Часовой механизм

Глава IЗАПОВЕДНИК ДЛЯ ХИЩНИКОВ

Станция Михайловка

19 часов 47 минут

Каково ощутить пустой карман, будучи уверенным, что в нем лежит бумажник. Почувствовал, как кровь хлынула в голову, надулись вены на висках и заходили желваки на скулах.

Он осмотрелся по сторонам. Привокзальная площадь смахивала на муравейник. Через дорогу расположился продуктовый рынок.

— Эй, мужик, чего хайло раззявил? Бери билеты и сваливай. Очередь не держи.

Нетерпеливые. Хвост за его спиной выстроился длинный, это верно. Тридцать минут без малого сам топтался на месте. Огрызаться не имело смысла, и он отошел от кассы, освободив место следующему.

Спора нет, лохов, которые держат бумажник в заднем кармане джинсов, учить надо. Другой вопрос, кого считать лохом? Не так много лет прошло с тех пор, когда он сам чистил карманы и квартиры и ни разу не попался, а до этого занимал кресло следователя и имел пятилетний стаж работы в органах юстиции. Иначе говоря, успел побывать и в шкуре охотника, и в шкуре дичи.

И все же факт остается фактом. Он оказался лохом. Ловить «щипача» — пустое дело. От бумажника тот уже избавился, а деньги у всех одинаковые. Не взял ловкача на кармане — считай, пропало. Оставалось только посмеяться над собственным ротозейством и забыть о случившемся. Жизнь часто преподносила ему неприятные сюрпризы, он с этим смирился как с данностью и не возводил темные стороны бытия в ранг трагедии. Будь он в Москве, плюнул бы и пошел домой. Винить некого. Но здесь не Москва. До родной уютной квартирки на Ленинградке не меньше тысячи верст. Вот и думай теперь, что делать, если остался без гроша в кармане и без документов. До Москвы в купейном вагоне не доедешь, только на перекладных, автостопом. Правда, в столицу собираться еще рано. Не для того сюда приехал, чтобы раком пятиться при малейшем волнении на мутной поверхности. И не в таких передрягах бывал.

Стрелки приближались к восьми часам вечера. Его автобус уже ушел. Жаркое лето выдалось. Дело к ночи идет, а пекло не унималось. Площадь кишела неутомимой публикой. Пыль, духота на автобусных стоянках. Старые развалюхи сменяли одна другую, выбрасывая в удушающую атмосферу черный едкий дым. Одновременно с московским поездом в эту дыру прибыло еще два. Узловая станция. От нее идут автобусы в пяти направлениях — в разные райцентры области. Крупные магистрали обошли стороной Богом забытое место, о самолетах и думать не приходится.

Еще в Москве перед отъездом он пытался найти карту области. Не тут-то было! Нашел здешние места лишь в общем атласе, без деталей и подробностей. Сориентироваться можно, но этого мало, если ты приехал с целью кого-то найти, не зная конкретного адреса, а лишь приблизительное местонахождение. Весь расчет на чутье. С этим пока все в порядке. Вот только расслабляться нельзя. Один раз оступишься — и поминай, как звали.

Постоял под палящим солнцем, подышал пылью, оценил обстановку, пора и делом заняться.

Выбрасывать кошелек на площади глупо — могут окликнуть. Наверняка карманник выбросил его в урну, если таковые здесь имеются. Кроме денег, воришке ничего не надо, а документы улетели вместе с бумажником.

Вместо урн стояли ржавые баки, забитые обертками от мороженого, чипсов и банками из-под пива и воды.

Общий обзор ничего не дал. Его внимание привлек рынок. Лучшего места не найти, если хочешь затеряться в толпе, Привокзальная площадь с крупным рынком вкупе — это ли не Клондайк для карманника.

Вывод простой. Работает бригада с надежной «крышей». Хорошая шайка, чистят знатно, не придерешься. Да и практика ежедневная. Без работы не. сидят.

Поиски на рынке ничего не дали. Приходилось следить за собственными часами. Застежка надежно держала браслет, но и умельцы действуют со знанием дела. А часы хорошие, дорогие, к тому же память. Последнее, что осталось.

Один мужичок привлек его внимание. Стоял возле прилавка, грыз семечки. Торговый люд сразу видно — сельчане, а этот на деревенского не похож. Штиблеты не те, заботы в глазах нет, да и руки тяжелым трудом не обижены.

— Хороший у вас рынок, богатый, — обратился он к мужичку. — Ни таджиков, ни азербайджанцев. Русский крестьянин торжествует. От того так дешево.

Мужичок сгрыз несколько семечек, разглядывая незнакомца сквозь рыжие кустистые брови, но в разговор вступать не торопился.

— Вот я и говорю, — продолжил чужак. — Деньги дело наживное. Мне бы документы вернуть. Паспорт, права… Бумажник одним словом.

— Обчистили? — Мужичок усмехнулся. — А на вид не скажешь. — И посоветовал: — Прыгай на товарняк и дуй отсюда. Местная шпана все ненужное в огне сжигает, кроме денег. Время теряешь.

— Спасибо на добром слове.

Пришлось отойти в сторону. Сжигают! Это не благородно. Кто же в такую жару костры жжет?

Он осмотрелся. Действительно, где-то за рынком что-то жгли. Струйка дыма нехотя тянулась к облакам. А, чем черт не шутит!

За последними рядами простиралось поле, заросшее сорняками. Несколько машин грузились продуктами, а чуть дальше горел костер. Жгли битые ящики. Только рядом — ни души. Засаду устраивать глупо. Хватанешь «щипача» за рукав, а дальше? Доказать ничего не сможешь, а вот оглоблю о хребет тебе сломают.

Он подошел к костру и долго разглядывал золу. Так оно и есть. Железная защелка от кошелька сгореть не могла. Коптилась себе в одиночестве среди полыхающих деревяшек.

Делать нечего и ловить некого, пора подумать, как идти к своей цели без документов и денег. И он пошел. Сделал два шага и наткнулся на препятствие. Здоровенный бугай преградил ему путь — растянулся прямо под ногами вместе с мешком. Узел развязался, картошка по траве рассыпалась.

Пришлось помочь подняться и собрать потери.

— Черт меня дернул одному ехать! Провались все пропадом!

Машина стояла рядом. Бортовой «газон». Половина кузова уже был загружена мешками, остальные лежали метрах в трех. Приличная гора.

— Давай-ка я помогу тебе, приятель.

Бугай кивнул.

— Залезай в кузов. Я подавать буду, а ты укладывай.

— Как скажешь.

Дело пошло. Солнце завалилось набок, обжигая заревом верхушки редких тополей, что синей полосой протянулись за полем, жара спала.

Вдвоем справились быстро, пришлось попотеть немного. Бугай снял кепку и вытер ею взмокший лоб.

— Тебя как зовут-то?

— Дик. Сокращенно от Вадика. А вообще-то — Вадим.

— А меня Николай. Сокращенно Колян. Вовремя ты мне подвернулся. Выручил. Ну где твоя машина? Пойдем грузить.

— Нет у меня машины.

— А чего ты время тратил?

— Не бери в голову, Колян. Ты мне лучше скажи, как мне до Елани добраться. Знаю, что городок где-то на северо-востоке, только дорог здесь многовато. Сплошные развилки. Какую из них выбрать?

— Без машины говоришь? Ты что же, Дик, до Елани собрался пешком переть?

— Не собирался, но вынужден. Так сложилось.

— Сто двадцать километров — не шутка. Ладно, садись в машину, я тебя довезу до развилки. Там тебе останется километров семь, а я сверну вправо — на Жирновск.

— Ну, спасибо…

— Ладно тебе, поторапливайся. Дорога хреновая, до ночи пилить придется.

Плохими дорогами никого не удивишь, даже гостя из столицы. Но машин таких Вадим давно не видел — словно в далекое детство вернулся. По сути дела, тут вся округа напоминала о старых временах, не тронутых цивилизацией. Мощенная брусчаткой привокзальная площадь, деревянные столбы, мужики в кирзовых сапогах, рынок с покосившимися рядами. Бейсболки здесь не носили, а прикрывали голову кепочками-шестиклинками, которые встречаются сегодня лишь в фильмах пятидесятых годов. Человек в джинсах и кроссовках смотрится как бельмо на глазу. Вероятно, этот его вид и привлек карманников.

Мотор гудел, ревел, коробка передач скрежетала, однако машина ехала. Все лучше чем пешком идти в неведомую даль.

— И что тебя занесло в наши края, Дик? Отвечать не хотелось. Машину трясло, подбрасывало, к горлу подступала тошнота.

— Занесло не меня, а моего друга. Трясина парня засосала. Приехал подать ему руку, если не опоздал.

Николай загадочно усмехнулся. Его гримаса расшифровке не поддавалась.

— Хочешь сказать, Коля, не зная броду, не лезь в воду? А что же делать, если человек среди бела дня пропал.

— Пропал один, может пропасть и второй. В наших краях не принято совать нос в чужие дела. Прищемят. Излишнее любопытство — тоже грех.

— Возможно. Но не наказуемо. Или здесь живут по своим законам?

— А у вас по-другому? Если бы все жили по писаным законам. Жизнь короткая, каждый хочет успеть хапнуть свой кусок пирога, побольше да пожирнее. Никто о тебе не позаботится, кроме тебя самого. Попадешься на пути — глотку перегрызут.

— Страшненькая у тебя философия, Колян. Да здравствует анархия! Да здравствует сатана! Прочь с дороги, я иду!

— Приблизительно так. А ты будто с луны свалился. Поди, лет сорок уже на свете живешь, а все тебе в новинку. Нужды, видно, не знал, дышал легко, судьба за шкирку не хватала и мордой в дерьмо не совала.

— Всякое бывало, Коля. Только я по натуре своей неисправимый романтик.

— Романтик? Это как же?

— А это те, кто во время грозы надевает розовые очки и выискивает в черных тучах просвет. Урагана они не боятся. Их пугает потеря надежды. Надежды вновь увидеть солнце.

— А что, если вся жизнь — сплошные тучи? Вот я везу три тонны картошки в детский интернат. Детям жрать нечего. Деньги по миру собирали. Кто сколько мог, тот и дал. А у кого я купил картошку? У тех, кто, может, свое последнее продал. Теперь с пустым брюхом ходить будут до нового урожая. А на дворе только еще август. У одних Отобрал за бесценок, другим отдам, но сытых больше не станет. Вот тебе и вся романтика. Дети смотрят на тебя, как голодные волчата. Им твое солнышко не нужно, а на кусок хлеба смотреть через розовые очки незачем и некогда. Его съесть надо быстрее, чем увидит сосед.

Вот и поговорили. Долго ехали молча, тряслись и слушали гул мотора. После поворота на Елань дорога стала уже, но ровнее. Кукурузный лес метра в два, а то и в три вырос. В Подмосковье таких мест нет. Там, куда ни глянь, сплошные коттеджи. Кирпич да заборы. Живого места не найдешь. А тут благодать. Девственные просторы. Изредка попадались ветхие деревеньки, убогие и безлюдные.

Стемнело. На небе зажглись звезды, взошла луна, похожая на обгрызенную головку сыра. Вадим глянул на часы. Шел одиннадцатый час.

Въехали в лесную зону. Шоссе на две полосы, две машины с трудом разъедутся, а по обеим сторонам стеной стоял черный лес. Дорога извилистая, чуть зазеваешься и угодишь в кювет. Фара горела только одна, да и то не очень ярко. Казалось, шофер не отрывает глаз от дороги, но это не так.

— Красивые у тебя часы, Дик.

— Швейцарские. «Ролекс».

— Дорогие, поди?

— Есть и дороже. Часы очень хорошие, но теперь уже не модные. Дороги как память. Приятель подарил. Большую работу мы с ним сделали, хорошие барыши с нее получили. Вот он мне и сделал подарок на день рождения.

— Тот самый приятель, за которым ты приехал?

— Он. Хороший парень. Вот только любопытный.

— Остерегайся ментов, Дик. Если человек бесследно исчез, то это их рук дело. В Елани свой клан. Там законы вершит майор Пустовалов. А в Жирновске — майор Требухин. Каждый из них свою вотчину в ежовых рукавицах держит. Они ненавидят друг друга, но и не мешают один другому. Оба — кандидаты на должность заместителя начальника областного управления. Тот уходит на пенсию в конце года. И старика заменит кто-то из этих двух. Сейчас каждый хочет угодить начальству.

— Сладкая должность?

— Конечно. Звездочка на погоны, дом в Камышине, просторный кабинет и мзда на другом уровне.

— Камышин — областной центр?

— Да, там главное управление внутренних дел области. Богатый город. А Елань и Жирновск мелкие райцентры. Таких больше десятка по степям разбросано. Правда, районы у нас крупные. От Елани до Жирновска восемьдесят верст, а до Камышина все сто десять. Михайловка, откуда мы едем, в ста двадцати верстах. Разброс велик, как видишь.

Машина переехала мост через реку и пошла в гору. Шофер погудел в клаксон.

— Это ты кому?

— Лосей спугиваю. Они здесь к водопою спускаются, так под колеса и лезут.

Проехали мимо сонного городка с узкими улочками и опять выехали на поле.

Впереди стеной стоял лес. Дорога, уходящая в черную полосу, казалась тонкой ниточкой.

— Мне говорили, что лесов здесь нет, а мы будто в тайгу едем.

— Это не лес, а заповедник. Его высаживали волжские купцы еще при Николае I. Завозили сюда дичь и зверье. О детях своих заботились. До революции здесь охоты устраивали на лосей, кабанов и зайцев. Не все же рыбу да икру жрать. Да и сейчас еще зверье осталось, но заповедника, как такового, нет. Дикий лес на сотню километров вглубь и на столько же вширь. А в общем плане он выглядит мелким пятнышком в огромной степи. Здесь лучшие места в области. Лес принимает на себя все степные ураганы. Весь песок и пыль оседают на опушках. От того здесь и воздух чище и пекло меньше.

Машина свернула по дорожной дуге вправо, и из-за леса они увидели огромное пламя. Прямо на шоссе полыхала машина. Николай резко затормозил.

— Черт! Похоже, легковушка горит.

Вадим схватился за дверную ручку.

— Сиди, парень, не дергайся.

— Может помочь надо?

— Ему уже помогли. Не лезь. Не наше дело. Как бы нам проскочить мимо, чтобы пламя на нас не перекинулось? Слишком узко.

— Огнетушитель есть?

— Без надобности.

— Ладно. Я залезу в кузов, а ты тарань. Если горящие осколки попадут на мешки, успею их скинуть.

— Давай рискнем.

Вадим перебрался в кузов, сел на мешки и вцепился руками в передний борт, возвышающийся над кабиной. Мотор взревел еще сильнее, казалось, старый шарабан вот-вот лопнет как мыльный пузырь. Лязгнула коробка передач, и грузовик сорвался с места. На разгон выходило не больше десятка метров. Удар! Стальной факел отлетел в кювет. Что-то просвистело над ухом у Вадима и ударилось в задний борт. Машина резко затормозила.

Николай выскочил из кабины.

— Ты цел, Дик?

— Только по случайности. Кажется, пронесло.

— Проскочили.

Вадим сполз по мешкам к заднему борту. Светящаяся раскаленная железка лежала на оцинкованном дне кузова. Это был фирменный значок «W», отлетевший во время столкновения. На мешки он не попал, значит, и трогать его не следует, пока не остынет.

Вадим перемахнул через борт и спрыгнул на землю.

— Очистили дорогу. Пока бывшая иномарка догорает в кювете. Но до кустарника рукой подать. Может лес загореться. При такой погоде его не потушишь. Вся земля пересохла.

— Не наше дело. Садись в кабину, Дик, и трогаемся.

— Может, ровчик выкопаем? Лопата у тебя есть?

— Садись, я сказал, не то один уеду.

Перспектива не из лучших — остаться среди ночи одному на дороге. За весь путь они не встретили ни одной машины. А до города еще далеко. Пришлось подчиниться.

И опять нудная тряска и клочок освещенной дороги перед глазами.

— У вас много иномарок в городах? — спросил Вадим.

— С чего ты взял?

— На шоссе горел «Фольксваген».

— Есть и иномарки. Не много, но есть. В Елани живут богатеи и нищие. Пятьдесят на пятьдесят. У одних хорошие машины, у других ничего. Богатые живут во дворцах, а бедные — в развалинах.

— На чем же они разбогатели?

— Я не любопытный. Но не на нищих. Им никто ничего не продает. Товар делают на вывоз. Весь цимус в другом. Местные бизнесмены налогов не платят государству. Ты их найди попробуй. Не уверен, что у нас налоговая инспекция вообще существует.

— Значит, менты их прикрывают?

— Только не местные, а камышинские.

— Схема понятна.

— Ни черта тебе не понятно, Дик. Боюсь, что со своим длинным носом ты из этих мест домой не выберешься, так же как и твой приятель. Не лезь в воду, не зная броду.

— Ты меня уже предупредил. — Помолчав, Вадим добавил: — Типун тебе на язык.

— Хочешь выжить, поменьше болтай и не задавай вопросов.

— Хороший совет. Только я не собака, чтобы искать человека в незнакомых местах по запаху. Да и собаке след нужен. А у меня и того нет.

— Гиблый ты мужик. Зря я тебя с собой взял. Наживешь с тобой неприятностей.

— Далеко до перекрестка?

— Километра три.

Вадим глянул на часы.

— Без десяти двенадцать. В полночь мы с тобой расстанемся, и можешь обо мне забыть.

Шофер хмыкнул в ответ. Дальше ехали молча. К гулу мотора пассажир успел привыкнуть, он его не слышал, да и дорога уже не казалась слишком ухабистой. Вадима клонило в сон. В поезде выспаться не удалось, а как вышел на перрон, так начались неприятности. Сначала сумку украли, потом бумажник. Скоро сутки, как он в пути. Устал. Даже о еде не думал. Во рту пересохло.

— Этого нам еще не хватало!

Вадим вздрогнул, услышав зычный бас водителя. Его уже разморило, и он прикрыл глаза.

На дороге стоял милицейский газик. Гаишник засвистел и указал жезлом на обочину.

— Что он здесь делает? — спросил Вадим. — Машин-то нет. И чем мы ему не понравились?

— Так просто они на дорогу не выходят. Кого-то поджидают. Скорее всего, выезжающих, а не въезжающих. Про горящий «Фольксваген» помалкивай. Себе дороже обойдется.

Николай затормозил и прижался к обочине.

— Одет он странно. Бронежилет, автомат, словно мы попали в зону боевых действий.

Шофера обмундирование милиционера не смущало.

