Частная жизнь советской элиты

ГЛАВА IV ПУТЬ К ВЛАСТИ

Путь наверх в советском обществе предрешен в соответствии с определенной социальной программой: для нее немногое значат таланты и способности, определяющим является происхождение, национальность, связи и деньги. Дифференцирован этот путь и характером тех элит коммунистического класса, проникнуть в которые советский человек стремится.

Элиты низшего уровня — артистическая, художественная, писательская, научная — носят относительно открытый характер. В них рекрутируются часто по правилам одаренности, таланта и склонностей. Но, вместе с тем, не допускаются инициатива, самобытность, оригинальность. Существенное значение придается лояльности и готовности служить господствующему классу.

Следующий, средний уровень — элиты профсоюзная, экономическая, техническая — полузакрытый. Критерии отбора здесь еще больше осуществляются по принципам лояльности. Важное значение придается национальности, учитываются в определенных случаях способности и деловые качества. Отбор определен (и ограничен) классовым происхождением и партийной принадлежностью.

Высший уровень — партийная, правительственная, военная и полицейская элиты — практически носит закрытый характер. Набор в них жестко регламентируется социальным происхождением и национальностью. Для того, чтобы проникнуть в них, не нужны таланты; творческий дух, самобытность мысли, независимость суждений им противопоказаны. Не является пропуском и благонадежность. Эти элиты состоят из определенного, во всем серого человеческого материала, исполнительного, равнодушного, беспринципного.

Между элитами существуют четкие переборки, но сплошной стены нет. Допускается некоторая просачиваемость, которая, как правило, идет от элит низшего уровня через средний к высшему. Но возможно, хотя и значительно реже, обратное движение: от высшего уровня к низшему. Высший уровень советской элиты полностью автономен и не допускает и не терпит никакого давления и влияния извне, в то время как сам диктует и обуславливает возможности всех прочих элит. Доминирующий фактор в нем — партократическая элита.

Каждая элита строится изнутри по принципу замкнутости. Однако по отношению к окружающим неэлитарным сословиям они сплочены и едины. Приняв или отвергнув какое-либо решение, элиты противостоят всему остальному, непривилегированному миру как монолитный фронт, даже если внутри них самих нет согласия и единства взглядов. Ими движут общие мотивы: 1. Стремление удержать имеющиеся привилегии и наличную власть; 2. Желание умножить привилегии и увеличить власть; 3. Готовность поддержать коммунистический режим.

Единство элит не является только отражением единства их целей и интересов. Элиты советского общества состоят из людей настолько одинакового образа жизни, воспитания и мировоззрения, что есть основание говорить о некоей психологической общности, о наличии особого советского элитарного типа. Выражением этого единства является способность элит к взаимной заменяемости на руководящих должностях и их склонность переходить из одной иерархии в другую. Структура этих иерархий и система взаимоотношений между ними в весьма существенной мере определяет социальный характер элит.

Партократия — суперэлита, она своенравна и деспотична. Общественное влияние профсоюзной элиты незначительно — она представляет трудящихся, но не управляет ими; отсюда — склонность к компромиссам и беспринципности.

В советском обществе, рассматриваемом в исторической ретроспективе, наблюдалось постоянное усиление или ослабление политического значения различных элит, всех, кроме главной — партократической. Но вокруг нее, под нею происходила перегруппировка элит по их влиянию. Были годы, почти весь сталинский и андроповский период, когда полицейская элита соперничала с партократической по объему власти и по степени воздействия на процесс общественного развития. Милитаризация СССР, глобальные экспансионистские притязания правления Брежнева привели к увеличению могущества военной элиты. Подъем ее социального престижа определился тем, что насилие стало важнейшей опорой коммунистического режима не только внутри советской страны, но и вне ее, и последним средством против тех, кто с ним боролся.

Черненко укрепил абсолютную власть партийной элиты, а Горбачев, не посягая на монополию партократии, произвел перестановку в расстановке сил: поднял экономическую элиту и опустил военную.

Время от времени элиты раскрываются, и из них выпадают или выбрасываются те, кто не укладывается в требования коммунистического класса. Затем элиты вновь смыкаются, становясь на какое-то время более однородными, а потому и более сплоченными.

Элиты отличаются сложным переплетением родственных связей, которые действуют как по горизонтали — внутри элит, так и по вертикали — между элитами. В 70-х годах в Советском Союзе по указанию ЦК КПСС было проведено социологическое исследование структуры советской семьи. Было, в частности, обнаружено, что среди 3980 семей города Ярославля, которые по тем или иным признакам могли быть отнесены к элитам низшего, среднего и высшего уровня, 2708 семей состояли в родстве друг с другом, и 448 семей были связаны родственными узами с семьями элит вне Ярославля — Москвы, Костромы, Владимира и Ростова^{47}.

