Глава 7

Я шла на ужин с Майлзом и думала, что некоторые люди считают себя способными контролировать свои негативные мысли — размещать их в ячейках памяти и вынимать лишь в нужное время. Идея заманчивая, но я никогда в нее не верила. По собственному опыту знаю: печаль и сожаления приходят произвольно и способны просто-напросто оглушить вас. Единственное действенное лекарство — это время, хотя история миссис Белл доказывает, что иногда для излечения не хватает целой жизни. Работа, конечно, также является противоядием, поскольку отвлекает от подобных мыслей. «Майлз тоже способен отвлечь меня от них», — подумала я, в среду после восьми отправившись на свидание с ним.

Я нарядилась — надела коктейльное платье шестидесятых из бледно-розового шелка, из которого делают сари, а сверху накинула старинную золотую пашмину.

— Мистер Арчант уже здесь, — сказал метрдотель ресторана «Оксо тауэр». Я пошла за ним и увидела за столиком у большого окна Майлза. Он изучал меню. С упавшим сердцем я отметила его седые волосы и полукруглые очки для чтения. Затем он поднял глаза, увидел меня, и лицо его озарилось радостной, хотя несколько смущенной улыбкой, и это развеяло мое разочарование. Майлз встал, сунул очки в карман пиджака и поправил желтый шелковый галстук. Забавно, когда столь искушенный мужчина чувствует себя так неловко.

— Фиби. — Он расцеловал меня в обе щеки и положил руку на плечо, словно пытаясь привлечь к себе. Притягательность Майлза застала меня врасплох. — Хотите бокал шампанского? — спросил он.

— С удовольствием.

— «Дом Периньон» подойдет?

— Если нет чего-то получше, — пошутила я.

— Шампанского «Круг Винтаж» у них нет, я спрашивал.

Я рассмеялась, но потом поняла, что Майлз говорит серьезно.

Мы болтали, наслаждаясь видом на залитую солнцем реку и собор Святого Павла, и меня трогало, как сильно Майлз старается произвести впечатление и каким счастливым кажется в моем обществе. Я спросила его о работе, и он ответил, что является партнером-основателем юридической фирмы, где дает консультации три дня в неделю.

— Я наполовину пенсионер. — Он сделал глоток шампанского. — Но люблю держать руку на пульсе и помогаю привлекать клиентов, что обеспечивает развитие дела. А теперь, Фиби, расскажите о вашем магазине — почему вы решили открыть его? — Я коротко поведала Майлзу о своей работе в «Сотби». Он сделал большие глаза. — Значит, я вел битву с профессионалом?

— Да, — ответила я, когда он отдавал официанту карту вин. — Но я действовала как любительница. Меня переполняли эмоции.

— Должен сказать, вы торговались весьма умело. Но что такого особенного в… будьте добры, назовите имя того дизайнера еще раз.

— Мадам Грес, — терпеливо сказала я. — Она была величайшим кутюрье в мире. Она очень любила складки и плиссировку и драпировала непосредственно фигуру, так что получались удивительные платья, превращавшие женщин в прекрасные статуи, подобные «Духу экстаза» на «роллс-ройсах». Мадам Грес была очень смелым скульптором и ваяла из ткани.

Майлз сложил руки.

— В каком смысле?

— Открыв в сорок втором году в Париже Дом Грес, она вывесила в окно огромный французский флаг в знак неповиновения оккупантам. Каждый раз, когда немцы снимали его, она вывешивала новый. Они знали об ее еврейском происхождении, но не трогали, надеясь, что она будет одевать их жен. Мадам Грес отказалась делать это, и они закрыли ее Дом. Она, как это ни печально, умерла в безвестности и нищете, хотя была гением.

— И что вы станете делать с платьем?

Я слегка пожала плечами:

— Не знаю.

Он улыбнулся.

— Сохраните его для своей свадьбы.

— Мне уже предлагали это, но сомневаюсь, что когда-нибудь использую его с такой целью.

— Вы были замужем? — Я покачала головой. — Но были близки к этому? — Я кивнула. — Были помолвлены? — Я снова кивнула.

— Вы позволите мне расспросить вас об этом?

— Простите — лучше не надо. — Я прогнала мысли о Гае. — А как насчет вас? — полюбопытствовала я, когда принесли закуски. — Вы прожили в одиночестве десять лет — почему…

— Почему я снова не женился? — Майлз пожал плечами. — У меня были подруги, — он взял столовую ложку, — и очень милые, но… до свадьбы дело не дошло. — Разговор естественным образом коснулся жены Майлза. — Эллен была хорошим человеком. Я обожал ее. Она была американкой и успешной художницей — в основном писала портреты детей. Она умерла десять лет назад, в июне. — Он задержал дыхание, словно мы обсуждали трудную для него тему. — Однажды днем ее хватил удар.

— Почему?..

Он опустил ложку.

— Кровоизлияние в мозг. Весь день ужасно болела голова, но поскольку у нее бывали мигрени, она не поняла, что это необычная головная боль. — Майлз помолчал. — Вы не можете представить, какой шок…

— Да, — тихо сказала я.

— Но я по крайней мере успокаивал себя тем, что в этом не было ничьей вины. — Я почувствовала укол зависти. — Просто одна из ужасных, неизбежных случайностей — воля Господня, или как еще это можно назвать?

