Джейс – без возражений!

Глава 11

Лила всё ещё обижалась на меня. Казалось, моя жизнь снова начала рушиться. Она не отвечала на мои звонки и смс… Знаю, я была плохой подругой, я не поддержала ее, и она на меня обиделась. Она знала, что я холодно относилась к ее энтузиазму по поводу свадьбы, какая же я идиотка.

Я просто обязана помириться со своей подругой. В свой обеденный перерыв я словила такси и поехала к ней в студию. У меня были лишь две подруги. Мэрри и Далила — самые важные люди в моей жизни. Я не могла потерять ни одну из них.

Я позвонила в домофон.

— Привет, — послышалось на другом конце.

— Это я, открой, пожалуйста, — с мольбой в голосе сказала я.

На мгновение повисла тишина, а потом она тихо сказала:

— Я не хочу с тобой разговаривать, уходи.

— Лила, мне очень жаль… Пожалуйста.

Она открыла дверь, и я помчалась наверх. Дверь была приоткрыта. Ради приличия я постучалась, а затем зашла внутрь.

— Лила?

Она вышла из кухни и скрестила руки на груди.

— Что ты хочешь? — спросила она.

— Я хочу поговорить с тобой.

— Не думаю, что сейчас подходящее время.

— Лила, я не могу вынести нашей ссоры, это сводит меня с ума.

— О, Крисс, как же это типично для тебя. Ты не можешь вынести. Ты хочешь, чтобы выносили тебя. Только Ты! Ты! Ты!

— О чем ты? — удивилась я.

— Забей.

— Ли, ты очень важный человек в моей жизни. Прости меня.

— Я не хочу тебя сейчас видеть. Просто уходи. Ты подружка невесты. Ты должна была поддерживать меня, разделить со мной эту радость. Но ты даже не можешь вынести присутствия моего жениха. Вот и все… Неужели так сложно просто порадоваться за меня?

— Но ты моя лучшая подруга, Ли.

— Я так не думаю.

— Ли…

— Прости, но тебе лучше уйти, Крисс.

Я всегда теряла дорогих моему сердцу людей.

За два квартала до моего офиса я попросила таксиста остановиться. Выйдя из машины, я подошла к киоску с мороженым и купила себе ванильный пломбир. Сегодня был тот самый день, когда мне был нужен лед. Пусть он и был в виде мороженого.

— Джим хочет дать показания против меня, — сказал Джейс Роджерсу.

— Кто такой Джим?

— Мой агент в боксерском клубе.

Роджерс откинулся на спинку своего кресла и сказал:

— Он знает то, что следовало бы держать в тайне.

— Да.

— Хорошо, и что он хочет за свое молчание?

— Про Боно[1] адвоката.

— Хм.

Мы оба молчали.

— Я такой идиот.

— Не могу не согласиться. Как ты мог совершить такую херь? Незаконные боксерские поединки?

— Я знаю, — расстроенно сказал Джейс.

— Зачем тебе это, парень? — спросил Роджерс, в его голосе не было упрека. Его лицо излучало искреннее недоумение.

— Мне нужны были деньги, — Джейс покачал головой, поняв собственную глупость.

Роджерс приподнял бровь.

— Деньги? Тебе что, мало платят в такой престижной фирме? Для чего? Неужели ты промышляешь чем-то незаконным?

Джейс покачал головой.

— По собственному опыту скажу: большие деньги нужны только для незаконных вещей. Наркотики, азартные игры…долги. Что с тобой, парень? Что ты принимаешь? Кокаин? Спиды? — спросил Роджерс.

— Я не употребляю наркотики. Да и алкоголь я почти не пью.

— Тогда что? Слишком часто бываешь в Вегасе?

— Я никогда не был в Лас-Вегасе.

— Тогда зачем тебе такие деньги?

— Роджерс, мне просто нужны были деньги. Ничего противозаконного, поверьте.

Роджерс наклонился вперед.

— В этом-то и проблема, парень. Но я все равно верю в тебя. Не подведи меня.

— Я знаю. Только…

— Только что? — спросил Роджерс.

— Вы единственный, кто когда-либо верил в меня.

