ГЛАВА 3

Ехать было недалеко, и уже минут через пять я очутился у дома Назы. Остановив машину перед ее подъезда, я не мешкая бросился вверх по лестнице. Считанные секунды потребовались мне для того, чтобы, взбежав на третий этаж, оказаться у массивной двери, на которой блестела хорошо начищенная медная пластинка с ее фамилией.

Не найдя кнопку звонка, я уже собрался было постучать, как вдруг заметил слева от двери старинный медный молоточек. Слегка приподняв его, я несильно ударил им по шляпке широкого медного гвоздя. Тотчас же раздался мелодичный звон, и буквально через мгновение распахнулась дверь.

— Добрый вечер. Входите, — негромко сказала Наза, пропуская меня в прихожую.

На ней был сиреневый халат, перехваченный в талии узким блестящим ремешком, и мягкие, войлочные домашние туфли. Она была бледна, но держалась неплохо. Во всяком случае, явных признаков волнения я не заметил. Косметики практически не было. Точнее говоря, она была настолько профессионально наложена, что не бросалась в глаза.

Квартира оказалась под стать хозяйке. Элегантная мебель, прекрасная посуда, неяркий свет изящной хрустальной люстры, благородных тонов ковер на всю стену, японская видеоаппаратура. Чувствовался природный вкус и определенный достаток.

— Что будете пить? — спросила она, подходя к бару.

— Если можно, кофе, — ответил я, садясь в глубокое, удобное кресло у окна.

Вскоре на небольшом столике необычной овальной формы появились две чашечки с крепким густым кофе.

— Я слушаю вас, — прервал я затянувшееся молчание.

— Извините, что я вам позвонила так поздно, но время не терпит. Мне срочно необходим дельный совет по очень важному для меня вопросу. Если вы не возражаете, я кратко расскажу его предысторию, — несколько сумбурно начала Наза, закуривая сигарету. — Как вы знаете, я сейчас руковожу театром мод и веду еженедельные просмотры новых моделей. Так вот, руковожу я чисто формально и прав практически никаких не имею. Мне нельзя взять на работу того, кого хочу, нельзя уволить нерадивого сотрудника. Нет, я, конечно, знала на что иду, согласившись работать в театре. И когда мне предложили его возглавить, то, безусловно, предупредили, что последнее слово будет за теми, кто финансирует это предприятие. Но мне также сказали, что во всем, что касается организации самого дела, я полностью самостоятельна. Но на практике все оказалось иначе. Я уже не говорю об определенной специфике нашей работы. Ведь большинством людей воспринимается наш театр как узаконенный бордель со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это отдельный разговор. Хотя надо сказать, что в большей степени в такой скандальной репутации виноваты сами так называемые «отцы создатели». Им кажется вполне естественным, что их молодые подружки обязательно должны работать в нашем театре, не имея при том никаких навыков. Я на многое закрывала глаза, пыталась не обращать на все это внимания. Те несколько девушек, с которыми мы все это задумали, работали днем и ночью. Так как всем этим протеже невозможно было ничего поручить. Одну, после долгих уговоров, мы выпустили на сцену. Так она настолько вульгарно себя вела, что мне казалось, еще немного — и все сидящие в зале мужчины начнут, как на аукционе, разыгрывать ее благосклонность. Это было просто ужасно… Вам, наверно, неинтересно слушать мои жалобы, — смущенно улыбнувшись, тихо произнесла Наза, наливая мне вторую чашку кофе — но мне, по-видимому, необходимо просто выговориться.

— Нет, все нормально, — успокоил я ее, — все то, что вы рассказали, более чем интересно.

— Как ни странно, я никогда не видела людей, финансировавших организацию театра. Я была знакома лишь с посредниками. Правда, иногда мне казалось, что тот или иной человек из числа постоянных наших посетителей мог оказаться одним из них, но это было только предположение. И вот совсем недавно ко мне подошел один мужчина. Он был вежлив и предупредителен. Представился как один из тех, кто финансировал организацию театра, и заявил, что уполномочен остальными пайщиками предложить нам, как он выразился, гастроли за рубеж. Я тогда ничего не ответила, а неделю назад получила странную записку. Как она попала в мой кабинет — не знаю, но придя утром на работу нашла на столе следующее послание. — Она встала и подошла к серванту. Открыв правую дверцу, извлекла небольшую шкатулку, в которой и находилась та самая записка.

Я с интересом ознакомился с ее содержанием, из которого следовало, что владельцы театра считают целесообразным организовать показ мод в ряде зарубежных стран и доводят до сведения руководства театра, что в будущем все вопросы, связанные с гастролями, оно обязано решать с их представителем.

— Тот самый вежливый мужчина? — спросил я Назу.

Она молча утвердительно кивнула головой.

— Потом, — продолжала она, — снова появился он сам и сказал, что все уже решено. Мы едем через неделю, и пригласил меня и всех моих друзей на банкет. Более всего он напирал на то, что я могу пригласить всех своих друзей.

— И вы решили пригласить меня? — с ноткой недоверия спросил я.

— Нет, не сразу, — после небольшой паузы ответила Наза. — Сначала я попросила поехать со мной Фуада, но он вежливо отказался, сославшись на занятость, и предложил вас, сказав, что вы его ближайший друг и честный человек.

По правде говоря, я почувствовал себя несколько неловко от такой характеристики и слегка даже смутился.

— Ну и как развивались события? — возвращаясь к ее рассказу, спросил я.