На примере этого города была выявлена общность элитарных семей: привилегированное социальное положение, престиж и богатство. Та же картина в других советских городах. В Баку среди 7210 семей элиты: 5100 были связаны родственными узами друг с другом, 1081 — с привилегированными семьими Кировабада, Сумгаита, Еревана^{48}.

При этом отмечалась интересная корреляция: среди элитарных семей низшего уровня ־— в существенной мере, среднего — несколько меньше, значительное число детей избирали профессии одного из родителей и со временем просачивались в соответствующие элитарные круги. В Баку этот процент был 40, в Ярославле — 22, в Ереване — 37, в Москве — 21. В семьях элиты высшего уровня профессиональная преемственность "родители — дети" наблюдалась в 49 % семей военных, в 19 % семей работников милиции; в семьях партийных работников этого стремления почти не наблюдалось — 0,9 %. 28 % детей в семьях партийных работников Баку избрали научную или педагогическую карьеру, 22 %—художественную, 30 % — инженерно-техническую, 16 % — дипломатическую, 4 % — военную. По Москве эти цифры выглядели несколько иначе. Здесь в семье партийных работников наблюдалось известное смещение устремлений детей в сторону дипломатической работы; видимо, в Москве существовали большие и лучшие возможности для такой карьеры—38 %. Научную деятельность предпочли 29 %, 23,3 % —инженерную и техническую, художественную — 7 %, и 2 % решили связать свою судьбу с армией, и только 0,7 %—с партийным аппаратом. Таким образом, явно выявилась тенденция — дети партийных работников устремились в иные, не партийные области жизнедеятельности. Достаточно полно определить причины данной ориентации не удалось^{49}. Но социологические опросы явно обнаружили, что в семьях ответственных партийных чиновников правительственная работа как профессия и призвание престижем не по ль-зовались. И не только у детей, наблюдавших партийного функционера с близкого расстояния в облике одного из родителей, но и у самих родителей, которые предпочитали, чтобы их дети входили в жизнь дорогой дипломатической, военной, научной, но никак не партийно-бюрократической^{50}. Ни один из наследников даже членов Политбюро ЦК КПСС не выбрал профессию отца. Исключение — сын нынешнего советского президента Громыко, но и он, проработав какое-то время в посольствах Англии и Америки и оттолкнувшись от дипломатической службы, устремился в науку: в настоящее время он директор одного из академических институтов СССР. Неудачей оказалась и стремительная дипломатическая карьера сына Андропова. Она драматически прервалась при загадочных обстоятельствах в Афинах сразу же после смерти Черненко. И у детей Черненко ориентация также явно не партийная: сын стремится выявить себя на поприще киноискусства, а дочь пробует свои силы в научной работе.

При этом, однако, было бы безосновательно думать, что и сами родители, партийно-правительственные чиновники, настолько разочаровались в своей работе, что испытывают чувство неудолетворенности: каждый из них вполне доволен избранной деятельностью, в полной мере наслаждается многообразными преимуществами, почестями и благами, которые им предоставляет служба. Но тем не менее 32 % опрошенных партийных работников города Баку заявили, что, начни они свою жизнь сначала, выбрали бы иную специальность: научную, дипломатическую, инженерную, и ни один их них не выразил желания видеть своих детей на партийно-государственном поприще.

Советская элита стремится изолировать своих потомков от народной массы. В СССР нет частных школ, но существует разветвленная система школ специализированных, в которых преподавание ведется на иностранных языках, а также так называемые "школы для одаренных детей": музыкальные, математические, художественные. В них учатся отпрыски не только элиты, формально эти школы открыты для всех желающих, но элитарные дети в них — определяющее большинство: в Баку — 79 %, в Москве 81 % —, в Ленинграде — 72 %, в Киеве — 74 %, в Тбилиси — 84 %^{51}.

В чем же причина? Может быть, требования, предъявляемые в этих школах, особенно сложные: требуются определенные навыки, склонности, способности, привычки? Если судить по официальным программам — нет. Знания, приобретаемые здесь, как правило, не шире тех, что возможно получить в других школах.

