Братство страха: Роман о Майкрофте Холмсе

Глава 27

Открыв глаза, я сразу же понял, что меня разбудил не солнечный свет. Несколько раз встряхнув головой, чтобы развеять остатки сна, я попытался понять, что же так резко вырвало меня из мира сновидений.

— Ну наконец-то, мистер Гатри, — сказал холодный женский голос, окончательно возвращая меня к яви.

Я сел, прикрываясь одеялом, — еще не хватало предстать перед женщиной в таком неподобающем виде — и увидел в изножье кровати стройную фигуру Пенелопы Гэтспи. На сей раз она была не в мрачном траурном одеянии. На ней был, как мне показалось на первый взгляд, костюм для верховой езды, а в руке она держала револьвер морского образца, направленный прямо мне в грудь. Я попытался не подать виду, насколько удивлен появлением мисс Гэтспи и оружием, которое она, надо признать, держала очень умело.

В свободной руке у нее была извлеченная из моего саквояжа записная книжка, в которой я вел аккуратный отчет обо всем, что видел во время поездки; а я-то надеялся, что эти записи окажутся достаточно неразборчивыми для того, кто предпримет неожиданную проверку.

— Необыкновенно интересное чтение. Я и не предполагала, что в Европе столько отчаянных людей. И все они гоняются за вами. — Пока она говорила, пистолет в ее руке не дрогнул.

— Я… — Начало речи оказалось никудышным, это было понятно, но ничего другого мне в голову не пришло.

— Вы. Да, вы! Вы оказываетесь в самом центре событий и вносите в них немыслимую путаницу! Если бы вы дали понять, кто вы такой, вам не пришлось бы сражаться с… — Она резко, с видимым усилием, оборвала речь. — Вы не Август Джеффрис, посланец Братства, прошедший посвящение прислужник Долины Царей. Если бы мы знали это раньше, все пошло бы совсем по-другому. Как вам удалось сделать татуировку на запястье? Вы должны когда-нибудь поделиться со мной секретом. — Я слушал девушку и чувствовал, что мое лицо все гуще и гуще заливается краской. — И, конечно, вы не камердинер Джошуа Вы Патерсон Эрскин Гатри, служащий у сотрудника британского правительства по имени Майкрофт Холмс. И ваше счастье, что мы вовремя узнали это, иначе вас уже не было бы в живых. — Она бросила записную книжку на кровать, держа пистолет по-прежнему направленным на меня. Честно говоря, я предпочел бы обратное.

Взяв блокнот, я увидел, что она читала записи, касавшиеся фон Метца.

— Мисс Пенелопа Гэтспи, — надеюсь, я могу к вам так обращаться? А кто вы на самом деле?

— Да, можете, — ответила она с оттенком светской любезности в голосе. Исходя из обстоятельств нашей беседы, это показалось мне нехорошим признаком. — Не только у вашего правительства хватает решимости вступить в борьбу против герра фон Метца и его злокозненного Братства. В прошлом году они убили моего брата. — Меня ужаснул огонь, полыхнувший в ее голубых глазах.

— И все остальные члены Золотой Ложи придерживаются такого же мнения? — Этим вопросом я надеялся смутить ее, но безуспешно.

— Да. Мы существуем именно для того, чтобы остановить их.

Было совершенно ясно, что она искренне верит в свои слова, но ведь она была просто молодой женщиной, ввязавшейся в запутанные дела, а суть их хитросплетений, конечно же, была для нее слишком сложной. Поэтому я спросил, как можно осторожнее подбирая слова:

— Но, мисс Гэтспи, и Великобритания, и Франция, и Германия прилагают все усилия, чтобы остановить эту зловещую организацию. Как можно рассчитывать на то, что Золотая Ложа преуспеет там, где пасуют эти могучие державы?

— Потому что у держав есть множество других важных дел. Например, дипломатические соглашения. Они не в состоянии всецело посвятить себя борьбе против Братства, как это делаем мы в Золотой Ложе. К тому же они, в отличие от нас, не представляют себе всей мощи Братства. — Она убрала пистолет в ридикюль и присела на край кровати. — Мы знаем о них то, чего не знаете и не сможете узнать вы. И еще одно отличие от вас: мы не знаем колебаний и сомнений. Чтобы полностью истребить это омерзительное Братство, мы не остановимся ни перед чем.

— Но раз вы поставили перед собой такую жизненную цель, то почему не убили меня тогда, в поезде из Кале? — вопрос, конечно, был дурацким, и я, признаться, не ожидал ответа, и потому был очень удивлен, получив его.

