Бог – он Иной

Обычно никто не обращается к психологу или священнику с жалобой на невротические формы проявления своего религиозного мышления или религиозной деятельности. Уверенные в правильности своего религиозного поведения люди в лучшем случае просят помощи только тогда, когда их начинает слишком тяготить бремя страданий. Такие религиозные извращения, как фанатизм, чрезмерная набожность, мазохистская готовность к страданию, ханжество и псевдомистическое отрицание мира сего – все это наросты глубоко лежащих страхов. Люди кажутся себе брошенными и забытыми всем миром, на самом же деле они просто страшно замкнуты в собственном я, так как хотят добиться спасения собственной силой. Они рабы превратно понятого Бога, который, как им кажется, не разрешает им жить. То, что представляется тут смирением, на самом деле есть ни что иное, как скрытая гордыня, с помощью которой человек подсознательно стремится удовлетворить чрезмерные требования, предъявленные к самому себе. Если преувеличивать совершенное, от этого оно не станет совершеннее, а для совершающего это человека такое преувеличение чревато самоуправством и зазнайством. В крайних ситуациях он даже мнит себя пророком, чувствует посланцем Неба.

Такие искажения всегда связаны с истеричным, навязчивого синдрома, депрессивным или шизоидным характером. В общении с такими людьми быстро распознается искаженность их религиозного поведения; а так как у них это связано с чувством непогрешимости и с большими моральными претензиями, которые, по сути, призваны уравновесить их слабости, то чаще всего подобные случаи не поддаются лечению.

Понятие «наказание» очень обременяет человека и часто порождает противостояние. Кроме искупляющего жеста Иисуса в Библии нет других указаний или поручений страдать за всех. И тем не менее, в порядке вещей для любящих людей жертвовать собой, как это сделал отец Максимилиан Кольбе. Влюбленные всегда готовы постоять друг за друга, даже если это может стоить им жизни. Но все это закономерно только при наличии любви. Другие причины – как, например, чувство вины, попытка искупить ее бесконечными религиозными действами (требами), аскезой (полным отказом себе во всем), чтобы заработать право на жизнь – должны быть отклонены, так как в их основе лежит ложное представление о Боге. Возможность непрерывным покаянием обеспечить себе чувство превосходства грозит опасностью слабым душам и набожным людям.

Наверное, существуют люди с призванием к покаянию. Тем не менее, опасность остается очень большой, особенно в случае нарцисстических и интравертных натур, обладатели которых, не интересуясь ничем вокруг, предаются одному стремлению – как можно скорее избавиться от чувства вины. Натура такого «святоши» лишена яркости и блеска. Пытаясь стать совершенным, он отбрасывает даже мысль о возможности страха, слабости или противоречия. И все же – если человек молится, постится и являет Богу свою болезнь с полной верой в то, что таким образом он пробуждает в себе духовные силы, необходимые для реализации Его планов, то это еще можно принять. Если человек станет благодаря этому более уравновешенным и жизнерадостным, он будет отвечать критерию подлинности. И такой мерой его и будут мерить.

Характер истерического склада

С такими характерами мы сталкиваемся в религиозной сфере очень часто. Так как истерик боится утратить чувство защищенности и безопасности, он цепляется за других, ищет у Бога твердости и умения сдерживаться, он легко возбудим, его реакции очень эмоциональны или боязливы. В тех случаях, когда он вытесняет страх в подсознание, это отражается на нем психосоматически: душевный конфликт может превратится в телесный гандикап; в таком случае говорят о конверсионной (переходной) истерии. Так однажды ко мне пришел семнадцатилетний гимназист, который вдруг перестал видеть, хотя никаких повреждений зрительной ткани у него не нашли. Все это началось в тот день, когда одна миловидная девушка из его класса села с ним за одну парту. Настойчивые взгляды этой юной девицы, которая намеренно с ним кокетничала, настолько его смутили, что у него в сознании начались мучительные процессы; он старался не смотреть на нее: религиозное воспитание не позволяло ему ничего иного, как смотреть в другую сторону, чтобы как-то справиться со своим смущением. В такой крайней ситуации подсознание устроило ему органическую защиту – истерическую слепоту, которая странным образом проявлялась только в школе. Вот как искусно наша психика прибегает к телесным мерам, чтобы обойти моральные терзания.

