и подошел к ней, Абигейль подняла на него глаза. В них стояли слезы. Она поднесла к лицу руку, чтобы смахнуть их, но Бойд оказался проворнее и пальцами вытер ее мокрые щеки. Без сомнения, если бы вокруг не было людей, он привлек бы ее к себе и, покачивая как ребенка, успокоил. И это тронуло ее еще больше.

С самого начала их путешествия она превратила жизнь Бойда в сущий ад и, если быть совершенно честной, нельзя не признать, что он из кожи лез, стараясь получше устроить ее, развеять ее тревоги, которые без труда мог использовать для насмешек. Он обеспечивал ей уединение, когда она нуждалась в нем, и удобства, даже когда его не просили. Если бы он всего этого не делал, она могла бы изменить свою позицию в отношении найма управляющего. В последнее время Абигейль пришла к убеждению, что Бойд мог неправильно понять ее настойчивое желание взять под контроль все ранчо. Возможно, он подумал, что она совсем не доверяет ему и поэтому не хочет, чтобы он стал управляющим.

Закончив есть, Бойд положил на место миску, обошел вокруг костра и прошел мимо жаровни. Неожиданно Абигейль показалось очень важным доказать ему прямо сейчас, что она полностью ему доверяет.

Но, очевидно, у него на уме было что-то другое, поскольку он потащил ее в сторону, по направлению к рощице можжевельника на краю поляны, где они разбили лагерь.

— У тебя все в порядке? — спросил он, не выпуская ее рук и машинально гладя их.

— Конечно. Но еду оказалось приготовить гораздо труднее, чем я думала.

— Приготовление пищи в походных условиях — совсем иное дело, чем на кухне с плитой и духовкой, — согласился он, все еще не отрывая взгляда от ее лица. — Что, это слишком тяжело для тебя?

Абигейль высвободила руки, поправила спадающие на лицо локоны и оглядела рощицу.

— Хотелось бы, чтобы ты больше не считал меня неумехой, — сказала она, забыв о намерении быть более дружелюбной, и тут же пожалела о сказанном, увидев близко от себя его лицо и крепко сжатые губы.

— Извини, что побеспокоил. — Его голос стал таким же жестким. Он повернулся, чтобы уйти, но она протянула руку и остановила его.

— Прости, Бойд. Я перенервничала. Я устала. И беда в том, что я действительно неумеха. За все время перегона я не сделала правильно ни одной вещи.

— Не надо быть столь суровой по отношению к себе, — ответил он, и взгляд его смягчился. — Здесь нет ни одного человека, кому эти знания дались легко. Правда, большинство из них начинали как подмастерья разного рода.

— И совсем не претендовали на то, чтобы сразу же руководить всем?

— Да, примерно так.

Со стороны лагеря вдруг раздался шум. Работники бежали к лошадям и вскакивали на них.

— Черт побери! — воскликнул Бойд, отпуская ее руки.

— Что случилось? — спросила она, напуганная выражением его лица.

— Стадо поворачивает обратно. Быстро собирай, что можешь, в фургон и отвези его на высокое место. Нет, лучше брось все здесь. Это добро не стоит того, чтобы ради него жертвовать жизнью. — Его лицо вдруг стало очень нерешительным, но затем он привлек ее к себе и крепко поцеловал. — На этот раз слушайся, Абигейль. Не болтайся на пути стада. — Не дождавшись ответа, он помчался к своей лошади. Она смотрела вслед ему. Беспокойство и какие-то другие чувства отразились на ее лице, когда она пальцами терла свои губы, все еще ощущая на них губы Бойда. Незнакомые ощущения переполняли ее. Только бы с ним ничего не случилось!


Ночное небо было усыпано яркими мерцающими звездами, какие можно увидеть только в диких суровых краях. Луна в последней четверти спряталась за высокими облаками, и легкий ветерок трепал листочки осины, заставляя их беспокойно дрожать.

Абигейль наблюдала за стадом с вершины холма, находящегося далеко от воды. Она строго выполнила все указания Бойда: быстро собрала кухонные принадлежности и погрузила их в фургон, загасила костер и отогнала фургон подальше от воды, на холм. Тем временем Бойд с погонщиками старались остановить стадо и повернуть его прочь от реки. А Генри со своими помощниками заканчивали тесать новое дышло. Рано утром его собирались установить на место сломанного и вытащить застрявший в реке второй фургон.

А пока Абигейль сидела под покровом прекрасной ночи и смотрела в разные стороны.

Погонщики, измочаленные дневным перегоном страдающих от жажды животных, едва успев перекусить, вынуждены были снова браться за свою тяжелую работу, которая, очевидно, продлиться всю ночь. Обычно по ночам за стадом следили два погонщика, но сегодня ветерок нес от реки запахи влаги, и, чтобы удержать животных, стремящихся к реке, понадобились усилия всех погонщиков. Если бы не наступила ночь, Бойд мог отогнать стадо вперед, подальше от реки и ее манящих запахов. Но ночной перегон связан со множеством опасностей, поэтому он не мог рисковать, боясь погубить много скота, лошадей, а может быть, и людей.