— Их не так много, чтобы двоих на каждую развилку ставить. Думаешь одному легко справиться с двумя-тремя мужиками вроде нас? У него еще и парочка гранат на поясе висит.

— Успокоил.

В единственном луче от светящейся фары просматривался черный силуэт. Вооруженный до зубов гаишник грозно надвигался на машину, будто собираясь ее раздавить.

— Ему только гусениц не хватает. Прет как танк. Ты бы вышел, Коля.

— Не положено. Обязан выключить двигатель, вынуть ключи из зажигания и положить руки на руль.

— Блин, будто в другую страну попал.

— Ты свою еще не знаешь. Сиди, помалкивай. Не лезь на рожон. Спросят — ответишь.

Дверь кабины скрипнула и распахнулась. Страж порядка встал на подножку.

— Чего везешь?

— Картошку из Михайловки. Интернатовская машина. В Жирновск направляюсь.

— Вижу. Рожа знакомая. Кто рядом?

— Попутчик из Михайловки до разъезда. В Елань едет.

Лейтенант спрыгнул с подножки на дорогу, обошел машину и появился со стороны пассажира.

Джинсы, кроссовки, странная рубашка и ветровка на коленях.

— Из каких мест приехал?

— Из Москвы.

— С московского поезда на автобус успеваешь. Почему едешь на попутке?

— Сначала на перроне сумку украли. Ничего особенного. Смена белья. А у кассы бумажник с документами и деньгами «прихватизировали».

— Выходи из машины.

Вадим подчинился.

— Ноги шире, руки на капот.

Капот оказался горячим, особенно он почувствовал его жар, когда руки завели за спину и ткнули лбом о раскаленную крышку. На запястьях защелкнулись наручники.

— Сиди в машине и жди, — крикнул милиционер шоферу, схватил задержанного за локоть и повел его к своему газику.

Задняя дверца с решеткой на окне открывалась ключом. С внутренней стороны никаких ручек не имелось. Два места, одно слева, другое справа, а впереди перегородка с небольшим зарешеченным окном.

Ну вот и допрыгался. Посадили воробушка в клетку. Дверца захлопнулась. Гаишник сел за руль, бросил ключи от наручников и планшет на переднюю панель и взялся за рацию.

— Первый, первый, шестой на связи.

— Слушаю тебя, Максим.

— Взял одного типа. Едет в Елань без вещей и документов. Говорит, обокрали. Если это не Артюхов, который сам кого-то обобрал в Михайловке. По времени совпадает, а рожу беглого мы пока не видели.

— Пусть назовет себя.

Гаишник обернулся к решетке.

— Давай свои данные.

— Вадим Сергеевич Журавлев. Москва, Ленинградский проспект, дом сорок пять, квартира тридцать шесть. Частный предприниматель.

Лейтенант вновь отвернулся.

— Слышал, Полосухин?

— Даже записал. Оставайся на месте, я за этим предпринимателем кого-нибудь пришлю. Будь начеку. По времени Артюхов уже может быть у развилки. Из колонии пришел факс с его портретом. Копию тебе подвезут. Отбой.

— Кто-то из колонии бежал? — осторожно спросил Журавлев.

— Варежку закрой, предприниматель. Я за десятилетнюю службу ни одного предпринимателя из Москвы не видел. В столице и слова такого «Елань» никто не знает. А тут, на тебе, выискался! Сиди, гнида, и не трепыхайся.

Не любят они вопросов. Все правильно.

Лейтенант вышел из машины и направился к грузовику. Жалеет теперь Николай, что связался с чужаком. Но он местный, ему проще. Вывернется.

Вадим наблюдал через переднюю решетку, как не спеша, тяжелой развалистой походкой, лейтенант идет посреди дороги к одноглазому грузовику. Хозяином себя чувствует. Смелый парень. Крутится на виду. А ведь против лома нет приема. И автомат не поможет, и гранаты не спасут…

Вдруг черная спина милиционера осветилась ярким светом. Вряд ли он успел что-либо понять. Все произошло слишком быстро… Мимо пролетел джип, а может, и легковушка.

Объехать гаишника она не могла — полдороги занимал грузовик. Машина и не думала тормозить. Послышался глухой удар, а дальше все происходило в сознании Журавлева как в замедленной киносъемке.

Милиционера подбросило вверх метров на пять— семь. В воздухе его несколько раз перевернуло, будто это был самолет, выполняющий петлю Нестерова, переходящую в «бочку». Пилот не справился с акробатическим трюком и, ударившись о землю, взорвался. Так бывает, если баки переполнены горючим. И этот акробат напичкал себя взрывчатым веществом с перебором.

Машина исчезла, словно ее и не было. А на месте падения лейтенанта осталась только дымящаяся ямка.

— Накаркал, идиот! — Вадим плюнул.

Дым рассеялся. Звон в ушах затих. Наступила мертвая тишина. Сколько она длилась? Стрелки часов на горящем циферблате автомобильной панели показывали четверть первого.

Внезапно взревел двигатель грузовика, стоящего метрах в десяти. Машина дернулась и поехала вперед. Журавлев глянул в заднее окошко. Не прошло и минуты, как красные огоньки растворились в черной пелене.

— Бросил, гад. Все правильно!

Вадим сполз на пол, лег на спину и со всей силы ударил обеими ногами по задней дверце. Еще удар! С третьей попытки замок не выдержал, дверца отлетела с петель и с грохотом упала на асфальт. Журавлев свесил ноги и спрыгнул на дорогу. Переднюю дверцу водителя пришлось открывать подбородком. Наручники за спиной истерли в кровь запястья рук. Ключи от наручников пришлось ловить зубами. Бросив их на землю перед машиной, Вадим встал на колени, свалился на спину и начал шарить по шершавой поверхности пальцами.

Тут нужна сноровка, но похожих ситуаций в его жизни не случалось. Везунок! До кандалов дело не доходило. Выкручивался. И сейчас выкрутится. Наручники удалось снять. Вовремя. Где-то вдали мелькнули огоньки фар. По его душу конвой жалует. Так это или нет, но проверять он не стал. Спрыгнул с трассы в кювет и дунул в лес. Темень непроглядная. Черт его знает, сколько он пробежал, много или мало, секундомер работал на выживание. Недолго работал. Дерево помешало. С разбега — и прямо в лоб. Яркая вспышка и тысячи звезд высыпались из глаз.

Очнулся, лежа на траве. Еще бы соломинку в зубы, котенка на грудь и холодного пива в баночке.

Голова гудела, но работала. Задним числом всегда все правильно раскладывается по полочкам. Зачем бежал? Вопрос, не имеющий правильного ответа. Если бы его взяли в наручниках, в запертой машине, то и обвинить беспомощного не в чем. А теперь? Что о нем знают? Как попал в руки лейтенанта — непонятно. Про грузовик тот своему коллеге по рации не сообщил. Зато знают его имя и адрес. А стало быть, и фотографию запросить в паспортном столе можно. Кто он такой — Журавлев? Вряд ли это их заинтересует. Важно другое. Арестован, а точнее, задержан на законных основаниях. Выломал дверь в машине, убил милиционера, забрал у него ключи, снял наручники… Их, кстати, найдут на дороге. А потом, чтобы скрыть убийство, снял с пояса лейтенанта гранату, вырвал чеку и подложил подтело. Четыре секунды — и на месте милиционера ямка.

Какая сила может опровергнуть эту версию?

Первое. Почему лейтенант позволил ему взломать дверь? Он что — глухой?

Второе. Как задержанный в наручниках мог убить опытного, вооруженного до зубов офицера?

Нет, не убедительно. Не виноват, так и бежать незачем. Факты налицо. Сломанная дверь, наручники, взрыв. О мистической машине можно забыть. С такой скоростью она быстро доедет до безопасной зоны. Свидетель? О нем тоже можно забыть.

Где-то поблизости хрустнула ветка. Вадим перевернулся на живот и приподнял голову. Опять хруст. Ему послышались голоса. Рядом с ним в нескольких шагах кто-то находился. Сколько их?

Пришлось затаиться и ждать. Стоит шелохнуться, и его обнаружат.

По кустарнику пробежал луч фонаря.

Город Елань

Тот же день. 15 часов 10 минут

Любовные утехи измотали обоих. Взмокшие и усталые, они растянулись на сеновале и с блаженными лицами уставились в потолок. Впрочем, потолка здесь не было. Покатая раскаленная на солнце крыша из оцинкованного железа и деревянные подпорки, балки и брусья. Огромный сарай отводился под сеновал, а три крошечных окошка едва пропускали свет. Молодая парочка давно уже облюбовала это местечко, где легко спрятаться в сене. Но на бочку меда всегда найдется ложка дегтя. Хозяин всегда запирал сарай, и отсутствие замка могло вызвать подозрение. Тем более что здесь хранились дорогие седла, сбруя и прочая лошадиная амуниция — в хозяйстве начальника отдела внутренних дел Елани майора Пустовалова имелись четыре скаковых лошади и два жеребенка. Тут можно вспомнить и о двух коровах, которые также нуждались в сене. Сарай стоял в стороне от дома и с тропинки, ведущей от калитки в милицейские хоромы, невозможно было определить: висит замок на месте или нет. Плодовые деревья загораживали большую часть сарая. Воров здесь не боялись. Ни один псих не полезет в сад начальника милиции. Крутой нрав майора знали не только в городе, но и во всем районе.

Только дочка майора не боялась отца. Она для него как свет в окошке. Самая умная, самая красивая, самая-самая. В общем-то папочка не ошибался. Леночка Пустовалова и впрямь слыла первой красавицей в районе, школу закончила с золотой медалью и выиграла олимпиаду по математике в области. Ее даже по телевизору показывали. Было чем гордиться и ей, и ее отцу. И все же Алена старалась скрывать от папочки некоторые свои слабости. Надо сказать, что она умела это делать. Вряд ли найдется человек, который смог бы утверждать, будто знает, чего на самом деле добивается кареглазая красоту-ля и что творится в ее чудной белокурой головке.

Мальчики сходили от нее с ума. Оглядывались все, вот только подойти не смели. Во-первых, знали, чья это дочь. Во-вторых, она несовершеннолетняя. Алене еще восемнадцати не исполнилось. В-третьих, ее саму побаивались. Девушка за словом в карман не лезла. Язычок как бритва. А кому хочется выглядеть дураком? Она себе цену знала и постоять за себя могла, не прибегая к отцовской помощи. Одним словом, натура сформированная и не по годам зрелая.

Лежащий рядом юноша не имел выдающихся способностей. В свои двадцать лет ничего не добился, кроме того, что его по блату устроили в МГУ на экономический факультет, и хорошие оценки он получал согласно тарифу, расплачиваясь не знаниями, а деньгами. У его матери на хуторе близ Жирновска имелся хороший дом, где семья проводила все лето, а сам Егор приезжал сюда и на зимние каникулы, ради встречи с Аленой. А если бы она захотела, то и вовсе бросил бы учебу и жил рядом, возле ее ног, как верный пес. Но Алена считала, что ее парень должен иметь высшее образование и получать много денег. И она знала, как этого добиться.

— Ну что, Горочка, ты решился?

Он повернул к ней голову. Боже, какая же она красивая! Ни одного изъяна. Любит ли она его на самом деле? Громадные карие глазищи с пушистыми ресницами всегда оставались холодными, как ледышки. Хоть бы раз в них мелькнул огонек. И все же человек верит, если ему очень хочется верить в однажды услышанные слова.

— Ты знаешь, Алена, что я сам ненавижу отчима. Он матери жизнь сломал — она превратилась в его рабыню. Одни только слезы, которые пытается скрыть от меня. Хам, невежда, бабник! Но убийство?…

— Значит, ты трус?

— Дело не в трусости. Я не Господь Бог, чтобы повелевать чужими жизнями. Даже суд по нынешним временам не может казнить преступника.

Алена приподнялась, надела сарафан, застегнулась и стряхнула с себя солому.

Егор взял ее за руку.

— Погоди. Ну давай еще подумаем.

— Пошел к черту, размазня! Я думала, ты мужик.

Он приподнялся и обнял ее. Она резко оттолкнула парня.

— А тебе плевать, что я беременна? Делать аборт я не собираюсь. Зимой мне исполнится восемнадцать, и мы могли бы пожениться. Но пока жив твой отчим, об этом и речи не может быть.

— Ты ждешь ребенка?

— Оглох, что ли? А до тебя не доходит, что бесконечные кувыркания на сеновале к добру не приводят.

— Да я плюну на отчима и уйду из дома. Черт с ним!

— А жить на что будешь? И молодую жену с ребенком содержать? А деньги на учебу где возьмешь? Правда, ты и так скоро нищим станешь.

— Это почему же?

Алена села в позу лотоса, пододвинула к себе консервную банку из-под сельди и закурила.

— Через два года у твоего отчима кончаются депутатские полномочия, а с ними и статус неприкосновенности. Тут его и загребут. В прокуратуре давно на него зуб точат. Я-то знаю. У моего отца хорошие связи В Москве. Скажи мне на милость, хватает ли депутатской зарплаты, чтобы построить три особняка под Москвой и купить четыре квартиры в престижных домах в столице. Причем самая маленькая имеет площадь сто сорок метров. Ну, а где он держит денежные заначки, вычислить нетрудно. В банк он их не понесет. Если прокуратура докажет его причастность к нефтяной и рыбной мафии, то ему крышка. А если его убрать сейчас, все достанется тебе и твоей матери. Уголовное дело закроют автоматически. Труп аресту и дознанию не подлежит.

— А ты знаешь, какой шум поднимется, если убьют депутата Думы? Из Москвы генералы понаедут.

— Не преувеличивай. Сейчас все в отпуске, а у нас и своих генералов хватает. Только погибнуть он должен на своем хуторе, рядом с домом. Этот район относится к управлению Жирновска, где командует майор Требухин.

— Вот оно что! Твой отец и Требухин — первые кандидаты на большую должность в областном управлении. Повесить убийство на Требухина, значит, вычеркнуть его из списков кандидатов?

— Дурак ты, Горочка. Я думаю не о своем отце, а о тебе. Следствие составит схему всех подозреваемых, тех, кто хоть как-то был связан с депутатом Виталием Георгиевичем Ярыгиным. Уверяю тебя, что вы с матерью попадете в эту схему. Конечно, всерьез вас воспринимать не будут. Главной версией сочтут месть конкурентов. Сейчас в разгаре война за передел влияния в портах на Волге. Война идет от Саратова до Астрахани. Камышин — один из важнейших узлов в этой цепи. Вот почему твой отчим не проводит лето на Багамах и в своих дворцах в Подмосковье, а торчит в периферийных дебрях на хуторе, которого на картах нет. Есть и другая причина, но тоже весомая. Она, скорее всего, касается слез твоей матери. Я запаслась фотками, и в нужный момент они окажутся в руках следователя. Но только не местного, конечно.

— Какими фотками?

— Порнушкой. Представь себе, что кто-то сейчас прячется в сарае и нас с тобой фотографирует. В момент близости.

— В твоем сарае? Это невозможно.

— Конечно. Здесь безопасно. Только не все заботятся о безопасности.

Алена достала из своей холщовой сумки конверт и высыпала на сено стопку фотографий.

— Вот, полюбуйся. Глядя на такое женское тело трудно оставаться хладнокровным. Супербаба, прямо порнозвезда. «Плейбой» по ней плачет, а она в этой дыре гниет. Ну как?

— Это же мой отчим!…

— Конечно. Только из него супермодель не получится. Сплошные недостатки. А вот его партнерша…

— Потокина Ирина Сергеевна!… Жена майора Требухина?

— Она, голубушка. Шлюха международного масштаба. О ней мало что известно. Три года назад Требухин привез ее из Питера. Отец говорил, будто Дмитрий Михалыч вытащил ее из болота. Спас от тюряги. Красотка на волоске висела. А здесь кто ее найдет? Только натуру ее он переделать не смог. Горбатого могила исправит. А теперь вспомни, как майор Требухин три года назад пристрелил трех бандитов в лесу.

— И что? Тогда доказали, что он оборонялся.

— Может быть. Вопрос в другом. Требухин способен выстрелить в человека. При защите или в ярости, какая разница. А если ему такие фотки попадут на глаза? Сложа руки сидеть не будет.

— Может так и сделать?

— Не надежно. Нам нужна стопроцентная гарантия.

— Вот гад! Мать его обстирывает и обихаживает, чтобы он по бабам шастал! Ночью на бровях домой возвращается, а она раздевает его и в постель укладывает.

— Оставь, Горочка. — Алена потрепала парня по черным кудрям. — Злость в таком деле плохой помощник. Холодный расчет и четкость исполнения. Тогда все сработает.

— Но как?

— По примеру столичных бандитов. Все должно выглядеть как заказное убийство. Вариант первый. Выстрел в подъезде. Отпадает. Вариант второй. Взрыв машины. То, что нужно.

— А взрывчатка?

— Все есть. Даже дистанционное управление.

— Где ты взяла?

— Старая история. Слышал про Илью Старикова?

— Имя знакомое.

— Первый диверсант Советского Союза. Ему Сталин доверил организовать диверсионные отряды. Еще до войны эти отряды заминировали все крупные города России. И Москву в том числе. Организация получилась очень мощная. Такая, что Сталин сам ее боялся и в тридцать шестом распустил эту теневую армию. Но когда война началась, Старикова вернули в строй. Города они так и не разминировали. Когда фашисты захватили Харьков, команда Старикова взорвала город, находясь при этом в Воронеже. За семьсот верст от Харькова. Сработал радиоуправляемый фугас. И это факт. Так вот, мой прадед, дед моего отца, командовал в те времена бригадой диверсантов в Сталинградской области. После войны осталось множество засекреченных бункеров и в наших краях. Там столько взрывчатки, что хватит на всю нашу область. У моего отца есть карты и схемы, оставшиеся от деда. Я их видела. Один из таких бункеров находится совсем рядом. В жизни не найдешь. Стоять на нем будешь и не увидишь. Умели строить. Фашисты так ничего и не нашли. Старики умерли, и все секреты унесли с собой. Отец схемы нашел, когда полы в доме перестилали. Одним словом, мины у нас есть, а главное, что при таком раскладе вы с Матерью из категории подозреваемых исключаетесь.

— И ты знаешь, как сделать заряд?

— Он уже сделан. В схеме запалов и контактов я тоже разобралась. Все есть. Нужно лишь пару батареек купить.

Девушка затихла. С улицы послышался гул мотора. Они придвинулась к окну.

— Черт! Отец едет. И что ему на работе нe сидится. Дуем вниз. Где твой мотоцикл?

