Глава 2 ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ МАДАМ КЛОНЕК

В воскресенье, около десяти часов утра, Ричард Куртис катил по улице Риволи в новеньком такси цвета бордо.

Над Парижем поднимался легкий туман. Утреннее солнце, пробиваясь сквозь его серую пелену, заливало своим светом площадь Согласия. В легкой дымке проступали зеленый берег реки и стоящие вдоль него фонарные столбы.

Вереница автомашин медленно тянулась по Елисейским Полям к окутанной туманом величественной Триумфальной арке. Тишину воскресного утра изредка прерывали гудки клаксонов. Дворники в белых фартуках мели пустынные тротуары.

«Здесь и небо шире, и восход ярче, — подумал Куртис. — Какие приключения ждут меня в этом сказочном городе?»

Он не видел Париж несколько лет и к новой встрече с французской столицей не был готов. Но даже запах дыма желтой сигареты, которую курил таксист (кстати, отметил про себя Ричард, французы никогда не затягиваются сигаретой, а лишь пускают клубы дыма), напоминал ему, что он — в Париже.

Когда автомобиль миновал Елисейские Поля, туман рассеялся, и видимость заметно улучшилась. По обеим сторонам дороги на зеленых лужайках показались накрытые белыми скатертями столы со склоненными над ними светильниками. Кафе, что расположилось слева, называлось «Ле-Доен», а то, что слева, за каштанами, — «Лоран».

«Интересно, „Амбассадор“ все еще действует?» — подумал Куртис. Эти кафе под открытым небом напоминали сцены из спектаклей театра музыкальной комедии. Если бы не дела, Ричард непременно вышел бы из машины и посидел в одном из них за чашечкой кофе. Но Куртис считал: работа — прежде всего. Однако иллюзий по поводу того, что ему удастся дать полезный совет клиенту, молодой адвокат не питал. Что он, как юрист, смог бы посоветовать в такое чудесное утро?

Такси остановилось у дома номер 53 по авеню Фош, и Ричард Куртис, сделав серьезное лицо, вышел из машины. Улица была пустынной. От густых крон деревьев на тротуар падали тени. Из-за того, что этот район примыкал к Буа, он больше походил на сад. Ставни на некоторых окнах дома номер 53 были распахнуты.


Дверь Куртису открыла консьержка. В руках она держала орудие своего ежедневного труда, а именно швабру.

— А, месье Дуглаз! — радостно воскликнула женщина по-французски, словно его приход был для нее приятным сюрпризом. — Надеюсь, он уже проснулся. Вам на четвертый этаж.

Куртис, не понимая, чем он так обрадовал консьержку, направился к лифту. Едва он нажал на кнопку звонка, как дверь тут же распахнулась.

— Доброе утро, — приветливо поздоровался с ним Ральф Дуглас. — Вы от Ханта, не так ли? Очень хорошо. Входите.

Он провел гостя в дальнюю комнату. В ней у окна, выходившего в сад, стоял накрытый к завтраку стол.

— Мой ранний подъем вас удивил? — полюбопытствовал он и тут же пояснил: — Вчерашний вечер выдался тяжелым, но о телеграмме Ханта я не забыл. Турецкая баня пошла мне на пользу. Теперь я чувствую себя намного лучше. Кофе?

— Да, спасибо.

Они, не скрывая, присматривались друг к другу. Молодому адвокату клиент понравился сразу. Дуглас совсем не походил на плейбоя, каким представлял его Ричард: уставшим, пресытившимся жизнью мужчиной. Напротив, хозяин дома оказался весьма энергичным человеком англосаксонского типа — сухощавый, светловолосый, широкоротый, с прямым носом и голубыми глазами. Взгляд его добрых глаз был дружелюбен и открыт. Чувствовался высокий интеллект. Единственное напоминало о том, что Дуглас этой ночью много выпил, — слегка опухшие веки.

Он сидел, упершись руками в колени, и внимательно рассматривал Куртиса. Свободный серый пиджак весьма изысканного покроя делал его плечи еще шире.

И тут Ральф Дуглас добродушно улыбнулся.

— Хорошо, что Хант не прислал кого-нибудь с бородой, — быстро произнес он. — Тогда бы я чувствовал себя полнейшим идиотом.

— Ну, зачем же так переживать. Мы что-нибудь обязательно придумаем. Для этого меня и послали к вам.