Так и некоторые люди, выдающие себя за пророков и драматическим образом воздействующие на среду, оказываются на самом деле скорее истерическими натурами. Каждый настоящий пророк избегает такой роли. Тот, кто играет слишком легко и с удовольствием, тем самым обнаруживает скорее психические недостатки, чем подлинное призвание.

Не исключено, что «спокойствие в духе», которое устанавливается иногда на целительных богослужениях, может выявить такие же истеричные нарушения. (Хотя это не дает повода относить их к оккультной сфере, как это делает священник Курт Е. Кох). У истериков очень развито чувство мести; они склонны драматизировать разного рода опыты. Божественный опыт легко подменяется личным; собственные желания с легкостью выдаются за желания Господа. Таким людям необходима зависимость, ориентация на сильного собеседника-проводника, который придавал бы им выдержку и ограничивал бы их.

Характер навязчивого синдрома

Тут страх как фон выявляется очень четко. Человек с навязчивым синдромом постоянно стремится застраховать и защитить себя. Поэтому он так упрямо держится за принципы и формулы; для него нет ничего страшнее, чем необходимость изменить что-либо в его собственной личности. Его отличительную черту составляет магическое мышление: предохранение с помощью правил и запретов и соблюдение установившегося распорядка помогают преодолеть страх. Болезненная привычка сотни раз проверять двери и краны, до бесконечности повторять молитвы, пересчитывать на улице машины или многократно переосмысливать какое-либо слово перед тем, как совершить следующий шаг, дает ему чувство, что можно прожить без страха, по крайней мере, пару часов. После чего наступает следующий принудительный импульс. Маниакальная страсть мыться показывает особенно ясно, сколько манипуляций и сложностей приходится преодолевать некоторым людям, чтобы восстановить обычный порядок в своей душе. Этим им кажется, что чувство вины можно просто смыть на какое-то время. Магическое мышление искажает мир и образ Бога. Фанатическая набожность и уклон к догматизму отличительная черта невротика навязчивого склада. Это, несомненно, человек осторожный, целеустремленный и последовательный, но все это проявляется в нем несвободно и сковано, т. к. он не полагается на Бога. Можно даже сказать, что чем меньше его доверие к Богу, тем больше упрямства и верности правилам, по которым он живет. Страх оказаться виновным лежит в нем глубоко и угрожающе. Богоборчество может вызвать кризисы его сознания, поэтому он делает все, чтобы его избежать. И самый лучший способ для этого – упрямо держаться за традицию. Тут, по крайней мере, знаешь что имеешь!

Такому христианину многое не под силу. Его вере не хватает динамизма, свободного сознания, что он не раб, а дитя Божие. В повседневной жизни он как все: человек приспособленный, незаметный и набожный. Но в решительные минуты доказывания веры проявляется страх, таящийся в глубине его души: он становится вдруг фундаменталистом в своих суждениях, решающим о небе и земле; он миссионерствует в своем окружении, проявляя устрашающую узость, принимая все дословно. И больше берет, чем дает.

Как-то раз ко мне явился пожилой господин. Он был в полном отчаянии. До недавних пор он честно старался жить как христианин, с женой и с больным сыном. И вдруг один из членов его прихода заявляет, что это он виноват в том, что его сын – калека. Во время молитвы этот человек посылает моему пациенту записку, уверяя, что он уполномочен Богом потребовать от него покаяния: «Я, Господь Бог, превращу твое сердце в камень, если ты не покаешься». Записка начиналась 8-ой строкой 102-ого Псалма: «Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многотерпелив…» Приведенное далее доказательство вины даже не стоит упоминания.