— И как ужасно для Роксаны.

Он кивнул.

— Ей было всего шесть лет. Я посадил ее к себе на колени и попытался объяснить, что мамочка… — Его голос дрогнул. — Никогда не забуду выражение ее лица, когда она всеми силами пыталась понять непостижимое — половина ее вселенной просто… исчезла. — Майлз вздохнул. — Я знаю, это постоянно мучает Рокси, хотя по ней и не скажешь. У нее острое чувство того, что у нее нет… чувство…

— Утраты? — осторожно подсказала я.

Майлз посмотрел на меня.

— Утраты. Да. Так оно и есть.

Зазвонил его блэкберри. Он вынул из кармана очки, нацепил на кончик носа и посмотрел на экран.

— Это Рокси. Вы извините меня, Фиби? — Он снял очки, вышел из зала и остановился на террасе, облокотившись о балкон; его галстук слегка развевался на ветру. Похоже, разговор с Рокси был серьезным. Наконец Майлз убрал телефон в карман.

— Простите, — сказал он, возвращаясь к столику. — Я мог показаться вам грубым, но когда твой ребенок…

— Понимаю, — кивнула я.

— У нее застопорилось дело с эссе по древней истории, — объяснил он. Официант тем временем принес основное блюдо. — Она пишет о Боадицее.

— Разве ее в наши времена не называют Боудиккой?

Майлз согласно склонил голову.

— Вечно забываю об этом. Все время приходится напоминать себе, что Бомбей превратился в Мумбай.

— А «Купол тысячелетия» — в «Арену О2».

— Правда? — удивился он и улыбнулся. — Как бы то ни было, Рокси должна сдать эссе завтра, а она только начала писать его. Иногда она бывает немного неорганизованной, — нахмурился он.

Я взяла вилку.

— А ей нравится ее школа?

Майлз пожал плечами.

— Похоже, да, хотя судить еще рано: она учится там всего две недели.

— А где училась раньше?

— В школе Святой Мэри — это учебное заведение для девочек в Доркинге. Но… — Я посмотрела на него. — Ничего путного из этого не вышло.

— Ей не понравилось жить вне дома?

— Она не возражала, но там возникло… — Майлз поколебался, — некоторое недоразумение — за несколько недель до получения аттестата о среднем образовании. Потом все… прояснилось. Но я решил, что лучше ей учиться в другом месте. И теперь она в Беллингэме. Похоже, ей там нравится, и я молю Бога, чтобы она хорошо сдала экзамены.

— И поступила в университет?

Майлз покачал головой.

— Рокси утверждает, что это пустая трата времени.

— Правда? — Я положила вилку. — Ну… это вряд ли. Ведь вы говорили, что она хочет работать в модном бизнесе?

— Да, хотя не представляю, чем именно собирается заниматься. Она говорит о каком-нибудь глянцевом журнале, скажем, «Вог» или «Татлер».

— Но в этой сфере очень жесткая конкуренция, и, если она настроена серьезно, диплом ей очень пригодится.

— Я говорил ей об этом, — устало сказал Майлз. — Но она очень упрямая.

Подошел официант забрать наши тарелки, и я, воспользовавшись случаем, сменила тему:

— У вас такая необычная фамилия… Когда-то я была знакома с Себастьяном Арчантом, владельцем замка Фенли. Я ездила к нему, чтобы оценить коллекцию текстильных изделий восемнадцатого века. — Я вспомнила бархатный камзол и брюки 1780-х, расшитые анемонами и незабудками. — Основная часть коллекции отправилась в музеи.

— Себби — мой второй кузен, — сдержанно объяснил Майлз. — И по всей видимости, он попытался изнасиловать вас за беседкой в парке.

— Не совсем так, — изумилась я. — Но мне пришлось остаться в замке на три ночи, поскольку работы оказалось невпроворот, а поблизости не было гостиниц, и… — Я съежилась от воспоминаний. — Он попытался войти в мою комнату. Мне пришлось придвинуть к двери сундук — это было отвратительно.

— Да, узнаю Себби — хотя я понимаю этот его порыв. — Майлз на мгновение задержал на мне взгляд: — Вы очаровательны, Фиби. — От прямоты комплимента у меня перехватило дыхание. Я даже почувствовала небольшую волну желания. — А я ближе к французской части семейства. Они виноделы.

— Где?

— В Папском замке, в нескольких милях к северу от…

— Авиньона, — перебила я.

— Вы хорошо знаете эти места?

— Я время от времени езжу в Авиньон за товаром, и отправлюсь туда в следующий уик-энд.

Майлз опустил бокал красного вина.

— И где вы остановитесь?

— В отеле «Европа».

Он с радостным удивлением покачал головой.

— Ну, мисс Свифт, если вы согласны на второе свидание со мной, я опять поведу вас ужинать, поскольку тоже там буду.

— Вы там будете?

Майлз счастливо кивнул.

— Почему?