— Видите ли, мне нужен не юридический совет, — медленно начал Дуглас. — Я хотел поговорить с кем-нибудь из наших. Французы ничего, но…

Он уставился в окно и продолжил:

— По-французски я говорю совсем неплохо. У меня здесь много друзей. Я люблю Париж. И все же, если целых полгода слышать только французскую речь, можно и с ума сойти. Вы меня понимаете?

— Да, — согласился с ним Куртис. — Я тоже так считаю.

— Французы — не такие, как мы. С другой стороны, англичанам и американцам, тем, кого я здесь знаю, ситуация, в которой я оказался, покажется смешной. Поэтому я решил обратиться за советом к человеку со стороны, который отнесется к моему рассказу без юмора.

Дуглас помялся, зачем-то поднял руку, потом опустил ее на колено и только тогда заговорил вновь:

— Более того, будь мы в Лондоне, я бы никогда не признался вам, во что вляпался. Просто не решился бы. Начал бы мямлить или вообще промолчал. Здесь же, в Париже, я могу поговорить с вами начистоту. Вот так.

Он снова прервал свои откровения и, немного помолчав, спросил Куртиса:

— А как насчет того, чтобы проехаться? У меня своя машина. По дороге и поговорим. Мне необходим свежий воздух. А поедем мы в Марли.

Пять минут спустя они уже катили в двухместном автомобиле Дугласа в направлении площади Этуаль. Дуглас сидел за рулем в вальяжной позе и разговаривал, глядя в ветровое стекло.

— Наверное, лучше, если я уточню то, что сообщил Ханту, — говорил он. — Магда, моя невеста, — необычайно тонкий, душевный человек. Ее же мамаша — настоящая стерва. Да-да, стерва. Мало того, что она настроена против меня. Так еще эта зараза вознамерилась выдать дочь за моего родного брата.

Что ж, Брюс — неплохой малый. Работает в министерстве иностранных дел, говорит только умные вещи и ничего предосудительного себе не позволяет. Он способен поддержать любую беседу, но при этом создается впечатление, что тема разговора его абсолютно не интересует. И вот теперь, когда Роз Клонек…

— Погодите. А мисс Толлер известно о Роз Клонек?

— Да. И то, что я купил для нее виллу, тоже, — ответил Дуглас и с удивлением посмотрел на Куртиса. — Я сам ей все рассказал. Слава богу, она спокойно это восприняла. Магда даже проявила к Роз интерес. Много о ней расспрашивала. Но она ни разу меня не упрекнула.

— А миссис Толлер?

— Нет. Та ничего не знает. В этом-то и проблема.

— Не зная, в чем именно заключается ваша проблема, я вам не смогу дать совет, — задумчиво произнес Куртис. — Меня удивляет одно. Если вы любите эту девушку, а она любит вас, то почему бы вам не наплевать на миссис Толлер и жениться на ее дочери?

В этот момент Дуглас, поворачивая машину на авеню Гранд-Арме, пристально глянул на промелькнувшего за окном автомобиля прохожего.

— Теоретически это было бы возможно. — Он глубоко вздохнул. — Но вы не знаете, какая это семья. Старая ведьма вцепилась в дочь мертвой хваткой, и та ее во всем слушается. Да она просто шантажирует Магду! Об этом я расскажу чуть позже. А теперь что касается Роз Клонек.

Наши отношения длились больше года, но влюблен я в нее не был. И вот что странно. Магда — красавица, а Роз внешне выглядит намного проще. Но в Роз определенно есть нечто особенное. Да-да, какая-то изюминка. Шикарные рыжие волосы и то, что мы называем сексуальной привлекательностью.

Перед ней не смог бы устоять и более здравомыслящий мужчина, чем я. Роз, если бы захотела, могла бы увлечь и вас. Но она не циничная обольстительница. Для нее нравиться мужчинам так же естественно, как, например, дышать. Мне, с моими обывательскими взглядами на жизнь, этого не понять. Роз, простите, если выражусь старомодно, — леди. Я никогда не слышал от нее ни одного грубого слова. У нее прекрасные манеры.

Вы можете подумать, что я, как иностранец, просто идеализирую эту женщину. Уверяю вас, это не так. С другой стороны, я как-то спросил ее: «Ты способна влюбиться по-настоящему?» На что она ответила: «Да, конечно».

