Дневник посольства к царя Михаила Федоровича от короля и великого князя Владислава IV

Петр Вяжевич

ДНЕВНИК ПОСОЛЬСТВА К ЦАРЯ МИХАИЛА ФЕДОРОВИЧА ОТ КОРОЛЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИСЛАВА IV

Дипломат и мастер слова

Петр Вяжевич — государственный деятель и яркий белорусский писатель эпохи Барокко. Он имел дворянский титул и занимал должность мстиславского стольника. Некоторое время исполнял обязанности королевского писаря. В 1635 г. в качестве секретаря участвовал в посольстве в Москву.

Перу Вяжевича принадлежат два прозаические историко-литературные произведения — «Дневник посольства к царя Михаила Федоровича от короля и великого князя Владислава IV» и «Реляция». Наиболее ценным в художественном отношении является первый. В нем раскрыты подробности объединённого посольства Великого Княжества Литовского и Польского Королевства в Москву в 1635 г. Дипломатическая миссия на восток, как следует из «Дневника...», осуществлялась под руководством Александра Песачинского и Казимира Леона Сапеги — сына знаменитого канцлера и виленского воеводы Льва Сапеги.

Автор «Дневника...» защищал интересы, прежде всего, делегации Великого Княжества Литовского. Он, очевидно, был приближенным К.-Л. Сапеги. Неслучайно, писатель чаще и более подробно писал о нем, чем о Песачинского. Во время дискуссий и споров послов по вопросу о хранении пакта о вечном мире, а также о местах за царским столом, как правило, принимал сторону К.-Л. Сапеги.

Творческий метод и художественный стиль П. Вяжевича явно сформировались под воздействием эстетики Барокко. В произведении органично сочетаются три языковые стихии — белорусская, русская и польская, что соответствовало художественно-эстетическим представлениям этого времени. Автор «Дневника...» писал в основном про людей и исторических личностей, которых знал и с которыми общался. Также сообщал о факты и происшествия, известные ему лично.

Петр Вяжевич в полной мере осознавал писательскую ответственность, исключительную важность для истории всего того, что происходит. Он постарался детально осветить цели и состав посольства, маршрут движения, характер переговоров и их результаты. Преподавал события в строгой хронологической последовательности, по месяцам, день за днём, начиная с 20 января до 8 апреля 1635 г. Скрупулёзно зафиксировал очерёдность, в которой двигался посольский обоз. Очень часто называл расстояние, которую послы преодолевали за определённый день, сообщал о месте ночёвок и остановок, обращал внимание на многие детали и обстоятельства. Тщательно фиксировал убранство и упряжь лошадей, подробно перечислял блюда, которыми угощали послов.

Кульминация «Дневника...» — встречи великих послов с русским царём Михаилом Федоровичем в Кремле, в Грановитой палате. Вяжевич подробно и очень красочно изобразил сцены официальных приёмов, обрисовал дипломатические ритуалы того времени, с протокольной точностью передал слова участников переговоров. Писатель показал невиданное напряжение и сложность дипломатической игры, историческую ответственность участников переговоров за принятые решения.

На страницах «Дневника...» Вяжевич рассказал про нравы и обычаи русских людей, их внимательное отношение к иностранных послов, неподдельный интерес к ним.

Таким образом, «Дневник посольства к царя Михаила Федоровича от короля и великого князя Владислава IV» Вяжевич — синтетический произведение эпохи Барокко, созданный талантливым мастером слова. Он имеет исключительную художественно-эстетическую ценность, является настоящим литературным шедевром, уникальным историческим источником, раритетным памятником дипломатии и международных отношений.

Перевод «Дневника...» на белорусский язык осуществлён по изд.: Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. Вильня, 1867. Т. 4. С. 92-174.

Иван САВЕРЧЕНКО

После победы над московским войском и взятия Смоленска, в результате долгой и сложной осады, возникла необходимость подписания мирного договора с Московским княжеством. На двухнедельным Варшавском сейме в 1634 году, который открылся 18 июля, было сформировано посольство от его милости короля Владислава IV и от всех сословий Польской Короны и Великого Княжества Литовского. Посольство направлялось к московского царя Михаила Федоровича с целью подписания вечного мира и получения от его присяги.

Встречу послов с представителями московского царя наметили на 20 февраля 1635 года по нашему календарю и на 10 февраля по московскому календарю, около реки Поляновка. Оттуда вместе царские послы и бояре должны были ехать в столицу.

Великое посольство возглавили: от Польской Короны — Александр Песачинский, каменецкий и улановский комендант, староста новогрудский; от Великого Княжества Литовского — Казимир Леон Сапега, вильнюсский воеводич и великокняжеский писарь, староста гродненский, волпенский и любашанский.

Их милости послы — Казимир Леон Сапега и Александр Песачинский — письменно договорились о предварительной встрече в Смоленске в январе 1635 года.

Вильнюсский воеводич Казимир Леон Сапега выехал из Замостья, от короля его милости, сначала во Львов и находился там непродолжительное время. Затем он направился в свои владения в белорусском крае — в Чарею и Толочин, где начал готовиться к отъезду. Тогда же он вступил в переписку со смоленским воеводой, который защищал границу на востоке. Вскоре пан Сапега выехал из Толочина, с именем Божьим на устах.

I

Января 1635 года.

20 января в субботу. Ночевали всем двором в Старом Селе. Проехали пять миль. Его милость пан Сапега ночевал на полпути в Дудокавичах, у пана Цехановецкого, оршанского земского судьи.

21 в воскресенье. Обедали в Старом Селе. На ночь поехали в Копысь. Проехали две мили.

22 в понедельник. На обед поехали в Сельцо, имение его милости пана маршалка Великого Княжества Литовского. Ночевали в том же месте. Проехали 5 миль.

23 во вторник. Обедали в Горках. Проехали пять миль. Двор и повозки ночевали там же. Его милость пан Сапега налегке поехал ночевать в Горы. Проехали 2 мили.

24 в среду. Весь двор и повозки питались в Звяровичах. Проехали пять миль. Ночевали там же. И его милость пан Сапега там же ночевал.

25 в четверг. Ночевали в Зарнавцы. Проехали 5 миль.

26 в пятницу. Приехали обедать в Смоленск. Проехали 6 миль.

27 в субботу. Находились там же. Его милость пан Сапега осматривал стены и брешь в них.

28 в воскресенье. Находились там же. Повозки и пеших его милость пан Казимир Леон Сапега отправил впереди себя. Сам он, вместе со всем своим двором, остался ждать пана Александра Песачинского, каменецкого коменданта. Пан К.-Л. Сапега направил несколько молодых людей в Дорогобуже, чтобы предупредить о скором приезде туда послов.

В тот же день его милость пан К.-Л. Сапега узнал о скором прибытии его милости каменецкого коменданта от его слуги, пана Ковальского, который специально приехал, чтобы сообщить о скором прибытии своего хозяина.

29 в понедельник. После полудня приехал его милость Александр Песачинский, каштелян каменецкий. Выйдя из кареты, он вскоре сообщил его милости пану воеводичу виленскому, что пока не может его посетить, ведь ещё не устроился. Его милость пан воеводич вильнюсский сам пошёл к нему. Там несколько часов они провели вместе за общей беседой.

30 во вторник. Его милость пан Александр Песачинский со всеми своими слугами был на обеде в его милости пана Казимира Леона Сапеги, воеводича виленского. Там их милости все согласовали и написали сообщение пану Краменецкому, капитану дорогобужскому. Они уведомляли его, что 5 февраля хотят остановиться около речки Поляновки. Послы так же просили его обратиться с просьбой к вяземского воеводы, чтобы тот выделил корм и подводы для посольства. Для заготовки корма и подвод пан Сапега выслал вперед своих слуг — пана Станислава Кошчыца и пана Андрея

Джевялтовского. Его милость пан Песачинский с той же целью выслал вперёд своего приятеля пана Глаговского.

31 в среду. После богослужения и завтрака его милость пан Сапега выехал из Смоленска. Почти всех своих слуг он направил трактом на Пневну. Сам же, с несколькими молодыми людьми, поехал другим путём. Пан Песачинский, каменецкий каштелян, двигался третьей дорогой. Посольство разделилось на три колонны по причине опустошённости тамошних земель. Иначе бы возникли трудности с обеспечением их питанием.

Недалеко от пана Сапеги находились повозки со всякой живностью, привезённой из русских земель; он имел лучший доступ к угощений.

Пан Песачинский вынужден был двигаться другим трактом, чтобы добывать питание, которое послы всегда получали даром.

Его милость пан Сапега проехал в тот день 4 мили до деревни Немикеры, которая принадлежала смоленской плебании.

II

Февраля 1635 года.

1 в четверг.

Получили продукты питания в Сельце, поместье пана Верховского. Проехали 5 миль.

Ехали по тесной и гористой дороге. Она проходила между лесами, которых там немало. Затем увидели пана Песачинского. Заехали к нему. Ночевали в деревне Куркова, над рекой Вужай. Проехали 4 мили.

2 в пятницу. Его милость пан Сапега решил прибыть в Дорогобуже на рассвете, до богослужений. Но по определенным причинам он не хотел встречаться с московским послом. Пан Сапега узнал от своих людей, специально посланных вперёд, о прибытии того московского посла в Дорогобуже и быстром выезде из него. Поэтому его милость пан Сапега остановился в деревушке, за полторы мили от Дорогобужа, что составляло полпути к месту ночлега.

Обоз московского посла был следующим. Сначала двигались повозки. Затем — верховые лошади счётом 54, среди которых было несколько турецких, а остальные наши — очень невзрачные. Одни лошади шли под седлом и в попонах, другие — под одеялами и гунями. Некоторые лошади были осёдланные и под шкурами леопардов. Часть лошадей шли в хомутах; на каждом из хомутов висело по несколько лисьих хвостов. Впереди лошадей и позади них ехали конюхи. Затем следовали ещё сто лошадей. За ними шёл 21 человек, вооружённый длинными и красивыми ружьями.

Потом ехал сам посол на одной лошади в санях, стилизованных под белого медведя. Передок саней был накрыт кармазиновым (ярко-красным) сукном, вышитым цветами. Посол сидел в бархатной красной шубе, подшитый соболями. Старший конюх правил лошадью в санях. Два холопы, также одетые в шубы, стояли на подножках.

Затем двигалась ещё более десяти саней. Люди, которые находились в них, были в одинаковых шубах.

В конце обоза шло несколько порожних саней, а также пара запасных лошадей для посла, накрытых зелёным сукном.

Его милости пану Сапеге вскоре принесли список обоза московского посла. Московиты сами составили данный список и передали его через господа Соколинского, подвоеводы смоленского.

Список дворян, подьячих, посольских и дворянских людей, а также лошадей и телег, которые были с великим послом, заместителем суздальским, боярином и князем Алексеем Михайловичем Львовым, подданным великого государя и великого князя Михаила Федоровича — самодержавца всей Руси, властителя многих земель и владельца царского титула.

С боярином и суздальским заместителем, князем Алексеем Михайловичем Львовым — 50 его людей, 100 лошадей, 80 подвод.

Из думный дворянином и наместником шацким Степаном Матвеевичем Праесцевым — 40 его людей, 80 лошадей, 30 подвод.

Из думный дворянином Михаилом Даниловом — 40 его людей, 80 лошадей, 20 подвод.

С Иваном Пероносовым — 30 его людей, 42 лошади, 15 подвод.

Со стольником его царского величества, князем Василием Львовичем Петровым — 22 человека, 13 лошадей, 15 подвод.

Стольников дворян — 7. У каждого из них по 7 человек, по 10 лошадей, по 12 подвод.

Дворян — 3 человека. У каждого из них по 4 человека, по 5 лошадей.

С переводчиком — 5 его людей, 7 лошадей с подводами.

Старых подьячих — 3. У первого из них — 4 человека, у второго и третьего по 3 человека; 15 лошадей, 7 подвод.

Молодых подьячих — 5. У каждого из них по одному человеку, по 7 лошадей, по 15 подвод.

Собольников— 2. С ними — по одному человеку, по 2 лошади и 2 повозки.

Сторожей — 2 человека. У каждого из них — 2 лошади и 2 повозки.

Всех людей — 296, лошадей — 378, подвод — 266.

Его милость, пан Сапега, узнав о выезде московского посольства с Дорогобужа, выехал из той деревушки, где он стоял, проехал три мили и часа за три до вечера был уже в городе, где и остановился на ночлег. В это время город покидали последние люди московского посольства, которых они видели на свои глаза.

Его милость пан Сапега застал в Дорогобуже пана Вяжевича, мстиславского стольника, секретаря посольства, и пана Мадаленского, мстиславского войскового. Они сразу же пошли к великого посла и просидели у него до поздней ночи, разговаривая с ним.

3 в субботу. Его милость пан Сапега имел уд о сталь всякой еды. Он увидел, что у пана Песачинского, каменецкого коменданта, не хватает провианта, который задерживается в дороге. Поэтому он распорядился обеспечить его рыбой и несколькими бочками овса.

4 в воскресенье. Его милость пан Сапега выехал с повышение пре и т. д Отдыхал и ел в деревне у пана Мадаленского. Ночевал в деревне Шамлова. Проехал 13 миль.

В Шамлово к нему приехал его землемер Раецкий, слуга, который занимался обеспечением посольство едой. Он сообщил Сапеге, что московские люди, как издавна у них повелось, грубо отнеслись к представителям посольства. Когда наши в первый день приехали за провиант, московиты грубо спросили:

— Зачем вы приехали и кто вы такие?

