Глава 18

— Ну, ладно, — сказала я после некоторой паузы, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более независимо. — Мне нужно позвонить маме. Надеюсь, я могу это сделать? — И добавила уже более мирным тоном: — Я думаю, мама там уже с ума сошла от беспокойства…

Стас пожал плечами:

— Звони, конечно. Мама — это святое. Только домой пока не дергайся — я потом тебя провожу. Но лучше бы тебе там не появляться.

— Ты соображаешь, что говоришь? — Я вскочила и по внезапной боли в коленях поняла, насколько устала от всего этого — трупы, стрельба, погони, бессонные ночи… — Я тебе кто — женщина или спецназовец? Мне домой нужно, мне переодеться нужно, душ принять после этих гонок… И у меня там коллектив, газета! Ты что?

— Не ори. — В его голосе не было даже намека на вежливость. — Тебе что тут, трибуна? Тут люди, между прочим, раненые! Из-за твоего чертова наследства…

— Ах, вот как? — Я сбавила голос почти до шепота и теперь шипела, как змея. — Из-за МОЕГО наследства, ты сам это сказал! Я никого не приглашала лезть в мои дела, набиваться мне в друзья, мужья и любовники. У меня, знаешь ли, поклонников и без твоих братьев хватает!

— Не сомневаюсь, — ответил он ядовито. — Я дамочек твоего типа видел предостаточно.

Я расправила плечи.

— Нет, милый, — сказала я нежно. — Дамочек моего типа ты за свою дурацкую жизнь еще не встречал. Так что смотри хорошенько, не скоро тебе еще удастся увидеть такую женщину. Если вообще удастся. Я, милый, штучный товар. И не только из-за наследства, как даже ты с твоими тупыми мозгами мог бы заметить.

Лежащий в кресле Горчик приоткрыл глаза и сказал тихо и грустно:

— Мисс Верник, прекратите вступать в разговоры с подследственным. И вообще — держите себя в рамках.

— Это кто тут подследственный? — спросил Стас без всякой, впрочем, злости. — Ты лежи там давай и помалкивай. Тоже мне Рембо… А ты хотела маме звонить — вот и звони. «Штучный товар».

Он обидно хмыкнул и, выбив из пачки «Мальборо» сигарету, вышел за дверь.

А я прошла по коридору и в одной из комнат нашла телефон.

— Алло?.. — Мамин голос звучал так, точно она вообще не ложилась спать.

— Мама, это я, — сказала я виновато.

— Маша!.. — В голосе мамули звучало такое неподдельное волнение, облегчение и еще что-то, похожее на любовь, что я с трудом проглотила образовавшийся в горле комок. — Маша, ты жива? — Мамуля говорила хрипло, как будто успела выкурить не менее трех пачек сигарет. — С тобой все в порядке? У тебя странный голос. Где ты? Надеюсь, не в тюрьме?

— Да, мама, со мной все в порядке, я просто очень устала. — Я села на подлокотник кресла и начала наматывать на палец телефонный шнур, как всегда в детстве наматывала косичку во время нагоняев. — Я не в тюрьме, а… в одном месте. — Я почему-то оглянулась на дверь. — Домой пока не могу, к вам подъехать тоже, наверное, не получится. Вы пока побудьте у Беллы Аркадьевны, хорошо?

— Слушай, Маша. — Мамуля быстро взяла себя в руки, и теперь ее голос был просто озабоченным. — Тут тебе все время какой-то тип названивает по твоему мобильному. Ты же его мне в сумку засунула по рассеянности! Я всегда говорила: ты так голову где-нибудь забудешь.

Я вспомнила рассказ Стаса о папочкином партнере, который охотится за всеми возможными наследниками, и по спине у меня пробежал холодок. Мамуля! Ведь она тоже представляет для него опасность!..

— Мама, вы можете прямо сейчас уехать от Беллы Аркадьевны?

— Интересно, куда? — язвительно поинтересовалась мамуля. — Куда я могу уехать в четыре часа утра в Бруклине? У меня, извини, любовников нет.