Тогда я задал ей следующий вопрос: «А ты смогла бы полюбить небогатого?» — «Нет, — довольно резко ответила Роз. — Конечно же нет. Естественно, когда я состарюсь и перестану притягивать к себе мужчин, за их любовь мне придется платить».

О боже, как мне было понять это! Хотя все предельно просто. Но мне с моим умом этого никогда не постичь.

Простите, что я изливаю вам свою душу. Мне от этого становится легче. И тому есть одна-единственная причина. Дело в том, что расстались мы с ней хорошими друзьями. Как в кино. У нее появился другой мужчина. Зовут его Делотрек. Он в свое время добивался ее благосклонности. Думаю, что Роз относилась ко мне с такой же нежностью, как и я к ней. Но если бы я предложил ей стать моей женой, то она, как любая практичная женщина, прекрасно понимая, что рушит мою жизнь, с радостью согласилась бы. Деньги для нее важнее.

Дуглас говорил с жаром, голос его даже немного хрипел от волнения. При этом, не контролируя себя, он изо всех сил давил ногой на педаль газа. Так что невзрачные окрестности Порт-Малло они проскочили на большой скорости.

Оглянувшись к Ричарду, Дуглас спросил:

— Ну, что вы на это скажете?

— У меня к вам вопрос, — спокойно ответил Куртис. — Чего вам тогда бояться? Вы же никакими обещаниями с ней не связаны. А если что-то обещали, пусть даже и в письмах, это вас ни к чему не обязывает.

Ему показалось, что лицо Ральфа Дугласа залило краской. Ярко-алой.

— Или вы боитесь, что Роз устроит сцену миссис Толлер?

— Совсем нет. Этой старой карге я и сам готов все рассказать.

— Тогда в чем же дело?

— Видите ли, в этой истории меня настораживают три момента. Первый из них вам покажется совсем пустячным.

Дело в том, что я получил предложение продать виллу. Причем со всем содержимым. Это довольно заманчивое предложение, но очень странное. Его мне сделал Делотрек. Тот самый, с кем теперь живет Роз.

Вы скажете, что она привязалась к этой вилле и хотела бы в ней жить и дальше. Можно предположить, что Делотрек, будучи человеком практичным, решил купить уже обжитую виллу. Покупка готового для жилья дома обошлась бы ему намного дешевле, чем нового.

Однако мне кажется, что причина совсем иная. Он надумал покупать у меня виллу подозрительно поздно. К тому времени он пробыл с Роз около десяти месяцев. Возможно, это пустяк. Но Делотрек звонил мне в прошлый четверг. Я все равно хотел продавать виллу, и для меня не имело значения, кто ее купит.

Я предложил ему встретиться. Он ответил, что на несколько дней уезжает, а когда вернется, мне позвонит.

Пока все шло вроде бы совсем неплохо. В пятницу утром я надумал съездить на виллу и посмотреть, все ли там в порядке, не забрались ли в дом какие-нибудь бродяги.

Как я сообщил Ханту, вилла с того времени, как мы расстались с Роз, пустовала. Там остались кое-какие вещицы, и мне не хотелось, чтобы их растащили. Я заплатил местному полицейскому, и тот, делая обход, заглядывает в дом. Да и садовник время от времени наведывается на виллу. Она заперта, ставни на окнах закрыты, мебель в чехлах, везде пыль. Короче, полное запустение.

И вот в последний мой приезд я, войдя в холл, машинально коснулся пальцем кнопки выключателя. И тут вспомнил, что дал указание компании отключить на вилле свет. Но свет зажегся. Мне это показалось очень странным, поскольку я четко помнил, что сам звонил на подстанцию.

Тогда я тщательно осмотрел все помещения на первом этаже. То, что никого в мое отсутствие на вилле не было, — это совершенно точно. Затем я поднялся в бывшую спальню Роз и также осмотрел ее. Когда Роз уезжала, то, будучи женщиной жутко практичной, все постельные принадлежности и скатерти, которыми она пользовалась, забрала с собой. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что ее кровать аккуратно застелена.

Дуглас повернулся к Куртису и в сердцах шлепнул ладонью по рулю. Выпустив все, что накипело у него на душе, он облегченно вздохнул.

— Но по всему было видно, что на вилле никто не жил, — продолжил Дуглас. — Постельное белье было новым и даже непомятым. На нем явно никто не спал.