— В кустарнике на опушке оставил.

Они спустились по лестнице вниз на земляной пол и подкрались к дверям сарая.

В широкую щель все было видно.

Милицейский уазик остановился возле ворот. Невысокий штакетник отделял ухабистую дорогу от огромного участка майора Романа Пустовалова. Из машины вышел сам майор — плечистый мужчина высокого роста со смуглым рубленым лицом, жесткими тонкими губами. Светло-серые глаза выгодно выделялись на загорелом обветренном лице, но колкий взгляд был слишком неприятным и перечеркивал притягательные мужественные черты, которыми наградила его природа. Такого человека скорее испугаешься, чем станешь доверять ему.

Майор бросил ключи в карман брюк и направился к дому, открыв калитку ногой.

Когда его статная фигура скрылась в доме, Алена приоткрыла дверь сарая, и они оба выскользнули наружу. Пригибаясь, влюбленные пробежали вперед и уже собрались перемахнуть через штакетник, когда послышался новый звук. К воротам подкатил серебристый джип «Тойота». Послышался сигнал клаксона.

Ребята залегли в кустах малины.

— Мой папаша пожаловал, — испуганно пролепетал Егор. — И что его принесло? Я и не знал, то они общаются.

— Заткнись, Горочка! Тут что-то не так.

На сигнал из дома вышел хозяин. Раздетый по пояс, он выглядел атлетом. Безукоризненная модель для скульптора. А из машины вышел толстячок среднего роста с просвечивающейся плешью на затылке.

Взгляды их встретились. Они не боялись, а скорее ненавидели друг друга.

— Здорово, Роман Иваныч. Сто лет тебя не видел и еще бы двести не видеть.

— С чем пожаловал, депутат?

— Рано ты с работы смылся. Так можно и должность проспать. А не то что новую получить.

— Переживаешь за своего холуя Требухина? Не надейся. Ему в управлении делать нечего. Пусть на хуторских танцульках за казачками присматривает. А настоящим делом займусь я. Не тебе, Ярыгин, в здешних местах свой устав навязывать. Кочумай в Москву и там глотку дери. А тут горлом не возьмешь.

— Так вот, майор. Новость у меня для тебя плохая. Колония строгого режима ЯР 154/25, что находится во Фролово, тебе, как я догадываюсь, известна.

Пустовалов напрягся.

— Что дальше?

— А то, что в четырнадцать часов по местному времени из нее дал деру Василий Игоревич Артюхов. Дружбан твой старый, которого три года назад с мешком фальшивых долларов взяли. Только не твои люди, а майора Требухина. Потому и дело до суда Довели и получил Артюхов червонец. Тогда он тебя не сдал. Но теперь, я думаю, он будет сговорчивее. Понюхал зону и понял, что к чему. Я дам ему свободу за откровенность.

— Что дальше, депутат?

— Хочу вызвать тебя на соревнование. Оно покажет, кто на что способен. Дураку понятно, что Артю-хов идет сюда. Только здесь его спасение или погибель. Михайловку он обойдет, рванет напрямки к Данилов-ке, далее через Белые пруды и на Елань. Вкупе сто семьдесят верст по голой степи. В лучшем случае он попадет в эти места к полуночи, но не раньше. Милиция Даниловки и Орехово уже готова к встрече с беглецом. Если он этот кордон пройдет, что не исключено из-за малочисленности опергрупп, то здесь его встретишь ты либо Требухин. Шансы у вас равные. Если он попадется Требухину, считай, тебе крышка.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А кто поймает Артюхова, мне плевать. Слово беглого зэка против моего ничего не стоит. Не тешь себя надеждой.

— И еще, майор. Я вечером поеду в Камышин и попрошу подкрепление у начальства. Артюхов — важный элемент в цепи. Ведь фальшивки до сих пор из наших мест попадают на валютный рынок. Такую чистую работу могут организовать только под крышей силовиков.

— А может, под депутатской?

— Вот это мы и выясним. Артюхов здесь. И колючка его уже не спасет от допроса с пристрастием. Далеко не уйдет.

— Если я его поймаю, то подарю тебе, Ярыгин.

Допрашивай с пристрастием. Привет камышинским прокурорам.

Майор зашел в дом и захлопнул за собой дверь.

Ярыгин ухмыльнулся, сел в джип и уехал.

Алена и Егор перемахнули через штакетник и побежали к опушке.

Город Жирновск

11 часов 23 минуты

Капитан Ершов вышел из дежурной части и направился к начальнику на третий этаж.

На лестничном пролете ему встретилась жена майора — она спускалась вниз. «На ловца и зверь бежит», — подумал капитан.

— Ирина Сергеевна, рад вас видеть. Муж у себя?

— У себя.

В отличие от капитана элегантная статная дама не испытывала восторга от случайной встречи.

Ершов воровато огляделся по сторонам, обнял ее и похлопал ниже талии.

— Ты стала меня избегать, Ириша. А напрасно Меня не так просто вычеркнуть из твоего прошлого и даже настоящего.

— Прекрати, Антон. Забудь о прошлом. Ты все уже получил, что хотел.

— От такой женщины, как ты, никогда не получишь всего. Пока ты ходишь по этой земле, мужчины не перестанут раздевать тебя своими взглядами И лишь единицам дано делать это наяву. Я хочу оставаться в категории избранных. У меня есть на то

особое право.

— Уйди сдороги, Антон. Не наглей. Еще не хватало, чтобы нас увидели подчиненные моего мужа.

— Ладно. Мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас я тебе должен сообщить одну неприятную весть. Из колонии сбежал Вася Артюхов. Судя по всему, он вскоре здесь объявится. Вот от него тебе не отмотаться. Если мы только не перехватим твоего суженого в пути.

Красивое лицо женщины превратилось в белую холодную маску. Синие глаза на побледневшем лице стали еще выразительнее и красивее. Тут было от чего потерять голову. У Ершова участился пульс.

— Если он до меня доберется, Антон, то вам придется не раздевать меня, а одевать в погребальный саван.

— Мы его остановим.

Женщина посмотрела на капитана.

— Сам-то веришь своим словам?

Ирина обошла капитана и попыталась уйти, но он поймал ее за руку.

— Передай новость своему хахалю. У него хватит депутатского влияния, чтобы поднять на ноги всю милицию области, а может, и казачков на зверя натравит. Те — с радостью.

Ирина вырвала руку и быстро сбежала вниз. Она боялась расплакаться на виду у всех — этого позволять себе нельзя.

Ершов лишь ухмыльнулся, глядя ей вслед.

Майор Требухин сидел за столом и разговаривал по телефону. Вид у него был вполне респектабельный, а выражение лица доброжелательное. Требу-хину недавно исполнилось тридцать девять, в милицию он пришел сразу после службы в армии. Можно сказать, что за последние двадцать лет человек не снимал погон, но это никак не отразилось на его характере и внешности. Крепкий профессионал, знающий свое дело, закончил юрфак Ленинградского университета и был единственным в области начальником райотдела с высшим образованием. Милицейская форма его не украшала. Не походил он на стража закона. Доброе мягкое лицо с пухлыми губами, глубокие залысины, средний рост и взгляд профессора, выслушивающего ответ студента на экзамене. Ровно относился ко всем подчиненным, невзирая на должность и звание. За глаза его прозвали Тишайшим, что в некоторой степени соответствовало истине.

Ершов облокотился о дверной косяк и дождался, когда начальник положит трубку.

— Извини, Дмитрий Михалыч, у нас «ЧП». По всем райотделам разослали факсы. Из колонии ЯР 154/25 бежал Вася Артюхов. Надо предпринимать срочные меры.

Майор отреагировал холодно. Он медленно вышел из-за стола и подошел к карте области, висевшей на стене.

— Путь у него неблизкий. Из Фролово через Благодатный, Большой Лычак, Даниловку, далее на Белые пруды, а потом через Рудню к нам.

— А по-другому и не получится.

— Получится, Антон. Артюхов не дурак. В капкан не полезет. Если он ушел из колонии, то не для того, чтобы снова туда возвращаться. Я бы на его месте рискнул пробираться по «железке». Через Михайловку на Филоново и далее, обойдя с севера Елань, прийти с той стороны, откуда его не ждут. С севера, а не с юга.

— Железную дорогу блокируем в первую очередь. Там мышь не проскочит.

— Проскочит. На север везут зерно, уголь, нефть. Можно спрятаться. Большие перегоны на малой скорости. Вокруг поля кукурузы и подсолнечника высотой под три метра. Лучше бамбуковых зарослей. Вот почему он выбрал именно это время для побега. Через две недели поля скосят. А первоначальная схема, которая всем придет в голову, слишком опасна. Семь районов на пути По тропам особо не погуляешь. И большая потеря времени. К тому же Артюхов не местный и область знает плохо.

Ершов подошел к карте, посмотрел на нее и продолжил, понизив голос:

— Послушай, Митя. Это ведь только мы с тобой знаем, да еще Пустовалов, что Артюхов двинет в наши края. Ему Ирина нужна и без нее он никуда не уйдет. Но в других районах никто не догадывается, что твоя жена — бывшая сообщница и любовница закоренелого бандита. Я знаю, о чем думают в Камышине: беглец рванет на юг. От Фролово до Волгограда сто двадцать километров. Ближе, чем к нам. К тому же логичнее всего пробираться к Волге или Дону, чем бродить по степям. В Волгограде он сумеет запутать следы. Вот логика поисковиков. Какие аргументы ты предъявишь главному управлению? Помощи они тебе не дадут. Или выложишь им историю, как в эти края попали твоя жена, Вася Артюхов и я?

Требухин помолчал, потом подошел к окну и заложил руки за спину.

— Артюхов не доверял Ирине, — произнес он после долгой паузы. — Мы его взяли с коробкой из-под писчей бумаги, в которой было два миллиона фальшивых долларов. Для курьера такого масштаба, не имеющего оснований подозревать неладное, сумма не велика. На дворе стояла осень. Хуторяне вывозили овощи на базары к «железке» машинами. Ничего не стоило набить полный мешок фальшивками и заложить его тарой со свеклой или редькой. Однако он поехал один в уазике. Возможно, он подозревал, что Ирина способна его сдать и тем самым обрубить узел. А теперь поставь себя на его место. Начнем с того, что он знал скупщиков. Допустим, он спрятал где-то в этих местах большую часть фальшивок. Но вот его взяли. И что? Он молчит. Ни слова об изготовителях, ни звука об Ирине. Все берет на себя. Обокрал де мол одного толстосума, но не знал ничего о фальшивках. Никаких имен. Волк-одиночка. Питерское дело со сберкассой так и не выплыло наружу. В итоге парню наматывают срок на всю катушку. Но он в безопасности. Авторитетный вор, таких зэки не сдают, и ничья волосатая лапа в зоне его не достанет. Но вот, наверное, пришел срок достать заначку, обменять один к четырем на подлинные деньги и тихо уйти в сторону. Такая версия начальству понравится?

— Убедительно.

Требухин вернулся к столу.

— Но у тебя, Митя, есть еще одна версия в запасе, — усмехнулся Ершов. — Может, поделишься?

— И не одна, Антон. Я уверен, что Артюхов никогда не был пешкой в чужих руках. Он мужик хваткий, хитрый и очень расчетливый. Тебе ли этого не знать? Два года в Питере ты за ним бегал, но так и не нашел. Только здесь удалось с ним поквитаться. Да и то мы ему на руку сыграли. Те, кто штампует фальшивые доллары в наших местах, люди грамотные, талантливые и очень умные. Никто до сих пор не верит, что их когда-нибудь вычислят. И если они взяли Артюхова в экспедиторы, то до цеха близко не подпускали. Пару раз, конечно, проверили. Работает, с обязанностями справляется. Вот только Артюхов — не того масштаба человек, чтобы рисковать за проценты. Ему все подавай. В одиночку он никогда не работал — шестерок всегда умел себе находить. Тем более здесь, где люди с хлеба на воду перебиваются.

Настал момент, когда Артюхову доверили крупную сумму. Надежный вроде оказался мужик. Вот тут он и взял на себя удар с небольшой коробочкой в багажнике. А основную сумму с какой-нибудь свеклой вывез. Лежит мешок с миллионами где-нибудь в Москве или Ростове и ждет своего хозяина. Для местных мужиков доллары — что бумага. Сбывать некому. А за работу они свои барыши в рублях получили.

— Но он мог скрыться, а не подставлять себя, — удивился Ершов.

— У фальшивомонетчиков дело стоит на контроле. И Артюхов понимал, что их щупальца его везде достанут, кроме зоны. Там он хозяин. Надо лишь своего момента дождаться. Только времени у него сейчас не много. Сутки, не больше. И все бы у него получилось, я в этом уверен. С его хваткой и дерзостью можно горы свернуть. Одна беда. Неисправимый романтик. Женщина. Ирина для него — все. Без нее ему жить незачем, и деньги не нужны.

— Ее бы спрятать надо. А если он захочет с ней посчитаться за предательство? После того как он попал в зону, она о нем забыла.

— Прятать мы ее не будем. Она должна оставаться на виду. Иначе мы Артюхова не выманим.

— На живца взять хочешь?

— А по-другому не получится. Вот ты этим и займешься. Я убивать Артюхова не буду. Ирина мне его не простит. Не спускай с нее глаз. И держи пистолет заряженным.

— Будем уничтожать?

— А разве он того не заслужил? Сделай так, чтобы я о нем больше никогда не слышал. Когда меня переведут в управление, займешь этот кабинет.

— Кажется, Ирина была у тебя до моего прихода. Где мне ее искать?

— Запомни, Ершов. Если хочешь чего-нибудь добиться в жизни, никогда не считай другого глупее себя. Ты лучше меня знаешь, где можно найти мою жену. Иди. И не теряй свой шанс стать хозяином Жирновска. Этот город не даст умереть тебе с голоду.

Лицо Ершова стало пунцовым. Тишайший видел его насквозь. Стало страшновато. Уж он-то знал, на что способен его начальник.

Капитан быстро ретировался, забыв закрыть за собой дверь.

13 часов 33 минуты

В двадцати километрах к югу от Жирновска, на перекрестке дорог близ Рудни стоял трехэтажный добротный дом, где в летние месяцы депутат Ярыгин вел активный образ жизни, встречаясь с избирателями, предпринимателями, хозяйственниками, со всеми, с кем находил нужным. Дом был его собственностью и строился по его же собственному проекту, но люди считали, будто это собственность депутатского корпуса и стоит на балансе области. Простим обывателям их заблуждение.

Виталий Георгиевич Ярыгин в свои сорок пять был полон сил и энергии. Он любил свою работу, а еще больше любил создавать видимость активной деятельности. За стеной его кабинета находились еще три комнаты, скрытые от глаз посторонних. В одной он отмечал успехи своих партнеров и выгодные сделки. Там накрывался стол, и совещание из кабинета переносилось в неформальную обстановку, где присутствующие уже переходили на «ты».

Следующая комната не видела мужчин. Сюда допускался только слабый пол, отдельная лестница выходила в сад. Здесь Виталий Георгиевич расслаблялся. Правда, для тех же целей у него имелся и охотничий домик со сторожем, но то место носило особый характер, и о нем не знала ни одна душа. Так он думал.

В приемной всегда толпился народ, но двери кабинета открывались только для избранных. Секретарш здесь не было. Работали секретари. Двое богатырей с лицами, по которым было трудно определить, ходили ли они в начальную школу, но держать удар они умели. К тяжелым дубовым дверям святыни никто по своему желанию приблизиться не мог. Зачем людям удивляться: у депутата вроде бы совещание с важными людьми, а кабинет пуст. Или тот же случай: на приеме хорошенькая девушка, а загляни в кабинет — никого не увидишь.

Важно не перехлестнуть и соблюдать осторожность. Жена и сын в здание вовсе не допускались. Семье депутат отдавал все свое свободное время Только исчислялось оно минутами, а не часами.

Ирина Сергеевна Потокина появилась без предупреждения. За ней имелся такой грешок и к подобным нежданчикам он относился спокойно. Виталий Георгиевич умел защищаться и слыл человеком предусмотрительным. Если он уединялся с какой-нибудь дамой в специальном помещении, то в его кабинет заходили двое мужчин и, сидя за столом, читали газеты. При появлении Ирины один из секретарей нажимал кнопку под столом, давая сигнал хозяину. Дамочка уходила через запасной выход, а из кабинета с деловым видом выплывал хозяин и пожимал на прощание руки «солидным гостям».

Правда, однажды Ирина сделала ему замечание. Деловые люди не ходят на прием с газетами, а носят с собой документы или хотя бы блокноты.

Замечание пошло на пользу.

Странно. Такой человек, презирающий страх, широкий, властный, требовательный, всегда добивающийся своей цели, Ярыгин не боялся своей жены, а перед любовницей краснел, извинялся и превращался в жалкого нашкодившего школьника. Ничего не скажешь, Ирина Сергеевна умела манипулировать мужчинами и ставить их на место. Как говорила reроиня великой Раневской: «Красота — это страшная сила!» Пророческие слова.

Госпожу Потокину проводили в кабинет. Сегодня накладок не было.

Виталий Георгиевич вышел из-за стола, сияя улыбкой, и, подойдя к даме, поцеловал ей ручку. Он был чуть ниже ростом и выглядел смешно рядом с элегантной красавицей. К тому же он не умел одеваться и носить дорогие костюмы. На нем все висело мешком, превращая депутата в карикатуру.

— Ты опять без предупреждения, Ириша. И почему такая бледная?

— Артюхов из колонии бежал. Вот к чему привела твоя трусость. Два года ты кормил меня клятвами и обещаниями перевезти в Москву. Жизнь мне устроить. Или я так и должна гнить в вонючей дыре до тех пор, пока никому не буду нужна? Дом обещал на Рублевке, свой косметический салон. И что теперь? Сдыхать на бандитском «пере»?

— Сбежал все же ублюдок!

— Что будет со мной?

— Обещание я сдержу. Мне нужно отступного Дать твоему мужу. Получит должность начальника в Камышине и успокоится. Так просто он тебя не отдаст. Слишком много знает и обо мне, и о тебе.

— Только он не знает о нашей связи. Я — это я, а ты — это ты. И нечего мешать одно с другим.

Ярыгин отодвинул стул от огромного совещательного стола и тяжело рухнул на него, словно взбежал — при его то весе! — на десятый этаж и уже не мог держаться на ногах.

— Плохо ты о нем думаешь. Дмитрий не дурак. Только он не рвет на себе рубаху, а помалкивает в тряпочку до поры до времени. Ушлый мужик.

