Десять ночей с бывшим

Алекс. Проигрыш

Стальной носок ботинка с хрустом вломился в рожу мудака, и тот отлетел в сторону, шарахнувшись о забор. Сонька что-то там пищала, я не вслушивался. В крови гудел адреналин, зажигая ярость и желание убивать.

Пока еще живое тело заворочалось, начало издавать звуки, но я разогнался и впечатал его башку в забор с еще большим остервенением. Первый раз я боялся задеть малышку, теперь меня ничего не останавливало. Я бил и бил его, проламывая ребра, превращая печень в отбивную и кроша почки в хлам. Пару раз подпрыгнул на голени, наслаждаясь влажными звуками и отошел, улыбаясь, только когда он перестал подергиваться.

Пусть отдохнет, кавалер.

К утру найдут, если повезет. Камер тут нет, свидетелей тоже. Он же не зря волок сюда Соню. Вот пусть и пожрет собственного варева. Другие ублюдки в эту ночь тоже передумают использовать этот закуток как будуар для эротических игр.

Вернулся к Соне, которая уже сидела на земле, ревела и одергивала платье.

Подхватил ее под локоть, помогая подняться, но ноги ее подломились и она чуть не рухнула обратно. Вздохнул, поднял на руки и так понес к машине.

Она уткнулась зареванным грязным лицом мне в толстовку и неожиданно кольнуло странное теплое чувство к этой дурочке, шмыгающей носом мне в подмышку.

Пискнула сигналка, я открыл заднюю дверь и попытался сгрузить ее туда, но Соня уцепилась пальчиками за мой ворот и заплакала:

– Нет, пожалуйста, хочу с тобой рядом, пожалуйста!

Если баба в истерике, убеждать ее, что на заднем сиденье «крузака» у меня точно не прячется пара насильников, совершенно бесполезно.

Со мной, так со мной. Будем надеяться, менты нам не встретятся и не заинтересуются испуганной грязной девкой без трусов у меня в машине.

Вырулил на шоссе и даванул под двести, чтобы скорее вернуться домой. Соня плакала, размазывая грязь по щекам.

– В бардачке салфетки, – кинул ей. – Вытрись, занесешь в царапины грязь, будешь вся в шрамах.

– Ты ждал! Ждал! Пока он меня трахнет! – Вдруг истерически вскрикнула Соня, ударяя кулачками по панели перед собой вместо того, чтобы ее открыть.

– Идиоточка моя… – нежно сказал я, не поворачивая к ней голову, а то улететь на скорости в кювет слишком веселое развлечение. – Только ради тебя. А то сказала бы, что у тебя все было под контролем. Пришлось бы повторять шоу.

– Мудак… – пробормотала она, свесив голову и завесив волосами лицо.

Мудак так мудак.

У дома не стал даже пытаться ставить ее на ножки, сразу подхватил и донес до ванной. Поставил у душа и потянул вверх платье. Апатичная Соня вдруг задрожала крупной дрожью и начала сопротивляться, но я раздраженно дернул платье:

– Чего я там не видел, блин?

– А… Да, – и она расслабилась, позволив мне раздеть ее догола и даже усадить на табуретку. Я достал аптечку, смазал перекисью ее слегка стесанные коленки, протер спиртовым тоником лицо, очерчивая ватным тампоном тонкие черты моей красавицы. Она только морщилась иногда, но плакать уже перестала. Только подрагивала слегка, и это состояние ее мне очень не нравилось.

Она покорно поднялась, зашла в душевую кабинку, когда я подтолкнул ее и только вяло сказала:

– Выйди.

Я пожал плечами. Перерезать себе вены тут было нечем, а утопиться ей не хватит терпения, так что спокойно ушел в гостевую ванную, по пути сунув ее шмотки в мусор. То же самое проделал со своими штанами, а вот ботинки просто отмыл от брызг крови. Принял душ, вымыл голову, и все равно вышел раньше нее, так что осталось время затопить камин и постелить перед ним несколько плотных одеял и накидать подушек.

Так что, когда Соня вышла, завернутая в полотенце, я похлопал по месту рядом с собой и сказал:

– Иди сюда. Будем обсуждать условия возвращения твоего проигрыша, дорогая.

Вот тут она вспыхнула! Полыхнула ядерным взглядом из-под мокрых прядей!

– Ты серьезно, Шалаев?!

– Абсолютно. Зря я тебя пас, что ли? Бесплатно?

– Нет!

– Да. Ты проиграла, Соня. Ты сама сказала, что принимаешь мое условие. На десять дней ты моя. Ты останешься цела и невредима. Более того, тебе даже понравится…

Я наслаждался тем, как все ярче розовело ее бледное поначалу лицо. Она открывала и закрывала рот, не зная, как возмутиться.

– Хотя поначалу ты можешь так не думать. Но делать будешь ровно то, что я скажу. – Продолжил я. – Без писка и визга, которыми ты мне выносила мозг. Без сопротивления. Я не тот ублюдок, которому нравится насиловать.

– Правда, что ли? – Как могла, ядовито, спросила Соня, но ее ручки больше не сжимали края полотенца так, как будто я накинусь и сорву его с нее. Хотя я бы сорвал.

– Ну… только ради игры. Если захочешь… – и я высунул кончик языка, дотронувшись до верхней губы. Пошловато, мерзковато, и то, как Соня скривилась, мне понравилось.

Я придвинулся к ней ближе и аккуратно убрал пряди от ее лица, собирая их сзади в хвост одной рукой. Получилось, что я оттягиваю ее волосы назад.

Она дернулась, но я удержал ее за этот хвост.

– А если я… – начала Соня. – Против?

– Отдавать проигрыш? – Ощерился я. – Тогда на выбор. Или я возвращаю тебя вот такой, какая сейчас на тот пустырь и уезжаю… – я дождался, пока она вздрогнет и улыбнулся, показывая зубы. – Или я перекрываю тебе все дороги в «Голд-Элит».

Кажется, она прерывисто вздохнула. Губы приоткрылись в изумлении, будто Соня не ждала такой подлости от меня.

Зря.

Но я не закончил.

– Хотя… – я приблизил свое лицо к ее, обдавая ее дыханием. – Зачем выбирать? Я использую оба варианта. Если ты, конечно, придешь на собеседование после знакомства с ребятами из клуба. Ну что? – Я провел пальцами другой руки по ее шее и аккуратно распустил узел полотенца. Оно упало, открывая ее упругую стоячую грудь, в которую тут же захотелось впиться зубами. – Будешь отдавать проигрыш, Сонечка?