Чихнёшь в воскресенье...

Глава 6

Если бы Фредерика не торопилась так уйти из города в лес, если бы она повернула не влево, а направо, когда выбралась из прохода, сделанного Марджи, то наверняка столкнулась бы со своим другом Питером Моханом и Джеймсом Брюстером. В этот горячий воскресный пол­день они стояли на перекрёстке Еловой улицы и аллеи и разговаривали.

— Вы на самом деле собираетесь здесь строиться, Брюстер? — спрашивал Питер. Ему было слегка жаль поля, на которое он указал взмахом правой руки. Всё утро он искал Джеймса и застал его расхаживающим по дороге прямо напротив этой жалкой аллеи. Питер пропустил ланч, он устал, был голоден, ему было жарко. А Джеймс почти в открытую грубил ему.

— Мне кажется, это не ваше дело, Мохан, — Брюстеру тоже было жарко, он тоже устал, но зато он съел большой воскресный обед в гостинице и не был голоден. Напро­тив, сознавал, что съел слишком много. Его мучило несварение и тревожили мысли, которые пришли в пол­ный беспорядок.

— Конечно, это не моё дело. Но об этом говорит весь город, так что тайны уже нет. Лучше факты, чем слухи.

— Простите, но не могу быть ничем полезным, — кисло ответил Джеймс. — В этом городе вообще слишком много говорят. А вы с Кэри создаёте ещё один несущес­твующий скандал. Не вам говорить о фактах и слухах.

Так-то лучше. Питер быстро выпалил:

— Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. Пой­дёмте посмотрим, не найдётся ли пива в гостинице?

— После того, что вы сделали вчера ночью, говорить не о чём.

— А я думаю, есть. Вдруг пиво поможет.

— В любом случае, давайте уйдём с жары.

Они прошли по Еловой улице, пересекли дорогу и подошли к «Каретам и лошадям». Питер заказал два пива, и они уселись в тени сада. В пустом саду было чуть прохладнее, чем внутри.

Несколько минут сидели молча, потом Питер сказал:

— Знаете, Брюстер, если будете продолжать так себя вести, город вас заподозрит.

— В чём заподозрит?

— В убийстве.

Джеймс с силой опустил кружку, пиво выплеснулось через край и ручейками потекло по столу.

— А кто, хотел бы я знать, говорит об убийстве?

— Ну, конечно, определённо мы ещё не знаем, пока не получили результатов вскрытия, но нам с доктором Скоттом и Кэри не понравилось это дело, как только мы увидели тело Кэтрин. Симптомы явно свидетельствуют об отравлении...

— Яд? Вздор! Она приняла слишком большую дозу. Мы все знали, к чему это когда-нибудь приведёт, если она не прекратит.

— Да. Все знали. Великолепный предлог, верно, Брюстер?

— Послушайте, на что вы намекаете?

— Вчера вечером вы попытались всё замять. Решили, что доктор Тед промолчит. Но он не промолчал. Даже если бы нас с Кэри там не было, он бы не стал молчать. Он не деревенщина, Джеймс. Тут вы просчитались.

Джеймс ухватился за край стола. Пиво показалось ему кислым.

— Вы меня оскорбляете, Мохан. И у вас нет никаких оснований...

— Ну, хорошо. Вчера днём вы отправились искать Кэтрин. Где вы её искали? Если вам нечего скрывать, вы должны охотно всё рассказать.

Лицо Джеймса позеленело. Он опустил голову на руки и ничего не ответил.

— Вам нужно оправдаться, Брюстер. Вы знаете это так же хорошо, как я. Почему бы не сделать это сейчас? После вскрытия будет сложнее.

Джеймс волосатым пальцем начал что-то выводить пивом по деревянной поверхности стола.

— Ну, хорошо, — начал он медленно, очень тщательно подбирая слова, — вначале я сходил на Ферму. Обыскал всё это проклятое место. Там не было ни души. Потом пошёл на поля. Вы, вероятно, слышали, что мы с Кэтрин собирались пожениться. Она этого хотела и была одержи­ма мыслью о том, что я построю для неё дом...

— А вы не были одержимы?

