Глава 3

– Эмма, дорогуша, ты нас обидела.

В тусклом свете, падающем из кухонного окна, она узнала моряка, который приглашал ее пойти с ним выпить. Его лицо покрывала небритая щетина, а запах пива доносился до нее даже на таком расстоянии. Взгляд моряка был устремлен не на ее лицо – он впился в ее грудь, выступавшую из низкого декольте. У Эммы застучало сердце, страх змейкой проник в ее вены. Но она не подала виду. Вместо этого она с презрением посмотрела на мужчин и плотнее завернулась в плащ.

– Видишь, как хорошо, что мы за тобой пришли, раз уж тут нет никаких признаков твоего «нареченного». Может, теперь мы сможем узнать друг друга чуть-чуть получше.

– Я так не думаю, джентльмены.

– Ишь ты, она так не думает. Придется нам убедить тебя, дорогуша. – Они засмеялись и двинулись к ней.

Рука Эммы скользнула в карман плаща как раз в тот момент, когда рядом с ней из темноты появился Нед Стрэтхем.

Эмма затаила дыхание.

Его лицо казалось бесстрастным, но в холодных глазах светилась острая, как нож, угроза. Он посмотрел на моряков. Просто посмотрел. Но этого хватило, чтобы остановить их.

Тот, который завел разговор, вытаращил глаза и сглотнул, а потом поднял руки вверх.

– Извини, приятель. Я не знал…

– Нет, ты знал, – сказал Нед очень тихим голосом, заставившим мужчин вздрогнуть.

– Ладно, мы не хотели ничего плохого. – Моряки попятились. – Думали, она морочит нам голову своим нареченным. Она твоя. Мы уже уходим.

Нед проследил, пока они не скрылись из виду и их шаги не затихли вдалеке. Только тогда он взглянул на Эмму.

В слабом дрожащем свете, сочившемся из кухонного окна, его глаза казались почти такими же темными, как ее, превратившись из небесно-голубых в темно-синие, цвета ночного неба. У него было выражение человека, которого ничто не способно остановить. Любого другого оно заставило бы выглядеть жестоким. Но его делало красивым. Твердый решительный изгиб губ. Крупный мужской нос с небольшим прогибом на переносице. Одной рассеченной шрамом брови хватало, чтобы у женщины захватило дух. Стоило ее взгляду чуть задержаться на ней, и сердце Эммы забилось быстрее. Она снова посмотрела ему в глаза.

– Что вы здесь делаете, Нед? – осторожно спросила она тихим голосом.

– Дышу воздухом.

Они смотрели друг на друга.

«Она твоя». Ей показалось, что слова моряка тихим эхом отозвались в воздухе, и щеки Эммы потеплели.

– Не думал, что вы сделаете такую глупость – идти домой в одиночку в этой темноте.

– Обычно не делаю. Том живет на соседней от меня улице. Обычно он меня провожает.

– Но сегодня Тома нет.

– Поэтому я прихватила у Нэнси нож. – Эмма достала из кармана нож, и в лунном свете блеснуло его стальное лезвие.

– Это бы их не остановило.

– Может быть, и нет. Но уверяю вас, доставило бы им массу неприятностей.

Наступила звенящая тишина.

– Вы хотите попытать счастья с ножом или примете мое предложение доставить вас домой в целости и сохранности?

Эмма сглотнула, понимая, что он ей предлагает. Ее охватило смятение.

– Только в том случае, если вы понимаете, что речь может идти только о том, чтобы проводить меня до дому. – Она встретилась с ним взглядом, смотря ему в глаза с насмешливой уверенностью.

– Вы полагаете, что я не джентльмен? – Его голос звучал совершенно серьезно, однако разбойничья бровь со шрамом приподнялась вверх.

– Напротив. Я уверена, что вы настоящий джентльмен.

– Возможно, не совсем настоящий.

Эти слова заставили Эмму улыбнуться. Она наконец немного успокоилась, преодолев шок, который испытала, увидев его, и снова убрала нож в свернутое кухонное полотенце, лежавшее в кармане ее плаща.

– Нам надо идти, – сказал Нед.

И они вместе пошли по улице. Они шагали в ногу, и более громким, тяжелым звукам его шагов вторили более легкие шаги Эммы.

До Сент-Кэтринс-Лейн они дошли, так и не произнеся ни слова.

– Вы ведь знакомы с теми моряками, которые меня поджидали, верно?

– С чего вы взяли?

– Не пытайтесь обмануть меня, Нед Стрэтхем.

– В мои намерения не входит кого-то обманывать.

