Будь Человеком

«И ВЕЧНЫЙ БОЙ!..»

Детективная киноповесть в двух частях

ПЕРВЫМ ДЕЛОМ САМОЛЁТЫ

По безлюдной окраине небольшого города торопливо шагали трое молодых людей. Часто оглядываясь, они пытались остановить обгоняющие их машины. Но безрезультатно.

Наконец вдали показался зелёный огонёк такси. Молодые люди распахнули дверцы, бросили вещи в салон. Один из них, постарше, обратился к шофёру:

— Эй, шеф, у тебя правое заднее спущено.

— Этого ещё не хватало, — буркнул пожилой водитель.

Шофёр вылез из машины, подошёл к правому заднему колесу и нагнулся. И тут же получил сильный удар по голове. Он тяжко охнул и мешком свалился на грязный вспученный асфальт. Молодые люди подхватили его, оттащили в пыльную придорожную канаву и быстро забрались в салон. Младший сел за руль. Машина рванула с места как застоявшийся конь, обдав мутными брызгами распластанного в кювете человека.

Бежевая «Волга» с зелёным огоньком — водитель даже не догадался включить счётчик — быстро катила по узеньким улочкам старого русского города, легко обгоняя нещадно дымящие грузовики. Молодые люди молчали, беспокойно озираясь по сторонам. Старший из них, с восточными чертами лица, глянул на часы, подался к водителю:

— Не гони. Время есть. Надо приехать ровно без двадцати. Ни раньше, ни позже.

Сидящий за рулём чернявый парень вдруг усмехнулся:

— Так если есть время, может, возьмём вон тот обменник? — кивнул он на обменный пункт, у окошка которого никого не было.

— Нельзя, — сказал скуластый, — дело сорвём.

— Так нам же суточные нужны? — не унимался водитель, притормаживая на всякий случай.

— Я сказал, нет! — оборвал его старший. — Газуй, да включи счётчик, козёл!

В небольшом аэропорту областного центра заканчивалась посадка. Последние пассажиры поднимались по трапу в гостеприимно распахнутые двери стремительного «ТУ-154». Дежурная поглядывала на здание аэровокзала: не покажется ли кто из опоздавших? Авиатехники уносили свои немудрёные пожитки. Пилоты направлялись к трапу, весело что-то обсуждая…

У распахнутых ворот, ведущих на лётное поле, дежурный милиционер наблюдал за посадкой, привычно кивая знакомым местным начальникам и незнакомым молоденьким пассажиркам. Краем глаза он заметил мчавшуюся к аэровокзалу бежевую «Волгу».

— Опять кто-то опаздывает, — вздохнул дежурный, обращаясь неизвестно к кому. — Уж эти точно не успеют. Пока оформят билеты да сдадут багаж…

Но «Волга» проскочила мимо входа в аэровокзал и рванулась прямо к распахнутым железным воротам.

— Ну и нахалы, — буркнул милиционер и поспешил наперерез машине, грозно размахивая кулаками.

Бежевая «Волга» врезалась в него правым передним крылом, отбросила далеко в сторону и завизжала тормозами у самого трапа. Молодые люди выскочили из машины и, передергивая на ходу затворы оружия, бросились к трапу.

— Стой, стой! Куда?! Нельзя! — преградили им путь пилоты.

Старший из нападавших несколько раз выстрелил в командира корабля, в штурмана. Второй бандит толкнул через бортик трапа стюардессу. Третий открыл беспорядочную стрельбу по авиатехникам, но, к счастью, ни в кого не попал.

Затем бандиты взбежали по трапу, нырнули в тёмный овальный проём. Старший выглянул на секунду, крикнул вниз, водителю трапа: «Отъезжай, а то застрелю!», и тяжёлая дверь захлопнулась.

Всё произошло так быстро, что, кажется, никто ничего не заметил. Привычно гудел аэровокзал, прогревали моторы самолёты местных авиалиний, где-то заливисто лаяла собака. Жизнь текла своим чередом.

И только над «ТУ-154» незримым саваном нависла тишина…

Дверь самолёта чуть приоткрылась, и скуластый зло крикнул вниз:

— Отъезжай! А то брошу гранату!

И дверь снова захлопнулась.

Водитель трапа, пожилой человек в очках, наконец-то понял, что ему грозит, и растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая совета, что делать. Но никого рядом уже не было.

Лишь вдали два авиатехника буквально на руках тащили бесчувственную стюардессу да на трапе, прямо над его головой, стонал раненый штурман. Опрокинутый рядом с ним командир замолк сразу и навсегда.

Водитель поправил круглые очки и, не дожидаясь выполнения страшной угрозы, включил заднюю скорость…

Трап медленно, как-то нехотя отошёл от самолёта и, не разворачиваясь, не прибавляя скорости, как в замедленной съёмке начал отдаляться от роковой двери, увозя на себе первые жертвы страшного события.

И глядя на этот печально плывущий над бетонной гладью необычный лафет, весь аэропорт как бы вдруг услышал — с трехминутным опозданием — прозвучавшие у самолёта выстрелы. И все прониклись глубиной случившегося горя.

В самолёте двое из нападавших — чернявый парень с автоматом и длинноволосый худой блондин с пистолетом — расположились у входа в салон и держали под прицелом всех пассажиров, не выпуская из поля зрения и входную дверь самолёта. А их скуластый предводитель стоял на пороге пилотской кабины и, направив на молодого парнишку в лётной форме невесть откуда взявшийся у него пистолет «Беретта», строго вопрошал:

— Значит, те двое — командир и штурман?

— Они… Зачем вы их убили?

— Заткнись, а то и тебя прикончу. А где второй пилот?

— Не знаю… Опоздал, наверное… Он у нас всегда опаздывал. Вот и сегодня… На своё счастье…

— Молчи, говорю! А ты можешь самолёт водить?

— Нет, конечно… Я же радист…

— Настоящий специалист должен уметь всё! — назидательно произнёс скуластый. — Ну-ка, свяжи меня со своими!

Радист нацепил наушники и вышел на связь.

— Я семнадцатый, я семнадцатый. Диспетчер? Александр Михалыч, тут этот бандит… то есть захватчик… Ну, один из этих… В общем, главарь…

В наушниках послышался спокойный голос дежурного диспетчера:

— Володя, ты, во-первых, успокойся…

— Да я ничего, — побагровел Володя.

— Вот и хорошо, — продолжал диспетчер. А теперь передай микрофон этому… самому главному.

Скуластый сорвал с Володи наушники, напялил их на свою бритую голову, подул в микрофон:

— Аллё, аллё! — Он обернулся к напарнику: — Длинный, скажи им, чтоб не орали. Ничего не слышно!

Волосатый крикнул что-то в салон. Но людской гомон не утихал. Раздался детский плач. Тогда волосатый выстрелил дважды поверх голов, и в салоне наступила тишина. Даже ребёнок затих, интуитивно почувствовав опасность.

— Ну вот, так-то лучше, — скуластый снова подул в микрофон и зло заскрипел: — Эй, вы там, слушайте! Нам надо срочно улететь из вашего паршивого города и вообще из этой чёртовой страны! К сожалению, пилот и штурман попались нам по дороге, и мы их прикончили. Второй пилот где-то у вас. Наверно, от страха побежал в сортир. Вы должны срочно прислать нам классного пилота и штурмана. Если нет — мы взрываем самолёт. Терять нам уже нечего!

— Так-так, — тяжело вздохнул диспетчер. — Нам надо подумать.

— Думать некогда. Даю вам 20 минут.

— Это нереально. «ТУ-134» водят пилоты первого класса, а таких у нас мало. И все в городе. А до города туда-сюда минут сорок.

— Хорошо. Сорок минут!

— Да найти их надо… Они же нас не ждут дома по лавкам, — ровным голосом продолжал диспетчер.

— Ладно, даю вам час!

— Всё равно мало! Лучше уж сразу взрывайте.

— Ладно, даю полтора часа! Через девяносто минут самолёт взлетит на воздух! А пока что — как аванс — возвращаем одного пассажира, который больше всех орал. Следите за дверью!

Овальная дверь самолёта приоткрылась, и в проём вылетело человеческое тело, звучно шлёпнувшись о серый бетон.

В кабинет, большой и неуютный, быстро входит пожилой подтянутый человек в штатском. Это хозяин кабинета, генерал Артамонов. Он подходит к столу, заставленному телефонами и заваленному бумагами, нажимает селектор, вызывает секретаря:

— Лидия Евгеньевна, зайдите!

Входит миловидная женщина с блокнотом в руках.

— Слушаю, Дмитрий Николаевич.

— Где наша гвардия?

— Кто где… Стрекалов на Дальнем Востоке, будет через неделю, Алтунин за границей, за океаном, Дроздова отозвали в Управление…

— Знаю. Юрий Иванович пошёл на повышение.

— Голубин после ранения в госпитале…

— Да-да, пусть поправляется… — Артамонов задумался и, решив что-то, глянул на секретаршу.

— Мне нужен Синицын!

— Павел Иваныч на Северном Кавказе, готовит спецгруппу. Завтра возвращается, и сразу — в отпуск.

— Разыщите его. Быстро!

— От вас можно?

Конечно, — Дмитрий Николаевич закурил, заходил по кабинету, остановился у окна, посмотрел на мирную суету…

Секретарша подошла к аппарату спецсвязи. Набрала номер. Тут же ответил мужской голос.

— Слушаю…

Артамонов схватил трубку.

— Здравствуй, Пал Иваныч!

— Здравия желаю, товарищ генерал!

— Да брось ты, Паша. Тут «ЧП»!

— Что там?

— Захват самолёта в Углегорске. Трое с оружием. Имеются жертвы. Наши коллеги обратились за помощью.

— Да я уж почти в отпуске. Неужели никого помоложе нет?

— У них все в разгоне. Ещё два теракта. Слышал, небось?

— Слышал.

— Группу они могут отправить часа через полтора-два. А бандиты попались нервные. Начали с трупов. Боюсь, под наркотой. Дров могут наломать. А тебе лёту до Углегорска минут двадцать. С начальством согласовано. Выручай, Бекас! Придумай что-нибудь, хоть время потяни!

— Ладно, попробую.

— А отпуск обязательно отгуляешь.

— Отгуляю, если живым останусь! — буркнул Синицын. — Ну всё, побежал!

В трубке раздались короткие гудки. Генерал перевёл дух, взял стакан с чаем и бросил в него дольку лимона.

Народу в диспетчерскую набилось много, но было довольно тихо. Диспетчер Александр Михайлович, худощавый усталый человек средних лет, больше походивший на бухгалтера со стажем, старался потянуть разговор с бандитами.

— И всё-таки полутора часов недостаточно, поймите!..

Но связь с самолётом опять оборвалась.

— Вот мерзавцы, — вздохнул диспетчер.

В комнату вбежал запыхавшийся начальник аэропорта.

— С округом связались?

— Связались, — кивнул Александр Михайлович. — Вертолёты будут через 10 минут.

— Оцепление?

— Наши перекрыли въезды. Город высылает подкрепление, — доложил милицейский майор.

— В Москву сообщили?

— Первым делом. Их люди будут в течение часа-полутора.

— Боюсь, не успеют, — покачал головой начальник.

— Будем тянуть время. — Диспетчер включил связь. — Вызываю борт 17-го!..

В это время дверь самолёта распахнулась, из тёмного проёма раздалась автоматная очередь. В диспетчерской посыпались стёкла.

Могучие лопасти двух военных вертолётов ещё продолжали крутиться, а вооружённые десантники уже выпрыгивали на лётное поле и бежали к захваченному самолёту, растягиваясь в цепь и стараясь поскорее взять его в кольцо. Лица у ребят были серьёзные, никаких команд не раздавалось. Каждый знал, что надо делать.

А в самолёте возникло небольшое замешательство. Младший из бандитов, длинноволосый блондин с косичкой и серьгой в ухе, увидел в иллюминатор приближавшихся десантников и завопил во всё горло:

— Смотри, смотри, Салман, солдаты!

—А ты думал, они нам официантов с мороженым пришлют? — скривился скуластый и натянул наушники.

— Эй, вы, козлы недоенные! Штурмовать нас решили? Всех взорвём к чёртовой матери!

В наушниках раздался спокойный голос диспетчера:

— Не будем мы вас штурмовать. Солдаты действуют по уставу.

— Прикажите им остановиться! Ближе не подходить! Считаю до трёх!

— Не волнуйтесь, сейчас всё уладим, — миролюбиво произнёс Александр Михайлович.

В наушниках воцарилось молчание. Где-то прозвучала неслышная команда, солдаты остановились и залегли вокруг самолёта огромным эллипсом.

— Вот так-то лучше, — перевёл дух Салман. — Зачем солдат вызвали?

— Мы их не вызывали. Начальство прислало.

— Начальство, — проворчал скуластый. — Я здесь начальство! Пилотов привезли?

— Нет ещё. Весь город на ноги поставили, с другими портами связались. Один уже на подлёте.

— А штурман?

— Штурман здесь, — успокоил бандита диспетчер. И вдруг спросил: — А вы не передумали?

— Идиот! — взорвался скуластый и глянул на часы. У вас осталось тридцать минут! — сорвал наушники и бросил их радисту.

— Ну что? — спросили сообщники.

Предводитель усмехнулся:

— Все будет о'кей! Куда им деваться?

Чернявый бандит шумно вздохнул и, чуть заикаясь, выдавил:

— Салман, я тебя как человека прошу!

— Нет! — отрезал скуластый. — Ни грамма! Всё дело сорвёшь!

— Я и так сорву! — вскинулся чернявый. — Вон уже руки дрожат! — вытянул он руки с автоматом.

— Потерпи хоть до взлёта!

— Не могу! Ломка же!

— Баран! Кретин! — обрушился на него скуластый.

Открыл «дипломат», достал шприц, ампулу. Чернявый быстро задрал рукав куртки, и Салман ловко всадил иглу в синеватую исколотую руку.

— А мне? У меня тоже руки дрожат, — оживился длинноволосый.

— Подрожат — перестанут, — оборвал его главарь. Когда взлетим, получишь.

Над лесом, который начинался сразу за посадочными огнями, послышался шум реактивного самолёта. Серо-зелёный истребитель «СУ-27» вынырнул из-за верхушек крайних сосен и резко пошёл на посадку.

Пробежав немного по бетонной полосе, он выбросил тормозной парашют и быстро остановился у дальней кромки лётного поля. К нему уже торопился открытый «газик».

Отбросив прозрачный колпак, из кабины показался Синицын. Он спрыгнул на землю, снял шлем, побежал навстречу машине, на ходу спросил:

— Сколько?

— 20 минут, — ответил сидевший за рулём капитан в камуфляже.

Синицын плюхнулся на переднее сиденье, и машина рванулась к зданию аэровокзала.

— Вы один? — спросил капитан

— Пока один. Группа захвата будет через полчаса, — ответил Бекас и начал расстёгивать комбинезон.

Народу в диспетчерскую набилось ещё больше. И хоть все говорили вполголоса, было довольно шумно. Начальник аэропорта объявил:

— Всем посторонним покинуть помещение!

Люди смолкли, потянулись к выходу.

— Сюда, сюда! — послышалось за стеклянной переборкой. И в комнату быстро вошёл Павел Синицын, на ходу стягивая лётный комбинезон.

— Сколько? — спросил он.

— Минут пятнадцать, — вздохнул начальник аэропорта.

— Сейчас выйдем на связь, — предложил диспетчер.

— Не спешите, — остановил его Синицын. — Пусть они сами побеспокоятся. Форму приготовили?

— Так точно. Пятьдесят второй, четвёртый рост.

Начальник порта подал гостю лётную форму гражданской авиации.

— Немного великовата будет, — Синицын начал одеваться. Это вам мои прежние габариты сообщили. Сейчас похудел. Штурман есть?

Вот он, начальник ткнул пальцем в тощего лысоватого мужчину, который сделал шаг вперёд и вытянул руки по швам.

— Геннадий Бражников.

Гость посмотрел на его бледное лицо, напряжённую фигуру.

— Самолёт водить можете?

— Нет, к сожалению. Я только штурман.

К гостю бросился крепыш в лётной форме.

— Я могу водить! Я второй пилот с того самолёта! Опоздал, а то бы… Я с вами пойду! Я их, гадов, собственными руками на клочки порву.

— Вам как раз туда и не надо, — твёрдо сказал Синицын, продолжая одеваться.

И тут заработала связь.

— Вы что, ханурики, заснули? Полтора часа уже отстучало!

— Знаем, знаем, — успокоил диспетчер скуластого.

— Где пилот?

— Только что прибыл.

— Гоните его сюда. Живо! И штурмана!

— Пилот должен пройти медицинский осмотр.

— Это ещё зачем?

— Таков порядок. А вдруг он с перепоя? Или наркоман?

— Не дай бог! — вырвалось у скуластого.

— Вот именно, — поддержал его диспетчер.

— Это его сейчас на реактивном привезли?

— Его.

— Ладно. Даю ещё десять минут.

— Двадцать, — вставил диспетчер.

— Хоп! — согласился главарь. — Но учтите: через двадцать минут взрываю самолёт!

И связь с самолётом снова оборвалась.

— Серьёзный бандюга, — отметил Синицын.

— Так что будем делать? — спросил начальник порта, завороженно глядя на часы.

— Будем действовать, — спокойно ответил гость. — Мне нужен штурман, умеющий водить самолёт.

Собравшиеся молчали, виновато поглядывая друг на друга.

— Может, я подойду? — сказал вдруг диспетчер. — Я ведь здесь недавно. А до того двадцать лет в воздухе. Всяко бывало.

— Вам нельзя, — решительно сказал начальник.

— Почему? — удивился диспетчер.

— Во-первых, возраст, во-вторых, семья…

— А что, у товарища нет семьи? — кивнул на гостя диспетчер.

Синицын протянул ему руку.

— Спасибо. Меня зовут Павел Иванович.

— Александр Михалыч, — чуть улыбнулся диспетчер. Что я должен делать?

— Будем действовать по обстоятельствам. Займёте место второго пилота и по моему знаку на взлёте возьмёте управление на себя. А может, ещё что придумаем.

— Хорошо, — кивнул диспетчер.

— А я не нужен? — подал голос штурман.

— Нужен, обернулся к нему Синицын. — Очень нужен. Я, видишь ли, никак не могу отрастить себе живот. Всё некогда. И брюки на мне всю жизнь болтаются. Вот и сейчас: пиджак хорош, а брюки велики. Твои будут в самый раз! Быстро снимай штаны! Пара минут у нас ещё есть…

В разгаре летнего дня по лётному полю шли два пожилых пилота гражданской авиации. Шли спокойно, неторопливо, о чём-то оживлённо переговариваясь. Шли прямо к захваченному бандитами самолёту. А за ними неотрывно следили и пассажиры, и пилоты других самолётов, и солдаты оцепления, и снайперы, затаившиеся в укромных местах.

Следили за ними и из захваченного лайнера. Пассажиры — с надеждой на избавление, бандиты — с надеждой уйти от возмездия.

По дороге пилотов обогнал пассажирский трап, за рулём которого сидел крепкий молодой человек с военной выправкой. Трап с ходу ловко прилип к борту самолёта у самой двери.

Первым на трап ступил Александр Михайлович. Синицын поднимался за ним на расстоянии вытянутой руки. Вот и верхняя площадка. Недолгая пауза, и овальная дверь медленно поплыла внутрь самолёта. Из полутьмы раздался знакомый уже скрипучий голос:

— Входить по одному! Стреляю без предупреждения!

Диспетчер привычно пригнулся и шагнул внутрь самолёта на освещённый полуденным солнцем пятачок.

Александр Михайлович огляделся. Прямо против него, привалившись спиной к стенке, стоял долговязый брюнет с автоматом, чёрный зрачок которого мрачно глянул вошедшему в лицо. Справа, спиной к диспетчеру и лицом к пассажирам, переминался с ноги на ногу длинноволосый парень с пистолетом. Слева, у распахнутой двери пилотской кабины, стоял вооружённый главарь.

— Стой! — приказал он вошедшему. — Подыми руки!

Не выпуская оружия, начал быстро ощупывать одежду и карманы диспетчера. Делал он это уверенно. Как-то даже профессионально, что ли. Ощупал пиджак, брюки, присел на корточки, проверил, нет ли чего в носках, башмаках. Поднялся, показал на пилотскую кабину.

— Проходи! — ткнул он пистолетом в ожидавшего на трапе Синицына. — Теперь ты!..

Павел Иванович неторопливо пригнулся, так же неторопливо шагнул внутрь самолёта. Он внимательно следил за процедурой досмотра и теперь встал точно на то место, на котором стоял диспетчер.

— Руки! — приказал скуластый и начал шарить у него по карманам.

Синицын стоял с поднятыми руками, безучастно поглядывал на мрачного брюнета с блестящими глазами, на его чуть колеблющийся автомат, до которого было рукой подать, на слипшиеся, давно немытые космы бандита справа…

Скуластый ощупал пиджак, брюки, нагнулся к башмакам…

В тот же миг поднятые руки Синицына сцепились в замок, и он обрушил на шею бандита страшной силы удар.

Бандит рухнул на пол и захрипел, хватил воздух окровавленным ртом.

И буквально через мгновение резким ударом правой ноги Синицын выбил автомат из рук долговязого. А ещё через секунду тот уже стоял посреди тамбура с заломанными за спину руками, корчась от боли.

Диспетчер тем временем оседлал скуластого и связал ему руки собственным ремнём.

Волосатый бандит обернулся на шум, да так и замер с открытым ртом. Грозный Салман мешком валялся на полу, а долговязый напарник с перекошенным от боли лицом двигался прямо на него.

— Эй, ты чего? Стой! — волосатый перевёл пистолет на долговязого, невольно отступая в пассажирский салон.

— Брось оружие! — приказал Синицын из-за спины долговязого бандита, которого двигал перед собой, как живую защиту.

— Стой, дурак, стрелять буду! Убью! — кричал волосатый, продолжая отступление.

— Не стреляй, сука! — заорал на него долговязый. Но волосатый бандит уже ничего не слышал и не понимал. Он продолжал пятиться, исступленно повторяя: — Стой! Стой!

В какой-то момент страх пронзил всё его существо, и он нажал на курок. Раз, и другой, и ещё… Долговязый завопил, вскинулся и обмяк, стал оседать на пол. Синицын напряг все свои силы, не давая ему упасть. Он буквально нёс застреленного уже бандита на руках, продолжая наступление…

Нервы у волосатого не выдержали: он повернулся и бросился по проходу в хвост самолёта. Кто-то из пассажиров подставил ему ногу, и он растянулся в проходе между кресел.

Синицын откинул долговязого в сторону, одним прыжком настиг упавшего бандита, заломил ему руки, прижал к ковровой дорожке…

И вот тут наконец пассажиры дали волю накопившимся эмоциям. Кто плакал, кто смеялся. Гвалт в самолёте поднялся невообразимый…

Крепкие ребята в камуфляже выносили двоих бандитов и выводили третьего.

Синицын распахнул лётный френч, вышел вслед за ними на площадку трапа, достал мобильный телефон.

— Алло, Дмитрий Николаевич?.. Это я… Бекас. Да-да, всё в порядке. Подробности при встрече. Ты обещание не забыл?

— Какое?

— Я с завтрашнего дня в отпуске… Точно. У себя на даче… В деревне… Приезжай в гости. Буду ждать…

Жаркий июльский полдень. Солнце в зените. Лёгкие облачка неспеша плывут к горизонту. Лёгкий ветерок чуть колышет прибрежную осоку.

Забравшись по пояс в небольшую речку, рыболов в соломенной шляпе ловит рыбу нахлыстом, то есть забрасывает леску без поплавка и грузила — только с кузнечиком на крючке — под самые кусты, нависшие над водой. Особая рыбалка! Вдоль берега едет телега с большой копной сена и вилами наверху. Возница, типичный русский мужичок средних лет, останавливает лошадь.

— Тпру… тпру… отдохни, милая! — И к рыболову: — Здорово, Иваныч. Как дела?

Рыболов поворачивается. Это Синицын.

— Как сажа бела. Вся рыба на дно легла, Митрич. Жарко.

— А что ж ловишь?

— А я не ловлю. Я кузнечиков плавать учу, — отшутился Синицын. — А ты баню-то достроил?

— Готова! Заходи париться, — пригласил Митрич.

— Зайду! Веники готовь.

— Всегда готовы! — подмигнул Митрич и дёрнул поводья. — Н-но, милая, поехали…

Синицын поправил кузнечика на крючке, поплевал на него и, пригнувшись, опять забросил удочку под кусты.

Невдалеке послышалось неторопливое урчание мотора, и на берегу, аккурат напротив Синицына, остановилась светлая «Волга». Из неё вышел генерал Артамонов, размялся, окликнул рыболова:

— Как насчёт халвы, Бекас?

Синицын резко обернулся, выхватив пистолет из-под мышки, потом сплюнул:

— Тьфу, ё-моё! Ну и шутки у тебя, генерал.

— Генеральские, — рассмеялся Артамонов. — Принимай гостей!

— Сейчас, — кивнул Павел Иванович и пошёл к берегу, сматывая удочку.

— Ну здравствуй, отшельник.

— Здорово, начальник.

Друзья обнялись

— Красотища тут! — развёл руками генерал. — Два часа от Москвы, и — настоящая, живая Россия.

— Пока ещё живая… Дороги сюда нет, вот эти новые… так называемые русские… сюда и не торопятся… Ну что, пойдём домой, перекусишь с дороги?

— Погоди, успеем. Дай хоть по родной земле босиком потопать, — генерал начал разуваться. — А то от асфальта совсем ошалели.

— И от асфальта ошалели, и от реформаторов, и от властей…

— Ну-ну, не заводись. Ты же на отдыхе…

— Да какой тут отдых! Душа стонет. Гляди, что вокруг творится!..

— А что мы можем сделать? У нас присяга, мы на государевой службе.

— Это ты на государевой. А я — на государственной, — отрезал Синицын.

— Это как понимать? — нахмурился Артамонов.

— А очень просто. Государю служат холуи. А государи бывают разные: то тираны, то болваны, то предатели, то продажные шкуры… А я служу государству. То есть своей Родине. России. И служить буду, пока не сдохну…

— Если так, значит, и я на государственной службе. И я служу России. Как и все мы, Артамоновы. Я же русский офицер в пятнадцатом поколении!

— Знаю, знаю… И почти все твои предки были генералами, и почти все твои предки служили в разведке…

— Так и есть… — генерал невольно подтянулся. — А первый Артамонов пошёл от князя Пожарского!

— Кстати, о князе… Когда Дмитрий Пожарский с Кузьмой Мининым шли освобождать Москву от поляков с клятвой — за Веру, Царя и Отечество! — какому царю они служили?.. Никаких царей тогда не было… безвластие…

Генерал замялся, насупил брови.

— Ну… не знаю… надо подумать…

— А думать нечего. Вера была, Отечество было, а царю они служили во-о-он тому!.. — Синицын поднял палец к небу. — Царю небесному они служили! То есть высшей справедливости, добру и совести.

Генерал даже охнул от изумления.

— Ну, Иваныч, ты даёшь!.. Эко загнул… Прямо философ!..

— Это не я, это бабка моя, Марья, так нас учила…

— Вот за что тебя люблю, Иваныч. За верность долгу, за надёжность, да за прямоту. Хоть она тебе ох как дорого обходится…

— Да ладно… — махнул рукой Синицын.

— Нет, не ладно, — завёлся генерал, — если б не твоя принципиальность, давно бы уж генерал-лейтенантом был!

— А мне и в полковниках хорошо, меньше спросу.

— Это тебя ещё Бог уберёг в 91-м, да Звезда твоя геройская за Афган, а то бы быстро скрутили, — не унимался Артамонов.

— Да не скрутили бы, не дался бы! — нахмурился Синицын. — А Бог действительно уберёг, ты же знаешь — перед самым ГКЧП за бугор послали. Да на пять лет! Да практически без обратной связи.

— Говнюки! — взорвался Артамонов. — Всю агентуру сдали!

— Не до нас было. Такие дела здесь творили! Такую страну разрывали! Такую службу разгоняли! Таких ребят предали! Эх!.. — Синицын грохнул по багажнику кулаком, и багажник вдруг открылся.

— Ну всё, всё, — обнял его Артамонов. — Не заводись. Теперь уже дела налаживаются. Молодёжь пришла… Гвардейцы возвращаются… Кое-кто…

— Нет, погоди! — не унимался Синицын. — А в Афгане я сколько лет с ребятами отмолотил безвылазно! Жена из-за этого ушла раньше времени… царство ей небесное…

— Да уймись ты! Не ори! — потряс его за плечи генерал. — Давай-ка лучше за встречу по маленькой!

Синицын прикрыл глаза, несколько раз глубоко вздохнул, взял себя в руки. И вдруг улыбнулся.

— А чего там по маленькой? Давай по большой! Мы же из Большого дома!

И друзья стали доставать из багажника немудрёную походную снедь. Здесь же на багажнике и устроили стол, по старой походной привычке.

— Ну, за победу! — поднял стопку генерал.

— «За нашу победу!», как говорил наш коллега разведчик Кузнецов.

— И за нашу Россию! — продолжил Артамонов.

— Верно! — вскинулся Синицын и, как будто обращаясь к кому-то, громко продекламировал с крутого берега в сторону реки:

С мальчишеским задором закончил он тютчевские строки, и они дружно выпили содержимое больших походных стопок до дна, после чего набросились на закуску. Синицын налил по второй. — Ну, за всех наших родных и близких!

— И боевых друзей! — поддержал генерал. — Да, кстати. Как там твои Иван да Марья?

— Живут помаленьку. Взрослеют. Ванька опять в горячую точку напросился. Мало ему одного ранения…

— Настоящий ГРУшник, — одобрительно кивнул генерал. — К нам не собирается?

— Мечтает, конечно. Только хочет опыта набраться, обстреляться. Вот капитана получит — и к нам.

— А Марья?

— Машка тоже ненормальная получилась. Никуда не хочет. Только в юридический, в экономическую безопасность! В прокуроры, в следователи! Бороться с преступностью собирается. Даже штангой занялась! И откуда это? — вздохнул Синицын.

— От тебя, откуда же ещё, — усмехнулся Артамонов.

— Да ведь девчонка же! Ей бы куда-нибудь в учителя, врачи, в торговлю, что ли…

— А как личная жизнь?

— Да никак. Крутятся всякие… Ерунда…

— Да уж столько лет… Время лечит…

— Кого-то лечит, меня нет… Не могу без Ларисы. Ты пойми — сорок лет вместе! Одна душа, одна жизнь, одна судьба. Только моими заботами и жила, а у меня вся жизнь — забота… Да ещё эта проклятая перестройка! Не могла она этого вынести. Так и сказала: «Не могу видеть, как Россию разрушают! Не хочу!»… С тем и ушла… Светлая моя…

Синицын глубоко вздохнул, поднял голову и устремил свой печальный взор, затуманенный навернувшимися слезами, в бездонное синее небо…

— Ну-ну, успокойся… Давай-ка наш третий тост, гвардейский… За тех, кто ушёл! И за твою Ларису…

Синицын выпил до дна, вытер слёзы, серьёзно глянул на генерала:

— Да она рядом… Я знаю, чувствую… И при жизни была моим ангелом-хранителем, и теперь… Как обещала… — Он ещё раз глубоко вздохнул, встряхнулся, взял себя в руки: — Ну, всё… теперь говори, зачем приехал.

Генерал нахмурился:

— История с захватом самолёта имеет продолжение.

— Та-ак…

— За эти две недели выяснилось, что главарь банды, Салман Рашидов, — довольно крупный наркокурьер. Дважды судим. Бежал из зоны. Объявлен в федеральный розыск.

— А другие?

— Двое других просто наркоманы. Хотя старший был в своё время способным биохимиком. Работал в оборонке. В Питере. Но сломался. Кстати, сам Рашидов наркоманом не был.

— Интересно.

