Черный Арагац

Глава 6 Дама под пальмой

Свет газового фонаря отражался в окнах унылого двухэтажного серого здания давней постройки, где и располагались судебные следователи Ростова-на-Дону. Увидев выходящего из дверей Ардашева с тростью и газетным свёртком, Бабук радостно вскинул руки:

– Как хорошо, Клим-джан, что тебя выпустили! Деньги все отдали?

– Да. Только надо бы их положить в сейф.

– В гостиница «Гранд-отель» сейф есть.

– Хорошо бы попервоначалу заехать в магазин и купить мыло, зубной порошок, щётку и недорогой бритвенный набор. Да и сменного белья у меня нет и носков.

– Э? Зачем лишний деньги вперёд тратить? Потом купишь, когда домой поедешь. Бриться можно у цирюльника. Обувь в гостиница чистят. Как зеркало будет. Я тебе хороший нумер взял. Там всё есть: мыло, щётка, порошок для зубы и даже ванная с ватерклозет! Лучше театра Асмолова!

– Не понял?

– Купец Асмолов театр красивый построил, сцена есть, зала есть, буфет есть, шампанский тоже есть, а зукаран… ватерклозет – нет. Любой барышня и дамочка ходит в нужник. Платья большой, неудобно поднимать, дырка в пол, грязно. Убирают плоха. Важный господа и офицеры за стенка театр идут, если занято. Воняет! А у тебя в нумере канализация настоящий! Цепочка дёрнул, вода смыл, потом в труба вода бежит и в яма выгребной попадает. И ванна чугун! Потому что «Гранд-отель»![36]

– Спасибо. А бельё-то всё равно надобно в магазине купить. И пару сорочек, и носки.

– У тебя ещё деньги есть?

– Да, триста рублей.

– Вот! В гостиница телефон имеется. Магазин телефонируй, размер свой говори в трубка, и приказчик всё принесёт. Поня-ял?

– А почему мы сами не можем заехать?

– Потому что это Ростов. Потому что у тебя пятьдесят тысяч из газета «Донской пчела» на меня выглядывают. Нас убьют очень быстро, если деньги заметят.

– Послушай, но у меня же револьвер?

– Э, ахпер-джан[37], прости. Ты как маленький, честно. У них и ревалве-ер, и пистале-ет, и но-ож! Их многа-а! А мы только два. И у меня нет ни но-ож, ни даже вилка. Ты знаешь, как их тут зовут?

– Нет.

– Очень трудный русский слово, – вымолвил Бабук, поднял к потолку глаза и произнёс по складам: – Вен-те-рюш-ники, или серые. Ходят, как шакалы, стаями. Пять – десять человек нападают на одного. У них всегда с собой финка. Они не только деньги забирают, они прохожий одежда всю снимают. Человек совсем голый тогда по улица идёт.

– Тогда, может, лучше на «Аксай» поедем? В контору? Там деньги и оставим?

Бабук скривился, будто вместо сладкого персика в темноте укусил лимон.

– Часы есть? – спросил он. – Сколько время?

Ардашев открыл «Qte Сальтеръ»:

– Уже девять.

– Правильна! Кантора закрыт. У меня ключ от кантора сейф нету. Куда ехать? Только гостиница. Я тебя хороший ужин подарю. Виктор Тимофеевич поминка сделаем.

– Ну уж нет, мой отель, значит, я и плачу.

– Отель твой, а город мой. Я хоть в Нахичевани живу, но ничего. Ростов и Нахичевань – родные. Потому я тебя армянский настоящий блюда угощаю много. Виктор Тимофеевич память хочу сам делать. Клим-джан, русский язык хорошо понимаешь? А?

– А как же экономия? Ты ещё несколько часов назад предлагал мне вместо извозчика взять конку. Говорил, мол, копейка рубль бережёт.

– Э! – скривился Бабук. – Угощать хьюр[38] – другой дело. Гостю кушать не давать – грех большой. А тут ещё и поминка.

– Раз уж так настаиваешь – я согласен. У фонаря извозчик скучает. Едем?

– Канешна!

Клим взмахнул тростью, будто волшебной палочкой, и коляска подкатила.

Дорога не заняла много времени. «Гранд-отель» располагался на углу Большой Садовой и Таганрогского проспекта. Трёхэтажное кирпичное здание, изначально построенное как доходный дом, по праву считалось одним из самых красивых в городе. В архитектуре оно сочетало в себе совершенно разные стили, характерные для всё той же эклектики с преобладанием национальных русских мотивов. Надо отметить, что большинство зданий в Ростове-на-Дону принадлежали именно к этому модному в конце XIX века направлению в российском градостроительстве. По всему периметру здания шёл тротуар, выложенный правильным камнем. От дороги его отделяли двадцать молодых лип со стороны Таганрогского проспекта и десять – от Большой Садовой. На углу и по краям гостиницы – по газовому фонарю. Весь первый этаж занимали магазины и конторы: «Парижский ювелир», «Часы», «Винные погреба Бахсимьянца», «Колониальные товары» и «Галантерея». Шестьдесят номеров для постояльцев находились на втором и третьем этажах. Гость, только что въехавший в отель, мог легко заблудиться в многочисленных террасах, верандах, галереях и переходах, ведущих в читальню, ресторан или зимний сад с заморскими птицами. Самые дорогие номера смотрели на обе улицы балконами. Их козырьки и карнизы, украшенные ажурной русской резьбой, невольно привлекли взгляд Ардашева, расплачивающегося с возницей.

Услужливый привратник распахнул входные двери, а любезный портье, выдав ключ, слегка обомлел, увидев пачки ассигнаций, связанных бечёвкой, в раскрытой «Донской пчеле» на своей конторке. Пояснив желание воспользоваться гостиничным сейфом, Клим удалился в соседнюю комнату, где уже другой лакей терпеливо пересчитывал купюры под его наблюдением. Вся процедура с оформлением договора хранения наличности заняла немногим более четверти часа. Получив наконец акт, удостоверенный печатью и двумя подписями, Ардашев сунул его в карман и вышел к приказчику, дремавшему в мягком кожаном кресле вестибуля[39].

– Бабук, я вижу, ты устал. Да и поздно уже. Может, поедешь домой? – осведомился Клим.

Тотчас проснувшись, новый друг покачал головой и сказал:

– Э нет! Мы идём в ресторан. Покушаем, а потом ты пойдёшь в нумер, а я на извозчик и домой.

– А далеко ли отсюда до твоего дома в Нахичевани?

– Ночью – половина целкового, а днём – один двугривенный. Днём конка ходит и потому дешевле извозчик.

– Я хотел узнать, какое расстояние? – улыбнувшись, пояснил ставрополец.

– Сколько верста хочешь знать? – наморщив лоб, переспросил Бабук.

– Да.

– Два верста от Ростова до Нахичевани и ещё полтора верста до мой дом. Я на Первой Фёдоровской живу, 16. И дом, и веранда – большой. В гости, когда поедем, я тебя с мой дом познакомлю. С один старший брат, другой, два сестричка, матушка, отец, дядя, тётя, дедушка и бабушка старенький… Пелеменика и пелеменицу тоже увидишь, они совсем дети: два и три года… У нас большой и дружный семья! Я очень люблю всех… но и кушать тоже очень хочу сейчас.

– Прости. Я заболтался. Идём.

Ресторан «Гранд-отеля» отличался роскошью золочёной лепнины потолка, росписью стен и диковинными для этих мест растениями. Кроме уже набивших оскомину разнообразных пальм в кадках можно было увидеть и гранатовое дерево, и апельсиновое. Если в наружной отделке гостиницы преобладали нотки русской культуры, то весь ресторан был отделан в стиле Людовика XIV. И даже люстры с устремлёнными вверх газовыми горелками напоминали изящные факелы в обрамлении матовых абажуров с уходящими вниз бронзовыми фигурками ангелочков на дугах, похожих на скрещённые полумесяцы. Лёгкое шипение газовых ламп терялось в приглушённых голосах посетителей, стуке каблуков официантов и в едва различимом звуке приборов за столами, будь то звон хрустальных бокалов или чье-то неосторожное касание ножа о тарелку.