Наши сообщили о себе и хотели с ними говорить о том, для чего были посланы к ним. Московиты не отреагировали. Затем наши потребовали встречи с воеводой, чтобы с ним лично поговорить о потребности посольства.

Московские люди отвечали им:

— Ни воевода и никто другой с вами не будет ничего решать. Пристава и приёмщика от его царского величества нет. Весь корм готов, да некому с вами о том говорить.

И не пустили наших людей в предместье.

Московиты приказали нам располагаться за городом в хижинах, которые были безобразно построен и не имели никаких удобств.

В тот день доставили нашим людям очень скромный харч. Те люди, что доставили его, передали на словах:

— Воевода из милосердия своей прислал вам еду. А завтра, пока здесь будете находиться, за деньги себе всего извлекайте.

Их милости послы поняли, что договориться с московитами у них не получится. Они направили Раецкого до вяземского воеводы. Раецкий должен был передать воеводе письмо от пана Мадаленского. Ночевать паны послы остались на прежнем месте.

5 в понедельник.

После богослужения и завтрака их милости паны послы рано отправились в путь. Они двигались в следующей очерёдности. Сначала, впереди телег, шли верховые лошади счётом 49. Из них — 5 лошадей пана Сапеги в красивых и богато украшенных покрывалах, с позолотой, в зелёных бархатных колпаках; 10 лошадей пана Песачинского и его приятелей; остальные лошади, также в богатой упряжи, принадлежали слугам послов. Из числа последних, трое лошадей принадлежали пану Вяжевичу.

За верховыми лошадьми двигались телеги. Сначала вазы приятелей его милости пана Песачинского, по паре. Затем вазы слуг его милости пана Сапеги, по три, по четыре, по пять, по шесть. После них в карете ехали сами послы.

За каретой, верхом на лошадях, двигались опрятно одетые молодые люди: 26 из них сопровождали пана Сапегу и 13 — пана Песачинского. С двух сторон карету охраняли: венгерская пехота, числом 60 человек, которая принадлежала Сапеге, и 32 драгуны, которые принадлежали Песачинскому. В конце обоза двигалась несколько сотен подвод и купеческий стан.

Приехав к речке Поляновке, мы надеялись, что нас там встретят. Но никто нас не ждал. В соответствии с прежними договорённостями, послы направились просто до Вязьмы.

Через несколько миль впереди нас появились два всадники. Их выслали вперёд, чтобы узнать, едут послы. Увидев послов, они вернулись обратно к своим. В полумиле от города Вязьмы к нам подъехали московские казаки на 40 лошадях. Немного покружились около посольской кареты, а потом рысью отъехали в город.

Вскоре те казаки вернулись обратно вместе с царскими дворянами — Филоном Михайловичем, Алексеем Ивановичем и Малютой, который являлся стольником над стрельцами. Дворяне имели поручение — встретить больших послов. С царскими дворянами из столицы прибыли 100 стрельцов, которые подчинялись Малюту. Сами дворяне сидели вместе в одних санях, в которые были запряжены две лошади. Управлял лошадьми холоп. Если дворяне сравнялись с каретой послов, они остановились. Послы также приказали своим остановиться. Дворяне вышли из своих саней и стали около посольской кареты, ожидая пока послы высадятся.

По поручению послов из кареты до царских дворян вышел пан Мадаленский. Он выразил дворянам возмущение в связи с тем, что они ославили послов, не встретив их на границе. Московиты возложили всю вину на господа Кремяновского, который, как будто бы, не предупредил их о прибытии великих послов. Пан Мадаленский доложил дворянам о том, что послы, в знак обиды и возмущения, не станут высаживаться из карет.

Московиты отвечали:

— Если великие послы не высадятся, мы с ними ни о чем разговаривать не будем.

Пан Мадаленский предложил московитам подойти к кареты послов и выразить им привет.

Московиты отвечали:

— Это будет унижением для царского величества, если мы так некрасиво сделаем.

Но затем они сняли шляпы, отошли от своей коляске и приблизились к посольской кареты. Послы сознательно не спешили, но все же высадились один за одним из кареты. Правда, они далеко не отходили от кареты.

Филон обратился к их величества господ послов со следующими словами:

— От великого государя, царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержавца и многих государств государя и обладателя посланы встречать вас, великих послов сиятельного Владислава Четвёртого, Божьей милостью короля польского, великого князя литовского и других, и корм вам дать в государстве его царского величества.

Отвечал ему пан Александр Песачинский:

— Мы посланы великими послами от сиятельного Владислава IV, Божьей милостью короля польского, великого князя литовского и других, до великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержавца и многих государств государя и обладателя — ради больших дел. Но вы нас ославили, не встретили нас. Мы, несмотря на ваши глупости и честь, приехали сюда, не ожидая вашей встречи.

После сказанных речей, они выразили взаимные приветы. Затем послы пошли в свою карету, а царские дворяне сели в свои сани. Они сопровождали карету по глубокому снегу, в то время как карета двигалась медленно. Царские дворяне проводили послов к жилью, в котором послы заночевали. Когда мы проезжали по улицам города, по бокам стояли стрельцы с ружьями. Приставы проводили послов к месту отдыха и хотели говорить с ними о харчах для людей и фураже для лошадей. Но послы им сказали, что для этого есть слуги, с которыми приставом и стоит обсуждать вопросы обеспечения посольства.

Их милости паны послы также заметили:

— Нам нужно будет говорить с вашим хозяином о большие дела. Не подходит нам с вами говорить и тем более о таких грубых вещах.

С таким ответом послы ушли.

Уже клонилось к вечеру.

Вечером прислали нам очень скромное обеспечение: одну корову, 30 колясок сено и понемногу остального, четвертую часть от того, что требовалось для людей и для лошадей. Мы в знак протеста не приняли доставленного нам обеспечения.

Послы поручили передать московитам:

— Поскольку вы не дали нам вдоволь всего необходимого, укажите, где мы можем сами купить за наши деньги необходимое питание для людей и корм для лошадей. Мы ещё лучше обойдёмся без ваших подачек. Ни о чем вас больше просить не станем. Мы только готовимся к встречи с вашим хозяином.

От места ночлега до Вязьмы пять миль.

6 вторник.

Там же. Весь день потратили на торговлю с московитами об обеспечении посольства. Ни до чего основательного не пришли. Вынуждены были использовать личные запасы. Его милость пан Сапега приказал обеспечить всем необходимым пана Песачинского.

Вечером пана Сапегу посетили приставы. Они просили его не держать на них зла, если в чем-то не смогли угодить. Приставы ссылались на то, что край разорён и выжжен. Они говорили, что даже за царские деньги не могут приобрести всего необходимого для полного обеспечения посольства.

Пан Сапега отвечал приставом:

— Я меньше всего о чем-то беспокоюсь. У меня достаточно денег в кошельке. Прошу только об одном — покажите, где можно купить все необходимое для нас. Поражаюсь вашей бесчеловечности. Вы обходитесь с нами, великими послами, совсем не так, как положено и не так, как было у вас в прежние времена, когда послов встречали с гордостью и с уважением. Мой отец — Лев Сапега — приезжал в качестве посла до ваших хозяев. Его всегда встречали должным образом, оказывая уважение и почтение.

Приставы снова начали объяснять все неудобства разорённого края. Они клятвенно обещали:

— Как только вы приедете к его царского величества, то будете полностью всем обеспечен.

Сидели около двух часов, обсуждая различные дела. Его милость пан Сапега приказал принести вина. Он налил полный бокал Филону. Пристав выпил и спросил у Сапеги, что это за вино. Сапега ответил ему, что вино — венгерское. Филон выпил ещё немного и передал рюмку своему товарищу. Если пан Сапега спросил Филона, почему он не выпил до дна, тот ответил:

— У нас только водку до конца пьют, а это очень крепкий напиток.

Он думал, что вино и более крепкий напиток, чем водка. Немного посидев, Филон ушёл от пана Сапеги.

7 в среду.

После долгих нареканий и частых возмущений с нашей стороны, московиты, наконец, привезли обеспечение для людей и корм для лошадей. У пана Сапеги было, однако, много людей и лошадей. На всех не хватало. Он приказал покупать за деньги все необходимое.

Пану Песачинскому и пану Вяжевичу хватало привезённого обеспечения, поскольку в них было меньше людей и лошадей. Экспедиция пана Сапеги включала свыше 400 человек. Он приказал своему старшему слуге, пану Пясрецкому, чтобы тот обратился к Песачинского и Вяжевича поделиться с его людьми питанием для людей и кормом для лошадей.

Вечером приставы пришли к пана Сапеги. Он снова приказал принести вина для них. Сапега выпил за здоровье Филона. Пристав налил себе вина и спросил пана Сапегу:

— Можно мне за тебя, великого посла, выпить?

Пан Сапега ответил, что он с благодарностью принимает его тост.

Филон низко поклонился и выпил за здоровье пана Сапеги, желая ему успехов в великом деле служения государству, хорошего здоровья, счастливого возвращения в своё Отечество и заслуженной награды со стороны короля.

На этот раз пристав выпил все до капли, ведь ему объяснили, что вино не такое сильное, как он думал раньше. Филон позволил налить ему ещё раз. Поскольку слуга пана Сапеги налил ему не слишком много, Филон произнёс:

— Не правильно делаешь.

Он обратился напрямую к пана Сапеги:

— Пан, прикажи наполнить до краёв.

Сапега не реагировал.

Тогда Филон снова сказал:

— Алтын на копейку не меняешь, сударь Казимир Львович.

Во время долгой беседы и щедрого угощения с нашей стороны, часто вспоминали об отце пана Сапеги — великого гетмана литовского Льва Сапегу, который бывал послом в Москве и делал доброе дело — успешно мирил обе стороны.

После угощения, приставы ушли, низко кланяясь.

Список обеспечения, доставленного московитами на 300 человек и 350 лошадей.

По два калачи каждому из великих послов, стоимостью в один грош.

Каждому послу по 6 рюмок палёной водки.

Всем послам по 10 чашек паточного мёда. По одном ведре сладкого питьевого мёда. По одном ведре крепкого мёда. На всех послов по 6 вёдер хорошего пива.

Посольском людям на каждого по 4 рюмки водки.

Лучшим посольском людям — по две кружки мёда, по бокалу пива. Всего 75 вёдер. корову на всех — 6. Баранов — 55. Полных кабанов — 10. Гусей — 15. Зайцев — 10. Тетеревов — 10. Кур — 30. Уксуса — 6 вёдер. Яиц — 350. Масло — 2 пуда. Соли — 3 пуда. Круп — 3 краковские карте. Лука — четвертины. Чесноке — четвертины. Пшеничной муки — осьмушка. Свечей сальных — 30. Дров сколько угодно. Подвод — 300.

Овощей и напитков не дали, объясняя их отсутствием. Московиты обещали все предоставить в столице.

Рыбу давать по мере её добычи. На каждого посла — до 10 щук замороженных; щуки запечённого, щуку с хреном, щуки с ухой, щуки солёного. Лещ для жарки, лещ на засолку. Чёрной осетровой икры — пуд на всех.

Овса — 45 четвертей. Каждая меньшая за три краковские карте. Но приставы ещё уменьшили меру.

Сено — 40 возов. Соломы на подстилку для лошадей — 20 телег.

Весь полученный харч делили на две части. Одну часть получал его милость пан Сапега. Ему и его людям не хватало, и он вынужден был докупать продукты и фураж. Вторую часть получали пан Песачинский и пан Вяжевич. Они как-то обходились, поскольку людей и лошадей у них было гораздо меньше, чем в Сапеги.

8 в четверг.

Выезд послов приставы задерживали. Задержку они объясняли тем, что не все повозки подъехали.

Перед обедом в доме, где расположился пан Песачинский, происходило его беседа с паном Сапегой и господом Вяжевичам. Вскоре туда пришли царские приставы. Пан Песачинский строго отчитал их за отвратительное и неуважительное отношение к великих послов. Он с возмущением говорил им о том, что от голода и холода ночью у него сдохли несколько драгун. Песачинский в ультимативной форме заявил приставом, что не желает больше тратить время напрасно и требует немедленно сопроводить его в столицу. Приставы ссылались на неготовность подвод и непогоду. Они не советовали послам отправляться в дорогу. На самом деле, тогда начался сильный ураган со снегом.

В свою защиту пан Песачинский сказал:

— Полагаю, что вы задерживаете нас, не согласовав своего поведения с царём. У нас важное дело, и нам нужно спешить. Вы не даёте нам кормов в достаточном количестве, а теперь ещё и безосновательно задерживаете в дороге. Мы больше не можем стоять здесь. Выполняя приказ нашего короля, мы сейчас же сядем на лошадей, оставив вазы и все наши вещи, и двинемся в столицу. Там нам не сложно будет рассказать царю, как вы с нами обходитесь. Если хотите нас задерживать, не задерживайте тут, а когда мы сядем на коней. Мы будем двигаться вперёд, несмотря ни на какие препятствия.

Приставы объясняли:

— Мы не можем вас проводить обычной дорогой по причине её узости и различных неудобств.

Тогда пан Сапега вступил в беседу с приставами. Он сказал им:

— Мы сюда приехали не для того, чтобы впустую тратить время. Мы должны выполнить волю нашего короля. Нам не нужны специальные дороги. Если вы не хотите нас сопровождать, мы двинемся в путь без вас. Сабли наших людей, а также мои предки — дед и отец, во время совершения посольств, — проложили для нас хорошие дороги.

Озадачены сильными словами послов, приставы пошли от них. Затем они обратились к пану Мадаленского:

— Это хуже плётки, если великие послы возмущаются.