— Самое интересное дальше. В личных вещах у него обнаружено около 2 кг наркотика «КРЭК»…

— Искусственного, сотворённого в оплоте демократии США, — продолжил Синицын. — Он дешевле, и к нему быстрее привыкают. Но при чём здесь мы? Наркота — не наш профиль…

— А теперь к нашему профилю. — Генерал глотнул воды. — У этого бандита в обойме, заправленной в пистолет, были спрятаны микроплёнки, напичканные секретной информацией оборонного значения. И даже кое-что из досье наших спецслужб.

— Вот так наркоман, — усмехнулся Синицын. — Хотя гильзы — это удобно! Нажал курок — и никаких улик.

— Да не был он наркоманом! Этот мерзавец другим жизнь укорачивал, за их же деньги, а себя берёг. Мотался по стране, больше по Кавказу. В последнее время крутился вокруг наших военных биохимиков в Новосибирске, во Владимире…

— Даже так?

— А теперь самое главное. На одной плёнке есть кое-что о 30-м проекте, представляешь?

— О Новосибирском?!

— Вот именно!

— Ни хрена себе! Один пузырёк их зелья, и пол-Волги можно отравить! Миллионы людей!

— Так это наш профиль? — прищурился Артамонов.

— Не только профиль, тут целый фас!

— В том-то и дело. Наши коллеги недавно вышли на него. Да, видно, спугнули. Он и решил бежать. Тем более было с чем.

— Вот тебе и захват самолёта.

— Конечно. Но я убеждён, что микроплёнки и вообще такая информация — не его рук дело. Не его масштаб, он исполнитель. Тут давно и серьёзно работает группа…

— …серьёзных товарищей, — подхватил Синицын, — на которых мы должны и обязаны выйти! Что-то накопали?

— Очень мало. Перед самолётом он заезжал в Москву. К своему дальнему родственнику Аслану Алимову, скромному пенсионеру. После чего этот пенсионер с двумя пулевыми ранениями был доставлен в госпиталь, где благополучно скончался. Пули выпущены из пистолета Рашидова. Установлено.

— Убрал свидетеля? Или хотел что-то вытрясти?

— Не знаем. На допросах молчит как булыжник. Кстати, ему и говорить трудно. В гипсе по уши. Ты ему шею сломал.

— Всего-то?

— Молчит, гад. Пришлось прогнать его по полной программе. С электроникой, с механикой, с нашими «витаминами». Кое-что вытянули.

— Куда собирался бежать?

— Угадай!

— На Ближний Восток?

— Точно. В Южную Турцию. В один небольшой портовый город, где обитает мистер «X», с которым убиенный пенсионер Алимов поддерживал давние дружеские контакты.

— А точнее?

— Точнее пока не получается. Расшифровка допросов не закончена. И на месте адресат не установлен. Да и работать там некому. Восток дело тонкое. Там каждый бледнолицый под микроскопом днём и ночью. Особенно дипломаты. К тому же город этот от нашего посольства на другом конце страны.

— Что будем делать?

— Во-первых, проведём профилактику по каждому сотруднику 30-го проекта. Во-вторых, усилим, нет, ужесточим меры безопасности по всем биохимическим объектам.

— И надо поговорить с людьми, объяснить ситуацию, напомнить, что нельзя в их деле ни уши развешивать, ни языки распускать.

— Да, у людей и у страны притупилось чувство опасности, — вздохнул Артамонов.

— Не притупилось, а притупили. Сознательно. Пятая колонна работает давно и успешно!

— К сожалению, — согласился генерал.

— Ну, и в-третьих, будем и дальше трясти этого Рашидова, отрабатывать его связи, особенно по линии убиенного дяди Алимова.

И тут затрезвонил мобильный телефон. Дмитрий Николаевич достал его с переднего сиденья «Волги»:

— Да, да, я… Слушаю… Так… Так-так! Каким образом?.. Ясно. Никому ни слова. Подробности лично мне. Буду к вечеру… Только что в тюремной больнице покончил с собой этот самый Рашидов. Воспользовался оплошностью охраны, прыгнул в лестничный проём.

— Вот гадёныш! — не удержался Синицын.

— Задача усложняется, — покачал головой генерал. Оба задумались. Потом Артамонов медленно, как бы оформляя мысль точной фразой, произнёс: — Думается мне, Паша, что эта приморская ниточка…

Синицын подхватил:

— …может обернуться крепким морским канатом.

— Верно. С этим я к тебе и приехал. Так что, Бекас, собирайся в Турцию. Ты там ещё не был.

— Только там ещё и не был, — вздохнул Синицын. Но я же в отпуске! И вообще мне скоро на пенсию.

— Успеешь. Все там будем. А здесь нужен твой опыт. И ещё раз опыт. Больше мне послать некого.

— Тогда приказывай, поеду.

— Не могу я тебе приказывать. Как друга прошу, понимаешь?

— Дай хоть отпуск догулять! Мне же в форму надо войти.

— Хорошо, жду тебя через неделю. Обсудим детали. Отдыхай, поправляйся. Вон как похудел.

— Похудел — это хорошо. Если начнут стрелять, попасть в меня труднее будет. Но если вернусь живым — уйду на пенсию.

— Да пошёл ты со своей пенсией. Тоже мне, пенсионер нашёлся. До сих пор ни одной девки мимо не пропускаешь.

— А вот и неправда, — поправил друга Синицын. Кое-кого уже пропускаю… иногда…

— Кстати, о птичках, — подмигнул генерал, — к нам приближается твоя милейшая соседка.

— Катерина? — оживился Синицын. Увидев шагающую к ним молодую симпатичную женщину лет тридцати пяти, улыбнулся и запел: «Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой…».

Катя подошла и протянула руку генералу:

— Здравствуйте, Дмитрий Николаевич. Рада вас видеть.

— Здравствуй, Катюша! Как твоя биология? Генная инженерия, кажется? Всё двигаешь науку в гору?

— Нет, Дмитрий Николаевич, я теперь двигаю навоз на поля…

— В каком смысле?

— В прямом, — пояснил Синицын. — Она уже три года в нашем колхозе работает. Ты у нас давно не был…

— Не в колхозе, а в агрофирме «Возрождение», — уточнила Катя.

— А как же твоя наука?

— Да никак. Генная инженерия эта только продукты портит. А через них и людей… А тут случай. У нас рядом монастырь начали восстанавливать. Приехал из Москвы отец Тихон. Оказался толковым человеком, дело пошло. Ну, наши бабы к нему и бросились: возьми, мол, батюшка, колхоз под свою руку! Пока совсем не развалился!

— Неужто уговорили? — удивился Артамонов.

— Уговорили. Собрал он всех, условия поставил: пьянство забыть, работать, как на себя. И пошло дело. Команду начал собирать, профессионалов. Ну, тут обо мне и вспомнили. Батюшка меня в Москве разыскал, убедил. И теперь я у него первый зам по всем делам…

— И довольна?

— Еще как! Живое дело! И действительно, село возрождается, в прошлом году среди всех агрофирм заняли первое место!

Генерал покачал головой:

— Ну и ну! Чудны дела твои, Господи! Не понять это нам нехристям…

— Это вам, нехристям, не понять, — ухмыльнулся Синицын. — А я — человек крещёный. У меня бабкин крест с детства на шее. Вот он!

Катя перевела тему:

— Ну хватит, мужики. Пора с небес на землю. Время обеденное Стол давно накрыт. Тётя Шура за вами послала.

— Да он вот собрался уезжать, — огорчился Синицын.

— Дела, дела…

— Всех дел всё равно не переделаете, Дмитрий Николаевич. — Катя взяла его под руку. — В кои-то веки приехали?! Отдохните, отдышитесь.

— А и то верно, генерал, — поддержал Синицын. — Хрен с ними, с делами. Пойдём, пообедаем, вечером в бане душу отведём. Детали обсудим. А утром и поедешь. Оставайся…

— Эх, где наша не пропадала! Уговорили, речистые. Остаюсь.

— Вот и хорошо. Садитесь, поехали.

Синицын сел за руль «Волги». Катя с генералом устроились сзади, и машина покатила, не торопясь, по пыльной просёлочной дороге к недалёкой деревне.

В деревне Дубровка, на высоком берегу реки Протвы, во дворе большого старинного бревенчатого дома, который достался Синицыну по наследству от деда с бабкой, под раскидистой яблоней, у длинного стола с лавками по обеим сторонам хлопотала тётя Шура. День клонился к вечеру. Обед подходил к концу. Старинный ведёрный самовар с медалями настойчиво шипел догорающими углями, приглашая гостей к чаепитию с домашними пирогами, вареньем и мёдом.

А гости продолжали неторопливую беседу.

В разговор вступила тётя Шура:

— Вот я и говорю, с тех пор как распался Советский Союз…

— Не распался, а развалили, тётя Шура, — перебил её Синицын, — сколько раз я тебе объяснял…

— Ну да, развалили, — согласилась тётя Шура. — Так вот, начались там всякие волнения, безобразия, мы и уехали…

— Не уехали, а убежали, — уточнил Синицын.

— Ну да, убежали… успели, — опять вздохнула тётя Шура. — Сын к жене на Украину, а меня Паша с Ларисой, царство ей Божье, приютили. Что ж поделаешь, время такое было. Да я не в обиде… Пусть живут в своей Алма-Ате…

— В нашей Алма-Ате! — взорвался Синицын. — Казаки её строили, Алма-Ату эту… И называлась она раньше, город Верный!

— Да, да, Верный… Конечно… Забыла…

— Нельзя такие вещи забывать, а то и себя забудем…

— Наши деды много чего понастроили, — продолжил тему Дмитрий Николаевич. — Скажем, старинный город Тарту в Эстонии построил Ярослав Мудрый ещё в XI веке! И назывался он город Юрьев. А теперь говорят, мы — оккупанты…

— А Суворов и Тирасполь строил, и Севастополь… — поддержала генерала Катя.

— А Грозный казаки основали, — добавил генерал.

— Ну всё, всё, хватит, — остановил их Синицын, — опять в политику полезли. Давайте о чем-нибудь хорошем — о погоде, о природе, о любви, что ли…

Катя вскочила из-за стола:

— Боже мой, что я слышу?! Какое сегодня число? Надо отметить как красный день календаря! Пал Иваныч впервые предложил поговорить о любви… Ура!

— Да будет тебе, — смутился Синицын, — ты меня со своей любовью уже достала…

— А что делать, товарищ генерал, — засмеялась Катя. — С детства люблю этого невоспитанного, неотёсанного человека. И Ларису его любила…

— Ты у меня договоришься! — погрозил ей кулаком Синицын. — Вот возьму тебя за шиворот да потащу в ЗАГС, да в церковь, да женюсь на тебе! Вот тогда ты у меня в доме попляшешь!..

— Ой, да уж скорее бы! Столько лет жду… Столько лет женихов палкой отгоняю…

— Верно, давно пора, — поддержала тётя Шура. — А то опоздаешь…

— Успею, — усмехнулся Синицын, — вот недавно по ящику этому мерзкому показали одного аборигена из Африки. Сто девять лет. В пятый раз решил жениться. И даже конкурс невест объявил!.. И условия поставил: чтоб не старше сорока пяти лет и непременно блондинка…

Катя улыбнулась:

— Так я как раз и подхожу! К тому же непьющая, некурящая, негулящая, работящая… в общем, подходящая…

— Ты-то подходишь, а мне до ста девяти лет ещё пахать и пахать…

— И всё-таки не откладывай надолго, — тётя Шура ласково погладила Синицына по голове.

— Тебя ещё не хватало! Ишь, спелись… Группа поддержки… — И к генералу: — Я сейчас приду.

Артамонов посмотрел ему вслед:

— Какой хороший человек…

— Замечательный! — подхватила Катя.

— Настоящий он, светлый, — подытожила тётя Шура. — Только вот одиноко ему без Ларисы. Зарок себе дал: пять лет ни на кого не глядеть.

Генерал посчитал на пальцах:

— Так уж седьмой год пошёл… Так ведь, Катерина?

— Так, так… Да я его не тороплю. И вообще на эту тему больше в шутку его завожу. Чтобы он, как говорится, форму свою мужскую не терял, верил в себя…

Генерал хитро прищурился:

— Значит, замуж не торопишься?

— Не тороплюсь, — вздохнула Катя. — Один раз попробовала по молодости, до сих пор вздрагиваю… Опомниться не могу.

— Случилось что?

— Случилось… Мужик оказался никудышный… Как запил на свадьбу, так до развода и не протрезвел. Год промучилась, больше не смогла. Не вытерпела…

Быстро вошёл улыбающийся Синицын с гитарой в руках и торжественно объявил:

— Музыкальный антракт! По просьбе трудящихся исполняется совершенно новая песня. Ты меня, начальник, спрашивал, что я новенького написал, ну так слушай…

Он чуть тронул струны, и лёгкий голос его полетел над притихшей Протвой, чутким эхом отзываясь в прибрежных кустах…

В кабинет генерала Артамонова входит знакомый нам подполковник с папкой в руках.

— Разрешите, товарищ генерал?

— Что там ещё? — оторвался от стола Дмитрий Николаевич.

— Теракт на Урале. Имеются жертвы.

— Ах, так их разэдак! — шлёпнул генерал ладонью по столу. — Ладно, зайди через полчаса. Мы заканчиваем. — И к сидящему напротив Синицыну: — Видишь, что творится? По всей стране эта зараза расползается.

— Корни надо рубить. Корни. Беспощадно! — Синицын встал.

— Садись… генерал достал из стола свёрток, развернул. — Это мы нашли в личных вещах бандита Радуева рядом со взрывчаткой. Тут золотишко всякое, камешки… А вот эта вещица, думаю, очень важна…

Он протянул Синицыну небольшую красивую брошь — зелёный изумруд в форме полумесяца, обрамлённый мелкими бриллиантами.

— Дорогая вещица, — положил её на ладонь Синицын.

— И со смыслом, — добавил Артамонов.

— Пожалуй, — согласился Синицын. — Это какой-то знак или пароль.

— Возьми с собой. Может пригодиться. И эту мишуру забери, — он протянул ему весь свёрток.

Синицын убрал туда же брошь, завернул свёрток и запихнул в нагрудный карман.

— Не потерять бы.

Генерал поднялся:

— Ну, Бекас, вперёд, как в лучшие годы.

— А ты тут поспокойнее. Береги нервы. Нам ещё, знаешь, сколько работы!

Большой современный сухогруз, старательно рассекая волны, упрямо торопился навстречу поднимавшемуся над горизонтом солнцу.

Рейс был обычный, груз обычный, и дежурные матросы занимались обычными текущими делами. Только боцман, настоящий богатырь, бодрым шагом обходил свои владения, одним видом призывая подчинённых к трудолюбию и порядку. Вот он поднялся на бак, и два матроса, лениво драивших палубу под неторопливую беседу, сразу смолкли, задвигали швабрами вдвое быстрее.

— Всё копаетесь? — проворчал боцман.

— Да уже заканчиваем, — протянул молодой матрос Лёша и длинно сплюнул за борт.

— Итак вовсю стараемся, — поднял голову матрос постарше, в котором не сразу можно было узнать Павла Синицына. То ли усы его изменили, то ли необычная обстановка…

— Ты уж вчера вечером так настарался, за версту от тебя сивухой несло.

— Да не пил я, — возразил Синицын. — Показалось вам!

— Старпому показалось, мне показалось. Да я этот запах за версту чую! Сам когда-то принимал.

— Давно бросили? — полюбопытствовал Синицын.

— После женитьбы… Сразу… Условие такое было. — Боцман улыбнулся, достал сигареты, присел на канатную бухту.

— И с тех пор ни капли? — искренне удивился Синицын.

— Ну почему же, иногда потребляю. Но знаю, где, с кем…

— …и почём, — подхватил Синицын.

— Вот именно, — кивнул боцман. — Но ты меня, Иваныч, честно говоря, огорчил. Без году неделя на корабле, а уж второй раз наряд вне очереди. Понравилось гальюны чистить? Ты что ж, и на своей подводной лодке так же зашибал?

— Ты мою военную службу не трожь, — нахмурился Синицын.

— Ну, извини!

— Да чего там, — помягчел Синицын. — Было, конечно… Ты вон после женитьбы перестроился, а я не успел. Из-за неё, проклятой, и со службой расстался. И, что обидно, до пенсии двух лет недотянул!..

— Это правда обидно, — согласился боцман. — Зато у нас такой классный механик появился. Дизеля как часы тикают! Тебя ребята профессором нарекли, слышал?

— Э-э, — махнул рукой Синицын.

— Не горюй, Иваныч! — Лёшка рискнул наконец оторваться от швабры. — Завтра в порту ошвартуемся и пойдём в город душу отводить…

— Ты сначала душу заведи, — хмыкнул боцман.

— А что за город-то? — спросил Синицын.

— Да ничего, весёлый. Я туда уже седьмой раз иду.

— А ума не набрался, — погрозил ему боцман. — В прошлый раз таможенники опять какое-то барахло отобрали.

— Да они вечно придираются, — вскинулся Лёшка.

— А к тебе не придираться — все трюмы контрабандой забьёшь!

С моря раздался басовитый пароходный гудок. Боцман поднялся.

— Кто-то из наших возвращается. Кажись, танкер. Эти как муравьи — туда-сюда, без остановки. Большие деньги волокут!.. — Посмотрел на часы. — Ну, мужики, шабаш! Обедать пора. — И пошёл привычной матросской походкой вразвалочку.

«Светлогорск» поставили под разгрузку только к полудню. Мощный портальный кран аккуратно вытягивал из трюма первый контейнер, а свободные от вахты матросы уже торопились в город. Они шагали по длинному причалу весёлой ватагой, подтрунивая друг над другом, обсуждали ближайшие планы. Заводилой здесь был боцман Федотыч.

— Перво-наперво, мужики, заглянем в «Морской прибой». Отметимся. Это у них таверна такая, вроде международного матросского клуба, пояснил он Синицыну. — Не будем нарушать традицию?

— Не будем! — дружно согласились остальные.

В таверне «Морской прибой», расположенной через площадь напротив причала, как всегда, было многолюдно и шумно. Здесь объяснялись на всех языках мира, и все прекрасно понимали друг друга.

На небольшой эстраде исходил трудовым потом колоритный джаз-банд. Между столиками сновали проворные официанты и дёргались танцующие пары. В одном конце зала гремела застольная песня, в другом конце гремела пьяная междоусобица. Жизнь в таверне была в полном разгаре. В полном разгаре был и обед у наших матросов. Тарелки опустели, и в бутылках обозначились большие просветы.

— Ну, как она, заграница-то, Иваныч? — обратился раскрасневшийся Алексей к Синицыну.

— Да ничего вроде… Привыкаю.

— Неужто первый раз? — удивился кто-то.

— Да не первый. Только раньше я на неё в перископ смотрел.

— А теперь за столом сидишь, виски пьёшь!.. Так что не горюй о своей подводной лодке, — не унимался Алексей.

— Да что ты понимаешь, мальчишка, — вздохнул Синицын. Современная подлодка — это же крейсер! Техника, электроника, мощь! Ракеты с ядерной начинкой! Это же сегодняшний день!

— А мы, выходит, вчерашний?

— Позавчерашний, — уточнил Синицын. — Старое корыто с барахлом.

— Обижаешь, Иваныч! — пробасил боцман. Мы тоже полезное дело делаем.

— Извини… Только если б с подлодки не списали, я бы к вам ни за какие коврижки…

— Кстати, о коврижках, — оживился Алексей. — Надо по магазинам прошвырнуться. У меня целый список заказов на восточный колорит.

— Опять за своё? — погрозил ему боцман.

— Я говорю, надо бы Иванычу город показать, — уточнил Алексей.

— Да что тут смотреть-то? — зевнул кто-то из компании.

— Для первого раза есть что. Восточный базар, две мечети, проститутки, гомики, наркоманы…

— Эка невидаль! Проституток у нас теперь и своих навалом. Только дешевле. И наркоту всюду продают.

— Не всюду, конечно, но продают, — поправил боцман.

— И, между прочим, такие деньжищи на этом загребают, мерзавцы! — завистливо вздохнул Алексей. — Миллионы! Зелёных!

— Ну уж миллионы, — недоверчиво покачал головой Синицын.

— Миллионы! — горячился Алексей. — Ты под водой просидел и от жизни уплыл! Каждый грамм, знаешь, сколько стоит? Да если б не моё воспитание, накупил бы я здесь этой отравы, она здесь в 10 раз дешевле, да протащил бы к нам… За один рейс озолотел бы!

— Озолотел бы лет на десять, — уточнил боцман.

К их столу вихляющей походкой подошла ярко раскрашенная девица с цветком в густых волосах, попросила закурить. Боцман протянул ей пачку российских сигарет и недопитую бутылку.

— Ступай, милая, ступай.

— Эх, хороша бабёнка, — крякнул Синицын.

— Стоп, мужики! — осадил всех боцман Федотыч. — Во-первых, скоро на вахту, во-вторых, помните о СПИДе, и в-третьих, берегите валюту!

— А у меня рубли есть! — вставил Алексей, и вся компания утонула в хохоте.

За стойкой бара ловко орудовал смуглый мужчина с гладким пробором. Руки его работали как бы сами по себе, наполняя бокалы, нажимая кнопки, дёргая какие-то ручки, а глаза зорко стреляли по всем углам шумного зала. Вот он глянул в дальний угол, где из-за столика поднимались русские моряки, наклонился за стойку и отдёрнул занавеску, за которой работал магнитофон, донесший глуховатый голос боцмана: «Всё, братва, кончай травить, айда в город!» Бармен выключил магнитофон, задёрнул занавеску и взялся за телефонную трубку.

ДОРОГА В НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Вечерело… Улицы, круто убегавшие к нависшим над городом горам, уже полыхали рекламным пожаром. Наши матросы неторопливо шагали вдоль ярких витрин, заглядывали в мелкие лавочки. И у каждого нового места кто-то невидимый фиксировал их чётким стоп-кадром. Вот они потоптались у зазывной афиши с обнажёнными девицами, но войти не решились. Вот уличный торговец предложил им что-то, но они отказались и продолжили свой путь, поднимаясь всё выше над шумным и многоликим людским муравейником. Причём Синицын, как самый любознательный, как бы невзначай периодически оказывался впереди и фактически выстраивал маршрут дружеской прогулки.

Вот они свернули на одну улицу, на другую и наконец вышли на неприметную тихую улочку с располагающим названием «Виноградная».

«Та самая», — отметил про себя Синицын.

Дом № 6 находился на другой стороне. Это было довольно большое трехэтажное здание. На первом этаже питейное заведение с яркой подмигивающей вывеской «Релакс».

«Надо бы зайти», — подумал Синицын.

И тут кто-то из компании предложил:

— Ну что, мужики, поворачиваем оглобли?

— А хорошее пиво в этом городе есть? спросил Синицын.

— Конечно, есть, — сразу загалдели спутники. Здесь всё есть, как в Греции!

— А где попробовать?

— Да где угодно. Хоть в этой забегаловке напротив.

— Идём, братва, я угощаю, — махнул рукой Синицын. — А что это за название — «RELAX»?

— Релакс, — боцман пошевелил бровями. — Ну, это отдых, расслабление, что ли.

— Заходишь, и тебя расслабит, выходишь, и тебя прослабит, — скаламбурил Алексей.

— Будет болтать-то. Идём, — боцман решительно пошёл к заведению.

Компания с шумом ввалилась в питейное заведение. Оно оказалось довольно чистым и немноголюдным. Моряки подсели к стойке, и через минуту усатый бармен поставил перед каждым по кружке светлого пива. В баре шла привычная размеренная жизнь. Вошёл худощавый мятый мужчина, задержался взглядом на бармене. Тот кивнул, и худощавый быстро юркнул в завешенную бамбуковой занавеской дверь. Весёлая пара проследовала к свободному столику. Вошёл аккуратно одетый молодой человек, примостился у края стойки, взял коктейль. Когда бармен поравнялся с ним в очередной раз, что-то ему шепнул и протянул деньги. Тот зыркнул по сторонам, сунул руку под стойку, положил перед молодым человеком два пакетика с белым порошком. Молодой человек быстро накрыл их ладонью и не торопясь вышел из бара.

Синицын перехватил взгляд бармена, подмигнул ему. Бармен ответил. И вместе с новой кружкой пива подвинул ему пакетик с белым порошком. Синицын быстро накрыл его ладонью, успев заметить, что пакетик с таким же фирменным знаком, который был на наркотиках, изъятых у бандита Салмана Рашидова в кабинете генерала Артамонова, — зелёный полумесяц с тремя звёздочками.

И снова кто-то невидимый зафиксировал это стоп-кадром.

Бармен ждал денег. Синицын опасливо глянул на своих спутников, увлечённых каким-то спором, и с явным сожалением отодвинул пакетик от себя. Бармен понимающе кивнул, смахнул пакетик в ящик стола и, улыбнувшись, тихо произнес:

— О'кей! Туморроу.

— Федотыч, что значит «туморроу»? — нарочито громко спросил Синицын.

— «Туморроу» — значит «завтра», — объяснил боцман. — А «тудэй» — «сегодня».

— А как будет «виски»?

— Так и будет — виски. А впрочем, — он глянул на часы, — никак не будет. Баста, мужики. Гребём на корабль.

Синицын расплатился за всех, и они направились к выходу. Синицын чуть задержался, шепнул бармену: «Туморроу».

На улице он догнал своих и затянул старую казачью песню «Ой, при лужке, при луне»…

Федотыч одобрительно хлопнул его по спине.

— Освоился!

Песню подхватили и стали спускаться к яркому озеру портовых огней, в котором ждал их островок родной земли — сухогруз «Светлогорск».

И снова чей-то невидимый объектив отметил это стоп-кадром.

Рабочий день был в полном разгаре. Южное солнце нещадно палило с высоты своего положения. И всё живое спешило забиться в тень, в прохладу, поближе к воде. Но работа в порту не прекращалась. Разгружался и наш «Светлогорск». Распахнутые трюмы зияли огромными тёмными провалами, выдавая на-гора угрюмые туши ребристых контейнеров.

На верхней палубе, у командирского катера, возился перепачканный маслом Синицын. Он чертыхался, покрикивал на помощников, но дело двигалось медленно.

— Как дела, профессор? — окликнул его проходивший мимо капитан сухогруза.

— Как сажа бела, — недовольно буркнул «профессор», не отрываясь от работы. — Этот движок уже три срока отмолотил. Давно бы на свалку.

— Вот вернёмся домой и заменим, — пообещал капитан, подымаясь на мостик.

Шагавший за ним боцман задержался.

— Ты с нами в город пойдёшь?

— Не знаю… может, схожу, но один. С вами боюсь загудеть. Вчера еле удержался.

— Молодец, — одобрил боцман. — Смотри не заблудись.

— Вы бы и Лёшку не брали.

— И не берём. Наказан за вчерашнюю невоздерженность. Да, насчёт сувениров. Как надумаешь, я тебя свожу в одну забегаловку, там в два раза дешевле.

— Спасибо, — поблагодарил Синицын и снова нырнул в мотор.

Вечер на Востоке наступает быстро, сумерек практически не бывает. Как только солнце нырнёт за горизонт, сразу на землю наваливается плотная темнота.

Синицын отправился в город ещё засветло, побродил по знакомым уже улочкам, заглянул в несколько магазинов. И к «Релаксу» добрался уже при полном разгуле рекламного многоцветья. Он прошёл несколько раз мимо входа, всем своим видом демонстрируя крайнюю нерешительность. Наконец в дверях показался вчерашний бармен, заметивший его через стекло, и широким жестом пригласил войти.

Синицын глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и шагнул за порог.

— Туморроу, — улыбнулся он бармену.

— Туморроу, — подмигнул тот и поставил перед ним двойной виски.

Синицын выпил залпом. Попросил ещё.

Бармен обслужил очередного клиента, поманил Синицына пальцем, провёл его в тесную комнату, очевидно, подсобку, и, коротко бросив: «Мани», выразительно посучил пальцами.

Синицын оглянулся, достал портмоне, вытащил несколько долларовых бумажек, подумал, две положил обратно.

Бармен пересчитал деньги, вышел и через минуту вернулся, сунул покупателю десятка два знакомых пакетиков, перетянутых резинкой.

Синицын взял покупку, понюхал, взвесил на ладони.

«Мало», сказал он самому себе, полез в потайной карман брюк, достал ещё несколько туго свернутых зелёных ассигнаций, протянул бармену: — Давай ещё.

Бармен усмехнулся, опять скрылся за занавеской и быстро вернулся. С новой, уже большей порцией фирменной отравы. Синицын схватил товар, повеселел, увидал на столе начатую бутылку виски, кивнул бармену.

— А ну-ка налей, господин нехороший. Обмоем покупку.

Бармен понял. Налил. Выглянул из-за занавески в зал. Кого-то позвал. Появился молодой парень в сюртуке с бабочкой, занял место бармена у стойки. Бармен вернулся в подсобку. Раскрасневшийся Синицын аккуратно заворачивал покупку в подвернувшееся посудное полотенце,

— Эх, была не была! — хлопнул он бармена по плечу. Сам себе налил из бутылки виски, выпил залпом. — Гулять так гулять! Верно, урюк? Дай на копейку квасу! — и решительно полез за пазуху, вытащил узелок, в котором оказался золотой кулон, несколько золотых колец, десятка два золотых коронок.

Бармен оскалил в улыбке жёлтые прокуренные зубы, забрал золотишко, сказал:

— Момент! — и исчез за занавеской.

Покупатель огляделся, прислушался. Комната была проходной. За бамбуковой занавесью слышался перезвон посуды из кухни. Откуда-то снизу глухо доносились танцевальная музыка и визгливые женские голоса. На второй этаж вела узкая лестница с богатой ковровой дорожкой и бронзовыми поручнями.

Вместо бармена в комнате появился краснощёкий здоровяк, протянул Синицыну упаковку вдвое больше первой и прокартавил:

— Рус, карашо!

— Уж куда лучше, — помрачнел Синицын, засовывая пакеты в походную сумку. — Небось, обманул меня?

— Ес, ес! — закивал ничего не понявший румяный амбал и проводил гостя через кухню к запасному выходу.

— Гуд-бай!

— Гуд-бай, раздолбай, сукин ты сын, — выговорил ему Синицын, снимая нервное напряжение, и вдруг добавил: Туморроу!

— Туморроу, туморроу! — подмигнул ему краснощёкий амбал.

И этот момент запечатлел стоп-кадром чей-то внимательный объектив.

И снова был жаркий день. И снова всё живое спешило спрятаться от палящего солнца. И снова торжественно выплывали из чрева «Светлогорска» невозмутимые контейнеры. И снова Синицын мучился на верхней палубе с непослушным мотором, костеря на чём свет стоит эту жару, и катер, и помощников, и свою судьбу, которая выбросила его из-под воды на эдакое пекло.

И снова чей-то теперь уже телеобъектив отметил этот момент из жизни нашего героя чётким стоп-кадром.

Вечер застал Синицына в городе. Как и накануне, он послонялся по людным улочкам, демонстративно и неумело оглядываясь на возможных преследователей, поднялся на Виноградную, прошёл мимо «Релакса» раз, другой и толкнул дверь.

— О, туморроу! — приветствовал его усатый бармен и пододвинул стопку с виски.

Синицын пить не стал, а показал глазами на бамбуковую занавеску. Бармен понимающе кивнул и проводил гостя в знакомую уже проходную комнату. По дороге он изобразил укол в руку, предложил Синицыну сделать это внизу, куда вела деревянная лестница и откуда сегодня также доносились музыка и визгливые выкрики. Синицын решительно отказался, оглянулся, расстегнул рубашку. На шее у него, на толстой золотой цепочке, висел изумрудный полумесяц, отделанный бриллиантами.

Бармен даже рот раскрыл от изумления, заходил, зацокал языком, потянулся к драгоценной подвеске. Синицын зажал камень в кулак.

— Но, но! — остановил он усатого. — Тут надо много пакетов! Очень много! Сначала надо договориться.