После того, как я сказал ему, что Бог никого не устрашает и не карает врожденным изъяном ребенка, он немного успокоился. Тем не менее, пославший записку не должен был узнать, что адресат обращался к психологу. Ибо: «настоящий христианин не нуждается в психологах. У него есть Иисус». Но такое поведение противоречит Библии, которая видит во враче орудие Бога (Ис. Сир. 38), а в роли врача может выступить любой обученный этому человек.

Подобный набожный тип стремится делать все правильно. При этом он критикует других, перенося на них собственное беспокойство и пытаясь их исправить. Он часто афиширует свою набожность, чтобы не быть вынужденным признаться себе, что на самом-то деле не такой уж он верующий и ищет в вере лишь свое собственное оправдание и успокоение. Его склонность к фанатизму подозрительна. Неуверенность для него – невыносимое душевное состояние, поэтому он прибегает к догматизму. Подлинно духовному человеку свойственны сомнения. Тут остается лишь надеяться, что Бог приведет его к нулевой точке; ибо лишь осознание собственной несостоятельности открывает человеку путь к милости Господней. Носители бюрократической набожности, такие люди главным образом выступают ПРОТИВ чего-нибудь и редко борются ЗА что-либо. Такая воинственная мнительность действует на окружающих удручающе и отвращает от них людей.

Терапия возможна только в том случае, когда человек сам признает неправильность своего поведения.

Депрессивный характер

Как-то раз один невропатолог сказал мне, что он с легкостью распознает среди своих пациентов-католиков так называемых «добрых христиан». Они более других склонны к депрессии, потому что постоянно отчаянно заботятся о совершенстве. Я склонен отдать ему справедливость. Всякая попытка стать святым своими собственными силами ведет к разочарованию или депрессии. И главной причиной этого оказывается тот факт, что пациент не смеет выражать свободно свои чувства гнева, страха или вины, а сексуальные потребности считает чем-то отрицательным, которые необходимо сдерживать. И хорошо еще, если только сдерживать! Чаще всего речь идет о подавлении – да еще во имя Бога! Там, где импрессия не находит экспрессии следует депрессия – другими словами, где наши чувства не изливаются, наступает депрессия; но если человек не дает своим чувствам и потребностям никакого выхода, то речь идет уже просто-напросто о подавлении. И это не может быть волей Господней.

И в самом деле, невыраженные сильные желания склонных к депрессии людей ведут к утрате способности саморазвития и самобытности и в религиозной сфере. За большой готовностью к самопожертвованию и самоотречению нередко скрывается боязнь риска: а вдруг сделаешь со своей жизнью не то? И многие депрессивные люди, не желая постоянно испытывать чувство вины, делают все, чего от них требуют другие. Тем самым они оказываются виновны в том, что не могут устроить свою собственную жизнь. И случается, что в конце концов человек направляет оттесненную в подсознание агрессивность против самого себя, а в худшем случае может даже покончить с собой, то есть отрекается от данной ему жизни.

Здоровый верующий научился защищаться и умеет противостоять своей собственной тени. Он знает о милости Господней, которая простит ему все упущения и грехи, как только он покается. Человек трусливый и сомневающийся в себе не может поверить, что Бог и люди принимают его таким, каков он есть. Он постоянно хочет быть лучше, приспособленнее и беззаветнее, чтобы заслужить любовь. При такой борьбе за признание и за право на жизнь у человека редко остается еще энергия для самой жизни. Тот, кто постоянно себя умаляет или очерняет, подсознательно будет ждать от окружающих расплаты за это. И если она не последует, он сочтет свою отверженность подтвержденной.

«Я не могу без тебя жить!» – уверяет он партнера. Но на самом деле такой человек любит потому, что для того, чтобы выжить, ему нужен другой человек. Как же велик должен быть страх перед Божьим отвержением, если человек в самом деле провинится! И если за этим последуют удары судьбы, они будут ложно истолкованы им, как Божья кара. «Так мне и надо, я другого и недостоин», – часто слышим мы из уст людей, которые пытаются перевести свое постоянное чувство вины в (само) наказание. Они ищут ошибки только в своем собственном поведении и постоянно заняты только собой. В прошлом они, вероятно, были лишены возможности практиковать чувство благодарности – из-за отсутствия одного из родителей или, напротив, из-за удушающей родительской заботы. Благодарность – очень хорошее защитное средство от депрессии, если, конечно, речь не идет о заболевании органическом.