Эмма испытующе посмотрела на него, прежде чем задать вопрос, который ей хотелось задать с самого первого вечера, когда он пришел в «Красный лев».

– Кто вы такой?

– Всего лишь человек из Уайтчепела.

– И тем не менее… У вас под курткой надета рубашка, выглядящая так, словно ее купили в Мейфэре. И она идеально подходит вам по размеру. Совсем необычно для человека из Уайтчепела. – Нед мог быть преступником. Главарем шайки разбойников. Жестоким главарем. Иначе откуда такой человек, как он, мог взять деньги на такую рубашку? Наверное, задавая этот вопрос сейчас, когда они были одни в темноте, она поступала не самым разумным образом, но он вырвался, прежде чем Эмма успела как следует подумать. К тому же, если бы она не спросила об этом сейчас, ей могло не представиться другой возможности. Эмма смотрела ему в глаза, не обращая внимания на участившийся стук своего сердца, и надеялась, что Нед скажет ей правду.

– Вы разглядывали мою рубашку?

Она засмеялась и покачала головой:

– Я не могла ее не заметить. Как и добрая половина нашей харчевни. Вы весь вечер просидели без куртки.

– Но половина вашей харчевни не распознала бы в ней рубашку из Мейфэра. – Нед говорил полусерьезно-полушутливо.

У Эммы екнуло сердце, но она стойко выдержала его взгляд, как будто они не подошли совсем близко к запретной теме.

– Так вы признаете, что она куплена в Мейфэре?

– У «Грейвс и Уорсестер».

– И как человек из Уайтчепела мог оказаться одетым в рубашку от самых дорогих портных в Лондоне?

– А каким образом девушка из харчевни в Уайтчепеле может оказаться знакомой с такими вещами и знать, сколько они стоят?

Эмма улыбнулась, но ничего не сказала. Теперь, когда он тоже начал задавать вопросы, ей не хотелось отвечать.

– Расскажите свою историю, Эмма.

– Это долго и неинтересно.

– История такой девушки, оказавшейся в таком месте? – Нед с сомнением поднял разбойничью бровь.

Эмма молчала. Ей очень хотелось побольше разузнать о нем, но только не ценой собственной откровенности.

– Не хотите раскрывать свои карты? – спросил он.

– Я убедилась, что это самый лучший способ.

Нед улыбнулся:

– Такая женщина мне по сердцу.

Они продолжали идти, и их шаги гулко отдавались в тишине.

Он посмотрел ей в глаза:

– Говорят, что вы работали в Мейфэре.

Эмма сама пустила этот слух.

– Я служила горничной у одной леди. – Она смотрела прямо перед собой. Если Нед еще не слышал этой истории в «Красном льве», то все равно скоро услышит. Это было единственное разумное объяснение ее манерам и выговору. Многие горничные перенимали повадки у своих хозяек. К тому же это была не совсем откровенная ложь, сотни раз уговаривала себя Эмма. Ей действительно приходилось работать горничной, и она подробно изучила это занятие, как, впрочем, и всю другую работу женской прислуги от посудомойки до домоправительницы. Каждая женщина должна знать, что и как делается в доме, чтобы правильно вести хозяйство.

– Это многое объясняет. И что случилось?

– Вы задаете много вопросов, Нед Стрэтхем.

– А у вас много секретов, Эмма де Лайл.

Их взгляды схлестнулись и надолго задержались друг на друге. И кроме вызова, в них было что-то еще. Первым сдался Нед. Он улыбнулся и отвел глаза.

Эмма облегчено вздохнула.

По другой стороне Майнорис-Роуд нетвердой походкой брели несколько мужчин, возвращавшихся домой из «Кингс-Хэд». Их голоса звучали громко и возбужденно, движения были неуверенными. Они выкрикивали ругательства и оскорбляли друг друга. Один остановился, решив сорвать злость на фонарном столбе.

Эмма взглянула на Неда и поняла, что он думает о том, какова бы она была со своим ножом против этих шестерых.

– Он просто дал бы мне небольшую паузу, пока они сообразят, что к чему, – попыталась оправдаться она.

Однако, несмотря на все свои уверения и тяжесть кухонного ножа в кармане плаща, она была очень рада тому, что сейчас рядом с ней шел Нед Стрэтхем.

Мужчины не стали выкрикивать непристойности в адрес Эммы, что сделали бы непременно, если бы с ней был Том. Они ничего не сказали, просто со своей стороны улицы тихо наблюдали, как Эмма и Нед проходят мимо.