— За это благодарите Гийома. За ночь перед тем ему удалось выведать у вас так мало, что он решил проверить все получше: может быть, и в самом деле всего-навсего лакей. — Она улыбнулась, и мне показалось, что я уловил намек на теплоту. — Он сказал, что вы простой наемник, и к тому же совершенно неосведомленный. И окончательное решение вашей участи было доверено мне.

Я глядел на девушку, как зачарованный.

— Даже не знаю, что и сказать… — вырвались у меня слова, но я тут же вновь умолк.

— Ну, конечно, — тоном победительницы ответила она. — Вам хочется свернуть мне шею. На вашем месте я чувствовала бы то же самое. — Она склонилась ко мне, ее глаза сияли. — А теперь, когда Братство захватило Макмиллана, вам придется пойти на сотрудничество с нами, чтобы вернуть ему свободу.

— Но почему? — резко спросил я. Теперь, когда у нее в руках не было пистолета, я почувствовал себя менее скованным и обрел способность соображать.

— Потому что мы знаем, куда Братство его поместило. — В ее глазах теперь отражалась странная смесь самодовольства и искренности, что ей совершенно не шло. — Да, я догадываюсь, что ваш начальник, Майкрофт Холмс, тоже знает об это месте, но нам известно расположение постов охраны и всяких ловушек, преграждающих путь. Вы можете, конечно, найти это место, но без нашей помощи не сможете попасть туда. Живыми. — Тут она задрала голову и прислушалась. Я уловил негромкий свист, донесшийся снизу. — Ваш мистер Холмс возвращается из конюшни. Гийом поджидает его. — Она нетерпеливо дернула за край одеяла. — Пойдемте, сэр. Быстрее поднимайтесь, нельзя терять времени.

Я провел ладонью по лицу и услышал скрип щетины.

— Мисс Гэтспи, мне необходимо одеться и побриться, — сказал я, надеясь, что она выйдет за дверь.

— Мне уже приходилось видеть, как мужчины и бреются, и одеваются, — ответила она, нисколько не смутившись. — Не беспокойтесь на мой счет.

Вздохнув, я подошел к своему саквояжу, положил на место записную книжку и достал разрозненный бритвенный прибор, а затем налил воду в тазик и принялся взбивать мыльную пену для бритья. Глядя в зеркало, я обнаружил, что полученный накануне удар по черепу, похоже, пошел на пользу моему заплывшему глазу: синяк из черного стал ярко-фиолетовым и местами отливал синевой, изжелта-зеленый ореол отмечал его границы. Возможность смотреть обоими глазами приносила некоторое облегчение, хотя правое веко все еще было отекшим от клея, с помощью которого я недавно делал уродливый шрам на глазу.

В зеркале за моей спиной возникло лицо Пенелопы Гэтспи.

— Думаю, если бы у меня был такой глаз, я обязательно прикрыла бы его, — сказала она со слабой усмешкой. — Когда мы встретились в купе парижского поезда, я поняла, что вы не привыкли носить повязку на глазу.

— И какие же ошибки я допускал? — спросил я, набирая мыльную пену на кисточку.

— Ничего серьезного. Но я сразу же заметила, что вы еще не успели привыкнуть поворачивать голову так, чтобы рассматривать зрячим глазом все, что находится со стороны слепого. — Она поджала губы, что, как мне показалось, должно было означать одобрительную улыбку. — Это явилось одной из причин, по которой я не стала убивать вас.

— Очень признателен вам, — ответил я и отложил кисточку, так как снизу донесся звук борьбы и английское проклятие.

— Продолжайте, мистер Гатри, — успокоила меня Пенелопа Гэтспи. — Мы хотим, чтобы мистер Холмс тоже присоединился к нам.

— Если вы причините ему вред, то тем самым окажете Братству величайшую из возможных услуг, — предупредил я, взял бритву и принялся за бритье. — Лезвие уже заметно затупилось, но у меня не было ремня, чтобы направить его. — Что вы хотите сделать? — не шевеля губами, спросил я, проводя бритвой по щеке.

— Мы так же заинтересованы в Соглашении, как и вы. И мы, так же как и ваше правительство, хотим, чтобы его содержание сохранялось в тайне. — Она одарила меня еще одной улыбкой, которая ничуть не смягчила выражения ее сверкающих голубыми бриллиантами глаз.