Депрессия многолика: она может выразиться в бесцельной беготне и постоянных жалобах (возбужденная депрессия) или просто в понижении тонуса после чрезвычайно болезненных для человека событий (реактивная депрессия); может проявиться в несамостоятельности, в тоске по покровительству и привязанности (невротическая депрессия). Она может вылиться в различные физические заболевания, смешанные с ипохондрией и болезненным самонаблюдением (соматическая депрессия), или оказаться следствием гормональных изменений во время беременности, после рождения ребенка, либо в переходном возрасте (гормональная депрессия). Наконец, мы очень часто можем встретить ее у людей измученных, переутомленных (депрессия истощения). Депрессия может быть совсем незаметной, даже маскироваться веселостью, иногда преувеличенной (маскированная или скрытая депрессия). Хроническая неподвижность, паралич чувств, без каких-либо признаков органического заболевания, также часто причисляется к эндогенным депрессиям. Но симптомы могут вводить в заблуждение, и диагноз зачастую никуда не годен. За многими из этих форм скрыта деланная беспомощность, которая часто поддерживается так называемой «помощью» родственников и друзей. Ибо настоящая помощь состоит в том, чтобы привести пациента к умению принять необходимое решение самостоятельно, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он должен выработать в себе сознание, что он имеет право быть больным. Никакие призывы к воле тут не помогут. Говорить бодрящие слова о милости Господней, надеясь, что они помогут покончить с депрессией, – значит запретить больному его самочувствие. Зато всякое ободрение и любое упражнение в доверии помогают. Этот длительный процесс, сопровождаемый лечением с помощью лекарств, выполнением больным нетрудных заданий, и повторные успехи могут его ускорить.

Я говорю сейчас об очень распространенных невротических депрессиях. Пациент должен понять, что ни обстоятельства, ни окружающие не виновны в его бедственном состоянии; виноват он сам, тот, кто переживает это состояние, а не другие – может быть, и те, которые подавляют его. Он достоин жизни и любви не из-за того, что делает то или иное; он достоин любви потому, что Бог сотворил его одаренным и искупленным человеком. Поэтому ему необходимо вновь пробудить свои заглушенные способности и интересы, необходимо вступать в контакт с людьми – даже и тогда, когда он не знает, о чем с ними говорит.

Помимо всего этого в духовной сфере может возникнуть что-то вроде «душевного затмения», которое нужно строго отличать от депрессии; его называют иногда «душевной засухой'¹, которая на поверхности проявляется в тех же симптомах, что и депрессия. Тереза из Лизье страдала этим до самой своей смерти. Тут могут возникать мысли о самоубийстве, неспособность молиться и плакать, чувства безнадежности и покинутости. Бог, который не обращается плохо ни с одним человеком на свете, повергает в такие временные состояния тех, кто Ему особенно близок. Можно объяснить это и так: чем ты ближе к Богу, тем больше ослеплен Его светом. Игнатий Лойола называет нам три причины, по которым верующий переживает такие периоды затмения:

1. Чтобы проверить свою верность Богу. Как долго вынесем мы чувство богопокинутости, продолжая восхвалять Его и доверяться Ему?

2. Чтобы нам стало ясно, что не нам дано пробуждать благочестивые чувства, сильную любовь или слезы: все это зависит от Бога.

3. Чтобы обратить наше внимание на тот возможный грех, который наносит ущерб Его любви.

Некоторая сухость может оказаться иногда и следствием недостатка духовной пищи.

