Безумно красив (ЛП)

— Ты не говоришь о нем. Или что-то случилось?

— Он изменил мне.

Колтон ничего не сказал. Как-будто ему было много о чем подумать.

— Кто бы тебе не изменил, он полный придурок, Харлоу, — наконец, сказал он. Но в его словах не было никакого смысла. Поскольку он был одним их тех, кто начал это.

— Это твой способ извиниться? — спросила я.

— Ты никогда не давала мне шанс извиниться. Ты сбежала в Калифорнию.

Я посмотрела в его сторону.

— Я думаю, мы оба знаем, что это лучшее решение.

— То, что я ошиблась в тебе? Или то, что уехала в Калифорнию?

— Оба. — Я улыбнулась. — Наши отношения были исчерпаны.

— Я придурок, Харлоу. И такой же твой мистер Диллинджер. — Он с сожалением улыбнулся. — Я никогда не прощу себя за содеянное, и какую боль это причинило тебе. Если бы я как-то смог вернуть время назад... ну, я бы не был таким придурком.

Я отвернулась к луне.

— Если бы я могла вернуть время назад... я бы сделала все заново, ничего не меняя, — прошептала я.

И так и есть.

За исключением той части, когда Хит вырвал мое сердце и бросил его в мясорубку. Но даже та боль и страдание стоили тех драгоценных моментов, которые я разделила с ним и с моими друзьями в Калифорнии.

Мы молчали в течение минуты, наши ноги качались над веткой, а сверчки в это время пели в траве.

— Для меня честь сопровождать тебя завтра, Харлоу. Я буду очень горд, спускаясь с тобой по лестнице.

Я улыбнулась, но улыбка вышла печальной.

— Спасибо, что ты здесь. И что будешь сопровождать меня завтра. Мне комфортно с тобой.

— Хоть и горький комфорт.

Я опустила глаза.

— Я люблю его, Колтон. Как бы я ни хотела, я люблю его.

Он кивнул.

— Тогда он еще больший придурок, чем я думал. Он должен быть здесь.

— Но его нет.

— Нет, его нет.

Мы проболтали до ночи, и Колтон проводил меня до двери. Оказавшись внутри, я направилась к парадной лестнице, но мой папа появился в дверях своего кабинета и поманил к себе.

— Пару слов с дочерью?

Он налил мне брэнди, как только я села на один из трех кожаных диванов Честерфилда. Я нервно переминалась. Разговоры с папой в его кабинете, как правило, отводились на обсуждения плохих оценок или того раза, когда я попалась, тайком прогуливая школу, потому что пошла на свидание с Колтоном. Или когда Бобби, Бриджет и я выбрались за границу, чтобы посмотреть, как играют Ван Хален в Южной Каролине, потому что Бобби был безумным фанатом Эдди Ван Халена.

Ох, надо не забыть о случае с татуировкой, когда мама увидела ее на моем запястье. Она была так взволнована, что приняла две таблетки валиума и пошла прилечь. Как я стану Королевой Дебютанток с этой штукой на моей коже?

За все наши разговоры в этой комнате, папа никогда не наливал мне брэнди. Я восприняла это, как хороший знак.

Но также это могло быть очень плохо и, вероятно, он использовал брэнди, чтобы сначала «подготовить» меня.

Я сделала большой глоток и чуть ли не подавилась обжигающей жидкостью, когда мой папа сел на Честерфилдский диван напротив меня. Он смотрел на свой брэнди, покручивая его, прежде чем заговорить.

— Я должен поговорить с тобой, пока твоя мама отдыхает. Она беспокоится, что ты не думаешь о завтрашнем событии.

— Тогда она права. Это ее тема. Не моя.

Он обреченно кивнул.

— Я понимаю. Но этот парень... Хит? Он отвлек тебя.

— Я люблю его, — сказала я, как ни в чем не бывало. Затем с меньшей решимостью добавила: — Я не могу быть с ним.

Мой отец обдумал мои слова и кивнул. Я смотрела, как он снова покрутил брэнди и сделал глоток.

— Когда я встретил твою мать, я был связан с другой девушкой, на которой хотел жениться, Мэри-Бет. Но она уехала на лето, чтобы побыть с семьей в Северной Каролине, и пока она была в отъезде, я встретил твою маму в местном баре. — Он сделал паузу, чтобы вспомнить. — Она была не похожа ни на одну девушку, которую я когда-либо видел. Мрачно красивая и гламурная. В то время она казалась такой мятежной. Такой увлекательной и завораживающей. Красивой, богатой и избалованной, но в то же время очаровательной, остроумной и очень обаятельной. Конечно же, меня тянуло к ней, как и каждого парня в городе. Она приехала на месяц из Южной Каролины.

Он кивнул с сожалением.

