Человек, который не хотел любить

Глава четвертая

– Я боюсь вас знакомить.

– Почему?

– Потому что он может тебе понравиться больше, чем я.

– Это невозможно. – Бенедетта засмеялась, прикрыв рукой рот. Она отпила немного принесённого «Биттера» и подняла плечи.

Джанфилиппо рассматривал её с любопытством:

– Почему невозможно? Он моложе… Красивее меня, а самое главное, он гораздо, гораздо богаче меня…

Бенедетта вдруг сделалась серьёзной:

– Ну тогда я просто с ума сойду.

Джанфилиппо поднял бровь:

– О!

– Да… особенно из-за того, что ты придурок. – Она по-настоящему разозлилась. – Ты серьёзно думаешь, что он может мне понравиться, потому что он богаче?

– Я же сказал гораздо, гораздо богаче.

– Тогда ты гораздо, гораздо больший придурок!

Джанфилиппо сделал глоток своего кампари. Затем улыбнулся и попытался оправдаться:

– Дорогая, с тобой и пошутить нельзя.

– Ты не шутишь.

Бенедетта решительно тряхнула плечами и развернулась на три четверти. Она посмотрела в глубь зала. Там были картины, статуи и, наконец, гости Охотничьего клуба, одного из самых элитных.

Они шагали уверенно, спокойно, кто-то с улыбкой приветствовал друг друга; все они были знакомы с незапамятных времён, поскольку вращались в узком кругу знакомств, самом могущественном и богатом во всём Риме.

Джанфилиппо попробовал взять её за руку:

– Ну брось, ты чего?

Бенедетта быстро отдёрнула руку:

– Это была отвратительная шутка, я не понимаю, почему тебе смешно, что кто-то богаче тебя…

Джанфилиппо протянул руку:

– Но я не шутил! У него много денег… очень много.

Бенедетта повернулась и покачала головой. Она ничего не могла поделать. Он никогда не поймёт. Так что, в сущности, спорить было бесполезно. Да и всё равно он всего лишь преувеличивал. Как это возможно – быть гораздо-гораздо богаче его? Джанфилиппо был самым состоятельным человеком, которого она когда-либо знала. В тот момент, как она поймала себя на этой мысли, она стыдливо улыбнулась и стала искать, на что бы отвлечься.

– Ладно, не будем ссориться. Расскажи что-нибудь о твоём брате, пока он не приехал. Мне очень интересно.

Джанфилиппо вздохнул:

– Он всегда был несколько безбашенный. Вечно вытворял чёрт-те что на мотоцикле, занимался сёрфингом и объехал полмира, побывав там, где проходили гонки: на Гавайях, Канарах… Потом настал черёд каноэ, прыжков с парашютом, полётов на параплане. Короче, он ничего не пропустил. Кажется, он перепробовал все самые экстремальные виды спорта – любит рисковать жизнью…

И в ту же секунду он услышал его голос:

– Так что, принимая всё сказанное во внимание, умом я не отличаюсь.

Бенедетта резко развернулась. Перед ней стоял мужчина:

– Тебя послушать, так я всё время только и делал, что пытался убиться, но так и не преуспел в этом.

Он был высокий, стройный, худой; на нём была идеально выглаженная белая рубашка, рукава которой он закатал, обнажая мускулистые плечи. У него были чуть смуглая кожа и ярко-синие, живые, выразительные глаза.

«Он как будто бы крупнее, – подумала Бенедетта. – Хотя нет, скорее он просто более уверенный, более мужественный, более… Более всё».

Она улыбнулась ему.

«Не знаю, правду ли говорит Джанфилиппо, что он гораздо-гораздо богаче его, но одно точно – он гораздо-гораздо красивее».

Он очень изящно сел перед ней и подал ей руку, чтобы представиться:

– Танкреди.

– Бенедетта.

Затем он скрестил ноги и положил руки на кресло:

– Итак, что же делает такая красивая женщина рядом с этим… этим… не могу подобрать слово.

– Этим офигенным парнем, ты хотел сказать? – улыбнулся Джанфилиппо.

Танкреди скривил рот:

– Это точно не то слово, которое я искал.

– Если ты думаешь, что, чтобы не скучать, нужно обязательно вести такую жизнь, как у тебя, то я просто счастлив.

– Почему? – Танкреди как будто был поражён этой фразой. – Что не так с моей жизнью?

На самом деле брат не знал и половины того, чем занимался Танкреди, и не одобрял ту часть, о которой знал.