Из бесед с пациентами я лучше понимаю, насколько односторонне смотрят депрессивные люди на свою веру. Они знают библейские предписания: «подставь другую щеку»; «тот, кто унизится, будет возвышен» или «тот, кто хочет идти за Мной, бери крест свой». Но кажется, что они никогда не слышали о необходимости обличения согрешившего против тебя (Матф. 18:15), о лояльности (Лука 17:3; Сир. 19:3), о том, чтобы быть добрым к самому себе (Иисус Сирах 15:5, 14, 16), и о необходимости приумножения своих талантов (Матф. 25:14 и далее). Если бы христианское воспитание было более полным и люди не уделяли столько внимания односторонним библейским предписаниям, если бы они имели больше доверия к великодушию Господню, к Его учению (и практике!), клиники и приемные не были бы так переполнены.

Я убедился в том, что большинство наших прихожан просто не взрослые; в инфантильной привязанности они ищут любви и утверждения, надеются получить их через послушание и отказ от конфронтации. Их отношение к Богу так же мало освобождающе, как и отношение к близким; они страдают от непредсказуемого и угрожающего образа Бога, который вложили в их воображение еще их воспитатели.

Шизоидный характер

Люди необщительные, боящиеся эмоциональных связей, считаются шизоидными натурами. Это не преддверие шизофрении, а структура личности; это человек, желающий жить без обязанностей, и поэтому производит скорее впечатление характера холодного и дистанцированного. Он не любит верующих эмоционально людей; он предпочитает сперва подходить скептически и отталкивающе по отношению к чувствам. Он боится разочарования, которое кажется ему непоправимым. Вера для него – нечто рациональное. Его образ мысли абстрактен, его отношение к Богу лишено эмоциональности. А так как он не чувствует себя любимым, он ищет легких контактов, которые его ни к чему бы не обязывали, и пугается всякий раз, когда кто-либо пытается к нему приблизиться. Поэтому такой человек предпочитает одиночество. И так и живет в вечном противоречии: ища близости и избегая ее. Он – «ежик», который выпускает колючки и реагирует агрессивно всякий раз, когда кто-либо к нему приближается.

Иногда агрессивность может стать для такого человека средством завязывания контактов: ему легче сойтись с кем-либо посредством брани, цинизма, иронии и даже драки, чем с помощью нежности и комплиментов. Такая тактика уберегает его от пугающих эмоциональных связей.

Несомненно, ребенком такой человек был мало любим. Около него не было постоянного существа, к которому он был бы привязан и которое давало бы ему чувство защищенности и тепла. Жизненные разочарования и вечные отталкивания (иногда идущих и от родственников) пробудили в нем мнительность и отступательную воинственность (арьергардный бой).

Лучше всего ему можно помочь, если дать ему время одуматься и не принимать его сдержанность за антипатию. Окрики и требования вроде «ты должен…", «тебе следует…» не приведут ни к чему.

На литургических празднествах такой человек держится в сторонке, так сказать, на обочине. Он избегает любых контактов – миротворных приветствий или держания друг друга за руки. Ничто ему так не противно, как вздымание рук во время молитвы или трогательные объятия. Сердцебиение и потение рук выражают его постоянную неуверенность в себе. Тем не менее священник может попытаться пригласить его к подобным жестам; однако, настаивать на этом не следует. Не нужно обманываться небрежной и безразличной позой, которую принимают некоторые из этих людей, когда их на что-либо провоцируют: она является не очень удачной попыткой компенсировать глубокую подсознательную социальную неуверенность.

Заключительное замечание. Я описал четыре основных невротических типа. Они редко встречаются в чистом виде, чаще всего их черты перемешаны. И у людей «нормальных» имеется что-то от каждого из них. Все это еще не определяет невротического отклонения в картине личности; только подчеркивание в конфликтных ситуациях, тех или иных форм поведения, слабые места становятся явными. Чрезмерная или недостаточная социальная и религиозная адаптация, то есть бросающиеся в глаза недостатки в отношении переработки душевных конфликтов – явный признак отсутствия психического равновесия. Это может отразиться и на теле.