Бомба для братвы

Глава 17

В это утро представитель арабского шейха Иван Васильевич Иванов не пил. И его партнеры-собутыльники тоже не пили. В это утро, несмотря на мучительное похмелье предыдущей недели, не пил никто. Потому что это был день сделки.

Представитель и партнеры бессмысленно слонялись из угла в угол по гостиничному номеру, то и дело заворачивая в ванную комнату, где жадно прикладывались к крану с холодной водой.

— Вы уверены, что сделка состоится? — каждые пять минут спрашивал представитель шейха.

— Да! Да! — хором орали партнеры, ожесточенно кивая головами. — Как можно! Если договорились железно!

— Ну и когда? — уточнял представитель.

— Скоро. Уже совсем скоро. Уже совсем чуть-чуть, отвечали бывшие собутыльники. — Если шеф обещал, значит, так и будет!

— Что будет?

— То, что обещал!..

В полдень к гостинице подрулила заляпанная грязью иномарка шефа.

— Готовы? — с порога спросил он.

— Мы — да. А вы?

— Мы всегда готовы. С октябрятского возраста. Сейчас поедем смотреть товар.

— Где?

— Там.

— Мы куда-то поедем?

— Да. Тут. В одно место. Недалеко. Деньги с собой?

— А сколько надо?

— Все надо. Все, что есть.

— Но только на образцы. Остальное потом.

— Хорошо. Только на образцы.

Представитель открыл стенной шкаф и вытащил из него здоровенный металлический с шифрозамком кейс.

Собутыльники жадно взглянули на импортный, ручной носки сейф. Прикинули на глазок его внутренние объемы и быстро пересчитали предполагаемое содержимое на водку. Подобную конвертацию долларов в поллитровки способен в уме произвести только российский человек, потому что никто другой превращать денежные знаки иностранного достоинства в сложной конфигурации объемы, заполненные градусами, не умеет. Даже с помощью особо умных компьютеров.

По самым скромным прикидкам, деление зеленых бумажек на стеклянную, известной вместимости тару, помноженную на 40, выливалось в… небольшое водочное озеро. Из которого хлебать — не перехлебать.

Представитель вытащил из специального отделения кейса наручники и застегнул их на руке.

— О'кей. Я готов.

— А наручники зачем? — настороженно спросил щеф. — А впрочем, все равно…

Вся компания села в автомобиль и отбыла в неизвестном всем, кроме шефа, направлении.

Ехали долго. Вначале по улицам, потом по загородной бетонке, по суженному до одной полосы асфальту, по грейдеру, потом, на каждой выбоине наклоняясь и наваливаясь друг на друга, — по разбитому тракторами проселку.

— Когда? — то и дело спрашивал представитель..

— Скоро, — отвечал шеф. Свернули в лес. И остановились.

— Здесь наконец?

— Нет. Надо еще пешком пройти немного.

— Зачем пешком?

— Тут дело такое… Там, за леском, воинская часть. Полигон. Туда через пять минут подгонят технику. Ну, чтобы испытать, пострелять. Как вы просили. Если поехать на машине, то гораздо дольше. И могут заметить. А если напрямую — рукой подать. И никаких лишних глаз. Ну что, пошли?

— Раз так — пошли.

Все вылезли из машины.

— Куда?

— Вон туда.

В направлении «вон туда» сплошной стеной стоял лес.

— Нам только этот перелесок пройти. А там сразу. Пошли. Ну не стоять же на опушке, как вон те обросшие опятами пеньки…

Ветки сомкнулись, и почти сразу же стала видна поляна, мало похожая на полигон. На поляне стояла еще одна иномарка. Совершенно не напоминающая ни танк «Т-80», ни даже броневик. Но очень — иномарку шефа. Возле машины томились ожиданием четверо крупного телосложения парней. Они переминались с ноги на ногу, курили и о чем-то переговаривались.

— А где же полигон? — наивно спросил представитель. И остановился.

Сзади, прямо за его спиной, встал шеф. И легонько подтолкнул вперед.

— Там полигон. Там. Сейчас увидишь полигон.

Парни заметили вышедших на поляну людей и вразвалочку направились им навстречу.

— А это кто?

— Это? Это испытатели образцов.

Недавние партнеры-собутыльники отступили в тень деревьев.

— Мы того, — смущаясь, сказали они. — Тут дело одно. Нам надо. Мы забыли. Извини…

— Давай-давай, шагайте, — поторопил их шеф. Собутыльники извинительно развели руками, еще один раз с жалостью взглянули на оставляемый ими среди обступивших его со всех сторон дюжих парней кейс и пошли назад.

