Болонская кадриль

Глава III

Было уже около полуночи, но с новобрачными и их родней еще оставалось человек двадцать самых близких друзей, и в том числе Субрэй, невзирая на все советы отказавшийся покинуть дом. Он сидел в кресле у двери совершенно один и неотрывно следил глазами за Тоской. А девушка, постоянно чувствуя на себе этот взгляд, все больше и больше нервничала. Вошли двое слуг с подносами, на которых поблескивали бокалы с шампанским, — наиболее стойким гостям предлагалось выпить напоследок за счастье и благополучие новобрачных. Как только слуги ушли, Жак встал и, подходя то к одному, то к другому гостю, начал забрасывать их странными вопросами.

— Простите… — шептал он. — Вы ничего такого не чувствуете?

И всякий раз удивленный гость требовал объяснений:

— Извините, синьор, я не понимаю смысл вашего вопроса…

— Ни жжения в желудке? Ни тошноты? Ни головокружения?

— Вы с ума сошли?

Субрэй с растерянным видом вздыхал.

— Лучше бы я и в самом деле лишился рассудка!

Гости пожимали плечами, полагая, что это глупая шутка, но все же поведение Жака удивляло, и мало-помалу в души ближайших друзей семейства Матуцци закралась легкая тревога. Узнав о маневрах Субрэя, граф заподозрил неладное и, остановив молодого человека посреди гостиной, громко потребовал объяснить причину грубого фарса. Опасаясь худшего, хотя и не вполне понимая, что бы это могло быть, Тоска под руку с Санто подошла поближе к отцу, а следом за ними — и Доменика. Клевавший носом Дино Ваччи протер глаза, не сомневаясь, что благодаря изобретательности француза этот скучный вечер закончится-таки фейерверком. Меж тем граф, хоть и побагровел от бешенства, все же заставил себя говорить спокойно:

— Субрэй! Вы вторглись в мой дом без разрешения, а теперь позволяете себе… Как расценить бестактные вопросы, которые вы осмелились задавать моим гостям?

— Я задавал их для очистки совести…

— И что это значит?

— Меня мучают угрызения…

— Какого рода?

Все окружили хозяина дома и его противника. Последний обратился ко всей аудитории:

— Дамы и господа! Я хочу, чтобы вы знали: я люблю Тоску Матуцци и она меня любит, а за Санто Фальеро вышла по ошибке!..

Подобное отсутствие такта возмутило женщин. Мужчины, тоже несколько шокированные, все же заулыбались. В упрямстве француза чувствовалось нечто глубоко трогательное. Только Лидия Фальеро попыталась было протестовать, но граф остановил ее:

— Прошу вас, дорогой друг, дайте этому господину закончить свой номер, а потом я вышвырну его вон!

— Однако сделанного не воротишь, — все с тем же несчастным видом упорствовал Субрэй. — В отместку я решил умереть — пусть, думал я, Тоска перешагнет через мой труп, отправляясь в свадебное путешествие…

Тоска зарыдала, а граф, не обращая внимания на ее слезы, стал уверять Субрэя, что ему пришла в голову замечательная мысль и он, Лудовико, очень жалеет, что у молодого человека не хватило пороха ее осуществить.

— Да в том-то и дело, — жалобно возразил Жак. — Я как раз предпринял первые шаги…

Все мгновенно насторожились.

— Несколько минут назад я вылил содержимое флакончика с ядом в бокал шампанского, но, прежде чем выпить, на минутку отлучился, а по возвращении обнаружил, что поднос с бокалами исчез. Ну и как же я мог отличить после этого свой бокал от тех, что слуги предложили вашим гостям?

Смешки и шушуканье сразу умолкли, и комнату окутала гнетущая тишина.

— Вы хотите сказать, что кто-то из присутствующих выпил отравленное вами шампанское? — с трудом открывая пересохший рот, выразил всеобщее беспокойство граф.

— Вот именно. Я очень об этом сожалею… Однако, если бокал достался Санто Фальеро…

Не успел Жак договорить, как Лудовико вцепился ему в горло. Доменике пришлось призвать на помощь слуг, и лишь тогда мужчин растащили. Однако две дамы уже упали в обморок — каждая из них не сомневалась, что именно она выпила отраву. Обе жаловались на нестерпимое жжение в желудке. Мужчина лет сорока, побледнев как смерть, рухнул в кресло, умоляя вызвать врача, ибо уже пробил его последний час… Но на него никто не обратил внимания — страх смерти мгновенно обратил в ничто все светские манеры и приличия. Каждый спешил вызвать своего врача, и у телефона началась чуть ли не свалка. Теперь уже семь человек клялись, что чувствуют характерные признаки отравления. Доменика Матуцци в панике металась среди гостей, то успокаивая одного, то утешая другого. Граф Лудовико боролся с охватившей его жаждой убийства. Лидия Фальеро вопила, что надо вызвать полицию. А ее внезапно разбуженный супруг спрашивал, что случилось и не тонет ли корабль.

— Ma gue! При чем тут корабль, Пьетро? Мы же у Матуцци!

— Тогда, значит, пожар?

— Нет… Кого-то отравили!

— Кого?

— Неизвестно!

— А-а-а…

И профессор Фальеро, еще раз убедившись, что никогда не сумеет понять людского поведения, опять погрузился в сон. Санто лез из кожи вон, помогая теще и тестю в безуспешных попытках восстановить спокойствие. А Тоска ошарашенно созерцала то, во что вдруг превратилась ее свадьба. Жаку, на которого больше никто не обращал внимания, удалось подойти к девушке.

