Чекист

Глава 7

Проснулся я от того, что меня кто-то настойчиво звал по имени.

— Сергей Михайлович, — чужой, незнакомый голос звучал мягко, но настойчиво, — вы слышите меня? — Проснитесь. Мне необходимо поговорить с вами.

Спать хотелось ужасно, но я сделал над собой усилие и открыл глаза. Было еще темно. Или уже темно? Совершенно невозможно было понять, какое сейчас время суток и, тем более час. Я огляделся и увидел, что нахожусь в незнакомом помещении, точнее в саду. Причем, похоже, что в зимнем. Сквозь полумрак угадывались очертания оконных рам и экзотической для наших северных широт финиковой пальмы. Поскольку я твердо помнил, что спать лег дома, то решил, что сплю. Даже пошарил в темноте по кровати, в надежде отыскать Алену. Однако ее не было.

— Не надо беспокоиться, Сергей Михайлович, вы у меня дома. В гостях, так сказать. Вы не спите, точнее не совсем спите. Я взял на себя смелость пригласить вас, поскольку на меня возложена обязанность побеседовать с вами на довольно щекотливую тему. И кое — что посоветовать.

Голос исходил вроде как отовсюду, хотя в самом темном углу помещения маячила человеческая фигура, сидящая на чем-то вроде кресла.

Я решил, что точно сплю и закрыл глаза.

— Вы, если я не ошибаюсь, Сергей Михайлович Муромцев Сотрудник Нижегородского УФСБ, — так же мягко продолжил голос. — Позвольте и мне представиться. Вы можете называть меня Владимиром. Фамилия, если интересно — Юсупов. Не слышали? Был такой знатный дворянский род — князей Юсуповых. Я из этого рода. Так сказать потомок. В некотором смысле конечно.

— Какой странный сон, — вслух произнес я.

Голос мой прозвучал глухо, и как-то со стороны, что окончательно убедило меня в нереальности происходящего. К своим странным снам я давно привык.

— Это не сон, — фигура шевельнулась и подплыла немного ближе ко мне. Теперь стало видно, что это мужчина, но фигура продолжала оставаться все такой же расплывчатой. Удивительно, но, несмотря на закрытые глаза, я почему — то продолжал видеть все, что происходило вокруг меня. Чего только во сне не бывает!

— Ну конечно, — с готовностью согласился я. — Вы князь Юсупов, а я Петр первый. Почему бы нам не поговорить?

— Хорошо, — согласилась фигура. — Пусть будет сон. Так даже лучше. Итак, продолжим. Несколько дней назад вы по своей службе получили некую, совершенно секретную информацию, а вместе с ней и задание. Задание на ваш взгляд весьма и весьма странное. Я верно излагаю?

Мне стало смешно. Видимо все же похода к психотерапевту, а то и к психиатру не избежать. Кажется, у Алены есть знакомый. Сначала вчерашнее чудовище, а теперь вот это. Хотя при всем многообразии сюжетов моих снов, вербовали меня во сне впервые. Как впрочем, и наяву. Однако служебный долг даже ночью не позволил мне ответить на вопрос странного незнакомца, и я промолчал.

— Можете не отвечать, — по голосу было понятно, что господин Юсупов улыбается. — Мне это не важно. Важно что бы вы выслушали меня.

Немного помолчав, видимо ожидая от меня каких-то слов, ночной визитер продолжил:

— Я все понимаю, подписка о неразглашении, служебный долг, государственные тайны и все такое прочее. Хотя поверьте моему многолетнему опыту, все это сущая ерунда. Одни пустые слова, рассчитанные на патриотически настроенную молодежь. Так что это не есть проблема. Проблема в другом. Послушайте, вы не должны соглашаться на это задание.

Темная фигура сделала еще несколько шагов вперед и, теперь мне удалось разглядеть черты ее, вернее его лица. Точно мужчина. Около шестидесяти — шестидесяти пяти лет. Среднего роста и худощавого сложения. Несмотря на возраст выглядел он довольно моложаво. В черном или темно-сером, в темноте не разобрать, костюме решил я. Хотя его одеяние больше походило на некую экзотическую накидку, по виду провалявшуюся не одно десятилетие в костюмерной провинциального театра. Кожа бледная, глаза вроде как серые, волосы, а вернее их почти полное отсутствие…. Мне вспомнились знакомые с детства изображения вождя мирового пролетариата. Так вот прическа, если ее можно было так назвать, у моего ночного гостя была почти такой же. Только без усов. И без бородки. Даже во сне натренированная память услужливо запечатлела внешний облик Владимира.

