На пирсе различимы еще две узкоколейные линии.. Одна, думаю, подавала вагоны с рудой на погрузку, вторая - обслуживала порожняк. Проржавевшие рельсы уходят на юг, к шахте. Вторая подновлена, свеженькие рельсы сверкают сотни за две ярдов отсюда. Прошивают бетонное кольцо диаметром в двадцать пять ярдов и обрываются у ангара, тридцать футов высоты, сорок - ширины, сто - длины. Мы находимся прямо над ангаром, ворота поэтому не увидеть. Но и так понятно: рельсы ведут внутрь. Ангар ошеломляет белизной. Это не краска. Это отбеленный брезент, предохраняющий металлический корпус от перегрева.
Чуть севернее разбросаны приземистые сборные домики - жилища обслуживающего персонала. Еще севернее - на четверть мили примерно врезанное в грунт мощное квадратное сооружение из бетона высотой в два-три фута. На нем - с полдюжины металлических шестов да столбов с оборудованными на них разнокалиберными антеннами.
Ханг ведет нас в ближайший из сборных домов. Внутри двое. Китайцы с автоматами. Кивок одного из них, и Ханг пропускает нас вперед.
Внутри кавардак. Комната сорок футов на пятнадцать. Вдоль обеих стен - койки в три яруса. В промежутках между койками - трехстворчатые шкафчики, вокруг - прикнопленные к стенам вырезки из журналов, фото, рисунки. Приставленные один к другому столы образуют один общий стол, отскобленный добела, как и пол под нами. В противоположном конце комнаты - дверь.
В следующей комнате на скамьях вокруг дальних столов сидит человек двадцать. Младшие офицеры и матросы. Кто в полной форме, кто почти нагишом. Один, на столе, вроде бы спит, положив руки под голову. Стол покрыт запекшейся кровью. Ни шока на лицах, ни страха, стиснутые зубы и гнев. Таких не запугаешь, ягнят среди них нет. Флот отобрал на эту операцию лучших, закаленнейших. Именно поэтому, видимо, фактор внезапности и не дал Хьюэллу всех искомых преимуществ.
Четверо сидят друг против друга за самым дальним столом. Руки, как и у остальных за ближними столами, лежат связанные на поверхности стола. На плечах у каждого -4 погоны со знаками различия. Слева - крупный седеющий мужчина с припухшими кровоточащими губами. Четыре золотые нашивки. Вероятно, капитан Гриффите. С ним рядом - тощий, лысый, крючконосый. Три нашивки на пурпурном фоне. Значит, начальник инженерной службы. Молодой блондин, две золотые полоски на красном фоне. Небось, хирург, лейтенант Брукман. Наконец, еще один лейтенант. Рыжеволосый юнец. Глаза, полные горечи. Губы поджаты, не губы, а бесцветный шов посреди лица.
Пятеро китайцев стоят у стены с карабинами наготове. Во главе первого стола сидит, раскуривая сигару, безоружный - малаккская трость не оружие - подставной профессор Визерспун. Он оборачивается, смотрит прямо на меня, и я не обнаруживаю в этом лице ни одной благородной, профессорской черты. На нем впервые за все наше знакомство нет очков. И эти мраморные, отсутствующие глаза устрашают. Глаза слепого.
- Ну? - спрашивает он у Хьюэлла.
- Ну! - отвечает Хьюэлл, на которого неотрывно смотрят теперь все, кроме молоденького лейтенанта. А я-то и забыл, как ошеломляет это неандертальское чудище непосвященных. - Мы их схватили. Они были настороже. Но мы их взяли. Наши потери - один человек.
- Так, - роняет Визерспун. - Значит, полный порядок?
- Негодяй! Убийца! - шепотом отвечает седовласый. - Убить десятерых...
Мановение трости - и карабин приставлен к затылку матроса, стоящего рядом с окровавленным на столе.
- Все, - торопливо выговаривает капитан Гриффите, - молчу.
Еще одно мановение трости - и страж отступает на шаг. На шее моряка остается белая метка. Его обвисшие было плечи распрямляются, он протяжно вздыхает. Хьюэлл кивает на труп.
- Что тут случилось?
- Да спросил я вон у того дурачка, - Визерспун тычет пальцем в молоденького лейтенанта, - где хранится оружие. А дурачок не пожелал отвечать. Тогда я пристрелил этого матроса. На следующий раз дурачок ответил.
Хьюэлл с отсутствующим видом кивает, вроде бы нет ничего в этом мире более естественного, как пристрелить одного человека, если другой утаивает информацию. Но Хьюэлл меня сейчас не интересует. Меня интересует Визерспун. Без очков он как бы и не изменился внешне, а между тем изменился целиком. Быстрые, птичьи жесты наигранный фальцет, словесные повторы - все это исчезло. Передо мной спокойный, самоуверенный, беспощадный субъект, властно повелевающий собой и окружающими. Ни одной фразы, ни одного движения понапрасну, впустую.
- Это ученые? - гнет свою линию Визерспун.
Хьюэлл кивает. Трость Визерспуна указывает на дальний угол.
Охранники вталкивают семерых мыслителей в комнату. Проходя мимо Визерспуна, Фарли, стиснув кулаки, останавливается.
- Ах ты чудовище, - говорит он, отдуваясь. - Проклятый...
Визерспун и не смотрит на него. Взвивается в воздух трость, и Фарли, прижимая к лицу руки, ударяется о койку. Хьюэлл хватает его за ворот и пинком швыряет вперед. Визерспун по-прежнему не смотрит на своего противника. Да, вряд ли мы с Визерспуном найдем общий язык.
И снова в комнату'Запихивают мужчин, и снова. А потом за дверью слышится гомон. Высокая тональность возбуждения сомневающихся женских голосов.
- Ты прятал их, пока флот работал на тебя, - швыряю я слово за словом в лицо Визерспуну. - Теперь тебе флот больше не нужен. Нужны ученые, чтоб совершенствовать ракету. И, значит, нужны жены, чтоб вынудить ученых работать. Как еще ты их заставишь?
- Кто тянет тебя за язык? - зловеще вопрошает он, помахивая тростью.
- Только тронь меня этой тростью, - говорю я. - Вышибу из тебя дух.
В комнате воцаряется странная тишина. Хьюэлл застывает на полпути. Другие тоже, затаив дыхание, помалкивают. Кажется, оброненное перышко произведет в такой тишине громовой шум. Секунда за секундой, каждая ей-богу - пятиминутной продолжительное ти, проходят одна за другой. Никто не издает ни звука. Наконец, рассмеявшись, Визерспун обращается к капитану Гриффитсу:
- Этот Бентолл - птица совсем иного полета. Не то что ваши люди или эти ученые, - говорит он, словно бы оправдываясь. - Бентолл, к примеру, отличный актер. Никто и никогда не разыгрывал меня с таким успехом. Бентолла заставляет нервничать разъяренная собака, а он и вида не показывает. Бентолл практически одной рукой расправляется в пещере с двумя профессиональными убийцами. Вдобавок он поджигатель высокой квалификации. - Он пожимает плечами: ну впрямь извиняется. - Но, в конце концов, первых попавшихся людей с улицы в английскую разведку не берут.
Странная тишина. Еще более странная, чем в начале сцены. Все смотрят на первого в их жизни секретного агента. Впечатление, представляю, ниже среднего. Запавшие щеки, отощавшее тело - ни дать ни взять ходячий скелет. Для рекламных плакатов по вербовке в разведывательные службы свежих кадров едва ли гожусь. Любопытно, однако, как мои анкетные данные попали к Визерспуну. Ханг, правда, слышал меня. Но Визерспун еще не слышал Ханга.
- Ты ведь агент разведки, Бентолл, верно? - негромко переспрашивает Визерспун.
- Я ученый! - пускаю я пробный шар. - Специалист по топливу. - И поясняю: - По жидким его разновидностям.
Сигнал, не замеченный мною, и автоматное дуло прижато к затылку капитана Гриффитса.
- Контрразведка, - говорю я.
- Спасибо. - Страж отступает назад. - Настоящие ученые не ведают кодов в морзянке. А ты поднаторел в этих делах, правда, Бентолл?
Я перевожу взгляд на лейтенанта Брукмана.
- Можете подлечить мне руку?
Визерспун делает шаг в мою сторону. Губы побелели, уподобившись побелевшим от напряжения костяшкам пальцев, сжимающих трость. Голос, однако, По-прежнему невозмутим.
- Когда я закончу. Тебя ведь может заинтересовать такая информация. Не прошло и двух минут, как я вернулся после пожара, а рация приняла депешу с "Пеликана", весьма ценимого мною.
Если бы моя нервная система функционировала в нормальном режиме, я наверняка подпрыгнул бы аж под потолок. Но сил на подобные гимнастические упражнения нет. И в заданных обстоятельствах у меня и мускул на лице не дрогнул. "Пеликан". Название, стоявшее в первой строке на том листе под промокашкой, копия которого покоилась сейчас в районе моей правой ступни.
- "Пеликан" прослушивал эту частоту, - продолжал он. - Согласно инструкции. Представляешь, как удивился радист сигналу SOS. На частоте, не предназначенной для таких сигналов.
Лицо мое неподвижно, как маска. Без всяких волевых усилий. Это результат шока. Я вдруг сейчас осознаю масштабы своего поражения. Причем никаких промахов я не допустил. Откуда мне было знать, что цифра "46" на том листе означала время, когда "Пеликан" и другие корабли, | перечисленные в списке, начинают прослушивать эфир. На сорок шестой минуте каждого часа. Помнится, первый пробный SOS я отстучал как раз на сорок шестой минуте, когда настраивал аппаратуру. На волне Фуджоу, которой они обычно пользовались.
- Радист был не дурак, - продолжает Визерспун. - Потеряв тебя, он догадался: ты сменил частоту. Он выследил тебя на аварийных частотах. Услышал название Вардю. Дважды. Понял: что-то здесь не так. Зафиксировал буква в букву твои переговоры с "Аммандейлом". Выждал десять минут и включил передатчик.
Я все еще копирую статую с острова Пасхи, каменного идола, изрядно потрепанного ветрами столетий. Конец? Не обязательно. И, однако же, похоже, что так.
- "Ридекс Комбон Лондон" - телеграфный адрес тво; его шефа? допытывается он. Бесполезно пудрить ем; мозги, уверяя, что отстукивался поздравительную тел грамму по случаю дня рождения моей тетушки Мирты Пугни. И я киваю. - Так и предполагал. А потому я послал туда свою радиограмму открытым текстом, поскольку не располагаю вашим кодом. Именно же такую: "Прошу игнорировать предыдущее послание. Ситуация контролируется. Избегайте попыток связаться со мной сорок восемь часов". Я осмелился подписать депешу твоим именем. Как считаешь, Бентолл, инцидент исчерпан? Я молчу. Да и что тут скажешь? Никто теперь на меня не смотрит. Разглядываю свои руки. Даже Мэри не смотрит в мою сторону. Видно, не там, где надо, появился я на свет и не тогда, когда следовало. Мне бы родиться в Риме две тыщи лет тому назад. Тогда я мог бы уйти из жизни, бросившись на собственный меч. Передо мной проплывает видение: разверзшаяся, кровоточащая рана, и по напрашивающейся ассоциации я обращаюсь к Визерспуну с просьбой:
- Разрешите хирургу заняться моей рукой? Он разглядывает меня долго, придирчиво и подытоживает:
- Сожалею, что жизнь развела нас по разные стороны баррикад. И вполне понимаю, почему начальство остановило свой выбор на тебе. Опасный ты человек!
- Более того, удачливый. Я еще поучаствую в твоих похоронах.
Он еще на секунду задерживает взгляд на моей персоне, после чего обращается к Брукману:
- Займитесь его рукой.
- Спасибо, профессор Визерспун, - вежливо говорю я.
- Леклерк, - равнодушно сообщает он. - Никак не Визерспун. Старый болтливый дурак отыграл свою роль и покинул сцену.
Славно потрудился Брукман. Вычистил мои раны чуть Не проволочной щеткой, зашил, замотал фольгой, забинтовал, накормил меня таблетками и для пущей важности вкатил парочку уколов. Будь мы с ним один на один, я сплясал бы от боли танец дервиша, но при свидетелях не стал рисковать репутацией британской разведки. Когда он завершил курс врачевания, я без всяких церемоний перебрался поближе к капитану Гриффитсу. Визерспун точнее, Леклерк - сел рядом.
- Тебе получше, Бентолл?
- Хуже не бывает. Если собакам положен ад, вашему пинчеру там самое место.
- Согласен... Скажите, капитан Гриффите, кто из ваших ученых главный?
- Очередную пакость задумали? - спросил седой капитан.
- Я не склонен повторять вопросы, - мягко сообщил Леклерк, переводя невидящий взгляд на убитого.
- Харгривс, - устало проговорил Гриффите. За дверью слышались голоса. - Зачем, Леклерк? Он только что встретился с женой. После многомесячной разлуки. Разве он способен сейчас отвечать на вопросы. Допрашивайте меня вместо него. В конце концов, я здесь отвечаю за все. Я, а не Харгривс.
Леклерк, пораскинув мозгами, спросил:
- Отлично. Каков уровень готовности "Черного сорокопута"?
- И это все, что вас интересует?
-Да.
- "Черный сорокопут" почти готов к запуску. Остается смонтировать стартовую систему.
- Что помешало закончить эту работу?
- Исчезновение доктора Фейрфилда. - Я попытался сфокусировать зрение на капитане Гриффитсе - не самая простая задача в калейдоскопе видений и голосов! - смутно осознавая, что только сейчас до него дошло, почему исчез Фейрфилд. Уставившись на Леклерка, он прохрипел: - О Боже! Конечно, конечно...
- Конечно! - гаркнул Леклерк. - Не о нем речь! Почему же стартовую систему не смонтировали своевременно? Насколько мне известно, взрывное устройство поставили месяц назад.
- О Господи, откуда вам это известно?
- Отвечайте на вопрос!
- Фейрфилд опасался, что взрывчатка может в условиях жары повести себя непредсказуемо. А тут еще дополнительный риск старта. - Загорелая рука Гриффитса стерла пот с окровавленного лица. - Вам следует знать: испытание любой бомбы, начиная с двухфунтовой и кончая водородной, обычно оттягивается до последней секунды.
- Сколько времени требуется на запуск?
- Фейрфилд однажды при мне назвал срок: сорок минут.
- Лжете, капитан, - корректно заметил Леклерк. - Я знаю: важнейший плюс "Черного сорокопута" - ра кета взлетает мгновенно. '
- В условиях войны - да. Но пока нет уверенности во взрывчатке. Надежна она или ненадежна...
- Итак, сорок минут?
- Сорок минут.
- Слышишь, сорок минут, - сказал, обращаясь ко мне, Леклерк.
- Слышу урывками, - пробормотал я, - мой слух барахлит.
- Тебе дурно?
- Почему это мне дурно? - Я попытался продемонстрировать ему крайнее изумление, но его физиономия куда-то провалилась. - Почему мне должно быть дурно?