Вечером приставы пришли к пана Сапеги и дали ему знать, что они готовы проводить послов обычной дорогой.

В тот же день пан Сапега, из-за недостатка кормов, отправил назад несколько телег и несколько десятков человек. Пан Песачинский просил Сапегу не отсылать людей и повозки назад. По его убеждению, необходимо было поддержать престиж посольство в Москве и не быть осмеянными там.

По поручению послов я отправил письма его величества короля.

Военные статьи и ниже помещено письмо, подготовлен для провозглашения всем.

Паны послы, которые руководствуются доброй советом и совместным согласием, воплощают достоинство его королевской милости. Они, прежде всего, усердствуйте ради безопасности и блага того народа, к которому выезжают. Только от них зависит, они обретут славу и почёт.

Их милости послы должны стремиться, чтобы между всеми, кто направляется с посольством, царили спокойствие, согласие, взаимная милость и почитание. Никаких ссор, волокиты, криков и различных дебошей среди них не должно быть.

Всякие эксцессы, если они случатся, будут рассматриваться в двустороннем суде, который их милости послы создадут из представителей двух народов. Виновные будут жёстко наказаны, согласно статей военного права, о которых далёкие пусть спросят у сведущих.

На протяжении всего пути следования посольства должен храниться исключительный порядок. Друг на друга не должен наезжать, не спихивать с дороги, не заезжать вперёд. Каждый должен придерживаться определённого месту.

Если кому-то совершено ущерб, он не имеет права добиваться справедливости через ссору и вопль, а обязаны терпеливо сообщить об бесправие своему старшему и в суде спокойно рассказать о случившемся.

Каждый должен слушать трубы и побудки, а также без задержки выполнять команды об остановке на отдых и начала дальнейшего движения после остановок.

Если кто-то не согласен соблюдать определённый порядок и доведены всем статьи, пусть честно об этом спросит себя, и границы с их милостью господами послами не пересекает, а возвращается обратно домой.

Два судьи, которые должны осуществлять все суды во время посольской миссии: со стороны Короны — пан Ажеховский, со стороны Великого Княжества Литовского — его милость пан Ерашинский, подсудок речицкий.

9 в пятницу.

Пришли приставы и сообщили, что все повозки собраны и они сами готовы, чтобы проводить дальше послов. Не задерживаясь, мы в то же время выехали из Вязьмы. Ночевали в Царя Займище. Там около 40 хижин. Проехали 8 миль по протоптанной дороге и по глубокому снегу, который доходил лошадям до пуза. Поэтому лошади двигались с большим трудом.

Приставы принесли романеи, вина и овощей, а также подогнали необходимое количество подвод, помня про вчерашние претензии к ним.

10 в субботу.

Выехали рано. На ночлег остановились в Калачинском монастыре. Путь был сложным и пустынным. За время дороги не видели ни одной хижины. Двигались по очень глубокому снегу.

11 в воскресенье.

К их милости господ послов рано пришли приставы. Старший пристав Филон, от имени думных бояр, обратился к послам:

— Пришли до вас, великих послов, сказать от имени бояр, думных людей, которые прислали к нам грамоту. В грамоте сообщается, что вы нарушаете заключительные соглашения и имеете с собой больше людей, чем было установлено. Ты, Казимир Львович, имеешь с собой очень большое количество своих людей. Твои товарищи — Песачинский и Вяжевич — правильно сделали, что вдвоём взяли меньше людей, чем ты один. Ты к тому же привёл с собой гайдуков. Вы, великие послы, пришли к нам, чтобы говорить о добром деле, а не на драку. Поэтому вам следует часть людей отправить обратно.

Отповедь московитам.

Удивляемся с необычного гордости и высокомерия наших братьев — думных бояр! Не понимаем их неуважительным к нам отношений! Хотят учить нас посольском обычаям и, при этом, жаждущих командовать нами, свободными людьми! Сообщите им или напишите, что мы отправились в путь по воле нашего короля, а не по приказу царя и думных бояр. Наш король знал, кого и с чем направлять. Вы безосновательно требуете от нас отправить обратно пехоту. С нами нет лишних людей. Мы едем с таким сопровождением, с которым обычно посещаем нашего короля. Пехота нам всегда нужна в дороге для разных нужд, — для оказания услуг, помощи в перемещении тяжёлых телег и для возведения мостов.

Знайте, мы приедем в столицу в таком составе, в котором вы нас сейчас видите. Мы и из Вязьмы выехали не по вашему приглашению, а потому, что не могли достать корма для людей и лошадей.

Что касается питания, то думные бояре пусть не волнуются. Значительную часть пищи и фуража мы приобретаем за свои деньги. Мы тратим личные средства и не наносим им никакого вреда.

Напомните думный боярам, нашим братьям, чтобы они перестали относиться к нам с глупой надменностью. Мы не перестаём удивляться их высокомерию.

Получив такую резолюцию от послов, приставы ушли.

После святой литургии в его милости пана Сапеги состоялось завтрак, на котором присутствовали пан Песачинский, пан Вяжевич и царские приставы. Во время завтрака много беседовали. Послы пили за здоровье короля и московского царя. Затем приставы произносили тосты за здоровье монархов.

Если пан Песачинский выпивал за здоровье старшего пристава Филона, он говорил о необходимости вечного мира и в заключение, вместе со словами благодарности, произнёс:

— Если мир сдохнет, то и лес засохнет!

Пристав у ответ рассказал о безграничности царских владений:

— У нашего государя, его царского величества, есть земля, в которой водится много всяких зверей и белых медведей. В той земле в октябре начинается ночь, которая длится до половины февраля. В той земле люди не живут. Они бывают там либо проездом, либо с какой-то целью. Приезжают туда в конце февраля и до октября там живут, а затем обратно возвращаются.

Потом приставы с хорошим настроением ушли. Вино все упорядочила. Не ругались, как было в начале.

После завтрака послы отправились в дорогу. Проехали 4 мили. Ночлег пришёлся на Можайск.

Как и в Вязьме, здесь, в Можайске, приставы не хотели пускать нас в город. Они предложили нам ночлег в захудалом предместье. Там не было даже хороших чёрных хат, а про белые дома — и слышать не слышали! Таким мизерным было их существование!

12 в понедельник.

На ночь приставы проводили нас в деревню Олексина. Там всего восемь хижин. Проехали четыре мили. Дорога была очень плохой. Деревня находилась в миле от главной дороги, поэтому пришлось свернуть в сторону. Большая часть двора пана Сапеги налегке отправилась в Кубинск.

Пан Вяжевич пришёл навестить пана Песачинского. Затем Вяжевич пригласил туда приставов.

Пан Александр Песачинский сообщил приставом:

— Мы имеем распоряжение нашего короля, поэтому должны немедленно ехать к вашему повелителю. Мы, выполняя волю нашего монарха, готовы птицами улететь в столицу. Но вы нам творите всякие препятствия, на ночлег отправляете далеко в сторону от тракта. Если вы делаете с нами так по своему усмотрению, то срочно сообщите об этом вашему царю. Если же вы выполняете приказ думных бояр, срочно напишите им, чтобы они не создавали ненужных препятствий на пути посольства.

Приставы пообещали написать. Наши люди позже видели, что приставы и на самом деле писали думный боярам о нашу озабоченность.

13 во вторник.

Ночлег пришёлся на Кубинск. Проехали 4 мили. В Кубинске насчитывалось около 60 хижин.

Мы раньше много слышали о наказании нарушителей закона в Московском княжестве. Здесь же мы смогли воочию увидеть, как сурово наказывают преступников. В то голодное время у них было принято решение о закрытии всех кабаков. Всем и во всех местах запрещалось гнать водку и варить пиво. Наши купцы везли в Москву водку на продажу. Московские люди готовы были переплачивать за неё и без всякой меры пить с нашими возчиками. Из-за водки деревенские холопы совершали кровавые драки. Они избивали друг друга палками, дугами,оглоблями, плетями. Дрались, кто чем мог.

Увидев беспредел, приставы велели стрельцам схватить драчунов. Им назначили по несколько десятков ударов плетью. Когда драчунов избивали, их по очереди поворачивали на четыре стороны света. Однако, встав с земли, холопы благодарили за милость и мирно отходили, словно никому ничего плохого не сделали.

Приставы пришли к пана Сапеги и попросили, чтобы он приказал купцам не продавать больше водки. Его милость пан Сапега приказал старшему слуге прекратить продажу водки.

Приставы также попросили пана Сапегу, чтобы им дали список дворян, слуг, молодых людей и всего состава посольства, чтобы отправить его думный боярам для ознакомления. Думные бояре желали знать, сколько с посольством едет всех людей

и каких сословий. Вскоре приставы получили подробный список всех участников посольской миссии. Приставы сразу же отправили список в столицу.

14 в среду.

Ночевали в Вязьме. Проехали 4 мили. Хижин там около 70. Туда приставом пришла грамота от царя и думных бояр. В ней говорилось, чтобы мы до пятницы были в столице. Приставы пришли к послам и сообщили им эту приятную новость.

15 в четверг.

Ночевали в Тушино. По словам приставов, проехали 6 миль, а на самом деле, более 10. Дорога была плохая, холмистая. Мы трижды переезжали Москву-реку. Видимо, нам хотели показать села, что раскинулись по берегам реки. До сих пор мы ехали пустынным путём. Здесь мы увидели хорошо обустроенные поселения.

16 в пятницу.

К послов приехал боярин из столицы. Он сообщил, что царь выслал навстречу послам князя Михаила Козловского и Григория Горихвостова с товарищами. Они должны были встретить послов в пяти милях от Москвы.

Позавтракав, послы отправились в дорогу. Когда послы были уже в дороге, к ним прискакал сотник Малюта. От имени Козловского и Горихвостова он просил послов не держать зла за то, что те не смогут встретить послов возле речки Ходынки. Он говорил, что это сделано и для пользы послов, чтобы они имели возможность отдохнуть. Малюта при этом заявлял, что если послы будут настаивать, то их все же встретят около Ходынки.

Перед речкой Ходынкой к нам начали подъезжать разные люди — немцы, московиты, татары. Они с любопытством рассматривали нас. Люди приезжали целыми палками, толпами и порознь, как кому нравилось. Чем ближе мы приближались к столице, тем больше людей приходило посмотреть на нас. Среди тех, кто нас встречал, были и богато одетые люди, на добротных лошадях, а также много простых людей.

Когда мы приближались к столице, по обе стороны дороги, на протяжении полумили, плотно стояли люди. Иные из них бежали по бокам, сопровождая наш обоз. Взглянуть на нас приезжали также бояре. Они были одеты в каштановые костюмы, на прекрасных лошадях. Ни один из них, однако, не сказал нам ни слова. Посмотрев, бояре уезжали к своим.

Приближаясь к столице, мы двигались медленно. За четверть мили от города, или как говорят московиты, за версту, нас с большим кортежем встретили официальные лица: князь Михаил Григорьевич Козловский, Григорий Иванович Горихвостова, Никита Наумович Ниглецкий, а также дьяки — Михаил Васильевич Неверов и Неронов (Няўноў). Они подъехали на лошадях и остановились с левой стороны от кареты послов. Послы также остановились, но не выходили из кареты.

Через приставов, царские посланцы, которые встречали гостей, попросили послов высаживаться из кареты. Они передали, что посланные царём для встречи великих послов обговорить с ними некоторые вопросы.

Большие послы ответили через приставов:

— Мы не станем выходить из кареты. Пусть они сначала спустятся с лошадей, пешком подойдут к нам и передадут предписания царя. К тому времени мы не выйдем из кареты.

Демонстрируя обычную грубость и надменность, московиты заявили:

— Мы не спустимся с лошадей. Всю ночь будем здесь стоять, пока они не высадятся из карет.

Послам не понравился такой ультиматум. Пан Песачинский ответил:

— Даже если нам на этом поле нужно будет замёрзнуть, терпеть невыносимый голод и даже сложить наши головы, мы не поступим иначе. Мы, как большие послы, направленные его величеством королём, не будем терять нашей чести.

Простояли несколько часов в ожидании. Начало уже клониться к вечеру. Приставы поняли, что послы не выйдут из кареты, пока царские люди не сойдут с лошадей и не подойдут к ним.

Наконец приставы сообщили, что бояре хотели бы спуститься с коней и подойти к послам первыми, но просят, чтобы и послы выходили из кареты.

Желая наказать царских представителей за грубость, послы заявили им, что у нас не принято выходить на левую сторону. Они потребовали, чтобы встречающие из перешли на правую сторону. Те выполнили просьбу послов и переехали на правую сторону кареты. Затем они спустились с лошадей, подошли к кареты послов и остановились в нескольких шагах от неё.

Послы вышли из кареты, но не отходили далеко от неё. Бояре просили послов подойти к ним:

— Мы спустились с наших лошадей, и отошли далеко от них. Вы же не хотите навстречу нам сделать и шага. Вы унижаете честь его царского величества. Мы приехали встречать вас не от себя, а по распоряжению нашего царя. Вы же очень некрасиво делаете.

Затем Горихвостов добавил:

— Казимир Львович Сапега, твой батюшка Лев Иванович Сапега — воевода виленский, великий гетман и первый канцлер — бывал у нас послом для совершения добрых дел. Он приезжал к прежним, светлой памяти, царей. Он хорошо знал обычаи и посольские нравы и не поступал с нами так, как делаете вы.

Отвечал им пан Сапега:

— Мне хорошо известно, что мой отец здесь бывал послом и как он поступал с вашими хозяевами и с вами. Я иду его следами и хочу обходиться с вами так, как обращался мой отец и как подобает обходиться великому послу, который приехал совершить большое дело.