— Что здесь происходит? — спросил представитель.

— То самое. Чемодан давай, — отозвался один из парней.

Представитель быстро оглянулся по сторонам, сунул руку в карман пиджака, вытащил и бросил далеко в кусты ключ от наручников.

— От гад! — выдохнул один из парней и побежал в направлении броска.

— Оставь! — крикнул ему вдогонку шеф. — Все равно в такой глухомани ни черта не найдешь. Тащи лучше зубило с молотком. Там, в багажнике, в ящике с инструментами, должны быть.

— Не, не получится. Хрен ее зубилом возьмешь, — покачал головой один из парней, взглянувший на цепочку. — Ее разве только автогеном.

— Где я тебе здесь автоген возьму?

— Не надо автогеном. Топором надо, — сказал еще один.

— Скажешь тоже! Топором стальную цепочку!

— Зачем цепочку? Вовсе даже не цепочку…

— Тоже верно…

Парни придвинулись к перепуганному до полусмерти представителю шейха. Чтобы уже испугать до смерти.

— Ну…

С дальней стороны поляны объявился дядька с грязной штыковой лопатой в руках. И с такой же грязной рожей.

— Эй! Мужики. Погодьте с делом, — закричал он издалека. — Мне бы вначале с оплатой.

— Уйди отсюда, — бросил через плечо один из парней.

— Что значит уйди? Вы сказали выкопать. Я выкопал. Два на метр. Как велели. Расплатиться бы надо. Как сговаривались. Литр. По пузырю за метр…

Значит, и яма уже была готова.

— Уйди, я тебе сказал, — с угрозой в голосе повторил парень. И повернулся.

— Да ладно ты. Дай ему. Все равно не отвяжется, — остановил его другой. — Слышь, дядя, возьми там, под задним сиденьем. Одну возьми.

— Почему одну? — возмутился «дядя».

— Потому что вторая после того, как закопаешь.

Землекоп радостно побежал к машине. Парни надвинулись.

— Ну вот и все.

— Зря вы это, — предупредил представитель. — Меня хватятся. Выйдет международный скандал. Вас искать станут. А потом судить. По законам государства потерпевшей стороны. По законам великого и всемилостивейшего султана Абу-Аба-Уби Седьмого.

— И что нам выйдет по законам этого, всемилостивейшего?

— Если по совокупности, путем поглощения меньшего большим, то сперва публичная кастрация тупым серпом. Потом варка в кипящем масле.

— Чего варка?

— Всего остального варка.

— Не, мы к вам не поедем.

— Какая кастрация? Какая варка? Кого вы слушаете? — зло усмехнулся шеф. — Кто его хватится? Кто здесь в лесу его найдет? Кому он вообще нужен?

— Шейху.

— Шейх далеко. Мы ближе. Кончай его, ребята.

— Ну все. Молись своему Аллаху, — сказал один из парней, вытягивая из-за спины тяжелую монтировку.

— Я не могу молиться Аллаху. Я Иванов. Православный. Такой же, как и вы. И должен напомнить, что согласно православию всякое зло воздается сторицей.

— А хоть и православный, — сплюнул парень с монтировкой и размахнулся.

Представитель инстинктивно отшатнулся, дернул вверх «дипломатом» так, что у того отлетели в стороны обе крышки, и уставил в лица нападавшей стороны дуло скорострельного автомата.

— Хорошая вещь, — похвастался он. — Вроде бы держишься за ручку чемодана, а кнопку нажал — и уже взведенного и готового к стрельбе шпалера. Из которого два отделения положить — как нечего делать.

Парни отпрянули.

— Стоять! — гаркнул представитель. И резко ударил каблуком ботинка назад. Попытавшийся достать его из-за спины противник упал на землю и, крича, завертелся на месте.

— Или лежать. Кому не стоится!

Он специально говорил так. Плакатно. Как говорят в кинобоевиках. Их наверняка смотрели эти неудачливые убийцы. Он пытался походить на любимых ими жестокосердных героев, которые вначале семь раз стреляют, а потом один раз думают, зачем стреляли. Он пытался навести их на определенные ассоциации. С последующими, после угроз, кадрами. Это когда герой с холодной усмешкой на губах расстреливает своих врагов. Ему нужно было, чтобы они узнали в нем этого героя. И чтобы они поверили ему.

— Я же предупреждал — зря вы это.

— Ты че, мужик? — напряженно спросил шеф, опасливо косясь на отблескивающий черным воронением ствол. — Ты че, в натуре. Мы же пошутили.