Они тоже молчали. Просто прежним уверенным шагом продолжали идти вперед по Майнорис-Роуд, пока пьяницы не остались далеко позади. Наконец они повернули на темную узкую улочку, на которой жили Эмма с отцом. На улице не было фонарей, и только серебристый свет луны направлял их шаги среди рытвин и выбоин. Примерно в середине улицы Эмма остановилась у дверей обшарпанного дома, где располагался пансион.

– Ну, вот и все. Это мой дом.

Нед посмотрел на здание, потом перевел взгляд на Эмму.

В темноте они смотрели друг на друга.

– Спасибо, что проводили меня, Нед.

– Это самое меньшее, что я мог бы сделать для своей нареченной, – ответил он со своим обычным решительным выражением. Однако в его глазах Эмма уловила намек на улыбку.

Она улыбнулась в ответ и покачала головой, понимая, что он ее дразнит, но, когда вспомнила, что сказали моряки на улице, ее щеки вспыхнули.

– Надо было сказать им правду.

– И разорвать нашу помолвку? Так быстро?

– Неужто это разбило бы вам сердце?

– Определенно.

Дразнящие нотки исчезли. А вместе с ними и защитная стена, разделявшая их.

Глаза Неда неотрывно смотрели на нее, и Эмма чувствовала, что не может отвести взгляд, даже если бы захотела. Словно сам воздух вокруг них стал чувственным. Притяжением. Желанием. Запретной страстью. У Эммы внутри затрепетали крылья сотен бабочек. Ей казалось, что в окружавшей их ночной тишине ее сердце стучит слишком громко. Все ее тело охватила нервная дрожь.

Она взглянула на окно второго этажа, где сквозь тонкую занавеску проглядывал слабый свет единственной свечи.

– Меня ждет отец. Я должна идти.

– Да, должны.

Но Эмма не двигалась с места. Нед тоже.

Он смотрел на нее так, что все умные мысли разом покинули ее голову. Он смотрел на нее так, что у нее перехватило дыхание.

Нед двинулся вперед, сокращая расстояние между ними, пока они не оказались настолько близко, что мыски их обуви касались друг друга.

– Вы, кажется, говорили, что вы настоящий джентльмен?

– Это говорили вы, а не я. – Его глаза скользнули по лицу Эммы, задержавшись на ее губах, и она поняла, что он хочет ее поцеловать. И одному Богу известно, что сделала с ней жизнь в Уайтчепеле, потому что в этот миг она тоже хотела этого. Очень хотела.

Их тела соприкоснулись и это прикосновение было как ожог. В лунном свете глаза Неда затуманились и стали совсем темными. Их упорный взгляд не отрывался от Эммы. Она знала, что ему от нее нужно. Эмма достаточно долго прожила в Уайтчепеле, чтобы понимать игры, в которые играли здесь мужчины и женщины.

Ее дыхание сделалось шумным и прерывистым.

Они продолжали смотреть друг другу в глаза.

Напряжение нарастало до тех пор, пока Эмма не почувствовала, что больше не выдержит ни секунды.

Сильная рука Неда медленным движением обвилась вокруг ее талии, давая ей возможность в любой момент сказать ему «нет». Но Эмма этого не сделала. Она неуверенным жестом положила ладони ему на грудь.

Нед наклонился к ней.

Ее губы потянулись ему навстречу.

А потом губы Неда коснулись ее, и он стал ее целовать.

Его поцелуй был ласковым и уверенным, нежным и страстным. Нед был самым сильным и опасным из всех, кого она знала, но он не принуждал ее, не пытался применить силу. Он не был ни грубым, ни навязчивым. Ей показалось, что он скорее давал, чем брал. Лаская губы Эммы, дразня, заставляя ее испытывать ощущения, которых она не знала прежде. Заставляя ее желать, чтобы это никогда не кончалось.

Рука девушки невольно поднялась вверх и легла на его широкое плечо, а затем обхватила его шею, давая почувствовать его силу и тепло.

Нед сильнее прижал ее к себе, его поцелуй стал крепче. Его язык коснулся ее языка.

Он целовал ее, и она забыла про свою бедность и про все трудности.

Он целовал ее, и она забыла о своем горестном прошлом и перестала тревожиться о будущем.

Он целовал ее, и в мире больше не осталось ничего, кроме этого мужчины и этого момента волшебства, безумия и страсти, вспыхнувшей между ними.

Когда Нед остановился и отодвинулся назад, чтобы заглянуть ей в лицо, ее сердце стучало ему в грудь, как молот по наковальне, а кровь неслась по жилам с такой скоростью, что у нее закружилась голова.