Пан Песачинский также обратился к московитов. Он сказал речь на их языке, чтобы они лучше поняли его:

— Если бы вы долго с нами не торговались, мы бы вышли из кареты и сами к вам подошли. Не красиво вы делаете. Так не принимают гостей, с которыми хотят жить в любви и которые приехали для подписания вечного мира. Вы не благодарны. Откажитесь от своих грубых нравов. Вам бы нас, великих послов, стоило бы с добром и благодарностью принимать. Вы же нас поморозили, без потребности долго держали в поле.

Козловский отвечал:

— Окажите вы, великие послы, нам хотя бы немного вашего уважения. И мы с вами также начнём по-братски обходится.

Послы того же потребовали от московитов. Тогда царские представители сделали несколько шагов навстречу. Послы также к ним приблизились.

Князь Михаил Козловский снял шапку. За ним последовали все остальные и сняли головные уборы.

Князь сказал:

— Большой хозяин, царь и великий князь Михаил Федорович, всея Руси автократом и многих государств государь и обладатель, прислал нас дворян, своих холопов, до вас, великих послов Владислава Четвёртого, Божьей милостью короля польского, великого князя литовского и других. Царь приказал нам встречать вас и принимать. Его царское величество спрашивает, хорошо ли вы доехали и в добром здравии прибыли в Москву.

Отвечал пан Песачинский:

— Благодарим его царского величества за гостеприимство и заботу. Слава богу, приехали все в добром здравии.

Произнёс Горихвостов:

— Его царское величество спрашивает вас, имели ли вы, великие послы, достаточно людей и лошадей в дороге, и хорошо ли вы жили в дороге.

Отвечал пан Сапега:

— Имели столько, сколько нам давали. И за то благодарим.

Увидели дворяне, что нас в пути обеспечивали весьма скромным провиантом.

Они сказали послам:

— Великие послы, не удивляйтесь. Земля в тех краях слишком опустошена. Не было вам чего давать. Но здесь всего в достатке. Все компенсируется вам, дворянам, и вашим коням. А теперь его царское величество приказал показать вам двор.

Взаимные упрёки и торговля про схождение с лошадей, про шаги послов навстречу боярам длились часа два в том месте, где нас встретили. Наконец обе стороны успокоились и пришли к согласию. Послы и бояре тепло приветствовали друг друга. После этого царские бояре сели на своих лошадей, а послы на своих, и двинулись в город.

Въезд был такой.

Сначала ехали два комнатные его милости пана воеводича виленского — пан Полубинский и пан Войнилович.

За ними объезженные лошади, его милости воеводича, — пять прекрасных скакунов, украшенных позолоченными удилами и шестой с ценным казачьим седлом — открытым. А за ними вели пару осёдланных лошадей пана каменецкого.

После лошадей стройно ехали дворяне их милостей послов. Его милости воеводича виленского, на прекрасных лошадях, ценно отделанных — 21 лицо. Некоторые из них сидели с крыльями из белых перьев. Его милости пана каменецкого — 6 приятелей, 2 слуги. Его милости пана Вяжевича — 2 слуги.

Дьяки ехали перед их милостями послами, а потом ехали их милости послы вместе 3 царскими дворянами.

За их милостями двигалась молодёжь его милости воеводича виленского в багряной одежде на великолепных лошадях — 26 лиц. Его милости пана каменецкого — 13 лиц. В конце двигалась челядь пана Вяжевича, а также большое общество слуг и челяди его милости пана воеводича виленского.

Драгун его милости пана каменецкого — 22.

Венгерской пехоты его милости пана воеводича виленского насчитывалось 60 лиц. Они были в красных жупанах, в зелёных катанках, подшитых шубой, все с посеребрёнными ножами и ружьями, а также с другим необходимым снаряжением. Мушкеты у них висели на ремнях. Пехота двигалась по обеим сторонам в порядке один за другим.

Напоследок вазы их милостей господ послов. Тут же телега со скарбом, кухонными вещами и винами шли порядком.

Завершали поезд купцы своим станом, на санях и подводах.

Всадников, которые выехали нам навстречу, могло быть около десяти тысяч. А в городе народа — на тех улицах, которыми мы ехали, — на земле, в окнах, на крышах церквей и домов, было бесчисленное количество.

Проводили нас с Тверского предместья в Белый город. А в Китай-город — через вторую ворота.

В тот второй крепости, названной Китай-город, дали нам двор. Он был неподалёку от Крым-города, новый, но очень тесный и не очень удобный.

Их милостями панам послам дали отдельные высотки, вблизи себя.

Слугам пришлось располагаться повсюду, по возможности.

Через час после приезда, когда начало уже смеркаться, пришёл к ним милостей пономарь. Он сказал: «Царское величество вас, великих послов, простит. Посылает вам церковное вино — романею, мёд, рыбу и всякие сладости».

Все, что им было привезено, прочитал в реестре их милостей.

17 в субботу.

Сошлись их милости до пана каменецкого. Туда к ним пришли дворяне — Карский, Козловский и Горихвостов с товарищами, а также наши приставы.

Их милости послы предложили приставом: «Донести от нас думный боярам, братом нашим, чтобы они били челом царю от нас и от себя и просили его принять нас до вторника, за день до назначенной даты. Чтобы он не пропустил определённого ранее дня и принёс присягу, как предварительно договорено. Также передать, что нас очень поразило то, что с нами обходятся не как с послами, а как с пленными. Закрыли нас в очень тесном дворе, в котором по несколько десятков человек живут в одной избе. А пехота и большое количество лошадей вообще стоят во дворе под открытым небом. Там же находятся купцы и мельче челядь. К тому же, нас вокруг двора окружили стражей — стрельцами. Мы свободные люди, которые сюда приехали по доброй воле. Про все это просим вас, думных бояр, братьев наших, сообщить царю. Чтобы он приказал так не поступать с нами. При всей тесноте наши люди и лошади в приложение терпят ещё и голод. До нас доходит очень скупой продовольствие, а в город для приобретения нужных вещей нам запрещено свободно выходить».

Московиты, как народ подневольный, ничего на то не сказали. Они только пообещали про все наши заботы передать думный боярам, а также принести их милости послам ответ от них. Они отъехали и сразу направились к замку.

Вечером пришли приставы к его милости пана каменецкого с ответом. Его милости пана воеводича вильнюсского там не было. Приставы там немного посидели и, не сделав ответа, пошли.

18 в воскресенье.

После молебна сошлись их милости в избе пана каменецкого. Туда приставы принесли им ответ от думных бояр на вчерашние их предложения.

Думные бояре ответили: «Нельзя вам, великим послам, в ту пору, как вы хотите, быть в царского величества. В эти дни царское величество заняты богослужениями и духовными делами. А то, что вы говорили о страже, что стрельцы вас и ваших людей оберегают во дворе и не выпускают из двора, так это у нас так заведено. Пока послы не увидят достойных царских глаз, до тех пор будете под стражей. Только потом, после аудиенции, сможете свободно выходить из двора в город».

Выслушав ответ, его милость пан воеводич виленский, произнёс: «Дивимся из извращений вашего народа. Ваши старшие и вы все творите препятствия этакой хорошей и Божьему делу. Ведь есть же за что Господа Бога хвалить, который остановил пролитие крови между христианами. А вы не благодарны добродетели Божией и благодати его милости короля нашего. Ваши послы около речки Поляновки совершили докончальные записи и целованием креста подтвердили обговорённые дни. Или они не имели с собой священников и календарей, чтобы все точно выверить? Если в те дни что-то мешало, могли бы перенести присягу на другое время. Но почему бы нам в эти святые дни не совершить эту большую, приятную Богу и милую хорошим людям дело! Мы от имени его милости нашего короля приехали в назначенное время и готовимся должным образом завершить начатое дело. Поэтому требуем, чтобы предварительно к царю пришли».

Его милость пан Вяжевич в унисон ему также произнёс: «Надеюсь, вы поняли, что сказал его милость. Того же и я требую».

Его милость пан каменецкий потом добавил: «Я не хочу потерять мою душу из-за того, что поклялся на те докончальные записи. Пусть не погибнут и ваши души, что мешаете, а также ваших великих послов, а по-нашему комиссаров, которые присягнули в том, что 10 февраля, согласно вашего календаря, должен быть вечный мир между нашими хозяевами и государствами, подтверждён царской присягой. Напрасно тогда нас маринуете. Ведь если захотите дальше задерживать, придётся нам получать новые инструкции от его милости нашего короля. Потом будет вам известен их результат, если дойдёт до того. Поэтому давайте мы сядем на наших лошадей и поедем к царю. Найдём способ прийти к нему. Тот, кто начнёт мешать, не испытывает радости. Весь мир будет знать, что растерзание возбуждённого дела состоится не по вине его милости нашего короля и не по нашей, его послов, вине. Меч царский, а наши шеи. Мы готовы за достоинство короля его милости головы наши сложить, чтобы не только Богу, который знает про все, но и всему миру была известна наша правда и ваше извращение. За его неизбежно Божья месть висит над вами. Поэтому хотим быть в вашего хозяина и полностью выполнять приказ его милости нашего короля».

На то Горихвостов ответил: «Невозможно вам, великим послам, в ближайшие дни быть в царского величества. На следующей неделе допустить вас до своих достойных глаз. А если хотели скорее быть в нашего хозяина, почему не приехали немного раньше?»

Его милость пан воеводич виленский отметил: «Если бы мы раньше приехали, хотя мы и сейчас не опоздали, все равно пришлось бы ждать назначенного дня. Даже, если вы и говорите про прежнюю встречу с вашим хозяином, её полагается проводить как раз в тот день, который указан в заключительных записях, за который и ваши послы целовали крест. Почему вы занимаетесь очковтирательством, ссылаетесь на богослужение, не взирая на то, что мы приехали раньше за определённое время? Кроме того, согласно нашим расчётам и нашей езды, мы были бы здесь в вас ещё раньше на несколько дней. Но ваш Филон задержал нас в Вязьме по крайней мере на три дня. Мы даже хотели вопреки ему взять наши вазы, все вещи и самостоятельно ехать в столицу. Так же после Вязьмы нас намеренно заставляли далеко сворачивать на частые ночёвки, чтобы нас и впредь дольше задержать в дороге».

Приставы ответили: «Филон утверждает, что вас торопил, но вы, великие послы, ехали медленно».

Произнёс пан Вяжевич: «Он бы устыдился из-за своей лжи, чтобы здесь находился».

Козловский резко высказался на те слова: «Говорите, что хотели сесть на лошадей и самостоятельно ехать в столицу. Да и сейчас хотите самовластно к хозяину ехать. Не допустимо вам здесь, в царстве нашего великого государя, таким образом ездить. Это вам не в Литве и не в Польше!»

Ответил его милость пан каменецкий с возмущением: «Мы не холопы вашего царя, как вы! Мы свободный народ! Мы к вам приехали по собственной воле. Поэтому, если не будет все сделано в назначенный день, мы, стиснув наши губы, хотели бы свободно отъехать отсюда».

Козловский повторил, то, что сказал ранее.

А его милость пан каменецкий ответил ему: «Ты хоть знаешь, что мне с тобой вообще не стоит разговаривать, ибо ты мне не ровня. Я вольный шляхтич, а вы — холопы хозяйские! Если ты сядешь здесь, напротив меня, то это только из-за моей человечности и моего благородство! А за ваш обман, ложь и ненужную волокиту, готов с тобой и с каждым из вас встретиться за пределами посольства и оружием поквитаться. Поймите, каждого из вас, кто сюда приехал, готов заставить ценить достоинство его милости нашего короля».

Козловский ответил: «Не то сейчас время, чтобы говорить про личные предпочтения. Ты, Александр, очень высокими словами произносишь!»

Его милость пан воеводич вильнюсский сказал ему: «Ты, холоп, глупо говоришь!»

Горихвостов прикрывал своё поведение и слова хитростью. Так же Козловский часто врывался в разговор со своей грубостью. После этакого «чествования» отошли к своим избам, которые находились в том же посольском дворе.

Вечером, его милость пан каменецкий и пан Вяжевич встретились в его милости пана воеводича виленского и все обсудили между собой.

Дворяне его милости короля.

При его милости пану каменецкому приятели, а при его милости пану воеводичу вильнюсском слуги его величества за дворян были.

Здесь список всего двора его милости.

Его милость пан Якуб Король Мадаленский, войска мстиславский, дворянин короля его милости при его милости воеводичу вильнюсском из Великого Княжества Литовского.

Его милость пан Кретовский при его милости пану Каменецком с Короны.

Его милость пан Иероним Цеханович, подсудок смоленский, дворянин короля его милости из Великого Княжества Литовского. Челяди — 5. Лошадей — 8.

Его милость пан Масальский, подстолий браславский, дворянин короля его милости из Великого Княжества Литовского. Челяди — 5. Лошадей — 8.

Его милость пан Криштоф Цехановецкий, подстолий мстиславский, дворянин короля его милости из Великого Княжества Литовского. Челяди — 5. Лошадей — 8.

Его милость пан Трейнский, дворянин короля его милости с Короны.

Его милость пан Глаговский, дворянин короля его милости с Короны.

Его милость пан Галимский, стольник оршанский, дворянин короля его милости из Великого Княжества Литовского. Челяди — 5. Лошадей — 7.

Его милость пан Гировский, дворянин короля его милости с Короны.

Его милость пан Николай Нерашинский, подсудок речицкий, дворянин короля его милости из Великого Княжества Литовского. Челяди — 5. Лошадей — 8.