— В то время она была помолвлена с другим мужчиной. С мистером Уиллом Старлингом. Но он служил за границей, в Ираке. Мы были молоды и глупы. Мы были предназначены для других людей, но в то же время, мы не могли побороть притяжение, которое чувствовали друг к другу. Мы были безумны. Так что мы наслаждались спонтанностью и рисками короткого романа, но мы оба понимали, что это ненадолго.

Отец сделал еще один глоток брэнди, и что-то мне подсказывало, что это не первый его стакан. Он выглядел задумчивым, почти сожалеющим. Он слегка улыбнулся и покачал головой.

— Наш роман продолжался месяц, пока она находилась здесь, и когда Мэри-Бет вернулась из Южной Кародины... ну, твоя мать полностью и бесповоротно ушла.

— Так, что случилось? — спросила я.

— Она позвонила мне через несколько месяцев. Она была беременна.

Мои глаза расширились, и я остановила бокал с брэнди у своих губ.

— Харрисон? — спросила я.

Мой папа кивнул.

— Ее жених согласился воспитывать ребенка, как своего собственного. Но, к сожалению, мистер Уилл Старлинг был убит в бою прежде, чем родился Харрисон. Я чувствовал ответственность. В конце концов, она носила моего ребенка. Конечно же, Мэри-Бет выяснила это и, ну... давай просто скажем, что она удалилась из равенства. Он помолчал, и сожаление было написано на его лице. — Вот так я женился на твоей матери.

Не так я представляла любовь своих родителей.

Он когда-нибудь любил ее?

— Любовь пришла гораздо позже. Ну, на самом деле, после того, как родились мои дети. Но это не вызывало головокружение, которое я чувствовал к Мэри-Бет. К ней было уважение и сострадание... привязанность можно сказать.

— Ты сожалеешь, что женился на маме?

— Как я мог? Она подарила мне троих чудесных детей. — Его улыбка была скромной и умозрительной. — Я знаю, она хотела, чтобы Уилл Старлинг вернулся из своей поездки и забрал ее от этого. Она всем сердцем его любила. Она писала ему письма, даже после смерти. Однажды, она показала их мне, после нашего ужасного скандала. Она сказала, что хотела, чтобы я понял, кем она стала и почему. Так что я сидел на кровати и читал слова ее разбитого сердца. Слово за словом. О том, как было несправедливо к ней, что он умер. Что он умер, так и не познав истинную глубину ее любви. Что она изменила ему потому, как сильно скучала по нему и была одинока, когда он ушел. Что мое внимание было для нее небольшим отвлечением. — Он выглядел сожалеющим. — Что она бы отдала свою жизнь, чтобы вернуть его.

Я нахмурилась. Я не могла представить себе жизнь с таким сожалением.

Или то, что моя равнодушная мать была способна на такую любовь.

— Однажды, я спросил ее, какие итоги она подведет в своей жизни, и знаешь, что она ответила? — он смотрел, как я качаю головой. — Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «С сожалением, Жан-Жак. С полнейшим сожалением». Это были ее слова.

В тот момент я ощущала огромную жалость к своей матери. Пока мой отец был необычайно чутким.

— Я знал, что она чувствовала, — сказал он. — Я смотрел, как Мэри-Бет выходит замуж за местного мужчину и создает с ним прекрасную семью. Все время сожалея, что это было не со мной.

Мой отец никогда раньше не открывался мне. Этот разговор был откровенным и полностью неожиданным, но честным и искренним. Трудно было представить грозного Жан-Жака Монтмарта юным, влюбленным в местную красотку и поглощенным сожалением. Его пугающая внешность противоречила его эмоциональному прошлому.

— Моя жизнь была омрачена сожалением, Харлоу. Я научился принимать это. Но твою мать это изменило. Когда-то она была харизматичной и остроумной женщиной. Веселой. Беззаботной. Настоящей красоткой. — Он вздохнул и печально посмотрел. — Но то, что мы сделали тем летом, уничтожило четыре жизни. Конечно, у нее есть три чудесных ребенка. И только из-за этого я смог принять все. Но твоя мать не справилась с потерей настоящей любви. И это сделало ее черствой.

Он осушил стакан, поставил его на стол и наклонился ко мне.

— Несмотря на мое принятие того, куда меня привела жизнь, я не мог перестать думать. — Он взял мою руку. — Я не хочу этого для своей дочери. Я не хочу, чтобы она скиталась. Всегда сожалея. Я хотел бы, чтобы она сделала все по-другому. Потому что это съест твою душу и изменит тебя. Сожаления — это мощная вещь, Харлоу. Оно может разъесть твою стальную волю.

Я нахмурилась, уставившись в свой брэнди.