Роджерс сказал, что верил в него. Странное чувство, вызванное этими словами, невозможно было объяснить. Джейс никогда не знал, что такое доверие.

— Элейн, назначьте мне встречу с мистером Джакобсом, пожалуйста. Судья Дэвис перенес заседание на другой день.

— Уже сделано, мисс Хоторн.

— Я уже говорила, что ты — настоящее золото? — Вырвалось из меня.

Она посмотрела на меня так, будто я сказала что-то невероятное.

— Спасибо, — прошептала она.

Ебать. Кажется, я заставила своего секретаря плакать. Моя репутация рухнет, если покажу, что у меня есть чувства.

— Давайте сменим тему, — сказала я, и она согласно кивнула.

— Ваш отец просил передать вам это, — сказала она, протянув мне записку, — Он просил вас кое о чем вспомнить.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Простите?

Она улыбнулась.

— Ну, я лишь исполнила приказ вашего отца.

Я вернулась к работе, как вдруг завибрировал мой телефон.

«Элейн отменила нашу сегодняшнюю встречу. Когда мы встретимся?»

«Встреча не отменена. Увидимся после того, как я выйду из зала суда»

«Хорошо. Спасибо»

Я улыбнулась, вспомнив Джейса и то, как мы провели воскресное утро. Его зеленые глаза, стали еще красивее.

Его руки стали объемнее, теперь их украшали прекрасные замысловатые татуировки. Их и раньше было много, но теперь их стало еще больше. При каждом его движении под рубашкой соблазнительно перекатывались мускулы, а его трусы-боксеры наталкивали меня на неприличные мысли. Я еле поборола в себе желание разорвать на нем рубашку, чтобы лизнуть его грудь. Я еле сдерживала себя в его присутствии, но красивое лицо и тело ничего не решали. Он был очень умён, с ним было интересно проводить время. Кто бы мог подумать, что судьба снова сведет нас вместе? Мы о многом говорили тогда: о музыке, о книгах, о работе, искусстве. Мне с ним было комфортно.

Мы не прикасались, не целовались, не ласкали друг друга, не занимались сексом, но все же был один из самых интимных моментов в нашей жизни. Интимных настолько, что я даже простила его за то…что он не узнал меня. Ну, почти простила. Ему еще много предстоит пройти, чтобы я простила его окончательно.

Элейн вернула меня из страны грез. Пора ехать на встречу.

Я приехала на заседание суда и присела рядом со своим клиентом.

— Добрый день, мистер Николс.

— Прошу всех встать, суд идет, — объявила секретарь судебного заседания.

Мы с Николсом встали.

Судебный процесс тянулся как жевательная резинка. Мы слушали участников процесса, которые рассказывали о том, что случилось. Участников процесса, которые рассказывали, чего не происходило. Участников процесса, которые рассказывали, что должно было произойти. Участников процесса, которые рассказывали, чего не должно было случиться.

После бесконечных часов судебное заседание наконец закончилось, и я… Теперь я могла увидеть его! Улыбка озарила мое лицо.

Он стоял возле дверей кабинета. Он нервничал. Сегодня ему предстояло рассказать ей всю правду. Если она будет защищать его, то ей нужно знать. Он должен был рассказать ей о вещах, о которых хотел бы забыть. О том, что было известно лишь ему одному. Об этом не знал даже Майк, его лучший друг.

После этого она будет знать о нем больше, чем любой другой человек на этой планете. И это пугало. Он так и не научился доверять другим людям. Он был один. Он мог положиться только на себя самого. У него не было никого…

Джейс взъерошил волосы. Может, это ошибка? Может, не стоит быть с женщиной, которой все известно о твоем прошлом. Она увидит его в другом свете, начнет жалеть его, сострадать. Разве это хорошая основа для отношений? Нет… Она не должна об этом узнать. Но и не рассказать он тоже не мог, не так ли? Она ведь его адвокат. Он надеялся, что она совершит чудо. Настоящее чудо, и он освободится от своего прошлого. Но получится ли у неё?

Сложный выбор. Он должен был рассказать ей обо всем, но правда могла разрушить и его, и её жизнь, их отношения. У них не будет будущего. Да и захочет ли Крисс быть с ним, узнав, насколько он на самом деле сломлен.