В молчании я закончил бритье и, густо покраснев, скинул ночную рубашку. Пенелопа Гэтспи при этом даже не отвернулась, а, наоборот, разглядывала меня во все глаза, не испытывая той неловкости, в какую ввергла меня. Одевшись как можно быстрее, я, сопровождаемый ею, спустился вниз по лестнице. Она, как я заметил, захватила с собой мой саквояж.

Мы обнаружили Майкрофта Холмса в столовой. Перед ним на столе лежала развернутая немецкая газета, рядом с ней дымилась чашка крепкого кофе. Напротив него сидел человек, которого я не видел с тех пор, как он окунул меня с головой в горячую воду в гостинице «Красный лев». Небрежно держа в руке пистолет, он со скучающим видом глядел на своего визави.

— Вот и вы, мой мальчик, — приветствовал меня Холмс, когда мы вошли в комнату. — Вижу, вы уже встретились с нашими новыми… э-э… союзниками. — Он кашлянул, поставив точку на светских любезностях, и, прищурив глаза, взглянул на меня. — Думаю, вам будет полезно потратить немного времени, чтобы прочесть эту заметку. — Сложив газету, он протянул ее мне, указав на сообщение из Мюнхена.

— Вы можете поблагодарить за это своего старого друга Дортмундера. Сочинив эту ложь, он лишил вас возможности вернуться в Мюнхен и свидетельствовать против него. — Майкрофт Холмс решительно кивнул. — Братство действительно располагает большими возможностями.

— Именно в этом мы пытались убедить Берлин, но тщетно, — сказал Гийом. Этот голос был слишком памятен мне. Теперь, когда я смог как следует рассмотреть этого человека, оказалось, что это представительный мужчина лет тридцати, темноволосый и голубоглазый. Он вовсе не был таким высоким, каким показался мне в ванной, и хотя был с виду силен, но грузным не казался.

— Не настолько тщетно, как вам могло показаться, — ответил Холмс, забирая у меня газету. — В Берлине на высоких постах есть люди, симпатизирующие Братству, и они делают все возможное, чтобы не дать высшим властям узнать правду об этой организации. Как ни грустно говорить об этом, но в каждом правительстве есть немало продажных чиновников. Для подкупа жадных честолюбцев используются все средства: лесть, взятки, помощь в продвижении по карьерной лестнице, протекции, шантаж. И как только вы попадаете в сферу воздействия Братства, оно усиливает свое влияние, всей своей мощью поддерживая действия, продвигающие его к достижению недостойных целей. Нет, старина, — вдруг язвительно обратился он сам к себе, — совершенно неудачная аллитерация.

— Как все это началось? — спросил Гийом. — И как это прекратить?

— Началось, конечно, с мелочей, — ответил Холмс. — Ничего такого, что могло бы насторожить старательного клерка или бургомистра, просто небольшой памятный подарок или даже помощь в работе: какое-нибудь усовершенствование в гражданском строительстве, организация приема для заезжего начальника… Возникли, допустим, у какого-нибудь секретаря министра денежные затруднения — Братство дает ему незначительную ссуду. Таким образом очень легко вознаградить послушную пешку и припугнуть того, кто, как им кажется, может предать. Если кому-то из Братства удается достигнуть высокого общественного положения, он предстает таким патриотом, в котором никто не может усомниться. А с теми, кто пытается уйти из-под опеки Братства, в любой момент может случиться несчастный случай. Большинство его креатур хорошо понимают это и не делают ничего такого, что могло бы навлечь на них кару.

Пенелопа Гэтспи стиснула кулачки.

— Негодяи!

Мой патрон кивнул в ответ.

— Осуществляя свою миссию, мы столкнулись с охранниками и еще несколькими людьми, которые, на первый взгляд, были добропорядочными железнодорожными или правительственными служащими, а на деле являлись агентами Братства. — Он обвел мисс Гэтспи и ее компаньона Гийома проницательным взглядом. — Золотая Ложа тоже не свободна от подозрений. Сначала вы пытались вредить Гатри, затем подослали кадета Крейцера следить за мной. Я не могу забыть о том, что мы преследуем различные цели, хотя сейчас у нас с вами один и тот же враг.

— Но из ваших же слов следует, что мы единственные, кому вы можете доверять, — негромко сказала Пенелопа Гэтспи. — Вы не можете обратиться к местным властям, так как кто-то может быть связан с Братством. Для вас мы — меньшее из двух зол, но кроме нас нет никого.

На сей раз Майкрофт Холмс тяжело вздохнул.