- Ты можешь запустить ракету, Бентолл?
- Я специалист по жидкому топливу, - с трудом выговорил я.
- А мне известно другое, - теперь эта физиономия нашлась. В трех дюймах от моего носа. - Ты был ассистентом Фейрфилда в Гепворте. И специализировался на твердом топливе. Я знаю.
- Ты знаешь чертовски много.
- Итак, ты можешь подготовить запуск? - настаивал он.
- Виски, - сказал я. - Дайте глотнуть виски.
- О Господи! - Он сопроводил это восклицание доброй дюжиной других, на коих мне, к счастью, не удалось сосредоточиться. Потом окликнул кого-то из своих. Китаец сбегал, видимо, в офицерское жилище. Так или иначе, пару секунд спустя в руку мне сунули стакан.
Глянул я сквозь туман на него, на свои пальцы - и два глотка опорожнил. Прокашлялся, отер слезы. Tenepь я видел почти нормально.
Леклерк коснулся моей руки.
- Итак, что скажешь? Под силу тебе запустить "Черного сорокопута"?
- Не ведаю даже, как к нему подступиться.
- Ты болен, - беззлобно сказал Леклерк. - Не соображаешь, что городишь. Отоспись.
Глава 10
Пятница 10 утра - 1 час дня
Спал я два часа. Когда проснулся, солнце стояло высоко в небе, и доктор Харгривс осторожно, как ему казалось, тряс меня за плечо. Меня укрыли одеялом, почему он и забыл о состоянии моего левого плеча. Я попросил его быть повнимательней. Он обиделся. Тон, что ли, был у меня такой. Потом я отшвырнул одеяло, сел. Чувствовал себя отвратительно. Все тело ныло, рука и плечо неистово пульсировали, но усталость почти прошла, голова прояснилась, чего и добивался Леклерк. Ибо не мог в здравом уме рассчитывать, что спотыкающийся, заикающийся индивид - ни дать ни взять пьяница на пороге белой горячки - наладит сложнейшую техническую систему мощностью в сотни тонн взрывчатки. Я умею тешить себя - в исключительные, конечно, минуты - иллюзиями. Но полагать, будто Леклерк оставил меня в покое? Подобных иллюзий я не питал.
Харгривс был бледен и несчастен. Чему удивляться? Воссоединение с женой в сложнейших обстоятельствах счастья им не принесло. А ближайшие перспективы выглядели удручающе. Как они обошлись с Мэри? Влили в женский хор? Харгривс подтвердил: да.
Я осмотрел помещение. Мизер. Восемь на восемь. Вдоль стен - стеллажи. Над головой - крохотное зарешеченное оконце. Кажется, краем уха я слышал: здесь раньше был склад легкого оружия. Но проверять услышанное тогда не стал. Повалился на раскладушку и уснул. А теперь поинтересовался:
- Что тут происходило, пока я спал?
- Расспросы, - устало ответил он. - Расспросы и допросы. Без конца. Допрашивали всех подряд. Моих коллег, меня, офицеров. Сперва порознь, потом скопом. Потом раскидали всех по хибарам, два-три человека в каждой. Жен от мужей, сам понимаешь, отделили.
Тактика Леклерка была понятна. Обществу, расколотому на группки, нелегко, почти невозможно разработать планы совместного сопротивления или коллективного бунта. А опасения за женщин, за их благополучие и безопасность, атмосфера неослабевающего страха заставят ученых полностью склонить перед Леклерком голову.
- О чем он говорил с тобой?
- О многом. - Он отвернулся. - В основном о работе. Кто и что знает о запуске. Меня он расспрашивал только об этом.
- А ты или кто другой из ученых смог ему толком ответить? По сути?
- Только в общих чертах. Основные принципы, связывающие разрозненные компоненты в единое целое, известны каждому из нас. Без этого нельзя. Но в частностях смежного участка никто не разбирается. - Он тускло улыбнулся. - Хотя любой может с помощью этой штуки отправить в загробный мир целое королевство.
- Такая угроза существует реально?
- Экспериментальная ракета плохо сочетается с гарантиями безопасности.
- Значит, бетонное укрытие, врытое в землю там, на севере, призвано...
- Стартовая площадка для пробных испытаний. Этой ее функцией и предопределено расстояние между жили-Щами ученых и ангаром,
- Выходит, шкурами моряков можно рисковать? - Он промолчал, и я продолжил расспросы: - Куда, по-твоему, они перетащат ракету и ученых с женами? Моряков, разумеется, никуда.
- То есть?
- Сам должен понимать. Они, с точки зрения Лек-лерка, бесполезны, а потому подлежат уничтожению. - Он невольно содрогнулся и прикрыл лицо руками. - Не выдал ли Леклерк невзначай конечный маршрут?
Он покачал головой и отвернулся. Он был расстроен, отводил глаза, как бы стыдясь моих упреков. Но в чем я мог его упрекнуть?
- Может, Россия?
- Нет, не Россия. - Он сверлил взглядом пол. - Только не Россия. Там не заинтересуются техникой на уровне парового двигателя.
- Не заинтересуются?.. - Пришел мой черед удивляться. - А я-то считал эту технику передовой...
- Для Запада - да. Но в последнее время среди ученых распространились слухи, правда, не слишком рекламируемые, будто у русских появилась сверхракета. Фотоновая ракета. Прозрачные намеки профессора Станюковича, их ведущего эксперта в области динамики газов, не оставляют на сей счет никаких сомнений. Боюсь, они открыли способы получения и хранения антипротонов. У нас тоже есть концепция антиматерии. Но мы не умеем ее добывать. А русские умеют. Нескольких унций этого вещества хватит, чтоб забросить "Черного сорокопута" на Луну.
Тонкости проблемы были мне не по зубам. Но с основным я согласился: русским наша ракета не нужна. Китай? Япония? Присутствие китайцев и китайско-японская ориентация радиопередатчика вроде бы подтверждали такую гипотезу. Но, с другой стороны, мало ли в Азии стран - да и не только в Азии, - которые с удовольствием наложили бы лапу на "Сорокопута"? Еще важней географического аспекта проблемы (кому понадобилась ракета?) был аспект детективный. Откуда этот "кто-то" узнал, что подобную ракету конструируют? На задворках моего сознания стало медленно вызревать предположение. Очень странное, почти невероятное...
Я вдруг снова услышал Харгривса:
- Прости мне мою непонятливость, когда нынче утром я, - говорил он неуверенно, - настаивал на утверждении, что ты специалист по твердому топливу - это была непростительная глупость. Все равно что закинуть на тебя веревку. Я просто ничего не соображал. Вряд ли охранник меня понял.
- Ничего, ничего. Сомневаюсь, чтоб он понял.
- Ты ведь не станешь сотрудничать с Леклерком? - спросил Харгривс, его сплетенные пальцы рук судорожно сжимались и разжимались. Его нервы явно уступали по стойкости интеллекту. - Тебе ведь эта работа по плечу.
- Вполне. Несколько часов с бумагами Фейрфилда, записями, диаграммами. Анализ реальной ситуации... и все. Но время за нас, Харгривс. Единственный фактор, действующий в нашу пользу. Ключевой момент для Лек-лерка - стартовый взрыв. Пока он не заполучит этот ключик, с места не тронется. Лондону известно: я здесь. На "Неккаре" того и гляди зародятся подозрения: почему откладывается запуск? Да мало ли что может произойти, и, что бы ни произошло, любая оттяжка льет воду на нашу мельницу. - Я попытался представить себе события, льющие воду на нашу мельницу, но, увы, потерпел неудачу, - Так что я безмолвствую. Пусть Леклерк считает меня знатоком жидкого топлива.
- Конечно, конечно, - бормотал Харгривс, - время на нашей стороне.
Он сидел потупив голову на ящике из-под боеприпасов. Разговаривать ему не хотелось, мне тоже. В дверях звякнул ключ. Вошли Леклерк с Хьюэллом. Леклерк спросил:
- Ну как? Получше?
- Чего тебе надо?
- Чтоб ты бросил притворяться, будто не знаком с твердым топливом.
- Не понимаю, о чем ты. - Разумеется, разумеется. - Гигант приблизился, поставил на пол кожаную коробку. - Может, прослушаете свеженькую магнитофонную запись?
Я медленно поднялся на ноги. Сверху вниз глянул на Харгривса. Он по-прежнему смотрел в пол.
- Спасибо, Харгривс, - сказал я. - И впрямь большое спасибо.
- Я вынужден был пойти на это, - тупо произнес он. - Леклерк пригрозил застрелить мою жену.
- Прости. - Я коснулся его плеча. - Ты не виноват. Что дальше, Леклерк? - Пора тебе навестить "Черного сорокопута". - Он посторонился, освобождая мне проход.
Дверь ангара была распахнута настежь. Высоко под крышей горели лампы. Рельсы уводили в глубь ангара.
А там и на самом деле стояли "черные сорокопуты"! Обрубленные цилиндрические карандаши с полированными стальными боками и фарфоровыми носами, которые покоились на зубчатом помосте высотой с двухэтажный дом. Ракеты лежали на стальных платформах, каждая платформа о восьми колесах. Между ракетами высились портальные краны, тоже на платформах с колесами. Своими вытянутыми лапищами краны удерживали днища и головки ракет в стационарном положении. Обе ракеты и все четыре крана использовали одну и ту же рельсовую колею.
Леклерк не тратил впустую ни слов, ни времени. Он подвел меня к ракете и взгромоздился на подъемник крана. Хьюэлл поддал мне пистолетом в спину. Я понял намек и присоединился к Леклерку. Хьюэлл остался, где стоял. Леклерк нажал на кнопку, взвыл электромотор, и лифт мягко взлетел футов на пять. Леклерк вынул из кармана ключ, сунул его в дырочку на боку ракеты, извлек из корпуса рукоятку, с помощью которой отворил люк семифутовой высоты, столь тщательно притороченный к "Черному сорокопуту", что о его существовании я сперва и не подозревал.
- Присмотрись получше, - сказал Леклерк. - Ради этого я тебя сюда привел.
Я присмотрелся получше. Внешняя оболочка ракеты и была всего-навсего внешней оболочкой. Внутри, с отступом дюймов в пять, обнаружилась другая оболочка.
Напротив меня на уровне глаз расположились две коробки, шесть дюймов на шесть и шесть в промежутке. На левой, зеленого цвета, стояла надпись: "Пуск", ниже - слова: "Включение" и "Выключение". На правой, ярко-красной, симметрично белыми буквами: "Безопасно", справа "Заряжено". Над коробками - кнопочные регуляторы.
Под коробками тянулись гибкие армированные провода с пластиковой подкладкой - теплоизоляция электрокабеля, необходимая при высоких температурах полета. Провод, ведущий к коробке "Пуск", - полтора дюйма в диаметре. Другой - полдюйма. Первый в трех футах от коробки разделяется на семь проводков, остающихся внутри. Второй уходит наружу, за пределы внешней оболочки.
Еще два провода. Один, толщиной в полдюйма, соединяет обе коробки. Второй, в два дюйма, связывает коробку "Пуск" с третьей коробкой, побольше размерами, чем те две. Она закреплена на внутренней стенке внешней оболочки, имеет дверцу и не имеет никакой иной оснастки, в частности дополнительных вводов и выводов тока. Вот и все, что следовало осмотреть. Операция заняла у меня секунд десять.
Леклерк спросил:
- Ясно?
Я кивнул и не сказал ничего.
- Фотографическая память, - загадочно молвил он Затем закрыл и запер люк, нажал на кнопку лифта, взмыл еще футов на шесть. Опять же манипуляции ключ - люк, на сей раз фута в два, приказ осмотреться.
На сей раз и осматривать-то почти нечего. Круглое отверстие во внутренней обшивке, пятнадцать - двадцать круглых трубок, сужающихся к концу. А в центре - макушка некоего цилиндрического предмета, этак дюймов в шесть диаметром. На самой верхушке цилиндра - отверстие, меньше полудюйма. С внешней оболочкой сопряжен провод таких же параметров, как тот, что обслуживает коробку "Безопасно" - "Заряжено". Можно предположить, что это тот же самый провод. Конец провода, снабженный медной втулкой, висит в пространстве между двумя оболочками. Логично предположить, что втулка соответствует отверстию в цилиндре. Но логика в этом случае не срабатывала. Отверстие раза в четыре больше медной втулки.
Леклерк закрыл люк, нажал на кнопку, и лифт спикировал к подножию крана. Еще один люк, еще один ключ. На сей раз мы у самого основания ракеты, на фут ниже места, где кончаются трубки. Здесь ощущение хаоса среди трубок, преобладавшее наверху, пропадает. Все математически безукоризненно, вокруг - безукоризненная симметрия. Девятнадцать цилиндров, заполняющих внутреннюю емкость, каждый диаметром в семь дюймов, опечатан пластиковым составом. На боках у цилиндров - маятник, почти наверняка клеммы для проводов, которые неаккуратной связкой болтаются в промежутке между двумя оболочками. По счету - точно, девятнадцать проводов. Производное от семи кабелей, исходящих из коробки "Пуск". По паре от трех кабелей, по три еще от трех кабелей и четыре от последнего кабеля.
- Ухватил, Бентолл? Все ухватил? - спросил Леклерк.
- Все, - сказал я. Дело оказалось простым.
- Вот и хорошо. - Он затворил люк и повел меня к выходу из ангара. Теперь перелистай записи Фейрфилда. То, что нам удалось спасти.
Я поднял в изумлении брови: одно из немногих безболезненных мускульных упражнений, оставшихся в моем репертуаре.
- А что, вы не все смогли спасти? А чего не досчитались? Что потеряли?
- Полный комплект "синьки" на ракету. Не думал, что у британцев хватит ума на такие предосторожности. Чертежи находились в запечатанной металлической коробке, в верхней части которой поместили плавиковую кислоту в сосуде с датчиком. Стандартное устройство военного времени, куда более надежное, чем огонь. Датчик привели в действие, и кислота пролилась, прежде чем мы смекнули, что происходит.
Я вспомнил окровавленное лицо капитана.
- Молодец капитан Гриффите. Теперь, значит, без функционирующего образца ракеты вам не обойтись! А?
- Действительно. - Даже если Леклерка и одолевала тревога, он этого не выказывал. - Не забывай: ученые в моих руках.
Он отвел меня в хибару, расположенную за оружейным складом. Обставлена она была под примитивный офис. Шкафы, машинка, письменный стол. Леклерк открыл шкаф, выдвинул верхний ящик и швырнул на стол кипу документов.
- По-моему, это бумаги Фейрфилда. Приду через час.
- Мне понадобится часа два, а то и больше.
- Я сказал: час.
- Ладно. - Я встал со стула, который только что занял. - Поищи другого любителя этих треклятых проблем.
Он долго буравил меня своими слюдяными, молочного цвета глазами, лишенными выражения, потом отстраненно заметил:
- Слишком часто идешь ва-банк, Бентолл.