«Это чертовски, блядь, трудно», рассердившись, подумал он. Если она уйдет, то все будет кончено. А если она останется? Захочет ли она представлять его права в суде? Будет ли ждать его возвращения из тюрьмы? И потом, тюрьма ведь меняет людей.

— Эй, — с порога сказала она.

Прежде чем повернуться к ней, он сделал глубокий вдох.

— Эй, — ответил он, слегка улыбнувшись.

— Как ты? — спросила она и подошла ближе.

— Э-э… Ну… Присаживайся, — Джейс указал на стул и пошел закрыть дверь. — Выпьешь чего-нибудь? Чай, кофе?

— Кофе было бы неплохо, — он кивнул и направился на кухню. Увидев, что кто-то принес булочки с корицей, решил взять одну. Ну, мало ли?

Он приготовил ей кофе, но никак не мог найти молоко. Наверное, она любит обычный черный кофе?

— Вот, — он подал ей кофе и булочку с корицей на салфетке.

— Я люблю булочки с корицей, — сказала она. — Ты спас меня от голода.

Он улыбнулся и сел рядом с ней, а не напротив. Но даже это не избавило его от странного чувства, что что-то не так.

— Я… Уфф… Я не знаю с чего начать, — сказал он, поглаживая свой подбородок.

— Расслабься, Джейс, это всего лишь я, — улыбнувшись, сказала она.

— Ты должна была сказать фразу похуже, — рассмеялся он.

— Почему? — спросила она.

— Потому что, ебать, я хочу, чтобы ты считала меня ярким героем, а не неудачником, который вскоре лишится всего… — признался он, и от этого стало больно.

Она положила руку на его плечо и ласково сказала:

— Ты не неудачник, Джейс.

— Да, это ты сейчас так думаешь, но когда увидишь меня с другой стороны…

— Нет! Я никогда не буду считать тебя неудачником, — мягко сказала она.

Посмотрев на ее искреннее лицо, у него сердце защемило. Узнав обо всем, она уйдет, и его мир снова канет во тьму.

— Сделай мне одолжение.

— Я уже его делаю, — сухо сказала она.

Он слегка усмехнулся.

— Тогда, прошу тебя, не перебивай меня, иначе я не уверен, что мне хватит мужества продолжить свою историю.

— Хорошо. Я обещаю.

Он сделал глубокий вдох. «Сделай это, Джейс, будь мужиком», сказал он сам себе. Тихим, безжизненным голосом он начал рассказывать свою историю.

Я смотрела прямо на него. Он больше не казался таким же сильным, каким я видела его прежде. Он выглядел уязвимым. Мне хотелось взять его за руки, прижать к себе и успокоить. Мне хотелось помочь ему побороть демонов прошлого. Мне хотелось стереть всю боль, отпечатавшуюся на его лице. Мне хотелось быть его Зеной — королевой воинов, бороться с любой несправедливостью, которая произошла с ним. Господи, он был так молод… Было больно смотреть на его поникшие плечи, пока он рассказывал мне свою историю.

Я положила руку ему на плечо, показав тем самым, что я рядом.

Я была так счастлива, что нашла его. С прошлого воскресенья наша жизнь в корне изменилась. Он смог коснуться моего сердца. В прошлое воскресенье он показал мне, насколько он совершенен. Он доказал, что наша первая ночь очень много значила для него, как и для меня. Ему было важно, чтобы я не изменила своего мнения о нем. Я чувствовала это, но, тем не менее, я чувствовала и то, что его история может пошатнуть эту веру в него…

Моей матери было пятнадцать, когда она встретила моего отца. Он был на десять лет старше неё. Только вышел из тюрьмы. Она была юной девочкой-католичкой, он же — плохим парнем. У нее не было никаких шансов. Красивый, харизматичный. Дерзкие слова, которые он говорил, ослепили ее. Она была влюблена в него без памяти. Он обещал подарить ей весь мир, осыпать ее подарками, хотя никаких материальных ценностей у него не было. Он подарил ей небольшую шкатулку, которая играла «к Элизе». Мама хранила в ней медальон ее бабушки и рубиновое кольцо, оставшееся от ее матери, которая умерла несколько лет назад. Её отец, после случившегося, нашел утешение в Библии, которую он интерпретировал буквально. Моя мать не знала хорошей жизни.