Но в специализированных школах менее уплотненные классы, на более профессиональном уровне поставлена воспитательная работа, совершеннее дидактическое оборудование, имеются отличные гимнастические залы, а нередко — бассейны. Такие условия невозможно создать в Советском Союзе для всех учащихся. И их создают для элиты. И по существу при отборе кандидатов в эти школы конкурс проходят не дети, а родители: детей из высокопоставленных семей принимают благосклонно и охотно, а детям из народа доступ затруднен и ограничен.

Как учреждения, занимающиеся отбором и специализированным обучением детей из элитарных сословий советского общества, эти школы унифицируют формирование правящего класса. Они выполняют в отношении детей элиты ту же социальную функцию, которую по отношению к их отцам реализует в СССР разветвленная система партийного просвещения и школ повышения квалификации, но осуществляют ее гораздо основательнее и глубже. В школах, в сущности, воспитывается и получает образование новое, будущее поколение советской элиты, в котором должны сгладиться и исчезнуть различия между социальными пластами, из которых рекрутировался правящий класс старшего поколения. Именно под влиянием этих школ дети разных элит вступают в жизнь членами единого коммунистического класса, сознающего себя господствующим классом советского общества и таковым являющийся.

Данные школы формируют общегосударственное единство правящего класса в большей степени, чем их семьи, нередко захваченные нигилизмом и духом потребительства, служат рупором коммуниста-ческой идеологии и морали.

Учеба в специализированной школе — отличительный признак жизненного пути советской элиты: в 6–7 лет ребенок из высокопоставленной семьи, оставив детские сады ЦК, Совета Министров, КГБ, где он был предоставлен заботам услужливых нянек и чутких гувернанток, начинает постигать мудрость жизни. Первый, второй, следующий классы… Любое его желание находит живое понимание, предупреждается каждая его склонность, удовлетворяются все виды его любознательности: хочет рисовать — на подхвате многоопытные художники, выступить на сцене — приглашают в драматические кружки, руководимые именитыми артистами. К его услугам квалифицированное музыкальное обучение, спортивные секции — там его ждут известные в стране тренеры. В школе он получает горячие завтраки, а если захочет — и обеды, домой его забирает семейный шофер.

Может быть великое множество вариантов и ситуаций, но биография элитарного ребенка неизменно раскручивается по принципу — кругом свои. Его отец (это уже не обобщенный образ, а рассказ идет о реальном человеке, выбранном нами из великого множества однородных и однозначных элитарных семей) ^{52} — дипломатический курьер, дядя — заместитель начальника архива Министерства иностранных дел, дедушка — работник ЦК КПСС, в прошлом полковник Советской армии, тетя — кремлевский психиатр, отец которой — начальник концентрационного лагеря для политических заключенных (весьма престижная в СССР должность), среди друзей — сын бывшего председателя КГБ и внучка министра иностранных дел. Короче, он — квинтэссенция коммунистического класса.

Семья с самого детства прививает и закладывает в ребенке мораль, психологию и ценности элиты: жизнь, поучает семья, — приобретение и сохранение привилегий, собственности и общественного положения. Ему внушают: обществом управляет небольшая группа людей; можно вести достойную жизнь, только проникнув в нее. Находиться на периметре недостаточно, цель — прорваться во внутрь элитарного круга. Повсеместно жестокость и несправедливость; бороться с ними или переживать — потеря времени и напрасный труд, ибо ничто нельзя изменить. Будут деньги и статус — придет возможность жить для собственного блага.

Семья разъясняет: товарищи должны быть только отпрысками видных партийно-правительственных работников и сотрудников КГБ и никакого простонародья — детей врачей, инженеров, рабочих. Ребенок быстро соображает: знакомясь, он спрашивает: "А кто твой отец?"^{53}.

Привилегированного ребенка обучают хорошим манерам: как разговаривать, как одеваться, как есть, как вести себя. Главное — скрывать свои мысли, не обнаруживать чувства^{54}. Эти уроки сослужат добрую службу элитарному ребенку, когда он подрастет; они явятся важным ключом, который откроет ему доступ в правящий класс, отличающийся однородностью состава и самосознания. А пока что, оканчивая школу, весьма важно определиться в университет или в институт. Для всех советских учащихся, кончающих школы, — это очень трудно разрешимая проблема^{55}: желающих получить высшее образование много больше, чем мест в университетах и институтах. Проблема для всех, но не для питомцев специализированных школ. Эти школы тесно связаны с университетами, практически большинство выпускников поступают туда вне конкурса.