— Ну как, дорогая? Хорошенькое начало тихого и спокойного существования, не правда ли?

— Жак!.. Да как вы решились на такое? Убить какого-то несчастного только для того, чтобы отомстить мне! Неужто вы и впрямь чудовище?

Услышав ее слова, проходивший мимо Дино Ваччи расхохотался. Тоска немедленно набросилась на него.

— А вас, дядюшка, это забавляет?

— Девочка моя… только не говори, будто ты хоть на секунду поверила болтовне своего милого…

Взглянув на Субрэя, Тоска поняла, что, как и другие, попалась на удочку. Яростный вопль новобрачной заставил умолкнуть все стоны и жалобы, и даже те, кто уже явственно ощущал дыхание смерти, удивленно выпрямились. А Жак решил, что ему самое время незаметно уйти. В холле его ждал Эмиль.

— Мы наблюдали за этой сценой, месье. Высочайший класс! Вряд ли у наших гостей когда-либо изгладится воспоминание об этом вечере… Однако мы бы посоветовали месье посидеть в укрытии, пока не прекратятся поиски, ибо, судя по звукам из гостиной, месье ждут очень крупные неприятности, если господину графу и его друзьям удастся его найти…

Прежде чем забраться в чулан, радушно предложенный дворецким, Субрэй забрал из раздевалки кейс. Он с легким стыдом признался себе, что совершенно забыл о миссии, которую поручил ему Джорджо Луппо. Но, подумав, что преследователи, должно быть, до сих пор поджидают его в окрестностях Палаццо дель Дженио Сивиле, Жак немного утешился — теперь им недолго ждать! На рассвете он позвонит шефу и скажет, что скоро выйдет из дома, но, вероятно, будет убит, прежде чем достигнет цели, а впрочем, это не имеет особого значения, поскольку жизнь без Тоски… Едва молодой человек успел запереться в чулане, как дверь гостиной распахнулась и в холл вылетели оповещенные Тоской Лудовико Матуцци и его гости. На все расспросы Эмиль ответил, что злой шутник сбежал, не дожидаясь возмездия. Гости, стыдясь своего недавнего поведения, очень холодно попрощались с Матуцци, причем кое-кто даже забыл поклониться хозяину дома.

В особняке еще долго гремели адресованные Жаку угрозы и проклятия графа. Лудовико Матуцци жаждал отомстить обидчику. Но мало-помалу снова воцарилась тишина. Тоска переоделась и, распрощавшись с родителями и Фальеро-старшими, под руку с Санто вышла из дома. Жак уже успел выскользнуть на улицу и, прячась в тени, наблюдал за отъездом своей возлюбленной. Увидев, что новобрачные садятся в его собственную машину, француз едва опять не вмешался в события. Как только они уехали, молодой человек подбежал к Эмилю, все еще стоявшему на тротуаре.

— Вы позволили им взять мою машину, Эмиль?

— Месье нас извинит, но он введен в заблуждение. Его машина стоит чуть поодаль. А синьор и синьора Фальеро уехали в автомобиле, который господин граф подарил им на свадьбу. Он очень похож на машину месье.

В это время мимо них проехал мотоциклист.

— Этот тип уже больше часа вертится вокруг дома, месье… Кого он поджидал и зачем бросился вдогонку нашим молодоженам? Разве что…

— Да?

— Разве что он тоже ошибся, перепутав автомобиль Фальеро с машиной месье?

— А как, по-вашему, зачем я ему мог понадобиться?

— Возможно, это какой-нибудь клиент месье, недовольный качеством макарон?

— Эмиль… вы что, смеетесь надо мной?

— О месье… мы бы никогда не позволили себе ничего подобного! Может быть, месье будет рад узнать, что синьор и синьора Фальеро проведут эту ночь на вилле Ча Капуцци, которую предоставил в их распоряжение синьор Ваччи?

— А с чего вы взяли, будто меня это касается?

— Просто мы подумали, месье, как было бы печально, случись с мадемуазель Тоской беда… по ошибке…

Сначала они ехали молча. Санто старательно вел машину, а Тоске, все еще переживавшей события дня, разговаривать не хотелось. Выехав из центра Болоньи, Фальеро расслабился и закурил, не забыв предложить сигарету жене, но та отказалась.

— Если этот бандит Субрэй поклялся испортить нам свадьбу, то он вполне преуспел, — буркнул молодой человек.

— Жак вовсе не бандит! Он немного экзальтированный, но не более того…

— Вы меня удивляете, Тоска!

— Да поймите же, Санто, он несчастен!

— Ma gue! Это не оправдание! Если каждый начнет изводить чужих невест под тем предлогом, что он ее любит, а она его — нет…

— Довольно бестактно, Санто…

Молодой человек прикусил язык и взял Тоску за руку.

— Простите меня, дорогая… Все эти происшествия совершенно вывели меня из равновесия…

— Вы заметили, что за нами все время следует какой-то мотоциклист?

— Что вы сказали?

— С тех пор как мы выехали с виа Сан-Витале, примерно в сотне метров позади нас все время едет мотоциклист.

— Знаете, Тоска, дорога принадлежит всем и каждый имеет право возвращаться домой, когда ему заблагорассудится…

Девушка промолчала, а Санто, вовсе не испытывавший той уверенности, что хотел показать, стал следить за дорогой в зеркальце. На прямых пустынных виа Сарагоцца и виа Поретанна он прибавил газу и, казалось, оторвался от преследователя, но уже на выезде из Казалеччио тот снова катил в сотне метров позади. Санто искоса поглядел на свою спутницу — Тоска улыбалась. Тут до него наконец дошло.