Пан Ольштынский, землемер короля его милости.

Таким порядком дворяне короля его милости с Короны и Великого Княжества Литовского были в реестре.

Другая асістэнцыя (сопровождение) его милости пана воеводича виленского.

Отцы Ордена Иисуса Христа.

Отец Фома Юргевич.

Отец Симеон Пакулевич.

Его милость пан Иероним Пястрэцкий, старший слуга. Челяди — 5. Лошадей — 6.

Его милость пан Петр Юдзицкий. Челяди — 5. Лошадей — 6.

Его милость пан Гилариуш Чиж. Челяди — 5. Лошадей — 6.

Его милость пан Стефан Швейковский. Челяди — 5. Лошадей — 6.

Его милость пан Александр Пристановский.

Челяди — 4. Лошадей — 5.

Его милость пан Станислав Кошчич.

Челяди — 4. Лошадей — 5.

Его милость пан Мартин Кошчич.

Челяди — 4.

Лошадей — 5.

Его милость пан Андрей Джевалтовский. Ч

еляди — 3. Лошадей — 4.

Его милость пан Криштоф Михаловский.

Челяди — 3. Лошадей — 4.

Его милость пан Андрей Кмитавич.

Челяди — 3. Лошадей — 4.

Его милость пан Ян Милановский.

Челяди — 3. Лошадей — 4.

Его милость пан Ян Бернацкий.

Челяди — 3. Лошадей — 4.

Его милость пан Казимир Корсак.

Челяди — 2. Лошадей — 3.

Его милость пан Ян Прушановский, ротмистр пеший.

Челяди — 2. Лошадей — 3.

Его милость пан Адам Ян Кражанович. Челяди — 2.

Лошадей — 2.

Пан Якуб Кал, врач.

Пан Захар Шуле, парикмахер.

Каждый из слуг имел дополнительных лошадей и челядь.

На всех дворян и всех слуг выдавался оброк.

Молодежь.

Пан Николай Полубинский, подскарбий и старший комнатный.

Лукаш Длусский, конюший.

Пан Эмануэль Бжостовский.

Пан Ян Кнежевич.

Пан Ян Добашинский.

Пан Троян Войнилович.

Пан Лев Дзюканицкий

.

Пан Александр Пашковский, эконом.

Пан Ежи Ятолд, становнич

ы.

Пан Ольбрыхт Празмовский.

Пан Габриэль Пискун, кухмистер.

Пан Ян Вилканец.

Пан Казимир Козел.

Пан Станислав Джевалтовский.

Пан Николай Янович.

Пан Ян Станислав Станский.

Пан Самуэль Яцынич.

Пан Ян Раецкий.

Пан Ян Кошчиц.

Пан Петр Рудамина.

Пан Дамеры Француз.

Пан Стефан Дембински.

Пан Якуб Май.

Имели работника: Константы Гратоўскі, Фридрих Ролехаус Шварц.

пивничий — Ян Колышеко.

Мужиков — 4.

Холопов у них — 4.

Пехоты — 60.

Столовые — 2.

Трубачи — 2.

Кравец и челядь у него — 2.

Кухонной челяди — 14.

своей челяди — 33.

Каждому из молодых людей на пару лошадей выдавался оброк, хотя другие и того меньше имели. И на одного подмастерья выдавалась блюдо.

19 в понедельник

. Вскоре, как паны послы вообще ушли, приставы принесли от думных бояр грамоту. Во время вручения грамоты они объяснили причины собственного поведения. Приставы ещё раз сообщили, что царь в те дни, в начале поста, исполняет обычай своих предков. Он придерживается церковных правил и не занимается ни публичными, ни частными делами. Он целые дни проводит в церкви, молится Богу со слезами на глазах. Не надевает даже отделанных сукном, ходит в простой одежде. Полностью полагается на Бога, поэтому даже ни одному человеку из думных бояр, кроме спальников и окольничих, к нему не разрешено ходить.

Его милость пан каменецкий изрёк до приставов:

— Скажите думный боярам, пусть они от себя царю бьют челом, чтобы нас немедленно к целования своей руки допустил.

Горихвостов ответил:

— Никакой задержки с сроками и никакого их пересмотра не будет. Не отменится то, в чем ваши великие послы и наши в Поляновке крест целовали. Когда царь завершить богомолье, он выполнит все необходимое и своей душой закрепит.

Сказал его милость пан Каменецкий:

— Мы, послы, словно мехи, что у нас положено, то и несём. Поэтому, конечно, требуем, чтобы предыдущие записи были выполнены неоспоримо. Вашим голым словом о том, что царь обещает через думных бояр выполнить все вовремя, верить опасно. Вы имеете комиссарскую присягу и записи. Нельзя все откладывать на назначенный день присяги, ведь перед этим принадлежит ещё обговорить некоторые статьи. Мы должны уже утром быть у вашего царя. Если от него лично услышим, что из-за богослужения сейчас не может все необходимое свершится и будет отложено на определённое время, мы будем доверять царским словом и будем иметь твёрдое подтверждение хорошего начала.

Москва была словно замёрзшая и не воспринимала те твёрдые аргументы, которые часто повторялись.

Сказал его милость воеводич виленский:

— Вчерашний день потратили и сегодняшний день тратите, сев на беспочвенны и смехотворны анекдоты. Ничего нового нам не принесли, только с тем богослужением на площадь выезжаете, о чем вам ещё вчера достаточно возразили. Лучше будьте с нами искренними. Чтобы закончить пустые споры, кратко и понятно скажите нам: «Не может быть никак, как только царского величества будет воля».

Затем потребовали от бояр конкретного устного ответа или письменной грамоты и с тем удалились.

Их милости паны послы договорились между собой, если им дадут ответ, устный или письменный, через грамоту, то они на них также будут письменно отвечать. Остановились на том, что и о чем будут писать в ответ.

Грамота думных бояр к их милости господ послов.

Великого властителя царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца и многих государств государя и обладателя, его царского величества бояре, думные люди приказали нам говорить.

Приказывали ранее великий повелитель наш, его царское величество, нам, боярам, думный людям, чтобы вам быть у его царского величества для завершения посольства в установленный срок -10 февраля. В тот день великий государь наш, его царское величество планировал закрепить вечный мир своей володарского душой, грамотой и печатью.

И мы, царского величества бояре, думные люди, вам, великим послам, то объявляем, что великий повелитель наш, его царское величество, с братом своим, с большим хозяином вашим, Владиславом, королём польским и великим князем литовским, братство, дружба и уважение будет иметь. И вечный мир своей государевой душой, грамотой и печатью утвердить согласно тому, как оба-два большие послы договорились. И пересмотра посольских домов из него, царского величества, стороны ни в чем не будет.

Однако в то оговорённый срок — 10 февраля — вам в его царского величества быть невозможно и того завершения нельзя довести до конца, потому что начался постный время, первая неделя Великого поста.

И в тот первый неделю, он, великий государь, а также и мы, царского величества думные бояре, и все люди, в тот первый неделю постим, говеем и очищаемся постом, молитвою и слезами на протяжении всех дней, как завещали святые апостолы и святые отцы. И переменить то никакими мерами невозможно.

В те дни не только крестного целования наш великий государь совершить не может, даже выхода его царского величества к бояр не бывает. И бояре к нему, властелина, не ходят, и глаз его государственных не видят. И заботятся в те дни о душевных добродетелях.

И поэтому в тот день — 10 февраля — вам нельзя быть у его царского величества. Также невозможно подписание того вечного мира на первой неделе, как и великого царя нашего закрепления его хозяйской душой.

А на следующей неделе, вы, королевского величества великие послы, в великого царя нашего, у его царского величества, на посольстве будете. И дела их государственные, и посольский договор начнёте делать по их, правителей, приказу и посольской договоре, и вечному миру. И нарушений в том между великими государями, и препятствий для их братской дружбы и любви, не будет никакими способами.

А оба великие послы, будучи на съезде, то срок записали, не усмотрев того, что то время приходится на первую неделю поста. И за такой короткий срок мирного договора и вечной дружбы совершено не будет.

А то, что вы, великие послы, говорили приставом, то великий повелитель наш, его царское величество, не позволяет вам в тот день быть в посольстве. А если вы, сев на лошадей, поедете до великого повелителя нашего сами, без указа, то вас никуда не пустят. И то нанесёт вред завершению начатого дела и подписанию мирного договора, и тогда мир не в мир будет.

А в мирной посольской договоре записано, что великим властелинам быть в братской дружбе и любви, и содействовать всему лучшему. А если случится какая нибудь ссора между государствами, отыскивать её причины и все мирно улаживать. А вы хотите нанести вред мирному договору. И мы, царского величества бояре, всеми теми словами очень удивлён, и что вы, великие послы, говорите такие неприличные слова. Они не способствуют братскому дружбе, любви и вечному миру между великими государями. Совсем не выпадает вам приезжать до великого повелителя нашего государства и чинить произвол.

А приказали вам говорить все для того, чтобы вы усвоили, что правила святых апостолов и святых отцов не нарушаются никакими человеческими нововведениями. А вы говорите, что ваших людей из двора не выпускают. Но в Московском государстве так повелось не нова, а с давних времён. Твой, Казимир Львович, отец, воевода виленский и гетман Лев Иванович Сапега в Московском государстве с посольствами бывал, и неоднократно. И его, с его людьми, так же оберегали, как и вас сейчас. Никто вас не неволит, питания вам поставляют достаточно и корма коням дают в полной мере.

Вы говорите, что вам стоять тесно, но то по вашей вине. Ведь вы заранее не прислали списков, сколько с вами людей будет. Мы не ожидали такого количества людей с вами, а теперь, по указу царского величества, повелено дать вам новые помещения.

А то, что вы хотите пойти самовольно, так то вам сделать не позволят. Вы своим упорством ославите себя. Мы вам, великим послам, напоминаем, что вам, без повеления царского величества на посольство не стоит ехать и не позорить себя тем.

А мы желаем иметь между великими государями братской дружбы и любви, а вам, великим послам, — всякого добра!

Никакой даты и подписей в той грамоте не было.

Ответ от их милости господ послов.

От святого и великого государя Владислава Четвёртого, Божьей милостью короля польского и великого князя литовского и других, шведского наследственного короля, от нас, королевской величества великих послов, ответ его царского величества боярам и думный людям.

Присылали недавно через дворян царского величества, князя Михаила Козловского и Григория Горихвостова и других, к нам грамоту вашу. В ней даёте нам ответ на обоснованное наше требование, чтобы вы придерживались договорных записей, совершенных между великими послами обоих правителей и скреплённых крестным целованием. Мы настоятельно и немедленно требуем, чтобы великий повелитель и великий князь Михаил Федорович, царь всея Руси, ту хорошую дело в назначенный срок своими государственными скрепами, указанными в записях, закрепил и утвердил.

А вы то срок на неопределённое время переносите, ссылаясь на пост и молебен, чему мы сильно удивляемся. Ведь ваши послы на Поляновке не возражали и ни в чем не предостерегали, хотя среди них были умные люди, в том числе и духовные лица.

А теперь, когда мы приехали в утверждённый срок, очень неприлично все откладывать, ссылаясь на великий пост. Необходимо заключить мир ради всех наших обширных земель и народов, над которыми владеют наши государи. Ведь справедливая присяга никого не осквернить, наоборот, — она очищает и делает Богу любым. Об этом свидетельствует и Священное Писание, где говорится: «Будут похвалены все, которые на моё имя присягают». Хорошее дело очищаться постом и слезами перед Царём Небесным, но ещё лучше — совершить присягу и хорошим подтверждением остановить пролитие крови христианской, которой так много и в течение стольких лет лилось! Сжалься, Боже, над нами!

Пишете о том, что мы неприлично и настырно добиваемся того, чтобы ехать к вашему повелителю. Обвиняете в том, что мы таким поступком разрываем мирный пакт и дружелюбие. Оставляем то на ваш ум и всего мира, кто из нас порядочно поступает — мы или вы? Мы приехали в срок и вам напоминаем о том, что пришло время присяги. Разве ваша правда, что не хотите в оговорённые сроки выполнить договорные записи и совершить присягу!? И при этом угрожаете нам каким-то стыдом, которого мы не боимся! Пока жить будем, наша честь при нас будет! А если международное и посольское право нас у вас не защитит, готовы умереть за нашу правду и за честь святейшего господина нашего и за честь милой Родины, матери нашей!

А вам будет заслуженное наказание от Господа Бога, который истинно любит. И от короля его милости господа нашего и от всего мира вам будет презрение, о чем время покажет. Не то мы надеялись встретить в вас, братьев наших, когда ехали сюда с хорошими и конкретными намерениями!

Исходя из наших посольских обязанностей и порядочности, мы должны все время обо всем сообщать королю его милости и государству. А такое ваше с нами обращение не только королю его милости и нашей Родине, но и всем другим христианским монархом показывает, как вы на деле выполняете записи и присяги перед соседями.

Нас вы не напугаете вашими угрозами и не отвернёте от нашей правды и обязанностей! За них мы готовы умереть! Но не только мы умрём, но и ваши великие послы в Польше тоже умрут! Поэтому было бы лучше, чтобы вы, братья наши, били челом великому господину своему. Чтобы хорошее дело не ухудшилось и чтобы наши государства отдохнули после долгих войн и напрасно пролитой крови. Чтобы ваш повелитель счёл великого государя нашего, брата своего, и пустил к себе нас, великих послов святого короля его милости, в оговорённый срок для крестного целования. А мы, осмотрев его достойные царские глаза и подняв тост за здоровье его от имени короля его милости, с губ его государственных услышим, что сейчас, на этой неделе, он не сможет закончить то большого дела. Тогда мы, услышав его царское заверение, несколько дней подождём. За это время с вами, братьями нашими, договоримся о других статьях. Мы будем терпеливо ожидать назначенного времени, чтобы благое дело поставить на прочный фундамент. А иначе, что это за определённость, которую вы нам на словах обещаете. И как верить вашим словом, если записи вечного мира и сильная клятва вами ломается!?