— Потому что другой мой кузен, Паскаль, владеет виноградником. Мы с ним всегда были близки, и каждый сентябрь я помогаю ему с уборкой урожая. Виноград только начали собирать, а я приеду на последние три дня. — Когда вы туда прибываете? — Я ответила. — Тогда мы с вами окажемся там в одно время, — с довольным видом сказал он, растрогав меня до глубины души. — Знаете, — произнес Майлз, когда принесли кофе, — я не могу избавиться от мысли, что это судьба. — Он вновь потянулся за своим телефоном. — Простите, Фиби. — Майлз надел очки и посмотрел на экран, нахмурив брови. — Рокси по-прежнему корпит над своим эссе. Пишет, что просто в отчаянии — большими буквами и с несколькими восклицательными знаками. Пожалуй, мне пора домой. Вы извините меня?

— Конечно. — Вечер был почти завершен, а его привязанность к дочери показалась мне трогательной.

Майлз сделал знак официанту и взглянул на меня.

— Я получил огромное наслаждение от этого вечера.

— Я тоже, — правдиво ответила я.

— Это хорошо, — улыбнулся Майлз.

Он оплатил счет, и мы поехали в лифте вниз. На улице я собиралась попрощаться с Майлзом и пройти пять минут до станции «Лондонский мост», но перед нами остановилось такси.

Водитель открыл окно.

— Мистер Арчант?

Майлз кивнул и повернулся ко мне.

— Я заказал такси, чтобы меня отвезли в Кэмберуэлл, а затем вас доставят в Блэкхит.

— О. Я собиралась добраться на метро.

— Даже слышать об этом не хочу.

Я посмотрела на часы и запротестовала:

— Сейчас всего четверть одиннадцатого!

— Но если я вас подвезу, то проведу с вами чуть больше времени.

— В таком случае, — улыбнулась я, — спасибо.

Мы с Майлзом ехали по южному Лондону и пытались вспомнить, что знаем о Боудикке, но припомнили только, что она была королевой времен железного века, восставшей против римлян. «Папа знает, — подумала я, — но звонить ему поздно — по ночам он встает к Луи».

— Она ведь разрушила Ипсуич? — спросила я, когда мы ехали по Уолуорт-роуд.

Майлз погрузился в свой блэкберри.

— Это был Колчестер, — сказал он, глядя на экран через очки. — Все это есть на сайте «Британники». Приеду домой, возьму оттуда куски и перепишу своими словами.

А я подумала, что в шестнадцать лет Рокси могла бы сделать это сама.

Мы пересекли Кэмберуэлл-Грин, свернули в Кэмберуэлл-Гроув и вскоре остановились. Так вот где живет Майлз. Я посмотрела на элегантный георгианский дом, немного отстоявший от дороги, и увидела, что занавеска на окне внизу отдернута и в нем маячит бледное лицо Рокси.

Майлз повернулся ко мне.

— Было так приятно повидать вас, Фиби. — Наклонился и поцеловал меня, на мгновение прижавшись щекой к моей щеке. — Значит… увидимся во Франции? — Его взволнованное лицо свидетельствовало, что это вопрос, а не утверждение.

— Увидимся во Франции, — ответила я.

* * *

Я была довольна, что меня пригласили на «Радио-Лондон» обсудить винтажную одежду, пока не вспомнила, что их студия находится на Мэрилбоун-Хай-стрит. В понедельник утром я заставила себя пойти по Мэрилбоун-лейн. Проходя мимо магазина, где продавались ленты и Эмма покупала украшения для своих шляп, я попыталась представить себе ее дом в нескольких кварталах отсюда, где теперь жили другие люди. Я воображала ее вещи, упакованные в сундуки, в гараже родителей. Затем с волнением вспомнила о дневнике Эммы, в котором она ежедневно делала записи. Рано или поздно ее мать прочтет его.

Когда я добралась до «Амичи» — кафе, куда мы часто ходили с Эммой, мне вдруг почудилось, будто я вижу ее сидящей у окна с обиженным, озадаченным лицом. Но конечно, это была не Эмма — просто женщина, немного похожая на нее.

Я толкнула стеклянную дверь радио «Лондон». Швейцар выдал мне бейджик и попросил подождать. Я сидела около стойки администратора и слушала бормотание радио: «Теперь новости для путешественников… Саут-Серкулар… инцидент на Хайбери-корнер… 94.9 FM… Погода в Лондоне… рекордно высокий уровень… со мной Джинни Джоунс… и через несколько минут я буду разговаривать о старомодной — вернее, старой — одежде с владелицей винтажного магазина Фиби Свифт». У меня засосало под ложечкой. Появился продюсер Майк с клипбордом в руке.

— Это всего лишь дружеская пятиминутная беседа, — объяснил он, ведя меня по ярко освещенному коридору. Он нажал плечом на тяжелую дверь студии, и та с тихим стуком открылась: сейчас идет передача в записи, так что можно разговаривать, — пояснил он, когда мы вошли. — Джинни, познакомься с Фиби.

— Привет, Фиби! — поздоровалась Джинни, и я села. Она кивнула на лежащие передо мной наушники. Я надела их и услышала, что предыдущая передача подходит к концу. Затем ведущий какое-то время шутил со спортивными репортерами — что-то там о Лондонской Олимпиаде, после чего последовал анонс передачи Денни Бейкера.

— А теперь, — улыбнулась Джинни, — от лохмотьев к богатству. Вот на что надеется Фиби Свифт. Она недавно открыла магазин винтажной одежды в Блэкхите — «Деревенский винтаж» — и сейчас присоединится ко мне. Фиби, только что завершилась Лондонская неделя моды, и на ней большое внимание было уделено винтажной одежде, это так?

