М. Токарев «He-сволочи» Подготовка и использование подростков в СССР для разведывательно-диверсионной деятельности в годы Великой Отечественной войны

Вышедший на российские экраны в начале 2006 года кинофильм «Сволочи», поставленный режиссером Александром Атанесяном по мотивам якобы автобиографической повести живущего в Германии русскоязычного писателя Владимира Кунина (Фейнберга), вызвал широкий интерес отечественной публики к затронутой в этом фильме теме подготовки и использования советских детей и подростков для разведывательно-диверсионных действий во вражеских тылах в годы Великой Отечественной войны. Такой интерес вполне понятен: за 60 с лишним лет, прошедших после Второй мировой войны, ни в нашей стране, ни за рубежом не появилось ни одного исследования, сколько-нибудь глубоко обобщающего эту тему. Вместе с тем в период с 1945 года по настоящее время ее отдельные аспекты освещались в сотнях публикаций. Это и сборники документов центральных и территориальных органов НКВД — НКГБ СССР, осуществлявших в годы войны разведывательную и диверсионную деятельность на оккупированных территориях СССР, и материалы партийных, советских и чекистских органов и армейских штабов, руководивших тогда советским партизанским движением, и воспоминания бывших работников этих органов, а также добровольно поступавших туда на службу подростков военной поры, и документальные биографии их коллег и товарищей, которые не дожили до Победы…

Необходимо подчеркнуть, что ни в одной из многочисленных публикаций, изученных при подготовке данного исследования, не нашлось никаких подтверждений фантазиям авторов повести и фильма «Сволочи» о том, что в годы Великой Отечественной войны в СССР разведчиков и диверсантов якобы готовили из малолетних уголовников, которых под конвоем НКВД принудительно доставляли в некие секретные школы диверсантов прямо из мест лишения свободы.

На практике, особенно в первый период Великой Отечественной войны, т. е. в 1941–1942 годах, главным кадровым резервом для структур, осуществлявших зафронтовую работу по линии НКВД — НКГБ и разведывательных структур Красной Армии, были признаны годными для такой работы по состоянию здоровья, личным и идейно-политическим качествам юноши и девушки, в том числе не достигшие призывного возраста, но добровольно вступившие в ряды истребительных батальонов. Как известно, эти военизированные формирования были созданы постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 24 июня 1941 года. Изначально истребительные батальоны предназначались для охраны народно-хозяйственных объектов и борьбы с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе. Однако высокие темпы вражеского наступления летом — осенью 1941 года привели к тому, что во многих прифронтовых областях «ястребки», как в просторечии именовали тогда бойцов истребительных батальонов, вместе с регулярными частями Красной Армии и народного ополчения участвовали в оборонительных боях против Вооруженных сил гитлеровской Германии и ее союзников.

Следует отметить, что истребительные батальоны, как и подразделения народного ополчения, формирование которых началось в июле 1941 года, комплектовались из добровольцев, не подлежавших призыву на военную службу по возрасту, состоянию здоровья либо по наличию каких-либо отсрочек. Формально в ополчение и истребительные батальоны принимали добровольцев в возрасте от 17 до 55 лет. Однако к осени 1941 года, когда положение на фронтах резко ухудшилось, партийные, военные и чекистские кураторы зачисляли в ополчение и «ястребки» 15–16-летних добровольцев.

Нужно также подчеркнуть, что, в отличие от дивизий народного ополчения со штатной численностью в несколько тысяч бойцов и командиров, истребительные батальоны формировались из расчета по 100–200 человек на сельский или городской район. Доля коммунистов и комсомольцев в рядах «ястребков» доходила до 80–90 %, тогда как даже в столичных дивизиях народного ополчения она не превышала 60 %. То есть истребительные батальоны создавались не просто из добровольцев, а из наиболее проверенных коммунистов, комсомольцев и советских активистов[184].

Еще один примечательный момент. Формирование частей (батальонов и дивизий, реже — полков) народного ополчения возлагалось на районные, городские и областные комитеты ВКП(б). Командный, или, как он тогда именовался, начальствующий, состав частей народного ополчения комплектовался кадровыми военными, в том числе и призванными из запаса. Что до истребительных батальонов, то в соответствии с упомянутым постановлением СНК СССР от 24 июня 1941 года и приказом НКВД СССР № 00804 от 25 июня 1941 года «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе» они создавались при территориальных городских, районных и уездных отделах НКВД. Начальниками истребительных батальонов назначались оперативные работники НКВД и милиции, а также пограничных и внутренних войск.

Тем же приказом НКВД СССР за № 00804 от 25 июня 1941 года общее руководство и координация деятельности истребительных батальонов на местах возлагалась на создававшиеся тогда же оперативные группы в республиканских наркоматах и областных управлениях внутренних дел. В соответствии с приказом НКВД СССР № 001151 от 25 августа 1941 года эти временные оперативные группы по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе реорганизовывались в постоянные 4-е отделы НКВД — УНКВД прифронтовых республик, краев и областей. Главными задачами 4 отделов приказ № 001151 определил «организацию и руководство боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп»[185].

Оперативное руководство и общая координация работы 4-х отделов НКВД — УНКВД прифронтовых республик, краев и областей в центральном аппарате НКВД СССР были возложены на созданную приказом по НКВД СССР № 00882 от 5 июля 1941 года Особую группу при наркоме внутренних дел, которую возглавил старший майор госбезопасности П. А. Судоплатов. Изначально на Особую группу были возложены задачи разработки и проведения разведывательно-диверсионных операций против гитлеровской Германии и ее союзников, а также организация на оккупированных территориях СССР подполья, партизанской войны и нелегальных агентурных сетей. Приказом НКВД № 001435 от 3 октября 1941 года Особая группа была преобразована во 2-й отдел НКВД СССР. В январе 1942 года 2-й отдел был развернут в 4-е Управление НКВД СССР, которому и были переподчинены ранее образованные 4-е (партизанско-диверсионные) отделы УНКВД краев и областей[186].