— О'кей! — кивнул бармен и быстро вышел, затопав по лестнице вверх.

Через минуту в комнату влетел вчерашний краснощёкий бугай, жестом предложил показать товар. Синицын распахнул рубаху. Здоровяк внимательно посмотрел на светившийся изумруд, потом спросил.

— Натурель?

— Конечно, натурель! Ещё какая! Это вы тут жулики, а я честный человек!

Здоровяк с сомнением покачал головой, протянул руку к камню.

— Но-но-но! Не балуй! — Синицын отступил на шаг и сунул руку в карман. Без договора не отдам! А то опять обманете. Есть тут у вас кто по-русски понимает?

— Русски, русски, — забормотал краснощёкий, и вдруг на что- то решился: — Карашо, русски… момент… — Слышно было, как он затопал на второй этаж.

Синицын присел на стул, расслабился. Ждать пришлось недолго. Появился краснощёкий, пригласил его следовать за собой.

Они прошли через внутренний двор, обогнули цветочную клумбу, вошли в парадные двери красивого особняка и поднялись на второй этаж. В небольшой прихожей сидел мрачный верзила с автоматом «Узи». Он встал, ощупал гостя со всех сторон, распахнул двустворчатые двери и подтолкнул его в спину коротким дулом автомата.

Синицын оказался в большой, богато обставленной комнате с камином. Здесь находились трое: молодой крепыш, закрывший дверь и оставшийся за спиной Синицына, худой, костлявый человек неопределённого возраста, стоявший у двери напротив, и седовласый бородатый старец в типичном восточном наряде с тюбетейкой на голове. Он сидел за большим письменным столом великолепной ручной работы.

— Салям алейкум, рус, заходи, гостем будешь, — поприветствовал он вошедшего на приличном русском языке.

— Здравствуйте, — ответил Синицын, не двигаясь с места.

— Где я тебя видел? — вцепился в него старец острым взглядом.

— Может, во сне? — хмыкнул Синицын.

— Нет, дорогой. Во сне я вижу молоденьких девушек. Пить будешь? Водка, виски…

— Может, потом, — уклонился гость.

— Хоп! — кивнул старик. — Давай товар.

Синицын подошёл к столу.

— Только вы того… без обмана! — предупредил он старца. — А то я сюда всю команду с корабля приведу. Понял? И без фокусов! Если что — они знают, где меня искать!

— Понял, понял, — закивал старик. — Не бойся, давай товар!

Синицын распахнул рубашку, и старик буквально пронзил его вспыхнувшим взором. Спросил хрипло:

— Откуда это у тебя?

— Оттуда, — усмехнулся Синицын.

— Снимай, проверять будем.

— Так проверяй.

Старик быстро проковылял вокруг стола, ловко нацепил на ходу ювелирный монокль и аккуратно взял в руки сверкнувший изумруд. Он смотрел на него и так, и этак, гладил, прикладывал к щеке. И с каждой минутой лицо старика становилось всё мягче и теплее. Он цокал языком, бурчал что-то под нос. Видно было, что камень ему понравился.

— Якши! — поднял он глаза на Синицына. — Говори, где взял?

— Где взял, там больше нет. Честно говоря, камень не мой. Мне его один человек дал. Просил обменять на наркоту. Этот товар у нас теперь тоже в ходу. Он их продаст, а деньги пополам. Большие деньги обещал. Так что давай товару побольше.

— Не боишься?

— Боюсь, конечно. А что делать? Жить-то надо. Деньги нужны. Жена, дети. Зарплата маленькая. Вон на старости лет на пароход пошёл корячиться. Рискну разок!

— Где живёт этот человек?

— Зачем тебе знать? Я друзей не сдаю.

Старик задумался, долгим взглядом ещё раз попытался проникнуть гостю в нутро и, отвернувшись, заковылял к своему креслу.

— Хоп! — сказал он, решив что-то для себя.

Затем вытащил из кармана халата миниатюрный прибор, нажал несколько кнопок. За его спиной отъехал в сторону большой книжный шкаф, обнажая вмонтированный в стену сейф. Массивная дверь его как бы нехотя открылась. Одна из полок была забита фабричными упаковками с маленькими пакетиками. На них красовались наклейки — зелёный полумесяц с тремя звёздочками на золотом фоне.

— Половина твоя! — показал старик на пакеты. Достал с верхней полки одну из тетрадей, толстую, в кожаном переплёте, сел к столу и начал её листать. На замусоленных страницах мелькали названия стран и городов, имена и цифры с нулями…

— Надо подумать, — вздохнул Синицын.

— Думай, — согласился старик. — А я запишу приход-расход. Так у вас говорят?

— Но я ещё не решил, — возразил гость.

— Решил, решил, — улыбнулся старец. — Я уже решил. Принеси нам с гостем самого лучшего вина, — приказал он костлявому по-арабски. И добавил: — Моего любимого!..

Костлявый подал голос:

— Почтенный Али-бек, смею напомнить, что этот человек нужен Крабу.

— Верно, — кивнул старик. — Крабу нужен этот человек, а мне нужен этот камень. Если Краб заберёт этого человека, он заберёт и этот камень. Значит, этот человек никогда здесь не был! Запомни — никогда!

— Слушаюсь, господин, — поклонился костлявый и исчез за дверью.

— О чём это вы с ним? — насторожился Синицын.

— Мои друзья беспокоятся, как провезёшь через границу так много наркотиков?

— Это моя забота, — буркнул Синицын. — Где это вы научились русскому языку? Раньше жили у нас?

— Нет, дорогой, не у вас, а у себя в Бухаре, — уточнил старец. — Был счетоводом. До войны считал хлопок, в войну считал мёртвых, а теперь считаю деньги! — он вдруг захихикал, по-детски вскидывая острые плечики. — Большие деньги. Доход — расход! Вот сейчас и камень твой запишу.

Он открыл страничку, на которой выцветшими чернилами было выведено по-английски «СССР, 1947 г.», и далее — столбиками — города, даты, цифры с нулями. У Синицына даже голова закружилась.

— Но я ещё не решил, Али-бек! Так, кажется, вас зовут?

— Верно. Здесь меня зовут Али-бек. В России меня звали счетовод Алимов. А на самом деле я Алим-хан! Так звали моего деда, знаменитого в Бухаре ювелира. Его работу ценил сам эмир! И каждой вещи дед давал своё имя. Вот этот камень он назвал «Зелёный глаз».

— Не может быть! — искренне удивился Синицын.

— Может! Я узнал его! Я даже вспомнил доброго человека, который дал его тебе для продажи, — Аслан Алимов, мой родственник. Раньше он не хотел расставаться с этим камнем!

— Вы ошибаетесь, уважаемый, — улыбнулся Синицын. — Камень мне дал другой человек.

— Нет, дорогой, я не ошибаюсь. Но зачем ему, старому, деньги? Он и так богат. Или это его прощальный привет? Что он ещё прислал? Плёнки? Где они?

— Какие плёнки? — пожал плечами Синицын.

— Микроплёнки, — уточнил старец. — Впрочем, плёнки ещё будут, а этот камень — никогда. Я не отдам его Крабу! — Али-бек разговаривал как бы сам с собой.

— Э, погоди, погоди, старик, — начал было Синицын.

Но хозяин кабинета перебил его:

— Так где же я тебя видел?

— Нигде! — отрезал Синицын. — Я первый раз в плавании.

— Это мы знаем… И всё-таки я тебя видел.

В это время вернулся костлявый с бронзовым подносом, на котором стояли два изящных бокала с рубиновым напитком.

— Давай выпьем, — старик отложил ручку, захлопнул тетрадь и убрал её в сейф. — За этот камень, за добрый знак Великого Аллаха! Да покарает Пророк неверных…

Костлявый протянул поднос Синицыну. Тот хотел взять дальний от себя бокал, но костлявый не позволил.

— Пей, дорогой, — поднялся из-за стола старец.

— Не буду! — решительно отказался Синицын.

Али-бек, не оборачиваясь, сунул руку в сейф и через секунду направил на гостя старинный маузер с глушителем на длинном стволе:

— Пей, дорогой!

— Ну ты даёшь, старик! С вами сопьёшься! — покачал головой Синицын, закрыл глаза, глубоко вздохнул и, медленно поднимаясь, потянул руку к бокалу.

В последний момент схватил за край бронзовый поднос и, сорвав с ладони костлявого, метнул его в седобородого старца. Поднос выбил маузер из руки старика, рикошетом ударил его в лицо. Али-бек завопил совсем не по-стариковски, схватился за окровавленное лицо руками.

Синицын тем временем нанёс костлявому сильный локтевой удар в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и тут же, получив коленом в лицо, рухнул на ковёр.

Молодой охранник выхватил пистолет, выстрелил несколько раз, но уже в пустоту. Синицын на секунду раньше как бы нырнул под него, чистым приёмом угодив ему ногой в горло. Охранник отлетел в угол комнаты, принимая на себя падающие вазы, настенные тарелки и прочую декоративную бижутерию.

Синицын тем временем схватил со стола тяжёлый бронзовый подсвечник, прижался к стене у двустворчатой двери. И в самый раз! От удара дверь распахнулась, в комнату ворвался дежурный громила с автоматом. Синицын оказался у него за спиной и тут же воспользовался своим преимуществом. Он обрушил на бандита тяжёлый канделябр. Охранник начал заваливаться, не выпуская автомат из рук, расстреливая на ходу дорогую мебель, посуду и прочее богатое убранство логова Али-бека. Синицын бросился к открытому сейфу, схватил заветную тетрадь, подбежал к окну, распахнул его ударом ноги и прыгнул во внутренний дворик на клумбу.

Быстро миновав Виноградную, Синицын свернул за угол. Отметив, что погони за ним не было, стал спускаться к порту. Редкие прохожие не вызывали у него подозрения, и он впервые за последние два часа перевёл дух. Вот позади одна улица, ещё один, последний, крутой спуск, и — спасительный причал.

Вдруг он увидел, как снизу навстречу ему поднимаются неизвестно откуда взявшиеся двое мужчин. Синицын невольно замедлил шаг и тут же почувствовал, а потом и увидел краем глаза, что позади него появились ещё двое. Он быстро прикинул возможности избежать столкновения. Но деться было некуда: с обеих сторон улицы — каменные стены домов и заборов.

Расстояние до встречающих сокращалось с каждым шагом. Синицын резко метнулся в тень ближайшего дома с низкой крышей, немного нависавшей над тротуаром, на несколько секунд исчез из поля зрения нападавших и вынырнул из тени уже перед самым их носом.

Схватка была короткой и жестокой. Синицын уклонился от первого удара, сбил с ног одного из нападавших, но споткнулся об него и, пропустив сильный удар в подреберье, рухнул на пыльную брусчатку. И чуть не получил удар ногой в лицо. Успел перехватить её, вывернуть до хруста. Бандит взвыл от боли, но его приятель успел-таки двинуть поднимавшегося Синицына в ухо. И всё-таки дорога к порту была свободна. Задние нападавшие явно отставали. Синицын бросился вниз по улице, подгоняемый криками и топотом разъярённых преследователей.

Он добежал до конца спуска, выскочил на припортовую площадь, увидел небольшой грузовичок, почему-то ехавший к нему задним ходом. Синицын интуитивно рванулся от грузовичка в сторону, стал пересекать площадь по диагонали. Портовые ворота были уже совсем рядом!

И тут с открытой платформы грузовичка, на которой торчало какое-то странное сооружение — то ли пожарный насос, то ли гарпунная пушка, — раздался негромкий выстрел, и вдогонку непокорному беглецу метнулась лёгкая тень. Нагнав его, она раскинулась над ним большой нейлоновой сетью, которой на Западе обычно отлавливают диких голубей, и накрыла Синицына, сразу лишив его малейшего манёвра.

Тут же подбежали запыхавшиеся преследователи, повалили беглеца, обрушили на него град ударов. Через минуту раздалась резкая команда. Избитого, опутанного сетью Синицына подхватили и бросили в кузов грузовичка. Туда же забрались и нападавшие. Грузовичок резво рванул с места и скрылся за первым поворотом, оставив на площади небольшую лужицу крови и большое серое облако выхлопных газов. Редкие в этот поздний час прохожие даже не успели сообразить, что здесь произошло…

Грузовичок быстро добежал до окраины города, прошелестел по приморскому шоссе и свернул к небольшому причалу, у которого мирно покачивались на волнах рыболовные судёнышки. Бандиты выгрузили опутанного сетью Синицына, потащили к ожидавшему их катеру и передали его на борт, как говорится, из рук в руки. Катер взревел двумя подвесными моторами и полетел к возвышавшемуся над водной гладью зелёному острову, отделённому от скалистого берега небольшим проливом.

На острове Синицына тоже ждали с нетерпением. Роскошный, блестящий никелем джип «Линкольн-Навигатор» въехал прямо на узкий дощатый причал. Встречавшие затолкали пленника на заднее сиденье, и внедорожник, нырнув в густую зелень, покатил по узкой асфальтовой ленте, легко одолевая небольшие подъёмы и крутые виражи. Впрочем, дорога оказалась недолгой. На первой же развилке машина свернула влево и скоро упёрлась радиатором в стальные ворота, на которых горделиво красовалась строгая надпись: «Внимание! Частная собственность! Въезд воспрещён!».

Ворота распахнулись, и машина, привычно обогнув большую клумбу и причудливой формы бассейн, остановилась у парадного входа роскошной виллы с колоннадой, построенной, очевидно, ещё в позапрошлом веке в типично колониальном стиле.

А на «Светлогорске» тем временем не находил себе места боцман Федотыч. Он в который раз уже остановился возле вахтенного матроса.

— Не пришёл?

— Никак нет.

— Худо дело… Тогда так: я с ребятами пройдусь по местным кабакам — может, Иваныч загулял, может, в беду какую попал. А ты, если что, скажи, что он здесь, на корабле.

— Не имею права! — вытянулся матрос.

— Не бойся, я со старпомом договорился, — успокоил его боцман. — На себя грех беру. Надо человека выручать, — и обернулся к шагавшему за ним крепкому молодому парню: — Ну как, Андрей, готов?

— Так точно, товарищ боцман.

— А где Олег?

— Да вон бежит, — показал Андрей на торопящегося к ним плечистого матроса.

— Вот он я, Василий Федотыч…

— Ну и ладно… Пошли, мужики…

И только они шагнули на трап, как откуда-то появился запыхавшийся Алексей.

— Василий Федотыч, и я с вами!

— Тебе со мной делать нечего. Мне бойцы нужны… На всякий пожарный… А тебя вон соплей перешибёшь.

— Да я карате занимаюсь!

— Вот и иди, занимайся, качай мускулы. — Да помалкивай, махнул рукой Федотыч и загрохотал по трапу.

Посреди просторного кабинета стояло большое кожаное кресло, на котором в неудобной позе разметался Синицын. Над ним хлопотал здоровенный детина в камуфляже, тормошил его, шлёпал по щекам, щедро поливал водой из большого хрустального кувшина.

Хозяин кабинета, полноватый лысоватый человек среднего роста и неопределённого возраста, с короткой стрижкой и короткой шеей, умным и цепким взглядом, нервно ходил мимо распахнутых окон, которые глядели в цветущий сад с экзотическими растениями. Это был господин Крэбс, которого люди Али-бека прозвали Крабом.

Он жестом пригласил Кронца в соседнюю комнату и плотно притворил дверь.

— Что вы с ним сделали, Кронц?

— Провёл первую беседу, — невозмутимо ответил Кронц.

— Она может оказаться последней, — поморщился Крэбс. — Что у вас за дурная привычка — убирать людей раньше времени?

— Это моя работа.

— Но не надо торопиться. Всему своё время, — и, присев на подоконник, продолжил: — Уничтожить врага — это полдела. Важнее сделать из него своего союзника, переубедить, перевербовать, перекупить наконец!

— Союзник из этого русского? — возмутился Кронц. — Да все славяне…

— Бросьте, бросьте свои глупости, — перебил его Крэбс. — Славяне, армяне, корейцы, еврейцы — всё это чушь! Есть умные и дураки, полезные и вредные, наши и не наши. Остальное — выдумки ваших высокомерных предков!

— И всё-таки русские — неполноценная нация!.. — Кронц рубанул воздух ладонью.

— Что вы знаете о русских, Кронц? — усмехнулся Крэбс. — Я занимаюсь Россией всю жизнь! Окончил два университета. Это великая цивилизация, Кронц! Это огромная территория, огромные ресурсы, огромный интеллект. Это древнейшая история, о которой сами они, слава богу, не знают.

— Вы меня удивляете, шеф.

— Россия — страна будущего, Кронц! И наша главная задача — обуздать эту страну, оседлать этот народ и заставить работать на себя! Кстати, ваша знаменитая свастика украдена у славян. Это их древний символ плодородия, Солнцеворот.

— Так, может, перевести этого русского в ваш люкс с баней и массажистками? — осклаблился Кронц.

— Нет, Кронц. Сначала приведите его в чувство. Попробуем договориться с ним по-хорошему. По-моему, он гораздо серьёзнее, чем хочет показаться.

— Честно говоря, я никогда не думал… — начал было Кронц, но шеф перебил его:

— А думать надо, Кронц. Много думать. XXI век — это век думающих людей!

— И всё-таки, шеф, я не думал, что русские такие слабаки, — пожал плечами Кронц. — Отец всегда говорил, что они превосходные солдаты.

— Ваш отец имел возможность узнать их довольно близко, — усмехнулся Крэбс. — Если не ошибаюсь, полтора года войны и четыре года в плену?

— И два ранения, шеф, — добавил Кронц.

— Да, здорово они испортили ему жизнь.

— Ещё как! Если бы не русские, я бы сейчас пил кофе в своём роскошном имении под Дрезденом, от которого остались одни фотографии.

— Между прочим, Дрезден разбомбили союзники, — уточнил Крэбс. — Кстати, если бы не русские, мы бы с вами не имели такой хорошей работы, Кронц!

В соседней комнате тяжело застонал Синицын. Сознание с трудом возвращалось в его измученное тело.

— Я же говорил, он жив! — обрадовался Кронц и поспешил в соседнюю комнату.

Достал из заднего кармана плоскую фляжку с коньяком, плеснул в приоткрытый рот пленника большую порцию. Синицын закашлялся, поднял голову, открыл глаза.

— О'кэй! — кивнул Крэбс. — Теперь будем говорить.

Синицын молчал.

— Вы решили умереть молча?

— Я же сказал, что не знаю английского языка, — хрипло выдавил Синицын, отплёвываясь вязкой слюной.

— Хорошо, будем говорить по-русски, — произнёс вдруг хозяин кабинета на довольно приличном русском языке.

— Я буду говорить только с представителем нашего посольства.

— Это исключено. Мы частная организация.

— Вы бандиты, мерзавцы и подлецы, — перебил его Синицын.

— В некоторой степени, — согласился Крэбс. — Такова специфика нашей работы. Один вопрос: вы хотите жить?

— Разумеется.

— Значит, мы договоримся.

— Зачем я вам нужен?

— Во-первых, вы служили на военном флоте, очевидно, офицер, а подводные ракетоносцы — основная ударная мощь России.

— Значит, вы из ЦРУ?

— Во-вторых, вас интересуют наркотики, а у этого дела большие перспективы.

— ЦРУ занимается наркотиками?!

— В-третьих, есть ещё одна сфера делового сотрудничества, но об этом чуть позже…

— Не хватало мне работать на ЦРУ…

— Мы являемся филиалом международного информационного центра. Добываем и продаем информацию…

— Мне нужно на корабль. Меня будут искать…

— Если мы договоримся, вам дадут официальную бумагу из полиции, что вас задержали по ошибке.

— А если не договоримся?

— Тогда Кронц проведёт с вами вторую беседу. Она будет последней, господин матрос, офицер, механик или кто вы ещё? — Крэбс пристально глянул на Синицына.

Тот спокойно выдержал его взгляд. Сказал устало:

— Я должен подумать.

— О'кей! Думайте до утра, — согласился Крэбс и перешёл на английский. — Накормите его хорошенько, дайте выпить, он это любит. И чтобы настроить его на деловой лад, подержите в вашей «комнате отдыха».

— Слушаюсь, сэр, — вытянулся Кронц. — Наручники снять?

— Ни в коем случае! Идите. И не забудьте, он мне нужен живым. Хотя бы до завтра.

Кронц позвал помощника, молодого коротко стриженого парня в военной форме без знаков различия. Они подхватили Синицына под руки и потащили к двери.

У стойки одного из многочисленных питейных заведений три русских матроса допивали пиво. Боцман Федотыч старательно морщил лоб, предполагая возможное местонахождение старшего механика. И как бы продолжая его мысли, один из спутников спросил:

— Куда ж теперь, Василий Федотыч?

— Даже и не знаю, Андрей, — вздохнул боцман. — Есть тут ещё один шалман, повыше… Сейчас заглянем.

— Может, всё-таки в полицию?

— Не хотелось бы, — покрутил головой боцман, — будем ждать до утра. Может, объявится…

— Вот до чего доводит пьянство, — глубокомысленно произнёс второй матрос и лихо опрокинул кружку пива.

— Нет, Олег, здесь что-то другое, — заметил Федотыч. — Сердцем чую.

К матросам подсели было две крутобёдрые девицы с лихо взбитыми волосами, заулыбались.

— Да отстаньте вы, кобылы распутные, — цыкнул на них боцман, расплатился за троих, и они снова шагнули в душный вечерний город.

Комната отдыха находилась в подвале. Кронц погремел ключами, открыл дверь, на которой бросалась в глаза яркая надпись: «Стой! Вход воспрещён!», и вместе с помощником стащил обессиленного Синицына по ступенькам в квадратную комнату. В углу её, перед креслом с высокой спинкой, виднелся небольшой пульт с разноцветными кнопками и телеэкраном. В левую стену была врезана массивная стальная дверь наподобие тюремной. Кронц отодвинул засов, открыл дверь в тускло освещённый закуток и сильным пинком втолкнул туда Синицына.

Захлопнув дверь, Кронц обернулся к помощнику:

— Запомни, Майкл, отвечаешь за него головой. Проведёшь с ним занятие по малой программе. Кормить не обязательно. Нечего переводить продукты, — и пошёл к выходу.

Синицын огляделся. «Комната отдыха» оказалась небольшой коробкой, метра три длиной и не более двух в ширину. Высота её также не превышала двух метров. Все стены и потолок этой коробки были затянуты плотной тёмной тканью. На полу валялось что-то вроде кошмы. Синицын устало повалился на это своеобразное ложе, решив поскорее заснуть, чтобы хоть немного восстановить силы. Конечно, не мешало бы поесть, но главное сейчас — это сон.

Он повернулся на спину и начал расслабляться, как учили когда-то на уроках йоги. Сначала ноги, потом руки, потом спина. Тусклый свет начал постепенно гаснуть. Надо думать о чём-то хорошем, вспомнил он правило аутотренинга, но беспокойная мысль упрямо буравила сознание: «В чём я ошибся, чего не учёл, каковы возможные действия противника?» «Спать, спать, — убеждал себя Синицын: — Мне хорошо, мне сейчас очень хорошо». И он действительно начал засыпать…

И тут лёгкий шорох заставил его насторожиться. Он не увидел, а скорее почувствовал, как драпировка слева плавно отошла в сторону и открыла холодную гладкую стену. Сначала она только угадывалась. Затем где-то внизу затеплился мягкий свет, и Синицын увидел за прозрачной, очевидно стеклянной, стеной небольшое помещение, напоминавшее вырубленный в скале грот. Свет разгорался всё ярче, и Синицын заметил свисавшее с каменного выступа длинное корявое дерево или толстенную лиану необычной пятнистой расцветки. Но вот она чуть шевельнулась, и дрожь прошла по всему телу нашего героя. За стеклом, в метре от него, лежала огромная змея, скорее всего удав.

Так вот он, первый сюрприз «комнаты отдыха»! Синицын отодвинулся подальше от страшного соседства и постарался успокоиться, перевести дух. Но тут драпировка на правой стороне тоже поехала в сторону, и за такой же стеклянной стеной затеплился огонёк. «Кто же у меня в соседях с этой стороны?» — подумал Синицын. Гадать пришлось недолго. Через пару минут он отчетливо различил в полумраке правого грота колеблющиеся из стороны в сторону овальные капюшоны двух королевских кобр. И до них было, как говорится, рукой подать… Синицын невольно вскочил на ноги и отпрянул к двери. Уж за ней-то ничего страшного, кроме охранника, не должно быть!

Постояв немного и огромным усилием воли подавив в себе животный страх, Синицын с некоторым любопытством глянул на третью зашторенную стену. Каких ещё соседей приготовили ему заботливые хозяева? Крокодила? Дракона с Коморских островов?..

Штора на противоположной стене мягко поплыла в сторону и в зарождающемся свете по каменным выступам беспокойно засуетились небольшие чёрные змейки. «Что же это за порода? — напряг память Синицын и вдруг вспомнил: — Гюрза! Особо ядовитая змея, гроза жителей Востока».

«Да, с такими соседями не соскучишься! — вздохнул Синицын и неожиданно для себя улыбнулся: — Идея проста как кирпич, но удар по нервной системе чувствительный». А впрочем, всё это ему знакомо. Он это уже проходил. Где же это было?.. Ну конечно, в тогдашней Западной Германии, на секретной базе ЦРУ под Мюнхеном. Вопросы, допросы, детектор лжи и, конечно, знаменитая «музыкальная шкатулка». В памяти Синицына живо промелькнули кадры его метания по музыкальной шкатулке с монотонным бесконечным вопросом: «Вы знаете Зарокова?». Там было всё проще, примитивнее.

С тех пор иезуитская мысль современных сверхчеловеков шагнула далеко вперёд. Садизм скрестили с электроникой, и получился этот гадюшник. Серьёзная шоковая терапия для слабонервных. «И что дальше? Или театр земноводных закончил своё представление?»

Нет, представление этого страшного театра продолжалось. Мягкий свет вспыхнул и на потолке, который тоже оказался стеклянным, и Синицын увидел, как по стеклу, прямо над его головой, забегали в разные стороны десятки крупных мохнатых пауков, саламандр и ещё какой-то неведомой отвратительной нечисти.

«Садисты! — подумал он об устроителях этого заведения. — Как же нужно ненавидеть человека, чтобы придумать эдакое?» Он плотнее прижался к стальной двери, ожидая очередных каверз. Но ничего больше не было. Змеи постепенно успокоились, пауки замедлили свой суетливый бег… На Павла Ивановича опять навалилась огромная усталость, и он опустился на пол…

Тут же раздался тонкий звук включённого двигателя, и несчастный узник увидел, как стеклянная стена, за которой скучал удав, начала еле заметно подыматься. Чуть-чуть, на миллиметры, но щель между полом и стенкой увеличивалась!

Удав поднял голову, внимательно поглядел на Синицына и пополз вниз, к образовавшейся щели. Это было уже опасно. Синицын отпрянул к стальной двери, намотал подстилку на руку, чтобы засунуть удаву в пасть, и приготовился к неравной схватке…

Удав дополз до щели, нагнул голову, и в этот момент стеклянная стена быстро и мягко опустилась на невидимые амортизаторы, чуть не придавив удаву голову.

У Павла Ивановича потемнело в глазах от напряжения. Он с большим трудом заставил себя обрести душевное равновесие. И вдруг одна мысль, простая и ясная, как утреннее солнце, буквально пронзила всё его существо: «Я им нужен живым! Хотя бы до следующего допроса! Именно живым! И ничего они со мной не сделают! Только бы техника у них не подвела».

И на душе у Синицына стало вдруг легко и свободно.

— Эй, вы! — обратился он к кому-то невидимому. — Кончайте ваш балаган! Не мучайте животных! А я вас не боюсь! Слышите?! Не боюсь! Спокойной ночи, мать вашу разэдак! — Синицын отодвинул импровизированную постель на середину пола, демонстративно развалился на ней, подложив закованные руки под голову, и крикнул в потолок: — И погасите свет, идиоты!

Он закрыл глаза и действительно заснул. И увидел сон…

И приснилось ему раннее июльское Подмосковье! Будто косит он с мужиками цветущий заливной луг на берегу речки Протвы, будто спешит к нему вдоль берега его Лариса — такая красивая, стройная, златокудрая — и протягивает ему крынку парного молока. И пьёт он это молоко взахлёб. И бегут они по песчаному пляжу к воде, сбрасывая на ходу одежду, и с разбегу бросаются в тёплую душистую воду, и плывут к другому берегу, к густому тростнику, к белым речным лилиям и жёлтым кувшинкам! И кружатся над ними вспугнутые синие стрекозы на фоне голубого, в лёгких белых облачках неба! Ах, как хорошо, как привольно!..

Ранним утром следующего дня Кронц втолкнул Синицына в знакомый уже кабинет. Крэбс жестом показал ему на кресло.

— Доброе утро, господин Икс.

— А вы прилично говорите по-русски, — заметил Синицын.

— Россия — моя слабость. И потом, я всю жизнь готовился к встрече с вами. Вы подумали?

— Конечно, нет.

— Почему?

— Соседи мешали… Очень храпели.

— Ну что ж, давайте думать вместе.

Крэбс подошёл к столу, вывалил кучу фотографий.

— Это фотографии о вашем пребывании в нашем городе. Интерес имеют вот эти, — он протянул несколько фото, на которых Синицын покупает наркотики в доме Али-бека.

— Это шантаж? — спросил Синицын, разглядывая фотографии.

— Нет, это материал, подтверждающий вашу преступную деятельность. Но это мелочи. Теперь посмотрим кино.

— Лучше комедию.

— Нет, это детектив. И чтобы не терять время, посмотрим только финальную часть.

Крэбс включил видеомагнитофон. Синицын внутренне напрягся, увидев на экране логово Али-бека. Вот и сам хозяин торопится к Синицыну, чтобы получше рассмотреть изумруд… Вот он открывает сейф, достаёт толстую тетрадь… Вот охранник подносит Синицыну бокалы…

— А теперь — внимание, — сказал Крэбс и переключил скорость воспроизведения записи. И Синицын в замедленном темпе увидел свою схватку с бандитами. Вот вбегает верзила с автоматом и получает удар канделябром. Вот Синицын бросается к открытому сейфу, хватает тетрадь… Вот он распахивает окно и прыгает… А дальше? Дальше в комнату вбегает бармен, за ним краснощёкий здоровяк, ещё кто-то. Они торопятся к сейфу, хватают деньги, наркотики, распихивают по карманам, за пазуху… Крэбс щёлкнул выключателем.

— Ну как?

— Безобразие! — возмутился Синицын. — Грабят собственного хозяина!

— Я о вас спрашиваю.

— А я что… Слава богу, ушёл живым.

— Не валяйте дурака! Вы профессионально владеете карате!

— Ну и что? Это мое хобби. Занимался в секции на подводной лодке. У нас все мужики научились.

— Я вам не верю… Это боевое карате… И ещё вопрос: почему вы взяли из сейфа Али-бека не наркотики, не доллары, а деловую тетрадь?

— А куда я дену наркотики? Даже сумки нет. И доллары не успею потратить, мы сегодня уже уходим. А навредить тому старому козлу я хотел. В тетрадке у него что-то важное, раз он её в сейфе держит. Он бы за неё сам и наркотиков мне дал, и денег… Верно?

— Хм… Логично. А теперь скажите, где эта тетрадь и красивый камень?

— Это вы у своих бандитов спросите, которые меня как зверя ловили. Да избили ни за что… Не знаю, как на корабль показаться.

— Так, — задумался Крэбс. — А зачем вам наркотики?

— Вы же слышали, — кивнул Синицын на экран. — Деньги нужны. Из армии меня погнали, пенсии нет, зарплата маленькая, расходы большие. Решил рискнуть на старости лет.

— А разве в России нет наркотиков?

— Есть, конечно. Но мало ещё. У нас эта зараза только начинается. И потом, где я их там искать буду? Вот умные люди и подсказали.

— И камень дали?

— Дали.