А потом появился он. Мой отец. Остин Монро. Ее жизнь, ее луна, которая обещала ей звезды. Она окунулась в этот омут с головой. Она верила всему, что он говорил. Ни одно сказанное им слово не ставила под сомнение. Она сбежала с ним, оставив школу, отца, религиозную жизнь. Они сбежали в Чикаго. Жили на мизерное жалование от ее работы уборщицей в большом богатом доме. Ночью они любили друг друга. Она была слишком юна и наивна, чтобы знать, что такое презерватив. А он и не хотел их использовать. Она забеременела. Они с радостью ожидали рождения ребенка. Он любил ее. По-своему, но любил. Он купил ей кольцо и сделал предложение. Также он сделал ей фальшивые документы, по которым ей было уже восемнадцать лет, и они смогли пожениться.

Она была на седьмом небе от счастья. У нее был муж, и она готовилась стать матерью. Она была безумно рада. Когда она чувствовала, как маленькие ножки толкаются в ее животе, она плакала от счастья.

Беременность и скудное материальное положение не позволяли моей матери отказаться от своей работы. И когда она была на седьмом месяце, вымывая лестницу, она почувствовала головокружение и упала вниз. Дома никого не было, поэтому никто не смог ей помочь. Через несколько часов, когда хозяйка вернулась домой, они вызвали скорую. Но уже было слишком поздно. Ребенок был мертв. Жизнь моей матери тогда висела на волоске, но она выжила. В течение многих месяцев мои родители оплакивали своего не рождённого ребенка, но вскоре мать снова забеременела. Мой отец не захотел, чтобы она продолжала работать уборщицей, поэтому старался взять больше работы для себя. Но в его цехе это считалось незаконным. И он снова свернул на кривую дорожку. Они были счастливы, ожидая моего появления на свет.

Когда у матери начались схватки, отец отвез ее в больницу и все время находился рядом, держа ее за руку. Она была безумно счастлива, впервые взяв меня на руки, а отец был горд, что родился сын. Ночью он вышел из больницы, чтобы встретиться со своими друзьями в пабе. Но он так и не добрался туда.

За ним следили другие бандиты. Двадцать ножевых ранений, так было написано в отчете о вскрытии. Преступники не были пойманы.

Известие о смерти мужа сломало мою мать. Ночью она вскрыла себе вены. Вот так прекрасный день в одночасье превратился в ночной кошмар. Когда врачи нашли ее, было уже слишком поздно. Ее дневник, из которого я узнал ее историю, сложили в сумку, которую передали вместе со мной в приемную семью. Об убийстве своего отца я узнал из архива газет того дня.

Рассказывая об этом, Джейс смотрел на свои руки. Он не хотел видеть жалость в ее глазах. Он слышал ее дыхание, краем глаза улавливал ее движения. Она дотронулась до его руки. Может, это и было состраданием, но, черт, как же легче ему стало от этого. Джейс благодарно сжал ее пальцы.

Я практически ничего не знаю о моих первых приемных родителях, но мой социальный работник снова и снова повторял, что они были хорошими людьми и с умилением ухаживали за мной. Они хотели усыновить меня, но что-то пошло не так, и меня забрали. Мне тогда уже исполнилось четыре года. Я до сих пор помнил этот день. Единственная мама, которую я когда-либо знал, вела меня за руку к толстому дяде в машине. Я кричал и плакал, чтобы она не отдавала меня ему. А потом… Потом меня отправили в детский дом. Увы, мне не скоро нашли приемную семью, поэтому моим новым домом стал католический приют в Чикаго. Настоятельница была очень строгой женщиной, любившей порядок и дисциплину. Она часто била меня палкой. А потом пришла сестра Мэри. Она была молодой и очень доброй. Каждый ребенок любил ее, все хотели быть такими же, как она. Она пела нам своим красивым голосом, читала нам книги, а ещё она с любовью обнимала нас. Каждую ночь мне снилось, что меня заберут в новую приемную семью, где меня будут так же любить.