- Не городи ерунду! - Что-что, а насмехаться над ним я мог. - Тот, кто идет ва-банк, может либо выиграть, либо проиграть. Выигрыш мне в данный момент не грозит, а проигрывать нечего.
- Ошибаешься, - любезно сообщил он. - Кое-что можешь и проиграть. Например, жизнь.
- Ради Бога. - Я расслабил руку и плечо, пытаясь унять боль. - Судя по самочувствию, я и без тебя вот-вот с ней расстанусь.
- У тебя великолепное чувство юмора, - ядовито констатировал он. И ушел, хлопнув дверью. Но повернуть ключ в замке не забыл.
Минуло с полчаса, пока я удосужился заглянуть в бумаги Фейрфилда. Ведь у меня было о чем поразмыслить и без них. Что и говорить, последние полчаса были не лучшими в моей жизни. Улики лежали передо мной - я соглядатай, все до одного удалились наконец. И я наконец знал правду. Контрразведка! - с горечью думал я. Да мне место в детском саду, а не в контрразведке. Едва научился переставлять ноги - а туда же, в этот порочный мир с его запутанными, скользкими тропинками. Тебе, Бентолл, ничего не стоит споткнуться на ровном месте. Когда эти аналитические упражнения приблизились к финишу, от моего самообладания и самоуважения осталось так мало, что и под электронным микроскопом ничего не обнаружить. Я вновь подверг ревизии все происшедшее, надеясь отыскать хоть один пример своей правоты. Но нет, установлен абсолютный рекорд: сплошные промахи. Сто процентов. Не многим выпадало на долю столь сокрушительное поражение.
И только один просвет в этой кромешной тьме. Да, я на каждом шагу ошибался. Но я ошибся и с Мэри Гоп-ман. Она не получала специальных инструкций у полковника Рейна. Она меня не обманула ни разу. Не интуиция, не наитие суфлировали мне, не умозрительные выкладки. Сама истина, доказуемая фактами. Поздновато пришел я к этому заключению. Сейчас оно ничего не меняло. Но при других обстоятельствах... Я предался созерцанию радужных перспектив, возможных при других обстоятельствах, и уже украшал последними завершающими штриха-Ми башни и бастионы очаровательного воздушного замка, как вдруг в замке повернулся ключ. Я едва успел открыть папку, раскидать по столу листы. И вот уже в помещение вошли Леклерк и охранник-китаец.
Поигрывая тростью, Леклерк оглядел стол:
- Как делишки, Бентолл?
- Очень сложная это штука, и твои вмешательства сбивают меня с толку.
- Не усложняй ситуацию, Бентолл. Пробную ракету нужно снарядить и запустить в ближайшие два с половиной часа.
- Твои нужды мне глубоко безразличны, - заявил я ядовито. - И вообще, что за спешка?
- Флот ждет. Не следует испытывать терпение флота, Бентолл.
Я не сразу врубился в сказанное, а когда врубился, спросил:
- У тебя, стало быть, хватит наглости переговариваться по радио с "Неккаром"?
- Не прикидывайся дурачком. Естественно, мы переговариваемся с "Неккаром". Кто больше меня заинтересован в своевременном старте ракеты? И чтоб она точно накрыла цель. И вообще, прекратить контакты - значит вызвать огонь на себя. Они сразу же рванут сюда на всех парах. Так что поторапливайся!
- Прилагаю все усилия, - сухо ответил я.
Он ушел, а я взялся за стартовые системы. Документация предлагала зашифрованные решения, в основном же с монтажом запросто справился бы любой знаток электротехники. Чего техник не сумел бы сделать - это произвести расчет времени с помощью часового ме-. ханизма в коробке, закрепленной на внутренней стенке наружной оболочки. Механизм этот регулировал нужную последовательность вспышек в стартовых цилиндрах.
Записи Фейрфилда с очевидностью свидетельствовали: он и сам сомневался в правильности своих рекомендаций на сей счет. Они базировались исключительно на теоретических посылках. Но теория и практика - не одно и то же. Осложнения обуславливались своеобразием твердого горючего. Смесь, при нормальных температурах и небольших количествах весьма послушного поведения, становилась непредсказуемой в экстремальных тепловых режимах, если была превышена некая неустановленная критическая масса. Никто не знал, какими именно показателями характеризуются эти факторы и как взаимодействуют. Зато все знали, сколь губительны результаты неопределенности. Стоило нарушить неустановленный рубеж безопасности, как относительно медленное горение смеси сменялось мгновенным взрывом, пятикратно превышающим мощь тринитротолуола.
Дабы не превысить критическую массу, горючее дробили на девятнадцать порций. Риск внезапно повысившегося прессинга должна была предотвратить семиста-дийная система воспламенения. Но вот как быть с теплотой - этого не ведал никто. В состав смеси входит окислитель, но его недостаточно, чтобы обеспечить полное сгорание. Два турбовентилятора, включающиеся за две секунды до первых четырех цилиндров, подают нужное количество воздуха первые пятнадцать секунд, пока ракета наберет необходимую скорость и перейдет на самообслуживание. Поскольку, однако, "Черный сорокопут" всецело зависит от своего собственного воздуха, ему подавай заземленную траекторию, чтобы он не ушел за пределы атмосферы прежде, чем прогорит смесь. И только когда этот процесс завершится, автоматический мозг резко развернет ракету вверх. Но даже полуминутная дозаправка ракетных легких означает бешеное сопротивление воздуха, провоцирующее колоссальные температуры. Конечно, есть надежда, что фарфор водо-охлаждаемого носового отсека частично собьет жар. Но какие температуры поднимутся в недрах ракеты?
Две коробки на внутренней обшивке вступают в действие перед запуском. Кнопка "Включение" мобилизует системы зажигания. Кнопка "Заряжено" систему самоуничтожения. Если ракета выйдет из повиновения, электронный приказ с земли вынудит ракету покончить с собой. Обыкновенную ракету, работающую на керосине, уничтожить несложно. Радиосигнал отключает подачу горючего. Но полыхающее твердое топливо не остановишь. Цилиндр и верхняя часть ракеты содержат шестидесятифунтовый заряд тринитротолуола, присоединенный к капсюлю, отверстие посреди капсюля связано с гремучей ртутью - детонатором, который получит питание от того самого болтающегося провода. Система, как и все прочие системы ракет, управляется по радио. Определенный сигнал на определенной волне включает электрический ток в коробке с часовым механизмом запуска. Ток бежит по кольцу, активизирующему соленоид - железный сердечник внутри кольца. И срабатывает взрыватель - тринитротолуол. В этом случае Фейрфилду тоже трудно было поручиться за результаты. Тринитротолуол может разрушить ракету, но может и взорвать с катастрофическими последствиями.
Если бы мне суждено было стать первым человеком на Луне, и в этом случае я не стал бы путешествовать на "Черном сорокопуте". Пусть другие будут первыми, а Бентолл пока поживет на Земле.
Я сел за машинку, напечатал пронумерованный перечень реквизитов: какие метки на проводах соответствуют каким цилиндрам. Извлек средние показатели из расчетов, описывающих ступенчатую последовательность запуска. Спрятал листок в карман. В этот момент появился Хьюэлл.
- Нет, нет, ни черта не сделал, - выпалил я, прежде чем он разомкнул уста. - Оставьте меня в покое!
- Надолго? - пророкотал он. - Мы начинаем терять терпение.
Я очень встревожен.
- Ну, приходите, допустим, минут через пятнадцать. Пусть кто-нибудь из ваших дежурит под дверью. Я постучу.
Кивнув, он удалился. Я опять переключился на отвлеченные темы. О себе. О своих житейских проблемах. И наконец, о психологах, превозносящих колоссальные возможности человеческого интеллекта, могущество позитивного мышления. И что, мол, если наприказываешь себе тысячу раз на дню быть веселым, и оптимистичным, и здоровым, то так оно и будет. С разными вариациями я опробовал их теории на себе. Попытался вообразить Бентолла согбенным с серебристой шевелюрой. Увы, позитивное мышление в этом случае буксовало. Единственное, что я видел с вопиющей наглядностью, - Бентолл с дыркой в затылке. У ученых еще есть перспектива выжить, но я обречен на смерть. Я знаю почему. Я встал, оторвал шнур от шторы. Вовсе не потому, что решил повеситься, упреждая пытки или расстрел. Скатал шнур в кольцо, спрятал моток в карман и забарабанил по двери. Охранник, топая, ушел.
Через несколько минут дверь снова отворилась. На сей раз они пришли вместе - Леклерк и Хьюэлл. А с ними еще двое китайцев.
- Закончил? - грубо спросил Леклерк.
- Закончил.
- Хорошо. Без промедления берись за дело.
Никаких "спасибо", никаких поздравлений по случаю остроумного разрешения неразрешимой проблемы. А ну-ка, Бентолл, берись за дело - и все.
Я покачал головой:
- Не так сразу. Сперва мне надо побывать в блокгаузе.
- В блокгаузе? - Белесые, словно бы незрячие глаза пытливо изучали меня. - Зачем?
- Там должна находиться пусковая консоль.
- Пусковая консоль?
- Ну да. Ящичек с рычажками и кнопочками для дистанционного управления ракетой.
- Без тебя знаю, - холодно оборвал меня он. - Она не нужна для запуска.
- Не тебе об этом судить, - высокомерно заявил я.
У него не было выбора. Он сдался, хотя без благородного смирения. Отправил охранника за ключом к капитану, а мы продолжили в молчании свой путь. Это молчание не искрилось дружелюбием, что, впрочем, меня не беспокоило. Разговаривать не хотелось. Хотелось смотреть по сторонам, любоваться сверкающей белизной песка, ослепительным блеском лагуны, синим безоблачным небом. Я вбирал в себя эту красоту долгим ненасытным взглядом - взглядом человека, которому надо насытиться ею на долгое-долгое время.
Блокгауз обладал фундаментальной прочностью средневековой крепости. С единственным отличием: он глубоко врос в землю, верхняя часть возвышалась над грунтом всего на два фута. А над ней торчали три радаpa, три радиоантенны, а также головки четырех перископов, способных чередовать вертикальную позицию с горизонтальной.
Вход - с тыла. Ко входу спускается ступенька. Массивная стальная дверь на массивных петлях, весу в ней с полтонны. Не на мух она рассчитана. На детонацию ста тонн мощнейшей взрывчатки в тысяче ярдов отсюда.
Появился китаец с двумя хромированными ключами. Сунул один в замочную скважину, крутнул разок-другой, дверь легко распахнулась. Он вошел внутрь.
- О Господи! - пробормотал я. - Ну и тюряга.
Помещение и впрямь посягало на лавры тюрьмы. Двадцать на десять бетонного пола, бетонный потолок, бетонные стены, тяжелая дверь, в которую мы вошли, и подобная же дверь, разве что чуть поменьше, напротив. И это все, если не считать деревянных скамеек вдоль стен и лампочки под потолком.
Никто не провоцировал меня на высказывания. Китаец пересек темницу и вторым ключом отпер вторую дверь.
Эта часть блокгауза аналогична предыдущей, только освещена куда лучше. Угол комнаты огорожен фанерой, для того, видимо, чтобы изолировать радары от ослепляющих ламп. Ровно гудит дизель-мотор. Труба, уходящая под потолок, выводит, видимо, наружу выхлопные газы. Два вентилятора. А между фанерной кабиной и генератором - консоль. Простая штуковина. Металлический ящичек с рацией. Ровный ряд кнопок, при каждой словесное обозначение и лам почка-индикатор. Первая мечена ярлыком: "Гидравлика". Вторая - "Вспомогательная". Обе служат для завершающей проверки систем снабжения маслом и электричеством. На третьей стоит: "Разъединитель". Эта, надо полагать, отключает внешние батареи. На четвертой: "Контроль полета". Эта подает радиосигнал электронному мозгу ракеты. Пятая - "Клеммы" - освобождает ракету из крановых лап. Шестая "Краны" - отводит краны на безопасное расстояние. Седьмая - "Вперед" запускает насосы. Через две секунды после ее сигнала часовой механизм задействует четыре цилиндра из девятнадцати, через десять секунд замкнется следующая цепь, будет приведена в состояние полной готовности система самоликвидации. Она застынет в ожидании непредвиденного. В ожидании момента, когда оператор нажмет восьмую кнопку.
Последняя, восьмая кнопка расположена в сторонке. Ее не спутаешь с другими. Белый квадратик на красном фоне, выделенный металлической аббревиатурой ЭАСР (электронная автоматическая система разрушения). На эту кнопку нажать непросто. Сперва надо сорвать проволочную сетку, потом повернуть кнопку вокруг собственной оси на 180°.
Разглядываю консоль. Прикасаюсь к рации, изучаю свои записи. Надо мною маячит Хьюэлл. Мешает сосредоточиться. К счастью, мне незачем сосредоточиваться. Леклерк молча сверлит меня слепыми глазами. Наконец охранник что-то шепчет ему на ухо, указывая пальцем на заднюю дверь. Леклерк исчезает, но через полминуты возвращается.
- Поторапливайся, Бентолл, - бросает он. - "Нек-кар" попал в шторм. Погода у них неуклонно ухудшается, что может помешать наблюдениям... Нашел, что хотел?
- Нашел.
- Справишься?
- Еще бы! Конечно справлюсь.
- Когда?
- Через пятнадцать минут. От силы - через двадцать.
- Пятнадцать? - Он помолчал. - Доктор Фейрфилд говорил, что требуется сорок минут.
- Мне безразлично, что говорил доктор Фейрфилд.
- Ты прав. Можешь начинать.
- Что начинать?
- Монтаж.
- В наши переговоры вкралась опечатка. Я не изъявлял согласия монтировать систему. Ни разу, ни единым словом. Иметь дело с этой чертовой штукой?! Ни за что!
Трость замерла в воздухе. Леклерк шагнул ко мне.
- Не будешь иметь дело с этой штукой! - Голос его охрип от злости. Зачем же ты отнял у нас два часа своими мнимыми попытками разобраться в ракете?
- Понятно зачем. Чтоб выиграть время. Помнишь, что я сказал Харгривсу? Время работает на нас. Ты же ведь записывал меня на магнитофон.
Я видел: этого не избежать. Я понимал: этого не избежать. Но у меня был жар. Соответственно была замедленная реакция. И потому трость, опустившаяся на мою щеку с неистовым гневом, произвела на меня впечатление острого как бритва, карающего меча. Я захлебнулся воздухом, спотыкаясь, попятился назад, потом вдруг кинулся на расплывающуюся фигуру. Я не успел сделать ни фута, лапы Хьюэлла чуть не вырвали из левого плеча больную руку. Впоследствии удалось выяснить: рука осталась на месте. Видимо, он воткнул ее назад. Я развернулся и изо всех сил ударил правой рукой, но, ослепленный болью, промахнулся. Я еще не восстановил равновесие, как охранник схватил меня за правую руку. Трость снова засвистела у меня под носом. Предчувствуя худшее, я присел, и удар пришелся по макушке. Вновь засвистела трость, но третий удар не настиг меня. Хьюэлл на полпути перехватил запястье Леклерка. Рука Леклерка застыла, словно перехваченная натянувшимся поводком. Он попытался рывком корпуса высвободиться. Куда там! Рука Хьюэлла и не пошевельнулась.