– Теперь вам надо подняться наверх, пока я не передумал быть настоящим джентльменом. – Он нежно погладил ее по щеке тыльной стороной пальцев.

Эмма на трясущихся ногах шагнула к двери пансиона и вошла внутрь. Она не оглядывалась назад, но чувствовала, что Нед Стрэтхем все еще стоит на месте и смотрит на нее. Сердце в груди прыгало и стучало. Кровь кипела. Нервы превратились в натянутые струны. Эмма тихонько прикрыла дверь, чтобы не раз будить соседей. Прислонившись спиной к облезлой двери, она глубоко вдохнула, пытаясь успокоить дрожь в теле и неистовый бег крови, перед тем как подняться по лестнице и встретиться с отцом.

– Это я, папа, – тихо позвала она.

Однако отец не слышал ее, шумно посапывая в старом кресле.

Эмма подошла к окну и, отодвинув занавеску, посмотрела вниз на улицу.

Нед Стрэтхем вежливо приподнял шляпу. И только убедившись, что она благополучно добралась до своей комнаты, пошел прочь.

Эмма задула все свечи, кроме одной, и стояла, глядя вслед Неду, пока его высокая широкоплечая фигура не исчезла в темноте. Лишь тогда она повернулась у отцу.

Даже во сне его лицо выглядело изможденным.

– Папа, – шепнула Эмма, легко коснувшись губами глубоких морщин, прорезавших его лоб.

– Джейн? – Это было имя ее матери.

– Это я, Эмма.

– Эмма… Ты благополучно добралась, моя девочка?

– Да, все в порядке, – подтвердила она, снова подумав о человеке, которому была этим обязана. – Давай я уложу тебя в постель.

– Я справлюсь сам, дорогая. – Отец поднялся и, с трудом передвигая затекшие ноги, прошаркал в маленькую комнату.

Дверь закрылась с тихим щелчком. Эмма осталась одна.

Она приложила пальцы к губам, опухшим от поцелуя, и поняла, что не должна была целовать Неда Стрэтхема.

Он был обитателем Уайтчепела, человеком из другого мира, не похожего на ее мир, завсегдатаем харчевни «Красный лев». Он был жесток, опасен и скрывал в себе темные тайны. С ним у нее не было будущего. Все это Эмма прекрасно понимала. Ее мать перевернулась бы в могиле, если бы узнала о том, что произошло.

Но когда она зашла за ширму, чтобы переодеться в ночную рубашку, то почувствовала незнакомый сладковатый запах плесени, а оставшийся на платье запах мыла, кожи и чего-то еще, присущего только мужчине. И тогда, откинув изношенное одеяло и забравшись на свою узкую, грубо сколоченную кровать, Эмма ощутила, как по всему телу разливается тепло.

Она лежала с открытыми глазами, уставившись в темноту. Говорят, когда дьявол искушает, он посылает сердцу страсть. Кого-нибудь высокого, красивого и опасного. Эмма опустила веки, но перед глазами по-прежнему стояли пронзительные голубые глаза Неда, а губы покалывало от его пылкого поцелуя.

Когда же усталость наконец погрузила Эмму в благословенный сон, ей приснился высокий, красивый и опасный человек, искушавший ее поддаться запретной страсти и, бросив свои отчаянные попытки вырваться из Уайтчепела, остаться здесь с ним. В этом сне она уступила желанию своего сердца и почувствовала себя свободной от всех обязательств.


На следующий день Том так и не пришел в «Красный лев», а Нед Стрэтхем пришел.

Их взгляды встретились, и воспоминание о событиях прошлой ночи нахлынуло, словно морской прилив. Эмма поспешила отвернуться и занялась обслуживанием очередного стола. Внутри ее снова затрепетали бабочки, но она понимала, что после случившегося должна расставить все точки над «i». Когда ее поднос опустел, она подошла к столу, за которым в одиночестве сидел Нед.

Голубые глаза смотрели прямо на нее.

Почувствовав, что сердце застучало чаще, она глубоко вздохнула, а затем, спокойно повернувшись к Неду лицом, тихо – так, чтобы мог слышать только он, – и твердо произнесла:

– То, что случилось прошлой ночью, не должно было произойти. Я не должна была допускать этого. Это моя ошибка, Нед.

Он ничего не ответил.

– Я не из таких женщин.

– Вы полагаете, что я из таких мужчин?

– Эта харчевня стоит недалеко от доков, если вы помните. Здесь все мужчины из таких.