— Кто? Алимов?

— Не скажу… Не могу человека подводить.

— Это хорошая черта. Значит, будете с нами работать?

— Не знаю даже… Опасно… Я присягу давал.

— Присягу вы давали на военном флоте СССР. А сейчас СССР нет, и вы на торговом.

— Это верно. А что я должен делать?

— Для начала подписать одну бумагу.

— Продать вам душу?

— Нет, свободное время.

— А точнее, свой покой.

— В какой-то мере. Но за большие деньги! И не вздумайте вести двойную игру! Наши люди найдут вас даже под землёй. Наши люди есть везде!

В это время за дверью раздался шум, крики, и в комнату, оттолкнув могучего Кронца, ворвался разъярённый Али-бек. Чалма его съехала на бок, правая рука висела на шёлковом платке, правая щека и лоб были затянуты пластырем.

— А, ты здесь, шакал! — завопил он, увидев Синицына. — Ты ещё жив, сын ехидны! Я ещё успею вырвать твоё собачье сердце!

Он бросился с палкой на Синицына, но Крэбс успел встать у него на пути, а Кронц легко вырвал палку со стальным наконечником.

— Салям алейкум, Али-бек! — протянул ему руку Крэбс и перешёл на английский.

— Что случилось?

— А ты не знаешь? — отвернулся от него Али-бек. — Впервые за восемьдесят лет меня оскорбили, унизили, ограбили и чуть не убили! И где? В собственном доме!

— Успокойтесь, уважаемый, — Крэбс взял Али-бека за локоть, отвёл к окну. — Во-первых, почему вы приехали без предупреждения? И как вы прошли охрану?

— Я не стал тебе звонить, потому что ты бы меня не принял. А мне срочно нужен этот неверный! Твой человек у ворот не пускал меня, я велел его связать.

— Остроумно, — заметил Крэбс. — Так что же сделал этот неверный?

— Он меня ограбил, и я убью его, клянусь бородой!

— Если я позволю, — уточнил Крэбс.

— Слушай, полковник, я тридцать лет работаю на тебя и на твоих хозяев. Я сделал вам горы денег. Я добыл вам кучу секретных бумаг. Я завербовал вам десятки агентов.

— И мы за всё платили… Много платили.

— Я никогда ни о чём не просил. А теперь прошу — отдай мне этого человека!

— Зачем он вам?

— Он осквернил мой дом, ограбил меня, разорил! Унёс все наркотики, и мне уже сегодня нечем торговать. Мои люди негодуют! Кстати, завтра из России приходит танкер «Арзамас», «Серый» везёт хороший товар из Сибири. Очень хороший товар! Чем я буду платить?

— Это легко исправить, — перебил Крэбс и нажал кнопку селекторной связи. Но никто не отвечал. — Кронц, помогите загрузить машину Али-бека нашим товаром, — приказал он помощнику. — И освободите охранника у ворот.

— Слушаюсь, сэр, — кивнул Кронц, позвал себе на смену Майкла и скрылся за дверью.

— Чем ещё огорчил вас этот неверный?

— Он унёс мои деловые бумаги.

— При нём никаких бумаг не было.

— Не может быть!

— Слово офицера!

— Куда же он их дел? — растерялся Али-бек.

— Это всё? — продолжил свою игру Крэбс.

Али-бек немного помялся. Но всё-таки решился.

— Нет, не всё! Он украл талисман моего рода.

— У вас был такой?

— Вчера был. Его и два подобных ему изготовил мой дед в Бухаре. Зелёные изумруды в форме полумесяца в бриллиантах. Символ Аллаха! Дед назвал их «Зелёный дух», «Зелёный мир» и «Зелёный глаз». И раздал трём сыновьям. Этот ублюдок украл у меня «Зелёный глаз».

— Никаких камней при нём тоже не обнаружено, — развёл руками Крэбс.

— Куда же он его дел?! — завопил Али-бек. — Я разорву его в клочья!..

— Стойте, Али-бек! Этот человек мне нужен!

— Не нужен он тебе, — вдруг спокойно сказал Али-бек и повернулся к Синицыну: — Я вспомнил, где я тебя видел, недоносок!.. — Потом сунул левую руку за пазуху, достал помятую фотографию, протянул Крэбсу: — Помнишь, я тебе говорил, что в прошлом месяце в России при захвате самолёта взяли одного из моих людей?

— Помню, — насторожился Крэбс.

— Их газеты писали об этом. Но без фото. Недавно мои друзья прислали мне свои фотографии этого момента. Смотри — вот мой человек, а вот твой новый друг, сын змеи и гиены.

Крэбс выхватил фото, впился в него всем своим существом, потом глянул на Синицына.

— Ну-ка, ну-ка, — потянулся Синицын за фотографией. Но Крэбс показал ему фото издали.

Фотограф запечатлел момент, когда бандитов выводили, а точнее, выносили из самолёта. Первым по трапу спускался автоматчик, за ним волокли Рашидова с подельниками, а за ними, на верхней площадке трапа, виднелся Синицын в форме лётчика гражданской авиации с мобильным телефоном в руке. У нашего героя ёкнуло сердце, но он не подал виду и спокойно откинулся в кресле.

— Ерунда. Просто похож. Мы, русские, все похожи.

— Вы, русские, все шакалы неверные. И всех вас надо четвертовать! — вскинулся Али-бек. — Что мы и делаем у вас на Кавказе. А скоро будем вешать вас по всей России!

— Замолчите, Али-бек, — оборвал его Крэбс. — У меня голова раскалывается от вашего визга. И подошёл к Синицыну: Я так и думал, что ты из ФСБ или внешней разведки. Но, скорее всего, ты из военной разведки. Что ж, ГРУ — достойный противник! Мы помним вас по Афганистану, по дворцу Амина. Это очень серьёзная команда. И разговор у нас теперь будет серьёзный. Никаких многосерийных бесед! Мы не в кино! Или ты работаешь на нас, или мы тебя уничтожим!

— Я же сказал… — начал было Синицын.

— Всё, что ты сказал, — враньё! Говори правду или тебе конец. И не рассказывай, что самолёт ты тоже учился водить на подводной лодке.

— Это глупое сходство.

— Хватит! — стукнул кулаком по столу Крэбс. — Иди, решай свою судьбу! Даю тебе полчаса, — он взглянул на часы. Ну хорошо, час! Я должен позавтракать. Через час я тебя расстреляю! Лично! Майкл, убрать его!

— В «комнату отдыха»? — спросил Майкл, подымая Синицына с кресла.

— Да! И прогони его по самой полной программе! Да проследи, чтоб не покончил с собой. Возьми на помощь Чарли.

— Слушаюсь, сэр. А потом привести, то есть принести его сюда?

— Нет, я сам к вам спущусь.

Майкл подтолкнул Синицына дулом кольта.

— И пусть скажет, куда дел мои вещи! — крикнул им вслед Али-бек.

— Скажет. Теперь он всё скажет, уважаемый! — Крэбс взял старца под руку. — А мы тем временем позавтракаем и успокоимся. Так вы говорите, «Серый» везёт очень хороший товар из Сибири?..

В «комнату отдыха» Синицына сопровождали двое. Впереди шёл Майкл, сзади топал коваными башмаками темнокожий Чарли, тоже молодой человек в полувоенной форме. Майкл открыл первую дверь, пропустил вперёд Синицына и приказал Чарли:

— Постой здесь, никого не пускай. Появится Крэбс, позови.

Чарли щёлкнул каблуками и закрыл за Майклом первую дверь «комнаты отдыха».

У стальной двери Майкл опередил Синицына и чуть нагнулся к большой задвижке. И тут же на секунду оказавшийся сзади Синицын накинул ему на шею скованные руки, крепко сдавил наручниками горло и, резким рывком повалив на пол, уперся коленом в позвоночник.

Майкл захрипел, попытался вырваться, но Синицын держал его крепко, продолжая сжимать горло. Майкл ещё больше захрипел и начал обмякать. Синицын чуть ослабил наручники. Майкл сделал несколько судорожных вздохов.

— Хочешь жить? — тихо спросил его Синицын на хорошем английском.

— Да, сэр, да! — прохрипел Майкл. — Не убивайте меня! Ради бога!

— Хорошо, я тебя не убью. Но делай всё, что скажу.

— Да, сэр!

— Во-первых, говори тихо. Во-вторых, сними наручники.

— Да, сэр.

Трясущимися руками Майкл нашёл нужный ключ и щёлкнул замком. Синицын снял наручники и тут же надел их на Майкла. Затем поднял его, снял пояс с кобурой и ножом, застегнул на себе, обыскал, взял зажигалку. Вытащил кольт, подтолкнул Майкла к пульту. Увидел несколько банок, схватил первую и с жадностью выпил. Показал Майклу на пульт.

— Где тут этот… удав… как его, чёрта, по-английски? В общем, открой левую стену.

Майкл нажал кнопку, и на вспыхнувшем телеэкране Синицын увидел, как драпировка левой стены отъехала в сторону. В гроте загорелся свет. Удав поднял голову.

— Подымай стекло! — приказал Синицын.

Майкл нажал другую кнопку, и стеклянная стена медленно пошла вверх. Удав застыл на секунду, двинулся к образовавшейся щели и просунул в неё свою приплюснутую голову. Щель увеличивалась, и удав залез в комнату уже на метр.

— Опускай! — приказал Синицын.

Майкл нажал красную кнопку. Тяжелая стеклянная стена обрушилась на удава, смяв его, сломав, перерезав в одно мгновение. Обе части тела его подёргались в конвульсиях и застыли.

— Вери вел! — вырвалось у Майкла.

— Молодец, — похвалил его Синицын, теперь подымай. Майкл надавил кнопку, и стеклянная стена снова пошла вверх.

Синицын открыл дверь в «комнату отдыха», отбросил ногой отрезанную часть удава, спросил:

— Каким образом его кормили?

— С той стороны есть специальный люк, сэр.

— Я так и думал. Иди сюда.

— Зачем, сэр? — испугался Майкл.

— Затем, чтоб не вздумал опустить стекло.

— Нет, сэр, — Майкл шагнул в комнату.

Стеклянная стена поднялась уже довольно высоко, и Синицын быстро забрался в искусственный грот.

Огляделся, нашёл овальный люк, через который кормили удава, достал крепкий солдатский нож, поддел одну из петель, надавил, и шурупы вырвались из стены. Синицын сунул голову в люк, увидел узенький коридорчик, очевидно, огибающий все клетки. В конце коридора виднелось несколько ступенек, поднимающихся к застеклённой двери.

Синицын попробовал протиснуться в отверстие печи: с трудом, но получилось. Он втянулся назад и велел Майклу:

— Лезь!

— Зачем я вам? — испуганно зашептал Майкл.

— Во-первых, чтоб не поднял шума, во-вторых, чтобы не сгорел. — Синицын достал зажигалку, чиркнул и поднёс к сухим веткам, на которых только что безмятежно дремал огромный удав.

Огонь весело побежал по раскидистой коряге.

Майкл быстро пролез в отверстие люка и плюхнулся в коридорчик. Синицын поспешил за ним, обдирая широкие плечи. В коридорчике поднялся, бросил прощальный взгляд на страшную «комнату отдыха», уже наполненную густым едким дымом, и захлопнул крышку люка.

— Пошли, — показал он Майклу на дверь. Оказалось, что дверь выходила на хозяйственный двор и была укрыта густыми зелёными кустами. Открыть её Синицыну не составило труда. — Ну вот, всё, сказал он Майклу. — Сиди здесь и не подымай шума.

— Хорошо, сэр… А вы действительно русский?

— А что, разве не похож?

— Я думал, вы другие…

— Твой шеф из ЦРУ?

— Не знаю, сэр. Очевидно. Но здесь бывают гости со всего света.

— Понятно. Работаете на всех, кто больше платит.

— Я человек маленький.

— А деньги не пахнут, да? Ваши деньги пахнут кровью.

Синицын выглянул из-за кустов. Задний двор отделялся от внутреннего парка большим одноэтажным складом. Перед распахнутыми воротами его стояла голубая «Тойота». Из склада вышел знакомый Синицыну костлявый охранник Али-бека с небольшим мешком на руках и аккуратно положил его в багажник. Синицын разглядел на мешке фабричный знак — звезду с полумесяцем на зелёном фоне. Костлявый закурил и вернулся в помещение. Синицын цепким взглядом окинул парк. Там никого не был видно. Только напротив, у въездных ворот, шла какая-то работа. Возились несколько человек, и ворота были открыты.

Синицын решил рискнуть. Он обернулся к Майклу: — Надо тебе, парень, отдохнуть минут десять. — И лёгким, неуловимым ударом в предплечье сбил его на землю, положил поудобнее. — Ничего, скоро очухаешься. Извини.

Затем кошкой метнулся за угол склада, поближе к машине, заглянул в боковое стекло. Ключи были на месте.

Синицын плюхнулся за руль, и машина понеслась поперёк парка по дорожкам, по газонам, на ходу набирая скорость. Синицын уже почти поверил в удачу, как вдруг увидел, что створки ворот начали быстро сходиться. Навстречу ему, размахивая оружием, бежал охранник.

— Не успею, мать их за ногу… — крякнул Синицын. Не сбавляя скорости, развернулся в обратную сторону и погнал машину к распахнутым складским воротам. Оттуда выходил костлявый с очередным мешком наркотиков. Сзади него показался Кронц. За несколько метров до склада Синицын выскочил из машины и скрылся в небольшой рощице, отделявшей здание склада от высокой кирпичной стены. А машина, разметав встречных, как большой голубой снаряд, влетела в тёмную глубину склада и рванулась оттуда назад гулким взрывом и густым облаком дыма.

Синицын за минуту обежал небольшую рощицу, выбрал высокое стройное, довольно тонкое дерево поближе к забору и полез вверх. Внизу, во дворе раздавались крики, выстрелы, а он всё лез и лез, вспоминая своё послевоенное детство, когда они с мальчишками ездили в подмосковные леса не только за грибами, но и кататься на деревьях. Была такая игра. Мальчишка забирался на тонкую берёзу как можно выше. В определённый момент верхушка берёзы не выдерживала тяжести, начинала гнуться и опускала мальчишку плавно, как на парашюте, до самой земли. А потом выпрямлялась. Бывало, правда, что берёзы ломались, и тогда горе-парашютисту предстоял очень неприятный свободный полёт к земле. Но это случалось редко.

Вот и теперь Синицын добрался до верхушки, чуть прогнул ногой тонкий ствол, придав ему нужное направление наклона, и, отпустив ноги, повис на руках. Дерево качнуло ветвистой кроной как бы в знак согласия и плавно опустило Синицына за высокий каменный забор. Он отпустил ветки и тут же исчез в густой зелени леса, подступавшего к самому забору.

А во дворе царил переполох. Вилла утопала в дыму, из складских ворот вырывались языки пламени. Крэбс с обеденной салфеткой за воротом выскочил на балкон и кричал оттуда на подчинённых, размахивая вилкой:

— Все в погоню! Берите собак! Догнать! Взять живым!

— И пусть найдут мой камень, символ Аллаха! — подсказал в спину Али-бек.

— Заткнись ты со своим Аллахом, оттолкнул его Крэбс и бросился в комнату к телефону.

— Алло!.. Всем постам!.. Всем постам!..

Синицын яростно продирался сквозь густую лесную чащу, двигаясь вдоль дороги. Он полагал, что извилистая асфальтовая лента, убегавшая вниз по склону, могла вести только к морю. Так оно и оказалось. Выбравшись на крутой скалистый обрыв, он увидел и море, и небольшой причал, густо облепленный различными судёнышками. Повеселев, Синицын ускорил шаг.

И вдруг позади раздался громкий собачий лай. Погоня была близка. Синицын встал за дерево, вытащил кольт…

Крупная рыжеватая овчарка вырвалась из зарослей и большими прыжками понеслась прямо на него. Он поймал её на лету. Собака перевернулась в воздухе, дёрнулась несколько раз и покатилась с крутого обрыва, жалобно взвизгивая.

Выстрел остановил преследователей и явно охладил у них охоту схватить беглеца как можно скорее. Они залегли… Синицын воспользовался этой паузой и поспешил вниз, отрываясь от погони.

Народу на пристани было немного, и Синицын из прибрежных кустов сразу заметил вооружённого человека, маячившего у входа на причал. Ещё двое с оружием шли вдоль прибрежной полосы, опасливо поглядывая на подступавший к воде лес. Ещё один человек с винтовкой взбирался на смотровую вышку.

— Худо дело, — подумал вслух Синицын. — Крэбс успел предупредить.

Он внимательно оглядел весь малый флот, широко представленный различного рода и формы судёнышками, обратил внимание на катер с двумя подвесными моторами, причаленный у самого берега. И тут вспомнил, что именно на нём везли его вчера, опутанного сетью. И смуглый парень с оттопыренной кобурой сзади, копавшийся в моторах, наверняка из людей Крэбса.

Среди других тарахтевших судёнышек Синицын отметил затейливо раскрашенный катер в дальнем конце причала. Возле него топталась молодая девушка в спортивном костюме. Её партнер грузил в катер какие-то сумки.

Синицын ещё раз внимательно огляделся. Неподалеку от него находился большой навес, под которым ремонтировали морские судёнышки.

Синицын вытащил рубашку из брюк (вроде бы надел её навыпуск), прикрыв ремень с кобурой и ножом, спокойно вышел из кустов и скрылся под навесом.

Возле рыболовного бота колдовали двое рабочих. На Синицына не обратили внимания. Он оглядел судёнышко, похлопал по борту и пошёл к противоположному выходу, по дороге подхватив одну из оставленных у железной бочки канистр. Кроме того, снял с гвоздя заношенную куртку и замызганную мятую шляпу…

К причалу Синицын подбежал запыхавшись, размахивая свободной рукой и надрывая горло в адрес кого-то неведомого:

— Мистер Смит! Вы забыли канистру! Мистер Смит!..

Охранник на причале не спускал глаз с прибрежных кустов, а потому не удостоил взглядом чумазого человека в мятой куртке с канистрой в руках.

Синицын пулей домчался до раскрашенного катера, извинился перед барышней и прыгнул на корму. Молодой человек хотел было что-то возразить, но не успел. Синицын толкнул его в грудь, и он забарахтался в воде. Синицын выхватил нож, отрубил тонкий канат и вцепился в рулевую баранку. Барышня завизжала, но было уже поздно. Катер вылетел из маленькой бухты, уверенно рассекая небольшую встречную волну.

На пирсе поднялся переполох, вооружённые люди побежали к катеру с двумя подвесными моторами…

Синицын погнал катер через пролив, но не поперёк к порту напротив, а наискось, вдоль лесного массива, вплотную подступавшего к воде. Он не оглядывался, но знал, что погоня за ним будет или уже есть, и потому, не теряя времени, снял ремень, соединил им рулевое кресло со спинкой кресла. Тем самым зафиксировал направление катера и освободил руки. Затем вытянул подсос, дав мотору полный форсаж. Открыл канистру, понюхал. В ней оказалось машинное масло. Синицын сбросил куртку, стянул рубаху, брюки, скрутил их в жгуты и густо полил маслом. Затем выложил жгуты в одну линию, конец которой упирался в подвесной мотор.

Сзади громыхнул выстрел. Пуля обогнала Синицына, просвистала в нескольких метрах левее. Краем глаза он заметил вдали знакомый катер с вооружёнными людьми. Ещё одна пуля обогнала его. И тоже слева. Лесистый берег приближался, но очень медленно. Катер с двумя моторами бежал явно быстрее.

Синицын чиркнул зажигалкой, поднес её к промасленному жгуту. Пламя зачадило сильно и густо. Шлейф едкого дыма потянулся за катером, образуя своеобразную дымовую завесу. Преследователи открыли беспорядочную стрельбу, что было не менее опасно.

Когда до берега осталось метров пятьсот, Синицын передвинул ремень, направив катер вдоль берега и даже немного от него. Затем расстрелял обойму кольта, сделав в днище катера несколько пробоин, и выбросил оружие в море. Затем взял нож в правую руку, резко оттолкнулся, перелетел через борт и врезался в набегавшую с большой скоростью метровую волну.

А дымящийся катер на полной скорости продолжил свой дерзкий побег, постепенно удаляясь от берега в открытое море.

Катер с преследователями, злобно рыча подвесными «Меркуриями», пронёсся недалеко от места, где нырнул Синицын, и, разрывая клубы едкого дыма, продолжил погоню. Примерно через минуту Синицын вынырнул, продышался, глянул на удалявшиеся катера и снова нырнул. Катера всё дальше и дальше уходили от берега, и расстояние между ними заметно сокращалось…

Когда Синицын вынырнул очередной раз, он увидел на месте первого катера яркую вспышку и небольшой столб воды, как секундный памятник погибшему солдату.

Синицын повернулся и поплыл к спасительному берегу хорошим брассом.

На скамейке уютного городского сквера расположилась влюблённая парочка. Нарядная девица о чём-то без умолку щебетала, закатывая глаза к небу, а её кавалер, симпатичный кудрявый матрос, молчал, не сводил с неё глаз и мял в руках свою форменную шапочку с помпоном. В сквере было пустынно. В это время дня сюда не заглядывали даже пенсионеры.

Вдруг из кустов, возле которых стояла скамейка, выглянул раздетый Синицын с ножом в руке и шепнул матросу в ухо:

— Можно вас на минуточку?

Матрос опешил от неожиданности, но ещё больше от вида незнакомца и блеснувшего лезвия. Девица хотела было поднять крик, но Синицын спокойным голосом предупредил:

— Тихо… Я вас не трону… Мне нужна одежда…

Поколебавшись немного и ещё раз взглянув на обнажённое лезвие, матрос нехотя поднялся.

Через несколько минут из кустов вышел преобразившийся Синицын в форме итальянского моряка, в коротковатых ему брюках и в шапочке с помпоном, надвинутой на глаза.

— Простите, но у меня не было другого выхода, сказал он девице и быстро удалился.

А из кустов с жалобным видом выглядывал её симпатичный кавалер.

Легко и быстро шагал наш герой по знакомой улице, круто сбегавшей к порту. Поравнявшись с длинным одноэтажным домом, крыша которого немного нависла над тротуаром, он сбавил шаг и огляделся. Прохожих на улице было мало, и нарядный морячок в коротковатых брюках их нисколько не интересовал…

Синицын шагнул под крышу, протянул руку за стропила, пошарил и достал толстую тетрадь Али-бека. Между страниц её врезалась в переплёт золотая цепочка, на которой спокойно болтался «Зелёный глаз». Синицын сунул свою добычу за пазуху, облегчённо вздохнул и почти бегом устремился к порту. Пересекая площадь, он заметил тот самый грузовичок, от которого не смог вчера убежать. На этот раз грузовик стоял на месте, и кабина его была пуста. Синицын погрозил ему кулаком и нырнул в портовые ворота, сразу растворившись в пёстрой толпе тружеников моря.

Большой современный сухогруз «Светлогорск» вышел в открытое море и взял курс к родным берегам. Рейс был обычный, груз был обычный, и вахтенные матросы занимались обычным делом.

Необычным было то, что на баке работали два штрафника под присмотром старшего матроса с повязкой на рукаве и при оружии.

Механик Синицын ползал на коленях по дощатой палубе, отдирал пролитую кем-то и засохшую насмерть масляную краску. Рядом с ним старательно двигал шваброй боцман Федотыч. Обветренное лицо его в синяках и ссадинах было сосредоточено и угрюмо. Синицын покосился на него, оторвался от пола.

— Федотыч, а ты-то за что попал?

— За тебя, дурака. По всем кабакам искали. Ну, в одном нас обидели.

— Где же?

— Наверху… Ты там пиво пробовал. Отдых какой-то.

— A, «Relax»?

— Вроде. Мы, говорят, русских сюда не пускаем! Дискриминация! Нарушение прав человека! Пришлось восстанавливать равноправие.

— Нашёл где правду искать.

— Правду не правду, а они нас надолго запомнят! Им теперь свой шалман надо на капитальный ремонт ставить… А тебя-то где черти носили?

— Уж не помню, — хмыкнул Павел Иванович.

— Врёшь! А форму свою куда дел? Неужто пропил?

— Да ты что?!

— А чужая откуда? Ограбил кого?

— Поменялся с одним мужиком.

— Не болтай… А подрался из-за чего? Небось, за бабу вступился?

— Нет, Федотыч, — Синицын серьёзно посмотрел на боцмана. — Не за бабу… За Родину…

— Врёшь!

— Клянусь честью…

Над морем раздался басовитый гудок встречного парохода. «Светлогорск» ответил.

— Наши идут, сказал боцман, вглядываясь во встречное судно. — Танкер «Арзамас».

Синицын вскочил с колен:

— Как ты сказал?

— «Арзамас», — боцман удивлённо посмотрел на Синицына.

А тот вдруг ясно представил себе кабинет Крэбса и разъярённого Али-бека, который сообщает Крэбсу, что завтра приходит танкер «Арзамас», и какой-то «Серый» везёт очень хороший товар из Сибири…

— У тебя на том корабле родственник, что ль? — поинтересовался боцман.

— Нет, Федотыч. Не родственник… Так… Знакомый… Будущий знакомый… — отшутился Синицын и долгим задумчивым взглядом проводил удалявшийся танкер.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть вторая

В большой светлой лаборатории одного из сибирских НИИ, оборудованной по последнему слову техники, успешно закончился завершающий эксперимент практического цикла по секретному проекту № 30. Сотрудники, в основном люди от 30 до 40 лет, оживлённо делились своими соображениями. Все были довольны, у всех было хорошее настроение, шутили, смеялись. Наконец один из них, симпатичный высокий брюнет, перекрывая общую суматоху громким баритоном, объявил:

— Эй вы, Ньютоны, Платоны и прочие Резерфорды! Хватит бездельничать! В ожидании Нобелевской премии предлагаю пообедать!

Сослуживцы дружно поддержали предложение и отправились в институтскую столовую.

В столовой, просторной и чистой, было многолюдно и оживлённо. Время обеда! Пространство было густо наполнено запахом переваренного борща, пережаренной рыбы, звоном посуды, столового железа и, разумеется, беспрерывным людским говором.

Наши знакомые, сидя в углу зала за продолговатым столом, сдвинутым из двух квадратных, заканчивали скромный обед. И, допивая жиденький компот, продолжали обсуждать детали успешного эксперимента.

К ним подошла одна из официанток, смуглая, эффектная молодая женщина, и стала собирать пустую посуду.

— Здравствуйте, Лёлечка! — приветствовал её высокий брюнет.

— Юрий Борисович, я вам вот уже второй год объясняю, что меня зовут Лейла!

— И я вас второй год спрашиваю: Лейла, где ваш Меджнун?

— На Кавказе её Меджнун, — усмехнулся один из сотрудников лаборатории, — и наверняка не один.

— Но мы же не на Кавказе, — не сдавался брюнет. — Лейла уже второй год работает у нас в Сибири, мучается одиночеством, значит, ей нужен наш сибирский Меджнун.

— Правильно, — поддержал кто-то, — Меджнуна со стороны брать не будем, воспитаем в своём коллективе.

— А он уже воспитан! — Юрий Борисович ткнул себя пальцем в грудь.

— А вы с женой согласовали? — хитро прищурилась Лейла. — И с тёщей?

— Это вопрос техники, — хорохорился Нежин.

Сотрудники поднялись из-за стола.

— Коллеги, подъём! За работу, товарищи! А нашего сибирского Меджнуна за хорошую работу оставим на растерзание Лейлы!

— Правильно. Хватит с нас «Сибирского цирюльника».

— Ну так что, Лейла, обсудим детали? — Юрий Борисович взял официантку за локоть.

— Ну что ж, обсудим. — Лейла поставила поднос на стол, достала мобильный телефон, огляделась по сторонам. — Но сначала вам надо поговорить по телефону.

— С кем это? — удивился Нежин.

— С очень серьёзными людьми. — Она набрала номер и протянула ему телефон.

— Вы меня интригуете, — улыбнулся Юрий Борисович и взял трубку.

На другом конце раздался глухой мужской голос:

— Здравствуйте, Юрий Борисович.

— Здравствуйте, вы кто?

— Ваши доброжелатели. Выслушайте нас спокойно и не принимайте быстрых решений. Это может вам очень навредить.

— Это что, угроза? — вскипел Нежин.

— Это добрый совет. Короче, нам надо встретиться с вами.

— А мне с вами встречаться не надо!

— Надо, Юрий Борисович, очень надо! Ваша жена, дочка и тёща в наших руках.

— Как это? — обалдел Нежин и почему-то спросил: — И тёща?

— И тёща. Степанида Семёновна. Милый человек. Впрочем, послушайте их сами.

— Папа, папа, мы здесь, мы живы!..

— А мама?

— И мама, и бабушка рядом. Только связаны…

В трубке снова раздался глуховатый голос:

— Так что если хотите увидеть их живыми и здоровыми, быстренько садитесь в свои «Жигули» и торопитесь на проспект Королёва. Встаньте у кафе «Буратино», мы вас найдём. И не вздумайте по дороге забегать в спецотдел или милицию. За вами следят. Мы тут же всё узнаем. И родных ваших уничтожим.

— Как… уничтожим? — опешил Нежин.

— Как-как… Зарежем!

— Нет, нет, нет, только не это! Я еду, еду! — Нежин сунул телефон мило улыбающейся официантке и бросился к выходу.

У кафе «Буратино» Нежин метался вокруг своих «Жигулей», нервно оглядываясь по сторонам и поглядывая на часы.

Наконец из-за угла вынырнула иномарка средней руки, которых сегодня множество бегает по России, и резко затормозила возле «Жигулей». Задняя дверца распахнулась, из неё вышел крепкий парень. На передней дверце опустилось стекло, и человек в шляпе знакомым уже глухим голосом предложил, не оборачиваясь:

— Садитесь, Юрий Борисович.

Нежин плюхнулся на заднее сиденье, за ним ловко втиснулся молодой крепыш, и машина понеслась по тихой безлюдной улице в лесопарковой зоне.

— А где мои? — спросил Нежин.

— Потерпите ещё пять минут, потом поговорим, — глухо ответила шляпа, не оборачиваясь.

Тягостное молчание в машине нарушалось кряхтением спутников, от которых несло чесноком и водочным перегаром. Машина лихо повернула очередной раз и подъехала сзади к стоявшей на обочине грузовой «газели». Двери «газели» распахнулись, и Нежин, к своему ужасу, увидел сидевших в кузове жену, дочь и тёщу, связанных по рукам и ногам. Рты у них были заклеены скотчем. У Нежина началась истерика. Он кричал, рычал, пытался кусаться. Но силы были неравны. Его зажали, смяли, стукнули, заткнули рот. Машина понеслась вперёд, по аллее лесопарка, оставляя безмолвную «газель», наполненную страхами и болью.

Через несколько кварталов машина остановилась. Нежину освободили рот и влили несколько глотков виски. Он пришёл в себя, собрался с духом.

— Что я должен делать?

— Немного, — сидевший на переднем сиденье бандит в шляпе говорил не оборачиваясь, — Нам нужны основные формулы ваших разработок по тридцатому проекту.

— Вы с ума сошли!

— Нисколько. Мы бы сделали это и без вас. И не такими жестокими мерами. Но ваши чекисты из Москвы нагрянули так неожиданно и так резво взялись за дело, что ждать нам уже некогда. Они уже сели нам на хвост, и счёт идёт на часы!

— Но у нас нет ещё полной документации. Работа ещё на стадии эксперимента.

— Но экспериментальные образцы уже получены и прошли практические испытания. Очень успешно! И сегодня закончены.

— Вы и это знаете?

— Конечно. Мы знаем многое. Почти всё. Не знаем только конечных формул вашей адской каши. И не имеем штаммов ваших микрокиллеров. Штаммы теперь у вас есть. Целых четыре контейнера. А где формулы?

— Они у нас в головах!

— И у вас тоже?

— Конечно! — с гордостью произнёс Нежин, презрительно глянув на своих соседей. — Но ведь это страшное оружие. Мы как раз и занимаемся разработкой противоядия ему.