Указанная вертикаль руководства-подчинения позволяла использовать истребительные батальоны в системе НКВД как наиболее многочисленный резерв прошедших спецпроверку «органов» и получивших базовую военную подготовку кандидатов для ведения диверсий и разведки во вражеских прифронтовых тылах на оккупированных территориях. В общей сложности к концу июля 1941 года в прифронтовых областях СССР было сформировано 1755 истребительных батальонов общей численностью в 328 тысяч человек. При этом в Москве и Московской области уже к июлю 1941 года имелось 87 истребительных батальонов общей численностью 28 500 человек, а в Ленинграде и Ленинградской области — соответственно 170 батальонов общей численностью 41 347 человек[187]. Для сравнения: штатная численность войск Особой группы при НКВД СССР, из которых в октябре 1941 года была сформирована легендарная Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, составляла на момент их создания в июне — июле 1941 года два полка, т. е. порядка 2–2,5 тысячи человек.

Изучая многочисленные мемуары и документальные очерки о юных советских разведчиках-диверсантах 1941–1942 годов, многие из которых были тогда моложе 18 лет, можно отметить общие закономерности их подготовки и направления на работу во вражеский тыл:

— вступление добровольца в истребительный батальон по месту жительства либо работы с обязательной рекомендацией территориального райкома комсомола;

— предложение со стороны сотрудников 2-го (впоследствии 4-го) отдела территориального органа НКВД «выполнять особое задание за линией фронта», приближавшегося к родным местам юных добровольцев;

— в случае согласия юные кандидаты в разведчики-диверсанты получали с соблюдением необходимых мер конспирации дополнительную специальную подготовку у инструкторов по линии 2-х отделов региональных Управлений НКВД;

— наконец, юных добровольцев перебрасывали в составе их учебных групп через линию фронта либо оставляли «на оседание» под собственными именами в родных местах накануне вступления туда оккупантов, благо контрразведывательные и карательные органы гитлеровской Германии в первый период войны были нацелены прежде всего на розыск и задержание не подростков, а взрослых из числа местных партийно-советских активистов и попавших в окружение командиров и бойцов Красной Армии.

Действуя указанным образом, 2-й отдел Управления НКВД по Орловской области в августе — сентябре 1941 года отобрал и подготовил для подпольной работы в районном центре Людиново группу подростков в возрасте 16–18 лет, которую возглавил 16-летний заместитель секретаря комсомольской организации людиновской средней школы Алексей Шумавцев. После оккупации Людинова гитлеровцами Шумавцев сумел развернуть в районе разведывательную работу, саботаж и агитацию, используя для этого лично знакомых ему школьников в возрасте от 14 лет. Собранную ими разведывательную информацию Шумавцев передавал через курьеров и загодя подготовленные тайники в действовавший в районе Людиново партизанский отряд, созданный на базе местного истребительного батальона и возглавляемый сотрудником Людиновского райотдела НКВД сержантом госбезопасности В. И. Золотухиным.

Деятельность резидентуры Шумавцева (именно так она именовалась и в официальной переписке НКВД!) продолжалась с сентября 1941 до октября 1942 года. С учетом того, что все это время линия фронта находилась в 20–30 км от Людиново, можно представить ценность сведений Шумавцева, передаваемых партизанами командованию Брянского фронта. Долгое время юным разведчикам удавалось работать в Людиново в условиях осуществлявшегося специальными и карательными органами гитлеровской Германии жесткого прифронтового контрразведывательного режима. Однако необходимость расширять деятельность резидентуры, привлекая все новых помощников, осенью 1942 года привела к тому, что о деятельности группы Шумавцева узнали местные осведомители районной немецкой военной комендатуры.

Проверку этих сведений немцы поручили хорошо знавшим Людиново и его жителей чинам вспомогательной полиции из местных пособников оккупантов. В результате их розысков в ноябре — декабре 1942 года были арестованы и вскоре погибли в пыточных застенках либо были казнены сам Шумавцев и 15 наиболее активных участников его резидентуры. Обстоятельства их поимки и стойкого поведения на следствии вплоть до самой казни стали известны лишь в 1957 году, когда органам КГБ удалось найти и задержать одного из главных виновников их гибели — старшего следователя городской полиции Людиново Дмитрия Иванова. По приговору суда он был расстрелян.

12 октября 1957 года, через неделю после того, как в Советском Союзе был запущен первый в мире космический спутник, Указом Президиума Верховного Совета СССР Алексей Семенович Шумавцев, которому на момент гибели не исполнилось 18 лет, был посмертно удостоен высшей награды Родины — звания Героя Советского Союза. Тем же указом четверо его помощников в возрасте не старше 20 лет были посмертно награждены орденами Ленина, еще трое — орденами Красного Знамени[188].

Осенью 1941 года 2-й отдел Управления НКВД по Калининской области сформировал в городке Кувшиново из местных 16–17-летних подростков молодежный партизанский отряд, получивший название «Земляки». Назначенный его командиром Виктор Терещатов в своих послевоенных воспоминаниях так описал начальный этап боевой подготовки «Земляков»:

«…После первой беседы в райкоме комсомола специально прибывший в Кувшиново для подготовки и засылки людей в тыл противника работник областного управления НКВД Г. А. Митьков распорядился разместить наш отряд в отдельном общежитии и поставить нас на довольствие. Вскоре нас перевели из города на хутор Хорькино. Отряд вооружили 10-зарядными канадскими карабинами, револьверами, кинжалами, гранатами и бутылками с горючей смесью. К нам прикрепили опытного инструктора — старшину по фамилии Серый, и мы с увлечением стали изучать военное дело: стреляли по мишеням, взрывали рельсы, бросали в цель гранаты и бутылки с горючей смесью. Занятия проходили успешно…»[189]

Получив первичную подготовку, в ноябре 1941 года юные бойцы отряда «Земляки» были направлены на войсковую стажировку в 179-ю стрелковую дивизию. Вместе с ее разведывательными подразделениями юные диверсанты несколько раз ходили в ночные вылазки за линию фронта. После начала мощного наступления Западного фронта Красной Армии в декабре 1941 года молодежный отряд был переброшен за быстро двигавшуюся на запад линию фронта, соединившись с действовавшей под райцентром Великие Луки 2-й партизанской бригадой под командованием майора Литвиненко. И лишь в апреле 1942 года накопившие боевой опыт «Земляки» были направлены для самостоятельной работы в район между городами Невель и Насва. В то время средний возраст бойцов отряда составлял 17–18 лет, самому старшему из них — командиру Владимиру Веселову — было 22 года, самому младшему, Анатолию Нефедову, — всего 14. Осенью 1942 года Веселов был отозван на штабную работу, а отряд возглавил 18-летний Виктор Терещатов.