Нед улыбнулся ее словам, но улыбка получилась мрачной.

– Хотите сказать, разбойники, а не джентльмены.

– Я этого не сказала.

– Но именно это вы имели в виду.

Он взглянул в сторону бара, туда, где сновала Полетт, а потом снова посмотрел на Эмму. С кухни доносились ругательства Нэнси.

Эмма поняла: он знает, что Том снова не пришел, и проводить ее домой опять будет некому.

Нед смотрел на нее таким взглядом, что ее уверенность пошатнулась.

– Эмма! – раздался вопль Нэнси.

– Вы не обязаны провожать меня домой.

– Нет, – согласился он.

Их взгляды схлестнулись в странном поединке характеров, хотя оба понимали, что все уже решено. Нед Стрэтхем не собирался давать ей шанс испытать судьбу на ночных улицах Уайтчепела с кухонным ножом в кармане.

– Эмма, поди сюда! – Голос Нэнси звучал так, словно она теряла последние остатки своего недолгого терпения.

Нед опять проводил ее домой. И опять поцеловал ее. И Эмма уже не пыталась убедить себя в том, что она этого не хотела.


С того дня он стал приходить в «Красный лев» каждый вечер, даже после того, как вернулся Том. И каждый вечер провожал ее домой. И каждый вечер целовал.

* * *

Нед сидел, прислонившись спиной к выщербленной от старости каменной стене, и катал диск между пальцами. На церкви Святого Олейва пробило десять. Утренняя смена внизу в доках началась пять часов назад.

На голубом небе не было ни облачка. Нед ощущал спиной тепло древних камней. Его шляпа лежала рядом с ним на скамейке, волосы шевелил легкий бриз. Это было его привычное место. И привычный вид.

Мысли Неда вертелись вокруг прошлой ночи и Эммы де Лайл. Уже две недели он каждый день провожал ее, но девушка по-прежнему не шла у него из головы. Со своими темными глазами и острым умом, она ничуть не робела рядом с ним. И скрывала не меньше секретов, чем он сам. Горничная, не желавшая говорить ни о причинах своего увольнения, ни о своем происхождении. Эмма была находчива, решительна и горда. В Уайтчепеле он встречал немного таких женщин. Точнее, ни одной. А за всю свою жизнь в Уайтчепеле Нед много чего повидал. Он повидал все, что можно.

Жизнь не согнула ее, не выпила ее соки. Ее манера держаться и уверенность в себе очень напоминали манеры тех, кто провел жизнь в богатстве. Похоже, она многому научилась у своей госпожи. Такая женщина, как Эмма де Лайл, могла быть гордостью любого мужчины на протяжении всей жизни. С течением времени эта мысль все более крепла в нем.

И еще он хотел ее. Нед, который не привык поддаваться своим желаниям, страстно хотел ее. Свои ночи, а иногда и дни он проводил представляя себе, как расшнуровывает узкий лиф красного платья, раздевая ее. Как укладывает ее в свою постель. Нед отбросил эти мысли. Сосредоточился. Он привык к дисциплине. Привык придерживаться плана.

А в его планы никогда не входила такая женщина, как Эмма. Его планы подразумевали кого-то совсем другого. Но она была для него как глоток свежего воздуха в жаркий день. Эмма обитала в Уайтчепеле, как и он, но ее горизонты простирались гораздо дальше. Она вкусила жизни в другой части Лондона. И у Неда возникло ощущение, что Эмма поняла бы то, что он делал, и чувствовала бы то же, что и он. А ведь успех во многом зависит от понимания того, когда нужно четко придерживаться плана, а когда стоит проявить гибкость.

Нед поднял глаза.

Через дорогу стояла заброшенная фабрика, где когда-то делали уксус. На ее дырявой крыше голуби и чайки вели борьбу за верховенство. Из потрескавшихся стен росла трава.

За спиной Неда возвышался Тауэр-Хилл, а над головой раскинулась зеленая сень ветвей бука. Он слышал, как шепот листьев на ветру сливается с поднимающимся со стороны лондонских доков ритмичным стуком молотков, скрипом и грохотом передвигаемых ящиков, визгом лебедок, лязганьем цепей и храпом рабочих лошадей, везущих телеги.

«Мужчина может прожить всю жизнь и никогда не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл».

Пальцы Неда играли с диском, а он продолжал наблюдать за людьми, трудившимися внизу в доках над разгрузкой судна. За людьми, которых знал всю свою жизнь, которые были его друзьями, по крайней мере, до недавнего времени.