— У Субрэя есть мотоцикл? — сухо осведомился он.

— Возможно…

— Я уверен, что это он нас преследует!

— Не исключено… — с трудом удерживаясь от смеха, ответила Тоска. — Он достаточно безумен для этого…

Молодой муж не выдержал:

— И вас это смешит? Что ж, клянусь, ваш Субрэй недолго будет действовать мне на нервы!

Маленькая деревушка Торичелла спала, и даже рев машины Фальеро никого не разбудил — в окошках не вспыхнуло ни огонька. Дорога шла в гору. Наконец они добрались до Мольо и свернули на дорогу, ведущую к Ча Капуцци. Мотоциклист по-прежнему следовал за ними.

— Ну, теперь вы убедились? — сердито бросил Санто.

— Это вы отказывались верить, что нас преследуют!

Неожиданно ночную тишину разорвал резкий хлопок. Фальеро выругался.

— Не хватало только, чтобы машина сломалась!

— А вы уверены, что это машина?

— Что же еще?

Послышался еще один хлопок, потом другой, и по заднему стеклу вкруговую расползлись трещины. На сей раз не оставалось никаких сомнений.

— Ma gue! — не веря своим глазам, воскликнул Санто. — Да ведь он стреляет! Этот дурак нас убьет!

Потрясенная Тоска не знала, что ответить. Ее муж резко затормозил и выскочил из машины, прихватив с собой разводной ключ.

— Раз ему так надо поговорить — пожалуйста! Пригнитесь, Тоска.

Мотоциклист приближался. Санто загородил дорогу, но тот, не останавливаясь, выстрелил в упор. И промахнулся, ибо в тот самый миг ангел-хранитель Санто Фальеро подбросил камень под самое колесо мотоцикла, и Майку Мортону пришлось резко вильнуть в сторону. Это и спасло жизнь мужу Тоски. Мортон исчез в ночи, а Санто, вцепившись в машину, чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Ни разу еще он не видел смерть так близко! Жена пыталась утешить несчастного, но он, ничего не видя и не слыша, глухо бормотал:

— Убийца… это убийца… убийца…

Тоска протерла ему виски одеколоном.

— А вы знаете, это был вовсе не Жак!

— Вы уверены?

— Этот парень гораздо выше и толще!

Санто схватился за голову:

— Dio mio! Раз даже совсем незнакомые люди пытаются меня прикончить, вы очень скоро овдовеете, Тоска!

— Не стоит так нервничать, Санто…

— Мне бы очень хотелось сохранить спокойствие… но меня же пытались убить! По-моему, есть из-за чего волноваться, разве не так?

Они снова сели в машину и до конца пути не обменялись ни словом. Тоска думала, что спокойное существование, которого она так страстно желала, начинается очень неудачно.

Пожалуй, трудно найти лучшее место для медового месяца, чем вилла Дино Ваччи. Она стоит на отшибе, окруженная густыми и высокими деревьями, а в шуме ветвей ухо итальянца всегда умеет улавливать тончайшее дыхание гармонии. Да, в этом гнездышке влюбленные могли наслаждаться счастьем вдали от нескромных глаз. На первом этаже — гараж и мастерская, где дядя Дино любил иногда повозиться. Весь второй этаж опоясывал деревянный балкон, выходивший прямо в сад — довольно запущенный и заросший. Журчание воды, падающей в бронзовую вазу, звонко отдавалось в тишине ночи. Здесь было так хорошо, что Санто наконец пришел в себя.

— Тоска… забудем обо всех недавних неприятностях и подумаем лишь о нашем счастье…

В ответе жены молодой человек не почувствовал особого воодушевления, но настаивать не стал, а, выпустив Тоску, поехал в гараж. Молодая женщина поднялась на балкон и, созерцая ночной пейзаж, призналась себе, что все было бы во сто крат прекраснее, окажись рядом Жак. Но скоро к ней присоединился Санто, которому не терпелось обнять жену и вместе с ней войти в дом. Они проследовали в гостиную. Дверь слева вела на кухню, справа — в ванную, а в глубине дома были еще две комнаты. Санто включил свет и восхищенно присвистнул.

— А он умеет жить, ваш дядя Дино!

Тоска растроганно подумала о «паршивой овце» семейства. Дино и в самом деле не походил ни на кого другого и благодаря щедрости сестры жил по своему вкусу. Здесь все дышало негой и ленью, и, опустившись в большое кресло, молодая женщина вдруг подумала, какую сильную волю надо иметь, чтобы покинуть этот райский уголок и запереться в кабинете или лаборатории. Разумеется, Санто этого не понять… Для него главное — работа, и Тоска не сомневалась, что уже завтра его потянет к любимым исследованиям.

— А вы знаете, что уже очень поздно, моя дорогая?.. По-моему, нам лучше всего лечь…

Но Тоска явно не спешила.

— Здесь так хорошо…

— Не спорю, но…

Санто смешался и умолк. Однако молодая женщина была ему благодарна за молчание, пусть даже вынужденное.

— Тоска… может, я и не такой пылкий влюбленный, о каком вы мечтали, но я вас очень люблю… очень…

Неловкость мужа тронула Тоску.