Пишете также, что замыкание послов и посольских людей — давний обычай в Москве. А у нас, свободных людей, — так не принято! А если так у вас, то и у нас с вами в будущем также поступят.

Кормов и пропитания нам тоже не даёте вдоволь. Половина наших людей и лошадей — голодная. Но мы царского добра не хотим использовать, дайте нам только свободу покупать то, что нам нужно. Мы приехали в качестве великих послов от господина нашего, короля его милости, до великого властителя и царя с большим делом, поэтому не могли ехать в меньшем количестве. Но здесь, вместе с холодом терпим и голод. Более половины наших людей живут на морозе, без домов и без дров. Не так у нас с вашими послами обходятся.

А затем, вам боярам, думный людям, желаем большого добра!

Этот ответ, а также следующие, их милости паны послы отправили без подписей. А для того, чтобы думные бояре их лучше поняли и точно все прочитали, написали их на русском языке.

Вечером приставы принесли панам послам грамоту от думных бояр. Она была следующего содержания:

«Великого царя царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца и многих государств царя и обладателя, его царского величества бояре, думные люди, приказали приставу князю Михаилу Козловскому с товарищами говорить до вас, великих послов.

Объявляем вам, что вам, великим послам, в великого царя нашего, царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца, на первой неделе Великого поста быть нельзя. Вечного мира царской величества на первой неделе закрепить никак нельзя. Даже мы, царского величества бояре и думные люди, в те дни в его царского величества не бываем и глаз его государственных не видим.

Вы нам пересказали через приставов, что готовы быть у его царского величества на посольстве и заключить вечный мир в другой день. Сейчас мы вам, великим послам, объявляем, что на этой первой неделе никоим образом невозможно быть у его царского величества. На наше прошение, великий повелитель наш, его царское величество, велит вам, великим послам, быть у него на посольстве в ближайшее воскресенье.

По нынешней христианской греческой вере, в дни поста совсем не следует решать никакие вопросы. В царского величества на этой неделе и блюдо бывает не всегда.

Поэтому напоминаем вам, братьям нашим, о почитание. Просим не впадать в уныние из-за того, что некоторое время не сможете видеть его царского величества и не сможете быть у него до воскресенья. Не предпринимайте никаких недружественных шагов и ничего плохого не задумывайте из-за того, что ваше посольство не начнётся до воскресенья.

Мы вам, великим послам, объявляем и свидетельствуем душами нашими, что у великого царя нашего, его царского величества, нет никаких плохих мыслей и не будет. В скором времени, через несколько дней, обязательно будет подписан посольский договор и вечный мир между великими государями.

И надеемся на милость Божию, что между великими государями нашими братская дружба и почитание начнут умножаться. Также и мы, царского величества бояре и думные люди, по его царскому приказу, будем с вами в братской дружбе и согласии.

И желаем вам всякого блага».

20 во вторник

Ответственно выполняя собственные обязанности, их милости паны послы на протяжении всех дней, от момента приезда в столицу, беспокоили думных бояр через приставов, чтобы они своему хозяину билли от себя челом и просили, чтобы он выполнил заключительные записи и присягу комиссаров, сделанную в Поляновке. Чтобы ничего не ломал и все сделал в соответствии с договорённостями, зафиксированными в записях. Чтобы не нарушил дня своей присяги.

И в этот день послы настойчиво добивались и выражали полную готовность ехать к замку. Даже лошади были готовы. Они, однако, видели, что московиты упорно настаивают на своём, ссылаются на богослужении, о чем писали в их грамотах. Результата не удавалось достичь, по-прежнему пришлось оставаться замкнутыми.

Московиты поставили около ворот усиленную стражу, а двор вокруг окружили стрельцы.

Приставы увидели, что во дворе лошади осёдланные и их держат наготове конюхи. Они поняли, что намеревались сделать паны послы. Поэтому приставы пришли к их милости панов послов и попросили, чтобы лошадей расседлали. Они заверяли от имени думных бояр и крестились, что в следующее воскресенье, после завершения богослужений, их милости паны послы будут допущены к царю и все произойдёт в соответствии с заключительными записями.

Частыми просьбами приставов, а точнее, упорством того народа, их милости паны послы были вынуждены ждать до воскресенья. Иначе, к сожалению, не получалось, начинать делать что-то насильно не представлялось возможным.

Получив, наконец, согласие господ послов, приставы поблагодарили их и ушли. Они сели на свои повозки и направились к думных бояр с отчётом о том, что сделали.

После обеда, когда их милости паны послы собрались в господа воеводича виленского, заново пришли приставы и поблагодарили от имени думных бояр за то, что их подаяния не стремятся препятствовать богослужению и дали согласие ждать до воскресенья, как их попросили. Приставы от имени думных бояр обещали, что уже в воскресенье их милости паны послы смогут увидеть царские глаза. От имени царя обещали, что сообщат королю его милости, что перенос дня заключения мирного пакта обусловлены исключительно из-за богослужений, а не ради каких-то других причин.

Рассказывали приставы, что царь приказал, чтобы их милости господам послам давали все, по их потребностей, даже сверх нормы. Действительно, вскоре привезли ещё 5 возов сена.

В тот же день, удививши нас, московиты заготовили всякого дерева, чтобы начать стройку. Сейчас же поставили срубы четырёх зданий, кроме перекрытий, печей и окон. А также построили настил, для большего удобства, между избами пана воеводича виленского и пана каменецкого.

21 в среду.

К их милости господ послов пришли приставы и от имени самого царя заверили, что в следующее воскресенье они будут к нему допущены, а потом, вскоре, заключительные записи будут все полностью выполнены. А поскольку назначенный срок немного сместился, обещали от имени царя направить о том грамоту к его милости короля.

В избах, которые вчера возвели, сделали перекрытия, поставили окна и печи. Теперь в них можно было жить, только принадлежала прожечь, чтобы немного просушить.

В тот же день привезли немного лучшую постную пищу. Она была более качественной, чем та, которую давали в дороге.

Питание. В соответствии с московским списком, написанным приставами.

Послам, трём человеком, по два крупчатой калачи. По хлебцу ржаному, хорошему, белому. По три блюда пирогов, да по три блюда лепёшек с сахаром.

Пану Мадаленскому по сметанным калачи, в лопату, да по хлебцу белому на день.

Дворянам, десяти человеком, по хлебу копеечному, да по три калачи двухгрошовых человеку на день.

Посольском и дворянским людям, 489 человеком, по хлебу копеечному, да калачи по трёхгрошовому.

Питье.

Двум послам по 10 рюмок, третьему 8 рюмок вина боярского на день, это значит, водки. Послам всем троим по две кружки романеи или мальвазии, по две кружки мёду вишнёвого, по 2 кружки мёду малинового, по две кружки мёда отборного, по ведре мёда паточного, с гвоздиками или без гвоздика, как захотят. По ведре мёда цеженного, хорошего, по два ведра пива хорошего.

Королевским дворянам, 11 человеком, по 6 рюмок хорошего вина, то есть водки, по кружке романеи или рейнского, по кружке отборного мёда, по две кружки цеженного хорошего мёда, по две кружки мёду княжеского, хорошего, по половине ведра пива хорошего, человеку на день.

Да людям посольском и дворянском приказано давать, первого статьи 155 человеком, по 6 чарок вина, по две кружки мёду княжеского, по две кружки пива человеку на день.

А остальным, 334 человеком, по 4 рюмки вина, по кружке мёду, по кружке пива человеку на день.

Послам, трём человеком, на день в постные дни живой рыбы: 9 щук на пар и на колотки, и для ухи, 6 язей, 24 окуни. Рыбы мёрзлой и просоленная: 3 стерляди на пар, чечуги; 3 лещи на пар; 3 звена осетрины; 3 звена сёмги, или хорошей, белой; 3 звена белужины, хорошей; 3 звена осетрины, хорошей; да по два блюда чёрной икры человеку на день.

Дворянам в постные дни давать: по гривенку чёрной икры человеку, или красной щучьей, или сёмговой, или осетровой, на выбор, как они захотят. По одним лещи, не очень большим, по два язя на пар, по две щуки свежие для ухи, по два звена хорошей осетрины, по два звена белужины на день.

Посольском и дворянским людям лучшим, 155 человеком. Двум человеком: по блюду свежей ухи, по блюду просоленная рыбы, хорошей осетрины, по блюду хорошей белужины. А остальным, 334 человеком, на два человека: по блюду ухи из свежей рыбы, по блюду осетрины или белужины.

Послам с дворянами и людьми в постные дни — четверть масла орехового, деревянного масла, по ведре конопляного масла, уксуса 6 вёдер, по 3 пуда соли, пуд патоки, четверть гречневых круп, четверть гороха, четверть пшеничной муки.

Послам, двум человеком, шесть восковых витых свечей в день. Послам с дворянами и с людьми — по сто свечей сальных денежных.

Лука и чеснока послам с дворянами и с людьми по десять алтын. А если нужно сверх того, то пусть заранее скажут, сколько ещё не хватает.

Им же на день по пятьдесят кочанов белой капусты или квашеной, как они пожелают.

А покупать то все целовальником и в посольский двор приносит.

Конский корм.

Послам, дворянам и посольском людям — 50 четвертей овса, да по 50 возов сена, да на всех лошадей по 20 возов соломы на подстилку

А купцам припасов давать не велено.

А дров давать сколько нужно. А дрова привозить колотые.

А на дворе костров не разжигать.

Все те припасы для людей и корм для лошадей были, однако, разделен не одинаково. Их разделили на две части. Одна часть досталась пану каменецкому, а вторая досталась пану воеводичу виленскому и его милости пану Вяжевичу. В результате, пан каменецкий получил пропорционально значительно большую часть припасов и провизии, чем пан Вяжевич.

Так же в посольский двор непрерывно привозили воду в кадках и бочках. Холопы наливали воду в кадки, которые повсюду стояли. Воды имели достаточно.

22 в четверг.

Их милости паны послы обратились к приставам с просьбой, чтобы выделили отдельный двор для купцов, приехавших с посольством.

Приставы ответили:

— Невозможно потому быть и раньше так не бывало.

В результате, нам пришлось по-прежнему стоят в тесноте.

23 в пятницу.

К их милости пришли приставы и озвучили точное время, когда послам надлежало в следующее воскресенье приветствовать царя. А именно, в пять часов дня. Так же спросили их милость господ послов о том, имеют ли они какие-то подарки царю от короля и от себя.

Его милость пан каменецкий ответил:

— То правда, что если послы идут к монархов, то чтобы с большей благодарностью и теплотой быть принятыми, привыкли приносить различные подарки. И мы-то бы сделали. Но поскольку увидели, что ваши послы, которые шли к его милости короля, не везли никаких подарков, мы так же не будем подносить царю подарков от себя и от короля его милости.

На то московиты ничего не ответили, то ли ничего о том не знали, или напрямую лукавили.

Горихвостов произнёс:

— Разве могли наши великие послы ехать без подарков к королевской величества!?

Его милость пан воеводич виленский ответил:

— Будьте вы с нами искренние! Узнайте у своих старших, или увезли ваши послы подарки от царя и от себя для короля его милости, пана нашего. Дайте нам точно знать о то и от нас сразу наверное услышите, или поднесём мы царю подарки от себя и от короля.

Так же их милости паны послы обсудили с приставами, чтобы слуги послов так же имели возможность целовать царскую руку. Приставы пообещали донести их слова думный боярам.

После отъезда приставов к их милости господ послов пришёл Горихвостов и сказал:

— Его царское величество, наш повелитель, вас, великих послов великого государя вашего, брата своего, в любви принимая, позволяет и вашим дворянам целовать его царскую руку. И великий повелитель наш, его царское величество и все мы знаем, что у вас в Литве и Польше около больших господ много при вас живёт людей первого статьи. И государственные люди и боярские сыновья при вас служат. И всем им великий повелитель наш, его царское величество, по своей благодати приказывает целовать руку и челом ему бить. Но вы бы, великие послы, того остерегались, чтобы царского величества не стало нудно, если много людей пойдёт к его достойной руки.

Увидели их милости паны послы, что их хотят дискредитировать, поэтому пообещали патрафіць царю, чтобы ему не стало досадно.

24 в субботу.

Приставы принесли от думных бояр ответ на предыдущий запрос их милости господ послов.

В нем говорилось:

«Великого царя царя и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца и многих государств государя и обладателя, его царского величества бояре и думные люди — великого господина Владислава Четвёртого, Божьей милостью короля польского, великого князя литовского и других, великим послам Александру Песачинскому, воеводичу виленскому Казимиру Леону Львовичу Сапегу, стольнику и писарю королевскому Петру Вяжевичу.

Прислали к нам, царского величества боярам и думный людям письмо в ответ на наше письмо, которое мы послали вам с приставами.

В том письме вы написали великого царя нашего, его царское величество, наименованием без «автократом». Не по его володарской достоинства, и не по мирному договору, заключённому через присягу. Тем самым, вы творите нарушение мирного договора. Это очень значительное дело — беречь честь царя. И впредь вам бы великого царя нашего, его царское именование в своих письмах писать и в своих речах говорить во всем согласно посольскому договору, с полным царским именем и «самовластцем», о чем оба-два большие послы крест целовали.