Я стоял в полутемной комнате, куда сквозь закрытые ставни с улицы проникал тусклый свет, и чувствовал, как по спине бегают мурашки.

Потом я спустился на первый этаж, зашел на кухню и открыл кран. Вода полилась. Услышав, что заработал холодильник, я открыл его. В нем было полно продуктов для хорошего ужина: трюфели, зеленый салат и много чего еще. К тому же на полке холодильника стояли шесть бутылок шампанского «Редерер». Кстати, Роз Клонек перед сном всегда выпивала полбутылки шампанского.

Есть еще одно доказательство тому, что я распорядился отключить воду и электричество, а кто-то от моего имени его отменил. Это — электрические часы.

— Электрические часы? — удивленно переспросил Куртис.

— Да. На холодильнике стоят часы. Шнур от них подсоединен к той же розетке, что и холодильник. Сейчас они включены, но время показывают прежнее. Эти часы сработали как хронометр.

Вы понимаете, что произошло? Когда компания отключила на вилле свет, они остановились, а когда кто-то дал указание его включить, на них загорелись прежние цифры.

Это меня обескуражило. Тогда я разыскал полицейского, которому заплатил за то, чтобы он присматривал за виллой. Эркюль Ренар, так зовут этого стража порядка, сообщил, что вокруг моей виллы кто-то бродил. Во всяком случае, возле ее ограды.

В первый раз это произошло вечером в среду, а затем в четверг. При виде полицейского неизвестный быстро скрывался. Эркюль сказал, что этот человек был одет в вельветовое пальто и выглядел как пугало.

Я даже не знаю, что и предположить. Единственное, что я понял, — на моей вилле творится нечто странное.

Проблема в том, что я ничего не могу выяснить у Роз. Я не только не могу с ней встретиться, но не имею возможности даже позвонить. Семейство Толлер сейчас в Париже, и я постоянно с ними. Если вдруг станет ясно, что я… Ага, вот здесь наш поворот.

Они выехали за черту города. По обеим сторонам дороги потянулись примыкавшие друг к другу ухоженные деревеньки. При свете яркого солнца небо над холмом, где уже виднелись макушки деревьев, выглядело почти бесцветным.

Когда машина остановилась и Дуглас отключил двигатель, стало совсем тихо. Куртис открыл дверцу и, ступив на обочину шоссе, услышал, как под его ногами громко зашелестела трава.

По дорожке, посыпанной песком, мужчины подошли к воротам высокой каменной стены, с нависающими над ней ветвями высоченных тополей. Серовато-зеленые, они тихо шевелились, придавая территории сада атмосферу зловещей таинственности.

— Вы только посмотрите! — громко произнес Дуглас. — Ворота открыты. А я их запер на висячий замок.

Чугунные ворота со скрипом отворились, и хозяин виллы вместе с Куртисом вошли в сад. В конце посыпанной песком тропинки в обрамлении зелени деревьев виднелась вилла «Марбр». Сложенная из крапчатого красноватого мрамора, она имела два коротких крыла. Ее сводчатые окна, вплотную подходившие к террасе, больше походили на двери. Их рамы были выкрашены в белый цвет.

Несмотря на два этажа, строение выглядело невысоким. Окна располагавшейся наверху мансарды повторяли форму окон первого этажа. Только были гораздо меньших размеров.

На всех окнах были стальные решетчатые ставни, придававшие дому таинственный облик. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь крону деревьев, падали на отшлифованную поверхность мраморных плит. Клумба с увядшими желтыми ирисами и синими дельфиниумами навевала тоску.

Неожиданно ставни на одном из окон виллы приоткрылись, затем вновь закрылись. Заметив это, Ральф Дуглас кинулся к террасе. Едва он оказался у входной двери, как она тут же распахнулась, и на крыльцо выбежала низенькая женщина средних лет. На ней было черное платье с белым передником.

— О боже! — вскрикнула она. — Вы меня до смерти напугали!

Моргая глазками, прячущимися за морщинистыми веками, женщина удивленно уставилась на Ральфа Дугласа. Несмотря на свой маленький рост, она была плотного телосложения. Скуластое лицо покрывал толстый слой пудры. На переносице женщины четко выделялась глубокая отметина от очков. Узнав Дугласа, она переменилась в лице. Тон голоса тоже изменился.

— О, это вы, месье Дуглаз! — уже радостно воскликнула она. — Доброе утро, месье Дуглаз. Боже мой, какая же я глупая! Надеюсь, ваш сон был крепким?