— Я не умею говорить… да и никогда не был силен ни в речах, ни в… романтизме. Когда живешь среди цифр и формул, привыкаешь выражаться так же сухо, как учебник… Я отлично понимаю, что сейчас это не совсем то, что нужно… Но могу вам твердо обещать, Тоска, я буду хорошим мужем…

Молодая женщина смущенно взяла его за руки. Сейчас она не сомневалась, что сделала правильный выбор. Фантазии Жака уместны лишь весной, а ведь есть еще лето, осень и зима… особенно зима, и она приходит очень быстро, гораздо быстрее, чем обычно думают. Разве женщина может надеяться удержать Субрэя возле домашнего очага? А вот Санто прочно усядется там рядом с ней в тапочках, покуривая трубку… Не блеск, конечно, но зато крепок и надежен, а будущим детям лучше иметь папу, на которого всегда можно положиться.

— Мы будем счастливы, Санто, — сказала Тоска.

Чувство трепетного сожаления превратилось в легкую дымку, но молодая женщина надеялась, что со временем оно окончательно растает. Тоска встала.

— Пойду приведу себя в порядок… подождите минутку.

— Я думаю, дядя Дино позаботился оставить в холодильнике бутылку шампанского… Может, выпьем по бокалу… на сон грядущий?

— Договорились…

Тоска вошла в спальню. Дядя Дино повсюду расставил букеты цветов. На столике она с удивлением заметила прислоненный к вазе из Урбино конверт. Внутри лежало письмо от дяди Дино.

Милый дядя Дино! Такой добрый и совершенно лишенный морали! Разумеется, Санто — совсем не тот человек, которым он мог бы восхищаться… Уж он-то предпочел бы Жака… И Тоска сердито разорвала письмо старого холостяка. Надо же чтобы в тот самый миг, когда ей удалось больше не думать о французе, о нем снова напомнили! И, несмотря на все цветы и нежную заботу, Тоска рассердилась на дядю, тем более что в глубине души отлично понимала, что он прав.

Облачившись в воздушные одежды, купленные матерью, и накинув халат (подарок дяди Дино — но тоже, конечно, оплаченный Доменикой), Тоска вдруг сообразила, что Санто слишком долго не несет обещанное шампанское. Право же, молодого супруга трудно обвинить в торопливости! Разве что его робость… деликатность… Возможно, смутное ощущение, что он занял чужое место, немного парализует Санто… При мысли, что молодой человек сидит в гостиной и тщетно ждет призыва, на губах Тоски мелькнула жалостная улыбка. Что ж, пора с этим покончить и навсегда выкинуть Жака из головы. Она вытерла слезы, слегка припудрила покрасневшее лицо и, заставив себя улыбнуться, решительно вышла в гостиную. Никого! Немного поколебавшись, молодая женщина подумала, что ее муж на кухне и никак не может открыть бутылку шампанского. Она толкнула дверь и остолбенела, не в силах даже крикнуть. Санто сидел, крепко привязанный к стулу, растрепанный и с подбитым глазом. Судя по всему, молодой человек временно утратил какой бы то ни было интерес к реальности. Наконец, вновь обретя дар речи, Тоска вскрикнула: «Санто!» — и бросилась было к мужу с похвальным намерением избавить его от пут. И в тот же миг ей на плечо опустилась чья-то рука. Синьора Фальеро обернулась и увидела высокого плотного мужчину — очевидно, того самого мотоциклиста, который чуть не убил ее мужа. Он еще имел наглость улыбнуться Тоске, прежде чем она без сознания повалилась на пол.

Придя в себя, молодая женщина не сразу сообразила, что происходит. Тоска, как и ее муж, сидела на кухне, привязанная к стулу, а этот ужасный тип смотрел на нее с улыбкой, что, впрочем, не мешало ему крепко сжимать в руке револьвер.

— Ну, синьора, вы наконец снова с нами?

Тоска пожала плечами, не удостоив его ответом. Здоровяк захохотал и подошел к Тоске. Лицо его вдруг показалось ей зловещим.

— Мне уже пришлось малость встряхнуть вашего супруга… И я взгрею его еще раз, если вы немедленно не скажете, где он!

— Кто?

— Субрэй!

— Субрэй?

Здоровяк угрожающе выпрямился.

— Прикидываться бесполезно. Я думал, вы умнее. Ну, раз вам по душе эта игра… как говорится, на вкус и цвет… верно?

Он повернулся к Санто:

— Может, вы решились говорить, синьор Фальеро?

Вид бедняги Санто с подбитым глазом внушал жалость.

— Но откуда же мне знать, где Субрэй? — с отчаянием в голосе простонал он.

— Жаль…

И незнакомец изо всех сил начал бить Санто по лицу. Голова несчастного моталась под ударами, а по щекам безостановочно текли слезы.

— Бандит! Трус! Убийца! — кричала возмущенная Тоска.

Гигант повернулся к ней:

— А ну, крошка, спокойно! Не то вконец рассержусь! Если хотите, чтобы я оставил в покое вашего мужа, быстро признавайтесь, где Субрэй!

— Но, клянусь вам, мы не знаем! Это наше свадебное путешествие… По-вашему, мы могли прихватить его с собой?

Незнакомец покачал головой, словно отец, удивленный упрямством своего чада.

— Ну, пеняйте на себя… Я еще немножко поработаю с синьором, а коли он не перестанет артачиться, придется всерьез потолковать с вами, синьора… Надеюсь, муж вас любит и постарается избавить от крайне неприятных минут и скажет мне, наконец, где этот проклятый тип. Понятно?

— Нет! — взревел Санто.

Мучитель пожал плечами:

— Как хотите…

Он уже занес руку, намереваясь ударить Фальеро, как вдруг повелительный голос приковал его к месту:

— Руки вверх, Майк! И если бы вы посмели тронуть ее, я бы уже выстрелил!