— Нет. Дьявольщина, я не из тех, кто женится, Мохан. Вы это знаете. Мне уже под пятьдесят... До сих пор удавалось избежать, и я намерен и дальше так продол­жать.

— Что же вы тогда здесь сегодня делаете?

— Что? О, просто смотрел в последний раз... — мрачно сказал Джеймс. Он достал носовой платок и вытер лоб.

— Ну... нашли вы Кэтрин?

— Да. Вернее, нашёл её тело.

— Что?

— Да. Её не было в полях, поэтому я пошёл в книжный магазин. Она сказала, что собирается отнести книгу, которую брала в воскресенье. Она и была там... как вы её увидели... мёртвая в этом проклятом гамаке. А книга лежала на земле. Я... я поднял её. А потом запаниковал. Боже, я не хотел жениться на этой... на этой женщине... но я не хотел, чтобы она умерла.

— Вы в этом уверены?

— Что? Послушайте, Мохан, вы ведь не обвиняете меня? Я вам правду говорю, хотя один Бог знает почему, — Джеймс неуверенно встал. — Мне плохо. Это всё, что я могу сказать. Больше того, я не отступлю от своих слов, что бы ни показало вскрытие. Я оставил... тело... как оно лежало. Книга у меня в квартире, если она вам нужна.

— Да. Я схожу с вами и возьму её. Кстати, Брюстер, — добавил полковник, выходя вслед за старшим мужчиной из гостиницы, — почему же вы не сообщили об этой... гм... своей находке... например, доктору Скотту?

— Слушайте, Мохан, я и так сказал слишком много. Признаюсь... я вёл себя глупо... мне... ну... просто не хотелось впутываться в это дело. Мне нужно думать о своих профессиональных интересах... и о своей репута­ции в городе. Она умерла. Тут я ничего не мог сделать. И решил, пусть лучше кто-нибудь другой обнаружит тело... Это правда.

— Понятно. Всё ясно, Брюстер. И вы пошли... куда?

— К себе на квартиру. Не хотелось смотреть на это сборище в церкви. Я выпил. Позже снова пошёл на Ферму... не спрашивайте когда... я сам не знаю. Но пробыл там недолго, и тут вы позвонили... И больше мне сказать нечего.

— Ну, спасибо, Брюстер. Как я уже сказал, всё абсо­лютно ясно.

Пока мужчины медленно шли по Буковой улице к квартире Джеймса, Фредерика приходила в себя в кресле в книжном магазине мисс Хартвел. Она всё ещё видела, как смотрит на неё Роджер, как сжимаются и разжимают­ся его кулаки. Но она вела себя как ребёнок. Марджи Хартвел повела бы себя лучше.

Марджи Хартвел. Бедная девочка, с этим её жалким убежищем в старой теплице. Неудивительно, что она появляется так внезапно. Неудивительно, что ей не нра­вится присутствие чужой женщины в магазине её тётки. Но почему её недовольство такое сильное? Всю неделю она скорее мешала, чем помогала Фредерике. Даже нари­сована безобразную карикатуру на страницах рукописи. Рисунок неумелый, но сходство несомненно. И, конечно, никаких сомнений в авторстве рисунка, хотя Марджи от всего отказалась. Надоедливый подросток, причиняю­щий множество неприятностей, но в свете сегодняшних открытий её скорее следует пожалеть.

Питер Мохан её жалеет, но с ним она ведёт себя гораздо лучше. Вероятно, он и Роджера пожалеет, а страхам Фредерики не посочувствует. Но ему придётся согласиться, что и Марджи, и Роджер ненавидели Кэтрин Клей. Впрочем, в этом ничего необычного нет. Никто не любил Кэтрин, даже Джеймс Брюстер, если только его отношение к ней в гостинице в прошлое воскресенье не объясняется какой-то любовной размолвкой. Хотя на это было не больно-то похоже. Нет, если Роджер говорил правду, никто не любил Кэтрин, даже её собственная мать.

Но эти мысли ни к чему не приведут. Фредерика взглянула на часы и, к своему изумлению, обнаружила, что всего лишь начало четвёртого. Она встала, пошла в кабинет и решительно придвинул* к себе рукопись. На этот раз она немного продвинулась, но становилось всё более жарко и вскоре она начала клевать носом.