Я был симпатичным ребенком, и однажды нашлась пара, которой я приглянулся. Они были очень молоды и понятия не имели, каково это, быть родителями. После усыновления, я стал Джейсом Паркером. Вскоре мой приемный отец начал бить меня. Сначала это были лишь пощечины, но вскоре он уже лупил меня тяжелым кожаным ремнем. Если его жена хотела оградить меня от этого, то он лупил и ее до тех пор, пока она не сдавалась.

На самом деле, работники комиссии по делам несовершеннолетних должны были регулярно посещать дома своих подопечных. Мой социальный работник был очень дисциплинированным. Тем не менее, никто не мог объяснить, почему три года подряд никто ничего не замечал. Три года приемный отец избивал меня, избивал и насиловал свою жену. Избитый до полусмерти, я лежал рядом с ней.

В конце концов, он забил ее до смерти. И это привлекло внимание. Прибыла полиция, комиссия по делам несовершеннолетних. «Ох и ах, как мы могли забыть про этого ребенка! Как он мог попасть в трещину системы? Как это все ужасно».

Его отправили за решетку. А меня… Меня вернули в детский дом к сестре Мэри. Она заботилась обо мне как родная мать, но я только вышел из кромешной тьмы. Мне было всего восемь лет, а я уже прошел три круга ада. Я больше не видел света в конце тоннеля. Я не выносил прикосновений. Я не чувствовал любви. Только боль. Половина моей жизни была сплошной болью. Если она пыталась ко мне прикоснуться, я плакал, если она пыталась обращаться со мной ласково, я прятался под кроватью, сжавшись там в клубочек. Затем я пошел в школу. К счастью, в моем классе не было мудаков, которые насмехались надо мной. Я учился. Мне это нравилось, это было интересно и, отчасти, даже весело. Я открыл для себя много интересных вещей. Учеба давалась мне легко. Мне очень помогало отсутствие эмоционального окружения. Никто не хотел ко мне прикасаться, никто не хотел слышать от меня добрых слов. Я почувствовал себя свободным. Я ненавидел выходные, потому что тогда Мэри находилась рядом со мной, стараясь вернуть меня к жизни, заставить поверить… А вот у настоятельницы во всем всегда был виноват я, аутсайдер. Я ненавидел ее. Мне исполнилось двенадцать, и у меня начался подростковый период. Когда настоятельница меня била, с каждым ударом ее палки во мне зарождалась ярость. Однажды я взорвался и из тихого мальчика превратился в злого, орущего подростка. Тогда Мэри решила отправить меня к одному тренеру, о котором ей рассказывали. Тренер по боксу, занимающийся с парнями из неблагополучных семей, учивший их контролировать свой гнев. Он многому учил их. Дисциплине во всем. Уважению. Командному духу. Любви к спорту, друзьям, тренеру.

Тогда для меня открылся новый мир. Каждый день после уроков я ходил на тренировки. Иногда я тренировался, иногда — просто наслаждался чувством единения. Мы все чувствовали это, и каждый был благодарен за это нашему тренеру Эйдену.

Я научился контролировать свой гнев, узнал, что я сильный, что я не жертва. Что я заслуживал уважения, и, прежде всего, самоуважения. Я больше не позволял себя унижать и бить. Я просто обратился в полицию, и избиения детей настоятельницей прекратились.

Его история ошеломила меня. Мои глаза были полны слез. Несмотря на то, что этот прекрасный молодой человек пережил столько дерьма в своей жизни, он до сих пор оставался хорошим человеком. Я испытывала сострадание к маленькому Джейсу, но не ко взрослому. Как можно жалеть настолько сильного человека? Он был достоин уважения. Он был прав: я увидела его в ином свете. И это невероятно. Неужели он думал, что это оттолкнет меня? Я была поражена историей его жизни.

Настоятельницу и ее заместителя, который тоже был жесток, уволили, и директором приюта стала Мэри. Дом, в котором раньше царили закон и порядок, наполнился любовью и добротой. Нам, наконец-то, разрешили быть детьми. Смех стал громким, нам больше не запрещали играть в игры.