При виде Жака, появившегося в дверном проеме, сердце Тоски учащенно забилось. Субрэй тоже держал в руке револьвер. Но молодая женщина не пыталась понять, что значит все это безумие, она была просто счастлива. Тот, кого француз назвал Майком, немного поколебался, но, как старый служака, умеющий вовремя признать поражение, выполнил приказ и медленно обернулся. Жак забрал у него револьвер, быстро обыскал и, убедившись, что противник обезврежен, позволил опустить руки.

— Итак, Мортон, решили поохотиться?

Тоска нервно рассмеялась.

— О Жак! Это сумасшедший, да?

— Сумасшедший? Вы слышали, Мортон?

Тот пробормотал что-то невразумительное, а молодая женщина продолжала расспрашивать:

— Должно быть, сбежал из какой-нибудь клиники?

— Дорогая Тоска, позвольте представить вам Майка Мортона, агента разведки Соединенных Штатов Америки.

— Разведки?..

— А с какой стати этот здоровенный болван набросился на нас? — сердито буркнул Санто.

— Ну, дорогой мой… Вот что, Майк, освободите-ка синьору от веревок…

Гигант склонился над пленницей, но, вместо того чтобы развязать узлы, подхватил ее вместе со стулом и швырнул в Жака. Маневр застал француза врасплох — он упал, однако не выпустил из рук револьвера и выстрелил. Лежащие у него на груди Тоска и стул помешали прицелиться, и невредимый Мортон удрал. Вскоре треск мотоцикла убедил всех, что американец больше не жаждет общения. Субрэй с трудом выпрямился, развязал веревки и высвободил Тоску. Молодая женщина плакала, и Жак в утешение нежно обнял ее и поцеловал.

— Субрэй! — завопил Санто.

— О, простите, я совершенно забыл, что она ваша жена.

— Развяжите меня!

— Сначала попросите повежливее, приятель.

— Развяжите!

— И не подумаю.

Взяв Тоску на руки, Жак отнес ее в спальню, уложил на кровать и закрыл дверь, чтобы не слышать доносившиеся из кухни крики Санто.

— Жак, помогите мне подняться… это неприлично — так лежать, когда вы тут…

Субрэй взял ее за руки и так резко потянул к себе, что молодая женщина упала ему на грудь. Он сжал ее в объятиях.

— Тоска, дорогая моя…

— Нет-нет! — отбивалась она. — Вы забыли, что я замужем?

— Это ошибка…

— Неважно… Я синьора Фальеро. Оставьте меня!

— Тоска, я вас люблю сегодня, как любил вчера и как буду любить завтра… Я не отдам вас Санто!

— Слишком поздно, Жак…

— Я никогда не откажусь от вас, Тоска, особенно теперь, когда уверен в вашей любви!

Субрэй снова прижал молодую женщину к себе. И опять она вырвалась.

— Вы с ума сошли! В день моей свадьбы! О Боже мой!..

— Что случилось?

— Мой муж! Я забыла о муже! Что он может подумать!

— Нетрудно догадаться…

— Быстро идите и освободите его! Это… это просто гнусно с моей стороны… Мне… мне стыдно!

— Но я вовсе не хочу освобождать Санто! Иначе он начнет отравлять нам существование…

— Ладно, я пойду сама!

— Это не помешает ему раздумывать над тем, что помешало вам прийти раньше!

— Жак… прошу вас, помогите мне.

— Чтобы я помог вам соединиться со своим соперником? Честное слово, это уж слишком!

— Это не ваш соперник, а мой муж!

Сидя на стуле, к которому он был привязан, Санто исходил бессильной яростью. Как смеет Тоска так себя вести? Они ушли уже добрых десять минут назад, а его оставили связанным в нарушение всех законов морали и справедливости. Санто рисовал в своем воображении самые страшные планы отмщения… Чувство собственного достоинства мешало ему позвать на помощь, но он в конце концов уже решился плюнуть на гордость, как вдруг снова явился Субрэй.

— Простите, старина, мы заставили вас ждать… Но нам надо было так много сказать друг другу…

— Сволочь!

— Ну-ну, Санто… Разве такие речи подходят молодожену?

— Я убью вас, Субрэй!

— Вас повесят, и Тоска станет вдовой! Пожалуй, при таком раскладе я способен воскреснуть вам назло!

Продолжая так болтать, Субрэй разрезал веревки, которыми был связан Фальеро. Едва освободившись, тот изо всех сил ударил француза по лицу. Последний, никак не ожидая подобного нападения, кубарем покатился в угол, сбив по дороге стоявшее на холодильнике радио. Не давая времени опомниться, Санто налетел на Жака и стал молотить того куда ни попадя. Шум привлек Тоску. Заглянув на кухню, она закричала от ужаса. Этот вопль и погубил ее мужа. Пока он оборачивался поглядеть, что происходит, Жак выпрямился и, как только снова увидел повернутое к нему лицо Фальеро, нанес ему короткий прямой удар в челюсть. Санто сшиб корзину с овощами и приземлился среди морковки и капусты. Но за внешней вялостью скрывался лихой боец. Санто снова ринулся в бой, и очень скоро стало казаться, что в кухне дяди Дино похозяйничал тайфун. Впрочем, оба противника, не обращая внимания на такие мелочи, продолжали вдохновенно колотить друг друга. Субрэй умел драться и испытывал своего рода садистское удовольствие, разделывая под орех физиономию соперника. Один глаз Санто еще до того подбил Майк, и вторым он почти ничего не видел, поскольку из рассеченной брови хлестала кровь. Губы у него распухли, нос раздулся и кровоточил, и, несмотря на всю свою стойкость, Фальеро оборонялся из последних сил. В сущности, он держался на ногах лишь сверхъестественным усилием воли. У Субрэя тоже текла кровь по поврежденной скуле, и ему пришлось выплюнуть один зуб. Тоска, остолбенев от страха, молча вопрошала себя, неужели мужчины и вправду прикончат друг друга. Она попыталась было вмешаться, но в пылу сражения противники плохо соображали, и Тоска получила предназначавшийся Жаку удар под дых, села на пол и долго ловила ртом воздух. Теперь она замерла в легком оцепенении, почти ничего не соображая, и лишь повторяла про себя, что бывают, конечно, всякие брачные ночи, но уж эта наверняка самая из ряда вон выходящая…