— Не бойтесь, наши друзья не собираются применять это на практике. Тем более против русских. Мы ведь тоже россияне.

— А зачем же это вам?

— В некоторых странах ваши коллеги занимаются той же проблемой. Но менее успешно. Они хотят ускорить процесс.

— Что это за коллеги? Бородатые, что ль?

— Может, и бородатые, — усмехнулась шляпа. — Мы выполняем заказ. Нам платят хорошие деньги. Мы и вам предлагаем сотрудничать за очень хорошие деньги. Тем более расходы у вас должны увеличиться.

— То есть?

— Ваша жена собирается рожать вам наследника. Она на 6-м месяце. Разве не так?

— Ну вы даёте!

— Время идёт, — напомнила шляпа.

— Но документация действительно не готова. Не собрана воедино! Всё в голове!

— Хорошо, — кивнул пассажир в шляпе, не оборачиваясь. — В таком случае нам нужен один из четырёх контейнеров с опытными образцами новых штаммов.

— Но его невозможно вынести!

— Ерунда! У вас такая охрана и такие дыры в заборе, что можно вывести слона на верёвочке!

— Но…

— Никаких «но»! — резко оборвал Нежина главарь. — Я же сказал: счёт идёт на часы! Или вы сегодня до конца рабочего дня приносите нам контейнер, или ваши родные отправятся на тот свет!

— Нет, нет! Только не это! Ради бога!.. Я должен подумать, — заметался Нежин.

— Думать некогда. Сегодня в семь вечера вы должны сидеть в ваших роскошных «Жигулях» на седьмом километре загородного шоссе с контейнером в руках. Мы вас найдём! И не вздумайте дурить! Никому ни слова!

Нежин молча кивнул.

— К «Буратино». Быстро! — скомандовал главарь, и машина круто развернулась в обратную сторону.

Вечерело. Тени сгустились, и воздух наполнился тёплой испариной. На загородном шоссе, у столба с цифрой «7», никого не было. Мимо проносились редкие машины, в основном грузовые, нагло ослепляя дальним светом встречных водителей и вырывая из сумеречного леса, плотно обступившего дорогу с обеих сторон, вековые раскидистые сосны.

Наконец со стороны города показались знакомые «Жигули» и заскрипели тормозами у верстового столба. Нежин выскочил из машины и заметался вокруг, поглядывая на часы. Нервы не выдержали, и он закричал во весь голос:

— Эй вы, господа, мать вашу! Вы где? Аллё! Эй!

Из леса вышел человек в камуфляже с надвинутой на глаза кепкой.

— Чего орёшь?! Тихо! Принёс?

— Принёс, принёс! Где они?

— Подожди! Он нажал мобильник: — Товар здесь. — И Нежину: Сейчас будут. Не дёргайся!

— Тебе хорошо говорить. У тебя бы забрали родных, как бы ещё задёргался!

— Едут.

Из-за леса выскочила знакомая нам иномарка и за ней микроавтобус «фольксваген» с затемнёнными окнами. Уткнулись носом в «Жигули». Из первой вышел человек в низко надвинутой шляпе и длинном кожаном плаще. Полный, усатый, с опухшими глазами и большим крючковатым носом.

— Ну что, Юрий Борисович, принесли?

— Принёс, принёс! А где мои?

— Покажите!

Нежин достал из машины свёрток, снял целлофан, разорвал газету, развернул тряпку и протянул человеку в шляпе блеснувший тусклым свинцовым отблеском цилиндр с завинчивающейся крышкой, размером с двухлитровую банку.

— Вот, держите. А где моя семья?

— Тройная капсульная защита есть?

— Конечно есть. Не вздумайте открывать. Сразу подохнете. Где мои?

— Проверим, — главарь взялся за крышку и испытующе глянул на Нежина.

— Открывайте, хрен с вами! Мне теперь всё равно.

Главарь завернул цилиндр в тряпку.

— Верно, верно, Юрий Борисович.

— Ну где мои-то?!

— Так значит, говоришь, расчётных формул на бумаге нет?

— Пока нет. Эксперимент не закончен. Идёт обработка данных. Где моя семья?

— Твоя семья ждёт тебя, не дождётся, — вздохнул человек в шляпе. Значит, формулы у тебя в голове есть?

— Да есть, есть.

— Вот и хорошо. Значит, нам твоя голова и нужна!

Главарь дал знак, и на Нежина набросились всей стаей, скрутили, залепили рот и кулём втолкнули в микроавтобус. Потом быстро расселись по машинам и помчались прочь от города в быстро надвигающуюся глухую ночь.

Среди бела дня на шумной автостраде, ведущей к Москве, к одной из автозаправок, на которой красовалась известная всей России вывеска «Лукойл», подкатил знакомый нам микроавтобус «фольксваген» с затемнёнными стёклами. Он остановился у колонки с 95-м бензином. Водитель пошёл платить за горючее, а два охранника, два недобрых молодца с бычьими шеями и злыми поросячьими глазами, вылезли из машины, небрежно задвинув за собой дверь, и отошли в сторону покурить и размяться.

В машине остался Юрий Борисович Нежин со связанными ногами, заклеенным ртом и в наручниках. Он очнулся, как бы выходя из забытья, продышался, огляделся. И тут же заметил не задраенную до конца дверь салона. Но главное, он увидел стоящий у соседней колонки с 80-м бензином милицейский уазик!..

Раздумывать было некогда. Он решился. Огромным усилием воли дотянулся скованными руками до двери, тихо отодвинул её до половины и, собравшись с духом, буквально вывалился через голову в дверной проём. И шлёпнулся перед открытой дверью уазика, водитель которого, пожилой усатый старшина, копался в моторе, а его напарник, молодой сержант, удобно устроившись на сиденье, закусывал. Поверх мундира на нём был бронежилет, а под мышкой торчал короткоствольный автомат. Он тут же выскочил из машины, на ходу передёргивая затвор и оглядываясь.

Один из бандитов обернулся на шум, выхватил из-за спины пистолет. Но выстрелить не успел. Служащий бензоколонки, который заправлял «уазик», моментально оценив обстановку, выдернул шланг из бензобака и направил сильную струю бензина прямо в лицо стоящего рядом бандита. Тот захлебнулся, закашлялся, отпрыгнул. Второй бандит успел сделать два выстрела в никуда, но автоматная очередь прошила его насквозь поперёк груди и отбросила на землю. Первый бандит успел вскочить за руль «фольксвагена» и рвануть с места, проехать метров пятьдесят. Но автоматная очередь догнала и его. Сержант разрядил в иномарку весь рожок, пробил бензобак, и надменный «фольксваген» рванулся к небесам огромным полыхающим факелом.

Водитель «фольксвагена» воспользовался суматохой и побежал через небольшое поле к спасительному лесу. Но уйти ему не дали. С десяток крепких разгневанных мужиков, водителей, служащих и охранников автозаправки быстро догнали его и высказали ему своё отношение к действиям его бандитской шайки и словами, и руками, и ногами…

И тут наконец вспомнили о несчастном пленнике, который катался по земле и мычал что есть мочи. Его подняли, развязали ноги, освободили рот, напоили. Стали возиться с наручниками. Ключ не подходил. Нежин пришёл в себя.

— Ребята, друзья, товарищи! Родные вы мои! Милиция! Срочно везите меня в ФСБ! Дело государственной важности! Срочно!

Но наручники никак не открывались.

— Да хрен с ними, с наручниками! — вопил Нежин. — Не помру! Срочно в ФСБ!

Один из подошедших охранников спросил:

— Зачем тебе ФСБ? Милиции мало?

— Конечно, мало! — вскинулся Нежин. — Эти негодяи захватили меня, потому что я знаю секретную информацию государственной важности! Поэтому только в ФСБ! Срочно!..

— Понял, кивнул охранник, — ложись на землю, вытяни руки.

— Зачем? — насторожился Нежин.

— Ложись, не бойся, да руки растяни пошире…

Нежин лёг, вытянул руки. Охранник достал пистолет, поднёс его к наручникам и выстрелил. Нежин вскочил, радостно размахивая руками.

— Спасибо… Теперь в ФСБ… Срочно!..

Милиционеры усадили Нежина на заднее сиденье, водитель «уазика» завёл мотор.

— Погодите! — остановил его один из охранников. — Сначала сообщите своему начальству. Связь есть?..

— Да ты нас не учи, — нахмурился сержант. — Свяжемся по дороге…

— Я тебя не учу, а напоминаю, — успокоил его охранник. Сейчас каждая минута дорога. Если он рвётся в ФСБ, значит, дело серьёзное…

— Ещё какое серьёзное! — подтвердил Нежин.

— Ну так вот, — продолжил охранник, эти негодяи могут быть не одни, у них может быть и прикрытие, и сопровождение. Вы сейчас выскочите на трассу, они вас догонят и расстреляют. А этого опять захватят…

— Не может быть, — испуганно прошептал сержант.

— Может, всё может быть, — подтвердил охранник.

— Да вы-то откуда это знаете?..

— Оттуда и знаем, — улыбнулся другой охранник.

— Ну и дурак же ты, Вася, — вскипел усатый водитель. Да в «Лукойле» почти вся охрана — это ж бывшие спецназовцы… И «Вымпел», и «Альфа»… Ветераны, в общем. Верно я говорю?..

— Верно, верно, — вздохнул охранник. — Было дело… Вобщем, звоните начальству, включайте сирену, мигалки и гоните как можете. А мы пойдём за вами. Если что — прикроем…

— Верно, — поддержал второй охранник, — и нашим ребятам сообщим. У нас на трассе до Москвы ещё две заправки. Пусть выезжают навстречу…

— А куда ехать-то? — спросил водитель «уазика».

— По дороге и разберёмся. Ваше начальство свяжется с ФСБ, а может, и наши смогут выйти на Контору по старой памяти… В общем, гони!..

Милиционеры включили мигалку, сирену, и «уазик» рванулся по шоссе в сторону Москвы. А вслед за ними вылетела чёрная «ауди» с двумя охранниками «Лукойла». На коленях у одного из них виднелся автомат Калашникова…

Секретарша Лидия Евгеньевна сортирует какие-то бумаги, почту, делает пометки. Отвечает на звонки:

— Вас слушают… Его нет… Не могу сказать…

Снова звонит телефон.

— Вас слушают… Здравствуйте, Дмитрий Владимирович… К сожалению, не может. Да, часа через два… Я передам.

Входит помощник Артамонова с бумагами.

— Ну как?

— Да никак, занят… приказал никого, — и шёпотом: — Даже от вертушки отвертелся. Нету, мол, и всё!

— Ясно, зайду через часок.

Через два, уточнила секретарша, взяла поднос с приготовленными бутербродами и чаем. Тихонько приоткрыла дверь и протиснулась боком в кабинет.

Артамонов поднялся ей навстречу, взял поднос, сказал: «Спасибо!» и кивнул на дверь:

— Меня нет.

— Долго ещё?

— Долго.

— А Кремлёвка?

— Всё равно нет. Я на объекте!

Понятно, секретарша удалилась, прикрыв за собой массивную дверь.

Дмитрий Николаевич поставил поднос на круглый столик в углу кабинета и предложил сидящему напротив Синицыну:

— Ты бы перекусил с дороги-то.

— Успею, — отмахнулся Синицын, — рассказывай дальше!

— В общем, в Москве этого бедолагу передали из рук в руки в ФСБ. А там напоили, накормили и спать положили.

— Это где же?

— В Лефортово, где ж ещё? Там он и сидит, в себя приходит, пишет мемуары для следователя.

— Давно он там?

— Уже вторую неделю.

— Ты с ним говорил?

— Не успел. Я только вчера с Дальнего Востока вернулся. С серьёзными мужиками облетели и Чукотку с Камчаткой, и Сахалин с Курилами.

— Что это вдруг?

— С самого верху команда пришла. Наконец-то о безопасности Дальнего Востока вспомнили. А там оборона — дыра на дыре. А в эти дыры и японцы, и корейцы, и китайцы лезут… Все кому не лень! Эти реформаторы хреновы всё растащили, развалили, распродали. Всё с нуля надо начинать. Но это отдельный раз говор. Вернёмся к нашим… кхм… учёным. Этого Нежина я ещё не видел, но протоколы допросов читал. Раскаивается, конечно, переживает. Готов на любые кары, на любые сроки, лишь бы семью нашли.

— Нашли?

— Нашли. Два дня назад.

— И где же?

— Да там же и нашли. На окраине города. У этой самой официантки на квартире держали под охраной. Размотали эту… как её там… Лейлу. С первого же допроса. Учительница, между прочим… Кандидат педагогических наук. Дагестанка. Муж чеченец. Погиб несколько лет назад. Двое детей. Маялась без работы. Зацепили, подкормили. Потом взяли детей в заложники, а её направили сюда. Внедрили.

— Надо узнать, через кого…

— Уже узнали. Продержалась больше года. Собирала общую информацию. У неё всегда магнитофон работал. Всё записывала. Отдавала хозяевам.

— А записывать есть что. Мы просто обожаем поговорить о работе, особенно в нерабочее время. Даже в постели с любимой девушкой больше о работе говорим.

— Это ты по себе знаешь?

— И по себе тоже…

— Короче, после истории с захватом самолёта наши ребята стали наводить шороху по всем спецобъектам и спецпроектам. И прежде всего таким, как «тридцатка». Эти бандюги и заторопились. Пошли на крайние меры.

— Контейнер нашли?

— Да нет же, чёрт его побери! В том-то вся и проблема! Как сквозь землю провалился!

— Никуда он не провалился. Отправили другой машиной. Меньше риска. Всё грамотно.

— Очевидно, так. Значит, контейнер уже где-то далеко. А может быть, и вне России… — вздохнул Артамонов и поднялся. — Ну ладно, поехали в Лефортово! Побеседуем с этим бедолагой.

— Самое время, — согласился Синицын.

Артамонов нажал клавишу селектора:

— Лидия Евгеньевна, машину к третьему подъезду! Меня не будет до вечера.

В обычном кабинете следователя в Лефортовском изоляторе Артамонов и Синицын просматривали протоколы допросов Юрия Нежина. Следователь негромко кашлянул и доложил:

— Задержанный доставлен.

— Давайте его сюда! — приказал генерал, не отрываясь от бумаг.

Открылась массивная дверь, и в кабинет ворвался ликующий Нежин:

— Товарищи, граждане, господа, милиция, ФСБ! Да кто бы вы ни были, у меня нет слов! Вы меня воскресили! Спасли мою семью! Это чудо! Это… это… Это как в советское время!..

— В советское время людей не воровали, — уточнил генерал.

— Да-да, конечно. В общем, виноват, понимаю, готов отвечать по всей строгости. Хоть к стенке, хоть на плаху, хоть на пожизненное!..

Артамонов и Синицын переглянулись, пряча невольную и совершенно неуместную в данной ситуации улыбку. Генерал спокойно продолжил: — Да вы присаживайтесь, Юрий Борисович! — Нежин сел на краешек привинченного стула. Генерал продолжил:

— Общая картина ваших приключений, а точнее злоключений, нам известна. Нас интересуют детали.

— Так, понял, посерьёзнел Нежин. — Детали… так… что именно?

Синицын вступил в разговор:

— Подумайте, что необычного было в их поведении, одежде, в разговоре? Какие страны они называли, города, имена?..

— Необычного?.. Да вроде обычные люди… Нет, нет, они какие-то холодные, бездушные, отрешённые, что ли… Биороботы, вот! Говорили мало, больше слушали своего главаря. А тот все подгонял: быстрей, быстрей!

— Пили, кололись? — подсказывал Синицын.

— Нет, не помню. Я ведь сам был чем-то охмурён.

— Женщин не было?

— Нет, только мужики. Молодые, злые, жестокие. Для таких убить — раз плюнуть!

— Говорили по-русски?

— И по-русски, и по-ихнему, по-арабски, что ли… А главарь несколько раз говорил по телефону.

— По-русски?

— Нет, по-ихнему и по-английски.

— По-английски? — Синицын напрягся.

— Да-да! Я знаю английский.

— О чём он говорил? Вспомните, пожалуйста! Не спешите!

— Сейчас… так-так. В основном какими-то метафорами: вроде того, что луна взойдёт раньше солнца. В Сибири уже тепло. Рамадан до конца дней… В общем, чушь какую-то…

— А города какие называли?

— Города?.. Сейчас… Москву несколько раз. Ростов. Почему-то Лондон. Потом Новоси… Нет… Новороссийск! Точно. Я помню. Он ещё добавил: порт!

— Так-так, Юрий Борисович. А имена?

— Имена… Какие-то свои: Рустам, Ибрагим, Ваху какого-то несколько раз… Лейлу эту, мерзавку…

— Ну-ну, спокойно. Ещё кого?

— Ещё?.. Какого-то Седого называл раза три.

— Именно Седого?

— Вроде… Впрочем, нет, что-то похожее. Не Седой, не Сырой, а Серый! Точно! Серый!

— Вы не ошибаетесь, Юрий Борисович?

— Нет. Точно помню. Он произносил это слово через «э» — Сэрый!

— Хорошо… Ещё кого-то называл? Какие-то страны.

— Не помню, надо подумать. Извините, я устал.

— Хорошо, — генерал закрыл папку для допросов. Вы отдохните, подумайте и всё, что вспомните, напишите!

— Непременно, — встал со стула Нежин.

— Да вы сидите, сидите! Теперь главный вопрос: где контейнер?

— Я не знаю. Ей-богу! Я отдал его и больше не видел!

— А теперь, Юрий Борисович, — предложил Синицын, расскажите нам, дилетантам, в двух словах о сути вашего изобретения…

— В двух словах?

— Ну в трёх… Как можно короче!

— Значит, так. Наш институт давно занимается проблемами биохимического оружия. Наш главный научный руководитель, выдающийся микробиолог страны, академик… Впрочем, я не могу назвать его фамилии…

— Генерал Бургасов Петр Николаевич, — подсказал Артамонов.

— Точно, откуда вы знаете?

— Знать — это наша профессия, — усмехнулся Синицын. — Вы занимались холерой, боевой оспой, бутулизмом, чумой и прочей заразой…

— Кстати, чумой больше не занимаемся…

— Почему? — заинтересовался Артамонов.

— Потому что после удара о землю боеголовки, начинённой заражёнными блохами, как выяснилось, у 90 процентов блох ломаются лапки, и они не могут прыгать, то есть уже не могут быть разносчиками заразы…

Артамонов посмотрел на часы.

— Очень интересно, но ближе к теме, Юрий Борисович.

Нежин судорожно проглотил слюну, прокашлялся:

— Ну так вот, идею тридцатого проекта предложил академик Бургасов. И начали этим заниматься ещё наши предшественники. Это совершенно новый уровень разработок! Одно из направлений оказалось более чем успешным. В смысле разрушительной силы…

— Можно подробнее? — попросил генерал.

— Можно. В результате неуправляемой мутации самопроизвольно появились микробы, пожирающие всё живое. Всё, что движется и шевелится. Их среда обитания — любая жидкость. Подчеркиваю любая, вплоть до некоторых химических реактивов!

— А поскольку человек без воды ни шагу… И сам на три четверти состоит из воды… — продолжил Синицын.

— Именно! Страшное оружие. Колоссальное! Так вот последние годы мы занимались поисками противоядия этой силе, выведением, так сказать, антимикробов, способных уничтожить этих практически невидимых убийц. В этом суть тридцатого проекта. И мы решили эту задачу! Последние практические испытания полностью подтвердили наши лучшие надежды!

— Так что же было в контейнере, который вы отдали бандитам? Эти самые убийцы, биокиллеры или ваши новые защитные штаммы?

— К сожалению, я передал этим негодяям контейнер с биокиллерами. Поймите, я был в таком состоянии, ничего не соображал, схватил первый попавшийся под руку. Как назло, и сейф с этими образцами был открыт. Коллеги что-то туда ставили.

— Плохо, очень плохо, — грустно констатировал Артамонов.

— Я понимаю, — Нежин как-то осел, сгорбился. — Готов на любую кару. Что мне дадут? Пожизненное?

Генерал нахмурился.

— Юрий Борисович, вы понимаете, что украденная вами капсула угрожает жизни тысяч и даже миллионов людей?

— Конечно, понимаю. В конце концов американцы сами виноваты. Их наглая политика…

Синицын перебил:

— Они собирались применить это в Штатах?

— Так и сказали. И не раз.

— А вы не предполагаете, что эти бандиты, точнее, их хозяева, могут передумать и применить это против России? Против нас с вами? Против ваших родных?

— Об этом я как-то не подумал, — растерялся Нежин. — В этой сумасшедшей ситуации…

— Теперь у вас будет время подумать. А меру наказания вам определит суд. До свидания!

Генерал вышел первым, Синицын задержался:

— Контейнер легко открывается?

— Да нет, конечно. Нужны специальные шифры, лазерные коды. Это дело серьёзное.

— Он большой, тяжёлый?

— Да нет, килограмма два. Вот такой, — Нежин развёл руки.

— Ясно. Вы успокойтесь и вспоминайте, вспоминайте. Помогайте следствию. Суд это учтёт, — и поспешил за генералом, притворив дверь.

Артамонов и Синицын вышли из Лефортовской тюрьмы, остановились у служебной «Волги».

— Ну, Бекас, что будем делать?

В самые трудные минуты их долгой совместной работы генерал всегда называл Синицына его первым позывным — Бекасом.

— А чёрт его знает. Надо подумать!

— Поехали думать.

— Только не к тебе. Я от твоего кабинета устаю.

— Ну, пойдём в какую-нибудь забегаловку, перекусим.

— Нет, нет. Поехали к нам, на Покровку. Там и потише, и уж точно без ушей.

— Ты что ж думаешь, в моём кабинете…

— Да ничего я не думаю. Просто бережёного бог бережёт. А калугины и бакатины у нас ещё не перевелись.

— К сожалению, — вздохнул генерал. — Ну ладно, едем на Покровку!

Друзья сели в машину и неторопливо вписались в тесный московский автопоток.

На тихой московской улице, в старинном особняке, укрытом сплошным забором и густой зеленью, куда не заглядывают посторонние вне зависимости от их достатка, в дальней уютной комнате на втором этаже, за круглым столиком с лёгкой закуской и початой бутылкой французского коньяка беседовали наши герои — Артамонов и Синицын.

— Итак, Бекас, твоё слово.

— Во-первых, ясно: контейнер у них, и это очень плохо. Во-вторых, переправить его через границу по воздуху, по железной дороге и на автомашине очень, очень сложно. Везде досмотр. Это они понимают. Остаётся морской вариант. Вот тебе и Новороссийск. И Серый. А Чёрным морем до Турции или Ближнего Востока три дня ходу. Ну, четыре. К тому же Али-бек при мне сказал Крэбсу, что Серый везёт очень серьёзный товар из Сибири. Именно из Сибири.

— Уж слишком всё просто.

— Ничего простого. Мы на Али-хана и Серого вышли случайно. Через захват самолёта. Бандиты этого не знают. Вот наш козырь. К тому же они очень торопятся. Дальние маршруты им не подходят. Да и наши на хвосте.

— Ну что ж, пожалуй, всё сходится, — генерал задумался. Наши действия?

— Надо срочно брать Серого. Контейнер у него, — Синицын рубанул воздух ладонью.

— Хорошо бы, — согласился генерал. — Но ты забыл, что танкер «Арзамас» стоит сейчас в Турецком порту под разгрузкой. Ты же с ним в море разминулся.

— Ах, чёрт! — от досады Синицын вскочил из-за стола и заходил по комнате. — Как же это я? Старею, старею…

— Ясно, что контейнер Серый уже передал.

— Значит, надо брать Серого на месте, прижать как следует и хотя бы узнать, кому он отдал эту дьявольскую посылку. В общем, надо мне разобраться на месте. Срочно.

— Хорошо бы, — согласился генерал. — Но как тебя туда доставить? Самолётом нельзя. Засветишься. Сухогрузом не успеешь.

— Надо задержать танкер в порту.

— Каким образом? Поломать двигатель, пробить дыру в днище, арестовать капитана?

— Арестовать судно! — воодушевился Синицын. Судно арестовать!

— За что?

— За экологическое преступление! Найти через наших ребят надёжных местных морячков, заплатить побольше. Восток деньги любит! Вон в Ираке американцы всех генералов у Хусейна купили…

— Не отвлекайся!

— Вот я и говорю: за большие деньги они устроят маленькую экологическую катастрофочку местного масштаба!

— Как ты себе это представляешь?

— Очень просто! Небольшая рыбацкая шхуна на рассвете не спеша плывёт мимо больших кораблей, приближается к танкеру и обходит его по кругу, сливая мазут или нефть вдоль всех его бортов. А на прощанье спускает за борт несколько мешков отборного мусора с ближайшей помойки. И прощай, Вася! Полным ходом удаляется в прибрежные дебри.

— А дальше?

— Дальше в портовой полиции раздается звонок возмущённого доброжелателя: мол, это наша страна, рядом курортная зона, пляжи, дети. А эти русские опять… и т.д. Экологическая полиция тут же фиксирует грязь, а дальше суд, штраф, взятки…

Генерал потёр руки, улыбнулся:

— Ну, Бекас, голова у тебя ещё работает!

— У меня пока ещё всё работает, слава богу!

— Значит, гони на самолёт, и в Новороссийск. Твой сухогруз завтра уже отходит. Выручай, Бекас! Надо.

— На месте разберусь. Дам знать. Ну, побежал.

Они крепко, по-мужски, обнялись.

— Береги себя, ради Христа! — генерал то ли махнул ему вслед рукой, то ли перекрестил.

И снова был день. И снова яркое южное солнце старалось загнать в тень всё живое. И снова сухогруз «Светлогорск» весело бежал навстречу небольшим волнам, прокладывая путь в уже знакомый нам портовый город на юге Турции.

И снова несколько матросов лениво драили палубу, обильно поливая её из шланга забортной водой. Боцман Федотыч, обходя свои подшефные владения и по ходу устраняя неполадки, подошёл к крайнему матросу в выцветшей робе и со шваброй в руках.

— Ну что, Иваныч, опять в наряде? Видать, понравилось тебе гальюны чистить да палубу драить?

— И не говори, Федотыч! Работа интересная, творческая, — отшутился Синицын.

— Нечего было опаздывать, — строго погрозил боцман.

— Так это не я, это самолёт опоздал.

— Тогда нечего было мотаться без дела. Чуть без тебя не ушли. Незаменимых у нас, сам знаешь, нет!

— И у нас нет, и нигде нет, — согласился Синицын. — Французы говорят: кладбище полно незаменимыми людьми.

— Во-во.

Синицын отложил швабру, присел на бухту каната. Федотыч пристроился рядом. Закурил.

— Ну говори, где куролесил?

— Надо мне было, Федотыч, по серьёзному делу заглянуть в Москву.

— Ого! Да какие для настоящего моряка дела в Москве? Там и моря-то нету!

Синицын вроде бы невзначай огляделся. Рядом никого не было. Он решился:

— Ты, Федотыч, хороший человек. Я и тебе, и в тебя верю.

— Спасибо. — Федотыч насторожился, почувствовав серьёзность предстоящего разговора. — Продолжай!

— Ты любишь свою работу, свою семью, свою Родину. Верно?

— Верно. Продолжай!

— Я, знаешь, тоже очень люблю нашу Россию. Всю жизнь. И есть у меня такое увлечение или, как теперь говорят, хобби: воевать с врагами моей Родины. Понимаешь?

— Хорошее хобби, — одобрил Федотыч.

— Но дело в том, что это хобби у меня… как бы это сказать… профессиональное.

— Не понял, — наморщил лоб Федотыч.

— Всё очень просто. Кроме моториста и механика есть у меня ещё много всяких интересных профессий. Но о главной своей профессии я могу сказать только очень надёжному человеку. Понимаешь?

— Так, так… — Боцман глянул Синицыну в глаза, глубоко вздохнул. — Начинаю понимать. Значит, ты из этих… из наших… Не может быть!

— Может, Федотыч, может. Кроме ремонта дизелей и в тот раз, и в этот есть у меня очень серьёзное задание. И я прошу тебя мне помочь, точнее, не мне, а Родине!

— Какой разговор! — воодушевился Федотыч. — Хоть сейчас. Только скажи — кого, да мы их всех…

Синицын утихомирил его:

— Не сейчас и не здесь. Работать будем тихо и спокойно. Риск очень большой.

— Я не боюсь.

— Знаю. Надёжные ребята у тебя есть? Абсолютно надёжные?

— Есть. Сколько нужно?

— Человека два-три… Кроме тебя. Лучше из тех, кто служил в армии.

— Найду.

— Тогда пойдём, обсудим детали.

Синицын ловко подхватил швабру и, как бы танцуя с ней, удалился вслед за Федотычем.

Танкер «Арзамас» стоял под разгрузкой уже третий день. Больше половины нефти было уже перекачено в портовые терминалы. Работы оставалось ещё на день, и послезавтра — домой.

Раннее утро в этот день выдалось туманным. Небо заволокло облаками, вот-вот пойдёт дождь. Вахтенные матросы в ожидании смены зевали на посту, а один даже полуспал, привалившись к железной переборке.

Жизнь в порту в этот ранний час только-только начиналась. Где-то пробили склянки, где-то басовито гукнул гудок небольшого буксира — а вот он и сам неторопливо выплыл из тумана и деловито побежал вдоль мрачных корабельных громадин, поднимая небольшую волну. Вот он поравнялся с «Арзамасом», сбавил ход и, почти бесшумно скользя по инерции, пошёл вдоль его высокого борта. Двое матросов спустили за борт конец толстого ребристого шланга, и из него так же бесшумно потекла в воду тёмная мазутная струя. Пройдя вдоль всего борта «Арзамаса», буксир обогнул его и проделал ту же операцию с другой стороны, окружая танкер расползающимся нефтяным ожерельем.

Кроме того, по ходу дела матросы вытряхивали за борт буксира большие синтетические мешки с бытовыми отходами, которые мерно покачивались теперь на поверхности, создавая живописную картину вопиющего экологического беспредела.

Быстро выполнив свою «созидательную» работу, буксир отошёл подальше от танкера, прибавил ход и скрылся за корпусами других кораблей, на прощанье приветствуя округу басистым победным гудком. Знай, мол, наших!..

Гудок разбудил дремавшего вахтенного на носу «Арзамаса». Он глянул вниз и охнул. И заорал во всё горло:

— Эй ты, козёл! Ты что наделал? Эй, капитан, командир!

На танкере началась небольшая паника. Захлопали двери, застучали каблуки по трапам.

А в это время к трапу уже подлетали полицейские машины с мигалками. А со стороны моря, отрезая выход из порта, торопился сторожевой катер, оглушая округу заунывным воем сирены.

Дело было сделано.

В плотном автомобильном московском потоке от Белорусского вокзала к центру двигалась с черепашьей скоростью чёрная служебная «Волга» генерала Артамонова. Водитель Дима изнывал от безвыходности ситуации, вертел головой — где бы проскочить побыстрее, — но всё тщетно.

— Во попали! Опять пробка! По Москве теперь быстрее пешком ходить. Машин развелось, иномарок этих наглых. На кирпичи лезут, по встречной полосе гонят. Никакой управы!

Генерал оторвался от папки с бумагами.

— Положение на дорогах, Дима, в точности отражает положение общества в стране.

— Верно, товарищ генерал. Козлы они везде козлы. Вон эта семиклассница на «Мерседесе», ну куда лезет, куда? Жить надоело? И откуда у неё такая машина? Где заработала? В ночную смену?

Зазвонил мобильный телефон. Артамонов нажал кнопку:

— Слушаю.

— Дмитрий Николаевич, вам привет из туристического агентства!

— Спасибо. Как там наши гости?

— Всё в порядке. Гостей приняли тепло. Окружили заботой. Продлили их пребывание.

— Надолго?

— На неделю. Минимум.

— Замечательно. Большое спасибо.

— Правда, гостеприимство дорого обошлось.