Кроме прочего в специальных школах — единственных в СССР — преподавание иностранных языков поставлено на высоком профессиональном уровне. И для их выпускников охотно раскрываются двери таких институтов, как Институт внешней торговли, Институт международных отношений, Высшая дипломатическая академия. Вот и получается, что из опрошенных учеными-социологами студентов, принятых в Институт международных отношений, 312 были дети видных партийных работников, 210 — ответственной правительственной бюрократии, 180 — высших офицеров, 50 — академиков и профессоров и только 8 оказались детьми рабочих и 2 — крестьянских сына. И еще одна особенность — весьма примечательная: 78 % зачисленных в этот институт составляли русские, 13 % — украинцы, 7 % — белорусы, один процент рекрутировался из коренного населения Прибалтики и еще один — из Закавказья. Традиционно не принимаются в этот институт евреи, немцы, татары, черкесы, курды, очень ограниченно — молдаване, таджики, узбеки^{56}.

Цель привилегированных школ: воспитать человека, уверенного в своих силах и в том, что власть малая и большая принадлежит ему по праву — по праву социального происхождения. Здесь воспитывается характер будущего руководителя и совершенно определенный характер: надменный, самонадеянный, самоуверенный, беспринципный. Словом, каждая такая школа выпускает людей, которые нужны с точки зрения тех, кто находится в советском обруче власти. Воспитанники этих школ будут связаны единой выучкой, мировоззрением, круговой порукой. Они считаются друг с другом, если не как люди во всем равные (полного равноправия не может быть и между ними, ибо за одной школьной партой оказываются сын генерала и дочка секретаря ЦК партии, потомок известного писателя, много раз удостоенного государственной премии и почетных званий, и наследник председателя районного исполкома), то, во всяком случае, как люди, имеющие много общего: в биографии другого каждый из них находит черты своего жизненного пути. Занимаясь своими делами, по-разному проводя досуг, делая первые шаги карьеры, они проникаются сознанием того, что всем им придется служить одним и тем же интересам — интересам правящего класса. У этих людей, вырастающих вместе, вполне доверяющих друг другу, личная близость сочетается с уважением к потребностям товарища по кругу, как к человеку, принадлежащему к элите и призванному в будущем делать государственную политику.

Молодой человек из элитарной семьи начинает свой путь к карьере, имея за спиной высокопоставленных, высокопочитаемых мам и пап, тетей и дядей, кузенов, братьев и сестер. Он (или она) присут-вует за семейным столом при разговорах людей всегда влиятельных, и за этими разговорами он впитывает искусство вершить дела, проникается стремлением (и убеждением) принадлежать к тем, кто решает, определяет, управляет.

Сугубо общественные проблемы — распределение руководящих постов в государстве — переплетаются с частными проблемами, семейными заботами. Закулисная форма замещения престижных мест является одним из средств негласной координации влиятельных семей.

И в каждой из сфер своей деятельности он непременно встречается с людьми, к которым тянутся разными путями разного рода родственные связи через его семью или семьи школьных товарищей.

В каждой из сфер, в которой он вращается, он находит доверие и поддержку, симпатию и желание помочь ему. К нему никто не повернется спиной, в любом уголке страны он найдет внимание и почувствует понимание. Его внешность, привычки, обращение выдают в нем человека определенного воспитания. Его знакомые и друзья служат порукой, что влиятельные люди, наделенные высоким статусом и общественным престижем, посчитают его подобным и равным себе. И вместе с тем это послужит доказательством его проницательности, его классового подхода при выборе товарища. Он живет в изысканных домах, в тщательно отделанных квартирах. Одежда его, даже если она небрежна и поношена, отличается от одежды других людей — людей не его сословия — своим покроем и стилем: пошита, как правило, у лучших мастеров или куплена за границей. Он — званый гость на пышных праздниках, устраиваемых элитой, на ее почетных и элегантных похоронах. Он вместе с нею участвует в веселых пикниках — там происходит обкатка его мыслей и чувств, его принципов и социальной ориентации.

Выпускников элитарных школ и высших учебных заведений связывает и удерживает вместе внутреннее сознание принадлежности, причастности к одному социальному пласту людей — людей, привыкших править и подчинять. По окончании школ и вузов элитарные дети пойдут работать в партийные комитеты, министерства, в органы безопасности, на дипломатическую работу. И при всех перемещениях они уже никогда не выпадут из глубоких кожаных кресел, не выйдут из общества значительных и влиятельных лиц. Их повсеместно будет окружать сеть старых приятелей, они будут вращаться в мире, где их друзья или их родственники определяют характер советского общества и делают его политику.