— Я так запуталась. Я скучаю по нему. — Я подняла взгляд. — Мои друзья в Калифорнии, и Бриджет... они все мне идеально подходят. Но еще я боюсь, потому что он разбил мне сердце, и если он сделает это снова... Я не уверена, что когда-либо буду готова подняться.

— Мы всегда поднимаемся, Харлоу. Это человеческая натура. — Небольшая улыбка играет на его губах. — А ты слишком упряма... слишком похожа на своего старика, чтобы не подняться снова.

— Мне трудно без него.

— Тогда почему ты без него?

— Потому что он разбил мне сердце.

Он кивнул. Мои собственные аквамариновые глаза смотрели на меня. Хотя они были гораздо мудрее.

— Итак, ты приняла решение?

Я торжественно кивнула и отвернулась.

Он вздохнул.

— Ты также прекрасна, как и упряма.

— Нет, я не в настроении быть снисходительной.

— Я умный мужчина, Харлоу. Это сделало меня чрезвычайно богатым. Знаешь почему? Потому что я всегда тщательно рассматриваю каждую сторону, прежде чем принять решение. И как только я принял его, я стою на своем. Ты готова стоять за свои решения остаток жизни?

22 глава

ХАРЛОУ

Вопрос моего отца долго еще трезвонил в моей голове после того, как вечером он ушел. Я сидела на большом окне с видом на пруд. Луна была высоко и заливала комнату белым светом.

Завтра будет бал дебютанток. Я металась по всем направлениям. На самом деле, не было ничего нового, учитывая, что мой разум и сердце постоянно перетягивали канат.

Я вздохнула, встала и ушла из кабинета. Как только я поднялась по большой лестнице, меня остановил шум, доносящийся сверху. Я очень тихо стояла и слушала. И я точно знала, что это было. Вместо того, чтобы отправиться в свою спальню, я пошла в комнату Харпер и подошла к большому открытому окну на дальней стене с видом на ручей.

— Попалась, — сказала я своей сестре-ниндзя, которая залезла снаружи на решетки. Она была почти наверху.

— Вот черт, — ахнула она. Затем, понимая, что это всего лишь я, она залезла через подоконник в комнату. — Боже, Харлоу, ты до смерти меня напугала.

— Что, по-твоему, ты вытворяешь?

— Отдыхаю. — Она перевела дыхание. — Я была с Купером.

Купер был ее парнем. В любом случае, на этой неделе. Моя непокорная сестра не из преданных.

Я прислонилась к подоконнику и скрестила руки и ноги.

— По крайней мере, скажи мне, что ты осторожна.

Нет смысла упрекать ее, чтобы она удрала из дома. Господь знает, что я делала это много раз с Колтоном.

Харпер усмехнулась, когда прошла через комнату к кровати и сняла обувь.

— Конечно, осторожна. Я ни за что не влюблюсь в этого парня. Я имею в виду, Купер красавчик и все такое, но он не совсем яркий. Если он грохнется на землю, то промахнется.

Я подняла бровь, как Скарлет О`Хара.

— Я не имела в виду быть осторожной со своим сердцем. Я имела в виду быть осторожной в сексе.

Боже, когда я стала родителем?

Харпер развернулась.

— С Купером? — она сняла джинсы и топ, оставшись стоять только в нижнем белье. Скромность не была сильной стороной Харпер. — Если ты думаешь, что я что-то дам такому парню, как Купер Стоун, то ты еще безумнее, чем считает мама.

Теперь поднялась другая бровь.

— Мама считает, что я безумна?

— Как бегающая ящерица на дороге.

Она надела большую футболку, а затем села на край кровати, перебрасывая свои волосы через плечо и заплетая их. Я села с ней рядом.

— Да, ну, если я сошла с ума, то это из-за дебютантского дерьма. Как будто я вернулась из Калифорнии в сумасшедший город.

— Мама говорит, что тебе не нравится это, потому что ты слишком упряма, чтобы даже попробовать.

— Безумна и упряма. Мама была в ударе.

Она прекратила заплетать.

— Ты скучаешь по Калифорнии?

Бум. Снова эта боль. Давайте смотреть правде в глаза. Каждый раз, когда я думала об этом, кратер в груди становился все больше.

Я кивнула.

— Да.

Харпер знала о Хите. Ну, не все. Но она знала, что я встретила кое-кого и что оставила его. Очевидно, она подозревала это, но вороша прошлое, мне сложнее будет двигаться дальше. Хита не существовала в этом доме. И для меня легче преодолеть его, если все так останется.

— Ты думала о возвращении?

Я кивнула и затем вздохнула.

— Каждый день.

— Ну, я думаю, это безумие, что ты даже вернулась. Когда мне исполнится восемнадцать, я свалю отсюда. Ни за что мама не заставит меня пройти через эту дебютантскую чепуху. Я убегу прежде, чем позволю этому случиться.

— Она найдет тебя.

