Далекие огни

Глава первая

В двенадцать позвонил Антонов и сообщил, что механизм по организации похорон уже запущен и Сергею ни о чем не следует беспокоиться. Сергей вежливо поблагодарил.

Следом позвонил Павел и пообещал к вечеру привезти вещи Ларисы.

— Привози, — сказал Сергей и положил трубку.

Потом пришла Тамара Павловна. Она уже обо всем знала: всеведущий «Дорожный патруль» был верен своим принципам. Сердобольная соседка ничего не говорила, лишь тяжело вздыхала и ежеминутно прикладывала мокрый носовой платок к глазам. Молча принялась наводить в осиротевшей квартире порядок. Сергей тоже молчал: слова здесь были ни к чему. И лишь уходя, она шепнула:

— Это… они?

Он кивнул.

Заплаканное лицо ее стало суровым и ожесточенным.

— Надо заявить в милицию.

Он покачал головой.

— Бессмысленно.

— В любом случае этого оставлять нельзя.

— Не оставлю.

Она взглянула в его сухие, широко раскрытые глаза, и поняла: он не оставит. Сделает все, чтобы наказать преступников.

Они говорили тихо, спокойно, не повышая голоса — так, словно обсуждали обычные житейские проблемы. Однако в душе каждого из них клокотала с трудом сдерживаемая буря чувств.

Тамара Павловна ушла, оставив его одного. А он вдруг почувствовал, что если останется в этой пустой, овеянной смертью квартире еще хотя бы минуту, то сойдет с ума. Ему некуда было идти, однако находиться здесь он не мог.

Сергей захлопнул дверь и спустился вниз. Выйдя во двор, он достал сигарету и закурил. На скамейке, что стояла у подъезда, закопошился какой-то пьяница и попытался сесть. С большим трудом это ему удалось. Потом сунул руку в карман, долго там копался и вынул наконец мятую, наполовину выпотрошенную папиросу. Сфокусировавшись на Сергее, промычал:

— М-мужик!.. Дай огоньку, что ли…

Сергей, еще не успевший убрать зажигалку, поднес ее к самому лицу пьяницы. Однако того так мотало, что он никак не мог попасть папиросой в крохотный язычок пламени. А налетевший порыв ветра и совсем загасил огонек.

— Э-эх, рас-стяпа, — досадливо пробормотал пьяница, с трудом выговаривая слова. — Давай, что ли, я сам… Только вс-стань так, чтобы ветер не дул. Усвоил?

Сергей повиновался. Он загородил собою пьяницу и терпеливо ждал, когда тот прикурит. И тут…

— Здорово, мужик, — услышал он совершенно трезвый, страшно знакомый голос.

Голос доктора!

У Сергея перехватило дыхание.

— Узнал, старый черт, узнал, — едва слышно шептал «пьяница». Откуда-то из глубин его всклокоченной бороды выплыла лукавая улыбка.

Да, сомнений быть не могло, это был доктор: так улыбаться мог только он. Сергей едва сдержался, чтобы не обнять своего старого друга.

— З-забери свой аппарат, — снова проворчал «пьяница» голосом изрядно накачавшегося бродяги. — Не работает ни хрена.

Сергей машинально взял у него зажигалку — и почувствовал, как в руке хрустнул крохотный клочок бумаги. Записка!

— Там все написано, — прошептал доктор своим обычным голосом. — А теперь уходи.

Сергей послушно зашагал прочь.

Он ликовал — если, конечно, был еще способен на это чувство после всего, что с ним случилось за последние два дня. Теперь он не один, теперь рядом будет человек, на плечо которого он всегда сможет опереться.

Сергей осторожно огляделся. Слежки видно не было. Однако Свирскому он не верил, ни единому его слову, в том числе и обещанию снять наблюдение за ним и его квартирой. Возможно, сейчас, в это самый момент за ним наблюдает пара холодных глаз, а кинокамера фиксирует каждое его движение. Доктор прекрасно понимал это — отсюда и весь этот маскарад с переодеванием.

Записка жгла его ладонь. Ему не терпелось узнать ее содержание. Быстро свернув в полумрак чужого подъезда, он развернул скомканный клочок и жадно впился в него глазами.

Гостиница «Алтай», номер 517. Сегодня, в 22.00. Жду.

Так это же в двух шагах от его дома! Он будет там. Будет — вопреки проискам всех Свирских и Орловых вместе взятых. Найдет способ оторваться от возможного «хвоста» — но к десяти вечера он обязательно будет в номере 517. В лепешку расшибется, но будет.

Сергей сжег записку. А когда через два часа он вернулся домой, «пьяницы» у подъезда уже не было.

В семь Павел привез вещи Ларисы и тут же уехал.

Глава вторая

Не успел он переступить порог гостиничного номера, как оказался в объятиях доктора.

— Чертовски рад тебя видеть, мужик! — расплылся в широкой улыбке тот. — Проходи.

Сергей расположился в предложенном ему кресле. Он чувствовал себя страшно уставшим, особенно теперь, когда мог позволить себе расслабиться в обществе надежного друга.

— Коньячку тяпнешь? — предложил доктор.

Сергей покачал головой.

— Завязал. Подчистую.

— Пять капель? За встречу?

— Ни капли. Все, сухой закон.

Доктор удивленно покачал головой.

— Да-а, видать, крепко тебя жизнь-то шибанула. Покрепче, поди, чем там, в Огнях.

— Да уж крепче некуда, — мрачно ответил Сергей, отводя глаза от пристального взгляда доктора.

— Та-ак. Ну ладно, рассказывай. Со всеми подробностями, как на исповеди. Мы теперь с тобой в одной упряжке, и секретов друг от друга у нас быть не должно.

— Вряд ли тебе понравится мой рассказ, — сказал Сергей. — Похоже, я увяз в этом дерьме по самые уши. И чем дальше, тем хуже. Боюсь, нам не одолеть этих подонков — слишком они сильны. Подумай, может быть, тебе не стоит во все это ввязываться? Пока еще не поздно. Слишком уж крутая здесь каша заваривается.

Доктор, сощурив глаза, усмехнулся. Не спеша закурил.

— А теперь послушай, что я тебе скажу. Не для того я сюда приехал, чтобы смотреть, как ты сопли на кулак мотаешь. И я не хуже твоего знаю, какая тут каша заваривается. Уже заварилась. И не только здесь. К твоему сведению, тот мой знакомый из Огневского городского УВД три дня назад найден у себя дома с пулей в затылке. Да-да, и не надо на меня смотреть такими глазами. Надеюсь, ты догадываешься, чьих рук это дело. А у него остались жена и трое ребятишек.

Сергей до боли стиснул зубы и с силой стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

Доктор продолжал, в упор глядя на друга:

— Беспокоишься за мою шкуру? Так вот, я, к твоему сведению, знаю уже достаточно, чтобы тоже схлопотать пулю. Так что ты зря думаешь, что я могу остаться в стороне. Не-ет, мужик, это наше с тобой общее дело. Ответь, тебе нужна моя помощь?

— Нужна. Однако я не хочу подставлять тебя под удар.

— Посмотрите-ка на него! Какое благородство! Принц датский, да и только! — доктор распалялся все больше и больше. — Он, видите ли, не хочет подставлять меня под удар! Тогда какого хрена мне писал?

Сергей поднял глаза. В его взгляде было столько боли и страдания, что доктор невольно осекся.

— Ну что с тобой, Серега? — мягко спросил он. — Выдохся? Устал? За дочку душа болит? Так мы ее вызволим, клянусь!

— Болит, Коля, — тихо отозвался Сергей. — Так болит, что… Понимаешь, ведь это еще не все. — Он сделал паузу. — Они убили мою жену.

Доктор неслышно отошел к окну и долго смотрел в ночную тьму. Затем вернулся к Сергею и осторожно, словно боясь причинить боль, положил ему руку на плечо.

— Жизнь ведь на этом не кончается, правда? — чуть слышно, почти шепотом, произнес он. — Жить-то все равно надо, Серега. Жизнь — тяжкое бремя, которое никто, кроме тебя, нести не будет. Куда же от нее денешься, от жизни-то? Поставить на ней крест, плюнуть на все, отдаться на произвол судьбы — это, знаешь ли, проще всего. А ты попробуй плыть против течения, попробуй сопротивляться. Как там у Макаревича: «Не стоит прогибаться под обманчивый мир». Очень правильные, кстати, слова. Болит, говоришь, душа? Она и должна болеть, иначе грош бы была тебе цена. На то и я здесь, чтобы помочь тебе справиться со всем этим дерьмом. Вместе мы их одолеем, вот увидишь. — Голос его окреп, стал тверже, увереннее. — Ты, главное, держись, Серега, не раскисай, соберись с силами, возьми себя в руки; это сейчас тяжело, потом легче будет. Тебе сейчас нужно помнить только одно: этим мерзавцам нельзя давать ни одного шанса на будущее. Они лишили себя права на жизнь. Все, баста, они свою игру сделали, теперь наш ход. И мы не имеем права проиграть. Не имеем, понимаешь, хотя бы потому, что на карту поставлена жизнь твоей дочери. Твоя жизнь, в конце концов. — Он сделал небольшую паузу и добавил: — Мне очень жаль, друг, что все так получилось. Очень жаль.

Доктор достал две сигареты, одну сунул себе в рот, а вторую предложил Сергею. Тот молча взял. Они закурили, и минут пять в комнате царила тишина. Докурив сигарету, Сергей встал, прошелся по комнате, остановился.

— Ты, наверное прав, — нарушил он молчание, — я действительно немного раскис. Столько всего сразу навалилось… Это пройдет. Я ведь прекрасно все понимаю. И готов драться до конца.

— До победного конца, — уточнил доктор.

В глазах Сергея вспыхнул огонь.

— До победного конца, — повторил он твердо. — Этим мерзавцам нет места на земле. За все, что они сделали, за все, что еще собираются сделать, они получат сполна. Заплатят собственной жизнью. Иного выбора у нас нет. Либо мы, либо они.

— Вот это другой разговор, — улыбнулся доктор. — Вот таким ты мне по нраву. — Он протянул руку. Сергей крепко ее пожал. — Вместе?

— Вместе.

— До конца?

— До конца.

— До победы?

— До победы.

— Тогда давай к делу. Рассказывай. Мне необходимо знать все, до самых мельчайших подробностей. А потом вместе подумаем, что нам предпринять.

Однако Сергей так и не успел ничего рассказать. Хлопнула входная дверь, и в комнату вошел незнакомый человек весьма необычной наружности.

Глава третья

Вошедший был высоким, крепким, хорошо сложенным и принадлежал явно к так называемым «лицам кавказской национальности». Национальные черты его были ярко выражены: орлиный профиль, густая черная шевелюра, иссиня-черная растительность, покрывавшая добрую половину смуглого лица, характерный для южанина блеск в глазах — все это свидетельствовало о том, что незнакомец был типичным представителем далеких Кавказских гор.

— Все чисто, — сказал он, обращаясь к доктору, без какого-либо намека на кавказский акцент. — «Хвоста» нет.

— Отлично, Абрек, — кивнул доктор.

Сергей переводил недоуменный взгляд с одного на другого и ничего не понимал.

Доктор, перехватив взгляд друга, хитро прищурился.

— Я вижу, Абрек произвел на тебя должное впечатление, — смеясь, сказал он. — Позволь представить тебе Абрека, моего старого друга еще по Чеченской войне. Кстати, Абрек — коренной чеченец. А чтобы тебе совсем все стало ясно, сразу же сообщу, что работать мы будем вместе, то есть втроем. Можешь ему полностью доверять.

Сергей, все еще пребывающий в состоянии крайнего удивления, обменялся с чеченцем рукопожатием. Рука у Абрека была большая, крепкая, сильная.

— У Абрека вполне конкретная миссия, — продолжал доктор, когда они втроем уселись вокруг небольшого обеденного стола. — Его задача — спасти твою дочь, Сергей.

Сергей удивленно вскинул брови и более внимательно пригляделся к странному кавказцу. Тот сидел неподвижно, словно мумия или медитирующий йог, и никак не реагировал на слова доктора.

— Да-да, именно спасти твою дочь, ни много ни мало. Можешь быть уверен: он ее спасет. Вытащит из этого волчьего логова, из этого гадюшника. Абрек — мастер своего дела, настоящий профессионал.

Час от часу не легче! Какой-то кавказец самой что ни на есть бандитской наружности берется вызволить Катюшу из лап Орлова!

— Кофе будешь? — внезапно перевел разговор доктор.

— Не откажусь, — с готовностью кивнул Сергей.

Абрек встал.

— Я приготовлю, — коротко сказал он и вышел в соседнюю комнату.

— Откуда ты его взял? — шепотом спросил Сергей, с тревогой косясь в ту сторону, куда скрылся Абрек.

— С собой привез, откуда же еще! — улыбнулся доктор, тоже переходя на шепот. — Из самых Огней. Великолепный экземпляр, не правда ли?

— Не то слово! Где ты его откопал?

— О, это долгая история. Абрек — личность по-своему уникальная. Если хочешь знать, во время Чеченской кампании он возглавлял одну из групп боевиков в отряде Шамиля Басаева. Да-да, именно так, не делай такую удивленную мину. Так что я был совершенно искренен, когда говорил, что он — настоящий профессионал. Кстати, вместе с Басаевым Абрек участвовал в захвате заложников в Буденовске. Потом, после этих событий, отряд Басаева передислоцировался в один из районов Чечни. Там-то между Абреком и его командиром и произошел конфликт. Абрек открыто выступил против слишком жесткой, я бы сказал — жестокой, политики Басаева по отношению к российским военнопленным, отказавшись от участия в уничтожении русских солдат, попавших в плен. За что сам был приговорен к расстрелу за предательство национальных интересов «великой Чечни» и зеленого знамени ислама. Приговор был приведен в исполнение, и Абрек пал от руки своих же единоверцев и «братьев по оружию». Однако он родился под счастливой звездой: по странной прихоти судьбы Абрек остался жив. В тот же день российские части заняли это местечко, выбив банду Басаева. Вместе с ранеными в полевой госпиталь, который, к слову сказать, возглавлял тогда я, попал и Абрек. Тогда-то и пересеклись наши с ним пути-дорожки. Словом, через четыре месяца я сумел поставить его на ноги. Как-то само собой между нами завязалось некое подобие дружбы — насколько это возможно, конечно, в условиях военного времени между представителями двух враждующих сторон. Он был суров и молчалив, слова, бывало, из него не вытянешь. Однако, шаг за шагом, я узнал всю его историю. И понял, что, если я не вмешаюсь, судьба, на этот раз в лице российского военного командования, может обойтись с ним весьма и весьма сурово. Я неоднократно встречался с командиром части, с которым был в довольно-таки хороших отношениях, в надежде как-то повлиять на него и, в итоге, смягчить участь чеченского экс-боевика, однако каждый раз, когда я заводил об этом разговор, получал один и тот же непреклонный ответ: «Вопрос о его виновности будет решать суд». О том, какой приговор вынесет суд, я догадывался; по крайней мере, на снисходительность судей надежды было мало. Чудом избежав смерти от рук единоверцев, Абрек вполне мог получить «вышку» по решению российского суда. Я понимал, что это было бы верхом несправедливости. Понимал это и Абрек, однако с чисто восточным стоицизмом готовился принять свою судьбу. А потом началось очередное наступление чеченских формирований, и наши части были заметно потеснены. При эвакуации госпиталя, в общей сумятице, никто и не заметил, как исчез Абрек. Никто, кроме меня. Мы молча простились, и он ушел. Война кончилась, и я стал вспоминать об Абреке все реже и реже. А потом он вдруг объявился в Огнях. Как он меня нашел в глухой уральской провинции, известно одному лишь Богу — и еще, пожалуй, самому Абреку. Первое время он жил у меня, позже снял где-то комнату, устроился на работу — и теперь является полноправным гражданином города Огни. Такая вот удивительная история. Кстати, по секрету тебе скажу, живет он под чужим именем, поскольку, по официальной версии, бывший сподвижник Шамиля Басаева погиб в девяносто шестом году во время Чеченского конфликта.

— Странная история, — задумчиво произнес Сергей. — А Абрек — это и есть его нынешнее имя?

— Абрек — это его боевое прозвище. Псевдоним, если хочешь. Он настаивает, чтобы я называл его именно так. Кстати, никто этого прозвища не знает — никто, кроме нас двоих. Ты, пожалуй, третий. Если помнишь, именно этим именем он и представился, оказав тебе тем самым великую честь. Так что цени это.

— Ценю. Но еще больше оценю, если он сможет вызволить Катюшу.

— Не «если», а «когда», поскольку слов своих Абрек на ветер не бросает. Можешь на него полностью положиться, уверяю тебя.

— Поживем — увидим, — с сомнением покачал головой Сергей, невольно вспоминая о целой армии головорезов, которые денно и нощно блюдут покой Орлова в его загородной резиденции.

Доктор продолжал:

— Еще несколько слов об этом кавказском уникуме. Знаешь ли ты, кем он был до войны? То-то и оно, что понятия не имеешь. К твоему сведению, этот головорез с отличием закончил Московский государственный университет, защитил диссертацию и является кандидатом филологических наук. Вернее являлся, в прошлой своей жизни. Война прервала его работу над докторской диссертацией. Патриотический порыв сорвал молодого ученого с насиженного места и забросил в лапы аж самого Шамиля Басаева. В скобках замечу, что Абрек в совершенстве владеет английским, французским и арабским языками.

Сергей слушал, раскрыв рот. Действительно, судьба порой обходится с нами слишком жестоко. Жестоко и несправедливо.

— Кем же он сейчас работает? С таким-то блестящим образованием? — невольно спросил он.

Доктор усмехнулся.

— Учителем в одной из средних школ Огней. Преподает русский язык и литературу. Вот такой вот парадокс: чеченец — и русский язык! А недавно взялся вести английский.

— Да, история весьма и весьма необычная. Одного я не могу взять в толк, — пожал плечами Сергей, — почему он согласился на участие в этой отчаянной авантюре? Я имею в виду операцию по освобождению моей дочери.

— Все очень просто. Абрек вполне справедливо полагает, что обязан мне жизнью, и, если уж быть до конца откровенным, он прав: если бы не я, свидетельство о его смерти полностью соответствовало бы действительности. Он предан мне, этим все и объясняется. Тебе знакомо такое понятие, как восточная верность?

— Так, слыхал кое-что.

— Вот именно, кое-что. — Доктор достал сигарету и закурил. — Во времена Ивана Третьего жил один татарский князь по имени Касим. Верой и правдой служил он царю до самой своей смерти, бок о бок с русскими ратниками сражался против Золотой орды, Казани и крымского хана. Его отвага и преданность не раз предрешали исход битвы и судьбу всего государства. Это было смутное время, время предательств и междуусобиц, когда русские бояре и князья то и дело изменяли своему государю. Касим был единственным из сподвижников Ивана Третьего, кто на протяжении всей своей жизни ни разу — ни разу! — не предал государя. Вот что такое восточная верность. Русские на такое, увы, не способны.

— Пожалуй, — согласился Сергей.

Они закурили еще по одной. Вообще, в этот вечер оба курили сверх всякой меры.

— Почему он к тебе-то приехал? — продолжал задавать вопросы Сергей.

— Понимаешь, не к кому ему больше ехать. Ни семьи, ни детей, ни родственников. Один он на всем белом свете, совершенно один. Как и я, — добавил доктор с тихой печалью.

— Как и я, — эхом отозвался Сергей, думая о своем.

— У тебя есть дочь, — строго сказал доктор, — не забывай об этом.

— Я всегда это помню.

— То-то.

Глава четвертая

Появился Абрек с тремя чашками дымящегося ароматного напитка на небольшом подносе.

Сергей отдал должное искусству Абрека готовить кофе: несмотря на то, что он неоднократно бывал на светских раутах и не раз пивал этот напиток в различных вариантах его приготовления, такого восхитительного кофе ему отведывать еще не приходилось.

— Спасибо, друг, — поблагодарил его доктор. — Садись. Сейчас Сергей поведает нам свою историю. Тебе будет полезно послушать.

Рассказ о своих мытарствах Сергей закончил только к часу ночи. Воцарилось долгое молчание. Доктор хмурился, нервно барабаня пальцами по столешнице стола, и что-то усиленно обдумывал. Лицо Абрека, как всегда, было непроницаемым, и лишь в глазах его порой вспыхивали молнии. Сергей сидел с сигаретой в зубах и чувствовал облегчение: наконец-то он смог выговориться перед людьми, которым полностью доверял.

Первым нарушил тишину доктор.

— Ну-с, что будем делать, господа? Сломать хребет этому мастодонту будет нелегко. Однако сломать надо. Есть какие-нибудь предложения?

— Нужно разработать четкий план действий, — сказал Сергей.

— Согласен, — кивнул доктор. — Без плана никак нельзя. Это во-первых. Во-вторых, необходимо перехватить инициативу у этих мерзавцев. Не они, а мы должны диктовать им свои условия.

— Не забывай, что у них моя дочь, — напомнил Сергей. — Это их главный козырь.

Доктор замотал головой.

— Ошибаешься. Не у них, а у нас главный козырь. Это твоя почка. Без нее твоему Орлову каюк, и он прекрасно это понимает. Другого донора с такой редкой группой крови он найти уже не успеет, и это тоже для него не секрет. Самое главное для него сейчас — это заполучить твою вторую почку.

— А для меня самое главное — вернуть мою дочь, — возразил Сергей.

— Хорошо, оставим вопрос о ценностях и приоритетах. Будем считать, что у нас с ним на руках равные козыри. Теперь в-третьих…

— В-третьих, девочку я беру на себя, — неожиданно подал голос Абрек, и Сергей поймал себя на мысли, что за весь вечер слышит этот голос только во второй раз.

— Прекрасно, — кивнул доктор. — У тебя уже имеются какие-нибудь соображения на этот счет?

— Имеются, — ответил Абрек. — В первую очередь я должен изучить обстановку. Где они могут ее держать? — обратился он к Сергею.

— Честно говоря, до сих пор как-то не задумывался об этом, — признался тот. — Думаю, в загородном доме Орлова.

— Скорее всего, — согласился доктор. — И Свирскому, и Орлову желательно иметь девочку под рукой, чтобы в любой момент можно было предъявить ее отцу в качестве доказательства того, что они верны принятым условиям.

— Хорошо, будем исходить из этого, — продолжал Абрек. — Завтра же я еду на место и приступаю к сбору информации. Позже мне скорее всего понадобится ваша помощь, господа.

— Можешь полностью рассчитывать на нас, — с готовностью сказал Сергей.

— Теперь в-четвертых, — продолжал чеченец. — Мне нужны деньги.

— Разумно, — согласился доктор. — Текущие расходы при проведении операции неизбежны. Сколько?

Абрек отрицательно покачал головой.

— Текущие расходы меня не интересуют. Мне нужны другие деньги.

— Что значит — другие деньги? — недоуменно спросил доктор. — Будь добр, объясни.

Абрек в упор посмотрел на доктора.

— Николай, я уезжаю. Сразу же после операции. Уезжаю из страны, насовсем. Деньги мне нужны именно для этого.

— Та-ак, — протянул доктор и откинулся на спинку стула. В его долгом, изучающем взгляде, устремленном на чеченца, читалась усиленная работа мысли. — Интересно. Ты мне ничего об этом не говорил. Ты серьезно решил уехать? Куда?

— Не знаю, — признался Абрек. — В Штаты, на Ближний Восток, в Латинскую Америку — я еще не решил.

— Но почему? — воскликнул доктор.

Абрек долго молчал.

— Чужой я здесь, понимаешь? В России таких, как я, не любят, чеченец здесь все равно что изгой, а у себя на родине я уже однажды был расстрелян. Не хотелось бы снова проходить через это. Выход только один — за границу. Может быть, удастся восстановить свое настоящее имя и заняться, наконец, наукой.

— Ну что ж, — после небольшой паузы сказал доктор, — в добрый путь, друг. Надеюсь, твой выбор окажется правильным. Какая сумма тебя устроит?

— Миллион.

— Миллион чего? Надеюсь, все-таки, рублей?

Абрек покачал головой.

— Долларов.

— Да ты с ума сошел! — воскликнул доктор. — Где ж мы возьмем такие деньги?

— Погоди, — прервал его Сергей. — Думаю, торговаться не стоит. Раз нужен миллион, значит будет миллион.

— Тоже мне, Рокфеллер нашелся! И где же ты его найдешь, этот миллион?

— Найду, — твердо сказал Сергей. — В лепешку расшибусь, а найду. Ради своей дочери. В крайнем случае, из Алексеева вытрясу. За ним должок числится.

Доктор надолго задумался.

— Есть! — воскликнул он, просияв. — Я знаю, где можно достать деньги! Ты что-то говорил, Сергей, о пятнадцати миллионах баксов, которые заработал на тебе твой бывший шеф, так?

— Так, — кивнул Сергей.

— Иначе говоря, твоя первая почка была оценена Орловым именно в эту сумму. Правда, получил ее не ты, что было бы вполне резонно, а совсем другой человек. Так вот, предлагаю выставить Орлову условие, согласно которому ты отдаешь ему свою почку за пятнадцать миллионов баксов. Уверен, твоя вторая почка ничуть не хуже той, первой. Следовательно, и стоить она должна ничуть не меньше. Так?

— Так, да не так, — с сомнением покачал головой Сергей. — В обмен на почку он отдает мне мою дочь. Деньги в эту схему не вписываются.

— А мы возьмем и впишем, — настаивал доктор, воодушевленный собственной идеей. — Чем мы рискуем? Ровным счетом ничем! Да ты сам посуди, Серега, ради своей паршивой жизни он не то что пятнадцать лимонов — он все свое состояние тебе отдаст. В конце концов, из соображений элементарной справедливости стоит с него содрать эти бабки. Тем более, что их у него куры не клюют. Не обеднеет. Поверь моему слову, Орлов артачиться не будет.

Сергей все еще сомневался.

— Боюсь, как бы не вышло хуже.

— Волков бояться — в лес не ходить. Не дрейфь, мужик, наше дело правое, мы победим. Кстати, деньги тебе и самому не помешают. Лимон Абреку отдашь, а четырнадцать себе в карман положишь. Ну, решайся!

— Ну хорошо, согласен, — сдался наконец Сергей. — А если Орлов не пойдет на такие условия? — он перевел взгляд на Абрека.

Абрек прекрасно понял, что от него ждет Сергей.

— Ты получишь свою дочку в любом случае, — сказал чеченец. — Деньги тут не причем, я делаю это бесплатно. Но деньги мне нужны.

— Услуга за услугу, — прокомментировал доктор.

— Но без какой-либо жесткой зависимости, — заметил Абрек.

— Принято, — поставил точку Сергей. — Только если по совести, то и тебе, Николай, доля причитается.

Доктор решительно замотал головой.

— На меня, мужик, не рассчитывай. Я в дележе участия принимать не собираюсь. Это твои деньги, я тут не причем. И довольно об этом, — повысил он голос, предупреждая готовые сорваться с уст Сергея возражения.

Случайно бросив взгляд на часы, он воскликнул:

— Бог ты мой! Уже полтретьего ночи! Все, пора на боковую, мужики. Пищу для размышлений мы получили, теперь надо все как следует обмозговать. Авось, что-нибудь дельное придумаем.

Они поднялись из-за стола. Сергей тепло простился с Абреком и направился к выходу. Доктор вызвался проводить его до двери.

— На завтра какие планы? — обратился он к Сергею.

— Похороны Ларисы, — тихо произнес тот. — В десять утра.

Доктор положил ему руку на плечо.

— Крепись, мужик. Как ни верти, а через это нужно будет пройти.

— Да, конечно, — машинально отозвался Сергей. — Я все понимаю… Кстати, о каком это «хвосте» говорил Абрек?

— О «хвосте»? О каком еще «хвосте»?.. Ах, это! Дело в том, что наш чеченский друг проверял, нет ли за тобой слежки.

— Ну и как?

Доктор широко улыбнулся.

— Все чисто.

Глава пятая

Пятница выдалась пасмурной, сырой и холодной, накрапывал мелкий колючий дождик. Погода как нельзя более точно соответствовала настроению людей, принимавших участие в ритуале погребения — словно сама природа скорбела по погибшей Ларисе Ростовской.

Этот тяжелый день прошел для Сергея, как в тумане. Время тянулось как бы мимо него — и медленно, с неохотой уползало в прошлое. Он плохо помнил, что именно делал в то утро, как прибыла похоронная процессия и куда направилась потом. Лица окружавших его людей изредка всплывали мутными пятнами — чтобы тут же вновь раствориться в туманно-промозглом мареве унылого дня. Случалось, что восприятие его обострялось, и тогда урывками он видел знакомые и чужие лица, как будто выхваченные из мрака его сознания светом мощной фотовспышки… Бывшие коллеги по работе у Алексеева; его нынешние сослуживцы из «Финсофта»; какие-то дальние родственники Ларисы, о которых он понятия не имел и никогда не слышал; Павел во всем черном и в черных же очках, словно скрывающий за непроницаемыми стеклами полученный накануне фингал; Тамара Павловна, одиноко бредущая за гробом и тихо плачущая. Похлопывания по плечу, банальные слова соболезнования, слезы скорби, причитания, последние комья сырой земли, брошенные им в черную бездну могилы…

Домой он вернулся совершенно разбитым. Поминок не было: пьяный разгул по случаю смерти человека он считал кощунством и принципиально не признавал. Долго сидел у окна и смотрел в серое пасмурное небо, ни о чем не думая и никого не желая видеть. В голове неотвязно стучали слова где-то слышанной песни: день прошел, а ты все жив … Так, в полном одиночестве и всеми оставленный, он и забылся тяжелым, беспокойным сном.

Наутро он встал другим человеком. У него словно открылось второе дыхание: он чувствовал необычайный прилив сил и энергии. Как будто нарыв, долго зревший в его душе, наконец прорвался. Ночью, пока он спал, мозг продолжал отчаянно работать. Проснувшись, он уже имел в голове четкий план — отчаянный, дерзкий, фантастический.

Теперь он знал, что делать.

Быстро собравшись, забрав дипломат с двадцатью тысячами долларов, которые ему передал Алексеев, он отправился к доктору.

Глава шестая

В прошлый раз Абрек сказал, что «хвоста» за ним не было. И все же меры предосторожности никогда не помешают. Если, не дай Бог, он приведет за собой в гостиницу людей Свирского, на всех их планах и мечтах сразу же можно ставить жирный крест. Доктор и Абрек — это его козырная карта, о которой ищейки Свирского не должны узнать ни в коем случае.

Сергей долго бродил по каким-то пустырям, свалкам и заброшенным стройкам, пытаясь оторваться от возможной слежки. За последние недели он уже настолько привык к постоянному сопровождению, что зачастую нутром чувствовал, когда у него на «хвосте» кто-то «висел». Он никогда не видел своих «опекунов», но постоянно чувствовал их присутствие, постоянно ощущал на своем затылке всевидящие зонды их пронырливых глаз. Сейчас такого ощущения не было. Он научился доверять своим инстинктам, и потому был уверен: сегодня слежки за ним нет. По-видимому, Свирский настолько уверился в своей власти над Сергеем Ростовским, что решил оставить его в покое — до поры до времени. Никуда, мол, он не денется, будет сидеть тише воды, ниже травы. Держа в заложниках его дочь, Свирский вправе был так рассуждать. Что ж, тем лучше.

Сергей появился у доктора где-то около двенадцати дня. Абрека не было: как и обещал, чеченец с раннего утра отправился на разведку.

— Выглядишь ты не лучшим образом, — покачал головой доктор. — Как здоровье-то?

— Ты хоть на минуту можешь забыть о своем медицинском дипломе? — проворчал Сергей, в душе благодарный другу за его заботу. — Я в прекрасной форме, если это так уж тебя интересует. Давай лучше сразу перейдем к делу. Я тут кое-что надумал.

— Ну, рассказывай. А я пока сварганю что-нибудь перекусить.

В течение часа Сергей излагал доктору свой план. Выслушав друга, тот внес свои коррективы, после чего они еще раз все взвесили и к трем часам пополудни, наконец, поставили последнюю точку.

— Что ж, — сказал доктор, подводя итог, — теперь все зависит только от нас. Идея твоя хоть и проста, но гениальна. Я бы до такого, честно говоря, не допер. Лишь бы Абрек не подвел. Его часть операции наиболее сложная и ответственная.