— Сегодня вечером, часов в шесть, за мной приехала машина, посланная им. Захватив меня, она заехала за ним, и мы вместе прибыли в ресторан. Вначале все было более или менее пристойно, но потом… Вы видели лица этих людей? Мне казалось, что все они выражали одно и то же: всех их интересовало, какие между мной и этим типом отношения. К слову сказать, мой спутник вел себя так, что были основания для подобного интереса. Он демонстративно взял меня под руку, все время улыбался. Распорядился поставить для нас и еще нескольких гостей отдельно от всех два стола. А остальное вы видели сами. Это было ужасное зрелище. Я терпела до тех пор, пока он не предложил мне отлучиться на час-полтора. Якобы для того, чтобы познакомить меня с одним из пайщиков. Я наотрез отказалась, что его несколько удивило. И тогда я просто покинула зал. Вот тогда-то мы с вами и встретились в гардеробной. Я все еще надеялась, что он объяснится, но он демонстративно делал вид, будто не замечает меня. Через несколько минут после вашего ухода я тоже покинула ресторан. Откровенно говоря, я думала, что моя карьера в театре закончена. Но буквально через минуту после моего прихода домой мне принесли от него букет роз и записку с извинениями, а потом позвонил он сам и напомнил, что прямо с утра необходимо начать грузить все, что мы возьмем с собой. Так вот, — тут Наза сделала короткую паузу, — он еще сказал, что мы должны взять с собой дополнительный груз, расфасованный по небольшим мешочкам, который обязательно надо разместить среди наших вещей. Потом предупредил, что наш разговор сугубо конфиденциальный, и дал отбой. Подумав, я позвонила Фуаду, но его на месте не оказалось. Тогда я позвонила вам. Возможно, вам удастся его найти или дать мне какой-нибудь совет. Дело в том, что завтра с утра мы начнем упаковывать наши вещи.

— Скажите, вы не догадываетесь, что находится в этих мешочках? — спросил я, не надеясь на ответ.

— Нет, — ответила она, закуривая вторую сигарету.

— А когда вы уезжаете?

— Через два дня.

— Простите за вопрос, но мне очень интересно, откуда вы знаете Фуада?

— Он помог нам в одном щекотливом деле. Короче говоря, сразу после организации театра нас стали шантажировать какие-то люди, требуя, как они выражались, «долю».

— И ему удалось помочь?

— Да, ему удалось с этими людьми договориться.

Мой последний вопрос ей явно не понравился. Она встала с кресла и подошла к окну. В комнате повисло неловкое молчание. Поняв свою бестактность, я потушил сигарету и подошел к ней.

— Извините, — тихо произнес я, — вы правы, мне не следовало задавать так много вопросов.

За окном шел мелкий дождь. Редкие дождинки, мягко касаясь земли, покрывали блестящим ковром все вокруг — деревья, дорогу, скамейки парка. В комнате было тихо и уютно. По телу разлилась теплая волна покоя и безмятежности.

Стоящая рядом Наза, в мягком свете медленно вращающегося бра, казалась загадочной феей. Разноцветные блики, скользя по ее точеному лицу и безупречной фигуре, придавали всему происходящему что-то нереальное и мистическое. Исходящий от нее тонкий аромат дорогих духов кружил голову.

Не отдавая себе отчета, как-то очень естественно, я взял ее за руку и осторожно повернул лицом к себе. Ее большие синие глаза были полны какой-то затаенной боли. Слезинка, переливающаяся в свете бра всеми цветами радуги, оставляя за собой блестящую дорожку, медленно скользила вниз по щеке к ее слегка приоткрытым, пухлым, почти детским губам.

Нагнувшись, я поцеловал ее, сразу ощутив чуть солоноватый привкус ее упругих губ и будоражащий кровь аромат ее молодого тела.

Словами подобное передать невозможно. Казалось, мир раскололся на тысячи осколков, оставив за собой бесконечную пустоту. И в этой пустоте, оторванные от всего сущего, погруженные друг в друга, остались только мы — я и она.

Ее густые волосы, рассыпавшиеся по ковру, ее гибкие руки, медленно скользящие по моей груди, ее нагое, прекрасное тело, податливое и упругое одновременно, расщепили мою суть на миллионы еле уловимых желаний, чтобы через мгновенье соединить их в единый, могучий поток страсти, вновь и вновь погружая нас в водоворот неистребимого, всепоглощающего желания.

Пробуждаться не хотелось. Проведя рукой по поверхности ковра и ничего не нащупав, я открыл глаза. Назы рядом не было.

Было уже позднее утро, комната залита светом. В голове был сплошной сумбур, тело как-то приятно ныло. Душу переполнял какой-то почти фантастический восторг.

Не одеваясь, я направился в ванную. Приняв душ и побрившись, я накинул банный халат Назы и прошел на кухню. На кухне меня ждал обильный завтрак: яйца, колбаса, сыр и целый кофейник с густым, крепким кофе.

Под вазой С конфетами я нашел короткую записку Назы. «Не стесняйся. Хорошо поешь. Вечером я тебе позвоню. Целую. Твоя Наза».

Записка была написана на красивой почтовой открытке, твердым, понятным почерком.

Закончив утреннюю трапезу и выпив две чашки кофе, я вернулся в комнату, чтобы одеться. Надо было спешить на работу. Одевшись, я еще раз окинул взглядом комнату и вышел в коридор.

Неожиданно раздался требовательный телефонный звонок. Немного подумав, я подошел к телефону и снял трубку.

Загрузка...