А если вы, великие послы, впредь начнёте к нам в своих письмах писать или в речах говорить наименование великого нашего царя не полностью и без «автократом», мы таких речей ваших слушать и письма от вас принимать не будем.

А так, как вы написали до нас, бояр и думных людей, о том, то вы нас тем ославили. А мы вашего хозяина называем во всем по посольской договора и до вас в нашем письме написали вежливо, а не гордым обычаем и не в чем вас не ославили.

А писали до вас, великих послов, объявляя вам, что вам в великого государя, царя нашего и великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца, в первую неделю святого Великого поста быть невозможно. А вы к нам писали, чтобы вам около царского величества быть на посольстве в условленное срок.

Но вечный мир можно заключить и в другой день. И мы до вас, великих послов, раньше писали и сейчас так же объявляем, что великий государь наш, его царское величество, велит вам, великим послам, быть в его, хозяина, на посольстве в ближайшее воскресенье.

Никаких досадных и унизительных слов мы нигде до вас не писали. А вы, великие послы, писали к нам, царского величества бояр и думных людей, непристойным обычаем, с укором, и будто мы угрожаем вам стыдом. И вы пишете нам, что мы вас от того вашего желания не отклоним никакими нашими угрозами. И что вы готовы за вашу правду и умереть. Да и то упоминаете, что вы не одни умрёте, но и царского величества послы в Польше.

И мы, царского величества бояре и думные люди, вас, королевской величества великих послов, сейчас ни в чем не унижали, и с укором, и с угрозами до вас не писали. И приставом ни в чем позорить вас словом и угрожать вам не приказали. И умирать вам, обоим послам, нечего.

А написали мы, царского величества бояре и думные люди, вам в ответ на ваши слова, которые вы, великие послы, передавали нам через приставов. Только великий государь наш, его царское величество, не велит вам в то, ранее оговорены день, быть на посольстве.

И если вы, сев на лошадей, поедете до великого повелителя нашего сами, без указа, то вас не пустят. И будет нарушение договора о вечном мире, как будто бы с нашей стороны, и мир будет не в мир. А в мирной посольской договоре написано именно, что великим государям быть между собой в братской дружбе и любви, и надлежит искать между собой лучшее. А если и будет какая-нибудь ссора между государствами, то разбираться в причинах и решать их по правде. А мирной договоре нарушений не совершать.

А вы сегодня своими словами сами хотите совершить нарушение мирного договора.

И, кроме того, вам, великим послам, никакого позора и угроз не писали.

Вы писали, будто великих послов держат в неволе и замыкают их, а также, что со стороны царского величества есть угроза великим послам, что хотите так же поступить и нашим великим послам. Жалуетесь, что вашим людям холодно и голодно. Мы удивляемся тому, что вы нам пишете. По царскому указу у вас во всем есть достаток, хватает пищи для людей и корма для лошадей, никакой нужды и голода нет.

Вы жалуетесь, что вам тесно стоят. Но теснота в вас из-за вас самих. Вы взяли с собой людей не по договору и к тому же долгое время не присылали списки.

Поэтому для многих из них не подготовлено жилье. наместник Ян Крамяневский писал с Дорогобужа в Вязьму к воеводы, князя Петра Пронского, что с вами будет четыреста пятьдесят человек. А сейчас с вами ваших людей более шести сотен человек. Теперь даже не знаем, как реагировать на ваше письмо и как воспринимать письма ваших наместников?

Великий государь наш, несмотря на все, по нашей просьбе, приказал добавить вам помещений. Но если бы мы только знали, или хотя бы нам написал дорогобужский наместник, что с вами будет столько людей, мы бы подготовились к тому. Ведь и раньше в том посольском дворе останавливались ваши великие послы, с которыми бывало человек по восемьсот и девятьсот, но тесноты не чувствовали.

Если вы совершали присягу на съезде с большим послом его царского величества, боярином и наместником псковским Федором Ивановичем Шереметевым с товарищами, вы договорились и письменно изложили, что обоим великим послам взять с собой с каждой стороны по двести и по триста лошадей. Вы и письмо о том от себя прислали до больших послов царского величества. Но в том вашем письме ничего не говорилось о большем количестве людей, иначе бы мы приказали заранее подготовить дворе и создали всякий покой для вас, намного лучше нынешнего.

Все случилось по вашей вине. Вы взяли с собой людей больше, чем предусматривалось посольской договором. Вы не сообщили об этом в письме дорогобужского наместника .

А голода и недостатка в пище вам, великим послам, около царского величества нет. В дороге всегда дают скудный корм, а в состоянии все дали должным образом.

А что угрожаете также и нашим послам чинить, то вам следует знать — послы царского величества привыкли государей своих слушать. И как им великий государь велит быть на посольстве, так они и поступят. И самовольно на посольство, без приказа вашего хозяина, не пойдут.

Мы к вам посылали грамоту потому, что вы самовольно хотели ехать до великого повелителя нашего, без повеления царского величества. И какой вам в том честь, чтобы ехать до царского величества без приказа!?

А неволе вам, великим послам, в Московском государстве нет никакой. Вам бы, великим послам, на то не обижаться и не держать в мыслях никаких сомнений.

Даст Бог, около царского величества вскоре будете. И мирный договор, и присяга, даст Бог, сбудутся! И нарушения мирного договора не будет!

Мы хотим всегда видеть между нашими великими государями братскую дружбу и любовь, больше чем между другими государями!

А вам, великим послам, желаем всякого добра!»

Узнав о точном времени своего визита к царю, их милости паны послы, предложили для совещания с думными боярами пункты, которые ниже описаны.

1. Чтобы царь, спрашивая о здоровье короля его милости, встал и шапку снял.

2. Чтобы сами их милости послы и их люди, во время пребывания в царя и его приветствия, имели при себе оружие сбоку.

3. Чтобы в момент анкеты о здоровье короля его милости, послы перед царём не вставали и чтобы имели на чем сидеть.

4. Чтобы с лошадей их милости паны послы там слезали, где ранее послы слезали славной памяти его милости, пана Льва Сапеги, воеводы виленского, гетмана Великого Княжества Литовского, а также другие, что были послами перед его милостью.

С тем приставы отъехали к замку.

Когда вернулись из замка, пошли к их милости господ послов.

От имени думных бояр к их милости господ послов произносил князь Козловский:

— Первый ваш, великих послов, была статья о том, чтобы царское величество встал, спрашивая о здоровье королевской величества. И на то вам, великим послам, ответ. Великий государь наш, его царское величество в тот момент будет сидеть в венцы, то есть, в короне, по прежнему обычаю. Корону нельзя снимать с головы. Так у наших правителей ведётся. Вас царское величество будет спрашивать стоя.

На второй статья ответ. Давно в Московском государстве повелось, великим послам от великих государей королей польских и великих князей литовских и от других великих государей бывать около царского величества без оружия. И сегодня невозможно изменить прежних обычаев.

На третий статья ответ. Великий государь наш, его царское величество, слушая ваше посольство, только сам может проявить любезность к вам, и, оказывая вам особая гордость, может приказать вам сидеть.

А из ваших лошадей там слезайте, где всегда ваши прежние послы слезали, и твой батюшка, Казимир Львович Сапега.

Выслушав такие их ответы, паны послы долго с ними беседовали, особенно относительно снятия сабель.

Его милость пан каменецкий сказал:

— Если у нас кто-то забирает оружие с пояса, словно ребро из стороны достаёт, ибо это есть наша гордость. Действительно, раньше наши послы бывали в ваших хозяев без оружия, но на то время наши хозяева не были в такой взаимной милости, как сейчас. На это время король его милость, пан наш милостив, хочет жить с вашим хозяином в братстве и через нас его хочет в том заверить. Резонно было бы, чтобы наши сабли были при нас, как знак дружелюбия нашего хозяина к вашему, а также как символ нашей готовности в момент потребности оказать помощь вашему хозяину.

На то настойчивое требование послы получили категорический отказ:

— Нельзя вам, великим послам, около царского величества с саблями быть. Так было по прежним своим обычаям, так и сейчас будет.

Его милость пан воеводич вильнюсский сказал им:

— Если ваш хозяин сотворит нам такое оскорбление, то никаким образом и никакой наградой потом нам того не вернёт. Даже величайшей милостью своей к нам. Это гордость наша, ведь саблей наш народ добывал вольности свои. Саблей защищаем достоинство его милости короля, пана нашего, а также достоинство тех хозяев, которые находятся с нашим королём в дружбе и братской любви. Донесите наши слова думный боярам, братом нашим, чтобы они лишением нас сабель не выражали неслыханной для нас унижения.

Ответив приставом, их милости паны послы направились к своим чертога.

Вечером приставы пришли от думных бояр с такой резолюцией:

— Мы передали вашу, великих послов, речь думный боярам, чтобы вам позволено было находиться возле царского величества на посольстве с саблями. И приказали вам дать ответ, что и вам самим, и вашим дворянам, и никому другому из ваших людей нельзя быть с саблями. Ведь так повелось в Московском государстве.

Их милости паны послы ответили:

— В таком случае утром мы не поедем, ведь вы нам, послам, не оказываете должного почета, не принимаете совсем дельных мыслей.

Московиты ответили:

— Если вы, великие послы, завтра не хотите видеть достойных царских глаз, говорите последнее слово, а мы бояр о том оповестим.

Его милость пан воеводич виленский ответил:

— Мы хотим быть в вашего царя, если нам не будете запрещать того, что мы требуем.

Но напрасно их милости паны послы швыряли горох о стенку. Ведь приставы с чем пришли, с тем и удалились.

Первый приём у царя.

25 (февраля) в понедельник.

В назначенное время приехали приставы, нарядные в торжественное одежда, с позолотой. Те расшитые золотом дорогие костюмы они, видимо, получали из царской казны, используя их только во время встреч с послами и на приёмах у царя.

Приставы сообщили послам, что пришло время выезжать на приём к их монарха. Послы к тому времени были готовы немедленно садиться на лошадей и ехать в Кремль(Кремль).

Послов в дороге сопровождали слуги — два дьяки и дворяне, а также приставы: два с правой стороны и один — с левого. Их милости паны послы ехали в середине. За послами двигались молодые люди. Подарки везли в конце. С обеих сторон, начиная от посольского дома и до самого Кремля, повозки с подарками охраняла пехота.

В Кремле послов встречали стрельцы, расставленные в несколько рядов. Позади них, плотно один около другого, стояли люди, вооружённые саблями и ружьями. Простых людей, мужчин и женщин, которые вышли посмотреть на послов, также собралось великое множество. Часть людей стояла на земле, другие взобрались на верхушку церкви и на крыши домов.

Их милости паны послы и все наши люди, которые сопровождали послов, считали, что в такой ситуации снять с себя сабли перед въездом в Кремль и остаться полностью не вооружёнными, было бы неразумно. Поэтому каждый из наших людей имел при себе скрытое оружие.

Если великие послы въехали в Кремль, они увидели царских слуг, которые сидят возле крыльца. Слуги царя находились и вблизи церкви.

Их милости паны послы ушли со своих лошадей в установленном месте, там, где обычно и другие послы спускались со своих лошадей.

Когда послы поднимались по лестнице, их с двух сторон сопровождали приставы. Его милость пан Сапега шёл в середине, справа от него находился пан Песачинский, а пан Вяжевич шёл с левой стороны, как ему и полагалось ходить. Пан Козловский двигался с трудом и явно мешал послу пану Песачинскому. Посол обратился к Козловского, чтобы тот шёл вперёд или стал позади него. Козловский из-за своего врождённого гордости и упрямства не желал уступать. Наконец пан Песачинский не сдержался и пригрозил ему:

— Если и дальше, холоп, станешь мне мешать, будь уверен, я дам тебе так, что улетишь к черту. Совсем не посмотрю на то, что мы направились к царю.

И сильно оттолкнул Козловского от себя.

Честь сослужил злую службу Козловскому. Желая сохранить лицо и честь, он предложил:

— Пусть Казимир Львович идёт впереди, а мы вместе за ним.

Пан Сапега ответил ему:

— Ты замахнулся на большое дело, чтобы Сапега ходил пред тобою! Ты не только напрасно об этом сказал, но и даром даже подумал так. Подумай хорошенько, достоин ли ты вообще разговаривать с Сапегой, а тем более тереться о его бок! И совершенно немыслимо, чтобы ты посмел приказывать мне! Будет правильно, если ты пойдёшь впереди нас, как и пристало ходить прислуге.

Когда послы преодолели крыльцо и вошли в дверь первого дворца, их встречали: дворянин и князь Афанасий Григорьевич Козловский, пономарь Калистрат Анкифеев.

Пономарь Анкифеев, встретив послов, обратился к ним:

— Великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович, автократом всей Руси, хозяин и владелец многих государств, оказывает честь своему брату, великому государю Владиславу Четвёртому, королю польскому, великому князю литовскому и других земель. Он приказал встречать вас, великих послов, князю Афанасию Григорьевичу Козловскому и мне, дьяку Калистрату Анкифееву.

В середине избы великих послов с такими же словами, но более кратко, встречал князь, стольник и дворянин Юрий Петрович Буйносов-Ростовский и дьяк Иван Федоров. В избе в большом числе сидели дворяне или бояре, одетые в златоглавые муфты и в черно-бурых шлыках.