Джанфилиппо попытался перейти в безопасное русло:

– Что ж, по крайней мере, ты жив. Одно это уже кажется мне невероятным успехом, если не чудом.

Бенедетта проткнула оливку зубочисткой, окунула её в остатки «Биттера» и отправила себе в рот. На вкус она была солоновато-сладковатой.

Братья смотрели друг на друга, пока наконец Джанфилиппо не улыбнулся и Танкреди не опустил взгляд. Бенедетта сидела с оливкой во рту, озадаченная воцарившимся странным молчанием. Джанфилиппо посмотрел на неё и легонько покачал головой, как бы говоря: «Ничего страшного, я тебе потом расскажу». И в этот самый момент она услышала, как её зовут:

– Бенедетта, а ты как здесь!

Какая-то девушка остановилась у входа в зал, недалеко от того места, где они сидели. Она была в синем костюме, держала в руках маленький клатч от Gucci, белые волосы были собраны.

Бенедетта с улыбкой поднялась:

– Габриэлла! Прошу прощения…

Он оставила двух братьев и побежала навстречу подруге. Они обнялись и начали болтать.

Джанфилиппо посмотрел на Танкреди и улыбнулся ему. Тот поднял руку, пытаясь привлечь официанта:

– Извините?

Джанфилиппо спросил:

– Видел это?

Танкреди вздохнул:

– Ага.

Наконец, подошёл официант.

– Не могли бы вы, пожалуйста, принести пиво?

– Конечно, синьор.

Официант подумал, что это всё, и развернулся, чтобы уйти, но Танкреди остановил его:

– Какое у вас есть пиво?

– Любое, синьор.

– Хорошо, тогда можно «Du Demon». – Официант снова развернулся, но Танкреди бросил ему ещё одну просьбу: – Только очень холодное.

Танкреди пытался сделать вид, что ничего не произошло, но понял, что больше не может это игнорировать.

Он столкнулся взглядом со своим братом:

– Невероятно, правда?

– Да, это было странно.

– Странно? Это самая абсурдная вещь, которая могла случиться! Она повела себя точно так же…

И они вместе погрузились в воспоминания.

Клодин, насадив оливку на зубочистку, провела ею по дну стакана, затем улыбнулась, вытащила оливку и слизнула готовящуюся упасть с оливки красную капельку. Затем она положила оливку на губы и играла с ней, будто маленькая акробатка, пока та не исчезла. Тогда Клодин проглотила её:

– Мм… вкусная.

Она покрутила указательным пальцем у щеки, поддразнивая младшего брата Танкреди.

– Ну хватит, ты и так все съела! Это была моя.

– Да ты такой медлительный, просто черепаха.

И она сбежала от него в сторону бассейна в саду. Словно газель, она пробежала мимо розовых кусов, зелёной изгороди и деревьев.

Танкреди тут же бросился за ней. Она хохотала и иногда оборачивалась к нему:

– Не поймаешь, я быстрее…

Она разогналась, скинула лёгкое платье, бросив его на газон возле бассейна.

Она остановилась у края:

– Видел? Я первая!

И она грациозно нырнула рыбкой.

Проплыв под водой, она выплыла на середине бассейна, пригладила свои длинные тёмные волосы, открывая слегка загорелое лицо, затем прищурила глаза и улыбнулась, пока Танкреди всё ещё снимал ботинки:

– Ну, теперь видишь? Черепаха… настоящая черепаха.

Джанфилиппо засмеялся. Он сидел тут же в бассейне на надувном прозрачном кресле. Ноги он положил на оранжевый матрас, на котором была его девушка Гвендолин. Она лежала на животе, а рукой держала Джанфилиппо за ногу, которая свешивалась с кресла. Гвендолин, уже идеально загоревшая, тоже засмеялась. Её ярко-лазурный купальник подчёркивал каждый изгиб её фигуры. Наконец Танкреди разделся до трусов, разбежался и прыгнул. В прыжке он подобрал ноги и обрушился бомбочкой, окатив всех вокруг.

– Ах ты!

Они начали брызгаться. Джанфилиппо упал с кресла, схватился за матрас Гвендолин, стягивая и её. Они оказались под водой и выплыли, хохоча, но Гвендолин среагировала быстро и стала с такой силой брызгать на Джанфилиппо, что ему ничего не оставалось делать, как утопить её за плечи. Он не давал ей выплыть какое-то время, а когда отпустил, то Гвендолин с силой выпрыгнула наружу и быстро и глубоко вздохнула:

– Ты что, идиот? Я чуть не задохнулась!