После недолгой борьбы она встала, еле-еле поднялась по лестнице и упала на кровать. И сразу погрузилась в тяжёлый сон и не просыпалась, пока церковный колокол не прозвонил шесть. Неудачно повернувшись, она про­снулась и сразу почувствовала пугающую тишину. Чтобы успокоиться и вернуться к здравому смыслу, Фредерика быстро встала, прошла в ванную и умылась холодной водой. После этого она почувствовала себя лучше, но всё равно остро ощущала своё одиночество в пустом доме. «Книжный магазин с привидениями», подумала она. И привидений слишком много. В неожиданном порыве она решила переодеться и поужинать в гостинице.

Когда она вышла из дома, невесть откуда взявшиеся грозовые тучи наползли на солнце. Фредерика посмотре­ла на небо и решила вернуться за дождевиком. Дом показался ей ещё более пустым, чем обычно, и она страшилась одной только мысли о возвращении в тем­ноте.

Подходя к «Каретам и лошадям», она услышала изнут­ри гул голосов. Боже, подумала она, словно осиное гнездо. Тут, должно быть, собрался весь город. И услы­шала, как сама говорит вслух:

— Надеюсь, это не приём.

К её изумлению, кто-то рядом ответил:

— Не приём. Просто всякий, у кого есть здравый смысл, посещает специальные ужины. Ужин подаётся в буфете и пользуется большой известностью.

Голос с лёгким иностранным акцентом, слегка свистя­щее «с"» показалось Фредерике знакомым, она быстро повернулась и увидела позади себя Филиппину Саттон.

— Боже, я и не слышала, как вы подошли. Мне пора перестать разговаривать с собой. Я слишком одиноко живу.

— Простите, если я вас испугала. Я надеваю эти сандалии в лаборатории и часто забываю их снять вместе с халатом. Простите. Я не понимала, что подбираюсь к вам втихомолку.

— Всё в порядке. И я рада вас снова увидеть.

И это правда. Из всех жильцов Фермы Филиппина — самая привлекательная и дружелюбная. Миссис Саттон словно принадлежит иному миру, она как будто закута­лась в волшебную мантию и не видит обычных людей. Возможно, несчастная женщина поступает так, чтобы уйти от тревог и беспокойств жизни. Что за необычная семья! Питер рассказывал, что мистер Саттон умер в 1929 или 30 году. О нём тоже поговаривали — будто бы он повесился, когда его одолели финансовые неприятности. А миссис Саттон осталась с Кэтрин, наркоманкой, эгоис­тичной и — если слова Роджера правдивы — жестокой. Сам Роджер, неудачник в послевоенном мире, невротик, доведённый почти до безумия своей ненавистью к сестре. Кто ещё? «Ма» Хартвел, ведущая там дела. Просто дере­венская сплетница, какой кажется, или гораздо более зловещий персонаж? Её дочь Марджи, склонная к худ­шим проявлениям подростковых комплексов. И все эти абсолютно непохожие друг на друга люди живут на Фер­ме — и с ними Филиппина, которая ладит со всеми. Не очень ей там хорошо живётся, решила Фредерика, входя вслед за француженкой в переполненную гостиную.

Все посмотрели на двух вошедших женщин, и Фреде­рика почувствовала благодарность к Филиппине, что ей не пришлось входить одной. Филиппина всегда действо­вала на неё успокаивающе. Неудивительно, что и Роджер спокоен в её присутствии. Может, он в неё влюблён? Такое усложнение ещё более запутало бы дело.

— Что мы должны делать? — Фредерика неожиданно обнаружила, что слишком увлеклась своими мыслями, и задала вопрос с искренним беспокойством.

— Еду подают в столовой. Возьмём, что захотим, и есть будем, где понравится. Официантки приносят кофе. Пла­тят авансом — тоже в столовой.

Фредерика вслед за Филиппинои прошла в столовую и ахнула, увидев столы, заставленные едой. — Чудовищно, верно? — спросила Филиппина, и Фредерика подумала, не высказала ли она снова свои мысли вслух.