— Я исходил из того, — ответил Сергей, — что Абрек свою часть выполнит в точном соответствии с задуманным. Если он не сможет вызволить Катюшу, мой план гроша ломаного не стоит. Тогда придется мне расстаться со своей второй почкой.

— Скажи уж лучше — с жизнью, — мрачно заметил доктор.

— Честно говоря, не хотелось бы, — усмехнулся Сергей. — Ладно, прогнозированием мы сейчас, пожалуй, заниматься не будем. Давай лучше наметим ближайшие шаги. Надеюсь, ты понимаешь, что вся подготовительная работа в основном ляжет на тебя: мне развивать бурную деятельность нежелательно. Кто знает, может быть Свирский опять ко мне своих шпиков приставит.

— Согласен, — кивнул доктор.

Сергей положил на стол дипломат с деньгами.

— Здесь двадцать тысяч долларов. Я оставляю их тебе. Ты знаешь, что с ними делать. Первым делом купишь машину. Думаю, пяти штук хватит. Бери что-нибудь попроще, можно подержанную. Желательно сделать это в течение ближайших двух-трех дней. Мой старенький «фольксваген», сам понимаешь, в операции использовать нельзя: он давно уже «засвечен». Кроме того, он может быть напичкан «жучками». Во-вторых, купишь переносной компьютер. Я договорюсь с кем надо, тебе нужно будет только отвезти деньги и забрать заказ, когда он будет выполнен. За десять тысяч баксов, уверен, сторгуемся.

— Все сделаю, Сергей. В самом лучшем виде, — сказал доктор. — А ты давай-ка садись на телефон и звони своему знакомому. Если сложится, сегодня же и провернем это дельце с компьютером.

Сергей послушно сел к телефону, достал записную книжку, отыскал нужный номер и взялся за телефонную трубку. К аппарату на том конце провода долго никто не подходил, и Сергей уже было решил, что первая попытка оказалась неудачной, но вот длинные гудки пресеклись, и в трубке послышался вежливый голос:

— Вас слушают.

— Александр Иванович? Это Сергей Ростовский.

— Ростовский! Рад слышать твой голос. — Трубка какое-то время молчала. — Наслышан о твоем несчастье. Прими мои искренние соболезнования.

— Спасибо, Александр Иванович. А я к вам по делу. Очень срочному и очень важному. Обращаюсь именно к вам, поскольку знаю: другого такого специалиста не существует. За ценой, как говорится, не постою.

— Я весь внимание.

— Мне нужен мощный ноутбук. С радиомодемом, чтобы можно было работать с электронной почтой в полевых условиях. Но главное заключается в другом. Я должен иметь возможность отправить e-mail с помощью дистанционного пульта, с расстояния не менее одного-двух километров от компьютера. Такой пульт нужно изготовить. В виде брелка для ключей, с одной единственной мало заметной кнопкой. Простенький передатчик, посылающий сигнал компьютеру. Система должна быть настроена именно на отправку почтового сообщения.

Трубка долго молчала.

— Да-а, непростую задачу ты передо мной ставишь, Ростовский. Предчувствую, что ты вляпался в какую-то историю. Так?

— Именно так, Александр Иванович. Жизнь моей дочери в большой опасности. Как и моя собственная жизнь. Но это строго между нами.

И снова долгое молчание.

— Хорошо, Ростовский, я помогу тебе. Есть у меня на примете один классный ноутбук, но с ним еще придется повозиться. Сделаю в лучшем виде. Какой срок?

— Пять дней.

— Гм… Маловато будет. А накинуть никак нельзя?

— Накинуть могу только деньгами.

— Сколько?

— Десять штук. За всю работу. Пять сразу, пять после тестирования.

На этот раз пауза была небольшой.

— Идет. Будет тебе комп. Приезжай, потолкуем. И задаток захвати: предвидятся расходы. Адрес, надеюсь, помнишь?

— Адрес-то я помню, только приеду не я, а один мой друг. Можете ему полностью доверять, он в курсе нашей договоренности. Он же привезет и деньги.

— Ладно, пускай приезжает. Напиши, что тебе нужно, только поподробней: все, что ты хочешь выжать из компьютера. А я уж сам решу, каким ему быть. Договорились?

— Договорились.

— Ну, будь. — Александр Иванович первым повесил трубку.

— Все складывается как нельзя лучше, — резюмировал Сергей, поворачиваясь к доктору. — Езжай, Коля. Забирай пять штук — и в путь. Сейчас я набросаю тебе небольшую записку к Александру Ивановичу.

— О'кей, Серега.

Сергей ушел первым. А спустя десять минут покинул гостиницу и доктор.

Вернувшись домой, Сергей сразу же сел за компьютер. Он сидел до самого вечера, стуча по клавишам и излагая на экране монитора историю его похищенной почки. Здесь было все: и замысел Орлова, и его реализация, и амнезия Сергея, и год, проведенный в далеких уральских Огнях, и события, последовавшие после его возвращения в Москву. К десяти вечера документ был готов. Немного подумав, Сергей перевел получившийся текст на английский язык и создал вторую его версию, уже на английском. Потом записал обе версии на нескольких дискетах и надежно их спрятал.

Пока что все шло согласно намеченному плану. Если не произойдет никаких сбоев, подвел итог Сергей, планируемая операция обещала принести несомненный успех.

В эту ночь, впервые за последние дни, Сергей заснул спокойно.

Глава седьмая

В воскресенье Сергею в гостинице делать было нечего: доктор весь день мотался по городу в поисках машины. Этот день он провел дома, предавшись занятиям спортом. Когда пробьет час "Х", он должен быть в прекрасной форме. Возможно, придется и кулаками помахать, кто знает?

Вечером он наведался к Тамаре Павловне, и они долго предавались воспоминаниям за чашечкой чая. О Катюше он ей так ничего и не сказал. Не рискнул. Боялся расстроить бедную женщину, и без того слишком близко к сердцу принявшую смерть Ларисы.

Зато в понедельник Сергей был у доктора ни свет ни заря.

— Ну, выкладывай, — прямо с порога потребовал он отчета.

Доктор, зевая, провел его в комнату и усадил в кресло.

— Если позволишь, я только умоюсь. Ты меня, мужик, прямо из постели поднял. Никакого такта и уважения к гостю столицы.

— Ладно, не ворчи. На все про все даю тридцать секунд. Если не уложишься, сам тебе шею намылю.

— Какой вы, однако, вежливый, господин москвич! Сразу чувствуется столичное воспитание, — язвительно заметил доктор.

Он проковылял в ванную, откуда вскоре вернулся бодрым и посвежевшим.

— А теперь о серьезном, — начал он, усаживаясь напротив Сергея. — С твоим компьютерщиком виделся. Все передал. Мужик вполне приличный, внушает доверие. Думаю, на его слово положиться можно.

— Александр Иванович, к твоему сведению, совершенно исключительный человек. Исключительный и уникальный. О компьютерах знает все, и даже немного больше. Может собрать любую машину. Со своими золотыми руками на Западе он давно бы уже миллионером стал.

— Ну, здесь явно не Запад, — усмехнулся доктор. — Насколько я понял, твой уникум явно на мели. Деньгам был страшно рад, хотя и старался этого не показывать. Словом, все прошло благополучно. Договор скреплен крепким рукопожатием.

— Так, хорошо, — кивнул Сергей. — Как насчет машины?

Доктор сделал широкий жест рукой в сторону окна.

— Тачка у подъезда, сэр. Подержанная «шестерка». Даже сдача осталась. Вернуть?

— Оставь себе на мороженное. А за машину спасибо.

— Не за что, — отмахнулся доктор. — Мы ведь делаем общее дело, так?

— Так.

— Тогда пойдем перекусим. А то, не дай Бог, во имя общего дела ноги протянем, с голодухи-то.

К двенадцати объявился Абрек.

— Голоден? — поинтересовался доктор.

— Как шакал, — ответил тот.

Перекусив, Абрек сразу же приступил к рассказу.

— Все, что мне нужно, я узнал. Особняк тщательно охраняется и днем, и ночью. Днем по периметру выставлена охрана, примерно через каждые пятьдесят метров, по одному человеку на пост. У ворот стоят двое. Ночью территорию охраняют доберманы, которых спускают примерно часов в двенадцать, когда жизнь в доме замирает. Из людей ночью дежурят только два человека: один — у ворот, второй — на крыше. Остальные располагаются в доме. Сколько их всего, не знаю. Думаю, смогу это выяснить, когда проникну внутрь. А теперь самое главное, — он сделал небольшую паузу. — На крыше дома имеется небольшая вертолетная площадка. Мне удалось обнаружить ее с небольшого холма, расположенного примерно в трех километрах от особняка, — единственного, кстати, возвышенного места во всей округе. Невооруженным взглядом оттуда ничего разглядеть не удалось, только через бинокль. На площадке стоит вертолет, готовый к взлету. Видимо, хозяин предусмотрел возможность внезапного бегства — на тот случай, если обстоятельства вынудят его к этому. Это, пожалуй, все.

— Та-ак, — сказал доктор, внимательно выслушав чеченца. — У тебя уже есть какие-нибудь соображения? Идея?

— Есть. Для ее реализации мне нужен помощник.

— Помощник? Какой помощник?

— Хорошо подготовленный, желательно бывший спецназовец или что-нибудь в этом роде. Специалист по прыжкам с парашютом, умеющий управлять вертолетом, владеющий оружием и приемами восточной борьбы.

Доктор присвистнул.

— Где ж нам достать такого супермена? Шварцнегеры и Рэмбо в Москве не водятся.

— В Москве водятся люди и покрепче, — со знанием дела возразил Абрек.

— М-да… Осталось их только разыскать. Всего лишь. Маленький такой пустячок. Сергей, а ты что на это скажешь?

— Я думаю, — отозвался тот, действительно пребывающий в состоянии усиленного раздумья.

— Ну думай, думай. Москва — это твоя епархия. Может быть, среди твоих знакомых есть и супермены. А я пока поведаю Абреку о наших планах. Необходимо скоординировать наши действия.

Доктор подробно изложил идею, пришедшую в голову Сергею. Абрек внимательно слушал, изредка кивая головой в знак согласия. Когда доктор закончил, чеченец вынес свой вердикт:

— План удачный. Если все пойдет согласно задуманному, мы добьемся нужных результатов. Главное — свести до минимума элемент случайности. Какие-то неучтенные, непредвиденные обстоятельства могут все испортить. Их быть не должно.

— Согласен, — кивнул доктор. — А теперь, дорогой Абрек, нам бы хотелось узнать, что намерен предпринять ты.

Очень коротко и с явной неохотой чеченец сообщил о своих планах. Однако до конца своих карт Абрек не раскрыл. Он так и не сообщил, как собирается проникнуть внутрь особняка и что намерен предпринять по освобождению Катюши.

— Это мое дело. Моя часть операции никак не пересекается с вашей. Вам нужен только результат, а как его добиться, это уже моя забота. Единственное, что мне нужно — это надежный помощник.

И тут Сергея осенило.

— Есть такой человек. Думаю, это как раз то, что нужно.

Он вспомнил о своем сенсее.

Глава восьмая

Владлен Никитин возглавлял городской клуб тэквон-до уже много лет. Бывший десантник, прошедший афганскую войну от начала и до конца, в начале восьмидесятых, выполняя свой интернациональный долг в чужой стране, он попал в плен к модджахедам и оказался в одном из лагерей на территории Пакистана. Однако в лагере он не засиделся: ему удалось бежать. Пересек индо-пакистанскую границу, целый год колесил по северной Индии, пока, наконец, не достиг предгорий Тибета. Забравшийся высоко в горы, окончательно выбившийся из сил, похожий скорее на бродягу, чем на бывшего советского воина-интернационалиста, он был подобран буддийскими монахами и препровожден в высокогорный монастырь, где и провел целых пять лет. Там-то он и постиг тайны восточных боевых искусств и многовековой тибетской мудрости, став настоящим мастером тэквон-до. Возвращаться на родину он не спешил: бывших военнопленных в Советском Союзе не жаловали. Однако ветер перемен, пронесшийся в конце восьмидесятых над одной шестой частью суши, вселил в него оптимизм. Он решил вернуться домой. Простившись со своими учителями и добрыми монахами, ставшими для него настоящими друзьями, он отправился в долгий путь на родину. Вернувшись в Москву, он первым делом заручился поддержкой бывших соратников по оружию, а уже через год открыл собственную школу тэквон-до.

Годы, проведенные среди монахов, отложили заметный отпечаток на мировоззрении Владлена. Семьей он так и не обзавелся — семьей для него стали его ученики. Им он отдавал всего себя, уча их не только владеть своим телом, но и своим духом. Духовному воспитанию учеников он придавал особое значение, справедливо полагая, что гармонии можно добиться только в единении духа и тела.

Итак, школа стала для Владлена его единственным домом, а ученики — единственной его семьей. Взаимовыручка и поддержка, как основа отношений между членами одного семейного клана, считались наиболее важными принципами в этой большой и сплоченной семье.

Именно благодаря Владлену Сергей сумел добиться таких прекрасных успехов в тэквон-до. Сергей был одним из лучших учеников своего сенсея. Между с ними сложились теплые, даже доверительные отношения, хотя друзьями они никогда не были: Владлен Никитин оставался верен восточной субординации между сенсеем и учеником.

Именно к этому человеку и решил обратиться Сергей за помощью. Поведав единомышленникам о своем плане, он добавил:

— Есть шанс, что он не согласится. Его нравственные принципы, основанные на буддизме, не признают насилия. Однако лучшего кандидата нам не найти. Стоит рискнуть. Думаю, мне удастся его уговорить: ведь наши действия как раз против насилия и направлены.

Абрек согласно кивнул.

— Да, этот человек мне подошел бы. Свяжись с ним, Сергей, и лучше всего прямо сейчас. У меня времени в обрез.

— Постараюсь.

Он снова извлек свою записную книжку и долго листал ее, пока, наконец, не нашел нужного номера.

— Лишь бы только он оказался дома, — пробормотал Сергей, с волнением берясь за трубку: сенсей всегда вызывал у него чувство какого-то необъяснимого трепета.

Под «домом», естественно, он подразумевал городской клуб тэквон-до.

К счастью, удача и на этот раз сопутствовала ему. Владлен Никитин оказался «дома» и почти мгновенно взял трубку.

Разговор был коротким: Владлен сразу же понял, что с Сергеем стряслась беда, и, верный своим принципам, тут же обещал приехать. Сергей назвал ему адрес гостиницы и дал отбой.

— Он уже едет, — сообщил он своим друзьям.

Потянулось томительное ожидание. Абрек ушел в соседнюю комнату и принялся священнодействовать вокруг кофе, уникальный рецепт приготовления которого был известен лишь ему одному. А Сергей тем временем достал из кармана пачку дискет и передал их доктору.

— Здесь изложено все, от и до, — сказал он. — Если, не дай Бог, со мной что-нибудь случится, эти материалы должны быть преданы гласности. Тогда Орлову наверняка будет крышка. Дома такой компромат я держать не решаюсь.

— Хорошо, я сохраню это у себя, — ответил доктор. — Однако не советую тебе настраиваться на такой исход. Все будет о'кей, Серега, это я тебе как доктор говорю.

— Страховка никогда не помешает, — возразил Сергей.

— Что ж, это тоже верно.

Глава девятая

Владлен приехал через полтора часа. Это был высокий, плотный человек лет тридцати пяти, с небольшой рыжей бородкой, пучком волос на затылке и мягким, изучающим взглядом голубых глаз. Он внимательно оглядел присутствующих, ненадолго задержал взгляд на Абреке, поздоровался с каждым за руку и, следуя приглашению Сергея, сел за стол.

Сначала было кофе, которое Владлену явно пришлось по вкусу. Потом перешли к делу. Сергей рассказал ему все без утайки, умолчав лишь о некоторых деталях намеченного плана операции.

— Нужна твоя помощь, Влад. Твой опыт, твои знания, умение быстро принимать решения. Ты единственный человек, который может нам помочь.

Владлен долго молчал. Было видно, что он колеблется. Все, затаив дыхание, напряженно ждали его решения. Наконец он произнес:

— Что я должен делать?

Доктор облегченно вздохнул:

— Ответ, достойный мужа.

Абрек поднялся из-за стола.

— Я объясню, — сказал он, обращаясь к Владлену, и сделал приглашающий жест в соседнюю комнату. — Предлагаю все обсудить наедине.

Владлен удивленно вскинул брови.

— У вас секреты друг от друга?

Доктор усмехнулся.

— Наш кавказский друг работает по собственным методам. Свою часть операции держит втайне. Наверное, боится сглазить. А, Абрек, боишься?

Чеченец неожиданно улыбнулся.

— Я ничего не боюсь, — гордо ответил он.

— Еще один ответ, достойный уже другого мужа, — резюмировал доктор. — Ладно, господа, уединяйтесь, мы с Сергеем вам мешать не будем.

Абрек и Владлен прошли в соседнюю комнату. Чеченец предусмотрительно прикрыл за собой дверь.

— Конспиратор, — буркнул доктор и подмигнул Сергею. — А Влад-то твой мужик ничего, а? С понятием мужик.

Абрек с Владленом совещались более двух часов. Когда они, наконец, вышли, день уже клонился к закату. Оба выглядели уставшими, но возбужденными. Сразу было видно, что эти два совершенно разных человека сумели найти общий язык.

— Ну как, успешно? — спросил доктор, кидая в пепельницу докуренную до самого фильтра очередную сигарету. — Обо всем договорились?

Абрек молча кивнул.

Владлен начал собираться.

— Мне пора, господа. Если что, я знаю, где вас найти. Сергей, на пару слов.

Сергей проводил сенсея до двери.

— Почему не сообщил раньше, что с тобой стряслась беда? — строго спросил Владлен; в голосе его слышался откровенный упрек. — Я всегда готов прийти тебе на помощь, и ты это знаешь.

Сергей смущенно опустил глаза. Он всегда ощущал себя маленьким мальчиком по отношению к своему сенсею, хотя они были примерно одного возраста. Мальчиком, которого строгий учитель отчитывает за еще одно выбитое окно.

— Я помогу тебе и на этот раз, — продолжал Владлен. — Ради твоей дочери, убитой жены, ради тебя самого. Это будет справедливо.

Да, это будет справедливо. Справедливость — вот то волшебное слово, перед которым всегда преклонялся Влад. Око за око.

Владлен взялся за ручку двери, собираясь уходить.

— До встречи, Сергей. И помни: на меня ты всегда можешь положиться.

Сергей был растроган до глубины души.

— Спасибо, Влад, — чуть слышно произнес он.

Владлен ушел, а Сергей вернулся в комнату. Доктор бросил на него пристальный взгляд.

— Что, влепил он тебе по первое число? — ухмыльнулся он.

— За что?

— А за то, что втянул его в эту авантюру.

— Влепил. За то, что не втянул его раньше.

— Вот оно что! — вскинул брови доктор. — Тогда, пожалуй, и мне стоит совершить паломничество в Тибет. Вижу, что там учат чему-то хорошему.

— Толковый парень, — согласился Абрек. — Понял меня с полуслова. Мы с ним сработаемся.

В эту ночь Сергей остался ночевать в номере доктора. Постоянно курсировать между домом и гостиницей было опасно: Свирский в любой момент мог возобновить слежку.

Глава десятая

События развивались с молниеносной быстротой. Сергей с головой ушел в работу по подготовке операции. Это отвлекало его от переживаний, притупляло боль и мобилизовало его силы. Доктор исподтишка наблюдал за своим другом и в душе радовался за него: тот оживал буквально на глазах.

На следующее утро — а это был уже вторник — Абрек заявил, что ему нужно срочно отправить сообщение по электронной почте.

— Кому, если не секрет? — полюбопытствовал доктор.

— Сообщу позже, — уклонился от прямого ответа «конспиратор».

— Тебе бы, Абрек, в ЦРУ работать, — проворчал доктор.

— Нет уж, спасибо, — усмехнулся тот.

Сергей задумался.

— С моего компьютера мэйл слать нельзя, — размышлял он вслух, — моя почта может просматриваться. Если только… — Он просиял, озаренный внезапной идеей. — Александр Иванович! Вот кто нам может помочь.

— Этот твой уникум-компьютерщик, что ли? — спросил доктор.

— Он самый. Езжай к нему, Абрек, а ему позвоню. Сообщу о твоем визите.

— Хорошо, уже еду.

Записав адрес, Абрек уехал, а Сергей связался с Александром Ивановичем и попросил его принять своего друга «с высоких кавказских гор».

— Ладно, — неохотно согласился тот: «черных» он недолюбливал. — Пускай едет.

— Он уже в пути.

Абрек вернулся только к вечеру. По его лицу было видно, что поездка оказалась удачной.

— Дело сделано, господа, — сказал он. — Завтра я уезжаю.

Доктор насторожился.

— Куда?

— В Эмираты.

Глядя на раскрытые от удивления рты доктора и Сергея, чеченец усмехнулся.

— Куда? — шепотом переспросил доктор, подозревая, что его уши сыграли с ним злую шутку.

— В Объединенные Арабские Эмираты. Как выяснилось, это наиболее кратчайшая дорога в дом Орлова.

Доктор и Сергей переглянулись.

— Да, разумеется, — ехидно заметил доктор. — А почему бы тебе, скажем, пару раз не обогнуть экватор? Тогда-то ты уж точно прямиком на крышу орловского особняка свалишься.

Абрек мягко улыбнулся. Как, оказывается, улыбка способна преобразить человека!

— Наиболее короткое расстояние между двумя точками не всегда есть прямая, — поучительно заявил он.

— Пожалуй, такая математика даже Лобачевскому не по зубам. Ладно, шутки в сторону. Может быть, ты все-таки введешь нас в курс дела, а, господин конспиратор?

— Введу. Именно это я и собираюсь сейчас сделать. Только сначала я выпью чашечку кофе.

— Так пей скорее свой кофе, будь он неладен! — закричал доктор, теряя терпение.

Когда, наконец, с кофе было покончено, Абрек приступил к своему рассказу:

— Изучение обстановки на месте показало, что проникнуть в дом Орлова тайно практически невозможно. Однако проникнуть нужно — иначе девочку не вызволить. Поэтому я решил пойти по другому пути: попасть туда, так сказать, легально, в качестве некоего лица, которое может представлять интерес для Орлова. Таким лицом может быть, к примеру, видный бизнесмен, пытающийся установить с Орловым деловые контакты. Именно с этой целью я и решил связаться с владельцем одной из крупнейших в арабском мире нефтяных компаний. Заочно я был с ним знаком, хотя лично встречаться мне с ним не приводилось. Мой дед и его отец в далекие двадцатые басмачили где-то в горах Туркестана и были большими друзьями. После окончательного установления в Средней Азии большевистской власти его отец с остатками отряда ушел за кордон, а мой дед вернулся на родину, на Кавказ. При прощании они поклялись помнить о былой дружбе и, если возникнет нужда, оказывать друг другу любую помощь, причем завещали эту клятву своим потомкам. Побратим моего деда быстро разбогател, и сейчас его сын — один из влиятельнейших людей арабского Востока. Именно ему я и отправил сегодня электронное послание с просьбой принять меня по очень важному делу. Через три часа пришел ответ, в котором выражалось согласие на встречу со мной. Если он остался верен клятве, которую дал его отец моему деду, он не откажется мне помочь. Одно то, что он ответил на мое письмо, уже вселяет в меня оптимизм.

— На какую помощь ты рассчитываешь? — спросил доктор.

— Я планирую получить от него полномочия представлять его компанию в России, с тем, чтобы вернуться сюда уже в качестве его эмиссара и предстать перед Орловым именно в этом качестве. Его же задача будет заключаться в том, чтобы напрямую связаться с Орловым и предложить ему сотрудничество на самых выгодных условиях. Отказать такому влиятельному бизнесмену Орлов не рискнет, поскольку сотрудничество с арабским нефтяным шейхом Орлову вряд ли снилось даже в самых радужных снах. Есть еще один аргумент в пользу моего плана: этот человек терпеть не может русских. Видимо, это чувство передалось ему от его отца, которому именно по вине русских, вернее — большевиков, пришлось покинуть страну. Хотя, говоря по совести, отец его в накладе не остался, моя семья пострадала куда больше от коммунистических репрессий, чем он и его сын от ностальгии по родине. Тем не менее, к русским отношение у нынешнего владельца компании сложилось крайне негативное. Если ему удастся «свалить» одного из русских «коллег» по бизнесу, он будет только счастлив. По крайней мере, я очень на это рассчитываю.

— Веселенькое дельце, — усмехнулся доктор. — Выходит, помимо всего прочего мы ставим себе на службу еще и русофобию одного из арабских нефтяных королей.

— Я думаю, что та цель, которую мы перед собой ставим, вполне оправдывает любое доступное нам средство. Девочка должна быть спасена.

— Совершенно согласен с Абреком, — горячо поддержал чеченца Сергей.

— А я разве против? — пожал плечами доктор. — Это я так, ради красного словца. Продолжай, Абрек.

— Если дело выгорит — а я думаю, оно выгорит, — через несколько дней я вернусь, но уже в качестве эмиссара арабского бизнесмена. Уверен, Орлов примет меня в своем доме — по крайней мере, я постараюсь добиться этого. А там уже — дело техники, моего опыта и смекалки. Главное — попасть в дом и задержаться в нем на несколько дней, вплоть до вашего появления там. Тогда все нити нашей операции сойдутся в единой точке, и успех нам гарантирован.

— Да-а, фантазия у тебя работает на все сто, Абрек, — сказал доктор. — Мне бы такое даже в голову не пришло. Вот что значит изощренный восточный ум. Это надо ж до такого додуматься! Арабский нефтяной шейх — участник операции по освобождению маленькой русской заложницы! Прямо фантастика какая-то.

— Спасибо, Абрек, — с чувством сказал Сергей. — Я никогда не забуду того, что ты для меня делаешь.

— Ты здесь не причем. Я ненавижу человеческую подлость. С нею боролся, борюсь и буду бороться всю свою жизнь.

— Наверное, это нас и объединяет, — задумчиво произнес Сергей.

— Итак, завтра ты улетаешь, — подвел итог доктор. — И билет, наверное, уже купил?

— Купил. Самолет в десять ноль-ноль. Аэропорт «Шереметьево-2».

— Что ж, в добрый путь, друг.

— Еще несколько слов, — сказал чеченец. — До окончания операции мы с вами уже не увидимся, поэтому обо все следует договориться сейчас. Завтра, где-то ближе к вечеру, Сергей должен будет позвонить своему знакомому компьютерщику. На адрес электронной почты этого человека я вышлю сообщение о результатах своей миссии в Эмираты. Если все сложится удачно, я укажу в письме дату и время своего возвращения в Москву. В дальнейшем связь я буду поддерживать с Владленом. Сообщите ему точную дату проведения операции, он передаст мне эту информацию.

— Каким образом? — поинтересовался доктор.

Абрек выложил на стол компактный передатчик.

— У Владлена точно такой же, настроен на мою волну. А теперь одно важное условие: встреча с Орловым должна произойти ночью, где-то в районе полуночи.

Доктор с сомнением покачал головой.

— Это сложно. Предсказать действия Свирского будет практически невозможно. Будь я на его месте, я бы дня за два до операции уложил Сергея на больничную койку и как следует его обследовал: как врач, он должен быть уверен, что донорская почка в полном порядке. А Свирский, как я понял, хирург высокой квалификации. Вполне вероятно, что именно так он и поступит. А это, согласитесь, может в корне изменить все наши планы. Далее, совершенно очевидно, что устанавливать время операции Свирский будет сам. Гарантировать то, что встреча произойдет именно в ночное время, я не берусь. Вряд ли мы сможем диктовать Свирскому свои условия. Так что четко скоординировать все наши действия будет очень сложно. Поэтому нужно исходить из наиболее неблагоприятного прогноза развития событий.

— Каков же этот прогноз? — спросил Абрек.

— А прогноз таков: мы узнаем о часе "Х" слишком поздно и не успеваем сообщить Владлену, а он, в свою очередь, тебе, о времени нашей встречи с Орловым. В этом случае вам с Владленом придется действовать самостоятельно, без согласования своих действий с нами. Это ни в коей мере не меняет ваших планов по спасению девочки, однако может изменить наши. Возможно, нам с Сергеем придется импровизировать. Что ж, я думаю, даже такое развитие событий приведет к положительным результатам. Все в наших руках, друзья.

— Хорошо, — сказал Абрек, — будем действовать сообразно обстоятельствам и уповать на нашу счастливую звезду.

— Надеюсь, наша звезда нас не подведет, — улыбнулся доктор. — Ты что-то хотел сказать, Сергей?

— Да. Будь добр, достань одну дискету. Из тех, что я тебе принес.

— Сей момент.

Доктор вышел в соседнюю комнату и спустя минуту вернулся с дискетой. Сергей передал ее Абреку.

— Просьба, Абрек. Отдай эту дискету своему знакомому шейху. Здесь компромат на Орлова. Попроси его обнародовать этот материал, если, не дай Бог, наша операция провалится. Этого вполне достаточно, чтобы уничтожить Орлова и всю его нефтяную империю.

Чеченец кивнул и спрятал дискету в карман.

— Сделаю.

Чуть позже Абрек сослался на усталость и отправился спать: нужно было как следует отдохнуть перед завтрашним перелетом.

Спустя полчаса ушел и Сергей.

Глава одиннадцатая

Расчет Абрека оказался верным: когда на следующий день Сергей позвонил Александру Ивановичу, тот уже имел ответ от чеченца. Договорившись о встрече, Сергей дал отбой.

— Собирайся, поедешь за письмом, — сказал он доктору. — Александр Иванович снабдит тебя дискетой. Заодно узнай насчет компьютера.

— Есть, товарищ генерал, — улыбнулся доктор.

Через два часа он вернулся и привез дискету. Сергей сунул ее в карман.

— Дома посмотрю, что там Абрек отписал. Если у него возникли проблемы, сегодня же вечером сообщу, если все нормально — загляну утром.

— Добро, — кивнул доктор. — Кстати, завтра можно приезжать за компьютером. Твоему компьютерному гению осталось доработать кое-какие мелочи.

— Прекрасно. Завтра же произведем и окончательный расчет. Придется тебе, Николай, завтра снова ехать к Александру Ивановичу. Мне там лучше не светиться.

Доктор развел руками.

— Что ж, надо значит надо. Я ведь, Серега, все понимаю.

Вечером, вернувшись домой, Сергей вставил дискету в свой компьютер и открыл письмо из далеких Эмиратов.

Электронное послание от Абрека было составлено на английском языке, однако Сергей без труда перевел его. В письме сообщалось, что Абрек прибывает в Москву в это воскресенье рейсом «Дубай-Москва» в 16.45. Нефтяной шейх, хотя и без энтузиазма, вызвался помочь ему и уже связался с Орловым. Тот в свою очередь дал согласие на прием эмиссара от арабского коллеги по нефтяному бизнесу. В назначенный час посланцы Орлова должны встречать почетного гостя в «Шереметьево-2». Словом, все пока что шло по намеченному плану.

В четверг, рано утром, он передал доктору содержание письма.

— Абрек знает свое дело, — удовлетворенно потер руки тот. — Что ж, будем ждать воскресенья.

Созвонившись с Александром Ивановичем, Сергей отправил доктора к нему за готовым компьютером.

— Запомни все его инструкции, — напутствовал его напоследок Сергей. — Как вернешься, проверим компьютер в деле. Здесь у нас прокола быть не должно. Не хватало еще, чтобы нас техника подвела!

Пока доктор отсутствовал, Сергей связался с Антоновым и попросил еще одну неделю «отпуска».

— Хорошо, — согласился шеф. — Эта и вся следующая неделя — твои. Но чтоб в следующий понедельник был на работе. Ты мне нужен. Лады?

Сергей ответил что-то невразумительное. Что будет в следующий понедельник — не в этот, ближайший, а именно в следующий, — его сейчас мало волновало. Как совершенно не волновал Сергея и ответ Антонова: в любом случае в ближайшие десять дней в «Финсофте» он не объявится. Не до этого ему сейчас. Может быть, к следующему понедельнику его вообще уже не будет в живых — кто знает, что принесет с собой грядущая неделя? Потому как именно эта неделя будет в его жизни решающей. Как и в жизни его маленькой дочери Катюши.