— Да. Несколько основных домов моды использовали элементы винтажа в своих последних коллекциях.

— А почему винтаж придает изюминку одежде de nos jours[18]?

— Думаю, то обстоятельство, что такие иконы стиля, как Кейт Мосс, выбирают его, оказывает большое влияние на рынок.

— На ней было золотое атласное платье тридцатых годов, которое разорвали на лоскуты?

— Да — но это обратный случай: от богатства к лохмотьям, поскольку говорили, будто оно стоит две тысячи фунтов. Теперь многие голливудские звезды надевают винтаж, чтобы пройтись в такой одежде по красному ковру, — скажем, Джулия Робертс появилась на вручении «Оскаров» в винтажном платье от Валентино, а Рене Зеллвегер — в канареечном платье пятидесятых от Джин Дессес. Все это изменило отношение к винтажу, на который раньше смотрели как на что-то богемное и причудливое, но теперь считают изысканным.

Джинни сделала пометку в сценарии.

— А как влияет винтаж на девушек?

— Если вы знаете, что носите нечто исключительно индивидуальное и прекрасно сделанное, то это повышает вашу самооценку. Кроме того, у вашей одежды есть история — наследство, если хотите, и это дает вам некоторую опору в жизни. Современная одежда не имеет такого дополнительного измерения.

— Какие советы вы можете дать тем, кто покупает винтаж?

— Будьте готовы потратить немало времени на поиски подходящего вам платья и ищите то, что вам к лицу. Если у вас выразительные формы, не стоит обращаться к платьям двадцатых или шестидесятых, поскольку прямой покрой не пойдет вашей фигуре; подберите нечто времен сороковых или пятидесятых. Если вам нравятся тридцатые годы, то имейте в виду: их силуэты не смотрятся на объемном животе или большом бюсте. Будьте реалистами. Не приходите в винтажный магазин в надежде превратиться, скажем, в Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани», поскольку это может оказаться совершенно не ваш стиль и вы упустите нечто важное.

— А что носите вы, Фиби?

— На мне цветастое шифоновое платье для чаепитий неизвестного дизайнера конца тридцатых — это мой любимый период — и винтажный кашемировый кардиган.

— Очень мило. Вы действительно клево одеты. — Я улыбнулась. — А вы всегда носите винтаж?

— Да — и если не костюм целиком, то хотя бы аксессуары; я нечасто обхожусь совсем без винтажа.

— Но, — состроила гримаску Джинни, — вряд ли я захочу носить чью-то старую одежду.

— Некоторые люди разделяют ваше мнение. — Я подумала о маме. — Но мы, любительницы винтажа, такими родились и потому не чувствуем брезгливости. Мы считаем, что маленькое пятнышко или другая «метка» — небольшая плата за обладание чем-то оригинальным и, возможно, носящим легендарное имя.

Джинни перестала писать.

— Так какие тогда проблемы возникают с винтажем? Цены?

— Нет, учитывая качество, цены остаются разумными, что является еще одним преимуществом в наше кризисное время. Проблема в размерах: винтажная одежда довольно маленькая. От сороковых до шестидесятых были модны тонкие талии, платья и жакеты сильно зауживали, и женщины носили корсеты и тесные пояса, чтобы надеть их. К тому же сейчас женщины стали крупнее. Мой совет покупательницам винтажа — игнорируйте указанный на ярлыке размер и просто померяйте понравившееся платье.

— А как ухаживать за старой одеждой? — спросила Джинни. — Вы можете дать какие-то советы по этому поводу?

— Тут есть несколько основных правил. Вязаные изделия надо стирать вручную, используя детский шампунь, и не замачивать, поскольку это может повредить волокно; сушить их надо, вывернув наизнанку, на чем-то плоском.

— А как насчет нафталина? — спросила Джинни, зажав нос.

— Он пахнет отвратительно, а более слабые средства часто не работают. Лучше всего хранить притягательные для моли вещи в полиэтиленовых пакетах; и запах духов в гардеробе делает чудеса — что-нибудь сильное и сладкое, типа «Фенди», отпугивает моль.

— И меня тоже, — рассмеялась Джинни.

— Что касается шелковых изделий, — продолжала я, — то храните их на мягких плечиках в тени, поскольку шелк быстро выцветает. Атлас держите подальше от воды — он может пойти морщинами — и никогда не покупайте мятый или потертый атлас, его нельзя будет носить.

— Как это и обнаружила Кейт Мосс.

— Верно. Я также советую вашим слушателям не покупать вещи, которые отчаянно нуждаются в чистке, поскольку она может оказаться бессильной: желатиновые блестки расплавляются при использовании современных чистящих технологий, бакелитовые или стеклянные бусины могут потрескаться.

— Вот еще одно винтажное слово — «бакелит», — сказала Джинни. — Но где покупают винтажную одежду? Кроме магазинов вроде вашего, очевидно…

— На аукционах, — ответила я, — и винтажных ярмарках — они проводятся несколько раз в год в больших городах. Делают это и по Интернету, но в таких случаях надо тщательно уточнить все ваши мерки.

— А как насчет благотворительных магазинов?

— В них тоже можно найти винтаж, но не ожидайте очень уж выгодных покупок. Благотворительные заведения стали неплохо разбираться в такой одежде.