Когда послы вошли в третью дверь дворца, который называется Грановитая палата, где в то время уже сидел царь, их встретила третья пара московитов — дворянин и князь Иван Петрович Буйносов-Ростовский, старший, и дьяк Григорий Волков. Они, как и прежние встречающие из, произнесли орации(торжественные речи).

Первыми в палату вошли слуги господ послов и стали с двух сторон. Вероятно, ранее в Москве существовал обычай, согласно которому слуги входили в дом после послов. В той палате в несколько рядов, на специально построенных скамьях, сидели московские бояре. Некоторые из людей, которые там находились, были очень молоды.

Палата ничем не оббита. Все стены и свод в ней расписные. Пол не вся, а только вблизи царя, заслана коврами.

Царь сидел на троне, искусной резной работы, который был расписан золотом. Монарх был облачен в богатое одеяние, отделанное дорогим жемчугом и драгоценными камнями. В правой руке он держал скипетр. На голове у царя возвышался венец, это значит, высокая корона. Яблоко лежал около царя.

К трону вели четыре большие ступеньки, которые тянулись вокруг всей палаты. Ещё три маленькие ступеньки находились выше. По ним нужно было восходит непосредственно к трону, преодолев сначала большие ступени.

Перед царём, в непосредственной близости от него, находились четыре молодые телохранители (corporis custodies). Они были в белых шёлковых накидках, подшитых горностаями, а также в шламовых шлыках с рыси. Каждый из них был накрест перепоясаны золотыми цепями. На ремнях они держали борта, обрамленные в золотистое серебро.

Войдя в Грановитую палату, их милости паны послы остановились в нескольких шагах от трона. Они сняли головные уборы.

Первым начал произносить пан Александр Песачинский, каменецкий каштелян. Он сделал следующую речь:

— Божьей милостью светлейший и великий хозяин Владислав Четвёртый, король польский, великий князь литовский, русский, прусский, горецкий, мазовецкий, киевский, волынский, подольский, смоленский, подляшский, черниговский, полоцкий, витебский, мстиславский, ливонской, эстонский и других, а также шведский, готский и вандальский наследственный король, князь финляндский и других его королевская милость. Тебе, великому государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичу, всея Руси самодержцу, владимирскому, московскому, новгородскому, царь казанскому, царю астраханскому, царю сибирскому, господину псковскому и великому князю тверскому, югорскому, пермскому, вятскому, болгарскому и других; господину и великому князю Новгорода, Низовской земли, рязанскому, ростовскому, ярославскому, белозерскому, удорскому, обдорскому, кандзийскому и Северского стороны; владыка и господин Иверской земли, карталинских, грузинских царей и Кабардинской земли, черкасских и горских князей и иных многих государств государю и обладателю, твоему царскому величеству, брату своему, хорошего здоровья, хороших мыслей и дружелюбия во всех добрых делах добро желает и передаёт через нас, великих послов.

Первый приём у царя.

25 (февраля) в понедельник.

Царь встал с трона, но короны с головы не снял. Он спросил о здоровье короля его милости следующими словами:

— Брат наш, Владислав король, здоров ли?

Его милость пан Песачинский отвечал:

— Божьей милостью король наш на Польском королевстве и других государствах счастливо царит. В добром здравии он отправился в город Гданьск.

Затем их милости послы втроём надели обратно головные уборы.

Пан Песачинский, каменецкий комендант, снова начал говорить. Но он произнёс только несколько слов, как его прервал печатник (канцлер) Иван Тарасович Грамотин. Он не позволял говорить дальше, пока их послы милости не снимут головных уборов.

Пан Песачинский отвечал ему:

— Я умею ценить его царское величество. Мы снимали шапки, когда перечисляли его титулы. Но сейчас их не снимем, поскольку я наделен достоинством нашего короля. Хотя я уважаю его царское величество, как брата нашего короля. Но не больше и не шире.

печатник (канцлер) Иван Грамотин ответил на слова пана Песачинского следующим образом:

— Том и царское величество, государя нашего, и своего хозяина не уважаете. Ведь вы от лица вашего хозяина к личности нашего великого господина говорите.

Отвечал ему пан Песачинский:

— Если бы я от своего имени и со своими потребностями приехал к его царского величества, я бы не только снял шапку, но и разговаривал бы с вашим хозяином на расстоянии. Но, будучи великим послом такого большого хозяина, иначе не могу поступать.

печатник (канцлер) Иван Грамотин сказал:

— Бывали мы и другие наши послы не один раз в Литве. Мы знаем, как тщательно оберегают честь вашего хозяина: обращаются к нему, сняв головные уборы. Таким же образом и здесь нужно поступать. Здесь, у нашего великого государя, его царского величества, бывают послы царя римского, турецкого, немецкие, английские, персидские и других окружающих хозяев послы. Они, всегда сняв шапки, обращаются к его царского величества. Да и твой отец, Казимир Львович, не однажды бывал здесь послом и перед прежними царями, светлой памяти, шапки на голову никогда не клал. Он хорошо знал, как нужно справлять посольства. И Зборовский, и Михайло Гарабурда, и другие прежние послы здесь бывали, а такого позора нашим хозяевам не чинили.

Отвечал ему пан Сапега, вильнюсский воеводич:

— Я не был, но сохранились памятники и записи.

печатник (канцлер) Иван Грамотин, однако, возражал Сапеге, а затем и вообще не позволил ему говорить. Он напомнил послам:

— В мирных договорах, в заключительных записях, присягой наших и ваших великих послов на Поляновке скреплённых, где и ты сам был, пан каменецкий, именно записано, что с двух сторон во всем следует оберегать честь вашего и нашего хозяина. А вы, великие послы, нарушаете мирный договор, не желаете того оберегать и большим хозяевам в том позор от вас делается.

Отвечал ему пан Песачинский:

— Нигде не указано, что послы польского короля, отправляя посольство, должны снимать шапки. Не впервые мне бывать послом и до других монархов, равным царской величества. Нигде мы не снимали шапок при отправлении посольств, поскольку представляли достоинство его милости нашего хозяина и исполняли его волю.

Печатник (канцлер) Иван Грамотин не сумел убедить послов и заставить их снять шапки. Он подошёл к царю, немного с ним пошептался и снова обратился к послам:

— Вы, великие послы, не с обычаем, а до обычаев приехали на добро. Так делайте так, как в Московском государстве принято.

Отвечал ему его милость пан Песачинский:

— Мы видим здесь всех в шапках, кто сидит и кто стоять. По всему видно, и нам не стоит снимать головных уборов.

На его слова печатник (канцлер) Иван Грамотин заметил:

— Про послов я говорю. Им принадлежит без шапок до царского величества произносить. А мы ваши речи и посольство слушать не будем, если шапок не снимете.

Его милость пан Песачинский отвечал ему:

— Поскольку вы не желаете выслушивать наши речи, мы, засвидетельствовав своё почтение Богу, царю небесному, а затем его царского величества, отъедем в свою Родину. Не нашего короля и не наша вина будет в том, что будет разорвана хорошее дело, хорошо и счастливо начата.

печатник (канцлер) Иван Грамотин замолчал, услышав те слова. Он подошёл к царю и пошептался с ним. Затем печатник (канцлер) снова обратился к послам и уже не так настойчиво, но потребовал снять шапки.

Большие послы обратились к приставам. Через них к думных бояр о том же говорили. Бояре не возражали послам, но приставы не соглашались.

Их милости паны послы заявили в присутствии царя.

— Наша вера более достойная, чем ваша. Не пристало нашему народу слушать пустых слов и бессмыслицы.

печатник (канцлер) Иван Грамотин ответил на то послам:

— Великие послы царя нашего, его царского величества, которые поехали до вашего хозяина, имеют от царского величества такой приказ, чтобы все делать по указу вашего хозяина. Но если вы так делаете, то и мы в следующий раз будем поступать подобным образом.

Отвечал ему пан Песачинский:

— Разве в шапках мы избавляемся голов, как вы предполагаете.

печатник (канцлер) Иван Грамотин увидел, что не может добиться своего. Он согласился, сказав:

— Говорите.

Их милости паны послы сообщили все, что хотели. Они не снимали шапок, за исключением случаев, когда упоминали имя короля или царя.

Большие послы успешно отправили посольство.

Его милость пан Александр Песачинский, каменецкий комендант, сказал такую речь:

— По воле и благословению Господа Бога, в руках которого находится мир и война, после длительных баталий и обильного пролития христианской крови, большие послы с обеих сторон, во время встречи на реке Поляновке, смогли договориться о мире. Настало время вечной дружбы между вами, великими хозяевами, и вечная согласие между вашими государствами. С двух сторон вечный мир был скреплён крестным целованием.

Наш господь, его милость светлейший король, имеет привычку твердо держать своё слово и хранить веру, за что Господь Бог оберегает его от всяких неприятелей. Наш король всегда помнит и заботится о том, чтобы недавно подписан договор и все его статьи безупречно выполнялись. Такого же понимания он хочет и от тебя, великого государя и царя, великого князя Михаила Федоровича, всея Руси самодержца. Наш король рассчитывает, что и ты будешь крепко держаться договорённостей и выполнять принятые решения.

Его милость король прислал нас сюда, своих великих послов от Польской Короны и Великого Княжества Литовского с тем, чтобы мы сообщили, во-первых, про приятные желания и готовности жить в дружбе и мире, и, во-вторых, довести до ума хорошую и большое дело.

Мы прибыли в срок, назначенный вашими большими послами, то есть, до 20 февраля, согласно с римским календарём. Мы готовы были в оговорённый день предстать перед тобой, великим хозяином, отправить наше посольство и скрепить результаты договорённостей. Но твоя царская величество была занята святым постом и духовными общением с небесным царём. Поэтому приём нашего посольства отложили на более поздний срок, о чем нам сообщили бояре, думные люди.

Теперь мы предстали перед твоей царским величеством, чтобы ты подтвердил и согласился крепко держаться тех статей и договорённостей, которых достигли великие послы и скрепили их крестным целованием.

Пусть Господь Бог благословит начатое благое дело, соединит ваши сердца, больших хозяев, неизмеримой и бессмертной славой! Пусть Господь Бог объединит вас братской дружбой! Пусть Господь Бог приведёт ваши великие державы к согласию! Пусть Господь Бог твердо соединить ваши руки в борьбе с погаными! Пусть соединить ваши силы на устрашение всего остального мира!

Наш пан, наисветлейший король, от всей души и всего сердца желает вечной дружбы и мира.

Затем его милость пан Казимир Леон Сапега, вильнюсский воеводич, отправил посольство следующей речью:

— Светлейший и великий хозяин Владислав Четвёртый, Божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский, смоленский, черниговский и других, наследственный король шведский и других. Тебе великому господину и царю, великому князю Михаилу Федоровичу, всея Руси самодержцу и многих государств хозяину и владельцу приказал сказать.

Господь Бог, в руках которого находятся сердца государей и вся власть над ними, склонил сердце нашего хозяина к вечному миру. Наш король жаждет остановить страшное кровопролитие между вашими государствами, хочет установить братские отношения с тобой, великим государем, царём и великим князем.

Ради надёжной согласия и дружбы, он готов добровольно пойти на уступки, ограничения своих прав и владений, которыми Господь Бог наградил его. Как истинный хозяин, он умеет держать своё слово, за что получает Божие благословение и поддержку в борьбе с врагами и в победах над ними.

Наш король хочет, чтобы Польское Королевство и Великое Княжество Литовское жили в вечной дружбе и мире с Московским государством.

Наш хозяин считает, что ты, великий хозяин, и твои потомки, желаете крепко держаться тех статей и соглашений, о которых договорились большие послы и скрепили свои договорённости крестным целованием с обеих сторон.

Во время прошлой встречи у реки Поляновки большие послы договорились о мире, дружбе и вечном единстве между вами, великими хозяевами. В заключительных актах большие послы записали, что вы, большие хозяева, те их решения о вечном мире своим крестным целованием усильте и закрепите.

С целью установления дружбы, братства и вечного мира, ваши великие послы взяли некоторые статьи и условия на доклад тебе, великому господину и царю, до настоящего момента, времени крестного целования.

Светлейший господин наш, Владислав Четвёртый, Божьей милостью король польский, великий князь литовский и других, наш милостивый пан, прислал нас, великих послов, к тебе, чтобы закрепить достигнутые договорённости, прийти к окончательному согласию и успешно завершить хорошую, счастливо начатое дело.

Его милость пан Вяжевич сказал такую речь:

— Светлейший и великий хозяин Владислав Четвёртый, Божьей милостью король польский, великий князь литовский, русский, смоленский, черниговский и шведский наследственный (наследственный) король и других. Тебе, великому господину, царю и великому князю Михаилу Федоровичу, всея Руси самодержцу и многих государств хозяину и владельцу, приказал сказать: «Вам бы, великому царю и великому князю Михаилу Федоровичу, всея Руси самодержцу, приказать боярам своим с господами королевской величества, великими послами, договориться о тех статьях, которые ранее были отложены, и доложить вам, великим государям. А договорившись, загадать бы свой хозяйский запись в посольскую заключительную грамоту слово в слово записать. И то, про что сейчас совместно договоримся, прописать, печать приложить и своим хозяйским крестным целованием перед нами, великими послами, закрепить. И по всему тому, как в конечных записях написано будет, то пусть будет и выполнено».

По совершении посольство их милости паны послы шли к царской руки. Его милость пан Александр Песачинский, кастелян каменецкий, прежде всего, отдал в руки царя крэдэнс (грамоту) от короля. Царь в тот момент держал в правой руке скипетр. Он переложил жезл в левую руку, а правой рукой взял грамоту.