— Может быть. Но ей придется тащить меня домой за лямку бюстгальтера, потому что я не вернусь домой добровольно.

Она подумала минуту.

— Если ты вернешься в Калифорнию, могу я занять твою комнату?

— Я не вернусь в Калифорнию.

— Жаль. Твоя комната намного лучше моей.

— Это потому, что наши родители любят меня больше.

Она усмехнулась и толкнула меня плечом. Но ее улыбка увяла.

— Почему ты вернулась сюда? Ты несчастна.

— Нет, это не так.

Она усмехнулась.

— Харлоу, ты выглядишь так, будто ехала верхом и была брошена на произвол судьбы.

— Это не так, — протестовала я. Так ли? Я имею в виду, я была так плоха? Я нахмурилась. — Да что ты вообще знаешь в свои шестнадцать?

Теперь она вскинула свои брови.

— Я шестнадцатилетняя, а не слепая. — Она залезла на кровать и натянула одеяло. — Если бы я была на твоем месте, то я бы первым рейсом поехала в западном направлении.

— А если бы я была тобой, шестнадцатилетней, то не беспокоилась о бале дебютанток еще два года. — Я усмехнулась и встала, склонилась над ней, чтобы поцеловать ее в лоб. — Спокойной ночи, сестра.

Она улыбнулась мне на подушке.

— Однажды я уеду в Калифорнию и никогда не вернусь.

— Тогда единственное, на что я надеюсь, что Калифорния будет готова.

В тишине своей комнаты я сидела у большого окна, облокотившись на подоконник. Эта неделя была особенно утомительной из-за примерки платьев, танцевальных классов и гала-репетиций. Я знала, что мне нужно отдохнуть. Но я ненавидела закрывать глаза. Потому что когда я это делала, я видела его, и в моей груди появлялась боль на месте большой гребаной дыры, где должно быть сердце.

Я подтянула колени к груди и обняла их. Луна была большой и яркой. Она отбрасывала серебристый свет на ухоженные газоны и сады, и их отражения мерцали в утином пруду. Я глубоко выдохнула. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой или с разбитым сердцем, как сегодня вечером. Я скучала по Хиту. И я знала, что это не имеет ничего общего с ностальгическим лунным светом, и все это связано с тем, что я все еще была ужасно влюблена в него.

* * * * *

День бала и события дня проходят мимо меня, будто я наблюдала за ними из окна автомобиля. У моей матери был профессиональный макияж, и целая команда укладывала мне волосы, пока я, не видя, смотрела на свое отражение в зеркале. Потребовались изнурительные два часа, и к их концу я была готова прибить кого-нибудь, если хоть кто-то воткнет в меня еще одну шпильку.

Внешне я выглядела как идеальная дебютантка. На мне было платье без бретелек, настолько бледно-синее, что казалось белым. Оно подчеркивало мою фигуру во всех нужных местах и было расшито бисером и кристаллами Сваровски так, что сияло, когда я перемещалась. Чтобы добавить блеска, тонкое бриллиантовое колье сверкало на моей шее, и изысканная алмазная тиара была закреплена в моих волосах.

Мой наряд, наконец, был завершен, когда я надела две длинные перчатки. Они были добавлены в последнюю минуту, потому что, видимо, мои татуировки не считались женственными. Наконец, я встретила своих родителей в холле нашего дома. Моя мать была поразительной, в кремовых и золотых тонах, и с собранными волосами на макушке в элегантном шиньоне. Для нее это был важный день. Находясь в составе организационного комитета, она не покладала рук, чтобы праздник удивил всех. Она хотела, чтобы это было настолько зрелищно, чтобы об этом услышали, так далеко, как, например, в Алабаме и Каролине.

Мой папа был таким красивым в своем костюме. Было легко представить себе красивого молодого мужчину, который выиграл и потом потерял любовь всей своей жизни все те годы назад. Наш разговор сблизил нас, что означало мир для меня. Но он также приблизил меня на один шаг, чтобы быть в состоянии признать мою мать из-за всех ее ненавистных ошибок.

Ближе. Да. Но к этому пролегал все еще долгий путь.

Пришел Колтон и, несомненно, он был красавчиком. Когда он увидел меня, то присвистнул.

— Черт возьми, Мисс Монтмарт, думаю, что я снова влюбился в тебя, — сказал он, целуя мою руку, источая обаяние. Он был одет в наряд Вест-Пойнта и пах, как Южная Смесь.

Я мило улыбалась и молилась, чтобы пройти через вечерние события и не сброситься с обрыва.

Харпер присоединилась к нам в прекрасном платье от Валентино, но к недовольству моей матери, она надела конверсы с подъемом от Маноло Бланика. Ей повезло, что моя мать была отвлечена, устраивая мою жизнь, чтобы беспокоиться о стильном бунте младшего ребенка.

