Божественная комедия. Рай

1. После того, когда полет орлиный,

Что вслед Энею так привык стремиться,

Перевернули руки Константина, —

2. Сто и сто лет и боле Зевса птица

В соседстве гор, где древле обитала,

На Европейской жизнь вела границе.[67]

7. Так крыл ее священных покрывало,

Храня державу всех окрестных стран,

Ту власть из длани в длань передавало.

10. Я цезарь был, я был Юстиниан.[68]

И мне любовь первичная велела,

Чтоб мной закон очищенный был дан.

13. Но прежде чем свершил я это дело,

Я в вере был слепым монофизитом;

Такая вера мне вполне довлела;

16. Но пастырем великим Агапитом

Наставлен был, его высокой речью

О таинстве, в учении том сокрытом.

19. Не видит так мышленье человечье, —

Как вижу я мои ошибки ясно, —

Ложь с истиной в любом противоречье![69]

22. Чуть стал я верить с церковью согласно,

Мне Божья милость стала велика,

На славный труд меня подвигнув властно.

25. Вручил я Велизарию войска,[70] —

И знаком, что приятно Богу это,

С ним Божия являлася рука.

28. Но к первому вернемся мы предмету[71]

Беседы; замечаньями однако

Я должен пояснить свои ответы,

31. Чтоб видел ты и смысл святого знака,

И прав ли, кто, себе его присвоя,

С ним борется, в противность правде всякой.[72]

34. Теперь мы взглянем, доблестью какою

Он вознесен с минуты знаменитой,[73]

Как пал Паллант за его славу в бое.

37. Ты знаешь, что на Альбе было свито

Гнездо орла по день, когда три брата

Тремя другими братьями побиты.[74]

40. Ты знаешь то ж, – с сабинского захвата[75]

До слез Лукреции его держава

Семью царей правлением поднята.

43. Ты знаешь, он предшествовал со славой

Войскам в сраженьях с Бренном или с Пирром,

Руковождая ход их величаво;

46. Потом ему достали власть над миром

Торкват, власатый Квинтий, Деций, Фабий, —

И славу, мне служившую кумиром,

49. Предел поставив гордости арабьей

В то время, как прошли сквозь Альпы Пуни

Чрез кормящие По ключи и хляби.

52. И Сципион возвысился им юный;

Помпей увенчан славою военной,

Горе, где ты родился, шля перуны.[76]

55. Но небо восхотело дать вселенной

Мир, коего в нем образ; цели эти

Счел Цезарь Рима волею священной.

58. Его деянья стали славны в свете.

Их зрели Рейн, Изера, Сена, Сона

И Роны дол, цветущий в счастья цвете;

61. И что по переходе Рубикона

Так быстро эта птица совершила,

Перо или речь не передаст поденно.

64. В Испанию и в Дураццо устремила[77]

Она войска, так поразив Фарсалу,

Что стало больно пламенному Нилу.

67. Антандр и Симоис, где ей начало,

Узрела вновь и прах детей Гекубы;

Потом на Птоломея вновь напала;

70. Там разразилась, словно гром, на Юбу[78]

Она – и вновь ее пути свернуты

На запад ваш, Помпея слыша трубы,

73. Встал знаменосец следующий – Бруту[79]

И Кассию скорбь суждена до ныне;

С Перузою Модена в скорбь замкнуты,

76. И Клеопатре искупить кручиной

Пришлося, от орла скрываясь в горе,

Миг, как укус был избран ей змеиный.

79. На Красное орел помчался море,

Всеобщий мир в краю упрочив всяком,

И Януса храм заперт был ей вскоре.

82. Но все, что свершено святым сим знаком,

Иль будет свершено на этом свете,

Ему покорном, – пустяком и мраком

85. Покажется, когда деянья эти

Глаз просветленный наш рассмотрит здраво.

В сравненье с тем, что сделал Цезарь третий;[80]

88. И чрез меня вещающее право

Верховною его почтило честью,

За Божий гнев ему отмстить дав славу!

91. Дивись, к чему тебя стремлюсь привесть я:

Потом орел при Тите местью грянет

Над древнею греха людского местью.[81]

94. Ломбардский зуб святую Церковь ранит —

И под ее крылами в блеске власти

Великий Карл на помощь ей предстанет![82]

97. Суди же тех, кого я в первой части

Беседы обвинял; недаром то мы

Считаем корнем наших всех несчастий!

100. Противоставил знаку мировому

Тот лилии – а этот – кто повинней? —

Так своему его присвоил дому!

103. Пусть гибеллины действуют отныне

Под новым знаком, чтобы прежний лживый

Уж отклика не встретил в гибеллине!

106. Знай, Карл, над ним смеющийся кичливо

Путем своих захватов и покупок:

Те когти льву сильней сорвали гриву!

109. Оплачет сын отеческий проступок![83]

Свое оружье Бог не переменить!

В Его руках меч с лилиями хрупок. —

112. Сиянье сей звезды всех тех оденет,

Чьи от добра не уклонялись ноги,

Но кто заслуги в мире со славой ценит.

115. Когда желанья, отдалясь с дороги,

Нас к славе и к заслугам отвлекают,

Лучи любви уже не столь в нас строги.

118. Заслуги те нас частью насыщают;

Вот почему не меней и не боле

Блаженства наши души ощущают.

121. Насытить Божья правда нас дотоле,

Сердца у нас любовию покоя,

Что к злу дороги нету нашей воле.

124. Различье звуков разрешится в строе

Приятном, и различие удела

Гармонией становится святою.[84]

127. А вот блистает в этой искре белой[85]

Ромео, чье не знало воздаянья

Великое и доблестное дело;

130. Но не гордится пусть его изгнаньем

Прованс, зане тот дурен нестерпимо,

Кто злоупотребит благодеяньем!

133. Когда на тронах королевских чтимы

Раймонда Беранже четыре дщери, —

Заслуга то Ромео пилигримма.

136. Когда ж Раймонд, злым языкам поверя,

Изгнал его, обидев злобой ярой,

Семь за пять получил он, – не потери!

139. И тот ушел, беспомощный и старый,

Но если б мир проведал, как ходил он,

Куска вслед за куском моля, как дара,

142. Его бы еще боле восхвалил он![86] —