— Я знаю, что он меня любит и ни на какую должность не променяет. У нас с ним уговор. Когда я захочу, сама уйду, и он держать меня не станет. Мы бездетные и нас ничего вместе не удерживает.

— Кроме любви, — добавил Ярыгин.

— Его любви. Я благодарна ему — он меня спас от тюрьмы. Но благодарность не может быть вечной.

— Вот-вот. И я о том же. Тебе только дай деньги и создай условия и меня пошлешь ко всем чертям. Любовь, благодарность — эти понятия не для тебя.

— А за что я должна быть тебе благодарна? Не за то ли, что ты пользуешься мной, как подстилкой, больше двух лет? Или мне твои подачки нужны? Вокзальные шлюхи с тебя имеют больше, чем я. Может, ты особого уважения достоин? Я уважаю мужиков, которые умеют держать свое слово, а трепачей презираю.

— Успокойся. Все будет в порядке. Обещаю.

— Сотни раз слышала.

— Ну хватит! — Ярыгин стукнул ладонью по столу. — Сейчас о другом думать надо. Я поймаю Артюхова. Начнем с этого. Он нужен мне живым.

Полукруглые брови Ирины поднялись еще выше:

— Живым? Живой Вася меня на белом свете не оставит.

— Я должен выбить у него показания против Алешки Хлебникова. Если я Хлебникова не прищучу, грош мне цена. Выборы не за горами, а мне отчитываться нечем. Ты только подумай, какой скандал я сумею раздуть, если накрою один из самых крупных источников фальшивой валюты в стране. Хлебникова пять лет взять не могут. Чист, сволочь! Не придерешься.

— Хочешь выкопать ему яму? Боишься, что на следующих выборах пройдет его кандидатура, а тебя с позором сбросят с политического Олимпа? Алексей Хлебников популярен в народе. Донские казачки уж точно за ним пойдут.

— Если меня выгонят из политики, то тебе Москвы не видать. Это уж точно. А то, что директор бумажной фабрики подкармливает донских казаков и всю восточную часть области, не вызывает вопроса: откуда деньги берутся?

— Ты уверен, что Хлебников делает фальшивые деньги?

— Уверен. В лесу взяли обоз с бумагой. Рулонов пять, и бумажка не простая, а особая Один в один как в американском казначействе. Кто мог это сделать? Только Хлебников. Куда везли? Понятия не имею. Область большая. Вот только перехватить рулончики жирновским ребятам не удалось. Обоз находился на Еланской территории. Твой муж хотел взять тех перевозчиков. Но тут вмешался майор Пстовалов. Твой Дмитрий пристрелил троих. Только делу это не помогло. Обоз он все равно не отбил. Люди Пустовалова обоз сожгли и не дали вывезти из леса. Пришлось оформлять дело как бандитский налет. Твоего мужа пожурили за применение оружия, потом оформили как самозащиту, а в итоге вынесли ему благодарность. О том, что кто-то перевозил гознаковскую бумагу, и речи не шло! Пустовалов с Требухиным решили разойтись миром. Клочок бумажки у Дмитрия остался. Как образец. И он мне его показывал. Толку что? Для меня это — факт, а для других — сплетни. Сегодня нужны улики и доказательства, остальное во внимание не берется.

Вот только твой муж не может ничего сделать. В Камышин ему дорога заказана. С Пустоваловым ему трудно тягаться, хотя тот и без высшего образования. Мужик от сохи. Он у большого руководства в любимчиках ходит. Идеал русского оперативника. Не то что твой муженек. Ни рожи, ни кожи. Здесь высшее образование на биографию не влияет. Тут кулак нужен, характер и внешний облик. Лихой казак, только фамилия подкачала. Пустовалов. Был бы Орловым или Соколовым, уже в полковниках ходил бы.

— И ты веришь, будто удастся сломать хребет Хлебникову?

— Если я найду его типографию, то ему крышка. Мне нужен цех, где они печатают фальшивки. И я уверен, что Артюхов знает это место.

— Так он тебе и расскажет! Ты Василия не знаешь.

— А что тут знать? Ствол к уху, и простенький выбор. Либо гнить на местном кладбище, либо свобода с любимой женщиной.

Ирина побледнела. Пришлось уступить ей стул. С воспитанием у Ярыгина тоже не все в порядке — когда женщины стоят, он предпочитает сидеть, даже не думая предложить им стул.

— Что с тобой, Ириша?

— Ты еще и мной торговать хочешь?

— Это же на пользу дела. Пойми меня правильно. Главное, получить от него сведения, а потом он все равно пулю схлопочет. Пока я у власти, ты имеешь шанс изменить свою жизнь. Меня не будет, и ты из этой дыры никогда не выберешься. А теперь, я считаю, тебе надо спрятаться в нашем охотничьем домике. Самое надежное место. Как только Васька будет в моих руках, я за тобой приеду.

Ирина встала.

— Пошел ты к черту! Я жена начальника милиции и скрываться по лесам не собираюсь. У меня свой дом есть, и в него никто не проникнет. И ты в том числе.

Резко развернувшись, статная дама с достоинством покинула кабинет местного комбинатора.

Ирина Сергеевна очень волновалась. Сильная волевая женщина, не знающая страха. Она ничего не боялась, кроме старости и потери своей красоты. А теперь выясняется, что все ее женские достоинства ничего не стоят. Из нее хотят сделать разменную карту. Большего унижения и не придумать.

Ирина вышла на улицу, села в машину и уехала. В другой машине, стоящей неподалеку, сидела жена депутата Ярыгина — Антонина Борисовна. Она так же устала от унижений. Ей все было известно о похождениях мужа. Но если с Ириной она конкурировать не могла и даже оправдывала мужчин, не способных устоять перед красавицей, то с местными простушками, выходящими из задней калитки сада, мириться не хватало сил. Пора ставить точку. Сколько можно выносить это унижение? Хватит!

Город Елань

13 часов 49 минут

Положив телефонную трубку на рычаг, майор Пустовалов вызвал по селектору секретаря.

В кабинет вошла симпатичная девчушка лет семнадцати. Ну какой из нее секретарь! Так, одно баловство. Но отец Кати уговорил майора взять дочку на работу. Пусть годик потрудится, получит характеристику и заодно хорошенько подготовится в институт. Катины родители сознавали, что Катя не такой вундеркинд, как дочка майора, и с первого раза на юридический не поступит. Год практики в милиции и хорошая характеристика — совсем другое дело. Пустовалов согласился взять девчонку. Тем более, что Катя училась в одном классе с его Аленой, и они были подругами. Что касается собственной дочери, то она поедет в Англию, в Оксфорд. Победительница олимпиады, медалистка, она имела реальный шанс учиться в прославленном на весь мир университете. Обучение стоит больших денег. Но проблема не в том, что их у него нет, а в том, что начальник райотдела не может иметь таких денег. Заплати он за учебу, и его тут же возьмут на заметку. Тем более сейчас, когда решается судьба вакантного места в областном управлении. Сторонники кандидатуры Требухина делают все, чтобы свалить конкурента. Придется брать банковский кредит официально, под проценты, чтобы осенью отправить дочь в Англию.

— Слушаю вас, Роман Иванович.

— Вызови ко мне, Катюша, офицеров, кто есть сейчас в конторе.

— Хорошо.

На улице стоит невыносимая жара, земля превратилась в пыль, скоро реки обмелеют. Кого сейчас найдешь на работе? По домам разбрелись, бездельники. Дышать нечем, даже вентилятор не помогает, гоняет горячий воздух по клетушке, в шутку называемой кабинетом, а проку никакого.

В дверь постучали, и вошли двое офицеров в мокрых от пота рубашках.

— Где остальные? — строго спросил майор. Нашел, с кого спрашивать. Самому смешно стало. Лейтенанты в ответ пожали плечами.

— Вот что, ребята, садитесь на мотоциклы и дуйте по адресам. Через два часа все должны быть в сборе. В ближайшие сутки о жаре и отдыхе придется забыть. Ты, Полосухин, заступишь на дежурство в шесть вечера и сядешь на связь. Рахманов в полной амуниции перекроет Михайловское шоссе в районе перекрестка. Наша задача распределить силы таким образом, чтобы мышь не могла проскользнуть с юга в районе Елани.

— Расплывчатая задача, Роман Иванович, — подал голос здоровяк с рыжим курчавым чубом, вытирая лицо влажным платком.

— Из Фроловской зоны ушел Артюхов. Мы должны его взять живым или мертвым, но в любом случае раньше жирновцев. Дело чести! Требухин сумел посадить Артюхова, теперь наша очередь его взять.

Низкорослый крепыш усмехнулся.

— Чего рожи корчишь, Полосухин?

— Тут бабушка надвое сказала, Роман Иванович. Если беглец от Белых прудов возьмет курс на восток, то это территория Требухина, если свернет на запад, то попадет под нашу юрисдикцию.

— Не умничай. Захват преступника — общее дело. И где мы его возьмем, никого не касается. Важно взять и доставить в наш обезьянник. Окажет сопротивление — открывать огонь на поражение. Второй раз в руки Требухина он попасть не должен. Снимите все патрули в городе, соберите участковых и постовых. Одним словом, всех, кроме гаишников. Оцепить весь район в южном направлении. Вплоть до Белых прудов. Расставить капканы по тропам. Лесничих я предупрежу. Готовьтесь. Раньше ночи Артюхов сюда не доберется.

— А чего ему здесь делать? — спросил рыжий с равнодушной физиономией. — Ему прямая дорога в Волгоград или еще лучше — на Дон. От Фролово до Серафимовича рукой подать.

— Вот пусть местные казачки там его и ищут. В Камышине тоже с твоей теорией согласятся. Все силы на юг бросят. А я уверен, что Артюхов пойдет на север. И хватит рассуждать. Действуйте. Через два часа встретимся в актовом зале. Чтобы все были.

После ухода подчиненных майор еще долго сидел за столом и тупо смотрел в пол, вертя в руках шариковую ручку, затем встал, снял с вешалки фуражку и вышел. Секретарше он сказал, что вернется через два часа.

14 часов 23 минуты

Для многих не было секретом, что бумажная фабрика принадлежит Алексею Всеволодовичу Хлебникову. Однако по документам целлюлозный комбинат с громким названием «Прогресс» являлся акционерным обществом. В некотором смысле это соответствовало действительности. Громкие имена областного начальства значились в числе акционеров. Это помогало им получать взятки от хозяина под видом процентов от прибыли, превращая подати в официальные доходы. Алексей Хлебников был коммерсантом от Бога. Начинал с нуля, но шел к цели с такой устремленностью и верой в собственные силы, что очень быстро из тихого паренька превратился в одного из богатейших людей области. Если не самого богатого, так как его капиталы никто не пересчитывал. Деньгами он не сорил, но меценатом слыл известным. Строил дороги, помогал восстанавливать станицы на Дону, стал почетным атаманом, возвел три храма. Метил в народные депутаты на следующих выборах, и мало кто сомневался в его победе. Ярыгин же ничем похвастаться не мог. Погряз в своих делах на столичной ниве и про область забыл. Когда очухался, понял и свои просчеты, но было поздно. Хлебников уже стал негласным хозяином области, а Ярыгин остался у разбитого корыта, да и в Москве нажил себе проблем. Только не догадывался Ярыгин, что Хлебников и в столице имеет хорошие связи, и даже там пилит сук под ним — нынешним депутатом. Расклад сил складывался в пользу Хлебникова. Ничто не предвещало неприятностей, и Хлебников видел будущее в светлых, пастельных тонах.

Появление майора его не удивило. Они хорошо друг друга понимали и имели общие дела. От услуг такого человека, как Пустовалов, глупо отказываться. Надежен, не избалован, исполнителен, уважаем и умеет держать народ в узде. Идея продвинуть его по служебной лестнице Хлебникову нравилась. Не так много у него своих людей в областном управлении. Это единственное его слабое место, где Ярыгин все еще имеет большее влияние и соответствующие рычаги давления. Пустовалов с неба звезд не хватает, но у него огромный опыт и природная смекалка, что можно считать главным плюсом. Начальники не любят умных заместителей, а посему Пустовалов имеет больше шансов, чем образованный и хитрый Требухин, который никогда не остановится на достигнутом, а значит, возьмет прицел на место шефа. В управлении это понимали. Но пока вопрос висел в воздухе.

— Мне не нравится твой взгляд, Роман. Что-то случилось?

— Артюхов ушел из зоны. Думаю, что к ночи будет здесь. Какие у тебя, Алеша, на сей счет имеются идеи?

Хлебников начал прохаживаться по просторному кабинету. Здесь работали кондиционеры, и жара не ощущалась.

— Сложная задачка. Сразу не сообразишь.

— Я хочу его хлопнуть на подходе.

— Не так-то это просто, Рома. Артюхов готовил свой побег не один день. Из Фролово не просто уйти.

— С его-то авторитетом? Некоронованный король. Охрана помогла. Думаю, что и ушел он по-королевски. Только не в два часа дня, а раньше. Ему дали фору километров в сорок, а потом забили тревогу. Но при всех самых благоприятных условиях он раньше полуночи до Елани не доберется.

— Что с тем журналистом, которого ты выловил?

— Сидит в пятом бункере. Ты же не согласился его мочить. Только проку нам с него не будет.

— Будет, Рома. Но не все сразу. Кто-то же знает, куда и зачем он поехал. А значит, последует реакция.

— Чужаки в городе не объявлялись. Я это контролирую.

— Он у нас уже месяц? Это не много. Но скоро жди гостей.

— А при чем здесь этот журналист? Пустышка.

— У меня на столе его книга лежит. Только опубликована она под псевдонимом Метлицкий, а не Метелкин. Интересная вещица. Парень любит играть в сыщиков. И партнеры у него достойные уважения. Если только он их не выдумал.

— Не улавливаю связи, Алексей.

— А связь такая. Месяц назад мы поймали этого столичного писаку с нашей купюрой в кармане, а теперь бежит Артюхов. А если представить себе, что не только я, но и зэки могут пользоваться библиотеками? Прочел Вася, лежа на нарах, книжонку Метелкина и поверил в его бредни. Адрес этого Метелкина ему быстро пробили. Взял Артюхов фальшивую сотню, написал письмишко и отправил в Москву. Сколько их переписка длилась, я не знаю, но Вася увлек своей историей журналиста. Ты забыл главное, Роман. Номер на купюре, найденной у Метелкина, совпадает с партией, которую перевозил Артюхов. А ты знаешь, что мы не повторяемся. Считай, что их связь доказана, но Артюхов об этом не знает.

— Глупо.

— Что? — Хлебников остановился и глянул на Пустовалова, словно на обезьяну, вдруг заговорившую человеческим языком.

— Я говорю, что Артюхов не станет пилить под собой сук. Вывезти всю партию он не мог. Деньги спрятаны где-то здесь. Зачем же ему засвечиваться, если тайник еще не реализован? Только беду на собственную задницу накличет. Не логично. Ну дал он наводку какому-то репортеру, а смысл?

Хлебников долго разглядывал высокого красавца, не скрывая восхищения.

— А ты не так прост, Рома.

— Есть житейская логика, и есть бандитская логика. Ты знаешь, какая погоняла у Артюхова?

— Воровские клички меня не интересуют.

— А зря. В зоне его зовут Спинозой.

— Вор-философ? Сколько у него ходок?

— Четыре.

— И с такой биографией ты взял его в курьеры? Доверил козлу капусту стеречь?

— У меня на него имеется солидное досье. К тому же его зазноба оставалась здесь в заложницах. Сбежать он не решился бы. Я считал его надежным парнем. На суде он молчал. Я тоже не стал подбрасывать поленья в огонь. И без моей помощи ему вкатили десять лет.

— А его зазноба стала женой майора Требухина?

— Обычная сделка. В Питере Спиноза взял сберкассу. Ирина Потокина работала с ним. Любовница, сообщница, наводчица. Артюхов подкладывал ее под нужных людей и получал необходимую информацию. Потом парочка исчезала. Чисто работали. На сберкассе едва не сгорели оба. Вот тут им под руку и попался капитан Требухин. В то время он получал диплом в Питере и ждал очередного звания. Требухин их и вывез сюда. Но с условием, что Ирина станет его женой, а Артюхов свалит в сторону. У них не оставалось выбора. Вот только Артюхов далеко сваливать не стал. Из Жирновска он перебрался к нам в Елань. Работал на твоей фабрике.

— И как ты на него вышел? Не мог же тебе Требухин эту историю рассказать.

— Конечно, нет. Один питерский опер вышел на их след. Его из органов поперли за несоответствие. Это он упустил знаменитую парочку. Сначала опер приехал ко мне в Елань. От него я и узнал все подробности. Тогда мне и стало известно, кто такой Артюхов. А с виду не подумаешь. Нормальный мужик. Сдавать авторитетного вора я не стал, а вот наводку на его подружку оперу дал. Тот уехал в Жирновск. Но Требухин тоже не стал сдавать свою жену. Он поступил умнее. Оставшегося не у дел питерского опера сделал своим заместителем. И ты его знаешь. Капитан Ершов. Толковый парень. Зря я его у себя не оставил. Хорошая мысля приходит опосля. Если

Требухина переведут в область, то его место займет Антон Ершов.

— Почему я раньше ничего не знал? Как можно выдвигать офицера на повышение, если он женат на преступнице, находящейся в розыске?

— Не дело говоришь, Алеша. Требухин — достойный офицер. И я не буду использовать против него грязные методы. Он в мои дела не лезет, я в его не лезу. Или ты думаешь, Требухин так глуп и не понимает, откуда берутся фальшивые доллары? Борьба методом выкручивания рук приведет к войне. А война никому не нужна. Мы и проиграть можем. Разборки нужны только Ярыгину. Ему терять нечего — депутатский мандат, можно сказать, он потерял. Заткнуть пасть Ярыгину не трудно. Есть у него охотничий домик в лесу. При домике есть егерь, он же сторож, он же кухарка. Старый, правда, но очень надежный. Для меня, а не для Ярыгина. А в домике том установлена фото— и видеоаппаратура. Она и фиксирует все оргии Ярыгина. Только депутат об этом не догадывается. Вот если бузить начнет, тогда мы и прижмем его к стенке. А пока пусть тявкает. Недолго осталось. В московской прокуратуре на него несколько томов собралось, где отражена вся его активная деятельность. Там ждут не дождутся, когда кончится его депутатский срок.

Хлебников подошел к столу, набил трубку табаком и закурил. Кабинет наполнился ароматным сладковатым дымом.

— Интересные вещи я узнаю. Сколько еще тайн ты в себе носишь, Роман Иваныч?