— Наверное, множество людей приносят вам вещи на продажу или просят порыться у них в гардеробах и на чердаках?

— Да, и это очень интересно — никогда не знаешь, что найдешь; когда я вижу вещь, которая мне нравится, у меня появляется удивительное чувство… — Я положила руку на грудь. — Это похоже на… влюбленность.

— Значит, это винтажный роман.

— Можно сказать и так, — улыбнулась я.

— У вас есть еще какие-нибудь советы?

— Да. Если вы что-то продаете, проверьте карманы.

— Вы часто обнаруживаете в них какие-то вещи?

— Самые разные — ключи, ручки, карандаши.

— И даже деньги? — пошутила Джинни.

— К сожалению, нет — хотя однажды я обнаружила квитанцию почтового перевода на два шиллинга и шесть пенсов.

— Так что проверяйте карманы, дорогие радиослушатели, — сказала Джинни, — и обязательно загляните в магазин Фиби Свифт «Деревенский винтаж» в Блэкхите, если хотите узнать, какими мы были и что носили. С нами была Фиби Свифт. Спасибо.


Мама позвонила мне, когда я шла к метро. Она слушала мое выступление по радио на работе.

— Ты была потрясающа! — восхитилась она. — Меня захватил твой рассказ. А как ты туда попала?

— Благодаря интервью в газете, которое тот парень, Дэн, взял у меня перед вечеринкой. Ты помнишь его? Он уходил, когда ты пришла.

— Помню — плохо одетый мужчина с кудрявыми волосами. Мне нравится, когда у мужчин такие волосы, — добавила мама, — это необычно.

— Как бы то ни было, продюсер на радио прочитал это интервью и позвонил мне, поскольку хотел дать что-то в эфир о винтаже на Неделе моды.

И тут я поняла, что все блага просыпались на меня благодаря Дэну. Из-за него в магазине появилась Анни, он свел меня с миссис Белл, а теперь вот выступление по радио, не говоря уже о покупателях, которые пришли ко мне, прочитав интервью. Меня охватило внезапное теплое чувство к нему.

— Я не буду делать фраксель, — сообщила мама.

— Слава тебе, Господи.

— Вместо этого сделаю высокочастотное омоложение.

— А это что такое?

— Глубинные слои кожи разогревают лазером, она дает усадку и разглаживается. Практически они воссоздают лицо. Бетти — моя партнерша по бриджу — в полном восторге. Единственное, что ей не понравилось, так это ощущение, будто в течение полутора часов о твои щеки тушат сигареты.

— Какая пытка. И как сейчас выглядит Бетти?

— Если честно, как и прежде, но она убеждена, что моложе, и потому дело того стоит.

Я попыталась понять мамину логику.

— О, Фиби, я, пожалуй, пойду — Джон машет мне…

Я толкнула дверь магазина, и Анни оторвалась от ремонта.

— Боюсь, я слышала только половину передачи, поскольку поцапалась с магазинным воришкой.

У меня екнуло сердце.

— Что случилось?

— Когда я настраивала радио, этот тип попытался сунуть себе в карман бумажник из крокодиловой кожи. — Анни кивнула на корзину с бумажниками и кошельками, которую я держала на прилавке. — К счастью, я вовремя посмотрела в зеркало, и мне не пришлось бежать за ним по улице.

— Вы позвонили в полицию?

Анни отрицательно покачала головой.

— Он умолял меня не делать этого, но я сказала, что если вновь увижу его тут, то ему больше не отвертеться. Затем явилась одна дама, — Анни закатила глаза, — взяла мини-платье с серебряными кружевами от Билла Гибба, хлопнула им о прилавок и заявила, что даст мне за него двадцать фунтов.

— Чертова нахалка!

— Я объяснила ей, что цена в восемьдесят фунтов вполне разумна, а если ей хочется поскандалить, пусть отправляется на базар. — Я фыркнула. — Затем мне повезло — в магазин пришла Хлоэ Севиньи. Она снимается в Южном Лондоне, и мы мило поболтали об актерах.

— Хлоэ носит много винтажной одежды, верно? Она купила что-нибудь?

— Один из топов Жан-Поля Готье. И у меня есть для вас сообщение. — Анни взяла в руки клочок бумаги. — Звонил Дэн — он купил билеты на «Анну Каренину» на следующую среду и будет ждать вас у Гринвичского кинотеатра в семь часов.

— Будет ждать?..

— Вы не пойдете? — удивилась Анни.

— Я не была уверена… но… похоже, пойду, — раздраженно сказала я.

Анни озадаченно посмотрела на меня.

— Затем звонила Вэл — она выполнила ваш заказ и просит забрать вещи. И еще на автоответчике было сообщение от Рика Диаза из Нью-Йорка.

— Он мой американский дилер.

— Он достал для вас еще несколько бальных платьев.

— Прекрасно — ведь скоро бальный сезон.

— Да. И еще у него есть сумочки.

Я застонала:

— У меня сотни этих сумочек.

— Знаю, но он очень просил вас написать ему по электронной почте. Затем, последнее по списку, но не по значимости, — принесли вот это. — Анни исчезла в кухне и вскоре появилась с огромным букетом красных роз.

Я застыла.

— Три дюжины, — раздался голос Анни из-за цветов. — Они от Дэна? — спросила она, пока я открывала конверт и доставала карточку. — Хотя ваша личная жизнь меня не касается, — добавила она и положила розы на прилавок.