Наконец, получив короткий удар левой, Фальеро упал и больше не смог подняться. Жак умылся и вытер слегка распухший нос.

— А крепкий парень этот муж, — признал он.

— Я никогда не прощу вам… — без всякого выражения заметила Тоска.

— Вы что ж, хотели, чтобы я позволил себя избить?

— И зачем вы сюда пришли!

— У вас короткая память, дорогая моя. По-моему, когда я появился, у вас обоих был довольно-таки бледный вид.

— И все из-за вас! Опять-таки из-за вас! Этот американец набросился на нас только по вашей вине!

— Я же вас предупреждал, что, пока я жив, можете поставить крест на спокойном существовании!

Тоска горестно воздела руки к небу.

— Но в конце-то концов, почему я не имею права на покой, как все люди? Все мамины подруги вспоминают о дне свадьбы как о чем-то прекрасном, и я надеялась на такое же счастье. Но мое бракосочетание в мэрии заканчивается скандалом, венчание в церкви — дракой, брачная ночь начинается эпизодом из детективного романа, а под конец, вместо того чтобы заниматься мною, мой муж дерется, как какой-нибудь бандит, и я превращаюсь в сиделку! И вы находите, что это нормально, справедливо?

— Не более разумно и справедливо, чем бросать мужчину, которого любишь, и выходить замуж за другого!

— А кто вам сказал, будто я вас люблю?

— Да вы, моя дорогая, и никто иной!

— Уходите, Жак! Умоляю вас, уходите или я сойду с ума!

— А кто позаботится о нем?

— Я!

— А если после того, когда я уйду, вернется американец?

— Но не можете же вы оставаться с нами всю ночь?

— Почему бы нет?

— Это… это безумие… совершеннейшее безумие…

Субрэй указал на все еще лежащего без чувств Фальеро:

— К тому же, уверяю вас, при его нынешнем состоянии уже не важно, тут я или нет.

Они отнесли Санто в спальню и уложили на кровать.

— Интересно, так я и буду все время нянчиться то с одним, то с другим из вас? — пробормотал Жак.

— Нянчиться! И у вас хватает нахальства…

В ближайшие четверть часа они по очереди меняли компрессы на лице Санто и по мере возможности старались остановить кровотечение. Как только раненый начал подавать признаки жизни, Тоска взяла Жака за руку.

— Вам лучше исчезнуть, прежде чем он откроет глаза…

— Подумайте хорошенько, Тоска. Не могу же я вас оставить одну с человеком, который, в случае чего, не сумеет вас защитить?

— Мне все равно. Уезжайте!

— Ладно… воля ваша.

Уступчивость молодого человека принесла Тоске облегчение, но в то же время немного задела. Жак поцеловал ей руку.

— Спокойной ночи, дорогая. Желаю вам приятных снов.

Дать бы ему пощечину!

Карабинер Силио Морано, дежуривший в ту ночь в полицейском участке Мольо, мирно дремал. Услышав телефонный звонок, он вздрогнул и снял трубку.

— Полицейский участок Мольо, — сонно проговорил он. — Вас слушают… Погодите… погодите… где вы сейчас?..

Слушая собеседника, Силио Морано все шире открывал глаза.

— Дочь графа Матуцци… на вилле синьора Ваччи… Что? Вооруженный налет?.. Но… но кто же вы?.. Что?!! Один из налетчиков, мучимый раскаянием?.. Да вы что, издеваетесь надо мной?!!

Карабинер сердито швырнул трубку. Попадись ему только этот глупый шутник — уж он устроил бы ему веселую жизнь! Морано хотел еще немного вздремнуть, но так и не смог. А вдруг тот тип сказал правду? Силио слыхал о графе Матуцци, а Дино Ваччи — вообще свой человек в Мольо. Может, надо позвонить шефу, сержанту Коррадо? Как бы не прослыть дураком… но с другой стороны…

Тем временем Жак, не сомневаясь, что его звонок всполошит местные власти, спрятался в саду и незаметно наблюдал за виллой. Молодой человек совсем не был уверен, что охотники за его кейсом не явятся сюда еще раз.

Санто очень медленно приходил в себя, но, едва к нему снова вернулась способность что-либо соображать, в здоровом глазу сверкнул дикий огонь. Молодой человек попытался сесть.

— Где он?

Тоска положила ему руку на лоб и заставила снова лечь.

— Уехал… Вам больше не о чем волноваться.

— Я подам на него в суд — пусть посидит в тюрьме! И как вы только могли увлечься подобным субъектом?

— Не будем об этом, Санто, прошу вас!

— Однако вы не можете не признать, что по милости этого типа у нас престранная брачная ночь?

