25

С самого своего пробуждения этим утром Мортимер Байлисс чувствовал себя подавленным и раздраженным. Вчера, воткнув лопату на место, он несколько раз копнул клумбу, а сегодня у него разломило поясницу, отчего жизнь мгновенно сделалась не мила. Вновь ему напомнили, что он не так молод, как бывало, а ему хотелось по-прежнему видеть себя ладным юношей.

Когда он стоял в галерее, смотрел на творение зрелого Сидни Биффена, в голове его внезапно всплыли печальные строки Уолтера Севиджа Лэндора:

У жизни грелся, как у очага;

Он угасает – я готов к уходу.[38]

И вдруг он понял, что не вынесет еще дня в обществе Роско Бэньяна.

Дела, связанные с Бэньяновским собранием живописи, привели Мортимера Байлисса в Шипли, теперь дела закончены и ничто не заставляет его делить кров с человеком, которого он недолюбливал мальчиком и еще сильнее не любит теперь, когда излишне терпимый мир позволил ему дожить до тридцати одного. Все в Роско оскорбляло престарелого хранителя: его лицо, его двойной подбородок, его речь и манера разделываться с невестами и экс-дворецкими при помощи частных сыщиков.

Потому что теперь, когда нашлось время подумать, Мортимеру Байлиссу стало ясно: за вчерашним вторжением в Лесной Замок кроется Роско Бэньян. Сперва его озадачило, зачем усатому мародеру рыться в гостиной у Кеггса, если, конечно, он не любитель аквариумных рыбок и «дружной семейки». Однако все встает на свои места, стоит предположить, что он подослан Роско Бэньяном с целью похитить контракт.

Роско, чувствовал Мортимер, человек, в чьем присутствии порядочному искусствоведу невозможно больше дышать, поэтому он взялся за звонок, намереваясь позвать Скидмора и немедленно приступить с сборам, но тот как раз появился сам.

– Простите, сэр, – сказал Скидмор. – Вы примете мистера Кеггса?

Сморщенное лицо Мортимера Байлисса на мгновение зажглось интересом. Огастес Кеггс – один из тех немногих, чье общество он был способен сейчас выносить. Им много что следовало обсудить.

– Он здесь?

– Он приехал на своей машине час назад, сэр, с леди и джентльменом.

– Тогда пришлите его сюда. И уложите вещи.

– Сэр?

– Мои вещи, дубина.

– Вы уезжаете из Шипли-холла, сэр?

– Да. Он ужасает, я готов к уходу.

Вошел Кеггс с котелком в руках, и вид его физиономии сразил Мортимера Байлисса наповал. Страдание любит общество; он уже предвкушал беседу с недужным другом и взаимные жалобы. Кеггс разочаровал его совершенно – он так и лучился здоровьем, можно сказать, цвел.

– Похоже, вы оправились после вчерашнего, – сказал Мортимер Байлисс. – Я-то думал, у вас будет болеть голова.

– О нет, сэр.

– Неужели не болит?

– Не болит, сэр, спасибо. Я прекрасно себя чувствую.

– Жалко. Ух!

– Вам нездоровится, сэр?

– Спину разломило. Радикулит.

– Неприятно.

– Еще как. Но не обращайте внимания. Кому какое дело до бедного старого Мортимера Байлисса. Если бы горилла-убийца медленно отрывала мне руки-ноги, и двое моих знакомых случились рядом, один сказал бы: «Знаешь, горилла отрывает Мортимеру Байлиссу руки-ноги», а тот бы ответил: «Ты совершенно прав», и оба пошли обедать. Так что вас привело, Кеггс? Вчерашние события?

– Да, мое посещение связано с ними, сэр.

– Полагаю, вы очнулись от обморока, обнаружили пропажу конверта и поняли, что красавчик свистнул его по поручению Роско Бэньяна?

– Мгновенно, сэр.

– И теперь пришли воззвать к его совести, чтобы он уделил вам хоть немного от своих щедрот? Безнадежно, Кеггс, безнадежно. Совесть не заставит Роско расстаться и с никелем.

– Я это предвидел, сэр. В мои намерения не входило взывать к лучшим чувствам мистера Бэньяна. Я сопровождал сестру и ее мужа, они сейчас с мистером Бэньяном в курительной. Лорд Аффенхем посоветовал привезти их сюда. Они – родители молодой женщины, с которой мистер Бэньян был до недавнего времени помолвлен. Моей племянницы Эммы.

– И что они, по-вашему, сделают?

– Его милость уверен, что визит возымеет желаемое действие.

Глаз за черным роговым моноклем принял доброе, почти нежное выражение. Мортимер Байлисс тихо жалел человека, явно утратившего всякую связь с реальностью.

– Кеггс, – произнес он с той просительной ноткой, которая появляется в голосе, когда мы урезониваем дурачка, – подонок, который выкрал у вас контракт, выкрал и письма, в которых Роско обещал жениться. Ни вам, ни девушке ничего сделать не удастся.