«Люблю. Майлз», — прочитала я.

— Это человек, с которым мы недавно виделись, — сказала я Анни. — А познакомились мы на аукционе «Кристи».

— Правда?

— Его зовут Майлз.

— Он приятный человек?

— Похоже на то.

— А чем занимается?

— Он юрист.

— И притом успешный, судя по цветам, которые посылает. Сколько ему лет?

— Сорок восемь.

— А. — Анни подняла бровь. — Значит, он тоже из области винтажа.

Я кивнула.

— Родился в году шестидесятом. Немного поизносился. Слегка помятый.

— Но сильный характер?

— Думаю, да… Я виделась с ним всего три раза.

— Зато он, по всей вероятности, сражен наповал, так что, надеюсь, вы снова встретитесь.

— Возможно. — Мне не хотелось признаваться, что я увижусь с Майлзом уже в этот уик-энд в Провансе.

— Давайте я поставлю их в вазу.

— Будьте добры.

Анни перерезала ленточку.

— Пожалуй, понадобится две вазы.

Я сняла пальто.

— Кстати, вы по-прежнему можете выйти на работу в пятницу и субботу?

— Да, — ответила Анни, разворачивая целлофан. — Но вы вернетесь ко вторнику?

— Я возвращаюсь в понедельник вечером. А что?

Анни обрезала ножницами нижние листья.

— Во вторник утром у меня будет еще одно прослушивание, и я смогу появиться в магазине только после обеда. Я отработаю свое в пятницу, если вас это устроит.

— Очень хорошо. А кто проводит прослушивание? — спросила я с щемящим сердцем.

— Региональный представитель, — ответила она устало. — Три месяца в Сток-он-Тренте.

— Ну… скрестим пальцы, — неискренне сказала я и тут же почувствовала себя виноватой, поскольку надеялась, что Анни провалится. Но это всего лишь вопрос времени — рано или поздно она найдет работу, и тогда…

Мои мысли оборвал звонок. Я хотела было уйти, но тут увидела покупательницу.

— Привет! — сказала рыжеволосая девушка, недели три назад примерявшая зеленое бальное платье.

— Привет! — тепло откликнулась Анни, ставя цветы в вазу. Девушка посмотрела на зеленое платье и зажмурилась. — Слава тебе, Господи, — выдохнула она. — Оно все еще здесь.

— Все еще здесь, — радостным эхом отозвалась Анни, ставя вазу на центральный столик.

— Я думала, его продали, — повернулась ко мне девушка. — И просто не могла заставить себя войти и увидеть, что его нет.

— У нас недавно купили два бальных платья, но не ваше — я хочу сказать, не это, — поправилась я. — Не зеленое.

— Я возьму его, — засмеялась девушка.

— Правда? — Снимая платье со стены, я обратила внимание, что девушка выглядит гораздо увереннее в себе, чем когда заходила сюда с… как там его звали?

— Кейту оно не понравилось. — Девушка открыла сумочку. — Но я просто влюбилась в него. И он знал это. Мне незачем снова мерить, — добавила она, поскольку я повесила платье в примерочной. — Оно идеально.

— Да, — согласилась я. — Сшито прямо на вас. Я так рада, что вы вернулись за ним! Если платье так подходит покупательнице, я начинаю мечтать, чтобы она приобрела его. Наденете его на какую-нибудь гламурную вечеринку? — Я подумала, как ужасно она, наверное, выглядела в Дорчестере с мерзким Кейтом и его «важными людьми».

— Понятия не имею, когда надену, — спокойно ответила девушка. — Знаю только, что оно должно быть моим. Это платье заявило на меня свои права.

Я сложила его, придавливая пышные нижние юбки, чтобы они не торчали из пакета.

Девушка достала из сумочки розовый конверт и вручила мне. В углу была изображена Золушка из картины Диснея. Я открыла конверт. В нем лежало двести семьдесят пять фунтов наличными.

— Я буду счастлива предоставить вам пятипроцентную скидку, — сказала я.

Девушка секунду поколебалась:

— Нет. Спасибо.

— Я совершенно не возражаю…

— Оно стоит двести семьдесят пять фунтов, — настаивала она и заключила твердо, почти агрессивно: — Давайте на этом и остановимся.

— Ну… хорошо. — Я пожала плечами, слегка ошарашенная. Отдала девушке платье, и она вздохнула, почти в экстазе, затем с высоко поднятой головой покинула магазин.

— Итак, она все-таки получила свое сказочное платье, — заметила Анни, глядя, как девушка переходит дорогу. — Хорошо бы у нее появился сказочный принц. Но сегодня она была совсем другой, верно? — Она поставила вторую вазу на прилавок и подошла к окну. — Она даже кажется выше ростом — вы только посмотрите. — Анни внимательно следила за девушкой. — Винтаж способен творить чудеса, — добавила она мгновение спустя. — Он может немного… изменить человека.

— Что верно, то верно. Но странно, что она отказалась от скидки.

— Думаю, ей важно, что она заплатила за платье сама, все до последнего пенни. Но интересно, как изменилась ее жизнь и почему она смогла купить его? — задумчиво произнесла Анни.

— Может, Кейт смягчился и дал ей денег? — предположила я.