В последние дни им все чаще и чаще стал овладевать страх, какой-то животный, панический ужас. Время неумолимо приближало тот роковой день, который назначен был Свирским — это будет либо среда, либо четверг следующей недели. Да, подготовка к операции шла полным ходом, согласно намеченному плану, да и слежки за ним — он чувствовал это — больше не было. Казалось бы, все складывается как нельзя лучше — с учетом, конечно, того, что они держат его дочь заложницей, а ему самому вот-вот вырежут последнюю почку. Да, ситуация, на первый взгляд, полностью контролируется им и его друзьями — но этот-то размеренный, четко спланированный ход событий как раз и вызывал у него смутное беспокойство. Он чувствовал, всем нутром своим ощущал: что-то должно произойти. Что-то нехорошее.

Если план их рухнет — что тогда будет с Катюшей? Он боялся думать об этом, гнал от себя черные, рвущие сердце мысли, успокаивал самого себя как мог, однако мысли упорно лезли, вползали в его мозг, смертельно-разлагающим ядом вливались в душу. Порой он впадал в глубокое отчаяние, из которого выбирался лишь титаническим усилием воли. И все же: что станется с его маленькой девочкой, если его не будет в живых? Вряд ли они ее отпустят — вот так, запросто, откроют двери клетки и выпустят на волю. Нет, им такая пташка на воле не нужна — слишком много она видела из того, чего видеть не должна. В лучшем случае (в лучшем ли?) переправят ее куда-нибудь в Турцию, в какой-нибудь дешевый грязный бордель, откуда она уже не выберется никогда. В худшем же…

Он содрогнулся. Картина, которую он себе нарисовал, была слишком четкой и ясной. Нет, этого он не допустит! Землю грызть будет, глотки рвать, вырывать их прогнившие сердца — и давить, давить, давить эту мразь, этих свирских, орловых и иже с ними, но девочку свою вызволит. Иначе бултыхание во всех этих помоях, во всей этой грязи просто теряло смысл.

К трем часам пополудни, когда вернулся довольный, деловито-оживленный, никогда не унывающий доктор, мрачное настроение уже почти оставило Сергея. Все мысли его вновь были направлены на решение сегодняшних, сиюминутных проблем. Проблем, от решения которых, кстати, зависел исход всей операции и его с Катюшей будущее.

— Заполучи свой ящик, — весело сказал доктор, ставя на стол компактный чемоданчик с переносным компьютером. — Работает как часы.

— А вот это мы сейчас проверим, — ответил Сергей, открывая компьютер.

Он принялся изучать плоды творческих усилий Александра Ивановича, а доктор тем временем извлек из кармана неказистый на вид брелок для ключей в виде стилизованной пачки «Винстон» со слегка выглядывающей из ее торца пластмассовой сигаретой.

— Это пульт, который приводит всю эту механику в действие, — сказал он, перехватив любопытный взгляд Сергея. — Здесь всего одна кнопка. Вот она, в виде торчащей сигареты. Внутри скрыт миниатюрный передатчик, радиус действия которого примерно полтора километра. Приемное устройство запрятано в компьютер и точно настроено на волну передатчика. После подготовки компьютера к работе и подключения к сети через радиомодем достаточно будет нажатия этой вот кнопочки на брелке, чтобы электронное сообщение улетело по нужному адресу. Как видишь, все очень просто. И гениально.

Сергей внимательно рассматривал передатчик. Брелок как брелок, ничего в нем особенного, такие сейчас тысячами на каждом углу продаются.

— Все-таки золотые руки у Александра Ивановича, — закончив осмотр, удовлетворенно произнес он. — Проверим, как все это работает.

Он включил компьютер, запустил программу электронной почты, составил тестовое сообщение, вписал свой собственный электронный адрес в поле «Кому» (адрес получателя), установил связь с сетью, использовав личные логин и пароль, после чего осторожно закрыл чемоданчик и передал его доктору.

— Аппарат готов к запуску, — резюмировал он. — Забирай его, садись в машину и езжай в сторону моста. Выберешься на Алтуфьевку, проедешь метров восемьсот в сторону Ботанической улицы и остановишься. Немного подождешь, а потом вернешься обратно. — Он взглянул на часы. — Минут через пятнадцать я нажму кнопку.

Доктор бережно подхватил чемоданчик, скрывающий в своих недрах полностью готовый к работе компьютер, и покинул номер. В условленное время Сергей нажал копку на брелке-передатчике. Вскоре доктор вернулся.

Едва скрывая нетерпение, Сергей приник взглядом к экрану дисплея. На экране светилось сообщение о только что прибывшем электронном послании. Открыв его, Сергей узнал в нем свое письмо-тест.

— О'кей, — сказал он, выходя из сети. — Все в полном порядке.

Потом он вставил в дисковод заранее заготовленную дискету с текстом электронного письма и адресами получателей, среди которых были крупные российские и зарубежные компании, ведущие средства массовой информации, органы правопорядка, правительственные структуры, авторитетные общественные организации и так далее. В общей сложности адресов набралось около двухсот. Сергею потребовалось минут десять, чтобы завершить задуманное.

— Все, — сказал он наконец. — Компьютер полностью готов к работе. Подарок для господина Орлова может быть отправлен теперь в любую минуту.

— Прекрасно, — кивнул доктор. — Надеюсь, этот тип по достоинству оценит его.

— Еще бы! — сказал Сергей; он остался доволен проделанной работой. — Это не просто подарок, это бомба, которая уничтожит всю нефтяную империю Орлова.

Он выключил компьютер и наглухо запер чемоданчик.

— А теперь, Николай, будь другом, отволоки-ка эту бомбу в нашу машину и запри ее в багажнике. Все равно до часа "Х" она нам больше не понадобится.

— Хорошо. — Доктор подхватил чемоданчик и покинул номер. А Сергей тем временем нацепил брелок-передатчик на связку своих ключей. Так сказать, последний штрих.

Через пять минут доктор вернулся и положил на стол ключи от машины.

— Пусть будут у тебя. Когда пробьет наш час, за руль придется сесть тебе: я ведь все равно не знаю, где находится орловское логово. Так что машину будешь вести ты, мужик.

Сергей взял ключи, какое-то время вертел их в руках, что-то усиленно обдумывая, и лишь потом опустил в карман пиджака.

В пятницу Сергей позвонил Владлену Никитину и попросил его взять под контроль прибытие Абрека: необходимо было убедиться, что «высокий гость» из Эмиратов обоснуется не в какой-нибудь гостинице, пусть даже и «пятизвездочной», а именно в орловском загородном особняке. Это было важно.

Владлен обещал сделать все, что от него требовалось.

Всю субботу Сергей провел наедине с самим собой и своими мыслями, не желая видеться даже с доктором. В планах подготовки к операции наметился небольшой просвет: все, что можно было сделать, они уже сделали, а то, что еще предстояло, откладывалось на следующую неделю, после появления чеченца.

Интенсивная утренняя тренировка сменилась длительной прогулкой на лоно природы. Добравшись до метро «Алтуфьево» и перемахнув через МКАД, он углубился в подмосковный лес. Облюбовал небольшую полянку, развел костер и несколько часов провел в уединении, предаваясь своим невеселым думам, с тоской и грустью вспоминая былые времена, когда они втроем — он, Лариса и Катюша — вот так же, как он сейчас, в жаркий июльский день сидели у костра и молча глядели на веселые язычки пламени, внимали монотонной трескотне кузнечиков и жужжанию шмелей, вдыхали пьянящие ароматы лесных трав и цветов. Легким мотыльком, в развевающемся платьице, порхала Катюша по высокой траве, подстерегая синих стрекоз и разноцветных бабочек, а Лариса, улыбаясь, щурясь от случайно упавшего на ее лицо солнечного луча, пробившего себе путь сквозь густую темно-зеленую листву старого дуба-великана, нанизывала кусочки маринованной свинины на шампуры. Едва ощутимый ветерок нежно колыхал непослушный локон, крупным завитком свисавший вдоль ее правой щеки. Тогда они были счастливы и беззаботны. Тогда он не был так страшно, так безумно одинок, не было той ужасающей пустоты в сердце, и не слышно было еще леденящей поступи старухи-смерти с острой косой в костлявых руках. О, как давно это было! Да и было ли?..

Здесь, вдали от людских глаз, городской суеты, человеческой жестокости и цинизма он плакал, как ребенок. И слезы, омыв израненную душу, принесли облегчение. Домой он вернулся умиротворенным, успокоенным, с новыми силами, готовый урвать у злой судьбы хотя бы толику былого счастья и вернуть то, что еще можно было вернуть. Вернуть Катюшу.

В воскресенье, в 14.00, он снова был у доктора. Потянулись томительные часы ожидания. Владлен позвонил ровно в шесть вечера. Абрек, сообщил он, прибыл точно по расписанию. Орловские гонцы встретили его и отвезли прямиком в загородную резиденцию своего шефа — так, как и планировал Абрек.

— Я вел их до самого дома, — сказал в заключение Владлен. — По-моему, все прошло гладко.

— Спасибо, Владлен, — поблагодарил сенсея Сергей.

Да, все пока что шло гладко. До сих пор им все удавалось, и даже авантюрный план Абрека с арабским нефтяным шейхом — и тот сработал. По крайней мере, чеченец сумел добиться главного — проникнуть на территорию врага, в дом Орлова.

Осталось еще три-четыре дня — и весь этот кошмар кончится. Либо они выиграют, либо… Второе «либо», однако, Сергея не устраивало: проиграть они не имели права. На кон поставлена жизнь его дочери, и проигрыш означал бы ее верную смерть. А этого допустить он никак не мог.

В понедельник с раннего утра и до позднего вечера они с доктором в который уже раз детально проработали весь план операции, от начала и до конца, особое внимание уделив наиболее узким и ответственным местам, а также выработали несколько альтернативных вариантов, которые, в случае «прокола» в одном из этих мест, должны были бы привести, тем не менее, к нужному результату. В десять вечера Сергей снова позвонил Владлену, однако никаких известий от Абрека тот не имел: рация молчала.

— Все нормально, — успокоил Сергея его сенсей. — Мы с ним условились, что выходить на связь он будет только в экстраординарных случаях. Наберись терпения, друг, через пару дней мы переходим в контрнаступление. Ждать осталось совсем немного.

— Хорошо, подождем, — согласился Сергей.

Домой он возвращался поздно, уже после одиннадцати. Стемнело, и только у горизонта, где-то за Алтуфьевским шоссе, небо еще было озарено мягким багрово-оранжевым светом уходящего дня. Стоял конец июля, и ночи с каждым днем становились все длиннее и темнее.

Он шел и думал о своем, с головой погрузившись в тревожившие его думы. Реальный мир, со всеми его радостями, горестями и проблемами, сейчас не существовал для него — в мыслях он был далеко, там, в доме Орлова, где через два дня (или уже меньше?) должен был быть сыгран последний акт затянувшейся драмы. Там его ждала Катюша. Бедная, бедная девочка! Как она там, одна-одинешенька, в лапах жестоких, беспощадных мерзавцев?..

Каким-то шестым чувством он уловил неясное, смутно-знакомое присутствие чего-то постороннего, враждебного, чужого, совсем рядом, в опасной близости от себя. Он напрягся. Да, это ощущение преследовало его на протяжении долгих недель, и лишь в последние дней десять отступило, поблекло, оказалось забытым. И вот оно снова всплыло, тревожным симптомом, словно счетчик Гейгера, почуявшим радиацию, запульсировало где-то в глубинах его подсознания. Да, он хорошо знал это чувство: за ним снова установили слежку.

Было ясно: Свирский решил взять под контроль последние дни жизни столь ценного донора — не дай Бог, этот носитель драгоценной почки наделает глупостей! Сергей не видел их , но знал — они где-то рядом. Его обострившееся восприятие безошибочно фиксировало их присутствие.

Что ж, будем играть по вашим правилам, ребята — до поры, до времени. Придет срок, и правила будем диктовать мы. И срок этот уже не за горами. А пока подыграем вам, сделаем вид, что вас попросту не существует.

Он ощущал необычайный прилив энергии. Его лихорадило, мозг работал ясно и четко, нервы были обострены до предела. Он чувствовал себя сильным, опасным, хищным зверем, на которого хитроумные ловчие устроили засаду — ему предстояло разрушить их замыслы, обмануть охотников и, выждав момент, нанести удар, в том самый момент, когда они ожидают этого менее всего.

Он нанесет его. Уничтожит всю эту мразь. Сотрет с лица земли.

Утром он проснулся, встревоженный какой-то неотвязной мыслью. Что-то важное, очень важное не давало ему покоя. Что-то такое, что необходимо сделать прямо сейчас, сию минуту.

Доктор!

Если за ним вновь установили слежку, значит, его верный друг доктор, скорее всего, уже «засвечен» — ведь вчера он заметил «хвост» именно в том момент, когда возвращался из гостиницы. А это может означать только одно: доктор в опасности.

Он собрался в считанные минуты и уже через четверть часа был в гостинице. К черту конспирацию! Если Свирский установил слежку только вчера — а он чувствовал, что именно так оно и было, — то об их планах он ничего знать не может. А если так, то все страхи напрасны: что с того, что он встречался со своим старым знакомым из Огней? В конце концов, если принимать обещание Свирского за чистую монету, то появление доктора вполне закономерно: ведь должен же кто-то приютить Катюшу после… после смерти ее отца!

Взлетев на пятый этаж, он очутился перед номером 517. Однако на условный стук никто не отзывался. Целый сонм тревожных мыслей закружился в его голове. Что-то здесь не так. Достав запасной ключ (доктор предусмотрительно сделал дубликат ключа и снабдил им Сергея), он осторожно отпер дверь.

Предчувствие не обмануло его. В номере никого не было. Доктор исчез, словно в воду канул. Дорожная сумка его была на месте, летний плащ, как обычно, висел на вешалке, а вот самого доктора не было. Если и был здесь обыск, то сработали они аккуратно: не оставили никаких следов. Он тщательно обследовал номер. Все было в порядке, если не считать одного: пропали дискеты. Те самые, которые он передал доктору на хранение. С компроматом на Орлова и всю его шайку головорезов.

Спустившись вниз, Сергей поинтересовался у метрдотеля, куда подевался постоялец из 517 номера. Метрдотель, молодой здоровяк, похожий на вышибалу из дорогого ресторана, опасливо покосился на Сергея и заявил, что вчера вечером за постояльцем из пятьсот семнадцатого приезжали трое его друзей на черной «волжанке», пробыли в номере примерно с час, а потом все вместе куда-то укатили, прихватив с собой и жильца. С тех пор он его не видел. Сергей кинул ему доллар за услугу и поспешил удалиться.

Черная «Волга», все та же черная «Волга». Ясно одно: Свирский похитил его друга. Зачем? Чтобы усилить свои позиции в этой опасной игре не на жизнь, а на смерть? Возможно. Или попытаться выудить у того какую-нибудь информацию? Тоже не исключено. Каковы бы не были мотивы похищения доктора, Свирский поставил Сергею шах — однако это был далеко еще не мат. Их план остается в силе, даже если доктор, в качестве участника операции, не будет в ней задействован.

Сейчас его беспокоило другое: Абрек. Сергей не знал, какие результаты дал обыск номера. Нашли ли они какие-нибудь следы пребывания в номере чеченца? Слава Богу, что Абрек догадался снять соседний номер! Только сейчас Сергей начинал понимать, насколько осторожен этот странный сподвижник Басаева. Однако дотошные ребята Свирского могли бы без труда его вычислить — для этого достаточно было задать пару вопросов метрдотелю и выяснить, сколько человек из Огней в настоящее время проживает в гостинице. Предположим, что именно так они и поступили. Что из этого следует? Очевидно, еще один обыск, но на этот раз уже в номере Абрека. Они вполне могли обнаружить документы чеченца, и в первую очередь — его российский паспорт, с вклеенной в него фотографией. В этой ситуации над Абреком нависала серьезная опасность: если Свирский сумеет идентифицировать обе ипостаси чеченца, он сразу же поймет, кто был допущен в дом его хозяина под видом представителя нефтяного шейха. И тогда… тогда Абреку крышка. Тогда вся операция летит к черту.

Разрубить этот узел, узел неведения и неизвестности, мог только один человек — метрдотель. Сергей дошел уже почти до самого своего дома, но теперь остановился и круто повернул назад, в гостиницу.

Черт с ней, со слежкой! Пусть эти типчики, если хотят, пасут его и днем, и ночью — сейчас это волновало его менее всего. Сейчас, когда все точки над "i" в их операции были расставлены, ему нечего было таиться от Свирского и его приспешников. Пускай видят, что он беспокоится за своего друга, ищет его, наводит справки. Это вполне нормально, даже для человека, жить которому осталось не более суток, в лучшем случае — двух.

Он вошел в гостиницу и прямиком направился к стойке администратора. При виде Сергея «ресторанный вышибала» изобразил на туповатом лице неподдельный интерес, заметно усилившийся, когда Сергей, приблизившись, выложил на стойку десятидолларовую бумажку и прикрыл ее ладонью, но не полностью, а так, чтобы метрдотелю хорошо был виден уголок банкноты с изображенным на нем номиналом.

— Я вас слушаю, — вежливо произнес тот.

Сергей выдержал небольшую паузу.

— Один только вопрос, приятель, — сказал он, напуская на себя беззаботный вид. — Эти трое, что приезжали к моему другу, не упоминали, так, случайно, между прочим, куда они направляются отсюда? Никак, знаешь ли, не могу понять, куда они запропастились.

Метрдотель сморщил лоб и сдвинул к переносице куцые брови, изображая не свойственную ему интенсивную умственную деятельность; при этом маленькие глазки его прикованы были к банкноте, спрятанной под рукой Сергея. Сергей усмехнулся и добавил к той, первой, банкноте еще десять баксов. Язык метрдотеля сразу же развязался.

— Нет, ничего такого я от них не слышал. Они вообще ничего не говорили.

— А мне ничего не просили передать?

Он пожал плечами.

— Нет, ничего. Они ко мне даже не подходили.

— И вопросов никаких не задавали?

Он скорчил удивленно-подозрительную гримасу.

— Каких вопросов? Никаких вопросов. Я же уже говорил: они молча поднялись наверх, а через час так же молча вышли. Вот и все.

Это-то Сергею и важно было узнать. Прощупать других постояльцев они попросту не додумались. Что ж, тем хуже для них.

— Спасибо. — Он убрал руку со стойки, обнажив две заморские банкноты. — Это тебе. За труды. Адью.

Он повернулся и вышел, мельком успев заметить, как молниеносно исчезли со стойки доллары.

Итак, Абрек, если верить этому типу, вне подозрений. А это значило, что их план остается в силе. И даже если ищейки Свирского задумают потрясти метрдотеля, пытаясь выяснить, что же от него хотел тот щеголь с пачкой баксов в кармане, ничего конкретного от него они все равно не добьются. Он просто интересовался судьбой своего друга — что в этом предосудительного? Ровным счетом ничего.

И все же на душе у него было тревожно. Доктор в качестве заложника — это дополнительный козырь в их колоде, и козырь далеко не из последних.

Домой он не пошел: сначала необходимо было связаться с Владленом и проинформировать его обо всем случившемся. Если Владлену удастся, он передаст новость Абреку — чеченец должен быть в курсе событий. Однако теперь, когда за Сергеем снова была установлена слежка, связываться с кем-либо было опасно. Из своей квартиры он, ясное дело, звонить не мог — оставался только телефон-автомат.

Он позвонил от метро. Владлен молча выслушал его.

— Не стоит паниковать раньше времени, Сергей, — сказал тот напоследок. — Ничего непоправимого не произошло. Так что держись, все будет о'кей.

Ближе к вечеру Сергей снова зашел в гостиницу, но доктор так и не появился. Расстроенный, измученный неизвестностью и обеспокоенный судьбой друга, он вернулся домой, включил Solo Piano Филипа Гласса и лег спать. Необходимо было как следует выспаться: возможно, завтрашний день как раз и будет тем самым днем "Х". Он должен быть готовым ко всему.

Глава двенадцатая

Утро среды не принесло ничего нового. Погода испортилась, день был пасмурным, ветреным, холодным, изредка начинал накрапывать мелкий колючий дождь — природа словно оплакивала неудавшуюся жизнь Сергея Ростовского. Первое дыхание осени, до наступления которой, правда, оставалось еще более месяца…

Таким же пасмурным было и настроение Сергея. Исчезновение доктора все больше и больше тревожило его. Хотел бы он сейчас знать, что задумал этот выродок Свирский, этот так называемый представитель «самой гуманной профессии»!

Сергей спустился вниз и из автомата позвонил Владлену. Они обменялись новостями. Владлен сообщил, что накануне вечером он связался с Абреком. В доме Орлова, проинформировал чеченец, заметно какое-то оживление. Хозяева явно к чему-то готовятся. Дважды с Абреком встречался один из помощников Орлова, обсуждали какие-то незначащие проблемы, касающиеся нефтяного бизнеса, однако с самим Орловым Абрек виделся только раз, в воскресенье, в день своего приезда в особняк. Чеченец имеет относительную свободу передвижения по дому, но в некоторые части особняка доступ ему закрыт. Тем не менее, он уже достаточно хорошо изучил обстановку в доме, чтобы немедленно приступить к операции. Ждет только сигнала.

— Так что будь наготове, — сказал Владлен Сергею. — Возможно, уже сегодня. Получишь сигнал оттуда , сразу же звони. Я весь день у телефона.

Вернувшись домой, Сергей принялся мысленно корректировать план операции. Раз доктор исчез, придется ему все делать самому. Основная проблема заключалась в компьютере, который был спрятан в багажнике машины — та все еще пылилась на гостиничной стоянке. В момент проведения операции компьютер должен находиться где-то поблизости от орловского особняка, в радиусе не более километра от него. Сергей был уверен, что Свирский свяжется с ним по телефону и назначит конкретный час планируемой операции. Это значит, что сразу же после звонка Свирского — а тот мог позвонить в любую минуту — Сергею надлежало садиться в купленную доктором машину и мчаться за город, к особняку Орлова. Еще в прошлый свой приезд к Орлову Сергей приметил в ближайшем от особняка населенном пункте небольшую автостоянку — именно здесь он и планировал оставить машину с включенным и полностью готовым к работе компьютером. Затем он должен будет вернуться в Москву, но уже своим ходом. И только потом он мог ехать к Орлову — открыто, на своей собственной машине.

Первоначально планировалось, что акцию с компьютером должен провести доктор, однако теперь эта часть операции возлагалась на Сергея. И все было бы ничего, если бы не одно серьезное препятствие: за ним снова установили слежку. Достаточно ему сесть за руль их «конспиративной» машины, как весь план с компьютером тут же будет «засвечен».

Сергей курил одну сигарету за другой и ломал голову над неразрешимой проблемой. Черт побери, как ему сейчас не хватало его друга доктора! Однако, сколько он не бился над решением этой задачи, ни к какому конкретному результату так и не пришел. Что ж, придется импровизировать, действовать по обстоятельствам, надеяться на спонтанное озарение. Другого выхода он не видел.

В полдень он еще раз прогулялся до гостиницы. Доктора не было. Он спустился вниз и, проходя мимо стоянки, вскользь окинул ее взглядом. Машина была на месте.

Сергей вернулся домой, поставил компакт-диск со своим любимцем Глассом, развалился в кресле и принялся ждать. Какое-то смутное предчувствие говорило ему, что это должно произойти сегодня. Ожидание казалось ему страшной пыткой, медленно, бесконечно медленно текли минуты, складывались в огромные, вздувшиеся до неимоверных размеров часы. Прошел час, второй, третий… В шесть он не выдержал и сделал еще одну — последнюю — попытку навестить доктора. Безрезультатно. Номер 517 был пуст.

Ничего не видя перед собой, брел он к своему дому. На душе было тоскливо и гадко, в голову лезли обрывки каких-то бредовых мыслей, перед мысленным его взором всплывало порой личико Катюши, заплаканное, несчастное, осуждающее, молящее о помощи — и голос, взывавший к нему: «Папочка, почему ты не заберешь меня отсюда? Я очень, очень боюсь…»

Черная «Волга» стояла у подъезда. Та самая . Сердце у Сергея бешено забилось. Вот он, час "Х"! Ему вдруг неудержимо захотелось развернуться и бежать, бежать, бежать отсюда, на самый край света, туда, где его никто и никогда не найдет. Ведь есть же такие места на земле, куда Орлов не сможет дотянуть свои липкие щупальца?!

Он собрался с духом и вошел в подъезд. Мельком заметил в машине, на месте водителя, скучающую фигуру здоровенного битюга — из тех, что на спор за червонец перегрызают зубами стальной трос. Так, значит второй наверняка ждет наверху.

Сергей не ошибся. Войдя в свою квартиру (кстати, входная дверь была аккуратно заперта на ключ — все чин чинарем), он тут же прошел в комнату — и наткнулся на развалившегося в кресле Свирского.

Свирский был серьезен, немногословен, выглядел крайне уставшим и осунувшимся. Он оценивающе скользнул взглядом по фигуре Сергея и, казалось, остался доволен — так мясник обычно оценивает теленка, которого ведут на заклание. Потом небрежно бросил:

— Собирайтесь, Ростовский. Ваше время истекло.

Сергей медленно прошелся по комнате. Остановился у окна. Закурил. Кровь бешено пульсировала у него в висках. Появление Свирского застало его врасплох, явилось неожиданностью, которую он никак не мог предусмотреть. Нужно было собраться с мыслями, овладеть ситуацией, взять ее под жесткий контроль. Иначе он проиграл.

Значит, сегодня. Срок назначен, появилась некоторая определенность. Все было бы прекрасно, если бы не присутствие Свирского. Свирский ему мешал. Нужно было что-то срочно предпринять, чтобы запустить механизм операции. Нужно было нейтрализовать Свирского, и причем срочно, немедленно. Он кинул взгляд на настенные часы. Половина седьмого. Слишком рано: согласно планам Абрека, операция должна быть проведена где-то в районе двенадцати ночи. А до полуночи еще пять с половиной часов.

Мысль работала быстро и четко. Во-первых, нужно связаться с Владленом и сообщить, что час "Х" пробил. Во-вторых, необходимо как-то выиграть время, задержать Свирского, оттянуть начало операции. В-третьих, оставалась нерешенной проблема с компьютером.

Решение пришло внезапно. Оно было до смешного простым и в то же время гениальным. Главное теперь — не дать маху, не сорваться, действовать четко и уверенно.

Сергей искоса взглянул на Свирского. Тот сидел к нему спиной и нервно барабанил пальцами по столешнице журнального столика. Прямо перед ним, на столике, лежал мобильный телефон. Сергей не преминул зафиксировать этот факт в своем мозгу.

Свирский резко повернулся к нему.

— Итак, Ростовский, вы готовы? Нам пора выезжать.

— Вам не терпится выпотрошить меня, Свирский? — язвительно заметил Сергей.

— Бросьте, Ростовский, я не такой садист, как вы обо мне думаете. Просто дело есть дело. А дело не терпит отлагательства.

— И все же вам придется повременить. Мне нужно еще некоторое время, чтобы закончить кое-какие свои дела.

— Времени у вас было достаточно, Ростовский, — жестко произнес Свирский. — Теперь вашим временем распоряжаюсь я. Собирайтесь.

— Я голоден, — повысил голос Сергей, — и я собираюсь поужинать. И никто, даже вы, не сможет воспрепятствовать мне в этом.

Свирский нерешительно нахмурил брови. Видно было, что он колеблется.

— Вам это уже не нужно, — сказал он.

— Я лучше знаю, что мне нужно, а что не нужно, — запальчиво произнес Сергей. — Я хочу есть.

Свирский, наконец, сдался.

— Хорошо, даю вам десять минут. Но чтобы ни минутой больше, ясно, Ростовский?

Не удостоив его ответом, Сергей скрылся на кухне.

Десять минут — это, конечно, не решение проблемы. Однако это уже кое-что: десять минут легко растягиваются до двадцати, а то и до получаса. И если уж говорить честно, то он действительно голоден. Почему бы, черт возьми, ему и впрямь не подкрепиться? Последний раз в жизни?

Он сварил кофе, сделал несколько бутербродов, с сыром и ветчиной, достал из холодильника пару помидоров, огурец, луковицу, порезал их, заправил маслом, зеленью, перемешал — и уселся трапезничать.

Наручные часы медленно отсчитывали секунды. Прошло десять минут. Пятнадцать.

В дверях появился Свирский.

— Хватит, Ростовский, добро переводить, — цинично заявил он. — Ваше время вышло.

— Я еще не закончил, — упрямо отозвался Сергей.

— Меня это волнует меньше всего. — Свирский пристально посмотрел Сергею прямо в глаза. — Зачем вы тянете время, а, Ростовский? На что рассчитываете?

— На что рассчитываю? — Сергей усмехнулся; он держался уверенно и спокойно. — Прожить лишние несколько минут, вот на что. Насладиться, так сказать, последними мгновениями.

Он закончил, наконец, трапезу и вернулся в комнату. Свирский неотступно следовал за ним.

— Бросьте молоть чушь, Ростовский. Не забывайте, что ваша дочь у нас.

Сергей резко повернулся. Глаза его пылали гневом, кулаки непроизвольно сжались.

— А вот шантажировать меня не надо, понятно? — медленно проговорил он, прищурившись и в упор глядя на своего врага. — Я ведь и ответить могу.

Свирский побледнел. Он только сейчас сообразил, что находится в комнате один на один с «черным поясом» по тэквон-до. Этот по стене размажет в два счета и глазом не моргнет. Однако Свирскому удалось перебороть минутное замешательство.

— Довольно болтать, — с металлом в голосе произнес он. — Собирайтесь, и едем.

— А если я откажусь?

Свирский опять нахмурился.

— Такой глупости вы не сделаете, Ростовский. Помните, что условием освобождения вашей дочери…

Сергей угрожающе двинулся на него.

— Я же просил обходить эту тему в разговоре, — процедил он сквозь зубы.

Свирский прижался спиной к стене и еще больше побледнел. В руке его блеснул черный металлический корпус небольшого пистолета. Пальцы судорожно вцепились в рукоятку, с силой сжимая вороненую сталь. Однако пустить его в ход он не успел.

Сергей вдруг почувствовал, как из глубин его существа, откуда-то из самых недр, из тайников души поднимается, охватывает его всего неудержимое желание врезать этому типу, врезать так, чтобы вышибить из него дух, распылить на мельчайшие атомы, уничтожить. Случайно уронив взгляд на отражение в большом трюмо, стоявшем в углу комнаты, он увидел вжавшегося в стену, позеленевшего, трясущегося от страха Свирского — и самого себя, нависшего над ним, подобно разъяренному раненому медведю, со звериным оскалом на искаженных от ярости губах, пылающими от гнева глазами, каким-то плотоядным вожделением хищника во всей позе, с побелевшими костяшками пальцев на крепко стиснутых кулаках. Еще мгновение, и он бы…

Титаническим усилием воли он сумел удержать себя в руках, обуздать свои эмоции. Все это было только игрой, умело разыгранным спектаклем, и эту перепалку с мерзавцем Свирским он затеял только ради одного: спровоцировать того на такой шаг, который бы давал Сергею право на применение силы. Свирский сделал такой шаг: он схватился за пистолет, намереваясь им воспользоваться — и теперь Сергей имел полное право на применение силовых методов.

Кулак просвистел в воздухе и воткнулся Свирскому в область солнечного сплетения. Удар, в который Сергей вложил всю свою ненависть, хотя и был сильным, но аккуратным, точно взвешенным, рассчитанным на то, чтобы вывести человека из строя, вырубить на определенное время. Свирский охнул, выпучил глаза, побагровел — и рухнул на палас. Сергей поднял выпавший из его руки пистолет и сунул себе в карман.

Нанесенный Свирскому удар был частью недавно родившегося в его голове плана; с точки зрения элементарной логики этот шаг был вполне оправдан и являлся как бы спонтанной реакцией на возникшую угрозу его жизни. Свирский, когда очухается, должен будет принять это объяснение как наиболее очевидное.

На самом же деле Сергею нужно было только одно: вывести на какое-то время Свирского из игры, хотя бы на полчаса. Что он с успехом и сделал, получив при этом истинное удовольствие и мощный положительный эмоциональный заряд. Будучи же мастером своего дела, он прекрасно знал, как и куда нужно нанести удар, чтобы вырубить человека на тот или иной промежуток времени. В данном случае он мог гарантировать себе не менее получаса.