Кеггс покачал головой. Сделай он это до визита к розендейл-родскому кудеснику, она бы раскололась надвое и выстрелила в потолок.

– Его милость думает иначе. Он считает, что Уилберфорс…

– Кто?

– Мой шурин, сэр. Его милость считает, что Уилберфорс доходчиво объяснит мистеру Бэньяну, что его долг – загладить свою вину перед Эммой. И он не ошибся. Когда я уходил минуту назад, мистер Бэньян склонялся к мысли о немедленном бракосочетании.

Читать уже знает, как непросто поколебать монокль в глазу Мортимера Байлисса, но при этих словах стеклышко вылетело и закачалось на веревочке, словно разыгравшийся по весне ягненок.

– Склонялся к мысли о немедленном бракосочетании? Он женится?

– По специальному разрешению.

– Хотя и получил назад письма?

– Все так, сэр.

Мортимер Байлисс подтянул веревочку и вставил монокль на место. Сделал он это почти рефлекторно, поскольку был ошарашен.

– Похоже, ваш шурин очень красноречив, – сказал он.

Кеггс улыбнулся.

– Я бы так не сказал, сэр. Он почти не открывает рта. За обоих говорит моя сестра Флосси. Просто Уилберфорс был когда-то профессиональным боксером-тяжеловесом.

Тьму, окружавшую Мортимера Байлисса, прорезал луч понимания.

– На ринге он выступал под именем Боевой Билсон. Сейчас он немного постарел, но крепости не утратил. Он держит пивную в Шоредиче; ближе к закрытию его посетители, как это свойственно представителям ист-эндского рабочего класса, начинают буянить. Сестра говорит, Уилберфорсу ничего не стоит кулаками утихомирить пяток, а то и больше торговцев рыбой или матросов, и не было случая, чтобы он с ними не справился. Насколько я понял, левый хук у него все тот же, что в молодости. Уверен, на мистера Бэньяна подействовал один его вид.

– Здоровенный, да?

– Еще какой, сэр. Если вы простите мне такое выражение, у него внешность громилы.

На Мортимера Байлисса снизошла тихая радость. Много лет, говорил он себе, Роско Бэньян напрашивался на что-то подобное, и вот, наконец, получил.

– Так свадебные колокола зазвонят?

– Да, сэр.

– Когда?

– Немедленно, сэр.

– Что ж, замечательно. Поздравляю.

– Спасибо, сэр. Сам я никогда не любил мистера Бэньяна, но приятно знать, что будущее моей племянницы обеспечено.

– Сколько, по-вашему, у Роско? Миллионов двадцать?

– Думаю, около того, сэр.

– Хорошие деньги.

– Очень хорошие, сэр. Эмме приятно будет ими распоряжаться. И еще одно.

– Что же?

– Я составил новый контракт вместо похищенного из моей квартиры. Когда я выходил из комнаты, Флосси как собиралась обсудить его с мистером Бэньяном и к настоящему времени, уверен, сумела преодолеть его нежелание. Быть может, вы соблаговолите пройти в курительную и засвидетельствовать, как в первый раз? Возможно, – добавил Кеггс, упреждая очевидный вопрос, – вы думаете, что контракт теряет смысл, поскольку мистер Бэньян женится и автоматически выходит из тонтины. Однако у меня есть предложение, которое, надеюсь, удовлетворит обе заинтересованные стороны.

– Вот как?

– Да, сэр. Почему бы мистеру Бэньяну и мистеру Холлистеру не поделить выигрыш в тонтине пополам, независимо от того, кто женится первым?

Мортимер Байлисс повел себя, как звездочет, на чьем небосводе внезапно явилась новая планета. Он вздрогнул и еще минуту просидел в молчании, смакуя услышанное.

– Мне такое в голову не пришло, – сказал он.

– Насколько я понимаю, мистер Бэньян вынужден будет согласиться. Как бы ни стремился мистер Холлистер к скорейшему браку, он едва ли откажется повременить несколько дней до свадьбы мистера Бэньяна. На это можно указать мистеру Роско.

– Я сам и укажу.

– Оба джентльмена могут без труда заключить контракт.

– Запросто.

– И оба найдут его одинаково выгодным. Такой план представляется мне безупречным, сэр. Похоже, он разрешает все затруднения.

– Конечно! Вы сказали, ваши близкие в гостиной?

– Да, сэр.

– Так идемте к ним! Мне не терпится увидеть вашего шурина, который одним своим видом загипнотизировал нашего мистера Бэньяна. Господи!

– Сэр?

– Я только что подумал. Раз он женится на вашей племяннице, ему придется всю жизнь называть вас дядя Джо или как там?

– Дядя Гасси, сэр.

Мортимер Байлисс восторженно вскинул руки. От резкого движения что-то хрустнуло в пояснице, но он не обратил внимания.

– Всех-то дней, – воскликнул он, – этот день веселее! Я верю в фей! Верю![39]

Загрузка...