Его внимание привлек звук шагов. Нед поднял глаза и мгновенно узнал идущую женщину, несмотря на то что она была одета не в тесно облегающее красное платье, а в респектабельный узорчатый муслин и зеленую шаль, а ее волосы и большую часть лица скрывала выцветшая соломенная шляпка с зеленой лентой. Эмма де Лайл. Казалось, она появилась здесь по воле его воображения. Завидев Неда, она слегка замешкалась, как будто колебалась, не стоит ли ей повернуть назад.

Он сунул диск в карман жилета и встал.

Эмма продолжала идти вперед, но, подойдя ближе, остановилась, соблюдая приличествующую дистанцию между ними.

– Нед.

Казалось, страсть прошлой ночи горячим ветром дунула им в лицо.

Нед отвесил приветственный поклон.

Однажды, много лет назад, он видел наполненные густым медом пчелиные соты. При ярком дневном свете глаза Эммы казались не темными и загадочными, как в «Красном льве», а такими же светлыми, медовыми.

На мгновение их взгляды задержались друг на друге, и эхо прошлой ночи снова накрыло их, как приливная волна.

– Похоже, судьба снова заставила вас оказаться на моем пути, Нед Стрэтхем. Или меня на вашем.

– И кто мы такие, чтобы спорить с судьбой?

Они первый раз видели друг друга при дневном свете.

Дорога, по которой шла Эмма, вела только из одного места.

– Вы ходили в доки?

– Там работает мой отец. Я относила ему хлеб и сыр.

– У него внимательная дочь.

– Не очень. Он работал вчера допоздна, а сегодня начал очень рано.

Но она тоже работала вчера допоздна и, без сомнения, рано встала сегодня. По лицу Эммы пробежала легкая тень беспокойства.

– Отнести ему завтрак – это самое малое, что я могу для него сделать. У него был перерыв на четверть часа в…

– В половине десятого, – закончил Нед.

Она подняла брови в невысказанном вопросе.

– Я тоже работал в доках.

– А теперь?

– А теперь нет. Не будем открывать карты, – сказал он.

Эмма засмеялась и слегка расслабилась, отчего ее очарование только усилилось.

– Смена начинается в пять. Ваш отец закончит в четыре.

– Если бы. – При упоминании об отце она снова нахмурилась. Дважды за пять минут. Нед никогда не видел, чтобы она волновалась, даже тогда ночью, когда оказалась одна на улице против двух моряков. – Он работает в две смены.

– Хорошие деньги, но тяжело.

– Очень тяжело. – Эмма взглянула вниз на доки у подножия холма, и ее глаза затуманила тень. – В его годы для мужчины, не привыкшего к физическому труду, это очень тяжелая работа.

– И чем он занимался раньше?

Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Эмма просто стояла и не двигалась, как статуя. Однако ее неподвижность говорила о том, что она не намерена ничего рассказывать.

Взгляд Эммы был по-прежнему устремлен на доки.

– Не физическим трудом, – ответила она. Девушка обернулась и посмотрела на него, спокойная и неподвижная. Однако ее глаза смотрели напряженно и с вызовом. Внезапно Эмма улыбнулась неожиданно теплой улыбкой.

– Я переживаю за отца, вот и все. Работа тяжелая, а он не молод.

– У меня сохранились в доках кое-какие знакомства. Я мог бы замолвить словечко. Узнать, нет ли у них работы полегче.

– И вы готовы это сделать?

– Возможно, у них ничего не будет, но я спрошу. – Однако у них было. Нед мог сделать так, чтобы было. – Если вы хотите.

Он догадался, о чем думала Эмма.

– Я не ставлю никаких условий, – пояснил он.

Глаза Эммы пытливо вглядывались в Неда. Она смотрела на него так, как не смотрела ни одна женщина до нее. Как будто могла разглядеть его насквозь, до самых потаенных уголков души, увидеть, что скрывалось в его сердце.

– Я бы очень хотела этого, – сказала она.

Нед кивнул.

Наступила пауза, а потом Эмма сказала:

– Мой отец образованный человек. Он прекрасно разбирается в математике и во всем, что связано с цифрами.

– Он получил хорошее образование?

Она кивнула:

– Хотя я не уверена, что это пригодится в доках.

– Представьте, может.

Они стояли и молча смотрели, как рабочие разгружают судно, хотя внимание каждого из них было приковано к другому.

– Чем бы вы ни зарабатывали на жизнь, Нед, и даже если вы участвуете в чем-то незаконном… но если вы в состоянии помочь моему отцу…

– Вы принимаете меня за разбойника… – Он поднял бровь. – Неужели я похож на разбойника?