— «Чудовищно» — не вполне подходящее слово, — сразу ответила она. Продолжая идти за Филиппиной, она положила себе на тарелку омара, холодную индюшку, ветчину, салат и булочки. И тут с отчаянием заметила, что Филиппина взяла только маленький кусочек индюш­ки и ложку салата.

— О, Боже! Кажется, я пожадничала, — пробормотала Фредерика, покраснев.

— Ерунда. У вас ведь не было такого воскресного обеда, как у нас на Ферме. Что бы ни произошло: сражение, убийство, неожиданная смерть, — обед состо­ится обязательно... О, Mon Dieu, что я сказала!..

Фредерика положила руку ей на плечо и почувствова­ла, что Филиппина дрожит.

— Должно быть, ужасно было сегодня, — просто сказала она.

Филиппина бросила на неё благодарный взгляд, и тут, когда они подошли к ширме в другом конце столовой, откуда ни возьмись появилась Марджи.

— Чёрт возьми! — выпалила она Фредерике. И снова: — Чёрт возьми! Можно мне посидеть с вами? Пожалуй­ста, расскажите мне всё! — чрезвычайно возбуждённая девушка как будто позабыла своё прежнее враждебное отношение.

Фредерика была совершенно не готова к такому пря­мому нападению. К её ужасу, и остальные горожане, с которыми она встречалась только на ярмарке или в магазине, окружили её и стали задавать вопросы. Фреде­рика отчаянно оглядывалась в поисках защитника, но не было видно ни Питера Мохана, ни Тэйна Кэри; а Филиппину вытолкнули за пределы круга, образовавшегося вокруг Фредерики.

— Ничего особенного я рассказать не могу, — в отчаянии заявила Фредерика. — Всё произошло так неожиданно и ужасно. Нельзя ли... О, пожалуйста, нельзя ли на сегодня забыть об этом? — как они могут так себя вести?

Но Марджи настаивала, и ещё несколько человек поддерживали её настойчивыми вопросами.

Фредерике стало вдруг так плохо, груда еды на тарелке вызывала одну тошноту. И в этот момент рядом с ней появилось приятное лицо доктора Скотта.

— Марджи, ты меня удивляешь, — мягко сказал он, в голосе его звучала скорее ласка, чем укор. — А если бы ты вернулась домой с ярмарки и нашла в своём гамаке мертвеца? Понравилось бы тебе ужинать и говорить об этом?

— О! — восторженно отозвалась Марджи, не обращая внимания на выговор. — Значит, вы нашли тело в гамаке? Чёрт возьми! Хотела бы я быть там! А помните, Фредерика, я ведь предсказала это на ярмарке? Но я не понимаю, как она попала туда. И когда — как вы думаете?

Теперь вокруг Фредерики собралась настоящая толпа. Доктор вынужден был поднять свою полную руку и сказать громко, так, чтобы все в комнате услышали:

— Вы все должны понять, что мы не будем проводить расследование здесь в гостинице в приятный воскресный вечер. Если я услышу ещё хоть один вопрос или замеча­ние, без всяких колебаний сделаю укол, чтобы молчали. Моя чёрная сумка в машине. Идёмте, мисс Винг, поси­дим вон там в углу. Мне хочется попросить у вас совета, что почитать. Я знаю, что, как и дорогая Люси, вы в этом деле авторитет.

Фредерике хотелось бросить свою тарелку и обнять доктора. Но она только благодарно улыбнулась ему. До­ктор стал её другом на всю жизнь.

В этот момент вспыхнула молния, и сразу вслед за ней раскатился гром. Как будто докгора поддержало небесное знамение, и толпа недовольно разошлась.

— Садитесь рядом, — предложил врач, отыскав два свободных стула. И когда они уселись, достал из кармана флакончик с таблетками. — На случай, если вам трудно будет уснуть. Это вам не повредит. Успокаивает нервы. По правде говоря, не знаю никого, кто имел бы право нервничать больше вас.

— Спасибо. Вы очень добры, — быстро ответила Фредерика. — Но через день-два я и так приду в себя.

— Будем надеяться, что это произойдёт со всеми, — доктор посмотрел на неё задумчиво и словно про себя добавил: — Но мне не верится, что всё это так просто останется позади.