Все это произошло в течение нескольких долей секунды. Уже в следующее мгновение Сергей, подхватив с журнального столика мобильный телефонный аппарат Свирского, мчался по лестнице вниз, к выходу. Остановившись на втором этаже, он быстро набрал номер Владлена на цифровой панели трофейного телефона. Сергей знал: этот аппарат никем не прослушивается, и потому говорить со своим сенсеем он мог открытым текстом. Как только на том конце послышался голос Владлена Никитина, Сергей выпалил:

— Слушай и запоминай. Это произойдет сегодня. Свирский у меня, намерен увезти меня немедленно. Я его выключил, примерно на полчаса. Ситуацию держу под контролем. Постараюсь протянуть время, есть один план. Свяжись с Абреком. Все, даю отбой.

— Понял, — коротко ответил Владлен и положил трубку.

Сергей сунул телефон в карман и ринулся вниз, на первый этаж. Однако, заметив сквозь пыльное подъездное стекло черную «Волгу», дежурившую у входа, тут же отпрянул назад.

Получив известие от Ростовского, Владлен включил рацию, оставленную ему Абреком, и попытался связаться с чеченцем. Какое-то время на вызов никто не отвечал, однако он понимал: вызов мог застать Абрека в самый неподходящий момент. Он терпеливо ждал, пока, наконец, световой индикатор на корпусе рации не возвестил: связь установлена.

— Сегодня, — произнес он одно только слово, и тут же услышал приглушенный расстоянием и помехами ответ:

— О'кей.

Сигнал принят. Абрек приступает к действиям. Операция началась.

Отложив рацию в сторону, Владлен взялся за телефон. Набрал номер.

— Василий, это Владлен. Готовь свой штурмовик. Пора.

— Сегодня?

— Сегодня.

— О'кей. Когда ждать?

— Через полтора часа.

Ни минуты не мешкая, Владлен спустился вниз, сел в свою машину и, рискуя быть остановленным «гаишниками» за превышение скорости, полетел в подмосковный город Жуковский.

Как и обещал, через полтора часа он въезжал на территорию небольшого аэродрома близ Жуковского. Там, возле двухместного спортивного самолета, его уже поджидал Василий, веселый коренастый здоровяк в армейской форме цвета «хаки» и с сигаретой в зубах. Взглянув на часы, Василий одобрительно кивнул.

— Уложился.

Владлен вышел из машины и обменялся с другом крепким рукопожатием.

— Аппарат на ходу? — спросил он. — Осечки не даст?

— Все в полном ажуре. Работает как часы. Бак полный, амуниция в порядке.

— Отлично.

Владлен расстегнул большую вместительную сумку, которую извлек из багажника своего автомобиля, вынул из нее кое-какую одежду и быстро переоделся. Василий критически осмотрел его: черный обтягивающий комбинезон, на голове — плотно облегающий капюшон, полностью скрывающий лицо и шею и имеющий лишь прорезь для глаз, за поясом — профессиональные нунчаки.

— Да-а, брат, насмотрелся, видать, ты дешевых боевичков. Ни дать, ни взять — вылитый ниндзя.

— Это всего лишь светомаскировка. Работать придется ночью, — ответил Владлен, легко, по-кошачьи подходя к самолету. — Ну что, летим?

Василий выплюнул докуренный до самого фильтра бычок.

— Летим.

Они заняли места в кабине миниатюрного самолета. Взревел мощный двигатель, замелькали, сливаясь в единый полупрозрачный круг, лопасти пропеллера. Самолет вырулил на взлетную полосу и начал разбег.

Развалившись в кресле, Абрек курил дорогую сигару и пускал кольца дыма в потолок. Напротив, в таком же точно кресле сидел вышколенный и выдрессированный помощник Орлова и любезно, с использованием всех правил светского этикета, нес какую-то околесицу о радужных перспективах многообещающего сотрудничества между концерном Орлова и крупнейшей в мире нефтяной компанией с далекого арабского Востока. Абрек вежливо слушал, изредка бросая кое-какие реплики. Беседа велась, конечно же, на английском языке. На низком столике между ними стояла бутылка армянского коньяка, две хрустальные рюмки, наполовину наполненные темной прозрачной жидкостью, и шикарная ваза с экзотическими фруктами.

Именно за этой никому не нужной беседой и застал Абрека вызов Владлена Никитина. Рация, выполненная в виде стандартного сотового телефонного аппарата и всегда лежавшая у него в кармане, известила о своем существовании мягким мелодичным звуком, также стилизованным под обычный телефонный звонок.

— Прошу прощения, — извинился Абрек на чистейшем английском и включил рацию.

— Сегодня, — услышал он далекий, едва различимый голос Владлена.

— О'кей, — отозвался он и любезно улыбнулся наблюдавшему за ним сладкоголосому приспешнику Орлова. Потом сунул рацию в карман.

— Звонок от хозяина, — пояснил он своему визави. — Получены новые инструкции.

— О! — удивленно вскинул брови тот. — У вас, я смотрю, налажена оперативная связь. Наверное, дорогое удовольствие?

— Когда игра стоит свеч, мой босс не скупится на расходы, — небрежно ответил Абрек. — Извините, я хотел бы отдохнуть. Знаете ли, никак не адаптируюсь к вашему климату.

— Да-да, конечно, — с готовностью вскочил орловский прихвостень. — Не смею вас больше задерживать.

Ни тот, ни другой не обращались друг к другу по имени: Абрек, когда их представили, тут же выбросил имя помощника из головы, а тот, в свою очередь, никак не мог выговорить длинного заковыристого арабского имени, под которым выступал чеченец в своей новой роли.

— Когда меня примет господин Орлов? — поинтересовался Абрек для проформы.

— Владимиру Анатольевичу сейчас нездоровится, — сокрушенно покачал головой помощник, — однако через день, от силы через два ваша встреча обязательно состоится.

Абрек скорчил недовольную гримасу.

— Я не привык к проволочкам, — высокомерно заявил он. — Мой босс тоже.

— Два дня, — умоляюще произнес помощник. — Всего только два дня, договорились?

Абрек вдруг поймал себя на мысли, что страстно желает дать этому скользкому типу увесистого пинка. Сдержать себя ему удалось лишь с большим трудом.

— Хорошо. Договорились. Но больше двух дней я ждать не намерен. Так и передайте своему хозяину.

Помощник расплылся в благодарной улыбке и бочком покинул апартаменты «арабского гостя».

Абрек с облегчением вздохнул.

Итак, сегодня. Пришло время действовать. Операция началась.

Сергей мгновенно оценил ситуацию. Путь через парадный вход был отрезан. Значит, нужно воспользоваться черным ходом. Перемахивая сразу через несколько ступенек, уже в следующую секунду он оказался у противоположной двери, выводящей из подъезда по другую сторону дома. Однако его ждало разочарование: второй выход был заперт. Времени на раздумья не было. Став в привычную стойку, Сергей резким ударом ноги выбил дверной замок. Дверь с противным металлическим лязгом распахнулась — и чуть было не зашибла тщедушную старушку, выгуливающую облезлую собачонку под окнами многоэтажки.

— Хулиган! — взвизгнула она. — Сейчас милицию вызову. Милиция!

Собачонка испуганно жалась ее ногам и, кажется, напрочь забыла, что ее священная обязанность — защищать свою хозяйку.

— Тихо, бабуля, — выбравшись на волю, раздосадованный неожиданной помехой, громко зашептал Сергей. — Не надо никакой милиции. Я сам из органов.

Старушка недоверчиво покосилась на него.

— А документ у тебя имеется?

— Какой еще документ! Я из отдела по борьбе с организованной преступностью. Нам, в целях конспирации, документов иметь не полагается. Мы сейчас здесь проводим особо секретную операцию по обезвреживанию орловско-свирской мафиозной группировки. Слыхали о такой?

— Ну а как же! — бойко отозвалась старушенция. — Я и о солнцевской слыхала, и об этой… как ее… Я их всех, как свои пять пальцев, знаю. — Она понизила голос и доверительно сообщила: — Тут у нас в соседнем подъезде живет один такой, из мафии ихней…

И принесла ж ее нелегкая! Да еще в самый неподходящий момент!

— Некогда, бабуля, — оборвал ее Сергей, почувствовав, что бабуля, похоже, начинает верить в его принадлежность к органам правопорядка и особо секретную миссию. — Операция может сорваться. В другой раз расскажете, договорились?

Старушка не на шутку обиделась, однако к миссии «секретного агента» отнеслась с пониманием.

— Ладно, лови своих бандитов, — проворчала она. — А вот дверь ты зря сломал. Хотя, конечно, теперь ходить удобней будет. Напрямки, через подъезд.

Сергей рванул было по узенькой дорожке, ведущей вдоль дома, но, осененный внезапной мыслью, остановился.

— Послушайте, бабуля, — торопливо заговорил он, возвращаясь к старушке, — хотите внести свой вклад в дело борьбы с мафией?

Взгляд ее тут же загорелся.

— А что нужно делать? — деловито спросила она. — Сразу же предупреждаю: стрелять я не умею.

— Стрелять и не нужно. Вот что от вас требуется… — И он вкратце изложил ей свой план. Она слушала внимательно, с интересом, жадно впитывая «супер-секретную» информацию. — Только чтобы об этом никому, ни единого словечка, — снизил он голос до едва слышного шепота и настороженно оглянулся по сторонам. — Вам ясно?

— Не дура, поди, соображаю, — слегка обиделась старушка. — А надбавку к пенсии за подвиг мне дадут?

— Не в моей компетенции, — ответил Сергей. — Но — похлопочу.

— Уж похлопочи, сынок. Пенсия-то моя совсем крохотульная. Да и ту платят через раз.

— Хорошо, хорошо. Значит, договорились? Жду вас на исходной позиции. Не подведите.

— Не подведу, не сомневайся.

Оставив неожиданного союзника, Сергей помчался к гостинице. Расстояние до «Алтая» он покрыл за четыре минуты — систематические тренировки позволили ему сделать это без труда. Он сейчас не думал о слежке, хотя, скорее всего, слежки за ним больше не было. Проникнув на территорию гостиничной автостоянки, он отпер багажник «конспиративной» машины. Чемоданчик с ноутбуком был на месте. Слава Богу! Подхватив компьютер, он поспешил обратно. Добежал до своего дома и скрылся за густыми кустами сирени, которые тянулись вдоль всего фасада многоэтажки. Не теряя драгоценного времени, открыл компьютер, включил его и попытался установить связь с Сетью. Однако первые несколько попыток оказались неудачными: две или три линии связи, которыми он обычно пользовался, были постоянно заняты. Сергей выругался. Не хватало еще, чтобы вся операция полетела к черту из-за каких-то дурацких проблем со связью! Наконец его постигла удача, и он благополучно вышел в Сеть. Все остальное он проделал в течение двух минут.

Закончив подготовку компьютера к работе, он осторожно закрыл чемоданчик и выглянул из-за кустов.

Черная «Волга» все еще стояла у подъезда; в ее салоне маячила сонная фигура водителя. Отлично. Значит, Свирский еще не очухался. По расчетам Сергея, у него было в запасе еще минут десять. Действовать надо было немедленно.

Метрах в десяти от «Волги», делая вид, что она вообще не с этой планеты, а как минимум с Альфы Центавра, прогуливалась та самая старушка, волоча за собой упиравшуюся собачонку. Сергей невольно улыбнулся. Чуть поодаль, в песочнице, окруженные молодыми мамашами, резвились маленькие дети. А те, кто постарше, гоняли в футбол на школьном дворе, что раскинулся метрах в сорока-пятидесяти от дома.

Сергей снова нырнул в кусты и стал осторожно продвигаться к машине, стараясь не наступать на сухие ветки или случайно не споткнуться. Весь его план был основан на том факте, что водитель поставил машину вплотную к сиреневым кустам: подобраться к ней было проще простого. Что Сергей и не преминул сделать. Пробравшись по кустам к багажнику «Волги», едва дыша от волнения и страха оказаться замеченным, он незаметно высунул руку из кустов и коснулся ею крышки багажника. В первую очередь ему нужно было убедиться, что багажник не заперт.

Если багажник заперт на ключ, то все пропало.

Если этот тип заметит его в зеркало заднего обозрения, дальнейшие действия бессмысленны.

К черту все эти «если»! Он будет делать свое дело — и баста! До сих пор ему все удавалось, удастся и в этот раз. Главное — быть предельно внимательным и полностью контролировать свои действия.

Пальцы осторожно подцепили крышку багажника и потянули вверх. Неудача. Он попытался еще раз. Снова неудача. Он напряг все свои силы и предпринял третью попытку. Есть! Крышка поддалась и медленно, словно нехотя, чуть-чуть приподнялась.

Сергей втянул руку под густой покров зелени и с облегчением вздохнул. Багажник не заперт. Прекрасно. Осталось сделать последний шаг — и проблема с компьютером будет решена. Найдя небольшой камешек, он, дабы привлечь внимание своей сообщницы, швырнул его в невозмутимо прогуливающуюся старушку. Однако в старушку он не попал, зато попал в ее собачонку. Та отчаянно взвизгнула, пару раз тявкнула и затихла. Догадливая старушка повела взглядом по кустам — и заметила затаившегося Сергея. Хитро подмигнув, она тут же приступила к активным действиям.

Подскочила к «Волге», всплеснула руками и запричитала:

— Ой, милок, глянь-ка! Что это такое у тебя под машиной? Прямо кошмар какой-то!

Водитель лениво потянулся и зевнул.

— Уйди, бабка, не до тебя, — прохрипел он.

— Да ты глянь, глянь-ка! — напирала старушка. — Это надо ж такому случиться, а? Ой, да оно ж шевелится! Крокодил, кажись? Или змеюка какая? Не разгляжу сослепу-то, милок. Ты бы поглядел. А вдруг это бомба?

Сергей едва не расхохотался, слушая, как импровизирует его хитроумная сообщница. А водитель тем временем, явно с большой неохотой, выбрался-таки из кабины.

— Ну что там у тебя, бабка? — недовольно проворчал он. — Показывай давай.

— Да вон, под бампером, у левого колеса!

— Где? — Он тяжело присел и начал что-то высматривать под машиной. — Ни хрена не вижу.

Сергею только этого и нужно было. Не мешкая, он быстро приоткрыл багажник и сунул в него чемоданчик с компьютером; аккуратно, чтобы не щелкнул замок, вернул крышку на прежнее место. Затем бесшумно растворился в зелени кустов. Дело сделано.

— Да ни хрена здесь нет! — услышал он раздраженный голос водителя. — Что ты мне, бабка, мозги полощешь? Эй, бабка, ты куда запропастилась?

Но старушки уже и след простыл. Схватив собачонку под мышку, она быстро ретировалась. От греха подальше.

Сергей не стал дожидаться продолжения спектакля. Обогнув угол дома и пробравшись в свой подъезд через черный ход, он мигом взлетел на свой этаж и осторожно проник в квартиру.

Из квартиры не доносилось ни единого звука.

Он взглянул на часы. 19.30. Пока что он выиграл только час.

Глава тринадцатая

Свирский все еще пребывал в бессознательном состоянии. Он лежал у стены в той же позе, в которой его оставил Сергей полчаса назад. Вид его был жалок и беспомощен; сейчас он явно не походил на того самоуверенного наглеца, который встретил Сергея в особняке Орлова двумя неделями раньше.

Сергей перешагнул через неподвижное тело своего врага, уселся в кресло и закурил. Сделал несколько затяжек и затушил сигарету о край пепельницы. Затем выложил на журнальный столик телефонный аппарат Свирского, повертел в руках трофейный пистолет, вынул из него обойму и закинул ее под диван, а обезвреженное оружие швырнул на пол, поближе к Свирскому.

Стук упавшего пистолета заставил того очнуться. Свирский шевельнулся, застонал и открыл глаза. Потом приподнялся на локте, мутным взглядом скользнул по Сергею и, наконец, сел, облокотившись спиной о стену. Постепенно сознание возвращалось к нему, в глазах появилось осмысленное выражение.

— Вы сумасшедший, Ростовский, — прохрипел он, еще окончательно не придя в себя. — Вы еще за это поплатитесь.

Взгляд его, колючий, жесткий, выражал откровенную ненависть.

— Сами виноваты, Свирский, — пожал плечами Сергей. — Не переношу, когда в меня целятся.

Свирский тяжело поднялся, попутно сунув в карман плаща валявшийся на полу пистолет, нетвердым шагом добрался до кресла и буквально упал в него.

— С огнем играете, Ростовский. Теперь на анестезию во время операции можете не рассчитывать. — Он взглянул на часы; лицо его потемнело. — Я из-за вас потерял уже целый час. Вставайте! Мы должны быть на месте не позже девяти.

Сергей, пристально глядя в глаза своему врагу, медленно покачал головой.

— Вы слишком торопите события, Свирский. Прежде я хотел бы поставить все точки над "i". — Сергей выдержал подобающую моменту паузу — и неожиданно спросил: — Что вы сделали с моим человеком?

— С каким еще человеком? С тем, что мои ребята на днях вытащили из гостиницы?

— С тем самым.

— Да ничего, жив и здоров, дожидается вас на вилле. — Свирский уже окончательно овладел собой и теперь в упор смотрел на Сергея. — Об этом, Ростовский, разговор у нас будет особый. Вставайте! Поговорим в дороге.

Сергей снова покачал головой.

— Нет, Свирский, об этом мы будем говорить сейчас, — твердо сказал он. — И пока мы не решим этот вопрос, я никуда с вами не поеду.

Свирский метнул в Сергея свирепый взгляд.

— У вас, Ростовский, явно не все дома. Вы что, не понимаете, в каком положении находитесь?

— Я-то как раз понимаю, а вот у вас, Свирский, похоже, память отшибло напрочь, — и он демонстративно, с хрустом, сжал кулак — тот самый, всю мощь которого совсем еще недавно Свирскому довелось испытать на собственной шкуре.

Тот вздрогнул и сунул руку в карман, где покоился его пистолет. Сергей усмехнулся.

— Ладно, Ростовский, — процедил сквозь зубы Свирский, — поговорим сейчас. Но как бы вам эта задержка боком не вышла: Орлов ждать не любит.

— А мне Орлов не указ. У меня своя голова на плечах имеется.

В глазах Свирского зажегся злорадный огонек.

— Ну, это мы легко поправим, Ростовский, — криво усмехнулся он. — Сегодня же. Теперь о вашем человеке. Вам не следовало привлекать к нашему мероприятию постороннего, предварительно не получив на то моего согласия. Вы допустили серьезную ошибку.

— А вам не следовало применять по отношению к нему грубую силу, — парировал Сергей. — Этот человек мне нужен. Он должен будет увезти мою дочь из вашего… волчьего логова. Или вы полагаете, Свирский, что маленький ребенок способен справиться с этой ситуацией один? Я специально вызвал этого человека из Огней; после моей… после операции он вступит в права официального опекуна моей дочери. Все документы на опекунство уже оформлены.

— Хорошо, хорошо, — торопливо проговорил Свирский, бросая нетерпеливый взгляд на часы. — Согласен, я немного поторопился. Однако это не меняет дела. Так или иначе, мы позволим этому человеку увезти вашу дочь.

— Ошибаетесь, Свирский, это меняет дело, — произнес Сергей; он был спокоен как никогда, спокоен и уверен в себе. — Я хочу видеть его. Здесь и сейчас. Это мое условие.

Свирский вскочил.

— Все, хватит! Здесь условия ставлю я. Разговор окончен. — Он выхватил пистолет и направил его на Сергея. — Быстро в машину!

Однако Сергей даже глазом не повел. Достав сигарету, он не спеша закурил.

— Вы не посмеете выстрелить, Свирский, потому что вам нужна моя почка. Вы не можете вернуться без меня, так как Орлов без моей почки со дня на день загнется. Однако прежде чем это случится, вы останетесь без работы. Так что спрячьте вашу пушку, свяжитесь с вашим работодателем и сообщите ему мои условия.

Но Свирский был непреклонен.

— Или вы сейчас же встаете и едете со мной, или я разнесу ваш череп на куски! — прорычал он.

Сергей ухмыльнулся.

— Да, чуть не забыл. Я вынул обойму из вашего пистолета. Так что можете считать себя моим заложником, господин Свирский. Мои требования вы уже слышали.

Свирский быстро проверил пистолет и сильно побледнел. Потом бросил беспомощный взгляд на часы.

— Ла-адно, ваша взяла, — прошипел он; крысиное лицо его дышало яростью. — Но учтите, Ростовский, вы вынуждаете меня на крайние меры.

Почему-то Сергею стало очень весело.

— Да уж куда более крайние! — рассмеялся он. — Или, по-вашему, вырезать у живого человека его последнюю почку — это меры еще не самые крайние?

— Есть кое-что и похуже, — заметил Свирский с явной угрозой в голосе.

На этот раз пришлось побледнеть Сергею.

Катюша! Как он мог забыть о ней! Ведь она все еще у них в руках…

— Если хоть один волосок упадет с ее головы, — глухо процедил он, сверля Свирского глазами, — я разнесу весь ваш бордель по кирпичикам, а вам с Орловым персонально перережу глотки.

Свирский пропустил угрозу мимо ушей. Швырнул бесполезный теперь пистолет на диван и взял со стола свой мобильный телефон. Руки у него тряслись.

Разговор с Орловым был коротким. Босс Свирского был явно недоволен проволочкой, однако согласие на требование Сергея Ростовского все-таки дал. Затем Свирский связался с кем-то из своих помощников и распорядился немедленно выслать машину с задержанным по такому-то адресу.

Сергей бросил взгляд на настенные часы. 20.10. Прекрасно. Доктора привезут не ранее, чем через час. Значит, у Орлова они будут где-то в начале одиннадцатого. До полуночи останется менее двух часов. Что ж, его план пока что работал.

Сильный порывистый ветер яростно налетал на крохотный самолетик, пытаясь сбросить его с небес на опасно-неприветливую землю.

— Погодка-то, однако, нелетная! — крикнул Василий, перекрывая шум двигателей и вой ветра.

— Сдюжим? — крикнул в ответ Владлен.

— А то как же! — расплылся в широкой улыбке Василий, крепко держась за штурвал.

Они уже подлетали к месту высадки. Однако в запасе у них было еще немного времени.

— Сделай-ка пару кругов над объектом, — попросил пилота Владлен. — Взглянуть надо, для порядка.

— Отчего ж не сделать — сделаю.

Самолет взял крутой вираж и вскоре уже пролетал над особняком Орлова. Затем развернулся и прошел над ним еще раз. Владлен зорко вглядывался в «объект». Взгляд его был прикован к самой высокой точке орловского дома — обширной плоской крыше. На крыше, служившей одновременно и вертолетной площадкой, одиноко маячил небольшой двухместный вертолет.

Владлен удовлетворенно кивнул.

— Все в порядке. Уходим на исходную позицию.

— Как скажешь, командир, — улыбнулся Василий.

На часах было 21.30. Уже заметно стемнело.

Они приземлились в трех километрах от орловского особняка, на небольшом скошенном поле, которое облюбовали еще несколько дней назад. Рядом с полем, за неширокой лесополосой, проходило шоссе, ведущее к дому Орлова. Уже дважды они совершали разведывательные полеты в этот район — один раз ночью и один раз днем — и потому местность знали как свои пять пальцев. Для двух бывших десантников, прошедших огонь, воду и Афган, эта работа была привычной и знакомой.

— Все будет о'кей, Влад, — заверил его Василий. — И не в таких передрягах бывали. Помнишь, как шарахнуло нас под Кандагаром… Э-эх, было времечко!..

Владлен выбрался из кабины и легко спрыгнул на землю.

— Эй, растяпа! — крикнул Василий, свесившись вниз. — Бинокль-то возьми. А заодно и плащ прихвати, мокро сейчас на траве.

Взяв с собой все необходимое, Владлен направился в сторону дороги. Минут через двадцать, миновав лесополосу, он вышел к широкой и прямой, мокрой от прошедшего недавно дождя, асфальтовой ленте шоссе. В этом месте участок шоссе освещался одиноко стоящим фонарем. Километрах в трех от этого места дорога имела ответвление, которое как раз и вело к особняку Орлова. Расстелив плащ на обочине — так, чтобы его не было видно с шоссе, — Владлен Никитин расположился на тонкой подстилке, вооружился биноклем и приготовился ждать.

Он прекрасно понимал: главное сейчас — держать ситуацию под жестким контролем.

Ровно в восемь вечера Абрек покинул свои апартаменты и отправился на прогулку. В течение часа он праздно бродил по пустынным буковым аллеям орловского парка; мокрый гравий шуршал под его ногами, густые кроны древних буков сплетались где-то в вышине, образуя над прямыми, как стрелы, дорожками живой зеленый свод. Здесь царили полумрак, спокойствие и умиротворение; было тихо, порывы ветра не долетали сюда, в этот уединенный, не знающий человеческих страстей и подлостей, уголок.

Однако Абрек знал: эта идиллия нашпигована орловскими соглядатаями.

К девяти он вернулся в дом и, верный своей роли праздношатающегося «заморского гостя», посетил сначала бильярдную, где мастерски закатил в лузу два-три шара, потом заглянул в бар, минут пятнадцать посидел там, пропустив пару бокалов легкого грузинского вина, с видом бездельника, не знающего, как убить время, прошелся по коридорам особняка.

Со стороны могло показаться, что этот рассеянный «араб», бесцельно плутающий по лабиринтам огромного дома, ничего дальше своего носа не видит. Однако зоркий глаз Абрека подмечал все. Если не считать воскресенья, это был третий день его пребывания здесь; за столь короткий срок он успел основательно изучить расположение помещений особняка — по крайней мере, в той его части, куда был допущен. Он прекрасно ориентировался в переплетении многочисленных коридоров, знал, где расположены камеры слежения и посты охраны, в какие часы происходит «смена караула», какие двери ведут в служебные помещения. Именно эти помещения, располагавшиеся большей частью на нижнем этаже (Абрек был почти что уверен, что имеются и подземные этажи) привлекали его внимание в наибольшей степени. Они занимали целую часть здания, и простым смертным, не имеющих чести состоять в свите Орлова, доступ к ним был закрыт.

В самом начале одиннадцатого один из цивильно одетых молодчиков с квадратной нижней челюстью и тупым взглядом на ломаном английском вежливо, но настойчиво порекомендовал ему вернуться в свою комнату. Абрек широко улыбнулся, кивнул, по-свойски похлопал его по плечу и, насвистывая что-то вроде ламбады, отправился в свои апартаменты.

Свирский был мрачен и зол. Он нервно ходил по комнате и не сводил глаз с настенных часов. Сергей же, напротив, чувствовал себя превосходно — насколько это возможно, конечно, в подобной ситуации. Свирский уступил ему, вынужден был играть по его правилам, согласился выполнить его требование, более того, он был сейчас в полной его власти — эта мысль доставляла Сергею особенное удовольствие, согревала душу, вселяла уверенность. От былой самонадеянности этого врача-потрошителя не осталось и следа.

Прошло полчаса. На часах было без четверти десять.

Сергей поднялся и прошел в свою комнату. Находиться в одном помещении с убийцей его жены и похитителем дочери сильного желания он не испытывал. В конце концов, он находился у себя дома — почему он должен терпеть общество какого-то выродка?

Пробежав глазами по стеллажу с компакт-дисками, он выбрал один и поставил на проигрыватель. Комната наполнилась мягкими волшебными звуками. Это был «Реквием» Моцарта — произведение, которое, как ему казалось, более всего гармонировало с нынешней ситуацией. Несколько лет назад, будучи проездом через Берлин, он имел уникальную возможность посетить Берлинскую филармонию и слушать «Реквием» в исполнении оркестра Герберта фон Караяна. С тех пор эта магическая, божественная музыка превратилась для него в своего рода душевный бальзам: слушая ее, он словно бы вбирал в себя идущую от нее магнетическую энергию, обретал уверенность, становился крепче, сильнее.

Та же метаморфоза происходила с ним и сейчас. Он слушал музыку и заново рождался. По сравнению с нетленным сочинением великого немца все эти свирские, орловы, алексеевы и иже с ними казались ему сейчас никчемным прахом, пылью на его ботинках, сиюминутным кошмаром, мимолетным наваждением, от которого стоит только отмахнуться — и оно исчезнет, растворится, перестанет быть. Только махнуть рукой — и всю эту шваль и мерзость сметет с лица земли — так, словно никогда ее и не было.

Теперь он знал: все будет хорошо. Все будет так, как он задумал.

Он включил компьютер и запустил DOOM. Когда-то, года четыре назад, Сергей был фанатом этой компьютерной игрушки; он знал ее всю, от и до, легко проходил с первого уровня до самого последнего, тридцать второго. Предпочитая ее более современным и совершенным играм, отличавшихся прекрасной графикой и массой новых возможностей, он оставался верен старенькому доброму DOOM'у. Пулей пролетая по многочисленным виртуальным лабиринтам и ловко сшибая монстров, возникавших по ходу игры, из своего верного винчестера, Сергей тем самым снимал нервную усталость, состояние депрессии и хандры, восстанавливал душевное равновесие. Сейчас была именно та ситуация.

На пороге возникла зловещая фигура Свирского.

— Что вы здесь делаете? — мрачно спросил он, подозрительно косясь на экран монитора.

— Видите того паука? — кивнул Сергей на экран. — Это вы, Свирский. Сейчас я вас сниму… Оп! Готово. Свирский, вы мертвы. От вас осталась только кучка дерьма. Вам хорошо видно?

— Прекратите нести чушь, Ростовский! — взорвался Свирский. — Вы меня уже достали своими выходками.

— А уж как вы меня достали, Свирский, просто слов нет.

Сергей отвечал, не отрывая взгляда от экрана и продолжая методично «мочить» виртуальных врагов.

— Надеюсь, Ростовский, новых дискет вы наштамповать не успели? — В голосе Свирского вновь зазвучали подозрительные нотки.

Сергей от души расхохотался. Ага, вспомнил, гад, про компромат, найденный в номере доктора!

— Dum spiro spero — так, кажется, говаривали древние? — отозвался Сергей. Ему показалось глубоко символичным созвучие первого слова латинской поговорки с названием его любимой компьютерной игры. — Пока дышу — надеюсь. Вам, как человеку, близкому к медицине, это изречение наверняка знакомо. Так что надейтесь, Свирский. Надейтесь и уповайте на мою порядочность.

— Вы наглец, Ростовский!

— По крайней мере, не паук, как вы, Свирский.

Тот побагровел и затрясся от распиравшей его злости. А Сергей продолжал его дразнить, находя в этом занятии несказанное удовольствие:

— Уйдите, вы портите воздух. Имею я право, черт возьми, в своей собственной квартире не видеть вашей мерзкой физиономии?

Свирский издал звук, напоминавший змеиное шипение.

— Ла-адно. Вам это зачтется, Ростовский.

— Да уж зачтите, Свирский, будьте так любезны.

Выругавшись, Свирский вылетел из комнаты, как ошпаренный.

За такими вот перепалками прошло еще двадцать минут.

В 21.05 Сергей услышал телефонный звонок. Звонили по мобильному Свирского.

— Хорошо, — услышал он из соседней комнаты. — Ведите его наверх.

Сергей понял: привезли доктора. Прекрасно. Особенно если учесть, что до полуночи осталось уже менее трех часов. Выключив компьютер, он покинул свою комнату.

— Ваш человек доставлен, — сказал Свирский, сверля его ненавидящим взглядом. — Сейчас он будет здесь.

Через две минуты входная дверь распахнулась, и в квартиру вошел доктор в сопровождении двух здоровяков в длинных плащах. Несмотря на изможденный вид, он шел с высоко поднятой головой и каким-то бесшабашно-беззаботным блеском в никогда не унывающих глазах. Увидев своего друга, доктор широко улыбнулся. Друзья обнялись.

— Как ты? — спросил Сергей вполголоса.

— В норме, — в тон ему ответил доктор.

— Били?

— Слегка. Но это все мелочи. Ты-то как?

Сергей бросил на друга многозначительный взгляд.

— В порядке.

— Я рад.

Они прекрасно поняли друг друга.

— Все, хватит! Свидание окончено, — резко вмешался Свирский. — Я выполнил ваше требование, Ростовский. А теперь — живо в машину! Оба!

Похоже было, что прибывшее подкрепление придало ему уверенности. Он снова чувствовал себя хозяином положения, снова контролировал ситуацию.

Сергей и доктор подчинились. Других способов оттянуть приближение часа "Х" Сергей в запасе не имел. Да они, говоря откровенно, были уже и не нужны. Оба пленника, Свирский и двое его костоломов спустились вниз. Разместившись в двух машинах, они тут же тронулись в путь.

Впереди их ждал последний раунд. Кто одержит в нем победу, известно было одному лишь Богу…

Глава четырнадцатая

Абрек шел по коридору, держа курс на свою комнату. В голове его в который уже раз прокручивался детально проработанный план.