С незначительными перерывами «Земляки», работавшие все это время под руководством 4-го отдела НКВД, действовали за линией фронта до лета 1944 года. За это время отряд совершил несколько успешных рейдов от Калининской области до Белоруссии, практически все его бойцы получили боевые награды. А 18-летний Николай Горячев, погибший весной 1943 года в Локнянском районе Псковщины, прикрывая прорыв отряда из вражеской облавы, в канун 20-летия Победы в мае 1965 года был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

Специальная школа по подготовке разведчиков-диверсантов, в том числе из комсомольцев моложе 18 лет, была создана в блокадном Ленинграде в конце 1941 года при 4-м отделе Ленинградского управления НКВД. Руководителем школы был назначен сын немецкого политэмигранта-коммуниста Роберт Георгиевич Рейх. Первичный отбор кандидатов в школу велся по рекомендациям райкомов комсомола и курсов всевобуча («всеобщее военное обучение» — военно-технические курсы 1930–1940-х годов, позже преобразованные в ДОСААФ, а ныне известные как ОСВАГО). Однако окончательное решение о поступлении в разведывательную школу для последующей зафронтовой работы каждый юный кандидат принимал индивидуально и добровольно.

Программа обучения в школе в зависимости от выбранной специальности (радист, минер-подрывник либо разведчик-наблюдатель) длилась от 3 до 6 месяцев, включая обязательную для всех физическую, огневую, водительскую подготовку и прыжки с парашютом. После недолгого слаживания группы по 4–5 человек перебрасывали по воздуху в зоны базирования наиболее крупных партизанских бригад Ленинградской, Псковской и Новгородской областей для разведки и диверсий на транспортных коммуникациях, по которым шли основные военные перевозки противника[190].

Немалую роль в обороне такого стратегически важного промышленного центра и транспортного узла, как город Воронеж, также сыграли местные подростки, многим из которых не было 18 лет. Еще летом 1941 года при Воронежском областном управлении НКВД был создан истребительный отряд, лучшие бойцы-добровольцы которого после короткой подготовки отправились для ведения разведки и диверсий в занятые гитлеровцами промышленные регионы Восточной Украины. Так, 17-летний выпускник 9-го класса воронежской средней школы № 2 Валентин Выприцкий в декабре 1941-го и апреле 1942 года дважды десантировался в составе этих групп в Ворошиловградской области Украины. Обе группы успешно выполнили свои задания и вернулись в Воронеж.

Летом 1942 года, когда гитлеровцы, прорвав танковыми клиньями группы армий «Юг» неплотные боевые порядки Брянского фронта, стремительно приближались к Воронежу, УНКВД Воронежской области провело второй набор добровольцев в свой истребительный батальон Тогда по рекомендации уже бывалого разведчика Выприцкого в «ястребки» были приняты стремившиеся на фронт его 16-летние приятели по воронежской городской школе № 2: Виктор Козлов. Борис Лачинов и Константин Феоктистов. Командиром их взвода в истребительном батальоне стал учитель математики 2-й школы Андрей Константинович Шишкин.

Вслед за созданным 7 июля 1942 года Воронежским фронтом при областном Управлении НКВД была образована Центральная оперативная группа для ведения разведки и контрразведки на всей территории области, в том числе в ее оккупированных районах. Штаб группы, возглавляемой капитаном госбезопасности Василием Соболевым и получившей условное наименование «войсковая часть № 3051», был развернут в поселке Сомово в предместье Воронежа. Там же была создана разведывательная школа, костяк слушателей которой составили юные комсомольцы, ставшие бойцами истребительного батальона Воронежского УНКВД.

Именно эти подростки летом 1942 года осуществляли регулярную визуальную разведку оккупированной части Воронежа. Скрытно пересекая по ночам ставшую рубежом боевых действий реку Ворона, юные разведчики под видом бездомных попрошаек и детей, потерявших родителей, сутками прочесывали родной город, отмечая любые подробности дислокации и деятельности оккупантов. При этом юные разведчики в/ч № 3051 рисковали не меньше солдат на передовой и несли столь же тяжелые потери.

Валентин Выприцкий, которому едва исполнилось 18 лет, погиб от немецкой пули в прибрежной Троицкой слободе. 11 августа 1942 года эсэсовские патрульные задержали и тут же расстреляли у Девичьего рынка 16-летнего Костю Феоктистова. Но пули лишь ранили Константина в шею и подбородок. Отлежавшись до темноты в развалинах, юный разведчик с наступлением ночи сумел перебраться через реку Ворона к советским позициям. За проявленное тогда мужество юный разведчик Костя Феоктистов получил свою первую боевую награду — орден Отечественной войны I степени. А Золотую Звезду Героя Советского Союза летчику-космонавту СССР, кандидату технических наук, преподавателю Московского высшего технического училища имени Баумана Константину Петровичу Феоктистову вручили в 1964 году после того, как вместе с военным летчиком Владимиром Комаровым и врачом Борисом Егоровым он совершил полет в космос на первом в мире трехместном корабле «Восход»[191].

Победа Красной Армии в битве за Сталинград, ставшая поворотным моментом всей Второй мировой войны, была достигнута в том числе и благодаря героизму и самопожертвованию юных разведчиков, работавших во вражеском тылу под руководством 2-го отдела Управления НКВД по Сталинградской области. Так, 17-летний Александр Филиппов под «легендой» больного шизофренией сапожника-кустаря был оставлен в сентябре 1942 года для ведении разведки в Аксайском районе Сталинградской области. Он передавал ценную информацию из вражеских тылов до декабря 1942 года, когда при переходе линии фронта на южной окраине Сталинграда был случайно опознан предателем-полицейским из Аксая. После страшных пыток гитлеровцы казнили Александра 21 декабря 1942 года[192].

Самая крупная из региональных спецшкол для массовой подготовки партизанских диверсантов и разведчиков была создана в сентябре 1941 года Управлением НКВД по Москве и Московской области. Ниже приводится отчет о первом годе работе этой спецшколы:

«…B целях плановой подготовки партизан-диверсантов на основании приказа начальника Управления НКВД по Москве и Московской области (УНКВД МО) от 18 сентября 1941 года была организована специальная школа подрывников с контингентом слушательского состава 200 человек. Перед школой поставлена задача — готовить диверсантов и партизан, в совершенстве владеющих средствами подрывного искусства, холодным и автоматическим оружием для разрушения всех видов транспорта, коммуникаций, средств связи, складов, баз, штабов и уничтожения живой силы противника…

Школа организована на базе бывшего дома отдыха УНКВД Московской области в селе Северском Коломенского района с передачей ей всего имущества и подсобного хозяйства. С 14 октября 1941 года в силу изменившихся обстоятельств на фронте она дислоцировалась близ города Покрова Орехово-Зуевского района.

Организация спецшколы возлагалась на начальника школы майора госбезопасности П. Н. Зуева и начальника учебной части капитана В. Ф. Ястребова. Через отдел УНКВД руководством школы был произведен отбор кадров командно-преподавательского состава в основном из числа лучших бойцов истребительных батальонов и частично сотрудников НКВД. Организационное построение школы представляло структуру отдельной воинской части. Переменный состав сводился в две роты с последовательным разделением на взводы и отделения…

За год в школе прошли обучение 18 наборов учебного контингента и было выпущено 3187 человек. Из них 1020 партизан-диверсантов, входящих в состав диверсионных групп и партизанских отрядов; 250 человек комсомольского набора по линии ЦК ВЛКСМ и 200 человек для диверсионных групп УНКВД города Москвы и Московской области. Так, контингент 18-го набора состоял из молодежи, набранной отделом УНКВД в г. Москве. Этот молодой состав был обучен по 20-дневной программе, причем особое внимание при обучении было обращено на отработку тактических занятий в незнакомой местности и в ночных условиях.

В начале августа 1942 года школа перешла из ведения штаба истребительных батальонов Московской области в ведение реорганизованного отдела УНКВД МО, постоянный состав школы был введен в штаб отдела, и перед школой были поставлены новые задачи: готовить не партизан, а диверсантов, которые должны действовать в составе небольших групп (5–10 человек) в тылу врага, имея задачи чисто диверсионного характера…

Большую помощь в перестройке работы школы в связи с изменившимися задачами оказывает отдел УНКВД г. Москвы и МО, лично начальник отдела старший лейтенант госбезопасности т. Леонов, зам. начальника отдела майор т. Хаскин и начальник отделения лейтенант госбезопасности т. Гулов»[193].

К приведенной выше цитате, раскрывающей основные моменты работы школы, следует добавить, что изначально по соображениям секретности школа обозначалась в официальной переписке как «88-й истребительный батальон», а после первого начальника П. Н. Зуева школой руководил Л. Н. Никулочкин[194].

Наряду с практикой использования подростков-добровольцев как разведчиков и диверсантов по линии 2-х (затем 4-х) отделов территориальных Управлений НКВД, их подбор, специальную подготовку и переброску во вражеские тылы осуществляло и головное подразделение в системе НКВД СССР — возглавляемая П. А. Судоплатовым Особая группа при наркоме внутренних дел СССР, позднее преобразованная во 2-й отдел, а затем в 4-е Управление НКВД СССР.

Уже 27 июня 1941 года при Особой группе началось формирование войскового подразделения численностью в два полка, костяк которого составили добровольцы — студенты московских вузов, столичные спортсмены, комсомольские активисты и находившиеся тогда в Москве иностранные коммунисты-политэмигранты. Основной учебной базой войск Особой группы стало устроенное незадолго до войны спортивное стрельбище в Мытищах, а местом их постоянного расположения — казармы в городе Бабушкин (ныне Бабушкинский район Москвы) у железнодорожной станции Лосиноостровская. Впоследствии части войск Особой группы также базировались в казармах у подмосковных железнодорожных станций Зеленоградская, Клязьма и Кратово.

В октябре 1941 года войска Особой группы были преобразованы в Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР в составе двух мотострелковых полков, усиленных специальными подразделениями. Уже с 1942 года на службу в бригаду принимали юношей и девушек, не достигших 18 лет[195].

Юных добровольцев-патриотов допризывного возраста в тяжелейшем для нашей страны 1941 году принимали на службу и в разведывательно-диверсионное подразделение при Разведывательном управлении Красной Армии (РУ РККА). Речь идет об особой воинской части 9903, предназначавшейся для разведки и диверсий на оккупированных территориях. Началом истории в/ч 9903 считается июль 1941 года, когда приказом РУ РККА при штабе Западного фронта была создана оперативная спецгруппа (ОС) из 12 офицеров во главе с полковником А. Е. Свириным. За первые полтора месяца существования ОС сформировала и отправила в тыл противника 52 боевые группы разведчиков диверсантов, укомплектованные кадровыми бойцами и командирами Красной Армии.

В середине августа 1941 года Оперативную спецгруппу преобразовали в Оперативный диверсионный пункт (ОДП) при штабе Западного фронта. Его начальником стал ветеран Гражданской войны и войны в Испании кадровый военный разведчик майор Артур Карлович Спрогис. Тогда же было принято решение увеличить личный состав ОДП за счет комсомольцев-добровольцев Москвы и Московской области[196].

Первичный отбор кандидатов на зачисление в часть Спрогиса происходил в здании Московского комитета ВЛКСМ в доме № 5 по Колпачному переулку, куда добровольцы направлялись их военкоматами и райкомами комсомола (Ныне на этом здании установлена мемориальная доска.) Подсчитано, что из трех тысяч юношей и девушек, пришедших туда осенью 1941 года, предварительный отбор прошли две тысячи.

Именно тогда на службу в ОДП был принят 17-летний выпускник Московского политехникума связи, классный радист и радиотехник Николай Бобров. После краткой дополнительной подготовки по хорошо знакомому ему радиоделу в старинном здании Даниловских казарм в центре Москвы и первой пробной переброски через линию фронта под Звенигородом Бобров был направлен в диверсионно-разведывательную школу ОДП. До ноября 1941 года школа, получившая впоследствии порядковый № 003, находилась в тогдашнем дачном поселке у развилки Минского и Можайского шоссе между Кунцево и Одинцово, а затем перебазировалась в здание Московского энергетического института на Красноказарменной улице, 14. Оттуда Николай в составе агентурных разведгрупп трижды перебрасывался на задания в дальние вражеские тылы. Одной из групп с его участием удалось более двух лет вести разведку и диверсии в «треугольнике» стратегических железных дорог Смоленск — Орша — Витебск[197].

То, как и чему обучали юных добровольцев, поступивших осенью 1941 года на службу в в/ч 9903, десятилетия спустя упоминал в своих мемуарах сослуживец и знакомец Николая Боброва Андрей Жданович, получивший в разведшколе и подтвердивший в зафронтовых рейдах квалификацию минера-подрывника: «…Через три дня после прибытия в часть мы прошли медкомиссию. Вскоре нескольких человек вызвали прямо с занятий и отчислили по состоянию здоровья. Наша спецподготовка заключалась в чисто практическом ознакомлении с оружием: нашим и немецким. Кроме того, на занятиях в Измайловском парке один командир преподавал нам „подрывное дело“, т. е. учил, как заложить толовую шашку или поставить ту или иную мину. Еще один учил тактике: как идти по заданному азимуту, как читать карту-километровку. Показывали нам, как бесшумно „снимать“ часовых. Говорили с нами серьезно, по-взрослому. Сами занятия длились около десяти дней с утра до ночи. Но если учесть, что в течение этого времени каждому из нас пришлось по два-три раза побывать в наряде на территории части, размещенной тогда в здании на Красноказарменной улице, то можно понять: знаний обрели не слишком уж много. Было естественно: если надо, значит, должен, а если должен, значит, можешь: „На месте разберетесь“. И, как ни странно, именно так в дальнейшем и было: разбирались на месте, обретали опыт и… Получалось у тех, кто оставался в живых…»[198]

Уже после Победы было подсчитано, что из двух тысяч юных москвичей и москвичек, добровольно поступивших на службу в в/ч 9903 в сентябре — декабре 1941 года, только за первую военную зиму при выполнении заданий во вражеских тылах погибли и пропали без вести около 500 человек, т. е. каждый четвертый. Среди погибших тогда подчиненных Спрогиса были посмертно удостоенная звания Героя Советского Союза 18-летняя выпускница московской школы Зоя Космодемьянская и 20-летняя студентка Московского кооперативного института Вера Волошина, посмертно удостоенная звания Героя Российской Федерации в канун 50-летия Победы в 1995 году.

Впоследствии специальная школа, готовившая кадры разведчиков-диверсантов для в/ч 9903, была переподчинена созданному решением Государственного Комитета Обороны (ГКО) СССР от 30 мая 1942 года при Ставке Верховного Главнокомандования (ВГК) Красной Армии Центральному Штабу партизанского движения (ЦШПД). Начальником ЦШПД, куда вошли представители руководства Разведуправления Генштаба РККА и 4-го управления НКВД СССР, был назначен секретарь ЦК Коммунистической партии Белоруссии П. К. Пономаренко.

Для подготовки организаторов партизанского движения, диверсантов, разведчиков, подрывников и радистов при ЦШПД и подчиненных ему республиканских, областных и фронтовых штабах партизанского движения действовало несколько региональных разведывательно-диверсионных школ. Как уже говорилось выше, одна из них (№ 003) прежде готовила в Москве и ближнем Подмосковье кадры для подчинявшейся армейской разведке в/ч 9903. В столичном регионе также базировались школы № 001 и 002. Школа № 004 располагалась в районе Саратова, а № 005 была образована приказом ЦШПД от 30 июля 1942 года в Астрахани.

Для конспирации школа № 005, предназначенная для подготовки специалистов по ведению партизанской войны в степных и предгорных районах юга Европейской части СССР, получила условное наименование «Школа инструкторов всеобщего воинского обучения допризывников». Эту «легенду» подкрепляло то, что первые наборы курсантов школы № 005 численностью по 300 человек формировались из 17–19-летних комсомольцев-добровольцев Астраханской области и соседних с ней регионов.

Высочайший героизм осенью 1942 года проявили выпускники Астраханской школы ЦПШД № 005, включенные в состав сформированной при разведотделе штаба Сталинградского фронта диверсионно-разведывательной группы № 66 с позывными «Максим» во главе с 28-летним старшиной Леонидом Матвеевичем Черняховским. Старшему из 15 членов группы, ее комиссару Быковскому, в то время было 29 лет, а пяти младшим бойцам (В. Ф. Анастасиади, В. Ф. Владимиров, И. Р. Сидоров, Н. Ф. Хаврошин и H. H. Шарыгина) еще не исполнилось 18 лет.