— А что он говорил? Этот, который звонил…

— В первый раз, это еще утром, он, кажется, удивился — не ожидал, что трубку возьму я. Спросил, где мисс Верник. Я ответила, что ты уехала по редакционным делам. Во второй раз он уже знал, что тебя нет, и ехидно сообщил, что «у мисс Верник развелось такое количество ухажеров, что ей не миновать неприятностей». Потом он позвонил и поинтересовался, не звонила ли ты. И в последний раз — с полчаса назад — он попросил тебя к телефону и был удивлен, если не сказать — разъярен, когда я ответила, что тебя нет, ты не объявлялась и не звонила. При этом, Маша, он объявил, что дома тебя тоже нет и что он, видите ли, не понимает, куда ты делась.

— Хорошо. — Я накрутила уже весь телефонный шнур на руку и теперь разматывала его в обратном направлении. — Пусть и дальше не понимает… Куда же мне вас спрятать?..

— Да почему меня нужно прятать? — Судя по голосу, мамуля закуривала очередную сигарету.

— Мама, лучше не спрашивайте. — Я вздохнула. — Тут такие дела творятся… Судя по всему, охота идет уже не только за мной, но и за всеми, кто как-то может иметь отношение к папенькиному наследству…

— А, так все-таки наследство? — оживилась мамуля. — Тебе это точно известно?

— Да, мам, — смиренно сказала я. — У меня завещание.

Я на всякий случай потрогала папку, которая уже натерла своим углом мой бок. Хорошо, что толстая фланелевая майка была достаточно просторной… Впрочем, я не была уверена, что Стас не заметил папки. А если заметил, почему никак этого не показал? Ох, что-то крутит этот Стас… Случайно пошел за мной в подвал? Случайно обнаружил брата? Поехал за мной — тоже случайно? И вообще — чего он ко мне прицепился? Нет, вы как хотите, но мне этот супермен с его суперменскими замашками очень подозрителен. Вполне вероятно, что и напарника какого-то он сам выдумал. И хочет забрать у меня папку с завещанием без шума…

— Маша? Ты что там, заснула?

— Нет, я просто думаю, мама… Знаете что? Давайте, я вам позже перезвоню. Если этот тип опять позвонит, скажите, что…

— Я знаю, что ему сказать, — отчеканила мамуля. — Хорошо. Я буду ждать твоего звонка.

Я повесила трубку и сползла в кресле пониже, далеко вытянув ноги. У меня болело все тело, мысли путались от усталости и пережитого возбуждения, а мне еще нужно было придумать, куда спрятать мамулю.

Уставившись в стену, я кусала нижнюю губу и размышляла.

Что мне делать? Куда прятать мамулю, куда прятаться самой? Да что за глупости, не могу я никуда прятаться! У меня газета, а газета без моего участия выходить не может. Кто, в конце концов, будет платить зарплату сотрудникам? Да и вообще, если за моими архаровцами не присматривать, они там такого наворотят! Особенно Благолепов…

Мои размышления, от которых я уже готова была прийти в отчаяние, прервал Стас, вошедший неслышным шагом в комнату и остановившийся у дверей. Если бы он не кашлянул, я бы его и не заметила. Военная выучка.

Обернувшись, я посмотрела на него без всякого удовольствия. Он стоял, не без изящества прислонившись к дверному косяку, и тоже смотрел на меня отнюдь не с любовью.

— Ну, и что мне с тобой делать? — спросил он угрюмо и почесал бровь, разделенную на две неравные части едва заметным шрамом. Я почему-то только теперь заметила этот шрам и уставилась на него. Стас неправильно истолковал мой взгляд и тут же ощетинился:

— Ты думаешь, ты выглядишь лучше после всех этих гонок? Иди посмотри на себя в зеркало. Не девочка уже, чтобы по дорогам носиться.

Ну, это уж слишком! Намекать на мой возраст — это низко! Тем более что мне никто никогда не дает моих лет. Этот юный нахал, кажется, считает, что ему все позволено!

Я встала на ноги, окинула его ледяным взором и процедила сквозь стиснутые зубы:

— Ну, хватит. Мне все это надоело. Я ухожу. У меня, между прочим, завтра рабочий день… То есть уже сегодня. И выспаться не удастся!

— Сядь, — посоветовал он спокойно. — А еще лучше — ложись вон там, на кушетке. Я тебя разбужу, когда будет необходимо. Про работу на время забудь. Ничего с твоей газетой не сделается.

Не успела я придумать достойный ответ, как этот наглый тип повернулся и исчез за дверью.

Загрузка...