— Да, конечно… Но в какой-то мере это и моя вина, и я прошу у вас прощения…

— Нет-нет! Мне самому следовало потребовать его ареста еще в мэрии!

— Он потерял голову…

— Ах вот как? Теперь вы его защищаете?

Вне себя от возмущения, Санто снова распрямился, и на сей раз ему никто не помешал сесть.

— Жак любит меня и страдает… Поставьте себя на его место!

— Может, для того, чтобы он мог занять мое?

— О Санто!

— Простите меня, дорогая… но я в таком бешенстве, что ничего не соображаю… Дайте мне, пожалуйста, зеркало, которое стоит вон там, на комоде.

Тоска молча выполнила просьбу.

— Ma gue! — простонал Санто, увидев свое отражение. — Во что он меня превратил, этот убийца! Я отвратителен! Мерзок!

— Да нет… нет… — без особой уверенности в голосе постаралась успокоить его Тоска.

Фальеро схватился за голову.

— Ну как я смогу говорить вам о любви с такой-то физиономией? Мне же самому на себя тошно смотреть…

— Не имеет значения… Вы мне завтра все скажете… И вообще у нас вся жизнь впереди, так что еще успеем поговорить о любви.

— Вы чудесная девушка, Тоска! А что, если нам все-таки выпить ту бутылку шампанского?

Мучимый сомнениями, карабинер Силио Морано никак не мог решить, как ему поступить. В конце концов, поскольку карабинеры — как-никак элитная часть полиции, да и сам Морано не был лишен природного великодушия, он счел, что лучше прослыть дураком, чем оставить без помощи людей, которые, возможно, в ней нуждаются, особенно если эти люди находятся в родстве с графом Матуцци. И Морано стал звонить шефу.

Сержант Карло Коррадо мирно спал рядом со своей супругой Антониной, как и положено человеку, чья совесть не обременена никакими волнениями. Антонине снилась родная Тоскана. Она видела себя юной пастушкой, и за ней ухаживали пастухи, одетые в форму карабинеров. Все они играли на свирелях военный марш. И вдруг один из пастушков прижал свирель к самому ее уху и стал играть так назойливо, что Антонина рассердилась и… открыла глаза. Она лежала в супружеской постели, а рядом надрывался телефон. Матрона сняла трубку.

— Pronto?

— Это вы, синьора Коррадо? Говорит Морано, ваш покорный слуга… Тысячу извинений, что тревожу вас в такое время, ma gue! Мне очень нужно поговорить с сержантом.

— Это срочно?

— Более того, дело серьезное.

— Милостивый Иисусе! Это хоть не опасно?

— У нас такая работа, синьора, что разве можно знать заранее, где и когда нарвешься…

Тон карабинера испугал Антонину даже больше, чем слова.

— Потерпите минутку, — дрожащим голосом проговорила она, — его надо будить с осторожностью, а то как бы опять не разыгралась мигрень…

— Буду ждать с превеликим почтением, синьора, и еще раз — тысяча извинений!

Антонина включила свет и с такой же любовью, как в день свадьбы, посмотрела на своего красавца-сержанта. Карло спал на спине, и жена могла вволю любоваться его профилем. Антонина с умилением заметила, что при каждом выходе кончики его усов шевелятся, и ей, неизвестно почему, захотелось плакать. Ласково и осторожно она погладила по щеке мужа. Наконец, почувствовав более настойчивое прикосновение, Карло приоткрыл сначала один глаз и потом уставился на супругу.

— Карло, любовь моя… — прошептала она.

Сержант повернулся к ней лицом:

— Что это на тебя нашло в такой час, Антонина?

— Тебя зовет к телефону Морано…

— Морано? Дай-ка мне трубку!

Антонина молча выполнила приказ, но из-за слишком короткого провода сержант мог разговаривать по телефону, только лежа поперек жены.

— Ну, Морано, что это еще за странный бзик? — рявкнул он начальственным тоном. — Нарушить сон старшего по званию! И вам не страшно, а? Что там еще стряслось?

Карабинер сообщил о полученном предупреждении, но о собственных опасениях умолчал. Для начала сержант осведомился, уж не вздумал ли Морано подшутить над начальством, и предупредил о целой серии взысканий, ожидающих его, если он и в самом деле захотел позабавиться. Несчастный призвал святых покровителей родной деревушки Гаруньяно подтвердить искренность и чистоту его намерений.

— В таком случае вы просто дурак, Морано, а дурак не имеет права носить форму карабинера! — отрезал сержант.

Силио чуть не заплакал.

— Ma gue, сержант… — жалобно пробормотал он. — Я хотел только добра… все-таки дочь графа Матуцци… меня это поразило…

— Что? Граф Матуцци? А он-то тут при чем?

Морано с ужасом понял, что совершенно забыл сообщить шефу о временных обитателях виллы, и залопотал с такой скоростью, что сержант вообразил, будто в Ча Капуцци разыгрывается политическая драма и Лудовико Матуцци только что зверски убит шурином.

— Ни слова больше, Морано! Наступило время не говорить, а действовать! Пусть Гринда немедленно заменит вас на посту, а сами не мешкая приезжайте за мной на джипе. Исполняйте!

Сержант повесил трубку и погрузился в размышления, даже не отдавая себе отчета, что все еще лежит поперек Антонины.

— Антонина… Случилось нечто ужасное! Убитые — из самого высшего света! Тут нужны и такт, и решимость! А значит, дело как раз для меня!