В конце октября 1942 года группа № 66 была направлена для ведения разведки вдоль железнодорожной ветки Сальск — Котельниково, откуда передала 2 ноября 1942 года радиограмму о переброске по этой железной дороге авангардных частей танковой группировки Манштейна, нацеленной на прорыв окруженной в Сталинграде 6-й армии Паулюса. Правильно оценив связанные с этим угрозы, командование Сталинградского фронта использовало подчиненную ему штурмовую авиацию для разрушения полотна железной дороги между станцией Орловская и разъездом Куберле. Это вынудило шедшие в авангарде группировки Манштейна бронетанковые части 5-й дивизии СС «Викинг» сняться с эшелонов и идти к Сталинграду своим ходом. На это было потрачено четверо суток, за которые 2-я гвардейская армия генерала Р. Я. Малиновского сумела организовать надежную оборону на пути танков Манштейна у реки Мышкова.

Что касается судеб разведчиков группы «Максим», средний возраст которых составлял 18–19 лет, то их удалось установить много позже Победы, когда в США и ФРГ под названием «Черный марш — личные воспоминания эсэсовца» были опубликованы дневники командира мотострелковой роты полка «Нордланд» дивизии СС «Викинг» Петера Неймана. Из его записей следовало, что, получив приказ задержать продвижение эшелонов с вражеской техникой, 15 разведчиков-диверсантов группы Черняховского, вооруженные 6 автоматами и 8 винтовками, взорвали железнодорожный путь у разъезда Куберле и вступили в бой с выгрузившейся из подорванного состава мотострелковой ротой полка СС «Нордланд», усиленной легкими орудиями и минометами. После часового боя эсэсовцы взяли в плен нескольких раненых разведчиков, но не получили от них никаких показаний и заживо сожгли из огнеметов[199].

Перечисляя специальные учебные заведения военного времени, куда направлялись для дальнейшей работы в тылу врага не подлежавшие по возрасту призыву в армию советские юноши и девушки моложе 18 лет, следует упомянуть курсы военных переводчиков, сформированные специальной директивой Наркомата обороны СССР от 28 августа 1941 года при созданном в феврале 1940 года военном факультете 2-го Московского государственного педагогического университета иностранных языков.

Создателем и первым руководителем этого факультета, преобразованного в апреле 1942 года в Военный институт иностранных языков, был генерал-майор Николай Николаевич Биязи. Полиглот, знавший 14 иностранных языков, опытный дипломат и военный разведчик, работавший в 1936–1938 годах советским военным атташе в Италии, H. H. Биязи в 1941 году инициировал создание при руководимом им военном факультете особых курсов, призванных обеспечивать ускоренную массовую подготовку военных переводчиков из выпускников московских школ, знавших немецкий язык в объемах тогдашней школьной программы В числе первых слушателей курсов, открывшихся в сентябре 1941 года в здании на Садово-Спасской улице, где ныне находится Московский полиграфический институт, была четверка 17-летних выпускников арбатской школы в Старопесковском переулке — Евгений Ананьев, Евгений Кашников, Михаил Любарский и Иммануил Левин. После всего двух месяцев учебы они получили первые воинские звания лейтенантов и были направлены в распоряжение Разведывательного Управления Красной Армии. О том, как сложились их фронтовые биографии, вспоминал потом единственный из четверки друзей, доживший до Победы — закончивший войну в Германии в звании капитана и с тремя боевыми орденами 22-летний офицер разведки 2-й ударной армии Иммануил Ильич Левин (скончался в 1994 году):

«…На трехмесячные курсы военных переводчиков, открытые в авральном порядке в начале сентября 1941 года (до войны в штатах Красной Армии такой должности не было), мы поступали вчетвером: Женька Ананьев, Женька Кашников, Миша Любарский и я. Потом, в октябре 1941 года, когда курсы из Москвы перевели в город Ставрополь-на-Волге, к нам добровольно присоединилась, умолив родителей, наша сверстница и любовь Жени Ананьева — Таня Дагаева… Они и на войне хотели быть вместе. Для долгого счастья им не хватило одного — жизни. Война развела нас всех по разным фронтам. Военная переводчица 57-й резервной армии Татьяна Дагаева погибла летом 1942 года на Юго-Западном фронте при выходе из окружения. Подробности неизвестны, могила ее не установлена. Женя Ананьев погиб еще раньше, в январе 1942-го под Москвой. Он получил назначение в разведотдел 50-й армии. По одной версии, он погиб в тылу врага, будучи в составе разведпартии, по другой — его убил пленный офицер на допросе выстрелом из не обнаруженного при обыске пистолета. Зимой 1942 года прибыл со ставропольских курсов на фронт под Москву добродушный силач Женя Кашников, прозванный „Портосом“. Был, как и Ананьев, послан в разведку и погиб. Точнее, пропал без вести. Его мать до конца своих дней отказывалась верить в гибель сына, время от времени звонила мне и спрашивала, нет ли каких вестей о Жене или хотя бы о тех, кто был рядом с ним в последнюю минуту.

Прирожденный музыкант Миша Любарский, даже в школе не расстававшийся со своей любимой флейтой, окончил ставропольские курсы позднее всех и попал на фронт лишь весной 42-го. Он дошел до Румынии. Приказом от 02.09.1944 года по 34-му стрелковому корпусу военный переводчик старший лейтенант М. А. Любарский был награжден орденом Отечественной войны. Но об этой награде Миша так никогда и не узнал. 3 сентября 1944 года он скончался от ран в госпитале и был похоронен на братском кладбище советских воинов в румынском городе Констанца…»[200]

В числе специальных учебных заведений, преподававших в годы Великой Отечественной войны основы конспиративной деятельности на вражеской территории, необходимо также упомянуть так называемую «Школу Коминтерна», созданную осенью 1941 года при Коммунистическом Интернационале, координировавшем с 1920-х годов из Москвы деятельность коммунистических партий многих стран мира.

Школа была создана в райцентре Кушнаренково в Башкирии по соседству с Уфой, куда было эвакуировано из прифронтовой Москвы коминтерновское руководство. В связи с тем, что школа разместилась в огороженном высоким забором здании дореволюционной постройки, где до войны располагался сельскохозяйственный техникум № 101, это условное обозначение закрепилось в официальной переписке и за самой школой.

Костяк слушателей школы составляли дети переехавших в СССР коммунистов политэмигрантов, одинаково свободно владевшие русским и родным языками, в том числе уже успевший повоевать против гитлеровцев сын лидера югославского Сопротивления Иосифа Броз Тито Шарко и 16-летняя Амайя Ибаррури — дочь лидера испанской коммунистической партии Долорес Ибарурри. Правда, из соображений конспирации эти и все остальные слушатели школы, многие из которых хорошо знали друг друга еще до войны и эвакуации, были вынуждены называть друг друга по псевдонимам, придуманным для них директором школы А. И. Антиповым, который до войны возглавлял делегацию ВЛКСМ в молодежной секции Коминтерна — Коммунистическом союзе молодежи (КИМ).

Подробные воспоминания об учебе в «сельхозтехникуме № 101» привел в своих мемуарах «Революция отвергает своих детей» живший в Москве с середины 1930-х годов сын немецких политэмигрантов Вольфганг Леонгард:

«…Школа Коминтерна была разделена на отдельные национальные секции. У каждой группы был свой преподаватель и представитель от учеников. Испанская группа была самая многочисленная, в ней было 30–40 курсантов. Немецкая, австрийская, судетско-немецкая и болгарская группы состояли из 15–20 человек, а остальные группы были еще малочисленнее. Англичане и американцы в школе Коминтерна не были представлены вообще. Большинство курсантов немецкой группы в школе Коминтерна были, как и я, молодые люди, комсомольцы, выросшие и получившие воспитание в Советском Союзе.

В школе нас учили писать листовки, но и изготовлять их в строжайших условиях подполья. В засекреченной школе Коминтерна находилось еще более засекреченное место — маленькая химическая лаборатория. Там нас знакомили со всевозможными способами изготовления подпольных листовок, а также разбирали вопросы, как достать необходимые для этого предметы, после чего каждый из нас должен был сам на практике изготовить листовки. Преподавание было поставлено очень серьезно, но нам запрещено было делать какие-либо записи. Мы должны были все держать в голове.

Вскоре после моего прибытия в школу у нас начались военные занятия, для руководства которыми были назначены специальные начальники групп, в то время как преподаватели и старосты групп превращались в простых „рядовых“. Почти все руководители групп и командиры „частей“ были партработниками с опытом испанской гражданской войны. Военная подготовка состояла из строевых занятий, изучения оружия и занятий по стратегии и тактике у ящика с песком. Требования на этих занятиях для тех, кто никогда подобными вещами не занимался, были чрезвычайно высоки. Мы должны были в кратчайший срок изучить не только обращение с ручными гранатами и минометами и с предельной быстротой разбирать и собирать револьверы, винтовки, легкие и тяжелые пулеметы, но и выучить, как по-русски, так и на родном языке, все связанные с этим делом названия…»[201]

Воспоминания об учебе в Кушнаренково оставил и ставший впоследствии руководителем разведки (Управления «А») Министерства госбезопасности ГДР — пресловутой «штази» — Маркус Вольф, поступивший в школу Коминтерна летом 1942 года:

«…B школе все было конспиративно. Каждый из нас получил псевдоним, нам строго напомнили о необходимости общаться друг с другом только по новым именам, хотя многие из нас были знакомы еще в Москве. Я был назван „Куртом Фестером“.

16 мая 1943 года нам сообщили о роспуске Коминтерна и его школы. Причина состояла в том, что Сталину пришлось уступить давлению союзников, для которых Коминтерн стал бельмом на глазу. Нам объяснили, что мы не будем сброшены с парашютом в Германии, нам предстоит работать там, где действуют Советская Армия и партизаны. Многие годы спустя я узнал, что Кати Нидеркирхнер и еще несколько наших предшественников сразу после учебы были направлены в Германию, но тут же схвачены и казнены, так как военная контрразведка „Абвер“ расшифровала их радиокоды. Их судьба побудила заграничное руководство КПГ больше не посылать молодых людей на верную смерть, и это, несомненно, спасло жизнь большинству из нас. Но мои друзья по школе Йозеф Гифер и Рудольф Гюптнер погибли уже в 1945 году, выполняя задания в Польше…»[202]

Наряду со школой Коминтерна в 1943–1944 годах, когда Красная Армия освободила практически все оккупированные в 1941–1942 годах территории СССР и фронт ушел далеко на Запад, в центральных регионах России свою деятельность постепенно свертывали большинство вышеперечисленных специальных учебных заведений военного времени. На смену им шли новые средние и высшие военно-учебные заведения, включая заслуживающие особого упоминания суворовские военные училища войск НКВД.

Как известно, история всей системы суворовских училищ берет начало с постановления тогдашнего Правительства Совета народных комиссаров (СНК) СССР от 21 августа 1943 года об открытии первых суворовских военных училищ (СВУ) в системе Наркомата обороны. А 4 сентября 1943 года было принято аналогичное постановление СНК СССР № 946 об открытии специализированных суворовских училищ войск НКВД СССР, местами расположения которых были определены города Ташкент и Кутаиси (последнее в 1946 году было переведено в город Петергоф (ныне — Петродворец) Ленинградской области и стало именоваться Ленинградским).

В развитие указанного постановления СНК СССР 27 сентября 1943 года был подписан приказ наркома внутренних дел СССР № 605, предписывавший сформировать Кутаисское и Ташкентское училища к 20 ноября того же 1943 года. Этим же приказом были определены следующие основные задачи обучения и воспитания в СВУ войск НКВД:

«1. Воспитать и подготовить к военной службе в офицерском звании детей офицерского состава войск и органов НКВД СССР и дать им общее среднее образование.

2. Воспитать будущих советских офицеров в духе пламенного патриотизма, любви и беспредельной преданности Родине — Союзу Советских Социалистических Республик.

3. Воспитать всесторонне развитых, культурных, обладающих высоким чувством личной, профессиональной и политической чести на основании глубокого уважения к героическому прошлому советского народа и его воинским и чекистским традициям…»[203]

В суворовские училища НКВД СССР принимали детей и подростков начиная с десятилетнего возраста. На учебу, полный курс которой был рассчитан на 7 лет, отбирали в первую очередь сыновей военнослужащих и сотрудников НКВД, погибших либо раненых на фронтах Великой Отечественной войны. Среди первого набора суворовцев НКВД, начавших учебу с 1 декабря 1943 года, было много сирот и полусирот: у 65 суворовцев, принятых в Кутаисское СВУ в 1943 году, отцы погибли на войне, у двоих стали инвалидами войны, у 91 в то время отцы находились на фронте.

Примечательно, что большая часть суворовцев первых наборов надеялась получить в училищах ускоренный курс военной подготовки и при первой же возможности попасть на фронт. Живыми примерами для них были сверстники, успевшие до зачисления в суворовцы побывать на войне. Так, воспитанник Кутаисского СВУ (выпуск 1946 года) Леонид Богданов до училища успел окончить школу радистов особого назначения, действовал в составе оперативной группы армейского подчинения в Киевской области, четырежды форсировал Днепр, участвовал в уничтожении немецкого десанта, был удостоен медали «За отвагу».

Начав свою службу Родине в рядах разведчиков, Леонид Павлович Богданов на всю жизнь сохранил верность разведке: в 1970-х годах генерал-майор КГБ Л. П. Богданов возглавлял резидентуры Первого главного (разведывательного) управления (ПГУ) КГБ СССР в Индонезии и Иране, был главным советником ПГУ в Афганистане в 1978–1980 годах, дважды представлялся к званию Героя Советского Союза. Еще один суворовец — выпускник 1946 года Алексей Волков на фронте неоднократно ходил в разведку и заслужил боевые медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Возможно, нескольким суворовцам удалось-таки осуществить свою заветную мечту и принять участие в боевых действиях против врагов Отечества еще до окончания Второй мировой войны. Так, выходившая в Ташкенте газета «Правда Востока» в 1945 году опубликовала заметку о том, что в боевых действиях против Японии, находясь в учебном отпуске, участвовали суворовцы 6-й роты Ташкентского СВУ А. Лисецкий и В. Черняев. За мужество, проявленное ими в последних сражениях Второй мировой войны, начальник расположенного в Забайкалье Джалиндинского погранотряда полковник Попов передал в дар воспитавшему их Ташкентскому СВУ японскую трофейную офицерскую шашку. (А. М. Лисецкий и В. А. Черняев окончили Ташкентское суворовское училище в 1947.)

Рассказ об учебе в суворовских военных училищах НКВД был бы неполон без упоминания о такой важной ее составляющей, как выезды 15–16-летних воспитанников предвыпускных рот училищ на Государственную границу СССР в пограничные отряды в дни зимних каникул. Первая группа из 15 суворовцев и 6 офицеров Ташкентского училища побывала в Термезском погранотряде на границе с Афганистаном еще в 1944 году. Суворовцы Ленинградского училища несли службу на советско-финской границе в 1949–1952 годах. Причем в тревожное послевоенное время эта служба не была ни спокойной, ни безопасной. К примеру, зимой 1948–1949 годов группа суворовцев из Ташкента прибыла на границу в Термез в разгар не только зимних морозов, но и боевой напряженности. Буквально за неделю до их приезда группа террористов вырезала на одной из застав отряда попавший в засаду пограничный наряд.

Тем не менее, а может быть, именно поэтому, командование Термезского погранотряда использовало подкрепление из ташкентских суворовцев для несения службы без скидок на юный возраст. Сразу после распределения по заставам 15–16-летних подростков, экипированных полным снаряжением пограничников и вооруженных карабинами и гранатами, направили в «секреты» для ведения 4-часового скрытого наблюдения за пограничной полосой и сопредельной территорией. Затем суворовцев посылали для несения конных дозоров вдоль границы на участки протяженностью в 10–12 км. За время практики они также участвовали в учебных занятиях по пограничному поиску, входя в поисковые группы по преследованию «нарушителей»[204].

Ташкентское и Кутаисское суворовские училища просуществовали семнадцать лет, т. е. до 1960 года. Примечательно, — что вслед за органами и воинскими частями НКВД — МВД — КГБ воспитанники училищ до 1958 года носили погоны и лампасы василькового цвета, тогда как за суворовцами системы Министерства обороны СССР все это время был закреплен традиционный «общевойсковой» алый цвет. А после того, как переехавшее из Кутаиси в Петергоф Ленинградское СВУ в 1958 году было передано в ведение Главного управления пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР, воспитанники училища получили вслед за пограничниками зеленые погоны и лампасы.

В период с 1945 по 1960 год оба суворовских училища подготовили 29 выпусков своих питомцев — в общей сложности 2790 человек. Из их числа 10 человек стали академиками, 32 — докторами, еще 60 человек — кандидатами наук, 8 были удостоены Государственных премий СССР. Большинство воспитанников Ташкентского и Кутаисского (Петергофского) СВУ по окончании училищ продолжили службу в пограничных войсках, частях и органах МВД и КГБ СССР. 41 выпускник двух этих СВУ дослужился до генеральских званий.

Преемником славных традиций Ташкентского и Кутаисского (Петергофского) СВУ, закрытых в разгар первого массового сокращения Советских Вооруженных сил при Н. С. Хрущеве, стал Первый кадетский корпус Федеральной пограничной службы Российской Федерации имени генерала армии В. А. Матросова, созданный в городе Пушкин Ленинградской области постановлением Правительства России за № 893 от 27 июля 1996 года. Символами этой преемственности стали Боевое Знамя Кутаисского СВУ и исторический формуляр Ленинградского СВУ, переданные на вечное хранение новому кадетскому корпусу, учредившая который Федеральная пограничная служба ныне входит в структуру ФСБ России. Хочется верить, что выпускники этого кадетского корпуса будут достойны традиций своих юных предшественников, которым посвящена эта публикация.

Загрузка...