— Я понимаю это. И хотя предпочел бы иметь дело со своими агентами, которые заслужили мое доверие за годы беспорочной службы, но, увы, дела обстоят именно так, как вы сказали.

— Тогда чего же мы торчим здесь? — нетерпеливо спросил Гийом, когда Холмс умолк.

— Потому что мы должны как следует подготовиться, ведь нам предстоит иметь дело с чрезвычайно опасными людьми, — спокойно ответил тот. — Они почти всесильны в Германии и оказывают большое влияние на Францию, которая, по их мнению, должна принадлежать немцам. — Он сделал большой глоток остывшего кофе. Вы знаете, какие цели они ставят перед собой в области метафизики. Меня же гораздо больше беспокоят их политические цели. Но в данный момент у нас с вами задача одна и та же. — Он остановил на мне сочувственный взгляд. — Если бы только они не знали вас, Гатри.

— Но они меня знают, — откликнулся я, — и мы должны учитывать это, выступая против них.

— А это произойдет через несколько минут. Наших лошадей сейчас подведут. — Тут он заметил, что я вздрогнул, и взглядом попросил извинения. — Мне жаль, что приходится заставлять вас ехать дальше на неоседланной лошади, но мы не имеем возможности разыскивать седла. Если мы займемся этим, то неизбежно привлечем к себе излишнее внимание. — Он погладил себя по карману. — Мой пистолет готов.

То, что он вооружен, удивило меня. Я взглянул на Гийома, опять на Холмса.

— Не понимаю…

— После того как я вернулся из конюшни, у нас произошло небольшое недоразумение, — беспечно сказал Холмс, — но, мне кажется, все уже улажено. — Он сверкнул глазами на Гийома, а затем на Пенелопу Гэтспи. — К настоящему времени мы пришли к выводу, что у нас имеется один общий враг, и будем действовать согласованно, не так ли? — Он подождал возражений и, когда их не последовало, сказал: — Отлично.

У меня было неприятное чувство, что мы идем на слишком большой риск, но я решил не высказывать вслух свои опасения.

Пока мы готовились к отъезду, Майкрофт Холмс рассчитывался с мадам Тилло.

— Я очень признателен за то, что вы сделали для меня, мадам, — сказал он, вручая хозяйке солидные чаевые сверх оплаченного заранее счета.

— Рада, что смогла услужить вам, мсье. — Казалось, ее ничуть не удивляло то, что постояльцы уезжали все вместе, хотя кислое выражение ее лица становилось все заметнее, когда она брала деньги сначала у мисс Гэтспи, а затем у Гийома.

Когда мы садились на наших ганноверцев, я прошептал Холмсу на ухо:

— Неужели вы не боитесь, что из-за нашего альянса может случиться что-нибудь неладное с Соглашением? Вы же сами сказали, что у нас с ними разные цели.

— Нет, не боюсь, — ответил тот, взлетая на своего могучего мерина.

Я не мог поверить своим ушам.

— Но неужели вы не понимаете? Им нив коей мере нельзя доверять. Как только мы выкрадем Макмиллана, они смогут забрать у него Соглашение и воспользуются им в своих собственных целях. — Устраиваясь на широкой спине своего скакуна, я почувствовал, насколько сильно натер накануне ноги и седалище: кожу так и саднило.

— Так и могло бы быть, если бы у Макмиллана было Соглашение, — подмигнув, ответил Холмс. — Но у него его нет. — С этими словами он направил лошадь вперед, и та мерной рысью двинулась по дороге.

Я чуть-чуть задержался и успел увидеть, как Пенелопа Гэтспи и Гийом садятся на своих лошадей, затем я поскакал вслед за Майкрофтом Холмсом. Меня распирало от многочисленных вопросов, которые мне не терпелось задать своему патрону.

Я провел час с матерью и теперь согласен с врачами: ее смерть — вопрос нескольких часов. Я пообещал вернуться в больниц к полудню и пробыть там столько времени, сколько потребуется.

Эдмунд Саттон предложил остаться в квартире и принимать все сообщения, которые могут поступить в мое отсутствие. Это очень благородно с его стороны, и я чрезвычайно признателен ему за помощь в это тяжелое время.

Из Франции не пришло больше ни слова, но я пока еще ни на что и не рассчитывал. Очень неприятно ожидание само по себе, а тем более в предприятиях, подобных тому, что осуществляет М. X. Если оно закончится успешно, об этом станет известно к утру. Если оно провалится, то мы, скорее всего, никогда не узнаем, что же произошло.