Взгляд Эммы упал на его рубашку, а потом снова скользнул на лицо, затем задержался на брови со шрамом и, в конце концов, остановился на его глазах.

– Да, – просто ответила она.

– Из-за моей рубашки из Мейфэра.

– И из-за этой брови, – добавила Эмма.

– А что плохого в моей брови?

– Она придает вам совершенно разбойничий вид.

Эти слова заставили Неда улыбнуться.

Эмма тоже улыбнулась.

– Но если я разбойник?…

Она взглянула в сторону и едва заметно пожала плечами:

– Это не влияет на мое мнение о вас.

– И что же вы обо мне думаете, Эмма?

Она искоса посмотрела на него:

– Не будем открывать карты, Нед.

Он засмеялся.

– Мне надо идти. Придется оставить вас наедине с вашими размышлениями.

Они снова смотрели друг другу в глаза.

– Посидите со мной, – сказал Нед, впервые в жизни поддавшись внезапному порыву. Его глаза дерзко призывали Эмму согласиться.

Он увидел, как взгляд Эммы снова скользнул по его брови со шрамом, казалось лаская ее, и нарочно выгнул бровь с самым коварным видом.

Эмма улыбнулась.

– Хорошо, но только совсем недолго. – Она расправила юбку и села на скамейку.

Нед опустился рядом с ней.

Где-то рядом гудела пчела. Вверху на ветке пел черный дрозд.

Взгляд Эммы оторвался от доков и переместился на старинную фабрику. Потом скользнул по облупленной, выщербленной стене на дорогу с ошметками конского навоза.

– Зачем вы здесь? – спросила она.

– Я здесь вырос. Это напоминает мне о детстве.

– Суровые места.

– Не для слабонервных, – согласился Нед. – Дети здесь быстро взрослеют.

– Думаю, да.

На какое-то мгновение оба размышляли над сказанным. А потом забыли об этом, поддавшись мирной красоте утра и открывавшейся перед ними панораме.

– Красивый вид, – заметила Эмма, глядя на море поверх доков, в которых сновали рабочие.

Нед повернул к ней голову, недоумевая, не шутит ли она.

– Мужчины, занятые полезным делом, всегда выглядят красиво, – хрипло произнес он.

– Я не думала об этом, – с улыбкой ответила она. – Этот вид напомнил мне картины Каналетто. – Ее глаза снова обратились к старинной фабрике. – От некоторых его работ тоже веет величием старинных руин.

– Не знаю. Я никогда не видел картин Каналетто.

– Думаю, они бы вам понравились.

– Возможно.

Говоря эти слова, Эмма не отрывала глаз от полуразрушенного здания.

– Рухнувшие остатки былого величия. Слева на крыше гнездятся голуби. Мой отец называет их крылатыми крысами.

– В крысе больше мяса.

Она засмеялась, как будто это была шутка. Но Нед не шутил. Он думал о том, сколько раз крысиное мясо означало для него границу между голодом и смертью.

– Когда-нибудь здесь все изменится, – сказал он. – И место рухнувших остатков былого величия займет созданное заново.

– Но тогда из стен уже не смогут расти фиалки.

– Это сорняки.

– Не сорняки, а самые нежные из цветов. Они всегда растут на старых садовых стенах. Я точно знаю. – У нее сделалось такое лицо, как будто она вспомнила о чем-то, и это воспоминание доставляло ей боль и радость одновременно.

Эмма повернулась к Неду. Он смотрел на нее так, будто видел самую суть ее натуры.

– Я запомню это, Эмма де Лайл, – сказал он, не сводя с нее пристального взгляда.

«Мужчина может прожить всю жизнь и не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл», – снова шепнул ему внутренний голос.

Они смотрели друг на друга с неприкрытой искренностью. И казалось, весь окружающий мир растаял.

Нед наклонился и поцеловал ее. Прямо посреди этого прекрасного солнечного дня.

Эмма была такой нежной, такой милой. От нее пахло летом и солнцем, а под этим запахом таился аромат женщины.

Он целовал эту прекрасную женщину нежно, чувствуя, как она отвечает на его поцелуй. В нем вспыхивало и разгоралось желание. Его поцелуй становился все крепче, руки обхватили ее, и их тела инстинктивно прильнули друг к другу. Нед сгорал от желания, ощущая близость ее бедер и мягкое прикосновение грудей. Рука Эммы, скользнув к нему под куртку, гладила ткань рубашки на груди в том месте, где билось его сердце.