- О, черт! Отпусти! - Голос Леклерка перешел в злобное шипение. Убери руки!
- Прекратите, босс. - Ровное гудение этого нутряного баса нормализовало обстановку. - Он ведь уже наполовину мертв. Хотите прикончить его? Кто же тогда запустит ракету?
На миг воцарилось молчание. Потом Леклерк заговорил нормальным голосом:
- Спасибо, Хьюэлл. Ты прав. Он меня сам спровоцировал.
- Я и сам бы с удовольствием свернул этому умнику шею, - проурчал Хьюэлл.
В друзьях они меня не числили. Это точно. Но о них я в данный момент не беспокоился. Я был логло-щен собственными проблемами. Левая рука и левая щека выясняли отношения: что болит сильнее. Конкурс завершился неожиданным миром. Две боли слились в одну всепоглощающую боль. Я косился на кнопки. Они, подобно фасолинам на раскаленной сковородке, то появлялись в поле моего зрения, то отпрыгивали прочь. Хьюэлл не преувеличивал. Я медленно и верно рассыпался на составные части. Или даже не столь уж медленно.
Я слышал голоса, но не мог определить, кому и что они говорили. Я отпрянул, бухнулся на стул, ухватившись, чтобы не упасть, за консоль.
Снова голоса. На сей раз я расслышал Леклерка. Он подошел поближе, сжимая трость до побеления суставов. Видимо, сдерживал ярость с превеликим трудом.
- Ты меня слышишь, Бентолл? - спросил он ледяным шепотом, который понравился мне еще меньше недавней бури. - Ты меня понимаешь?
Я смотрел на заливавшую пол кровь.
- Мне нужен доктор, - прошептал я. Мой рот одеревенел. Говорить было трудно. - Опять открылась рана.
- Плевать мне на твои раны. - О, добрый самаритянин! - Ты запустишь ракету, не откладывая, прямо сейчас!
- Ах! - сказал я, заставляя себя распрямиться. Я сощурил глаза, чтоб сфокусировать его образ. И вот он замаячил у меня перед носом как шестерка привидений на экране испорченного телевизора. - Как ты меня заставишь? Тебе ведь придется меня принуждать. А как? Пытками? Будешь по старинке рвать ногти? - Я почти обезумел от боли. Я сам себя не понимал. - Вздернешь на дыбу? Отправишь на тот свет? Да я ведь этого даже не почувствую. И еще: руки у меня дрожат, как осенний лист на ветру. - Я показал им, что мои руки и на самом деле дрожат, как лист на ветру. Каким же образом я запущу капризную...
Он ударил меня тыльной стороной ладони по губам, причем с силой.
- Заткнись! - приказал он холодно. Флоренс Найтингейл вмиг полюбила бы его. Он знал, как обращаться с больными. - Есть и другие способы. Помнишь, что произошло, когда тот глупый лейтенантик не ответил на мой вопрос? Помнишь?
- Да. - Хоть и казалось, что прошел с тех пор месяц, прошло едва ли несколько часов. - Помню. Ты прострелил матросу затылок. В следующий раз лейтенант подчинился.
- Подчинишься и ты. Приведу сюда моряка и попрошу тебя запустить ракету. Не подчинишься, я его пристрелю. - Он прищелкнул пальцами: - Вот так.
-- Неужели пристрелишь?
Не отвечая, он кликнул одного из подчиненных. Китаец кивнул, повернулся и пошел. Он не сделал и пяти шагов, как я сказал:
- Верни его.
- Так-то лучше^ - кивнул Леклерк. - Готов сотрудничать?
- Вели ему привести сюда всех матросов. И всех офицеров. Можешь перестрелять их всех до единого. Увидишь: мне на это плевать.
Леклерк внимательно изучал меня.
- Ты что, совсем спятил, Бентолл? У меня слова с делом Не расходятся.
- У меня тоже, - ответил я устало. - Ты, Леклерк, забыл, кто я такой. Я контрразведчик, и принципы гуманности меня нисколько не колышут. Ты должен это знать лучше других. Вдобавок я убежден, что ты их перестреляешь в любом случае. Ну, умрут они на двадцать четыре часа раньше, чем положено по расписанию. Какая им разница... Валяй, трать боеприпасы!
Он молча разглядывал меня. А секунды шли одна за другой. Сердце мое тяжко колотилось. Ладони вспотели. Потом высохли. Он верил мне безоговорочно. Ведь его преступный мозг руководствовался в точности такой же логикой. Он негромко приказал что-то Хьюэллу. Тот ушел вместе с охранником. Потом обратился ко мне:
- У каждого имеется своя персональная ахиллесова пята. Верно, Бентолл? - почти дружелюбно спросил он. - Ты, сдается, любишь свою жену?
Жара в железобетонном блокгаузе была невыносимой, но я похолодел вдруг, словно очутился в холодильнике. На миг даже боль оставила меня в покое. По спине побежали мурашки. Я покрылся гусиной кожей... Во рту пересохло, а в живрте забарахталась отвратительная тошнота, вызываемая страхом. Да, я испугался. Подобного ужаса мне не приходилось испытывать никогда. Он был осязаем, этот ужас. Я ощущал его руками. Я чувствовал этот вкус во рту, самый омерзительный вкус из всего, мною изведанного. Его запах пронизывал воздух - квинтэссенция всего земного зловония. О Боже, я должен был предвидеть: такой миг наступит. Я представил себе ее лицо, искаженное болью, глаза газели, потемневшие от муки. Такой безошибочный способ! Только Бентолл мог проморгать неотвратимое!
- Треклятый дурак, - проговорил я с презрением. Пересохший рот с трудом выговаривал слова. А ведь еще надо было окрасить их должным пренебрежением. Но я справился с задачей. - Никакая она мне не жена. Зовут ее Мэри Гопман. И познакомились мы ровно шесть дней назад.
- Не твоя жена? - Он, кажется, ничуть не удивился. - Значит, сообщница?
- Значит, сообщница, сознательно идущая на риск. Профессиональная разведчица с большим стажем. Не шантажируй меня ее участью. Она расхохочется тебе в лицо, когда проведает об этих тактических ухищрениях.
- Ах вот как! Говоришь, разведчица! Что ж, можно поздравить английское правительство. Благообразием ваши женщины-агенты не отличаются, и мисс Гопман выравнивает баланс. Очень хорошенькая девица. Я лично нахожу ее обворожительной. - Он остановился. - Раз она тебе не жена, ты не будешь возражать, если она вместе с остальными дамами последует за нами дальше? К месту назначения.
Он внимательно следил за моей реакцией. Это было ясно. Но ничего не выследил. В правой руке он теперь держал пистолет. В сочетании с автоматом охранника, нацеленным мне в живот, сей аргумент предотвращал мою единственно уместную реакцию. И, не вступая в спор, я спросил:
- К месту назначения? Куда же? Азия?
- Это ведь очевидно.
- А ракета? Эталон для сотни аналогичных?
- Именно так. - Он разговорился, как и все одержимые, когда речь заходит об их навязчивой идее. - Подобно многим азиатским странам, моя новообретенная родина обладает талантом, скажем так, рафинированного воспроизведения, не имея предрасположенности к оригинальному творчеству. Через шесть месяцев мы наштампуем изрядное количество ракет. Ракеты в нынешних политических играх - весьма солидный козырь. Нашим, по выражению мировой прессы, кишмя кишащим миллионам нужно жизненное пространство; например, пустыни Австралии, которые обратятся под нашей эгидой в плантации цветущих роз. Разместиться там мы постараемся по возможности мирным путем.
Я смотрел на него с изумлением. Он явно свихнулся.
- Жизненное пространство? Австралия? Да ты с ума сошел. Да вам не сравняться с военным потенциалом России или Америки за целую историческую эпоху!
- О чем ты?
- Ты что, всерьез считаешь, что великие державы сложа руки будут созерцать ваши безумства в Тихом океане? Ты спятил.
- Нет, не будут, - спокойно согласился Леклерк. Вполне с тобой согласен. Но мы справимся и с Россией, и с Америкой. Или, вернее, справится "Черный сорокопут". Как тебе известно, его главное преимущество -превосходная мобильность. Ему практически не нужны специальные стартовые площадки. Под флагами Панамы, или Либерии, или Гондураса мы снаряжаем десять - двеиадцать судов. На каждом по две-три ракеты. Направляем их частично в Балтику и на Камчатку, словом, к российским берегам, а частично - к американским: на Аляску и к восточному побережью. Российские ракеты, как известно, нацелены на базы американских межконтинентальных ракет. Американские - на базы российских. Мы запускаем ракеты с обеих сторон практически одновременно. На Россию и на Америку обрушиваются одна за другой водородные бомбы. Выдвинутые на передний край радарные станции, инфракрасные лучи, фотосъемка со спутников, переданная на Землю, единогласно засвидетельствуют: Россия и Америка обмениваются термоядерными любезностями. Всяческие сомнения исчезнут после переговоров между Москвой и Вашингтоном по радио. Каждая сторона обвинит другую в агрессии и каждая потребует от другой немедленной капитуляции. Противостояние будет с каждой минутой принимать все более опустошительный размах. Вскоре они лишатся малейшей возможности совладать с нами, воспрепятствовать нашим притязаниям на мировое господство. Логично?
- Ты сумасшедший. - Мой голос охрип от волнения. - Ты вконец свихнулся.
- Я согласился бы с тобой всецело, если б изложенная программа легла в основу реальных действий. Она должна оставаться на повестке дня в качестве последнего средства, последнего аргумента. Дабы не выводить северное полушарие из строя, не заслонять солнце облаками радиоактивной пыли, мы вступим в торг с этими могущественными народами. Успокойся, Бентолл, они спасуют перед угрозой непредсказуемых бедствий. Мы пригласим наблюдателей обеих сторон, как русских, так и американских, присутствовать на испытаниях "Сорокопута", к тому времени, скорей всего, переименованного. Пусть оценят мобильность, мощь, меткость ракеты. Затем произойдет целенаправленная Утечка информации о стратегических замыслах наших кораблей, готовых спровоцировать взаимоуничтожение наций. Затем высадка в Австралии, Заметь, сколь пикантная ситуация возникает. Любая из сторон может выступить против нас. Но едва она примет такое решение, на ее территорию обрушатся водородные бомбы. Скажем, на нас пошла войной Америка. Бомбы тотчас накрывают стартовые площадки их континентальных ракет, аэродромы стратегической авиации. Чьи бомбы? Откуда? С нашей стороны, в ответ на акцию Америки? Или со стороны России, которая усмотрит в сложившейся неопределенности ниспосланный самим небом повод уничтожить Америку безнаказанно, избежав ядерного возмездия? Ибо Америка, по расчетам России, не знает, чьи бомбы на нее сыпятся, наши или российские. Что же дальше? Независимо от истины Америка вынуждена будет ударить по России. Ждать некогда, противоракетная оборона рухнет под ракетным натиском, и тогда конец Америке. То же самое случится, еще с большей вероятностью, если мы атакуем Россию. Короче говоря, Бентолл, обе великие державы поймут: если хоть одна пойдет на нас, ядерная катастрофа сметет как одну, так и другую. Вот почему ни та, ни другая и пальцем не пошевелят, чтоб причинить нам вред. Более того, воспрепятствуют вмешательству любой третьей страны, допустим, Великобритании или Франции. Логично?
- Ты псих, - на разные лады повторял я. - У тебя поехала крыша. - Но слова только сотрясали воздух, с каждым разом все больше утрачивая свою убедительность. Даже для меня. Он не похож на сумасшедшего. Его речь не походила на речь сумасшедшего. Сумасшествием представлялась лишь суть его высказываний. Из-за своей абсурдности. Абсурдными были масштабы шантажа, масштабы блефа, беспрецедентная опасность угроз, обосновавших этот шантаж. Но сам шантаж, сама угроза не сумасшествие. Будучи сумасшествием в нормальной системе координат, они не сумасшествие в иной, пускай даже гротескной, чудовищно гиперболизированной реальности. Может, он вовсе не сумасшедший.
- Поглядим, Бентолл, поглядим. - Он отвернулся, погасил свет, оставив включенной лишь тусклую лампочку под потолком. Входная дверь отворилась.
В полутьму ступила Мэри, конвоируемая Хьюэллом. Увидела мой силуэт, улыбнулась, шагнула ко мне, но Леклерк преградил ей дорогу палкой.
- Сожалею, что вынужден вас побеспокоить, миссис Бентолл, - сказал он. - Или лучше называть вас мисс Гопман? Как я понимаю, вы не замужем?
Мэри бросила на него взгляд, какого я себе не пожелал бы, и промолчала.
- Смущаетесь? - спросил Леклерк, - Или сопротивляетесь? Он не хочет нам помочь. Не хочет запустить "Черного сорокопута".
- Молодец, - сказала Мэри.
- Ой ли? Он еще пожалеет. Поговорите с ним, мисс Гопман. Может, уговорите.
- Нет.
- Нет? Тогда мы попытаемся воздействовать на него с вашей помощью, но без вашего участия.
- Зря тратите время, - с презрением отозвалась она. - Боюсь, вы нас не знаете, ни его, ни меня. Да и мы едва знаем друг друга. Я ничего не значу для него., равно как и он для меня.
- Понятно. - Он обернулся ко мне. Стиснутые зубы. В лучших традициях британских секретных служб. - Тебе слово, Бентолл. Что скажешь?
- То же, что и мисс Гопман. Зря тратишь время.
- Прекрасно. - Он пожал плечами, приказал Хьюэллу: - Уведи.
Мэри еще раз одарила меня улыбкой и удалилась с гордо поднятой головой. Леклерк прогулялся взад-вперед по комнате, склонив голову, как бы в раздумье, кинул пару слов охраннику и вышел.
Через две минуты дверь отворилась. Передо мной стояла Мэри, поддерживаемая Хьюэллом и Леклерком. Без них она не устояла бы. Ноги волочились по полу, голова свесилась на левое плечо. Она стонала, не открывая глаз. Самое устрашающее: внешних признаков насилия - никаких, ни единый волосок не потревожен.
Я рванулся к Леклерку. Невзирая на пистолет и два автомата, направленные на меня. Я о них и не помнил.
Я хотел избить, искалечить, изувечить Леклерка, искорежить ему физиономию, убить, уничтожить. Что я мог? На втором же шаге охранник подсек меня ударом автомата. Я растянулся на цементе во весь рост.
Охранники подняли меня на ноги. И поддерживали с обеих сторон, чтоб не рухнул. Хьюэлл и Леклерк стояли, как стояли. Голова Мэри свесилась вперед так, что открылись светлые пушистые волоски на шее. Теперь она не стонала.
- Запустишь "Сорокопута"? - спросил тихо Леклерк.
- Придет время, я убью тебя, Леклерк.
- Запустишь "Сорокопута"?
- Запущу, - кивнул я. - Но придет время, и я убью тебя.