— У тебя и без них забот хватает. Зачем тебе лишним мусором голову забивать. Пока все кругом тихо, нечего воду мутить.

— Уже замутили. Новая партия готова. Надо вывозить. В данной обстановке очень опасно хранить столько валюты у себя под носом.

— Два-три дня придется подождать.

— Сидеть на иголках?

— В бункере они лежат как за каменной стеной. Стоит только достать, как мы окажемся под перекрестным огнем. Сейчас все райотделы поставлены в ружье — ловят Артюхова. Через сутки-двое все уляжется.

— Два дня потерпеть можно. Допроси еще раз репортера. Мне нужны доказательства его связи с беглым. Они должны быть. Самостоятельно взять след из Москвы невозможно. Слишком далеко. Наши места и по карте найти трудно, а он ехал целенаправленно, а значит, по наводке. Утечка информации идет не от наших людей Они проверены временем. И найденная у Метелкина купюра как указательная стрелка сработала. Одним словом, действуй, Роман. И помни: Спиноза-философ мне нужен живым. В нашем деле неясностей быть не должно. Не сумеем залатать дыру, станки придется под пресс бросать. Лишимся прибылей, а без денег большая политика не делается. А теперь подумай, какую роль может сыграть журналист? Первое. Его задержали по подозрению в соучастии с бандой Артюхова. Если мы пытались доказать на суде, будто Артюхов с подручными штампует фальшивые деньги, то он должен их куда-то сбывать. В Москву, к примеру. Теперь из Москвы приезжает журналист с фальшивой купюрой. А если он и есть скупщик? С нашей стороны арест Метелкина оправдан. Когда Артюхов будет уничтожен, журналиста придется отпустить и извиниться перед ним. Мол, теперь мы установили всех сообщников бандита и в связях с преступным сообществом вас больше не подозреваем. Можете возвращаться домой. Это очень важно. Важно, чтобы Метелкин и его друзья поверили в то, что Артюхов, а не кто-то другой, и есть главарь фальшивомонетчиков. Пусть потом он об этом напишет новую книгу. Судя по тиражам, читатели его любят и верят ему. Авторитет в своем деле. Вот зачем нам нужен Метелкин. И ты это должен понимать.

«Все правильно, — думал Пустовалов, глядя на молодого, набирающего силы дельца. — В свои тридцать четыре года он добился немало. А чего бы он стоил без денег? Сегодня одних мозгов мало. Нужны связи, энергия и цель. Без финансовой подпитки с места не тронешься. Чего стоит красивый автомобиль без топлива? Украшение гаража — и все».

Пустовалов уходил от Хлебникова ни с чем. Только время потерял. Ничего конкретного. Опять все на его же плечи навалилось. Говорил Хлебников вроде много и ничего не сказал. Талант политика.

Майор сел в машину и поехал домой, где хранил ключи от своих подземных владений Приказ получен — надо выполнять. Такова солдатская доля.

Не успел приехать, как следом сам Ярыгин пожаловал. Злой, возбужденный, что-то тявкал от забора, а на участок зайти боялся. Один, без охраны.

Майор даже не слушал отчаянных воплей Ярыгина. Что с него взять? Пожалеть только можно Предсмертные судороги.

Отправляясь в лес, майор заметил, что дверь сарая не заперта. Замок с ключами лежал на земле.

16 часов 15 минут

Мину Алена спрятала в лесу на старом заброшенном кладбище, где давно уже никого не хоронили. Могилы поросли травой, а каменные надгробия — мхом.

— В детстве мы здесь играли в привидения, — разглядывая полустертые надписи, сказал Егор, — тогда нас загробный мир не пугал. А сейчас жутковато. Где-то здесь проходили бои. Я нашел немецкую каску и штык.

Алена рассмеялась.

— Покойников не пугаются. Живые опаснее. Слышал, как твой отчим угрожал моему отцу? Змей поганый. Только ядовитые клыки ему уже вырвали. Кстати, покойников здесь никаких нет. И никогда не было. Ты почитай надписи.

Девушка остановилась у одного из покосившихся надгробий. Старая гранитная плита потрескалась от времени.

— Можешь разобрать, что тут написано?

Егор подошел ближе, сорвал лопух и потер им шершавую поверхность.

— Купец второй гильдии Иван Афиногенович Кузнецов.

— А следующая могила?

Юноша разобрал следующую надпись.

— Есаул Федор Степанков.

— Для немцев и создавали это кладбище. Они же русской истории не знают. В дореволюционные времена здесь охотничье хозяйство было. А кто же в заказниках кладбище делает? До Дона — сто семьдесят километров, до Волги — столько же. Даже до Медведицы, что в Дон впадает, около сотни верст. О каких казаках можно говорить? И чем здесь могли торговать купцы? С кем торговать? С волками? Просто старые надгробия свезли сюда с заброшенных кладбищ — волжских и донских.

— С какой целью? И кто тебе это сказал?

— Здесь, под землей, и располагались диверсионные бункеры. Я же тебе говорила. У отца дедовские планы и карты сохранились. Правда, он их никому не показывал. Зачем кипиш поднимать? Понаедут, перекопают, колючкой все огородят. А тайники, скрытые от посторонних глаз, всегда пригодиться могут.

— Это верно.

— Мой отец о подземельях знал еще до службы в армии. Дед его частенько в погреба сажал, и он там маялся по несколько суток. Своеобразный метод воспитания. А потом папочка служил в горячих точках и хорошо усвоил саперскую науку. У нас даже литература есть по взрывному делу. Я немало из нее почерпнула полезного. Это я к тому, что созданный много лет назад механизм осечки не даст.

Они пошли дальше, переступая кочки и змеевидные щупальца старых корней.

— Вот, к примеру, стоит дуб. С первого взгляда видно, что ему лет полтораста, не меньше. А рядом могила. Кто же устраивает кладбище в лесу. Если бы здесь выкопали могилу, то пришлось бы срезать всю корневую систему. Дерево давно погибло бы, а оно стоит, цветет и пахнет. А немцы так и не врубились в суть дела. Кладбище меньше всего вызывает подозрение

— Светлая ты голова, Алена. Слышал я, ты хочешь в Оксфорде учиться. Правда, что ли?

Девушка резко обернулась, в глазах сверкнули искорки злобы.

— А по три тысячи фунтов стерлингов в месяц ты за учебу платить будешь? Нищета задрипанная! Или мой папашка заплатит из жалованья периферийного мента? Нет, Горочка, умным и грамотным быть мало. Надо еще и денежки иметь. Вся надежда на тебя. Голодранец мне не нужен. А теперь прикинь, сколько такая хорошенькая свежатинка, да еще с мозгами вместо соломы, может стоить на торгах в Москве? А точнее, на Рублево-Успенском аукционе. Мне ничего не стоит заморочить голову любому миллионеру, превратить его в половую тряпку. а дальше жить и учиться там, где душа пожелает. Или ты думаешь, я мечтаю стать передовой дояркой Волгоградской области?

— Успокойся, Алена! Ты что на меня кидаешься? Думаешь, я не хочу того же? Будем мы с тобой богаты и счастливы. Ради тебя я на все готов!

— То-то же! Докажи, что ты не хлюпик!

— Докажу.

Это был ответ обреченного.

Алена сомневалась в решительности Егора, но верила в собственные чары Он пойдет на все ради любви. Важно, чтобы он верил в ее любовь, а значит, не мог посрамить свое рыцарское достоинство. Кто, как не он, обязан создать условия для нежного, капризного цветка, если хочет любоваться им всегда. Всю оставшуюся жизнь!

Дупло в старой сосне когда-то было гнездом. Теперь здесь размещался тайник. Девушка достала из дупла небольшой рюкзачок и осторожно положила его на землю.

— Самый примитивный и самый надежный механизм, — с гордостью заявила она.

Две тротиловые шашки, магнитная пластина, пластмассовые часы, похожие на мини-будильник, и железная коробочка.

— Похоже на муляж, — подозрительно покачал головой Егор. — И эта штука способна взорвать джип? Сомневаюсь.

— Дурашка! Зачем тебе нужен взрыв? Следствие должно запутаться в трех соснах, — она протянула парню пульт от телевизора — Ты крепишь мину к бензобаку. Когда машина выедет из ворот твоего дома и свернет на шоссе, нажми на пульте кнопку «рlау» и все. Этим ты подключишь питание батарейки, и стрелки часов пойдут. Через десять секунд сработает детонатор. То, что произойдет, даже взрывом не назовешь. Ударной силой разорвет бензобак. Вот тут и произойдет настоящий взрыв. Вверх взлетит задница джипа и его перевернет через голову. Водитель потеряет сознание и будет заблокирован. Горящая волна бензина сожжет машину в считанные секунды. От бензобака ничего не останется, соответственно от мины тоже следов не останется. Если только магнит не улетит в космос. Все очень просто. Одна деталь. У вас бензин в доме есть?

— В гараже всегда канистры три-четыре есть в запасе.

— Заполни бак под горлышко. Так оно надежней будет.

— Хорошо. Я все сделаю.

— И помни, Горочка, без результатов не попадайся мне на глаза. Мне надежный мужик нужен, а не квашня.

Резко повернувшись, Алена пошла прочь.

Егор хотел что-то крикнуть вслед, но промолчал.

Когда ее стройная фигурка растворилась в чаще леса, ему стало очень одиноко и пусто на душе. С ней он мог и в пропасть броситься, не думая, а одному страшно. Все страшно. Даже это фальшивое кладбище показалось ему зловещим. Увидев промелькнувшую между деревьями тень, Егор вздрогнул и тут же пригнулся.

Слава богу, его не заметили. Он убрал заряд в рюкзак и когда выпрямился, то вновь заметил тот же силуэт. Милицейская фуражка поблизости немного сняла напряжение. Он тихонько продвинулся на несколько шагов вперед и затаился за мощным стволом клена.

Шагах в десяти от его укрытия копошился возле старой могилы Аленин отец. Майор Пустовалов сдвинул в сторону надгробную плиту. Она съехала с места, будто крепилась на салазках. Пустовалов осмотрелся по сторонам и стал спускаться в могилу. Складывалось впечатление, словно он идет вниз по лестнице. Когда его голова исчезла, могильная плита встала на свое место.

Любопытство оказалось сильнее страха. Егор подкрался к могиле. Такая же древность, как и остальные. Надпись гласила: «Георгиевский кавалер хорунжий Бляхин».

«Сколько же здесь этих тайников? — задал себе вопрос Егор. — И везде оружие? Зачем оно Пустовалову? Может, он торгует оружием?»

Долго гадать парень не стал, а решил поскорее уйти из этого страшненького местечка.

В бункере, куда спустился майор, никакого оружия не хранилось. Он нащупал на стене выключатель, и вспыхнула единственная лампочка. Бетонные полы, стены, потолок, крутая деревянная лестница и квадратная комната, похожая на дно колодца. Решетка в палец толщиной делила помещение на две части. С той стороны, откуда пришел Пустовалов, стоял стол, керосиновая лампа и две табуретки. По другую сторону решетки — два больничных топчана, ведро в углу, трехлитровая банка с водой и человек на одном из лежаков.

— Привет, представитель прессы.

Обросший парень сбросил ноги на холодный пол.

— Скажи мне, ментяра безмозглая, какую тебе придумать казнь?

— Мечтатель.

Пустовалов выдвинул ногой табуретку из-под стола и оседлал ее.

— Боевики в Чечне в подземелье держат своих врагов. Или выкуп хотят получить. С ними все понятно. А ты же себя цивилизованным человеком считаешь. Сволочь, каких свет не видывал.

— Свет меня видит. Я его тоже имею возможность лицезреть. Увидишь ли ты его? Не знаю. Но уверяю тебя, подземелье очень благотворно влияет на психику. Люди становятся мягче, сговорчивее, задумываются над своими ошибками, начинают ценить жизнь. Если ты скажешь, что я не прав, то значит ты еще не созрел или слишком упрям и глуп. Посиди еще на одной воде недельку, может поумнеешь.

— Чего ты добиваешься, Пустовалов? Зачем я тебе нужен?

— Раньше я хотел узнать, кто тебя навел на наши края и что ты здесь потерял. Теперь я знаю, кто это сделал. Василий Игоревич Артюхов, заключенный колонии строгого режима ЯР 154/25. И еще я выяснил, что ты не журналист, а сыщик и пишешь книжки о своих приключениях под псевдонимом Метлицкий. Так что я могу догадаться, кто сюда приедет еле дующий. Ты же знаешь, как тяжело добираться в эти места. Сквозь мое сито просочиться очень трудно. Скоро кто-то из твоих коллег займет соседний топчан. Вот почему ты сидишь здесь.

— Испугались. Значит, фальшивые доллары штампуются здесь. Хорошо живете. Выкупы вам не нужны. Но как ты не поймешь, Пустовалов, что если это место засвечено, то надо срочно уносить ноги, а не торговаться. Тропинка проложена, и за мной не один человек придет, а целая армия. Вы подкашиваете экономику страны, а такие преступления не прощают.

— Дурак ты, Метелкин. Даже если такой станок здесь и существует, то его вывезти можно в любую минуту и следов не найдешь. Я ищу фальшивомонетчиков. И пока сам их не найду, ты сидеть будешь здесь. Мне дворняжки под ногами не нужны. Но если я выясню, что ты сообщник Артюхова, то придется тебе отвечать за пособничество. Артюхов взят с поличным. Он переправлял фальшивки в Москву. Ты приехал из столицы, и в твоем кармане лежала фальшивка из последней партии, которую Артюхов успел отправить до задержания. Может, ты и есть скупщик фальшивок?

— Почему же ты меня не сдал прокуратуре?

— Тебя отпустили бы. Мало улик. А у меня чутье. И оно меня не обмануло. Сегодня Артюхов сбежал из зоны. Теперь он будет тебя искать, и я его возьму за жабры. Ты будешь той самой приманкой, на которую должен клюнуть Артюхов. Вот тогда я вам докажу, что мое чутье лучше всякой логики.

— Знаешь, Пустовалов, я тебя не боюсь, а ты меня боишься.

— Тебя? — Майор рассмеялся.

— Конечно. Иначе, зачем меня уговаривать, что ты честный мент и сам хочешь докопаться до истины. Здесь большого ума не надо. Фальшивка хороша своей бумагой в первую очередь. Остальное — дело техники. Бумажный комбинат у тебя под носом, а ты еще кого-то ищешь. А цех, как я догадываюсь, тоже под землей находится. Здесь таких немало, как можно догадаться. Так вот. Это не мне, а тебе подумать надо. Хочешь остаться сухим после душа? Тогда вставай на мою сторону, и я тебя не продам. От моей смерти выгоды не получишь. Только еще больше погрязнешь в болоте. Ну а если делу поможешь, то останешься белым и пушистым. Взвесь на досуге шансы. Ты ведь на волоске висишь, под тобой раскаленная лава течет. Долго вы не продержитесь. Механизм на ваше уничтожение уже запущен.

— Писатель. Фантазер. Все по полочкам разложил.

— Голод мозги заостряет. Посиди и ты на одной воде, быстро кумекать начнешь.

— Непременно воспользуюсь твоим советом.

Майор встал и направился к лестнице. Нужного ему разговора не получилось. Скорее наоборот. Писака в чем-то прав, и тут есть над чем подумать. В сорок лет сегодняшним днем жить нельзя. Бежать и начинать жизнь сначала поздно. И куда он побежит? Денег и опыта у него хватит, а знаний и профессии нет. Что дальше? О себе можно не думать. Но у него дочь. Красавица, талант. Сломать ей жизнь он не имеет права. Ради нее и копошится на этом свете. Из-за Алены и не женился после гибели ее матери. Не хотел чужих пускать в дом. Один воспитывал и теперь есть чем гордиться. А если карточный домик степным ветром сдует? Страшно подумать. По коже майора пробежала дрожь.

17 часов ровно

Полевой цветок в дверной ручке автомобиля служил сигналом.

Хлебников огляделся по сторонам. На автостоянке никого не было. Сторож прятался от жары в своей каморке, подставляя морщинистую физиономию под струю горячего воздуха, исходящего от вентилятора.

Директор фабрики выдернул цветок и, отбросив его в сторону, направился к забору, постоянно озираясь, как заядлый «несун» и расхититель общественной собственности. Лазейку в ограде кроме него знали единицы. Для воровства она не годилась — не те размеры, а пользоваться ею удобно, когда есть необходимость исчезнуть, а потом появиться вновь. Машина на месте, через проходную не выходил. Здесь директор, где-то в цехах. Такие активные руководители на месте не сидят. Им до всего есть дело. Так считал каждый.

За оградой небольшой ров, потом дорога, за ней пролесок, густо засаженный тополями, дальше поле с подсолнухами. Выше человеческого роста уже вымахали. Недели через две косить начнут.

Хлебников услышал знакомый свист и, уловив направление, двинулся к пролеску.

Алена валялась на траве, грызя белыми зубками соломинку, сложив точеные ноги в соблазнительную позу.

— Привет, Аленушка, соскучилась?

Хлебников улегся рядом и положил ладонь на ее

бедро.

— Не шали, парнишка. Не для того я пришла.

— Одно другому не мешает. Смотреть на тебя равнодушно невозможно.

— Приучайся. Скоро будешь обходить меня стороной, как прокаженную.

— С какой стати?

— Потом обсудим.

Девушка сбросила руку кавалера с бедра, одернула сарафан и достала из накладного кармана сигареты.

— Интересно, отец твой догадывается, что ты куришь? Он же тебя святой считает.

— В отличие от тебя, я с папочкой не целуюсь и запаха он не учует. Но если он узнает, что я от тебя беременна, то тебе не поздоровится.

Лицо Хлебникова вытянулось.

— Блефуешь, девочка?

— Это ты блефовал, когда раздвигал мне ноги Ничего не бойся, все будет хорошо. Теперь очень хорошо.

— Со мной шантаж не пройдет. Ты так не шути.

— И не собираюсь. Рожу и все. А потом пусть у тебя берут анализы крови на ДНК. Вот тогда шутки кончатся. Кажется, жена твоя — дочка крутого политика, который мечтает увидеть твою персону в роли губернатора. Зачем тебе нужна Дума? Иди сразу в Совет Федерации, не разменивайся на мелочи А тут малолетка беременная на стороне. Пыжился, пыжился пузырь, да лопнул. В школе учился плохо. Сказку— о золотой рыбке забыл. А чем все кончилось? У разбитого корыта.

— Я должен показать тебя опытному врачу.