Вернувшись к себе, он первым делом достал бритву и начисто сбрил всю растительность со своего лица. Затем взглянул в зеркало. Внешность его заметно изменилась: он сразу помолодел лет на семь, посвежел, утратил ту первобытную дикость, которая была так свойственна чеченскому исламисту-боевику из отряда Шамиля Басаева и совершенно не вязалась с образом доцента филологии из МГУ.

Потом вынул из чемодана, который сопровождал его в этой поездке, портативный фонарик и сунул его в карман.

На часах было 22.15. До одиннадцати, когда снимут внешнюю охрану и выпустят на волю свирепых доберманов, оставалось 45 минут. Он приготовился ждать.

В 22.25 на связь вышел Владлен Никитин и сообщил, что автомобиль с Сергеем Ростовским проследовал по шоссе в направлении особняка.

Абрек остался доволен. Пока что все шло согласно намеченному плану. Еще минут пятнадцать-двадцать, и он приступит к операции по освобождению маленькой заложницы.

Убедившись, что черная «Волга» Свирского миновала условный рубеж, Владлен связался с Абреком и передал ему эту информацию. Потом вернулся к самолету, чьи контуры терялись в сгустившейся ночной темноте.

Василий мирно дремал в кабине, однако при звуке почти бесшумных шагов напарника мгновенно очнулся.

— Ну как?

— Порядок. Стартуем в одиннадцать.

— О'кей, командир. — Василий широко улыбнулся. — Кофейку не желаешь?

— Не откажусь, — кивнул Владлен, забираясь в кабину.

Василий достал из дорожной сумки вместительный термос и два пластиковых стаканчика.

— Держи!

На часах было 22.35.

«Волга» бесшумно разрезала ночной мрак, несясь по пригородному шоссе. Следом призрачной тенью мчалась вторая машина. Москва уже десять минут как осталась позади. Свирский сидел впереди, рядом с мордастым водителем, Сергей, доктор и один из охранников — на заднем сидении.

В салоне царила тишина. Ехали молча, ни у кого не было желания заводить беседу. Каждый думал о своем.

Мысли Сергея витали где-то впереди, в загородной резиденции Орлова. Там, в этом вертепе зла, уже полмесяца держат заложницей его маленькую девочку, Катюшу. Как она там? Здорова ли? Напугана? Наверное, она страшно боится, одна, среди злых чужих людей, которые держат ее взаперти и не отпускают домой. Ну ничего, эти подонки еще крепко пожалеют, что своими грязными лапами посмели коснуться самого святого, что было у Сергея! Скоро, уже очень скоро он увидится со своей маленькой девочкой и навсегда увезет ее отсюда, из этого страшного места. Осталось совсем недолго, каких-нибудь пара часов.

Сергей мысленно переключился на Абрека и Владлена, двух своих верных друзей и помощников, которые сейчас, в эту самую минуту, рискуя жизнью, делают свою опасную работу. Странная все-таки штука — жизнь. Кто б мог подумать, что судьба сведет вместе двух столь непохожих людей, которые, сложись обстоятельства иначе, могли бы оказаться — и наверняка оказались бы — по разные стороны баррикады! В одной связке русский — и чеченец. Десантник, воин-интернационалист, прошедший весь Афган — и бывший чеченский боевик, «террорист», сподвижник Шамиля Басаева. Христианин по рождению, буддист по духу — и правоверный мусульманин. Руководитель клуба тэквон-до в Москве — и доцент филологии, учитель русского языка в провинциальной средней школе. Что, казалось бы, может быть общего между этими двумя совершенно разными, полярно противоположными людьми, каждый из которых прошел собственную жизненную школу? Что связывает их, объединяет, делает их единомышленниками? Только одно: неприятие человеческой подлости, абсолютного зла, Зла с большой буквы. Каждый из них несет в своем сердце частицу душевной доброты, живет и действует согласно неким общечеловеческим принципам, ценностям, идеалам, и неважно, какую веру он исповедует, к какой национальности принадлежит, в какой школе получал образование. Главное — каждый из них был Человеком. А те, в особняке, давно уже потеряли человеческий облик, лишились права носить это высокое имя. Они больше не были людьми — это и давало Абреку и Владлену нравственное превосходство над всеми этими орловыми и свирскими, над всей этой сворой выродков и мерзавцев, поправших основные человеческие ценности. Именно осознание этого превосходства, стремление к искоренению абсолютного Зла и послужило тем цементирующим началом, скрепившим их союз…

Автомобиль остановился. Сквозь лобовое стекло Сергей увидел, как расползаются в стороны въездные ворота орловской усадьбы.

Он взглянул на часы. 22.25. Перехватив взгляд доктора, он чуть заметно кивнул. Пока что все шло по намеченному плану.

Их ввели в тот самый кабинет, в котором Сергей уже имел случай побывать в первый день своего появления здесь. Вслед за ними вошел Свирский, а в дверях заступил на пост шкафоподобный тип с тупым выражением маленьких коровьих глаз и кулаками, каждый из которых походил скорее на увесистую кувалду, нежели на нормальную человеческую конечность.

Появился человек и тщательно их обыскал, однако ничего, кроме ключей и сигарет, ни у Сергея, ни у доктора не нашел.

Орлов сидел во главе длинного, до зеркального блеска отполированного стола и ждал их. Сергей поразился произошедшей в нем перемене. За последние две недели «нефтяной король» заметно сдал: теперь перед ним предстал старый больной человек, обрюзгший, с подрагивающими щеками, дряблыми мешками свисающими на ворот дорогого пиджака, с дрожащими руками и тусклым взглядом, терявшимся в складках оплывшего и отекшего, мертвенно-серого лица. Даже далекому от медицины Сергею было ясно: дела у этого старика явно никуда не годятся.

Вид этой расползшейся полуживой плоти внезапно вызвал у него приступ непреодолимой тошноты. Он едва сдерживался, пытаясь укротить позывы к рвоте. Стоявший рядом доктор заметил состояние друга.

— Дыши широко открытым ртом, — шепнул он. — Помогает. У меня тоже поначалу такое было при виде трупешников, на первом курсе, когда практику в морге проходили, а потом ничего, привык.

Сергей послушался, и через пару минут тошнота, действительно, стала понемногу утихать.

Орлов в упор, не мигая, смотрел на вошедших.

— Кто это? — спросил он наконец слабым, дребезжаще-безжизненным голосом.

Свирский принял подобострастную позу, приклеил приторную улыбочку на крысиное свое лицо и мелко засеменил к боссу. Стал чуть позади него, склонился и шепнул что-то на ухо.

— Я и сам вижу, кто это! — раздраженно ответил тот. — Я спрашиваю: кто второй?

— Некто Осипов, врач из Огней, — отрапортовал Свирский.

— Из каких еще Огней? А, из тех… Какого черта он здесь делает?

Свирский испугался: тон Орлова не предвещал ничего хорошего.

— Он будет сопровождать девчонку к месту ее жительства, Владимир Анатольевич, — проблеял он, бледнея.

Орлов нахмурился, потом вдруг позеленел, голова его затряслась, рот стал жадно ловить воздух.

Свирский выругался и кинулся к ближайшему шкафчику. Открыв его, он выудил оттуда одноразовый шприц и ампулу с каким-то лекарством, закачал в шприц содержимое ампулы и ввел его в орловскую вену. Тот быстро пришел в себя.

— А дед-то наш, оказывается, на игле сидит, — шепнул Сергею доктор, ухмыляясь.

Орлов в упор смотрел на Сергея.

— Садитесь, Ростовский, — окрепшим голосом произнес он.

Сергей подошел к столу и сел в кресло. Доктор, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с ним.

— Перейдем сразу к делу, — продолжал Орлов. — Итак, мои условия. Вы отдаете мне свою почку, а я возвращаю вам вашу дочь. Проволочек я устраивать не намерен, вы и так заставили себя ждать. Сейчас Свирский подготовит вас к операции, а этот… — он перевел тяжелый взгляд на доктора, — этот человек увезет вашу дочь. Вам ясно, Ростовский?

При виде этого ненавистного рыхлого тела, внутри которого в данный момент доживала последние минуты его, Сергея Ростовского, первая почка, Сергей внезапно почувствовал приступ дикой ярости. Все, что скопилось в его душе за последние месяцы, готово было вырваться наружу. Едва сдерживаясь, он произнес:

— А теперь буду говорить я. Я внимательно выслушал вас, Орлов. Ваши условия меня не устраивают.

— Ростовский, вы в своем уме? — округлил глаза Свирский. — Мы же с вами обо всем договорились!

Сергей скосил на него глаза и тут же вновь перевел взгляд на Орлова.

— Этот человек уполномочен вести переговоры от вашего имени, Орлов? — отчеканил он, ощущая на себе испепеляющий взгляд Свирского.

— Заткнись! — рявкнул Орлов на своего «домашнего врача». Затем повернулся к Сергею. — Итак, что же вас не устраивает, Ростовский? Только быстро, у меня нет времени на пустые разговоры.

— Хорошо, — кивнул Сергей, — задам вопрос в лоб. — Он выдержал значительную паузу, исподтишка наблюдая за обоими негодяями. — Какова сумма контракта, который вы устроили Алексееву?

Орлов упер в него тяжелый немигающий взгляд.

— Вы и об этом знаете… — Он слегка повернул голову к своему помощнику. — Свирский, что это значит?

— Это входило в мой план, — тут же нашелся тот. — У меня все под контролем.

— Врет, — веско заметил Сергей.

— Ла-адно, Ростовский, — прошипел Свирский, — через несколько минут вы ляжете на операционный стол, и тогда… — У него аж дыхание перехватило от предвкушения предстоящей расправы над наглецом.

Орлов остановил его властным жестом.

— Какое отношение к нашему делу имеет какой-то там Алексеев? — раздраженно спросил он. — Мы здесь решаем совершенно другие проблемы.

— Самое непосредственное, Орлов. Жду ответа на мой вопрос. А уж потом перейдем к другим проблемам.

Тот пожал плечами.

— Пятнадцать миллионов долларов. Вы удовлетворены, Ростовский?

Сергей пропустил вопрос Орлова мимо ушей.

— Иначе говоря, вы купили меня у Алексеева за пятнадцать лимонов? Так?

— Называйте это как хотите.

— Другими словами, моя первая почка оценена вами именно в эту сумму?

— Короче, Ростовский!

— Да или нет?

— Допустим.

— Однако деньги за нее получил не я, а Алексеев. Это, по-вашему, справедливо?

— Меня вопросы морали не интересуют.

— Я это уже заметил.

— Довольно, Ростовский! Давайте заканчивать этот балаган.

— Я только начинаю, Орлов, — возразил Сергей. — Итак, за мою первую почку деньги получил Алексеев, мой бывший шеф. Факт, на мой взгляд, совершенно вопиющий, и потому я намерен восстановить статус кво. — Он вынул сигарету и не спеша закурил. — Я требую пятнадцать миллионов баксов за мою вторую почку. Сейчас. Наличными. Это и есть мое условие. Вам ясно, Орлов?

Орлов долго молчал, кряхтел и сопел от напряжения. Лицо его приняло багрово-сизый оттенок. Наконец он выдал:

— В качестве компенсации за вашу почку вы получите свою дочь. Ни о каких деньгах здесь речи быть не может. Это мое последнее слово.

Сергей чувствовал, что его попытка выбить из Орлова кругленькую сумму вот-вот потерпит крах. Однако такой исход не очень тревожил его: требование выкупа за его почку являлось не более чем стремлением поднять собственные акции в глазах Орлова, укрепить свои позиции, показать, что он намерен играть на равных. Единственное, что волновало Сергея, это предстоящий расчет с Абреком: в любом случае миллион долларов чеченцу должен быть выплачен.

Сергей докурил свою сигарету и кинул окурок в пепельницу.

— Я настаиваю на выплате названной мною суммы, — твердо произнес он. — Иначе наша сделка не состоится.

— Вы что же, Ростовский, готовы пожертвовать жизнью собственной дочери ради каких-то пятнадцати миллионов баксов? — в упор спросил Орлов.

Этот тип был прав, и Сергей прекрасно это понимал. Однако он решил играть до конца.

— А вы — собственной жизнью? — парировал он.

Тут вмешался Свирский.

— По-моему, вы не отдаете себе отчет, Ростовский, в каком положении находитесь. Почку я из вас выну в любом случае, это я вам обещаю. — Он ехидно, с садистской издевкой оскалился. — В конце концов, сила на нашей стороне, и вы не можете этого не понимать. Говоря откровенно, ваше мнение здесь никого не интересует, а ваши так называемые условия — всего лишь пустой звук.

Сергей усмехнулся.

— Ошибаетесь, Свирский. Вам все-таки придется со мной считаться. Я тут, знаете ли, сюрприз для вас приготовил.

— Какой еще сюрприз? — резко спросил тот.

— О, вам понравится, господа. Помните дискеты, Свирский? Вижу, что помните. Да-да, те самые, с компроматом на всю вашу контору и на господина Орлова персонально.

— Что такое? — рывком обернулся к Свирскому Орлов.

— Владимир Анатольевич, эта история яйца выеденного не стоит, — сильно побледнев, поспешил заверить его Свирский. — Ростовский заготовил несколько дискет с изложением событий, которые с ним произошли за последний год. Материал, прямо скажем, нехороший, и если бы он был опубликован… Однако я принял надлежащие меры и изъял дискеты. Смею вас заверить, Владимир Анатольевич: инцидент исчерпан.

— Не уверен, — мрачно отрезал Орлов. — Где гарантии, что часть дискет не была распространена ранее?

Сергей решил перехватить инициативу в разговоре.

— Разумеется, господин Свирский таких гарантий дать не может. Однако это могу сделать я. Надеюсь, вы понимаете, Орлов, что этот компромат может служить веским аргументом в нашей сделке только до тех пор, пока он не обнародован? Вижу, что понимаете. Тогда скажите на милость, какой резон мне выпускать из рук столь эффективное оружие?

— Короче, Ростовский. Материал предан достоянию гласности?

— Нет.

Он решил не упоминать о той единственной дискете, которую Абрек отвез в Эмираты.

— У вас еще остались дискеты? Вы кому-нибудь передавали их?

Сергей развел руками.

— Увы, не успел… Однако дискеты здесь совершенно не причем. Откуда вы знаете, Свирский, что я не подбросил их специально? Может быть, именно для вас они и предназначались, а?

На этот раз Свирский густо покраснел — то ли от подозрения, что его, как доверчивого школьника, возможно, обвели вокруг пальца, то ли от внезапного приступа аллергии, которую вызывал у него этот строптивый донор.

Сергей продолжал:

— Надеюсь, вы понимаете, что, помимо дискет, имеются и другие носители информации. Скажем, электронная почта.

Свирский раскрыл рот и громко выругался, использовав далеко не врачебный жаргон.

— Ростовский, вы что же… уже… — голос его сорвался на какой-то надсадный клекот.

— Нет, — спокойно ответил Сергей, — еще нет. Вы плохо меня слушали, Свирский. Неотправленное послание — это могучее оружие против вас, господа. Особенно когда оно в надежных руках. В моих, например.

Свирский шумно, с облегчением выдохнул.

— Ростовский, клянусь, я вас на кусочки покромсаю, как колбасу. Это я вам обещаю. Как врач.

Сергей холодно рассмеялся.

— У вас, Свирский, есть одна дурная привычка — перебивать людей, которые умнее вас. Я ведь еще не закончил.

— Продолжайте, — прохрипел Орлов. Его расплывшаяся физиономия снова начала принимать серо-зеленый оттенок — видимо, действие стимулятора подходило к концу. — Только, прошу вас, побыстрее.

— Хорошо, буду краток. Я действительно подготовил электронное послание, предназначенное для отправки по электронной почте, — послание, идентичное тому, которое я ранее записал на дискетах. Могу вас заверить, Орлов, я все изложил без утайки, точно придерживаясь фактов, а вам лично, уж будьте уверены, уделил самое пристальное внимание. Если послание будет предано широкой огласке, вам всем конец, господа. Это так же верно, как то, что я сейчас сижу перед вами. — Сергей достал еще одну сигарету и закурил. — Как вы наверное уже догадались, господа, послание до сих пор не отправлено. Однако отправить его, прямо сейчас, не вставая с этого места, не составляет для меня никакого труда… Я вижу, Свирский, вы мне не верите.

— Ни единому вашему слову.

Сергей усмехнулся, взглянул на часы, перевел взгляд на доктора и, заручившись его кивком, продолжил:

— Зря, Свирский, и очень скоро вы в этом убедитесь. Ну что, играем дальше? — Ни Свирский, ни Орлов не проронили ни слова, смутно подозревая, что Ростовский говорит правду. — Что ж, значит, играем.

С этими словами он вытащил из кармана связку ключей, на которой болтался пластмассовый брелок в виде пачки «Винстон» с торчащей из него сигаретой.

Глава пятнадцатая

Самолет сделал круг над «объектом».

— Ветер слишком сильный! — крикнул Василий. — Справишься с парашютом-то, Влад?

— Постараюсь.

— Ну добре.

Часы на приборной доске самолета показывали 23.10. Владлен в последний раз проверил снаряжение, нацепил на спину рюкзак с парашютом и крикнул:

— Пора!

Василий зашел на второй круг. Когда самолет в очередной раз проходил над орловским особняком, Владлен поднялся.

— Я пошел!

— Ни пуха тебе, — напутствовал его Василий.

— К черту!

Владлен шагнул в ночную тьму и, подхваченный сильным воздушным потоком, закувыркался в воздухе. Однако многолетний опыт прыжков с парашютом в зоне боевых действий сослужил ему хорошую службу: уже в следующий момент он выровнял свое падение и, отыскав глазами особняк, дернул за кольцо. Над головой взвился черный, практически невидимый с земли, купол парашюта. Краем глаза он заметил, как маленькая точка спортивного самолета быстро растворяется в темноте.

Владения Орлова располагались на отшибе, вдалеке от человеческого жилья, и обнесены были высоким кирпичным забором. С юга и запада к территории особняка вплотную подступала громада темного леса, с севера примыкало обширное заброшенное поле, некогда принадлежавшее местному совхозу, а с востока в него упиралась мощеная шестиугольными каменными плитами дорога, ответвлявшаяся от проходившего рядом шоссе. Группа мощных прожекторов, опоясывающих здание, освещала всю территорию орловской усадьбы, оставляя в тени лишь самые глухие уголки парка да некоторые части дома — в том числе, и вертолетную площадку.

Все это Владлен знал уже раньше. Плавно скользя вниз, он, несмотря на порывистый ветер, умело управлял движением парашюта. Перед ним стояло две задачи: во-первых, приземлиться точно на вертолетную площадку, и во-вторых, обезвредить охранника, который, как он знал, нес вахту на крыше дома.

«Объект» быстро приближался. Вертолетная площадка, на которую ему надлежало высадиться, была видна теперь как на ладони. Посередине ее возвышался миниатюрный вертолет. С земли заметить его было практически невозможно, так как по всему периметру площадки возвышался каменный бордюр высотой примерно в человеческий рост.

Площадка стремительно увеличивалась в размерах. На фоне освещенной прожекторами территории особняка она казалась темным квадратным пятном, и лишь изредка едва заметными бликами вспыхивали в темноте лакированные борта вертолета.

За две секунды до приземления он резким движением скинул с плеч рюкзак, и парашют, освободившись от груза человеческого тела и подхваченный порывом ветра, мгновенно умчался в сторону букового парка. Владлен мягко, по-кошачьи, спрыгнул на ровную поверхность бетонной крыши, бесшумно откатился под брюхо вертолета и затаился. Здесь, в густой тени, отбрасываемой корпусом вертолета, он мог спокойно оценить обстановку и оглядеться.

Он выждал несколько минут. Все было тихо. По-видимому, охранник не заметил его. Осторожно, чтобы не привлечь внимание противника, Владлен выбрался из-под вертолетного брюха и, крадучись, направился вдоль металлического корпуса. Охранника он обнаружил в дальнем конце площадки. Тот забился в самый угол, где скрывался от пронизывающего холодного ветра за высоким каменным бордюром.

Движения Владлена были четкими и быстрыми. Он действовал настолько молниеносно, что охранник даже не успел понять, что происходит. Откуда-то из темноты вдруг выросла черная фигура, что-то мелькнуло у самых его глаз, а потом… вспышка, боль, пронзившая все его тело, внезапно открывшаяся бездна, засасывающая, затягивающая сознание — и провал в «черную дыру» небытия… Владлен аккуратно уложил бесчувственное тело на бетон, на всякий случай связал его и поспешил к вертолету. Проник в кабину, проверил готовность машины к немедленному вылету. Все было в порядке: взлетать можно было хоть сейчас.

Удовлетворенный результатами осмотра, Владлен связался по рации с Абреком.

— Я на месте. Ситуация под контролем, — кратко отчитался он. — Можешь приступать к операции.

— Понял, — отозвался чеченец.

Не успел Владлен закончить сеанс связи, как его внимание привлекло едва заметное движение на крыше. Он отключил рацию и быстро пригнулся — так, чтобы его не было видно снаружи. Кабина вертолета надежно защищала его от посторонних взглядов. Зоркий глаз бывшего десантника выхватил из ночного мрака мутное пятно чьей-то фигуры, до слуха донесся голос неизвестного:

— Эй, Крот, мать твою! Ты куда задевался? Я тебе тут горючего приволок, для сугреву. А то дуба дашь на такой-то холодрыге. Да где ты, черт бы тебя побрал?!

— Здесь, где же еще, — подал голос Владлен.

Незнакомец остановился, потоптался на месте и нерешительно направился к кабине вертолета.

— Да ты спятил, идиот! Шеф строго-настрого запретил использовать аппарат в качестве ночлежки.

— А плевать я хотел… — отозвался Владлен, входя в роль.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как второй охранник — а то, что этот тип был охранником, не вызывало никаких сомнений — остановился возле кабины. Резко распахнув дверь, Владлен сшиб его с ног. Затем легко выпрыгнул из кабины — и нос к носу столкнулся со своим противником. Видно, тот оказался крепким парнем, так как смог быстро оправиться от полученного удара.

— А ты еще кто такой?! — прорычал он, несколько ошарашенный появлением «японского ниндзя» на крыше подмосковного особняка.

В руке охранника зловеще блеснула сталь пистолета. Однако Владлен опередил его. Воздух со свистом рассекла затянутая в черное нога, раздался лязг щелкнувшей челюсти, и охранник, отброшенный мощным ударом на несколько метров, с глухим стуком распластался на бетонном покрытии.

Отбросив ногой пистолет в сторону, Владлен нагнулся над противником — и тут же получил сильный удар в челюсть. Он отскочил назад и едва удержался на ногах. Досадуя на самого себя за неосторожность, он успел заметить, как охранник вновь вскочил на ноги и с ревом раненого зверя бросился на свалившегося с неба «японца». Владлен решил больше не рисковать и вынул единственное имеющееся в его распоряжении оружие. В темноте невидимо мелькнули нунчаки, и обмякший охранник, получив молниеносный удар в шею, рухнул к его ногам. Владлен пощупал его пульс: жив, однако вряд ли скоро очухается. Крепко связав поверженного врага, он оттащил его к первому охраннику и оставил там обоих.

Потом тщательно обследовал площадку и обнаружил, наконец, небольшую, размером с деревенский сортир, бетонную постройку с лестницей, ведущей вниз, на верхний этаж особняка. Здесь, у этой лестницы, он и приготовился ждать.

Его миссия выполнена. Путь к бегству расчищен.

Получив сигнал от Владлена, Абрек начал действовать. План его был прост, хотя и сопряжен с большими опасностями. В первую очередь он должен проникнуть на служебную территорию особняка. Затем — отключить камеры слежения по всему дому. И только после этого отыскать помещение, где держали взаперти маленькую девочку Катю. Освободить ее, пробраться на крышу и вместе с Владленом и девочкой покинуть особняк на орловском вертолете.

Во время своих экскурсий по дому он мысленно отметил в некоторых местах многочисленных коридоров электрические щиты, которые обеспечивали подачу электроэнергии в те или иные сектора здания. Один из таких щитов находился в непосредственной близости от его комнаты. Но главное было в другом: недалеко от этого щита он обнаружил дверь, которая вела, как он полагал, в служебную зону. Эта дверь, а также несколько других, замеченных им во время блужданий по коридорам особняка, имела одну отличительную особенность: она была снабжена кодовым замком.

Именно эта дверь и представляла для него сейчас наибольший интерес. Однако открыто проникнуть туда он не мог: все близлежащие коридоры «просвечивались» всевидящим оком нескольких телекамер.

Абрек знал, как обойти это препятствие.

Он еще раз бросил взгляд на часы: 23.30. Все. Пора.

Засучив штанину, он извлек из чехла, который удобно крепился к его щиколотке, длинный армейский нож. Нож он предпочитал всем остальным видам оружия, тем более, что владел им в совершенстве. Затем перерезал шнур от настольной лампы, ловко оголил оба конца и сунул их в одну из электророзеток, которых в комнате было несколько. Брызнул сноп ослепительных искр, раздался типичный для короткого замыкания сухой электрический треск — и свет в комнате погас.

А теперь — действовать быстро и четко.

Зажав в правой руке нож, в левой — включенный фонарик, он нащупал узким световым лучом входную дверь. Осторожно, чтобы не создавать шума, приоткрыл ее и выглянул в коридор.

Кромешная тьма поглотила и сам коридор, и ближайшие подступы к нему. Его расчет оказался верен: короткое замыкание выбило предохранитель в электрощите, который обеспечивал подачу тока как в его комнату, так и в этот коридор, но главное — питал несколько ближайших камер слежения. Опасения, что камеры могут иметь автономный источник энергии, оказались напрасными: крохотная точка красной лампочки-индикатора, обычно светившейся во время работы ближайшей камеры, сейчас исчезла. Вывод мог быть один: в этом секторе здания все камеры слежения обесточены. Путь свободен.

Быстро и бесшумно двигался Абрек вдоль стены в сторону заветной двери, ведущей в запретную для простых смертных служебную зону. Он прекрасно знал конфигурацию коридора и потому уверенно, без особого труда передвигался в густой и вязкой, словно вишневый сироп, темноте.

Вот она, дверь!

Из под нее выбивалась чуть заметная полоска света — значит, по ту сторону двери электропитание осуществляется от другого распределительного щита. Он прошелся тонким лучом по дверному проему. Толкнул дверь. Как он и предполагал, дверь оказалась запертой.

Абрек высветил кодовый замок. Остался сущий пустяк — набрать нужный код.

Абрек был готов к подобному испытанию. Кода он не знал, но рассчитывал быстро вычислить его. За те несколько дней, что он провел под крышей орловского дома, раза два-три ему приходилось видеть, как кто-либо из охранников открывал эту дверь набором каких-то цифр на панели кодового замка. Спина охранника в этот момент закрывала от него часть двери, включая и сам кодовый замок, однако, следя за движениями его руки и манипуляцией пальцев, Абрек сумел определить примерный диапазон цифровых сочетаний, в котором мог бы находиться заветный код.

Цифровая панель представляла собой две колонки цифр: от 1 до 5 и от 6 до 0. Набираемый код, как успел заметить Абрек, состоял из комбинации трех цифр. Общее число таких трехзначных комбинаций равнялось 1000. На то, чтобы тупо, одна за другой, проверять все возможные комбинации, от 000 до 999, Абреку потребовалось бы как минимум минут пятнадцать, а то и все тридцать. Таким временем он не располагал: в любой момент вновь могло вспыхнуть освещение, заработают телекамеры, и его присутствие в неположенном месте и в неурочное время тут же будет обнаружено.

Абрек обратил внимание, что рука охранника, когда тот набирал нужный код, описывала траекторию, похожую на русскую буквы "Г", зеркально отраженную относительно вертикальной оси (либо на знак отрицания из высшей математики). Иными словами, первые две цифры, набираемые охранником, располагались где-то в верхней части панели — сначала левая, потом правая, обе примерно на одном уровне, — а третью следовало искать в нижней части правой колонки. Это могла быть одна из следующих комбинаций: 168, 169, 160, 278, 279, 270. Всего шесть базовых вариантов, которые следовало взять за основу.

Счет времени шел на секунды. Гибкие пальцы чеченца быстро забегали по наборной панели. 168… не сработал… 169… опять мимо… 160… 278… Увы, ни одна из шести комбинаций не дала ожидаемого результата. На какое-то мгновение Абрек растерялся, но уже в следующий момент новая мысль пришла ему в голову. А с чего он, собственно, решил, что первые две цифры обязательно должны располагаться на одной горизонтали? Вполне возможно, что они смещены относительно друг друга: первая — в первом ряду, вторая — во втором, или наоборот. Следует отработать и эти несколько вариантов, тем более, что их не так уж и много. Пальцы его снова заскользили по белым кнопкам с нанесенными на них черными цифрами. 178… нет, опять пустышка… 179… и снова промах… 268… 269… Замок внезапно щелкнул, послышалось мерное негромкое гудение.

Есть!

Магическим числом, которое служило кодом для этой двери, оказалось 269. На всю операцию по разблокированию двери у него ушло не более сорока секунд. А теперь — вперед!

Он неслышно приоткрыл дверь. Тусклый свет, лившийся из нее, выхватил кусок коридора и едва-едва осветил противоположную стену. Он совсем уже собрался было проскользнуть на запретную территорию, как вдруг услышал топот чьих-то ног. Абрек замер и прислушался. Топот приближался со стороны служебной зоны. Нельзя было терять ни секунды. Аккуратно прикрыв дверь, он быстро отскочил в сторону, слился с коридорной стеной и приготовился ждать.

Через минуту щелкнул замок, дверь распахнулась, и в образовавшейся полоске света, хлынувшего из дверного проема во тьму коридора, он увидел два темных силуэта, в нерешительности остановившихся на пороге.

— Это где-то здесь, — вертя головой, сказал первый. — Те умники из мониторной сообщили, что отключились три камеры именно в этой зоне.

— Опять, что ли, предохранитель полетел? — проворчал второй. — Вечная история, черт бы побрал этих электриков! И за что им шеф бабки только платит! Где здесь этот щит-то искать? Ни хрена не видать!

— Туда, — кивнул первый в сторону, противоположную той, где затаился Абрек. — Здесь рядом.

— Фонарь-то, поди, захватить не догадался? — снова проворчал второй.

— Не впервой, разберемся. Дверь только оставь открытой, чтобы свет падал.

Они бесшумно растворились в темноте, оставив, как и собирались, дверь на распашку. Абрек выждал секунд пятнадцать, потом быстро юркнул в образовавшийся проход.

Он оказался на тесной площадке, от которой вверх и вниз вели зигзаги лестничных пролетов. Той бьющей в глаза роскоши, характерной для официальной части здания, здесь не было и в помине: типичный лестничный интерьер провинциальной третьесортной гостиницы или, в лучшем случае, небольшой захудалой фирмочки-однодневки, арендующей помещение у какого-нибудь не менее захудалого НИИ, третий год не выплачивающего зарплаты своим отощавшим научным сотрудникам.

В обе стороны от площадки вел длинный, прямой, как стрела, мрачный, едва освещенный тусклыми лампами коридор. Абрек заметил три-четыре телекамеры, черными блестящими зрачками зорко ощупывающими каждый квадратный сантиметр коридорного пространства, однако лестничная площадка с прилегающими к ней пролетами была вне сферы их обзора.

Он растерянно озирался по сторонам, не имея ни малейшего представления, в каком направлении ему двигаться. Стремительно улетали секунды, не принося никакого решения. А решение должно быть принято незамедлительно, так как в любой момент его присутствие может быть обнаружено — и тогда все пойдет прахом. Нет, допустить этого он никак не мог. Нужно было на что-то решаться.

Ему помог случай. В том коридоре, откуда он только что прибыл, внезапно вспыхнул свет. Значит, те двое нашли-таки электрощит и заменили полетевшую пробку. Сейчас они вернутся.

Времени на раздумья не было. Повинуясь внутреннему импульсу, Абрек взлетел по лестнице наверх и затаился на площадке между этажами. Рука его крепко сжимала верный нож.

Снизу донеслись приближающиеся голоса. Кто-то прошел на служебную территорию и запер за собой дверь — ту самую, с кодовым замком.

— Сходи в мониторную, — узнал он голос первого охранника, — доложи об устранении неисправности. А я пойду к себе. Устал, как собака.

— А чего ходить-то? — возразил было второй. — Они там, наверху, и без моего доклада обо все уже знают. Камеры-то заработали.