Юсупов помолчал, опять ожидая ответа и снова не дождавшись, пожал плечами и заговорил:

— Нам…, - он несколько замялся. — Мне приходилось сталкиваться с людьми вашего рода занятий, Сергей Михайлович. Поверьте, рано или поздно они соглашались на все сделанные им предложения. Все соглашаются. Исключений не бывает.

Мне стало интересно, и я спросил:

— Послушайте, князь, можно так, попросту называть вас?

Юсупов важно кивнул.

— Спасибо. Вы случайно, не представитель потусторонних сил. Скажем: Сатаны, Вельзевула, дьявола, или может быть, извините, сам черт? Или их кто-то другой из их же компании? Уж очень смахиваете на них в этом одеянии, а вся беседа на попытку заключить договор. Как с доктором Фаустом. Только я не он и в вашего брата не верю. Поэтому можете убираться к черту. За невольный каламбур прощения не прошу. И вообще, по какому праву вы делаете мне такие предложения. И тем более во сне? Кроме того, интересно, если названные вами люди не соглашались, что тогда?

Ночной гость сделал еще шаг вперед и вкрадчиво спросил: Мне можно войти Сергей Михайлович?

— Вы и так здесь, ведь это ваш дом. Впрочем, если вы настаиваете, то войдите. Или подойдите. Я вам разрешаю.

— Спасибо, — князь Юсупов сделал странное движение плечами и разом оказался в пяти-шести шагах от меня.

Выглядел он теперь значительно выше и массивнее, чем раньше.

— Во — первых, — продолжил он, — могу вас разочаровать. Ада не существует. Равно как и рая, чистилища, бога, дьявола и всех иже с ними. Это все выдумки досужих деятелей всех религий мира. Какой бы она ни была. Мусульманской, христианской, либо даже верой в бога Лубукью, коей забавляется одно из племен экваториальной Африки. Однажды сам наблюдал. Довольно кроваво, замечу. Однако это дело вкуса. Мне, например, нравится, — ночной визитер плотоядно облизнулся.

Я заметил, что язык у него был слишком длинным для человека.

— Так вот, Сергей Михайлович, — продолжил он, — везде одно и тоже. С небольшими вариациями. Даже скучно как — то. Вы не находите? Я сам верил в существование высших сил, которых вы упомянули. Даже верил в бога э… скажем так некоторое время назад. Я имею в виду бога творца. Что же касается его, так называемого сына, который конечно никаким божьим сыном не являлся, то он действительно существовал.

Князь внезапно переменил тему.

— Вы, Сергей, и представить себе не можете, во что вляпались, дав согласие на разработку так называемых «невидимок».

Несмотря на сон, чекистская жилка во мне взяла верх, и я, рассудив, что отрицать место моей работы бессмысленно, тем более, что это не составляло никакой тайны даже для соседей по лестничной клетке, спросил:

— Почему?

— Да потому, уважаемый, что это опасно. И опасно в первую очередь для вас лично. Мимоходом могу просветить Вас, поскольку все равно это теперь уже ничего не изменит. Никакие они не «невидимки», как вы их совершенно неправильно называете. Истинное название существ, которыми интересуется ваша контора — «Иные».

— Как, как? — вырвалось у меня.

— Иные. То есть отличающиеся от обычных людей. Просто и со вкусом. Правда не с тем, что мне нравится. Ха — ха, — князь Юсупов несколько плотоядно рассмеялся.

Зубы у него были очень белые и на удивление ровные. Видимо уже не свои.

— Ну, хорошо. Пусть не невидимки, пусть Иные. Я — то тут причем?

— Все очень просто, Сергей Михайлович. Вы, как я уже говорил, не должны соглашаться на внедрение в сообщество Иных. В противном случае мы вынуждены будем применить…, как там у вас в тридцатых годах это называлось? Устрашение, устранение. Не имеет значения. От вас требуется одно. Отказаться от задания.