Мы приехали с родителями к месту проведения бала, которое было в разросшейся плантации за городом. Камеры вспыхивали. Местные СМИ собрались на дороге из гравия. Куда бы ты не повернулся, везде была еще одна потрясающая девушка в потрясающем белом платье. Когда мы подъехали к довоенному портику (крытая галерея с колоннами, прилегающая к зданию), меня затошнило, и я отстала от происходящего вокруг меня.

После позирования на триллионы фотографий, мы оставили моих родителей и сестру и присоединились к остальным дебютанткам и их сопровождающим в подсобных помещениях Большой Плантации Дубов. Шампанское «Кристаль» было расставлено на серебряных тарелках, которые несли официанты в белых болеро. Бриллианты сверкали. Золото и серебро блестели среди драгоценных камней. Везде, куда ни посмотришь, белыми магнолиями и лентами были украшены светильники, мебель и деревянные перила.

Я выхватила высокий бокал шампанского у проходившего мимо официанта и осушила его за несколько секунд.

— С каких пор ты пьешь шампанское? — спросил Колтон.

— С тех пор, когда моя мать отправляет меня на баллы дебютанток, — сказала я, схватив второй бокал шампанского.

— Дебютантки не пьют, как дальнобойщики, — сказал он и забрал у меня второй бокал.

Я забрала его обратно.

— Этот выпью.

Я почувствовала, как меня похлопали по плечу, и я развернулась, чтобы увидеть, как Лори-Бет Вестфилд улыбается мне.

На ней была самая милая улыбка, которую я когда-либо видела. Лори-Бет была моей подругой со школы и одной из самых красивых девушек на этой стороне Калифорнии.

— Ты сделала это!

Я притянула ее в объятия. Лори-Бет была чистой невинностью. Она любила вещи такого рода. Она была хорошей Южной девушкой, которой моя мама так отчаянно хотела меня видеть. И она была такой милой. К сожалению, ее отец скончался пару месяцев назад, оставляя свою семью разрушенной. И сломанной. Увы, это означало, что у них больше не было денег для участия Лори-Бет в контильонском бале

У комитета, который возглавила моя мама, был общий разговор, чтобы сделать бесплатный взнос для Лори-Бет. Для них легко сделать это. Но моя мама отказалась.

Она перечислила ряд обязательств и традиций. Сука.

Улыбка Лори-Бет немного увяла.

— Нет! Я здесь, чтобы пожелать тебе удачи. Ты такая красотка.

Разочарование ударило меня в живот. Лори-Бет должна была быть представлена сегодня, как дебютантка. Не я. Этот нелепый фарс что-то значил для нее, в то время как для меня он ничего не значил.

— Мне жаль, Лори-Бет. Я знаю, что ты с нетерпением ждала этого.

Она пыталась остаться оптимистичной и скрыть своей широкой улыбкой разочарование.

— Я понимаю. Честно. Твоя мама была достаточно доброй, чтобы позволить мне увидеть тебя, прежде чем это начнется.

Моя мать была подлой.

Лори-Бет взяла мои руки в перчатках и посмотрела на меня с душераздирающей нежностью. Если бы я могла поменяться с ней местами, то тот же час сделала это.

— Ты красотка на этом балу, Харлоу. Самая красивая из здешних. — Ее улыбка была такой милой, что это разбивало мне сердце. — Убедись, что повеселишься. Это закончится прежде, чем ты поймешь.

Разве? Я улыбнулась и кивнула. Я не сказала ей, что я лучше извлеку все свои зубы, чем сделаю это. Я не думала, что она это поймет.

Колокольчики подали сигнал о начале торжества, и она сжала мою руку и наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку.

Как внезапный акт неповиновения, я стянула свои длинные перчатки и протянула ей.

— Сделай одолжение, подержи их для меня, Лори-Бет?

Ее красивые глаза округлились при виде татуировки на моем запястье. Но она ничего не сказала. Она подарила мне последнюю благодарную улыбку и затем исчезла в толпе дебютанток, собирающихся в верхней части лестницы, оставляя меня в облаке аромата магнолии. Я выпила второй бокал шампанского. Это было время рок-н-ролла.

Колтон, который находился в комнате, перестроил нас, чтобы сопроводить меня в линию дебютанток. Он взял меня под руку и повел в сторону лестницы.

— Знаешь, это хороший шанс показать, что мы принадлежим друг другу, — сказал он.

Я повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Что ты сказал?

— Подумай об этом, Харлоу. Ты и я. Боже, кажется, нас кидает друг к другу. — Он улыбнулся той совершенной, идеальной улыбкой. — Возможно, мы принадлежим друг другу.