Анни покачала головой:

— Он никогда бы этого не сделал. Возможно, она украла их у него… — Я представила девушку в зеленом платье за решеткой. — А может, ей одолжила подруга.

— Кто знает? — сказала я и вернулась к прилавку. — Главное, она получила его, пусть даже мы никогда не узнаем, как ей это удалось.

Анни продолжала смотреть в окно.

— А может, и узнаем.


Я рассказала Дэну об этом случае, когда в среду мы пошли в кино. Решила, что это неплохая тема для разговора, если нам будет не о чем поболтать.

— Она купила одно из бальных платьев пятидесятых, — пояснила я, сидя с ним в баре перед началом фильма.

— Я знаю, о каких платьях вы говорите.

— И я предложила ей пятипроцентную скидку, но она отказалась.

Дэн сделал глоток «Перони».

— Как странно.

— Не просто странно, это безумие. Какая женщина откажется сэкономить пятнадцать фунтов? Но эта девушка настояла, чтобы заплатить все двести семьдесят пять фунтов.

— Вы сказали — двести семьдесят пять? — эхом отозвался Дэн. Я рассказала о том, что предшествовало покупке, и Дэн явно растерялся.

— С вами все в порядке? — поинтересовалась я.

— Что? О да, прошу прощения… — Он вышел из задумчивости. — Я просто немного рассеян — слишком много работы. Как бы то ни было, скоро начнется фильм. Хотите еще выпить? Мы можем взять напитки в зал.

— Я хочу еще бокал красного вина.

Дэн пошел к бару, а я вспомнила, как начинался вечер. Я пришла к кинотеатру в семь, но тут позвонил Дэн и сказал, что немного задержится; я сидела наверху на диване и наслаждалась видом Гринвича из панорамного окна. Потом я увидела оставленную кем-то газету. На последней ее странице была реклама «Мира сараев». Я смотрела на нее и лениво гадала, что представляет собой сарай Дэна. Был ли это «Тигр» с двускатной крышей, «Уолтон премиум» с двустворчатыми дверьми или «Норфолк экстра»? А когда я подумала, что это вполне может оказаться «Титановое чудо», обшитое листовым железом и с «отличной функциональностью», появился запыхавшийся Дэн.

Он сел рядом со мной, взял мою левую руку и быстро поднес к губам, а потом снова уложил на мои колени.

— Вы всегда так обращаетесь с женщинами, которых видели пару раз?

— Нет, — ответил он. — Только с вами. Простите, я немного опоздал, — продолжал он, пока я пыталась успокоиться. — Но я писал статью…

— О Центре воспоминаний?

— Нет, тот материал уже готов. А это была… история о бизнесе, — объяснил он немного уклончиво. — Ее пишет Мэтт, но я тоже… подключен. Там несколько трудных мест, которые нам следовало обсудить, но теперь все в порядке. — Он хлопнул в ладоши. — Позвольте мне купить вам выпить. Что именно? Дайте угадаю. Хочу виски, — хрипло сказал он. — С имбирным элем — и не жмись.

— Прошу прощения?

— Это первые слова Гарбо на экране. До тех пор все ее фильмы были немыми. К счастью, ее голос прекрасно сочетается с лицом. А вы что хотите?

— Определенно не виски, но бокал красного вина будет очень кстати.

Дэн взял карту вин.

— Выбор таков: мерло «Ле Карредон» из Окситании — «мягкое, с насыщенным ароматом, легко пьется» или «Песня дрозда» из подвалов Папского замка в Авиньоне с потрясающим ароматом красного винограда и соблазнительным букетом… Так что вы предпочитаете?

Я подумала о своей поездке в Прованс.

— «Песню дрозда», пожалуйста, — мне нравится название.

Теперь, спустя полчаса, разговор шел своим чередом, и Дэн заказал для меня еще один бокал вина. Затем мы спустились в зал, сели в черные кожаные кресла и предались «Анне Карениной» и светящейся красоте Гарбо.

— В фильмах с Гарбо в главной роли все упирается в крупные планы, — заметил Дэн, когда мы выходили из кинотеатра. — Ее фигура неважна, равно как и игра, хотя она и была великой актрисой. Говорят лишь о ее лице — об этом алебастровом совершенстве.

— Ее красота — почти маска, — возразила я. — Она похожа на сфинкса.

— Да. Она излучает отстраненную, довольно меланхоличную сдержанность. И вы тоже, — добавил он как ни в чем не бывало. Дэн опять ошарашил меня, но из-за вина или потому, что наслаждалась его обществом и не хотела испортить вечер, я решила пропустить ремарку мимо ушей. — Давайте где-нибудь поедим, — предложил он и, не дожидаясь ответа, взял меня под руку. Меня не раздражало исходившее от него тепло. Я поняла, что мне даже нравится его обращение со мной. Оно делало вещи… простыми. — В кафе «Руж», о'кей? — спросил он. — Хотя, боюсь, это не «Ривингтон гриль».

— Кафе «Руж» — это мило… — Мы вошли внутрь и выбрали угловой столик. — Почему Гарбо перестала сниматься, хотя была еще так молода? — спросила я, пока мы ждали официанта.