— Порядок есть порядок, — строго произнес первый. — Иди и не рассуждай. Шеф не любит тех, кто много думает.

— Таскайся тут по этим дурацким лестницам… — проворчал второй. — Ладно уж, схожу.

Снова послышались шаги. Чуткий, обостренный до предела слух Абрека уловил, как шаги одного из охранников постепенно стихают, удаляются, а шаги второго, напротив, становятся все громче и ближе. Абрек не двинулся с места, лишь все тело его напряглось — как у хищного зверя, завидевшего добычу и приготовившегося к прыжку. Когда голова охранника появилась над перилами, чеченец бесшумно метнулся к нему. Не успел тот что-либо сообразить, как внезапно почувствовал прикосновение острой холодной стали к своему кадыку, а чей-то тихий, но властный голос у самого его уха чуть слышно прошептал:

— Только тихо. Дернешься — убью.

Охранник с готовностью подчинился, выразив свое согласие одним лишь движением глаз; кивнуть он не рискнул — случайно напороться собственной трахеей на остро отточенный клинок неведомо откуда взявшегося «террориста» желания у него не было.

Абрек огляделся. Все было тихо. Быстро обшарил карманы охранника, нащупал пистолет и сунул его себе за пояс.

— Где мониторная? — прошипел он в самое ухо своему пленнику.

Тот скосил глаза на верхнюю площадку, от которой их отделял один лестничный пролет.

— Там. Наверху.

— Конкретней!

— Правый коридор. Третья дверь по левой стороне.

— Камеры в коридоре имеются?

— Да.

— Веди! Живо!

Абрек грубо толкнул охранника по направлению к верхней площадке, держа его теперь под прицелом трофейного пистолета. Тот бросил короткий затравленный взгляд на неизвестного и кивнул.

— Только без глупостей!

Охранник начал подниматься — медленно, осторожно, словно шел по минному полю. В трех шагах позади, не спуская глаз с его спины, двигался Абрек.

— Стоп!

Охранник замер. Чеченец подскочил к нему и упер ствол пистолета тому в затылок.

— Наберешь код и откроешь дверь. На все даю три секунды. Один неверный шаг — и дырка в затылке тебе обеспечена. Пошел!

Судя по значительному количеству камер слежения в здании, число экранов в помещении мониторной должно было быть не меньше тридцати. Абрек вполне справедливо полагал, что его появление на одном из экранов в первые секунды дежурными в мониторной вряд ли будет замеченным, но даже если он и обнаружит себя, они все равно не успеют сообщить о нем в службу охраны или на ближайшие посты. Главное теперь — делать все быстро и без проволочек.

За какие-то доли секунды они покрыли расстояние от лестничной площадки до двери мониторной. Дрожащие пальцы охранника набрали нужный код. Замок щелкнул. Абрек резко распахнул дверь и толкнул охранника в открывшийся проход. Охранник влетел в помещение, споткнулся и, выругавшись, растянулся на полу.

Дежурных было двое. Их внимание было приковано не к экранам, как можно было бы предположить, а к небольшому столику, на котором в беспорядке были рассыпаны игральные карты. Отупев от постоянного бдения и контроля за экранами мониторов, они решили провести остаток смены за более приятным занятием и теперь самозабвенно расписывали пульку.

Внезапное вторжение Абрека застало их врасплох, а распластавшийся у их ног тип, в котором они узнали одного из своих коллег, заставил мгновенно вскочить на ноги.

— Что за черт!.. — выругался один — и тут же увидел направленный ему в переносицу ствол пистолета, а прямо над ним — холодные немигающие глаза чеченца.

— На пол! Живо! — скомандовал Абрек, ногой прикрывая за собой дверь.

Однако те не спешили выполнять требование неизвестного. Один из них попытался выхватить пистолет, висевший в кобуре у него под мышкой, но Абрек опередил его. Полумрак мониторной рассек метко брошенный чеченцем нож. Стальное лезвие по самую рукоятку вошло в горло строптивого дежурного. Тот захрипел и повалился на пол. Следом, хотя и с запозданием, поспешил рухнуть второй дежурный.

Помещение битком было забито компьютерной техникой и видеоаппаратурой. Длинные ряды мониторов — на вскидку их, действительно, было не менее тридцати — тянулись вдоль противоположной от входа стены. Скользнув глазами по экранам, Абрек увидел знакомое уже помещение бильярдной, банкетный зал, парадную лестницу у входа, библиотеку, зал миникинотеатра — и коридоры, коридоры, коридоры… Судя по количеству мониторов, отображавших многочисленные коридоры, подавляющее большинство телекамер было установлено именно в них.

Те двое продолжали мирно лежать на полу, лицом вниз. Связываться с быстрым на расправу «террористом» охота у них явно пропала. Абрек выдернул из стены несколько проводов и накрепко связал пленникам руки.

— Будете лежать смирно — останетесь в живых, — предостерег он их.

Потом вынул из неподвижного тела окровавленный нож и основательно обтер его полой пиджака убитого. Сунул в карман еще один трофейный пистолет — так, на всякий случай.

В течение нескольких следующих минут он вывел из строя всю имеющуюся в помещении аппаратуру. Один за другим погасли мониторы, замерли компьютеры, пришла в негодность видеозаписывающая техника. Оглядевшись, он остался доволен своей работой: эту часть операции он выполнил полностью.

Теперь он мог передвигаться по зданию с большей уверенностью: все камеры слежения были мертвы.

Сергей встал, прошелся по кабинету и остановился у окна, занавешенного непроницаемыми вертикальными жалюзями, — так, чтобы держать всех троих противников, включая охранника у дверей, в поле своего зрения. Он чувствовал себя хозяином положения, легко и уверенно: инициатива в разговоре с этими двумя мерзавцами постепенно, шаг за шагом переходила к нему.

— Итак, господа, перейдем к делу, — продолжал он. — Видите этот брелок? — Он потряс над головой связкой ключей. — Ваш вертухай, когда выворачивал мои карманы, не обратил на него внимания. И правильно — что может быть необычного в дешевом невзрачном брелке, безвкусно имитирующем пачку импортных сигарет? Казалось бы, ничего особенного. Ан нет, господа, здесь-то как раз ваш сыскник и дал маху. Брелочек-то, оказывается, с секретом. — Он выдержал паузу, наблюдая за реакцией слушателей; Орлов сидел, уперев тяжелый взгляд в столешницу стола, Свирский, бледный, с пульсирующей жилкой на потном лбу, буквально впился в Сергея глазами, а доктор, развалившись в кресле, откровенно ухмылялся в бороду. — Секрет этого брелка весьма прост. Здесь имеется одна кнопочка — видите, в виде торчащей сигареты? — которую мне не терпится нажать. И я ее нажму, можете быть уверены. Знаете, что тогда произойдет? Очень жаль, что вы такие тугодумы, господа. А произойдет следующее: небезызвестное вам послание тут же разлетится по всему миру, и получат его как минимум двести адресатов. Средства массовой информации, включая телевидение, центральную российскую и мировую прессу, крупные серверы в Сети Интернет, правоохранительные органы всех уровней и рангов, налоговые службы, общественные организации, органы различных ветвей власти, ваши, Орлов, конкуренты и деловые партнеры — словом, всех и не перечесть. Уверен, завтра ваши темные делишки, господа, будут подробно освещены на первых полосах утренних газет, а теленовости по всем каналам ТВ начнутся с сообщения о том, что «минувшей ночью в загородной резиденции некоего Орлова, известного российского предпринимателя и „нефтяного короля“, проведена операция по трансплантации оному донорской почки. Операция проводилась под руководством и при непосредственном участии известного хирурга Свирского Г. Л., а донором выступил некий Ростовский С. А., к услугам которого в этом качестве господин Орлов уже прибегал год назад. Поскольку же господин Ростовский добровольное согласие на операцию дать наотрез отказался, то таковое согласие было получено лишь в обмен на похищенную ранее несовершеннолетнюю дочь упрямого донора. С сожалением сообщаем, что в ходе операции донор Ростовский скончался. Мир праху его». Неплохо звучит, правда? Я в репортерском жанре, конечно же, профан, но смею вас заверить, господа, наши отечественные акулы пера сумеют обсосать эту информацию и преподнести в виде аппетитной конфетки в красивой обертке. Это будет сенсация из сенсаций!

Сергей смаковал каждое слово, видя, как вытягивается крысиное лицо Свирского и покрывается лиловыми пятнами рыхлая физиономия Орлова. Это был его триумф. Однако до окончательной победы было еще далеко.

Несколько минут в кабинете царило молчание. Сергей украдкой бросил взгляд на часы. 23.35. Потом поймал взгляд доктора и подмигнул ему. Мол, все идет по плану. Тот ответил ему понимающим кивком.

Орлов первым нарушил затянувшуюся тишину.

— Вы блефуете, Ростовский, — медленно проговорил он.

Сергей пожал плечами.

— Неужели вы думаете, Орлов, что я буду вас в чем-то убеждать или что-то доказывать? Мне совершенно начхать на то, что вы об этом думаете. Мое дело сообщить вам факт, а уж как вы его собираетесь оценивать, меня это нисколько не интересует.

— Это блеф, Ростовский, — пропустив слова Сергея мимо ушей, повторил Орлов. — Я вам не верю.

Сергей усмехнулся.

— Вы согласны рискнуть? — Ответом ему послужило молчание. — Что ж, тогда я, пожалуй, нажму-таки эту кнопку.

— Погодите! — остановил Сергея Орлов.

— В чем дело, Орлов? Что вы так всполошились? Если все это, как вы утверждаете, простой блеф, тогда вам волноваться не о чем. Ну так как, жмем кнопку?

— Погодите, Ростовский, давайте все обсудим. — Сергей с удовольствием заметил, как спеси у этого полутрупа заметно поубавилось.

— Одну минуту, Владимир Анатольевич, — перебил своего босса Свирский и затем обратился к Сергею: — Кое-что в технике я все-таки смыслю. Если у вас, Ростовский, в руках действительно передатчик, с помощью которого вы собираетесь отправить электронное письмо, то совершенно справедливо предположить, что где-то рядом находится мобильный компьютер, который это письмо в настоящий момент содержит. Так, Ростовский?

— Потрясающая логика.

— И где же этот компьютер, позвольте вас спросить?

Заметно оживившись, Орлов кивнул, как бы присоединяясь к вопросу своего «домашнего врача».

— Так я вам и сказал! — усмехнулся Сергей. — Вы слишком много хотите знать, Свирский. Могу лишь сообщить, что он намного ближе, чем вы можете себе представить.

— Меня это нисколько не убеждает, — покачал головой Свирский. — Придумайте что-нибудь пооригинальней, Ростовский.

— А плевать я хотел на ваши убеждения, Свирский, вкупе с убеждениями господина Орлова. Впрочем… — Сергей перевел взгляд на доктора, как бы ища у него совета, но тот лишь пожал плечами. — Хорошо, господа, я сообщу вам, где компьютер, — решился он наконец. — Но только с одним условием: ни один из вас не будет пытаться воспользоваться этой информацией. Иначе, прежде чем вы доберетесь до компьютера, я нажму эту кнопку. А что произойдет дальше, можете предсказать сами. Так что без глупостей и дешевых выходок.

Свирский подался вперед.

— Говорите, Ростовский!

Сергей кивнул в сторону охранника, дежурившего у дверей.

— Пусть этот тип выйдет.

После секундного колебания Орлов кивнул. Свирский тут же воспроизвел рукой жест, приказывающий охраннику удалиться. Тот молча подчинился. Они остались вчетвером.

— Итак?

— Все очень просто, господа. Компьютер находится в двух шагах от этого кабинета, в багажнике того самого черного «воронка», на котором вы, Свирский, доставили нас сюда.

Эффект был потрясающим. Свирский громко выругался и забегал по кабинету, Орлов как-то странно затряс щеками, отчего они заколыхались из стороны в сторону, словно уши африканского слона, а доктор вдруг покатился со смеху.

— Молодец, Серега! — воскликнул он сквозь душивший его смех. — Вот это по-нашему! Такого даже я от тебя не ожидал. Утер-таки нос доморощенным садистам-некрофилам, мать их!..

Орлов остановил тяжелый взгляд на своем помощнике.

— Сядь! — рявкнул он. — И прекрати суетиться! Как ты мог все это допустить, а? Запомни, я с тобой еще разберусь… кретин!.. — У него вдруг перехватило горло, и он едва не задохнулся от душившей его ярости.

Свирский замер.

— Владимир Анатольевич, клянусь, Ростовский водит вас за нос! Нет у него никакого компьютера!

— Заткнись! Не знаю, как Ростовский, а ты так точно меня за дурака держишь. Тебе это зачтется, обещаю.

— Владимир Анатольевич!.. — взмолился Свирский. — Я все исправлю, клянусь…

Но Орлов больше не замечал его. Его внимание полностью переключилось на Сергея.

— Допустим, вы говорите правду, Ростовский, — сказал он. — Я даже не стану проверять достоверность ваших слов. Что дальше?

— А дальше все очень просто, — как ни в чем не бывало продолжал Сергей. — Вы приносите оговоренную мною сумму, приводите мою дочь, мой друг отвозит и ее, и деньги в условленное место, а я передаю вам вот этот пульт. И лишь потом Свирский сможет приступить к выполнению своих непосредственных профессиональных обязанностей… Руки на стол! — внезапно рявкнул Сергей, уловив движение Свирского. — Ну, живо! Что у вас там в кармане, мобильный телефон? Никаких звонков, никаких сношений с вашими псами, ясно?.. Вот так, отлично. Вы становитесь умнее, Свирский. А теперь — киньте-ка мне вашу трубочку. Да-да, ту самую, что у вас в кармане. Только без глупостей!

Свирский нехотя вынул из кармана трубку мобильного телефона и молча катнул ее по полированной поверхности стола. Доктор ловко перехватил аппарат.

— Прекрасно, — резюмировал Сергей. — Однако вернемся к нашим баранам. Итак, Орлов, вы слышали мои условия. Добавлю лишь одно: если вы на них не соглашаетесь, моей почки вам не видать как своих ушей.

— А вам, Ростовский, вашей дочери, — влез в разговор Свирский. — Похоже, вы забыли, что она все еще у нас.

Сергей метнул в него яростный взгляд.

— Я ничего не забыл, — отчетливо произнес он. — А вот вы, похоже, забыли, что часы вашего хозяина сочтены. В конце концов, ему решать, что для него важнее: сохранить собственную жизнь и при этом потерять каких-то пятнадцать миллионов баксов — или потерять все. Не думаю, что семейные проблемы его будущего донора играют сейчас для него хоть какую-нибудь роль, и вряд ли его терзает желание отомстить мне — как, например, вас, Свирский. Уверен, как законченный эгоист, в первую очередь он будет думать о себе. А также во вторую, третью и четвертую. И я, и моя дочь, и мой друг из Огней, да и вы, Свирский, для него — всего лишь пустой звук, некая пространственная помеха, мелочь, от которой нужно только отмахнуться — и она исчезнет сама собой. Вы желаете положить на чаши весов жизни вашего хозяина и моей дочери и посмотреть, какая чаша перевесит? Валяйте. Только учтите, решение будете принимать не вы… Итак, господин Орлов?

Орлов немного помедлил.

— Где гарантии, что завтра этот материал не будет предан гласности? — сказал он наконец.

— А где гарантии, — в свою очередь спросил Сергей, — что вы не будете преследовать моего друга доктора и мою дочь?

Орлов кивнул.

— Ясно. Ваши гарантии против моих гарантий. Так?

— Вы на верном пути, Орлов. Пока мы держим материалы в секрете, вы не посмеете тронуть никого из нас. И наоборот, пока вы ведете себя смирно и не пытаетесь свести с нами счеты, мировая общественность останется в неведении относительно ваших преступных деяний.

— Хорошо, — сдался наконец Орлов. — Вы получите требуемую сумму. Сегодня же на имя вашей дочери будет выписан чек.

Сергей решительно замотал головой.

— Только наличными. И немедленно.

Орлов поднял глаза и в упор посмотрел на него.

— Я согласен, — глухо произнес он.

До полуночи оставалось пятнадцать минут.

Прежде чем покинуть мониторную, Абрек выпытал у своих пленников всю нужную информацию. Теперь он знал, где они держат девочку, знал, как туда пробраться, знал также примерное расположение помещений служебной зоны. Тем двоим, уходя, пригрозил:

— Шевельнетесь — все здесь взлетит на воздух.

И они, похоже, поверили; по крайней мере, когда он уходил, оба вели себя весьма смирно. Смерть их товарища была порукой тому, что этот неведомо откуда взявшийся налетчик шутить не любит. Лучше с ним не связываться.

Абрек беспрепятственно спустился на самый нижний этаж, который находился на глубине примерно семи метров под землей. Этот этаж вряд ли можно было назвать жилым, скорее он походил на секретный бункер или бомбоубежище. Ни на лестнице, ни в коридорах Абрек не встретил ни единой живой души: обслуживающий персонал либо уже спал, либо отдыхал, потягивая в своих комнатушках дешевое баночное пиво и тупо уставившись в телеящик.

Сойдя с лестницы, он попал в квадратное помещение, вдоль бетонных стен которого располагалось с десяток дверей. Абрек уже знал: большинство из этих дверей вели в складские и подсобные помещения, где хранилась отжившая свой век домашняя утварь, старая мебель, садовый инвентарь и весь тот хлам, который обычно годами скапливается в большом хозяйстве и который бережливый и расчетливый управляющий не торопится выбрасывать на свалку. Однако одна дверь здесь была особенной: обитая толстыми стальными листами, с глазком посередине, она вела в типичную тюремную камеру, где, по мере возникновения необходимости, могло содержаться то или иное неугодное хозяину лицо.

Именно за этой железной дверью и держал Орлов девочку Катю, десятилетнюю дочь Сергея Ростовского.

Абрек заглянул в глазок. В углу крохотной камеры он увидел небольшой, грубо сколоченный деревянный стол, тумбочку и железную кровать, а на ней — сжавшуюся в комочек исхудавшую девочку с бледным несчастным личиком и давно нечесаными волосами. Она куталась в старое тонкое одеяло, местами рваное и протертое до дыр, и безучастно, ничего не видя, смотрела прямо перед собой. При виде девочки даже у такого опытного, вдоволь насмотревшегося на людские страдания, солдата, каким был Абрек, сжалось сердце. Стиснув зубы, он мысленно поклялся, что вырвет это дитя из лап убийц, даже если ему придется шагать по трупам подонков, которые лишили себя права называться людьми.

Однако дверь оказалась запертой на ключ, и отпереть ее кроме как ключом не было никакой возможности. Абрек тихо выругался. Еще одно препятствие, предусмотреть которое он был просто обязан.

Что ж, дойдя до последнего рубежа, он уже не имел права отступать. Он сделает то, что должен был сделать, и ни один человек не сможет помешать ему. А ключ у него будет, и очень скоро. Ключ ему принесут.

На часах было 23.55.

Глава шестнадцатая

— Я согласен, — повторил Орлов. — Вы получите эту сумму. Сейчас.

Он сделал попытку подняться; это далось ему с большим трудом. Свирский бросился ему на помощь, однако Орлов, собравшись с силами, внезапно выпрямился и властным жестом остановил его.

— Я сам!

Он выбрался из-за стола и, пошатываясь, нетвердой походкой направился к книжному стеллажу в глубине кабинета. Нажал на какую-то скрытую кнопку в стене — и стеллаж вдруг начал поворачиваться вокруг оси, открывая взорам собравшихся проход в едва освещенное помещение.

Сергей зорко следил за его перемещениями.

— Вы держите дома такую сумму? — не без удивления спросил он.

Орлов выдавил из своего нутра утробный звук, походивший на скрип рассохшегося колеса от телеги и означавший, по-видимому, какую-то разновидность смеха.

— Это для вас, Ростовский, и для вашего Алексеева подобная сумма кажется баснословной, а для меня это — не более как мелочь на карманные расходы.

— Видать, глубокие у вас карманы, не в пример нашим, — язвительно заметил Сергей. Потом шепнул доктору: — Николай, иди с ним. От этого типа всего можно ожидать.

Доктор кивнул и сорвался было с места, однако Орлов, прежде чем пройти в свои тайные апартаменты, полуобернулся и, ни на кого не глядя, сказал:

— Ростовский, со мной пойдете вы. Ни один из живущих ныне людей не вхож в святая святых моего обиталища. Даже ваш приятель Свирский. А вам можно.

Сергей криво усмехнулся.

— Орлов, у вас юмор висельника. Я ведь пока еще жив.

— Пока, — заметил тот.

— В дешевых американских боевиках матерый преступник, как правило, имеет обыкновение откровенничать перед главным героем, которому вот-вот собирается пустить кровь: открывает ему свои тайные намерения, сокровенные мысли, коварные планы — а потом вдруг оказывается, что герой остается жив, да еще и с пакетом признаний своего врага. Словом, все заканчивается традиционным американским хэппи-эндом. Вы не боитесь, Орлов, подобной развязки?

— Здесь вам не Америка, — веско заметил Орлов. — К счастью. И никаких хэппи-эндов у нас не бывает. У нас жизнь, Ростовский, а не западная кинематографическая банальщина… Вы идете?

Сергей кивнул, затем наклонился к самому уху доктора.

— Не упускай Свирского из виду.

— Будь спокоен, — заверил его тот, — этот фрукт у меня на крючке.

— О'кей. — Сергей выпрямился. — Идемте, Орлов. Я готов.

Доктор остался со Свирским один на один. Искоса наблюдая за «этим фруктом», он принялся прокручивать в мозгу все перипетии текущих переговоров. Пока что все шло по плану, да и Сергей был явно в ударе. Ситуация им полностью контролировалась, и шансы выиграть эту партию у них были весьма велики. Однако победу торжествовать было еще рано: многое зависело от Абрека. Как он там? Сопутствует ли ему успех? Ведь его миссия намного сложнее и опаснее, чем у них: если они ведут исключительно словесные баталии, разрешая конфликт, так сказать, дипломатическими методами, то ему наверняка приходится пускать в ход оружие, рисковать жизнью, в одиночку противостоять многочисленному, прекрасно подготовленному противнику. А все ради чего? Ради спасения жизни ребенка, которого он никогда в глаза не видел. И тем благороднее его миссия…

Как он устал от всего этого! Плюнуть бы на все и как следует выспаться. Да, здоровый освежающий сон ему сейчас бы пошел на пользу. Спать… о, как он хотел спать!..

Что-то чужое, холодное, скользкое, подобное гадюке, медленно, но настойчиво вползало в его мозг, оттесняя на задний план мысли об Абреке и его миссии, обволакивая волю, лишая способности сопротивляться. Он чувствовал, что засыпает, но никак не мог справиться с внезапной сонливостью. Чувства притупились, сознание меркло, апатия овладевала всем его существом — он засыпал…

Нет, только не это! Только не сейчас!

С огромным трудом, словно находился в густом, вязком масле, он поднял голову и сфокусировался на своем «собрате по профессии». Свирский, прямой и неподвижный, словно в глотку ему загнали шпагу или кол, сидел за столом в трех метрах от него и буквально сверлил его взглядом — стеклянным, немигающим, агрессивно-пронизывающим, подавляющим.

Сбросить это наваждение… сбросить, пока не поздно… проснуться… проснуться… проснуться… он в опасности… опасность… опасность рядом… Свирский!..

А Свирский уже не сидел. Крадучись, он бесшумно передвигался вдоль стола в направлении своего противника, продолжая удерживать того в оцепенении невидимыми гипнотическими щупальцами. Расстояние между ними быстро сокращалось.

Доктор собрал остатки воли в единой точке, где-то чуть выше переносицы, до боли стиснул челюсти, с силой тряхнул головой. Потом грохнул кулаком по столу и резко повернулся к Свирскому.

Тот был уже в двух шагах. Рука его настойчиво тянулась к мобильному телефону, который лежал на столе возле левой ладони доктора.

— Назад!! — рявкнул доктор, окончательно приходя в себя и разрывая гипнотический обруч, стягивающий его разум. — Назад, собака!

Свирский отшатнулся, на крысином его лице изобразились удивление и испуг. Доктор вскочил и сильным ударом в челюсть отбросил мерзавца к окну. Потом сорвал со стены один из коллекционных клинков Орлова и угрожающе занес его над противником.

— Еще одна такая выходка, и я снесу твою паршивую башку! Понял, пес?

— Что здесь происходит? — проскрипел голос Орлова.

Доктор оглянулся. В дверях секретной комнаты стоял сам хозяин кабинета и изумленно пялился на своего поверженного помощника, ощупывающего ушибленную челюсть.

— Что здесь происходит, черт побери? — повторил вопрос Орлов, с трудом вплывая в кабинет и нацеливаясь на свое кресло во главе стола: сейчас его больше волновал вопрос, сумеет ли он до него добраться?

Следом вошел Сергей, волоча за собой два больших мешка, доверху набитых чем-то тяжелым.

— Уймите своего змееныша, Орлов, — горячась, сказал доктор. — Если он еще раз попытается ставить на мне свои псевдо-медицинские опыты, я ему шею сверну, а заодно и вам.

— Что он сделал? — спросил Сергей.

— Пытался меня усыпить. Гад!

Сергей нахмурился и перевел взгляд на Свирского, уже успевшего подняться с пола и затравленно озиравшегося на вооруженного саблей доктора.

— Мне хорошо известны ваши экстрасенсорные способности, Свирский, — растягивая слова, официально произнес он. — Как и то, что моя амнезия была вызвана именно ими. Ваша выходка позволяет мне расценивать ее как попытку нарушить достигнутое нами согласие. Меня такой поворот событий нисколько не устраивает. А посему я полностью присоединяюсь к заявлению моего друга доктора и с великим удовольствием приму участие в экзекуции, которую он намерен предпринять в случае вашего повторного использования упомянутых способностей.

— Довольно, Ростовский, — вмешался Орлов, — вы слишком многословны. Обещаю, этого больше не повторится. Считаю инцидент исчерпанным. Давайте к делу.

— Хорошо, к делу так к делу, — согласился Сергей. — Но сначала я пересчитаю деньги.

— Вы с ума сошли! — возразил Орлов. — Да эдак мы и до утра не управимся. Вы и так уже задержали меня сверх всякой меры. — Он взглянул на часы. — Проклятье! Уже полночь!

— А в полночь, как известно, пробуждаются духи, — усмехнулся Сергей. — Не стоит так волноваться, Орлов, я вас долго не задержу. Вы правы, в наших общих интересах закончить это дело побыстрей. И все же содержимое мешков я проверю. Дружище, — обратился он к доктору, все еще стоявшему в воинственной позе с саблей наголо, — разреши мне подержать этот великолепный дамасский клинок, — ведь он родом из Дамаска, не так ли, господин Орлов? — а ты тем временем пошуруй в тех мешочках. Не ровен час, фальшивая банкнота попадется — тогда нашему гостеприимному хозяину придется все заново пересчитывать.

Доктор с готовностью передал клинок своему другу, а сам принялся «шуровать» в мешках с долларами. Наугад вынимал одну пачку, наскоро просматривал ее, кидал обратно и брал другую. Сергей тем временем с интересом рассматривал старинное оружие.

— Орлов, во сколько вам обошелся этот ножичек? Если не секрет, конечно.

— Положите саблю на место, — потребовал Орлов, с опаской поглядывая на своего «гостя». — Это вам не игрушка.

— До тех пор, пока мы не решим всех наших проблем, эта вещица останется у меня. Не хотелось бы, знаете, новых неожиданностей, тем более, что прецедент уже был. — Он кивнул в сторону Свирского. — При этом замечу, что владею ею в совершенстве.

Сергей не кривил душой: знание восточных боевых искусств и обладание «черным поясом» по тэквон-до предусматривало владение многочисленными видами рукопашного боя, в том числе и с использованием различного холодного оружия.

Орлов махнул рукой: делайте, мол, что хотите, только побыстрее. От Сергея не укрылся этот жест. Он вообще старался держать в поле зрения все, что происходило в комнате в последние два часа. Несмотря на внешнюю беззаботность, он контролировал каждое движение, каждый взгляд своих противников, улавливал малейшее изменение интонации в их голосе, нутром чуял, какую линию поведения выбрать для достижения своих целей. Они пришли сюда без оружия — если не считать, конечно, того миниатюрного брелка с передатчиком, который Сергей не выпускал из рук ни на секунду, — и теперь, когда назревали наиболее ответственные события, когда словесный треп практически исчерпал себя и пришло время переходить к более активным действиям, возможно, с применением силы и кулаков, этот дамасский клинок очень мог пригодиться. Спасибо доктору, что он навел его на мысль воспользоваться им. Держа в руках этот великолепный кусок булатной стали, он чувствовал себя намного увереннее.

Сергей украдкой взглянул на часы. 00.12. Пора. Час "Х" наступил. Поймав взгляд доктора, он чуть заметно кивнул. Тот мгновенно понял, что от него требовалось. Бросив в мешок очередную пачку со стодолларовыми банкнотами, он вытер руки о пиджак, словно пытаясь стереть с ладоней налипшую на денежные знаки грязь человеческих страстей, и подвел итог своей ревизии:

— Все в порядке.

Сергей круто повернулся к Орлову и в упор посмотрел в ненавистное лицо.

— Поставим последнюю точку, господин Орлов. Распорядитесь привести мою дочь.

Глава семнадцатая

Орлов полуобернулся к Свирскому.

— Действуй, — распорядился он.

— Пусть вернут мне мой телефон, — потребовал тот.

Орлов перевел взгляд на Сергея.

— Отдай ему трубку, — сказал Сергей, обращаясь к своему другу. Доктор, хотя и с явной неохотой, кинул аппарат Свирскому. Тот ловко поймал его на лету. — А вас, Свирский, я хочу предупредить: одно неосторожное слово — и я разрисую вашу мерзкую физиономию вот этой сабелькой. Смею вас заверить: в случае необходимости я проведу хирургическую операцию ничуть не хуже, чем вы своим скальпелем.

Свирский зло посмотрел на Сергея, но в ответ ничего не сказал. Затем набрал нужный номер.

— Приведите девчонку в кабинет босса, — отдал он распоряжение. — Да, именно сейчас. — Он с опаской покосился на стальной клинок, угрожающе покачивающийся в метре от его носа — и дал отбой.

— О'кей, — кивнул Сергей. — А теперь верните трубку моему другу. Живее, Свирский, не испытывайте моего терпения.

Трубка вновь перекочевала к доктору.

Потянулись томительные минуты ожидания. Напряжение, царившее в комнате и владевшее Сергеем вот уже в течение двух часов, достигло предела. Он едва мог скрыть дрожь в руках. Сердце его бешено колотилось в груди — он прекрасно понимал, что сейчас, в эти самые минуты, решается не только его судьба — решается судьба его единственной дочери, его маленькой Катюши, за которую, если нужно, он будет драться со всем миром, до последнего вздоха, до последней капли крови.

Чуткое ухо Абрека уловило гул приближающихся шагов. Кто-то торопливо спускался по лестнице. Он взглянул на часы. Четверть первого. Все правильно: тюремщики идут за своей пленницей. А в карманах у них наверняка лежат заветные ключи.

Он не ошибся. Шаги звучали уже совсем близко и совершенно отчетливо. Абрек прислушался: посланец Свирского был один. Что ж, тем легче будет справиться с ним. Он укрылся за небольшим выступом в стене, куда свет от единственной лампочки практически не проникал, и приготовился достойно встретить этого типа. Правая ладонь его крепко сжимала верный нож.

Охранник сошел с лестницы, неторопливо вошел в коридор и, громко сопя, прямиком направился к железной двери, где содержалась маленькая пленница. Это был здоровенный битюг под два метра ростом, с кулаками, которыми, без сомнения, можно запросто прошибить кирпичную стену, и с мускулистой бычьей шеей, заканчивающейся маленькой, стриженой под бобрик головой, на фоне всей этой горы мускулов казавшейся рудиментарным отростком, каким-то ненужным дополнением, которое оказалось здесь явно по ошибке.

Абрек усмехнулся. С этим неповоротливым громилой он справится в два счета. Приставит нож к горлу, потребует ключи — и дело в шляпе. Он знал: такие битюги, как правило, панически боятся смерти и слишком трясутся за свою шкуру.

Он вышел из своего укрытия и начал осторожно приближаться к охраннику. А тот тем временем не спеша достал из кармана внушительную связку ключей и с минуту перебирал их в поисках нужного. Абрек был уже в двух шагах от него, когда охранник неожиданно уронил связку на бетонный пол. Кряхтя и отдуваясь, он нагнулся за ними и…

Абрек и сам не мог понять, что произошло следом. Полтора центнера живого мяса внезапно обрели удивительную гибкость и быстроту. Чеченец сумел лишь уловить, как эта громада резко развернулась — и мощный кулак, со свистом рассекая воздух и увеличиваясь в размерах с умопомрачительной скоростью, понесся прямо на него. Инстинкт самосохранения принял решение прежде, чем это сделал разум. Быстро пригнувшись и выпростав вперед руку с ножом, он скорее почувствовал, чем увидел, как кулак просвистел в каком-нибудь сантиметре над его головой, а острое лезвие ножа мягко прошлось по чему-то упругому, легко поддающемуся, рвущемуся. Еще не успев оценить всего происходящего, он услышал что-то вроде хриплого клекота, затем раздался булькающий, свистящий звук, переходящий в утробное урчание, напоминающее урчание домашней батареи, из которой с целью профилактики отсасывают воздух накануне отопительного сезона. Абрек отпрянул назад — и вовремя: грузный охранник, с искаженным от страха и боли лицом, выпучив глаза и ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыбина, тяжело рухнул на колени; руки его судорожно хватались за широкую рваную рану, пересекавшую трахею слева направо; по запястьям его струилась густая багровая кровь. Еще секунда, две — и могучее тело с гулким стуком грохнулось на бетонный пол.

Черт возьми, еще один труп! На его счету была не одна человеческая жизнь, однако убивал он лишь тогда, когда его вынуждали обстоятельства; убивать он не любил и всегда испытывал какое-то гадливое чувство во время этой процедуры.

Абрек перешагнул через тело, под которым росло, расползаясь, вязкое багрово-черное пятно, подобрал ключи и открыл массивную железную дверь. Сидевшая на койке девочка вздрогнула и испуганно уставилась на чеченца.

— Пошли! — сказал он. — Быстрее!

— Кто ты? — недоверчиво прошептала она, с опаской отодвигаясь назад, к стене.

— Меня прислал твой папа.

— Папа! — радостно воскликнула девочка и вскочила с кровати. — Где он?

— Ты скоро увидишься с ним, Катюша — тебя ведь Катей зовут, правда?

— Катей.

— Тогда поторопись. Нам нужно поскорее отсюда уходить.

Детское сердечко подсказывало, что этому смуглому взрослому незнакомцу можно верить.

— Идем, — решилась она. — Только обязательно отведи меня к папе. Ладно?

— Обещаю.

Она подбежала к нему, и он даже не заметил, как девочка оказалась у него на руках. Катюша обхватила ручонками его шею и заглянула в глаза.

— Ну что же ты? — нетерпеливо спросила она. — Меня ведь папа ждет.

— Ждет. И очень тебя любит. Пошли!

Он выскочил в коридор и, прикрывая девочке глаза своей широкой ладонью, чтобы она невзначай не увидела лежащий у порога труп охранника, побежал к лестнице.

Она была худенькой и совсем легкой, он почти не чувствовал ее веса. Теплое ее тельце доверчиво прижималось к нему, и сердце его сжималось от этой детской доверчивости, той непосредственности и безотчетного испуга, свойственных только детям. На бледных щечках были видны грязные разводы от уже успевших высохнуть слез. Он до боли стиснул зубы и для себя твердо решил: «Глотку перегрызу любому, кто хоть пальцем до нее дотронется». Теперь, когда эта маленькая девочка оказалась под его защитой, он чувствовал, как вливается в него новая порция уверенности в правоте его дела — он словно получил индульгенцию на все те действия, которые ему еще придется предпринять по ее освобождению, даже если он снова вынужден будет пролить кровь.

Левой рукой крепко прижимая девочку к груди, а в правой стискивая трофейный пистолет, он стремительно преодолел несколько лестничных пролетов и снова оказался на той самой площадке, откуда начал свой «незаконный» поход по служебной зоне особняка. Следуя полученной от охранников информации, он свернул в левый коридор и побежал в дальний его конец — именно там должна была находиться вторая лестница, ведущая на крышу дома, где ждал его Владлен.

Коридор был пуст, и у него уже появился шанс проскочить его без помех, как вдруг наперерез ему выскочил человек и громко крикнул:

— Стоять!!

В руке его блеснул пистолет.

Черт побери, он обнаружен! А это значит, что вся служба безопасности здания поставлена на ноги. Придется прокладывать себе путь с боем.

Помня о драгоценной ноше, Абрек выстрелил почти не целясь. Человек впереди упал, не издав ни единого звука. Абрек продолжал бежать, не сбавляя скорости, и когда до спасительной лестницы было уже не более пяти метров, он внезапно уловил сзади какое-то движение. Одна из дверей в коридоре распахнулась, кто-то выскочил из нее, совсем рядом, в каких-нибудь десяти шагах от него, потом грохнул выстрел, и просвистевшей пулей срезало локон с головы Катюши. Она вскрикнула и еще плотнее прижалась к своему спасителю.

Следующий выстрел может быть более метким. Риск слишком велик.

Он остановился, как вкопанный. Голос сзади потребовал:

— Не двигаться! Оружие на пол!

Абрек медленно, чтобы не провоцировать преследователей, опустил девочку на пол и так же медленно повернулся. Теперь он стоял к ним лицом к лицу.

Их было двое, оба были вооружены.

— Оружие на пол!! — повторил один из них и выругался. — Ну, живо!

Абрек сделал вид, что готов подчиниться, и начал осторожно, не спуская с охранников глаз, нагибаться, держа пистолет в вытянутой руке. Видя покладистость «террориста», те несколько расслабились — и в этот самый момент Абрек предпринял отчаянную попытку исправить положение. Оттолкнув девочку к стене, он метнулся в противоположную сторону и, еще падая, дважды выстрелил. Выстрелы, прозвучавшие почти одновременно, гулко отдались под сводами длинного коридора. Грохнувшись на пол, он тут же вскочил на ноги, готовый дать отпор двум мерзавцам. Однако это оказалось лишним: те лежали на полу, не подавая признаков жизни. Значит, оба выстрела достигли цели.

— Скорее! — крикнул он, хватая девочку за руку и волоча за собой.

Катюша испуганно таращила глазенки, ее била крупная дрожь. Все, что она увидела за эти несколько минут, смутно напоминало один из ее детских кошмарных снов — с той лишь разницей, что действительность была намного страшней. Она впервые видела смерть, и это отвратительное, ужасное зрелище ввергло ее в состояние какого-то шока, своего рода душевного паралича. Может быть, именно это состояние и спасало ее от срыва, давало Абреку возможность управлять ею, вести за собой.

Беглецы выскочили на лестницу и бежали теперь вверх, к спасительному вертолету — туда, где ждал их Владлен. Они миновали уже три лестничных пролета, когда Абрек вдруг почувствовал острую боль, пронзившую его правое плечо.

— Это еще что такое, черт побери? — нахмурился Свирский, прислушиваясь к какому-то отдаленному шуму.

Сергей побледнел. Теперь и он услышал глухие, едва различимые хлопки далеких выстрелов. Там, за стенами кабинета, что-то происходило; он знал: это что-то имело непосредственное отношение к его дочери Катюше. Она, его маленькая девочка, сейчас, в эту самую минуту находится в эпицентре опасных событий, а он сидит здесь, в тепле и безопасности, и ничего не предпринимает, чтобы помочь ей. Нет, так нельзя!.. Он рванулся было с места, но твердая рука доктора вовремя остановила его. Сергей встретился с ним взглядом; тот, не мигая, смотрел ему прямо в глаза и медленно покачивал головой. «Не ходи, ты все испортишь, — читал он в глазах друга. — Абрек все сделает сам, как бы тяжело ему не пришлось».

Да-да, конечно, его место здесь, рядом с главным противником.

Он с трудом переборол себя.

— Что там у вас происходит, Свирский? — резко спросил он, стараясь держать себя в руках.

Свирский, белый, как мел, растерянно косился на своего босса, исподволь изучая его реакцию на доносившийся из-за двери шум беспорядочных выстрелов. Однако Орлов настолько погрузился в свои мысли, что, похоже, ничего вокруг не замечал.

Совсем близко, в двух шагах от кабинета кто-то торопливо пробежал. Дверь вдруг распахнулась, и в кабинет влетел перепуганный охранник.

— Что? Что случилось?! — брызжа слюной, свирепо крикнул Свирский.

— Девчонка исчезла! — выпалил тот. — Какой-то тип уволок ее из подвала и теперь тащит на крышу. Наши ребята преследуют его. Кажется, он ранен.

— Кретины!! Если через пять минут оба — и девчонка, и этот похититель — не будут доставлены сюда, я вам всем головы поотрываю! Живо найти обоих!

Охранник тут же бросился вон из кабинета.

Смертельно бледный, с трясущимися щеками, Орлов поднял глаза на своего помощника.

— Свирский, я тебя уничтожу, — глухо произнес он, громко хрустя суставами пальцев.

— Владимир Анатольевич, клянусь, мои ребята все сделают в лучшем виде!

— Как получилось, что какой-то тип проник на территорию моего дома, да еще в такой ответственный момент? — загремел Орлов, тяжело поднимаясь с места. — Я тебя спрашиваю! Отвечай!

Свирского всего трясло, он съежился, сжался, стал как будто меньше ростом.

— Я выясню, Владимир Анатольевич, я все выясню… Можете на меня положиться…

— Доставь девчонку немедленно! — рявкнул Орлов.

— Где моя дочь? — вмешался в перепалку босса со своим подчиненным Сергей. — Куда вы ее дели?

Свирский резко повернулся к нему.

— Ростовский, это ваша работа! Это ваш человек орудует там, наверху! Вот почему вы так нагло ведете себя! Вы заранее спланировали это похищение!

— Это правда, Ростовский? — прохрипел Орлов с искаженным то ли от боли, то ли от ярости лицом. — Это ваших рук дело?

Роль была трудной, и играть ее было очень тяжело, однако раскрывать свои карты Сергей считал преждевременным: пока Катюша не покинула здания, он не имеет права лезть на рожон, не имеет права рисковать. На кон поставлена ее жизнь, и этим сказано все.

— Вы все с ума посходили! — воскликнул он, переводя недоуменный взгляд с одного на другого. — Да что у вас тут происходит, черт побери? Что вы сделали с моей дочерью? Отвечайте, Орлов!

— Перестаньте, Ростовский! — наступал на него Свирский, осмелев вдруг настолько, что не замечал уже угрожающе покачивающегося дамасского клинка в руках Сергея: так трус, доведенный до отчаяния, начинает неожиданно проявлять чудеса храбрости. — Вы все прекрасно знаете!

Внезапно он сделал немыслимый скачок и оказался возле двери, с явным намерением выскользнуть из кабинета. Однако Сергей опередил его и сумел собственным телом перекрыть выход. Выпучив глаза, Свирский шарахнулся в сторону.

— Назад! — крикнул Сергей. — До тех пор, пока не будет найдена моя дочь, никто не выйдет из этого кабинета!

Свирский сник и, подобно побитой собаке, уныло засеменил к своему хозяину. А тот буквально жрал Сергея глазами, излучая мощные флюиды открытой ненависти.

Доктор, во время всей этой бурной сцены остававшийся безучастным наблюдателем, еще раз с удовольствием отметил, что ситуация полностью находится под их с Сергеем контролем. Одно только тревожило его: Абрек.

Стрельба их планом предусмотрена не была.

Опытным глазом бывалого солдата Абрек сразу же определил: пуля прошла навылет. Он видел, как медленно расползается кровавое пятно по белой рубашке, но боли почти не чувствовал. Они бежали вверх по лестнице, а по пятам их настигали люди Орлова. Он как мог отстреливался, на ходу меняя обоймы, однако с каждым мгновением погоня становилась все ближе и ближе. Дважды на их пути оказывались какие-то вооруженные люди — и дважды меткими выстрелами он «снимал» их, не дав им возможности пустить в ход смертоносное оружие.

До крыши оставалось всего два-три пролета, когда пуля одного из охранников пробила его лодыжку. Он споткнулся и упал. Закусив до крови губу, Абрек кое-как поднялся и попытался двигаться дальше, но перебитая кость сковывала его движения. Он снова упал на ступеньки. «Все, конец», — с горечью подумал чеченец и выругался на своем родном языке.

Катюша, пробежав по инерции еще несколько ступенек, остановилась.

— Дядя! Дяденька! — сквозь слезы закричала она. — Скорее, дяденька, миленький!

— Беги, девочка, беги одна! — хрипло прокричал он в ответ. — Я тебя потом догоню, слышишь?

Она отчаянно замотала головкой.

— Нет, нет, я одна боюсь! — рыдала она навзрыд. — Я без тебя никуда не пойду!..

— Иди, малышка, — ласково проговорил чеченец и улыбнулся. — Тебя наверху дядя Владлен ждет. Он друг твоего отца. Иди, не жди меня!

— Дядя Влад? — заплаканное личико ее просияло, глазки заблестели. — Хорошо, я сбегаю за ним! Сейчас я его приведу, слышишь? Никуда не уходи, дяденька! Я мигом!

Дробный стук ее туфелек стал быстро удаляться — и скоро замер где-то наверху.

«Этого еще не хватало, — с досадой подумал Абрек. — Того и гляди, этот парень действительно примчится вытаскивать меня». Нет, этого допустить он не мог.

Снизу выскочил охранник. Абрек выстрелил; охранник, пробежав по инерции еще пару метров, рухнул на ступеньки лицом вниз. Абрек слышал, как хрустнул его череп.

А следом уже бежал другой. Потом еще двое.

Он стрелял спокойно, не торопясь, укладывая одного врага за другим, и улыбался. Внизу, на лестничной площадке, которая прекрасно просматривалась с его позиции, уже лежало несколько стонущих и матерящихся тел. Сверху его никто не атаковал — значит, решил он, выше его позиции никого не было. Никого, кроме маленькой девочки и этого странного парня, Владлена. Что ж, пока есть патроны, он сможет держать оборону и сдерживать натиск этих псов. А дальше — на все воля Аллаха…

Атака снизу захлебнулась. Яростный отпор чужака заметно поубавил пыл нападавших. Они затаились, собираясь с силами и унося раненых. Абреку только того и нужно было. Он поднялся и, осторожно ступая на раненую ногу, поковылял по лестнице наверх. Оставшаяся часть пути тонула во мраке — освещение на самых верхних пролетах лестничной шахты отсутствовало. Оно и к лучшему: снизу на темной лестнице его будет трудно разглядеть, зато своих противников он будет видеть как на ладони. Странная улыбка не сходила с его просветленного лица: пожалуй, это был единственный раз, когда он проливал человеческую кровь ради праведного дела. Он спасал жизнь крошечному, невинному созданию, маленькой девочке, оказавшейся втянутой в страшные, кровавые игры взрослых, — разве может быть что-нибудь более благородное, более святое, чем его нынешняя миссия? Он знал: последняя миссия на этой земле. И ни о чем не жалел.

Сверху потянуло свежим ночным воздухом. Он поднял голову — и вдруг увидел небо. Черное бездонное июльское небо, за последние полчаса внезапно очистившееся от облачных масс. Чувство удивительной легкости овладело всем его существом; подобно небесному своду, очищалась сейчас и его мятущаяся, неприкаянная душа.

А наверху, прямо над его головой, в недосягаемой вышине, мягко мерцала одинокая звезда.

Ему осталось преодолеть последний лестничный пролет, когда преследователи возобновили погоню.

Прошло уже около часа. Владлен напряженно всматривался в черноту уходящей вниз лестницы, когда услышал первый выстрел. Сухой короткий звук, эхом прокатившийся в глубине лестничной шахты, отчетливо донесся до него. Он мгновенно понял, в чем дело: Абрек вступил в открытую схватку с врагом. Первым его побуждением было бежать вниз и выручать чеченца, однако он сумел сдержать свой порыв. Он должен ждать здесь — такова его роль в этой игре не на жизнь, а на смерть.

Беспорядочный треск выстрелов быстро приближался. Владлен не находил себе места, с ужасом думая о самом худшем. Что, если Абреку не удалось освободить девочку? Тогда вся их отчаянная затея летит к черту…

Шаги… легкие торопливые шаги, едва различимые на фоне грохочущих выстрелов… Показалось? Нет, вот снова…

Катюша, тоненькой бесплотной тенью мелькнувшая в проеме лестничного зева, выпорхнула на крышу — и оказалась в объятиях Владлена. Испуганно вскрикнула и попыталась вырваться.

— Катенька, это я, дядя Владлен, — шепнул он ей в самое ушко.

— Дядя Влад! — радостно воскликнула она и засмеялась. — А почему ты похож на ниндзя?

— Так надо, девочка.

— Дядя Влад, я хочу к папе! Я очень-очень по нему соскучилась.

— Мы сейчас к нему полетим. Обещаю, ты скоро его увидишь.

— Полетим? — на ее личике изобразилось удивление. — Как это?

— А вон на том вертолете.

— Ух ты!.. — Ее глазенки засветились от восторга. — А он настоящий?

— Ну конечно настоящий. А теперь беги, залезай в кабину. Я тебя догоню. Сиди и не высовывайся, договорились?

Она кивнула, но тут же решительно замотала головкой.

— Нет, дядя Влад, я никуда не пойду. Мы должны спасти того дяденьку, который остался внизу. Он хороший, а за ним гонятся другие дяденьки, плохие. Он не может идти, у него ножка болит.

«Абрек ранен!» — мелькнуло в голове Владлена.

— Хорошо, беги в кабину, а я постараюсь помочь Абреку.

— Абреку?

— Его так зовут.

— Так ты его знаешь! — догадалась Катюша.

— Это мой друг, — не без гордости ответил Владлен.

— Ладно, я подожду тебя там, — она махнула ручкой в сторону вертолета, — я ведь все равно стрелять не умею. Только ты побыстрей, а то меня папа ждет. Спаси Абрека и приходи, ладно?

Он улыбнулся и кивнул. Подождал, пока девочка скроется в кабине вертолета, и лишь потом направился к лестнице.

Уже несколько минут он не слышал ни единого выстрела. «Неужели все?..» Нет, он не хотел даже допускать такой мысли. Не тот человек был Абрек, чтобы его можно было взять голыми руками, даже если в эти руки вложены армейские пистолеты.

Он собрался уже было начать спуск, как внизу, прямо под ногами, услышал шорох. Владлен распластался вдоль стены и весь превратился в слух и зрение.

Кто-то полз наверх, тяжело дыша и отчаянно цепляясь за ступеньки. «Абрек!» — догадался Владлен, и на душе его стало теплее. И тут он услышал топот бегущих по лестнице людей. Первый выстрел прогремел совсем рядом. И вот снова темноту разорвал грохот беспорядочных выстрелов, только теперь к одиночным пистолетным хлопкам добавились сухие автоматные очереди. С потолка и стен сыпалась штукатурка, яркие вспышки то и дело озаряли мрачную лестницу, и в свете этих коротких вспышек Владлену на миг показалось, что на ступеньках, всего в нескольких метрах от него, он видит силуэт лежащего человека. «Абрек!» — снова подумал он. Раздался очередной залп снизу, и Владлен явственно услышал, как человек на ступеньках глухо застонал. Одна пуля просвистела в нескольких сантиметрах от виска Владлена; он инстинктивно пригнулся.

Атака вновь захлебнулась. Наступило временное затишье.

— Абрек! — тихо позвал он.

Ответ пришел не сразу. Внизу кто-то закопошился, раздался металлический стук падающего на пол пистолета. Наконец до Владлена, напряженно прислушивающегося и высматривающего в темноте своего друга, донесся хриплый, чуть слышный голос чеченца:

— Я здесь… Девочка с тобой?

— Со мной. Ты ранен?

— Со мной все кончено, друг. Я весь словно решето… — Абрек зашелся в приступе сильного кашля; Владлен сразу понял — у его друга пробито легкое.

— Ничего, я тебя вытащу, — заверил он чеченца.

— Мне уже не выбраться. — Абрек замолчал, а потом продолжал: — Уходи отсюда, друг. Они сейчас будут здесь. Не дай девочке погибнуть, слышишь?

— Мы уйдем все вместе, — твердо сказал Владлен.

— Нет, — тихо прошептал Абрек, с трудом ворочая непослушным языком. — Вы полетите вдвоем… Это уже решено. В вертолете только два места.

— Ты знал?

— Знал… Но дело даже не в этом. Я должен прикрыть ваш отход. С минуты на минуту они снова пойдут в атаку.

— Абрек, я вытащу тебя, — настаивал Владлен, хотя уже понимал, что переубедить чеченца ему не удастся. — Я сейчас к тебе спущусь… — Глаза его уже успели привыкнуть к лестничному мраку, и теперь он четко различал контуры ползущего к нему человека; он сделал несколько шагов ему навстречу. — Дай руку!

Он протянул свою руку куда-то вниз и вскоре ощутил прикосновение горячей и липкой от крови ладони. Осторожно, стараясь не причинить ему боль, Владлен вытянул тяжелое тело чеченца на холодную бетонную крышу.

Окинув его опытным взглядом бывалого солдата, Владлен сразу понял: Абрек не протянет и десяти минут. Вся одежда чеченца была в крови, тело его было напряжено, конечности неестественно вывернуты, сквозь плотно стиснутые зубы порой прорывались предательские стоны, жуткий кашель то и дело сотрясал несчастного, причиняя мучительную боль; он сплевывал черные сгустки крови, судорожно хватался за грудь — и улыбался. Это была странная улыбка — так умеют улыбаться только сильные, счастливые люди, чья совесть чиста, чей долг перед жизнью выполнен, люди, смело и открыто смотрящие в лицо смерти, уходящие в мир иной в совершенной гармонии с миром и собственной душой, умиротворенные, спокойные, просветленные.

Абрек умирал, Владлен видел это. Этот угрюмый, замкнутый кавказец с честью выполнил свою миссию, вытащил девочку из преисподней Орлова, и ему, Владлену, осталось только завершить их общее дело, вся тяжесть которого легла на плечи Абрека.

— Не думай обо мне, друг, — прошептал чеченец. — Спасай себя и девочку. Да, и еще… — Тело его скрутила очередная судорога, он закашлялся, из горла его вырвался черный сгусток полусвернувшейся крови и шлепнулся на бетон. — Обещай, что выполнишь мою просьбу… Ростовский мне кое-что задолжал… возьми это у него и отдай девочке… пусть это останется ей… на память обо мне… Обещаешь?

— Обещаю, — тихо отозвался Владлен.

— Спасибо, друг. А теперь иди. И прощай.

— Прощай, Абрек. Прощай, дружище…

Снизу снова послышался шум. Нападавшие, собравшись с силами, пошли на последний штурм.

— Уходи! — прохрипел Абрек, и лицо его исказила гримаса боли и страдания. — Я встречу их!

Владлен все еще колебался. Он не хотел, не имел права оставлять здесь друга. Но времени на раздумья у него не было: преследователи были слишком близко. Решив не испытывать судьбу, Владлен кинулся к вертолету и вскочил в кабину. Абрек прав: он должен спасти девочку, спасти во что бы то ни стало. Даже ценой жизни своего нового друга.

— А где Абрек? — спросила Катюша, с тревогой озираясь по сторонам.

Владлен промолчал. Он не знал, как сказать правду маленькой десятилетней девочке и потому сделал вид, что срочные манипуляции по подготовке вертолета к запуску, к которым он приступил с серьезной сосредоточенностью и сноровкой профессионала, заняли все его мысли. Однако девочка не отступала.

— Дядя Владлен, где твой друг? Разве он не летит с нами?

Он понял, что уйти от ответа ему не удастся.

— Абрек останется здесь, — глухо произнес он, с трудом выговаривая слова и не глядя на Катюшу. — Он поможет нам убежать.

— А что с ним будет дальше? Ведь они же могут его… — она запнулась, не в силах выговорить этого страшного слова.

— Да, они могут его убить, — прямо сказал он, чувствуя, что дальше водить ее за нос ему не удастся. — Он сам захотел остаться. Давай поговорим об этом после.

— Не хочу после! — закричала девочка. — Мы должны взять Абрека с собой! Это неправильно, неправильно, неправильно!

Каждое слово маленькой самоотверженной девочки причиняло ему нестерпимую боль, взрывалось в его мозгу, пронзало подобно электрическому разряду.

— Это неправильно, — кивнул он. — Однако другого выхода у нас нет. Я должен открыть тебе правду, Катя, ты ведь уже взрослая и должна понимать, что жизнь порой бывает очень несправедливой. Абрек смертельно ранен, он уже не выживет. Мы все равно ничем не сможем ему помочь. Он сам попросил, чтобы мы улетали без него. Поверь, мне самому очень тяжело.

Катюша горько плакала.

— Ты злой, нехороший, — сквозь слезы бормотала она, шмыгая носом и стреляя в него глазенками.

— Я обещал твоему папе, что спасу тебя. Ты ведь хочешь его увидеть?

— Очень!

— И он этого очень хочет. Поэтому мы должны лететь. Если мы останемся, чтобы помочь Абреку, мы и его не спасем, и сами погибнем. Ты подумала, Катюша, что тогда будет с твоим папой?

— Он без меня пропадет, — тихо сказала она.

— Вот именно.

Она тяжело вздохнула и немного подумала.

— Дядя Владлен, как мне жалко твоего друга! — с глубокой, совсем не детской печалью произнесла девочка.

— Он настоящий герой, — сквозь комок в горле сказал он. — Таких, как он, мало.

— Но почему, почему они хотят нас убить? Мы же ничего плохого им не сделали!

Владлен не успел ответить. У лестницы, ведущей в недра здания, возникло какое-то движение. Следом прогремело несколько выстрелов.

— Дядя Владлен! — испуганно взвизгнула Катюша, вжимаясь в кресло. — Они на крыше!

К этому моменту приборная панель вертолета уже ожила, засветилась, замигала световыми индикаторами и электронными указателями. Сначала медленно и туго, потом все быстрее и легче завертелись тяжелые лопасти.

До их ушей донеслась новая серия выстрелов, несколько пуль со звоном ударилось о металлический борта машины. По-видимому, преследователи заметили беглецов, укрывшихся в кабине вертолета, и теперь пытались их перехватить. Потом на какое-то мгновение все стихло.

Все приготовления к отлету были закончены.

— Взлетаем! — крикнул Владлен и в последний раз кинул взгляд в сторону лестницы.

Абрека там уже не было.

Он не сказал Владлену, что патронов у него больше нет. Зачем? Это его проблема, Владлен здесь совершенно не причем. Уж он как-нибудь сам разберется: ведь у него остался его верный нож, а в руках такого опытного бойца, каким был Абрек, это грозное оружие.

Он крепко сжимал нож и ждал. Подняться он уже не мог — что ж, он и сейчас еще, с переломанными костями и пробитым легким, представлял для врага серьезное препятствие. Пусть только попробуют сунуться!

Преследователи не заставили себя долго ждать. Догадавшись, что беглецы собираются улизнуть на вертолете, они полезли в атаку с удвоенной энергией. Когда голова первого из них показалась над бетонной поверхностью крыши, Абрек с силой полоснул ножом по его горлу. Из перерезанной сонной артерии фонтаном брызнула кровь, рваная трахея издала свистяще-хлюпающий звук — и нападавший с грохотом покатился вниз, сметая со ступенек других охранников. С лестницы донеслась яростная брань, раздались беспорядочные выстрелы.

Абрек улыбался. Все его внимание, сосредоточить которое с каждым мгновение становилось все труднее и труднее, было направлено на лестницу, однако он прекрасно слышал, как позади, за его спиной, готовится к взлету вертолет. Нужно было выиграть время, чтобы дать им улететь. Что ж, пару минут он еще сможет продержаться.

Он с шумом втянул в себя воздух. Пробитое легкое пронзила острая боль. В ноздри ударил терпкий запах пороховой гари, перемешанный с запахом свежей, еще теплой крови. Воспоминания нахлынули на него: слишком хорошо знал он этот запах смерти… Еще по Чечне…

На какое-то мгновение сознание его затуманилось. С отчаянным усилием стряхнув с себя дурман неумолимо надвигавшейся агонии, он увидел, как снизу выскочил охранник с автоматом. Слишком поздно заметил его Абрек, однако дотянуться до него все же сумел. Снова блеснул в темноте липкий от крови нож — и охранник, дико завопив, рухнул на крышу в двух шагах от чеченца с перерезанным на лодыжке сухожильем.

Снизу спешили еще несколько человек.

Собрав остаток сил, до боли стиснув зубы, отчаянно борясь с непослушным, ставшим вдруг чужим телом, огромным усилием воли удерживая в голове искру угасающего сознания, Абрек перевалился через край лестничной шахты — и рухнул на чьи-то головы. Увлекая за собой двух или трех охранников, он покатился по ступенькам вниз и распластался на лестничной площадке. Боль была адская, тело его приняло неестественную позу — похоже было, что у него сломан позвоночник. Ну вот и все, — теряя сознание, успел подумать отважный кавказец. Взгляд, все еще осмысленный, медленно тускнел, красное туманное марево заволакивало глаза — однако улыбка не сходила с его пузырящихся кровавой пеной тонких губ. Кто-то грубо пнул его ногой, чьи-то силуэты замелькали перед меркнущим взором.

— Сволочь! — долетело до него откуда-то из-за тысячи миль. Сильный удар сапогом по ребрам едва не исторг из его груди предательский стон, однако он сдержался. — Убейте его!

— Да это же араб, мать его!.. — воскликнул кто-то удивленно.

— Араб?! Пришейте мерзавца!

Абрек улыбался. Он уже ничего не видел и практически ничего не слышал. Однако память его сохранила: люди его веры и его нации, погибая от руки неверного, улыбались точно так же. Быть убитым врагом ислама означал для них верный путь в рай. И неважно, что он не придерживался веры отцов и дедов — Абрек сохранил эту память, эту традицию суровых предков, эту стойкость перед лицом смерти, перед лицом врага. Он не верил в потусторонние райские кущи, да и не стремился к ним — своей улыбкой он бросал вызов «неверным», этим убийцам, поправшим самое дорогое для человека — жизнь. И он был счастлив от сознания, что сумел одержать над ними верх. А смерть… что ж, смерть — это ведь еще не поражение.

Подобно далекому майскому грому, донесся до него глухой раскат пистолетного залпа, следом зарокотал автомат, потом еще один… и снова сухие одиночные выстрелы «беретты»… Он чувствовал, как тело его, нашпигованное свинцом, дергалось при каждом удачном попадании, но боли не ощущал. Он продолжал улыбаться — так, с улыбкой на устах, он и умер. Еще какое-то время охранники продолжали стрелять по уже мертвому телу.

Разрядив свои магазины и свою ярость, покончив с мнимым «арабом», люди Орлова вновь ринулись на крышу. Наконец-то путь был свободен.

Однако они опоздали.

Вертолет тяжело оторвался от бетонного покрытия. Владлен уверенно повел мощную машину к каменному парапету — туда, где крыша особняка резко обрывалась вниз. Краем глаза он успел заметить, как на крышу высыпали люди Орлова, человек шесть или восемь, и тут же корпус вертолета вновь дробно зазвенел от посыпавшегося на него пуль. «Лишь бы в бак с горючим не попали! — мелькнула в голове Владлена тревожная мысль. — Тогда нам каюк…» Катюша, дрожа от страха, сжалась в комок, накрыла голову руками и тихонько всхлипывала.

— Держись, девочка, — шептал он под грохот беспорядочных выстрелов. — Сейчас… еще немного…

Вертолет вырвался за пределы посадочной площадки и, быстро набирая скорость и высоту, уносился теперь в спасительную темноту. Еще секунда, другая — и ночной мрак окончательно поглотил беглецов. Тут же смолкли и последние выстрелы.

Владлен шумно, с облегчением выдохнул и откинулся на спинку кресла. На губах его заиграла улыбка.

— Выше нос, Екатерина Сергеевна. Самое страшное уже позади.

Катюша подняла голову и огляделась. За окном было черным черно, плотная ночная тьма окутывала кабину со всех сторон.

— Где мы? — тихо спросила девочка.

— На воле. Теперь все будет хорошо.

Катюша помолчала. Бледное, осунувшееся личико с грязными разводами от слез оставалось напряженным, озабоченным.

— Бедный, бедный Абрек, — чуть слышно прошептала она, вспоминая о своем отважном спасителе, внезапно появившемся из ниоткуда и столь же внезапно покинувшем ее.

Глава восемнадцатая

Сергей стоял у двери с саблей наготове, когда в помещение влетел еще один охранник.

— Они улетели! — выпалил он с порога.

— Что?! — прохрипел Орлов. — Что ты мелешь, кретин? Кто, куда улетел?

— Девчонка с каким-то типом. Только что. На вашем вертолете.

Орлов смачно выругался. Свирского, бледного, как сама смерть, колотило в ознобе.

— С каким еще типом? — спросил Орлов. — Говори!

— Не знаю. Кажется, он ждал ее на крыше. Похоже, все у них было спланировано заранее.

Орлов перевел тяжелый взгляд на Сергея.

— Ростовский, живым вы отсюда не выйдете.

Сергей лишь пожал плечами. На душе у него было легко и радостно: Катюша спасена, и это сейчас было самым главным. А его собственная жизнь… что ж, теперь, когда у него развязаны руки, он сумеет за себя постоять.

В разговор вмешался Свирский.

— Где второй мерзавец? — спросил он охранника. — Тот, которого вы подстрелили?

— Убит.

Сергей видел, как побледнел доктор.

— Хоть здесь вы смогли сработать профессионально, — несколько смягчил тон Свирский.

— Он уложил восьмерых наших, — мрачно произнес охранник.

— Кто он?

Охранник на мгновение запнулся.

— Араб.

— Что? Какой еще араб? Что это еще за…

Свирский осекся. До него вдруг дошло, кем был тот неизвестный, который нарушил все его планы. Осторожно, чтобы не вызвать бурю, перевел испуганный взгляд на хозяина.

Орлова трясло, словно в эпилептическом припадке. Ноги уже не держали его — неуклюже взмахнув руками, он грузно рухнул в кресло. Нет, он не хотел этому верить! Неужели все это подстроено? Кем? Арабским нефтяным концерном? Чушь какая-то! Да и зачем, зачем?

— Абсурд, полнейший абсурд… — устало бормотал он. Поднял глаза на Сергея. — Ростовский, я требую ваших объяснений.

— Прежде отпустите вашего человека, — Сергей кивнул в сторону охранника.

Орлов шевельнул рукой. Охранник молча склонил голову и послушно направился к выходу.

Все дальнейшее произошло настолько внезапно, что Сергей в первый момент так ничего и не понял. Когда охранник был уже у самой двери, Свирский подался вперед и заорал:

— Обыщи мою машину, Скелет! Там, в багажни…

Он не успел договорить. Лицо доктора вдруг исказилось, из груди его вырвалось хриплое рычание, а рука метнулась вперед, к Свирскому. Что-то молнией мелькнуло в воздухе и с хрустом врезалось тому в зубы. Это оказалась трубка от мобильного телефона, которую доктор до сего момента продолжал держать в руках.

— Это тебе за Абрека, мразь!

Свирский, с разбитым в кровь лицом, испуганно отпрянул назад. Охранник, который к тому времени поравнялся с Сергеем, охранявшим выход из орловского кабинета с саблей наголо, резко обернулся. Нужно отдать ему должное: он сразу же оценил ситуацию. Не прошло и секунды, как в руках его появился пистолет. Жизнь доктора оказалась под реальной угрозой.

— Стреляй в него! — завопил Свирский, отхаркивая сгусток крови.

Однако выстрелить Скелет так и не успел — Сергей опередил его. Дамасский клинок со свистом рассек воздух и начисто срезал кисть руки охранника вместе с пистолетом. Кровь фонтаном брызнула из перерубленной артерии. Скелет истошно завопил от боли и сунул культяшку под мышку здоровой руки. Худое, аскетичное лицо его в миг побледнело и приобрело землистый оттенок. Еще секунда, другая — и он грохнулся на пол в глубоком обмороке.

Доктор подскочил к Сергею.

— Серега, займись этими двумя, а я пока перетяну руку этому бедолаге. А то еще подохнет от потери крови.

Сергей кивнул.

— Свирский, ключ от двери! — крикнул он. — Живее!

Свирский находился в шоке. Кровь из разбитой челюсти струйкой стекала на его пиджак, но он, казалось, боли не замечал. Выпучив свои бесцветно-стеклянные глаза, он в ужасе смотрел на грозно надвигавшегося на него Ростовского. Взгляд его был прикован к окровавленному дамасскому клинку. Орлов тем временем, громко сопя, грузно восседал в своем кресле и походил на бесформенную, безвольно-расплывшуюся, разлагающуюся животную массу, груду гниющего мяса, ничего общего с человеком, казалось, не имевшую.

— Свирский, ключи! — вновь потребовал Сергей. Острие клинка грозно покачивалось у горла убийцы.

Тот наконец очнулся и мутным взглядом уставился на Сергея.

— Да-да, конечно, — залепетал он и принялся шарить у себя в карманах. — Сейчас, сейчас…

Трясущимися руками он извлек наконец нужный ключ. Теперь Свирский стал послушен и покладист, как овца. Сергей вырвал ключ из его руки, вернулся к двери и запер ее на три оборота.

— А теперь поднимите телефон, наберите номер вашего начальника охраны и запретите ему и его кретинам под страхом смерти входить в этот кабинет. Слышите, живо! Я дважды повторять не буду!

Свирский закивал, как истукан, и полез под стол, куда закатилась трубка от мобильного телефона. Когда нужное распоряжение было отдано, Сергей отбросил саблю в сторону.

— Перейдем к делу, — сказал он, подходя к столу. Доктор к тому времени успел закончить перевязку, использовав в качестве перевязочного материала кусок рубашки Скелета, и отволок бесчувственное тело охранника подальше от входной двери.

— Что вы от меня хотите? — глухо спросил Орлов.

— Справедливости, одной только справедливости, — продолжал Сергей. — За вами слишком много долгов, господин Орлов, и я намерен получить с вас по всем счетам.

— Я расплатился с вами сполна, Ростовский.

— Деньги? — Сергей пожал плечами. — Это только бумага, не более. Нет, Орлов, расчет будем производить иначе.

— Я не понимаю вас. Что вы хотите еще? Я могу удвоить сумму.

— Есть нечто, что не купишь за все золото мира. Человеческая жизнь.

Орлов вздрогнул и медленно поднял на Сергея тусклые, слезящиеся глаза.

— Вам этого не понять, Орлов, вы привыкли все оценивать по своим примитивным меркам. Деньги — вот что для вас является основным мерилом, главной ценностью. Вы решили, что можете позволить себе купить все, даже человеческую жизнь. В том числе и собственную жизнь, не так ли? Однако со мной вы просчитались: я не признаю ваших ценностей. Я живу по собственным законам, законам совести, чести и справедливости. И здесь я потому, что намерен вершить суд над вами — по законам моего мира.

— Мы же с вами обо всем условились, Ростовский. Вы отказываетесь от выполнения принятых на себя обязательств?

— Я аннулирую наш договор, Орлов, в одностороннем порядке, как несправедливый и навязанный мне силой. Теперь ситуация изменилась, моя дочь свободна, руки у меня развязаны — никто не сможет помешать мне сделать то, что я должен сделать. И я сделаю это, клянусь своей дочерью, сделаю, потому что таким выродкам, как вы, места на земле быть не должно.

— Вы убьете меня? — тихо, не проявляя никаких эмоций, спросил Орлов.

— Я не убийца, — сухо возразил Сергей. — Единственное, что я хочу — это торжества справедливости. На вашей совести три человеческие жизни, Орлов, и за эти жизни с вас спросится по всей строгости моего закона. Я пришел сюда, что свершить над вами суд, — повторил он, — вынести приговор и привести его в исполнение. Ничего общего с убийством это не имеет.

Он стоял напротив Орлова, грозно уперев руки в столешницу стола, и ронял хлесткие, холодные, страшные слова, каждое из которых — Сергей прекрасно видел это — попадало точно в цель. Орлов окончательно потерял человеческий облик; о том, что он все еще жив, свидетельствовало лишь сиплое смрадное дыхание да мутный, ничего не выражающий взгляд, пробивающийся порой сквозь рыхлую, болезненно отекшую, бесформенную маску его полумертвого лица. В двух шагах от него, ссутулясь и весь дрожа, на кончике стула примостился присмиревший Свирский и затравленно, с застывшим ужасом в стеклянных глазах, взирал на грозно возвышавшуюся посреди комнаты фигуру своего врага.

К Сергею подошел доктор и встал рядом с ним. Он был мрачен и полон решимости.

— Я обвиняю вас, Орлов, — провозгласил Сергей, — в смерти сотрудника Огневского Управления внутренних дел, человека долга и чести, не побоявшегося вступить в схватку с таким подонком, как вы. Я обвиняю вас в смерти Ларисы Ростовской, которую вы убили только лишь потому, что она являлась моей женой. Я обвиняю вас в смерти моего друга, Абрека, который погиб, освобождая мою дочь из этого волчьего логова, этого вертепа зла и рассадника смерти. Наконец, я обвиняю вас в насильственном похищении моей дочери и нанесении ей тяжелой душевной травмы, связанной с реальной угрозой ее жизни. Уверен, на вашей совести еще множество других преступлений, мне неизвестных, — я обвиняю вас в совершении и этих преступлений.

Голос Сергея Ростовского гремел, заполнял все пространство кабинета, проникал в самые отдаленные его уголки, наотмашь бил по обнаженным, обескровленным, черным душам убийц — а те лишь изредка вздрагивали, когда какое-нибудь слово обвинителя, подобно электрическому разряду, пронизывало их насквозь, достигало цели.

— Я пришел, чтобы свершить правосудие. Вы слышали обвинение — теперь вы услышите приговор.

Орлов прервал его.

— Я требую передачи дела в официальные органы правосудия. Ваш суд, Ростовский, я воспринимаю не более как откровенную месть.

— Это не месть — это возмездие, — повысил голос Сергей. — Возмездие, в основе которого лежат законы справедливости. Око за око, зуб за зуб. Жизнь за жизнь.

— Христос учил иному, — заметил Орлов.

— У меня нет желания обсуждать с вами богословские проблемы, — холодно ответил Сергей. — И Христос здесь совершенно не причем. Сейчас я придерживаюсь иных постулатов, в основе которых лежат не христианские идеи всепрощения и любви к ближнему, а суровые заветы первых пророков. Завтра, быть может, я сменю учителей — жизнь сама подскажет, по какому пути мне идти дальше. А, вы ждете, что я, следуя призывам Христа, добровольно лягу под нож вашего мясника Свирского только затем лишь, что спасти жизнь «ближнему»! «Если у тебя отняли одну почку, ты с радостью должен отдать и другую; если у тебя отняли жену и дочь, пожертвуй и собой — во имя любви к ближнему и к врагу своему» — этого вы ждете от меня? И имя Христа приплели именно в этой связи? Ничего не выйдет, Орлов, ваша попытка воззвать к моей христианской совести обречена на неудачу, как обречен на неудачу и призыв передать дело о ваших преступлениях в правоохранительные органы. Этот суд я буду вершить сам. Итак, вы признаете, что вами совершены перечисленные мною преступления?

— Прекратите этот фарс, Ростовский. Если вы пришли убить меня — убейте, только не тяните резину. Без вашей второй почки я все равно долго не протяну, так что кончайте поскорее. У меня нет желания выслушивать ваши нотации.

— Насчет моей второй почки вы правильно заметили, Орлов. Отдавать я ее вам не собираюсь. Как не намерен я и тянуть резину. Ваше общество мне противно, Орлов, и я постараюсь избавиться от него как можно скорее. Тем не менее, я повторю свои вопрос: вы признаете, что вами совершены перечисленные мною преступления?

— Я отказываюсь отвечать. Я не признаю за вами права требовать от меня ответа на подобные вопросы.

— Хорошо, так и отметим: подсудимый отказался от последнего слова. Что ж, ваше признание вины и раскаяние меня мало интересуют: я знал, что не получу их. Поэтому сразу перейдем к заключительному этапу нашей беседы. — Сергей немного помедлил. — Жизни убитых вами людей, увы, уже не вернуть. Ваша жизнь взамен загубленных меня не интересует — смерть «нефтяного короля» не воскресит моих друзей и жену. Да и не стоит она их — слишком много в ней дерьма. Нет, Орлов, не за жизнью вашей я пришел, мне она ни даром не нужна, ни за ваши миллионы. И смертью своей вы не искупите ваших преступлений. Я пришел за другим.

На рыхлую физиономию Орлова легла тень удивления.

— За другим? За чем это — за другим?

Сергей выдержал значительную паузу. Рядом, плечом к плечу, стоял доктор, верный и надежный друг. Его молчаливое участие и поддержка придавали ему силы, вселяли уверенность, подпитывали позитивной энергией.

— Я пришел за другим, — медленно, чеканя каждое слово, повторил Сергей, — я пришел за тем, что принадлежит мне. Я пришел за тем, что вы отняли у меня год назад. Я пришел за своей почкой.

Нижняя челюсть Орлова отвалилась, обнажив смрадную бездну его зева, а на Свирского вдруг напал приступ истерического хохота.

— Ростовский, вы непредсказуемы! — с трудом выдавил он из себя. — Надо ж такое завернуть!.. Браво.

— Это верная смерть, — утробно прогудел Орлов.

— Это ваши проблемы, Орлов, — сухо произнес Сергей. — Мне нужна моя почка. Побочные эффекты, сопутствующие ее изъятию, меня не интересуют… Свирский, операционная готова?

Свирский к тому времени уже успел унять истерику.

— Она готова еще с утра, — буркнул он. — Однако принимать участие в этой афере я категорически отказываюсь.

— А крысенок-то показывает зубки, — усмехнулся доктор. Он перехватил взгляд Сергея и понимающе кивнул. — В ваших услугах, Свирский, мы не нуждаемся. Операцию проведу я. С большим, надо сказать, удовольствием.

Свирский обжег «коллегу» взглядом, но ничего не ответил.

— Где операционная? — спросил доктор, в упор глядя на него.

Тот жестом указал в сторону неприметной двери, ведущей из кабинета.

— Там.

— Хорошо, — кивнул Сергей. — Орлов, подъем! Час "Х" пробил. Встать!

Похоже, Орлов плохо соображал, что с ним происходит. Шок от услышанного приговора парализовал его волю и сознание, он стал податлив, как тупая, бездумная марионетка.

Тяжело поднявшись, едва держась на ногах и пошатываясь, он зашагал к двери, которая, по словам Свирского, вела в операционную.

— Свирский, за ним! — скомандовал Сергей. — Помогите вашему хозяину добраться до места.

Тот отчаянно затряс головой.

— Не пойду, — упрямо заявил он.

— Еще как пойдешь, мерзавец! — вскипел доктор. — Встать, живо!

Свирский вдруг вскочил и послушно поплелся вслед за своим хозяином. Уже на финише обогнав Орлова, он услужливо распахнул перед ним дверь в соседнее помещение.

Операционная блистала стерильной чистотой и была оснащена новейшей западной медицинской техникой, о которой главврач любой рядовой клиники не только не смел мечтать, но и во сне вряд ли когда-нибудь видел: стоимость этого оборудования на два-три порядка превышала циркулирующие в подобных заведениях скудные бюджетные отчисления, которые, однако, выбить из Минздрава в полном объеме до сих пор никогда и никому еще не удавалось. Словом, любил себя Орлов сверх всякой меры и денег на сохранение своей жизни не жалел.

Посередине помещения располагались два операционных стола, один из которых — Сергей это прекрасно понимал — предназначался Свирским для его персоны. Он усмехнулся: здесь Свирский явно просчитался.

Опытным взглядом оценив обстановку, доктор удовлетворенно кивнул.

— Все, как доктор прописал, — сказал он и обернулся к Сергею. — Приступаем?

— Приступаем, — отозвался тот.

Общими усилиями взгромоздили безвольную тушу Орлова на один из операционных столов.

— Вы делаете ошибку, Ростовский, — прохрипел «нефтяной король». — Моя жизнь слишком дорого стоит.

— Ваша жизнь не стоит и ломаного гроша, — возразил Сергей.

— В конце концов, это убийство, — слабо сопротивлялся Орлов, в глубине души, однако, понимая, что все его попытки бессмысленны и безнадежны.

— Я забираю свое, — твердо сказал Сергей. — И хватит об этом.

Он кивнул доктору. Тот незамедлительно приступил к работе.

Глава девятнадцатая

Через полчаса все было кончено. Доктор тщательно вымыл руки, переоделся в цивильное, и все трое молча покинули операционную. Сергей и его друг выглядели подавленными, мрачными, говорили мало, изредка перебрасываясь скупыми словами; операция произвела на обоих удручающее впечатление.

Орлов скончался прямо на операционном столе: не выдержало сердце. Следует отдать должное доктору: оставаясь верным клятве Гиппократа, он «вытягивал» больного как мог, хотя и знал, что без почки тот все равно обречен. Коченеющее тело Орлова так и осталось лежать на столе.

Изъятую почку доктор упаковал в специальный контейнер, специально предназначенный для транспортировки свежих человеческих органов, и молча передал Сергею. Тот так же молча принял ее, не имея ни малейшего представления, что с нею теперь делать. Но знал совершенно точно: здесь он ее не оставит.

Свирский был бледен, его била крупная дрожь, однако во взглядах, которые он порой бросал на Сергея, теперь сквозило нечто вроде уважения.

— Пора уходить, — сказал Сергей. — Свирский, выведите нас отсюда. Только учтите: одно неосторожное слово, один неверный шаг — и вас постигнет участь вашего хозяина.

Свирский безучастно кивнул.

— Одно условие, Ростовский. Обещайте сохранить мне жизнь.

— Никаких обещаний я вам давать не буду, — жестко ответил Сергей. — Вашу судьбу мы решим позже, когда выберемся отсюда. У вас все равно нет иного выхода.

Свирский с минуту раздумывал.

— Хорошо, я помогу вам выбраться, — сдался он наконец. Взял мобильный телефон и набрал какой-то номер. — Это Свирский. Подайте мою «Волгу» к подъезду. Да, сейчас.

Он дал отбой.

— Прекрасно, — сказал Сергей. — Уходим. Николай, эту макулатуру придется тащить тебе. — Он взглядом указал на объемистые мешки с долларами.

Доктор развел руками. Самообладание после проведенной операции быстро возвращалось к нему.

— Надо значит надо, — отозвался он, подхватывая оба мешка.

Сергей отпер дверь и кивком указал Свирскому на выход.

— Вы первый. И чтобы без фокусов.

Они вышли — Свирский впереди, Сергей и доктор с мешками, полными денег — следом. Беспрепятственно спустились на первый этаж. У выхода из особняка наткнулись на двух охранников.

— Если что — шею сверну в два счета, — шепнул Сергей Свирскому в самое ухо.

Свирский вел себя примерно и попыток к бунту не предпринимал. Охранники при виде начальства подтянулись и молча пропустили всех троих. Очутившись на свежем воздухе, Сергей тут же увидел поджидавшую их черную «Волгу» — ту самую, в багажнике которой был спрятан переносной компьютер, все еще готовый выплюнуть в виртуальный эфир порцию сенсационного компромата на Орлова. За рулем сидел тоже уже знакомый Сергею водитель.

— Скажите ему, чтобы вышел из машины, — снова шепнул он Свирскому. — Когда выйдет, отпустите его. Живее!

Свирский отдал нужное распоряжение.

Ворча, водитель выбрался из кабины, подозрительно покосился на Сергея с доктором — оба напряглись, готовые вступить в схватку с противником, если их к этому принудят, — и не спеша зашагал к дому. Сергей подождал, пока тот не скрылся в здании, а потом скомандовал, снова обращаясь к Свирскому:

— Садитесь за руль!

Свирский шарахнулся в сторону.

— Нет… — испуганно пробормотал он. — Я не поеду! Уезжайте одни, пока еще есть возможность.

Сергей вплотную приблизил лицо к физиономии Свирского и свирепо прошипел:

— Садись за руль!

Свирский вздрогнул — и поспешно полез на водительское место.

— Осторожно, Серега, — вполголоса предостерег доктор, — те двое у дверей как-то подозрительно на нас косятся.

— Живо в машину! Уносим ноги, пока они не очухались…

Он обежал автомобиль вокруг и занял место рядом с водителем, а доктор разместился на заднем сидении.

От парадной двери отделилась фигура одного из охранников и направилась к ним.

— Герман Людвигович, у вас все в порядке? — спросил он, наклоняясь к окошку. Его взору представилось бледное лицо шефа, с выпученными от страха глазами, трясущимися губами и дрожащим подбородком. Рука охранника машинально потянулась к кобуре.

— Дави на газ! — рявкнул Сергей.

Машина рывком рванула с места. В зеркале заднего обозрения Сергей успел заметить, как охранник, поначалу растерявшийся, вынул наконец пистолет и дал два выстрела в воздух. Третья пуля ударилась в задний бампер.

— Жми на полную катушку! — орал Сергей. — Учти: если мы не выберемся — подохнешь вместе с нами. Жми, чтоб тебя!..

«Волга» в считанные секунды достигла железных ворот, за которыми кончались владения Орлова. Из будки, что рядом с воротами, выскочил перепуганный охранник. Еще издали узнав машину Свирского, а в кабине — и самого шефа «секьюрити», он крикнул на ходу:

— Герман Людвигович, что у вас там происходит?

Сергей продолжал отдавать команды, быстро и четко:

— В разговоры не вступай! Распорядись, чтобы открыл ворота! Быстро!

— Открой ворота! — крикнул Свирский срывающимся голосом.

Охранник остановился, недоуменно уставился на своего шефа, пожал плечами и трусцой побежал обратно, в будку. Через десять секунд ворота начали плавно разъезжаться в стороны.

Еще миг, другой — и они на свободе…

Из будки донеслась трель телефонного звонка, следом — взволнованный голос охранника. Сквозь оконное стекло будки Сергей увидел его встревоженно-испуганные глаза. И тут же ворота снова начали смыкаться.

— Жми!!! — заорал он; не дожидаясь, когда Свирский выполнит его приказ, он сам до отказа вжал педаль газа в пол автомобиля. Двигатель взревел, машина дернулась и пулей полетела на закрывающиеся ворота. Свирский завизжал, зажмурился и бросил руль, однако Сергей успел его перехватить.

«Волга» на бешеной скорости пронеслась сквозь узкую щель в воротах, со скрежетом и лязгом протиснувшись между металлическими створками. Ночная тьма тут же поглотила ее, скрыв от глаз возможных преследователей.

— Держи руль, кретин! — крикнул Сергей, двинув Свирского локтем под ребра. Тот, увидев, что ворота остались позади, слегка воспрянул духом и вцепился в руль мертвой хваткой.

Через минуту они вырвались на шоссе и понеслись к Москве. Сергей оглянулся. Погони за ними не было.

Глава двадцатая

«Волга» неслась по шоссе, пустынному в этот поздний час. Справа и слева от дороги бесконечной чередой тянулись темные массы лесопосадок, одинокие фонари роняли на шоссе скудный холодный свет.

Сергей зорко всматривался в черную асфальтовую ленту. Внезапно у правой обочины несколько раз вспыхнул и погас огонек карманного фонарика.

— Стоп! — скомандовал он. — Видишь свет? Свернешь там направо, на проселок.

Плотно сжав тонкие губы и обиженно сопя, Свирский выполнил распоряжение. Едва только автомобиль оказался на проселочной дороге, Сергей приказал остановиться.

Из темноты бесшумно возникла гибкая черная фигура человека в одеянии ниндзя. Это был Владлен.

— Рад вас видеть, ребята, — приветствовал он Сергея и доктора, скользнув на заднее сидение.

— Как Катюша? — спросил Сергей, полуобернувшись к своему сенсею. В голосе его звучала тревога.

— В порядке. Сейчас ты ее увидишь. А вот с Абреком…

— Знаю. Его рук дело, — он кивнул на Свирского.

— Надо так понимать, что это и есть господин Свирский?

— Он, подлец, — буркнул доктор. — С ним будет разговор особый.

Владлен молча кивнул.

Следуя его указаниям, Свирский повел машину прямо по целине. Они углубились в небольшой редкий подлесок и вскоре очутились на обширном поле. Там, на фоне ночного неба, смутно вырисовывались контуры небольшого спортивного самолета и трофейного вертолета, на котором Владлен и Катюша прибыли сюда около часа назад.

— Мы у цели, — сказал Владлен и первым выскользнул из автомобиля. Следом вышли Сергей и доктор; Свирского пришлось выволакивать силой: трясущийся от страха шеф орловской «секьюрити» судорожно вцепился в руль и выпускать его не хотел ни под каким предлогом.

Хлопнула дверца вертолетной кабины, и на землю спрыгнул кто-то легкий, маленький, воздушный.

— Папа! Папочка!!!

У Сергея перехватило дыхание, дрогнуло сердце. Это она, его Катюша! Отбросив в сторону контейнер с почкой, изъятой из тела Орлова, он бросился ей навстречу. Подхватил легкое тельце и крепко прижал к груди.

— Девочка моя! — шептал он сквозь душившие его слезы. — Маленькая моя девочка!..

— Папочка, миленький! — всхлипывала Катюша. — Где же ты был так долго? Почему не приходил за мной?

— Я пришел, Катюша. Теперь я всегда буду с тобой.

— Они хотели убить тебя, да? — Он кивнул. — Но ты их победил, ведь правда? А дядю Абрека они убили… — горько добавила она и снова всхлипнула.

Он до боли стиснул зубы. Если бы только его одного! Она еще не знает самого страшного.

Будто прочитав его мысли, Катюша горячо зашептала ему на ухо:

— Знаешь что, папочка, давай сейчас поедем к маме. Это ничего, что уже так поздно, она нам обрадуется, вот увидишь. Я так по ней соскучилась!..

Словно разряд электрического тока прошил все его тело. То, что он должен ей сказать, ей, своей маленькой Катюше, было пострашней единоборства с Орловым. Он должен сказать правду — рано или поздно она все равно узнает ее, так пусть это произойдет сейчас, сию минуту. Рубануть сразу по свежей еще ране — а потом вместе рубцевать ее, отдав на откуп лучшему врачевателю всех времен и народов — времени. Время все излечит, он знал это, но сейчас… сейчас ему было страшно.

— Мамы больше нет, — тихо, едва слышно шевельнулись его губы. — Мама умерла.

Катюша отстранила свое личико и внимательно посмотрела отцу в глаза. Она не испугалась, не закричала и даже не удивилась — она просто не поверила.

Они сидели в машине вдвоем, отец и дочь. Он нежно обнимал ее за плечи, а она, прижавшись к его груди, плакала, горько-горько. Оба молчали, слова здесь были ни к чему, а время, великий врачеватель душ человеческих, уже делало первые робкие шаги по их исцелению. Никто не мешал им, понимая, что сейчас этим двоим нужно побыть одним.

От самолета отделилась плотная фигура человека с винтовкой в руке.

— Кто это? — настороженно шепнул доктор стоявшему рядом Владлену.

— Друг. Он со мной.

Василий приблизился к машине и широко улыбнулся.

— Засиделся я в кабине, вот, вышел кости поразмять, — сказал он, — а заодно и винтарь прихватил, так, на всякий случай.

Сергей, глянув в окно, мягко отстранил Катюшу и выбрался из машины. Подошел к пилоту и молча вырвал винтовку у того из рук.

— Э, э, полегче! — возмутился Василий, но Владлен жестом осадил его.

Сергей тем временем отыскал взглядом Свирского и решительно шагнул к нему. Вскинул винтовку, направил на своего врага. Свирский, до сего момента стоявший поодаль и с покорностью ожидавший своей участи, испуганно взвизгнул и отшатнулся назад.

— За слезы этой девочки, — сурово проговорил Сергей, — за кровь ее матери…

— За кровь Абрека, — вставил доктор, поняв, куда клонит его друг.

— …за кровь Абрека, за кровь многих других людей, тобою убитых, за покалеченные жизни и судьбы — я приговариваю тебя к смерти!

Свирский грохнулся на колени и завопил:

— Господа, пощадите! Все для вас сделаю, все, что хотите! Орлова сдам со всеми потрохами, я такое про него знаю, тако-ое…

— Орлов мертв, — сухо сказал Сергей. — Он меня больше не интересует.

— Не стреляйте, Ростовский! Вы ведь не убийца, я знаю… вы все равно не сможете выстрелить…

— Смогу, — последовал твердый ответ.

— Умоляю, оставьте мне жизнь!.. — Свирский извивался на мокрой траве, словно уж на сковородке, и скулил по-собачьи, жалобно и визгливо.

— Встань, сволочь! — отчетливо произнес Сергей. Не жалкую, искаженную страхом, ненавистную физиономию Свирского видел он сейчас перед собой — а родное личико маленькой своей дочери, тихо плачущей у него на груди. Эти горькие детские слезы он не смог бы простить никому.

Рука Владлена легла на его плечо.

— Не надо, Сергей. Не стоит он того. — Владлен говорил тихо, чуть слышно. — Не бери грех на душу.

— Он не имеет право жить, — упрямо, с едва сдерживаемой яростью, сказал Сергей.

— Держи себя в руках, друг, — продолжал Владлен. — С него спросят другие. И воздадут по заслугам.

— Скажите, скажите ему! — завопил Свирский, учуяв во Владлене своего заступника. — Скажите ему, чтобы не стрелял!

Мягким движением корпуса Сергей стряхнул руку сенсея со своего плеча.

— Нет, Владлен, я должен рассчитаться с этим подонком сам. Не отговаривай меня.

— Он должен умереть, — поддержал друга доктор.

— И он умрет, — жестко, с металлом в голосе, добавил Сергей. Вскинув винтовку к плечу, он прицелился Свирскому в грудь.

— Папа…

В мозгу Сергея словно что-то застопорилось. Он резко обернулся.

Катюша стояла совсем рядом. Ее печальное вытянутое личико, ввалившиеся щечки, серьезные, совсем не детские глаза, а в глазах — понимание, поддержка и осуждение одновременно, какая-то удивительная, всепрощающая мудрость, не свойственная взрослым и нисходящая порой только на невинных детей… о, как она сейчас была похожа на Ларису!

— Папа, не надо… Пусть идет.

Сергей застонал и выронил винтовку.

— Прости, девочка… я…

Катюша прильнула к нему, он обнял ее, прижал маленькую белокурую головку к своей груди.

— Ты отпускаешь его? — нахмурился доктор.

Сергей долго молчал, переживая внутреннюю борьбу.

— Пусть проваливает, — сказал он наконец.

Свирский, чутко прислушивающийся к их разговору, уловил последние слова Ростовского и, пользуясь моментом, кинулся к черной громаде леса. Никто ему не препятствовал. Спустя мгновение его силуэт растворился в ночном мраке.

Катюша внимательно заглянула отцу в глаза.

— Это он убил маму?

Сергей с трудом проглотил комок в горле и кивнул.

Она долго молчала и невидящим взглядом смотрела в ту сторону, куда скрылся Свирский. Потом вздохнула и снова подняла взгляд на отца. Она так ничего и не сказала, но в ее глазах он прочитал одобрение.

Слава Богу, что я не выстрелил! Как бы я потом смотрел в эти глаза?..

Черный силуэт Владлена возник словно из-под земли.

— Смерть для этого типа — слишком легкое наказание, — сурово сказал сенсей. Потом повернул голову в сторону шоссе и прислушался. — Слышишь? — С шоссе до их слуха донесся вой милицейских сирен, мелькнула череда синих мигалок. — Спешат в орловский особняк. Каша заварилась, Сергей, и этот ваш Свирский теперь вряд ли отвертится. Можешь быть уверен, он увяз по самые уши. Так что твое вмешательство было бы лишним — с ним теперь будут разбираться ребята из следственных органов.

— Ты прав, Влад, — отозвался Сергей и нервно закурил. — Я едва не совершил большую ошибку. Спасибо Катюше.

Небо на востоке чуть заметно посветлело, звезды, высыпавшие после недавней непогоды, начали блекнуть и потихоньку исчезать. Занимался новый день.

— Скоро утро, — сказал доктор. — Давайте-ка, ребята, убираться отсюда, от греха подальше. Не дай Бог, Свирский сдуру ментов на нас наведет — тогда не отмоешься.

— Да, пора, — кивнул Владлен.

— Спасибо тебе, Влад, — сказал Сергей и крепко пожал тому руку. — За дочку. За все.

Владлен скупо улыбнулся и молча ответил на рукопожатие. Вскоре он и Василий заняли места в кабине спортивного самолета, а Сергей, доктор и Катюша разместились в трофейной «Волге». Спустя пять минут на поле остался один только вертолет.

Погода в этот день обещала быть великолепной.