"Ох! - подумал я. - Исполнить бы свою клятву хоть наполовину. На вторую половину!"
Глава 11
Пятница 13.00 дня - 6.00 вечера
Я говорил Леклерку, что в пятнадцать минут смонтирую ракету и запущу ее. На деле работа длилась целый час. Как обычно, Бентолл ошибся. Правда, на сей раз не по своей вине.
Какая уж тут вина, когда безжалостная боль мешает сосредоточиться на своих движениях. Какая уж тут вина, когда сводящая с ума ярость застилает глаза так, что и собственные записи не разберешь, когда правая рука - практически все приходилось делать правой рукой - трясется так, что ни часовой механизм толком не отрегулировать, ни провода не пропустить через пазы, ни заложить воспламенитель в цилиндры с твердым топливом. И разве я виноват, что, заряжая шестидесятифунтовое взрывное устройство, вспотевшая рука обронила детонатор с гремучей ртутью, а та полыхнула с таким грохотом, таким ярким пламенем, что Хьюэлл, следивший за операцией, вполне мог спустить курок пистолета, направленного на меня.
Не повинен я и в том, что Леклерк заставил меня готовить обе ракеты вместе, и в том, что он приставил ко мне Харгривса и другого ученого, Вильямса, чтоб контролировали и фиксировали в блокнотах каждое мое движение, замкнув платформу крана с двух сторон.
Решение Леклерка о параллельном монтаже обеих ракет отражало логику его планов. Застращав Харгривса и Вильямса расстрелом - их самих и их жен, - он запретил ученым переговариваться и обеспечил тем самым точность хронометража, полное, поддающееся проверке совпадение заметок. Успех первого запуска должен был, таким образом, гарантировать надежность второй ракеты.
Параллельный монтаж обеих ракет преследовал, разумеется, и другую цель: как можно скорее объявить мне смертный приговор. Кабы Леклерк намеревался прихватить меня с собой вместе с Остальными, не стал бы вешать мне на шею двойную нагрузку. Тем более, что "Неккар" в последних радиограммах проявлял все большее нетерпение - вплоть до отмены запуска. Не скажу, что меня так уж интересовало само провозглашение приговора. Я интересовался сроками.
Незадолго до двух я спросил Хьюэлла:
- Где ключи к ящику самоликвидации?
- Все готово? - удивился он. Дело в том, что завершающим штрихом монтажа должно было стать приведение в боевую позицию двух рубильников. Одного - замыкающего систему возгорания, второго - систему самоуничтожения с шестидесятьюфунтовым зарядом тринитротолуола, Второму рубильнику придан предохранитель и замок, отпираемый специальным ключом.
- Готов, да не совсем. Рубильник выбился из гнезда. Надо его осмотреть.
- Подожди. Я спрошу Леклерка. - Бдительный страж-китаец остался, а он ушел и вскоре вернулся с Леклерком.
- Опять задержка? - нетерпеливо спросил Леклерк.
- На пару минут. Нужен ключ.
Он жестом вызвал лифт, отстранил ученых с их блокнотами, взгромоздился на платформу рядом со мной.
- В чем дело? Замышляешь диверсию? Отчаянную выходку отчаявшегося авантюриста?
- Дерни рубильник собственной рукой, - огрызнулся я. - Он не двигается.
- Без ключа он не должен срабатывать на полную катушку, - прорычал Леклерк.
- Его намертво заклинило.
Он проверил. Рубильник едва поддался. Леклерк, склонив голову, отдал мне ключ. Я отпер замок. Отвинтил четыре гайки, удерживающие на месте чехол рубильника, изловчился при помощи монтировки сдвинуть медную проволочку под чехлом. Стандартный рубильник - рычаг да пружина. Когда ручку рубильника подают вправо, два смежных бегунка смещаются от ограничительных зажимов справа к подвижным слева. Туман в глазах и дрожь в руке мешали мне сосредоточиться. Все же я сумел отвинтить ручку, повернул рубильник, как бы возвращая бегунки в исходное положение. И привинтил рубильник.
- Погрешности конструкции, - кратко подытожил я. - Наверное, во второй то же самое.
Леклерк молча кивнул, подозрительно следя за моими движениями. А я зачехлил рубильник и пару раз подергал его, демонстрируя, как лихо он теперь действует.
- Закончил? - спросил Леклерк.
- Нет еще. Осталось установить часовой механизм на второй ракете.
- Перебьемся. Давай-ка запустим эту прямо сейчас. - Он закинул голову, выясняя, как Фарли с каким-то помощником возятся с аппаратурой автоматического управления и наведения. - Черт возьми, чего они там возятся? Что ему мешает?
- Ничто ему не мешает, - сказал я. Мы с Фарли составляли прекрасный дуэт. У обоих лица в ссадинах, переливающихся всеми цветами радуги. Его краски даже живописнее моих. Но, уверен, через двадцать четыре часа они поблекнут, ничего от них не останется, тогда как мои... Но двадцати четырех часов в моем распоряжении не имелось. - Он давно все доделал. Просто он из породы людей, которые тянут с уходом из дому до последней минуты, проверяя, закрыты ли краны. - Я прикинул: если рывком столкнуть Леклерка, возможно, он, пролетев десять футов, сломает себе на бетонном полу шею. А возможно, не сломает. Тогда мне не жить и двадцати четырех секунд, не говоря уже о двадцати четырех часах. Пушка Хьюэлла смотрит своим жерлом на меня неотрывно.
- Что ж, значит, начнем. - Леклерк повернул ключ, повернул рубильник в позицию "Заряжено", вынул ключ, закрыл и запер люк ракеты. Лифт нырнул вниз. Леклерк подозвал к себе охранника: - Передай распоряжение радисту: надо отправить депешу - запуск через двадцать минут.
- Куда теперь, Леклерк? - спросил я. - В блокгауз?
Он холодно посмотрел на меня.
- Чтоб там отсидеться в безопасности, когда ракета взорвется благодаря всяческим твоим манипуляциям?
- О чем речь?
- Да о тебе, Бентолл. Я не питаю на твой счет иллюзий. Ты крайне опасный субъект. - Разумеется, крайне опасный. К сожалению, лишь для себя и своих друзей. - У тебя была полная возможность в свое удовольствие распоряжаться взрывным механизмом. Ты, надеюсь, не столь наивен, чтоб предположить, будто я исключил эту угрозу. Все вы, ученые и моряки, останетесь под открытым небом к моменту запуска. Людей уже согнали. А мы уйдем в блокгауз.
Я грязно обругал его.
- Значит, ты не догадался, что я приму меры предосторожности?
- Оставить людей под открытым небом? Проклятый Убийца! Леклерк, ты на это не пойдешь!
- Не пойду? - Он ощупывал меня своими мутными молочными глазами. Значит, ты там химичил, Бентолл?
- Химичил не химичил! - заорал я. - Опасность продиктована капризами твердого топлива. Загляни в тетради доктора Фейрфилда - там об этом сказано. Никому не ведомо, что произойдет. В подобных условиях топливо никогда не испытывали. Будь ты проклят, Леклерк! Я предупредил тебя: если эта штука взорвется, в радиусе полумили ни одна душа не уцелеет.
- Ясное дело, - заулыбался он опять, но мало-помалу я ощутил: улыбаться ему не хочется. Руки в карманах, и все равно чувствуется, что сжаты в кулаки. Нервный тик дергался в уголке рта. Да и потел он сильнее, чем требовали того в данный момент климатические условия. Драматизм его карьеры достиг максимума. Именно в этот миг решается: выиграл он или проиграл вчистую. Он не представлял себе масштабы моей решимости идти до конца, подозревал, что я предельно беспощаден, готов принести в жертву ни в чем не повинных людей, лишь бы ему помешать. Я ведь заявлял, что меня ничуть не волнуют судьбы офицеров или моряков. Может, я дорожу собственной жизнью? Он не слишком полагался на это допущение. Он знал, что я знаю: смерти мне в любом случае не избежать. Все его шаткие планы, все надежды и страхи зависели от ближайших минут: взлетит ракета или взорвется. Это испепеляло его замыслы и мечты. Предвидеть, что произойдет, он не мог, И вынужден был идти ва-банк, вынужден был рисковать. Но, даже рискуя, он не хотел, чтоб я ощутил свою победу.
Мы миновали угол ангара. В ста ярдах от нас сидели на земле в два ряда люди: весь персонал базы, моряки и ученые. Женщин не было. Двое китайцев держали автоматы наготове.
- А как же часовые? Останутся здесь?
- Уйдут в блокгауз.
- А мы будем послушно сидеть, как маленькие мальчики? Ты в этом уверен?
- Будете. В блокгаузе у меня семеро женщин. Если хоть один из вас шевельнется, с ними будет кончено. Можешь мне поверить.
Заключительные слова были лишними. Я ему и так верил.
- Семеро? А где Мэри Гопман? - спросил я.
- В оружейной.
Я не стал спрашивать, почему ее не перевели в другое помещение. Знал грустный ответ на вопрос: либо она все еще в обмороке, либо в тяжелом состоянии, исключающем возможность транспортировки. Что ж, может, и не нужно ее никуда переводить. Оружейная, правда, в ста ярдах от ангара, и ждет девушку та же судьба, что и нас. Но уж лучше гибель в оружейной, чем спасение в блокгаузе.
Я подсел к шеренге сидящих рядом с Фарли. Никто не обернулся ко мне. Все в ожидании смотрели на ангар.
Ждать пришлось недолго. Через тридцать секунд после исчезновения Леклерка и Хьюэлла в воротах ангара показались, грохоча, два крана с ракетой между ними. Кранами управляли двое техников. Платформы кранов были сцеплены полосами металла, опоясывающими заодно платформу ракеты. Таким образом пространственная взаимозависимость между составными частями системы оставалась неизменной. Через тридцать секунд краны опустили ракету на самую середину зацементированной пусковой площадки. Техники спрыгнули вниз, убрали металлические полосы и, повинуясь знаку одного из китайцев, подсели к нам. Оставшуюся работу доделает радио.
- Ну вот, - мрачно изрек Фарли, - мы на зрительской трибуне. А на сцене - сам дьявол.
- А как же научный пафос? - спросил я. - Неужели вам не интересно, как эта чертова штуковина сработает?
Он пронизал меня уничтожающим взглядом и отвернулся. После чего весомо заметил:
- Вся аппаратура сработает. За нее я не волнуюсь.
- Не упрекайте меня в случае взрыва, - попросил я. - Что с монтера возьмешь?
- Мы обсудим это потом, на более высоком уровне, - с натужным юмором предложил он. - А риск большой?
- Доктор Фейрфилд полагал, что ракета в порядке. Лелею надежду, что вы там не перепутали провода. А то она упадет прямо на нас.
- Не упадет. - Ему, как и всем остальным, хотелось разговаривать, чтоб хоть как-то облегчить бремя ожидания. - Система многократно проверена. Нет ни единой осечки. Инфракрасное наведение функционирует без дураков. Зацепится за звезду - и уже не отцепится.
- За какую звезду? Средь бела дня.
- Ваши глаза звезд не видят, а инфракрасная аппаратура видит, воспринимает тепловое излучение. Сам убедишься: с расстояния в тысячу миль ракета ударит в пень с точностью до ярда. Веришь, до одного ярда!
- Любопытно, как вы отмерите ярд в Тихом океане?
- Ладно, восемь футов на шесть, - величественно уступил он. - Когда ракета возвращается в атмосферу, звездный навигатор отключается, передавая свои задачи инфракрасному лоцману в носовой части. Теперь ракета ориентирована на излучатель повышенного тепла. Например, на корабль. В особенности на трубу. Поэтому за девяносто секунд до прибытия ракеты "Неккару" придется воспламенить плот с магнием. Источник колоссального жара отвлечет на себя ракету.
- Хотелось бы, чтоб на "Неккаре" не зазевались, не опоздали поджечь плот.
- Не зазеваются. К ним поступит радиосигнал отсюда, как только ракета взлетит. - Он помолчал. - Если, конечно, взлетит. "Черному сорокопуту" понадобится три с половиной минуты на весь путь. Так что через две минуты после старта до них дойдет сигнал.
Дальше я не слушал его. Леклерк, Хьюэлл и последний из часовых скрылись за блокгаузом. Я отвернулся, осматривая прибрежный песок, зеркальную гладь лагуны, и вдруг замер. Примерно в четырех милях отсюда к проему в кольце рифов приближалось судно. Оцепенение мое длилось недолго. Бродячего морского рыцаря в этом корабле я не опознал. А опознал бесстрашного навигатора капитана Флекка, плывущего за своим жалованьем. Харгривс ведь упомянул мельком, что того ждут нынче в полдень. На месте капитана Флекка я направил бы свою шхуну в диаметрально противоположную сторону, изо всех сил стараясь наращивать количество миль, отделяющих меня от Леклерка. Но капитан Флекк не знал того, что знаю я. Так мне, во всяком случае, казалось. Да, капитан Флекк, вас ждут потрясения.
Рокот колес заставил меня обернуться. Краны, побуждаемые к действию радиосигналом, ехали сами по себе обратно. Разжав свои лапы, они освободили верхнюю часть "Сорокопута", который теперь держался только на подвижных нижних креплениях. Оставалось секунд десять. Каждый помалкивал, стремясь отыскать экстраординарную тему, способную приковать к себе внимание людей, которым жить-то осталось всего ничего. Да и кому дано такое искусство?!
Запели насосы скоростных турбин в носовой части ракеты. Две секунды. Секунда. Все окаменели, полузакрыв глаза в потрясении. Нижние щупальца расслабились. Раскат грома - и шипящий шар оранжевого пламени зажегся в основании ракеты, окутав платформу. Медленно, невероятно медленно "Сорокопут" оторвался от земли, прихватив с собой огненный шар, и теперь отзвуки грома сменились ужасным ревом, ударившим по барабанным перепонкам, как шум авиационного двигателя, приставленного прямо к уху. Длинный, футов в пятьдесят, язык пламени прошил огненный шар в основании ракеты и вознес "Черного сорокопута" ввысь.
И все равно ракета едва двигалась, словно собираясь опрокинуться. Но на ста пятидесяти футах произошел следующий грозный взрыв. Сработала вторая группа цилиндров. "Сорокопут" удвоил темпы восхождения. Третий взрыв, на шестистах футах, и скорость стала бешено нарастать, достигая фантастических показателей. На Пяти-шести тысячах футов ракета резко развернулась и взяла курс на юго-восток с траекторией, почти параллель-Ной поверхности моря. Секунд через восемь она пропала из виду. Ракеты как не бывало. А были: ядовитый запах гари, обожженная платформа да белый след в синем небе. Я перевел дух.
- Ну вот, она действует! - Сияющий Фарли шмяк-нул кулаком по ладони. Затем с удовлетворением глубоко и трепетно вздохнул. Он успел, как и я, изголодаться по кислороду. - Она работает, Бентолл!
- Конечно работает. А вы чего ожидали? - Я грузно поднялся на ноги, вытер потные руки о штанину и направился к капитану Гриффитсу. - Как вам зрелище, капитан?