— Ладно, сочтёмся славою, ведь мы свои же люди.

— Да… ещё просили передать привет какой-то Кате…

— Понял. Передам. Будь здоров!

Генерал повеселел, ткнул водителя в спину:

— Ты знаешь, кто это написал: сочтёмся славою?

— Не знаю, — признался Дима.

— Вот кто написал, — Артамонов показал рукой на гордый памятник Маяковскому, который медленно и торжественно проплывал за окном автомобиля. — Это он, временно забытый и заплёванный великан Владимир Маяковский. Генерал вдохновенно продекламировал:

— А теперь, выходит, построенный в боях капитализм? — усмехнулся Дима.

— Да ну тебя, молчи лучше! Не тереби душу и езжай не торопясь. И не гони! А я немного вздремну…

Генерал откинулся на подлокотник и прикрыл усталые веки.

По широкому проходу большого торгового комплекса, расположенного недалеко от портовых ворот, в сопровождении двух крепких мужчин бодро шагал Павел Синицын, зорко поглядывая по сторонам. Он обернулся к одному из спутников, который нёс на плече спортивную сумку внушительных размеров.

— Не тяжело?

— Да что ты, Иваныч! Это ж для меня воздушный шарик. Детская забава!

— Кстати, о детях. Я на минуту за сувенирами, а вы идите в сквер, ждите Федотыча, — и Синицын быстро нырнул в отдел детских игрушек.

В тенистом скверике, недалеко от магазина, на небольшой скамейке примостились спутники Синицына, разглядывая содержимое сумки. А вот и сам Павел Иваныч с покупками.

— Федотыча нет?

— Да придёт сейчас. Он мужик аккуратный.

— А что делать-то будем? — поинтересовался второй.

— Надо с одним мерзавцем разобраться.

— Только с одним? — разочарованно протянул один из спутников.

— Там рядом с ним ещё десяток мерзавцев может оказаться.

— Это другое дело, — удовлетворённо кивнул другой, потирая руки.

— Так, значит, ты Андрей?

— Так точно. Гвардии старшина второй статьи Андрей Волошин. Морская пехота.

— Морпех — это серьёзно. Где стояли?

— На Казачке. Под Севастополем.

— Знаю, знаю. Казачья бухта — прекрасная база! Бригада морской пехоты, танковый полк, взвод боевых дельфинов.

— Точно! — оживился Андрей. — А какие умники были! Всё лучше нас понимали! Вот жизнь была! А теперь всё разломали, разворовали… А дельфинов, говорят, за границу продали.

— Да нет, в водный цирк продали.

— Один хрен.

— А ты вроде Алексей?

— Да нет, Олег я, Олег Изотов.

— Понятно, Олег… Служил?

— А как же! Что я, недоделанный, что ли? Лейтенант ВДВ.

— Войска Дяди Васи, — улыбнулся Синицын. — Рязанское окончил?

— Нет, Тульское.

— Тоже серьёзная школа… А вот и наш вождь и учитель… Синицын поднялся навстречу подходящему Федотычу, из-за спины которого выглядывал знакомый нам Алексей. — Что так долго? Почему не один?

— Лёшку взял для отвода глаз. Парень он надёжный, а вид у него несерьёзный. Значит, и я по несерьёзному делу.

— Годится, — кивнул Синицын.

— Ну так вот, — Федотыч присел на скамейку. — Серый оказался тем самым, о ком ты говорил. Штурман ихний Матвей Серенко. Опытный моряк. Плавает давно. В этом городе у него бабёнка какая-то. Всё время к ней бегает. Вот и теперь: как танкер задержали — он сразу в увольнительную. Тем более капитан у него в дружках. Вместе пьют, а Серый платит. Всегда при деньгах.

— Интересно.

— А вчера прислал человека с запиской. Мол, заболел, отравился. До отхода выздоровеет. Справку принесёт.

— Так, ясно. — Синицын встал. — Ну что, мужики, идём лечить этого больного.

— А как же Лёшка? — забеспокоился Федотыч. — Его вроде брать не собирались?

— Во-первых, он нам нужен для отвода глаз, ты сам сказал. Во-вторых, он человек надёжный!

— Я надёжный!

— И боевой, — поддержал Федотыч. — В прошлый раз, когда мы в этом задрипанном «Релаксе» свои права человека защищали, он больше всех стекол перебил!

— Ну вот видишь, улыбнулся Синицын. — Я думаю, стёкла они уже вставили, так что Алексею будет где развернуться.

— Так мы в «Релакс»?!

— Начнём с него, — подтвердил Синицын. — А дальше по обстоятельствам. Ещё раз предупреждаю: дело очень ответственное, очень опасное. Поэтому максимум дисциплины! Без моего приказа — ни шагу! Ясно?

— Ещё как ясно. Это не игрушки, — ответил за всех Федотыч.

— Кстати, об игрушках. — Синицын раскрыл пакет, достал игрушечный пистолет, точную копию «беретты», сунул себе за спину. Достал ещё один и протянул Федотычу:

— Держи.

— Да это ж игрушка, — не понял Федотыч.

— Для начала сгодится. Главное, вытащить первым. Успеть напугать.

— Ну ты даёшь, Иваныч! — Федотыч с брезгливой гримасой взял пистолет двумя пальцами и сунул в карман пиджака.

— А нам? — спросил Лешка.

— Тут на всех хватит. — Синицын убрал пакет в спортивную сумку, протянул её Игорю.

— Эх, надо было настоящего оружия раздобыть, — вздохнул Олег.

— Ни в коем случае, — нахмурился Синицын. — Мы не в России! Тут русские, да ещё с оружием — сразу террористы! 20 лет тюрьмы и скандал на весь мир!

— Да что у нас — рук, что ль, нет? — Андрей показал кулаки.

— Вот именно, поддержал Синицын. — Только сначала надо головой поработать. Вы у меня вроде группы поддержки, которая в таких случаях полагается. Ну что, мужики, готовы?

— Готовы.

— Тогда вперёд. С Богом!

Синицын перекрестился и во главе своей импровизированной «группы поддержки» двинулся по знакомой улице, круто уходящей в гору.

В «Релаксе» заканчивались ремонтно-восстановительные работы. Половина витрин была ещё загорожена строительными лесами и зелёной сеткой. Но над входом, несмотря на солнечное утро, ярко мигали рекламные огоньки, приглашая утомлённых прохожих расслабиться. Внутри, в полуосвещённом зале, было немноголюдно. Бренчала музыка, вяло качалась из стороны в сторону разморённая танцующая парочка. За стойкой бара возвышался невозмутимый прилизанный усатый бармен. Он сразу узнал вошедшего Синицына и метнулся было в свою подсобку. Синицын преградил ему дорогу, упершись дулом игрушечного пистолета в живот.

— Туморроу, приятель! Хау-ду-ю-ду?!

— Не убивайте меня! — взмолился бармен.

— И не собираюсь. Делай то, что я скажу, и живи на здоровье.

— Конечно, конечно. Я готов…

Синицын приказал ребятам:

— Оставайтесь здесь. Никого не впускать. Подойдёт другой бармен — закажите пива. Если что, делайте вид, что не понимаете. Попробуйте обойтись без драки. И кивнул боцману: — Первая дверь направо.

Федотыч нырнул в бамбуковый занавес, Синицын пропустил бармена вперёд и скрылся за бамбуковой занавеской.

В служебной комнате он поставил бармена лицом к стене, руки за голову. Достал из кармана перчатки, натянул и быстро обыскал усатого с головы до ног, вытащил из-за спины боевой кольт, проверил обойму. Она была полна.

— Ну что ж, первый трофей есть. Хорошая машинка, — и, засунув револьвер к себе за спину, приказал бармену сесть в угол. — Итак, первый вопрос. Али-бек у себя?

— Нет, — быстро ответил бармен.

— А где?

— Не знаю.

— А точнее?

— Очевидно, в аптеке.

— В аптеке?

— Это он так свою домашнюю больницу называет. Он старый человек и очень себя бережёт. А вы его в прошлый раз так отделали, что он теперь каждый день до обеда лечится в своей «аптеке».

— Так. Вопрос второй: где Серый?

Бармен заёрзал на стуле, испуганно глянул на Синицына.

— Я не знаю такого.

— А точнее?

— Я не знаю, о ком вы спрашиваете.

Синицын вытащил из-за спины кольт, щёлкнул затвором.

— А ещё точнее?

— Он на острове.

— А нам сказали, что он заболел. Лечится.

— Враньё. Он на острове.

— Это точно?

— Я его сам туда отвозил.

— Зачем?

— Крэбс приказал.

— Так ты работаешь на Крэбса? — Синицын улыбнулся.

— Главным образом

— Понятно. А здесь присматриваешь за Али-беком и его командой?

— Вроде того.

— Ну что ж, вопросы закончены. Едем на остров. Какой-нибудь джип найдётся, человек на шесть?

— Сейчас нет. Только малолитражка и грузовик с открытым кузовом.

— Едем на грузовике. Здесь до причала недалеко. Я помню. Выходим спокойно и без фокусов. Стреляю без предупреждения.

— Конечно, конечно.

Из застеклённых дверей «Релакса» первым показался бармен. За ним вплотную шёл Синицын с опущенной в карман рукой. Следом бодро шагала его импровизированная «группа поддержки», и замыкал шествие Федотыч, зорко оглядываясь по сторонам. Они прошли от «Релакса» метров пятьдесят, и Синицын увидел затесавшийся среди модных авто до боли знакомый грузовичок с открытой платформой, на котором его в прошлый раз, избитого и опутанного сетью, везли к причалу.

— Здорово, душегуб! — похлопал он грузовичок по крылу. — Тебя ещё не взорвали?

Он посадил за руль бармена, сел рядом, а остальные устроились на открытой платформе. Машина почихала, как-то нехотя завелась и покатила под горку.

Грузовичок не доехал до причала метров триста и, резко свернув с дороги, скрылся в прибрежных кустах. Синицын выскочил из кабины, вытащил бармена.

— Федотыч, глаз с него не спускать!

— Само собой!

— Я пойду подыщу подходящий катер. Где-нибудь с краю. У них тут всё просматривается и простреливается. А этого усатого таракана оденьте во что-нибудь порваней, чтоб его свои не узнали. А то сообщат на базу — всё провалим.

— Сделаем.

Синицын нацепил на нос тёмные очки, натянул на голову какой-то дурацкий берет и пошёл к причалу.

Из многих катеров, мерно качающихся на небольшой волне, он выбрал старый, обшарпанный, но вместительный катер с пожилым загорелым хозяином. Быстро договорился, сунул задаток и пошёл за своими.

Пока хозяин катера раскочегаривал мотор и убирал под лавки всякое барахло, к причалу плотной группой подошли наши герои, изображая компанию подвыпивших людей. На бармена нацепили какое-то старое тряпьё, обнаруженное в кабине грузовичка, засаленную тюбетейку, и теперь в нём действительно трудно было узнать усатого щёголя с пробором.

Старый катер просел до ватерлинии под тяжестью крепких мужиков, немного почавкал дизелем и неожиданно резво пошёл набирать скорость.

На острове жизнь текла своим чередом. По пляжу разгуливали практически голые парочки, на причале суетилась обслуга, подходили всякие судёнышки. Со всех сторон доносилась музыка.

Катер с нашими героями уткнулся в дальний конец причала, с противоположной от пляжа стороны, где было поменьше шума и народа.

Синицын расплатился с хозяином, первым спрыгнул на песок, спросил бармена:

— Вот те двое, у джипа, — люди Крэбса?

— Да. Это дежурный пост. На всякий случай. Встретить, проводить.

— Да-да, проводить до того света, — усмехнулся Синицын. — В общем, мужики, всё по плану. Никакой самодеятельности!

— Так точно.

— А тебя, — Синицын погрозил бармену, — предупреждаю: никаких фокусов, если хочешь жить! Ты нам не нужен. Нам нужен Серый.

— Понимаю. Спасибо. Я буду помогать.

— Вот и ладно. Ну, мужики, с богом!

Роскошный джип «Линкольн-Навигатор», знакомый Синицыну по прошлому посещению острова, укрылся в тени нависших над пляжем кустов и как бы переводил дух от изнуряющей жары, распахнув настежь все двери. Неподалёку расположились двое крепких парней, играя в карты и потягивая пиво из жестяных банок.

Наши герои неторопливым шагом подошли к машине и взяли её в кольцо. Синицын что-то шепнул бармену. Тот громко позвал водителя:

— Эй, капитан, заводи свой крейсер!

Молодые люди оторвались от карт и поспешили к джипу.

— Что случилось? — спросил остроносый брюнет, зорко оглядывая незнакомцев.

— Срочное дело. Хозяин ждёт. Заводи!

— Он мне ничего не говорил.

— Сейчас скажет. Заводи!

Бармен вытащил мобильный телефон.

— И все не влезут, — упирался водитель, усаживаясь за руль.

— Да ты заводи. А шефу я сейчас позвоню, — сердито бросил бармен, забираясь в кабину с другой стороны.

Синицын успел надеть перчатки, перекрыл водителю выход, вытащил трофейный кольт и кивнул ребятам: — Начали! — А сам сильно ткнул водителя в рёбра дулом пистолета и спокойным голосом на хорошем английском объяснил: — Сиди тихо, если хочешь жить!

У водителя от неожиданности и от боли аж дух перехватило. Он хватал воздух раскрытым ртом и кивал головой в знак согласия.

В это время Андрей и Олег двумя ударами вывели второго охранника из игры, а Федотыч потянулся к выпавшему у охранника пистолету.

— Перчатки! — резко бросил Синицын.

Федотыч матюкнулся, достал перчатки, надел, поднял с песка пистолет и вытащил из кобуры запасную обойму.

Ребята тем временем оттащили поверженного охранника в кусты, стянули ему руки и ноги лёгкими пластиковыми наручниками, а Лёша ловко заклеил ему рот широкой лентой скотча. Охранник стал приходить в себя, замычал, ему поддали ещё пару раз, оттащили поглубже и забросали сломанными ветками.

Потом все втиснулись в джип, Синицын сел сзади водителя, не выпуская кольта из рук.

— Ну что, мужики, начало неплохое. Но о перчатках забыли. Я же сказал — оружие без перчаток не брать! Никаких отпечатков!

— Виноват, — извинился Федотыч.

Синицын оглядел свою команду. Подмигнул бармену:

— Молодец, так держать!

— О'кей! — улыбнулся бармен.

— Теперь, мужики, самое главное — вилла. Максимум внимания и спокойствия. Готовы?

— Готовы, — откликнулся Алексей.

— Тогда, как сказал Гагарин, поехали! — и ткнул водителя в спину.

Не доезжая нескольких метров до ворот, джип резко затормозил. Водитель посигналил. Телекамера над сторожевой будкой поглядела своим бездушным взором по сторонам — никого. И ворота стали медленно открываться.

— Как въедем, затормози, — приказал Синицын водителю, подкрепив приказание лёгким толчком дула в спину.

— О'кей, — кивнул водитель.

Охранник с автоматом на плече подошёл к машине, открыл первую дверцу. Всё в порядке. Водитель и знакомый бармен. Он открыл вторую дверь. Его тут же втянули наполовину внутрь, оглушили, забрали оружие, залепили рот скотчем, надели наручники и оттащили в будку. Всё было проделано в считанные секунды.

— Отличная работа, — бармен поднял большой палец.

— Стараемся, — улыбнулся Синицын.

Дверцы машины захлопнулись, и джип неторопливо поплыл по живописной аллее, объезжая огромную клумбу с экзотическими цветами, и мягко затормозил у колоннады центрального входа.

Синицын похлопал бармена по плечу:

— Выходи не спеша. Идёшь первым. Всё делай, как всегда, но не останавливайся.

— О'кей, — бармен неторопливо открыл дверцу.

Синицын наклонился к водителю:

— Ты, парень, успокойся. Жить будешь. Только не дури. Иди следом за барменом.

— Ес, — буркнул водитель, выбираясь из авто.

Синицын выпрыгнул раньше, кивнул бармену:

— Выходи.

Бармен не спеша вылез из машины, демонстративно разминаясь. Выбрались из джипа и все наши герои.

— Федотыч, водитель твой.

— Ясно, — боцман ткнул водителя дулом пистолета.

Вперёд, скомандовал Синицын, и вся группа незваных гостей протопала по ступенькам к гостеприимно распахнутым дверям. Навстречу вышел хмурый охранник с автоматом.

— Привет, — кивнул ему бармен. — К шефу. Срочно! — И пошёл вперёд, не останавливаясь. За ним быстро прошёл Синицын.

— Эй, стой, а ты кто? — Охранник попытался остановить Синицына и невольно повернулся спиной к остальным. И тут же был оглушён и обезоружен. Его втащили внутрь, надели наручники, залепили рот. То же проделали и с водителем. И обоих запихнули в каморку под лестницу. И эта операция была проделана молниеносно.

Синицын подал знак и вместе с ребятами пошёл за барменом на второй этаж. Федотыч остался внизу для прикрытия.

У входа в кабинет Крэбса их встретил такой же мрачный охранник, только повыше, покрепче и с густой тёмной бородой.

— Привет, — кивнул ему бармен. — Шеф у себя?

— У себя. А эти кто?

— А мы из ЦРУ, — спокойно сказал Синицын. — Сейчас покажем свои удостоверения, — и полез в карман.

Андрей и Олег, тоже копаясь в карманах, приблизились к охраннику. И через секунду тот уже валялся на полу без оружия, а Лёшка заклеивал ему рот скотчем.

— Отличная работа, — покачал бармен головой, с восторгом поглядывая на своих спутников.

Синицын показал на дверь.

— Там ещё есть кто из охраны?

— Думаю, нет. Не должно быть.

— Ну и ладно. Тебя как зовут?

— Мустафа.

— Тоже красивое имя. Ну, Мустафа, вперёд!

Распаренный от жары, краснощёкий потный Крэбс нервно выхаживал по кабинету в распахнутой рубашке, одной рукой подтягивая сползающие под тяжестью живота шорты, а другой вцепившись в спутниковый телефон, и буквально орал во всё горло:

— Нет, нет и ещё раз нет! Ни доллара меньше, ни цента! Моя информация стоит дорого! А с учётом нынешней инфляции цены на нефть, нестабильности в регионе моя работа стоит ещё дороже!.. Что?.. Ай, бросьте!.. Об интересах Америки вы можете рассказывать в телевизионных шоу… Вам хорошо там, в Лэнгли, под охраной морской пехоты, а я здесь один. Фактически нелегал. Никакой защиты… Что?.. Ах, гражданин США!.. Ха-ха-ха!.. Это большая защита. Особенно здесь, на Ближнем Востоке, после вашей дурацкой авантюры в Ираке!.. Здесь граждан США отстреливают в первую очередь и с особым удовольствием… Да бросьте вы меня пугать! Я готов в отставку хоть сейчас! Приезжайте и посидите своей изнеженной задницей на моём горячем месте!.. Всё, всё!.. Я назвал свою цену и не уступлю ни цента! Бай, бай…

Крэбс перевёл дух, обернулся к двери и только теперь заметил непрошеных гостей. Он застыл на мгновение, потом рванулся к столу, но перед ним уже стоял Синицын с пистолетом в руке.

— Хау ду ю ду, мистер Крэбс? Хау ар ю? — Приветствовал он хозяина кабинета.

Крэбс сделал над собой усилие и криво улыбнулся:

— О, старый знакомый! Добро пожаловать. Кофе, коньяк, виски?..

— Мне нужен Серый, — оборвал его Синицын.

— Какой Серый? — удивился Крэбс.

— Тот самый, который привёз вам разведданные на микроплёнке и очень дорогую посылку из Сибири.

— Простите, коллега, но я вас не понимаю. — Крэбс тянул время, пытаясь сориентироваться в обстановке, прийти в себя.

— Не валяйте дурака. Серый у вас со вчерашнего дня.

Крэбс вспыхнул как костёр. Но сдержался и брезгливо глянул на бармена.

— Это ты предал меня, шакал?

— Во-первых, я не шакал, — спокойно ответил бармен. — А во-вторых, мне моя жизнь дороже ваших секретов. Под дулом пистолета трудно соблюдать правила игры.

— Ты трус! Даже под дулом пистолета настоящий солдат должен вести себя достойно!

— Верно! — подхватил Синицын. — И вы сейчас это докажете личным примером.

— То есть? — насторожился Крэбс.

— Сейчас вы под дулом пистолета не будете отвечать на мои вопросы.

— Вы это серьёзно?

— Абсолютно! Ребята, успокойте его шаловливые ручонки.

Андрей быстро надел на Крэбса наручники.

— Хорошо. Только позвольте мне хотя бы присесть в своём кабинете. — Крэбс направился к рабочему столу. Синицын преградил ему дорогу.

— К столу не подходить! У вас там наверняка система сигнализации, вызов охраны и тому подобное. Садитесь лучше в это уютное кресло. Оно удобно. Я по себе знаю.

— Но…

— Никаких «но»! Живо садись, козёл поганый! И отвечай на вопросы!

Ребята усадили Крэбса в кожаное кресло посреди кабинета.

— В таком тоне я разговаривать с вами не намерен. И ни на какие вопросы отвечать не буду!

— Посмотрим. — Синицын поднял кольт и сделал несколько выстрелов над головой Крэбса, слева и справа от него.

Крэбс побледнел, вскочил и завизжал не своим, а каким-то бабьим голосом:

— Хорошо, хорошо! Я согласен!

Синицын обернулся к бармену:

— Вот видишь, Мустафа, как должен вести себя под дулом пистолета настоящий мужчина?

— Хватит издеваться, — нахмурился Крэбс. — Что я должен делать?

— Во-первых, отдать команду всем постам оставаться на местах и без вашего приказа не делать ни шагу.

Крэбс подошёл к селектору:

— Внимание! Всем постам! Говорит первый! На базе всё в порядке. Всё под контролем. Без моей команды никаких действий не предпринимать. Что ещё?

— Давай сюда Серого. Срочно!

— О'кэй, — согласился Крэбс и громко позвал: — Майкл!.. Майкл!.. Постучите в дверь напротив.

Лёша забарабанил в указанную дверь. Она распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся Майкл. Его тут же разоружили.

— Майкл, чёрт бы вас побрал, где вы шляетесь? — завизжал Крэбс, срывая на подчинённом свой нервный стресс.

— Я проводил занятия в разведшколе.

— В какой школе, болван?! — вскинулся Крэбс.

— В вашей разведшколе, — уточнил Синицын. — Он же ясно сказал. Привет, Майкл.

— О, русский гость снова у нас? Зачем?

— Очень соскучился по «комнате отдыха». Решил проведать.

— Майкл, срочно приведи Серого!

— Ес, сэр! — козырнул Майкл и показал рукой на оружие: — А…

— Оружие останется у нас, на память о тёплой встрече. Давай сюда Серого! Быстро! И принеси шефу запасные штаны, сухие!

— Ес, сэр! — Майкл козырнул Синицыну и скрылся за дверью.

— Идиот! — Крэбс плюнул вослед Майклу.

— Продолжим нашу дружескую беседу, — Синицын прислонился к столу.

— Не могу, — мотнул головой Крэбс. — Мне нужно в туалет.

— Уже?

— Что значит — «уже»?

— Два вопроса, и вы уже обделались?

— Уже, уже…

— Где туалет?

— Вот за этой дверью.

— Удобно. Ребята, проводите хозяина, помогите, поддержите, а чтоб он, хитрец, не нажал какую-нибудь кнопку и не исчез вместе с толчком, пристегните к себе наручниками. И не закрывайте дверь, мы не брезгливые.

— Это настоящий садизм, — возмутился Крэбс и поторопился к заветной двери облегчить душу.

А Мустафа потянул Синицына за рукав к окну и зашептал на ухо:

— Мне надоел этот жирный боров. Я вообще не люблю американцев за их наглость. Они у нас ведут себя как хозяева!

— Верной дорогой идёшь, товарищ, — Синицын улыбнулся.

— И Али-бек тоже мерзавец! — продолжал Мустафа.

— Ещё какой, — поддержал его Синицын.

— Вчера Серый привёз ему какую-то посылку, и Али-бек весь день ходил радостный как ребёнок. А сегодня утром к нему явились важные гости. Он их давно ждал.

— Сколько человек?

— Четверо.

— Европейцы?

— Трое арабов, один блондин. Он их сразу повёл в аптеку. Там у него секретный офис.

— Я так и думал. Ход из кабинета Али-бека туда есть?

— Есть. Большое зеркало в кабинете поворачивается на 90 градусов. За ним лестница вниз. Далее подземный ход в 32 метра.

— А второй вход в аптеку с другой улицы? И там, небось, настоящий аптечный магазинчик, верно?

— Верно, — удивился Мустафа.

— Офис большой?

— Один зал метров 40 и две лаборатории метров по 20. Ещё несколько подсобок. В них развешивается героин.

— Охрана?

— Двое в аптеке, один в кабинете, один у дверей с улицы.

— Где выход из подземного хода?

— Справа от камина большая пальма, за ней дверь.

Из туалета, застегивая штаны, показался Крэбс. Андрей отстегнул свои наручники.

— Так быстро? — ухмыльнулся Синицын.

— Зачем вам Серый?

— Где контейнер?

— Какой ещё контейнер? — искренне удивился Крэбс.

— Посылка из Сибири.

— Первый раз слышу.

В это время Майкл втолкнул в кабинет Серого. Это был среднего возраста человек невзрачной наружности, ничем не приметный, как говорится, никакой. Именно серый в прямом смысле слова. Только хитрые прищуренные глаза выдавали его совсем непростое динамичное нутро. Он недовольно зыркнул на незнакомцев и обратился к Крэбсу:

— Слушаю, босс.

— Слушать надо меня, — оборвал его Синицын. — Где посылка из Сибири?

— А ты кто такой? — скривился Седой.

— Я твоя судьба! — Синицын передёрнул затвор кольта.

Седой заволновался:

— Босс, в чём дело? Что это за люди и что я должен делать?

— Говори всё, — приказал Крэбс.

— Всё не надо. Мы знаем, что ты возишь в Россию наркотики Али-бека, а из России секретную информацию для господина Крэбса. Но в этот раз ты привёз ему не только секретные микроплёнки, но и очень важную посылку из Сибири, а именно: небольшой металлический контейнер с особым грузом. Где он?

— Какой контейнер? — занервничал Крэбс. — Он мне передал только микроплёнки. Как обычно.

— А контейнер? — Синицын перевёл дуло пистолета на Крэбса.

— Да не было никакого контейнера! — завизжал перепуганный Крэбс.

— Я и говорю, не было, — подхватил Серый.

— Контейнер был. Тебе его сунули в Новороссийске. За особую плату. Кому ты его передал?

Почувствовав что-то серьёзное, Крэбс взорвался:

— Говори, мерзавец, всё говори! Где контейнер?

— Да не было никакого контейнера! — не сдавался Серый. — Не было! Хоть убейте!

— Ну что ж, убить так убить. — Синицын сделал два выстрела над головой Седого.

Тот от страха свалился на пол и на коленях пополз к Синицыну.

— Не убивайте! Ради бога! Я всё скажу! Меня заставили!

— Где контейнер?

— Я его отдал Али-беку. Это посылка для него. Мне так и велели.

— А что там было?

— Не знаю, ей-богу, не знаю! Хоть убейте.

— Да убьём, убьём, не волнуйся. Потерпи.

Крэбс кипел от негодования, потрясая наручниками.

— Ну и дела! За моей спиной, за спиной своего хозяина, под моей крышей эти ублюдки устраивают свои тёмные делишки! Этот поганый Али-бек всегда норовил меня обмануть. Это предательство!

— Это у вас называется бизнесом, — уточнил Синицын.

— А что было в контейнере? — спросил Крэбс.

— А в контейнере, коллега, украденном из одной нашей секретной биохимической лаборатории, находятся штаммы, то есть живые образцы особых смертоносных бактерий. Этакие биологические киллеры, которые самопроизвольно размножаются в любой водной среде и убивают всё живое. Всё живое, что есть в воде или в чём-то, или в ком-то! А человек, между прочим, на три четверти состоит из воды! Понятно, коллега?

Лицо у Крэбса вытянулось, глаза округлились.

— Кошмар… Ужас! — выдохнул он чуть слышно.

— Вот именно, кошмар! А применять этих убийц Али-бек со своей шайкой фанатиков, а точнее, его истинные хозяева, собираются, по нашим сведениям, в первую очередь против США, то есть против вашей любимой родины…

— Не может быть!

— Может, может! Правда, они могут и передумать, и запустить эту заразу в любой другой стране, в том числе и в России. Или, скажем, здесь, в Турции.

— Кошмар!.. И что же нам делать? — Крэбс явно растерялся.

В таком же примерно состоянии пребывали и все остальные.

Страшное известие шокировало обитателей кабинета. Синицын вернул всех в реальность.

— Надо быстро найти и захватить контейнер.

— Да, да, — Крэбс потянулся к телефону. — Я позвоню Алибеку и прикажу ему…

— Да плевал он на ваши приказы. У него своя игра, страшная. Он фанатик и ни перед чем не остановится. Вы ещё не поняли?

— Да, да… Я подозревал… Значит, едем к нему. Я подыму всех своих людей…

— Едем, — согласился Синицын. — Только без ваших людей. Хватит моих.

— Но почему?

— Потому что я вам не верю. Вы сдадите нас в два счёта! Как вы недавно предали двух наших ребят в Катаре. Вы подняли против нас моджахедов в Афгане, создали и вооружили талибов, воспитали Бен-Ладена и учредили Аль-Каиду. Вы поддерживаете бандитов и убийц на нашем Кавказе. Даёте им оружие и гражданство. Вы двуличны и циничны. Я вам не верю.

— Но мы же были когда-то союзниками!

— Да бросьте вы эти сказки! Второй фронт вы открыли фактически не против немцев, а против нас.

— Что вы говорите?! — возмутился Крэбс.

— То и говорю. Вы три года тянули резину, а когда стало ясно, что мы разобьём немцев и без вас, да ещё и Западную Европу можем поставить под свои знамёна, тут вы и засуетились…

— Но доказательства?

— Сколько угодно. Черчилль открыто заявил: «Пусть русские и немцы убивают друг друга! И чем больше, тем лучше!» А ваш великий Рузвельт добавил: «Русским надо помогать, но в войну не ввязываться. Мы дождёмся нужного момента и тогда откроем второй фронт. И воспользуемся всеми плодами победы…»

— Неужели так и сказали?..

— На весь мир! Вы плохо знаете своих пидеров… То есть лидеров.

— Но ведь была помощь по ленд-лизу!

— Была. Она составила всего лишь 4 процента от общего объёма военной техники и оборудования, которое мы использовали за время войны. Всего 4 процента, Крэбс! Да и то военную технику вы сдали нам в лизинг, то есть в аренду. А после войны вы потребовали вернуть всю технику в исправном состоянии, а за утраченную заплатить. Слышите, Крэбс? Заплатить! Мы платили за Победу жизнями миллионов наших граждан, а вы на войне зарабатывали.

— Как это?

— Очень просто. Например, вы поставляли немцам горючее для танков и самолётов через испанские и румынские порты.

— Но это же…

— Правильно. Предательство. Удар в спину. А теперь ваши историки взахлеб пишут о великой победе Америки во Второй мировой войне. Мерзавцы! Кстати, по данным хитрожопых англичан, немцы потеряли на Восточном фронте, то есть в битвах с нашей Красной армией, 92 % от их общих потерь за время войны! А в войне с вами, союзниками, они потеряли всего лишь 8 процентов своей силы. Теперь ясно, Крэбс, почему мы вам не верим?

— Ясно… Значит, вы едете к Али-беку одни.

— Нет, мы едем к Али-беку вместе с вами. Мы берём вас в качестве живого щита. Чтобы вы не предупредили Али-бека о нашем визите и чтобы ваши холуи не сорвали нам операцию.

— Но я не согласен быть заложником!

— Молчать! — Синицын поднял пистолет. — Прикажите подогнать к подъезду вторую машину, оставить ключи и убрать водителя.