— Я… — начал было Дуглас и тут же замолк.

На лице женщины появилось смущенное выражение.

— Но я, месье, не слышала, как вы вышли, — извинилась она. — Вас в вашей комнате не было, и поэтому… как вы понимаете, я не стала будить мадам.

— Ничего я не понимаю, — сухо ответил Ральф по-французски.

— Шоколад я приготовила. Может быть, месье возьмет его на кухне сам? — Голос женщины становился все увереннее. — А месье не хочет сделать мне маленький подарок — отпустить меня? Я хотела бы вернуться в Париж. Думаю, месье будет настолько добр, что оплатит мне дорогу. И еще…

Она опустила руку в карман передника и достала из него сложенный носовой платок. Осторожно развернув его, женщина показала Дугласу очки. Одно стекло у них было треснуто, а другое отсутствовало.

— Думаю, — продолжила она, — месье оплатит и ремонт моих бедных очков. Он же сам вчера вечером на них наступил.

— Черт возьми! — возмущенно воскликнул Дуглас. — Кто вы такая?

— Месье? — удивленно произнесла женщина.

— Я спросил: кто вы? Что вы здесь делаете? Какое отношение я имею к вашим очкам? Кроме того… — Он снова замолк и взялся рукой за воротничок своей рубашки.

— Я же Гортензия. Служанка мадам. Я ушла от нее два года назад. Но вчера вечером я сказала месье, что буду рада вновь ей прислуживать. Пусть даже и на один вечер…

— Служанка мадам? Какой мадам?

— Мадам Клонек, которая эту ночь, как и вы, месье, провела в этом доме.

— Если хотите знать, то я мадам Клонек не видел около года. И прошлой ночью меня здесь не было. Полагаю, это…

В глазах Гортензии вспыхнул злой огонек.

— Месье, вы надо мной смеетесь, — отведя в сторону взгляд, укоризненно произнесла она. — О нет! Это уже слишком! Так несправедливо. Вы же действительно были здесь. Сами давали мне указания. Вы еще сказали, чтобы…

— Где сейчас мадам Клонек? — прервал ее резко Дуглас.

— Наверху. В своей комнате. Спит. Вы еще сказали…

Дуглас осторожно отодвинул женщину в сторону и шагнул к двери. Однако на пороге остановился и, обернувшись, виновато посмотрел на Куртиса. И покраснел.

— Послушайте, — волнуясь, сказал он. — Вы подумаете — я привез вас сюда, чтобы разыграть перед вами спектакль и… Да, вы можете подумать что угодно. Но могу поклясться — я на вилле не был. Клянусь, я не знаю этой женщины. Я не понимаю, о чем она говорит. Меня просто разыгрывают. Давайте пройдемте внутрь.

В очень длинной гостиной, занимающей большую часть крыла дома, царил полумрак. Второпях пройдя через комнату, Ральф Дуглас вывел Куртиса в просторный холл и по лестнице поднялся с ним на второй этаж. Дойдя до последней двери левого крыла, он с силой ударил по ней кулаком.

— Роз! — крикнул Дуглас.

С лестницы послышались шаги Гортензии.

Он снова ударил кулаком по двери и, не дождавшись ответа, повернул ручку. Дверь открылась, и Дуглас, не церемонясь, решительно шагнул через порог.

Куртис вошел следом. В комнате, как и в остальных помещениях виллы, было темно. Ставни на окнах хотя и были открыты, но солнечный свет в спальню не проникал из-за тяжелых оконных штор.

Куртис с трудом разглядел стоящую справа от него большую кровать. В воздухе витал запах пудры и духов. На кровати под одеялом, натянутым почти до самой шеи, лежала женщина. Даже не приближаясь к ней, Куртис заметил, что ее воскового цвета веки плотно закрыты, а на пухлом лице лежит печать спокойствия. Темно-рыжие волосы женщины разметались по подушке. На ней была персикового цвета ночная рубашка. Ее обнаженная рука покоилась на груди поверх одеяла.

Ральф Дуглас схватил женщину за руку и отступил на шаг назад.

— Роз!

Он вновь коснулся ее руки и тут же отпрянул от кровати.

— Куртис, подойдите, — пожимая плечами, попросил Дуглас. — Коснитесь ее. Она холодна, словно камень. Я думаю, что…

Загрузка...