— Если понадобится, то я сама тебе справку принесу, а копию отправлю в прокуратуру. Кажется, это единственное место, где у тебя нет связей.

— Чего ты добиваешься, Алена? Никак не могу врубиться.

— Пользоваться людьми ты можешь, а платить по счетам не любишь. У тебя, Алешенька, денег куры не клюют. Официальный миллионер, спонсор и меценат. Всем помогаешь, показываешь свою добродетель и заботу о простых людях. Что тебе стоило оплатить учебу за границей своей землячке. Вундеркинду. Официально, бескорыстно. И никто ничего не заподозрил бы, только аплодисменты общественности сорвал бы в очередной раз. Но ты же не захотел. Зачем тебе отдавать любимую куклу в чужие руки, а самому чем играть? Свое хочу держать при себе. Моя карьера — это святое! Остальное — приложение. На твою карьеру пол-области горбатится. А во что ты превратил нашу семью? Холопы на государственной службе. Меня как подстилку используешь в свое удовольствие, пока еще молодая. Отца втянул в уголовщину. Если что, он и отвечать за все будет, а ты его заклеймишь позором. Атак ли все хорошо складывается у господина Хлебникова? Вряд ли. Если хорошо подумать, то дела-то у него — дрянь. Врагов больше, чем друзей. А друзья тоже о себе думают в первую очередь. Держат нос по ветру. Куда подует, туда и они.

— Кто тебя науськивает, мелкая пакостница? Рассуждаешь как опытный враг. Глупо. Силенок не хватит. Попытаешься меня на дно потащить, тогда и отца погубишь. Тут без вариантов. Ас кем останешься? Где опору искать будешь? С ребенком на руках и с дюжиной лошадей в стойле — вот и все, с чем ты останешься.

— А еще с мешком денег, который отец спрятал в тайнике. Только он не знает, что ему с ними делать, а я знаю. А там хватит на дом в Лондоне, сладкую жизнь и учебу в Оксфорде. Англичанам плевать, где русские берут деньги. Важно, что они их тратят там, а не здесь. Деньги отец собирал для меня. Ему они не нужны. Все, что ему надо, у него есть. Вот только тратить он их не может. Слишком видная фигура. Лишнюю сотню на базаре потратить боится. Наш нищий народ все замечает. Захолустье, дыра. Здесь все на виду, как на скошенном поле.

— Ты мне голову не морочь, Алена. Говори толком, что задумала?

— Я знаю, как ты хочешь моего отца пропихнуть в областное управление милиции. Вылезешь в губернаторы, сделаешь его генералом.

— И что тут плохого? Сама себе противоречишь.

— У меня другой план. Ты должен уговорить его уйти в отставку и занять место директора твоего комбината. Это разумно. Он честный человек. Тебя поймут правильно и акционеры, и общественность. Сам же выдвинешься в губернаторы и отойдешь от бизнеса вообще. Я хочу, чтобы отец стал настоящим бизнесменом и мог тратить столько, сколько хочет, а не сидел бы в кабинете, хоть и в генеральских погонах, и не ждал ареста, как его коллеги, оборотни в таких же погонах. Что касается меня, то в Англию я все равно поеду, и ты мне не помешаешь. Будешь ставить палки в колеса, то я один год пропущу, а ребеночка нашего твоей жене на воспитание передам. Пусть растит, она баба богатая. Выйдешь на свободу, Алеша, еще молодым. Может она тебе и простит ошибки молодости А может, ты выйдешь вовсе и не молодым. Все зависит от совокупности статей, которые тебе инкриминируют. Развращение малолеток — это одно, покушение на убийство — уже другое.

— Ты что говоришь? Белены объелась?

— Помнишь, ты мне подарил миниатюрный цифровой диктофончик. на котором были записаны все ответы на математические задачки, которые имелись в конкурсных билетах?

— И что? Благодаря этому ты и выиграла конкурс.

— Ошибаешься Задачи я сама решала. Мне игрушка понравилась. Хорошая штучка, компактная, а главное, очень качественно записывает голос.

Хлебников нахмурил брови. Он обо всем догадался. Дома с женой он никогда не пил, любил расслабиться в обществе Алены. Ей он мог говорить что угодно и о ком угодно. Жена не располагала к откровениям. А кому душу излить? Кругом завистники и враги. Алена его понимала, со всем соглашалась и. смотрела на пьяного оратора как на Бога.

— И много материалов накопила?

— Хватит на собрание сочинений. Это так, для потомков и в качестве самозащиты. Ты ведь и придушить можешь, с тебя станется. Вот тогда твои мемуары и попадут в прокуратуру.

— Пьяная болтовня — еще не улика.

— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Особенно, если слова совпадают с делом.

— Моими делами вся область гордится. Дуреха! Сама себе яму копаешь.

Алена достала из кармана коробочку, похожую на спичечную упаковку, нажала кнопку и Хлебников услышал свой голос. Специфический тембр, с другим не спутаешь.

«…Сопляки! Они без меня шага ступить не могут. Нет, Романа я уважаю, он мужик жесткий, но на крайние меры не пойдет. Он из тех солдат, которые обсуждают приказы командиров. А мне нужен слепой исполнитель. Пошел и сделал. Сделал и забыл. Никаких угрызений совести и прочей сентиментальности. Покончив с Ярыгиным, я двух зайцев убиваю. Нет, больше. Прохвост поганый, конкурент хренов. Пиявка. На последнем издыхании, но не сдается. Выбора у него другого нет. Правда, некоторые людишки еще за него держатся и верят в его победу. Ублюдок! Он меня еще пугает сюрпризом, приготовленным к избирательной компании. Чушь! Блефует. Фактов у него никаких нет. Я посажу подонка за клевету. А проще всего оторвать ему голову прямо сейчас. Чего ждать?! Бац и нету! Был такой Виталий Георгиевич Ярыгин, да весь вышел. В воздухе растворился! Сволочь!…»

Алена нажала кнопку, и звук исчез.

— Впечатляет, Алеша?. „

— Я даже не помню, когда я это говорил.

— Часто. Мы слушали один вариант, а их десяток.

Хлебникову стало легче, и он откинулся на спину.

В небе ни облачка и в жизни туч не намечается. Мнительный он стал, дерганный. Надо в отпуск съездить, в море побултыхаться.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, — вздохнув, произнес он.

— Прямая угроза, Алешенька.

— Пьяные бредни Все и так знают, как мы с Ярыгиным друг друга «любим». Только он свои угрозы вслух на митингах изливает, а я иногда реагирую на них по пьянке в узком кругу. И что из этого?

— Угроза угрозе рознь! Ты подумай над моим предложением. Я должна на чистые официальные деньги уехать в Англию на учебу, отец должен стать директором, а ты губернатором, если у тебя получится. Тогда я соглашусь на аборт и подарю тебе полное собрание пьяных выступлений. Причем по. записям нельзя понять, перед кем ты изливаешь душу. Моего отца ты упоминаешь как честного человека. Может, ты изливаешь душу киллеру?

— Хватит! Нет никакого киллера, а Ярыгин никого и ничего не боится. У него есть телохранители.

— Я тебе условия поставила. Думай, умник. И послушай совет на прощание. Пригласи сегодня вечером к себе гостей. Побольше. Ты должен быть на виду. Без алиби тебе не обойтись.

Хлебников приподнялся на локтях:

— Ты что задумала?

— А я поеду на танцы в город. Всякое может случиться. Помнишь, как ты говорил? Есть Ярыгин, бац, и его нет! В воздухе растворился.

Алена вскочила на ноги и быстро ушла.

Станция Михайловка

19 часов 20 минут

Старый прием. Один заговаривает зубы, другой уносит чемодан. Проверенный вариант, особенно на тех станциях, где нет платформ, а перроны находятся на уровне колес поезда. Шесть веток одна за другой растянулись вдоль всей узловой станции, и на каждой из шести стоял состав. Тот, о котором идет речь, прибыл из Москвы. Стоянка десять минут. Кто-то вышел покурить, кто-то купить пирожков или горячей картошки с жареным луком. Одним словом, народу хватало, даже толчея образовалась. С вещами сошли человек пять. Многие тут же направились к зданию вокзала, кто-то решил осмотреться. Тут и становится ясно, кто попал в эти места впервые, а кто вернулся домой.

С ним и вступила в разговор бабулька, встречающая родственника. Мол, внука ждет на каникулы из Москвы. Парнишку одного на поезд посадили. Пассажир выслушал, пожал плечами. Нет, не помнит такого попутчика. Старушка резво побежала к следующему вагону. Пассажир наклонился вниз, а сумки с вещами уже нет. Оглянулся, а за ним поезд стоит. Шустро сработано. Бегай теперь под колесами. Пустое занятие.

Ну вот и отметился. С приездом в Михайловку!

Метрах в трехстах, возле старой перекрытой шлагбаумом ветки находился заброшенный склад. Рельсы травой заросли. Створка ворот заскрежетала и открылась. Сначала на дощатый пол упал холщовый мешок с чем-то легким, следом в щель пролез пацан лет двенадцати. На вид приличный мальчишка, не босяк, стриженный, причесанный, будто из приезжих.

В далеком полутемном углу сарая на перевернутых ящиках сидели двое. Ящик служил им столом. Крепкий мужичок в кепочке-шестиклинке и в сапогах курил, второй, судя по всему, человек высокий, лет сорока, с достаточно приятной внешностью, жадно ел сало с хлебом и запивал пивом.

На появление мальчишки они не среагировали. Паренек взял мешок с пола, поднес ближе к сидящим и вытряхнул из него спортивную сумку.

— Показывай, что приволок, — хриплым голосом приказал курящий.

— За размерчик отвечаю. Один в один. Влито будет, — гарантировал паренек.

Вот только содержимое сумки им не понравилось. Белые рубашки, цветастые футболки, модные ботинки с острыми носами, кружка, кипятильник, кофе в пакетиках.

— Ты чего принес? Черт безродный? Столичный поезд облюбовал? В таком прикиде его за версту видно будет. Нам гостя с толпой смешать надо.

— С волгоградского только бабы сошли. С московского только этот лох. Зато мерка подходящая, — оправдывался парень.

— Ладно, Петро, не дави на малого, — вмешался жующий гость. — С чего ты взял, что он лох?

— Бумажник торчит из заднего кармана. Хлебальник разинул и понять не может, на какую планету попал.

— Такой попутчик мне сгодится. Дуй к автобусным кассам. Глянь, в какую очередь встанет. Поездов больше не будет, и последние автобусы через полчаса уйдут.

— Ты чего, Вася?! Рисковано.

— Нормально, Петро. Коляну веселей ехать будет. Столичный фрукт лучше бельма на глазу. Весь удар на себя примет. Если лох курс на Даниловку или Жирновск взять хочет, то будем его брать.

— А как его на машину вывести?

— Сам выйдет. Москвичи настырные, на вокзальной лавке спать не станут. И в ментуру не пойдут. В столице ментам не верят

Петро похлопал мальчишку по плечу.

— Вперед, Скачок.

Мальчишку ветром сдуло.

— Идем и мы, Петро. Колян уже заждался. Тюремную робу я здесь оставлю, потом сожжешь, а брючки и белая футболка временно сгодятся.

Василий переоделся. Петро достал из кармана какой-то предмет, завернутый в белый платок, и подал приятелю.

Тот развернул и покачал головой. — «Макаров»? Чей?

— Ментовский. В Камышине сняли. Думаю, что о пропаже рапорта не было. Ствол в розыск бы объявили, но у Михайловских таких данных нет. Значит, пистолет еще числится за хозяином.

— Все правильно. Кому теплое местечко терять охота.

Он сунул пистолет в карман и кивнул на дверь.

— С Богом.

Московский пассажир стоял в очереди в третью кассу. Здесь продавались билеты на автобусы, идущие на Елань и Жирновск. Пересекая привокзальную площадь, Петро кивнул Василию. Тот покосился в сторону касс. Трое пареньков встали возле очереди, изображая из себя приезжих. И впрямь, на местную детвору они не походили. Чистенькие, симпатичные, вежливые. Никакой суеты. Папу с мамой ждут — ангелы, а не дети. Высокий плечистый мужчина выделялся в очереди. Одни белые кроссовки чего стоили. Стоит себе в хвосте и газетку читает, будто сумку не у него украли. Василию показалось, что они с этим типом чем-то схожи. Только беглый коронованный вор с четырьмя ходками в зону никак не мог быть лохом и ротозеем. Зато мог позавидовать спокойствию и хладнокровию столичного «фрукта».

Они пересекли улицу и попали на деревенский базар. Чем тут только не торговали! В Михайловку со всей области везли товары и продукты. Важная транспортная развязка.

Пройдя весь рынок от ворот до задворок, они вышли в поле, где стояли грузовики тех, кто привез товар и тех, кто его купил.

— А вот и Коля Кондаков.

Здоровяк стоял возле старого бортового «газона» и курил. Возле машины лежало мешков тридцать картошки, и столько же было погружено.

Увидев Василия, шофер расплылся в улыбке.

— Ну наконец-то. А я уже дергаться стал.

Они обнялись и похлопали друг друга.

— Дергаться тебе не стоит, Колян. Если я что говорю, то так тому и быть. Бумаги в порядке?

— Все чин чинарем. Официально для интерната за картошкой поехал. И накладные, и чеки, и путевка подлинные.

— Вот и ладушки Чего же дергаться? Соберись, Колян.

Тут к ним подбежал тот же паренек и передал бумажник Василию.

— Молодец, Скачок. Хорошая смена подрастает. Чисто работаешь.

Раскрыв бумажник, он проверил содержимое. Двенадцать тысяч рублей, тысячными купюрами, паспорт на имя Вадима Сергеевича Журавлева, водительские права, визитные карточки, из которых стало ясно, что их владелец занимается частным сыском. «Охранно-сыскное бюро «Титановый щит». Здесь же лежала ксерокопия лицензии, заверенная нотариусом и фотокарточка улыбающегося парня лет тридцати пяти. На обратной стороне значилось имя — Евгений Михайлович Метелкин.

Сложив все на место, Василий убрал бумажник в карман.

— Это не лох! Таких сыскарей еще поискать надо. Я даже знаю цель его приезда. Очень кстати. Дружка своего вызволять из неприятностей приехал. Вот только сумеет ли? Сложный вопрос. Во всяком случае, внимание он к себе потребует, и немалого. Меня такой расклад устраивает. Возьмешь его, Коля, с собой. Нужный попутчик. На автобус он уже не успеет.

— Так что, мне его приглашать? «Не хотите ли проехаться на халяву до места с ветерком, господин сыщик?»

— Все проще, Коля. Где твой кошелек?

— Так он пустой. Все до копейки за картошку отдал.

— Тем лучше.

Шофер достал из кармана тряпичный кошель на металлической застежке.

— Ценная вещь. Наследство от бабушки? — Василий подошел к костру, где жгли поломанную тару, и бросил кошелек в огонь. Оглянувшись назад, он усмехнулся.

— Иди, Петро, в ряды. Скоро московский сыщик на базар явится. Тут больше некуда. Дай ему наводку на нас. Дымок-то отовсюду виден.

— Сделаем.

— Через полчаса должны выезжать, не то я на свидание опоздаю.

— Не завидую я тебе, Вася. Такая духота. Дорога займет часа четыре, не меньше. Руки, ноги затекут, потом не выпрямишь. Протрясет весь ливер под костями.

— Был бы результат, Колян. А терять и не то приходилось. Однажды под самосвалом десять километров ехал, удерживаясь на подвеске, как муха на потолке. Ничего, выдержал. Даже когда машина пересекала реку вброд. К комфортным условиям я привыкнуть не успел. Но и надежду никогда не терял. Потому и жив еще.

Василий залез в мешок, сжался в комок, а Николай затянул мешок бечевкой. А для подстраховки сверху на беглого зэка навалил еще несколько мешков. Отряхнул руки, посмотрел с тоской на груз и спрыгнул с кузова на землю.

В этот самый момент и появился на поле тот самый московский сыщик. Только что Николай видел его фотографию в паспорте. И как Васька мог все предвидеть?!

Николай взвалил на плечи мешок и приготовился. Как только гость из Москвы отошел от костра, Николай покачнулся и упал прямо тому под ноги. Картошка рассыпалась.

— Помочь? — спросил приезжий.

— Хорошо бы, если время есть.

— Я уже не тороплюсь.

Ну вот, капкан захлопнулся. Есть теперь дичь для отвода ментовских глаз. Елань и Жирновск — тоже своего рода зоны и чужаков туда просто так не пускают.

Николай облегченно вздохнул.

Город Жирновск

20 часов 12 минут

Егор настроил себя на решительные действия. Алена во многом была права. В конце концов, он должен в первую очередь думать о себе, ему жить, ему и судьбу свою строить. Отчим — подонок. Ослеп от жадности. Сколько горя принес матери…

Егор сидел на своем дачном участке и уговаривал себя. Это не убийство. Акт мести. Ярыгин приговорен, а ему выпала честь привести приговор в исполнение. Всего-то и дел, что нажать кнопку на пульте.

В итоге, задуманное преступление превращалось в забавную игру. Давно ли он с ребятами бегал по заповеднику с деревянным автоматом и кричал: «Ура! Бей гадов!» Егор до сих пор оставался еще ребенком. Правда, теперь он знает, что такое женщины, вино, какое значение в жизни человека имеют деньги. Самостоятельно ему их не заработать. Получить престижный диплом с помощью взяток еще можно. А дальше? Дальше надо вкалывать, а он умел только тратить. Вот Алена сумеет заработать. Девушка с железной хваткой. Но ей необходимо предоставить начальный капитал, и она найдет ему достойное применение. А главное то, что она его любит и ждет ребенка. Если он не докажет свою состоятельность, грош ему цена.

В саду стояли две машины: джип и «Фольксваген Пассат». Одну из них надо сжечь. На легковушке ездила мать, на джипе — отчим. Но часто они менялись машинами. Взорвать новенький джип жалко, а седан трехлетней давности не очень. В конце концов, отчим может поехать в Камышин и на «Фольксвагене». Все очень просто, отчим в машинах не смыслит. За всю жизнь ни разу капот не открыл и, как выглядит автомобильный мотор, понятия не имеет. Стоит лишь отсоединить контакт, и джип не заведется. Его действия? Самые примитивные. Он пересаживается в другую машину и едет на ней. Если судить по его заявлению, то ехать он намерен вечером и в обязательном порядке. Если Ярыгин кому-то грозит, то свои угрозы выполняет. Злость, упрямство и настырность — неотъемлемые черты его сумасшедшей натуры.