Хотя стадо удалось остановить и многие коровы улеглись на землю, животные продолжали жалобно мычать. Обычно стадо поднималось ранним утром, когда менялись сторожа, но сегодня беспокойные коровы вскакивали на ноги уже несколько раз. Абигейль слышала, как уставшие погонщики начали петь, чтобы успокоить их. Она разобрала мотив песни «У Дайны деревянная нога», а затем песни «Несчастливый повеса» и, улыбнувшись, пожелала им, чтобы пение успокоило животных. Абигейль знала: Бойд опасается, что стадо бросится в паническое бегство. А ночь была тем самым временем, когда стадо может обезуметь.

Но трудно было представить себе, что это может случиться в такую спокойную, тихую ночь. Заметив приближающегося всадника, Абигейль без труда даже в темноте узнала знакомый силуэт Бойда. Он, судя по всему, сильно устал, но скакал уверенно. Она побежала к кастрюлям с еще не остывшей пищей, но он махнул рукой и сказал, что хочет только пить.

Абигейль налила ему кофе. Он сбросил шляпу и рукавом рубашки вытер пот со лба. Это чисто мужское движение в недалеком прошлом, возможно, заставило бы ее нахмуриться, поскольку не было предусмотрено хорошими манерами. Но теперь его жест показался ей вполне естественным и искренним.

— Как стадо? Успокоилось? — спросила она, передавая ему кружку с кофе.

— Да, почти, — ответил он, принял кружку и сделал большой глоток, даже не убедившись, что кофе достаточно остыл. Абигейль невольно скорчила гримасу, но поняла, что он настолько устал, что может проглотить обжигающий напиток даже не вздрогнув.

Напившись, Бойд подошел к дереву и опустился на землю, прислонясь спиной к стволу.

— Хочешь посидеть рядом со мной несколько минут?

Она подчинилась, радуясь возможности отдохнуть. Ее плечи ныли, мышцы отчаянно болели от перетаскивания тяжелых жаровен, которые пришлось грузить и разгружать из фургона четыре раза. Когда она садилась на землю, гримаса боли исказила ее лицо.

— Сядь поближе, впереди меня.

— Зачем?

— Не задавай глупых вопросов, женщина, — шутливо проговорил он, и Абигейль неожиданно улыбнулась, радуясь тому, что у него выдалось несколько минут, чтобы побыть с нею.

Она быстро уселась перед ним и едва сдержала стон, когда он начал растирать ее плечи. От удовольствия она чуть не замурлыкала как кошка и придвинулась поближе к нему, уперевшись руками в его протянутые ноги. Оба понимали опасность ситуации: любой работник мог оказаться поблизости и обнаружить их. Но с тех пор, как Бойд поцеловал ее сегодня днем, Абигейль совершенно забыла об осторожности.

Почувствовав запах ее волос, который не могла смыть даже соленая вода реки, Бойд забыл об усталости. Каждая мышца его ног словно оживала, когда ее касались руки Абигейль.

— А как теперь? — спросил он, проводя пальцами по ее спине сверху вниз.

— Замечательно, — ответила она внезапно севшим голосом.

— Сегодня твоим мышцам выпал тяжелый день.

Она вдруг повернулась к нему.

— Бойд, мне очень жаль, что так случилось. Я не предполагала, что фургон может завязнуть. И во всех остальных случаях я не понимала, что смогу стать причиной стольких неприятностей. Если бы я могла предположить такое, то послушалась бы тебя и осталась дома!

— И только теперь ты мне это говоришь? — с нарочитой суровостью проворчал он, привлекая ее еще ближе к себе. Секунду-другую Абигейль противилась, а затем совсем легла на него спиной.

— Я начинаю слишком привыкать к этому, — сообщила она.

И опять Бойд почувствовал запах ее волос. Как всегда, она несла с собой аромат свежести: удивительный, ускользающий, дразнящий. И чрезвычайно опасный.

Но он продолжал массировать ее тело, и вскоре оба они отбросили всякую предосторожность. Если бы Абигейль не реагировала или отодвинулась, он смог бы совладать с собой. Она должна была напомнить ему о разнице их положения, сказать, что совместное будущее для них невозможно. Эти оправдания были неубедительные, но только они могли остановить его в моменты слабости, подобные тому, какой наступил сейчас. Воспоминание о том, что произошло у озера, накатилось на них обоих. Он жаждал ее любви! Но любовь требовала доверия, а доверие приносило только боль.

Маленькие руки Абигейль нежно касались его тела, но он всеми силами старался помнить, что не должен ей доверять. У нее свои интересы, которые она будет защищать. И в круг этих интересов он не входит.

Но тут она посмотрела на него, и он увидел в ясных голубых глазах приглашение и абсолютное доверие. И почувствовал, что броня, которой он окружил свое израненное сердце, прорвалась.

Никто из них не заметил тени, тихонько скользнувшей между деревьями, глаз, следивших за ними и все замечавших, а затем исчезнувших, не оставив после себя ничего, кроме дрожащих листьев.

Загрузка...