— Правда? Почему? — сразу спросила Фредерика.

— Я рассуждал про себя, но, как старый дурак, сказал вслух. И потому должен объясниться. Результаты вскры­тия мы получим не раньше среды или четверга, но что-то говорит мне, что я принесу в город дурную новость. Возможно, я преувеличиваю. Может даже, ошибаюсь,— он попытался улыбнуться, — так что давайте забудем об этом. Расскажите, что у вас найдётся в библиотеке раз­влекательного для тяжело работающего врача.

Его уловка подействовала, и вскоре Фредерика уже рассказывала о последних художественных и нехудожес­твенных книгах, потом о своей работе библиотекаря, а потом и вообще о себе — позднее она будет вспоминать об этом со стыдом.

Подошла Филиппина, забрала пустую тарелку Фреде­рики и взамен принесла ей мороженого и воздушного печенья. Вскоре она вернулась со своей порцией и при­села на ручку кресла Фредерики.

— Я слушала ваш разговор с доктором Тедом. У меня тоже проблемы с чтением. Но, наверное, сегодня вы слишком устали.

Она замолчала, и Фредерика сразу ответила:

— О, нет, я вовсе не устала. Кстати, я нарушила свои правила и поспала сегодня днём, — может, она и ошиб­лась насчёт Филиппины. Может, они всё-таки найдут время подружиться. — Вам нравятся убийства? — Похоже, мы никак не уйдём от них, — быстро ответила Филиппина. — Нет, мне не нравится читать о них. Эти книги такие глупые и очевидные. Но я должна сознаться, что люблю... как вы их называете?..

— Вестерны, — вмешался доктор Тед. — Я знаю вашу слабость, потому что разделяю её, а Люси Хартвел рас­сказывала мне о вас, чтобы подбодрить, — и он добродушно рассмеялся.

— Кстати, в новых поступлениях есть несколько све­жих вестернов, — сказала Фредерика. — Идёмте со мной и запасётесь.

— Прекрасная мысль, — согласился доктор. — Только мне придётся проявить вежливость, и всё лучшее заберёт Филиппина.

— Нет, доктор Тед, на этот раз можете забирать всё. Мне хочется чего-нибудь потруднее...

— У меня есть новый Ивлин Во, — предложила Фредерика.

— А вы сами читали?

— Нет, но могу рекомендовать и не читая.

— Хорошая девочка, — сказал доктор Скотт, — и хороший бизнесмен. Ну, гроза, кажется, прошла сторо­ной. Не уйти ли нам, пока она не вернулась? — он с трудом встал из низкого кресла.

Они вместе вышли, и Филиппина подумала, догадыва­ются ли доктор и Филиппина об её глупых страхах или они просто добры. Но она обрадовалась, когда пригласи­ла их зайти и они согласились. Фредерика провела их в гостиную.

— Ох, я только что вспомнила, что вчера на адрес Фермы пришли книги. Должно быть, вы их заказывали, Филиппина — сказала она.

— Да. Что за книги?

— О травах и тому подобном. Пойду поищу их.

— Не беспокойтесь, — ответила Филиппина. — Я их не заказывала. Должно быть, это миссис Саттон. Она в основном читает такие книги. Но сейчас вряд ли нам нужно что-нибудь, кроме лёгкого чтения. — Верно, — согласился доктор Скотт. — Ну, берите ваш роман, а я возьму свои вестерны. Этой молодой леди нужно поспать.

Фредерика сходила за книгами и, когда вернулась, её гости сразу встали.

— Последнее слово совета, мисс Винг, если вы меня простите, — на прощание сказал доктор Скотт. — При­мите горячую ванну, проглотите мою таблетку и сразу ложитесь. И до утра ни о чём не думайте.

Когда они ушли, Фредерика последовала совету докто­ра Скотта, но перед сном у неё было о чём подумать. Почему-то она никому не рассказала о своей случайной встрече с Роджером. Ей хотелось расспросить о нём доктора Скотта и Филиппину, но какой-то инстинкт удержал её. Может, это и к лучшему. И так слишком много разговоров в Южном Саттоне, штат Массачусетс.