Он холодно оглядел меня, не пряча презрения. Присмотрелся к левой половине моей физиономии.
- Любит Леклерк тростью размахивать, верно? - констатировал он.
- Такое уж у него пристрастие.
- Выходит, ты пошел к нему в услужение, а? - Он изучал меня с видом коллекционера, которому обещали подлинник Сезанна, а принесли цветную открытку с эпизодом из комикса. - Не ждал от тебя этого, Бентолл!
- Разумеется, пошел, - признал я. - Полное нравственное падение! Но с военным трибуналом пока подождем, капитан Гриффите. - Я сел, снял ботинок, снял носок, вытащил из целлофана записку, разгладил и отдал ему. - Что скажете об этом? Да поторапливайтесь. Эта морская дребедень мне не по зубам, а связана она, думаю, со вторым запуском.
Он нехотя взял бумажку, а я продолжал:
- "Пеликан" - название, корабля. На сей счет сам Леклерк обмолвился. Остальные7 тоже?
- "Пеликан-Такишамару 20007815", - читал Гриффите. - "Такишамару", вне сомнения, название японского судна. "Линкянг-Хаветта 10346925". Еще суда. Обязательно с двойными названиями. И восемью цифрами. - Его глаза зажглись любопытством. - Может, это время? 2000 - в этом случае восемь вечера. Ни в одном сочетании первые четыре цифры не перешагивают за 24. А следующие четыре, видимо, дополнительные сведения... Какие? - Он умолк, продолжая шевелить губами. Потом снова заговорил: - Сообразил! 2000 - двадцать ноль-ноль. То есть двадцать градусов южной широты. 7815 - это семьдесят восемь градусов пятнадцать минут восточной долготы. А вместе эти цифры - координаты точки в пятидесяти милях отсюда. - Он продолжал штудировать листок, а я - ближние горизонты: не приближается ли Леклерк. Он не появился. Видимо, дожидался информации с "Неккара" о результатах запуска. - Во всех случаях тут широта и долгота, - подвел итоги Гриффите. - Без карты категорические суждения неуместны. Но я уверен, намеченные точки образуют кривую, замыкающуюся на северо-востоке, близ берегов Китая или Формозы. Полагаю, упоминаемые корабли - скорее, пары кораблей - занимают данные точки. И еще полагаю, их цель - контролировать судно с ракетой, высматривать и расчищать ему путь. Леклерк хочет скрыть факт похищения ракеты.
- Вы считаете, эти суда вооружены? - спросил я,
- Маловероятно. - Проницательный, динамичный ум его схватывал все на лету, его речевая манера была точна. - Разве что припрятанное. А много ли припрячешь от военного корабля, на чей возможный досмотр они ориентируются?!
- Радары с радиусом в пятьдесят, а то и сто миль?
- Вполне вероятно, на них есть радарные установки. Даже весьма вероятно.
- А корабль с ракетой, он, по-вашему, оснащен радаром?
Капитан Гриффите возвратил мне листок.
- Нет, - решительно заявил он. - Леклерк преуспевает благодаря осторожности на грани смешного. Правда, только на грани. Бумажка эта бесполезна, будь даже у тебя свобода действий. Суда будут держаться на почтительном расстоянии от ракеты, передавая функции от одной пары к другой по эстафете, чтоб не вызвать подозрений у разведывательной авиации. - Но, минуточку, капитан, мысли мои разбегаются. - Я не преувеличивал. Голова моя гудела от жары и от снедавшего меня изнутри болезненного жара. - А что произойдет, если на арене появится военный корабль или самолет? Радар поможет его обнаружить, но никак не УНИЧТОЖИТЬ. Как поступят они в подобной ситуации с "Сорокопутом"? - Уйдут под воду, - просто ответил Гриффите. - Ракету будут транспортировать на подводной лодке, стоит только перестроить трюм любой действующей субмарины и приспособить отсек для "Сорокопута". Суда прикрытия помогут подводной лодке перемещаться на высоких скоростях в надводном положении. Чуть что - субмарина исчезает с морской поверхности, продолжая путь не столь быстро, но столь же целенаправленно. Сотни кораблей, оборудованных наисовременнейшей техникой, могут годами рыскать по Тихому океану в погоне за субмариной и не найти ее. Будь уверен, Бентолл: если мы упустим ракету сейчас, нам ее больше не видать.
- Большое спасибо, капитан Гриффите. - Бесспорно, он прав.
Я неуверенно поднимаюсь. Ну впрямь старик на смертном одре, предпринявший последнюю попытку вернуться к жизни. Рву бумажку в клочья. Из блокгауза в это время вываливаются люди. А неподалеку от рифа маневрирует Флекк.
- Еще одна просьба, капитан Гриффите. Уговорите Леклерка, чтоб оставил ваших людей под открытым небом, на свежем воздухе. Дескать, тяжко жариться под железной крышей. Они, похоже, готовят вторую ракету к отправке. - Я указал на металлические ящики в глубине ангара. Намекните ему, что здесь им понадобится меньше караульных. Пообещайте хорошо себя вести. Если запуск удался, он на радостях может удовлетворить просьбу.
- Зачем это нужно, Бентолл? - вновь неприязнь в голосе.
- Не привлекайте внимания Леклерка. Нам нельзя переговариваться. Коли вам дорога жизнь, слушайтесь меня.
Я побрел к стартовой площадке, как бы изучая последствия взрыва. Две минуты спустя краешком глаза увидел: Леклерк беседует с Гриффитсом. Потом Леклерк и Хьюэлл направились ко мне. Леклерк буквально излучал счастье, сияющее олицетворение сбывшейся мечты.
- Получается, ты не схимичил, Бентолл? - Он ограничился сухой констатацией факта, не балуя меня излияниями благодарности.
- Не схимичил. Но уж по второму заходу схимичу, братец, еще как схимичу! Успех?
- Абсолютный! Точное попадание в цель. С тысячемильного расстояния. Теперь, Бентолл, принимайся за вторую.
- Сперва я повидаю мисс Гопман. Он сразу потускнел.
- Сперва доделаешь ракету. Я не шучу.
- Мне надо поговорить с мисс Гопман. Всего пять минут, не больше, обещаю. А не то сами возитесь с этой треклятой ракетой. Сколько влезет.
- Зачем тебе ее видеть?
- Это мое личное дело.
- Ладно. Но только пять минут. Ясно? - Он вручил часовому ключ и жестом отпустил нас.
Часовой отпер оружейную. Я вошел и захлопнул дверь у него перед носом, начихав на его самолюбие.
В комнате царил полумрак. Шторы были опущены. Мэри лежала на раскладушке, на которой утром спал я. Я опустился на колени у ее изголовья.
- Мэри, - шепнул я, коснувшись ее плеча. - Мэри,
это я, Джонни.
Погруженная в глубокий сон, она с трудом приходила в себя. Зашевелилась, заворочалась под одеялом. Проступили очертания лица, блеснули глаза.
- Кто это?
- Мэри, это я, Джонни.
Она не отвечала, и я повторил свои слова. Онемевшие губы с трудом выговаривали слова. Поди разберись в этом невнятном мычании.
- Я устала, - прошептала она. - Я так устала. Оставь меня в покое.
- Прости.меня, Мэри. Клянусь, я готов застрелиться. Я думал, они блефуют. Честное слово, думал, они блефуют. - Никакого ответа. Я продолжаю: - Мэри, что они с тобой сделали? Ради Бога, скажи.
Она ответила шепотом. Что - я не расслышал. Потом повторила негромко:
- Со мной все в порядке. Пожалуйста, уйди.
- Мэри! Посмотри на меня! Она будто не слышала.
- Мэри, посмотри на меня. Коленопреклоненный Джонни Бентолл! - Я хохотнул, но звук получился неэстетичный. Вроде бы лягушка квакнула, к тому же страдающая бронхитом. - Я люблю тебя, Мэри. Вот почему я запустил эту чертову ракету - и еще тыщу запущу. И сделаю что угодно: хорошее, плохое, только бы тебе не делали больно. Я люблю тебя, Мэри! Давно об этом знаю, но только сейчас отважился признать: готов ради тебя на все. Вот такой я кретин. Я люблю тебя и, если попадем домой, женюсь на тебе. Пойдешь за меня?
Опять молчание. Потом она сказала:
- Выйти замуж за тебя? После того, как ты им... Прошу, оставь меня, Джонни. Оставь меня в покое. Я выйду за того, кто любит меня, а не за... - Она остановилась и хрипло закончила: - Прошу, уйди.
Я грузно встал и пошел к двери. Открыл дверь, и потоки солнца хлынули в комнату. Осветили койку, светлые волосы, разбросанные по брезентовому заменителю подушки, огромные глаза газели на изможденном лице. Я долго смотрел на нее. Мученик, приговоренный к сожжению, не вызвал бы у меня слез. Слишком легкие эти слезы в сравнении с нынешней мукой. Я смотрел на единственного человека, которого за всю свою жизнь полюбил. Потом отвернулся. Крутой парень Бентолл не пожелал, чтоб хоть кто-нибудь стал свидетелем его слез. Даже Мэри. И тут послышался взволнованный шепот:
- О Боже, милостивый Боже... Твое лицо...
- Ничего, - сказал я. - Скоро в нем отпадет надобность. Прости, Мэри...
И захлопнул за собой дверь. Часовой отвел меня в ангар. Повезло и мне, и Леклерку: мы на сей раз не встретились. Меня дожидался Хьюэлл. Харгривс и Вильяме приготовили блокноты. Я сам, без приказа, ступил на площадку лифта. Эти двое ко мне присоединились. И вскоре мы принялись за работу.
Сначала я открыл коробку на внутренней стороне внешней оболочки и установил на вращающемся часовом механизме регулятор зажигания. Рубильник поставил рядом с табличкой: "Безопасно". Осмотрел второй ввод к системе самоуничтожения, рубильник соленоида над регулятором зажигания. Соленоид, активизацию которого призван был обеспечить ток в проточном кольце, поддерживала мощная пружина; она, согласно лаконичной пояснительной табличке, срабатывала под полуторафунтовым давлением. Я оставил коробку незапертой с опущенной крышкой. Вернулся к системе самоуничтожения. Прикидываясь, будто налаживаю рубильник, проделал ту же операцию, что и на первой ракете, то есть засунул кусочек проволоки между чехлом и рубильником. Потом окликнул Хьюэлла:
- Мне нужен ключ к коробке самоуничтожения. Рубильник заедает.
Зря возился с проволокой. Он сказал:
- Ключ у меня. Босс предсказал, с этим рубильником тоже будет непорядок, как и с тем. Лови!
Я снял чехол, отвинтил рубильник, сделал вид, что чиню, поставил на место, приладил рычаг, но предварительно развернул на 180" так, что бронзовые бегунки приняли позицию "Наоборот". Крохотный рубильник, заслоненный моими руками... Что могли заметить Харгривс да Вильяме?! Да и подозрений никаких у них не возникало. Ведь я повторил манипуляции, знакомые им по прошлому разу. Я вернул чехол на место, перевел рычаг в нейтральную позицию. Теперь система самоуничтожения была готова к действию. Один нажим на соленоид - и система оживет. В нормальных условиях рубильник подчиняется радиосигналу. Но руке он подчинялся тоже...
- Все, забирай ключ, - крикнул я Хьюэллу.
- Потерпишь, - пророкотал он.
Подозвал лифт, поднялся, взял ключ. Проверил рубильник системы самоуничтожения. Убедился, что на полпути к опасной черте рычаг притормаживается, пружина с должным рвением возвращает его к безопасной черте. Хьюэлл кивнул, спрятал ключ в карман, спросил:
- Еще долго?
- Пару минут. Заканчиваю.
Лифт с подвыванием уехал вниз. Хьюэлл выгрузился. По дороге вверх я шепнул Харгривсу и Вильямсу:
- Хватит вам писать.
Электромотор - отличная глушилка, а опухшее лицо - столь же эффективная камуфляжная маска.
Прислонившись к люку изнутри, я закрепил один конец гардинного шнура на соленоиде. Нарушенная координация движений, трясущиеся руки, полуослепшие глаза... Словом, вместо десяти секунд эта процедура отняла у меня две минуты. Распрямившись, я пропустил шнур через пальцы правой руки, а левой начал прикрывать люк. Сунулся обратно - у Хьюэлла теперь появится впечатление, будто я вожусь с ручкой. А я и впрямь с ней возился: обмотал шнуром. Люк захлопнулся, ключ в скважине крутанулся, операция завершилась.
Первый, кому доведется распахнуть этот люк больше чем на четыре дюйма с силой, превышающей полтора фунта, приведет в действие механизм самоуничтожения, и ракета взорвется. Если среагирует еще и ракетное горючее, погибнет не только вошедший, но и все живое в радиусе полумили. Я рассчитал, что в любом случае первым окажется Леклерк собственной персоной.
Лифт опустился. Я устало шагнул на землю. Через распахнутые ворота ангара я видел сидевших на траве ученых и моряков, ;а также часового, прогуливающегося ярдах в пятидесяти от них.
- Несчастные ребята в последний раз наслаждаются солнцем? - спросил я Хьюэлла.
- Ага. Ну что, закончил?
- Закончил. - Я показал пальцем на сидевших. - Можно присоединиться к ним? Мне и самому солнышко не повредит.
- Ничего там не затеешь?
- Что я могу здесь затеять, - утомленно спросил я. - Похож я сейчас на затейника?
- Бог свидетель, не похож, - признал он. - Что ж, иди. А вы вдвоем... - это относилось к Харгривсу с Вильямсом. - Босс хочет сопоставить записи.
Я пошел прочь. А жизнь вокруг кипела. Несколько китайцев загружали на платформы металлические ящики. Дюжина матросов под дулами пистолетов помогала им. Флекк пришвартовался к пирсу. Шхуна его казалась еще более грязной и потасканной, чем прежде. Капитан Гриффите сидел в стороне от остальных. Я растянулся на песке футах в шести от него - лицом вниз, лоб на правой руке, как на подушке. Чувствовал себя ужасно.
Первым заговорил капитан.
- Итак, Бентолл, ты смонтировал им вторую ракету? - Таким тоном ей-богу - друзей не завоевывают.
- Да, капитан Гриффите, вы правы. Смонтировал. Тот, кто откроет люк ракеты, взорвет ее. Вот почему я так старательно снарядил первую ракету. Теперь у них осталась только эта... Они шантажировали меня. Грозили перебить вас всех выстрелами в затылок. Угрожали, что будут пытать мисс Гопман. Они до нее добрались, я не сумел им помешать.
Потянулась долгая пауза. Ему удалось вникнуть в суть сказанного. Мычание - оно и есть мычание. Наконец он тихо проговорил:
- Мне чертовски жаль, мой мальчик. Никогда себе этого не прощу.
- Назначьте дежурных. Пусть подадут знак, если те - Леклерк, Хьюэлл, часовой - двинутся сюда. Полюбуйтесь морем, И обращайтесь ко мне пореже. А что я разговариваю, этого не увидят.