— Ее очень огорчили плохие рецензии на последний фильм «Женщина с двумя лицами», и она сдалась. Но более вероятное объяснение таково: она понимала, что ее красота достигла своего пика, и не хотела, чтобы ее образ со временем поблек. Мэрилин Монро умерла в тридцать шесть, — продолжал Дэн. — Смогли бы мы относиться к ней так, как относимся сейчас, умри она через сорок лет? Гарбо хотела жить — но не на глазах у всех.

— Вы очень эрудированный человек.

Дэн развернул салфетку.

— Я люблю кино — особенно черно-белое.

— Это потому, что у вас трудности с различением цветов?

Официант предложил нам хлеб.

— Нет. Цвет на экране не слишком впечатляет, потому что мы и так видим вещи цветными. А если фильм черно-белый, то он как бы отдаляется от жизни и становится искусством.

— У вас на руках краска, — заметила я. — Вы делали ремонт?

Дэн изучил свои пальцы.

— Вчера вечером возился с сараем — остались последние штрихи.

— А что хранится в этом вашем таинственном сарае?

— Вы все увидите одиннадцатого октября, на которое назначено открытие, — скоро я разошлю приглашения. Вы ведь придете, правда?

Какое же удовольствие я получила от этого вечера!

— Да. Приду. А каков будет дресс-код? Одежда садовника? Резиновые сапоги?

— Приличная повседневная одежда, — обиделся Дэн.

— И никаких смокингов?

— Это было бы немного чересчур, хотя вы можете надеть одно из ваших великолепных винтажных платьев, если хотите. Например, то бледно-розовое, которое, как вы сказали, некогда было вашим.

— Его я определенно не надену, — покачала я головой.

— Интересно почему? — полюбопытствовал Дэн.

— Просто… не люблю его.

— Знаете, вы немного сфинкс, — сказал Дэн. — В вас есть загадка. И мне кажется, вы словно сражаетесь с чем-то, — снова удивил он меня.

— Да, — согласилась я. — Так оно и есть. Я сражаюсь с вашим… нахальством.

— Нахальством?

Я кивнула.

— Вы делаете слишком откровенные замечания. Говорите вещи, которые… выбивают меня из колеи. Вы всегда такой… какое здесь выбрать слово?

— Спонтанный?

— Нет. Вы беспокоите меня… сбиваете с толку… конфузите! Вот оно это слово — вы заставляете меня чувствовать себя сконфуженной, Дэн.

— Мне понравилось, как вы сказали «конфузите», — не могли бы повторить? Совершенно удивительное слово, — улыбнулся он. — Мы нечасто его слышим. Кон-фу-зи-те, — повторил он.

— А теперь вы пытаетесь… достать меня, — возмутилась я.

— Простите. Возможно, это потому, что вы такая клевая и сдержанная. Вы мне нравитесь, Фиби, но иногда у меня возникает желание… немного вывести вас из себя.

— О. Понятно. Ну, вам это пока не удалось. Я все еще очень… уравновешенная. А как насчет вас, Дэн? — попыталась я сменить тему. — Вы кое-что знаете обо мне — ведь, в конце концов, брали у меня интервью, но я практически ничего не знаю о вас…

— Кроме того, что я нахален.

— Исключительно нахальны! — Я почувствовала, что расслабляюсь.

Дэн пожал плечами.

— Ну хорошо. Я вырос в Кенте, рядом с Эшфордом. Мой отец был врачом; мама — учительницей, теперь они оба на пенсии. Думаю, самое интересное в нашей семье это Джек — рассел-терьер, который умер в восемнадцатилетнем возрасте — то есть, будь он человеком, ему бы исполнилось сто двадцать шесть лет. Я ходил в местную школу для мальчиков, затем изучал историю в Йорке. Потом наступило блистательное десятилетие маркетинга, а теперь я работаю в «Черном и зеленом». Не был женат, детей нет, но имел несколько романов, последний из которых совершенно мирно завершился три месяца назад. Такова моя история в кратком изложении.

— И вам нравится работать в газете? — совершенно успокоилась я.

— Такая работа — своего рода приключение, но я не хочу заниматься этим слишком долго. — И прежде чем я успела спросить Дэна, чем же он предпочитает заниматься долго, он сам себя перебил: — О'кей, мы только что посмотрели «Анну Каренину». В пятницу в рамках той же программы показывают «Доктора Живаго». Хотите пойти?

— Хотела бы, но не могу.

— О, — сказал Дэн. — Почему нет?

— Почему? — повторила я. — Дэн, вы опять взялись за свое.

— Конфужу вас?

— Да. Потому что… Послушайте… Я не обязана отчитываться перед вами.

— Не обязаны, — согласился он. — Но я уже сам догадался. У вас есть бойфренд, который, увидев нас сейчас вместе, оторвал бы мне одну конечность за другой. Причина заключается в этом?

— Нет, — покачала я головой, и Дэн улыбнулся. — Просто я уезжаю во Францию за товаром.

— А, — кивнул он. — Помню. Вы едете в Прованс. В таком случае мы посмотрим что-нибудь, когда вы вернетесь. Нет, прошу прощения, вам нужно шесть недель на обдумывание, верно? Давайте я позвоню вам в середине ноября? Не беспокойтесь, я сначала отправлю электронное письмо, в котором напомню о звонке, — и, наверное, напишу за неделю до этого, чтобы вы не думали, будто я слишком уж нахален.

— Наверное, будет куда проще, если я просто скажу «да».

Загрузка...