Каждый день после школы я продолжал ходить на тренировки по боксу, и у меня получалось все лучше. Я отрицал это, но первые соревнования доказали, что я был одним из лучших. Только вот профессиональных амбиций у меня не было. Но была моя вторая любовь — школа. Я очень хорошо учился, и по окончанию обучения я получил стипендию в Оксфорде. Университет оказался ещё лучше, чем школа. В конце концов, я выбрал своей специальностью юриспруденцию, чтобы помогать тем, кто не мог помочь себе сам. После университета я стал работать в конторе, где каждый юрист должен был отработать двадцать пять часов на общественных началах. Для меня это было очень важно. Через несколько лет, после того как я устроился сюда, мне позвонила сестра Мэри и сообщила, что детский дом отдают церкви. Она собрала пожертвования, и, в конце концов, купила новый приют. Но денег все равно не хватало. Власти экономили бюджетные средства и просто не могли выделить сумму большую, чем требовалась на существование нового детского дома.

Я пообещал ей что-нибудь придумать. И тогда, я случайно наткнулся на Джима. У него был подпольный боксерский клуб, а бокс был моей страстью. С моей адвокатской зарплатой я не смог бы помочь Мэри и ее подопечным. Когда Джим увидел меня в деле, он предложил мне заниматься подпольными боями. На тот момент, это был лучший выход из ситуации.

Он устроил для меня несколько боев. Все они были выиграны. Так, за несколько лет, я стал самым настоящим чемпионом подпольного ринга. Все призовые деньги, вплоть до цента, я отправлял Марии для ее детей. Все, лишь бы дети и она были в безопасности.

Только теперь, после того как его история подошла к концу, он взглянул на Крисс, увидел высохшие от слез красные глаза, опухшие губы и трясущиеся пальцы, прижатые ко рту. Ее глаза все ещё сверкали от слез, а на губах появилась слабая, но такая красивая улыбка.

А потом она встала, присела возле него на колени и обняла. Сначала он даже не понял, что произошло, а после обнял ее в ответ. Он обнимал ее маленькое хрупкое тело так, будто она была сделана из хрусталя.

Спустя некоторое время он все же пришел в себя и с удивлением спросил:

— Что это было?

— Объятие.

— Но я не хочу, чтобы ты испытывала ко мне жалость, — нахмурился он.

Она тихо рассмеялась.

— Глупый, ты ее и не получишь.

Джейс удивился.

— Нет?

— Твоя жизнь была сущим гребанным дерьмом. Но посмотри, что стало с тобой! Ты прекрасен. Ты заботишься о других людях, даже ценой своей свободы. Ты чудесный, ты испытал столько дерьма в детстве, твоя жизнь…. — на этом ее слова оборвались, он увидел, что по ее щекам снова потекли слезы.

И вместо того, чтобы дождаться, пока она снова заговорит, он нежно прикоснулся к ее губам поцелуем, наполненным любовью. Любовью? Прежде ни одна женщина не говорила ему таких слов. Он растворился в ней, в ее словах, которые затронули самые дальние уголки его сердца. Сейчас его не волновало, что он был ее клиентом, а она — его адвокатом.

— Джейс, — пробормотала она в его губы.

Он еще ближе притянулся к ней, облизнув ее нижнюю губу кончиком языка.

Он гладил ее по спине, углубляя свой поцелуй. Господи, как же хорошо ему сейчас было. Он ещё никогда не чувствовал себя таким свободным. Страсть затмила его разум. Джейс прижал ее к себе, почувствовав, как напряглись ее соски под кружевным бельем. Он исследовал ее тело, пробираясь руками под юбку в трусики, где уже было горячо и влажно. Он был так возбужден, что его член просто давил ему в живот. Если бы Крисс обхватила его своей ручкой, он мог бы кончить.

— Джейс, мы… — выдохнула она.

— Знаю, — сказал он и вернулся к ее губам.

— Мы не должны, Джейс, — простонала она.

Он опустил голову.

— Знаю, детка.

Она прислонилась щекой к его голове, поглаживая по более безопасным частям тела.

— Черт, детка, — хрипло сказал он. Она чувствовала, что он улыбался как младенец.

— Сначала нам нужно спасти тебя от тюрьмы, — сказала она и снова села на стул. Достав свой планшет, она начала задавать вопросы.