— Даже если это будет грозить мне увольнением с работы?

— Вас не уволят, а скорее всего, ликвидируют. Точнее сначала уволят, а потом… бац! — потомок князей Юсуповых ловко и громко щелкнул пальцами. — Автомобильная катастрофа. Вы ведь водите автомобиль? Так часто бывает. Тормоза могут отказать, либо еще что — нибудь. Современный самоходный экипаж — техника сложная, да и движение нынче интенсивное. Пьяных на дорогах много… Помните как погиб Машеров? Вот — вот. По глазам вижу, что знаете. Видимо читали желтую прессу. Вот и вас ликвидируют, как потенциальную угрозу реализации «Нижегородского меморандума». В традициях тех же тридцатых годов. Но вы не бойтесь. Я о вас позабочусь.

Я действительно знал, кем в свое время был Машеров. Читал и о странной аварии, в которую попал тщательно охраняемый лимузин первого секретаря ЦК компартии Белоруссии на рубеже семидесятых и восьмидесятых годов прошлого века. Но связь Машерова с происками тогдашнего КГБ, на которую прозрачно намекал Юсупов, была мягко говоря, надуманной, а если подумать, то и вовсе абсурдной.

— Боюсь, что даже во сне я буду вынужден вам отказать, господин Юсупов, или как вас там, — решительно сказал я.

Сон перестал мне нравиться. К тому же очень хотелось спать.

— Если бы я мог, то немедленно задержал бы вас и доставил куда следует. Уж поверьте на слово. Благодарите бога, в которого не верите, что это только сон. Это все, что я могу вам сказать. Поэтому прошу вас удалиться и дать мне выспаться. У меня завтра рабочий день.

Только я произнес последние слова, как все моментально изменилось.

— Вот именно, если бы мог, жалкий человечишка! — голос Владимира на последних словах вдруг стал тонким, почти писклявым.

— Точно сон, да притом кошмар, — решил я тоскливо и, уже совсем было собрался повернуться на другой бок, лично мне иногда это помогало, но так и застыл, посмотрев в лицо ночному гостю.

Князя Юсупова больше не было. Его лицо менялось. Оно текло, как пластилин в жаркую погоду, быстро трансформируясь в вытянутую, оскаленную длинными, серыми ребристыми клыками звериную морду. Нижняя челюсть Юсупова с хрустом ножа входящего в кочан капусты, на моих глазах судорожными рывками выдвигалась далеко вперед. Почти сразу за ней, растягивая стремительно сереющую кожу, поползла и верхняя. Кончик носа странно заострился и стал подниматься вверх. Полуприкрытые во время нашего разговора глаза Владимира расширились, вспыхнули на мгновенье кроваво красным огнем и превратились в почти незрячие выпуклые бельма. Зрачки же наоборот невероятно, совсем по-кошачьи сузились, превратившись в тонкие, вертикальные щелки. Только в них и остался первоначальный огонь. Владимир вновь сделал неуловимое движение и сразу оказался рядом с кроватью. Он жадно протягивал к моей шее не по-человечески длинную темно — серую, когтистую, поросшую редкой грубой шерстью лапу.

Я хотел отстраниться, но как всегда это бывает во сне, меня полностью покинули силы. Тело перестало повиноваться. Дикий, в общем, совершенно мне не свойственный животный страх сжал поначалу сердце, остановивший дыхание вдруг пропал. Меня охватило полное безразличие к происходящему. Только где-то глубоко в сознании оставалось одно желание проснуться, вынырнуть из этого жуткого кошмара в наш реальный, теплый и безопасный мир, но ничего не получалось. Я заворожено смотрел на серые, противно шевелящиеся клыки, неотвратимо приближающиеся к моему лицу. Юсупов обдавал меня холодным дыханием, а я почему-то отрешенно думал, куда подевались ровные, белые зубы князя. В тот момент, когда отдающая мертвечиной страшная лапа почти коснулась меня, откуда-то раздался тихий спокойный, но властный голос:

— Владимир, друг мой, полегче. Не надо так напрягаться. И кстати, очень советую вам: клыки втянуть и выйти из Сумрака.