Я остановилась. Возможно, это из-за шампанского. Или из-за того, что я мысленно погрузилась в себя. Я не знала. Но вдруг мир вокруг меня рассыпался, и я вернулась в Калифорнию, прижатой спиной к стене сильным телом Хита. Я могла чувствовать его дыхание на своей шее, когда он прижался ко мне и прошептал:

— Мы принадлежим друг другу. Ты и я. Всегда. Не важно, что происходит.

Мой разум отключился и затем вздрогнул. Я не могла так больше. Не важно, как сильно я старалась, я не вписываюсь в это. Потому что я больше не принадлежала Саванне. Я принадлежала Калифорнии.

К тому времени, как мы с Колтоном взошли на вершину парадной лестницы, я все решила. Я возвращалась домой.

Заиграла музыка, и они начали объявлять имена дебютанток, которые выстроились перед нами. Я посмотрела на Колтона, и он мог увидеть это на моем лице. Я запнулась, и его губы сложились в тонкую линию, но он кивнул. Он понимал, и я пожалела его, потому что знала, что он надеялся, что мы сможем быть вместе. Он подарил мне полуулыбку сожаления.

Ведущий назвал наши имена, но я стояла, как вкопанная. Мой разум был в другом месте, строя планы. Я чувствовала головокружение от мыслей и волнения. Лицо Колтона смягчилось, и он схватил меня за руку и подтолкнул.

— Просто пройди через это, — сказал он. — И тогда ты будешь свободна.

Я сделала глубокий вдох. Я хотела сбежать. Я хотела спуститься по лестнице и убежать обратно в Калифорнию. И я возвращалась. Теперь я знала это и улыбалась.

— Мне жаль, — сказала я ему

— Не стоит.

Мы спустились по лестнице к нашей чепуховой славе. Бальный зал был великолепным, оформленный в чрезмерной дебютантской роскоши. Столовое серебро и хрусталь сверкали и мерцали. Люстры светились. Тонкий фарфор поблескивал. Цветочные композиции украшали столешницы и заполняли все доступное пространство.

Мы шли по главной лестнице под классическую музыку, и я улыбалась. Мое сердце впервые распирало от счастья с тех пор, когда я вернулась в Саванну. Потому что я не должна была оставаться здесь. Потому что мне было девятнадцать, и я могла вернуться в Калифорнию и начать все заново.

Как только мы дошли до подножья лестницы, огромная белая дверь в зал с грохотом распахнулась.

Удар металла и древесины разнесся по огромной комнате, и все повернулись, чтобы посмотреть, что произошло.

В зале образовалась тишина, как только четверо татуированных мужчин и одна злющая рыжая зашли в зал.

Я ахнула.

Застыв на месте, я наблюдала, как Хит идет по греческому кафельному полу к подножью лестницы, где стояли мы с Колтоном. Мое сердце остановилось. Его взгляд встретился с моим и не покидал его, пока он шел через коридор людей ко мне. Его лицо было непроницаемым. Но язык его тела безошибочно говорил. Он пришел за мной.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я, не думая, что он услышит из-за расстояния между нами.

— Когда ты ушла, я забыл тебе что-то сказать, — ответил он.

Из-за его вида я едва могла дышать. Он был великолепным. Черные брюки. Футболка без рукавов. Сильные мускулистые руки. Цепочка для бумажника покачивалась, пока он шел ко мне через комнату. Мое сердце остановилось.

Это был еще один из тех моментов Хита Диллинджера.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он добрался до меня. Но когда он сделал это, то в два шага достиг меня, взял мое лицо в руки и обрушил свои губы на мои.

Вспышки взрывались и танцевали под моими веками, пока его язык посылал волшебство по моему телу. Мир исчез вокруг нас, и я потерялась в теплоте его поцелуя. В один безумный момент я была нигде и везде.

Он отстранился, и я почувствовала головокружение. Кто-то где-то кричал.

— Что ты делаешь? — сказала я, потрясенная и ошеломленная тем, что происходило и сильными эмоциями, бурлящими внутри меня.

— Я думаю это очевидно. — Он усмехнулся, но затем стал серьезным. — Я люблю тебя, Х-бомба. Мы принадлежим друг другу. Ты и я.

Я посмотрела на множество пораженных лиц. Возле гигантского дверного проема Пайпер выглядела так, будто едва сдерживала себя.

— Если ты не заметил, то я немного занята, — прошептала я.

— Ты уже закончила? — на его щеках появились прекрасные ямочки. — Потому что я приехал, чтобы забрать свою девушку домой.

Я выгнула бровь от его дерзости.

— Вот так просто?

— Да. — Он усмехнулся. — Вот так просто.

Его губы снова нашли мои, и я не могла не раствориться в нем.

— Подождите одну чертову минуту! — голос моего отца раздался эхом по залу, когда он ворвался с двумя крепкими охранниками. — Что, по-твоему, ты делаешь?