— А я нет. Я без чувства юмора.

Парни, медленно пятясь, пытались ретироваться с места событий.

— Куда вы? Я предупреждал. Я просил всех стоять на месте! — напомнил представитель. — На коленях стоять… — и, вскинув автомат, запустил поверх голов короткую очередь. Очень расчетливо запустил. С просвистом. Так, чтобы пули шевельнули волосы на макушках.

Непривычные к реальным боевым действиям парни присели. И так застыли на полусогнутых.

— Где оружие? — спросил представитель, поводя дулом от лица к лицу.

— Как-кое ор-ружие?

— Танки «Т-80» три штуки, зенитно-ракетный комплекс «Заря» пять штук, плюс боевые машины пехоты… — перечислил представитель заинтересованной стороны позиции прайс-листа. — Где обещанное оружие?

— Нету, — ответил за всех шеф.

— А где есть?

— Вообще нету. Мы все придумали. Розыгрыш это был. Шутка такая.

— А как же новый образец зенитных ракет? Как же «Фиалка»?

— «Фиалка» — тоже шутка. Нет никакой «Фиалки».

— Врешь. Такие подробности придумать нельзя. Я видел тактико-технические данные. Тебе предлагали «Фиалки». Ты предлагал их мне. Значит, они есть. Просто мы в цене не сошлись.

— Ну нет. Ну, честное слово, нет. Ну мамой клянемся — выдумали все. Чтобы денег срубить по-легкому, — заканючили, захлюпали носами убийцы.

— Вы, может, и выдумали. А он, — показал лже-Иванов на шефа, — нет. Он товар предлагал. Он реальный товар предлагал.

— Ну слышь, парень, отпусти нас. Мы больше не будем, — затянули обычную в таких случаях песню убийцы.

— Конечно, не будете, — согласился представитель. — Потому что не сможете… — и, повернувшись в сторону машины, закричал: — Эй! Мужик! Да, да, ты, с лопатой. Возьми там еще четыре бутылки.

— Зачем четыре? — напряженно спросили бандиты.

— Ну вас же пятеро. Всего. Одну бутылку вы дали задатком. Итого еще четыре.

— Так ты что?.. В самом деле?

— А вы мне другого выхода не оставляете…

— Что? Копать? — крикнул от машины мужик с лопатой.

— Копай, дядя. Копай.

— А этоть… можно, чтоб для экономии, одну? А то ежели на каждого — то труднее. Потому как получается всего четыре. А земля здеся суглинок, лопата трудно идеть. Цепляеть лопата. А вот ежели одну, то легше. Одну я зараз. Одна она ширше, и кидать легше.

— Ладно. Давай одну.

— А бутылок?

— Бутылок четыре…

Этот бытовой, в общем-то, диалог убедил бандитов больше, чем даже свист пуль над головой. Бутылки за просто так платить никто не станет. Какой дурак станет отдавать водку за ненужную работу? Значит, работа нужна.

— Слышь, паря, это все он. Он нас подговорил. Мы не хотели. Ты скажи, чего сделать, чтобы нас не того. Чем помочь тебе. Мы разом…

— Ну не знаю, — пожал плечами представитель. — Водку я уже отдал. Мужик копает, старается. Что он, зря трудится? Ну вот разве только вы уговорите вон этого вашего приятеля мне правду сказать. Насчет товара. Тогда может быть.

— Уговорим. Да уговорим! Он мужик понятливый, — загомонили бандиты. — Ты только разреши! — и бандиты, подобострастно улыбаясь, поползли в сторону своего недавнего главаря.

— Ну что, разрешить? — спросил лже-Иванов. — Или, может, так вспомнишь?

— Ладно. Твоя взяла, — зло сказал шеф, — есть оружие.

— Это я знаю, что есть. Ты скажи, где есть. И у кого есть.

— Говори! — зарычали бандиты. — Говори, гад! Пока он согласен. Или мы из тебя все жилы… Говори!!!

— Город Новоковровск. От вокзала недалеко. Дом там бревенчатый…

— Адрес!

— Привокзальная, пять. Спросить Федорова.

— А ты часом не ошибся?

— Не ошибся я.

— Смотри. Если что не так, если ты что-нибудь вдруг перепутал, то я вернусь. Не один вернусь. С друзьями. И любого из вас, кого первого встречу, подвешу. За… язык. Промахнулись вы, ребята. В такую историю вляпались. Таким людям дорогу перешли, что лучше бы мне вас здесь пристрелить. Чтобы не мучиться.