В глазах Егора сверкнули огоньки. Идея с подменой машины ему понравилась. С каким удовольствием он нажмет кнопку на пульте и в одночасье решит все проблемы!

Пора действовать. Потом может быть поздно, отчим скоро вернется. Мать тоже куда-то запропастилась. Сейчас он один и ему никто не мешает.

Егор отправился в гараж и выволок две канистры с бензином. Бензобак «Фольксвагена» был заполнен под завязку. Остатки пришлось отнести обратно. Теперь главное. Егор достал из рюкзака взрывное устройство, вставил батарейку в часовой механизм и установил его на нужное место. Магнит намертво прилип к днищу бензобака.

Он вылез из-под машины, отряхнулся и направился к джипу. Повозившись в двигателе, Егор предотвратил возможность его запуска и захлопнул капот. Поставленная задача решена. Оставалось только ждать решающего момента.

У него тряслись руки. Собственное волнение он вряд ли сможет скрыть от родителей. Не дай бог кто-то что-то заподозрит. Лучше ему не видеть, как все будет происходить. Либо он струсит в последний момент, либо напугает отчима своим видом. Лучше уйти. Его никто не должен видеть.

Егор положил в карман пульт и направился к калитке. Пот заливал ему лицо, дрожь не унималась.

Он вышел на улицу. Вдоль дороги проходила тополиная аллея. Машина будет выезжать здесь, свернет направо и поедет в сторону Елани до перекрестка. Егор тоже свернул направо и, пройдя сотню метров, перешел шоссе и спрятался в кустарнике. Машина проедет совсем рядом, только бы не прозевать и вовремя нажать кнопку. Сколько ему придется ждать, Егор не знал. Но, в первую очередь, надо успокоиться и взять себя в руки. Обратного пути нет.

Егор стиснул зубы. Мужчина он или тряпка, в конце-то концов!

Стрелки часов приближались…

21 час 20 минут

В старом буфете стоял графин с «Зубровкой». Майор Требухин пил не много, но рюмочку за ужином мог себе позволить. Только вот из бутылок он пить не любил, а предпочитал хрустальный дедовский графинчик и небольшую рюмку из того же набора.

Сегодня «Зубровку» мужа пила Ирина, и не из рюмки, а из граненой стопки. Она не слышала, как в комнату вошел капитан Ершов. Правда, первый этаж дома трудно назвать комнатой. Старый добротный сруб без внутренней отделки. Темные бревенчатые стены, крохотные окошки и никаких перегородок. На такой же площади второго этажа разместились три комнаты.

Ирина выпила залпом полную рюмку и налила вторую.

— Не переусердствуй, подруга.

Женщина вздрогнула и резко обернулась.

— Чего тебе надо, Антон?

— Велено за тобой приглядеть. Но только со стороны. Врубаешься?

— А мне бояться некого.

Она выпила вторую стопку и поставила графин на место.

— Я тоже так думаю. Вася убивать тебя не станет. Думаю, что и Дмитрий это понимает, и Ярыгин.

Ирина бросила на капитана презрительный взгляд.

— И ты — тоже. Хотите сделать из меня наживку?

Ершов прошел к длинному столу и присел на лавку.

— Можно подумать, Ириша, что ты этого раньше не понимала. Когда дело касается карьеры, то женщины отходят на второй план. Или ты думала, что Ярыгин пойдет гебя грудью защищать? Нет. Вася Артюхов — его последняя надежда. Только он знает, где и кто делает фальшивую валюту. Такой свидетель бесценен. Если Виталик Ярыгин найдет осиное гнездо, то удержится на плаву. Так что ты зря ездила к нему за помощью. Свалить Хлебникова — главная цель депутата. А единственной зацепкой может стать только твой бывший хахаль. Его побег — удача, а не проблема. Твой муж хочет завалить Васю. Он не желает ни под кого копать. У него нет врагов. Кроме соперника в лице беглого зэка. По-настоящему он тебя ревнует только к Артюхову. Не будет Артюхова, значит, и ты никуда не денешься. Думаю, что чутье его не подводит. Ведь ты, кроме Васьки, никого не любила и не любишь. Я в том убежден, а Дима лишь предполагает. Вот и весь расклад.

— Что же ты о себе промолчал? — нервозным тоном спросила Ирина.

— А мне плевать. Я хочу получить свою долю, которая мне обещана. Только я не верю, будто у Васьки есть хоть грош за душой. Куда важнее с тебя глаз не спускать. Уверен, что вся Васькина добыча тебе досталась. Ты хозяйка Медной горы. Вот почему судьба Артюхова меня не волнует.

— Если я такая богатая, то почему сижу в этой дыре три года?

— Всему свой срок. Налей-ка и мне рюмочку, Ириша. Я ведь тебя не в сарай волоку в неурочный час, а по официальному приказу майора здесь нахожусь.

— И что ты сделаешь, если встретишь Василия?

— Пистолет доставать не стану. Он мне не опасен, но отчитаться он должен. Если еще ценит слово вора в законе. Ну а если его шлепнет твой муж или еланские менты во главе с Пустоваловым, то я не заплачу. Тогда ты заговоришь. Выбора у тебя не останется.

— И ты веришь, что у меня есть деньги?

— Конечно, Ириша. Только местные менты могут верить в свой успех. Артюхов подставился, потому его и взяли. А что нашли? Мелочь. Куда делось остальное? Ты вывезла и обменяла фальшивки на настоящие деньги. Только тебе Васька мог доверить такую добычу. А твой муж, дурак, не понимал, что только ты, жена начальника милиции, могла беспрепятственно вывезти несколько мешков с подделкой из области. Но только твоему отсутствию никто не придал значения. Да никто и не знал об этом. Кому какое дело? Отличный план. Васька принял удар на себя и спрятался на нарах. А если вы оприходовали несколько миллионов фальшивки, то получили за нее не менее миллиона настоящих долларов. Бешеные деньги. Они стоят того, чтобы года три на нарах попариться. Я же прошу всего двести тысяч. Конечно, это не те деньги, что были три года назад, но мне хватит. Я не жадный. Половину вы мне не дадите, это понятно. А двести штук не так жалко. Особенно если я вам еще и помогу.

Ирина достала «Зубровку», стопку и поставила графин на стол перед капитаном.

— Я всегда знала, что ты неглупый мужик, Антон. Недаром в Питере тебя называли двуликим Янусом.

Ершов усмехнулся, налил себе водки и выпил.

— Красивую версию нарисовал, Антоша. Можно в нее поверить. А теперь расскажи мне, дуре, зачем вы всю милицию на ноги подняли?

— Васю ждем. Чего же тут непонятного?

— Зря я тебя похвалила. С логикой у тебя проблемы, капитан. Деньги-то я вывезла, обменяла.

спрятала. Ну и, разумеется, доложила о результате Васе. Мне мой муж лично выписывал пропуск на свидание с Артюховым. Хотел показать свое благородство. Дело сделано. Теперь Вася сбежал. Не выдержал разлуки? Летит на свидание к ментовской жене? Совать башку в самое пекло? Ради чего? Денег-то здесь нет, они в другом месте. Прямая дорога лежит на Волгу. Сотни, тысячи буксиров хлеб с полей вывозят. Кораблей и пароходов больше чем муравьев. Сезон. А он, дурак, в капкан норовит. Дал бы мне знать о побеге, я бы за неделю из этой дыры упорхнула. В Турцию по путевке. Каждый год меня муж на курорт отправляет, а этим летом я еще не ездила. Ищи ветра в поле. Неделя прошла, глядь, и Вася объявился. Только я здесь сижу и дрожу как осиновый лист, а Артюхов, как вы считаете, с минуты на минуту явится. С какой целью, Антон? Может разъяснишь?

— Смог бы разъяснить, в генералах ходил бы.

— То-то. А теперь проваливай. Наблюдай издали, а то беглого спугнешь. Он на живца идет, и не мешай моему мужу исполнять свой долг.

Ершов скрипнул зубами, встал и вышел из дома. У Ирины горели щеки, глаза наполнились слезами.

23 часа 22 минуты

Антонина видела, как муж оставил машину в гараже и ушел, не заходя в дом, Антонина последовала за ним. Она знала, куда ее муж обычно добирается своим ходом.

Она не ошиблась. Виталий отправился в охотничий домик, свое любовное гнездышко. Следить за ним — одно удовольствие. Муж страдал близорукостью и дальше трех метров ничего не видел. Однако очки надевал, только садясь за руль. Он и без того не мог похвастаться своей внешностью, а в очках выглядел еще хуже.

Страстному бабнику непозволительно выглядеть смешным в глазах женщин. Лучше споткнуться лишний раз или наткнуться на дверь, чем вызвать насмешку женщины.

Антонина Борисовна не ошиблась. Муж привел ее к своему борделю на курьих ножках. На этом ее терпение лопнуло. Всему есть предел. Ждать поддеревьями, когда закончится его очередное свидание, Антонина не стала. Хватит с нее унижений. Ни одного светлого дня за десять лет супружеской жизни.

Пожалуй, впервые супруга депутата ошиблась. В охотничьем домике женщин не было. Старый сторож тихо похрапывал в предбаннике на сундуке, постелив под себя драный тулуп. Старый подагрик, жизнь его уже не интересует.

Ярыгин прошел в комнату. Пусто. Поднялся на чердак, где валялись перины на полу — тоже никого. Значит, Ирина его не послушалась. А он обязан знать, где она находится. Он не сомневался в том, что Артюхов едет к ней и хочет уговорить ее бросить Требухина и уйти с ним. Другой причины рисковать своей шкурой у беглого зэка нет. Существует категория женщин, умеющих сводить с ума даже таких волевых мужиков, как Артюхов. Ирина относилась к той самой плеяде роковых красоток.

Ох, сколько бы он дал за шкуру Артюхова, попадись только тот ему в руки! В кандалах, прижатый к стенке. «Полцарства за коня!» Но, кажется, шекспировский герой так коня и не получил.

Ярыгин не стал задерживаться в охотничьем домике. Лес потемнел, зажглись звезды. Глупая привычка — оставлять очки в машине. И все же тропинка неплохо проглядывалась в мягком ненавязчивом свете луны.

Виталий Георгиевич направился в город. Тут все под боком. Через двадцать минут он уже находился в кабинете майора Требухина.

Усталый вид начальника милиции говорил о том, что тот не бездельничает, отрывая крылышки у мух.

— Какова обстановка, Дмитрий?

— Работаем, господин депутат.

— Я хотел поехать в областное управление и попросить подкрепление, но, позвонив туда, узнал, что никого из руководства нет на месте и сегодня не будет.

— Глупая затея. Представь себе, Виталий, что они пошли бы тебе навстречу и дали людей. А дальше? Артюхова поймали. И что? Закинули бы в «воронок» и увезли. Думаешь, тебя допустят к допросам? Нет. Это компетенция прокуратуры и Министерства юстиции, которым подчинены исправительно-трудовые колонии. А депутаты никакого отношения к беглым заключенным не имеют. Артюхову добавят срок за побег, водворят на место, и он опять станет для тебя недоступен. Мы уж сами как-нибудь справимся. Я задействовал весь личный состав на поиски Артюхова. Если он сунет сюда нос, то мы ему его прищемим. А в ловкости своих ребят я не сомневаюсь. Они здесь каждый кустик знают.

— А где твоя жена?

Майор прищурил глаза и ухмыльнулся.

— А где ей быть? Дома, разумеется.

— А если…

— Под надежным присмотром. Иди домой, Виталий. Если я поймаю Артюхова, ты первый, кто об этом узнает.

— А если его поймает Пустовалов? Артюхову крышка, а мне он нужен живым.

— А если да кабы, во рту вырастут грибы. Вася не пойдет на Елань. Ему там делать нечего. Границы наших территорий он знает и зону Пустовалова обойдет стороной.

— Шоссе от Михайловки проходит уже через зону Пустовалова.

— Только сумасшедший решится ехать по главной дороге. Артюхов пойдет степью через кукурузник и подсолнечник.

— Ноги собьет. Растения вымахали под два с лишним метра. Одно название — степь, а по сути — бамбуковые джунгли. Там и с компасом заблудишься.

— Зато надежно. Вася — мужик расчетливый, а главное, выносливый. Почему он не бежал в мае или июне? Потому что в степи горизонт проглядывался. А теперь, как ты говоришь — джунгли. Не в этом ли причина, по которой он выбрал сроки побега. Через неделю-другую поля скосят. Парень рассчитал все правильно. Но у него должен быть для нас заготовлен какой-то сюрприз. Он любит изобретать сюрпризы. Разгадаем его фокус — значит поймаем.

— Ты мужик головастый, Митя. Гадай.

— Я не гадалка. Существуют расчеты. Правильные, глупые, верные и бесполезные. Вот и не мешай мне заниматься делом. Я буду на связи.

Ярыгин верил в преданность Требухина. Но сейчас речь касалась его жены, от которой майор никогда не откажется добровольно. Да и силой не заставишь.

Что он еще мог сделать? Ничего. Только ждать и уповать на удачу.

Майор Пустовалов спустился в дежурную часть. Лейтенант Полосухин встал. В Еланском райотделе царила жесткая дисциплина, если дело доходило до крайних мер.

— Все посты расставлены, пять машин патрулируют шоссе, остальные ребята в засадах. Каждый снаряжен полным комплектом вооружения Связь работает нормально. Привлекли четырех отставных десантников с помощью военкомата, выдал им снайперские винтовки. Заняли «секреты» на подходе к городу. Район блокирован.

— Что с фотографией Артюхова?

— Жду факс из колонии. Запрос отправил еще днем.

— А на кого же ты снайперов натравил? Или всех перестрелять хочешь, а потом из кучи трупов найти нужного?

— Ребята все местные, своих знают.

— Ночью все кошки черные. Дай мне рацию, я сам проверю точки.

— Ни одной машины не осталось, товарищ майор.

— Я на своей поеду. Иначе зачем мне рация, если все машины ими оборудованы. Тупой ты мужик, Полосухин.

— Виноват.

Лейтенант открыл оружейную комнату и вынес рацию и короткоствольный автомат «калашников» Пустовалов взял рацию.

— У меня пистолет есть. Хватит. Мне в атаку не ходить. Это вы беспомощные дуралеи гранатами обвешиваетесь, как новогодние елки шарами. Настоящему бойцу маневренность нужна, а не тонна оружия на плечах. Так ничему и не научились. Держи связь, лейтенант. Из будки ни на шаг. Ты один остаешься в здании райотдела.

Полосухин вытянулся по струнке. Высокий, плечистый, тяжелый майор направился к выходу. Глядя на него, все удивлялись, как такому гиганту удается ходить кошачьей, бесшумной походкой, словно он и земли не касается. Уникальный тип.

Город Жирновск

23 часа 32 минуты

Антонина Ярыгина прижала коленом крышку чемодана, и замки защелкнулись. Взяла самое необходимое. Остальное потом, если понадобится. Поставив чемодан у порога, она зашла в комнату сына, села за стол и написала ему короткую записку. Егор все поймет, он уже взрослый. Оставаться в этом доме она больше не может. Часа за три доедет до Михайловки, а там пересядет на пятичасовой утренний поезд.

Подхватив чемодан, Антонина вышла в сад, бросила вещи в багажник и села за руль. Она уезжала без сожалений, наоборот, ей стало легче от принятого решения. Чему быть, того не миновать.

Скоро ночь. Все впустую. Ничего не получилось. Егор понял, что отчим лишь пытался напугать Алениного отца, а сам никуда не поехал. Зачем же ему перед врагом в дураках оставаться. Вообще-то милиция работает круглосуточно, а, значит, ехать можно в любое время. Уйдешь и проворонишь. Второго шанса может не быть. И как он теперь мину оторвет от бензобака? А вдруг она взорвется? Там проводков столько, что черт голову сломает.

Егор встал и решил подойти к дому, проведать обстановку. Надо же что-то делать.

В этот момент он увидел, как открылись ворота их дома. Егор нырнул в кусты. Если ворота открылись, значит, выезжает машина.

За несколько часов он успел успокоиться, сам себя долго уговаривая, будто все, что он делает — правильно. Уговорил. И даже мечтал, как они с Аленой будут жить на подмосковной даче на Рублевке, а его мать будет нянчить внука, или внучку. Лучше девочку. Наверняка родится такой же красивый ребенок, как Алена.

И вот теперь, когда выехала машина, Егора охватил страх, опять на лице выступили капельки пота и затряслись руки. Он стиснул зубы от злости на самого себя. Что он за человек, если не может совладать с самим собой. Это же катастрофа! Где твоя воля? Трус!

Егор вытянул вперед трясущуюся руку с пультом и затаил дыхание.

«Фольксваген» поравнялся с местом, где он прятался. Егор нажал кнопку. Через десять секунд произойдет взрыв. Он начал считать вслух:

— Один, два, три, четыре…

Механизм заработал, секундная стрелка пошла вперед, но тут попалась выбоина на шоссе, машину тряхнуло, и стрелка часов замерла.

— Двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

Никакого взрыва. В ночном воздухе стояла гробовая тишина, нарушаемая слабым ветерком и стрекотанием цикад.

Егор облегченно вздохнул. Сорвалось! Но он в этом не виноват. Алена в чем-то просчиталась.

Состояние облегченной эйфории длилось недолго. Постепенно улыбка сползла с его лица. Чем же он отчитается перед Аленой? Передним поставили конкретную задачу. Но он же ее не решил. А девушка ему ясно дала понять — пока Ярыгин жив, не попадаться ей на глаза. Начинать все заново? Как? Разве он знает — как? За него все сделали, надо было только кнопку нажать, и вопрос был бы решен, а он и этого не смог сделать.

Егор отправился домой. Он все же надеялся, что мина взорвется. Но произойти это должно на территории Жирновского района. До границы с Еланским всего тридцать километров по прямой, а там еще тридцать, и поворот на Михайловское шоссе. А оно тоже относится к Еланской вотчине. Что же теперь будет?

Произошло это на территории Еланского района. Антонина проехала три поста и свернула на Михайловское шоссе. Опять пост. И что они кругом ментов понаставили? Правда, ее никто не останавливал. Машина всем известная и номера тоже. Впрочем, ей на это уже плевать.

Еще одна кочка, батарейка поймала контакт, стрелка двинулась вперед, и через три секунды раздался хлопок. «Фольксваген» подбросило вверх и перевернуло. Он упал на крышу и вспыхнул.

Это случилось в пяти километрах от поста. Взрыва никто не слышал. Только небо слабо озарилось, и то ненадолго. Постовой лейтенант Рахманов доложил дежурному:

— Полосухин? Только что мимо меня проехал «Фольксваген» жены Ярыгина по направлению к Михайловке. Пролетел на высокой скорости. Кто за рулем — не знаю. Слишком быстро промелькнула.