– Да, конечно!

– Идиот, ты просто идиот.

Они ещё немного поругались, пока он не попытался остановить её поцелуем, но она его укусила.

– Айя!

– Тебе на пользу.

Джанфилиппо вытащил язык, чтобы посмотреть, идёт ли кровь, но ничего на нём не было. Тогда они снова начали ругаться и опять поцеловались, но в этот раз она не стала его кусать. Это был глубокий, страстный поцелуй. Танкреди заметил это и с удивлением на лице повернулся к Клодин. Он кивнул головой и вскинул руку:

– Ты вообще видела? Они целуются…

Но Клодин это всё было неинтересно, как будто бы даже докучало. Сделав два быстрых гребка руками, она схватилась за бортик и выпрыгнула из воды. Вся мокрая, она пошла в сторону дома. Худенькая и тонкая, она бежала по газону, не удосужившись объяснить свою странную реакцию.

Танкреди, оставшись один в воде, поплавал немного туда-сюда, а затем почувствовал себя третьим лишним. Джанфилиппо и Гвендолин продолжали, обнявшись, целоваться возле края бассейна. Танкреди не знал, что ему делать, поэтому тоже пошёл домой.

Из холла он поднялся по просторной лестнице, которая вела к спальням:

– Клодин? Клодин?

Он постучал в дверь её комнаты, но ему не ответили. Тогда он тихонько открыл её. Дверь заскрипела. Клодин сидела на своём огромном кресле, прижав к себе ноги, волосы всё ещё были мокрые. За её плечами было открыто окно. В полузакрытые ставни проникал свет, и лёгкие занавески, колышась от ветра, время от времени пропускали лучи солнца.

Танкреди встал перед ней:

– Почему ты мне не отвечаешь?

– Потому что не хочу! – Клодин ела фруктовый вишнёвый лёд, от чего весь рот у неё был измазан. Язык выкрасился в ярко-ядовито-красный, а она продолжала жадно его лизать, в то же время смеясь: – Чего же ты хочешь, младший братец?

Танкреди очень разозлился, он ненавидел, когда его так называют.

– Я тоже хочу фруктовый лёд.

– Больше нет.

– Ты врёшь!

– Не вру, смотри… – Клодин встала и открыла маленький холодильник. – Видишь, пусто. Это последний.

Танкреди очень расстроился:

– Кто тебе купил?

– А ты как думаешь?

– Я не знаю, а если бы знал, не спрашивал.

Клодин плюхнулась обратно в кресло, скрестила ноги и продолжила есть свой последний лёд.

– Купил папа… А знаешь почему? Потому что он меня любит больше всех… Но не говори маме…

Танкреди уселся на кровать:

– И почему?

– По кочану. Может, как-нибудь я тебе расскажу.

Танкреди не успокаивался:

– Но почему не говорить маме?

Клодин откусила огромный кусок льда, зажала его между зубами, затем взяла в руку и приставила к губам, высасывая весь сок. Рот тем временем становился всё краснее. Она хитро улыбнулась и приподняла бровь. Она была единственной хранительницей сокровенной тайны, которую решила поведать своему младшему братцу:

– Потому что он хотел только меня, а не вас двоих.

– Я стараюсь об этом не думать, но очень часто она появляется в моих мыслях. У тебя такого не бывает?

Танкреди глубоко вздохнул. Каждый раз, когда они виделись, Джанфилиппо насильно заставлял его вспоминать о Клодин.

– Да, иногда бывает.

Джанфилиппо взглянул на Бенедетту, которая всё ещё болтала с подругой:

– Что думаешь о ней?

– Я ещё плохо её знаю.

Джанфилиппо склонил голову набок, как будто это помогало ему разглядеть её лучше:

– Она очень сексуальна.

– Тебе все очень сексуальны.

– Неправда. Сильвия была идеальна, но в конце концов я от неё устал.

Наконец Танкреди принесли пиво, официант поставил его на стол и ушёл, не дожидаясь «спасибо», которого, естественно, и не последовало.

Танкреди сделал глоток:

– Такое рано или поздно происходит с каждой женщиной. Может… может, у них те же самые проблемы с нами…

– Отличное у тебя представление о тех, кто встречается. Ты не думаешь жениться когда-нибудь? Я да. Может быть, Бенедетта как раз та самая. В конце концов, мне скоро исполнится сорок два, ей – тридцать три, мы идеальная счастливая парочка: у нас неплохая разница в возрасте, мы схожи во вкусах, во взгляде на жизнь и способны оставлять друг другу личное пространство и некоторую свободу.