Минуть за пять я рассказал Гриффитсу планы Лек-лерка. Потом целую минуту он молчал.
- Ну? - спросил я.
- Фантастика! - пробормотал он. - Совершенно невероятно!
- Верно ведь? Чистая фантастика. Но осуществимая?
- Осуществимая, - мрачно согласился он. - О Господи, осуществимая!
- Я тоже так считаю. Значит, по-вашему, моя проделка с ракетой оправданна?
- В каком смысле, Бентолл?
- Заполучив "Черного сорокопута", - бубнил я, уткнувшись носом в песок, - они не будут искать стартовую площадку за тридевять земель. Они доставят ракету на завод, скорее всего, в индустриальной густонаселенной местности, чтоб там досконально изучить. Если тринитротолуол спровоцирует взрыв твердого топлива, погибнут сотни людей, большей частью ни в чем не повинных. Страшно подумать!
- А сколько миллионов ни в чем не повинных людей погибнет в ядерной войне? Об этом думать не менее страшно, - тихо проговорил Гриффите. - Не будем заниматься моральным обоснованием акции. Единственный актуальный вопрос - долго ли протянут батареи, питающие систему самоуничтожения?
- Эти конкретные батареи продержатся шесть месяцев, а возможно и год. Послушайте, капитан Гриффите, сотрясать воздух ради праздных дискуссий на этические темы или ради просветительского удовольствия я не стал бы. Мне трудно шевелить языком. Моя цель - предложить вам: расскажите обо всем капитану Флекку. Он с минуты на минуту высадится на берег.
- Капитану Флекку? Этому чертову ренегату?
- Прошу вас, говорите потише. Скажите, капитан, вы представляете себе, что произойдет со мной, с вами, с вашими людьми, едва наш друг Леклерк отчалит?
- Не хочу и думать на эту тему.
- Флекк - наша единственная надежда.
- Ты спятил, дорогой!
- Слушайте меня повнимательней. Действительно, Флекк - плут, негодяй, законченный мошенник. Но Флекк не маньяк, одержимый манией величия. За деньги он пойдет на что угодно, кроме убийства. Флекк - единственная наша надежда.
Я подождал: не последуют ли комментарии. Комментарии не последовали, и тогда я продолжил свою мысль:
- Он вот-вот высадится на берег. Переговорите с ним. Браните его, клеймите за презренное ренегатство, короче, ведите себя так, как предположительно должны. Никто не обратит на это ни малейшего внимания, разве что Леклерк да Хьюэлл, которых такая сцена рассмешит, доставив обоим истинное удовольствие. Но расскажите ему все, что рассказал вам я. Втолкуйте парню, что жить ему осталось считанные часы, что Леклерк не оставляет свидетелей. Леклерк наплел сто коробов Флекку о том, что здесь происходит. Но, уверяю вас, о ракете он и не заикнулся. Леклерк не станет разглашать свои планы при людях, то и дело навещающих Суву и прочие фиджийские порты. Случайное словечко в баре - и грандиозные замыслы рушатся. Полагаете, Леклерк рассказал ему правду, а, капитан?
- Нет, конечно. Ты прав. Он не мог себе такое позволить.
- Видел когда-нибудь Флекк эти ракеты?
- Разумеется, нет. Ворота ангара с его появлением запираются. Разговаривал он только с офицерами, присутствующими при разгрузке судна. Он, правда, догадывался, что мы не в детские игры здесь играем. "Неккар" частенько бросал при нем якорь в лагуне.
- Ясно. Зато он увидит "Черного сорокопута" сейчас. Эту штуку, оказавшись на пирсе, проморгать невозможно. У него будут все основания адресовать Леклерку кучу вопросов, и, готов побиться об заклад, Леклерку вряд ли захочется на них отвечать. Мечта всей его жизни на пороге реализации - зачем же омрачать ее болтовней с человеком, чья жизнь на волоске? Флекк и при таком обороте событий не догадается, какая судьба ему уготована. Так вот, чтоб уразумел, с кем имеет дело, предложите, пусть сходит... нет, лучше пусть пошлет своего помощника Генри... на рекогносцировку. Им полезно будет узнать, на что способен Леклерк. - Я объяснил Гриффитсу, как отыскать место, где Хьюэлл со своими людьми прорвались на базу, как отыскать пещеру с мертвецами. - Не удивлюсь, если там прибавилось трупов. Эти два парня-фиджийца были обречены. Пусть проверит, осталась ли в доме Леклерка рация. Когда Генри возвратится, последние сомнения у Флекка испарятся. Гриффите промолчал. Я надеялся, что убедил его. Если убедил, дело попало в хорошие руки. Человек он проницательный, изворотливый, хитрый. Движение, еще движение. Он поднялся. Краешком глаза я увидел: он медленно бредет прочь. Я изменил положение, чтоб обозреть пирс. Флекк и Генри, сверкая парадной белизной одежды, готовились покинуть шхуну. Я закрыл глаза. И, сколь ни удивительно, заснул. А может, в этом не было ничего удивительного. Опустошенный свыше всякой меры, израненный, я уснул.
К обширному перечню моих болей при плюсовалась еще одна, переполнившая чашу терпения. Из-за нее я и пробудился. Меня пинали в подреберье, и пинки эти нельзя было счесть безобидной щекоткой. Я поднял голову - Леклерк. С присущей ему учтивостью. Щурясь на солнце, я перевернулся, облокотился на правую руку. Еще раз сощурился, на сей раз от мягкого шлепка по щеке. Моток шнура от оконных гардин.
- Получай обратно. - Ни гневной мины на физиономии, ни желчи в голосе. Он изучал мое лицо. - Неужели, Бентолл, ты думал, будто я упущу из виду возможность - да нет, реальную опасность - манипуляций со второй ракетой? Ты меня недооценил. А в итоге снова сел на мель.
- Не так уж ты смекалист, - проговорил я. Меня тошнило. - Чего и впрямь не учел, так это твоих манипуляций с Харгривсом и Вильямсом. Их допрашивают порознь, шантажируют, угрожая расправиться с женами, если не выложат всю правду. И детали должны целиком совпасть. Может, я тебя и на самом деле недооценил. Можешь казнить меня. Можешь расстрелять. Не возражаю.
' - Никто не собирается тебя казнить, Бентолл. Ни тебя, ни других. Завтра мы отчалим, оставив всех вас целыми и невредимыми.
- Сколько лет ты практиковался Леклерк, - ухмыльнулся я, - чтоб лгать с правдивой мордой?
- Завтра узнаешь.
- Все кормишь меня завтраками? А как ты намерен держать до той поры в повиновении сорок человек? - Зря я послал капитана Гриффитса к Флекку? Или не зря?
- Ты сам подсказал нам выход, Бентолл. Блокгауз - надежная тюрьма. Оттуда не убежишь. А своих людей я брошу на погрузку. Караульные в этом случае - излишняя роскошь. - Переглянувшись с Хьюэллом, он одарил меня улыбкой. - Ты не разлюбил капитана Гриффитса? Он тебя клял на чем свет стоит за первую ракету.
Я промолчал. Ждал, что будет дальше.
- У него вышла маленькая неприятность. Ничего серьезного. Он, видимо, хотел объясниться с капитаном Флекком, как англичанин с англичанином. Облаять за измену. Флекк, надо думать, не пожелал остаться в долгу. Выступая в одинаковых возрастных и весовых категориях, они схватились не на шутку, на равных. Гриффите покрепче, зато Флекк похитрее. Пришлось их разнимать, чтоб не отвлекали моих людей.
-- Хоть бы они забили друг друга до смерти, - проворчал я. Леклерк усмехнулся и пошел вместе с Хьюэл-лом прочь. Их ждало светлое будущее.
Но не меня. Диверсия сорвалась. Гриффите и Флекк - в конфронтации. Надежды рухнули. Мэри меня отвергла... Леклерк торжествует повсеместно. А у меня в перспективе - пуля в затылок. Я испытывал тошноту, слабость, боль. Я чувствовал себя побитым и посрамленным. Может, пора сдаться? Я перевернулся. Вижу, капитан Гриффите на подходе. Садится на прежнее место. Рубашка порванная, грязная. Лоб исцарапан. В уголке рта струйка крови.
- Поздравляю, - с горечью сказал я.
- Поздравления весьма кстати, - спокойно ответил он. - Флекк мне поверил. Его не пришлось долго убеждать. Он побывал нынче на противоположной оконечности острова и обнаружил близ рифа тело - или останки - фиджийца. Он собирался списать убийство на акул, но теперь передумал. Отправил помощника на разведку.
- Ну а как же драка?
- В разгар наших переговоров Леклерк вышел из ангара. Он пристально следил за нами. Чересчур пристально. Нам оставалось одно: драться. - Я поднял голову. Он улыбался. - За время поединка успели обменяться информацией.
- Капитан Гриффите, вы заслуживаете адмиральских погон.
Солнце садилось в море. Два китайца принесли нам поесть - консервы и пиво. Еще двое проследовали к блокгаузу, наверное, чтоб подстраховаться на случай волнений - вовне или изнутри. Лейтенант Брукман перевязал мне руку. Кажется, ее состояние доктора не обрадовало. Всю вторую половину дня китайцы и матросы под присмотром Хьюэлла готовили краны к операции по погрузке ракеты в металлический контейнер, который уже возвышался над платформой. А я переживал Мэри. Представлял себе ее одиночество. Спит она? Не спит? Помнит обо мне? Испытывает отчаяние, хоть вполовину равное моему?
Незадолго до заката Флекк и Генри появились со стороны пирса. Застыли прямо напротив меня. Флекк широко расставил ноги, скрестил руки на груди. Гриффите замахал кулаками. Со стороны казалось: вот-вот возобновится поединок. Словесный или настоящий. Я отреагировал, адекватно: оперся на локоть в ожи-, дании живописного зрелища. Загорелая физиономия Флекка за время нашей разлуки осунулась.
- Генри их отыскал. - Голос его охрип от ярости. - Одиннадцать покойников. Лживый убийца! Я сам не ангел, но он настоящий дьявол. Он предупредил меня, что здесь есть пленники, которых завтра я увезу на Фиджи.
- Ты полагаешь, в твоем распоряжении имеется завтра, Флекк? Тебе ни о чем не говорит эта картина: ча-совой на пирсе? Твой корабль отсюда не выпустят. До тебя не дошло, что тебя ждет та же судьба, что и остальных? Леклерку не нужны живые свидетели.
- Знаю. Но нынешняя ночь мне ничем не грозит! Ночь я пересплю на шхуне. А на рассвете к берегу причалит "Грассхоппер" - каботажное судно с самой отчан янной командой во всем Тихом океане. Я должен провести их через рифы. - Даже в ярости Флекк отлично исполнял роль свирепого бойца.
- А для чего это судно предназначается? - спросил я.
- Разве не понятно? - вступил в диалог Гриффите. - Большой корабль не может приблизиться к пирсу. Там всего десять футов глубины. Шхуна Флекка? На ней нет крана, который мог бы перегрузить ракету на субмарину. Держу пари, у "Грассхоппера" гигантский подъемный кран, а, Флекк?
- Верно. О какой подводной лодке вы...
- Об этом потом, - прервал его я. - Генри нашел рацию?
- Нет, - ответствовал сам Генри, как всегда, грубо. - Они взорвали туннель на той стороне. Ну, законсервировали ход.
А завтра, подумалось мне, они загонят нас туда и тоже законсервируют. Может, Леклерк говорил правду, обещая не расстреливать нас. Голодная смерть менее скоропалительна, нежели расстрел, но столь же эффективна.
- Что ж, Флекк, выбор за тобой, - сказал я. - Твоя дочь учится в Калифорнийском университете, по соседству с крупнейшей в мире базой межконтинентальных баллистических ракет - военной авиабазой в Вандерберри. Наипервейшая цель для водородной бомбы. Бандиты вторгнутся и в пригревшую тебя Австралию. Все погибшие...
- Заткнись, ради Бога, - прорычал он, мимикой выражая самые противоречивые чувства: страх, отчаяние, гнев. - Что от меня требуется?
Я объяснил, что от него требуется.
Когда солнце коснулось горизонта, за нами пришла стража, и мы под конвоем отправились в блокгауз. У самого входа я оглянулся. Рядом с ангаром вспыхнул прожекторный луч. Люди Леклерка будут вкалывать всю ночь напролет. Пусть вкалывают. Если у Флекка получится, есть шанс, что "Черный сорокопут" так и не прибудет по Назначению.
Если, конечно, у Флекка получится.
Глава 12
Суббота 3.00 ночи - 8.00 утра
Я очнулся ночью в непроглядной темноте. Проспал часа четыре, а то и шесть, сколько точно, неведомо. С определенностью я знал одно: самочувствие препарши-вейшее. Жара в предбаннике блокгауза стояла невыносимая. Тяжелый, спертый воздух вызывал головокружение. А у цементной индустрии были на руках все козыри в борьбе с производителями матрасов.
Я неловко привстал. Лишь жалкие крохи былой гордости не позволили мне вскрикнуть, когда вес тела пришелся на левую руку. Я прислонил правое плечо к стене, и кто-то зашевелился рядом.
- Проснулся, Бентолл? - голос капитана Гриффитса.
- Ага. Который час?
- Чуть больше трех.
- Три часа! - Капитан Флекк обещал управиться к полуночи, не позднее. - Три часа! Почему вы не разбудили меня, капитан?
- Зачем?
Действительно, зачем? Чтоб я метался взад-вперед по темнице, изнемогая от волнения и бессилия? Ведь вырваться отсюда было немыслимо. Еще с вечера мы втроем - капитан Гриффите, Брукман и я - минут тридцать ощупывали стены в тщетной попытке найти уязвимое место. И это в помещении из железобетона, способного противостоять взрывной волне в сотни тонн! Но долг обязывает. Что ж, мы нашли то, что искали, то есть ничего не нашли.
- Снаружи вроде ничего не слыхать? - спросил я.
- Ничего. Абсолютно ничего.
- Ну вот, - с горечью продолжал я. - Обидно, что моя почти воплотившаяся надежда рухнула.
- В каком смысле?
- В том смысле, что любой предмет, до которого я дотрагивался в этом здании, подводил меня. Бентолл доказал полную свою несостоятельность. Мало надежды, что фортуна повернется к нам лицом в столь поздний час. Я сокрушенно покачал головой. - Лишних три часа. Либо он потерпел неудачу, либо попал под замок, посадили для профилактики. Вряд ли теперь имеет значение, что произошло на самом деле.
- Еще есть шанс, - сказал Гриффите. - Каждые пятнадцать минут один моряк, забравшись на плечи другому, обозревает окрестности через вентиляционный люк. Ничего подозрительного. Море с одной стороны, гора с другой. И все. А ведь почти всю ночь светила луна. Флекк не имел возможности покинуть шхуну в такой ситуации. Может, потом...
- Почти всю ночь, говорите вы. Почти?
- Ну, с полчаса было темно, после полуночи, - признал он неохотно.