— Черт с ней, Рахманов. Она же туда ехала, а не обратно. Нас интересуют въезжающие в зону машины, а не выезжающие. Понял?

— Принято.

Егор выпил полбутылки коньяка из бара отчима, который хранил там только самые редкие и дорогие напитки. Какая разница, теперь все будет принадлежать ему: деньги, дом, банковские счета, квартиры в Москве и загородные дворцы. Папашку похоронят с почестями, если будет что хоронить. Недели не пройдет, как о нем забудут. А семье выдадут нищенское пособие. Прокурорам придется нести свой многотонный труд в архив.

Он налил себе еще рюмку, как вдруг услышал за спиной грозный голос:

— Кто тебе позволил трогать коньяк из моей коллекции, стервец!

Ярыгин подошел к пасынку и вырвал из его рук бутылку.

Егор выронил рюмку и попятился назад.

— Ты жив?

— Что значит «ты жив?». Не дождетесь! Я еще всех вас переживу. Где мать?

— Мать?

— Уже нажрался? Или оглох? Я спрашиваю тебя, где мать? Почему ее машины во дворе нет? Или вы все здесь рехнулись? Что молчишь? Отвечай, идиот!

Егор рванулся к двери, сшибая стулья. Он выскочил во двор, бросился к джипу, поднял капот, надел клемму на аккумулятор, захлопнул крышку и запрыгнул на переднее сиденье.

Когда депутат вышел на крыльцо, то успел увидеть только хвост выезжающего за ворота джипа.

Ярыгин редко терялся, оказываясь в трудных положениях, но сейчас он был ошарашен увиденным.

— Парень свихнулся!

Это все, что он мог сказать.

Дежурный Полосухин доложил по рации майору о задержании чужака неподалеку от развилки Михайловского шоссе.

— Рахманов его усадил в машину. Как я понял, мужик сопротивления не оказывал. По виду, птичка прилетела из столицы. Вадим Сергеевич Журавлев. Документов и вещей при себе нет, будто во двор вышел погулять. Я послал за гостем патрульную Хомутова, они там недалеко дежурят.

— Ладно, Полосухин, я сейчас сам туда подъеду. Факс из колонии пришел?

— Фотография размазанная, но для опознания сгодится. Вот только ксерокс заело. Две копии отпечатал и заглох. Старая история.

— Позвони Хлебникову. Пусть пришлет мастера. Он нам давно обещал сменить технику.

— Звонил. Прислуга сказала, что Алексей Всеволодович с женой в ресторане «Калина», какой-то юбилей отмечают. А там я его не достану.

— С вами каши не сваришь. Все, отбой.

Не доезжая перекрестка, патрульные Хомутов и Велихов увидели мчащийся на сумасшедшей скорости со стороны Жирновска джип. Машина, не тормозя, круто свернула на Михайловское шоссе.

— Черт! Это же «Тойота» Ярыгина. Может, он что-то разнюхал раньше нас?

Шофер уазика ответил:

— Рацию слышал? Рахманов доложил на базу, будто «Фольксваген» Ярыгиной минут двадцать назад пролетел мимо него в сторону Михайловки.

— Что, депутат с женой гонки устроили? Нет, Витя, тут что-то серьезное.

— Серьезное? А жена Ярыгина тут при чем? Вряд ли они знают о побеге Артюхова, не то на все замки закрылись бы, а не пугали ворон по ночам.

— Придай газу, Витя. Что-то сегодня будет. Не знаю что, но нос мой всегда беду чует.

— Типун тебе на язык, Толик.

Он ничего уже не мог изменить. К тому же слезы застилали глаза, а ноги забыли, где находится педаль тормоза. С правой стороны у обочины стояла милицейская машина, чуть дальше, слева, припарковался грузовик. Двухполосная автострада не позволяла ехать по прямой. Пришлось маневрировать, как на автополигоне, на скорости свыше ста километров в час. Сначала влево, потом резко вправо, чтобы избежать лобового столкновения с грузовиком, и прямо, иначе улетишь в кювет. Но на прямой появилось новое препятствие, которого Егор раньше заметить не успел. Это был человек, идущий по самой середине дороги, между обочиной и грузовиком. Маневры кончились, доля секунды, удар. Сознание не работает столь быстро. Удар получился сильным, — перед капотом джипа человек взлетел вверх, будто катапультировался с земли. Машина удержала дорогу. Через несколько секунд Егор услышал за спиной взрыв. Так не бывает! Это просто кошмарный сон и все. Сколько еще он будет длиться? Охваченный ужасом, Егор продолжал мчаться по извилистой дороге, не снижая скорости. И вот оно — адово зрелище. Он увидел впереди догорающий остов машины.

Егор завыл, как загнанный в капкан зверь, и ударил ногой по тормозам. Машина завиляла, багажник занесло вперед и, сделав классический голливудский разворот, джип застыл на месте.

Некоторое время он сидел неподвижно, откинув голову назад. Он ждал пробуждения, но оно не наступало.

Открыв дверцу, Егор вышел из машины, сделал несколько шагов вперед и уставился на слабый язык пламени, еще облизывающий остатки раскаленного остова «Фольксвагена». Черный обугленный силуэт, напоминающий человеческую фигуру, еще дымился, вцепившись в рулевое колесо сгоревшего автомобиля.

Егор тихо произнес: «Мама» — и бросился к догорающей машине, но, не сделав и трех шагов, потерял сознание.

Машина, освещавшая дорогу одной фарой, ехала со стороны Михайловского шоссе в сторону Жирновска. Пустовалов посигналил, выехал на встречную полосу и перегородил дорогу, поставив свою «девятку» поперек дороги. Грузовик остановился.

Майор достал пистолет, передернул затвор и, сунув его за пояс, направился к заблудшей в ночи развалюхе.

Шофер сидел на месте и, как положено, положил руки на руль.

— Что еще за ночные бдения? — спросил майор, встав на подножку машины.

— Здравия желаю, товарищ майор. Это я, Николай Кондаков. В Михайловку ездил за картошкой для детского интерната. Пришлось покупать остатки, денег собрали мало. Выжидал, пока не отдадут подешевле. Помощника не дали, сорок мешков один таскал, вот и припозднился.

Пустовалов заглянул в кузов. Полная машина.

— Ваш лейтенант меня уже проверял. Я попутчика взял из Михайловки Так он его арестовал. У парня документов не было. Пустой, без вещей. Одет по-столичному. К кому едет, не сказал. С виду приличный мужик. Я так понял, что его обобрали на вокзале. Беспечный народ. Обстановки не знают.

— Встречный транспорт попадался?

— Коли спросили, ответить обязан. Километрах в пяти от перекрестка видел горящую машину. С трудом объехал, боялся кузовом огонь подцепить. Сейчас-то, наверное, догорела уже. Легковушка. Помогать-то поздно и некому. Ваш лейтенант не спрашивал, я и промолчал. Боялся, задержит, а времени жалко. Устал, вымотался. Не до протоколов. Короче, он меня отпустил. А на перекрестке перед поворотом едва не впечатался в джип. Депутатская машина. Летел как на пожар.

— А может на пожар и летел. С его-то зрением садиться ночью за руль, да еще гонки устраивать? Не похоже.

— Что-то случилось, Роман Иваныч? Отродясь постов на дорогах не выставляли. Да еще ночью.

— Ладно, Кондаков, езжай. Только больше никого не подсаживай, если живым доехать хочешь.

Майор спрыгнул с подножки и направился к своей машине.

Никого себе в помощь Ершов не взял. Требухин об этом и не просил. Может быть потому, что не верил, будто Артюхов посмеет явиться к нему в дом, а может, хотел избавиться от своего слишком самостоятельного заместителя. Значит, майор имеет свои планы, с которыми ни с кем делиться не желает. Стрелки часов перевалили за полночь, а майор даже не побеспокоился о жене. Что с ней, как она. Мог бы позвонить. Но телефон в доме молчал. Окна открыты, беседка в саду, где сидел капитан, совсем рядом с домом. Телефонный звонок был бы слышен.

Ирина, наверное, специально задернула занавески, чтобы он ее не мог видеть. Сидит небось и допивает «Зубровку» мужа. Незавидное положение. Все ее любовники собрались на току и начали выплясывать ритуальный брачный танец. Кто кому первым голову свернет, тому невеста и достанется. Что ж, такая баба того стоит. Уж он-то знал, чего она стоит. Вот только вовремя осознал, где его место в конкурентной борьбе, и отошел в сторону без боя. И все же надежда его не покидала. Он лишь затаился как гриф, дожидаясь, пока хищники напьются крови, а потом самое вкусное достанется ему.

А чего он здесь сидит, собственно говоря? Почему бы не попить «Зубровки» из хозяйских запасов? В экстренных ситуациях телохранитель диктует условия безопасности.

Ершов подошел к дому и дернул ручку двери. «Заперлась, ведьма. Ничего, можно и не стесняться», Он подкрался к окну, откинул занавеску и запрыгнул на подоконник.

Комната была пуста. Ни «Зубровки», ни стопок, ни хозяйки.

Оцепенение длилось недолго. Капитан обыскал каждый уголок. Свет горел везде, вот только Ирина Сергеевна Потокина исчезла. Ни в доме, ни во дворе, ни в саду он ее так и не нашёл.

Выкрали? Сбежала? Или, не дай Бог, прибили? У Ершова затряслись колени Что теперь будет?

Он метался из стороны в сторону, потом опять вернулся в дом и тут заметил записку, лежащую на столе.

«Если хочешь получить свою долю, найди машину и жди меня через два дня в Рудне, на улице Центральная, дом десять на углу.

И лучше не мудри, мусор, мозги вышибем. Запасись бензином и езжай в объезд через поля, чтобы хвостов за собой не притащить.

Получишь столько, сколько просил!»

Ершов убрал записку в карман. На душе стало легче Он знал, что еще понадобится. С таким прикрытием, как он, можно рассчитывать на выход из капкана. И он знает, как это сделать.

Ну а цыплят по осени считают.

Гробовая тишина. Они прохаживались вдоль дороги молча и пытались понять, что здесь произошло. Хомутов снял автомат с предохранителя. Он понимал, что они превратились в отличную мишень Кругом лес, а двое ментов разгуливают по дороге, освещенной фарами машин. Тут и снайпером не надо быть, чтобы их подстрелить.

— Что скажешь, Витек? — обратился Велихов к Хомутову.

— А ты не видишь? Задняя дверца выбита, задержанный сбежал. Ловкий парень. Перед машиной Рахманова наручники валяются и ключ. Максим Рахманов мужик неподкупный. За коврижку преступника не отпустит. Значит, ключи убийца снял с трупа.

— С какого трупа, Витя?

— Видишь, ботинок с торчащей из него костью валяется. Рахманова гранатой подорвали. Ямку видишь? Это все, что от Максима осталось. Кровь еще не запеклась на асфальте.

— Не сходится, Толик. Если даже предположить, что у задержанного была своя граната, то почему он позволил себя арестовать, надеть наручники и сел в машину, где его заперли. На тот момент, когда Рахманов звонил в дежурку, ему ничто не угрожало. Задержанный сидел в клетке с браслетами на руках. Ответ напрашивается сам собой. Чужак приехал не один. Существует сообщник, который его и выручил, уничтожив лейтенанта. А теперь попробуй меня переубедить.

— Смотри, Пустовалов едет. Это его «девятка»

— Кроме фар, ничего не вижу.

— Я тоже. Они голубые. А в городе только у майора такие лампочки стоят.

Долго гадать не пришлось, к месту событий подкатила машина начальника Еланского райотдела.

Патрульные доложили обстановку и высказали свои версии.

Пустовалов подытожил:

— Похоже на то, что сообщник у Журавлева был, если, конечно, он на самом деле Журавлев, а не кто-то другой. Есть три варианта. Начнем с худшего. Сообщник — беглый Артюхов. Это в том случае, если они приехали вместе. Второй вариант не легче первого. Куда так торопился Ярыгин на своем джипе? Хотел встретить Журавлева и немного опоздал? Ведь его машина досмотру не подлежит. Он мог и Артюхова провезти. Артюхов Ярыгину нужен живым и здоровым. Другой вопрос, нужен ли Артюхову депутат? Вряд ли Васька доверяет Ярыгину. Третий вариант самый правдоподобный. Журавлева спас Колька Кондаков. Не исключено, что он за ним и ездил в Михайловку. Если арестованного спас депутат, то они бы уехали в обратном направлении. Глупо, конечно. Если его выручил Кондаков, то я его упустил. Сейчас он уже выехал из нашей зоны и мы его не догоним.

— А каким боком здесь Кондаков оказался? — наивно спросил Велихов.

Майор глянул на него, как на инопланетянина.

— Он же на повороте едва с джипом не столкнулся.

— Нет, Роман Иваныч. Джип мы видели и имен но тогда, когда он сворачивал на это шоссе. А грузовик мы не встречали. Либо он проехал раньше, либо срезал угол проселочной дорогой через свалку.

— А возле свалки у нас нет постов?

— Смысл какой? Все равно шоссе пересекать придется.

— Раньше «Тойоты» он проехать не мог. По времени не совпадает. Я даже удивился, как он успел доехать до перекрестка. Учитывая его скорость, джип он мог встретить здесь. Вот если он срезал угол, то тогда все совпадает. А Журавлева он мешками завалил.

— Хорошо, если Журавлева. А если этот Журавлев не кто иной, как Артюхов?

— Вряд ли. Артюхов не дал бы надеть на себя наручники. Ему время дорого, не до представлений, — подумав, Пустовалов добавил: — Садитесь в машину и прокатитесь вперед километров на пять. Может, он и про горящую легковушку мне насвистел, лишь бы зубы заговорить. В любом случае проверить надо.

Сержанты отправились к своему уазику. Пустовалов взялся за рацию:

— Полосухин? Разбуди медэксперта и следователя. Им надлежит срочно прибыть на третий километр Михайловского шоссе. С необходимыми причиндалами для работы. Тихо и без пререканий. А я их здесь дождусь.

— Понял, товарищ майор. Началось?

— Молчи болван, я сказал «тихо».

— Понял.

Пустовалов повесил рацию на пояс.

Кто-то хлестал его по щекам. Он с трудом приоткрыл глаза и улыбнулся. В ореоле синего неба на него смотрели глаза Алены. Кошмарный сон кончился.

— Вставай, Горочка, надо уходить. Сейчас сюда менты нагрянут.

Парень вздрогнул. Нет, сон продолжается. Он приподнял голову и увидел ту же самую картину. На глаза тут же навернулись слезы.

— Не кисни, слизняк. Уходить надо.

Девушка силой заставила его подняться на ноги, схватила за руку и повела в лес. Егор спотыкался, падал, стонал, всхлипывал и что-то бормотал себе под нос.

Когда они отошли на значительное расстояние, Алена остановилась, развернулась и врезала парню увесистую оплеуху, да с такой силой, что в ушах засвистело.

— Заткнись, придурок! Егора качнуло.

— Убей меня! Я не хочу больше жить! Я убил свою мать! Я убийца!

Вторая оплеуха оказалась еще сильнее. Парень упал на колени, закрыл лицо руками и разрыдался.

— Связалась на свою голову.

Девушка присела на корточки и погладила Егора по голове:

— Успокойся, успокойся, Горочка. Расскажи мне все по порядку.

— Я подложил мину под «Фольксваген», а не под джип. А на нем мама уехала. Она никогда никуда вечером не ездит. Я думал, что в «Фольксвагене» отец поедет. Нажал кнопку, а твоя мина не сработала. И вдруг отчим возвращается домой — живой и здоровый. Я сорвался и поехал следом. А там уже все сгорело.

— Теперь понятно. Ничего, твой папашка теперь за всех ответит.

— Плевать мне на него. Это я свою мать убил. Во всем сознаюсь, пусть меня расстреляют.

— Тебя не расстреляют. Тебя посадят в клетку, где ты будешь жить в мучениях, пока не околеешь от побоев и голода.

— Я сам повешусь.

— Хочешь доставить удовольствие отчиму? А как же я? А как же наш ребенок? Хочешь нас бросить на произвол судьбы? Или думал, что твоей мамочке одного кровопийцы мало, хотел еще двоих ей на шею повесить?

— Не смей так говорить о моей матери!

— Как — так? Ничего плохого я не сказала. Не могу тебе посочувствовать. Моя мамочка умерла, когда мне и четырех лет не исполнилось. Не помню даже, как она выглядела. Будем жить без мам. Когда есть своя семья, дети, то родители отходят на второй план. Понимаю, тяжело, но надо оставаться мужчиной.

— Как мы теперь сможем жить, если ты сделала мину, а я ею взорвал свою мать?

— Сознаешь, значит, что мы одной веревочкой связаны? Можешь вернуться под крылышко к отчиму. Он тебя не выдаст. Депутат не сможет сознаться, что его сын, пусть и приемный, которого он воспитывал десять лет, умышленно совершил террористический акт, в котором погибла жена депутата. Он и без того по проволоке над пропастью гуляет. В Думе такого не потерпят — не захотят иметь в своей семье урода и лишат его депутатской неприкосновенности.

— О чем ты говоришь, Алена? Плевать мне на отчима!

— И на меня тоже?

Егор промолчал.

Алена поняла, что парень опасен и сейчас его нельзя выпускать из рук. Он может рассказать все Ярыгину, а тот — майору Требухину, и цепочка до тянется до прокуратуры. Хотя понятно, что такую историю лучше не афишировать.

— Вставай, Егор Идем. Здесь оставаться нельзя.

— Куда идти? Мне некуда идти.

— Я тебя спрячу до утра. Мне нужно придумать для тебя алиби. Со вчерашнего дня ты дома не был. Что произошло, не знаешь. Никого не видел.

Девушка заставила его встать и потащила за собой. Мальчишка обмяк и не сопротивлялся. Острота чувств сменилась депрессией, боль притупилась.

Хрустнула ветка, потом вторая.

Журавлев перевернулся на живот и приподнялся. В нескольких шагах от него кто-то находился. Он затаил дыхание.

Лунный диск на мгновение загородил чей-то силуэт. Потом следующий. Их было двое: девушка и парень. Они прошли мимо, ничего не заметив.

«Надо сесть им на хвост, — решил Журавлев. — Эти двое выведут меня из западни. Важно держать дистанцию, и ребята сыграют роль буфера, предупреждающего об опасности».

Он встал на ноги и, пригнувшись, пошел следом, прислушиваясь к каждому шороху.