– Почему бы и нет? Может, всё и получится. Ты считаешь, что для идеальной пары нужны всего лишь правильные ингредиенты?

– Я думаю, да. Особенно если хочешь создать счастливую пару.

– Я знал когда-то одну счастливую пару, у них была идеальная семья. Мы каждый день встречались в клубе. Прекрасная пара: богатые, оба замечательные теннисисты, двое хорошеньких детей… а потом однажды – пуф!

– Что произошло?

– Она ему изменила.

– Ну, может, это кто-то просто рассказал тебе какую-то сплетню…

– Нет, я довольно-таки уверен. Она изменила со мной.

Танкреди отпил ещё пива.

Джанфилиппо промолчал.

Тогда Танкреди продолжил:

– Было приятно смотреть на то, какие они идеальные, счастливые… А потом разрушить всё это. Я ненавижу счастье. Оно лицемерно. Все они улыбаются, как будто всё у них идёт как надо. Посмотри, посмотри на этих людей вокруг.

Джанфилиппо последовал за взглядом Танкреди, который бродил по залу Охотничьего клуба. Утончённые, богатые мужчины и женщины обменивались улыбками, словами, приветствовали друг друга, протягивая руку, целуя в щёки. Отовсюду раздавался смех в ответ на чей-нибудь анекдот, рассказанный всегда размеренно, любезно, вежливо, ни на одном слове не повышая голоса.

– Весь этот причёсанный мир… Все такие хорошие, честные, спокойные, искренние. А на самом деле бог знает, кто из них изменяет, ворует, творит зло и страдания… Они симулируют счастье. Как та женщина из идеальной семьи. Она была так счастлива, у неё было всё, и в одно мгновение она от всего отреклась, всё потеряла, вот так… – он щёлкнул пальцами, – из-за простой прихоти…

– Как об этом узнал муж?

– Я отправил ему фотографии. – Джанфилиппо озабоченно взглянул на него. Танкреди улыбнулся: – Где я сзади и видно, как ей хорошо.

В эту минуту к столику подошла Бенедетта со своей подругой:

– Простите, что перебиваю, позвольте познакомить вас с моей подругой Габриеллой. Мы тысячу лет не виделись.

Танкреди и Джанфилиппо практически одновременно поднялись:

– Очень приятно.

Затем Бенедетта обняла Джанфилиппо, чтобы не осталось сомнений, что это её мужчина.

– Мы с Габриеллой подумали, что можно было бы сходить поужинать сегодня в «Ассунта Мадре», говорят, там самая вкусная рыба в Риме. – Она посмотрела на Танкреди: – Может, и ты к нам присоединишься?

Танкреди впился взглядом в Габриеллу, которая, слегка смутившись, опустила глаза. Тогда он улыбнулся.

– Не смогу, к сожалению, – извинился он. – У меня уже есть дела, и я никак не могу их отложить.

– Жаль… – произнесла Бенедетта.

– Я провожу брата к выходу.

Джанфилиппо и Танкреди вместе ушли.

– Нет у тебя никаких дел, правда?

– Очень проницательно.

– Что ты такого увидел, что тебе в ней не понравилось? Мне кажется, она прекрасная девушка.

– В мире полно прекрасных девушек. А эта не замужем, не помолвлена, возможно, она недавно с кем-то рассталась, а теперь хочет просто влюбиться… И возможно, я – отличная кандидатура.

– И?.. Что тогда не так? Может, будет тоже весело. Кто знает, сколькими талантами она обладает, как она занимается любовью, как готовит. Столько предстоит открытий…

– Да, но мне она показалась самой обычной. Максимум она может быть хороша в том, для чего существуют все женщины.

– Для чего же?

– Чтобы плакать.

На этом Джанфилиппо отпустил Давиде. Он недолго смотрел ему вслед, пока тот шёл по коридору. Затем он вернулся к двум женщинам, сел между ними и погладил Бенедетту по руке.

– Странный тип твой брат… Но мне он понравился. Жаль, что он занят сегодня.

– Ага.

– Точнее, нам он понравился. Я только говорила Габриелле, как было бы здорово, если… Да, в общем, может, позвать его к нам на виллу…

Джанфилиппо сразу понял, на что она намекает:

– Да, было бы прекрасно. Только у моего брата есть одна маленькая проблема…

Бенедетта и Габриелла взглянули на него сначала с любопытством, а затем с беспокойством:

– Какая?

– Он не хочет быть счастливым.