- Получаса ему с лихвой хватило бы, - проговорил я невесело. - Даже пятнадцати минут. Не стоит теперь обольщаться.
Обольщаться действительно не стоило. Я ждал от Флекка слишком многого. Выбраться при лунном свете на волю, да еще под перекрестными взглядами часового и погрузочной бригады, а у тех - прожектора. Добраться до ключей в капитанском домике в пятидесяти ярдах от ангара. Выкрасть ключи. Освободить Мэри, а потом и нас. Не многовато ли? Но других надежд у нас не было. Утопающий хватается за соломинку.
Время шло. Ночь казалась нескончаемой. И все равно она вот-вот закончится. Закончится очень скоро. По-моему, никто не спал. Всем предстоял в недалеком будущем долгий отдых. Ученые переговаривались шепотом со своими женами. Я с ужасом осознал, что не в силах опознать ни одну из этих дам, случись нам позже повстречаться. При дневном свете я их не видел. Атмосфера между тем ухудшалась, спертый воздух застревал в горле, жара нарастала. Пот заливал мне лицо и спину. Время от времени то один моряк, то другой выглядывал через вентиляционное оконце. Всякий раз с одинаковым результатом: полная луна.
Всякий раз до четырех часов. Едва очередной дозорный добрался до оконца, прозвучал возглас:
- Луна спряталась. Непроглядная темнота. Я не вижу...
Чего он там не увидел, навсегда для меня останется тайной. Снаружи послышалась череда сменяющихся шорохов: топот ног, схватка, тяжелый удар и наконец металлический скрежет в замочной скважине. Затем щелчок - и дверь распахнулась, в комнату хлынул свежий, прохладный ночной воздух.
- Флекк? - тихо спросил Гриффите.
- Флекк. Сожалею, что опоздал, но...
- Мисс Гопман, - прервал я его. - Она здесь?
- Увы, нет. Ключа от оружейной на доске не было. Я переговорил с ней через решетку. Она передала вам вот это. - Он отдал мне листок бумаги.
- Есть у кого спички? - попросил я. - Мне надо...
- Ничего срочного, - сказал Флекк. - Она писала еще днем. И дожидалась оказии. - Он умолк. - Пошли! Времени в обрез. Луна не будет отсиживаться за тучами всю ночь.
- Он прав, - сказал Гриффите. И тихо скомандовал: - Выходите наружу. Не переговариваться. Напрямую в гору, затем поперек склона. Так, Бентолл?
- Так. - Я упрятал записку в карман, посторонился, пропуская остальных. - Что у тебя в руках, Флекк?
- Ружье. - Он отвернулся, отдал негромкую команду, и двое вынесли из-за угла третьего. - Леклерк выставил часового. Это его ружье. Все вышли? Давай, Кришна, забрасывай!
- Мертвый?
- Вряд ли. - Любой вариант, кажется, вполне его устраивал. Тяжелый предмет с гулом рухнул на бетон, и два индуса вышли. Флекк бесшумно притворил дверь. И запер.
- Пошли, пошли, - нетерпеливо шептал Гриффите. - Пора уходить.
- Вы идите, - сказал я. - А я хочу выпустить из оружейной мисс Гопман.
- Ты что, свихнулся? Флекк говорит, там нет ключа. С минуты на минуту может появиться луна. Тебя увидят. Шансов на успех у тебя нет. Не дури.
- Рискну. Уж дозвольте.
- Тебя почти наверняка увидят, - тихо настаивал Гриффите. - И поймут: раз ты на свободе, значит, на свободе и мы. Поймут, куда мы направились. С нами женщины. До расщелины полторы мили. Нас перехватят. Получается, Бентолл, ты готов пожертвовать всеми нашими жизнями ради эгоистической и нереальной попытки - тысяча шансов против одного - помочь мисс Гопман? Верно? Неужели ты такой эгоист?
- Я эгоист, - согласился я. - Но не злостный. Просто не подумал о возможных осложнениях. Я дойду с вами до пункта, дальше которого вас не перехватят. А потом вернусь. Не старайтесь удержать меня.
- Ты вконец обезумел, Бентолл. - Тревогу в голосе Гриффитса захлестывал гнев. - Ты играешь собственной жизнью. Причем впустую.
- Это ведь моя жизнь. Не чья-нибудь.
Сплоченной группой двинулись мы к склону. Никто не разговаривал, никто не оглянулся, хотя от Леклерка нас отделяли уже добрые полмили. На третьей сотне ярдов склон стал круче. Забрали к югу, там предстояло выйти на подступы к вершине. Опасный момент. Путь к пещере пролегал над ангаром. Горный серпантин, шарахаясь из стороны в сторону, неминуемо сближал нас на этом отрезке - правда, на разных уровнях - с шайкой Леклерка.
Первые десять минут все складывалось нормально. Луна пребывала за облаками дольше, чем мы смели надеяться. Но не навеки же она запропастилась? Небо-то на восемьдесят процентов чистое. К тому же на этих широтах приходилось учитывать даже такой фактор, как свет звезд. Я взял Гриффитса за локоть.
- Луна вот-вот появится. В сотне ярдов отсюда - седловина. Хорошо бы до нее добраться.
Мы успели до нее добраться как раз к тому моменту, когда луна вынырнула из-за тучи, залив склон и долину внизу слепящим сиянием. Но мы уже были в безопасности. Нас прикрывал скальный барьер высотой в три фута - большего и не требовалось.
Одежда Флекка и индусов показалась мне насквозь промокшей.
- Что, пришлось искупаться?
- Этот проклятый часовой сидел на пирсе всю ночь напролет, проворчал Флекк. - Держал нас под прицелом, охранял рацию. Когда луна спряталась, мы вынуждены были проплыть полмили вдоль берега. Ну, а Генри с мальчишкой добирались другим путем.
Я предложил Генри прокрасться в лабиринт и обшарить арсенал в пещере. Авось там осталась взрывчатка. Конечно, аматоловые шашки не огнестрельное оружие, но они все-таки лучше, чем ничего.
- Заполучить ключи удалось запросто. С дверями блокгауза тоже не было больших затруднений. Мы пробовали высадить дверь, а потом и окно оружейной, чтоб вызволить мисс Гопман. Не вышло. - Он помолчал. - Мне стыдно, Бентолл, но Бог свидетель, мы от души старались. Но как без шума... А устраивать шум нельзя.
- Ты ни в чем не виноват, Флекк. Верю, вы старались.
- Ну вот, потом мы проскользнули к блокгаузу. В этот момент вышла луна. И очень хорошо сделала: мы увидели часового. Два часа ждали темноты, чтоб убрать его. У меня пистолет, у Кришны тоже, но и тот и другой искупались в море. Пользы теперь от них мало.
- Вы действовали чертовски хорошо, Флекк. И обзавелись ружьем. Оно в порядке?
- У меня глаза слабоваты. Проверь сам.
- Нынче меня и на игрушечное ружье не хватит. Есть у вас хорошие стрелки, капитан Гриффите?
- Вообще-то есть. Например, Чалмерс. - Он жестом подозвал того самого рыжеволосого лейтенанта. - Он один из лучших стрелков в королевском флоте. Вы согласитесь шарахнуть по ним, если будет нужда?
- Да, сэр, - тихо проговорил Чалмерс. - С превеликим удовольствием.
Облако подползало к луне. Не такое уж большое облако. Но, увы, оно было таким, каким было. А других не было и не предвиделось.
- Минуточку, капитан Гриффите, - сказал я. - А потом - в путь.
- Надо поторапливаться, - забеспокоился он. - Думаю, пойдем цепочкой. Флекк направляющий. За ним - женщины и ученые. Если что, они сразу же нырнут в пещеру. А в хвосте - я с моряками. Мы замыкающие.
- Замыкающие мы с Чалмерсом, - сказал я.
-- Чтоб в подходящий момент слинять и рвануть вниз, к оружейной. Так, Бентолл?
- Пошли. Уже пора! - ответил я.
Мы были близки к успеху и обрели бы его, доведись мне родиться под счастливой звездой. Благополучно миновав ангар, где краны медленно опускали ракету в колыбель, мы выиграли еще ярдов двести, как вдруг женщина вскрикнула от боли. Как выяснилось позже, она подвернула ногу. На площадке перед ангаром все насторожились. Через три секунды многие бежали в нашу сторону, остальные кинулись за оружием.
- Вперед! - гаркнул Гриффите. - Вперед, черт побери.
- Ни с места, Чалмерс, - сказал я.
- Я - ни с места, - подтвердил Чалмерс. - Я здесь.
Он опустился на колено и ловким движением привел в готовность свое ружье. Выстрел. Облачко пыли взметнулось перед бегущим в авангарде китайцем.
- Недолет, - неторопливо промолвил Чалмерс. - Больше такого не повторится.
И такое действительно не повторилось. После второго выстрела нападающий взметнул ружье ввысь и рухнул вниз лицом. Второй упал бездыханный. Третий перевернулся, агонизируя. И тут огни перед ангаром погасли. Кто-то сообразил, что силуэты на фоне залитого светом бетона великолепная мишень.
- Довольно! -- крикнул Гриффите. - Возвращайтесь. Они приближаются. Возвращайтесь.
И впрямь, надо было возвращаться. Дюжина ружей, в их числе автоматы, обстреливала нас вслепую, поскольку темнота сводила к нулю возможность прицельного огня. Но нападающие по вспышкам ружья Чал-мерса нащупали нас, и пули осыпали скалу то слева, то справа с противным визгом. Гриффите и Чалмерс побежали. Побежал и я - но в противоположную сторону, к оружейной. Как туда попасть, если лунный свет уже брезжит сквозь рваные края облака? Еще четыре шага. Я прижался к скале, и вдруг страшный удар сотряс мое колено. Оглушенный, я хотел встать на ноги, сделал шаг и снова упал. Вроде без боли, просто нога мне не подчинялась.
- Чертов дурак! - Гриффите был рядом со мной, Чалмерс - чуть позади. - Что случилось?
- Нога. Они ранили меня в ногу. - Я не думал о ноге. Плевать на ногу. Я думал о шансе, которого навсегда лишился. О шансе добраться до оружейной. Там была Мэри. И она ждала меня. Мэри верит, что я приду за ней. Да, Джонни Бентолл - дурак из дураков, но на растерзание Леклерку ее не отдаст. Я снова поднялся при поддержке Гриффитса, но что толку, если нога парализована, отключена.
- Ты что, оглох? - кричал Гриффите. - Пойдем!
- Нет. Со мной все в порядке. Оставьте меня. Я спущусь к оружейной. Я не понимал, что говорю, не видел границу между желанием и решением, но со мной все в порядке. Правда! Поторапливайтесь!
- О Господи! - Гриффите и Чалмерс взяли меня под руки, поволокли вдоль склона. Остальные скрылись из глаз. Впрочем, через минуту из темноты вынырнул Брукман и еще кто-то. Теперь меня тащили вчетвером. Хорош Джонни Бентолл, тот еще подарочек для ближнего!
Мы добрались до пещеры минуты через три после замыкающего. Об этом мне рассказали позднее. На последней полумиле я отключился совсем. Рассказали и о том, как лунный свет вырвался из-за туч и помог Чал-мерсу задержать атакующих. Он подстрелил двоих, достигших скального барьера. Рассказали, как я разговаривал с самим собой, а когда меня просили помалкивать, негодовал: "Разве я разговариваю?!" Об этом мне рассказывали потом, а что было на деле, я не помню.
Помню только, как пришел в сознание. Пещера. Я прислонен к стене. Рядом со мной еще кто-то лежит лицом вниз. Мертвый китаец. Поднял глаза, вижу Гриффитса, Брукмана, Флекка, Генри и какого-то офицера. Они сидят, прижавшись к противоположной стенке. По крайней мере, мне представляется, что это они. В пещере-то совсем темно. И достаточно просторно: фута четыре в ширину, футов семь в высоту. Хотя у пролома, там, где выбрались наружу люди Хьюэлла, всего три фута высоты и дюймов восемнадцать ширины. Где остальные? Скорей всего, в искусственном гроте, в котором Хьюэлл хранил шлак. Я выглянул наружу. В небе разгоралась заря.
- Долго я здесь? - Голос мой походил на стариковское дребезжание. За счет акустики, что ли?
- Около часа. - Странно, в голосе Гриффитса никакого дребезжания. Брукман уверен: ты быстро поправишься. Задета коленная чашечка. Через неделю будешь ходить.
- А мы... мы все целы?
- Все. - Разумеется, все. Все, кроме Мэри Гопман. Им до этого нет дела. Для меня она - весь мир, для них - только имя. Мэри Гопман там, внизу, в оружейной, одна-одинешенька. Только имя? Какое ты имеешь значение, если ты всего-навсего имя. И я ее никогда не увижу. Никогда! Никогда - это так долго! Итак, даже свою последнюю партию я проиграл. Я проиграл Мэри. И теперь передо мной разверзлось "никогда". Никогда навсегда.
- Бентолл! Ты в норме? - резко прозвучал голос Гриффитса.
- В норме.
- Ты снова разговариваешь сам с собой.
- Да? - Я дотронулся до трупа рукой. - Что здесь происходило?
- Его послал Леклерк. Не то на разведку, не то на верную смерть. Чалмерс не промахнулся.
- А что еще? Час - это целая вечность.
- Они обстреливали пещеру. Но вслепую, потому что опасались занять опасную для них позицию прямо напротив нас. Потом прекратили. Попытались взорвать вход, замуровать нас.
- Бесполезная затея, - возразил я. - Мы бы нашли другой выход. Взорвать перекрытия туннеля. Ярдов сто. Это бы нас добило. - А вообще-то, какая разница? - подумал я.
- Они взорвали один заряд у выхода, - продолжал Гриффите. - Без особого эффекта. Потом они стали ломами дробить скалу под очередные заряды. Мы забросали их аматоловыми шашками. Возможно, уничтожили часть группы. И они оставили свою затею.
- А документ? - прохрипел я. - Вы сказали им про документ?
- Конечно, - нетерпеливо ответил Гриффите. Речь шла о фальшивке, которую Флекк должен был подбросить в радиорубку: "Подтверждаем: судно Ее Величества "Кандагар" следует большой скорости маршруту Сува - Вардю. Рассчитываем прибытие 8.30". Подразумевалось, якобы это отклик на посланный в эфир Флекком сигнал SOS. Мы предупредили Леклерка о приближении судна. Он не поверил, сказал, что это невозможно, часовой не допустил бы. А Флекк утверждал, что часовой спал. Может, часовой погиб в перестрелке? Не знаю. Мы сказали Леклерку, пусть поищет радиограмму на столе. Он послал за ней своих. Все-таки встревожился. Если это не мистификация, в его распоряжении всего три часа. Но Флекк утверждает, что капитан "Грассхоппера" не рискнет идти сквозь рифы без лоцмана в темноте.
- К великой радости Леклерка.
- Леклерк взбеленился. Голос его дрожал от ярости. Он требовал позвать тебя. Но ты был без сознания. Он пригрозил убить мисс Гопман. Ну, я ответил: ты при смерти.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги