ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Алекс знала, что люди будут говорить об аукционе.

Она знала и то, что никто не посмеет ничего сказать ей в лицо. А что говорят за спиной, ее не касается. Ей все равно. Она не станет обращать на это внимания. «Чушь», – подумала она, пробираясь между рядами лоз Соколиных виноградников. Сплетни ее не тревожат. Тревожат сны.

Сны о Тревисе Бэроне. Эротические сны, те, после которых просыпаешься в поту, с обвившимися вокруг тела простынями. Иногда она пробуждалась, вся горя, со слишком реальным ощущением поцелуев Тревиса на своих губах. Даже при мысли о нем она вся таяла, как сердцевина виноградины в чане для брожения.

Ей снились и другие сны. Томительные сны о том, что он обнимает ее, просто обнимает, ничего больше. Или танцует с ней в благоухающем саду, и поцелуи его легки, словно прикосновения летнего ветерка. Глупые сны. Нечто напоминающее рекламные ролики. У взрослых женщин не бывает таких дурацких, романтических взлетов воображения.

Высоко вверху прокричал ястреб, медленно паря в восходящем потоке горячего воздуха. Алекс проводила его взглядом, задумалась, что значит – ощущение полной свободы. Она никогда не была свободной. Сначала отец, а после муж постоянно решали за нее, что ей делать. И никогда у нее не возникало никаких возражений. Никогда, до пятничного вечера две недели назад, бросившего ее в объятия незнакомца.

До этого она не задумывалась о стиле своей жизни. Ее воспитывали как послушную дочь, в ожидании, что она выйдет замуж за человека ее круга, чтобы стать хозяйкой его дома. Ее научили поддерживать беседу ни о чем на протяжении длительного времени, научили, как организовать красивый прием на десять или двести человек. Она всегда уступала желаниям отца и мужа. Ненавидела свой брак, но, вероятно, прожила бы в нем всю жизнь, если бы однажды не обнаружила своего мужа в постели с другой женщиной.

О да! До поворотного момента две недели назад она выполняла свою роль безупречно.

Алекс остановилась и погрузила голые пальцы ног в холодную песчаную почву.

Ее отца хватил бы удар, если бы он узнал, в каком виде она тут расхаживает. И Карла тоже, пожалуй. «Это неприлично!» – сказали бы они.

Ее адвокаты и менеджеры изумились еще больше, когда она отказалась просто подписать бумаги насчет Соколиных виноградников, не встретившись с возможным покупателем – единственным заинтересовавшимся виноградниками за те несколько месяцев, в течение которых они были выставлены на продажу. Юрист, занимавшийся этим делом, выглядел сильно озабоченным.

«У вас нет сомнений относительно продажи? Мы ведь объяснили, как много денег потребуется вложить сюда. Вряд ли они в скором времени окупятся». «Да, конечно. И я все так же собираюсь продать виноградники. Но мне хочется встретиться с покупателем». «Зачем?» – спросил один из менеджеров. Она хотела было сказать им, что решила принимать большее участие в ведении дел, но, вглядевшись в их унылые лица, решила, что подождет до лучших времен. Алекс просто заявила, что у нее слабость к этому месту. И она не солгала.

Она не видела виноградники много лет, с тех пор как их унаследовала. Карл взял ее с собой в долину Напа. Она, дурочка, надеялась на романтическое путешествие, хотя намечался всего лишь банальный осмотр владений. Впрочем, ее огорчение было невелико. Она уже догадалась, что не стоит ожидать от брака слишком многого. Что ее удивило, так это внезапно вспыхнувшая в ней любовь к этому месту. Акры виноградников, пологие холмы, расположенный на возвышении огромный дом в викторианском стиле… «Тут чудесно, – сказала она и потом, повинуясь импульсу, добавила: – Почему бы нам не привести этот дом в порядок и не приезжать сюда на выходные?» «Не глупи, Алекс, – недовольно прервал ее Карл. – Соколиные виноградники – не игрушка. Они нужны для получения прибыли».

Конечно, он был прав. Вот почему она продает их. Алекс вздохнула, сунула руки в карманы льняных брюк и продолжила прогулку. И все-таки ей не хочется отдавать Соколиные виноградники неизвестно кому. Поэтому она и настояла на встрече.

«Но так не делают», – заметил ее старший юрист.

– «Почему?» – невинно спросила Алекс, и мужчины ударились в объяснения, от логически обоснованных до самых невероятных, но сводилось все к одному и тому же: ее отец никогда бы такого не допустил, и мистер Карл тоже.

«Мой отец умер, – ответила Алекс. – А Карл Стюарт больше мне не муж».

И вот она тут, бредет между пыльными рядами виноградных лоз, рассматривая грозди так, словно что-то понимает. Теперь нужно идти в дом и встречаться с человеком, которому, наверное, объяснили, что следует полюбезничать с глупой хозяйкой и очаровать ее, чтобы ускорить процесс приобретения.

Алекс задержалась на границе, за которой заканчивались посадки, чтобы надеть сандалии. Она ощущала неуверенность – новое чувство, и не слишком приятное. Сталкивалась с ним только раз, тогда, когда поставила на Тревиса.

Нахмурившись, Алекс распрямила плечи и начала подниматься вверх. Не время отвлекаться. Она больше никогда не увидит Тревиса. Сейчас надо сосредоточиться на том, кто ждет ее в доме. Что он скажет? О чем попросит? Ни имя, ни род занятий этого человека ей не были известны. В своем устремлении отказаться от советчиков она забыла узнать об этом. Он представляет покупателя – вот все, что ей известно.

Один из ее юристов, конечно, будет присутствовать, но вести переговоры ему одному Алекс не позволит. Сама хочет участвовать. Она умеет оценивать людей и может задавать вопросы, по ответам на которые сразу поймет намерения неизвестного покупателя. Потому что, глупо это или нет, но ей хочется убедиться, что Соколиные виноградники попадут в хорошие руки.

Алекс пригладила волосы. Ветер выбил одну прядь из старательно уложенного этим утром пучка. Взглянув вниз, на свои открытые сандалии, она увидела, что ноги после утренней прогулки запылились.

– Хорошенькое начало, Алекс, – пробормотала она… и внезапно застыла, как громом пораженная.

На дорожке, рядом с ее взятым напрокат седаном, была припаркована машина. Ее адвокат ездил на черном «кадиллаке», эта машина тоже была черной. Но только там стоял «порше». Сердце ее стукнулось о ребра. Тревис тоже приезжал на черном «порше».

Алекс хмыкнула. В Калифорнии полным-полно черных «порше». И потом, что ковбою делать рядом с виноградниками?

Ее сотовый телефон зазвонил, когда она подходила к крыльцу. Она вытащила его из сумочки и услышала голос своего адвоката.

– Мисс Торп, прошу прощения, но боюсь, я вынужден задержаться.

Алекс вздохнула и шагнула в переднюю.

– Задерживаетесь? Надолго?

– На самом деле я не уверен, смогу ли вообще явиться. Я пытался дозвониться…

– Ничего. Мы просто договоримся на другое время.

– Ну, если вы сочтете возможным…

– Конечно. – Она улыбнулась его осторожности.

– Вы можете сами выслушать все, что хочет вам сказать мистер Бэрон.

– Кто?

– Мистер Бэрон. Тревис Бэрон. Я не знал, что вы знакомы, но мистер Бэрон сказал, что вы старые друзья.

– Старые друзья… – повторила Алекс полузадушенным шепотом.

– Это было единственное, что мне пришло на ум, – произнес мужской голос поблизости.

Алекс резко повернулась. Тревис стоял на пороге жилых комнат. На нем были джинсы, футболка и ботинки. Эти ковбойские ботинки…

– Алекс? Вы ведь старые друзья, да?

Она глядела в зеленые глаза человека, который так упорно снился ей последнее время. Они не друзья, и уж, конечно, не старые друзья. И не любовники. Даже она не настолько наивна, чтобы думать, что один день, проведенный в постели вместе, делает мужчину и женщину любовниками. Алекс облизала губы.

– Да, – произнесла она в трубку, – да, мы… старые друзья, мистер Бэрон и я.

Тревис улыбнулся. Она попыталась не думать о том, как изгибается при этом его рот, и об ощущении его губ, прижатых к ее губам.

– Очень хорошо, – сказал адвокат. – Замечательно. Просто выслушайте то, что хочет сказать мистер Бэрон. Но, конечно, не соглашайтесь со всем подряд.

– Конечно, – откликнулась Алекс, не отрывая глаз от Тревиса, и нажала на кнопку отбоя. – Мистер Бэрон! – Голос ее был холоден, но рука, убиравшая телефон на место, дрожала. Она надеялась, что это не заметно со стороны.

– Возвращаемся к официальному тону, Принцесса?

Алекс покраснела.

– Вы не хотите объяснить свое присутствие здесь?

– Объяснить? Я здесь, чтобы купить это владение. Разве ваши адвокаты не сообщили вам об этом?

– Вы? Купить Соколиные виноградники? Вы могли обмануть моих юристов, но со мной ничего не выйдет. Что вам тут надо?

Тревис переборол желание схватить Алекс и поцелуями стереть с ее лица это надменное выражение. В воображении он прокручивал эту сцену снова и снова. По одной версии она сразу бросалась на него, по другой – тоже, но чтобы выцарапать ему глаза. Чего он не предвидел, так это того, что на него посмотрят, как на недобитого комара. Кроме того, он не предвидел, что она покажется ему еще прекраснее, чем раньше. Он ощущал, как стремится к ней его тело, видел пренебрежение в ее глазах и знал, что ничто не изменилось. От сделанного открытия он разозлился. Разозлился на себя самого. Нет, «злость» – неправильное слово. Больше подходит «ярость». Но ей он этого не покажет.

– Что значит «что вам тут надо»? – переспросил он спокойно, привалился к стене и сунул руки в карманы джинсов. – Я здесь, чтобы обговорить детали покупки виноградников.

– Да, и луна сделана из зеленого сыра.

– Неужели? – переспросил он добродушно. – А я и не знал.

Алекс вытянулась в струнку.

– Слушайте, не знаю, как вы ухитрились внушить моим юристам, что на самом деле заинтересованы в покупке…

– Так и есть, – сказал он.

– Вы заинтересованы в покупке? – Она смерила его презрительным взглядом.

– Пожалуй, нет. Не совсем.

– И тем не менее вы без зазрения совести обманули моих людей, заманили меня сюда под фальшивым предлогом.

– Я представляю «Бэрон Энтерпрайзиз».

– «Бэрон Энтерпра…» – По щекам Алекс медленно начал разливаться румянец. Черт, приятно видеть, как тает ее спесь.

– Совершенно верно, – холодно сказал Тревис. Он вынул бумажник, извлек оттуда визитную карточку и помахал ею. – Я партнер фирмы «Салливан, Кохен и Виттали». Представляю моего отца, Джонаса Бэрона, который хочет купить эти виноградники.

Она взяла визитку. Ее глаза вспыхнули. Тревис наслаждался тем, как пренебрежение сменилось смущением.

– Вы юрист?

– Да. Я специализируюсь на коммерческом праве. – Он улыбнулся, опять прислонился к стене и скрестил руки на груди. – Возможно, вам знакомо название моей фирмы.

Знакомо. Фирма, имеющая такие же репутацию и влияние, как и та, что представляла ее собственные интересы.

– И… и вы говорите, что ваш отец…

– Интересуется покупкой этого виноградника, – Тревис прошел мимо нее к открытой двери, вышел на крыльцо. – Возможно, мне следует сказать «интересовался».

Алекс резко повернулась к нему:

– Что это означает?

– Только то, что увиденное меня не впечатлило. Я не рекомендовал бы ему совершать эту сделку. – (Что? Она не смогла удержаться от проявления удивления.) – Вы что-нибудь понимаете в выращивании винограда?

Ее глаза сузились.

– Нет.

– Слишком сложно объяснять, но…

– Оставьте, пожалуйста, ваш покровительственный тон, – оборвала она его.

Тревис нахмурился. Принцесса может ничего не знать о производстве вина. Исходя из того, что он выяснил за прошлую неделю, она вообще мало что знает о своем наследстве. Но упрямство, выражаемое всей ее позой, недвусмысленно свидетельствовало о намерении научиться. А может, единственное, чего она сейчас хочет, – это по возможности затруднить ему жизнь. В любом случае Соколиные виноградники – очень милое местечко. Очаровательное. И даже имеющее некоторые перспективы. Но оно явно не стоит суммы, за него назначенной.

– Итак? Я желаю знать, чем вам не понравились мои виноградники, мистер Бэрон.

С другой стороны, ему безумно нравилось, как блестят сейчас ее глаза. И очень хотелось побыть с ней подольше. Тревис попытался изобразить задумчивость, взглянул на часы.

– Я бы мог удовлетворить ваше любопытство за обедом.

– Я приехала сюда не обедать!

– В таком случае зачем же вы приехали? – теперь он недоумевал. – Вы хотите продать виноградники или нет?

– Только что вы заявили, что не будете их покупать.

Не в силах удержаться, Тревис ухмыльнулся.

– Из всего этого я делаю вывод, что вы никогда не были в Марокко. – (Алекс уставилась на него так, словно он внезапно сошел с ума.) – Могу поспорить, что вы также никогда не были на блошином рынке.

– Что все это значит, черт возьми?! – раздраженно спросила она.

– Покупаете ли вы персидский ковер, Принцесса, или портрет Элвиса на бархате…

– Портрет на бархате?

– Ну да. Неужели у вас, в этом бастионе, который вы именуете домом, нет ничего подобного?

Их глаза встретились. Тревис смеялся. Она сказала себе, что ничего смешного тут нет, но и сама не могла сдержать смех.

– Нет. Ничего такого нет.

– Вижу, что ваше образование в области искусства имеет существенные пробелы. А смысл в том, что первое правило продавца гласит: «Необходимо убедить покупателя, что у вас имеется вещь, которая ему позарез необходима».

Алекс улыбнулась.

– Ага. То есть у меня есть что-то, что вам нужно?

Он поморщился и тихо ответил:

– Да, определенно есть.

– Я имею в виду Соколиные виноградники, – пояснила она быстро.

– Конечно, – кротко подтвердил он. – Так же, как и я. Пообедаем, мисс Торп?

Что делать? Ей стало душно. Но она приехала сюда, чтобы совершить сделку. А какую деловую женщину смутит невинное приглашение пообедать?

– Ладно, – согласилась она и попыталась не придавать внимания дрожи, охватившей ее, когда Тревис коснулся ее локтя.


Он ехал слишком быстро.

Она так вела машину лишь однажды, очень-очень давно. Тогда у нее был маленький автомобильчик с откидным верхом – подарок отца на восемнадцатилетие. Позвонил его секретарь, спрашивая, что она хочет в подарок, и Алекс робко вымолвила, что здорово было бы иметь красный «миата». Секретарь – новенький, что, возможно, и объясняло произошедшее, – сказал: «Хорошо». И в день, когда ей исполнилось восемнадцать, у порога стояла машина с лежащей внутри открыткой от отца.

За первый месяц езды ее не раз останавливали за превышение скорости. Как только отец узнал об этом, красный автомобильчик исчез, а вместо него появился первый в ряду громадных, безопасных «мерседесов».

Но даже в тот самый первый раз она не ехала так быстро, как Тревис сейчас. Интересно, по какой дороге они едут? Узкая и извилистая, она совершенно не походила на знакомую ей трассу, ведущую в аэропорт. Тревис легко справлялся с поворотами, удерживая «порше» на дороге, как будто тот к ней, пришпилен. А на прямых участках спидометр просто зашкаливало.

Тревис искоса глянул на нее и увидел, что она смотрит на приборы.

– Слишком быстро для вас? – спросил он.

Она помотала головой. И подумала, как здорово было бы поменяться с ним местами.

Что с ней такое? Отчего в присутствии этого человека ее постоянно посещают какие-то бредовые идеи? Едет с ним обедать, наверняка зная, что совершает ошибку. Мечтает сесть за руль и вжать педаль газа в пол так, чтобы машина летела с бешеной скоростью. А две недели назад занималась с ним любовью, даже не зная его, – да что там! – не чувствуя даже симпатии. Кроме того, у нее столько же общего с Тревисом Бэроном, как у кошки с мышкой.

Пульс Алекс ускорился.

Просто кошки, особенно крупные экземпляры, такие красивые, гибкие, такие немыслимо привлекательные…

«Прекрати», – приказала она себе, но все равно начала краснеть.


О чем может думать Алекс? Почему она вдруг залилась румянцем?

Тревис снова бросил на нее взгляд и тут же отвернулся.

Чем больше он с ней общается, тем большей загадкой она становится. Ее внезапно вспыхивающая и гаснущая сексуальность просто доводит его до отчаяния, но есть и многое другое. То, чего не могут понять ни он, ни ее юристы.

Он пытался придумать, как добиться встречи с Алекс, нo проблема вдруг разрешилась сама.

«Мисс Торп желает встретиться с вами, мистер Бэрон», – сказал один из ее адвокатов.

«Она знает, кто я?» – со вспыхнувшим интересом спросил Тревис.

«Нет-нет, Она и не подумала спросить ваше имя. Видимо, ее развод стал причиной такого внезапного рвения в вопросах бизнеса».

«И как давно она развелась?»

«Два года назад, – адвокат вздохнул. – Но, по-моему, еще не оправилась от стресса». «Она так любила мужа?»

Если адвокат и посчитал вопрос нескромным, то никак этого не проявил.

«Конечно», – ответил он.

Тревис убавил скорость машины на спуске и снова взглянул на Алекс. Не потому ли она так повела себя с ним? От тоски по потерянному мужу? Такое вполне вероятно. Можно представить себе женщину, в отчаянии пытающуюся забыть одного мужчину, ложась в постель с другим.

Он сжал зубы.

Черт, не самая приятная мысль – считать себя неполноценной заменой парню, достаточно глупому, чтобы потерять эту женщину.

– Твой муж… – вырвалось у него.

Алекс повернула к нему голову.

– Мой бывший муж.

– Да, – руки Тревиса сжали рулевое колесо. – Кто от кого ушел?

– Не поняла.

– Ты оставила его? Или он тебя?

Алекс провела кончиком языка по губам.

– Не понимаю, какое это имеет отношение к Соколиным виноградникам.

Тревис резко свернул к обочине. Тормоза заскрипели, протестуя против подобного обращения с машиной.

– Я был женат, – сообщил он неприветливо. – А когда застал свою жену в постели с другим, то вдруг понял, что не очень-то люблю ее… а может, и никогда не любил. – Их взгляды встретились. – Я не пытался избавиться от привидений, занимаясь с тобой любовью.

Алекс распахнула глаза:

– Я никогда не говорила…

– Так что?

– Думала ли я… думала ли я о Карле, когда мы… когда я…

– Когда ты кричала, кричала в моих объятиях, – завершил Тревис, не отрывая от нее глаз. – Думала ли ты о нем, мечтая, чтобы он был на моем месте?

Алекс уставилась на него. Вот вопрос, который он не имел права задавать, вопрос, на который она вполне могла не отвечать. По крайней мере, могла сказать ему «да», солгать, что думала об ушедшем муже…

Тревис не касался ее, но она почти ощущала силу его рук. И хотела их почувствовать. На мгновение ей показалось, что она произнесла слова вслух, потому что он пробормотал краткое проклятие, отстегнул ремень, рванул ее к себе и поцеловал. От долгого, глубокого поцелуя ее сердце бешено застучало.

– Мне надо знать, – сказал он, беря ее лицо в ладони и заглядывая в глаза, – кто был там, в твоей постели, я или он?

Ложь – ложь во спасение, придуманная ею, – растаяла, как снег на солнце.

– Это был ты, – прошептала она. – С первого мгновения, как ты поцеловал меня, это был ты.

Они сидели, глядя друг на друга. Потом он отвернулся и завел машину.

– И чертовски хорошо, что так, – резко проговорил он.

Машина дернулась, разгоняясь… Они остановились у маленького ресторана при живописной гостинице на побережье, заняли столик на двоих на открытой площадке. Солнце понемногу опускалось.

Алекс не могла ясно мыслить. Она позволила Тревису сделать заказ на двоих и, после того как принесли салаты, склонила голову, пытаясь сосредоточиться на своем, но молчание беспокоило ее. В конце концов она выпрямилась.

– Здесь очень красиво, – сказала она.

– Почему?

Она попыталась улыбнуться.

– Почему красиво?

– Почему ты велела мне уйти тогда? – Желвак вздулся у него на щеке. – Я хотел тебя снова, Принцесса. И ты тоже…

– Не надо. Я не хочу… – Алекс покраснела.

– Не могу выкинуть это из головы. То, что было между нами. Твой вкус. Ощущение тебя…

Ее вилка стукнула о стол.

– Тревис, – прошептала она, – не надо. То, что случилось, что я делала, было неправильно. Мне неловко даже думать об этом, не то что обсуждать.

Он потянулся к ее руке, поймал ее.

– Послушай меня, Принцесса. Я не ребенок. У меня было много женщин. И, говорю тебе, между нами происходит нечто необыкновенное. С чего ты решила, что тут что-то не так?

– Потому что… – она высвободила руку, – потому что… я никогда – знаю, что ты не поверишь, – не делала ничего подобного.

Его губы изогнулись в улыбке.

– Хочешь сказать, что никогда не платила за кавалера двадцать тысяч?

– Ну давай, – яростно воскликнула она. – Смейся. Но тут нет ничего смешного. За всю свою жизнь я не знакомилась так. И уж конечно, не ложилась в постель с первым встречным! – Отбросив стул, она вскочила. – Я не могу говорить об этом! – И выбежала из ресторана.

Тревис выхватил из бумажника несколько купюр, прижал их солонкой и поспешил следом. Он нашел ее у моря. Она даже не обернулась на его шаги.

– Очень хорошо, – сказала она, прежде чем он успел заговорить. – Очень хорошо, Тревис. Ты хочешь знать, что произошло тогда? Я скажу тебе.

– Алекс, – ему хотелось обнять ее, но выражение ее глаз предостерегло от этого. – Принцесса, все, что я хотел услышать, – это то, что не стал заменой кому-то другому. Алекс горько хмыкнула.

– Я застала своего мужа с женщиной, которую считала лучшей подругой. Это было больше двух лет назад, и я не устаю напоминать себе, что получила вполне законный повод для того, чтобы завершить несчастливый брак. Нет, Тревис, ты не занял место человека, которого я любила и потеряла. Я… я поставила на тебя тогда, чтобы… чтобы доказать кое-что самой себе.

Ее лицо выражало смесь ярости, отчаяния и беззащитности. Он осторожно протянул руку и бережно убрал с ее лица прядь волос, а после положил руки ей на плечи. Он лишь слегка придерживал ее, опасаясь, что если сожмет так, как хотелось бы, то она начнет вырываться и снова ускользнет от него.

– Что? – спросил он. – То, что ты прекрасна? Желанна? Что любой, кто предпочел другую, – ненормальный?

Она поблагодарила его слабой улыбкой, но отстранилась, когда он попытался привлечь ее ближе.

– Мой муж сказал, что я фригидна. Он назвал меня маленькой фригидной богатой тварью.

Глаза Тревиса сузились.

– И ты поверила ему?

– Мне было все равно. Это означало, что он оставит меня в покое. Секс был… он был неудовлетворителен.

– Неудовлетворителен, – мягко повторил Тревис таким тоном, что она задрожала.

– Тревис, – она положила ладонь на его руку. Мускулы под ее пальцами казались каменными. – Тревис, я говорю это тебе лишь потому… потому, что я наконец поняла: ты заслуживаешь объяснения.

Он поймал ее пальцы своими, сжал их так крепко, что у нее на глазах выступили слезы.

– Продолжай, – сказал он хрипло. – Расскажи еще об этом своем муже.

– Тут не о чем больше рассказывать. Как я сказала, я обнаружила Карла с другой женщиной. И развелась с ним.

– И…

– И, – тихо сказала Алекс, – днем той пятницы, перед аукционом, я зашла в дамскую комнату ресторана и услышала, как две женщины болтают обо мне. Они сказали… они сказали, что даже по одному моему виду ясно, что жена Карла… что все, что она говорила, – правда, что я испорченная богатая девчонка со слишком большими деньгами и со слишком маленьким либидо. И, судя по тому, как они говорили, я поняла, что все люди, считающиеся моими друзьями, скорее всего, перемывают мне косточки у меня за спиной, да и мою сексуальную жизнь обсуждают во всех подробностях… Я пошла в магазин. Купила это платье. Купила белье. Туфли. – Она закрыла глаза, вспоминая. – Потом заявилась на этот дурацкий аукцион и увидела тебя.

– И купила меня.

Алекс вздрогнула.

– Я… сделала эту ставку… – сказала она едва слышно.

– Понимаю.

Холодные слова пробились через ее жалость к самой себе. Алекс подняла голову и увидела мрачные глаза Тревиса.

– Значит, я был прав, – сказал он. – Твой муж был с нами в постели.

– Нет. О нет!

– Может, не потому, что ты сожалела о его уходе, но все же он был там. – Его рот искривился. – Представление было предназначено для него, чтобы он знал, от чего отказался.

Алекс пошевелила губами и отступила на шаг назад.

– Это удивительно, – сказала она дрожащим голосом. – Перед тобой я постоянно выгляжу полной идиоткой. И это все, о чем ты можешь думать? О своем драгоценном самомнении? Да, я поставила на тебя со злости. И да, может, это злость побудила меня… сделать это там, под аркой. – Она вздернула подбородок. – Но то, что случилось, когда ты приехал ко мне домой, не имеет никакого отношения к злости, или к Карлу, или к тем сучкам в дамском туалете. – Злые слезы заблестели у нее в глазах. – Не понимаю, с чего я решила, что должна вам что-то объяснять, мистер Бэрон, потому что на самом деле я ненавижу…

Рот Тревиса накрыл ее губы.

Загрузка...