— О'кей. — Крэбс подошёл к селектору. — Внимание! Всем постам! Говорит первый. Подгоните к подъезду вторую машину… Какую угодно… Возьмите машину Кронца… Ключи оставить, водителя убрать…

— Ворота, — подсказал Синицын.

— Ворота открыть, машины не задерживать. Всё?

— А как вы перевозите машины на остров и обратно? — спросил Синицын.

Крэбс замялся с ответом.

— Это дело сложное…

Мустафа перебил его:

— У них есть небольшой паром.

— Сам знаю, иуда, предатель, — прошипел Крэбс, и крикнул в селектор: — Внимание, говорит первый! Подгоните к причалу паром. Быстро! И не дёргайтесь. Всё под нашим постоянным контролем. Будьте готовы к действию.

Синицын насторожился:

— Что значит — «под нашим контролем, будьте готовы»?

— Значит, всё будет нормально. Как только нам понадобится помощь, они примчатся.

— Кстати, почему у ваших людей наши автоматы?

— Ваши «Калашниковы» надёжны, просты и безотказны.

— Верно, — согласился Синицын. — Ну что, союзничек, поехали?

— Вы мне хоть руки освободите!

— Освободим. Подожди немного. Будешь вести себя хорошо, будешь жить долго. Между прочим, где ваш верный палач Кронц?

— Вы его взорвали вместе с моим складом готовой продукции.

— То есть героином? — уточнил Синицын.

— И «комнатой отдыха», — закончил Крэбс.

— «Комната отдыха» — это изобретение Кронца?

— Конечно, его.

— А он не служил раньше в германской разведке?

— Кажется, служил. Не помню.

— Я так и думал. Ну что ж, вперёд, в гости к Али-беку! Обменял бы вас на контейнер, да Али-бек не согласится. Вы ему уже не нужны.

У центрального подъезда виллы застыли две автомашины с затемнёнными окнами, с работающими двигателями и без водителей. Первым из дверей показался Крэбс. За ним плотно следовал Синицын. Далее шёл Алексей, за ним Серый с барменом, за ними Андрей и Олег и замыкал шествие боцман Федотыч с автоматом.

Синицын быстро рассадил всех по машинам. В тёмно-синем БМВ Крэбса оказались Федотыч с барменом и Алексей за рулём. В чёрном джипе на заднем сиденье между Игорем и Олегом расположился хмурый Крэбс. Сам Синицын сел за руль и рядом посадил Серого.

Машины неторопливо тронулись с места и, сделав этакий полукруг почёта вокруг роскошной цветочной клумбы, скрылись за воротами в густой зелени обступающего виллу субтропического леса.

К причалу тем временем уже швартовался небольшой паром, раскрашенный во все цвета радуги. Матросы опустили на берег широкие мостки. И в это время из леса показались наши герои. Машины, не останавливаясь, въехали на паром. Синицын опустил стекло дверцы и громко приказал отдать концы. Матросы включили лебёдку, подняли мостки, и паром побежал от острова к недалекому причалу на другой стороне пролива.

Синицын приказал из машин не выходить, дверей не открывать и оружия из рук не выпускать.

Паром неторопливо шмыгал по воде привычным маршрутом. Мимо проносились катера с отдыхающими, водные мотоциклы. И никому не было дела до наших героев.

Но Синицын понимал относительность этого спокойствия и зорко поглядывал по сторонам. В фарватере парома он заметил знакомый катер, на котором его в прошлый раз доставили на остров. Катер быстро поравнялся с паромом и пошёл параллельным курсом. В нём, помимо рулевого, находились двое с оружием. Синицын передёрнул затвор автомата.

— А вот и почётный эскорт! Они часто не выполняют ваши приказы?

— Очевидно, у них не работала связь, — мрачно буркнул Крэбс отрешённым тоном.

Катер тем временем прибавил скорость и, обгоняя паром, пошёл ему наперерез.

Синицын опустил боковое стекло и прицелился.

— Вам нужны трупы и уголовное дело?

— Я хочу спокойно добраться до берега. И у нас нет времени на манёвры. Я надеюсь, они умеют плавать? А с этим катером у меня свои счёты.

Синицын дал две короткие очереди по корме катера, точнее, по двум его мощным подвесным моторам. Движки вспыхнули, катер заёрзал и начал тонуть, люди с катера попрыгали в воду. А паром спокойно продолжил свой путь к недалёкому уже берегу.

К причалу он подошёл кормой, матросы опустили мостки, обе автомашины с нашими героями съехали задним ходом на берег, развернулись и быстро помчались в город, до которого было рукой подать.

Синицын обладал хорошей профессиональной памятью и уверенно вёл автомашину по лабиринту узких зелёных улочек, изредка поглядывая в смотровое зеркало. Алексей не отставал.

«Молодец!» — мысленно похвалил его Синицын. До «Релакса» оставалось совсем немного, два квартала. Вдруг Синицын резко свернул на узенькую улочку, извивающуюся между глухими заборами. Алексей держался следом. За очередным поворотом Синицын увидел небольшой пустырь, густо заросший колючим кустарником и деревьями, и буквально нырнул под низкие ветви развесистой чинары. Алексей остановился рядом.

— Ну, вот и приехали. — Синицын распахнул дверцу.

Крэбс беспокойно заёрзал на сиденье:

— Но мы же торопились в «Релакс» к Али-беку!

— Туда и поедем. Немного погодя. Вы тут отдохните, а мы с ребятами заглянем в одно местечко. Со мной идут Андрей, Олег, Мустафа и ты, паршивец, — указал он на Серого.

— Нет, нет, не убивайте меня!

— Да не убьём, даже не надейся. Ты нам нужен живым.

— Я всё скажу! Я больше не буду, — бормотал Серый, выбираясь из машины.

— Алексей!

— Вот он я.

— Остаёшься за старшего… Да нет, рановато тебе ещё… Федотыч, на тебя вся надежда.

— Я готов.

— Тебе какая машина удобнее?

— Один хрен.

— Тогда садись в эту колымагу и смотри в оба за нашим союзничком. Будет шуметь — стреляй.

— Это возмутительно! — вскипел Крэбс. — Убивать безоружного человека!

Синицын прищурился.

— А ты же сам хотел меня расстрелять… безоружного…

— Я не хотел… я… я запугивал… — скривился Крэбс.

— А я тебя не пугаю, а предупреждаю: сиди тихо как мышь!

— О'кей, о'кей.

— А ты, Федотыч, из машины не выходи. Если появятся его холуи, это вполне возможно, врубай полный газ и в порт. И на корабль.

— А его с собой?

— Нет, нет, оставь в машине. Прицепи его наручниками к сиденью.

— А вы-то как?

— Разберёмся. Жди часа полтора, не больше. Ну, мужики, вперёд! — Синицын перекрестился.

Вся группа быстрым шагом отправилась в путь и скрылась за поворотом.

В свою приёмную генерал Артамонов вошёл стремительно, как всегда. Секретарша встала из-за компьютера.

— Ну что там, Лидия Евгеньевна?

— Вот срочная почта, пресса. К вам посетитель. Бесков Борис Петрович.

Генерал обернулся. Со стула поднялся крепкий мужчина лет сорока пяти.

— А, Борис! — генерал расплылся в улыбке. — Здравствуй, дорогой!

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Прибыл по вашему приказанию.

— Не по приказанию, а по просьбе, — уточнил генерал.

— Дмитрий Николаевич, звонили из туристического агентства.

— Да, да, соедините меня с ними… Ты, Боря, посиди минутку, я сейчас.

Генерал вошёл в кабинет и взял трубку:

— Алло… Да, я… Добрый день… Как там наши туристы? Увлеклись местным колоритом и изменили маршрут? М м-да… Ну что ж, им там видней… Вы их не оставляйте без внимания. Помогите, если что… Может, им гида опытного из местных… Спасибо, спасибо… Мы на вас надеемся. Мы в долгу не останемся. До свидания! — Генерал задумался, вздохнул. — Да… Ему там видней, — и открыл дверь: — Борис, заходи, садись!

Гость зашёл в кабинет и сел за круглый столик в дальнем углу. Генерал достал из стенного шкафа бутылку с рюмками. Вошла секретарша с чаем и бутербродами. Генерал наполнил рюмки.

— Ну, Боря, как живёшь?

— Да так… Кое-как… Выживаю.

— Да ты ж вроде работал в охранной конторе? Там и платили прилично.

— Да дело не в деньгах, Дмитрий Николаевич. Походил я в частных охранниках, потом в телохранителях. Но с телами мне не повезло. Поглядел на этих так называемых бизнесменов, а точнее, спекулянтов — молодые, наглые, по трупам пойдут. Сверхчеловеками себя считают. А мы у них вроде рабов, стадо. Не мог я терпеть. Не так воспитан. Руки чесались. Ушёл от греха.

— На кого ж теперь спину гнёшь?

— Да пристроился в одну контору. Торговую. Наш бывший ротный фирму затеял. Бытовая техника.

— Платят прилично?

— На хлеб хватает. Да не в деньгах дело, товарищ генерал! Жизнь пустая…

— Вот и давай её наполнять.

— Каким образом?

— Старым дедовским. Возвращайся на службу, Борис!

— Как это?

— А очень просто. Ситуация в стране меняется, работы прибавляется, зарплата подымается, а работать некому, классных специалистов не хватает… Вас не хватает, мужики!

— Да я вроде староват уже.

— Да ты посмотри на себя в зеркало! Вон какой амбал! Небось, соскучился по серьёзному делу?

— Да ещё как!

— Ну вот и возвращайся.

— Вы серьёзно?

— Абсолютно… Мы с Бекасом объявили большой сбор старой гвардии под девизом: «Послужим Родине, покуда силы есть!» И кое-кто уже вернулся…

— А Бекас, то есть Павел Иваныч, ещё служит?

— А ты представляешь нашего Бекаса вне службы?

— Не представляю.

— И я тоже. Служит наш дорогой Бекас. Служит Родине верой и правдой, как всегда.

— А где он сейчас?

— Сейчас он в большом творческом отпуске, — улыбнулся генерал. — Помнишь его девиз?

— Помню. «Начальники приходят и уходят, а Россия остаётся!»

— Верно! Значит, возвращаешься?

— Так неожиданно. Надо подумать…

— Думать некогда. Дел по горло. Приказ заготовлен. Завтра приступай.

— Ну, тогда в отдел к своему учителю, Бекасу.

— Ты уже сам учить можешь. Будешь завсектором боевой подготовки. Должность полковничья. Звезду тебе прибавим. Договорились?

— Эх, была не была!

— Вот и ладно, — генерал поднял рюмку. — За встречу, за возвращение!

— И за Россию! — добавил Борис.

— И за Бекаса! За его успешный творческий отпуск!

Одолев довольно крутой подъём, группа Синицына оказалась на склоне горы, буквально нависавшей над улицей, на которой находилось знакомое заведение с манящим названием «Релакс».

Синицын подозвал всех к обрыву, Серого оставил чуть поодаль.

— Смотрите. Это «Релакс». Это его двор. За ним особняк Али-бека. Далее внутренний двор, под которым идёт подземный ход из кабинета Али-бека в его так называемую аптеку. Какой длины ход, Мустафа?

— 32 метра.

— А это обычный ход в ту же аптеку с другой улицы за углом. Видите зелёный крест? Это настоящая аптека, которая является прикрытием той, секретной. Я верно говорю, Мустафа?

— Абсолютно.

— У входа в аптеку стоят два джипа. Это наверняка машины сегодняшних гостей Али-бека.

— Так и есть, — подтвердил Мустафа.

— А почему две машины, если их всего четверо? — спросил Андрей.

— Вторая машина для прикрытия. И для подстраховки. Вдруг одна сломается… — объяснил Олег.

— Верно, — похвалил Синицын. — А вот есть ли в машинах водители?

— Водителей нет, — заверил Мустафа. — За рулём были сами гости. Я видел.

— Это хорошо. Одной проблемой меньше. А вон те молодые ребята, скучающие вокруг «Релакса», наверняка люди Крэбса.

— Точно, — подтвердил Мустафа. — Двоих я знаю.

— Молодец, Крэбс, — усмехнулся Синицын. — Сумел всё-таки подать своим знак. Помните его команду? «Всё под нашим контролем!» То есть под ихним контролем. Они нас вели, да потеряли. Вот и ждут у «Релакса».

— Крэбс — профессионал, — согласился Мустафа.

— Кстати, о профессионалах. — Синицын взял Мустафу под руку и отвёл в сторону: — Ты, как разведчик, должен понимать…

— Какой разведчик? — опешил Мустафа.

— Здешний, турецкий. Наверняка офицер.

— Я?

— Ты, ты.

— Почему вы так думаете?

— По кочану. Зачем рядовому бармену знать про секретный подземный ход Али-бека, да ещё точно измерить его длину? Да ещё знать про секретную аптеку и лаборатории? Да хотя бы потому, что турецкая разведка — очень сильная разведка! — не оставит без присмотра такую важную точку, как матросский клуб в международном порту. Согласен?

— Согласен, — улыбнулся Мустафа.

— Так вот, Мустафа, я надеюсь, что ты понимаешь всю серьёзность ситуации. Это реальная, смертельная угроза не только для России или США, но в первую очередь для вас, для Турции! Контейнер у вас под задницей! Эти идиоты могут по глупости начать его разбирать, копаться в нём, и тогда катастрофа неминуема. Контейнер нужно захватить любой ценой! Понимаешь?

— Понимаю.

— Значит, ты с нами?

— С вами я готов идти хоть на Белый дом!

— Это в другой раз, — Синицын засмеялся и обернулся к остальным: — Переговоры закончены. Мустафа с нами. Надеть перчатки, разобрать оружие.

Андрей расстегнул спортивную сумку, в которой было сложено всё оружие, захваченное на вилле Крэбса. Команда быстро вооружилась. Серый подал голос:

— А я тоже с вами?

— Обязательно.

— А что мне делать?

— Молчать. Не задавать вопросов и не пытаться убежать. Алексей, ты прикрываешь нас с тыла и следишь за этим прохиндеем. Побежит — стреляй!

— Да уж не промахнусь.

В это время раздался громкий стрёкот вертолёта. Синицын подал знак, и все бросились под колючие кусты.

Небольшой двухместный вертолёт прошёл на малой скорости и так низко, что чуть не зацепил пышные кроны деревьев. Завис ненадолго над «Релаксом» и поплыл неторопливо в сторону порта.

— Это ещё один привет от Крэбса. Так, Мустафа?

— Так, так, его вертолёт.

— Ждут нас. Ждут с нетерпением, — Синицын махнул рукой. — Вперёд! Как у нас поётся: «Ещё немного, ещё чуть-чуть…»

Спутники негромко подхватили:

— «…Последний бой — он трудный самый. А я в Россию домой хочу…» — И быстро стали спускаться по узкой горной тропинке к аптеке Али-бека.

Синицын задержался на минуту, достал мобильный телефон, набрал номер.

— Алло… Это ресторан «Релакс»?.. Нет?.. Ах, туристическое агентство! Извините, — он сунул телефон в карман и побежал догонять свою команду.

А тем временем за кулисами так называемой «аптеки» Али-бека, в центре довольно большого кабинета, за овальным столом сидели пятеро мужчин. Три типичных жителя Востока, бородатых и усатых брюнета в цивильных костюмах, один явный европеец, средних лет и среднего роста, худой блондин, а пятым был Али-бек. Он по-хозяйски расположился по центру стола, за его спиной виднелся большой камин, богато отделанный различными породами мрамора, а справа от камина красовалась роскошная пальма, за которой находилась небольшая дверь подземного хода в кабинет Али-бека.

Этот старый лис Али-бек всё продумывал на два хода вперёд. И на этот раз устроился так, чтобы в случае опасности на встрече с незнакомцами быстро нырнуть в свою крысиную нору и бесследно затеряться в её боковых ответвлениях.

Красивый овальный стол был плотно уставлен всевозможными яствами, фирменными бутылками и резным хрусталем. Обслуживали гостей два молчаливых охранника с автоматами за спиной. Подавали закуски, наполняли бокалы, меняли приборы. Третий охранник дежурил у плотной портьеры, за которой находился выход в настоящий торговый зал настоящей аптеки.

Али-бек был явно в ударе. Глаза его горели, костлявые руки то и дело взлетали к потолку, голос звучал не по-стариковски звонко.

— Да простит меня Аллах, уважаемые гости, но хочу прекратить нашу долгую и бесплодную дискуссию и вернуть вас на грешную землю. И напомнить, что желанный товар находится у меня, я его хозяин, а значит, условия выдвигаю я и только я.

Гости недовольно переглянулись, и старший отодвинул бокал с вином в сторону:

— Уважаемый Али-бек, позвольте ещё раз возразить вам и ещё раз напомнить, что товар принадлежит не вам, а нашим хозяевам. Наши люди достали его в России с большим трудом и за большие деньги. Наши люди наняли вашего человека, Серого, чтобы переправить товар сюда и отдать нам. И всё! За доставку товара мы уже заплатили вам большие деньги и готовы добавить ещё. Вы не отдаёте чужой товар. Это, извините, нечестно. И Аллах вам этого не простит.

— Да оставьте вы Аллаха в покое, — махнул Али-бек. — У него других дел полно. Повторяю: я готов отдать товар при условии раскрытия контейнера здесь, и передачи мне половины его содержимого. Ну хотя бы третьей части. Кроме того, мне нужны твёрдые гарантии первого применения этой заразы против страны, которую я назову. А именно — против России!

— Но, уважаемый Али-бек, — вступил в разговор гость помоложе, — это очень и очень опасный товар! Контейнер нельзя открывать в ваших условиях. Это не бутылка виски. Нужно специальное оборудование, нужны профессионалы высшего класса, нужны лаборатории…

— Знаю, знаю, — перебил раздражённо Али-бек. — Вот вам лаборатории, везите сюда оборудование и специалистов. За мой счёт!

— Уважаемый Али-бек! Это нереально! Наши хозяева…

Али-бек резко оборвал его:

— Ваши хозяева — это ваши хозяева. Ваша Алькаида — это ваша Алькаида. А я сам себе хозяин. И у меня один хозяин — Аллах всемогущий!

— Да вы хоть покажите этот контейнер! — не вытерпел блондин. — Есть ли он у вас на самом деле?

— Есть, есть, — захихикал Али-бек. — Покажу в своё время. А пока давайте выпьем за наше приятное знакомство! — Он махнул рукой охранникам: — Налейте гостям моего лучшего вина, а мне рюмку водки. Настоящей русской водки.

К стеклянной двери аптеки под зелёным крестом, на которой гордо красовалась табличка «Закрыто», первым подошёл Мустафа. За ним, пригибаясь и оглядываясь, из кустов напротив перебежали пустынную улицу Синицын и Олег с Андреем. Алексей остался в кустах прикрывать тыл и сторожить Серого, который сидел рядом с ним.

Впрочем, в этот обеденный, ритуальный для востока час, под безжалостно палящим южным солнцем людей на улице практически не было.

Бармен постучал в дверь раз, и два, и три… Наконец внутри послышались шаги, и в дверях показался хмурый охранник с автоматом наизготовку.

— Салям алейкум, Ахмет! — Приветствовал его улыбающийся во все усики бармен. — Мне срочно к хозяину. Открывай!

— А… Это ты, — охранник смачно зевнул, опустил автомат, открыл задвижку двери и пошёл внутрь, повернувшись к бармену спиной.

Он тут же получил сильнейший удар по затылку и рухнул на пол. Ему заткнули рот, обезоружили, связали и запихнули под прилавок.

Бармен показал на плотную портьеру, за которой виднелась дверь. Синицын подал знак соблюдать тишину, присел на корточки, аккуратнейшим образом приоткрыл дверь и заглянул внутрь…

Обед был в полном разгаре. Раскрасневшиеся от выпитого и съеденного, а также от духоты гости явно нервничали. Али-бек, откинувшись на спинку кресла, зло зыркал по сторонам, постукивая костяшками пальцев по столу и не решаясь на что-то, ранее задуманное. Беседы явно не получалось, переговоры провалились. Разговор уже перешёл в спор, и собеседники, перебивая друг друга, доказывали свою правоту на самых повышенных тонах.

Старший из гостей, сидевший напротив Али-бека, наконец стукнул ладонью по столу так, что жалобно застонал хрусталь.

— Хватит, Али-бек, хватит, уважаемый, дурить нам головы и тянуть время! Нам надоело выслушивать ваши дурацкие требования! В конце концов мы приехали за своим товаром. Мы платим вам деньги за доставку, берём товар и уезжаем.

— Я ждал учёных людей, которые могут разобраться с контейнером, а приехали какие-то нахалы, не уважающие старших!

— Да вот вам учёные! — вскочил блондин. — Мы все здесь учёные! Давайте контейнер! Или давайте курьера, этого Серого! Мы из него вытрясем контейнер вместе с кишками!

— Решайте, Али-бек! — постучал пальцем по столу старший. — Торопитесь! Иначе…

— Что иначе?! — взвился Али-бек. — Вы мне угрожаете в моём доме? Я вас не боюсь! У меня полно людей! У меня рядом охрана, — указал он на обслуживающих стол охранников.

Те стали снимать с плеч автоматы. Но не успели… Двое гостей, сидевших по краям стола, резко развернулись и разрядили в них обоймы своих непонятно откуда взявшихся пистолетов. Выстрелов никто не услышал. Пистолеты были с глушителями. Охранники осели и завалились на пол бесшумно…

Старший из гостей продолжил разговор как ни в чём не бывало:

— Ну вот, Али-бек, рядом с вами уже нет охраны. Теперь ваша очередь!

Синицын повернулся к спутникам и зашептал:

— Минус два. Осталось пятеро. Али-бек мой. Вам по двое каждому, твои — слева, твои — справа. Стрелять по моей команде, с колена, длинными очередями. Ясно?

— Ясно, командир, — ответил Андрей за обоих.

— А ты, Мустафа, отвлеки внимание Али-бека. И хорошо бы гостей. Любым способом. Кричи, плачь, смейся, ври что хочешь. Мне нужно полминуты. Надо перекрыть подземный ход, чтобы этот змей не нырнул в свою крысиную нору…

— Что-нибудь сделаем, — кивнул Мустафа.

— Ну что там у них? — Синицын снова заглянул в приоткрытую дверь.

А события там достигли кульминации. Буквально кипящий от негодования Али-бек встал во весь свой небольшой рост и, пронзая горящим взором наглых гостей, воздел руки к небу:

— О Аллах всемогущий! Погляди на этих безумцев! Они хотят отнять у меня то, о чём я мечтал всю жизнь, — карающий меч против неверных!

— Короче, Али-бек. Нам некогда! Где контейнер? — перебил его старший, и все поднялись из-за стола.

— Хорошо, хорошо! Будет вам контейнер! — Али-бек был явно не в себе. Ворча что-то под нос, он разматывал длинный пояс и наконец распахнул свой халат.

Мигом побледневшие гости увидели на щуплом теле старика так называемый «пояс шахида», к которому был прикреплён страшный контейнер, тускло блеснувший отражённым светом люстры.

— Вот он, контейнер, смотрите! Вот он, меч правосудия Аллаха! А это, — потряс он левой рукой, — электронный взрыватель. Как только я нажму эту кнопку, мы все взлетим на воздух. А это маузер, который не знает осечек!

— Но, Али-бек, — выдохнул старший, — мы же с вами мусульмане…

— Молчать! — оборвал его Али-бек. — Теперь буду говорить я. А вы будуте слушать. Но сначала положите оружие на стол.

Гости нехотя расстались с оружием.

— Так вот, шакалы неверные! Я не в вашей Алькаиде, я сам себе Алькаида! Этот контейнер я не отдам никому! Это подарок Аллаха! Я ждал его всю жизнь! Я сам поеду в Россию, поеду в Москву, пойду на их Красную площадь…

Синицын вытащил десантный нож, распахнул дверь и сильно толкнул Мустафу в спину:

— Вперёд!

Мустафа взвыл нечеловеческим голосом и побежал вокруг стола, огибая его слева, к Али-беку, выкрикивая на ходу:

— Хозяин, беда! Беда, Али-бек, беда!..

Синицын растянулся на полу и быстро пополз по-пластунски позади гостей вокруг стола, огибая его справа, за спину Али-бека, к камину, к заветной пальме, за которой таилась дверь в подземный ход. Внимание Али-бека и гостей невольно переключилось на Мустафу.

— Что случилось, говори быстро?! — Али-бек направил на Мустафу маузер.

— Хозяин, Крэбс всё знает про контейнер!

— Это ты меня предал?

— Нет, нет, хозяин, — Мустафа рухнул на колени. — Серый всё рассказал!

— Ах, змеиное отродье! Я с него шкуру сдеру! Где Крэбс?

— Едет сюда!

— Ну что ж… — Али-бек вдруг взял себя в руки и, совершенно преобразившись, спокойным голосом произнёс: — Господа, я вас покидаю. Дела. Благодарю за визит. Приятно было познакомиться.

Али-бек начал потихонечку пятиться к пальме, не спуская глаз с гостей. В левой руке он держал пульт (с пальцем на красной кнопке), в правой — свой любимый старинный маузер. Вот он поравнялся с пальмой и уже собрался нырнуть в свою тайную нору… Но тут за его спиной поднялся Синицын. Он обхватил старика сзади обеими руками и железной хваткой, как клещами, вцепился ему в запястья, нажав со всей силой на болевые нервные точки. Али-бек взвыл от боли, пальцы его невольно разжались, из правой руки выпал маузер, из левой выпал страшный пульт и повис на проводах, которыми он был прикреплён к поясу со взрывчаткой и контейнером.

Синицын моментально перерезал поодиночке оба провода и, заваливаясь вместе с Али-беком на пол, отдал команду:

— Огонь!

Вся операция длилась несколько секунд, и ошалелые гости не успели ничего понять. На команду «огонь» среагировал только Мустафа. Он тут же растянулся на полу. Приходящие в себя гости схватились за оружие, но было уже поздно. Ворвавшиеся в комнату Андрей с Олегом в упор расстреляли всех четверых. Именно с колена и именно длинными очередями. Тем временем задыхающийся от злости и бессилия Али-бек извивался под Синицыным как змея. Он шипел, хрипел и тянулся к валявшемуся рядом маузеру.

— Да лежи ты, гнида! — Синицын двинул его кулаком по темени, в Али-беке что-то громко хрустнуло, он дёрнулся и застыл в какой-то нелепой загнутости. Синицын потрогал его пульс на шее и поднялся: — Готов! Не бывать тебе, поганец, ни в России, ни в Москве! Твоё место в аду! — Потом повернулся к ребятам: — Молодцы, мужики! — Потом поднял Мустафу: — Вставай, Мустафа, простудишься! Спасибо тебе, коллега!

— Что будем с ними делать? — Мустафа показал на расстрелянных.

— Что хочешь. Мне они не нужны.

— Вещественные доказательства всё-таки.

— Мой тебе совет: забери у них документы, а трупы оставь. Меньше забот.

— Верно, Иваныч, — Мустафа быстро обшарил карманы у расстрелянных.

А Синицын снял с Али-бека страшный пояс, аккуратно разрезал крепёжные ремни, освободил контейнер, показал его ребятам:

— Вот она, смерть во плоти!

Олег протянул руку к контейнеру. Синицын остановил:

— Нельзя. Это очень опасно.

— Но вы же трогаете.

— У меня работа такая, — сказал Синицын и засунул контейнер к себе за пазуху.

Затем расстелил пояс со взрывчаткой на столе, достал из кармана моток тонкого бикфордова шнура, отрезал метра три и обвязал его вокруг взрывчатки, оставив оба конца. Для надёжности.

— Ну что, Мустафа, готов?

— Сейчас, сейчас, — Мустафа щёлкнул несколько раз маленькой фотокамерой. — Теперь готов.

— Выходим по одному и на ту сторону, к Алексею. Оружие оставить.

— Эх, жалко, командир. Хороша машинка, — вздохнул Андрей.

— Я сказал, оружие оставить! — жёстко повторил Синицын.

— Есть, командир! — Олег аккуратно положил автомат на пол.

— Вперёд! — скомандовал Синицын.

Ребята пошли было к выходу, но вернулись.

— А с этим что делать? — Андрей показал на связанного охранника под прилавком.

Мустафа понял без перевода и твёрдо сказал:

— С этим ничего делать не надо. Бандит, убийца, садист. Собаке собачья смерть.

— Ну что ж, тебе видней, — кивнул Синицын. — А теперь вперёд, живо! — Ребята рванули к выходу, а Синицын глянул Мустафе в глаза: — Значит так, Мустафа. Мужик ты хороший. Работать с тобой можно. Обстановка в мире накаляется, покоя не будет никому. Но мы соседи. Значит, должны жить дружно. Верно?

— Верно, Иваныч, — Мустафа произносил это новое для него слово с явным удовольствием.

— Нас стараются натравить друг на друга. И у вас, и у нас полно предателей. Но они приходят и уходят, а мы остаёмся. Верно?

— Верно, Иваныч.

— Скажи своим, пусть не лезут к нам в душу. И оставят Крым в покое. Иначе мы выгоним всех ваших строителей и все ваши фрукты-овощи… И не пустим к вам наших туристов. И вы потеряете миллиарды долларов. Верно?

— Верно, Иваныч.

— Ну, дай бог, ещё свидимся. Своему начальству о наших делах никаких подробностей. А я о тебе тоже помолчу. Так?

— Так, так.

— И на всякий случай пароль… — Синицын на секунду задумался. — Так… Пароль: Туморроу. Отзыв: Иваныч! Понял?

— Понял. «Туморроу — Иваныч!» О’кей!

— Ну, будь здоров! — Синицын крепко пожал Мустафе руку и достал зажигалку. — У тебя в запасе одна минута. Уходи!

Мустафа ушёл, а Синицын выдернул у двух расстрелянных брючные ремни, укрепил ими на теле за спиной контейнер, оглянулся вокруг, схватил с вешалки лёгкую широкую куртку вроде накидки, под которой легче было спрятать контейнер, глянул на часы и процедил сквозь зубы:

— А у меня в запасе сорок пять секунд, — и чиркнул зажигалкой.

Бикфордов шнур зажёгся сразу, и шипящий огонёк весело пополз к столу, к поясу со взрывчаткой. Синицын поджёг и второй конец шнура, для страховки. Потом повернулся и быстро вышел из комнаты. Стеклянную дверь на улицу он открыл не сразу — её, как назло, защемило. Очевидно, снизу попал камешек. Синицын ударил ногой в металлическую раму возле дверной ручки. Стекло уцелело, но дверь со скрежетом распахнулась. Синицын мельком глянул по сторонам, глянул на часы и побежал на другую сторону, где его с нетерпением ждали верные друзья. Не останавливаясь, махнул рукой:

— За мной!

И вся группа побежала по круто уходящей в гору тропинке — подальше от крысиной норы Али-бека.

Они успели подняться довольно высоко, к самой кромке деревьев, невысоких, но очень кустистых и колючих. И тут в небе над ними опять застрекотал спортивный вертолёт.

— Ложись! — скомандовал Синицын, и вся его команда нырнула под колючие кусты, в кровь обдирая руки и лица.

Вертолёт снизился до предела, повертелся над «Релаксом» и медленно поплыл за угол, вдоль улицы, на которой находилась аптека. Вот он поравнялся с большим зелёным крестом над аптечной дверью… И тут наконец раздался взрыв! Мощный, звучный. Ударная волна моментально выбила все стёкла в округе, подняла крышу двухэтажного аптечного дома и обрушила её на всех, кто остался в потайном зале Али-бека.

Мощный воздушный поток подхватил вертолёт и понёс его на противоположную, гористую сторону улицы. Лопасти вертолёта беспомощно забарахтались, накренились, зацепились за скалистый выступ. Вертолёт закувыркался, покатился по склону, истекая по дороге горючим. Удар о булыжную мостовую был жёстким, и вертолёт просто не мог не взорваться. Волна горячего воздуха рванулась по склону вверх, и жар её ощутили наши герои.

Внизу, в районе «Релакса», раздались крики, вопли, выстрелы — началась паника. Самое время уходить. Синицын дал последнее указание:

— Вы трое — бегом к машинам, к Федотычу. Надеюсь, он ещё там. Пулей мчитесь в порт и на корабль. Крэбса не отпускать до ворот порта. Пока он у вас, вас не тронут.

— А если Федотыча нет?

— Тогда пешком-бегом в порт и на корабль. И никому ни слова!

— А вы как же?

— А я вас потом догоню. Не волнуйтесь!

— Нет, мы вас не оставим, — решительно заявил Лёшка.

— Это приказ. Андрей за старшего. Бегом, марш!

— Есть, командир! — ребята развернулись и побежали в гору.

— А я? — почему-то шёпотом спросил перепуганный насмерть Серый.

— А ты со мной. Как нитка с иголкой.

— Вы меня убьёте?

— Я же сказал: молчи, не задавай вопросов, выполняй приказы, и будешь жить. Пошли быстро! — Синицын пропустил Серого вперёд и подтолкнул в спину: — Я же сказал: быстро!

И они поспешили в другую сторону.

Федотыч застыл за рулём джипа как Сфинкс — спокойно, молчаливо и величаво. Давняя морская служба приучила его к трудностям, к неожиданностям и к великому терпению.

Его пассажир, наоборот, был абсолютно не приучен терпеть любые неудобства и потому ёрзал на заднем сиденье, заглядывая в затемнённые окна, проклиная свою судьбу, наручники, Али-бека и какое-то начальство из ЦРУ. И, естественно, своих подчинённых.

— Идиоты, кретины, тупицы! До сих пор не могут меня найти!

— Не ори! — пригрозил ему Федотыч. — Командир велел тебе сидеть тихо.

— А где он, твой командир? Где ваши люди? И что вообще происходит? Может, они о нас забыли?

— Не болтай глупости, — обрезал его Федотыч. — Да вон они, идут!

И действительно, из-за поворота дороги показались трое наших героев. Первым к машине подбежал запыхавшийся Андрей.

— Федотыч, заводи быстро!

— А где командир?

— Он приказал всем на корабль.

— А как же он?

— Потом, Федотыч, потом, — подмигнул ему Андрей.

— А что там взорвалось? — насторожился Крэбс.

— Не знаем. Дом какой-то рвануло.

— А ваш шеф?

— А шеф туда и пошёл.

— И там взорвался? — Крэбс хотел было вскочить, но наручники вернули его в исходное положение.

— Не знаем, может, и взорвался… — тяжело вздохнул Андрей и опять подмигнул Федотычу, а для верности ещё и подтолкнул в бок.

— Да как же так?! — делано возмутился Федотыч. — Как же вы его одного отпустили?

— Он сказал, дело опасное, сначала сам пойдёт на разведку. А нам велел на корабль.

— А потом как рвануло… паника, полиция… мы и побежали, — дополнил Лёшка.

— Эх вы, трусы, предатели, — погрозил им кулаком Федотыч.

— Да ты гони в порт, пока нас всех не забрали!

Федотыч завёл мотор.

— А где Серый? — прищурился Крэбс.

— Командир его с собой взял, — объяснил Андрей.

— Этого не жалко, — махнул рукой Федотыч. — А вот командира…

— Да гони ж ты на корабль! — вскипел Андрей.

Крэбс задёргался:

— Мне не надо на корабль. Мне надо в «Релакс» к Али-беку!

— Все там будем, — успокоил его Андрей.

Синицын быстро удалялся от логова Али-бека, подгоняя семенящего впереди Серого.

— Живей! Живей!

— Я так быстро не привык.

— Привыкай! В тюрьме ещё быстрей будешь бегать. Если доживёшь.

Они миновали очередной зигзаг дороги и выскочили на пустынную улицу, полого убегающую вниз, к морю. Метрах в двухстах впереди у обочины одиноко стояла серебристая «ауди». Редкие прохожие шлёпали по избитому асфальту. Симпатичный ишак с двумя вязанками хвороста на спине, не обращая внимания на окрики своего колоритного хозяина в типичном восточном наряде с тюрбаном на голове, неторопливо вышагивал привычной дорогой с привычной ношей, с привычным безразличием поглядывая по сторонам.

Поравнявшись с машиной, Синицын велел Серому постоять в стороне и подошёл к водителю. Тот опустил стекло, не открывая дверцу.

— Доброе утро, уважаемый!

— Скорее добрый день!

— Пожалуй. Вы не подбросите меня до Мерликийского храма Николая Чудотворца?

— Это очень далеко. У меня нет времени.

— Ну тогда до ближайшего отеля в четыре с половиной звёздочки?

— Ближайший отель имеет только три с половиной звезды. Но разве вас двое?

— Двое. Так получилось. Это плохой человек. Мой пленник. При нём ни слова.

— Понятно. Садитесь, — водитель открыл дверь автомобиля.

Синицын подозвал Серого:

— Садись и помалкивай!

Они уселись на заднее сиденье, и машина резво покатила под гору.

На припортовую площадь чёрный джип с нашими героями вылетел на большой скорости и резко затормозил недалеко от контрольного пункта. Ребята выскочили из машины. Федотыч замешкался, запихивая пистолет за пояс. Андрей напомнил:

— Командир приказал оружие не брать!

— Ах, мать твою! Чуть не забыл, — Федотыч вынул обойму, швырнул в цветущий газон, а пистолет засунул Крэбсу за пазуху: — Держи на память. И перчатки бери. Для хорошего человека дерьма не жалко!

— Вы хоть теперь наручники снимите! — возмутился Крэбс.

— Потерпишь. Не помрёшь. Тебя скоро найдут.

— Пошли, пошли! — Андрей явно входил в роль старшего.

— И всё-таки очень жалко вашего командира. Хороший был человек! — крикнул им вдогонку Крэбс.

— Да уж не тебе чета, козёл пузатый! — обернулся Федотыч, догоняя спутников.

Они предъявили дежурному полицейскому пропуска и растворились в многолюдном и многоголосом людском потоке, наполнявшем причал.

Очевидно, чёрный «Линкольн» Крэбса был хорошо известен портовой полиции. И, очевидно, оттуда сообщили куда надо, где находится Крэбс. Буквально через пару минут на площадь вылетели две машины, из которых выскочили люди с оружием на изготовку и окружили джип. Один из них подошёл к машине, аккуратно открыл заднюю дверцу и — на него обрушился весь словарный запас всей матерной брани на всех языках мира, которыми владел Крэбс. В том числе и на русском…

— Шеф, где вы были? Мы вас по всему городу… — лепетал охранник.

— Сними наручники, идиот!

— У меня нет ключей, шеф!

— У тебя есть пистолет, кретин!

Крэбс протянул руки, и охранник аккуратным выстрелом перебил цепи: сначала на руках, а потом ту, которой шеф был прикован к сиденью.

— Телефон, живо! — потребовал Крэбс, схватил трубку и торопливо набрал номер.

На другом конце раздался приятный женский голос:

— Алло! Комиссариат полиции. Вас слушают.

— Говорит представитель правительства США Крэбс. Срочно соедините меня с вашим шефом!

— Извините, господин Крэбс, но шефа сейчас нет на месте.

— А где он?

— Я не могу сказать.

— Да говори, не бойся! Магомед оглы Хамид мой старый друг! Срочное дело!

— Хорошо, господин. Мой шеф находится на месте взрыва у ресторана «Релакс». Это в районе…

— Я знаю, — перебил её Крэбс и бросил охраннику: — Быстро к «Релаксу»!

Машины развернулись и понеслись в крутую гору, распугивая пешеходов и собак.

На пустынном морском берегу на скалистом выступе примостился небольшой уютный дом с хозяйственными постройками вокруг. Среди тощей травы и скудной зелени небольших деревьев, обожжённых постоянным солнечным вниманием, ярким изумрудным пятном на серо-сине-жёлтом фоне выделялся довольно большой аккуратный овал домашнего огорода. Вдоль каменистого берега были развешаны рыбацкие сети и стираное белье, между сараями бегали вездесущие куры, откуда-то доносилось призывное хрюканье… В общем, сразу было видно, что хозяева усадьбы — трудолюбивые и скромные люди. На всём лежала печать незатейливой сельской жизни, пронизанной покоем и тишиной. Лишь изредка эту первозданную тишину нарушал шум проносящихся мимо автомашин.

Вот на шоссе показалась серебристая «ауди». Она чуть притормозила на повороте и свернула к безлюдному рыбачьему хутору. Первым из машины вышел Синицын и отвёл водителя в сторону:

— Ещё раз спасибо за помощь и гостеприимство. Все расходы будут оплачены…

— Не беспокойтесь, мне уже заплатили.

— Теперь об этом мерзавце. Он плохой и опасный человек. Его надо поместить в надёжное место под надёжную охрану. Поить, кормить, наружу не выпускать.

— Всё будет сделано. А вас прошу в дом.

— Нет уж, сначала надо устроить этого негодяя, чтоб не сбежал.

— Да здесь некуда бежать. До ближайшего посёлка двадцать километров.

— И тем не менее…

— О'кей! — кивнул водитель и громко позвал: — Фазиль! Принимай гостей!

Из-за сарая показался крепкий загорелый мужчина средних лет. Водитель сказал ему что-то на своём языке. Фазиль кивнул, подошёл к винному погребу, ступеньки которого уходили под земляной холм, и жестом пригласил Серого. Тот глянул на Синицына.

— Иди, иди. Там и сиди до поры. Кормить-поить будут. Живо!

Серый вздохнул и, понурив голову, пошёл вслед за хозяином вниз по ступенькам. Хозяин закрыл за ним дверь, накинул железную щеколду и повесил большой замок.

— А вот теперь, — улыбнулся Синицын, — идём в дом. Хоть поедим что-нибудь. Да и выпить самое время!

На месте бывшей аптеки Али-бека дымились обугленные развалины. Пожарники заканчивали своё дело. Квартал был оцеплен полицией. Крутилась мигалка скорой помощи. Рядом с полицейской машиной стоял крупный мужчина в форме и отдавал приказания. К нему и направился Крэбс, грузно вывалившись из своего «Линкольна».

— Здравствуйте, господин полковник!

— А, уважаемый господин Крэбс! Рад видеть вас в добром здравии!

— Что здесь взорвалось?

— Аптека. Двухэтажного дома как не бывало.

— Теракт?

— Не думаю. Кому мешала мирная аптека?

— А кто её хозяин?

— Формально один достойный человек. Доктор. А на самом деле её настоящий хозяин — Али-бек.

— Али-бек? — У Крэбса даже дыхание перехватило. — А где он сам?

— Не знаю. Как сквозь землю провалился. Ищем.

Полковника позвали, и он оставил Крэбса одного.

— Так, так… Значит, Али-бек… — Взволнованный Крэбс даже не заметил, что рассуждает вслух. — Так… Наркотики и аптека… Ах, хитрый лис! У него же там был секретный офис! И склад! Из «Релакса» туда наверняка был подземный ход! Ах я старый осёл! Как же я сразу не догадался! Али-бек меня всё время обманывал!

Полковник подбежал к взволнованному Крэбсу:

— Что случилось, господин Крэбс?

— Ничего особенного, полковник. Просто я старый дурак. Вы нашли трупы?

— Нашли. Правда, не целиком. Больше фрагментарно. Очень мощный взрыв.

— Али-бек там?

— Там, к сожалению. Его опознали. Ещё фрагменты четырёх или пяти человек. Все мужчины. Вроде арабы. Один явный европеец.

Крэбс взял у помощника фото Синицына и показал полицейским:

— Этот?

— Точно не можем сказать. Вроде похож… Европеец, блондин, худощавый. Лицо сильно изуродовано.

— Потом разберёмся, — махнул рукой Крэбс, — сейчас главное — найти небольшой металлический контейнер. Такой, что можно было бы носить под одеждой или в небольшой сумке, портфеле.

— А что там? — полюбопытствовал полковник.

— Лучше не спрашивайте! Такая зараза, что всем будет плохо. И вам, и нам, и Турции, и Америке. Если найдёте, ни в коем случае не вскрывать! И не взрывать! Сразу звоните мне!

— Будет сделано! — вытянулся полковник.

Крэбс отвёл полковника в сторону и протянул ему две фотографии, взятые на ходу у помощника, — Синицына и Серого.

— Ещё одна просьба, Мухамед. Необходимо срочно обыскать русский сухогруз «Светлогорск». Может быть, эти двое каким- то чудом оказались там вместе с контейнером. Надо их взять. Живыми или…

— Но это невозможно! У меня нет ордера и нет повода для санкций…

Крэбс перебил его:

— Твой повод, дорогой полковник, — это моя убедительная настойчивая просьба. И ещё просьба наших общих друзей из ЦРУ. Ты не забыл, кому обязан своей карьерой?

— Конечно, не забыл, господин Крэбс. Что-нибудь придумаю.

— Всё уже давно придумано. По вашим сведениям, на борту сухогруза могут находиться наркотики, оружие, террористы из Алькаиды. Если ничего не найдёте, извинитесь, и всё.

— Конечно, не первый раз. Так и сделаем.

— Корабль уходит завтра. Если не успеете — задержите.

— Всё сделаем. Передайте нашим друзьям в Вашингтоне моё глубокое уважение, — полковник подобострастно поклонился.

И тут откуда-то появились телевизионщики с камерами. Полковник заволновался.

— Ну вот, этих балаболов только не хватало. Что им говорить?

— Скажите, что это теракт. Очевидно, дело рук Алькаиды. Или курдских сепаратистов. Идёт следствие. Подробности позже.

— Спасибо, господин Крэбс. Пойду отдам распоряжение.

— Иди, иди, прохиндей! — презрительно процедил ему вслед Крэбс и пошёл к машине, рассуждая вслух: — А мне, пожалуй, не стоит испытывать судьбу. Вдруг этот чёртов контейнер взорвался и зараза уже ползёт по городу? Нет уж, мне моя конкретная жизнь дороже абстрактной жизни всего человечества. Я не русский, в пекло не полезу… — Он забрался в джип и коротко бросил водителю: — Домой, на остров! Живо!

На сухогрузе «Светлогорск» заканчивался полицейский досмотр. Все свободные от вахты матросы были на верхней палубе и обсуждали происходящее. Боцман Федотыч расхаживал между ними и успокаивал наиболее разгорячённых.

— Спокойно, мужики, спокойно! Обычное дело. На нас настучали, вот они и прибежали. У них работа такая. Только ни хрена они у нас не найдут. Ни оружия, ни наркотиков, ни контрабанды. Верно, Алексей? — строго посмотрел он на Лёшку.

— Ещё как верно, — улыбнулся тот.

— Главное, чтоб выход не задержали, — вздохнул кто-то.

— До завтра закончат.

— Да уже заканчивают, — успокоил подошедший старпом. — Вон выстроились у трапа. Сейчас извинятся и на берег.

И действительно, у трапа выстроились все полицейские и таможенники, проводившие досмотр. Старший из них подошёл к капитану «Светлогорска», приложил руку к козырьку и чётко отбарабанил:

— Господин капитан, досмотр закончен. Ничего незаконного на судне не обнаружено. Наша информация оказалась недостоверной. Я приношу вам свои извинения за доставленные неудобства. Официальные извинения вы получите позже.

— Ничего, ничего, бывает! Заходите ещё! — козырнул капитан «Светлогорска». — Официальный протест мы отправим сегодня. Завтра мы отплывём домой.

— Дай-то бог! — перекрестился Федотыч.

На закате дня на увитой виноградом террасе уютного рыбацкого домика на берегу тёплого южного моря, за столом, заваленным фруктами, овощами, зеленью, сыром и, конечно, бутылками, удобно расположились трое мужчин — хозяин дома, водитель серебристой «ауди» и наш герой, Павел Иванович Синицын.

Солнце клонилось к горизонту, в небе носились маленькие птицы и большие стрекозы, воздух был напоён ароматами приморских трав, магнолий и кипарисов, небольшая рощица которых в этом пустынном месте была наверняка посажена когда-то прежними хозяевами рыбацкого хутора.

Обстановка явно располагала к неторопливой откровенной беседе. Что, собственно, и происходило за этим обильным столом.

— Господи, какие же люди дураки! — вздохнул Синицын. — Такая красотища вокруг, так интересно жить на свете, а люди воюют, грызутся, завидуют, сеют зло, губят природу и, в конце концов, себя! Человечество катится в пропасть! Идёт дебилизация планеты!

— Я согласен, — поддержал его хозяин дома. — А всё потому, что у политиков нет совести. И потому в мире нет справедливости. Вот нас, курдов, больше сорока миллионов! А у нас нет своей земли, своего государства. В Иране нас притесняют, в Ираке убивают, и здесь, в Турции, считают людьми третьего сорта. И мы вынуждены воевать за свою будущую Родину. Где эти ООН, ОБСЕ, где права человека? Никто нам не помогает.

В разговор вступил водитель:

— Между прочим, Советы нам здорово помогали, когда был СССР. А потом… — он замялся.

Синицын продолжил:

— А потом у нас к власти пришли предатели. Предали всех: свой народ, друзей, всю Восточную Европу, предали вашего лидера Барзани. Это не мы его предали, понимаешь?

— Понимаем. Мы всё понимаем. Верим в Россию. Уважаем вас, русских. Потому и помогаем…

Хозяин подытожил:

— Хорошие люди должны помогать друг другу.

В этот момент Синицын бросил рассеянный взгляд на экран маленького переносного телевизора и вздрогнул от неожиданности. Во весь экран расплылось знакомое круглое лицо самодовольного Крэбса. Рядом с ним сидели полковник в полицейской форме и ещё какие-то военные и штатские. Они расположились за длинным столом, уставленным микрофонами, и что-то говорили в зал, наполненный людьми. Очевидно, это была пресс-конференция.

Синицын прибавил звук:

— Друзья мои, давайте послушаем умных людей!

Говорил Крэбс:

— Итак, господа, подытожив всё сказанное, можно с большой долей уверенности утверждать, что это был хорошо спланированный теракт, исполненный боевиками-самоубийцами безжалостной Алькаиды.

— Или боевиками курдских сепаратистов, — добавил полковник.

— Совершенно верно, — согласился Крэбс.

— Ну вот, опять курды! — вскинулся водитель. — При чём тут мы?

В зале поднялась миловидная блондинка:

— Оливия Вайс, газета «Дейли ньюс». Скажите, господин Крэбс, каким образом вам удалось разгромить это осиное гнездо?

Крэбс прокашлялся, глотнул воды и сделал умное лицо.

— Как я уже говорил, наше информационно-аналитическое агентство собирает информацию по многим направлениям стратегического развития человечества. Некоторое время назад нам удалось выявить канал поставки наркотиков и оружия в западные страны. Через наших людей мы вышли на очень крупного наркобарона международного масштаба, некого Али-бека, база которого находилась в вашем городе под крышей обычной аптеки.

— Говорят, вы с ним сотрудничали?

— Не сотрудничали, а внедрили к нему наших людей, чтобы выявить всю цепочку этого смертоносного груза. Разумеется, все наши действия мы согласовывали с местными правоохранительными органами. Верно, господин полковник?

— Абсолютно! Более того, мы даже просили господина Крэбса помочь нам своим опытом и людьми в таком жизненно важном деле. Моих людей, как вы понимаете, в нашем городе знают в лицо. Поэтому мы благодарны господину Крэбсу за неоценимую помощь в разгроме этого очага международного терроризма!

Во время своей речи полковник очень нервничал, заглядывал в бумажку, потел и, закончив, вздохнул с облегчением.

— Ну хоть какие-то подробности! — не унималась журналистка.

Крэбс с энтузиазмом продолжил свой рассказ:

— Так вот, уважаемые дамы и господа, когда мы скоординировали с полицией свои действия, окружили это осиное гнездо, готовились надеть на террористов наручники и уже пошли на штурм, они поняли, что отступать им некуда, взорвали себя и своё бандитское логово со всеми наркотиками и лабораториями по их производству, а также большое количество оружия. Нам совместно с полицией удалось предотвратить террор в вашем городе и спасти жизни многих сотен и тысяч ни в чём не повинных людей!

Раздались бурные аплодисменты.

В зале поднялся солидный седовласый человек с диктофоном в руке:

— Газета «Коррьере делла Сера», Джанни Сантис. Господин Крэбс, говорят, в операции активное участие принимали русские моряки?

Крэбс как будто ждал этого вопроса. Он хлебнул воды и энергично озвучил заранее заготовленную версию на этот счёт:

— Это действительно так. Во время оцепления квартала перед предполагаемым захватом бандитов нам не хватало людей. В это время из ресторана «Релакс» выходила группа русских моряков, которые в своё свободное время знакомились с вашим прекрасным городом. Мы объяснили им ситуацию и попросили помочь. Они сразу согласились и встали в оцепление. Причём, как оказалось, на самом опасном участке, у аптеки, практически на месте взрыва. Но это выяснилось позже. Надо признать, русские люди всегда отличались мужеством, храбростью и бескорыстием. К сожалению, мы не знаем имён этих отважных людей. Но выражаем им глубокую благодарность за активную помощь в борьбе с международным терроризмом. Мы также знаем, что минимум один русский остался под развалинами аптеки. Но не исключаем и гибели второго. Мы скорбим по поводу их кончины и выражаем искреннее соболезнование семьям погибших…

Надо же, какой душевный и трогательный человек! А главное, такой правдивый! — рассмеялся Павел Иванович.

— Неужели он говорит правду? — усомнился водитель.

— Конечно, нет! Врёт как сивый мерин! Всё врёт!

В зале поднялся ещё один корреспондент:

— Газета «Франс пресс», Питер Гийом. Господин полковник, на месте взрыва вы искали какой-то контейнер. Вы его нашли?

Полковник побледнел и глянул на Крэбса. Тот натужено улыбнулся и пододвинул микрофон к себе:

— Позвольте мне ответить на ваш вопрос. Ваша осведомлённость выше всяких похвал. Да, мы действительно искали предполагаемый контейнер с новым, особо опасным видом наркотика. Но пока что его не нашли. То ли его не было вообще, то ли он расплавился и сгорел во время пожара. Дай-то бог!

Ведущий пресс-конференции, хлыщеватый молодой человек, поднялся из-за стола:

— Дамы и господа, пресс-конференция окончена. Благодарим за внимание. Фуршет в соседнем зале.

Синицын выключил телевизор.

— Красиво врёт, мерзавец! Наглость и ложь — главное оружие этих господ. Выпьем, друзья. За ваш будущий Курдистан!

Хозяева поддержали гостя, выпили с воодушевлением. Синицын сменил тему разговора:

— Кстати, как там наш пленник?

— В полном порядке. Много ест, а пьёт ещё больше. Не просыхает, — доложил хозяин дома.

— Что ж вы хотите, винный погреб, — улыбнулся водитель.

— Пустили козла в огород… Впрочем, он мне сейчас таким и нужен, — Синицын задумался.

Водитель глянул на часы, поднялся из-за стола.

— Гостю пора отдыхать. Завтра сложный день. Рано вставать.

— И то правда, — Синицын тоже поднялся. — Ещё раз спасибо, хозяин. И доброй ночи!

Павел Иванович зашёл за угол дома, остановился у кустов по малой нужде, потом расстегнул рубаху, поправил широкий самодельный пояс на спине, к которому был прикреплён страшный контейнер, обёрнутый полотенцем, сладко зевнул и пошёл спать.

Тусклое солнце ещё только чуть пробивалось на горизонте сквозь лёгкую серебристую мглу, как бы нехотя начиная свой новый трудовой день, а обитатели рыбачьего домика были уже в пути. Шли по самой кромке моря, изредка соскальзывая с мокрой крупной гальки. Впереди уверенно шагал хозяин, за ним семенил ещё не проснувшийся, какой-то согнутый и постаревший за эти три дня Серый. Позади него шёл Синицын, зорко поглядывая по сторонам. Замыкал шествие водитель серебристой «ауди». Шли недолго. Самодельный причал оказался совсем близко от хижины. К нему были привязаны три вёсельные лодки. На корме одной из них виднелся мощный подвесной мотор. В неё и забрались. Хозяин быстро завёл движок, и моторка ходко побежала по небольшой утренней волне навстречу подымающемуся туману.

Через несколько минут слева по курсу послышалось тарахтение более мощного мотора. И неожиданно из редкой уже туманной дымки буквально вынырнул знакомый нам портовый буксир.

Хозяин лодки резко сбавил ход, дал право руля и мягко пришвартовался по левому борту буксира. Люди с обеих посудин обменялись приветствиями, сбросили в лодку верёвочный трап.

Синицын велел Серому лезть первым, а сам ещё раз поблагодарил спутников и ловко взобрался на борт буксира. Новые друзья помахали друг другу руками, и оба судёнышка разошлись в разные стороны «как в море корабли».

На палубе буксира пассажиров ни о чём не спрашивали, молча предложили кофе, пива, зелень, бутерброды. Синицын взял кофе, Седой схватился за бутылку пива. Буксир резво бежал в открытое море. Солнце одолело наконец тонкую полоску предрассветной мглы и засияло почти в полную силу. Капитан поглядывал то на часы, то по сторонам.

Наконец из-за небольшой скалы показался знакомый профиль сухогруза «Светлогорск». Синицын вздохнул с облегчением. Буксир дал короткий гудок, «Светлогорск» ответил двумя. Буксир лёг на параллельный сухогрузу курс и постепенно приблизился к его высокому борту. Сверху сбросили канатный трап с дощатыми ступеньками. Серый, а за ним Синицын поднялись на палубу «Светлогорска». Буксир отвалил в сторону, развернулся, дал короткий гудок и пошёл к берегу.

На палубе «Светлогорска» в этот ранний час были только вахтенные дежурные да капитан. Да ещё радостный Федотыч.

— Ну наконец-то, Иваныч!

Синицын обнял боцмана и тут же приказал:

— Спрячь Серого куда надо и запри надёжно.

— Всё сделаю, Иваныч!

Капитан тронул Синицына за плечо.

— Здравствуйте, Павел Иванович!

— Извините, товарищ капитан. Увлёкся. Здравия желаю и благодарю за помощь!

— Служим России! — улыбнулся капитан. — Ну что, пошли перекусим с дороги?

— Спасибо, с удовольствием. Но попозже.

— Хорошо. Вы тут поговорите, а я пойду курс проверю. Скоро нейтральные воды.

— Товарищ капитан, — задержал его Синицын, — не забудьте наказать меня за опоздание на судно.

— Павел Иванович…

— Обязательно! И строго! Чтоб все видели. И разговоров чтоб никаких не было. Домыслов всяких…

— Понятно. Это я не сообразил. Значит, так: товарищ старший механик Синицын, за нарушение дисциплины объявляю вам строгий выговор, сутки карцера и три наряда вне очереди! Выполняйте сразу после завтрака!

— Слушаюсь, товарищ капитан!

И опять щедрое южное солнце загоняло всё живое в спасительную тень, и опять плотная морская волна спешила навстречу «Светлогорску», и опять Павел Иванович Синицын со шваброй в руках старательно драил верхнюю палубу. Проходящие мимо матросы подшучивали над ним, подначивали. Синицын только отмахивался.

Появился вездесущий Федотыч.

— Иваныч, кончай работу! Обед.

— Да вроде рановато.

— В самый раз. Но сначала надо отметить твоё возвращение. Идём!

— Далеко?

— Да вот рядом. За шлюпкой. Ребята ждут.

Оба оглянулись, как заговорщики, и быстро шмыгнули за большой спасательный бот. А там, в уютном уголке, между канатными бухтами, прямо на палубе была раскинута скатерть с закуской, стаканами и большой бутылкой водки. Федотыч быстро наполнил посуду.

— Ну, мужики, — Синицын даже поднялся, — за встречу! За то, что остались живы! За то, что не дрогнули! За нашу победу! Ура!

— Ура! — негромко поддержали его друзья и выпили до дна.

— Ну и надёргались мы, Иваныч, — вздохнул Андрей.

— А что случилось?

— Да с нами ничего. Мы за вас переживали. Всё думали, жив ли? — продолжил Олег.

— Да жив, как видишь.

— Ну и работёнка у вас, Иваныч! — с восторгом растянул фразу Лёшка. — Фантастика!

— Что, не нравится?

— Да нет, наоборот, — продолжил тему Олег, — очень даже.

— Кстати, мы хотели спросить, — Андрей даже поперхнулся. — До каких лет берут в разведку?

— Вон вы о чём… — улыбнулся Синицын. — Ну что ж, вам ещё не поздно. Вы в полной форме.

— А я? — спросил Лёшка.

— И ты годишься. По возрасту. А по всему остальному — это отдельный разговор. Конечно, если это серьёзно.

— Это очень серьёзно, — Олег даже покраснел от волнения. — Мы тут говорили на эту тему, и все решили… Ну, кроме Федотыча…

— Стар я, к сожалению, — махнул рукой Федотыч, — а то бы… Но ребят поддерживаю. И хотел просить вас оказать содействие в этом вопросе.

— Ну что ж, — посерьёзнел Синицын, — надёжные люди в разведке всегда нужны. А сейчас особенно. Вернёмся домой, поговорим.

Федотыч наполнил стаканы:

— А сейчас выпьем за будущих разведчиков!

— И за нашу будущую Россию! — добавил Синицин. — Сильную, дружную, светлую!

Все чокнулись, и звон стаканов прозвучал как звон курантов на Кремлёвской башне.

И действительно, сквозь тающую дымку облаков мы видим Спасскую башню Кремля, слышим бой её знаменитых курантов. Мы видим её как бы с высоты птичьего полёта. Башня проплывает под нами, чуть не цепляя нас кончиком своей звезды. А перед нами уже сверкает бело-золотое великолепие кремлёвских соборов во главе с колокольней Ивана Великого!

Мы поворачиваем немного левее и ныряем в парадные двери Большого Кремлёвского дворца. Перед нами — самый торжественный, самый одухотворённый Георгиевский зал. В этот час он почти пуст. Но горят все люстры, отражаясь во всех зеркалах. Напротив главного входа, в другом конце зала, выстроилась стройная шеренга мужчин в военной форме. Их немного. Человек пятнадцать. Офицеры. Перед ними стоит среднего роста человек в штатском, рядом с которым застыли помощники. Идёт награждение.

Дежурный генерал громко объявляет фамилию и звание. Из строя выходит офицер, получает награду, пожимает руку, поворачивается к шеренге, произносит торжественно: «Служу России!» и возвращается в строй.

— За заслуги в укреплении государственной безопасности генерал-лейтенант Артамонов Дмитрий Николаевич награждается орденом «За военные заслуги».

Артамонов выходит из строя, получает награду, пожимает руку, чётко произносит: «Служу России!» и возвращается в строй.

И рядом с ним мы впервые видим нашего Синицына, нашего дорогого Бекаса, в военной форме полковника ФСБ России. На парадном кителе ярко сверкает звезда Героя Советского Союза, поблёскивают несколько рядов орденских планок. Он пожимает руку своему другу Дмитрию Николаевичу.

Генерал объявляет:

— За большие заслуги в укреплении Государственной безопасности и большое личное мужество при выполнении особого задания Родины полковник Синицын Павел Иванович награждается орденом «За заслуги перед Отечеством» второй степени и «Орденом Мужества». Ему также присваивается очередное воинское звание — генерал-майор.

Павел Иванович выходит из строя, чётким шагом подходит к человеку в штатском, получает награды, получает погоны, пожимает руку, поворачивается к шеренге товарищей по оружию и громко произносит на весь Георгиевский зал:

— Служу Советскому Союзу!

В шеренге происходит некоторое замешательство, дежурный генерал многозначительно покашливает, награждающий начальник улыбается. Улыбается и Павел Иванович. И продолжает как ни в чём не бывало:

— То есть я хотел сказать, служил Советскому Союзу. А теперь верой и правдой служу России. И служить буду, покуда жив!

Продолжение следует…

2004 год