— Все в порядке, пап, — сказала я, только начиная понимать, где мы находились, и реакцию людей стоящих вокруг нас. Растерянность, неверие, гнев и страх или даже ужас излучали дебютантки и их гости. Поколение достатка и власти собрались в зале. И напыщенный Хит, который пришел без приглашения. Все это было не только неслыханным нарушением протокола дебютантского бала, но огромной брешью в системе безопасности, которая спровоцировала защитную реакцию у охранников и моего отца.

— Это Хит.

— Мне чертовски наплевать кто он. Он не может просто ворваться и устроить сцену. У них нет права находиться здесь. Никакого чертового права.

Хит стоял напротив моего отца, и они смотрели друг другу в глаза. Мой отец был крупным мужчиной. Но и Хит не уступал ему в росте и был гораздо шире в плечах.

— Сэр, я прошу прощения за свое вторжение. Но это не может ждать. Я люблю вашу дочь, и я не могу жить без нее. — Он отвернулся от моего отца, чтобы посмотреть мне в глаза. — Она — все для меня, и я уже потратил впустую слишком много времени на ошибки. Но все меняется здесь и сейчас. Это то, где мы начнем нашу совместную жизнь.

— Есть время и место для этих вещей, сынок, и это не оно, — сказал мой отец. — Теперь, когда ты сказал свое слово, ты и твои друзья должны уйти. От того, что я слышал о тебе от Харлоу, ты хороший парень. Но хорошее не остановит меня от того, чтобы выбросить твою задницу отсюда.

— Я люблю его. — Я сфокусировала свой решительный взгляд на отце. — И я хочу уйти.

Я знала, что он думал о нашем разговоре, о слезах и муках, которые он видел у меня, потому что его лицо, наконец, смягчилось, и он кивнул.

— Ты всегда была упрямой. Даже будучи ребенком. Но ты не ребенок, Харлоу. Это реальная жизнь. Ты должна думать о том, что ты делаешь, и как это влияет на всех вокруг вас.

— Я не хочу жить без него, — сказала я. — Это мой шанс.

Он знал, что я имела в виду. Это был мой шанс на счастье, которое ускользнуло от него, когда моя мать забеременела и потеряла любовь всей своей жизни. Он всегда будет задаваться вопросами о том, как могла сложиться жизнь. И я была уверена, что он не хотел этого для меня.

Он посмотрел на меня теми же глазами, как у меня и, наконец, кивнул. Он знал, что моя воля была намного сильнее, чем все, что он мог сказать, чтобы остановить происходящее. Он повернулся к Хиту.

— Я могу положиться на тебя, что ты позаботишься о ней, сынок?

— Да, сэр. Да, можете. — Широкая улыбка Хита была ослепительной. Он поднял меня в своих крепких объятиях и опустил на греческую плитку. — Ты готова ехать домой?

С моего лица не сходила улыбка, и я кивнула, пока волнение прокатывалось по мне.

— Если бы я сейчас отказалась, то ты бы разочаровался?

Он широко улыбнулся, отчего на его лице появились те прекрасные ямочки, когда крепко сжал мою руку.

— Ты моя девушка, Х-бомба. Позволь мне отвезти тебя домой.

— Ты всегда говоришь правильные вещи, Хит Диллинджер.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Колтона, который по-рыцарски улыбался и кивал.

— Спасибо, — тихо сказала я ему. Его улыбка была печальной, но я знала, что он был счастлив за меня.

Мама оказалась нашим последним препятствием. Она и три дамы-дебютантки из комиссии заблокировали наш путь. На ее лице было чистое презрение. Я не ждала, пока она заговорит. Я подошла к ней, взяла ее руки и прошептала ей на ухо:

— Я не могу закончить, как ты. Он мой Уилл Старлинг.

Она открыла рот, собираясь заговорить, но сжала его в тонкую линию. Я не знаю, из-за того ли это, что она услышала имя своей потерянной любви или из-за того, что она услышала это от меня. Но она ничего не сказала и вздернула подбородок, чтобы приготовиться к своим собственным воспоминаниям.

Вполне вероятно, что она никогда не простит меня за это. Она будет обсуждать это с городом в течение нескольких лет. Люди всегда будут помнить, что я уехала с бала дебютанток, и она будет в постоянном позоре. Я не хотела этого. Я не хотела расстроить или смутить ее. Но я не хотела больше быть без Хита.

Я имела в виду то, что сказала ей. Я не хотела закончить, как она. Скрюченной и измученной от жизни. Потерять любовь всей своей жизни и провести ее с кем-то, с кем она никогда не хотела провести всю свою жизнь. Я всегда интересовалась, что будет, если...

Я не сделала бы этого.