— Кто здесь? — лихорадочно оглядываясь, тонким противным голосом злобно спросила нечисть, в которую на моих глазах превратился княжеский потомок. — Я не вижу никого.

— Не утруждайтесь. Вам и не надо видеть. Но учтите, больше я просить не буду.

— Радомир? — не то пропищал, не то прошипел Владимир, продолжая озираться, и одновременно согнувшись в почтительном поклоне.

При этом он отшатнулся от меня.

— Конечно же, это вы. Больше не кому! Но… но как вы здесь оказались, Великий Светлый? Вы же сами…

В этот момент мне стало дурно. Я лишь успел заметить, как князь Юсупов сначала медленно, а потом все быстрее вновь стал приобретать человеческие черты. У меня закружилась голова, и, падая в бесконечную черную пропасть, как при общем наркозе, я открыл глаза у себя дома. В постели. Некоторое время я просто лежал, медленно осознавая, что наконец-то проснулся. Потом сколько мог, набрал в грудь воздуха и шумно выдохнул:

— Ффух…, ну и гадость приснилась.

Провел ладонью по лбу. Рука оказалась мокрой. Я подумал, что не надо больше пить с Сашиным коньяк на ночь. Совсем обалдевший и разбитый ночным кошмаром я с трудом сел на кровати. Алены уже не было. Видимо, ускакала к себе в поликлинику. Электронный будильник показывал ровно восемь утра. Надо было поторапливаться.

…назначено на девять утра, — недовольно выговаривал мне явно тоже не выспавшийся и какой — то взъерошенный шеф, — А ты опаздываешь. Да, я дал тебе два дня, но время не терпит. Мог бы и поторопиться.

Генерал несколько преувеличивал. Ничего он мне не назначал на сегодня. На службу я опоздал, это точно, но всего на пятнадцать минут. А после сегодняшнего сна вообще надо отгул давать. А может и путевку в ведомственный санаторий на Черное море. Оправдываться перед Даниловым у меня не было никакого желания.

— Я почти закончил, осталась последняя папка, — сказал я, пропуская мимо ушей слова шефа.

— Хоть это хорошо. План работы наметил?

— Пока нет. Но думаю, что особо выдумывать не стоит. Использовать обычную схему случайного знакомства. Детали продумаю сегодня.

— Это хорошо, что сегодня. И спокойствие мне твое нравится, а все остальное плохо. Москва торопит. Так что давай ноги в руки и вперед.

Повернувшись, я пошел к выходу, но остановился у самой двери, спросил:

— Василий Петрович, а к чему снится нечисть?

Шеф оторвался от изучения каких-то бумаг, поднял на меня взгляд и, помолчав, задумчиво спросил:

— Сегодня у нас четверг?

— Да, а причем здесь день недели?

— Видишь ли, я совершенно точно знаю, что именно под четверг нечисть снится к выговору от начальства, лейтенант.

Я счел, что гораздо благоразумнее будет немедленно испариться. «Знал бы он мое спокойствие», — думал я, идя по коридору. Что-то со мной последнее время творится. Мерещится всякая чертовщина. А теперь вот и сон этот. Интересно к чему князь Юсупов в облике нечисти снится? Надо не забыть вечером у Алены взять сонник и посмотреть. Ведь сбывались же у меня сны. И не раз. Кстати кто у нас в народном фольклоре превращается в монстра с клыками? Оборотни — это точно. Сам фильм видел. Не помню название, но дело было связано с чем-то вроде музея. Там и творились черные дела. Против оборотней нужно серебро. Еще есть вампиры. Их отпугивает чеснок и, по слухам, крест животворящий. Я невольно хихикнул, вспомнив популярную комедию. Проходящая мимо Настя из второй канцелярии как-то странно на меня посмотрела. Ну и ладно. Мне теперь можно. Тот же начальник отдела контрразведки не имеет в отличие от меня свободного доступа к телу шефа. Неожиданно мне пришла на ум фраза из сказки весьма уважаемых мною классиков: «Можешь. Ты теперь все можешь». И не стесняясь, хотя в коридоре теперь уже никого не было, бессовестно, во весь голос заржал, как полковая лошадь. Впрочем, взбегая по лестнице на свой этаж, я подумал, что критически оценивая свое нынешнее поведение, видимо все-таки какой-то шок ночью был мною получен. Надо у Алены узнать может ли быть шок от сна. Или мне уже точно пора к психиатру? Ну ладно. Идем дальше. И так — кто там у меня на очереди? Кажется вампиры. Хотя нет. Вампиры, они только клыки отращивают, и кровь невинных младенцев сосут. По ночам. Кстати Юсупов явился ко мне именно ночью. У красивых девушек тоже кусают и тоже пьют, но человеческий облик не меняют. Тогда как же летучие мыши? Тьфу! Бог знает, о чем думаю, а мне работать надо.