Не получив привычного одобрения супруги, Карло удивленно поглядел в ее сторону — лицо Антонины посинело. Сообразив наконец, что он ее чуть не задушил, Карло вскочил, спрыгнул с постели с той юношеской живостью, которая всегда так восхищала дарованную ему Господом спутницу жизни, и бросился приводить ее в чувство.

— Антонина!.. Светоч моих очей!.. Горе мне, я чуть не погубил тебя!

Синьора Коррадо окинула супруга нежным, хотя все еще довольно затуманенным взглядом.

— Ты и вправду тяжеловат, мой Карло!

— Но почему ты ничего не сказала?

Антонина молитвенно сложила руки.

— Ах, ты такой красавчик, когда отдаешь распоряжения!

У Санто так болели разбитые губы, что он лишь с большим трудом выпил бокал шампанского. Он попробовал было улыбнуться своей молодой жене, но получилась ужасающая гримаса.

— Тоска миа, вы не думаете, что нам пора отдохнуть?

— Мне немного страшно, Санто… После всего, что случилось, с тех пор как мы приехали… А вдруг возле виллы прячутся еще какие-нибудь типы?

— Зачем?

— Не знаю… Но, по-моему, мы уже достаточно натерпелись, чтобы не пытаться найти логическое объяснение…

Фальеро уже вполне пришел в себя.

— Подождите меня здесь, Тоска, — сказал он, вставая. — Я хочу убедиться, что в саду никого нет.

— Вы оставляете меня одну?

— Мало ли что, в этой комнате вам будет гораздо безопаснее.

— И вы собираетесь голыми руками справиться с вооруженным бандитом?

— Да что вы, у меня тоже есть револьвер!

Фальеро извлек из чемодана «беретту».

— Нам с дядей дали разрешение носить оружие, и после кражи документов я с ним не расстаюсь. Эх, был бы у меня при себе револьвер час назад… Я скоро вернусь, дорогая…

У Тоски не было сил спорить. Вот уж она не думала, что ее замужество может вызвать подобные осложнения! Ладно бы еще Жак, а то насилие, револьверы, выстрелы, раны, угрозы! Нет, так продолжаться не может! Это просто чудовищно! Завтра же Тоска вернется в родительский дом и поселится с мужем там. Под защитой сурового Лудовико и нежной Доменики ей будет гораздо спокойнее.

Санто осторожно крался по саду, прислушиваясь к каждому шороху и не спуская пальца с курка. Жак, сидевший за газоном, видел, как его счастливый соперник вышел из дома, и стал с удивлением раздумывать, что тот замышляет. Любопытство заставило его высунуться из укрытия. Санто заметил какую-то тень и тут же выстрелил. Пуля просвистела у самого лица ошарашенного Жака, а вторая ударила в бронзовую вазу, и та отозвалась долгим обиженным звоном.

— Это я, Фальеро! — крикнул француз.

В ответ Санто еще дважды спустил курок, и Жак остался в живых лишь благодаря хорошей реакции — он вовремя успел броситься на землю. Похоже, этот кретин всерьез задумал его прикончить! Субрэй в свою очередь тоже выстрелил. Правда, он хотел лишь утихомирить Фальеро и пальнул далеко в сторону.

Тоска зажала зубами носовой платок, с ужасом прислушиваясь к грохоту выстрелов.

По приказу Коррадо карабинер остановил джип.

— Вы слышали, Морано?

— Да, сержант…

— Как, по-вашему, что там такое?

— Выстрелы, сержант!

— Я тоже так думаю. Смертоубийство продолжается! Вам выпал случай покрыть себя славой, Морано!

— Мне, сержант?

— Да, вам, карабинер! Было бы несправедливо лишить вас такой блестящей возможности отличиться! И можете не благодарить меня — это вполне заслуженный вами знак доверия.

Карабинер Силио Морано испытывал сейчас к своему шефу что угодно, только не благодарность. И еще никогда родная деревушка Гаруньяно не казалась ему столь далекой.

Жаку все же удалось ускользнуть от взбесившегося Санто, хотя тот, вероятно для очистки совести, выпустил последнюю пулю в том направлении, где исчез француз.

Морано остановил джип метрах в двадцати от въезда на виллу.

— Ну, сержант, что мы будем делать, а?

— С ружьем наизготовку вы проникнете в сад и медленно пойдете к дому. А я вас прикрою.

— Вы… вы не думаете, сержант, что лучше б нам идти рядом…

— А если с вами что-нибудь случится, Морано, кто сообщит, что вы пали жертвой долга?

Тоска так изнервничалась, что при виде Санто едва не закричала.

— Что означает вся эта стрельба?

— Там кто-то бродил… и мы стреляли друг в друга… не знаю, удалось ли мне попасть в цель.

— Надеюсь, это по крайней мере не Жак?

— Безусловно нет… И позвольте заметить вам, Тоска, что ваша забота об этом типе меня удивляет. Между прочим, в меня тоже стреляли!

— Ох, я уже совсем запуталась! Но одно я знаю точно — это что не останусь здесь больше ни на минуту!

— И куда же вы хотите ехать?

— К папе!

Карабинер, стараясь как можно осторожнее переставлять ноги, продвигался по саду. В горле у него пересохло, живот сводило судорогой, а колени подкашивались. Приняв вазон за притаившегося врага, Морано чуть не выстрелил. А позади на почтительном расстоянии за ним следовал сержант с револьвером в руке. Он наблюдал за своим подчиненным не сводя с него глаз.

Тоска и ее муж закрыли чемоданы, выключили свет и, распахнув дверь, дружно отпрянули: на пороге стоял карабинер и целился в них из ружья!

— Не двигайтесь — или я стреляю! — крикнул он.