Хит смотрел на меня, его лицо светилось, и небольшая улыбка играла на его губах. Я взяла его за руку, и вместе мы пересекли бальный зал, минуя ошеломленных гостей, которые уже роптали. Как только мы приблизились к задней части комнаты, я увидела Лори-Бет. Вырываясь из хватки Хита, я подбежала к ней

— Ты должна носить это, — сказала я, надев мою диадему на ее голову. Я повернулась, чтобы посмотреть назад на Колтона, который сразу понял, о чем я молча спрашивала, и кивнул. Лори-Бет проведет вечер в его компании. Она хотела прийти на бал после всех. — Ты пойдешь туда и займешь мое место. Ты принадлежишь этому больше, чем я.

Она поцеловала меня и притянула в объятия.

— Оно тебе тоже идет, Харлоу.

Через ее плечо я увидела Харпер, сидящую на стуле в своих конверсах, которая улыбалась. Она подмигнула мне и показала большой палец. Я не могла ей не улыбнуться.

Когда я обернулась, чтобы посмотреть на Хита, он широко улыбался, сверкая своими белыми зубами и ямочками, и мой желудок перевернулся от любви к этому человеку. Этому красивому, великолепному, сумасшедшему мужчине. Он был моим концом и моим началом, и я не планировала снова быть без него. Было легко уйти из зала и оставить все позади.

— Это был некий выход.

Хит посмеивался, пока мы спускались по ступенькам к парковке.

— Ты мог сделать это более неловким в следующее семейное Рождество.

Он остановился у подножия ступеней, чтобы снова меня поцеловать.

— Мне жаль, но я не могу перестать целовать тебя. Жизнь без тебя сводила меня с ума последние несколько недель. С меня хватит жизни без тебя, Х-бомба. Я хочу, чтобы ты была последней девушкой, которую я поцелую.

Я усмехнулась.

— Да. Думаю, я признаю это.

Я наклонилась и прильнула губами к его.

Остальные участники группы и Пайпер ждали нас у припаркованного Хаммера. Пайпер притянула меня в большие медвежьи объятия. Она взвизгнула и крепче сжала меня.

— Я так взволнована, что могла бы описаться!

Когда она, наконец, отпустила меня, я повернулась к Джесси, Заку и Томми и поочередно обняла их.

— Спасибо. — Я не могла сдержать слез. — Спасибо за то, что вернули его мне.

Джесси открыл дверь Хаммера.

— Или, возможно, мы вернули тебя нам.

— Кому ты принадлежишь, — добавила Пайпер.

— В итоге, ты часть нашей безумной семьи, — сказал Томми, усмехаясь.

Я почувствовала, как Хит оборачивает руку вокруг меня.

— Не убегай больше от меня, хорошо?

— Обещаю больше не убегать.

Он улыбнулся мне, показывая свои ямочки и сверкающие глаза.

— Ты готова поехать домой в Калифорнию?

Я кивнула.

— Да. Поехали домой.

Эпилог

Мы лежали, глядя на освещенное яркими звездами небо. Лунный свет играл бликами на спокойной поверхности океана. Дующий бриз был прохладный и пронизывающим.

Мы лежали на траве на полуострове Палос Вердес, который Хит объявил нашим местом месяцами ранее. Казалось, это было целую жизнь назад, и с тех пор так много всего произошло.

За это время мы полюбили друг друга и потеряли, а затем как-то вернулись друг к другу через клубок страданий и горя.

Теперь мы сильнее, чем когда-либо, и ничто не могло снова нас разлучить. Впереди у нас яркое и неизвестное будущее.

Через неделю или две начнется моя первая зима в Калифорнии. Вскоре после этого наступит Рождество, и я буду отмечать его с мужчиной, который стал любовью всей моей жизни. Я отложила учебу в колледже, пока не пойму, как сплести свою жизнь с Хитом на Западном Побережье, вместо возвращения на Юг.

Я понятия не имела как, но мы что-то придумаем. Я знала это. И я знала, что мне придется чертовски постараться.

— Не сожалеешь? — спросил Хит. Он отвернулся от блеска звезд над нами ко мне, и выражение его лица было мягким.

— Ты шутишь? Я так взволнована нашей совместной жизнью, что никогда не пожалею об этом.

Он улыбнулся той улыбкой, которую я хотела видеть каждый день. Две ямочки послали вспышку в мой живот.

— Обещай, что никогда снова не убежишь от меня, — тихо сказал он.

— Обещаю. — Улыбнулась я. — Где бы ты ни был, я буду там.

— Ты это имеешь в виду?

— Положа руку на сердце.

Я кивнула и смотрела, как он потянулся за чем-то и вытащил что-то из кармана своих джинс.

Лунный свет искрился на алмазах.

— Тогда будь моей навсегда, — сказал он, держа кольцо пальцами. — Скажи, что выйдешь за меня замуж.

Я ахнула.

Ох, черт.