— Вы знали, что проведение подпольных боев — незаконно?

— Да.

— Хорошо, это упрощает задачу. Когда вы начали заниматься этим?

— Шесть лет назад.

— Сколько боев у вас было? — ее пальцы порхали по экрану.

— Не знаю, я не считал. Возможно, около ста.

— Сто? Сколько боев вы выиграли?

— Все.

Крисс с задумчивым видом барабанила по своему планшету.

— Если я заключу сделку с обвинением, что вы сможете поставить на кон?

— Никакой сделки, — твердо сказал он.

— Почему нет? — Спросила она.

— Потому что я не собираюсь ни на кого стучать, — ответил Джейс.

— Но…

Он потянулся к ее руке.

— Детка, мы должны найти другой выход. Люди, с которыми я связался, очень опасны. О сделке не может быть и речи.

Крисс медленно вздохнула.

— Крисс, я понимаю твое разочарование, но это единственное, чего не стоит делать. Ради твоего же блага.

— Ради моего блага? — удивилась она.

— Если они узнают, что мы вместе, они попытаются нас с тобой разлучить. Они могут сделать тебе больно. Уж лучше я сяду в тюрьму.

Она спокойно посмотрела на него, после чего произнесла:

— Ты не пробовал устроиться в драматический театр?

— Эй, — сказал он, шлепнув ее по руке.

— Хорошо, я найду другой выход, — сказала она.

— Спасибо.

— Это моя работа.

Я должна была встретиться с Шоном Поттером в каком-то паршивом баре. В одном из тех, в которые в одиночку вряд ли кто-то пойдет. Но… Я должна была спасти Джейса. Шон работал частным сыщиком, а мне было нужно больше информации. Я не скажу Джейсу, что обращалась к сыщику, для того, чтобы у меня были все факты и информация по делу.

Шон сидел в дальнем углу бара, потягивая какое-то пиво.

— Эй, Шон, — сказала я, присаживаясь рядом с ним.

Он лишь кивнул головой в ответ.

— Ты слышал что-нибудь о подпольных клубах?

Его поросячьи глазки сузились, а затем он ухмыльнулся.

— Это будет стоить денег.

— Сколько?

— Десять тысяч.

— Хорошо, — я достала конверт и толкнула его к нему.

Даже не посмотрев на него, он ответил:

— Это братство.

— В каком смысле?

— Они сами находят новых членов.

— Почему они делают это?

— Тебе не нужно знать этого.

— Почему я никогда не слышала о них?

— Потому что это тайна, они не хотят, чтобы все были в курсе.

— Тогда откуда ты это знаешь?

Он пренебрежительно посмотрел на меня, после чего произнес:

— Они считают себя высшей расой.

— Арийцы[2]?

Он кивнул.

— Не связывайся с ними, Крисс, это плохо кончится.

— Тогда объясни мне все.

— Что ты хочешь знать, девочка?

— Все.

Он кивнул, сложив руки на столе.

— Самого главного зовут Льюис Дэйн, также он известен как Фантом. Вряд ли кто-то знает, как он выглядит. Он заведует рядовыми членами братства, но это не основная его деятельность. Для грязной работы у него есть другие люди.

— А чем занимается это братство?

— Они сосредоточены на подпольных боях… Во всяком случае рядовые члены. Они не хотят привлекать лишнего внимания. А вот активные занимаются делами пострашнее.

Я кивнула.

— Можешь сказать какими?

Он покачал головой.

— Они занимаются спекулятивными делами, где задействованы огромные суммы.

— Делами?

— Превосходство белого человека[3].

— Это ужасно. Неужели это то, о чем я подумала?

— Послушай Крисс, эти типы очень опасны. Не вздумай перейти им дорогу.

— Но я не могу иначе! От меня зависит судьба человека.

— Береги себя.

— Обещаю, а теперь расскажи мне все, что знаешь о них.

Шон дал мне имена и места, а также объяснил, как устроено Братство. Шон был тем человеком, к которому я обращалась только в экстренных случаях. Это был уже третий раз, и я надеялась, что он будет последним. Но предыдущие два раза я думала так же.