— Совсем ты, Сергей, спятил, — сказал я сам себе и, войдя в кабинет, занялся изучением последней папки.

В ней тоже не было почти ничего для меня интересного. Содержала она переписку между нижегородской и московской группами, работающими по делу невидимок. Кроме того, в ней были материалы по одному из сотрудников нашего управления, идентифицированному, как потенциальный невидимка. Это был почти пенсионного возраста работник аналитического отдела. Фадеев Борис Яковлевич. Служил он в нашем ведомстве уже около тридцати лет. Особыми талантами не блистал, но был дотошным работником, и начальство его ценило. Вне работы имел семью, состоящую из болезненной жены, не работающей по причине инвалидности. О детях ничего сказано не было. Может они, и были, но в поле зрения управления кадров почему-то не попали. По выходным Борис Яковлевич с удовольствием копался в своем маленьком садике на берегу лесной речушки Узолы. Места те были давно забыты богом, и добираться Фадееву приходилось на маршрутном автобусе. Причем с пересадками. Машины у Бориса Яковлевича не было. Зато он регулярно и с удовольствием ездил в различные санатории и дома отдыха нашего ведомства. Среди соседей слыл нелюдимым и замкнутым человеком, готовым впрочем, помочь по мелочам первому встречному и поперечному. «Надо бы с ним познакомиться поближе», — решил я. Если он невидимка, то через него можно без проблем выйти и на других. Тут я задумался. А что? Это неплохая мысль. Наиболее простой и естественный вариант. Работаем ведь вместе. И еще. Ведь я его помню. Как-то, года два назад общались мимолетно по поводу одного старого архивного дела. Ладно, что там еще про него пишут? Закончил в 1975 году исторический факультет Джамбульского (Казахстан) пединститута, некоторое время работал в Прибалтике, потом оказался в тогда еще городе Горьком, где и надолго осел. Может быть даже навсегда. Дружбы ни с кем не поддерживает. Родственников нет. Странно… Ну да ладно, не мое это дело. О супруге Фадеева было сказано еще меньше. Она меня нисколько не волновала, и я перешел к другим документам.

В итоге быстро пролистав около пятидесяти разных по размеру и цвету страниц, не найдя ничего интересного и заслуживающего внимания с чувством глубокого удовлетворения захлопнул папку и аккуратно положил ее в общую стопку. На часах половина первого. Обеденный перерыв. В принципе уже можно было идти к шефу, что бы обговорить детали. Однако я не торопился. За окном привычно шумел непрерывный в это время суток поток машин. Он почти заглушал чириканье воробьев, обосновавшихся на карнизе этажом выше. Время у меня еще было и не мешало обдумать все как следует. Я постепенно свыкался со своим крайне необычным заданием и что еще более важно — щекотливым положением. Тем не менее, не смотря на нынешнюю осведомленность, меня все же не покидало навязчивое чувство, что шеф чего — то не договаривает.

Сейчас меня это беспокоило больше всего, поскольку задание может оказаться очень рискованным. Наше начальство — люди все же опытные, заслуженные и не стали бы церемониться с невидимками, не представляй они реальной опасности. И в случае неожиданного обострения событий первым на кого обрушат свой гнев невидимки, конечно же, буду именно я. Возможно, это дело далекого будущего, но поостеречься надо уже сейчас. Ибо спасение утопающего — дело рук самого утопающего. А потому мне в первую очередь следует…