Но потом ее ладонь уперлась ему в грудь, отстраняя его.

Их губы разомкнулись.

– День в самом разгаре, Нед Стрэтхем! – Щеки Эммы вспыхнули. Ее глаза потемнели от страсти и потрясения. – Нас могут увидеть.

Нед вскинул бровь со шрамом.

Эмма покачала головой, словно укоряла его. Но потом улыбнулась и встала со скамейки.

Он встал вслед за ней.

Послышалось насвистывание, и из-за угла показалась фигура мужчины, катившего по дороге тележку с рыбой. Эрни Бриггинс – один из лучших клиентов «Красного льва».

– Доброе утро, Нед.

Нед кивнул в ответ.

Глаза Эрни с любопытством уставились на Эмму. Он едва сдержал улыбку.

– Доброе утро, Эмма.

– Доброе утро, Эрни. – Щеки Эммы сделались пунцовыми.

Эрни не останавливаясь продолжил свой путь, оставив после себя запах трески и устриц да негромкую трель своего свиста.

Эмма молча подняла брови и посмотрела на Неда с таким видом, будто хотела сказать: «Ну вот, я же предупреждала».

– Лучше я провожу вас домой, пока к вам не пристали другие разбойники.

– Спасибо, но мне будет спокойнее, если я пойду одна. Оставайтесь здесь и наслаждайтесь видом. – Эмма пристально посмотрела Неду в глаза. – Я настаиваю. – Она сделала шаг назад. Улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

– Эмма…

Девушка остановилась. Оглянулась назад.

– На следующей неделе меня не будет в городе. Я должен уехать по делам. Но я вернусь.

– Вы так пристрастились к портеру?

– Похоже, я пристрастился к чему-то еще, – тихо ответил он. – Когда я вернусь, нам надо будет поговорить, Эмма.

– Звучит очень серьезно.

– Так оно и есть. – Помолчав, Нед спросил: – Вы будете меня ждать?

Ее глаза тихо и внимательно смотрели на него.

– Я никуда не уезжаю, Нед Стрэтхем.

Еще секунду они серьезно и упорно смотрели друг на друга.

– Я буду ждать, – тихо сказала она.

Они улыбнулись друг другу, и Эмма пошла своей дорогой.

Нед смотрел, как она уходила, растворяясь в лучах солнечного света, пока совсем не скрылась из вида.

«Мужчина может прожить всю жизнь и никогда не встретить такую женщину, как Эмма де Лайл». Но только не Нед.

В красивом новом платье даже в Мейфэре Эмма казалась бы на своем месте. Нед улыбнулся и, взяв шляпу, отправился в длинный путь через весь город.


Письмо пришло на следующее утро.

Эмма стояла в своей комнате, залитой золотым солнечным светом, держа в руках сложенную и скрепленную печатью бумагу. Улыбка, со вчерашнего дня не сходившая с ее лица, исчезла.

Ей пришлось отдать драгоценный шиллинг из их накоплений, чтобы заплатить мальчику-почтальону, но это пожертвование было добровольным. Эмма продала бы и свои башмаки, и последнее приличное платье, лишь бы получить это письмо и то, что могло в нем содержаться.

Ее охватило возбуждение, как перед боем. Сердце понеслось галопом.

Бумага была белой и дорогой, на лицевой стороне изящным почерком черными чернилами было написано имя ее отца. Но имя отправителя отсутствовало, и красная восковая печать не давала ключа к разгадке.

Эмма сглотнула и сделала глубокий вдох, чтобы унять тревогу. Письмо могло оказаться совсем не тем, которого они с отцом с надеждой и страхом ждали последние два года.

Вдали колокола пробили час дня.

Эмма положила письмо на потертый деревянный стол. Посмотрела на него, думая о том, что отец придет с работы раньше ее, а когда она вернется из «Красного льва», он уже наверняка будет спать. Эмма прекрасно осознавала, что, вполне возможно, в этих сложенных листках бумаги содержатся сведения о том, что до времени свело в могилу ее мать и заставило побелеть волосы отца.

Кит. Она закрыла глаза, думая о своем младшем брате, и поняла, что не сможет дожить до конца дня, не выяснив, нет ли в письме новостей о нем. И ее отец тоже. Он точно так же, как Эмма, захочет это узнать. Независимо от того, будут ли эти новости хорошими… или плохими.

Эмма накинула на плечи шаль, нацепила на голову шляпку и, крепко зажав письмо в руке, направилась в лондонские доки.

Загрузка...