Метрдотель любезно провёл друзей за свободный столик. Не успел он отойти, как неизвестно из каких эфиров появился официант в белых перчатках с карандашом и блокнотом. Выпалив автоматом фразу «Чего, господа, желают сегодня откушать?», он застыл в ожидании, будучи готовым исписать не один лист.

Глядя в потолок, Бабук провещал:

– Армянски меню хочу. Бозбаш эчмиадзинский, шашлык по-карски, айлазан, мшош фасолевый. И на десерт: гату арцахскую и шпот. Это всё для двух человек. Я пить буду мацун. – Он посмотрел на Ардашева и спросил: – Ты что хочишь пить, Клим-джан?

– Раз уж мы обратились к армянской кухне, то я бы предпочёл вашу национальную водку. Как она называется?

– Арцах. Из белый тутовник. Очень крепкий. Не боишься?

– Думаю, после сегодняшнего трудного дня не повредит. А ты?

– Лучше я кислый мацун выпью.

– Арцаха маленький графинчик изволите? С него начнём-с? – заявил о себе прислужник.

– Пожалуй.

– Не угодно ли-с талму? Из молодых виноградных листочков. Во рту тают-с.

– Давай-давай. Уговорил, – махнул рукой добродушный толстяк. – Только быстро. Очень кушать хочим.

– Я мигом-с, господа. Не извольте беспокоиться. Не задержу-с!

Когда официант исчез, Ардашев сказал:

– А ты, я смотрю, почти святой. Не куришь, не пьёшь, – выпустив струю папиросного дыма, проронил студент. – Молодец!

– Никакой я не святой, – горько вздохнул приказчик. – Если честно, пить боюсь пока. Отец это не любит. Ругаться начнёт. Да и мне завтра работать много с тобой. Надо тебе помочь всё на склад найти, что Верещагин обещал, и деньги сдать в касса. Большой ответственность у меня перед отец. – Он покачал головой и добавил: – А два грех у меня уже ест: сильно разный женщина люблю и кушаю много.

– Да разве это грехи? Люби сколько хочешь и кого хочешь. Это же страсть. И ты её даришь своей партнёрше совершенно бесплатно. И вам обоим от этого прекрасно. Ну что в этом плохого?

– Понимаешь, – опустив глаза, выговорил приказчик, – не бесплатно. Я им всем деньги за это плачу.

– Как это?

– У одной любовница муж есть. На Старый базар торгует. И другая любовница тоже муж есть. Молочница. Приходит к нам в дом. А патом я хожу в её дом, когда её муж из Нахичевань в Ростов уезжает. А ещё я иногда в один тайный дом хожу. Там очень богатый и знатные дамы приходят развлекаться. Им скучно. Но только они все в масках. Лица не увидишь. Но они тоже с меня деньги берут. Потому я должен много работать, чтобы красивый дама любить… Знаешь, чего я боюсь?

– И чего же?

– Я боюсь, что не встречу любимый барышня. А так и буду любовниц содержать и на Тургеневскую грязный деньги платить.

– А что там на Тургеневской?

– Там много публичный дом. Если отец узнает, что я там был, – стыдна. Сразу жениться заставит. А невеста может быть очень некрасивый. Что тогда? Опять на Тургеневскую? У нас если после свадьба гуляешь от жены – позор. Знаешь, я вот если смотрю на красивый знатный русский дамочка, как та, что передо мной сидит, так и мечтаю… Все деньги мира готов ей отдать, чтобы только она маска надела и пошла со мной…

– Ты о ком?

– Через пять стол от нас, под зелёный пальма господин спиной ко мне сидит, а дама с ним рядом – дэхц… персик. Откуда такой берутся? – прошептал Бабук. – Посмотри одним глазом только… Чтобы она не заметила. Я за целый неделя такой красивый женщина не встречал нигде.

Клим повернулся и застыл. Затушив нервными толчками папиросу в пепельнице, он проронил, вставая:

– А знаешь, дружище, это неплохая идея. Подожди, я не долго. Спрошу у этой куколки, не согласится ли она маску примерить со мной?

– Ты что? С ума ушёл? Скандал большой будет! Полиция вызовут. Никак нельзя! Постой! – схватившись руками за свою кудрявую голову, просящим голосом умолял толстяк, но было уже поздно.