— Не ошибся? — с угрозой переспросили парни.

— Да вы что? Нет, конечно! Привокзальная, тридцать пять.

— Ты же говорил: пять.

— Я говорил?

— Ты! Гад!

— Ну, может, запамятовал чуток.

— За такой чуток…

— Тридцать пять! Ну точно, тридцать пять! Ну честное слово! Теперь точно! — заорал шеф, закрываясь от наступающих на него подчиненных.

— Ладно, на этот раз поверим, — за всех сказал лже-Иванов, — на чем и закончим обязательную часть. И перейдем к прениям. По поводу профилактики правонарушений и наказания за совершенные правонарушения. Ты, и ты, и ты — отошли направо. Ты и ты — налево.

— Зачем налево? — насторожились парни.

— Я же сказал, для воспитания. В духе православных заповедей и уважения к общечеловеческой морали, которые гласят: не убий, не укради, не возжелай… Слышали о таких?

— Ну.

— А чего же нарушаете?

Бандиты молчали.

— Похоже, недостаточно хорошо учили. Предлагаю закрепить пройденный материал. По новой методике. Ты, да ты, что с краю, ну-ка врежь вон тому. Только сильнее. Не стесняйся. И скажи: «Не убий!»

Крайний слегка ткнул стоящего напротив товарища кулаком в грудь. Сказал мрачно: «Не убий!» И вопросительно посмотрел на человека с автоматом.

— Вы так ничего и не поняли, — вздохнул тот. — Похоже, вы неисправимые второгодники. Похоже, говорить миром с вами безнадежно…

И, жестко взглянув на топчущихся на месте бандитов, вскинул автомат на уровень плеча.

— Считаю до трех. Раз!

— Да ты что, мужик? Ты бы так и сказал! Да я зараз, — засуетился крайний. И что есть сил врезал своему напарнику по сопатке.

— Ты забыл сказать: «Не убий!» — напомнил представитель.

— «Не убий!» — повторил драчун. И ударил еще раз.

— Ты что, гад, творишь?! — возмутился его поверженный наземь товарищ, размазывая по щеке сопли и кровь.

— Все остальные делают то же, — приказал представитель. — Самого вялого пристрелю. Два!..

Через минуту парни мутузили друг друга по чем ни попадя. И все сильнее мутузили. Потому что, получая увесистые удары, старались ответить еще более сильным. Потому что тут же в отместку получали еще более болезненный.

— «Не укради»… У-у, падла!

— Ах, ты так?! На — «Не возжелай!». На — «Не сотвори!». На! «Не возжелай!», «Не возжелай!», «Не возжелай!»…

— Ах, ты так…

Драка — она хоть и вынужденная, а все равно драка. А удар по морде — удар по морде. Чем бы он ни был вызван. И за него очень хочется воздать. Сторицей.

— Ах, ты еще и ногой…

Это очень важно было — организовать среди противников междуусобную свару. Чтобы впоследствии они выясняли: кто кому куда и насколько сильно врезал, а не объединялись для поиска обидчика. Нужно было бросить в стаю спорную кость, чтобы волки развернулись друг к другу оскаленными пастями.

— На, получи, сволочь…

— Ах ты, падла! Ты куда бьешь, выкормыш…

— Ты еще и кусаться…

Парни входили в раж.

— Ну все, я удовлетворен, — подвел черту представитель. — Можете прекращать, — и, повернувшись, пошел к машине. Чтобы на чем приехал — на том и уехать.

— Ну за это… За это — я тебе все кости! Гнида!

— Ты что ж это творишь?..

— Убью! Всех!..

Орали, матерились, пыхтели позади него парни.

— Я сказал, хватит! — гаркнул представитель. И для острастки пальнул в воздух.

Но на него уже никто не обращал внимания.

— Да пошел ты на… со своим автоматом, — орал, сверкая глазами, ближний парень, лихорадочно нашаривая под ногами жердину или камень.

— Где монтировка? Монтировка где?! — вопил владелец так и не использованной по назначению и потерянной монтировки. — Всех порешу! Монтировку дайте! Монтировку мне!..

С дальней стороны поляны, сбрасывая на ходу телогрейку, азартно матерясь и вскидывая на манер меча обломок деревянного черенка, в общую свалку бежал пьяный мужик с лопатой.

— А ну, расступись! А ну, дай мне! А ну-у!..

Представитель плюнул и пошел к машине. Теперь их, пока они друг друга не искалечат, все равно не остановить. Мужики они и есть мужики. Им лишь бы морду кому набить…